Бесплатный фрагмент - Купись на мою ложь

Он не любил её.

Глава 1. Музей потерянных эмоций

— Отстань от меня, Вуд! — Блондинка резко выдёргивает руку из железных тисков мужчины напротив.

Его яркие нефритовые глаза в густых бархатных ресницах прожигают девушку безразличием. Но если бы только обладательница насыщенных травяных радужек знала, насколько он жалеет, насколько он хочет снять это чёртово помолвочное кольцо с изящного тонкого пальца и запустить прямиком на самую глубину Атлантического океана, а все ювелирные магазины Нью-Йорка подорвать к чёртовой матери!

— Серьёзно, Элла? — усмехается мужчина. На щетинистой щеке показывается отчаянная ямочка, а белые волосы будто бы шевелятся от гнева. — Замуж? За этого журналистика?

— Для тебя — Делайла! — горделиво приподнимает подбородок она, демонстрируя одурманивающие выпирающие ключицы. — И этот, как ты выразился, «журналистик» теперь работает в компании, и он, на секундочку, лауреат премии Пулитцера!

Мужчина засовывает руки в карманы, отворачиваясь к огромному панорамному окну. Далеко внизу кипела жизнью и страстями Пятая Авеню. Он снова и снова окидывал взглядом едва виднеющийся музей Соломона Гуггенхайма, будто бы в спиралевидном белом здании скрывались ответы на все интересующие его вопросы.

«Надо же!» — снова усмехается, не замечая, как Делайла стискивает зубы до боли, чтобы ни в коем случае не сорваться и не обнять такого домашнего, такого родного Йентани Вуда. — «Премия Пулитцера! Премия! Кольцо! Чёртова идиотка!»

— Смею Вам напомнить, мисс Пирс, что это моя компания. И как я хочу, так я и буду его называть. — Снова окидывает её взглядом полного презрения.

«Семь лет, целых семь лет её всё устраивало, и за два месяца она решает выйти замуж за другого!»

— Тогда смею напомнить Вам в ответ, что помимо Вас, Ваш отец имеет равный вес. Так что это не полностью Ваша компания, — она стервозно выгибает бровь, одёргивая белоснежный пиджак.

Делайла разворачивается на высокой шпильке, уже собираясь распахнуть дверь кабинета «чёртова Вуда» и встретиться взглядом с заинтересованной секретаршей, сошедшей чуть ли не с обложки «Cosmopolitan» и 3D-инсталяцией с названием компании — «GRAPHIC ART», как его сильная рука подхватывает её под локоть.

— Элла, прошу тебя, не совершай ошибку, — слетает с губ Йена, пока девушка захлёбывается сладковатым ароматом от «Dior».

Йентани Вуд был волшебным — с идеальным чувством вкуса, невероятными светло-нефритовыми радужками, шелковистыми белыми волосами, которые она так любила перебирать в пять утра после очередной запары с заказами на работе. Йентани Вуд был.

— Ты — моя самая большая ошибка, Йен! — шипит она, борясь с нахлынувшим чувством ностальгии, ожидая, что он, как минимум, зажмурится от боли.

Но его лицо похоже на камень, ни единого дрогнувшего мускула.

«Типичный, бесчувственный Вуд!», — в который раз выкрикивает мозг, но сердце стучит, как бешеное, стремясь обнять его сердце.

Длинные пальцы разжимаются, а он отходит на шаг назад.

— Прости, что схватил тебя, Элла. Я должен уважать твой выбор.

«Должен, но я так хочу вертеть этот выбор на шпиле Эмпайр-Стейт-Билдинг!»

Делайла Пирс была идеальной — лучистые глаза цвета весенней травы после дождя, голливудская улыбка, которая могла влюбить в себя ровно половину Манхэттена; лоснящиеся светлые волосы, вишнёвым запахом которых он готов был задыхаться. Делайла Пирс была.

Она бегло облизывает пересохшие губы, чувствуя на кончике языка привкус остатков коралловой помады.

— Прости меня, Йен. Я не должна была тебя так называть. — Она прячет глаза в пушистых светлых, подкрашенных коричневой тушью, ресницах, стыдясь самой себя.

— Я не хочу, чтобы твоя помолвка мешала нам работать. У нас слишком много заказов. — Йен отходит к своему рабочему столу, поправляя на нём фигурку в виде балерины. Мачеха подарила её, когда исполнилось пять лет, и он влюбился в балет «Лебединое Озеро».

А вот Делайла никогда не понимала смысл балета. И так было во всём: то, что нравилось ему совершенно не нравилось ей. Но Элла знала и уважала каждую мелочь бывшего мужчины, терпеливо ходила с ним на бродвейские мюзиклы, балеты, стойко выдерживала его любовь к нелюдимым местам. В отличие от него, который за все семь лет не предпринял даже малейшей попытки выйти в свет со своей пассией куда-то кроме балета, считая это пустым и ненужным занятием, растрачиванием сил, которые предназначались для работы.

— И не будет, мистер Вуд, — хитро улыбается она.

Его эмоции бесконечно льстят ей, но выбирая между чёрствой любовью всей жизни и атмосферным, наполненным семейностью, браком — она выбирает второе. Не задумываясь.

Дверь издаёт сигнал о том, что в кабинете остаётся только Йен, пустота и приглашение на помолвку, которая состоится через две недели.

«Дорогой Йентани Вуд!

Приглашаем Вас разделить вместе с нами счастливый момент нашей жизни — помолвку!

Бесконечно Ваши

А́ртур Девидсон и Делайла Пирс!»

Пригласительный сразу же сминается вместе с ладонью в кулак. Мозг сам подставляет её имя к фамилии не пойми откуда появившегося А́ртура.

Очень даже не плохо… А вот Делайла Вуд звучит как-то по чужому… Как-то безумно странно, со сквозящими нотками холода.

Но Йен любил её и, видимо, недостаточно сильно, раз она предпочла ему какого-то выскочку, журналистика.

С мужчиной у неё практически не было фотографий, когда как с А́ртуром странички в социальных сетях взорвались отчаянным криком обратить внимание на счастливую парочку весь мир… Весь мир в лице Йена.

— Можно? — В кабинете появляется голова отца.

Он наверняка стучал, как и обычно, только звуки уносились куда-то в противоположную сторону от барабанных перепонок.

— Конечно. — Йен натягивает на лицо улыбку, откидывая смятое пригласительное на стол.

— Слышал все новости, связанные с Эллой. Ты в порядке? — Мужчина сверкает яркими голубыми глазами.

Седые паутинки волос ловят солнечные блики. Йен полная и точная копия Дерека Вуда.

— Конечно. — Как ни в чём не бывало пожимает плечами Йен.

— Джини переживает за тебя, сынок.

Услышав имя мачехи, Йен кидает беглый взгляд на балеринку, пока губы чуть дёргаются в обаятельной ухмылке. Джиннифер заменила родную мать, окутала некогда мальчика всей материнской теплотой и любовью, самоотверженно стараясь оградить его мысли от того рокового дня, когда он решил родиться, а родная мать — отдать за него жизнь.

— Но всё же хорошо, — пожимает плечами Йен. — Никто не болен, все живы, фирма в самом расцвете, много работы. Разве это стоит её переживаний?

И так было всегда. Йен все чувства (и свои, и чужие) переводил в логику. Ему было так легче, спокойнее, удобнее, прямо как улитке в своём домике.

Отец недовольно поджимает губы, усаживаясь в кожаное кресло напротив рабочего стола сына, точно так же окидывая взглядом музей. Будто тот был способен посоветовать, как вытащить эмоции из сына.

— Сегодня день рождение у Лютика, ты тоже приглашён. — Йен кривит губы в нахальной ухмылке, заранее зная ответ отца.

— Мне, старому дураку, только по ночным клубам с молодёжью шастать, — хмыкает Дерек, закидывая ногу на ногу.

— Ты ему, как отец, сам знаешь. Так что придётся потерпеть. Как и мне.

Йен брезгливо передёргивает плечами, вспоминая о том, сколько народу обычно ошивается в ночном клубе Лютера Эйдана.

— Ох, надо бы закупиться валокордином по пути в «Эдем», а то сердечко ещё разорвётся от красоты танцовщиц Лютера, — шутливо дёргает носом Вуд-старший, улавливая лукавый прищур сына. — Как найдём тебе там жену! Все Эллы мира обзавидуются!

— Ага, уж лучше нанять элитную содержанку!

Отношения между отцом и сыном всегда были тёплыми, невероятно дружескими, это то малое, что они оба могли сохранить друг к другу в жёстком мире акульего бизнеса на Пятой Авеню. Но если у Дерека была отдушина в Джиннифер, то у Йентани — в работе.

***

Перед тем, как толкнуть входную дверь, тонкое запястье хрустя проворачивается, а затем укладывает волосы цвета горького шоколада на затылок. Радужки цвета коры ивы устало оглядывают охранника ночного клуба «Эдем».

— Зои! Не ожидал увидеть тебя сегодня, — лучезарно улыбается он, сверкая медовыми радужками.

— Привет, Мэтт, — улыбается она в ответ не менее лучезарно. — Как Каролина? Я хоть чем-то помогла ей?

Зои всегда интересовалась с поражающей искренностью. Даже если ты и не особо хотел ей что-то выкладывать, то это получалось само собой, словно девушка с ивовыми радужками была рождена для душевных разговоров под латте с корицей и песни Фрэнка Синатры.

— Да, ей намного лучше. Спасибо, что позанималась с Карол, её спина уже не так болит. Я положил небольшой презент у твоего шкафчика.

Мэтт безумно благодарен девушке за то, что она практически даром согласилась помочь его возлюбленной.

— Не нужно было, — смущённо дёргает уголками губ девушка. — Ну, я побегу, сегодня работы много!

— Зои Лойс Тёрнер! — Её хрупкие худые плечи дергаются от раскатистого баса друга на другом конце бара.

Она, по-семейному раскрыв объятия, бросается на него, обдавая мужчину ароматом свежей клубники.

Губы голубоглазого расплываются в довольной и трепетной улыбке Чеширского кота.

— С твоим днём, Лютик! И пусть сегодня весь мир ляжет к твоим ногам! — пищит Зои, заодно поправляя его гульку из волос на затылке.

— Не знаю, как мир, а Пати точно собиралась, — хрипловато посмеивается мужчина, выпуская нарастающее возмущение Зои из объятий.

— Лютер Эйдан, ты не выносим! — Закатывает она глаза, судорожно начиная рыться в рюкзачке. — Вот! — Наконец, протягивает ему небольшую коробку в ярко-алой упаковочной бумаге. — Это тебе!

— Зои Лойс, не нужно было! — С лица Лютера не сходит улыбка.

Его вечной привычкой была та, что так раздражала Зои — а именно называть её двумя именами сразу. И в такие моменты девушка всегда благодарила Бога за то, что она не итальянка. А то бедный Лютер, пока перечислил бы все имена, забыл бы, что хотел сказать.

— А твоя улыбка говорит об обратном! Знаю я эту любовь к подаркам, — довольно приподнимает подбородок Зои.

— Пати очень расстроится, если ты опять не посидишь с нами. — Замечая спортивный рюкзачок, вставляет Лютер. — Тем более, насколько я помню твой график, сегодня у тебя выходной.

— Так и было, пока Ванесса не подвернула ногу и не попросила меня выйти за неё.

— О, может ещё и клиентов Ванессы себе заберёшь, добрая душа? — издевательски протягивает мужчина, прокручивая подарочную коробочку в руках.

Он обиделся. Зои слегка усмехается, замечая бегающий взгляд. Ещё со времён университета Патрисия — теперь уже жена Лютера, постоянно хвалилась, как научилась определять, когда он обижен, злится или же недоговаривает. Кто бы только знал, что спустя столько лет Зои это пригодится.

— Мы готовим танцевальный подарок для начальника. Как же я могу не принять в нём участия?

— Так же, как и до этого…

— Ну, не бурчи. Я оттанцую и останусь с вами, договорились?

— Хитра лиса, — хмыкает Лютик, почёсывая подбородок под небольшой щетиной, которая к слову, делала из него невероятно привлекательного мужчину.

— Всё, я побежала, а то эти дамочки меня заклюют!

Лютер только покачивает головой ей вслед. Он знает, насколько сильно она ненавидела это место, как больно ей было здесь улыбаться и быть именно той Зои Лойс, которую он знал со времён университета. Но с её приходом «Эдем» засверкал семейностью и атмосферностью между коллегами. Каждый бармен, охранник, уборщик — все без исключения укрывались волшебной атмосферой, не желая выпутываться. Даже вечно высокомерные танцовщицы гоу-гоу, так сильно недолюбливающие её, глубоко в сердце восхищались и обожали Зои.

Но только Лютер и Пати знали всю боль, кипящую внутри тонкой, выточенной из дорогого мрамора, фигурки. И каждый раз, когда начинала танцевать, девушка снова и снова проходила через невыносимую пытку, но отказаться от танца она не могла. А все, как заворожённые, смотрели за отточенными движениями некогда самой успешной выпускницы университета Колумбии, прозябающую свои дни в маленьком, достаточно реальном райке.

— Тёрнер, проверь туфельки, вдруг там снова стекло! — Плечики Зои не дёргаются, когда она слышит стервозный голос одной из танцовщиц — Ланы.

Её пепельные волосы ровным ливнем спадали на плечи, а изумрудные кошачьи глаза блестели в ярком свете фонариков на зеркалах.

«Пигалица и гномиха Зои» так бесила её своими огромными глазами с наивным ивовым взглядом, как у оленёнка Бэмби; острый аккуратный нос так и хотелось размазать о близ стоящую лавочку, а пухлые губы — незамедлительно проколоть иголкой, чтобы те сдулись и превратились в две уродливые полосы.

«Выскочка из университета!»

— И тебе доброго вечера, Лана, — дружелюбно улыбается Зои, чувствуя, как угли внутри оппонентки опаляются новым потоком огня.

Дроблёное стекло в туфли, рваные костюмы, кража палеток с тенями и личных вещей — Зои снова ощущала себя на первом курсе университета. Причина оставалась той же, что и пять лет назад — зависть.

Только Лана со своей командой танцовщиц, называя Тёрнер выскочкой, не знала, что всё это девушка уже проходила, что стекло в ступнях для неё давно не больно, так же как и плакать из-за рваного костюма, пока в мире есть запас ниток и иголок — занятие пустое и даже бессмысленное.

Чёрные чулки в сетку ласково касаются икры Зои, будто бы успокаивая её от дальнейших нападок коллег, напоминая, что через несколько часов она получит деньги и будет сидеть на уютной кухне с лучшей подругой, обсуждая очередную компьютерную игру, которыми та увлекается.

Деревянная лавка чуть скрипит, когда рядом с девушкой появляется терпкий аромат перегара. Ванда Ларссон собственной персоны. Стоило этой девушке открыть рот, как всё живое в радиусе километра хмелело.

— Тёрнер, этой ночью мы работаем в команде…

«И я это усваиваю лучше, чем вы», — усмехается Зои, расправляясь с чулками и ловко впрыгивая в короткие изумрудные шорты. Игривые блики сразу же разбежались по стенам раздевалки, только уловив свет.

— …А потому давай без выпендрёжа, Тёрнер. — Ванда в нетрезвом жесте выставляет два пальца, явно желая что-то показать, но взгляд Зои цепляется лишь за аккуратно накрашенные красным лаком ногти.

— Профессионализм — не есть выпендрёж, — хитро улыбается Зои, быстро снимая с себя платье и аккуратно вешает его на вешалку, пока черноволосая Ванда начинает громко и беспардонно смеяться, кидая остальным присутствующим что-то в роде: «Нет, вы слышали, что Колумбийка учудила?».

— Снова не снимешь с себя чудесное кружево, а, Колумбийка? — Доносится до чуткого уха Зои из угла раздевалки.

Оливия Дулиттл снова издалека скалит зубы, зная, что стоит ей подойти к милой Тёрнер и весь задор поддевать девчонку смоет в унитаз «Эдема».

К о л у м б и й к а.

Зои Лойс Тёрнер всегда внутри своей головы проговаривала это прозвище по буквам. Снова и снова напоминая себе о тех годах в треклятом ВУЗе, о фееричном провале и боли пульсирующей под кожей каждую секунду нахождения в сознании.

— Конечно нет, она ведь здесь на особых правах, — поддакивает Лана, на что Зои только улыбается, застегивая единственную пуговку на обсидиановом пиджаке из экокожи.

И правдой это было только отчасти. Ни Лютер, ни Патрисия не могли позволить подруге работать на тех же условиях, что и остальные девушки заведения. Да и сама Зои не согласилась бы на элитный эскорт, не до такой степени её измотанная душа была опущена в Ад. Пока что она бродила по Чистилищу, ища покаяния и отчаянно прося милости.

— Зато я не отнимаю вашу работу, — улыбка Зои даётся не легко, а потому она быстро покидает раздевалку, стремясь в самую гущу похоти и разврата.

Походка от бедра. Невинная улыбка на губах играет на руку в тысячу раз лучше чем пошло-развратная — все, пока ещё малочисленные, особи мужского пола оборачиваются, испытывая только одно чувство — вожделение.

А ведь раньше, всего несколько лет назад, она не знала, что это такое. Взамен было неподдельное восхищение, бурные овации и благоухающие бриллиантово-белые розы в гримёрной.

— Ноа, мне как обычно! — улыбается Зои, зная, что Ноа Филлипс заметил её в тот самый момент, когда брюнетка скромно забиралась на барный стул.

В океанических глазах загорается счастливая искорка, а губы расплываются в довольной улыбке.

— В этом месте «Сазерак» я готовлю только для тебя, — усмехается Ноа, выставляя на барную стойку пустой стакан. — Как прошли выходные? Выглядишь уставшей.

— Это ты выглядишь уставшим! Так и не нашли второго бармена? — Зои, пока Ноа отворачивается, ворует из подставки зубочистку, быстро прикусывая кончик. — Не пойман — не вор! — Пожимает она округлыми плечами в ответ на недовольный взгляд.

— Не-а, не нашли. А вот ты мне уже все зубочистки сжевала!

— Да это же первая за сегодня!

— А последняя ли?

Бровки домиком, и Ноа снова улыбается, расплываясь, как сырок по кафелю. Её улыбка — что-то волшебное.

— Ноа, ну, хочешь, я буду твоим сменщиком! Попрошу Лютик… Лютера перевести меня, и буду работать на баре.

Кажется улыбка Ноа застывает на смазливом лице и уже вряд ли что-то заставит её уйти.

Филлипса всегда до глубины души поражало её желание помочь не только хорошим людям, но и плохим. Зои Лойс Тёрнер верила в добрый мир, только вот мир разжевал и выплюнул её как вторсырьё на мусорку.

— Даже не думай! Не позволю тебе совсем тут загнуться, — хмыкает Ноа, добавляя лёд в смесительный стакан, а затем приготавливает стакан с колотым льдом и добавляет в него несколько миллилитров абсента. — Ого, кого к нам занесло! — хмыкает он, едва подняв взгляд и снова вернув его к горячительной жидкости.

После охлаждения смесительного стакана, Ноа выбрасывает лёд, и кидает маленький кубик сахара, добавляя немного биттера «Bishops».

— Кого? — Зои аккуратно оборачивается, молясь только, чтобы это не был тот отвратительный человек.

Ноа добавляет коньяк, после того как снова охлаждает стакан. Второй он освобождает ото льда и абсента, а затем переливает содержимое из смесительного стакана и украшает апельсиновой цедрой.

Лютер Эйдан на входе в клуб радушно встречал двух высоких мужчин в строгих брючных костюмах. Оба словно сошли с обложки «Forbes», видела она таких на премиях и премьерах — богатые кошельки без души.

— Дерек и Йентани Вуды, — кривовато усмехается Ноа, подставляя стакан к девушке. — Владельцы «GRAPHIC ART». Вся красота передовых реклам, фильмов и клипов — их заслуга. Тот, что седой — отец второго.

— Ясно, сливки Манхэттена и Голливуда. Знаем, плавали, — презрительно фыркает Зои, зажимая в руках стеклянный стакан, как раз в тот самый момент, когда Лютер в компании Вудов проходит мимо, а лёгкая женская рука падает на плечо девушки.

— Снова «Сазерак»? — Голос наполнен притворным возмущением, а в воздухе витает запах апельсина с корицей.

— Она заставила меня, миссис Эйдан, — делает страшные глаза Ноа. — Прямо-таки нож к горлу приставила! Вот этот! Тут даже её отпечатки пальцев остались!

Мелодичный смех разливается над ухом Зои, ютясь в стеклянных стенках уже пустого стакана.

— Привет, Пати, — лучезарно улыбается в ответ Зои.

Патрисия сегодня сногсшибательна, впрочем, как и в любой другой день. Гуммигутовые волосы были аккуратно заплетены во французские косички, концы которых красиво завивались. Веснушки, рассыпавшиеся по лицу так симметрично, будто бы нарочно, заставляли всех приковывать восхищённые взгляды.

Она с грацией горной львицы садится на барный стул рядом с Зои.

— Не смотри на меня своими кошачьими глазами, — фыркает Тёрнер, не отводя добродушного взгляда от медовых радужек.

— И вовсе у меня не кошачьи глаза! Ну, сколько можно! — смешно щурит нос Пати, слегка ударяя кулачком в предплечье подруги. — Зои, моя дорогая Зои! Ты же посидишь сегодня с нами?

Зои фыркает от того, как Патрисия сейчас напоминает Кота в Сапогах из «Шрека», только шляпы с широкими полями не хватает.

— Думаю, я сегодня не впишусь в вашу компанию, — пожимает плечами Тёрнер.

— В компанию к Вудам никто никогда не вписывается! — прыскает со смеху Ноа. — От младшего даже девушка ускакала.

— Ноа! — возмущенный взгляд Патрисии цепляется за нахального бармена. — Будь аккуратнее в выражениях, они — наши гости! А ты, — снова поворачивает голову на Зои, — идёшь туда к нам, к своим друзьям!

— Вот они удивятся, когда узнают, что хозяева ночного клуба тусят с «гоу-гоущицей», — хмыкает Зои, поднимаясь со стула и одёргивая пиджак.

— Прекрати сейчас же! — Пати поднимается вслед за ней. — В конце концов, мы очень обидимся, если ты проигнорируешь нас… и лишим зарплаты, — шутливо добавляет она.

— Убедила… приду исключительно ради зарплаты, — поддерживает шутку Зои.

— А мне можно с вами посидеть? Ну, тоже ради зарплаты!

