Бесплатный фрагмент - Лагерь детского режима

1. В путь

На центральной площади города было необычайно многолюдно. Возле автобусов, с надписью «Дети» на лобовом стекле, толпились отъезжающие, провожающие и сопровождающие. Шум и гам стоял невообразимый. А люди всё подходили и подходили.

Петя шёл рядом с мамой, безуспешно пытавшейся взять его за руку. Это был подросток лет двенадцати, спортивного телосложения, который, несмотря на возраст, ростом почти догнал своих родителей. В течении короткого пути от дома до площади он несколько раз дернул мать за рукав со словами: «А может не надо? Может, я лучше к бабушке поеду?», на что непременно следовал ответ: «Надо, Петя, надо. Деньги уплачены». Подойдя к толпе, мать строго-настрого приказала сыну стоять и не двигаться, а сама пошла выяснять в каком отряде он будет оздоравливаться. Петька поднялся на цыпочки, внимательно вглядываясь в толпу. Не прошло и пары минут как он обнаружил своего одноклассника Саню. Расталкивая локтями юных пионеров и их вожатых, Петр двинулся к другу.

— Саня! Ты в каком отряде?

— Не знаю, батя пошёл выяснять, — друг показал рукой на высокого мужчину, который заглядывал в бумажку ближайшей к ним сотрудницы лагеря.

Саня, сухощавый и сутуловатый мальчик, ростом был пониже Петьки и догнать своего отца шансов у него было маловато.

— Я же тебе сказала стоять на месте, — из толпы вынырнула Петькина мать, — второй отряд у тебя, вон тот автобус, вещи не забудь.

Мать протянула чемоданчик, который почему-то балеткой называли. Туда она ещё с вечера аккуратно сложила пионерские рубашки, пионерский галстук и пионерские шорты. А утром добавила пирожков. Не пионерских, а обычных, печёных, которые с пяти часов утра стряпала на кухне.

Подошёл Сашкин отец, на которого друзья посмотрели с немым вопросом.

— Второй отряд, — вместо приветствия сказал он.

Ребята широко улыбнулись и хлопнули друг друга по плечам.

Взмокшие от напряжения, вожатые срывали голоса, выкрикивая написанные на бумажке фамилии. Начальник лагеря, отчаявшись докричаться до толпы даже в мегафон, бросила это пустое занятие и устало подошла к старшему пионервожатому:

— Слава, давай ты, пора по автобусам рассаживаться, а то на поезд опоздаем.

Слава, или, точнее, Владислав Богданович, откашлялся и сильным голосом скомандовал во всеуслышание:

— Отряды строиться возле автобусов! Через две минуты проверяю наличие. Отсутствующие на станцию идут пешком.

Началось ещё более невообразимое броуновское движение, дети с родителями пытались пробраться к автобусам, на которых был указан номер их отряда, вожатые безуспешно выстраивали своих подопечных, попутно сверяя списки. Наконец более-менее разобрались, родителей отодвинули в сторону от детей, и начальник лагеря встала перед строем:

— Сейчас организованно, без суеты, садимся в автобусы и едем на станцию. Там пересаживаемся в поезд. Поезд, кстати, стоит пять минут, поэтому у каждого есть реальная возможность не успеть зайти в вагон. А чтобы этого не произошло, строимся на платформе и, как только поезд подойдёт, заходим, не забывая при этом свои вещи. Кому что не понятно? Всем всё понятно. Командуйте, товарищ Лукьяненко.

Старший вожатый завладел мегафоном:

— Вожатым проверить отряды! Все на месте? По машинам!

Провожающие остались стоять перед окнами автобусов, посылая своим чадам воздушные поцелуи. Вожатые прошли вдоль рядов кресел, пересчитывая подопечных прикосновением к их головам, как бы присваивая каждому свой собственный номер. Автобусы просигналили, и колонна тронулась в сопровождении родителей, которые были не в силах оторвать от неё взгляда.

На перроне было спокойнее. Вожатые, высоко держа над собой плакат с номером отряда, выстроили детей в одну шеренгу в ожидании прибытия поезда. Как только состав остановился, дети по команде Владислава Богдановича начали заходить в вагоны и занимать места. Саня с Петькой немедленно закинули свои балетки на верхние полки первого купе и закинулись туда сами, посматривая сверху вниз на проходящих мимо пассажиров. Наконец все расселись, проводник перекрестился, поезд тронулся.

Ехать недолго — чуть более трёх суток. Для взрослых, конечно, это испытание. А для детей — развлечение. Три раза в день поход в вагон-ресторан на завтрак, обед и ужин, можно залезть на вторую полку и торчать там пока не надоест, победоносно поглядывая на попутчиков, можно даже и на багажную полку забраться, когда никто не видит. И выйти из вагона тоже можно на остановках, купить в киосках на перроне вкусное мороженое или огромные ягоды клубники, которых в стакан влезает всего три штуки, на деньги, выделенные родителями из скромного семейного бюджета для достойного отдыха своему чаду, главное вовремя обратно в вагон успеть до отправления поезда. И в карты играть никто не запрещает, и страшные истории рассказывать тоже. Можно ещё в соседний вагон сходить. Правда, вожатая от этого не в восторге. Но разве-ж она за всеми уследит? Вот Саня с Петькой и воспользовались — прошлись по соседним вагонам, вдруг пацана знакомого увидят. Но нет, никого. Только девчонку одну встретили, Ленку.

Ленка училась в той же школе, что и ребята, только на класс младше, хотя и была их ровесницей. Просто так случилось, что по болезни она один класс пропустила. Лена была довольно симпатичной девчонкой и выделялась среди своих одноклассниц как возрастом, так и ростом, потому Петька и обратил на неё внимание, когда не нашёл среди своих одноклассниц подруги, достойной себя самого. В Ленкином классе училась его соседка, которую он попросил передать будущей пассии записку, где предлагал дружбу. Та передала, а от Ленки ни ответа, ни привета. Помучившись в неизвестности пару дней, Петя подошёл к соседке, уточнить:

— Передала?

— Да.

— А чего же она ответ не даёт?

— Сказала, что не будет с тобой дружить.

— А ты откуда знаешь, что я ей дружбу предлагал? Записку прочитала?

— Не-а. Она сама девчонкам её прочитала, в туалете.

Расстроившись таким отношением к его предложению, да к тому же ещё в туалетном варианте, Петро потерял к Ленке всякий интерес. И даже случайно сталкиваясь в школе, проходил мимо, не замечая. Встреча в поезде прошла так же, как и в школе. Петя Ленку не заметил, а Саня радостно подскочил:

— Привет!

