Бесплатный фрагмент - Культ. Выжившая

Запомнить стоит лишь о том,

Что после тьмы всегда светло.

Sanctus Stasia

После тех событий прошло достаточно времени. Кажется, Лея смогла оправиться от прошлого и даже найти способ использовать его для собственной выгоды. Хотя это и сомнительно, ведь тени прошлого могут просто притаиться, поджидая за темным углом.

Став единственной выжившей жертвой кровавого культа, она тут же приобрела бешеную популярность. Журналисты толпами носились за ней, пытаясь взять интервью, телевизионщики засыпали звонками и письмами с приглашениями в свои шоу. Первое время такой ажиотаж вокруг ее личности пугал настолько, что Лее пришлось переехать и сменить номер телефона, но ее все равно не оставляли в покое. Она сходила с ума, не понимая, как настолько ужасная и страшная история может так интересовать людей, нравиться им и завораживать. Полиция раскрыла имена, лица, мотивы преступников и рассказала о том, что происходило, но люди все равно жаждали услышать все из уст жертвы.

Психотерапевт, который помогал Лее справиться с пережитым ужасом, делил людей на три типа. Первые — хищники. Они издеваются, унижают, уничтожают, упиваясь своей властью, социальным положением и наслаждаясь своей жестокостью. Вторые — жертвы. Не важно, слабы они или сами выбирают эту роль — они главная добыча хищников, это их место в мире. Третьи же, по мнению психотерапевта, самые жестокие и опасные — наблюдатели. Они находятся где-то посередине между одними и вторыми. Они наблюдают за тем, как хищники рвут своих жертв на части и любуются каждым мгновением этой жестокости. Именно такие наблюдатели и не отпускают выжившую жертву хищника. Им жизненно необходимо утолить непреодолимую жажду жестокости, ужаса и боли.

А ведь и правда, насколько жестоким может оказаться самый хороший человек? Эмпатия, сочувствие и сопереживание являются лишь одной из норм, выученных наизусть. Это правило, негласный уговор между всеми существами, наделенными сознанием, чтобы скрыть их истинное лицо, животные инстинкты и жажду. Стоит человеку дать полную свободу, как его робость, скромность и эмпатия улетучатся уже через пять минут, уступая место скрытой жестокости.

Благодаря времени и постоянной работе над собой Лее удалось побороть панические атаки и всеобъемлющий ужас. Немалую роль сыграл Ян, ее любимый человек. Благодаря мыслям о нем она смогла выжить тогда и благодаря его поддержке она смогла справиться со всем и начать жить дальше. Когда он предложил написать книгу о тех событиях, Лея сначала отказывалась, но потом поняла, что возможно он прав и книга поможет ей смириться, а если повезет, то и угомонить пыл аудитории. Психотерапевт горячо поддержал идею и спустя несколько месяцев мир увидел кровавую и жуткую историю. Пугающее повествование о глубине человеческой жестокости, безумства и о том, насколько легко люди привыкают даже к самому плохому и страшному, впоследствии не желая расставаться с ужасом. Публика ликовала, а Лее даже начала нравиться эта популярность.

Она стала не просто овечкой, сбежавшей из лап волка. Она стала героем, примером для подражания. Ее история вдохновляла людей, призывала не сдаваться и бороться до последнего. Сотни писем с благодарностью ежедневно приходили на ее электронную почту. Но все не может быть гладко. Находились извращенцы, моральные уроды и психопаты, которые желали ей смерти, угрожали расправой или просто откровенно наслаждались, радовались тому, что она пережила это и жалели лишь о столь счастливом для нее конце. Со временем она перестала заходить на свою почту и письмами стал заниматься Ян. Он отвечал на благодарственные письма, удалял угрозы и изучал приглашения на теле и радио шоу, выискивая наиболее заманчивые, но почти все приглашения Лея отвергала. Ее отрешенность от мира еще больше подогревала интерес и приглашений становилось все больше и больше. Но Лея не хотела быть шутом на потеху публике и отзывалась лишь на единичные стоящие и серьезные интервью.

Ее жизнь шла своим, пусть и перевернутым с ног на голову, чередом. И казалось, что все теперь будет хорошо. Хорошо ровно настолько, насколько это возможно. Она верила в это или хотела верить.

Однажды во время ужина телефон Яна завибрировал. Пришло очередное письмо с приглашением на шоу. Ян отложил приборы и решил прочесть. Вечно он так делал, бросал одно дело и принимался за второе, а потом что-нибудь забывал, терял или упускал. Но Лею всегда умиляло его растерянное лицо, когда он отчаянно пытался вспомнить, на чем остановился или что делал и то, каким сосредоточенно-счастливым он становился, вспомнив и вернувшись к прошлому занятию.

— Слушай, а это интересно, — сказал Ян.

— Что там? — спросила Лея.

— Приглашение на какое — то шоу, — ответил парень, передавая телефон.

Пробежав глазами письмо, Лея с удивлением отметила, что оно действительно заманчивое. Приглашение на популярное телевизионное шоу «Леденящие душу истории». Несколько раз она даже смотрела эту передачу. Туда приглашают людей, переживших, казалось, нереальные события, чтобы они поделились своими историями, опытом. Возможно, она отвергла бы и это приглашение, но это шоу имело серьезную репутацию. Однажды туда пришла девушка с трагичной историей о том, как она попала в рабство и никто ей не верил, потому что ее похититель был богат и влиятелен, но после такой огласки деньги не спасли его и правосудие восторжествовало. Был лишь один минус — съемки программы, когда это представлялось возможным, проходили в том самом месте, с которым связана история гостя.

Лея никогда не понимала, как можно решиться и снова вернуться в то место, которое едва не лишило тебя жизни или сломало. Как эти люди могут спокойно рассказывать свои истории, находясь в стенах, которые были когда-то для них тюрьмой, грозящей стать последним пристанищем. Не понимала, но восхищалась силой героев этого шоу, ужасалась их проникновенным историям и с каждым разом лишь с большей опаской смотрела в лица прохожих.

Перед глазами всплыли красные кирпичные стены темного заброшенного цеха, цепи, клетки, крюки для подвешивания туш, черные ленты конвейеров и лица тех, для кого завод «Красное Знамя» стал последним пристанищем, чьи души навеки застряли среди груд металла и кирпича, заточенные и неупокоенные. Страх снова пробудился, сердце сжалось. Но Лея твердо решила, что хочет участвовать в этом шоу. Это была возможность не просто рассказать о мнимых образах, а показать наглядно, что там происходило, рассказать истории тех людей, которые сотворили этот кошмар и тех, кто стал невинными жертвами. Это был шанс почтить их память и на мгновение снова подарить им жизнь, пусть и только на словах.

— Нужно дать им ответ. Напиши, что я согласна, — наконец сказала Лея, возвращая телефон владельцу.

На следующий день ответ был дан, билеты куплены, номер в гостинице забронирован. Они оба словно пребывали в невесомости. Не верилось, что они возвращаются туда по собственной воле. Оба находились в странном, подвешенном состоянии, готовясь вновь пережить самые страшные события в жизни. Ян боялся, что Лея не выдержит и сломается. Она думала о том же.

Утро прошло тревожно. Чемоданы наполнялись вещами, паспорта десяток раз доставались из рюкзаков и укладывались назад. Лея и Ян метались из угла в угол, пытаясь ничего не забыть. Заранее составленный список вещей где-то благополучно затерялся и теперь им приходилось вспоминать пункт за пунктом в переживаниях что-то упустить.

— Проверь паспорта. Главное паспорта, — в очередной раз сказала Лея и парень в очередной раз достал паспорта, показал ей, чтобы она убедилась в том, что они на месте и сунул обратно.

Мучительно долгая поездка на такси до аэропорта, волнительная посадка. Тревога сковывала их. Оба провели этот путь в полном молчании и не могли нарушить его, погрузившись в свои переживания.

Самый страшный момент в перелетах — взлет. Именно в этот момент происходит самое большое количество авиакатастроф, так, по крайней мере, гласит статистика. Лея сжала подлокотники с такой силой, что ее пальцы побелели, а суставы хрустнули. Разгон, отрыв, облегченный выдох. Выдох, который забрал последние силы и заставил тело обмякнуть. Голова беспомощно сползла вниз и она уснула.

Толчок вырвал Лею из сна. Она резко подняла голову, испуганный взгляд метнулся в иллюминатор. Рука Яна резко отдернула девушку, успокаивающе придавив к спинке сидения, словно вернув ее в реальность, пробуждая сознание.

— Мы просто приземлились. Наконец приземлились, — успокаивающе произнес он.

Разбитые и уставшие, они добрались до гостиницы. Уснули даже не раздевшись и не расправив постель. Просто отключились в неудобных позах, в которых при других обстоятельствах не позволили бы себе уснуть, жалея спину.

Лицо медленно выплывало, вырисовывалось. Его пронзительные синие глаза, которые проникали внутрь и прожигали насквозь, пронизывая тело ледяными иглами. Он смотрел на нее с легкой ухмылкой. В его глазах отражался огонь. Приближаясь, пламя охватывало все вокруг. Обернуться она не могла. Не могла увидеть, насколько пламя приблизилось. Девушка могла уследить за ним только в его глазах. Красные огни становились все больше, все ярче, все сильнее пожирали синеву глаз. Но Лея словно была парализована. И тут она четко ощутила, как язык пламени болезненно лизнул ногу. Боль помогла побороть оцепенение, вырваться и обернуться. Пламя ослепило, безжалостно хлестнуло жаром по лицу и тут… Она проснулась.

Тяжело дыша, покрытая липким холодным потом, она с облегчением осознала, что это был лишь сон. Пугающий, затягивающий сон. Взгляд метнулся на Яна. Он лежал в паре сантиметров, грудь его плавно вздымалась от спокойного дыхания. Из слегка приоткрытого рта выступала капелька слюны. И этот вид мгновенно вернул ей ощущение безопасности. Лея тихо улыбнулась, глядя на Яна, его безмятежное лицо словно оберегало её от навязчивых страхов. Она осторожно протянула руку, чтобы коснуться его щеки и ощущение настоящего, родного тепла окончательно успокоило девушку.