— Ноа! — Одновременно произносят девушки, а тот, явно довольный своей шуткой, растягивает губы в улыбке, начиная протирать стакан.

Патрисия ещё с секунду стоит, провожая взглядом Зои до небольшой сцены. Рыжеволосая помнила те времена, когда лучшая студентка на курсе хореографии даже каплю вина на язык не позволяла себе, не говоря уже о целом стакане «Сазерака». Сейчас же — все выходы на сцену сопровождались алкоголем.

И биться с этим у Пати уже не было сил. Более того, она считала виноватой себя в пагубном пристрастии подруги: она же попросила мужа взять её на работу именно в тот момент, когда девушка была разломана на куски.

Патрисия чуть дёргает округлыми плечиками, словно отгоняя плохие мысли и твёрдым, хозяйским шагом, движется в сторону мужа и Вудов, расположившихся в одной из лучших лоджий.

— Дерек, Йентани, я безумно рада Вас видеть! — растягивает она тонкие губы в улыбке, сверкая медовым взглядом.

— Патрисия, дорогая! Столько не виделись! — Вуд-старший целует её руку.

— Прекрасно выглядишь, Пати. — Йен окидывает спортивную фигуру девушки безучастным взглядом, при этом повторяя действие отца.

Патрисия, слегка дёрнув уголками губ, присаживается рядом с мужем, поправляя огненные кончики волос.

— Смотрю, твой бизнес прямо-таки процветает, — растягивает губы в улыбке Йен, снимая пиджак.

Всюду скользила светомузыка, щеголяли безумно красивые официантки и официанты с франтовскими улыбками. Люди безудержно веселились на танцполе, рассказывали душевные истории бармену с хитрой усмешкой на губах и ярко-алой бабочкой на шее, или ютились в небольших лоджиях, потягивая очередной «Лонг-Айленд».

— Да-а-а, — неспешно протягивает Лютер, довольно оглядывая свою обитель.

Здесь была сосредоточена его жизнь, положена душа, вся и без остатка. Некогда маленький очкастый затравленный в средней школе отличник превратился в самую настоящую зубастую акулу ночных клубов Манхэттена. Он и мечтать то об этом не мог, не то чтобы думать.

— Тогда первый бокал я предлагаю выпить за тебя, Лютик! — Йен поднимается из-за столика, беря в руки стакан с шотландским скотчем. — За тебя! За человека, которого я считаю своим братом! За человека, который благодаря своему исключительному уму поднялся с «нуля»! За человека, который до сих пор лунатит по ночам! За тебя!

— Гадёныш, — весело фыркает Лютер под дружный смех, чокаясь со всеми стаканами.

— Прошу минуточку внимания! — В динамиках ночного клуба раздаётся мелодичный голос.

Луч света падает прямо на барную стойку, на которой с довольной улыбкой стоит самый светловолосый бармен «Эдема» — Ноа Филлипс. Атлас алой бабочки переливался и искрился каждой ниточкой, пока шкодливая улыбка застыла на губах, как раз в тот момент, когда компания Лютера обернулась в его сторону.

— Сегодня день по большей мере фееричный! Даже незабываемый! И я надеюсь, что наш владелец ещё не надрался в дрободан, потому что то, что его ждёт дальше — забыть будет просто не возможно! — Ноа важно дефилирует по барной стойке. — Наш дорогой и безмерно любимый, мистер Лютер Аластер Вилсен Эйдан! От всего коллектива и посетителей «Эдема», мы поздравляем Вас с Днём Рождения! Эти бурные аплодисменты только для вас!

Свет резко скользит к столику начальника, купая его в ярком свете белого диода, пока аплодисменты и дикие крики восхищения врезаются в уши.

— Но это ещё не всё! Только сегодня и только сейчас наши прекрасные танцовщицы сделают уникальный подарок! — Брови Ноа несколько раз заговорщески скользят по лицу вверх-вниз. — Шуму! Шуму! Шуму-у-у!

Светловолосый с ловкостью спрыгивает с барной стойки, когда как ночной клуб накрывает кромешная темнота, в которой только едва заметные буквы: «в ы х о д» светились слабым красноватым светом.

— Ну, какой же клоун! — добродушно смеётся Патрисия, чувствуя на себе ледяной взгляд Йена.

Рыжая оборачивается на него чуть передёргивая плечами.

— Он всегда такой? — растягивает губы в безмятежной ухмылке Йен.

— Постоянно, — довольно хмыкает Лютер.

Яркий пурпурный свет резко освещает небольшую сцену, когда новый бит врывается под кожу электрическими разрядами. Четверо девушек чётко, с одной ноги, ровно в такт ступают вперёд на высокой шпильке.

Йентани негромко фыркает.

«Самодельщина», — он слегка пригубляет содержимое стакана, не отводя взгляда от танцующих девушек. Не сказать, что он не любил самодельные коллективы, наоборот, иногда именно из таких, как он считал, и выходят самородки.

Но не в этом случае. В глазах самородков жил яркий огонь, а страстная натура разрывала души зрителей харизмой. Здесь же: на лицах каждой было написано только одно — за отдельную плату отдамся сразу после танца.

Яркий стробоскоп, в котором четверо девушек разбиваются на две колонны, пропуская в центр пятую.

— Чёрт, как же она прекрасна! — одновременно выдыхает чета Эйданов, заставляя Йена перевести взгляд с отца на предмет их восхищения.

Её яркая, выразительная, походка от бедра вкупе с неземной грацией рук и по истине королевской осанкой заставила Вуда-младшего поставить полупустой стакан на стол.

Чёткий поворот головы влево, грациозный взмах мизинцем, перед тем как уложить руку на бедро, сопровождается непонятным визгом зрителей, и девушки начинают двигаться одинаково. Безумно чувственный поворот на одной ноге с согнутым коленом, и с замедлением музыки — волна: от ступней и до кончиков пальцев на ладонях.

По сравнению с ними она не казалась грязно-пошлой, она была — чувственной, горящей и освещающей этим огнём всё вокруг себя. Она не подпевала словам, как те, что стояли за её спиной. И если бы Йен не знал, что это явление — признак высоко развитой сценической культуры, то подумал бы, что она просто-напросто забыла текст с перепугу.

Хотя, лицо нельзя было назвать напуганным. Наоборот, оно было невероятно харизматичным, аутентично вписываясь в концепцию танца. Наблюдая за ним, Йен даже не заметил, что девушки уже давно перешли к партерному танцу, вожделенно демонстрируя каждый изгиб и клеточку тела.

Но центральную девушку не хотелось вожделеть. Ей хотелось восхищаться.

— Кто это? — Как в тумане слышит голос отца.

Ещё бы Вуд-старший не заметил такой талант. Это был далеко не самородок, это была профессиональная танцовщица с сильной школой классического танца. Любитель балета просто не мог этого не отметить.

— Зои Лойс Тёрнер, — довольно протягивает Лютер, не поворачиваясь к вопрошающему. — Самая лучшая танцовщица мира и по совместительству — наша подруга!

Эстетичный взмах волос девушки перед выходом на финальную точку заставляет обоих Вудов чуть наклониться вперёд, жадно глотая каждое движение.

Финальное покачивание бёдрами, и руки застывают рядом с головой, когда как Зои подмигивает зрителю. Бурные овации охватывают зал, пока девушка вытягивается как по струнке, приподнимая подбородок. Танцовщицы посылают отдыхающему владельцу воздушный поцелуй.

Йентани ловит расфокусированный взгляд брюнетки. Будто ровно с того момента, как музыка покинула сердце — она забрала с собой душу.

Брюнетка, модельно улыбнувшись, фирменной походкой от бедра покидает сцену, пока девушки разбегаются по своим танцевальным точкам далее отрабатывать программу.

— Сейчас приду. — Ухо Йена улавливает голос Патрисии.

Лютер нежно целует жену в горбинку носа, а затем выпускает её из крепких объятий.

— Лютик, что она делает у тебя? — брови Дерека Вуда изгибаются, застывая в неподдельном удивлении.

— Танцует, — беспечно пожимает плечами Лютер. — Просто танцует.

Йен хмыкает, несколько раз моргая, будто бы смаргивая остатки пьянящей атмосферы.

— Если бы она танцевала по истине хорошо, то покоряла бы большую сцену, а не «Эдем», — блондин усмехается, вновь укладывая длинные пальцы на стенки стакана.

Лютер недовольно дёргает носом, но не намерен разжигать полемику с другом. Под властью эмоций он обязательно проболтается, доказывая, что его подруга — самая профессиональная танцовщица из всех, которых Йен Вуд когда-либо встречал. И если проговорится, то тогда раз и навсегда потеряет доверие его Зои Лойс, не кровной младшей сестры. А ему такой исход событий крайне не нравился.

Глава 2. Пять видов оружия против афинских длинных стен

Зои с силой закусывает нижнюю губу, стараясь совладать с нахлынувшими эмоциями. Отражение в зеркале служило самым настоящим киллером, который без особого усилия находил слабый участок — сердце.

Шоколадные волосы каскадом струились по плечам, около лба выступил пот, который девушка бесследно растворила в белой бумажной салфетке. Ивовые радужки едва виднелись за чернотой расширенных зрачков. Внутренний омут наполнял лёгкие обсидиановой водой, не позволяя сделать вдох с гордо расправленными плечами.

— Я знаю, что ты здесь! — За туалетной дверью слышится голос Патрисии.

Зои дёргается от испуга, смахивая кончиками пальцев непрошенную слезинку со щеки.

— Да, я иду! Минутку! — Голос звучит весьма убедительно и звонко.

Тёрнер поправляет белое воздушное платье с плиссировкой и одёргивает ворот чёрной косухи. Быстро скользит пальчиками по несколькими серебряным цепочкам на шее, распутывая их.

Кидает затравленный взгляд на киллера. Отражение подмигивает, зная, что ей никуда не деться от себя.

— Я не уверенна, что это хорошая идея — присоединиться к вам. — Зои сразу же осыпает подругу словами. — Может, лучше посидим завтра у вас в кабинете, как всегда это делали?

— Зои! Хватит нести чушь, — отмахивается от неё Патрисия. — Тем более, завтра ты снова работаешь, а нам нужно наконец-то продать этот чёртов дом, покупатель может только вечером.

— Ох… — разочарованно выдыхает девушка, расправляя спину.

Пусть хотя бы со стороны кажется уверенной в себе девушкой.

— Как я должна себя вести? — спрашивает Зои, когда до столика остаётся каких-то десять шагов, а Ноа так вовремя поддерживающе подмигивает.

— Как и обычно, Зои, как и обычно! Ты никому и ничего не должна, тем более — им! — широко улыбается Патрисия.

Зои считала, что именно этим они и отличались. Ей с детства прививали нормы поведения в культурных и светских кругах, когда как Патрисию не волновали такие мелочи — она вела себя так, как того хотела.

— Дерек, Йентани, хочу вам представить нашу хорошую подругу — Зои Тёрнер! — Пати крепко сжимает девушку в ободряющих объятиях. — Зои, а это Дерек и Йентани Вуды.

Два взгляда проскальзывают по хрупкой фигурке так холодно и оценивающе, будто она вещь. Причём если в одних зрачках заискрились едва заметные нотки восхищения и теплоты, то вторые будто бы увидели побрякушку ужасного качества с блошиного рынка.

— Добрый вечер, — Зои растягивает губы в улыбке. Если бы не рука Патрисии, то ноги бы уже подкосились.

Йен склоняет голову на бок. Будто та, что так дерзко улыбалась со сцены и эта — со скромной дружелюбной улыбкой — две разные девушки.

— Зои Лойс, ты как всегда была прекрасна! — нараспев протягивает Лютик, пододвигаясь к Йену, чтобы девушки смогли сесть.

— А ты как всегда тот ещё подхалим, Лютик, — автоматически выдаёт Зои, показывая Йену и Дереку ещё один вид улыбки — лучезарный, безумно душевный.

Йен едва заметно усмехается.

— К чему же? — удивляется Дерек. — Вы, мисс Тёрнер, безумно хороши в этом деле! Вы наверняка учились, но почему тогда танцуете здесь?

— Я не училась, мистер Вуд. — Яркой улыбки как не бывало, только тусклое подобие. — А потому танцую у мистера Эйдана.

— Фу, прекрати меня так называть! — фыркает Лютик.

— Мисс Тёрнер, это для Вас, — во все зубы улыбается официант по имени Маршалл.

— Но я не… — девушка осекается, замечая под стаканом «Сазерака» записку, гласящую: «Расслабься :)».

Официант, воспользовавшись замешательством, растворяется в круговороте лиц. А Зои оборачивается на довольно улыбающегося Ноа, тихо проговаривая: «Прохвост!».

Записка быстро исчезает в аккуратном кулачке, что не укрывается от ледяного нефритового взгляда.

— У вас очень чуткий персонал, — хмыкает Йен, подтрунивая ни то над Лютиком, ни то над Зои, ни то над барменом.

— Люди должны быть чуткими и общительными. — Зои аккуратно ведёт плечом, а затем прикусывает трубочку прежде чем начать пить.

— Полностью согласен, — отец не даёт вставить слово сыну. — Тебе бы тоже следовало быть более коммуникабельным.

— О, я прекрасно справляюсь и без этого, — хмыкает Йен, закидывая ногу на ногу, скользя пренебрежительным взглядом по танцовщице возле пилона.

Зои хмурится, снова отпивая из стакана. Неприятный, заносчивый, холодный — и это первые пять минут знакомства!

Она всем сердцем не любила таких людей. Больше всего её душа ценила открытость, несмотря на всю ту боль, которое это качество могло принести.

— Ой ли?! — вскидывает брови охмелевший Лютик. — Чтобы к тебе подобраться — нужно разрушить крепость пяти городов!

— Не преувеличивай, всего лишь афинские длинные стены, — чуть щурит глаза Йен, замечая, как Зои на долю секунды поджимает губы будто бы против своей воли.

Йен усмехается, пропуская сквозь пальцы блондинистые крашеные волосы.

— Он, я бы сказал, преуменьшает, — растягивает уголки губ Дерек, подмигивая Патрисии и Зои, получая в ответ две скромные улыбки девушек.

— И чего ради вы меня позорите перед Зои? — Йен переводит всё в шутку. — Сейчас они меня разрисуют!

«Ты уже сам всё сделал за них», — проскальзывает в голове у Зои.

— Мы же не на сватовстве, чтобы Вас разрисовывали передо мной, — оголяет ровные зубы девушка, провоцируя лёгкий смех за столиком.

«Вас…»

Йен едва заметно хмурится.

«Вас…»

Вуд-младший слегка дёргает головой, будто это способно избавить от назойливого местоимения, пропитанного холодной неприязнью и даже отвращением. Он противен ей до пресловутого «вас».

— Да тебя и разрисовывать не надо! — весело улыбается Патрисия. — Сам за всех всё сделаешь!

Это снова порождает новый приступ смеха за столом, но Йен улавливает неоднозначную реакцию Зои на слова подруги. Будто бы это предложение Пати с боем сорвала с кончика языка новоиспечённой знакомой.

— Пап, ну хоть ты заступился бы за сына родного. — Йен хитро вытягивает скулы, водя ими из стороны в сторону, пока Зои замечает самый настоящий азарт в нефритовых блюдцах.

— Я? За тебя? Ты приёмный! — Дерек не выдерживает серьёзности предложения, закатываясь гулким смехом.

Зои пытается сдержать улыбку, решая снова зажать пластмассовую трубочку зубами.

— Я предлагаю пари! — Вдоволь насмеявшись вскакивает со своего места Лютик.

— Твои пари всегда заканчиваются каким-то сущим идиотизмом! — закатывает глаза Пати, пытаясь усадить мужа обратно на место.

— Рассказывай уже, — подпирает щёку Дерек, и Зои замечает, как сын неосознанно копирует движения отца.

По белёсым волосам весело бегают разноцветные лучи, с удовольствием путаясь во многочисленных паутинках. Смольные широкие брови элегантно изогнуты, а каждая волосинка стремится обнять другую, не позволяя никакой прорехи. Он изредка щурил мужественный орлиный нос, усмехаясь уголками губ. Небольшая щетина служила укрытием для нежной кожи от чужих рук и ненужных девичьих прикосновений.

Зои стыдливо отводит взгляд, надеясь, что никто не заметил её подвисания на красоте мужчины, сидящего напротив.

— Ты утверждаешь, что можешь справиться без чуткости общения в любой профессии? — Лютер хитро щурится, опираясь левой ладонью на стол, а правый указательный палец направляет Йену прямиком между глаз.

— Именно, — пожимает плечами Йен, поднимая глаза на друга.

— Спорим на пятьдесят тысяч, что ты не продержишься в моём баре простым барменом и трёх месяцев? — Лютер разгибает оставшиеся пальцы, превращая их в раскрытую ладонь.

— Стойте! — слышится задорный голос Дерека, когда большая ладонь Йена зависает над раскрытой лапой друга.

Все взгляды приковываются к Вуду-старшему.

— Я предлагаю иные, более интересные условия. Что такое для вас пятьдесят тысяч долларов? Ничто, вы хоть сейчас их можете из карманов достать. Если проиграешь ты, Йен, то Делайла, а не ты, получит половину от моих акций и войдёт в состав руководителей компанией. Что ты на меня так смотришь? Она мне как дочь, как никак.

Беловолосый в миг напрягается, а Зои чуть хмурясь смотрит на Патрисию. Рыжая одними губами выговаривает: «Бывшая». Показывая жестом, что потом всё объяснит, но Зои только отмахивается — в бо́льших объяснениях она не нуждается.

— А если проиграешь ты, Лютер, то мы сделаем твоему дико любимому ночному клубу новый интерьер, и ты не будешь знать какой именно, — завершает новые условия Дерек.

Зои и Патрисия испуганно переводят взгляды на замершего Лютера. Интерьером он всегда занимался сам, вкладывая в него всю душу, сердце и деньги. Не доверял своё детище даже лучшему другу, не говоря уже о каких-то других компаниях.

Лютер нервно сглатывает слюну, не убирая раскрытой ладони.

— Что же… — снова улыбается он. — Это будет весьма забавно! По рукам?

— По рукам! — Хлопок ладони о ладонь приходится на новый удар басов, будто бы сейчас два неземных существа заключили пари колоссального уровня.

Хотя для этих двоих оно и являлось таковым. Первый не мог допустить к управлению кого-то, не носящего фамилию «Вуд», а второй — чтобы человек с фамилией «Вуд» изменил в его душе всё до мелкой крошки.

Лютер довольно оседает на место, замечая, как телефон Йена начинает дребезжать от вибрации и ядовитых чёрных букв — «Элла».

— Бывшая-приплывшая, — недовольно фыркает Лютик, обращая внимание Йена на телефон.

Он тут же отвечает на звонок, пока Зои замечает, как Лютик закатывает глаза.

— Прошу прощения, но нам нужно ехать, — сдержанно ухмыляется Йентани. — Отец, я довезу тебя до дома.

— Что случилось? — интересуется мужчина.

— Проблема с заказом.

— В пол третьего утра? — вскидывает брови Дерек.

— Ещё раз с Днём Рождения, Лютик. — Йен, игнорируя отца, стискивает в дружественных объятиях брата. — Рад был повидаться, Пати. — Галантно целует хозяйке заведения руку. — И был рад познакомиться, Зои. — Холодно кивает головой девушке, ловя от неё тёплую лучезарную улыбку.

«Я же ей не нравлюсь, с чего такая улыбчивость?», — хмыкает про себя Йен, наблюдая, как отец прощается с компанией и что-то говорит Зои напоследок.

«Чёртова, Элла! И для чего я срываюсь ради неё на край света из-за клочка документов, которые получил бы и с утра?… Идиот. Какой же идиот!»

Йен с силой толкает дверь на выход из клуба.

— Эта девчонка когда-нибудь доведёт тебя, — слышится над ухом раздосадованный голос отца.

— Не ты ли называл её дочерью несколько минут назад? — ядовито хмыкает Йен.

— Это для меня она, как дочь, Йен. Для меня, — акцентирует внимание на последнем словосочетании Дерек. — Для тебя же — токсичный яд бразильского блуждающего паука.

— И ты решил, что если я проиграю, то ты отдашь ей свои акции?! Вот это отеческая любовь!

— Так не проиграй, — пожимает плечами Дерек. — Это не такой уж и сложный спор.

Йен тяжело вздыхает, наконец завидев водителя и подъезжающую машину.

Захлопывая дверную карту ему на глаза попадается новая знакомая. Она о чём-то мило треплется с охранником, вызывая в амбале грудной смех.

И Йену кажется, что он слышит его.

«Видимо кто-то перебрал с алкоголем сегодня», — усмехается он. Но уголки губ вытягивают из усмешки в странную улыбку, пока он, как маньяк, наблюдает за хрупкой девушкой.

— Сэр, куда ехать? — окликает его водитель.

— Сначала завезём отца, Райан. — Улыбки как не бывало, но взгляда оторвать не может, отчаянно не понимая, почему она так добра ко всем.

***

Зои не успевает прикрыть за собой входную дверь, как та снова открывается, а в уютную квартиру врываются чарующие переплетения восточных ароматов.

Девушка, не обращая внимания на ворвавшийся вихрь, включает кофемашину, пока расфокусированный взгляд ловит зеленоватое мерцание от электронных часов.

Должно быть, подруга только пришла со свидания. Ничего нового.

Смуглянка падает на барный стул около высокой столешницы, прожигая Зои кромешно-чёрными радужками.

— И-и-и? Чего ты так долго задержалась? — с небольшим испанским акцентом протягивает черноволосая гостья.

Её волосы похожи на огромное, но красиво уложенное, чёрное облачко с проблесками мелированных светлых прядей.

Она изящно подпирает тонкой рукой подбородок, внимательно вглядываясь в лучшую подругу.

— Зато ты сегодня пришла рано, Кэти, — хмыкает Зои, устало стаскивая с себя кожанку и оставляет её на свободном стуле. — Хватит на меня так смотреть, Гутиерес.

Тонкие губы Каталины медленно расползались в очаровательную и солнечную улыбку, от яркости которой Зои приходилось щуриться.

Если и был в этом мире человек более лучезарный чем сама Зои Лойс Тёрнер, так это Каталина Алисия Пио Инес Гутиерес собственной персоны — солнечная испанка, живущая на одной лестничной клетке в соседней квартире. В свои двадцать два года девушка уже слыла хорошим геймдизайнером, а потому запросто променяла любимую Испанию на пресный, по её мнению, Нью-Йорк. И как говорила сама Кэти: «Жизнь превратилась в неразмыкающийся круговорот: дом — „GameEnergy“ — дом». Но работу девушка боготворила, тем более, когда та приносила действительно хороший доход и невероятное удовольствие.