— Ну, привет… — сказала Ленка, глядя на Петьку, недовольно смотревшего в окно.

Не встретив ответной радости от внезапной встречи, Саня разочарованно двинулся по проходу в сторону тамбура, увлекая за собой друга.

Очень вовремя друзья вошли в свой вагон — там уже слышались восклицания вожатой:

— Ребята, никто не видел Савчука с Бондаренко? Где эти оболтусы-переростки?

Ребята молча мотали головами, так как они и познакомиться-то толком не успели ещё, и кто такие эти Савчук и Бондаренко для них было большой загадкой. Наконец вожатая обнаружила оболтусов, деловито шагающих по проходу:

— А, вот и вы! Где шлялись? На ужин пора строиться, а я вас никак найти не могу!

— Мы, это, в туалете…

— Вместе? Так я туда заглядывала, не было там никого. Или за унитазом прятались? Давайте строиться уже…

После ужина пацаны с соседями по купе засели за карты.

— Во что играем?

— В «дурака», — пожал плечами Саня.

— Фу! «Дурак» — детская игра! Нормальные пацаны в «кинга» играют. Ну или в «козла», на худой конец.

Так и прошёл остаток пути в обучении популярным карточным играм с перерывами на принятие пищи и сон.

До цели путешествия осталось всего ничего, в окнах, к которым прилип весь лагерь, забросив карты, уже заиграл южный пейзаж — солнце и море. И вдруг — полная темнота. Вагон тут же наполнился девчачьими визгами, которые немедленно прекратились, как только темнота сменилась на солнечный свет.

— Что это было? — Петька задал вопрос в никуда.

— Тоннель, — пояснил пацан, видимо, не в первый раз проезжающий по этому маршруту, воспарив на крыльях своей эрудированности, — сейчас ещё будет несколько.

Посмотрев снизу вверх на авторитетного собеседника, пионеры смирно уселись на полках, набрали побольше воздуха в легкие, и стали терпеливо ждать.

Поезд прибыл на станцию. Опять перрон, построение, переход строем в автобусы, пересчёт по головам, и, под удовлетворённые вздохи вожатых, колонна отправилась к месту дислокации лагеря.

2. Лагерь

Лагерь размещался в школе, которая, естественно, летом не работала. К четырёхэтажному зданию в типичном советском стиле с балкончиками и пилястрами, вела широкая аллея, по обеим сторонам которой росли пальмы и кипарисы, а за ними разные плодовые деревья — груши, яблони, черешни, грецкие орехи. Фронтон здания отделан барельефами с сюжетами беззаботного советского детства, а позади него — довольно большой двор, на котором размещена спортивная площадка и футбольное поле. Правая сторона двора занята санитарными и хозяйственными постройками, а с левой — довольно внушительных размеров танцплощадка, обнесённая балюстрадой. Весь двор утопает в зелени южных растений, украшен статуями счастливых советских пионеров и не менее счастливых советских спортсменов. А почти сразу за школьным двором — набережная, пляж и море! Лагерь располагается в курортном районе города. Здесь повсюду гостиницы, санатории, дома отдыха, только возле футбольного поля почему-то пустырь, поросший травой и полевыми цветами.

Внутри здание — школа как школа. Точно такая же, как те, в которых учатся приехавшие на отдых пионеры. Широкие коридоры и просторные классы, которые приспособили под палаты. Вместо парт установили кровати и тумбочки, вынесли наглядные пособия и всю мебель кроме учительского стола, стоящего на небольшом возвышении, и классной доски. В палатах установлены репродукторы, из которых вещает всесоюзное радио. На каждом этаже организован уголок досуга — стоят диванчики, скамеечки и телевизор на тумбочке. Там же находится стол для настольного тенниса и столики для спокойных игр — шахмат и шашек, на случай наступления погодных условий, несовместимых с пляжным отдыхом.

Лагерная жизнь началась с уборки палат. Каждому выдали тряпку, ведро и отдых начался. Уже через час — полтора, несмотря на активные возражения отдельных отдыхающих, палата второго отряда блестела вымытыми полами. Вожатая заглянула в помещение, осталась довольна, но запретила туда заходить пока полы не высохнут. А чтобы неповадно было самым нетерпеливым нарушить запрет, поставила в качестве дежурных первых попавшихся под руку пионеров, которыми оказались Санька с Петькой. Честно выполняя возложенное на них ответственное поручение, они сначала уселись на учительский стол и покрикивали на пионеров: «Стоять! Куда по вымытому? Высохнет — зайдёте!», а потом и вовсе подошли к двери и заблокировали проход.

Как-то так случайно получилось, что Саня и Петро во втором отряде были на год младше всех остальных. А ростом, наоборот, выше остальных, что этих остальных совершенно обескураживало. Они, конечно, могли бы и не выполнять распоряжения этих двух выскочек просто потому, что те были моложе, но рост выскочек останавливал. А ещё Петруха снял рубашку, потому что жарко, и все увидели бицепсы, заработанные неустанным трудом на боксёрских тренировках. Некоторые из ребят с интересом присмотрелись к нему и попросили поиграть мышцами, что тот, не без удовольствия, выполнил. Кто-то сбегал в старшие отряды и позвал знакомых чтобы показать какое чудо у них есть. Петька и старшим показал бицепс — жалко, что ли? Но некоторые, похоже, затаили зависть, у них же такого нет. И вряд ли когда будет.

За время, пока высыхал пол, ребята второго отряда успели перезнакомиться, рассказать друг другу несколько весёлых историй из школьной жизни и обсудить сотрудников лагеря, которые были из разных школ их города. Из Саниной с Петькой школы, например, был физрук, Евгений Николаевич, которого они охарактеризовали парням только с положительной стороны. Старший вожатый был военруком школы-интерната, представители которого были и во втором отряде. Однако кроме этой информации они ничего о нём не рассказали. Да и вообще, держались как-то обособленно, в разговоры не вступали и стояли в сторонке, переминаясь с ноги на ногу. Рассудив, что если те не хотят общаться, то и не надо, ребята второго отряда прекратили попытки их разговорить и переключились на уговоры Сани и Петьки, чтобы их пустили уже в палату. Пол досох окончательно, поэтому Санька выдал широкий приглашающий жест. Толпа с радостными воплями заскочила в помещение и начала производить бардак с целью восстановления беспорядка, царившего до уборки.

