Бесплатный фрагмент - Квиз

Пролог

Все персонажи и события вымышлены, а совпадения с реальными людьми случайны

Ты стоишь своих откровений

Я, я верю, что тоже стою

Ты гений, я тоже гений

Если ты ищешь, значит, нас двое…

Земфира Рамазанова

Я хорошо помню свою последнюю поездку в отпуск с родителями. Мне было 18 лет. Еще слишком мало, чтобы отправляться за границу с друзьями, но уже слишком много, чтобы отдыхать с родителями. Я это осознавал в полной мере, однако, моря и солнца хотелось сильнее, чем стесняться, поэтому и согласился. В общем, не только согласился, но и радостно устремился. Мы с мамой и папой отправились к берегам студеного озера Иссык-Куль, окруженного цепью горных хребтов. Благо, ехать было недалеко, всего одну бессонную ночь в автобусе, и к завтраку ты уже там, помятый, но довольный. Мы бывали на Иссык-Куле множество раз в течение моего детства, так что все там было родным и знакомым. Там вообще мало что менялось в те времена, ведь на дворе стоял самый конец 90-х. И в этот раз все было также, кроме одного — в этот раз изменился я сам. Но это я осознал не сразу.

Мы поселились в огромном санатории, хранящем в себе потускневшие, но все еще явственные следы советской эпохи. Семиэтажный корпус с балконами выцветшего голубого цвета; выложенные серой плиткой широкие дорожки, ведущие к озеру; водогрязелечебница, окруженная старыми высокими соснами; скрипучая калитка системы «карусель»; ржавые грибочки на песчаном пляже; поросшие травой подмостки старой танцплощадки и, конечно, циклопических размеров столовая, впитавшая в себя запахи всех обедов и ужинов за последние лет сорок. А эти обеды едва ли когда-то могли похвастаться изысканностью и разнообразием. Все в этом месте отдавало какими-то ложными воспоминаниями из советского кинематографа, когда ты вспоминаешь события, которые происходили не с тобой и не в твоей жизни. Похожие ощущения я еще раз испытал, когда впервые попал в Крым, и меня подбрасывало от каждого знакомого по фильмам названия или пейзажа. Словно ты встречаешь в реальности полюбившегося киногероя и хочешь ему что-то сказать, а потом понимаешь, что вы с ним вовсе и не знакомы, и ты не участвовал в тех событиях, которые происходили с ним. Ты просто наблюдал.

Отдых наш был размерен и подчинен местному расписанию. Завтрак, пляж, обед, послеобеденный сон, пляж, ужин, прогулка. В то время, которое мы не проводили на пляже или в столовой, мои родители проходили какие-то лечебные процедуры, а я слонялся по неухоженной территории санатория с плеером, не находя себе места. Однажды я даже случайно наткнулся на маленькую библиотеку с дремлющей внутри пожилой тетушкой, и это сильно скрасило мое томительное пребывание в санатории. Я был едва ли не единственным посетителем этой библиотеки, что мне очень льстило, и потому все книжные фонды были к моим услугам. Но чаще мне все-таки было скучно и одиноко. Не душа Шарко и электрофореза жаждала тогда моя молодая душа, а чего-то совсем иного.

Кроме всего прочего, во время нашего пребывания в санатории туда завезли большую группу стариков, видимо, попавших под какую-то социальную государственную программу. Все они выглядели похожими друг на друга — седобородые, невысокого роста, одетые в потертые пиджаки и с обязательным кыргызским войлочным колпаком на голове. Мы между собой шутили, что неожиданно попали на всесоюзный съезд стариков Хоттабычей. Было их так много, что в столовой зачастую не хватало свободных столов, и мне иногда приходилось обедать вместе с незнакомыми людьми. Это не раздражало, скорее придавало происходящему особенный, непривычный декадентский колорит. Когда вокруг тебя так много стариков, ты и сам невольно начинаешь ощущать себя таким же. Сложно вообразить более странное место для летнего пляжного отдыха. Но что-то в этом было.

То лето выдалось богатым на пасмурные дни, непригодные для купания. В такие дни я просто валялся в номере, читал Айзека Азимова и записывал для друзей в блокнот свои небогатые наблюдения и впечатления. В остальное же время мы старались находиться у воды, купались, загорали, а после ужина обязательно выходили на вечернюю прогулку по пляжу. Было невыносимо прекрасно брести по мягкому, медленно остывающему песку, глядя в темное, усыпанное звездами небо. Такого бескрайнего звездного неба я больше не видел нигде, в него хотелось нырнуть, как в омут. Каждый раз, доходя до воды, мы поднимались на деревянный пирс, в конце которого подслеповато моргал одинокий фонарь, облепленный телами мотыльков и другой мелкой мошкары. Мы неспешно шли, прислушиваясь к плеску воды где-то внизу, между свай, поросших склизской тиной, говорили о разных глупостях и пытались рассмотреть далекие огоньки на противоположном берегу озера. Эти моменты я всегда очень любил, они были волшебными.