— Когда ты себе уже найдёшь мужика, Зои? — Разочарованно сдувает прядь, назойливо щекочущую лоб.

— Ты же знаешь, что никогда, — дёргает уголками губ Зои, открывая снежного цвета навесной шкаф и извлекая оттуда две кружки.

Единственное, что осталось от былой роскоши — квартира. Когда коллеги и псевдодрузья с ярым безумством скупали продукцию от именитых кутюрье, ненужные жутко дорогие безделушки, Зои, сама не понимая зачем, бо́льшие части суммы откладывала. И результатом этого откладывания стала далеко не скромная квартирка в спальном районе Манхэттена.

Правда, оплачивая по счетам сейчас, Зои уже вряд ли хватало денег на былое существование, а потому девушка сутками пропадала на работе, подменяя всех кого только можно.

— А как твоё свидание, Кэт? — Перед испанкой появляется кружка и свежие круассаны с вишней.

— Не сказать, что успешно, — хмыкает Каталина, отпивая из кружки. — Видимо, мы вечно будем сидеть вдвоём на кухне и пить кофе в четыре утра.

— И жаловаться друг другу на жизнь. Красота-а-а! — сонно протягивает Зои, оглядываясь на панорамные окна.

— Кстати о твоей «работе». — Кэти пальцами показывает кавычки. — Давай я устрою тебя к нам? Будешь моим ассистентом, мне как раз он нужен, я тебя всему научу. Потому что то место, в котором ты прозябаешь — это не работа, понимаешь? Это только напоминание о…

— Кэтс, прекрати, — прерывает Зои подругу. — Я понимаю, но и ты пойми, я загнусь на обычной работе ещё больше, нежели в «Эдеме». И там есть Ноа, Пати и Лютик, так что…

— Господи! Да будто ты с ними видеться больше не будешь!

Каталина никогда не ревновала свою подругу к её компании. Но входить туда наотрез отказывалась, всегда отмахиваясь тем, что у неё есть Зои и штат идиотов. Сама по себе Гутиерес, несмотря на свою лучезарность, очень ценила свободное время и выбирая между друзьями и уютной домашней посиделкой — всегда склонялась ко второму.

— Но быть там — это просто мазохизм чистейшей воды! — Испанка с характерным звуком ставит кружку на столешницу.

— Хватит. Я тебя сейчас выгоню, если снова начнёшь эту пластинку, — улыбается Зои. — И даже кофе не допьёшь!

— Ничего себе заявочка! — фыркает Каталина, придвигая кружку поближе к себе. — Как прошёл День Рождения Лютика? — переводит тему она.

— Гладко и, что странно, тихо, — пожимает плечами Зои. — Ну, и куда без сумасшедшего спора с его лучшим другом.

— Сумасшедшего? — сверкает чёрными бриллиантами Кэти.

— Да. Он поспорил с Йеном Вудом на то, что тот продержится на посту простого бармена три месяца. И если нет, то половина акций его отца перейдёт к какой-то девушке. А если проиграет Лютик, то тот согласится на полный ребрендинг «Эдема».

Зои вяло жестикулировала рукой, иногда делая паузы в предложениях, чтобы отпить кофе, а лицо Кэти после словосочетания «Йен Вуд» расплывалось в улыбке Чеширского кота.

— Подожди-подожди! Йен, мать его, Вуд — лучший друг Лютера? И ты об этом не знала? — Кэти аж подскакивает на стуле.

— О Кэти, мать её, Гутиерес Лютик тоже не знает, так что, считай, 1:1, — хмыкает Тёрнер, откусывая круассан.

— О! Это было в самое сердечко! — картинно прикладывает тыльную сторону ладони ко лбу Кэти. — Но моё сердце мы полечим потом. Потому что! — она громко выделяет последнее словосочетание, заставив Зои дернуться.

— Сумасшедшая! — бурчит девушка себе под нос, но Каталина этого не слышит.

— Потому что — Йен Вуд! Богатый красавчик со свободным сердцем будет работать в вашем «Эдеме»? С ума сойти! Зои, ты думаешь о том же о чём и я? — с впечатляющий скоростью тараторит Каталина.

— Да, я безумно хочу спать. — Тёрнер устало потирает виски прежде чем снова отпить из кружки.

— Зои! Это идеальный шанс прибрать к твоим нежным рукам такого красавчика! Ты вообще его видела? — От яркого огня в глазах Каталины Зои хотелось спрятаться под одеяло.

— Да, сидел сегодня напротив с максимально идиотской миной на лице мужчины, которому наплевать на весь мир. — Зои передёргивает плечиками от отвращения.

— Все они так себя ведут! — разводит руками Кэти.

— Не скажи. Я люблю эмоциональных людей, ты же знаешь.

— Так, может быть, он очень эмоционален!

— От него сбежала невеста, — хмыкает Зои, устало запуская пятерню в волосы, слегка массируя кожу головы.

— О, конечно! Это огромный показатель отсутствия эмоциональности!

— Какого чёрта ты вообще впариваешь мне этого Вуда?

— Пункт первый. — Выставляет изящный палец испанка. — Он безумно богатый, а ты еле денег наскребаешь, чтобы оплатить по счетам, купить еды, а про вещи я вообще молчу. Помощи от друзей и близких ты категорически не принимаешь. Пункт второй. — Ко второму пальцу добавляется искусно выгнутая чёрная бровь. — У него свободное сердце и заполучить его ничего не стоит. Пункт третий. — Каталина заговорщески закусывает нижнюю губу. — Он может вернуть тебя в твою жизнь, понимаешь? Поговорить с нужными людьми, замолвить словечко там-сям, и вот, ты снова на большой сцене и в большой игре!

— Пункт четвёртый. — Пародирует подругу Зои, показывая ей четыре пальца. — Мне это не нужно. Мне не нужен Вуд, мне не нужны чьи-то, тем более человека такого полёта, подачки. Я уже напоролась один раз, и только посмотри в каком я сейчас трэше нахожусь.

— Зои, ты не исправима! — закатывает глаза черноволосая.

— Нет, Кэтс. Нет. Я не хочу больше любви, потому что то, что она оставляет после себя — это огромная выжженная пустошь на которой долгие годы ничего не растёт. Я — эта пустошь.

Брови Каталины начинают подрагивать, а тёплые ладони сами собой накрывают едва подрагивающие руки подруги. Испанке остаётся только сдаться, поглаживая большими пальцами кожу Зои.

— Прости меня, — разочарованно поджимает губы девушка, рассматривая точёный профиль Зои.

— Всё хорошо. — Её лицо озаряется болезненной улыбкой, а глаза едва искрятся от подступивших слёз.

Та боль, которую ей когда-то причинил безумно близкий человек — не была катастрофичной, не приносила угрозы для организма, но сумела разрушить жизнь, словно карточный домик, сумела подорвать фундамент здания, которое осыпалось вместе с несущими стенами.

Зои не знала осталось ли от неё что-то, если бы не друзья. Если бы не позволявший ей отчаиваться Лютер, если бы не тёплые, укутывающие объятия Патрисии, если бы не душевные разговоры на рассвете с Каталиной, если бы не безумная эмпатия Ноа.

— Кому-то действительно уже пора спать, — нежно улыбается Гутиерес, поднимаясь со своего места и забирая две пустые кружки.

Девушка быстро споласкивает их, оставляя высыхать на чёрном прорезиненном коврике для посуды. Каталина часто вызывалась мыть посуду, без боя выигрывая раковину у Зои.

Гутиерес не могла позволить уставшей девушке, проработавшей почти всю ночь на огромной шпильке, стоять босиком на холодном кафеле, вымывая одинокие керамические тарелки и кружки нежно-зеленоватого оттенка.

— Спасибо тебе, Кэтс, — уже в полудрёме мурлычет Зои, поднимаясь со стула.

— Давай, Тёрнер, тебе пора на боковую, а мне в увлекательный мир видеоигр. Люблю тебя, — смуглянка целует подругу в щёку. — Не забудь закрыть за мной дверь.

— Конечно. И я тебя. — Зои сначала взглядом провожает подругу, а затем медленно плетётся следом, чтобы закрыть дверь за убежавшем вихрем.

***

В рассветных лучах её кожа словно искрится, и так хочется смахнуть подушечками пальцев каждую блёстку, оставив кожу невыносимо бархатистой, притягательной, волшебной.

Йентани с трудом отводит взгляд от такой родной шеи, с разбегу прыгая в омут травяных глаз. Во рту всё пересохло, а зубы напряжённо впивались в язык, лишь бы не сорваться, лишь бы не прижать её к стене, лишь бы не проявить токсичных эмоций. Лишь бы.

А Элла бесконечно упивалась его видом, хитро улыбаясь, не обращая внимания на изголодавшийся нефритовый взгляд. Он любил её, и это не могло скрыться ни за какими масками.

— Может, ты расскажешь в чём дело? — Его голос заставляет мурашки табуном проскакать по коже.

«Конечно. Его вечная работа. Конечно, он не позволит себе сорваться!», — Делайла в сердцах ударяет ладошкой по рабочему столу.

— Я просидела всю ночь над документами. В девять утра проект надо сдать, а у нас не сходятся цифры. Но портаков графиков нет, дизайнеров-архитекторов — тоже. Сам посмотри! — Она разворачивает к нему пакет документов, чтобы он сам убедился в её невыразимо дурацкой ошибке.

Вернее, в отсутствии ошибки. Она просто хотела видеть его здесь, рядом, как раньше перед сдачей крупного проекта, когда он лежал на треклятом диване цвета морской волны и смеялся над её светлым облаком, в которое превращались волосы.

Сейчас же — его скулы были напряжены, взгляд затуманен из-за алкоголя и усталости, а лицо походило на мраморную маску, которой он удостаивал всех, ничего не значащих для него людей.

— Ты неправильно считала, — усмехается Йен. Конечно, он всё понял. — Здесь всё верно. А я пойду домой, и тебе советую того же, твой жених наверняка уже заждался.

— Ты прекратишь кусать меня этим? — Девушка нервно поднимается с кресла.

— Кусать? — не сдерживает надменного смеха Йен. — Я просто сказал, что тебя ждут дома, а ты сидишь и перепроверяешь верные цифры.

— С каких пор дом стал тебе важнее работы?

— Зачем ты переворачиваешь мои слова? — Йен устало оседает на диванчик, глядя прямо на собеседницу.

«Неужели я провел с ней в отношениях столько времени?» — он проводит ладонью по лицу. И на миг её кожа уже не кажется привлекательной, глаза лучистыми, а фигура безумно родной.

Йен трясёт головой из стороны в сторону, рассеивая сомнения.

«О чем ты вообще? Это же наша Элла. Моя Элла»

— С тобой всё хорошо? — Она уже хотела подойти ближе к нему, но застывает на пол пути, опираясь на шкаф у стены.

Если она подойдёт, то пути назад уже не будет.

— Да, я просто… Впрочем, неважно.

Неловкая тишина застигает обоих врасплох. Йен смотрит на пол, Делайла — на него.

Она снова убеждается в неправильности своего выбора. Но А́ртур любит её, по-настоящему, по-семейному, когда как Йентани любит только работу. И всегда любил.

И сорвался в четыре утра сюда он только ради ошибки в пакете документов, не для того, чтобы увидеть её.

— Делайла.

Девушка прикрывает глаза словно от жуткой боли. Вместо обжигающей уста «Эллы» появилась ледяная «Делайла».

— Элла. — Она резко распахивает глаза, а сердце пропускает удар. — Я не хотел тебя задеть. Мы оба взрослые люди. Ты выходишь замуж, у меня есть девушка. Так может хватит искать мимолётных встреч? Этим ты делаешь только хуже. Себе.

«У него есть кто?!», — кончики пальцев начинают подрагивать.

«Господи, что за идиотизм я сказал?», — Йен прикусывает себя за язык. — «Какая к черту девушка?»

— Ты… ты не говорил, что у тебя есть девушка. — Элла с усердием перебарывает дрожь в голосе.

— А должен был? — усмехается мужчина, уже сотню раз пожалев о том, что ляпнул.

— Нет, конечно нет… — Делайла с силой закусывает губу. — Тогда приходите на вечеринку помолвки вместе.

— Это ни к чему. Зои не любит появления на обществе. — Язык работает на автомате, и только через несколько секунд зрачки расширяются.

Йен лихорадочно поднимает взгляд, впиваясь помутневшими нефритами в стул.

«Что я творю, Боже, что?! Какая ещё Зои?»

Перед глазами появляется ненавязчивый улыбчивый образ девушки, будто бы в ответ на его вопрос. Мужчина смаргивает её улыбку. Не хватало ещё и её втянуть в эту идиотскую игру.

— Но тем не менее, пора заявить всем, что сердце главного холостяка теперь занято. — Слова даются тяжело, пока сердце отбивает ритм метронома.

Взгляд Йена недобро сверкает.

Вот оно. То чувство, которое способно вернуть Эллу раз и навсегда — ревность. Нужно только сыграть по уши влюблённого парня в другую. А там ревность испепелит сердце дотла, замучает назойливыми картинками досмерти.

— Знаешь, ты права. — Мужчина переводит взгляд на собеседницу, замечая, как огоньки в её глазах воспламеняются. Он прав. Он вернёт её любым способом.

Лицевые мышцы Делайлы расслабляются, а губы слегка приоткрываются.

— Мы придём вдвоём. Хватит прятать её от всего мира, — уголок его губы тянется вверх, а глаза мечтательно прикрываются.

Это совершенно иной Йен Вуд, не тот, который зашёл пятнадцать минут назад в кабинет. Но всё ещё утопающий от любви к ней. Элла знает, что это всего лишь очередная игра с её сердцем. Жестокая игра.

Телефонный звонок заставляет её вздрогнуть.

— Да, любимый. — Её голос сладко окутывает кабинет, а Йен отворачивается, зажмуриваясь.

Л ю б и м ы й.

— Да, я уже еду. Аврал перед сдачей проекта, — устало хмыкает она. — Жди меня.

Йен поднимается с диванчика, одёргивая пиджак. И если бы его лицо видела Элла, то в раз узнала бы отпечаток отвращения к самому себе.

Девушка, чьё имя он назвал — никогда в жизни не согласится на такую авантюру. Да и с чего бы? Можно, конечно, подобраться к ней в баре во время пари, вскружить ей голову, влюбить, заставить дышать им и в одно мгновение превратиться в полного эгоиста. Хотя, эгоистом он слыл, да и людьми виртуозно манипулировал — только в рабочих целях. Рушить жизнь девушки он не собирался. Да что там! Одна мысль об этом приводила в ужас.

Тогда как? Нанять кого-то, кто будет отзываться на треклятое, сорвавшееся с уст само собой, имя? Но тогда он рискует прогореть с этим делом раз и навсегда.

«Идиот! Какой идиот! Глупец!», — Йен запускает пятерню в волосы, создавая на голове своеобразный артхаус.

— Что ж… — обращается к нему девушка. — Мне пора.

— Да, давно уже, — оборачивается на неё Йен. — Элла, — уже на пороге окликает он её. — Прошу тебя, давай без войны, недомолвок и поддёвок? Я так устал от этого.

Он по-детски протягивает мизинчик, а девушка отчаянно пытается сморгнуть непрошенные слёзы. Он всегда делал так, когда они крупно ссорились, при этом строя щенячий взгляд. Теперь щенячий взгляд принадлежал другой.

— Да, я тоже устала.

Тепло её кожи и лёгкое касание дурманит его разум. Но, заперев свои истинные желания, он натягивает ухмылку, отпуская хрупкий мизинчик.

Они вместе выходят из кабинета, но Йен сразу же скрывается за створками лифта, не дожидаясь, пока она как раньше закроет двери кабинета.

Если играть в игру, то без погрешностей, максимально идеально.

Глава 3. Ваш покорный бармен

Звон назойливого будильника противно застывает в ушных раковинах, из-за чего аккуратный носик Зои морщится.

Еле-еле разлепляет глаза, с трудом вглядываясь в электронные цифры — 15.05.

Солнечный свет заливал лофт, купая его в золотистых лучах, оставляя красивые светотени на стеклянных элементах комнаты.

Зои, всё ещё щурясь, приподнимается на локтях, смачивая кончиком языка губы. Голова болит разве что от уже накатившей усталости. Сегодня снова терпеть нападки от состава танцовщиц.

— Добрый день, мир, — сонно хмыкает Зои, поднимаясь с кровати.

Сегодняшний день отличался от предыдущего только тем, что поспать удалось на несколько часов больше. Нездоровый сон губительно действовал на организм. Боль пульсировала в висках, а потому и этот день не мог быть начат без стакана воды и таблетки обезболивающего препарата.

А солнечные лучи тем временем миролюбиво обтекали каждый уголок лофта, баюкая его, застревая яркими искрящимися отблесками в стёклах.

После вчерашнего урагана — Каталины лофт выглядел на удивление аккуратно. Обычно Гутиерес затевала «уборку», желая ворваться в шкаф лучшей подруги и провести в нём модную инспекцию.

Зои усмехается, вспоминая мельтешащую перед глазами черноволосую фурию.

Рутина засосала её без права сделать глоток свежего воздуха. Жизнь превратилась в безрадостную зацикленную схему: «Не любимый дом» — «Не любимая работа» — «Не любимый дом».

И вроде бы друзья доставляли толику счастья, но из этой щепотки нельзя было выжать даже небольшую горящую искру. Выплыть со дна самостоятельно не выходило, сил не хватало. Будто бы к шее привязали множество гирь, цепи которых перепутались и их невозможно было отвязать.

Телефонный звонок заставляет Зои передёрнуть плечиками от неожиданности.

— Доброе утро, вернее день, храпля, — сквозь динамики слышится задорный голос Ноа Филлипса.

— Я не храпля, Ноа! — едва улыбается Зои всё-таки поднимаясь с кровати и заправляя одеяло левой рукой.

Ноа всегда придумывал ей странные клички, от которых девушка расплывалась в счастливой улыбке.

— Я подмениваю сегодня Джорджа. Так что в пять часов тебе нужно быть готовой. Моккачино ждать не будет!

— Откуда ты берёшь столько энергии? — усмехается Зои, щёлкая по выключателю кофемашины. Когда-нибудь по её венам будет течь кофе.

— Давай-давай, старушка! У тебя осталось полтора часа на сборы! — Ноа сбрасывает вызов, оставляя Зои в тишине, нарушаемой разве что работой кофемашины.

Зои оседает на стул, вглядываясь в бурлящий Манхэттен с острыми шпилями высоток за стеклом.

Ноа был чудесным парнем, и девушка даже не смела этого отрицать. Его улыбка и оптимизм часто оберегали истрёпанную душу от новых зияющих дыр, стараясь латать всё неаккуратными, но заботливыми стежками.

Всё же, этого не хватало для того, чтобы излечить изувеченное сердце. Зои не могла подарить ему ответных чувств, хотя и очень хотела этого. Она искренне желала смотреть на него как на человека, которому без промедления отдала бы своё сердце; хотела бы каждый вечер пить с ним моккачино и готовить домашний карамельный попкорн; хотела укрывать его бархатным пледом, когда он случайно уснёт на диване; распевать с ним песни под гитару до утра и пропускать светлые волосы сквозь длинные пальцы. Но сердце, каждый раз всматриваясь во всё, что он делает, билось ровно, без намёка на повышение пульса. Разбитые части держались на плохом клею и рисковали снова рассыпаться при неаккуратном покашливании.

Зои не хотела его ломать, не хотела давать ложных надежд. А потому не держала его за огромную лапу, старалась не дотрагиваться лишний раз до мужественного плеча, избегала по началу лишних встреч… Всё это не приносило должного результата, и она решилась поговорить с ним прямо, не утаивая никаких эмоций, заботясь о его сердце. Ноа принял заботу, убедил девушку в том, что он всё равно будет оберегать её, даже если хрупкое сердце и не бьётся с ритмом колибри при виде его глаз.

Звук и запах свежесваренного кофе вырывают брюнетку из задумчивости, заставляя перевести взгляд с холодного города на горячий кофе.

— Чёрт! — Зои обжигает кончики пальцев о кружку, переводя взгляд на часы. — Чёрт! Ноа!

Время неумолимо бежало вперёд, оставляя хозяйке лофта всего лишь сорок минут на сборы. Благоухающий кофе остывает в стеклянной кружке, источая невероятные оттенки арабики с ароматом сливочного ликёра и нотками виски.

***

Уютная кафешка напротив залива Банк Рок в Центральном Парке Нью-Йорка отличалась от всех других уникальным видом на зелёные насаждения. Для Зои было важно не просто пить кофе в какой-то стеклянно-бетонной коробке, а наблюдать сквозь огромные окна или открытые террасы за течением жизни, малейшим изменением дуновения ветра, каждой эмоцией туриста, эмигранта или коренного жителя.

Зои нравилось бешеное течение жизни вокруг струящейся зелени, нравилось наблюдать за размеренным покачиванием деревьев.

Каждый человек — от ребёнка до взрослого мог найти своё укромное местечко в парке, чтобы отделаться от пыли небоскрёбов и сухих дорог.

Укромное место Зои было под большой яблоней. Это дерево завораживало её необычайной красотой, кротостью, искренностью запахов, умением возрождаться каждую весну, показывая всем нежно-белые и розоватые цветочки.

И будто бы это был настоящий портал в Елисейские поля, где девушка могла по-настоящему обрести успокоение и умиротворение.

— Надо же, глядите, кто не опоздал, — усмехается Ноа, отвешивая шутливый поклон.

— Клоун, — закатывает глаза Зои Лойс, растягивая губы в искренней улыбке.

Друзья проходят на открытую веранду, делая заказ на два моккачино и ароматных рогалика. Солнечный свет струится по волосам Зои, заставляя Ноа улыбнуться своим мыслям.

И пусть она не подпускает к себе никого и на пушечный выстрел, наблюдать издалека никто ему не запрещал. А потому он жадно ловил каждую тень, отблеск и восхищался аккуратным камешком в ложбинке меж выпирающих ключиц.

— Зои, как ты? Выглядишь измотанной. — Ноа внимательно вглядывается в тонкие черты лица.

— Скорее полуживой, — хмыкает Зои, но спустя секунду её лицо озаряет яркая улыбка, замещающая собою солнце. — Впрочем, это не важно! Как твоё утреннее свидание? — хитро щурит она глаза.