Несмотря на внимание пионеров к его мышцам, Петьке было не по себе. Ну не нравилось ему тут и всё. Он и с ребятами особо не разговаривал, и по сторонам особо не смотрел — ну природа и природа, у нас в городе может и не такая, зато там гораздо интереснее. А у бабушки в деревне ну почти такая, и там тоже гораздо интереснее. Первым делом Петя уселся на своей кровати и начал писать письмо домой, основной линией которого было то, как ему тут не нравится, как хорошо дома или у бабушки в деревне, и если его в ближайшее время не заберут из этого ада, то придётся ему идти пешком по рельсам. Может даже и дойдёт к началу учебного года. Правда, непонятно какого.

Закончив письмо, Петька позвал Саню составить ему компанию, чтобы отнести свою корреспонденцию на почту, ну или куда там ещё, чтобы оно попало к адресату, а заодно обследовать окрестности лагеря. Быстро выяснив у вожатой, что идти с письмом никуда не нужно, она сама его отправит, и уяснив у неё же, что выход за территорию лагеря грозит смертной казнью, ребята вышли во двор.

Пошлявшись бесцельно по спортивным площадкам, они двинулись было на пустырь, однако вовремя спохватились, вспомнив о смертной казни. Тогда залезли на фруктовые деревья. Поняв, что фрукты срывать можно, а есть невозможно, спустились обратно. Не найдя ничего подходящего для удовлетворения мальчишеского интереса, двинулись обратно в палату. И тут увидели дверь в подвал. Причём открытую. Интрига! Потихоньку подошли, послушали, вроде нет никого. И только собрались удовлетворить своё любопытство, как услышали командирский голос:

— А чего это мы тут делаем, а? — перед ними стоял старший вожатый.

— Да так, — смутились мальчишки, — посмотреть хотели, чего там интересного.

— Ничего там интересного. Вот во дворе спортивная площадка — это интересно. У вас на этаже теннисный стол — тоже интересно. А вон в той стороне — пляж и море. Это самое интересное. Жвачку будете?

Ребята с готовностью закивали головой и через секунду заработали челюстями, топая в сторону двора. А вожатый повесил на дверь подвала большой замок, ибо нечего тут шляться.

Во дворе ребят встретили возгласы пионервожатой, которую, как они выяснили у знающих пацанов, зовут Тоня. Причём знающие пацаны на неуместный вопрос Сашки о её отчестве недоуменно пожали плечами. Пионервожатая была рослой, симпатичной девушкой комсомольского возраста со спортивной, а точнее — волейбольной, подготовкой, поэтому огорчать её желания не было.

— Да где эти Савчук с Бондаренко? Вечно проблемы с ними… А, вот они, красавцы! Где шляетесь? Бегом переодеваться в пионерскую форму, открытие лагеря начинается, строятся уже все…

Не дослушав, мальчишки рванули в палату и уже через пару минут, повязывая на ходу пионерские галстуки, подбежали к своим.

Лагерь построили, вожатые доложили, начальник поздравила, флаг подняли, смена началась. Пионерам выдали пилотки, как отличительный знак своего отряда: они хоть и были все одинаково красного цвета, но у одних без излишеств, у других с бахромой, у третьих с бубоном, ну и так далее. Перед тем, как отпустить пионеров наслаждаться отдыхом, начальник лагеря — строгая женщина Марина Васильевна с модной причёской, тонкими бровями и толстыми стёклами в очках, провела краткий инструктаж на тему недопустимости несанкционированного выхода с территории и неукоснительного исполнения всех распоряжений пионервожатых, а то сами знаете, что…

По палатам пионеры разошлись в предвкушении начинающегося отдыха и заснули с мечтами о завтрашнем морском купании. Но не тут-то было. Утром почти весь второй отряд проснулся с недомоганием. Некоторые жаловались на головную боль, некоторые на тошноту. Зайдя в палату, Тоня страшно растерялась. Она бросалась то к одному, то ко второму, спрашивала, у кого что болит, подошла и к Сане, который спокойно одевался, поглядывая на остальных:

— А у тебя что?

— Ничего, всё нормально.

— А ты как, — потеряв интерес с Сане, обратилась она к Петьке, лежащему на кровати с видом умирающего.

— Очень плохо мне. Насморк, голова болит и живот. Ещё горло тоже. Слабость такая, что подняться не могу, — еле слышно прошептал он, — вот, приехали, называется на отдых, заразились чем-то, наверное, теперь лечиться будем половину лета…

— Держись, — подбодрила его вожатая, и повторила уже во всеуслышание, — держитесь, ребята, я сейчас за доктором сбегаю, вы, пожалуйста, лежите и никуда не выходите.

Далеко бежать ей не пришлось. Как только она выскочила за дверь, сразу увидела врачиху, неспешно шагающую по коридору. Путанно и сбивчиво, но на весь коридор, Тоня начала описывать то, что случилось с её отрядом. При этом она активно жестикулировала, подгоняя медработницу, которая, на удивление вожатой, и не думала прибавить шагу. Слегка улыбаясь, она не спеша подошла к Тоне, дослушала её сбивчивую речь, кивнула и вошла в палату. Пройдя между коек и, пощупав некоторые лбы, обратилась ко всем присутствующим, глядя на вожатую:

— Это нормально. Акклиматизация. Больным побольше пить тёплой воды, а на солнце и в море сегодня ни в коем случае нельзя. А мне пора — не одни вы такие, — с этими обнадёживающими словами доктор направилась к другому отряду.

Тоня с облегчением вытерла пот со лба и выдохнула.

— Так, ребята, кто больной — лежит. Кто здоров — выходит на построение, после завтрака идем на море.

И случилось чудо — весь отряд выздоровел. Даже Петька.

3. Радиорубка

Перед ужином Тоня собрала отряд на танцплощадке.

— Ребята. Нам оказали большую честь — назначили ответственными за сигналы горна. Соответственно, нужно выбрать горниста, который будет в микрофон, который находится в радиорубке, подавать сигналы подъёма, отбоя и на обед.

— Ага, огромная честь вставать раньше всех, идти в радиорубку и горнить в микрофон, — съязвил Петька.

— Кто умеет на горне сигналить? — не обратила на него внимания пионервожатая.

Все смотрели по сторонам, делая вид, что их это не касается. Только Сашка выдал:

— А чего каждый день сигналить, если на магнитофон записать можно и включать?

— А ты умеешь сигналить? И записать сможешь?

— Ну, если Петька поможет… Да и магнитофон нужен…

— Насчёт записи с Владиславом Богдановичем нужно поговорить, он ответственный за радиоаппаратуру. После ужина его разыщите, он вам радиорубку покажет ну и аппаратуру там, потренируетесь… В общем завтра разбужу, чтобы готовы были.

Опешивший от такого поворота событий, Петя недоуменно посмотрел на Сашку.