Подобные вечерние прогулки были обычным делом в любой из наших приездов на Иссык-Куль, это была традиция, но в этот раз даже они не приносили мне такого сильного удовольствия, как раньше. Все потому, что я мысленно представлял себе, как чудесно было бы оказаться здесь вдвоем с любимой девочкой, которой у меня на тот момент еще не было, и мне становилось грустно. Уж очень хотелось обнимать кого-то теплого и мягкого, стоя у самой кромки прибоя, а обнимать родителей было уже неловко. Это в свои сорок лет я бы отдал многое, чтобы хотя бы еще раз обнять свою маму, которой давно нет на этом свете, а в восемнадцать мне этого не хотелось вовсе. Меня интересовали только новые, незнакомые и будоражащие фантазию удовольствия, связанные с людьми противоположного пола.

С пирса были видны огоньки соседних пансионатов, откуда доносились звуки гремящих там дискотек. Воображение рисовало мне картины, в которых алчущие любви полуодетые девицы только и ждали моего триумфального появления на танцполе. И чтобы обязательно резко затихла музыка и я, такой весь красивый, в луче единственного прожектора медленно взошел по ступеням. Однако, идти на чужую дискотеку в одиночку было страшно, а второго такого же молодого и ищущего приключений юноши, с которым можно было бы подружиться и вместе отправиться на охоту, в моем пансионате попросту не было. Поэтому я продолжал прогулку в обществе родителей, стараясь не делиться с ними своими переживаниями. Они мне казались такими старыми, что просто не могли понять моих чувств. Моим маме и папе тогда было около пятидесяти, и теперь это звучит забавно. Слово, если бы мне когда-нибудь понадобилось проиллюстрировать выражение «томление духа», я бы рассказал в подробностях именно про этот отпуск.

Влекомый пубертатными фантазиями, я даже однажды познакомился на пляже с девушкой, чем вызвал ехидные улыбки родителей. Это было в один из дней, когда погода была ветреной, все присутствующие на пляже были одеты и просто прогуливались, а купающихся почти не было. Некая девушка решила посидеть под грибком, любуясь высокими волнами. Я же, привлеченный длинной ее стройных ног, отправился в ее сторону, изображая праздно шатающегося бездельника, тихо подошел и неуклюже завел разговор. Девушка, правда, оказалась изрядно старше меня, дальше светской беседы мы никуда не продвинулись, но сам факт для меня был очень важен, хотя и неловко было ужасно. Если честно, со спины я спутал ее с совсем другой девушкой, своей ровесницей, которую заприметил ранее. Но эта тоже оказалась симпатичной, хоть и слишком взрослой для меня.

Хотя, возможно, память перепутала и слепила в одно эпизоды из разных приездов на озеро. Какая теперь разница? Важно лишь, что именно тем летом я со всей ясностью осознал нестерпимое желание обрести пару. Еще одну пару рук, обнимающих меня, еще одну пару глаз, смотрящих на меня, и сочетание других интересных женских частей тела, чтобы предаваться запретным на тот момент удовольствиям. Справедливости ради, через пару лет я все же реализовал свою мечту и прогулялся по ночному пляжу в компании любимой девушки, и не только прогулялся… Но это уже совсем другая история.

А эта история про тихий шелест волн, про деревянный скрипучий пирс, про летнее солнце, припекающее днем и резко падающее за горизонт вечером, про разговоры с отцом о моем будущем, про мамину молчаливую тревогу и про тянущее, ноющее в груди чувство одиночества, в будущем ставшее причиной самых разных совершенных мной безумных поступков. Человеку нужен человек, которому будет нужен этот человек, как бы ни банально это звучало..

И кстати, что такое любовь, если не шатающийся, но держащий вас двоих пирс в бушующем море жизни? Одной стороной он прикреплен к незыблемому берегу родительской семьи, а другой — ни к чему. Чем больше опор ты под ним сможешь возвести, чем они будут крепче и надежнее, тем дольше этот пирс, простоит. Если никто с него не попытается спрыгнуть, конечно. А если уж он не выдержит, то пеняй на себя и самостоятельно пытайся как-то выгрести к берегу.

I

Я проснулся днем, одетым в кресле

В своей каморке средь знакомых стен.

Я ждал тебя до утра, интересно,

Где и с кем ты провела эту ночь,

Моя сладкая N?