И действительно, как? Ведь то была увядшая попытка вызвать в очаровательном создании напротив ревность. Сердце отказывалось понимать и принимать, что Зои считает его просто другом.

— Оставляет желать лучшего, — хмыкает Филлипс, наблюдая, как официант ставит перед ними две тарелки и стеклянных стакана с кофе.

— Приятного аппетита, — улыбается официант.

— Больше спасибо, — мгновенно отвечает ему Зои, переводя взгляд на прерванного Ноа. — Почему? — поворачивается она к Филлипсу.

— Безумно скучная, без ума в голове. Ты же знаешь, что мне такие не нравятся. — Ноа отщипывает подушечками пальцев рогалик, концентрируя на нём свой взгляд.

— Значит, просто не пришло время, — риторически подмечает Зои, укладывая подушечки пальцев на стакан, сразу же ощущая тёплое покалывание. — Не зацикливайся на этом.

— Когда это я зацикливался? — возмущённо вскидывает брови Ноа, понимая, что в чёртов данный момент зациклен. — М-м-м, божественный вкус! — Он ставит стакан на столик. — Хочешь анекдот?

— У тебя не смешные анекдоты, — смеётся девушка.

— Это больно, Тёрнер!

— Рассказывай уже! — Девушка подставляет ладошку под щёку, внимательно всматриваясь в лицо друга.

— Йен, мать его, Вуд сегодня выходит на работу в роли бармена. А я — буду его обучать! — запалисто начинает Ноа. — Нет, ты представляешь? Я буду обучать одного из самых богатых людей Нью-Йорка! С ума сойти!

— Что ж, удачи и тебе, и ему, — переливчато смеётся Зои.

Да уж, Ноа Филлипсу понадобится титановое терпение, чтобы выдержать Йентани Вуда — это Зои принимает за аксиому.

Такие люди, как Вуд, не видят дальше собственного носа, не распыляются на земные походы в магазин, держат под жестоким контролем эмоции и было странным, что он согласился на тот глупый спор.

Но Зои ставила, что не пройдёт и трёх часов, как вчерашний неприятный знакомый вылетит из «Эдема» со скоростью света, и только пятки будут сверкать хвостами комет.

— В любом случае, это будет весело, — усмехается Ноа. — Зои-и-и, а ты же знаешь, на что именно эти двое спорили? — хитро щурится Филлипс.

— Это не наше дело, Ноа, — поджимает губы девушка.

— Какая же ты противная, а! — Ноа шутливо бьет ладонью по столу.

Девушка только довольно растягивает губы в улыбке, пожимая плечами. Заметив, что Ноа уже долго не отводит взгляда — она делает это первая, отпивая кофе. Сердце неприятно колет. Лучше бы она не знала о его симпатии. Дышалось бы намного легче и проще, а сейчас — чувство вины нагло сидело на плечах, болтая ногами.

Ноа не заслужил такого отношения к себе.

***

— Белая рубашка в первый день — плохая идея, — прозорливо усмехается Лютер, когда видит вошедшего в его кабинет Йена.

Вуд грозно сводит угольные брови к переносице.

Эта затея ему казалось ещё большим бредом, нежели вчера. Он — скептичный, чёрствый Йентани Вуд решил принять участие в такой страстной выходке, да ещё и додумался согласиться на условия! Полный идиот!

— Зато к ней подойдёт этот невероятный алый ужас, — усмехается мужчина, плюхаясь на диван и прокручивая на пальцах бабочку.

— Она прекрасно подходит и к чёрному, но да ладно. Готовься выкинуть свою белоснежную рубаху! — Лютик уже представляет, что ждёт Йена.

— Даже не думай, что ты победишь в этом споре, — скептически дёргает бровью Вуд, расстёгивая две верхние пуговки.

— Я не думаю, брат, я знаю, — весело улыбается он, а затем обходит стеклянный стол и усаживается на него. — Твоим помощником будет Ноа Филлипс. Он сегодня подменяет Джорджа Ричардса, но именно Филлипс будет закреплён за тобой. Невероятный бармен и просто чудесный человек. Но помни, что как только народу набьется как селёдок в бочке- справляться придётся самому.

— Не думаю, что для меня это станет такой огромной проблемой. Главное, руку набить, — пожимает плечами Йен.

— Для тебя главное — придумать отмазку для папарацци. «Йентани Вуд, глава холдинга „GRAPHIC ART“ подрабатывает в „Эдеме“, чтобы отвлечься от горьких, удушающих мыслей о расставании с Делайлой Пирс!» — Лютер разводит руками в стороны, полностью увлёкшийся придумыванием заголовка для статьи. — Ух, как звучит!

— Тебе бы в журналистику, — недовольно фыркает Йен. — С такими тупыми заголовками первые полосы обеспечены.

— Не-е-т, мой друг, — смеётся Лютер. — С такими заголовками первые полосы обеспечены как раз-таки тебе!

Йен молча швыряет в лучшего друга небольшую подушку, которая попадает точно в цель — смеющееся лицо Лютера.

— Смотри мне так бутылку в посетителей не швырни, дискобол, — фыркает Эйдан. — Ладно, пойдём знакомиться с коллективом.

Лютер поднимается с места, беря со стола ручку и засовывая её за ухо.

— А вчерашняя танцовщица будет? — спрашивает Йен, поднимаясь с дивана вслед за Лютиком.

Эйдан растягивает губы в хитрой улыбке, сверкая яркими лазурными глазами.

— Я просто интересуюсь, — быстро вставляет Йен, приподнимая левую бровь. — Сам же знаешь, что я…

— Что ты страдаешь от любви к этой Пирс? — пренебрежительно фыркает Лютер, но улавливая грозный взгляд друга решает сменить тему. — Да, Зои Лойс сегодня будет. Причём её локация в основном на баре, — довольно хмыкает владелец бара.

— Это как? — непонимающе дёргает носом Йен.

— Это волшебно, — ведёт бровями Лютер, открывая дверь. — Вперёд, мой новый бармен! Давай бегом, а то мне ещё дом сегодня продавать!

— Всего лишь три месяца, Йен, три, — едва слышно выдыхает Вуд, следуя вслед за другом.

Стоит друзьями подойти к бару, как Йен быстро смачивает кончиком языка пересохшие губы — все присутствующие танцовщицы глядели то на него, то друг на друга. Вуду незамедлительно хотелось принять тёплый душ, чтобы уже сейчас смыть с себя грязь заведения.

— Всем добрый вечер! — здоровается Лютер.

— Добрый, босс! — стройным хором отвечает коллектив.

Йен хмурым взглядом скользит по всему персоналу, останавливаясь на недавней знакомой. Она выглядит безумно уставшей, а искренняя улыбка на губах казалось держалась на скобах степлера из его кабинета.

Она, как и все, внимательно слушала наставления Лютера, изредка переглядываясь со светловолосым барменом.

«Он её парень?»

Когда она в очередной раз поворачивалась к нему, то радужки мерцали в свете ламп медово-ивовым отблеском, окутывая и заманивая в свой сладострастный плен всех находящихся здесь. Волосы, собранные в высокий завитый хвост, дерзко разрезали воздух, а потом плавно, словно жалея его, опускались на плечи.

Йен приоткрывает губы, стараясь отвести взгляд, но эта девушка будто насильно приковала его к себе, и смотреть на кого-либо другого не то, что не хотелось, не представлялось возможным.

— Поприветствуйте нашего нового коллегу-бармена — Йентани Вуда! — доносится до уха Йена голос друга.

Взгляд Зои сталкивается с холодными нефритами, а губы сами собой растягиваются в добродушную улыбку.

Но Йен понимает, что это всего лишь напускное дружелюбие — да, и с чего бы ей так улыбаться ему?

Он с трудом отводит взгляд от аккуратных черт лица, продолжая наблюдать за ней периферийным зрением. Улыбка с её губ не пропадает, она хлопает вместе со всеми, принимая в штат нового коллегу, видя в нём — лишь бармена-новичка, когда как вчера — бесчувственную акулу.

— Всем добрый вечер, — дёргает правым уголком губы Йен. — Меня зовут Йентани Вуд, но, на ближайшие три месяца в этих стенах, для вас я просто — Йен. Коротко, ясно и без прочих регалий ко мне прилипающих.

Улыбка Зои становится коварнее, а ивовые глаза сами собой быстро закатываются. Йен усмехается, улавливая перемену в девушке.

— Коллеги, через сорок минут открытие, так что прошу подготавливаться, занимать свои места. Ноа! — обращается Лютер к Филлипсу. — Принимай нового бармена. Обучи его по высшему разряду, — хитро улыбается Эйдан. — Начинаем!

Он хлопает в ладоши, и рой персонала разбредается по своим углам. Зои бьёт Ноа по кулачку, и тоже растворяется за одной из дверей под заинтересованный взгляд Йена.

«Если эти двое пара, то мой план абсолютно точно провален!»

— Добро пожаловать в Рай! — Ноа хлопает ладонью по чёрному дереву длинной барной стойки.

Основание градиентом переливалось холодными голубыми цветами, а на самой стойке располагалось множество стопперов. За ней зазывающим калейдоскопом сверкали стеклянные бутылки, посылая манящие позывы в сторону разнообразных стаканов.

— Устраивай ушки на макушку и внемли же глас богов! Бога, если быть точнее. — Филлипс живо оказывается за барной стойкой.

— А ты скромняк, — усмехается Йен, усаживаясь на высокий барный стул тёмного цвета.

— Это. — Ноа снова хлопает ладонью по чёрной поверхности. — Верхняя барная стойка. Здесь обслуживают гостей. Обрати внимание, «гостей», ни в коем случае не «клиентов». Здесь же отдыхает множество гостей, здесь же — пункт наблюдения за залом. Это… — Он приподнимает двумя пальцами прорезиненный коврик. — Стоппер. Нужен для того, чтобы с бокалов всякая дрянь на стойку не стекала, и мы постоянно тряпками не елозили. Проходи сюда.

Йен поднимается с места.

— Аккуратнее, тут ступенька, — на автомате хмыкает Ноа.

— На кой чёрт она здесь нужна, чтобы всё поразбивать?

— Бармены должны быть выше гостей, это что б ты знал.

Йен переступает ступеньку, оказываясь по другую сторону баров и ночных клубов. По сторону обслуживающего персонала. Ощущения, прямо скажем, не из лучших.

— Сразу говорю, прямо по коридору — кухня. Ребята не сговорчивые, нам никогда не помогают, ну оно и ясно, у них своих забот по поварёшки. Видишь эту кнопку под верхней стойкой? — Ноа вытягивает руку, показывая нахождение кнопки.

Прежде чем коротко кивнуть, Йен наклоняется, чтобы посмотреть туда, куда показывал проводник в мир алкоголя.

— Таких пять по всей стойке. Раз — с кассой. — Ноа начинает сопровождать рассказ активной жестикуляцией для наглядности. — Два — с подвесными стаканами, три — в центре стойки, четыре — рядом с сушкой и пять — около мойки. Это — вызов охраны. Если замечаешь, что-то из ряда вон выходящее — сразу жмёшь.

— А что для вас «из ряда вон выходящее»? — интересуется Вуд, осматривая устройство верхней стойки.

— О, не сомневайся, в такой момент проснётся твой внутренний бармен, и ты поймёшь, — прозорливо дёргает носом Ноа. — Едем дальше?

— Едем, — обречённо выдыхает Йен.

— Нижняя барная стойка. — Ноа хлопает ладонью по нижней части барной стойки. — Иначе говоря, наше рабочее место. Ну, надеюсь, с раковиной и посудомойкой тебя знакомить не надо. А вот это — льдогенератор.

— Дай угадаю: делает лёд? — насмешливо приподнимает брови Йен.

— Чёрт, а ты истинный бармен! — парирует Ноа с широкой улыбкой на лице. — Рядом с ним — айсбакет. Чтобы постоянно не лазить туда, насыпаешь себе ведёрко и спокойно работаешь минут тридцать. Эта хрень — каплесборник. — Ноа тыкает в железный прямоугольник с квадратными прорезями.

Филлипс отходит от барной стойки и располагается ровно по середине прохода.

— Это проход. Здесь ничего нельзя оставлять, проливать, мусорить и так далее. Иначе, готовя заказ, ты рискуешь поскользнулся и снести весь бар к чёрту. Это задний бар. — Ноа указывает на подсвеченный бар по его правую руку. — Он выступает в качестве витрины. Только популярные напитки разной ценовой категории — тебе это нужно изучить. Плюс — это винная полочка, сбоку лежит менюшка. Дальше едем, Верхний сектор — полки с напитками и сиропами. Заметь, ром стоит с ромом, коньяк с коньяком, джин с джином и так далее по списку. Сверху — элитный алкоголь. Его достаём за ночь раз тридцать от силы. Нижний ярус — холодильники с бутылочным пивом, холодильники с шампанским, а так же отдельные под вино и сок — то, что должно изначально подаваться холодным без добавления льда. Так же! — Он разворачивается на пятках, указывая на угол. — Пивные драфты. Перевожу: разливуха. Кеги, ящики с лимонами, лаймами, прочей дребеденью и прочим алкоголем — находятся на тёмном складе в подавляющем большинстве, за стойкой же — несколько ящиков. Темсклад… — Ноа отходит от Йентани, исчезая в небольшом коридоре, призывая новичка следовать за ним. — Вот здесь. Запомнил?

— Стараюсь запомнить.

«Да вы издеваетесь!»

Мозг Вуда давно уже лопнул на втором предложении.

— Здесь киппер — самая важная часть бара. — Ноа с любовью проводит ладошкой по компьютеру. — Тут пробиваешь заказы, позиции. Вылетает чек — их два. Один отдаёшь гостю, второй — твой. Сразу же его перед глазами кладёшь, последующие в очередь, чтобы в запару не запутаться. А! Забыл! — Ноа ланью подлетает к мойке. — Вот эта страшная хрень — барган, тут 5 позиций: вода, содовая, кола, спрайт и фанта. — Он прокручивает шланг в руках. — Ну, мусорка понятно. И, самое главное — трей. Как только использовал посуду, накладываешь её в этот ящик. Он наполняется — загружаешь посудомойку на самую быструю позицию. Голова ещё не вспыхнула?

— Честно говоря, безумно. — Йен растерянно обводит взглядом барную стойку.

А ведь этот парень объяснил только устройство бара! Впереди ждали ещё миллиард терминов, тут же даже каждый стакан имел своё название, а не как привык Йен — просто «стакан».

— Не парься, сегодня понаблюдаешь за работой, где-то поможешь, а в основном твоя задача: нарезать лайм, лимоны, таскать кеги, когда те пустеют и подавать то, что назову.

Ноа расслабленно передёргивает плечами, упиваясь беспомощностью такой важной шишки города.

Краем глаза замечает, как охранник идёт открывать двери.

— Открываемся. На темскладе ящик лимона и ящик лайма. Твоя задача быстро всё помыть и принести сюда, вот на эту подставку. Дальше будешь нарезать. Ок’ей?

— Понятно, — угрюмо усмехается Йен, направляясь на тёмный склад.

Он то думал, что ему сегодня приоткроют двери в сам процесс приготовления, а на деле оказалось «принеси, подай, уходи и не мешай». В таком раскладе выиграть спор вообще не составляло труда.

Музыка постепенно начинала вибрировать в грудной клетке, поселяя в душу странное спокойствие, которого мужчина раньше не испытывал. Хотелось пританцовывать, иногда даже подпевать. И благодаря этому лимоны и лаймы быстро прошли через банные процедуры и уже лежали на указанной подставке.

Ночной клуб постепенно наполнялся самыми разношёрстными людьми, некоторые танцовщицы уже работали у шестов, другая команда танцевала на небольшой сцене.

Там то Йен и заметил отточенные движения и грацию хрупкой девичьей натуры. Костюмы те же, не изменяя традициям, — обсидиановые пиджаки и изумрудные шорты, только на ногах в этот раз были ботинки на шнуровках.

Йен несколько раз покачивает головой, удивляюсь тому, с чего вообще запомнил их одежду.

Ноа, пританцовывая, натирал бокал, внимательным взглядом осматривая гостей, рассаживающихся за столики. Ночь начиналась спокойно и тихо, как и любая барная ночь.

Йен различает два удара ладони о нижнюю барную стойку, что означало только одно — Ноа зовёт.

— Принеси, пожалуйста, кегу! — Его громкому голосу будто бы нипочём музыка. Казалось, он даже не напрягался.

Вуд слегка дёргает бровью, унося пустую ёмкость. Пиво разлетелось за каких-то полчаса, а у официантов, как ему казалось, уже отсохли ноги разрываться между баром и кухней.

Стоило мужчине вернуться с кегой за стойку, как зрачки расширились сами собой: за это время народ будто бы размножился почкованием. Люди сидели даже с другой стороны барной стойки, а Ноа почти замотался чеками.

— Йен, три виски-кола, «Jack». — Он с молниеносной скоростью всовывает Вуду чек. — Давай-давай, шевелись, Костюмчик!

Хотя Йен и не отличался крайне идеальной физической формой, но что такое спортивный зал — он знал, более того, посещал его несколько раз в неделю. Но несмотря на это, руки уже отмирали: лимоны, лаймы, бесконечное нарезание, перетаскивание кег, а теперь ещё и заказ! Чёрт бы его побрал!

— И какие пропорции должны быть? — Оборачивается Йен на Ноа, который готовил какой-то безумно красивый коктейль.

— Сорок-пятьдесят миллилитров на сто двадцать — сто пятьдесят, плюс лёд. — Не отвлекаясь от работы тараторит Ноа.

Молниеносным движением кисти он хватает металлическую форму, состоящую из двух конусообразных стаканчиков разного размера в виде песочных часов, и подкидывает в сторону Йена.

Мужчина, едва растерявшись, ловит приспособление двумя руками.

— Это джиггер, что-то типа мерного стаканчика. С одной стороны двадцать миллилитров, с другой — пятьдесят. — Не отрываясь от приготовления наставляет Филлипс. Бармен выставляет два красивых коктейля на стойку, убирая старые чеки в сторону и забирая новые.

Йен в растерянности прокручивает джиггер, вспоминая соотношения виски и колы.

Металлическое приспособление исчезает из его рук, пока лёгкие улавливают непонятно-откуда взявшийся клубничный аромат.

— Смотри! — Мягкий голос заставляет нефритовые радужки заметить перед собой танцовщицу.

Зои быстрыми движениями кидает в три стакана лёд, с помощью джиггера разливает виски, дополняет колой и, прежде чем подать, аккуратно погружает в стаканы дольки лимона.

— Прошу прощения, — ослепительно улыбается она. — Он у нас новенький.

Вуд, как заворожённый, смотрел то на быстрые движения девушки, то на её улыбку, пытаясь разделить музыку и мягкий голос.

Она казалось ему совсем маленькой и хрупкой по сравнению с ним.

— Я бы и сам справился, — нагло хмыкает Вуд, опираясь руками на заднюю стойку.

— Всегда пожалуйста, — лучезарно улыбается девушка. — Когда Ноа в такой запаре — я ему помогаю с лёгкими коктейлями и напитками.

— Давно он работает один? — спрашивает Йен, получая от Ноа заказ на колу.

Зои подходит ближе, рассматривая чек, едва касаясь влажными от пота волосами предплечья Йена.

— Стакан, лёд и барган. Кнопка на баргане: «два», — довольно хмыкает девушка, наблюдая за тем, как сам Йентани Вуд идёт наливать колу. — Ну, он не один. В его смене два бармена, а в этой работал только Джордж последнюю неделю. Но, как я поняла, Лютер решил оставить Ноа с тобой, а Джорджа перевести во вторую смену. Раз уж вы начали вместе.

— Очень мило с его стороны, — едва ухмыляется Йен, ставя колу перед гостем.

— Пожалуйста, — хмыкает сзади Зои.

— Что? — недоуменно поворачивается Йен.

— Всегда говори гостям «Ваш заказ», либо «пожалуйста», либо всё вместе, — улыбается она так ярко, будто только ей известна простая истина хорошего тона.

— Йен, нарежь лимоны, — командует Ноа, возясь уже с тремя коктейлями сразу.

В его ладонях шейкеры буквально летают, а сам он улыбается гостям, показывая очередное выпендрёжное барменское шоу, благодаря которому точно получит чаевые.

— Хватит надо мной злорадствовать, — ухмыляется Йен, чувствуя взгляд Зои на своей спине.

— Мне просто жалко твою рубашку. Какой идиот тебя надоумил надеть белое?

— Я.

Нож быстро скользит по кожуре лимона, превращая цельный фрукт в ровные дольки.

— Так и думала, — довольно растягивает губы в улыбке.

— Что ты вообще тут делаешь? — раздражённо произносит Йен.

Девушка уже начинала откровенно действовать на нервы, стоя над душой.

— Раздражаю тебя, — улыбка становится ещё шире. — Ну, и помогаю немножко. Без меня бы гости тысячелетие ждали своих напитков от тебя.

— Ноа, можно её как-то выгнать отсюда? — С максимально серьёзной физиономией спрашивает Йен, отчего Ноа закатывается заразительным смехом.

— Я уже второй год пытаюсь это сделать, брат. — Филлипс отдаёт крайний заказ и отходит к задней стойке, расслаблено выдыхая и слегка покачивая головой в такт музыки.

— Ну-ка, подсади! — просит его девушка, когда свет внезапно гаснет.

Ноа помогает девушке забраться на верхнюю барную стойку.

— Что она творит? — хмурится Йен, отходя к Филлипсу.

— Шоу, — пожимает плечами светловолосый. — Сегодня у неё лирика на баре, а у нас после этого алкоголь польётся рекой.

— А, то есть до этого, был ручеёк? — неопределенно дёргает бровями Вуд.

— А ты, оказывается, умеешь шутить! — хохочет Ноа.

Йен довольно фыркает, внимательно наблюдая за тем, как свет медленно зажигается, а хрупкая танцовщица начинает грациозно двигаться под всплеск эмоций зала.

Свет скользит по всему её телу, отражая мерцание блёсток от пайеток на шортах. Чёткие, отточенные движения рук, головы, ног, корпуса — одурманивали и завораживали не только всех присутствующих, но и самого Йентани Вуда.

Он едва моргал, наслаждаясь плавностью изгибов и красотой движений. Ему безумно нравилось то, что она делает — и он бесконечно стыдился этого чувства. Как ему, самому Йентани Вуду, может нравиться танец второсортной танцовщицы из бара?

И пока мозг противился, сердце восхищалось.

Внезапный порыв — выйти из-за барной стойки, чтобы смотреть на её лицо — яростным желанием ворвался в грудину и поселился меж рёбер.