Такси везло их на окраину города. Дорогие, старинные дома сменялись старыми, выцветшими, дешевыми панельками. Людей становилось все меньше и меньше, а их лица по мере отдаления от красочного центра выглядели все более угрюмо. Лея запомнила этот город совсем другим. Ярким, солнечным и улыбчивым. Но теперь он погас, как и люди в нем, словно все еще не мог оправиться от потрясения. Спустя час они прибыли на место назначения, вышли из такси и замерли. Высокие ели еще скрывали то место, куда им нужно было попасть. Ржавый кованный забор, местами разрушенный, а где-то и вовсе отсутствовавший, и массивные ворота ограждали это место от внешнего мира. Лес был разделен на две части обломками забора, остатками металлических прутьев. Они стояли напротив ворот и набирались смелости, осознавая, что эта условная и почти полностью стертая черта снова перенесет их в прошлое и пути назад уже не будет. Стоит преступить эту черту и ты уже будешь отрезан от всего человечества. Там даже время шло иначе, становилось вязким и тягучим, как кисель.

Ян толкнул увесистую калитку и она со скрипом приоткрылась. Обернулся, взглянув на Лею, показывая всем видом, что он рядом и не даст ее в обиду. Взял ее за руку и сделал шаг вперед. Она всегда любила в нем его преданность и защиту. Ценила готовность разделить ее страхи, чувства и теперь снова разделить ее прошлое.

Старая бетонная дорога, разбитая и покрытая паутинками трещин, вела их сквозь густую сосновую рощу. Тишину нарушали лишь скрипы измученных деревьев. Не было слышно ни животных, ни птиц, которых обычно много в таких местах. Вымерший, замерший другой мир и единственная дорога, давно заброшенная, но все еще исправно исполняющая свои обязанности и ведущая к месту назначения.

Лес расступился, представив перед глазами огромную территорию и не менее огромный комплекс зданий. Огромные цеха из красного кирпича с окнами почти во всю высоту стен, ржавые, покатые крыши с давно уснувшими дымоходами. В этом месте дорога расходилась ко всем трем чудовищным корпусам и складывалась возле массивных ржавых ворот в кольцо, в центре которого стояла статуя рабочего со знаменем. Корпуса соединялись между собой длинными переходами. А над центральным входом все так же красовалась надпись, выложенная таким же красным кирпичом «Завод Красное Знамя». Лишь в некоторых местах виднелись следы от языков пламени.

«Я помню его совсем другим… С потрескавшимися стеклами и черными от копоти стенами. Кто и зачем восстановил это уродливое мертвое пространство?»

Из приоткрытых ворот левого корпуса выскочила девушка с планшеткой в одной руке и мобильником в другой. Явно с кем-то ругаясь, она быстро двинулась в сторону пары и уже поравнявшись с ними, сбросила звонок и натянула широкую улыбку, явно заготовленную для деловых встреч.

— А вот и вы, — сказала она, пригласив их жестом следовать за ней. — Начинаем через сорок минут, так что вы вовремя. Я проведу ммм… Лею к визажистам, а вы, молодой человек, посидите рядом с режиссером.

После всех процедур ее усадили на высокий, будто позаимствованный из ближайшего бара стул, и велели ждать.

— Начало через три минуты! — крикнул тот, кого представили режиссером. — Где носит этого заносчивого прохвоста? — крикнул он девушке с мобильником, явно недовольный чьим-то отсутствием.

В цех вошел высокий, подтянутый, смазливый молодой человек на вид лет двадцати семи. Отлично скроенный синий атласный костюм придавал ему деловой, уверенный вид. Уложенные белокурые волосы, слащавая улыбка. Сразу ясно, что этому подхалиму легко добиться своего. Визажисты быстро подбежали к нему, напудрили и он сел напротив Леи.

Три… Два… Один… Начали!

— Вы смотрите ваше любимое шоу «Леденящие душу истории»! И сегодня у нас в гостях автор нашумевшего бестселлера и удивительная девушка, пережившая ужасающие события — Лея, — очень поставленным голосом говорил он, глядя прямо в стеклянный глаз камеры, мгновенно войдя в роль ведущего. — Лея, добро пожаловать. Расскажите нам, что же произошло в этих стенах, как вам удалось выбраться и главное — как вы смогли пережить те события.

Свет вокруг приглушили, чтобы отчетливо была видна только девушка. Все камеры устремились на нее. Волнение разливалось дрожью по телу. Ее руки похолодели и онемели, а взгляд стал отстраненным и погруженным. Она медленно возвращалась в те дни, снова ощутила себя запертой в клетке под пристальным взором призрачных наблюдателей. Выдохнув, она собралась и начала свой рассказ.

Этот отпуск мы планировали целую вечность. Случайно столкнулись три года назад, когда шли оба уставившись в телефоны. Его зеленые глаза, кудрявые русые волосы и ямочки на щеках в неловкой улыбке тут же влюбили меня в этого парня. Он неловко извинился и спросил, не знаю ли я как пройти к выставочному центру и я тут же сказала, что с радостью отведу его. Уже через секунду я растерялась и горько пожалела о том, что согласилась стать его проводником, ведь на самом деле я совершенно не знала, как туда попасть. Но отступать было нельзя. Мы вместе уставились в открытую на телефоне карту и едва разобравшись побрели дворами. Скромный разговор постепенно перерос в увлеченную беседу. Мы шли, вдохновленно разговаривая о литературе и живописи, активно жестикулируя. И совсем не заметили, как ноги сами привели нас к нужному месту.

— Теперь ты мой компас, — с улыбкой сказал парень.

— Очень рада знакомству. Было интересно пообщаться, — с легкой нотой грусти сказала я.

Видимо, заметив эту едва уловимую грусть и, поняв с чем она связана, он тут же протянул ей руку, словно что-то просил. Я с недоумением посмотрела на его руку.

— Дай свой телефон на секунду, — пояснил он.

Я протянула ему телефон, он ввел номер, нажал кнопку вызова и тут же сбросил.

— Теперь у тебя есть мой мобильный номер и если захочешь поговорить, дай знать.

— А если я хочу, чтобы ты первым написал? — с легкой улыбкой сказала я.

— Пару часов я буду очень занят, но, если не получу от тебя сообщение, буду считать, что ты ждешь первого шага от меня, — с ответной улыбкой сказал он, возвращая телефон.

Еще несколько секунд глупо, по-детски смотрели друг на друга, не зная, что теперь делать, а потом, видимо, не найдя лучшего решения, одновременно развернулись и шагнули в противоположные стороны.

Я совсем забыла, куда шла. Все мысли были забиты этими изумрудными глазами и небрежно уложенными кудрями. Решила зайти в магазин и купить что-нибудь поесть, но к тому моменту, когда вернулась домой, уже совсем стемнело. Осенний промозглый вечер, морось стучала по оконному стеклу, свет фонаря пробивался в комнату, а я сидела и изучала его профиль. Только в этот момент поняла, что мы даже не узнали имена друг друга. В социальной сети он был под именем Ян. В профиле была всего одна фотография. На ней он выглядел очень серьезным. Изумрудные глаза смотрели прямо на нее, а кудрявые волосы развивались на ветру.

— У него еще и на подбородке ямочка, а я и не обратила внимания! — воскликнула я.

Не сумев устоять под напором этих глаз, я тут же написала банальное «здравствуй» и откинула телефон в сторону, в страхе отступить, удалить сообщение и больше не решиться написать ему.

Казалось, что ожидание длилось вечность. Я пыталась занять себя чем-нибудь, но все валилось из рук. Сердце колотилось в груди, вырываясь наружу. Каждый звук словно усиливал напряжение — дребезжание трамвая за окном, гул компрессора холодильника, шаркающие шаги прохожих по асфальтированным дорожкам за окном. Я взглянула на экран — ничего.

«А если он не ответит…» — тревожное ожидание съедало изнутри.

Экран подсветился и на нем появилось сообщение: «привет». Я тут же кинулась к телефону, открыла диалог и хотела что-нибудь написать, но мысли радостно плясали в голове, путаясь и сплетаясь, не давая вырвать ни единого слова. С облегчением вздохнула, увидев, что он что-то пишет и решила просто подождать. Отвечать на полученное сообщение всегда проще.

Пишет… Пишет… Пишет…

«Я очень рад, что ты написала. Сейчас я могу показаться идиотом, но я понял, что не знаю, как тебя зовут. Чем сейчас занимаешься?» — написал он.

«Я как раз тоже об этом думала. Меня зовут Лея. Если честно… Я очень ждала твоего сообщения».

Переписка затянулась на всю ночь. Говорили обо всем и ни о чем, а уже на следующий день я пригласила Яна в гости. Смотрели комедийные фильмы, смеялись и в тот день я поняла, что не хочу его потерять. Нашлось много схожего. Мы любили одних писателей, слушали одинаковую музыку и оба мечтали съездить в отпуск в один город. Спустя всего месяц мы съехались и тогда же решили, что обязаны хоть раз в жизни побывать в Порт-Рогове. Нас обоих манили эти прекрасные пейзажи, скалы, обрывы, которые сменялись густыми хвойными лесами.

Три напряженных года сопровождались финансовыми трудностями, завалами на работе, приходилось просто откладывать в долгий ящик и вот мы решились, купили билеты на поезд и в волнительном предвкушении отправились в потрясающее путешествие. Почти трое волшебных суток мы ехали, пили литрами чай из граненых стаканов в красивых подстаканниках, съели сотню крекеров. Время в пути пролетело незаметно, и вот уже за окном заблестели первые лучи солнца, открывая взгляду завораживающие виды Порт-Рогове.

Когда мы приехали и сошли с поезда, не могли поверить, что наконец сделали это. Мы стояли переполненные чувствами и чаем. Казалось, что одно движение и мы можем взлететь, подхваченные волшебными ветрами Порт-Рогове.

Эти несколько дней, что нам удалось провести вместе, были потрясающими. Мы почти не спали. Бродили целыми днями по улочкам города, изучая каждый закуток. Казалось, что мы маленькие дети в стране великанов.