Майк Науменко

Скользкий ломоть филе, распластанный на разделочной доске, легко впускает в себя лезвие ножа. Я разрезаю куриную плоть на короткие полоски, которые удобно будет брать китайскими палочками. Нарезаю и отбрасываю в расписную узбекскую миску, почему-то сегодня мне под руку попалась именно она. Кусочки ложатся друг на друга, образуя небольшой куриный курган. Я смешиваю сухо скрипящий крахмал с соевым соусом, пытаясь размешать комочки, потом выливаю смесь в курицу и перемешиваю просто рукой. Курица темнеет и сжимается. Я споласкиваю руку под тугой струей воды и на секунду замираю, теряя мысль.

В шкафу я нахожу банку консервированных ананасов, в холодильнике — последнюю головку чеснока и подсохший кусочек корня имбиря. Присаживаюсь на корточки перед мусорным ведром и чищу овощи. Хотя имбирь, конечно, не овощ. Но его я тоже чищу чайной ложкой. Очищенный чеснок и имбирь я нарубаю очень мелко своим большим поварским ножом сантоку. По кухне распространяется приятный чесночный аромат, на столе появляется блюдце, куда я ссыпаю чеснок и имбирь. Банка с ананасами уже открыта и ждет своей очереди.

Я зажигаю огонь и ставлю на конфорку свой любимый вок. Дальше все происходит автоматически. Немного растительного масла, подогреть, бросить в него чеснок и имбирь, перемешивать полминуты, затем добавить курицу. Масло перестает шкворчать и брызгать, нагревая холодные кусочки курицы, затем оживает вновь, теряя свою прозрачность от растворяющегося в нем крахмала. Курица белеет, стремительно высыхая, и в вок отправляются влажные и сладкие кусочки ананаса. Я снова перемешиваю лопаткой все содержимое, не давая продуктам прилипнуть к раскаленным стенкам. Резко подбрасывать в воздухе обжаривающиеся кусочки, держа вок уверенно одной рукой, я так и не научился, поэтому обхожусь без спецэффектов.

Остается создать вкус. Немного соевого соуса, немного кетчупа, капелька кунжутного масла, ложечка ароматного уксуса. Что еще? Сироп от ананасов для сладости. Наливаю, пробую, добавляю. Мне нравится. Остается выпарить жидкость, чтобы соус матовой пленкой осел на курице, и можно выключать. Кажется, все удалось. Обожаю готовить. Для меня это и таинство, и творчество, и отличный способ отвлечься от тяжелых мыслей. Режешь, варишь, жаришь, пассеруешь и забываешь обо всем. А потом еще и ешь, поднимая себе настроение. Но сегодня отвлечься не выходит. В голове происходит что-то ненормальное. Я борюсь с раздражающими мыслями, а потом, как это часто бывает, втягиваюсь в их хоровод и погружаюсь в пучину рефлексии.

Искать себе любимого человека в сорок лет — занятие захватывающее и одновременно ужасно неприятное. Вопросов тут, как правило, больше, чем ответов. Начиная с того, почему ты, собственно, оказался одинок в таком почтенном возрасте, и заканчивая тем, чего ты хочешь от этих отношений. Несмотря на то, что мы давно уже живем в обществе, где каждый приличный человек пережил в жизни хотя бы один развод, родительский или свой собственный, стереотипы и обывательские умозаключения на эту тему продолжают цвести буйным цветом. Например, «От хороших мужчин не уходят». «Мужчину красит не то, а это». «Мужчина должен, а женщина не должна». «Мужчина слабак, если с чем-то не справился, и достоин быть брошенным». «Одинокий мужчина, наверное, один из „этих“, которым женщины не интересны вовсе». Чем больше люди боятся сближения, тем больше претензий к потенциальному партнеру всплывает у них в головах еще до того, как что-то произойдет, до того, как начнется это самое сближение. И это, разумеется, касается обоих полов. Люди постоянно чего-то требуют друг от друга. Многие по этой причине предпочитают вовсе не вступать в мутный поток никуда не ведущих знакомств, лишь попробовав ледяную воду пальцем ноги и тут же ее одернув.

Если быть честным, то где-то они и правы. А выплывешь ли ты целым и невредимым, если ты уже не тот уверенный в себе пловец, не в той форме и не с той мотивацией, что был в молодости? Да, время больших планов и мечтаний о крепкой семье для тебя уже как будто бы прошло. Но тебе все равно для чего-то все еще нужна женщина, она же любимый человек, друг, партнер по сексу, да и в принципе, по жизни. И хочется не просто ярких одноразовых встреч, а именно женщину рядом, твою женщину. Это сильно путает карты. Для чего? Почему? Что ты там еще не успел реализовать из калейдоскопа детских желаний. Внятных ответов на эти вопросы в голове нет.