Краем глаза он замечает застывшего Ноа. Он неотрывно следил за ней, жадно впитывая в себя безумную энергетику нежности и любви, которой ему, видимо, так не хватало от неё.

Свет в зале снова погас. А Зои исчезла с барной стойки так же внезапно, как и появилась — с помощью Филлипса.

Больше Йен не наблюдал её волос рядом. Только под самый конец, когда она подошла, чтобы сделать заказ у Филлипса, а заодно проверить и самого Йена.

Он справлялся не хорошо, но и не плохо. Работать ночами — для него было вполне нормально. Но работать в таком месте — когда руки уже ломило, ноги еле удерживали вес тела, голова разрывалась от шумов, а каждый посетитель до безумия бесил — было уже невозможным. А это только первый день из девяноста одного.

— Че завис? — усмехается Ноа, покачиваясь в такт музыки. Так он пытался бороться с накатывающим сном. — Кофейку?

— Да, было бы не плохо, — отвечает ему Йен.

Бар заметно опустел, когда стрелки часов перевалили за четыре утра. Оставались только самые стойкие и безрассудные.

Йен молча наблюдал, как Ноа ждёт пока кружка в кофемашине наполнится спасательной жидкостью.

— Как тебя угораздило сюда попасть? Ну, про спор мы все в курсе, я о том, как ты — такая шишка согласился? — Ноа ставит перед Йентани белую керамическую кружку, а сам возвращается к машинке.

— Не люблю проигрывать, — пожимает плечами мужчина, отпивая адски горячий кофе даже не сощурившись.

— Я хотел предложить ещё сливки или молоко, но… ладно, — ошалелыми глазами смотрит на своего коллегу бармен. — Если не принимать участия в спорах, то можно быть вечным победителем, — хмыкает Филлипс, возвращаясь к теме.

— Или проигравшим, это с какой стороны посмотреть, — ставит кружку на блюдце.

— Или ведомым, — пожимает плечами Ноа.

— Или лидером, — парирует Йен. — И, кажется, мы начинаем разжигать латентный спор, — усмехается он, наблюдая, как Ноа падает рядом с ним на небольшой барный табурет.

— А ты не такой плохой мужик, как я всегда думал, — отзеркаливает эмоцию Йена Филлипс. — Тугой немного, но эти три месяца я тебя потерплю.

— Ты напоминаешь мне Зазу из «Короля Льва», — дёргает уголком губы Йен, прежде чем снова отпить.

Ноа в его глазах вырисовывался таким же пернатым жизнерадостным бакланом, которого хлебом не корми — только дай пошутить.

— Это с чего это я тукан? — якобы возмущённо приподнимает брови светловолосый.

— А эта танцовщица… — Но Йен не намерен отвечать на вопрос бармена, он переводит тему, как всегда это делает.

— Зои, — тут же поправляет его Филлипс.

— Кхм… да. Зои. Что она тут делает? У неё действительно хорошие данные.

— Ну, это её история. И я не в праве рассказывать, — пожимает плечами Ноа.

Йен едва усмехается, прокручивая кружку в длинных пальцах.

— А, что? Она заинтересовала тебя? — едва через секунду спрашивает Ноа, и Йену даже не приходится выводить разговор в это русло.

— К чему скрывать, она хороша, — Йен снова дёргает уголком губы, будто бы у него стоит запрет на улыбку.

И потом, как считал Йен, по улыбке всегда можно определить ложь человека, а вот усмешка — считалась идеальным прикрытием чувств и их отсутствия.

— У неё кто-то есть? — Йен задаёт вопрос прямо в лоб, отчего Ноа резко поднимает глаза на собеседника, тут же опуская их, словно коря себя за вышедшие из-под контроля эмоции.

— Нет. Но и отношений она не ищет. Она просто Зои Лойс Тёрнер — девушка без сердца с невероятными данными. — На лице Ноа отпечатывается тень сожаления.

«Идеально», — проскальзывает в мозгу Йена.

— Видимо кто-то хорошенько потоптался на её сердце, — поддерживает разговор Йен.

— Я бы сказал виртуозно, — усмехается Филлипс, замечая гостя, окликнувшего его.

Он молниеносно поднимается со стула, с улыбкой принимая заказ.

Глава 4. Агония в восьми воплях

— Ты видел эти заголовки, Йен?! Ты вообще, чем думал? — Пиарщик компании так неожиданно залетает в кабинет Йентани Вуда, что сам начальник несколько раз растерянно моргает, осматривая мужчину.

Чарли Дуглас уже около пяти лет работал плечом к плечу с Йентани Вудом, а потому мог позволить себе нарушение субординации, когда дело касалось важных тем, освещающихся в средствах массовой информации. Догадываться, каков был инфоповод этой недели не приходилось.

— «Всемогущему Йентани Вуду не хватает на жизнь?», «Йентани Вуд нашёл выход из затянувшейся депрессии!», «Делайла Пирс сделала из Йентани Вуда разнорабочего!», «Вчера успешный бизнесмен, сегодня — второсортный нарезатель лаймов?», «GRAPHIC ART» — меняет специализацию?!». Серьёзно, я тебя спрашиваю?! — Черноволосый Чарли в истерике выкидывал именитые желтушные журналы на стол начальника, зачитывая каждый заголовок.

В зелёно-кленовых глазах горел огонь сумасшествия, казалось, что ещё секунда и пиар-менеджер начнёт вырывать свою прекрасную шевелюру, раскидывая её по светлому паркету.

— Это невозможно опровергнуть! Понимаешь? Ты на всех фото нарезаешь лаймы и разливаешь виски! — Чарли кружил вокруг кожаного кресла размашистым шагом, активно жестикулируя руками.

Иногда он останавливался, потирал виски и менял направление.

— Успокойся, Дуглас, — усмехается Йентани, поправляя галстук пыльно-серого цвета.

После рабочей ночи голова Вуда раскалывалась словно многовековой дуб от удара молнии.

— Успокойся?! — Голос Чарли становится настолько тонким, что от звука с лёгкостью мог бы лопнуть стакан. — Кхм… Успокойся? — уже нормальным баритоном вопрошает он. — Йен, ты сошёл с ума? Что мне с этим делать? Это колоссальный удар по компании! Ты только представь сколько грузных кошельков захотят свернуть свои проекты, когда узнают о твоём «увлечении»!

— Чарли, я улажу этот вопрос. — Йен исподлобья смотрит на мельтешащего подчинённого. — Ты хотя бы присядь, а то мы сейчас в артцех провалимся.

— Ты сумасшедший! — покачивает головой из стороны в сторону Чарли, оседая на кресло.

— Не обижайся, конечно, но на сумасшедшего сейчас больше похож ты, — уголок губы Вуда дёргается, образуя озорную мальчишескую ухмылку.

— Йен, как мы будем отбеливать это? Весь пиар отдел на ушах стоит. На нашем этаже скоро светофор надо будет ставить!

Вуд на секунду хмурится. По началу он хотел просто рассказать СМИ о споре с лучшим другом, умолчав только реальный предмет спора. Но это сделало бы из него и из Лютера ветреных начальников. А серьёзные большие кошельки терпеть не могут такого поведения от исполнителей их многомиллионных услуг.

— Я влюбился, — выдаёт Йен быстрее, чем успевает обдумать то, что он собирается сделать.

— Поздравляю. И как это связано? — хмурится Чарли, потирая переносицу.

В кабинете уже давно должен был раздаться стук изящного кулачка Делайлы Пирс, но привычка прислушиваться прежде чем войти заставляет её застыть на месте, с занесённой рукой под насмехающийся взгляд секретарши.

Её сердце громко ударяется о грудную клетку, прежде чем гнев начинает заволакивать мысли.

Она, как идиотка, всё это время ждала, пока он ворвётся к ней в квартиру, припечатает к стене в яростном поцелуе и никогда в жизни не позволит выйти замуж за другого. А по итогу она стояла за дверью его кабинета, слушая треклятое: «Я влюбился».

— Я сделаю признание. Скажу всё как есть: что очень давно добиваюсь сердца девушки, что она — свет моей души. И мы с ней поспорили ради интереса, кто больше выдержит на обычной работе. Ей очень важно, чтобы я не разделял бедных, средних и богатых — и она решила преподать мне урок.

Делайла слышит родную ухмылку в его словах.

«Она — свет моей души…»

Кто этот человек? Раньше от него нельзя было и щипцами под анестезией вытащить таких слов, а теперь — распишитесь, получите.

— Кто она, чёрт возьми, такая? — Слетает почти немой вопрос с губ блондинки.

— Ого! — За дверью восхищенно выдыхает Чарли Дуглас. — Эта история принесёт нам топы во всех чартах! А если ты ещё возьмёшь на интервью это прекрасное создание! Только представь, сколько к нам повалит режиссёров, когда узнают историю вашей любви! Уже вижу запросы на дизайны, которые будут пропитаны сумасшествием и страстью! — Слова Дугласа разжигают огонь всепоглощающей ревности и ненависти в сердце Пирс.

— Подожди пока с выходом в свет. Дай мне немного насладиться простой жизнью. Мы подогреем интерес и через неделю прокомментируем все статьи. А там и покажемся в свет.

— От всего сердца рад за тебя, Йен! Мы думали, что ты совсем деревянный!

Делайла судорожно выдыхает, разворачиваясь на высокой шпильке. Отсюда нужно срочно бежать, в противном случае, она рискует попасться этим двоим на глаза.

Элла сталкивается с ехидным взглядом секретарши. Блондинка стервозно откидывает волосы с плеча, дефилируя от бедра к лифту.

— Передумали, мисс Пирс? — слышится насмешливый голос.

— Если хочешь сохранить работу, то ты меня тут не видела. Поняла? — жёстко осекает её девушка, озлобленно вжимая кнопку вызова лифта.

— Конечно, мисс… — Стыдливо опускает глаза секретарша.

Но Элла этого не видит. Её единственная цель — быстрее сбежать с треклятого этажа.

Чарли с довольным выражением лица покидает просторный кабинет начальника, оставляя его один на один с музеем Гуггенхайма.

— Какого чёрта я творю? — слетает с губ Йена, пока он рассматривает спиралевидное здание. — Какого чёрта?!

«Чёртов спор! Чёртова Делайла! Чёртова Зои!»

Мужчина тяжело выдыхает, опираясь тазом на рабочий стол, остро осознавая, что «чёртов» тут только он.

— И что прикажете делать, мистер Вуд? — иронично усмехается он, поправляя жилетку под пиджаком.

Даже в самых радужных раскладах его головы — Зои не соглашалась на затеянную игру. Шантажировать её он не имел права, просить — тоже. Что даст ей эта игра? Ничего. По крайней мере, она не выглядит как человек, которому что-то нужно от могущества Йена.

Влюблять её в себя Йентани не собирался. Жертвовать чужим сердцем и чувствами в своих целях для него было низко и подло. Найти кого-то и выдать этого человека за Зои — тоже провальная идея, из которой вытекало столько подводных камней, что и распыляться не стоило.

Вот если бы у идеальной Зои Лойс Тёрнер нашлась какая-нибудь брешь, позволившая ею манипулировать. Если бы ей нужно было то, что в силах исполнить только такому, как Йен. Тогда бы это в миллиарды раз облегчило задачу, и двоих незнакомых людей связал бы один общий секрет, изменивший жизни обоих в лучшую сторону. Оба остались бы в выигрыше и разошлись в счастливые жизни, как в море корабли. Но бреши не было. А идеальный план разрушался, так и не воплотившись в реальность.

Йен проводит ладонью по лицу, снимая напыление задумчивости. Нью-Йорк постепенно накрывала тьма, зажигались первые фонари, а свет в офисных зданиях выкручивался на полную мощность.

Сегодня должна была быть вторая рабочая ночь в баре. Ноа говорил, что к такому графику легко привыкнуть. Двое суток в баре — двое отдыхаешь. Танцовщицы работали не сменяясь, а график Зои и без того образовывал схему шесть рабочих дней — один выходной. И Йен хотел было удивиться, когда слушал это от «коллеги», но Филлипс уверял, что Зои так удобно работать.

Все мысли снова сводились к улыбчивой Зои. И почему она всегда так добра? Почему, работая в гнилом месте, её душа не пропитана трупными разлагающимися ядами? Как вышло так, что семя столь нежного цветка занесли в кладбищенскую почву?

— Можно? — Острый, как лезвие дамасской стали, голос Делайлы кромсает в пух и прах все мысли о танцовщице из «Эдема».

— Проходи. — Йен едва дёргает бровью, поворачиваясь лицом к Элле.

Она была как всегда прекрасна. Идеальные блондинистые локоны источали дурманящий аромат, который незамедлительно подрывал альвеолы.

— Документы на подпись. Проект Куртца мы сдали. Теперь «Дисней» может гордиться своей рекламой. — Каждое слово чётко, звонко наполняет просторный кабинет.

А Йен лишь кивает головой, внимательно вглядываясь в некогда любимые черты лица, вспоминая те моменты, когда мог прикоснуться к ней, провести пальцами по острым скулам, оставить трепетный поцелуй на шее.

— Ты даже ничего не скажешь? — Изящные бровки ползут друг к другу, а на губах появляется растерянная натянутая улыбка.

Йен покачивает головой, смахивая невольный образ улыбающейся занозы Зои рядом с идеальной Делайлой.

— С тобой всё хорошо? — Элла делает шаг к Йену. — Йен? — Рука заботливо укладывается на мужественное плечо.

«Ну же! Ещё не поздно, Йен! Не поздно!»

— Да, всё хорошо, — отмахивается мужчина, чувствуя контуры её пальцев на своём предплечье. — Вы молодцы, Элла. Ты молодец.

Девушка улыбается, убирая руку и делая разочарованный шаг назад.

— Подпись, Йен. — В ожидании она складывает руки на груди.

Мужчина быстро ставит размашистую подпись с росчерком, возвращая документ девушке.

— Йен… Это… правда? — Вопрос слетает с губ сам собой, настолько неожиданно, что Элла дёргается.

«Глупая, глупая идиотка! Хотела проверить его? Умница! Проверила так, что выходишь замуж за другого!»

— Ну, да. Скоро состоится огромный тендер с Германией, надо быть всем готовыми. Я не шучу с такими вещами, — хмыкает Йен, укладывая телефон во внутренний карман пиджака, попутно беря в руки ключи от мотоцикла.

— Это правда здорово! — Лицо Делайлы в миг искажается, пока глаза метают молнии в бывшего парня.

«Чёртова бесчувственная деревяшка! Знает же, о чём именно я хотела спросить!»

— Если это всё, то мне нужно ехать, Делайла. Приятного вечера с будущим мужем, — холодно бросает Вуд, оставляя девушку один на один с его парфюмом.

— Я устрою тебе сладкую жизнь, козёл, — хмыкает Пирс, смотря ему в след. — И твоей новой пассии.

***

Яркий смех Патрисии доставлял Зои самое настоящее эстетическое удовольствие, даже несмотря на то, что девушка шлёпала за подругой по торговым центрам уже четвёртый час на высокой шпильке.

— Ты можешь хоть иногда ходить медленнее? — Шоколадные волосы Зои, которые она так упрямо выпрямляла днём, превратились в огромное вьющееся облако.

— Ты можешь хоть иногда носить кроссовки? — на автомате хмыкает Патрисия. — И потом, если мы сейчас не поторопимся, то точно опоздаем в «Эдем».

— А, то есть, это мне что ли укор? Это же ты таскаешь меня за собой по магазинам! — возмущённо сдувает прядь со лба Зои.

— А кто ещё это будет делать, если не я, а? Каталина, которая живёт в компьютере? — с притворным возмущением вторит Пати, на что Зои лишь закатывает глаза.

На самом деле Тёрнер была безумно благодарна подруге за вылазку в «большой мир». За последний год она уже и забыла, что такое обычный поход по магазинам. Правда, если раньше это были бутики от именитых брендов, то сейчас — самый обычный массмаркет. Но Зои не жаловалась, ведь что тогда, что сейчас — пиджак для неё был всего лишь вещью, а какая на нём пришита бирка её совсем не волновало.

— Если хочешь, то мы можем посидеть в кафешке, — сдаётся Патрисия. — Скажу Лютеру, что это я тебя задержала.

— Нет, Патс, пойдём уже, — искренне улыбается Зои. — Когда я вообще уставала, а?

— Последние два года, — неопределенно вставляет Патрисия, но, замечая грустную искорку в глазах Зои, тут же переводит тему. — Что завтра наденешь?

— Пижаму, — хмыкает в ответ брюнетка, тут же ловя вопросительный взгляд кошачьих глаз. — Что?

— Издеваешься, да? — ведёт бровью рыжая, недовольно дёргая аккуратным носиком, а заодно беря поудобнее три пакета с обувью.

— Патс, я всё больше тебя не понимаю. — Тёрнер размеренно цокает каблуками по асфальтированной дорожке, усиленно пытаясь вспомнить, что завтра за день.

— Зои! Завтра у нас «Зелёный день»! Лес, сосиски, гитара, весь состав работников!

— Вот повезло, прямо в мой выходной! — Не разделяет бешеного энтузиазма подруги Зои.

— Тёрнер, это наконец-то огромный шанс подставить наши прекрасные личики под солнечные лучи! Ты только представь!

— Нет уж, спасибо! В том году мне подпалили подол юбки, а в позапрошлом пьяная Лана чуть ли не оставила меня без волос. К чёрту, к чёрту, ваш «Зелёный день»! — Закатывает глаза девушка.

— В этот раз объектом их внимания станет Йен, и потом, я тебя не дам в обиду! — подкусывает губу Патрисия.

— Вуд? А он что забыл в лесу? Решил постоять вместо дерева?

— Ну, вообще-то, он пока что считается частью нашего клуба.

«Пока что», — добавляет про себя Зои. — «Только он сбежит через несколько дней. Для него же это очередная игра!»

— Убедила, я пойду только если он там будет, — смеётся Зои. — В конце концов, я с удовольствием посмотрю на лицо полное отвращения, когда пьяные танцовщицы начнут домогаться до него!

— Вот! — заливается в ответ весёлым хохотом Патрисия. — Вот так-то лучше!

Зои ещё раз улыбается прежде чем уставиться взглядом на вывеску «Эдема» на другой стороне улицы.

Ничего необычного в ней не было, никаких скрытых смыслов, самая обычная вывеска с нестандартным шрифтом. Но именно это и привлекало в ней — простота. А много ли ещё нужно людям?

— Девушка! Девушка, подождите! — На светофоре загорается зелёный, но Пати и Зои стоят, внимательно наблюдая за подбегающим запыхавшимся парнем. — Вы же Зои, да? — спрашивает он, отдышавшись.

Зои коротко переглядывается с Патрисией, возвращая взгляд на молодого парня. Ему было лет восемнадцать от силы, ничем не отличающийся от сотни штампованной молодёжи — «модный» муравейник из волос, песочного цвета укороченные брюки, да джемпер.

— Возможно вы обознались. — Пожимает плечами Тёрнер, замечая в его руках большой бутон красной розы. К длинному зелёному стеблю с шипами алой лентой был аккуратно привязан клочок бумаги.

— Я — возможно. — Пожимает плечами в ответ. — Но не тот мужчина. — Он оборачивается в сторону, из которой так усердно бежал. Никого.

— Это неудачный способ познакомиться, — хмыкает Патрисия, обвивая руку Зои.

— Не ревнуй, милая. Парень просто обознался, — мгновенно поддерживает игру Зои.

— Нет, это точно для вас. Вам просили передать, что вы сверкаете ярче всех звёзд на небе, — словно скороговорку выговаривает паренёк.

С лиц девушек мгновенно пропадает улыбка, а Патрисия напряжённо всматривается туда, где по указке мальчишки был человек, передавший розу.

— Если встретите того человека, передайте ему, что звезды на его небе давно мертвы, — натянуто улыбается Зои, забирая розу.

Мальчишка кивает, уходя в свою сторону.

— Что там написано? — интересуется Патрисия, наблюдая за тем, как подруга разворачивает листочек.

— «Я всегда буду рядом с тобой», — усмехаясь зачитывает Зои.

Послание в её кулачке незамедлительно становится куском мятой бумаги и летит на асфальт.

— Чёртов мудак! — со злостью шипит Патрисия.

— Нам пора на работу. — Зои игнорирует подругу, не собираясь поддерживать разговора.

Хватит слёз. Хватит пустых разговоров. Хватит позволять ему рушить и без того разваленную жизнь.

Перейдя дорогу, Зои разламывает стебель напополам, но выбросить его не успевает.

Безумный рык двигателя заставляет обеих девушек обернуться на звук. Дневные ходовые огни вальяжно светились светодиодами в виражной фаре, тонко и ненавязчиво подчеркивая внушительность остановившегося мотоцикла-монстра в цвет алого бутона розы в руках Зои.

— Добрый вечер, красотки. — Йен снимает такого же цвета шлем, потряхивая головой, чтобы волосы вернулись в своё статичное положение хаоса.

— Йен, — приветственно кивает ему Патрисия.

— Твой ухажёр видно очень старался, а ты разломала такую красоту, — едко усмехается Йен, внимательно осматривая серьёзное лицо Зои.

Да, он бы тоже был не доволен одному цветочку! Хорошо хоть этот цветочник не додумался до двух гвоздик!

— Ухажёр ошибся адресатом, — улыбается ему девушка, выкидывая розу в мусорный бак.

— У-у-у! Буду знать, что цветы ты не жалуешь, — подмигивает брюнетке Вуд, слезая с мотоцикла.

— Не цветы. А ухажёров, — пожимает плечами Зои так беспечно и оптимистично, что серьёзная Тёрнер становится бредовой галлюцинацией в глазах Йена.

Йентани мимолетно, но внимательно оглядывает брюнетку. Она стоит рядом с замершей и мертвенно-бледной Патрисией, будто та призрак увидела.

— Пати, всё хорошо? — интересуется Йен чисто из вежливости.

— А? Д-да. Да, всё хорошо. — Патрисия изящно откидывает гуммигутовые пряди волос.

— Патс, пойдём, попьём кофе, — возвращает к себе внимание Зои, пока Патрисия размеренно кивает. — Тебя с собой не берём, уж больно ты на ухажёра похож, — задорно улыбается Тёрнер, скрываясь вместе с Эйдан в дверях клуба.

Йен лишь усмехается уголком губы, смотря сначала вслед удаляющимся особам, а затем кидая беглый взгляд на мусорный бак, в котором ждала своего часа разложения зверски убитая роза.