— Я-то причём? Хочешь дудеть — дуди сам. Чего меня-то приплёл?

После ужина ребята двинулись на поиски старшего пионервожатого. Тот стоял возле выхода из столовой в окружении нескольких ребятишек младшего отряда. Все они с увлечением щёлкали семечки, которые Владислав Богданович щедро отсыпал им в ладошки. При этом он что-то рассказывал, видимо очень смешное, отчего те так смеялись, что их хохот был слышен на всю округу. Старший пионервожатый был невысокого роста, умеренно полноватый и лысоватый, с открытым, добрым лицом, с которого не сходила добродушная улыбка. А самое главное — он при первом же общении мог расположить к себе любого собеседника, так что, несмотря на непродолжительное знакомство, многие мальчишки и девчонки души в нём не чаяли.

— Владислав Богданович! Нас пионервожатая прислала, мы горнистами будем, нужно потренироваться и радиорубку нам показать.

— А, это опять вы, сорванцы! То в подвал, то в рубку. Ладно, пойдём разбираться.

Радиорубка находилась на четвёртом этаже. Она была вся заставлена какой-то аппаратурой. У стены справа стоял большой шкаф, за ним столик со стульями, а посередине комнаты большой стол с пультом и микрофоном. Владислав Богданович подошёл к нему, пощёлкал тумблерами, взял микрофон, проговорил: «Раз, раз, проверка, проверка…», покрутил при этом какие-то регуляторы и удовлетворённо хмыкнул.

— Всё работает. Нажимаете вот эту кнопку, переключаете вот этот тумблер, говорите вот сюда. Потом выключаете в обратном порядке. Всё.

— А, понятно, — произнёс Саня, — вот эту кнопку, тумблер и сюда.

Лагерь услышал Санин голос из репродукторов:

— Внимание, внимание, говорит лагерный радиоузел, передаём сигналы точного времени…

Сигналы пионеры так и не услышали, потому что старший пионервожатый вовремя щёлкнул тумблером.

— Так, сорванцы! Баловаться будете — домой отправим.

— А можно меня прям сейчас? — спросил Петька.

— Что, всё так плохо?

— Да вообще ничего хорошего.

— Ничего, пообвыкнешься через пару дней, ещё понравится, уезжать после смены не захочешь, — по-отечески обнял мальчика Владислав Богданович. — Давайте-ка лучше сигнал подъёма отрепетируем.

Саня имел опыт общения с горном в школьном пионерском отряде и поэтому всего лишь через полсотни повторений старший пионервожатый удовлетворённо прекратил репетиции.

— А может на магнитофон запишем и включать будем? — поднял Петька Санино предложение.

— Может. Осталось только магнитофон найти. Ну, ладно, я что-нибудь придумаю. Помогу уж. Отчего же не помочь хорошим ребятам. Расскажите-ка лучше, вы из какой школы, кто родители? Фамилии ваши как?

— Бондаренко и Савченко.

— А родители откуда?

— На Украине раньше жили, мои в городе Жданов, а Петькины под Донецком, потом на север переехали. И нас привезли ещё маленькими.

— А вы были на родине? Как вам, нравится? Там ведь так красиво, домики такие аккуратные, палисадники, всё в зелени, в цвету, не то, что… Я вижу, что вы хорошие ребята, сразу мне понравились. Есть предложение к вам. У нас в школе кружок военный. Мы там с ребятами занимаемся, в вашем отряде мои воспитанники, кстати, тоже есть. Оружие изучаем, стреляем из малокалиберных винтовок, да много чего интересного. В походы часто ходим, с ночёвками, палатками. Если хотите — присоединяйтесь к нам, как вернёмся. С ребятками моими побеседуйте, расскажут подробнее, может сойдётесь с ними, подружитесь. Я, кстати, далеко не всем предлагаю. Подумайте.

С этими словами Владислав Богданович торжественно вручил Петьке ключ от радиоузла, назначив его старшим радистом, а Сашку — старшим горнистом. Пообещав подумать, ребята отправились в палату.

Утром начались будни горнистов. За пять минут до подъёма пацанов будила вожатая и они пёрлись на четвёртый этаж, отчаянно зевая и потирая глаза. Петька открывал дверь и со всей серьёзностью выполнял возложенную на него ответственную миссию — вовремя включать и выключать тумблер. И перед обедом — тоже в радиорубку. И перед отбоем тоже. Только почему-то Сане это очень скоро надоело. Он был уже совершенно не в восторге от такой почётной обязанности, а вот Петя, наоборот, начал очень этим гордиться и при каждом удобном случае показывал всем подряд своё сокровище — ключ от радиорубки. Даже нытьё своё позабыл на тему: «Заберите меня отсюда». Само собой, горнист и радист в короткое время стали самыми уважаемыми людьми во втором отряде, каждый считал своим долгом попроситься в радиорубку и посмотреть на священнодействие подачи сигнала. Однако везло не всем, только несколько особо приближённых мальчишек удостоились такой чести — постоять возле двери пока Саня подаст сигнал на обед, а Петька щёлкнет тумблером. Правда, перед этим пришлось прослушать большой инструктаж, чтобы не дай Бог никуда не лазили. Зато потом им провели небольшой экскурс по радиоаппаратуре.

А тут ещё одна проблема: на экскурсии не берут. Отряд едет, а горнисты остаются, сигнал на обед-то кто подаст? А без сигнала пионеры голодными могут остаться. Поэтому магнитофон, конечно, нужен был позарез. И он появился.

Однажды в столовой появился старший вожатый. Прямо от входа он, перекрикивая общий гул, позвал ребят:

— Саша! Петя! Заканчивайте побыстрей, я вас жду!

Ждать долго не пришлось. Запихнув в себя остатки компота, они бегом рванули в сторону выхода, где Владислав Богданович победоносно показал им магнитофон. Старенький, но рабочий. И даже с лентой. Не теряя ни минуты, они поднялись в радиорубку и начали процесс звукозаписи. Много времени это не заняло. Закончив, друзья хотели, откланявшись, ретироваться, но не тут-то было.

— Садитесь, ребят, чаю попьём, а то я ещё не обедал сегодня, — предложил старший вожатый, выставляя на столик принесённые с собой вкусности — пирожные, печенье, конфеты, поставил на плитку чайник и продолжил разговор. — Да вы садитесь, расскажите о себе, как учитесь, какие предметы нравятся, как к истории относитесь, например?

Друзья недоумённо пожали плечами, но так как отказываться от угощения в их привычки не входило, принялись уминать пирожные и конфеты, попутно рассказывая о своей учёбе, в основном употребляя эпитеты «нормально» и «ничё».