Ходить на свидания прилично взрослым, пожалуй что легче, чем в юности. Уже не так страшно, опыт дает уверенность и внешнее спокойствие, ожидания не столь велики, отрицательный результат не так сильно расстраивает. Но вот сами свидания, сам процесс знакомства с новым человеком при этом далеко не всегда приносит радость и удовольствие. Это трудозатратно и часто просто неловко. А еще надо что-то рассказывать, слушать, вникать, смеяться, реагировать… Понимая при этом, что, вероятней всего, ты напрасно тратишь свое время. Ведь шансы, что вы друг другу сразу понравитесь, ничтожно малы. Одним словом, приходится играть в игры, которые давным-давно не приносят тебе положительных эмоций, надеясь выиграть хоть немного счастья.

Это в прыщавой юности главная задача состояла в том, чтобы заманить в свои сети юную прелестницу и содрать с нее хотя бы часть одежды, а дальше она уже никуда не денется, будет твоей. Теперь же пригласить женщину к себе домой задача не сложная: и жилищные условия позволяют, и сама она сильно сопротивляться не будет. Куда сложнее удержать эту женщину рядом потом, после всего, что у вас случится в этот вечер. Стать для нее кем-то большим, чем случайным партнером для утех. И главное, сделать это так, чтобы тебе самому не показалось, что ты тратишь на этот процесс неприлично много времени и усилий. Потому что, ну, не так уж тебе оно и надо, если честно. Некоторые вещи имеют ценность, только если происходят сами собой, без особых усилий. В противном случае, они быстро превращаются в пресловутый чемодан без ручки. И бросить жаль, и нести тяжело.

Но если вам скажут, что сорок лет — это не время для бурных страстей и вообще возраст дожития, не верьте этим людям. В любом возрасте любовные похождения вызывают одинаково сильные эмоции, просто большинство людей к сорока стараются уже обзавестись некой стабильностью. Стабильность гасит остроту любовных страстей, как подушка, которая заглушает хлопок выстрела. Но при этом последствия легче и приятней не становятся. Как-то сложилось, что взрослому, состоявшемуся мужчине неприлично всерьез даже думать о таких легковесных вещах, как любовные переживания. Время уже менять мир и свершать великие дела. И только такие, как я, продолжают чего-то искать, пытаясь напиться из пересыхающего источника. Впрочем, свои преимущества есть и в этом состоянии.

Я допиваю свой остывший утренний кофе, хотя время уже давно перевалило за полдень. Да, одна из важных преференций, что я смог выбить для себя у жизни — это возможность просыпаться в тот момент, когда обычные люди уже обедают. Правда, платить за это приходится безуспешностью и безденежьем, но путь самурая никогда не был легок. Главное, сохранять внутреннее равновесие и гармонию. И вот с этим у меня сегодня складывается не особенно хорошо. То ли изменения в погоде так влияют на организм, то ли накопившаяся тоска по женскому вниманию, но сегодня я слишком много думаю об Н. Вообще-то, я всегда ласково называл ее Нусей, но использовать это имя в своих воспоминаниях было бы совсем уж невыносимо. Сегодня я думаю именно об Н.

Мы с Н. расстались почти два месяца назад по вполне понятным для меня причинам. Были все необходимые для этого скандалы и взаимные упреки, были длинные переписки и разговоры, была злость и обида, было напряженное молчание, в конце концов. И поначалу у меня легко получалось смириться с мыслью о том, что эта история закончена навсегда. Но на свою беду я быстро забываю негатив и оставляю в памяти только хорошее и приятное. И вот теперь, по прошествии некоторого времени, мне становится уже сложнее убедить себя в том, что я поступил правильно, порвав с Н.

За эти месяцы мне почему-то ни разу не захотелось завести новую интрижку, реанимировать очень старую или в принципе познакомиться с другой женщиной, чтобы, как говорится, выбить клин клином. Это, с одной стороны, говорило о моем внутреннем спокойствии, а с другой, сильно пугало. Я словно бы ждал возвращения Н., хотя был уверен, что перевернул эту страницу. Не могу сказать, чтобы я был сильно влюблен в нее или мной руководил какие-то романтические заблуждения, но что-то в этой женщине не отпускало меня. И вот в последние дни я снова начал много думать о ней. Особенно сегодня. Два месяца молчания — не такой уж и фатальный срок, чтобы она меня забыла. Правда же?