Мужчина покачивает головой из стороны в сторону.

И как эту колючку вообще расположить к себе? Через Пати? Да ни за что! Она сразу же наболтает Зои о его «влюблённости». Лютер никогда в жизни не выдаст и лишнего слова, включив пластинку: «Историю Зои расскажет исключительно Зои». Ноа Филлипс отпадает сразу — и за милю видно, что он неровно дышит к танцовщице. Остаётся действовать наугад, словно сапёр, у которого осталось буквально несколько дней, чтобы перерезать нужные провода, и его земля не пострадала бы от взрыва.

— Думай, Йен, думай, — хмыкает он себе под нос, заходя в «Эдем».

Внутри бара уже тихонько играла музыка, официанты протирали столы, а Ноа готовил два капучино для очаровательных дам за барной стойкой.

Йен снова скользит по профилю Зои, словно ища ответ на вопрос о её поведении. Но ничего сверхъестественного не происходит, озарения не случается. Она просто ждёт свой кофе, весело смеясь с шуток Ноа, словно несколькими минутами ранее её взгляд не был затуманен странной дымкой, а подруга рядом с ней — и вовсе не была белее январского снега в Канаде.

— Опаздываешь, Вуд! — Шутливо-грозный голос Лютера заставляет уголок губы Йена потянуться вверх.

— Не тороплюсь, Эйдан! — подмигивает другу мужчина, снимая с себя пиджак.

Приталенная светлая рубашка магнетически повторяла изгибы тела.

— Прошлая смена вообще ничему тебя не научила? — посмеивается Лютик, припоминая испорченную рубашку Йена.

— Мне их не жалко растрачивать на тебя, — ведёт бровью Йен.

— Ну, конечно, человек-родился-сразу-в-костюме-и-рубахе! — словно скороговорку выдаёт Эйдан, чем заставляет друга весело усмехнуться.

— Интересно, он вообще улыбаться умеет? — тихо спрашивает Зои у Патрисии.

— Ни разу не видела, — хмыкает в ответ Пати, укладывая тонкие пальчики на стеклянную ручку кружки и поднося её к губам.

Брифинг работников в этот раз проходит крайне быстро. Лютер со скоростью света раскидывает задачи меж сотрудниками, оповещая, что по всем вопросам обращаться сегодня исключительно к менеджеру, так как само семейство Эйданов удаляется закупаться на завтрашний день.

Не в первый раз услышав словосочетание «Зелёный день», и Зои, и Йен одновременно закатывают глаза. Если Зои эта идея не нравилась по уже понятным причинам, то Йен просто терпеть не мог места, в которых собиралась более пяти человек (мюзиклы и балет мы в расчёт, по-прежнему, не берём). А потому перспектива дня перетекающего в ночь ему ни разу не улыбалась. Тем более с пьяными танцовщицами.

— Помнишь, как что называется? — спрашивает Ноа, когда музыка становится значительно громче, а двери открываются для гостей.

— Вроде да, — пожимает плечами Йен, в очередной раз нарезая лаймы и лимоны.

Люди сегодня раздражали больше обычного по одной просто причине — их было безумно много. Будто бы весь Манхэттен решил в один момент очутиться в «Эдеме».

Подобраться к Зои не представлялось возможным, а потому приходилось внимательно слушать всё, что говорит Ноа и с абсолютной точностью выполнять.

Работа в баре казалось адом, нескончаемым кругом хаоса, от которого хотелось немедленно закрыться в своём кабинете.

— Йен! Быть не может! Мы думали, что новости про вас — это желтуха! Йен, скажите пару слов? Прокомментируете сложившуюся ситуацию? — Вопросы и восклицания раз за разом осыпались на широкие плечи, но Вуд только кривил губы в хитрой усмешке, продолжая делать то, что говорит старший бармен.

Не выдерживающий Филлипс даже несколько раз нажимал на кнопку вызова охраны, чтобы лишних людей выпроваживали.

— Да, Вуд, ну и жизнь у тебя! — В перерыве между готовкой коктейлей бросает Ноа, проводя взглядом, шагающую на свою точку Тёрнер. — От количества внимания чокнуться можно.

— К этому привыкаешь, — повторяя движения Ноа, отвечает Вуд.

Как бы Зои не улыбалась — Йентани не мог стереть из головы образ задумчивой, даже испуганной девушки.

Оболочка внушала силу, уверенность в каждом действии, но то, что ему довелось увидеть на секунду — развидеть не получалось уже несколько часов.

— Она не кажется тебе сегодня странной? — спрашивает Йен, не отрывая взгляда от чувственного танца.

В нём сквозила ярость, обертасы были наполнены саморазрушением, а каждое касание стопы по полу оставляло едкие, обугливающиеся от горечи дыры. И никакой «GRAPHIC ART» не был в силах отреставрировать пропитанный убивающим ядом пол.

— В целом, нет. Взвинченная немного — да. Но, после «Сазерака» — это типичное состояние. — Ноа тоже не сводит глаз с девушки, внимательно пропуская через сердце каждое движение. — А, что такое?

— Да нет, просто мне видимо показалось, — ухмыляется Йен, кладя нож на разделочную доску.

— Ты положил на неё глаз? — Венки на шее Ноа вздуваются.

«Конечно, он положил на неё глаз, тупой болван! Иначе с чего бы такой интерес к ней и постоянные взгляды?»

— Может быть, — протягивает Йен, украдкой переводя взгляд на Ноа, который изо всех сил старался держать свои чувства под контролем.

«Прости парень, но в этой игре ты — заведомо проигравший.»

Зои, как фурия, проносится мимо барной стойки, когда как стол заказов снова начинает разрываться.

Девушка залетает в туалетную комнату, закрывает дверь и опирается на чёрную керамическую раковину. Невидимая верёвка на шее затягивается с такой силой, что дышать становится невозможным.

Она судорожно хватает ртом воздух, стараясь изо всех сил остаться на плаву, но тело продолжает тонуть. Кажется, ему даже нравится чувствовать на себе бешенное давление плотности воды. Ему даже легче — когда оно чувствует безумную боль. Иначе, как отвлечься от боли ментальной? Которая в разы страшнее?

«Я всегда буду рядом с тобой…»

Кто-то срывает к чертям пелену с глаз, заставляя расширенными от страха зрачками снова пересматривать старый диафильм.

«Если ты уйдёшь от меня, я разрушу всю твою жизнь! Поверь мне, милая, я не шучу…»

Слёзы, одна за другой, в дикой гонке, скатываются по щекам, некоторые скользят по подбородку и шее, некоторые стремятся к новой цели — раковине.

Она с силой прикусывает губу, только бы голос внутри головы не пожирал клетки мозга.

«Никто и никогда не будет любить тебя сильнее, чем я. Ты никому, кроме меня, не нужна, глупышка!»

— Я ненавижу тебя, — в тихом исступлении шепчет девушка. — Я ненавижу тебя всем своим сердцем! — Кулачок с силой ударяет по керамической раковине, только боли Зои не чувствует.

Физическая боль — ничто, по сравнению с душевными вихрями агонии.

«А я люблю тебя, моя маленькая Зои. И не позволю никому прикоснуться к тебе», — вторит глубокий мужской баритон внутри головы.

Со временем люди забывают людей. Остаётся лишь смутная оболочка, которая с каждой секундой растворяется в сознании. Зои не могла его забыть, не могла забыть боль, не могла забыть взгляд, цвет глаз, ямочки на щеке, смех. Желала изо всех сил, но леденящий душу кошмар давно обвенчался с хрупкой фигурой, накинув на шею хомут.

Зои глубоко вдыхает, размеренно выдыхая. Страх и паника постепенно уходят на второй план, а вместо этого появляется едва заметный тремор в руках.

— Всё замечательно, слышишь? — Она смотрит на своё отражение.

Красные глаза, слегка опухшие от слёз веки и поалевший кончик носа. Холодная вода успокаивает кожу, даря ей приятное ощущение умиротворения. Панический страх отступает, забирая с собой пелену прошлого с глаз.

Первостепенной задачей становится отвлечь мысли, постараться вырваться из мутного омута воспоминаний.

Зои нежными касаниями обмакивает лицо, аккуратно снимая макияж с помощью воды и мыла. Красные от слёз пятнышки около глаз постепенно исчезают, а краска отливает от лица. Она размеренно выдыхает, вдыхая полной грудью: незамысловатое действие не приносит колоссальной боли как несколькими минутами ранее, но дискомфорт всё равно живет меж рёбрами.

Тёрнер облизывает губы, чувствуя пресноту воды на кончике языка. Не соль — уже хорошо.

Она пытается улыбнуться отражению, но выходит болезненно, до ледяных вихрей холодно, а множество фарфоровых сколов внушают самый настоящий животный страх.

Зои размеренно выдыхает, прикрывая глаза. Ещё минута, и она выйдет, выбежит, скорее вернётся домой. Нет. Домой нельзя. Дом наполнен звенящей тишиной, пустотой и, разрывающими сознание, мыслями.

Девушка уверенно выходит из туалетной комнаты, быстро оказываясь в раздевалке. Рабочая одежда со скоростью света сменяется на повседневную. Она сначала одёргивает пиджак в тонкую клетку, а затем аккуратно поворачивает джинсы перед тем как влезть в туфли на высоком каблуке.

До закрытия ночного клуба остаются считанные часы, сон и усталость постепенно овладевают хрупкой фигурой, но она настойчиво толкает дверь, покидая помещение. Уверенный шаг, приподнятый подбородок, расправленные плечи, демонстрирующие ровную осанку и яркая улыбка — будто бы слёзы и страх не душили её, будто вся боль потерпела крах в неравном сражении с сердцем.

Подходя к барной стойке Зои довольно усмехается. Причина её усмешки не могла справиться с наплывом гостей, то и дело чертыхаясь, теряя лёд, растерянно оглядывая заднюю стойку в поиске нужных вин, шампанского, сока и всего, чего только душе гостя угодно.

Ловко пробравшись к мужчинам, и мельком увидев чек на барной стойке, Зои ловко достаёт каберне-совиньон, протягивая холодную бутылку Йену.

— Не благодари, — хмыкает она, подходя к Ноа.

— Не собирался, — коротко бросает Йен, забирая бутылку из рук. Быстро откупоривает её, наливает содержимое в бокал и ставит его на поднос официанта.

— Какой же он отвратительный! — закатывает глаза девушка под усмешку Ноа.

— Опять останешься до закрытия? — интересуется он, опираясь тазом на заднюю стойку, наблюдая, как Вуд убирает грязную посуду в трей.

— Да, — пожимает плечами Зои, покачивая головой в такт музыки. — Каталина сегодня до утра в офисе, а значит наш кофе отменяется, а значит, меня никто не ждёт.

Йен едва ли успевает спрятать усмешку со своего лица прежде чем повернуться к коллегам.

— Заведи себе собачку. Может, будешь торопиться домой из этого ада. — Скрещивает он руки на груди. — А заодно не путаться здесь под ногами.

— А ты купи себе мозг, чтобы не ввязываться в тупые споры и не портить потом атмосферу клуба, — с лёгкостью парирует Тёрнер, отчего Вуд даже удивляется.

Но удивление это было вовсе не от резкого ответа, от эмоции, с которой она его дала — там была неприязнь — да, но никак не презрение, злость или грубость. Она защищала себя без желания уколоть оппонента побольнее.

— Зои, я отойду на пятнадцать минут? Приглядишь за баром? Мне срочно нужен перекур! — Привлекает внимание девушки Ноа.

— Да, конечно, — благодарно кивает она ему головой, подходя к нижней стойке.

Йен даже не успевает вставить и малейшего слова, так как наплыв гостей возвращается в привычное бешеное русло, а Зои только собирает волосы в высокий пучок, оголяя тонкую шею, на которой тонкими звеньями переливалась золотая цепочка.

Её улыбка искрится теплотой и уютом — и каждый, кто подходит к бару, укутывается в эти эмоции словно в пуховые одеяла. Да что скрывать, и сам Йен урвал кусочек уголка наволочки.

— Йен, возьми заказ! — Зои передаёт чек, едва касаясь подушечками пальцев его руки, а затем наливает очередной бокал пива.

— Я бы с радостью сделал его, если бы только знал, как готовить «Амаретто Сауэр», я это еле выговорить-то могу, — беспомощно хмыкает он.

— Что? Уже не так крут, как несколькими минутами ранее? — Тёрнер хитро сверкает радужками в ответ.

«Она делает это специально, и дураку понятно. И это отличный шанс для меня!»

— Ты сама-то знаешь, как его готовить? Или побежишь за своим Ноа? — Брови Йена с вызовом поднимаются.

«Вот же гад! Если это вызов, то он сейчас останется огромным лопухом!»

— Учитесь, мистер Вуд, — хитро хмыкает Зои. — И запоминайте: «Амаретто Сауэр» состоит из бурбона, амаретто, фреша лимона и яичного белка. Так что, тащи яички, курочка!

Девушка ставит перед собой стеклянный стакан шейкера, наблюдая как Йен протягивает ей куриное яйцо. Зои ловко его выхватывает, аккуратно разбивая скорлупку и выливая яичный белок в стакан. Вуд не успевает моргнуть, как меж пальцев девушки появляется джиггер, и она ловко выливает в стакан сорок пять миллилитров амаретто.

— Эй, а почему я ещё не вижу фреш лимона? — хмыкает брюнетка, окидывая взглядом подвисшего Йена. — Оке-е-й, соня, подай мне, пожалуйста, сквизер.

— Чего? — Йен беспорядочно скользит взглядом по барной стойке.

— Сквизер, — закатывает глаза Зои.

— Слушай, от того, что ты два раза повторила одно и тоже слово — понимания что это ко мне не пришло, — раздраженно бросает Вуд, напряжённо облизывая губы.

— Ноа должен был уже дать тебе все понятия, — хмыкает она. — Вот. — Зои берёт инструмент, напоминающий собой чеснокодавилку. — Это сквизер. С помощью него выдавливается сок лайма или лимона, или грейпфрута, чего твоей душе угодно.

— Ей угодно выиграть тупой спор.

— Тогда учи понятия, мистер бармен. — Девушка выжимает сок лимона в другой стакан, затем переливая его в джиггер. — Отлично, почти ровно тридцать. — Кисть с джиггером ловко переворачивается над основным стаканом. — Подай мне бурбон.

— Бурбон? — переспрашивает Вуд, снова засмотревшись на чёткие движения.

То ли так на сонный мозг действовало утро, то ли она и вправду казалась ему неземной богиней среди барменов, которая всё знает и умеет. А новая, для него, терминология из её уст звучала вообще, как произведение искусства.

— Да, тебе объяснить, что такое «бурбон»?

Йен быстро достаёт из бокового кармана стойки алкоголь, протягивая бутылку танцовщице. Она ловко прокручивает её на ладошке — один из фокусов, которым её научил Ноа — и выливает двадцать миллилитров бурбона в стакан шейкера. Далее закрывает всё металлическим стаканом, начиная взбивать образовавшуюся внутри массу.

— Ты забыла лёд, — усмехается Йен. Наконец, он нашёл хоть какую-то погрешность, которая низвела Богиню с Олимпа за барную стойку маленького «Эдема».

— Если я буду всё взбивать со льдом изначально, то всё быстро растает и получится так себе, умник, — смеётся девушка, продолжая потряхивать шейкер. — Насыпь лучше пол бокала льда и охлади его.

Пока Зои переливала коктейль в другой шейкер, чтобы взбить со льдом ещё раз — Йен прокручивал кистью, заставляя лёд в бокале дарить холод стеклянным стенкам.

— Выкидывай лёд из бокала и добавь туда несколько кубиков свежего.

— Так точно, командир Тёрнер.

— Оу, ты запомнил мою фамилию? — щурится девушка, забирая пустой бокал в свои руки, начиная процеживать коктейль. — И финальный штрих — фраппе. Колотый лёд, по другому. Так выглядит красивее, хотя Ноа не нравится, — довольно улыбается Зои. — Пожалуйста, ваш заказ! — Отворачивается она к мужчине.

— Спасибо, куколка. Кстати, не думал, что прекрасные танцовщицы ещё и феи, которые готовят коктейли, — слышится хмельной мужской баритон. — Может, сходим куда-нибудь?

— Конечно, только завтра. Сейчас мы вряд ли уже куда попадём, и вам лучше насладиться вашим напитком. — Всё это время с её лица не сходила улыбка.

— Заученные фразочки? — хмыкает Вуд, когда они оба опираются на заднюю барную стойку.

— Иначе, как их отвадить? — отзеркаливает эмоцию Зои.

— Ну, что? Как вы тут? — Появляется Ноа. Шлейф сигарет следует за ним по пятам, а потому девушка чуть щурится. Кажется, в этот раз он слишком переборщил.

— Ты сейчас всех гостей своим запахом распугаешь, — складывает руки на груди Зои.

— Я стараюсь не уснуть, чтобы напоить этих гостей и сделать нам выручку, — горделиво приподнимает подбородок Филлипс, занимая своё место на баре. — Она тебя не съела?

— Зубки обломает, — слышится насмехающийся голос Йена.

— Что?! — возмущённо приподнимает брови Зои, оборачиваясь на мужчину. — Это вот так ты отплачиваешь тем, что я помогла тебе?

«Вот же нахал!»

— Ты могла этого не делать. — Спокойно пожимает плечами мужчина, смотря ей точно в глаза. — Я не просил.

Ивовые радужки не искрились настоящим гневом или недовольством, это было шуточное возмущение, но в глазах была пустота: тёмная и беспросветная.

— Отлично. Тогда больше не буду тебе помогать. Никогда, — довольно растягивает каждое слово Зои.

— Отлично. Но только мы ещё посмотрим. Я заметил, что ты жить не можешь без помощи кому-либо.

— Вот и посмотрим.

— Хорошо, — ухмыляется Вуд.

— Хорошо. — Быстро кивает Зои.

— Замечательно, — ухмылка становится в разы озорнее.

— Замечательно, — вторит девушка, чётко выделяя каждую буковку.

— Подвести тебя до дома? — Йен опирается рукой на нижнюю стойку, словно пытаясь загипнотизировать девушку напротив венами на запястьях.

— Не пристало Вам, мистер Вуд, с танцовщицами из клубов водиться, — ослепительно улыбается Зои, оборачиваясь на Филлипса, который всё это время разливал пиво.

— Да, мистер Вуд, Вам бы лучше заняться клиентами, а не спорами. — Слышит Йен его раскатистый голос. — Глядишь, такими темпами и свой спор выиграешь.

— А я и так его выиграю, — пожимает плечами мужчина, слегка оттягивая алую бабочку.

Несколько вспышек отвлекают коллег от разговора, заставляя посмотреть в сторону папарацци.

— Твою мать, ну сколько можно? — шипит Вуд, нажимая на кнопку для охраны.

— Ну, вот, а спрашивал тогда, как поймёшь, когда нужно жать! — посмеивается Ноа, вручая коллеге новый чек на коктейль.

— Твою мать, что такое «Манхэттен»? — Снова беспомощно поднимает голову на старшего бармена Йен.

— Манхэттен — это самый маленький и густонаселённый район Нью-Йорка. Он был основан в…

— Спасибо, Гугл, — раздражённо обрывает фразу напарника Вуд. — Я про то, как его делать! — Машет чеком мужчина.

— А, с этим тебе Зои подскажет, — усмехается Филлипс. — Она мастер по «Сауэру», «Манхэттену», «Санрайзу» и прочей несложной дребедени.

Йен оборачивается на девушку, уже и забыв об их последней перепалке.

— Не-а, не смотри на меня так, Костюмчик. Я домой. Тем более смена моя давно-о-о закончилась, — невинно улыбается Зои, тут же скрываясь из виду.

— Зашибись, — кривовато усмехается Вуд, доставая из кармана телефон. — Что ж… Гугл знает всё?

Глава 5. Откровения Упавшей Звезды

Солнечный свет дарил волосам цвета горького шоколада гуммигутовый блеск, нежно лаская каждую паутинку. Зои подставляет лицо солнечным лучам, позволяя яркому светилу украшать его аккуратными веснушками.

Тепло мерно растекается по коже, слегка припекая. Конец мая выдался прекрасным. Зои обожала такую погоду — тёплую, солнечную, с лёгким воздухом.

Вокруг была только лесопарковая зона и ни одной высотки. Не было вечно копошащейся суеты, грузный городской воздух не оседал тяжёлыми парами в грудной клетке, а мысли были кристально чисты, будто бы в одно мгновение стерев всю ненужную информацию и проблемы.

На огромном поваленном бревне, рядом с Зои, сидела Патрисия. Она аккуратно перебирала волосы подруги, заплетая тонкие косички из маленьких прядей, создавая из магнетически рассыпавшихся паутин причёску из арсенала хиппи.

Девушки молчали, не смея нарушать магической секунды стрёкота кузнечиков и щебетания птиц, и лишь на заднем фоне доносились весёлый смех, потрескивание углей в мангале и современная музыка.

Зои чувствовала спокойствие, обволакивающее её тело и засасывающее будто бы в чёрную дыру.

— Дамы, отведаете мяса? — задорный голос Ноа сотрясает спокойствие девушек, обдавая их терпким ароматом мяса.

Ноа уже был порядком хмелен, а потому улыбка вообще не сходила с лица. Он довольно плюхается между Зои и Патрисией, протягивая им по тарелке. Пока девушки в замешательстве отмирают — он ворует с тарелки Тёрнер кусочек.

— Это что за наглость? — с напускным возмущением протягивает Зои, пихая друга локтем в бок.

Тот не удерживается, опираясь на Патрисию, а она, в свою очередь, ощущает под собой уже не шероховатость бревна, а прохладу травы.

— Филлипс! — разъярённо начинает Патрисия, тут же вскакивая на ноги, упираясь раззадоренными радужками в смеющееся лицо мужчины.

— Зои, прошу, молю, спаси! — Филлипс резко перелазит за спину Зои, присаживаясь на корточки, на полном серьёзе думая, что его коленей вовсе не видно за худым силуэтом.

— Что там у вас происходит? — слышится задорный голос Лютера.

Благодаря ему все присутствующие, кто резко, а кто украдкой, обернулись в сторону развернувшегося представления.

Йен тоже оторвался от важного телефонного звонка, чтобы окинуть взглядом трио. Зои, казалось, и вовсе не интересовала перепалка друзей. Она всё так же сидела, демонстрируя свой точёный профиль, довольно жуя при этом мясо — таким способом ей удавалось сдерживать накатывающий смех.

— Борьба за еду, — хмыкает в ответ Лютеру Зои. — Кажется, твою жену победили.