— Как конфеты? Понравились?

— Ну да, спасибо, вкусные…

— Конечно вкусные, украинские, — усмехнулся Владислав Богданович, — это вам не «Москвичка».

Он непринуждённо рассказывал разные интересные истории и даже анекдоты. Покончив с пирожными и большей частью конфет, ребята встали с явным намерением исчезнуть из радиорубки навсегда, но старший вожатый протянул им обратно ключ, который Петя положил на стол:

— Забыли.

— Так это, Владислав Богданович, вроде всё — не нужно сигналить-то.

— Ну, во-первых. Меня мои парни Богданычем называют, и я не против. Только, между нами, конечно, не при посторонних. Во-вторых. А магнитофон кто будет включать? Не, ребят, раз уж начали, так и продолжайте. Вы у меня самые ответственные, только на вас положиться и могу, — Богданыч внимательно смотрел на кислые лица ребят. — Более того, подумываю вот поручить вам дискотеки вести — музыку подбирать и включать. Магнитофон есть, проигрыватель тоже, пластинки вон стоят, так что давайте, включайтесь в процесс. А я уж, так и быть, помогу вам, подменю, если на экскурсию поедете или ещё куда.

Лица друзей просветлели, шутка ли, дискотеки вести самостоятельно.

— Ну так что? Согласны?

— Замётано, Богданыч! — Саня протянул руку, которую старший вожатый пожал, не без усмешки, конечно.

Друзья вприпрыжку помчались вниз по лестнице. Точнее вприпрыжку мчался только Саня, Петр пытался прыгать за ним, но как-то вяловато. Саня остановился на площадке второго этажа, подождал друга.

— Ты чего тормозишь?

— Да ну, настроения нет. И так-то не было, а теперь ещё вот с дискотеками возись. Сейчас бы в деревню, к бабушке, там хорошо, речка, ягоды, фрукты, — мечтательно протянул Петька.

— Во ты даёшь! Ты же сам был рад, что старшим радистом назначили. А теперь о деревне мечтаешь. Да и фруктов здесь навалом тоже. Вон, на грушу с тобой лазили — растут ведь.

— Ага, растут, только когда вырастут…

— Так может уже? Погнали, попробуем?

Петьку долго упрашивать не пришлось, и через пять минут они уже висели на толстом стволе грушевого дерева, срывая недозревшие плоды. Набив их за пазухи, ребята двинулись в отряд угостить мальчишек. Те, кривясь и морщась, честно пытались откусить и прожевать хоть один кусочек, что удалось далеко не всем, в отличии от Петьки, который с удовольствием уминал зелёные груши. Примерно через полчаса в животе у него начался настоящий ураган. Посидев в туалете раз пять, он рванул в санчасть. Доктор осмотрела его и спросила:

— Чего ел?

— Да как и все…

— Фрукты небось немытые или зелёные?

— Ага…

Дав лекарство, докторша отпустила его в палату, строго-настрого запретив подниматься с кровати пока всё не пройдёт. А к фруктам в ближайшие дни даже не подходить.

Выполняя указание, Петька валялся в кровати, причитая:

— Вот, приехал, называется, на отдых, с постели не подняться…

— Так кто же тебе виноват? Не нужно было незрелые груши есть, — резонно возражал ему Саня, на что друг только вздыхал и отворачивался к стене.

Однако болезнь на удивление быстро прошла, и друзья уже вечером шлялись по школьному двору, составляя список песен для будущих танцев.

4. Танцплощадка

Первую дискотеку устроили через пару дней. Вместе с Богданычем ребята собрались в радиорубке часа за два до начала, в течении которых подобрали репертуар, переписали некоторые песни с грампластинок на магнитофон и отрепетировали вступительную речь.

О начале дискотеки возвестили динамики Саниным голосом:

— Внимание, внимание! Говорит радиоузел лагеря. Начинаем пионерскую дискотеку!

Конечно, многие узнали голос соратника по отдыху, что их несказанно удивило. А Саня и Петька безмерно возгордились возложенными на них обязанностями. Периодически они спускались с небес радиорубки на танцплощадку, прохаживались с гордым видом, спрашивая встречающихся на пути пионеров: «Ну как музыка, нравится? Чего ещё желаете?», впрочем, не особо прислушиваясь, считая свои предпочтения самыми правильными, ибо они одобрены самим Богданычем. Теперь самыми уважаемыми они стали не только в своём отряде, но и во всём лагере. Хоть и не всем пионерам такая популярность пришлась по душе.

По совету Богданыча Саня с Петькой решили поближе познакомиться с ребятами из интерната. Они оказались не такими уж замкнутыми, как показалось вначале — с удовольствием рассказали о военном кружке, который клубом называли. Богданыч выбил у администрации города небольшое помещение на первом этаже пятиэтажки рядом со школой-интернатом, ребята своими силами сделали ремонт, установили мебель, даже биллиардный стол, который невесть откуда достал руководитель. Пропадали пацаны там всё своё свободное время — играли в биллиард, занимались под руководством военрука изучением, разборкой и сборкой автоматов, снаряжением автоматных магазинов холостыми патронами, изготавливали макеты различного оружия. Стены клуба были увешаны плакатами оружейной и армейской направленности. Конечно, все наглядные пособия, учебное оружие и холостые патроны, достал Богданыч, договорившись с ближайшей военной частью. По словам ребят, в клубе строгая, почти военная, дисциплина, однако она не мешает его руководителю разрешать некоторые вольности своим пацанам. Например, как они шепотом рассказали, некоторые старшие ребята даже курят, а Богданыч закрывает на это глаза.

Ну очень заинтриговали своим клубом интернатовцы Саню с Петькой. Как и любому пацану их было не оторвать от всего, что связано с военным делом, а уж если вопрос оружия касался — тем более. А тут ещё мальчишки им рассказали, как они на стрельбы ездят из мелкашки пострелять и в походы, как занимаются там разными единоборствами, в том числе с использованием холодного оружия. Богданыч даже форму выдаёт и знаки различия как у настоящих солдат — нашивки и повязки, только не разрешает с ними в городе появляться. Он читает им много разных книжек и журналов. Вот только что за книжки и о чём пишут в журналах, друзьям узнать не удалось — как-то отмахнулись от этого вопроса их новые знакомые, а когда подробнее стали расспрашивать, вообще отошли в сторонку. Сашку с Петькой хоть и удивила такая реакция, но не расстроила — не хотят дружить, и не надо, однако решимости вступить в клуб не уменьшила.