Когда мы нашли смотровую площадку, не смогли сдержать восторг. Эмоции захлестнули нас, сердце словно вырывалось из груди, а легкие наполнились хвойно-морским воздухом. С этой площадки было отлично видно весь город и только тут в полной мере становилось понятно, почему он входит в список самых удивительных мест на планете. Целый город, выросший на склоне отвесной скалы словно по воле природы. Казалось, что эти старинные домики, узкие улочки, каменные мостовые вот-вот соскользнут вниз и навсегда исчезнут под очередной морской волной. С другой стороны над домами нависал бескрайний хвойный лес. Порт-Рогове довольно большой старинный город, сохраняющий свою самобытную культуру и умело сочетающий это со статусом современного туристического центра. Но с этой площадки на фоне огромного, бескрайнего леса и моря он оказался до невозможности маленьким, нереальным и искусственным. В реальность возвращали только дешевые панельки советских времен у самой кромки леса. Они казались уродливым прыщом на прекрасном лице волшебного Порта-Рогове.

Мы наслаждались каждым днем. Как будто я никогда прежде не чувствовала себя настолько счастливой. С каждым новым днем мы открывали для себя что-то удивительное. На утренних рынках яркие краски фруктов и душистых специй смешивались с ароматом свежего хлеба, создавая невидимые нити, тянущиеся к сердцу города. Местные жители, приветливые и искренние, охотно делились своими историями, делая нас частью их мира. Каждая беседа, каждое мгновение создавали атмосферу настоящего волшебства. По вечерам мы изучали кафе, располагающиеся в старинных домах и хранящие дух времени. Наслаждались живой музыкой в парках и пили ароматный кофе. А по ночам любовались ярким небом, усеянным звездами. Мы мечтали однажды остаться тут навсегда, стать маленькой частичкой этого прекрасного, древнего города. Старались накопить как можно больше воспоминаний об этом чудесном месте. Мы предчувствовали, знали, что Порт-Рогове изменит нас навсегда, но даже не могли предположить насколько.

В один из дней у Яна сильно болела голова и я впервые вышла на улочки этого, тогда еще сказочного города, одна. Нужно было купить еды, какое-нибудь обезболивающее и в целом хотелось немного прогуляться, увидеть его в другом свете. Он был погружен в пасмурную меланхолию. Дождь барабанил по крышам и окнам. Я оделась, закинула в рюкзак деньги, зонт и вышла на улицу.

Прогуливаясь в поисках аптеки и какого-нибудь магазинчика, я наслаждалась запахом свежего воздуха, звуками капель, стекающих струями по водосточным трубам. Мимо меня проносились куда-то спешащие люди с цветными зонтиками, задранными воротниками. Я ощутила себя частью этого мира, этой прекрасной картины. Ноги сами привели меня к парку. Аккуратные лужайки, песчаные дорожки, молодые деревца и красивый пруд так и манили к себе. Я подошла к самой кромке пруда и села на крупный камень, наблюдая за утками, мирно рассекающими сквозь водную гладь.

Словно из ниоткуда появился парень. Высокий, атлетически сложенный, с пронзительными синими глазами. Он стал рядом со мной и тоже устремил свой взгляд на уток. Он улыбнулся мне, заметив с каким восторгом я наблюдаю за ними.

— Кажется, что они не применяют никаких усилий и просто дрейфуют на поверхности воды, но на самом деле так забавно гребут своими лапками, — внезапно сказал он.

Голос его звучал успокаивающе и располагал к себе. Люди, обладающие таким голосом, могут заставить тебя сделать что угодно. Я повернула голову и встретила его взгляд. В его глазах блеснуло что-то игривое, словно он мог читать мои мысли. Я не могла отвести глаз от его лица, его улыбка была заразительной, и в воздухе витала какая-то магия слов, вылетающих из его уст, которую я не могла игнорировать. Каждый его жест был уверенным и легким, как будто он всегда знал, как вести себя, чтобы привлечь внимание. Я чувствовала, как мое сердце начинает биться быстрее, разгоняя по телу любопытство и какую-то странную, казалось, неуместную тревогу.

— Вы ведь не из этих краев? — спросил парень.

— Нет, я приехала сюда в отпуск.

Мы еще немного поговорили о городе, о его жителях. Он рассказал мне о старом храме, который обязательно должен посетить каждый турист, о пещерах с рисунками первобытных людей и еще нескольких достопримечательностях, которые не указаны в официальных путеводителях. Потом я поднялась, сказала, что мне пора идти и успела сделать шаг в сторону выхода, как вдруг что-то обрушилось мне на голову и я потеряла сознание.

Не знаю, сколько я пробыла без сознания и как именно это случилось. Открыла глаза я уже в ржавой клетке.

Когда я открыла глаза, моя голова раскалывалась, словно кто-то стучал по ней молотком, а взгляд не мог сфокусироваться и все вокруг казалось размытым и нечетким. Я резко попыталась встать, но сильно ударилась головой о что-то вроде потолка и упала.

Спустя пару минут я наконец смогла прийти в себя. Темное огромное помещение простиралось вокруг. Судя по очертанию окна были закрыты ржавыми металлическими листами, прошитыми сквозными дырами, через которые пробивались лучи спасительного света. Я поняла, что нахожусь в клетке. Небольшой, старой, но очень крепкой клетке примерно полметра на полметра. Уже привыкшие к темноте глаза смогли выцепить из тьмы силуэты таких же клеток, каких-то станков, конвейера и два ряда огромных крюков, висящих под потолком.

«Наверное на такие крюки вешают туши перед разделкой» — подумала я.

А потом в голову пришло осознание происходящего. Я заперта в клетке в каком-то жутком месте. А что, если эти крюки, когда-то державшие на себе туши перед разделкой, теперь будут держать над землей мое собственное тело, пока какой-то псих будет медленно отрезать от него куски плоти.

Страх затуманил разум, я схватилась за железные прутья и начала изо всех сил трясти их, кричать, бить в стенки ногами, но они даже не скрипнули. Резкие звуки моего панического возбужденного дыхания эхом отразились от холодных стен, усиливая чувство безысходности. Я прижалась к прутьям, но они не поддавались.

Спустя минут двадцать силы покинули меня, а головная боль разыгралась с новой силой. Тяжело дыша, я легла на спину и решила просто ждать. Рано или поздно мой похититель должен появиться и показать свои намерения.

«Так, Лея, у нас с тобой три варианта. Первый — он просто тебя убьет. Вариант, конечно, не очень хороший, но возможно, он сделает это быстро и ты не будешь мучиться. Второй — он попросит выкуп. Этот вариант уже получше, но все зависит от того, какую сумму он попросит и сколько даст времени. Третий — этот психопат будет издеваться над тобой мучительно и долго, пока ты сама не попросишь его убить. М-да уж… В любом случае наши с тобой дела плохи».

Я сама не заметила, как уснула. Не знаю сколько я спала, но, когда открыла глаза, сразу подметила, что солнечных лучей стало меньше, их свет слабо пробивался через дыры. Наверное, там за окном сейчас красивый закат. Красный круг солнца садится за высокие деревья, поджигая своими алыми лучами верхушки. От этих мыслей мне жутко захотелось пить.

Голова уже совсем не болела. Глаза совсем привыкли к темноте и с легкостью выхватывали все новые детали. Казалось, что я слышу каждый шорох. Где-то вдали слышались шаги, голоса, лязганье цепей.

«Ну что же, ты тут не одна, дорогая моя. Значит скоро тебя посетят. Судя по звукам тебе предстоит беседа с несколькими гостями».

Опершись на руки и подтянув свое тело, я села, прислонившись спиной к клетке. В затекших ногах закололо.

Когда солнечные лучи совсем исчезли и вокруг воцарилась непроглядная темень, откуда-то издалека донеслись приближающиеся шаги.

«Там точно несколько людей. Двое или даже трое. Они идут сюда. Соберись!»

Неспешные шаги становились все громче и громче, пока наконец в огромном дверном проеме не появились трое.

Раздался звонкий щелчок выключателя и под высоким потолком замигали тусклые лампы, постепенно освещая все пространство. Глаза, уже отвыкшие от света, резко заболели и покрылись пеленой слез.

Эти трое так же медленно приблизились к моей клетке и несколько минут молча смотрели на меня, словно позволяя мне вернуть четкость зрения и рассмотреть их.

Первой, кого я увидела, была невысокая девушка с пепельно-серыми волосами, собранными в хвост. Ее безумный взгляд буравил меня. Казалось, что она готова разорвать меня и выпотрошить в любой момент, но что-то сдерживает ее.

Через секунду мой взгляд метнулся на второго гостя. Высокого и очень плотного мужчину. Он будто сошел с картинок про скандинавских лесорубов. Рыжие волосы, пышная борода и усы, прикрывающие тонкую полоску губ.

«Непробиваемый» — подумала я, глядя на него.

— Пить хочешь? — спросил третий.

Худощавый парнишка с блондинистыми волосами, собранными в хвостик и явными проблемами с кожей. Но глаза его на удивление показались добрыми и чувственными.

— Хочу… — едва выдавила я.

Лесоруб протянул мне бутылку воды. Я схватилась за нее, открыла и начала жадно пить, давясь и проливая на себя эту спасительную жидкость. За несколько секунд я опустошила всю бутылку.

— Сейчас мы откроем дверцу. Ты должна выйти и проследовать с нами. Если попробуешь убежать или напасть на кого-то из нас, мы тебя убьем. Ты поняла? — сказала хищница.

Я качнула головой, показывая согласие. Лесоруб достал из кармана ключ и снял замок с дверцы клетки. Повинуясь их требованиям, я вытащила свое тело из клетки. Затекшие ноги пронзили иглы и идти было очень больно. Делая шаг за шагом, мы медленно вернулись к проему, из которого они появились.

За проемом оказался длинный застекленный коридор. Пройдя его, мы вошли в огромное помещение, которое явно служило центральным и административным корпусом этого огромного комплекса. Паутина коридоров расползалась в разные стороны, создавая впечатление лабиринта. В центре корпуса я увидела старый и уже явно не работающий лифт, а перед ним бетонную лестницу, ведущую на верхние этажи. Вдоль коридоров располагались кабинеты. Их плотно закрытые, молчаливые двери манили к себе, призывали повернуть потрепанные, скрипучие ручки и открыть их тайну, но оставались недоступны.