Я включаю на Ютубе какой-то ролик, где нудно рассказывают о подробностях текущей политической ситуации. Это неприятно и скучно слушается, но обычно неплохо отвлекает от навязчивых мыслей. Нужно постараться превратить этот день в нормальный, пока я не наделал глупостей. Все эти душевные терзания выглядят благородно только в художественной литературе, в реальной жизни от них очень быстро устаешь. С годами же терзания вообще вызывают не только печаль, но еще и стыд. Седина в бороду, а туда же.

Человек на экране ноутбука что-то экспрессивно мне объясняет, я честно пытаюсь уловить смысл его слов, но у меня не выходит. В голове уже происходит торговля с самим собой на тему: а может написать ей разочек, ничего страшного не произойдет же, это всего лишь разговор, это всего лишь моя Н? Не съест же она меня, не пошлет? Или уже не моя, и у нее кто-то появился? Выяснить это сейчас было бы крайне неприятно и обидно. Я сто раз представлял себе, как может пройти этот разговор, и мне никогда не нравились возможные варианты развития событий. А те, которые нравились, казались невозможными, но написать все равно отчего-то хочется. Что я, в конце концов, тут кому доказываю своим упрямым молчанием? Почему я вообще думаю про этот животворящий игнор? Понятно уже, что никто не собирается ко мне возвращаться на том лишь основании, что я просто молчу. Может стоит уже и сделать что-нибудь: позвонить, написать, встретиться? Я же мужчина какой-никакой, самец, я про действия, а не про манипуляции.

Согласен, аргументация звучит паршиво. Да и заявляться вот так неожиданно, спустя два месяца, в большинстве случаев идея плохая. Опыт, во всяком случае, подсказывает именно так. Но не могу же я всегда ориентироваться на свои неудачи. Как я вообще тогда выиграю, если все время буду ждать проигрыша?

Я открываю окно вотсапа и замираю над клавиатурой. В голову не приходит ни единого повода для разговора. О чем у нее спросить, как обосновать свое нежданное появление? Я вообще не в курсе, что там у нее в жизни происходит сейчас. Может, она вообще с кем-то на пляже лежит в жаркой стране или гуляет по развалинам. Да пусть будет, как будет. Надо просто начать, а дальше война план покажет. Я полон дурной решимости, как никогда. Руки подрагивают, а в голове пусто.

— Привет! Как твои дела? — пишу я.

Ответ приходит всего через пару минут. Через пару очень долгих минут. Через пару бесконечных минут.

— Привет, привет. У меня все хорошо. Ты как?

— Это радует. Погодка такая прям зимняя что-то сегодня… — абсолютно не понимаю, как себя нужно вести. Хвастаться достижениями или наоборот быть сдержанным и немного пофигистичным, — Я хорошо. Работаю много, куча всяких проектов. Деньги немножко пошли, грех жаловаться.

— Я очень рада за тебя. Слежу за тобой в фейсбуке*. И радуюсь.

— Это приятно, спасибо! Декабрь всегда активный. Но в этот раз прям тьфу-тьфу. Давно такого не было.

— Ты же говорил, что начало декабря у тебя всегда депрессивное, или я что-то путаю?

— Депрессивное и активное. Одно другому не мешает. Почему, ты думаешь, я тебе пишу? Завтра 7 декабря, мой антидень. Вот и накатывает… — а вот это уже, кажется, лишнее, жалобиться нельзя точно. Блин, и не удалишь уже.

— Ты ж мой хороший! Обнимаю тебя, — пишет она через какое-то время, и я чувствую тепло в области солнечного сплетения. Разговор вроде переходит в нормальное русло. После такой фразы я уже вряд ли увижу «че те надо, зачем пишешь мне».

— Спасибо.

— Но, судя по постам, у тебя все хорошо и депрессией не пахнет. Готовишь, шутки шутишь, все как обычно.

— Ну, особо некогда раскисать, не даю себе расслабляться. Да и не люблю я с некоторых пор в фейсбуке* писать о личных переживаниях.

— Это да. Наблюдала вчера за срачем у тебя комментариях. Как там много странных теток, желающих написать тебе всякой гадости. В какой-то момент даже захотелось за тебя заступиться. Хотя я вообще никогда ничего нигде не пишу, читаю только.

— Ух ты! Это приятно, что хотела. Но я как-то сам справляюсь с хейтерами пока.

Разговор начинает заходить в тупик, так как я не придумал заранее повода, но Н. неожиданно находит выход.

— А пошли сегодня на квиз. Нас всего четверо, нам умные люди в команде нужны очень. Тем более ты всех знаешь, мы как-то играли с ними пару раз. И тебя все помнят.