В школе, занятой на лето лагерем, учились местные мальчишки, которые проживали недалеко от неё. Они периодически подходили к границе лагеря, но пересекать не решались, опасаясь грозных взглядов вожатых и физрука. Получалось как-то некрасиво — гости веселятся, играют, а хозяева в сторонке стоят и вздыхают. Поэтому, для сближения местного контингента с приезжими, начальник лагеря решила провести совместное чаепитие с последующими танцами. Когда всё было готово, она подошла к школьникам и почти насильно утащила их в столовую. Те, сидя за столами, уставленными угощением, поначалу стеснялись даже голову поднять, но постепенно освоились, познакомились с соседями и рассказали несколько интересных историй про свою школу. После чаепития все высыпали на танцплощадку. Оставшееся угощение поставили тут же, рядом, пусть ребятки подходят, берут кому что нравится. И Петька не преминул воспользоваться такой щедростью, набил полные карманы галетами, которые поглощал на ходу в течении всего вечера, периодически пополняя запасы.

Диск-жокеи включили модную музыку, и дискотека стартовала. Как обычно, после нескольких песен Сашка с Петькой вышли во двор поинтересоваться, всё ли устраивает танцующих? С хозяйским видом прошлись по площадке. Всё как обычно — девчонки танцуют, пацаны стоят. В очередной раз столкнулись нос к носу с Ленкой. Петька сделал вид что не знает эту наглую девчонку и, жуя галеты, отвернулся, а Саня помахал ей рукой и подошёл.

— Привет. А чего это вы танцуете, а пацаны — нет?

— Так у них и спроси! Не умеют, наверное.

— Слушай, а ты же лучше всех танцуешь, да? Может поучишь нас с Петькой?

— Вот ещё! — фыркнула было Ленка, но через секунду передумала.

Пацаны отошли в сторонку со своим преподавателем и приступили. Сложного ничего нет, а если имеешь хоть какое-то чувство ритма — тем более. Пяти минут занятий было достаточно для того, чтобы круг танцующих пополнился новыми танцорами. Стоящие возле балюстрады мальчишки с завистью поглядывали на своих сверстников, и под этими взглядами друзья не выдержали. Отвели их в сторонку, выступили в качестве Ленки, то есть преподавателей танцев, и довольные ученики уже через десять минут показывали девчонкам свои достижения.

Удовлетворённый результатом, Саня удалился в радиоузел и поставил медленную песню. Круг танцующих сразу опустел. Кружились только несколько пар девчонок. Увидев такое безобразие, Петька побежал к другу.

— Никто не танцует.

— Да? — Саня быстро поставил другую пластинку и сунул микрофон Петьке. — Я спускаюсь, а ты объявляешь белый танец и включаешь вот эту песню.

Не дав другу времени опомниться, Саня исчез. Делать нечего, Петька прожевал очередную галету, собрал всю волю в кулак и активизировал все ораторские способности: «А теперь — белый танец!», щёлкнул тумблером, вытер струйки пота со лба, включил проигрыватель и вытащил из кармана галету.

Тем временем Сашка примчался на танцплощадку. Его расчёт оправдался — девчонки были посмелее мальчишек. Тут же несколько самых смелых подошли и пригласили скучающих партнёров, которые, краснея, смущаясь и непрерывно сбиваясь с такта, закружились в танце. Пока Саня удовлетворённо смотрел на наполняющуюся парами площадку, к нему тоже подошла девочка. Причём самая красивая — Вика. Ну, конечно, пришлось и ему показывать своё танцевальное искусство вальсирования на пионерском расстоянии.

А Петька с завистью поглядывал из окна радиорубки, зажёвывая галетами своё нервное состояние. Он бы тоже с удовольствием там оказался в этот момент, может и его пригласила бы приглянувшаяся ему девчонка.

Её звали Рая. А точнее — Раечка и никак иначе. Просто небольшой рост и миловидная внешность никак не позволяли звать её по-другому. Причём Раечкой звали её буквально все — от пионеров младших отрядов до начальника лагеря. И вот эта Раечка частенько с интересом поглядывала в Петрухину сторону, посмеиваясь и перешёптываясь о чём-то с подружками. А Петруха, соответственно, в её. Он часто мечтал подойти к ней, заговорить, предложить дружбу, но всё выбирал подходящий момент. Вот сейчас бы и познакомились поближе, но нет, он в радиорубке, следит за аппаратурой. А Раечка, когда начался белый танец, долго и безуспешно выискивала его глазами в мальчишеских рядах, после чего разочарованно отошла в сторонку к подругам.

Саня прибежал сияющий, как металлический чайник, и принял бразды управления аппаратурой у Петьки, выслушав наказ по объявлению сейчас же белого танца. Но напрасно ждал Петька своего шанса. Белого танца не было. Вернувшись, он высказал другу всё, что думал по этому поводу, но получил резонный отпор — а вдруг Вика кого другого пригласит. Тогда Петька плюнул на все эти девчачьи нежности, достал из кармана пару галет и предложил другу включить пластинку «Чингизхана», которую они недавно купили у барыги возле соседнего санатория. Саня поотнекивался поначалу, ведь не согласовали с Богданычем, да и тексты там какие-то несоветские, но дух авантюризма быстро взял верх и в лагере зазвучала песня «Москоу», а потом «Казачок». Песню «Самурай» пионерам дослушать не удалось из-за внезапно появившейся в радиорубке Марины Васильевны, которая, тяжело дыша, начала нажимать на все подряд выключатели и щёлкать всеми подряд тумблерами, пока не сообразила просто остановить пластинку. Дальнейший разговор начался во всеуслышание — начальник лагеря была не в курсе какой тумблер отключает микрофон:

— Вы обалдели совсем? Что за антисоветчина в советском лагере?

Однако продолжения разговора никто не услышал — в радиорубку вошёл Богданыч, щёлкнул нужный тумблер, а заодно успокоил начальницу, пообещав непременно разобраться с нарушителями и примерно их наказать. Марина Владимировна удалилась, ребята приготовились к нагоняю. Вместо этого Богданыч поставил чайник.

— Ну доставай, чего там у тебя, печенье, что ли? — посмотрел он на Петьку.

— Галеты…

— Музыку включайте — люди ведь ждут, чай наливайте, посидим, попьём.

— А что, нагоняя не будет? — поднял голову Санька.

— Будет, обязательно будет. Но не сегодня.

Допив чай, Богданыч степенно удалился по своим старшевожатским делам, предварительно составив список песен, которые можно включать, а то уже на этот вечер ребята план по экспериментам перевыполнили. Друзья поставили пластинку и спустились на танцплощадку, где всем своим видом показали начальнику лагеря искреннее раскаяние и действенный результат беседы со старшим вожатым. При этом они скромно стояли в сторонке, внимательно глядя себе под ноги, а Петька сосредоточенно пережёвывал галеты.