Наша процессия двинулась вперед. Преодолев два поворота и приближаясь к третьему, я почувствовала толчок в бок.

— Видишь свет? Тебе туда, — сказал худощавый.

Я сделала шаг, но они не пошли за мной. На секунду я остановилась, но почувствовав их пристальные взгляды, двинулась дальше.

«Что за дверью? Там кто-то еще? И почему они не пошли со мной?»

Помедлив несколько секунд, я взялась за дверную ручку, повернула ее и вошла в кабинет, освещенный ярким светом.

Свет снова ослепил меня. Глаза болезненно зажмурились, но через несколько мгновений привыкли.

Я окинула взглядом огромный кабинет. Наверное, когда-то он принадлежал директору этого предприятия. Возле правой стены стоял огромный мягкий диван, освещенный небольшим торшером, который стоял рядом. Я тут же словила себя на мысли, как сильно хотела бы лечь сейчас на этот диван и спать минимум сутки. Возле него лежал симпатичный красный пушистый коврик, на котором валялось несколько книг.

Взгляд метнулся дальше. Прямо по центру этого огромного кабинета расположился массивный деревянный письменный стол с небольшой настольной лампой такого же, как и ковер, красного цвета. Перед столом стояли две дешевенькие табуретки, предназначенные, видимо, для визитеров, а за ним возвышалось нечто похожее на резной трон, предназначенный, видимо, для зачинщика этого действа. Перед столом лежал еще один пушистый ковер, но значительно больших размеров.

«Кто-то явно любит кроваво-алые оттенки», — подумалось мне.

Взгляд плавно перешел к левой стене.

«Вот это библиотека!»

Вдоль стены стоял огромный шкаф. Полки его были заполнены сотнями разных книг от классических до современных авторов. Художественные тома плавно сменялись научными, а те в свою очередь уступали место философским. Взгляд выцепил из общей массы корешков черный том с золотыми буквами, гласящими «Библия».

«Забавно видеть тут Библию».

— Присаживайся, — раздался мягкий и до боли знакомый голос за спиной.

Я вздрогнула и обернулась. Атлетичный, высокий парень с пронзительными синими глазами. Воспоминание больно ударило в голову.

«Это ведь он подошел ко мне тогда возле пруда. Неужели это его рук дело?»

Повинуясь приказу, я прошла к столу и села на одну из паршивых табуреток. Она жалостливо скрипнула подо мной. Парень обошел стол и уместился на троне. Несколько минут он пристально вглядывался в мое лицо, словно пытался считать тайны, страхи и желания.

— Меня зовут Ярослав, — сказал он мягким и успокаивающим голосом все так же пристально всматриваясь в мое лицо. — Может ты хочешь что-нибудь спросить?

Уголки его губ приподнялись в легкой улыбке, наверное, потому что мое лицо приобрело гримасу непонимания и изумления.

— Ты можешь спросить что угодно и получишь честный ответ, — настаивал парень.

— Кто ты? — на удивление твердо сказала я.

— Я поражен.

— Чем?

— Обычно первым делом люди, сидящие на твоем месте, спрашивают убью ли я их, — улыбнувшись сказал Ярослав.

Я наблюдала за его лицом и мимикой. Передо мной сидел поразительно красивый человек. Насыщенные синие глаза проникали глубоко внутрь. Его мягкий баритон внушал спокойствие, располагал к себе. Я ощутила странное желание провести ладонью по его русым волосам, бритым под машинку. Аккуратная ямочка на подбородке, выразительные скулы. Темно-серая водолазка прилегала к его телу, ясно давая понять, что он хорошо сложен.

Ярослав положил руки на стол, скрестив пальцы. Он выражал абсолютное спокойствие. Создавалось впечатление, что подобные встречи для него не редкость и от этого становилось жутко.

— Как я уже сказал, меня зовут Ярослав. Те, с кем ты уже успела немного познакомиться мои друзья.

— Лесоруб, хищница и подлиза? — перебила я его.

Парень метнул взгляд в мою сторону и засмеялся.

— Да, они самые, — смеясь, продолжил Ярослав. — Я обычный человек, который устал от грехов этого мира.

— Значит, вы хотите как-то повлиять на строй мира?

— Да, ты правильно поняла. И со временем ты поймешь наш замысел.

— Кто эти трое?

— Тот, кого ты назвала лесорубом — Александр. Ты знаешь, что значит его имя? — сказал он, открыв ящик стола и достав небольшую книжку. — Его имя значит защитник. Уж поверь, его смелости и напору нет равных.

Открыв следующую страницу книжки, он продолжил. Я догадалась, что в ней он описывал характеры всех, кто его окружает.

«Видимо он во всем ищет символы и знаки, как какой-нибудь безумец, возомнивший себя Богом».

— Хищница по твоим словам — Виктория. Тут все просто, она — победа. Безумная, властная. Она вспыхивает за долю секунды, так что будь с ней поосторожней. Я сам лишь недавно обуздал ее вспыльчивый нрав, — сказал Ярослав, подмигнув мне. — А подлизой ты назвала Павла. Самого юного, но безмерно талантливого моего компаньона. Скромность его главная черта.

— Но ведь его имя значит незначительный?

Ярослав бросил пронзительный взгляд на мое лицо, уголки его губ поднялись, но он ничего не сказал.

— Я знаю, что твое имя означает мудрый, сильный и яркий. И это очень заметно. Мне понятно, что большую роль для тебя играет символизм имен…

— Ты нравишься мне все больше. Жаль, что ты не повстречалась мне раньше, — перебив, сказал парень.

Он углубился в поиски чего-то в книжке. Несколько минут в кабинете царила тишина, прерываемая лишь шелестом страниц.

— Так… А ты у нас Лея, — парень опустил глаза в книгу и начал читать. — По значению: овца, антилопа, голубоглазая. По характеру: резкая, упрямая, непредсказуемая.

Захлопнув книжку, он снова направил свой взгляд на меня.

— Я вынужден закончить наш разговор, безотлагательные дела. Но мы еще успеем вдоволь поговорить.

— Ответь на последний вопрос — зачем я тут?

Ярослав встал из-за стола и прошел за мою спину. Его горячие ладони легли на мои плечи. Он наклонился и голова его поравнялась со мной.

— Ты станешь частью великого замысла, поможешь создать новый, лучший мир, — тихо сказал Ярослав мне на ухо. — Благодаря тебе наш мир словно птица феникс сгорит и возродится из пепла новым, великим и прекрасным.

Сказав это, он выпрямился и медленно направился к выходу.

— Я возлагаю на тебя великие надежды, Лея.

Дверь закрылась, оставив меня в одиночестве. Тело обмякло и не слушалось.

«Он псих, законченный психопат. Но стоит отметить, что говорит он красиво, как священник для своей паствы. Милая моя, мы с тобой в полной заднице. Этот Ярослав не отпустит тебя, договориться с ним тоже не выйдет. Скорее он уговорит тебя пустить самой себе пулю в лоб. Анализируй… Думай… Что же делать…?»

Ход мыслей прервала открывшаяся дверь. Я повернула голову и увидела в проеме подлизу Павла. Щуплый мальчишка, сгорбившийся и будто потерянный, смотрел на меня своими невинными глазами.

«Павел значит… Наверное, ты был самой легкой его добычей».

Поднявшись со стула, я подошла к нему. Нутро подсказывало, что мне нужно следовать за ним и оставалось лишь молиться о том, что наш путь лежал не к той клетке.

Павел резко повернулся и, не говоря ни слова, быстрым шагом направился вперед по коридору.

Мы повернули к лестнице и на секунду страх возвращения в клетку ушел, но тут же сменился страхом попасть в еще более жуткое место. Проходя мимо одного из кабинетов, я заметила, что его дверь приоткрыта и немного замедлилась, пытаясь рассмотреть, что же там внутри. Глаза уловили три или четыре силуэта, мелькающие в кабинете, прежде чем мы свернули к лестнице.

Широкая бетонная лестница вела вверх, огибая лифт. Судя по количеству пролетов, в этом здании этажей пять, не больше. Лифт привлек внимание и я снова замедлила шаг, чтобы рассмотреть его. Сразу бросились в глаза кованные решетки вместо привычных дверей. Металлические прутья сплетались в разные причудливые узоры. Даже ржавчина на них придавала особый шарм, а не отталкивала. Шахта лифта представляла собой такую же паутину причудливых металлических узоров. Внутри виднелись истертые остатки красного коврового покрытия пола. На одной из стенок инородным телом уместилась панель с позолоченными кнопками и двумя рычагами, чье предназначение оставалось неизвестным.

Мы медленно поднялись на третий этаж. В разные стороны расползался темный лабиринт коридоров. Обстановка этого этажа удручала. Если первый выглядел довольно неплохо, будто кто-то привел его в порядок, то этот этаж снова дал понять, что мы находимся в давно заброшенном здании. С потресканных стен облазила пластами краска. Двери выглядели шатко, а некоторые и вовсе отсутствовали, демонстрируя пустое нутро кабинетов. Под ногами то и дело скрипели старые половицы и трескались осколки стекла. Местами с потолка свисали оборванные провода. Павел вел меня все дальше по коридорам. Обстановка выглядела все хуже и хуже.

За очередным поворотом я увидела свое новое пристанище. Несколько кабинетов с плотно закрытыми металлическими дверями, которые явно установили тут недавно. Казалось, что это какие-то сейфовые двери из банковского хранилища. Толстые, неприступные, встроенные в обветшалые, ободранные стены, они выглядели неуместно.

«Интересно, а в тюрьмах такие же двери или даже преступников охраняют попроще?»

Павел приблизился к дальней двери, достал из кармана увесистую связку ключей и уставился на меня, призывая подойти. Что-то внутри кричало, молило не следовать за ним, не делать шаг, но, тем не менее, я должна была сделать этот шаг.

«Стоит переступить порог и со свободой можно распрощаться навсегда».