— Кажется, я сейчас врежу Филлипсу, — рычит Патрисия, угрожающе надвигаясь на Зои.

— Кажется, если Колумбийка хочет выжить, то ей лучше бежать, — хмыкает кто-то из танцовщиц, вроде бы Лана, но Йен пока так и не научился распознавать всех по голосам.

«Колумбийка?» — хмурится он, наблюдая за тем, как Зои подрывается с места, несясь сумасшедшим ураганом (вместе с тарелкой) в сторону Лютера.

Не рассчитав скорость, она практически врезается в Эйдана, хватаясь свободной рукой за край его футболки.

— Советую, спасти Филлипса прямо сейчас, — одновременно жуя и переводя дыхание, невозмутимо заявляет Зои, что становится катализатором смеха среди коллег.

Патрисия с гуммигутовым свирепством на кончиках волос носилась за пьяно-неуклюжим Филлипсом по всей местности, изредка подбирая веточки с земли и швыряя их в него.

Йен усмехается. Поэтому Элла никогда не любила Пати и почти всегда отказывалась от таких вылазок с семейством Эйданов. В жене Лютера не было и толики светской гордости, лишь эмоциональная взбалмошность. И Вуд никогда не понимал, как у неё получается сохранять индивидуальность несмотря на жёсткие рамки скряг, окружающих её мужа. Вуд был одним из тех скряг.

— Хорошо бежит, — комментирует Зои несущегося на неё Ноа, заранее ставя тарелку на стол.

— Ты же видишь, что на тебя? — интересуется самый молодой из штата охранников — Малыш Скотти.

— Да уж, Бог глазами не обделил! — хмыкает девушка, наблюдая как расстояние между ней и Ноа стремительно сокращается.

— Зато талант точно поубавил. Да, Колумбийка? — едко вставляет Ванда Ларссон, отчего Йен резко поворачивает голову сначала в сторону хихикающих танцовщиц, а потом на совершенно спокойную Зои.

На ней словно был хитиновый покров: ни один лицевой мускул не дёрнулся, даже зрачки не сузились, будто бы она не слышала вопиющей колкости.

Стоит Вуду моргнуть, как вихрь по имени Ноа проносится мимо него, стараясь затормозить около Зои, но по итогу утягивает её звонкий смех, вслед за собой, на траву. Наблюдающим надоедает игра коллег ровно в тот момент, когда к Ноа и Зои подоспевает запыхавшаяся Патрисия.

— Ноа, чёрт возьми! — смеётся девушка, сидя на траве, наблюдая за хитрым выражением лица Пати снизу вверх. — Лютер, твоя женщина задумала что-то нехорошее!

— Да? Пойду тогда выпью, — хмыкает Эйдан, быстро материализуясь у общего стола.

— Спасибо тебе, кидок! — с улыбкой бурчит Тёрнер. — Миссис Эйдан, мы можем с вами договориться? Я покрою вам все расходы, что причинил этот непутевый барменишка! — Зои так ловко и грациозно встаёт на колени, что Йен невольно сглатывает.

«Кажется, мне тоже лучше выпить», — потряхивает головой он, уже собираясь сделать шаг к Лютеру, но задорный взрыв смеха Зои, Патрисии и Ноа заставляет его снова окинуть взглядом Тёрнер.

— Поднимайся давай, храпля, — смеётся Ноа, вставая сам и протягивая руку девушке.

— Я не храпля!

— А я не непутёвый барменишка! — довольно фыркает Филлипс.

— Тут бы я, конечно, поспорила, — посмеивается Пати, обвивая руку подруги. — Как насчёт вина?

— Предложение безоговорочно принято! — без единой запинки и с таким серьёзным выражением лица проговаривает Тёрнер, что уголок губы Йена тянется вверх.

— Она на всех так влияет, — улыбается Ноа, почёсывая затылок, когда девушки уходят чуть подальше.

— Что? — несколько раз моргает Йен, возвращаясь из какой-то невероятной ауры в повседневность.

— Говорю, она абсолютно на всех так влияет. Хочется улыбаться и раскрывать душу даже тем, кто её терпеть не может. — Ноа коротко кивает головой в сторону остальных танцовщиц.

— Почему они не любят её?

— Я бы не сказал, что «не любят», — пожимает плечами Филлипс. — Завидуют? Да. Ты вообще видел, как она танцует?

— И для меня всё ещё непонятна причина нахождения её здесь, а не на большой сцене, — поджимает губы Вуд.

За последние рабочие дни он только и делал, что убеждался в профессионализме девушки. Даже сейчас она покачивала ногой то натягивая подъем, то сокращая, будто бы её жизнь была невозможна без малейшего присутствия танца в ней.

— Как и ей непонятна причина нахождения тебя у нас, — хмыкает Ноа. — Она считает тебя растратчиком сил бара.

— И правильно делает, — дёргает бровью Йен, в который раз убеждаясь, что девушка совсем не глупа.

Моментами за это качество её хотелось придушить. В частности за проницательный взгляд, будто бы она знает, что он представляет из себя, будто бы ей жаль своих сил на него, но не помогать не может — хотела бы, да не получается в силу самоотверженной натуры.

Йен в первый раз видел такого человека.

— Народ! Давайте поиграем во что-нибудь? — громкий голос Лютера заставляет Ноа и Йена обернуться на Эйдана.

Тот стоял, слегка покачиваясь в такт музыки, обнимая жену, иногда пропуская свою огромную пятерню сквозь длинные рыжие волосы.

— Умоляю, только не «Твистер»! — внезапно выдаёт Зои, ставя стаканчик с вином на столик и поднимая руки в сдающемся жесте, провоцируя новую волну доброго смеха от всех, кроме танцовщиц — те лишь высокомерно закатили глаза.

— «Вопрос или желание»? — предлагает Лана.

Испуганный взгляд Зои впивается в кошачьи глаза Патрисии, что не укрывается от Йентани.

— Ну, нет, это банально и скучно. Давайте что-то подвижное, — тут же вставляет Патрисия, вспоминая, что прошлая такая игра закончилась подпалённым подолом платья Зои и чуть ли не дракой между упомянутой Тёрнер и Ланой Стоун.

— И не литрбол, а то я пойду блевать в кусты, — усмехается Ноа, выпивая очередную стопку.

Зои закатывает глаза, смотря на изрядно пьяного друга.

— Давайте лучше сыграем в «Два факта, одна ложь»? — предлагает парень из состава кухни.

Его предложение получает наибольший положительный отзыв, если судить по одобрительному гомону и воплям типа: «Да!», «Точняк!», «Молодец, Фил!».

— Что, Колумбийка, опять не будешь играть в такие игры с нами? — Зои резко поворачивает голову в сторону Ланы Стоун.

Патрисия виновато покачивает головой, сжимая руку Лютера.

— Ты пыталась, — едва слышно шепчет он ей на ухо, успокаивающе целуя в мочку.

Зои едва заметно сглатывает слюну, пытаясь нормализовать дыхание и не выдать с потрохами волнение. Кончики пальцев начинают покалывать от ощущения того, что снова зажали в угол.

Очередной день медленно угасал вместе с её душой, оставляя в ней лишь рассветный холод вперемешку с изморосью на промерзлых костях.

Она стремилась любить людей, любить мир — и вот, что всегда происходило в ответ. Люди подначивали её, причиняли боль, а мир и вовсе скинул с шахматной доски очередную пешку, заставив идеально выучить один из главных уроков — нельзя расслабляться даже на йоту. Вслед за малейшей невнимательностью всегда следует катастрофичная волна последствий.

— Ваши игры до пошлости отвратительны, — дёргает уголками губ Зои, спокойно наливая ещё один стакан вина.

— Слышали, как Колумбийка отзывается о таких отбросах, как мы? — продолжает выводить её Лана, довольно облизывая кончиком языка нижнюю губу.

— Так всё, прекращайте! — Лютер делает шаг в сторону раззадоренных девушек.

— Думай, как считаешь нужным. — Но Зои будто и не видит никого, кроме туманной пелены прошлого, накатившей на глаза. — Ведь каждый думает в меру своей испорченности.

— Ты нарываешься, Колумбийка! — Лана тоже не замечает начальника, делая два шага в сторону Зои, но ближе ей подойти не удаётся. Перед лицом, неожиданно для всех, вырастает фигура Вуда.

Единственное, что видит перед собой Зои, так это пепельные искры волос Йентани. Его аромат буквально окольцовывал хрупкий силуэт, будто единственная цель была спрятать девушку от реального мира.

Тёрнер усмехается, закатывая глаза. Она бы и сама за себя простояла, без лишних людей.

— А вы, мисс, ведёте себя слишком не красиво для девушки, — сдержанно произносит Йен, выгибая левую бровь.

Лицо Ланы резко меняется, оттенок флирта оседает на пухловатых щеках лёгким румянцем. Существование Зои Лойс Тёрнер и вовсе отодвигается на задний план.

— Да ладно тебе, Йенни… — начинает она, как оказывается бесцеремонно прерванной Вудом.

— Йен, — отрезает он.

— Да, конечно… Йен… — Она облизывает губы, тушуясь под напористым нефритовым взглядом. — Это ведь всего лишь дружеская перепалка. Не более, — неприятно процеживает сквозь улыбку, пожимая плечами.

— Будь так добра, в моём присутствии не устраивать «дружеских перепалок» с Зои, в противном случае я превращу свою просьбу в угрозу, — расслабленно проговаривает мужчина, убирая руки в карманы.

— Так, народ, хватит, давайте уже играть! В конце концов, те, кто не хочет — у нас полно выпивки, еды, музыки и хороших людей! — Снова даёт знать о своём существовании Лютер.

Йен едва дёргает бровями, разворачиваясь на пятках, но ту девушку, которую так отважно защищал, он не находит.

— Нашёл, кого защищать! — Раздаётся ироничный возглас одной из танцовщиц, но Йен уже не реагирует на это, беспорядочно блуждая взглядом по освещаённой фонарями лесопарковой местности.

Музыка постепенно скрыла смог неразрешённости, недовольства и пассивной агрессии, а задорные вопли играющих за столом, кажется, и вовсе позабыли о ситуации, давно ставшей привычной, даже традиционной.

Йен уже около тридцати минут наблюдал за стройным силуэтом Зои, иногда искоса поглядывая на группу играющих «коллег».

Тёплый ветер нежно ласкал её волосы, а тьма бережно укрывала плечи от недовольных и насмехающихся взглядов танцовщиц.

Вуд искренне не понимал и не принимал такого отношения. Да, он и сам был не прочь поспорить с девушкой, когда та специально выводила его из себя. Но к остальным танцовщицам она не цеплялась, по крайней мере, это было его наблюдением.

— Йен, может, ты всё-таки с нами? — окликает его Ноа, но Вуд лишь покачивает головой из стороны в сторону. В свете потрескивающего костра его волосы отдают тёплым осенним оттенком.

— Ну, и зря! — Мужчина не идентифицирует возглас говорящего.

Он медленно поднимается с лавки, захватывая со стола закрытую бутылку белого вина и два стаканчика.

Чем ближе он подходил к силуэту, тем больше под кожу забиралось неприятное чувство. Он вторгался в её личное пространство. Бесцеремонно. Шаркая ботинками по земле, изредка наступая на тонкие нити веток. Невинно зажимая горлышко бутылки меж пальцев. Он нарушал многовековой покой.

— Я не помешаю? — Приятный глубокий баритон раздаётся над ухом девушки, отчего та дёргается.

— Я постараюсь тебя не замечать, поэтому сиди. — Её голос звучит уверенно, но плечи всё ещё подрагивают.

Йен усмехается, дёргая носом. Она так умилительно старается показать свою стервозность, но стоит попросить о помощи — так сразу же сорвётся, даже забыв дверь входную закрыть.

— А если я поделюсь с тобой этим? Ты заметишь меня? — Вуд приподнимает бутылку с вином.

— Белое? — выгибает бровь девушка, не разбирая этикетки в сумерках.

— Оно самое.

— Ну, так с этого и надо было начинать, — бурчит она себе под нос, чем снова вызывает глупую усмешку на его лице. — Привет, меня зовут Зои, и я готова с тобой дружить! — Тёрнер протягивает ему ладошку для рукопожатия.

Йен снова усмехается, пожимая маленькую ладошку.

— Получается, я нашёл короткий путь?

— Получается, ты всё ещё не открываешь, — задорно хмыкает девушка, ловко меняя маску стервозности на шаблонную оптимистичную улыбку.

Наполняет стаканы Вуд в оглушающей тишине, разбавляемой разве что отдалёнными звуками веселья.

Он не любил молчать с плохо знакомыми людьми, всегда начинал светские беседы, но в данный момент тишина не угнетала, наоборот, она дополняла Зои, создавая вокруг неё ещё более нежный образ, чем когда-либо.

— За звёздное небо над головами! — Она так неожиданно произносит фразу и бьёт по стаканчику, что капли вина из его стакана проливаются на тёмно-коричневые брюки.

— Чёрт! — восклицает Йен от неожиданности.

— Да ладно тебе, — отмахивается Зои, пригубляя вино. — У тебя же наверняка склад костюмов, раз ты даже в день отдыха приехал в нём.

Вуд слегка хмурится, а затем усмехается тому, насколько она предвзято относится к людям. Или это только к нему?

— Прекрати, я знаю, что тебе нравятся мои костюмы, — хмыкает он, тоже отпивая из стакана.

Задорный смех Зои находит звуковой отклик в каждой травинке. Она аккуратно прокручивает пластмассовый стаканчик в руке, задирая голову и фокусируя взгляд на небе.

Звёзды бриллиантовой крошкой украшали синий ватман художника, будто чьё-то безумно дорогое украшение в сердцах раздробили и выбросили, а крошки рассыпались в хаотично-эстетичном порядке. Но несмотря на расколотое состояние бриллиантам удавалось сверкать мёртвым светом ярких софитов.

— Они такие далёкие и холодные… — Словно позабыв о предыдущей теме костюмов мужчины, девушка в один едва уловимый момент меняет вектор разговора, наслаждаясь огромным куполом над головой. — Ты разбираешься в созвездиях?

Вопрос так же резко выбивает его из колеи, прямо как внезапный «звёздный» тост.

— Нет. — Йен тоже запрокидывает голову, поддаваясь атмосфере странного полёта её мыслей.

— Я тоже нет, — грустно протягивает девушка.

Яркий спутник стремительно летит в только ему известном направлении, размеренно мигая, стараясь быть похожим на лучистую звезду.

— Почему ты здесь? — спрашивает Йен, возвращая взгляд к девушке, наблюдая за тем, как она грустно усмехается прежде чем найти новый объект для отвода глаз — траву.

— Потому же, почему и ты… — Она непринуждённо пожимает плечами. — «Зелёный день».

— Нет, я про другое. Почему ты работаешь у Лютера?

Зои передёргивает плечами от леденящего холода, образовавшегося в районе солнечного сплетения.

Под действием алкоголя затуманенный разум сомневается: стоит ли отвечать на этот вопрос? Стоит ли раскрывать душу? Стоит ли говорить о том, что перед Йентани Вудом сидит блуждающая звезда, которая уже давно не вращается вокруг центра галактики, а вместо этого движется по своей траектории?

— А ты почему работаешь у Лютера? — Она резко поворачивает голову на собеседника, находя цепкими зрачками его светлые радужки.

— Ты сама была свидетелем спора, — хмыкает Йен, выгибая левую бровь.

— Но ведь это не вся история, — пожимает плечами Зои, чуть ёжась от накатившего ветра.

— Если я расскажу свою, ты ответишь на мой вопрос? — Йен снимает пиджак, накидывая его на плечи девушки.

— Не нужно было. — Зои пытается его снять, но рука Йена пресекает попытку, а выразительно-изогнутые брови ждут ответа на вопрос. — Расскажу, — выдыхает девушка.

Мужчина довольно кивает. Если всё пойдёт по его плану, то не придётся никого в себя влюблять и причинять боль в последствии — она сама согласится ему помощь. Надо только слегка оголить душу.

— Я бы никогда не согласился на такой тупой спор, — хмыкает Йен, подбирая с земли веточку и прокручивая её в руках. Вены постепенно выступают при повороте кисти и снова растворяются, когда рука застывает в статичном состоянии. — Моя бывшая девушка — причина всех наитупейших поступков. Мы были вместе ещё со студенчества, целых семь лет. Вся общественность вокруг считала нас «идеальной парой». Да, чего уж там! Я сам считал нас идеальными, её идеальной. Я ставил работу выше чувств, она — тоже. И всё устраивало, пока она не захотела семьи, а я не понял, что не в силах этого дать, хотя и очень хотел. Когда-нибудь, конечно… А теперь я делаю так много ошибок, пытаясь вернуть её, потому что…

— Потому что любишь? — Зои вставляет это неосознанно, но очень заинтересовано. Девушка уже давно облокотилась локтями на свои колени, с замиранием сердца слушая полуночное откровение.

За то малое время, которое она знала Йена — ей казалось, что он будто бы деревянный, без чувств, без эмоций, даже без улыбки, с одной лишь кривоватой усмешкой. Но сейчас рядом сидел будто бы другой человек.

— Да, потому что до сих пор безумно люблю эту женщину, — - усмехается Йен, разламывая палочку пополам. — И я сам всё разрушил. Потому что…

— Ты холодный, — словосочетание снова неосознанно слетает с губ Зои, а она уже тысячу раз жалеет об этом.

— Что? — удивляется Вуд, поворачивая голову на собеседницу.

В её глазах пенились волны жалости и сочувствия, и густые ресницы еле удерживали бушующее море эмоций. Дыхание Йена перехватывает, а в солнечное сплетение упирается несколько острых игл.

— Ты холодный, — повторяет Тёрнер, продолжая смотреть чётко в лицо Йена. — Она думала, что сможет согреться в твоём холоде, что ты сам преобразуешь его в тепло, в пожар. Ты не смог, а она вместо того, чтобы согреть тебя продолжала заботиться о себе. И вот болезненный итог на лицо. Но семь лет… Боже, целых семь!

Йен несколько раз моргает, в немом оцепенении смотря на Зои. И добавить то было нечего: она будто под микроскопом рассмотрела его, вынеся вердикт, которого он так боялся все эти годы. От которого он бежал со сверкающими пятками.

Но сейчас всё изменилось. Он был готов преобразовать свой многовековой холод в яркое пламя. Для неё. Для Делайлы Пирс.

— А сейчас она выходит замуж за другого человека, а я, каждый раз, услышав её имя или увидев её, ввязываюсь в странные авантюры типа этого спора. Такая история. И виноват во всём случившемся только я.

— Нет. — Девушка пододвигается к мужчине, укладывая горячую ладонь на его запястье. — Ты не виноват. Это же проблема вечности. — Она отнимает руку, указывая на небо. — Холодным и рациональным — высшие позиции, горячим и чувственным — низшие. Так было и будет. Либо ты пожертвуешь собой и станешь пламенем, который согреет холодную рациональность, либо смысла в ваших отношениях не будет, ведь ей нужен огонь.

Йен поднимает глаза к небу, будто в первый раз видит звёзды над своей головой.

— Теперь твоя история. — Его баритон окутывает Зои вперемешку со сладковатым ароматом от пиджака.

— Это самая обычная история. — Она пожимает плечами, но внутри всё сжимается до размера бактерии. — Ты до сих пор не понимаешь, почему меня называют «Колумбийка»?

Йен отрицательно качает головой.

— Два года назад я с красным дипломом окончила университет «Колумбии» на отделении хореографии.

Вуд слегка приподнимает брови, внимательно вглядываясь в тонкие черты лица, но не прерывает, внимательно слушая.

— Всё было так, как я того хотела: упорная, жёсткая, даже жестокая работа каждый божий день. Участие во многих танцевальных проектах, бродвейские постановки. Компания вроде как друзей, влиятельный молодой человек, контракт на главную позицию в танцевальном бродвейском шоу «Ярче тьмы»…

— Прости, пожалуйста, ты танцевала в «Ярче тьмы»? — Глаза Вуда наконец-таки округляются, а на лицо накладывается самый настоящий отпечаток удивления.

— Нет. — Зои подкусывает губу, сильно сжимая подол песочного платья в кулачках. — Но должна была. Всё случилось так резко, что я и сделать вдох не успела. Я уже смутно помню те события. — Ложь. Вселенского масштаба ложь. От красочности уже хочется перерезать вены. — Шли репетиции преддипломной композиции, параллельно я пропадала на репетициях «Ярче тьмы», в выходные Пати всегда таскала меня по магазинам, а потом молодой человек устраивал немыслимые свидания.

«И после этих свиданий хотелось выть волком от боли», — костяшки на сжатых кулачках белеют, а затем она резко разжимает их, укладывая ладони на колени.

— А потом… Был выпускной. Там то мой мир и разрушился. Я застала его за изменой. И, конечно, реакция была у меня радикальная — расстаться.

«Наконец-то я нашла причину сбежать от него! Наконец-то я могла вырваться!»

Она пытается сделать вдох полной грудью, но выходит лишь рваное подрагивание.

Скулы Йена против воли напрягаются, а брови смещаются, образовывая глубокую морщину на переносице. У него и в мыслях не укладывалось, как такой, как она, можно было изменить?

— Но у него были другие планы и взгляды на это. Он сказал, что если я уйду, то он разрушит мою жизнь. — Одинокая слезинка скатывается по щеке, минует подбородок и прячется в высоком вороте платья. — Как видишь, моя жизнь разрушена. На следующий день меня буквально выкинули из проекта. В новые не брали, куда бы я не пошла — ответ был один: «Вы очень талантливы, но не подходите нам. Простите». Меня не брали даже в детские школы искусств второсортным педагогом. Отвернулись все кроме Пати и Лютика. Они — моя семья. А их «Эдем» — мой дом. Вот почему я здесь.

— Прости… — Йену почему-то показалось жизненно важным извиниться за свой вопрос.

В первый раз он подумал, что если бы влюбил её в себя, то раз и навсегда разрушил бы жизнь. Окончательно и бесповоротно.

— Ты, что?! Тебе не за что извиняться! — Чуть ли не испуганно восклицает девушка, пряча руки в пиджак Йена, ловя оставшееся тепло от тела.

— Я могу помочь тебе, могу вернуть всё обратно. Стоит только сделать пару звонков, — серьёзно покачивает он головой, слыша в ответ лишь усмешку. — Я серьёзно.

— Мне ничего не нужно. Тем более, помощь просто так всегда выходит боком. Особенно мне, — пожимает плечами Зои, убирая шоколадные волосы за уши.