Пару минут лихорадочно размышляю, пытаясь решить, как поступить. С одной стороны, хочется пойти и увидеть ее, но с другой, страшно, что все может выйти из-под контроля. Начнет мне рассказывать про свои новые прекрасные отношения или наши несостоявшиеся, не дай бог, решит пообсуждать. Ладно. Решаюсь. Не хочется потом жалеть.

— А пойдем, чего бы и нет. Давно не был.

— Хорошо, тогда встречаемся как обычно, в 19:30 в баре.

— Договорились.

Выдыхаю. Преждевременно я, конечно, бросил курить, сейчас бы очень пригодилось, привести мысли в порядок и расслабиться. Поесть, походить, посидеть — вот что сейчас делать? Ну, я уже молодец, что написал, уже хорошо, что она так спокойно на это отреагировала. И не язвила даже, что на нее не похоже, и не пыталась задеть меня. Только вот зачем она меня на игру позвала? Хочет помириться, соскучилась и просто ждала, когда я сделаю первый шаг? Или хочет начать дружить со мной, как она дружит с другими бывшими мужиками? Как вообще надо себя вести теперь, что говорить? Ничего не понимаю. Короче, надо пообедать, чтобы голова работала лучше. Заодно и не придется есть в баре, еда там так себе, да и с деньгами сейчас не очень хорошо. Это я ей приврал, получается.

Не чувствуя вкуса, забрасываю внутрь себя остывшую еду и продолжаю придумывать стратегию на вечер. Впрочем, какая тут может быть стратегия? Просто надо оставаться серьезным и сдержанным, не проявлять эмоций и смотреть на то, как будет себя вести Н., а дальше действовать по обстоятельствам. Конечно, хочется повыпендриваться и ответить на большинство вопросов на игре, чтобы все вдруг почувствовали, как им не хватало меня в команде. Ну, или взять, играючи, парочку сложных, чтобы никто не знал, а только я один угадал. Такое бывало раньше, когда все начинают обсуждать, накидывать версии, а ты спокойно так, медленно делаешь глоток пива и говоришь уверенно:

— Ляпис Трубецкой. Сто процентов! Мы их песню играли когда-то в школьном ансамбле, очень давно.

Капитан сразу записывает в бланк, не колеблясь, остальные смотрят на тебя с интересом. И Н. тобой гордится, и кладет тебе под столом ладонь на колено. Только это дело случая: что-то получится угадать, что-то нет, главное, не сделать хуже, когда ты всех убедил в своей версии, тебе поверили, а ответ оказался неправильным. Когда оно очень нужно, то по закону подлости оно и не случается. На такое ставку делать вообще не стоит. Но Н. впечатлить, конечно же, хочется, иначе зачем это все.

*Facebook — проект экстремистской организации Meta, запрещенной  на территории РФ

II

Мода на всевозможные квизы в барах появилась в нашем городе не так давно, за пару лет до карантина, но я далеко не сразу узнал об этом. А когда узнал, то еще прошло какое-то время, пока меня впервые пригласили в команду. Мероприятие оказалось довольно веселым, участвовало много интересного народа, вопросы были на самые разные темы. Иногда даже совпадало, что я этими темами неплохо владел. Короче, отличная возможность блеснуть интеллектом, начитанностью, разносторонними познаниями и приподнять таким образом свою самооценку на пару сантиметров. Ну или понизить, тут уж как повезет. В общем, мне нравилось иногда играть в интеллектуальные игры, главное, чтобы со знакомыми мне людьми и в приятной компании.

Н. тоже отлично понимала, куда меня звать и на что купить. Мы с ней уже не раз ходили на такие игры, она брала меня в команды, в которых давно играла сама. Обычно это были нормальные люди, которые сразу принимали тебя за своего, с ними было комфортно и порой весело. Так что если даже ничего не получится с Н., то хотя бы приятно проведу сегодняшний вечер. Может, даже выиграю немного пива. Так уж повелось, что в качестве призов на таких играх обычно выступает алкоголь. Наверное, это какой-то тонкий намек на взаимосвязь интеллекта и алкоголизма. И известный смысл в этом, конечно, есть.

Вечер наступает незаметно, я заканчиваю рабочие дела и выхожу из дома, окунаясь в холодные декабрьские сумерки. До остановки идти минуты три, замерзнуть не успею. Прячу нос в шарф и бреду, не спеша, то и дело выпуская облачка пара изо рта. Времени у меня много, спешить некуда. Когда ты работаешь дома, то можешь себе позволить выходить на встречи с изрядным запасом времени. А я ужасно не люблю торопиться и опаздывать.