Осознание всего ужаса сложившейся ситуации только сейчас окатило меня с головы до ног. Ком тревоги поднялся вверх по горлу и перекрыл свободный доступ кислорода. Спина покрылась липким, холодным потом, а по рукам и ногам пробежали неприятные мурашки. Я смотрела на эту массивную дверь, не могла пошевелиться и почувствовала, как все мое напряженное до предела тело вдруг резко расслабилось. Как будто кто-то нажал кнопку переключателя и отключил питание. В глазах тут же помутилось, поплыло, ноги подкосились. Мое тело автоматически попыталось ухватить ртом как можно больше воздуха, вдохнуть, но кислород не попал в легкие. Пелена перед глазами сменилась на темнеющие пятна и тело потянуло вперед.

«Я, как рыба, выброшенная на берег…» — подумалось мне за секунду до того, как я рухнула.

Открыв глаза, я сразу поняла, что нахожусь по ту сторону зловещей двери и я тут не одна.

Несколько минут я смотрела в облезлый потолок, с которого слоями свисала отслоившаяся штукатурка. В разные стороны расползалась паутина трещин, а в центре красовалась большая люминесцентная лампа, ослепляющая белым светом. Казалось, что я нахожусь в комнате специально созданной для пытки светом.

Попытавшись пошевелиться, я ощутила ноющую боль в спине. Наверное, я слишком долго лежала на металлической койке больше похожей на тюремную. Упираясь на дрожащие руки, я подтянула свое тело, спустила ноги и сев, принялась разглядывать свое новое пристанище.

Догадки оказались верны, я в этой комнате была не одна. На меня уставились три пары глаз. Такие же, как и я, три ничего непонимающие, испуганные девушки. Они сидели на своих койках, изучающе смотрели на меня, но никто из них не решался нарушить молчание. Несколько минут мы так и сидели, молча всматриваясь друг в друга, пока одна из них не решила наконец сказать первые слова.

— Как тебя зовут?

— Лея.

— А меня Аня, — сказала она, улыбнувшись.

Это была пышная, краснощекая девушка с красивыми голубыми глазами и русыми волосами. Классическая славянская девушка, словно сошедшая со страниц сказок. Ее улыбка внушила доверие и утешение. В глазах горел живой огонек. Мягкий, мелодичный голос дополнял ее образ и сразу стало ясно — она добрый и светлый человек.

— Та малютка — Маша, — сказала она, указывая пальцем на одну из девушек.

Проследив за движением ее руки, я увидела девочку на вид не старше четырнадцати лет. Рыжие волосы легкой волной спускались на острые плечи. Все лицо ее было усеяно веснушками. Ее детские серые глаза излучали добро и усталость.

— Это Вера, — палец указал на другую девушку.

Я перевела взгляд и увидела очень красивую девушку примерно моего возраста. Пышная белая коса спускалась почти до самых колен. Зеленые глаза блестели как изумруды. Тонкая длинная шея, бледная кожа и точеные черты лица.

Теперь нас четыре. Четыре ни в чем неповинные девушки в плену и ни одна из нас даже не представляет, какие испытания подготовила для нас эта жизнь.

— Вы знаете, кто эти люди? — спросила я.

— Нет. Они почти не говорят с нами. Иногда одну из нас забирают и ведут к Ярославу на что-то вроде проповеди. Он говорит о том, как этот мир прогнил и как в этом виноваты все мы. Задает странные вопросы, как будто на лекции по философии. А потом нас снова приводят сюда.

— Постой, то есть вы сразу оказались в этой комнате?

— Да. Первой тут оказалась Маша. Потом тут проснулась я. Маша сказала, что меня принес здоровяк и положил на эту койку. Около недели назад тут появилась Вера, а сегодня притащили тебя.

— И сколько ты тут находишься? — спросила я у Маши.

— Я не знаю. Долго. Время спуталось. Может… несколько месяцев.

Я замолчала и опустила голову, пытаясь понять, зачем же эта странная группа людей похитила нас. Почему они держат нас тут и сколько это будет продолжаться. Наверное, будь они маньяками, уже давно убили бы этих девушек. Мысли в голове метались в бешеном вихре. С одной стороны, я искренне верила в то, что мы обречены на мучительную гибель, но с другой — внутри еще горела надежда на то, что они просто хотят получить выкуп или что-нибудь такое, не зря ведь они до сих пор ничего не сделали с этими тремя.

— Он говорит, что мы избранные, часть великого замысла. Что благодаря нам мир станет лучше, — внезапно сказала Вера.

— Они просто психопаты, которые наигравшись, просто избавятся от нас! — почти прокричала Маша.

— А вдруг не убьют. Тебя же до сих пор не убили.

— Не обращай внимания, — сказала Аня. — Вера у нас просто слишком доверчивая.

Сразу стало ясно, что такие споры случаются у них довольно часто. Вера искренне верит, что все закончится хорошо. Маша устала и ждет самого худшего. А Аня выступает в качестве судьи, который должен выслушивать обе стороны, сдерживать, успокаивать.

Внезапно массивная дверь заскрипела и открылась. В проеме стоял Павел, а за его спиной грозной скалой возвышался Александр.

— Лея, — сухо сказал Павел.

Девушки уставились на меня и мне сразу стало ясно, что мне пора следовать за ним. Я встала и пошла за Павлом. Подойдя к первому повороту, я обернулась в сторону комнаты. Александр взял подносы с едой и поставил на пол комнаты, после чего запер дверь.

Мы шли уже знакомым путем. Вперед, налево, пройти два поворота, потом направо, дальше вперед и снова направо, вниз по лестнице и в сторону большого кабинета с библиотекой и красными коврами, но почему-то Павел повел меня дальше, минуя коридор, ведущий к двери кабинета. Мы спустились в какое-то подвальное помещение, обложенное старой белой плиткой, местами потрескавшейся и пожелтевшей. С потолка свисали одинокие лампочки, освещая длинные коридоры подвала белым светом. По обе стороны располагались двери, плотно закрытые и ведущие в неизведанные комнаты. Павел подошел к одной из этих дверей и отперев ее, подтолкнул меня внутрь. Это была небольшая комнатка стены, которой были обложены все той же белой плиткой. Ровно в центре комнаты в полу был сток и присмотревшись я поняла, что весь пол идет под небольшим уклоном. Прямо над стоком висела большая люминесцентная лампа, освещающая все помещение болезненно-белым свечением. Из стены торчал кран с приделанным большим шлангом, напоминающим пожарный и вентиль. Помещение было очень странным и непонятно для чего предназначенным. В комнате меня ждала Виктория, держа в руках планшетку с чем-то наподобие анкеты.

Она схватила меня под руку и провела в центр комнаты. Ее движения были резкими и грубыми. Она приказала мне снять одежду и недовольная моим темпом, начала хватать ее руками и силой сдирать, подгоняя. Когда я осталась обнаженной, она ногой откинула мою одежду в угол и подошла вплотную. Ее взгляд впился в мое тело, изучая каждый миллиметр, выискивая любой недочет, любую причину клеймить меня словом «БРАК» и выбросить на помойку. Из-за стука сердца в ушах никого не было слышно, и только гулкое эхо заполняло пустоту. Я пыталась понять, что происходит, но мысли путались, и страх охватывал меня. Я почувствовала, как меня тошнит от беспомощности. Виктория обошла меня кругом, ее дыхание стало тяжелым. Я ощущала, как холодный пот собирается на лбу, а внутри поднималась волна паники. Я пыталась произнести хотя бы слово, но язык не поддавался, как будто застрял в горле от испуга и непонимания. Виктория делала какие-то пометки в своей анкете и мне оставалось только надеяться, что они не грозят мне ничем страшным или непоправимым. Осмотрев тело поверхностно, она сказала мне раздвинуть ноги и терпеть. Я не послушала. Не хотела этого делать. Но она приподняла майку, демонстрируя спрятанный за поясом нож. Я стояла, замерев от ужаса, когда Виктория, решительно сжав планшет в руках, подняла взгляд, полный раздражения.

— Это просто осмотр. Это необходимо и я сделаю это в любом случае, — серьезно проговорила она.

С робостью я ощутила, как крыша над головой начинает надавливать, а стены сужаются. Каждый момент тянулся, как вечность, и единственным выходом оставалась полнейшая покорность в этой неизвестности. Лампа над головой ярко светила, словно следила за каждым моим движением, и это добавляло смятения. Я не могла понять, что именно было «необходимо» в этом странном и угнетающем месте, где каждый предмет казался бездушным, лишенным смысла, а каждый человек олицетворял целый легион чертей.

Подчиняясь приказу, я раздвинула ноги. Виктория снова стала позади меня, положила руку на спину и наклонила. Внезапно я почувствовала, для чего нужны были эти странные манипуляции. Она каким-то глупым и скорее всего совершенно неинформативным способом обследовала мои половые органы. Это длилось несколько секунд. Неприятных, ужасных и болезненных секунд. Закончив, она сделала несколько отметок в анкетке и схватила меня за лицо. Ее пальцы до боли впились в щеки, разжимая челюсть. Я поддалась и открыла рот. Ощутила себя лошадью или каким-то другим домашним скотом, который выбирают по зубам. Сделав еще две отметки, Виктория сунула планшетку за пояс и направилась к шлангу. Она разматывала его медленно, скидывая целыми кольцами на пол.

Казалось, будто это не шланг, а какой-то необычный змей, свалившийся откуда-то и вышедший на охоту. Когда весь он был размотан, она взяла его за стальной наконечник, направила в мою сторону и повернула вентиль. Сильная, ледяная струя воды больно ударила меня в живот. Из-за неожиданного напора холодной воды я вздрогнула, все напряжение внутри резко перешло в борьбу с шоком. Виктория, казалось, испытывала удовольствие от этого хаоса, наблюдая за моими реакциями с каким-то злобным удовлетворением. Вода стекала по телу, смешиваясь с холодным потом, вызывая острое чувство уязвимости. Я пыталась затаить дыхание, но страх и холодные капли лишь усугубляли паническую атаку. Из глаз катились слезы, смешиваясь с водой. Вокруг раздавался звук капель, падающих на плитку, создавая гулкую мелодию отчаяния. Я чувствовала себя беззащитной, разрываемой между инстинктом сопротивления и желанием подчиниться. Виктория, казалось, была удовлетворена своим «осмотром», и теперь её внимание переключилось на шланг. Она начала направлять поток воды, словно изучая, как я реагирую на эту пытку. Я пыталась увернуться, извивалась, прикрывая наиболее нежные и чувствительные места. Она неустанно перемещала шланг, направляя струю туда, где мне было особенно невыносимо. Мой ум пытался найти выход — хоть какое-то оправдание, чтобы устоять перед её атаками. Но оцепеняющий ужас лишь укреплял её власть, а внутренняя борьба высасывала последние силы. Каждая секунда тянулась словно вечность, и наталкивала на мысль, что этому испытанию не может быть конца. Вдруг Виктория сделала шаг назад, оставив меня наедине с холодными каплями и собственными мыслями. Ее смех раздался в воздухе, как насмешка над моим положением и моей болью. Это было унизительно и ужасно, но даже в этом безумии я начала понимать: настало время найти в себе искру сопротивления, чтобы разорвать этот замкнутый круг страха и подчинения.