— Хорошо. Давай ты поможешь мне, а я помогу тебе. Взаимовыгодная сделка, устроит? Я даже готов оформить её по всем юридическим канонам.

— И чем же я могу помочь тебе?

— Стань моей фиктивной девушкой…

— Вуд, ты с дуба рухнул? — девушка чуть ли не задыхается от возмущения, вскакивая с поваленного дерева. Она тут же снимает с себя пиджак, но вместо того, чтобы взять его в руки, Йен аккуратно берёт девушку за запястье, опускает её на прежнее место, а затем возвращает пиджак на округлые плечи.

— Дослушай меня. — Его взгляд заставляет довериться, а потому она поддаётся. — Та девушка… она тоже любит меня до сих пор.

— И выходит за другого? Вау! — ухмыляется Зои, переводя взгляд на чёрный горизонт.

— Я не верю в эту внезапную любовь, понимаешь? Спустя два месяца и сразу замуж!

— Окей, мы начнём с тобой «встречаться». — Девушка показывает кавычки пальцами. — И она сразу прибежит к тебе?

— Не сразу. Но прибежит. Пока я один — она спокойна, но стоит мне сказать, просто сказать, что у меня кто-то есть — то ревность её сжирает, понимаешь? Мы оба останемся в плюсе. Ко мне вернётся девушка, а ты вернёшься на большую сцену.

Зои подкусывает губу. Его план звучал уж слишком волшебно за исключением одной детали: будь она на месте его бывшей — она бы не повелась на такой блеф. Хотя, кто знает? Быть может его девушка и сама ведёт игру с бывшим мужчиной. Если это так, то для Зои ничего не стоило отыграть бесконечно влюблённую особу ради возвращения в большой танцевальный мир. В конце концов, Йентани Вуд считался одним из самых влиятельных бизнесменов Манхэттена.

— Ты действительно уверен, что она купится на твою ложь?

— Более чем, — довольно хмыкает Йен в ответ.

— Обещаешь заключить самый настоящий договор по всем юридическим канонам?

Смех Йентани так резко окутывает сомневающуюся фигуру, что девушка резко поднимает на него глаза. Это был самый настоящий, искренний смех от Йентани Вуда. От бесчувственной, как казалось Зои, деревяшки. Мягкий грудной баритон словно закрывал в купол все сомнения, оставляя после себя только приятное мятное послевкусие.

— Обещаю, — кивает головой Йен, вытягивая ноги вперёд.

— Тогда я согласна, — поджимает губы девушка, ещё сильнее укутываясь в тёмный пиджак.

— Отлично, — довольная ухмылка расползается по правой стороне лица Вуда.

— Отлично… — едва слышно отзывается Зои, боясь, что совершает самый глупый поступок в жизни. А ради чего? Ради своей души. — Посмотрим, что из этого выйдет.

— Вот и посмотрим, — умиротворенно мурлычет Йен, предчувствуя свою победу.

— Хорошо, — кивает Зои, словно снова и снова уговаривая себя.

— Хорошо… — вторит Йен, рисуя в своей голове яркие картинки того, как Элла рвёт и мечет, сжигает всё синим пламенем вокруг него.

— Замечательно! — Кажется, в Зои окончательно вселяется уверенность.

— Замечательно… — чётко выделяя каждую буковку, распевно тянет Вуд.

У них всё обязано получится. Иного выхода нет. И Йен как никто уверен в этом.

Глава 6. Крик сердца — зов души

Зои смутно помнила, как Йену удалось уговорить довести её до дома на мотоцикле. Железный друг волновал не так сильно, как нетрезвый водитель, но, к огромному удивлению девушки, они доехали без лишних инцидентов и пьяного лихачества со стороны мужчины. Да, и вообще нетрезвый Вуд мало чем отличался от трезвого — казалось, он и вовсе не умеет напиваться. Мысли его были кристально чисты, даже речь звучала чётко: без лишних оговорок.

— Я не думал, что ты живёшь тут, — усмехаясь Йен обводит взглядом элитный спальный район.

— А я и не живу тут. Я существую.

Понимая, что спросил лишнего, мужчина дёргает носом, убирая с лица довольную ухмылку.

Тёплый свет фонарей наделял её волосы магическим свечением, заставляя их волшебно переливаться оттенками молочного шоколада с золотым напылением.

— Кстати, я живу буквально в паре кварталов отсюда. Теперь буду почти каждый раз за тобой заезжать.

— Не стоит, — передёргивает плечами Зои. — Давай лучше обговорим место встречи, и я буду ждать тебя там.

— Не выйдет, — облизывает губы Йен, чувствуя на кончике языка остатки алкоголя. — Журналисты будут поджидать буквально везде.

— Мне кажется, я уже жалею о том, что согласилась, — слегка посмеивается Тёрнер, складывая руки на груди. — Что ж… На чай не приглашаю, мы же только играем в «пару».

Йен задорно усмехается, взъерошивая волосы.

— Слушай, — подкусывает губу девушка. — А ты вообще когда-нибудь улыбаешься?

— Вопрос хороший, — в ответ мужчина покачивает головой. — Когда-нибудь отвечу.

— О, если ты рядом со мной не будешь улыбаться — то я провалю всю игру, — хитро ведёт бровями Тёрнер. — Поверь мне, твоя дама сердца с ума сойдёт, когда узнает, что сам Йентани Вуд умеет улыбаться. Другой, — широко улыбается Зои, грациозно прокручиваясь вокруг своей оси.

— Йентаниэль, — поджимает губы Вуд.

— Чего? — На лице девушке отпечатывается непонимание всего мира, пока угольные брови ползут друг к другу.

— Моя полное имя — Йентаниэль. Об этом никто не знает, кроме отца, Лютера и моей бывшей. Это своего рода показатель близости со мной. Тебе нужно это знать, в Гугле такого не напишут.

Зои продолжает стоять, как громом поражённая, всё ещё не понимая для чего ей его полное имя.

— Зои Лойс. В Гугле обо мне вообще ничего нет. — Она резко переводит всё в шутку, нелепо разводя руками.

С губ Вуда срывается усмешка, он быстро смачивает языком нижнюю губу, пряча едва заметную улыбку под дежурной ухмылкой.

— Я видела! Ты улыбнулся! — Выставляет она указательный пальчик.

— Не было такого! — Пожимает плечами мужчина, надевая мотоциклетный шлем. — До завтра, Зои Лойс. В четыре часа жду тебя в своём офисе.

— Ты хотел сказать, что невыносимо, сгорая от бешеной любви, ждёшь меня вот уже через каких-то одиннадцать часов. — Девушка театрально прижимает руки к груди, отворачивая голову.

Она готова поставить всё что угодно на то, что он сейчас улыбается.

Свет от фонаря нежно ласкает её профиль, будто бы Зои замерла на сцене, а сценические софиты подсвечивали тонкий силуэт.

Йен снова усмехается, весело дёргая плечами и покачивая головой.

— До встречи, Костюмчик!

— Йентаниэль. Запомни!

— Костю-ю-юмчик! — Зои скрывается за дверью подъезда, но её смех ещё отражается в барабанных перепонках Йена до тех пор, пока двигатель не начинает умиротворенно мурлыкать.

Не успевает Зои выйти из лифта, как перед девушкой вырисовывается хитрое лицо испанки. Каталина стояла прямо посредине лестничной клетки, скрестив руки на груди и постукивая указательным пальцем по предплечью.

— Так, так, так! — губы Гутиерес растягиваются в дьявольскую улыбку.

— Прости за то, что приехала так поздно, мамочка… или рано… — усмехается Зои, доставая из маленькой сумочки ключи. — Я нетрезвая, но с губной помадой! — горделиво приподнимает подбородок она.

— Это меня и интересует больше всего! — Гутиерес сразу же начинает активно жестикулировать, улыбаясь во все тридцать два зуба. — Ты, плюс нетрезвый вид, плюс красавчик на дорогущей «Multistrad’е», плюс ты в его пиджаке и до сих пор с губной помадой?! Имей совесть, женщина!

— Успокойся, — весело хохочет Зои, переступая порог квартиры, слыша, как за ней следует подруга, шурша многочисленными браслетами на левой руке. — Это был всего лишь Вуд.

— «Всего лишь Вуд»?! — задыхается от возмущения Каталина. — Что, простите, пожалуйста?!

— Я же говорила, что у нас сегодня «Зелёный день», — совершенно расслабленно пожимает плечами Зои, стаскивая пиджак. — Чёрт! Его пиджак!

— Вот именно! Его пиджак! — Каталина шумно уседается на высоком стуле, внимательно наблюдая чёрными радужками, как подруга аккуратно вешает пиджак на вешалку.

— Кэтс, он просто довёз меня до дома. Я бы за такси пол зарплаты отдала, — Зои устало выдыхает, направляясь к самому лучшему другу девушек, работающих без выходных — кофемашине.

— И просто укутал в свой пиджак? — недоверчиво щурится Гутиерес, разворачивая шоколадную конфету.

— И просто накинул мне его на плечи, когда я замёрзла. Ноа постоянно так делает, — усмехается Зои, как обычно доставая из шкафа их любимые керамические кружки.

Тёрнер до безумия была влюблена в головокружительную, собственную атмосферу раннего утра. Когда спальный район Манхэттена с каждой секундой впадал в крепкий сон — эта двоица бросала ему отчаянный вызов, то и дело обновляя порции кофе в кружках, зажевывая приятный аромат конфетами. Они были счастливы в своём маленьком уютном мире, позабыв о всех внешних проблемах, и о том, что вставать нужно было через каких-то пару несчастных часов.

— То есть блеск в твоих глазах вовсе не от этого мужчины? — хитро протягивает Каталина, наблюдая за тем, как перед её носом появляется кружка ароматного кофе.

— Если я тебе расскажу… — Зои подкусывает губу. — Ты обещаешь унести эту тайну в могилу?

— Зои, ты — моя сестра! Спрашиваешь ещё! — Каталина опирается руками на стол, подтягиваясь ближе к Зои.

— Возможно… Скорее всего… Я скоро снова вернусь на большую сцену. — Тёрнер еле удаётся сдерживать счастливую улыбку, а потому она с силой зажимает в тонких пальцах горячую керамику.

На секунду Каталина зависает, будто бы ещё раз мысленно вникая в предложение, сказанное подругой. Но смысла уловить не может то ли от шока, то ли от счастья, то ли от всего вместе. Чёрные брови Гутиерес сначала хмурятся, но потом счастливая улыбка вытесняет с лица остатки недоверчивости и непонятливости.

— Что?! — вскрикивает она. — То есть ты послушала меня?! Ты теперь с Йеном, и он поможет тебе?! Так держать, моя девочка! — Каталина вскакивает с места, в секунду огибая кухонную стойку, и набрасывается на Зои с искренними, тёплыми объятиями.

— Нет, Кэти, ты неправильно меня поняла, — отстраняется от подруги брюнетка.

— То есть в смысле «неправильно поняла»? — Каталина сразу же хмурится, продолжая держать Зои в уже ослабших объятиях.

— Для начала сядь, — заискивающе требует Зои, пристально наблюдая за тем, как ребёнок по имени Каталина по-детски закатывает глаза, но все же возвращается на место. — Обещай молчать, от этого буквально зависит моя судьба.

Каталина уверенно кивает головой, впихивая в рот очередную конфету, мол у неё всегда будут дела поинтереснее, например, поглощать конфеты, нежели трепаться о секретах подруги.

— Мы заключили сделку. Я помогу ему, а он вернёт меня на сцену.

— И что это за «помощь»? Эскорт? — возмущённо выгибает брови Кэти.

— Кэтс! Из ума выжила?! — шикает на неё Зои. — Хотя… в общем-то… в каком-то смысле так оно и есть.

— Зои! И ты говоришь мне, что я выжила из ума?! — Каталина громко ударяет ладошкой по столешнице, отчего два фантика разлетаются в разные стороны, но Зои успевает их поймать прежде, чем те устроят экспедицию на пол.

— Кэтс, я всего лишь сыграю роль его девушки, для того, чтобы он вернул свою бывшую. Фиктивной девушки.

— А поцелуи и объятия у вас тоже фиктивные будут? — возмущённо протягивает Каталина. — Одно дело, когда вы сходитесь как нормальная, повторюсь, нормальная пара! А не так!

— Мы это обсудим сегодня у него в офисе. Всё будет хорошо, я чётко очерчу рамки дозволенного.

— А если влюбишься? — внезапно спрашивает Кэти, отчего глаза Зои застывают на кружке, якобы изучая кофейный цвет содержимого.

— Нельзя влюбиться в ложь, — уверенно отвечает девушка, но Каталину сложно убедить этой фразой.

Тем более, когда её подруга только недавно выбралась из огромной лжи, окутывающей её противными склизкими щупальцами последние четыре года.

— Ой ли? — Брови Каталины ползут вверх, пока острый нос морщится и снова возвращается в свое эстетично-божественное положение.

— То было другое. Я любила, сильно. Здесь же вероятность влюбиться равняется практически нулю, тем более, когда всё будет документально заверено. И! Он любит другую, а я люблю танец, по мне так приоритеты расставлены крайне грамотно.

— Крайне грамотно, — почти про себя бурчит Каталина, делая глоток кофе. — Зои, для меня важно только твоё состояние. Если ты будешь счастлива, даже таким странным путём, я буду счастлива. — Кэти укладывает тонкие смуглые пальцы на руку подруги. — А если нет, то я из этого Вуда шарфик молочного цвета сделаю и продам за бесценок на Блошином Рынке!

— Ох, Кэти! — Зои заливается весёлым смехом.

— А что? Хоть кого-то пущу в расход! Своего бывшего ты до сих пор почему-то бережёшь, — резко разводит руками Каталина.

— Потому что он не стоит того, — закатывает глаза Зои.

«Хватит и одной моей разрушенной жизни!»

— К слову о нём… — Брюнетка опускает взгляд. — Он снова напомнил о себе позавчера. Бутон розы и записка.

— Ты выбросила, я надеюсь?

— Я же не идиотка хранить это. — Зои с характерным звуком ставит кружку на стол. — Я переживаю, что как только он узнает, что мы с Йеном «вместе», он…

— Он не могущественнее Вуда, — хмыкает Гутиерес. — Уж точно нет. У Вудов такие подвязки везде, что этот козёл и пальцем тебя не тронет.

— Да, к чёрту меня. Меня уже тронул, — отмахивается Зои. — Я не хочу, чтобы это коснулось Йена. Я не хочу, чтобы из-за меня у кого-то были проблемы.

— Успокойся, Тёрнер, — тепло улыбается черноволосая. — Ни у кого не будет проблем. Больше нет. А если и будут, что же нам по тринадцать лет, что мы их решить не сможем?

Рассветные солнечные лучи начинали обнимать лофт яркими бликами, а две девушки даже не спешили расходиться, меняя темы, словно щёлкая орехи.

Перед Зои открывался новый жизненный виток, и она снова принимала его с радостной улыбкой на губах, как обычно исключая мысли о плохом финале. Быть может, хотя бы в этот раз всё обойдётся…

***

Огромная полупрозрачная высотка давила на Зои своей эфемерностью. С Тёрнер случалось всякое, но чтобы почти парящее в невесомости здание внушало страх — впервые. Точно так же она чувствовала себя рядом с Эмпайр-Стейт-Билдинг, но последний был явно больше, да и шпиль — в разы острее.

Огромные чёрные вытянутые буквы «GRAPHIC ART» — Центр Графического Дизайна» буквально насмехались над бедностью и нищетой своим изяществом и эстетикой. По обеим сторонам от входа, в до тошнотворной точности выверенных палисадников, росли несколько яблонь. Невысокая живая изгородь заботливо окружала стволы деревьев, чтобы лишние руки не мешали маленьким цветочками гордо ловить каждую солнечную искорку от стёкол, будто отражая от бриллиантово-белых цветочков многогранные преломления света.

Зои невольно сглатывает слюну, поправляя на себе шоколадный пиджак Йена, рукава которого были беспощадно закатаны, оголяя светло-зеленую подкладку. Она слегка одёргивает платье. Должно быть, стоило надеть что подлиннее, чтобы хотя-бы скрыть колени, но момент был бесповоротно упущен, а подол воздушного пудрового платья по-детски игрался с тёплым майским ветром.

— Не дрейфь, когда речь идёт о твоей судьбе, — едва слышно шепчет она себе под нос, крепко сжимая в руках серебристую цепочку от небольшой сумки.

Тёрнер уверенно шагает навстречу неизвестности, перешагивая порог входной двери. Неизвестность оказывается довольно-таки светлой и до педантичности структурированной. Светлые тона холла поражали строгостью, будто это был какой-то юридический офис, но никак не место, где творят люди, полыхающие эмоциями.

— Добрый день, мне нужен мистер Вуд, — лучезарно улыбается Зои прежде чем секретарша, сошедшая чуть ли не с обложки дорого журнала, окинет её презрительным взглядом.

— Добрый день, — наигранно улыбается блондинка. — Боюсь, мистер Вуд сейчас занят.

— В таком случае, сообщите ему, что пришла Зои Лойс Тёрнер, — горделиво приподнимает подбородок Зои, в то время как её маленькое внутреннее «Я» бьёт себя ладошкой по лбу.

— А, так, должно быть, вы по записи? — Взгляд секретарши источает трупные яды.

— Отчего же, я по зову его сердца, — усмехается в ответ Зои, сама же удивляясь своей дерзости.

Ещё секунда в обществе этой неприятной, обиженной на весь свет, особы, и Зои вылетит пулей из здания.

— Доброе утро, Джоселин! — Голос Йентани громом поражает, замершую на месте Зои, и провоцирует нежную улыбку на губах секретарши.

«Неужели они спят вместе?» — проскакивает в шоколадной голове. — «Ну, или, быть может, спали. А к чёрту!»

— Йен, дорогой, почему эта женщина отказывается пускать меня к тебе? — Зои резко разворачивается на мужчину, не забыв ударить ладошкой по стойке регистрации.

Играть — так по-настоящему.

Он, на несколько незаметных секунд, подвисает в пространстве, то ли от неожиданного влюблённо-возмущенного голоса, то ли от того, как грациозно и самоуверенно Зои выглядела в этот момент.

— Прости, милая, я забыл предупредить Джоселин. — Если бы второй уголок его губы соизволил подняться, то получилась бы невероятно нежная улыбка, но Зои была удостоена лишь «нежной ухмылкой» и полной растерянностью секретарши.

Йен в несколько больших шагов приближается к девушке, обнимает её и оставляет на волосах эфемерный поцелуй.

Внутри Зои в момент всё сжимается от страха, сердце начинает биться, словно сумасшедшее, в надежде, что хозяйка услышит сигнал бедствия и убежит так далеко, что никто никогда и не догонит.

— Ты же обещал, что сделаешь мне пропуск! — Зои быстро овладевает эмоциями, замечая в руках у мужчины ключ-карту.

— Пропуск? — Йен слегка теряется, в то время как его глаза метают молнии и громовые тучи: «Какой, к черту, пропуск?». — Да, милая, я совсем забыл, — спокойно и размеренно выдаёт он. — Джоселин, я сегодня вышлю всю необходимую информацию, сделайте пожалуйста пропуск для моей дамы сердца.

— Конечно, мистер Вуд, — чуть ли не сквозь зубы проговаривает секретарша.

По мере того, как Йентани и Зои скрываются за дверьми лифта, тонкое запястье тянется к штатному телефону.

— Одри, ты, мать твою, сидишь? Сядь! Иначе упадёшь!

Стоит дверям лифта захлопнуться, как Зои подстреленной ланью отскакивает от руки Йена в противоположную сторону.

— Обнимать меня было не обязательно. — Она недовольно закатывает глаза.

— Так же, как и таким зверским образом закатывать рукава моего пиджака, но я же молчу, — довольно усмехается он.

— А нечего было мне давать его! — возмущённо фыркает Зои. — Или ты бы хотел, чтобы в самый богато-модный центр я принесла пиджак в пакете?

— Ты считаешь, что мой центр — самый «богато-модный»? — хитро щурится Йен, оглядывая девушку от завитых волос до начищенных ботинок.

— О, Господи! — Снова закатывает глаза Зои. — Я надеюсь, нам больше не придётся касаться друг друга?

— Ну… Я сейчас возьму тебя за руку. Ибо секретарша уже давно позвонила второй, моей личной. Надо играть дальше, раз уж ты начала раньше оговоренных деталей.

— Чудесно! — Зои складывает руки на груди, опираясь спиной на металлическую стенку лифта.

«Черт, да тут даже лифт — произведение искусства!»

Полустеклянный, с серебристыми спиралями и резными кнопками.

— Не переживай, — заметив взволнованное лицо Зои в отражении, ухмыляется Йен.

— Не дождёшься, Костюмчик, — копирует его эмоцию Зои.

Но на месте очередной остро́ты двери лифта разъезжаются, а большая ладонь закрывает в себе маленькую кисть.

Зои с силой стискивает зубы, испуганно сглатывая. Чужие прикосновения прожигают кожу до кости, а мозг отчаянно вспоминает всю боль, наполненную страхом и нерешительностью прошлого раза.

— Расслабься… — Слышит она над ухом мягкое мурчание Вуда, но легче не становится.

Хочется бежать, удирать, драпать со всех ног, только бы её рук никто никогда больше не касался с мнимой нежностью.

Зои ухмыляется, гордо расправляя плечи, стараясь не выдать своих переживаний с потрохами.

Холл был таким же светлым и не менее воздушным, чем на первом этаже, а огромная инсталляция с названием фирмы и вовсе словно парила в воздухе. Не было ничего лишнего, но всё-таки Зои не хватало зелени. Растения бы вписались сюда так же ненавязчиво, как яблони у входа в офис.

Ещё одна пепельная блондинка-секретарша нежно улыбается Йену, а затем картинно — Зои, придирчиво осматривая её цепким взглядом с ног до головы, замечая на хрупких плечах пиджак начальника.

«Боже, он что, ксерокопирует этих блондинок?», — усмехается про себя Зои, изо всех сил сдерживая колкость на кончике языка.

— Добрый день, мистер Вуд и мисс…

— Мисс Тёрнер, — отвечает за девушку Йентани. — Мисс Зои Тёрнер потребуется пропуск, а потому я в скором времени попрошу вас передать документы на стойку Джоселин.

— Хорошо, мистер Вуд. Мистер Вуд, сегодняшнее совещание отменилось по причине болезни мистера Готфрида. В общем и целом, они согласны на ваши эскизы и сегодня пришлют некоторые правки по почте.