В вечернем автобусе пахнет усталостью и работающей на всю мощь печкой. Люди жмутся друг к другу, покачиваясь в такт медленному по случаю часа пик движению, духота расползается по салону. Я отгораживаюсь от окружающих звуков наушниками и вглядываюсь в серость за окном. Хочется быстрее доехать и одновременно не хочется приезжать раньше Н. Лучше всего было бы зайти в зал, когда она уже там, сидит и смотрит, как я подхожу к столу и раздеваюсь. Ловлю себя на ощущениях, похожих на те, что обычно испытываю на первом свидании. Это смесь волнения, тревоги и предвкушения чего-то глобально хорошего. А согласится она после всего поехать ко мне или нет? А о чем мы с ней будем говорить? Надеюсь, не о старых обидах и причинах нашего двухмесячного игнорирования друг друга. Это была бы хорошая возможность унизить меня на людях. А способна ли Н. вообще на такое? Может я чего про нее еще не знаю, обиженная женщина способна на многое. Тьфу. Опять за свое. Мудрость с возрастом приходит не ко всем, правильно пишут в Интернете. Поменьше бы загадывал, так и разочаровываться бы не пришлось.

В бар я приезжаю все равно минут за двадцать до начала мероприятия. У входа лениво курят люди, на проезжей части мерзнут в пробке машины, на улице настаиваются белесые зимние сумерки. Н. пишет, что будет только минут через десять, и просит заказать ей горячего чаю и орешков. Ужасно не хочется заходить первым, я ведь даже не знаю, кто в этот раз будет в команде, но деваться некуда, убираю наушники в карман и спускаюсь в шумное нутро бара. К счастью, здесь всем на меня искренне наплевать.

Зал еще наполовину пуст, участники команд медленно подтягиваются к своим местам, официанты звенят пивными кружками. Девочка-распорядитель кивает мне на столик нашей команды, за которым нет ни души. Я первый, надо же. Можно неспешно раздеться и выбрать для себя наиболее удобное место, на диване в углу. А также попытаться поймать одного из снующих туда-сюда официантов. Это сделать непросто, официант старается не смотреть по сторонам и все время куда-то исчезает с серьезным видом. Я разглядываю людей за соседними столами и раздумываю над нелепостью ситуации. Я совсем один, сижу за столиком команды, в состав которой даже не вхожу, а пришел сюда по приглашению Н. Сейчас еще придет кто-нибудь из команды, с кем я раньше не играл, будем сидеть за одним столом, улыбаться, молчать и думать: «Ты кто такой вообще и чего приперся?». Ну, это он или она так про меня будут думать, а я буду покорно ждать свою бывшую женщину, чтобы она нас познакомила. Тяжко, грустно, будто я здесь лишний и не к месту. Скорее бы она уже приехала.

Н. появляется, как всегда, внезапно. В своем ярко-красном коротком пуховике она похожа на большой воздушный шарик, плывущий по залу. Я поднимаю руку, чтобы привлечь ее внимание, но стараюсь делать это как можно более лениво и безразлично. Пусть ей не кажется, что я только о ней и думал все это время. Ничего подобного, я жил своей интересной насыщенной жизнью и был счастлив. Но как же сильно у нее отросли волосы, пока мы не виделись, с ума сойти. Какая же она свежая с мороза. Подходит и без опаски заглядывает мне в глаза. Как вот она это всегда делает?

— Привет! Ты почему один сидишь, невеселый такой?

— Да, что-то никого больше нет. Пытаюсь поймать официанта, но пока плохо получается.

— Здесь всегда так. Сейчас попробуем вместе, я только разденусь.

— Как твои дела? Ты хорошо выглядишь, — я стараюсь казаться равнодушным.

— Спасибо! Все хорошо. Устала немного, только с работы. Давно не была на играх. В последнее время почему-то команда не собирается, всем некогда.

— Ну, декабрь такой месяц, заботы, подарки.

— И на работе завал, отчеты и подведение всяких итогов.

— И это тоже, — поддерживаю я ничего не значащий разговор.

Н. садится на диван рядом со мной, а не на стул напротив, чему я рад, и откуда-то тут же появляется официант. Пожалуй, нужно взять бокал пива, чтобы расслабиться, голова заработает лучше. Н. заказывает чай и соленый арахис. Не раз замечал, что она не пьет алкоголь на игре, но «грызню» берет всегда. Это может быть чечил, орешки, фисташки, что-то, что помогает ей думать в процессе, и видимо, занять руки. Официант принимает заказ и убегает также внезапно, как и появился. Мы снова остаемся наедине. Я размышляю о том, как быстро можно стать чужими друг другу людьми, которых тяготит затянувшаяся пауза. Каких-то два месяца.