Вдоволь насладившись пыткой и красочным представлением, она повернула вентиль в другую сторону. Напор воды медленно уменьшался, пока вовсе не захлебнулся в шланге. Она неспешно наматывала тушу резинового змея на крепление, пока я безумно дрожала от холода. Руки и ноги совсем не слушались меня, пальцы скрючились, пытаясь спастись от отморожения, а само тело сжалось, стараясь занять как можно меньше места и как можно плотнее прижать части тела, чтобы попытаться согреться. Челюсть ходила ходуном, стучала и скрипела.

Я чувствовала, как холодный взгляд Виктории проникает в меня, осуждая и провоцируя одновременно. Она внимательно смотрела на меня, как хищник на свою жертву. Внутри меня вспыхнуло непонятное чувство — тонкая нить силы и ненависти, пробивавшаяся сквозь ужас. За какую-то долю секунды перед глазами пронеслась картинка, как мои пальцы обвиваются вокруг шеи Виктории и с силой сжимаются. Сейчас я мечтала что-нибудь сделать, дать какой-нибудь отпор, но я знала, что единственное, чего я эти добьюсь — ее нож перережет мою глотку. В голове метались мысли, словно волны в штормовом море, раздирая моё сознание. Каждый взгляд Виктории, каждая искорка удовольствия в её глазах подстегивала моё чувство охоты, но вместо того, чтобы сломаться, я ощущала, как поднимается во мне бунт. Я должна была найти способ вырваться из этого лабиринта ужаса, преодолеть все эти многочисленные унижения.

Виктория открыла дверь, за которой стоял Павел, держа в руках новую одежду. Они обменялись короткими взглядами и Виктория вышла из комнаты. Я слышала ее удаляющиеся шаги и страх постепенно отпускал меня. Павел подошел, протянул одежду и молча ждал пока я натяну ее на мокрое тело.

— Пойдем, — сухо сказал он.

— Куда? — спросила я дрожащим голосом.

— Ярослав тебя ждет.

«Видимо Ярослав решил сдержать обещание и закончить разговор со мной. Как бы он не захотел закончить мою жизнь…»

Мы вновь повторили путь по мрачным коридорам, ведущим в логово этого психопата. В начале коридора, ведущего к кабинету, Павел снова остановился и подтолкнул меня. Из-за закрытой двери кабинета доносились приглушенные звуки музыки.

Войдя в кабинет, я остолбенела. Ярослав сервировал стол. Звучала красивая мелодия. Я сразу узнала Абеля Корженевского. Возможно… Это была мелодия Revolving Door. Свет не горел. На столе стояли два подсвечника с зажженными свечами. И казалось, что все это нереально. Ярослав, заметив мое появление, обернулся и улыбнулся, но в его глазах читалось что-то мрачное.

«Неужели этот псих решил устроить званый ужин?»

— А вот и ты! — с улыбкой произнес он. — Прошу, присаживайся.

Я подошла к столу и села. Ярослав поставил передо мной тарелку, положил справа отполированный до блеска нож, слева вилку. Поставил блестящий винный бокал и куда-то исчез.

«Ты можешь схватить нож и хорошенько врезать ему. Он, конечно, всего лишь тупой столовый нож, но если правильно рассчитать силу и место удара, то ты можешь причинить ему немалый вред. Например, в шею. Надо будет ударить сильно и метить в область сонной артерии, но ты можешь как минимум для начала сбить его с толку, а потом продолжить наносить удары. А лучше бить в глаза. Так он пострадает больше, а у тебя будет больше времени, чтобы среагировать и начать действовать дальше» — думала я, пристально глядя на блестящее лезвие тупого ножа.

Ярослав появился с тележкой, на которой были расставлены закрытые клошами тарелки. Поставив одну за одной на стол, он нагнулся и достал с нижней полки тележки две бутылки вина.

«Ну вот, ты пропустила идеальный момент для нападения».

— Красное или белое?

— Зачем это все?

— Пожалуй красное. Потрясающее вино. Пять лет выдержки, тонкий мускатный вкус. Тебе должно понравиться, — сказал он, доставая пробку штопором.

Он приблизился так близко, что я ощутила его дыхание на своей шее. Странные мурашки пробежали по коже, вызывая одновременно и страх, и умиротворение. Ярослав протянул руку к одному бокалу, наливая в него тонкой струйкой жидкость пурпурного цвета, затем он наполнил второй и, поставив бутылку по центру стола, сел напротив, заняв свой трон.

— Я обещал тебе закончить наш разговор. Почему бы не сделать это за ужином? Я подготовил для тебя несколько обычных, но очень вкусных блюд.

Его рука потянулась к клошам, убирая один за другим. Кабинет наполнился потрясающими ароматами, в ответ на которые мой желудок издал протяжный стон. Во главе стола оказалась тарелка с запеченными перепелами. Дальше открылся салат, овощная и сырная тарелки, блюдо с запеченным в мундире картофелем.

— Попробуй перепела, он просто волшебный.

Повинуясь его словам и своему желудку, я взяла маленькую тушку и положила на свою тарелку. Подняв вилку, я осторожно начала отделять мякоть от костей. Перепел оказался невероятно нежным и сочным, а приправы придали ему какой-то особый вкус. Я закрыла глаза, наслаждаясь каждым кусочком, который таял во рту. Его волшебство действительно ощущалось в каждом укусе. На мгновение я даже забыла, что нахожусь в плену психопата. Психопата, который уже через пять минут может выпотрошить меня, разрезать на куски и запечь, как этих самых перепелов, а потом наслаждаться вкусом моего собственного мяса.

Открыв глаза, я увидела улыбку Ярослава. Он смотрел на мое блаженство и наслаждался. Сделав глоток вина и положив себе немного салата и перепела, он принялся рассказывать о том, как важно наслаждаться мелочами и ценить каждый момент. В нынешних реалиях его слова звучали правдиво, но особенно пугающе. Находясь в плену у каких-то психов без малейшего понимания к чему это приведет, особенно важно сохранять самообладание и радоваться каждому прожитому часу. Я держала эту мысль в голове каждую секунду. Пыталась верить, что каждое мгновение может стать последним и кто-нибудь ворвется сюда, схватит этих ненормальных и освободит меня.

Закончив трапезу, он убрал тарелки, сделал музыку потише и в очередной раз пополнил бокалы.

— Давай продолжим наш разговор. О чем ты хочешь поговорить?

— Кто вы такие и зачем все это делаете?

— Мы обычные люди, которые однажды проснувшись поняли, что не могут жить в этом мире. Мы все работаем, чтобы выживать. Нередко сводим концы с концами. А какие-то «большие дяди» и «тети» сидят в своих замках на личных островах и получают деньги за то, что просто открыли утром глаза. Твои налоги, твои действия и вся твоя жизнь обогащают их. Мировое правительство паразитирует на обычных людях. Они играют в политиков, играют в войнушки, мнят себя богами. И большинство людей мирятся с этим. Продолжать выживать и существовать под гнетом? Нет, мы так больше не хотим. Когда меня впервые посетила эта мысль, я постарался сунуть ее подальше и не вспоминать. С каждым днем все больше злости и обиды наполняло мою голову, пока однажды я не встретил человека, который думал так же и не боялся об этом говорить. Я слушал его затаив дыхание, но со временем слов оказалось мало и я решил действовать. Нас много, очень много. И мы бросили вызов этому миру. Наша сеть расползлась по всему миру и начала действовать. Может ты читала про взрывы в Парижском метро? Они стали причиной волнений и митингов, требований отставки правительства.

— Это ваших рук дело?

— Да. И многие другие акты тоже. Мы живем в современном мире, но по устаревшей модели. Религия и правительства всех стран мира устарели и уже не справляются. Они созданы для обогащения одних путем эксплуатации и уничтожения других. Человечество из людей превратилось в крыс, плодящихся, выживающих на свалках и в канализациях. Мы забыли, что человек возглавляет пищевую цепочку. Забыли, что мы величайшее творение. Даже в Библии сказано, что человек создан по образу и подобию Господа, а значит он высшее существо. Вершина эволюции, высшее звено пищевой цепочки и венец творения Господнего. Но грехи заполнили этот мир и ему надо очиститься. Праведный огонь выжжет невежество и чернь. Выжжет ту плесень, которой поросло человечество и мир, который оно создает. Наша задача разжечь это пламя и помочь ему не потухнуть.

— Что ты сделаешь со мной и теми девушками?

— Наши действия довольно сильно пошатнули политический строй, обнажили трещины в этом устоявшемся, устаревшем мироздании. Люди начали задумываться о главном. Размышлять о том, хотят ли они выживать в таком мире или жить свободно и достойно в новом. Но у нас есть еще один враг, о котором я уже упомянул. Религия. Раньше она давала надежду, давала ответы, поддержку. Религия делала всех равными в этом мире и перед Господом Богом. Но со временем она превратилась в мировой бизнес. Посмотри на этих пророков, которые несут слово Господне. Они богаты, владеют домами, машинами, самолетами. Они берут деньги за воздух. Религия изжила свое и превратилась в огромную машину по отмыванию денег. И в огромную купель для отмывания самых грязных грехов и пороков. Мы должны это остановить. Вы станете первым звеном в великом плане и положите начало конца. Большего пока сказать не могу, но ты все узнаешь со временем.

— Ты псих?