Как ни старались вожатые, похоже, что инициатива руководства лагеря по сближению местных с приезжими, потерпела неудачу. Мальчишки так и простояли отдельной группкой в сторонке, не общаясь почти ни с кем, кроме двух парней из старшего отряда, при этом зачем-то поглядывая в Петькину сторону. А потом и вовсе отошли в тень деревьев за балюстрадой. А те двое подошли к Петьке:

— Слышь, там пацаны местные с тобой поговорить хотят.

Ну, хотят так хотят, Петька не стал отказываться и пошёл вслед за ними. Из группы местных пацанов отделился один, которого те Вовчиком называли, и подошёл вплотную к Пете. Причём настолько вплотную, что наступил ему на ноги.

— Ну что, говорят, бицепс у тебя большой? Покаж?

— Я тебе клоун в цирке, что ли? — почуяв назревающий скандал пошёл на конфронтацию Петро.

— Ну ладно. Тогда песню спой.

— Я тебе Муслим Магомаев, что ли?

— Ну ладно. Тогда в нос сейчас полу… — произнёс было Вовчик, но фраза осталась недоговорённой из-за Петькиного апперкота, который попал Вовчику точно в челюсть.

От удара пацана подбросило и шмякнуло о землю. Группа поддержки Вовчика, всё это время хихикающая и кивающая в предвкушении унижения приезжего, теперь уже хохотала, показывая пальцами на Вовчика. Тот поднялся, потирая то челюсть, то пятую точку.

— Ну, я тебе сейчас, — двинулся было он к Петьке, который встал в боксёрскую стойку, и обернулся к своим, ища поддержки, но так её и не нашёл — часть поддержки уже ретировалась, а оставшаяся продолжала над ним насмехаться.

Бойцовский пыл Вовчика быстро улетучился в неизвестном направлении. Тогда и сам он, прихрамывая, неуклюже двинулся вслед за исчезнувшим бойцовским пылом. Петя повернулся к своим лагерным собратьям, которые сделали вид что они здесь совершенно не причём. Махнув на них рукой, Петька пошёл к Сане, который давно уже выискивал его глазами.

— Ты где пропал? Пластинку менять пора! — негодовал он.

— Да с местными познакомился поближе. Одного Вовчик зовут. Правда он особо разговаривать не стал — шлёпнулся на землю от моего апперкота и всё. А остальные и так разбежались, — рассказывал Петя, пережёвывая галету, и вдруг схватился за живот, — ой, что-то у меня это, опять…

Пришлось Сане самому заканчивать дискотеку. А Петя снова помчался в медпункт.

— Опять ты! — воскликнула докторша. — Что на этот раз?

— Да то же самое…

— Опять фрукты незрелые?

— Не-а, галеты…

Приняв лекарство, Петька кое-как добрёл до палаты и завалился в кровать. Тут и дискотека закончилась, Саня включил сигнал отбоя и появился у друга.

— Ну ты как?

— Да ничего вроде, лекарство выпил, получше стало.

— А-а. Ну хорошо. Печенье будешь? Я с ужина оставил.

— Ой, нет, что ты, никогда в жизни… — замахал руками друг. — Что же это за отдых такой — из туалета не вылезаю, да лекарства пью… И зачем только сюда приехал?

Кроме традиционных летних пионерских развлечений в лагере было множество кружков по интересам, которые пионеры с удовольствием посещали. Авиамодельный, кройки и шитья, шахматный, шашечный, настольного тенниса и даже хорового пения. Однако ни Саню, ни Петьку эти развлечения не прельстили, поэтому в то время, когда отдыхающие расходились по кружкам и секциям, они бесцельно болтались во дворе, завистливо поглядывая на занятых своим делом пацанов. А когда те через пару недель начали показывать результаты своих трудов, и вовсе расстроились.

Первыми выступали авиамоделисты. Причём модели, сделанные руками пионеров, даже летали самостоятельно на приличное расстояние. Выиграл соревнования мальчишка из второго отряда — его модель пролетела дальше всех и не сломалась после приземления. Победителя наградили медалью и грамотой. Дальше — больше. Соревнования по шахматам, шашкам, настольному теннису… Сашка с Петькой попробовали было участвовать, но куда там. В первых же партиях проиграли и уселись рядом. Победителей, конечно, наградили, и они, довольные сверх всякой меры, долго ходили по лагерю, не снимая медалей.

— Вот если бы по боксу были соревнования, или по плаванию на худой конец, то я бы их всех уделал! А то ходят, понимаешь, хвастаются, — говорил Петька Сане.

— Я же тебе предлагал, давай в кружок запишемся какой-нибудь, а ты всё нет, да нет… Сейчас бы тоже в соревнованиях участвовали, может и победили бы, — отвечал Саня.

— Кто говорил? Я говорил? Да я такого не говорил! — возмутился Петя. — Ну ничего, будут ещё другие соревнования или конкурсы, обязательно поучаствуем, победим и утрём нос этим…

— Ага. Кстати, я слышал, конкурс красоты скоро будет.

— Ты предлагаешь в нём поучаствовать?

— С ума сошёл? Девчачий конкурс! Я предлагаю в жюри напроситься, чтобы оценки ставить. Наверное, Вика будет участвовать, а может и Раечка.

— Да кто нас в жюри возьмёт? — засомневался Петя.

— Конкурсом занимается наша Тоня. Подойдём к ней, попросимся помочь, а там глядишь и в жюри как-то проберёмся.

На том и порешили. Когда они со своим предложением подошли к вожатой, удивлению той не было предела.

— Как? В смысле помочь? Вы? — но, немного поразмыслив, согласилась. — Что-ж берите ведра, тряпки и отмывайте танцплощадку, готовьте к конкурсу.

Делать нечего, сами напросились. Все последующие дни так и приходили, как на работу. Моют, таскают, красят, пока другие пионеры в кружках своих занимаются.

Девчонки со всей серьёзностью готовились к состязаниям, которые состояли из нескольких этапов: конкурс купальников, конкурс платьев, конкурс причёсок, конкурс стихов и конкурс песен. Целыми днями они учили стихи, репетировали песни, тренировались делать причёски, готовили наряды и украшения.

Наконец наступил этот знаменательный день. Саня с Петькой, как самые главные помощники, с утра притащили столы, расставили стулья, приготовили реквизит, который Тоня сказала приготовить, и подошли к ней с вопросом:

— Тоня, а в жюри кто будет? Можно нам тоже?