Когда Н. вошла, мы не стали ни обнимать, ни целовать друг друга, как обычно при встрече, но сейчас она сидит так близко, что я чувствую запах ее духов, могу видеть время на ее часах и слышать ее дыхание. Привычно хочется ее обнять, но сейчас нельзя. Все изменилось, старые привычки больше не имеют силы, она уже не моя женщина. Нужно держать себя в руках и не касаться ее ненароком. Пожалуй, было бы легче, если бы она села на стул напротив.

Пытаюсь завести какой-то разговор на общие темы, получается вяло и односложно. Вспоминаю, что ее духи пахнут холодным океаном. Она как-то говорила, что это шалфей и морская соль. Я никогда не нюхал и не видел океана, но мне бы хотелось, чтобы он имел такой запах — тонкий, еле уловимый, свежий. Тогда погружаться в него было бы вдвойне приятно. Да, кажется, я поплыл. Слишком рано.

За нашим столом начинают появляться остальные участники команды. Неловкость быстро пропадает, музыка становится громче, разговаривать уже почти невозможно. Ведущий под жидкие аплодисменты объявляет полтора десятка команд. Мы тоже хлопаем, когда объявляют нашу. Наконец, все предварительные процедуры остаются позади. Играем, нужно сосредоточиться. Первый вопрос оказывается легким, второй угадывает кто-то из команды, третий тоже простой, а вот с четвертым возникают сложности.

Героине какого романа Трумена Капоте, известной своей переменчивостью и непостоянством, принадлежат следующие слова:

— Я никогда ни к чему не привыкаю. А кто привыкает, тому спокойно можно умирать.

Кто такой этот Капоте? Вроде американец, как будто бы из прошлого века, если я правильно помню. И как-то связан с кино. В голове крутится образ Одри Хепберн с диадемой на голове и в черном платье. Кто-то вспоминает фильм «Завтрак у Тиффани». Точно! Взбалмошная девчонка, как там ее звали? Холли, Холли… Холли Голайтли. Только она могла такое сказать. Нет сомнений. Go lightly. Смешная игра слов. Пишем ответ.

Флешбэк. Близнецы

— Скучно мне, — она откинулась на спинку дивана так резко, что я едва успел убрать руку.

Фраза требовала некоего решительного ответа, который все никак не приходил в мою мутную голову. «Аниматоров вызывали?» — крутилось на языке, но я сдерживался. После такой реплики предполагалось схватить эту взбалмошную девчонку, повалить и устроить возню. Только вот настроение было вообще не игривым. Я оказался не готов к такому повороту событий.

Я потянулся за пультом, чтобы поставить кино на паузу. Мне совсем не хотелось вступать на зыбкую почву риторических вопросов, но выхода не было. Скучающий человек обычно не может объяснить почему ему скучно, это просто ощущение. Хуже, когда это манифест. Совсем ужасно, если ультиматум. И мне предлагалось разбираться в этом немедленно, прямо сейчас.

На экране застыл посленовогодний легкий фильм, какой обычно полуодетые разнополые люди смотрят вдвоем, лежа в полумраке, под разноцветное перемигивание гирлянды. Дело тут было, разумеется, не в фильме, скучным был не он. Сам процесс уютного, молчаливого, долгого лежания в обнимку, вот к чему относилась ее фраза. Это был тот сладкий для меня момент, когда все важное между нами сегодня уже произошло, и осталось лишь валяться, наслаждаясь терпким послевкусием. Ну и смотреть фильм одним глазом. Признаться, я впервые в такой ситуации услышал, чтобы девушке стало скучно.

Маленькая, худенькая и неестественно огненно-рыжая, она олицетворяла собой не то яркое осеннее солнце, не то стихию посерьезней. Светло-голубые глаза, всегда немного всклокоченные волосы и полное отсутствие желания приукрашать свою внешность. Она была искренней во всем: ни грамма косметики на лице, ни капли фальши в словах. В ней все время бушевал ураган страстей и никогда нельзя было предугадать, в какую сторону она направит свою энергию. То ли поедет в одиночку гулять по горам, то ли запишется на очередной непонятный фитнес, где учат стоять на мостике, чесать пальцем ноги за ухом и непременно садиться на шпагат. А то ли вообще отправится получать очередное, третье по счету, высшее образование по неприменимой в обычной жизни специальности, типа «экономики и биологии академической гребли в условиях открытого космоса». От нее можно было ожидать чего угодно. И я уже не удивлялся. Когда она веселилась, то переклеивать обои мы начинали прямо сегодня вечером. Когда она грустила, то ничто не могло остановить этот поток вселенской печали. А спокойной я ее никогда и не видел, как я теперь понимаю. Разве что, пока она спала. Но самое страшное наступало, конечно, когда ей становилось скучно.