Он взглянул в мои глаза и засмеялся. Почему-то мне тоже стало смешно, но я приложила все силы, чтобы удержаться от этого странного порыва. Смешанные чувства нахлынули волной. Я перестала испытывать тревогу. Страх был, но не грыз, не разрывал нервные клетки, не разъедал изнутри. Все оно сменилось интересом. Я ощутила себя психиатром, слушающим бред шизофреника.

«Хорошо говорит, складно. Хренов пастырь нового мира».

— Все мы в разной степени психи, — сказал он наконец успокоившись.

«Не согласиться с ним в этом невозможно».

— Но в этом мире безумия и массового психоза, быть может, именно такие «психи», как мы, смогут добиться изменений, добиться перемен, — продолжил он, снова став серьезным. — Мы можем разрушить систему, которая держит людей в рабстве, в тени лжи и коррупции. Мы можем вернуть им свободу выбора, достоинство и надежду на лучшее будущее. Разумеется, это не будет легким путем, но кто, если не мы, сможет осуществить это? Мы можем стать лидерами перемен, освободив массы от оков манипуляции и контроля. Мы можем победить эту систему, поработившую умы человечества, делающую людей жестокими и отвратительными существами, ищущими только выгоду и наслаждение. Мы все должны постараться для того, чтобы наш мир стал единым, цельным механизмом, четко работающим во имя всеобщего блага. Тебе нужно понять это и открыться для перемен, открыть свое сердце и очистить разум, — сказал он, постучав указательным пальцем по виску трижды, изображая мыслительные процессы.

Я внимательно слушала его слова, чувствуя, как они проникают в мою душу и вызывают волну эмоций. В глубине души я понимала, что он прав. Что мир нуждается в перемене, что религия и политика стали орудием в руках корыстных людей. И возможно, именно в этом странном союзе «психов» находится сила и решимость изменить этот мир к лучшему. Но я не хочу быть частью этой силы. Не хочу делать выбор в чью-то пользу, лишая себя возможности потом менять точку зрения. И вообще я всегда считала, что прекрасное свойство этого мира — балансировать на грани. Он всегда находится в состоянии хрупкого равновесия, мира и войны, процветания и разрушения. Высшее мастерство жизни — научиться балансировать над пропастью, идти по жизни, как по натянутому между двух небоскребов канату и идти уверенно, гордо подняв голову. Поэтому я не хотела делать выбор, не хотела позволять Ярославу посеять в моей голове сомнение. Не такой ценой.

«А какой, собственно говоря, ценой? Ты до сих пор не знаешь, что он планирует, что собирается сделать с вами. Может он промоет тебе мозги, всучит пояс смертника и отправит в какой-нибудь храм. И тогда виноват будет не он, а твоя внушаемость. А может это все просто какой-то засекреченный эксперимент военных и потом тебе сотрут память, отправив домой».

— Почему ты решил, что я хочу быть частью этого «великого плана» или какого-то «конца»?

— Увы, но у тебя нет выбора, — он усмехнулся. — Мир меняется и мы меняемся вместе с ним. Каждый раз, когда случалось нечто подобное, приходилось чем-то жертвовать. И несогласных было много, но они были втянуты в это. Ты будешь благодарна, что оказалась на нашей стороне, на стороне нового мира. Пойми, перемены неизбежны. Неважно хочешь ты этого или нет. Важно лишь то, какую сторону ты выберешь. Но я лишил тебя мучений в выборе и поверь, ты будешь благодарна.

— Я не верю в какие-то радикальные изменения, — сказала я, пытаясь сохранить непоколебимость. — Мир существует не первый день. Многое случалось, но каждый раз подобные тебе терпели неудачи. Мир развивается и существует слишком долго, чтобы какая-то группа людей смогла его изменить. Но, в любом случае, мне кажется, что каждый человек должен сам выбирать свой путь и свои убеждения. Если ты хочешь играть в эту игру и делать вид, что можешь что-то сделать, что ты что-то значишь — пожалуйста. Я не хочу быть частью какого-то коллективного решения, которое может принести лишь боль и разрушение.

Он посмотрел на меня со своей фирменной улыбкой. Его черты лица приобрели какую-то серьезность, а в синих глазах блестели странные огоньки. Казалось, он слишком увлекся разговором, спором и втолковыванием своих ценностей.

— Ты еще не понимаешь, что сейчас нет места для индивидуализма. Мы все соединены, мы все зависим друг от друга. Лишь вместе мы сможем победить и создать нечто прекрасное и свободное. Только объединившись мы сможем создать новый мир! Твое желание остаться в стороне не защитит тебя от перемен, которые уже начались. Рано или поздно тебя втянут в это и лучше быть к этому готовой, заранее определиться с тем, на чьей ты стороне.

Я почувствовала, как тревога начинает накрывать меня волнами, как эти волны били меня ледяной водой по щекам, отрезвляя и возвращая в позицию жертвы, сидящей перед своим похитителем. Внутри меня звучал голос сомнения, который не позволял мне принять его слова как истину, но что-то в них меня задело. Я знала, что мир может быть лучше, должен быть лучше, но не таким образом. Нельзя похищать людей и заставлять их делать что-либо против воли. Нельзя строить власть на страхе, боли и лжи. Нельзя построить новый, чистый и свободный мир на костях и крови.

— Я не знаю, что будет дальше, — прошептала я. — Но я хочу верить, что важно не только изменить мир, но и сохранить человечность. Сохранить неповторимость каждого, уникальность личности. А то, что делаешь ты, больше похоже на обычный терроризм.

Он улыбнулся еще шире, но в его глазах промелькнуло что-то холодное и непостижимое. Блеск ушел, оставив лишь какие-то кровавые проблески, внушающие страх.

— Время покажет, — произнес он загадочно. — Но помни, что ты уже вовлечена в это, даже если ты не хочешь этого признавать.

Волна эмоций накрыла меня с головой. Злость, тревога, отчаяние навалились со всей своей тяжестью. Я физически ощущала, как эти эмоции придавливают меня к полу. Я попыталась вдохнуть, но воздух казался густым и тяжёлым. Мои мысли метались, словно птицы в клетке, стремясь выбраться, но не находя выхода. Гнев поднимался из глубины, и в этот момент мне хотелось кричать, вырываясь из плена собственных эмоций и этого огромного здания с его обитателями. Но вместо этого я лишь беспомощно сжимала кулаки.

«Оставайся непоколебимой. Лея, ты скала. Не выдавай своих эмоций. Как только ты их выдашь — проиграешь. Он сожрет тебя с потрохами» — думала я, пока в сердце зрело отчаяние, словно грозовые тучи, закрывающее солнечный свет, проблески надежды. Чувство беспомощности жгло в груди. Внезапно я почувствовала себя маленькой и обиженной на весь мир. Вспомнились все неудачи, каждая ошибка, каждое предательство, все те моменты, когда казалось, что мир разваливается на куски, все оно обрушилось на меня в один миг. В голове появился самый важный вопрос.

— Ты не ответил на главный вопрос. Ты убьешь нас?

— Я вас освобожу, — с фирменной улыбочкой произнес Ярослав.

В этот момент мне жутко захотелось врезать ему. Собрать все силы в кулак и стереть эту змеиную улыбку с его лица. Злость овладела мной. Дыхание участилось. Я буквально чувствовала, как она преобразуется в электрические импульсы, разбегается по нервным окончаниям и стремится к мозгу, давая команду «фас». Я сделала движение в его сторону, полная решимости. Видимо, прочитав мои мысли, он с интересом впился взглядом в мое лицо.

— Хочешь мне врезать? Выбить из меня всю дурь?

Импульс застопорился так и не добравшись до цели, захлебнулся где-то на половине пути, утонув в его спокойном голосе. Я остолбенела, но решимость не исчезла полностью. Она все так же была видна на моем лице и в сжатых кулаках.

— Хочу, — резко ответила я. — Мне жутко хочется врезать тебе и смазать твою самонадеянную, фирменную улыбку. Бить так долго и так сильно, пока зубы твои не останутся в моих кулаках, вонзившись осколками в кожу. Пока от твоего смазливого личика не останется лишь кровавое месиво, в котором никто из твоих дружков не признает своего лидера.

— Интересно. Мне нравится твоя решимость. Ты сделала первый шаг. Но ты все равно не ударишь меня.

«А ведь он прав… Что ты сделаешь? Ударишь его? Даже если ты сможешь каким-то удивительным образом убить его, что ты будешь делать с остальными? Мне кажется, что их тут не четверо, а куда больше. Прячутся как крысы в темных углах, стараясь не издавать звуков и не выдавать своего присутствия. Не уверена, что мировая сеть психопатов существует, но тут их однозначно больше. Вспомнить даже тех, кто шастал в том приоткрытом кабинете. Зря ты сорвалась…»

— Вот видишь, не ударишь. Мне нравится, как ты раскрываешься. У тебя большой потенциал. Не туши пламя внутри себя, возможно, оно изменит твою судьбу.

После этих слов Ярослав направился к выходу, оставив остолбеневшую меня посреди комнаты. Я чувствовала себя разобранной на части, чувствовала, что часть его слов все-таки осела в моей голове. В эту секунду я ненавидела себя за то, что я — человек, который умеет слушать и слышать. Человек, который, как и все другие, подвержен влиянию. В обычных условиях я скорее всего прошла бы мимо и лишь покрутила пальцем у виска. Но, когда моя собственная жизнь зависит от этого человека, сложно не поддаться влиянию.

Когда Ярослав вышел, я осталась одна, и тишина комнаты обрушилась на меня, как холодный водопад. Взгляд устремился к окну, где за облаками скрывалось вечернее солнце. В его лучах я искала ответы, пытаясь понять, что же заставило его так говорить. Но внутренний голос шептал, что правды я не найду ни за стеклом, ни в собственных мыслях. Каждое слово Ярослава звенело в ушах. Я думала, как же легко ему это дается, сеять сомнения в сердцах и мыслях людей, переворачивать сознание людей с ног на голову. Он обладал огромным даром убеждения, смазливым личиком и какой-то ужасающе манящей харизмой.