— Конечно, — без тени сомнения ответила вожатая, чем немало озадачила пацанов, — в жюри могут все желающие мальчики присутствовать.

— А чего же мы тогда столько дней тут… — схватился за голову Петька.

— А, так вы в жюри хотели попасть, поэтому помогали? А я уж подумала — от чистого сердца…

— Не, не, от чистого сердца, конечно, это Петечка наш так шутит, — попытался выйти из неловкого положения Саня, однако Тоня не очень-то поверила.

Девчонки на конкурсах старались изо всех сил произвести впечатление на строгое жюри, которое, кстати, оказалось не столь многочисленно, как ожидалось. Кроме Петьки и Сашки только пять мальчишек изъявили желание оценивать конкурсанток.

К последнему, песенному, конкурсу претенденток на победу было трое: ожидаемо — Вика и Раечка, и совсем не ожидаемо — Ленка. Как так получилось, что Ленка оказалась в числе фавориток, даже в жюри не поняли — ну прическа у неё лучше всех, ну и платье тоже, и купальник, да и стишок тоже нормально рассказала, и все вроде достоинства.

Оценки жюри выставляло общим голосованием. И по итогам прошедших конкурсов разногласий не было. А вот общий результат оказался под вопросом — у всех трёх претенденток на победу оказалось равное количество баллов. Кто же в этом случае будет королевой красоты? К единому мнению жюри никак не могло прийти, пока в дело вмешался Богданыч. Он предложил применить метод тайного голосования. Каждый член жюри написал на бумажке имя девочки, достойной стать королевой лагеря, а записки отдали старшему вожатому. Девчонки вышли на эстраду в ожидании вердикта. Саня с уверенностью поглядывал на Вику, Петька — на Раечку. Все остальные голоса были отданы Ленке, которая, вне себя от радости, сначала прыгала на эстраде, потом на танцплощадке, а потом возле девчонок своего отряда. Кроме высокого звания королевы красоты пионерского лагеря, Ленке вручили грамоту и красивую корону из картона, которую Саня с Петькой любовно выкрасили в золотистый цвет ещё два дня назад.

Ни Вика, ни Раечка, совершенно не расстроившись, тоже прыгали от радости, поздравляя свою подругу. Чего не сказать о Сане с Петькой, которые, не глядя друг на друга, отошли в сторонку и уселись с обиженным видом, даже не пытаясь помочь Тоне убрать столы и стулья.

— Ну что, сорванцы? Что-то пошло не так? — подошёл Богданыч. — Не всегда бывает так, как хочется. Приходится иногда принимать реальность такой, какая она есть. Дискотеку-то думаете проводить? Чего уселись и насупились, как сычи?

Согласившись с неопровержимыми доводами старшего товарища, друзья пошли в радиорубку и занялись подготовкой к дискотеке, через пять минут позабыв о неприятностях.

5. Пляж

От лагеря до пляжа хоть и рукой подать, но ходить туда можно только со всем отрядом, в строго определённые часы и на строго определённое время — не дай Бог кто сгорит или тепловой удар заработает, и ни в коем случае самостоятельно. «Нарушители, если таковые появятся, будут на неделю отлучены от купания», — не уставала предупреждать начальник лагеря. И нарушителей не было — кому же охота сидеть в душной палате, когда остальные купаются. Но всё же соблазн был велик.

Купание в море так же строго по расписанию и на строго определённое время — не дай Бог кто простудится. Следит за процессом инструктор по плаванию. Довольно молодой и спортивный, Евгений Николаевич пользовался заслуженным уважением своих учеников. Уроки проводил очень интересно, основной упор, правда, делал на баскетбол, поэтому их школа была чемпионом города по этому виду спорта. Саня с Петькой принимали участие во всех баскетбольных состязаниях. Более того — были секретным оружием. Они выходили только на замену, если нужно срочно забросить несколько важных мячей. Петька вставал на дистанции броска от кольца соперника, а Сашкина задача — передать мяч Петьке. Ну, и, получив мяч в своё распоряжение, Петька редко когда подводил. Саня довольно юркий и быстрый, поэтому отобрать мяч у него для соперников было делом весьма непростым. А Петька забрасывал мяч в кольцо с поражающей всех точностью, практически из любых положений. Но, в силу возраста, пацанам тяжеловато было находиться на площадке весь матч, противостоя великовозрастным, по сравнению с ними, лучшим спортсменам городских школ. Поэтому, выполнив задачу, когда команда вела в счёте, ребята вновь садились на лавку и отдыхали.

Конечно, учитель со своими учениками общался больше, чем с другими пионерами, однако это не прибавляло им никаких преференций в части купания. Впрочем, они, зная характер Евгения Николаевича, на это и не рассчитывали. Вместе со всем отрядом по свистку заходили в воду и так же по свистку выходили, после чего падали на гальку загорать.

Местные мальчишки крутились тут же, на ближайшем волноломе, вызывая понятную пионерскую зависть. Они купались, почему-то не снимая футболок, ныряли в воду с волнолома и могли целыми днями не вылезать из воды. А ещё доставали из моря рапанов, которых предлагали за несколько монет ребятам из лагеря. Вожатых хоть и беспокоило такое соседство, но, помня несбыточную мечту начальника лагеря о сближении местных с приезжими, они закрывали на это глаза. Однако за границу лагерного пляжа не пускали. Петька, как и все остальные пацаны, с завистью смотрел на свободу и бесконтрольность местных, даже несколько раз подходил к ним, чтобы посмотреть на принесённых рапанов и поболтать. Однако задушевного разговора не получалось по причине памятной встречи с Вовчиком, который, кстати, к пляжу не подходил. Он вообще теперь редко появлялся в своей компании. Петька даже вину свою в этом почувствовал и спросил как-то у одного мальчишки:

— А чего это Вовчик с вами не тусуется?

— Это мы с ним не тусуемся, а не он с нами.

— Понятно. А рапанов сложно ловить? А почему вы только здесь ныряете? Дальше в море их, наверное, больше?

— Да не особо сложно. А здесь самое удобное место — не очень глубоко, и дно не опасное. А вон там, дальше, если с волнолома сигануть, можно и в бетонную плиту влепиться, опасно, в общем.

Посчитав свой ликбез исчерпывающим, пацан побежал к своим, а Петька запрыгал к Сане по горячей гальке. Он улёгся рядом с другом и рассказал последние новости о Вовчике. Впрочем, Сане это было совершенно безразлично. Он разлёгся на полотенце и дремал. Или только делал вид, что дремлет, а сам украдкой поглядывал на Вику. Тогда и Петька занялся своим любимым делом — украдкой поглядывать на Раечку.