Через несколько минут пришел Павел. Он снова был моим проводником в камеру. То и дело ему приходилось останавливаться и ждать пока я догоню его, потому что ноги мои еле волочились, заплетаясь и спотыкаясь о ровный бетонный пол. Эмоции смешивались и волнами-убийцами обрушивались на меня. Хотелось закричать, разгромить каждый чертов кабинет, сжечь все это паршивое место дотла.

Когда я вошла в комнату, девушки уставились на меня. В их глазах читалось изумление и недоумение. Они не ожидали увидеть меня в таком состоянии. Павел молча подождал пока я войду и запер массивную дверь. Я села на койку, чувствуя, что ноги больше не выдержат. Аня с Машей начали задавать вопросы, перебивая друг друга, но я не могла собраться с мыслями. Меня охватила волна отчаяния и бессилия. Внезапно Аня подошла ко мне, взяла меня за руку. Ее большая ладонь крепко сжала мою. Теплая и мягкая, навевающая самые теплые воспоминания о таких же шелковистых и теплых руках мамы. Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза. Я с отчаянием, она с утешением.

— Все будет хорошо. Прорвемся, — тихо сказала она.

Слезы полились по щекам горячими струями. Я легла, отвернувшись к стене и наконец позволила эмоциям выйти хотя бы со слезами. Горячая рука Ани лежала на моем плече. Жест поддержки очень важный сейчас, но совсем не успокаивающий. Я чувствовала ее руку, пока обессиленная не провалилась в сон.

Меня разбудил яркий свет, пробивающийся сквозь веки. Вселенская тоска все так же накатывала волнами. Не давала подняться и даже пошевелиться. Целый день я пролежала, глядя в стену. Аня пыталась уговорить меня поесть, но ей ничего не удалось. Маша весь день просидела у моей койки то и дело произнося приободряющие слова. Я слышала, как кто-то из свиты Ярослава явился и забрал Веру на очередную промывающую мозги проповедь этого поехавшего пастыря. Ее не было очень долго. Хотя взаперти и в полном бездействии время ощущается иначе. Оно тянется, как кисель, размывается и стирается. День и ночь срастаются, образуя какую-то непонятную массу, иллюзию смены дней. А сами дни удлиняются, пока не превращаются в один длинный мучительный день, без начала и конца. Вполне вероятно, что ее не было не больше десять минут.

Вернувшись, Вера была очень воодушевлена. Это улавливалось в ее интонации. Она начала говорить, что Ярослав не тронет нас и это всего лишь подготовка к освобождению наших умов и душ от оков этого мира. Вера убежденно заявляла, что Ярослав просто проверяет нашу стойкость и веру, и что все это лишь испытание перед настоящим освобождением. Ее слова звучали как манифест борьбы за свободу и духовное возрождение, как молитва этих психов. Вера была полна решимости и энтузиазма, готовая принять любые испытания на пути к истинному освобождению, которое ей обещал дать Ярослав. И ее совершенно не волновало, какую цену придется заплатить.

«Господи, бедная, наивная Вера искренне верит этому психопату. Наверное, она влюбилась в него по уши. Или просто полная идиотка. А может все вместе».

Аня и Маша попытались ее переубедить, поспорить, но Вера была непоколебима. Видимо, ее психика решила превратить роль мученицы в роль ученицы. Она воспринимала Ярослава как учителя, который был способен изменить ее жизнь, открыть новые горизонты. Его проповеди о великих идеях, планах и свершениях отзывались в ее сердце надеждой. Вера была готова выстоять в любых испытаниях ради идеи своего великого учителя.

«Дура! Идиотка! Ты даже не представляешь, что он на самом деле такое. Он не человек, не чертов учитель, не новый мессия. Он просто монстр, который задурил тебе голову. Заставил верить в свои слова. А потом сожрет тебя с потрохами. Сожрет всех нас. Наивная, преданная овечка» — думала я в ответ на ее восхищенные слова.

Но я не могла выразить свои мысли вслух. Вера была слишком увлечена и верила в Ярослава слишком сильно, чтобы принять другую точку зрения. Я молчала, понимая, что люди видят в своих учителях то, что хотят видеть, и никакие аргументы не смогут их убедить в обратном. По быстро стихнувшим аргументам девушек, я поняла, что Вера далеко не первый раз высказывает столь яростную поддержку в адрес этих психов. Но в моем сердце зародилось сомнение, которое я попыталась подавить. Я чувствовала, что что-то не так, но не могла определить, что именно. Вера была настолько поглощена своей верой, что не замечала теней, скрывающихся за лучами праведного света. И я боялась за нее, за всех нас. На что она способна ради этой слепой преданности и чем она грозит нам?

Когда все уснули, я решила встать. На самом деле меня заставила физиологическая нужда, которая стала нестерпимой. Удивительная штука человек, как бы плохо ему ни было, но физиология и потребности всегда побеждают. Почти всегда. Можно отдать Ярославу и его дружкам должное. Они заморочились и сделали что-то вроде кабинки биотуалета в дальнем углу комнаты. Белая кабинка, в которой можно было закрыться, сесть на что-то вроде бочонка с прикрученным сиденьем и плотно прилегающей крышкой, несколько минут побыть в одиночестве. К тому же в ней не было ламп и иногда мы заходили туда, чтобы просто дать глазам отдохнуть в темноте. Все мы, кроме Веры.

Я провела в этой кабинке, наверное, часа два, погрузившись в раздумья. Зависла, уставившись в одну точку и не шевелилась. А потом и вовсе уснула. Но долго поспать мне не дали. Сон прервался от яркой вспышки света. Глаза открылись и я увидела Машу.

— Прости, я не знала, что тут кто-то есть. Но мне очень нужно…

Я встала и освободила кабинку, уступая ей место. Вернувшись на свою койку, ложиться уже не хотелось. Спина жутко болела из-за паршивой койки. Все тело ныло от боли, будто меня весь день били дубинками. Спустя несколько минут сонная девочка вышла из кабинки и направилась в сторону моей койки, села рядом со мной и направила свой сонный взгляд в пол. Я чувствовала, что она хочет что-то сказать, но не решается, поэтому просто молча ждала.

— Ты такая спокойная, — наконец сказала Маша.

— Да брось ты, грохнуться в обморок, а потом зареветь как-то совсем не похоже на спокойствие.

— Это было всего раз, а в остальном ты вела себя очень хладнокровно. Сперва я испугалась, потому что ты выглядела так, словно попала в свою среду. Но потом я увидела, что это не так. Что ты просто сильная и не тратишь силы на пустые истерики. Твой обморок и слезы в данной ситуации — вполне адекватная реакция.

— Но вы тоже спокойно уживаетесь в этих условиях.

— Когда я сюда попала, ревела и кричала пока не охрипла. В какой-то момент им пришлось привязать меня к койке, потому что я начала биться о стены. Разбегалась и врезалась в них. Думала, что если не вырвусь, то лучше убьюсь сама. А потом я поняла, что это бесполезно. Аня тоже совсем недавно стала такой спокойной и сдержанной. Первое время она плакала и кричала крепким матом, требовала выпустить ее.

Трое ехали в стареньком, убитом микроавтобусе RAF-2203 желтого цвета. Их лица озаряли зловещие улыбки, но на разбитых лесных дорогах некому было увидеть эту подозрительную троицу. Они были довольны собой и ехали к своему главарю, выполнив его поручение. А в потайном отделе, замаскированном под ящик для запасного колеса и инструментов лежала юная девушка с заклеенным ртом и связанными конечностями. Она спала беспокойным, наркотическим сном, видела кошмары и даже не догадывалась, что на самом деле находится посреди глухого леса, увозимая на растерзание.

Маша пришла в себя и обнаружила, что лежит на странной металлической койке, похожей на те, что показывали в телевизоре, когда рассказывали о колониях для содержания особо опасных преступников. Сонная девочка села, спустив ноги на пол и принялась озираться, не понимая, что происходит. Она была в пустой белой комнате, освещенной яркими белыми лампами. Вокруг не было ничего. Только койка с потерянной девочкой посреди комнаты, две несколько люминесцентных ламп на потолке и массивная металлическая дверь в стене.

Внезапно дверь распахнулась и в нее вошел юноша. Симпатичный и не вызывающий чувства угрозы, но почему-то кажущийся знакомым, хотя Маша никак не могла вспомнить видела ли его прежде. Он несколько минут смотрел на лицо своей юной пленницы и лишь после этого вошел в комнату, прикрыв за собой тяжелую дверь.

— Я пришел, чтобы объяснить тебе, что происходит, — сказал незнакомец мягким голосом.

Маша уставилась на него, пытаясь понять, что из себя представляет этот незнакомец. Прочувствовать его намерения своей детской проницательностью. Но ничего не получалось. Незнакомец был непроницаем. Его мягкая улыбка располагала и пугала одновременно, а взгляд казался холодным и обжигающим.

— Мария, — начал он мягко, — тебе предстоит множество испытаний, лишений и страданий. Я не стану лгать тебе, ведь твое детское сердце и так все поймет и почувствует.

— Вы не отпустите меня?

— Нет. Теперь ты останешься с нами навсегда.

В этот момент что-то внутри Маши оборвалось, рухнуло. Ее хрупкие плечи опали, а на глаза накатились слезы. Она прекрасно понимала, что это значит. Прекрасно знала, что теперь ее жизнь висит на волоске и зависит только от того, что для нее приготовил ее пленитель.

Два дня она просидела не меняя позы. Руки безвольно болтались, а пустой взгляд смотрел в одну точку. Иногда ее навещали незнакомые люди, поднимавшие ее подбородок и вливающие в рот воду и какое-то подобие бульона.

На третий день Маша изменилась. Ее мозг начал отчаянную борьбу. Агония охватила не только разум, но и тело. Девочка металась из угла в угол, билась головой о стену, колотила в двери.

— Выпустите меня! Я хочу к маме! — кричала она, срывая горло, но никто не реагировал на ее мольбы.

— Выпустите меня отсюда! — вопила она раз за разом ударяясь всем телом о дверь.

Бледное маленькое тельце плотно покрылось синими, фиолетовыми, зелеными и желтыми пятнами, местами кожа провалилась, а местами набухла так, словно кто-то поместил под кожу камешки.

Когда ее силы иссякли и удары стали гораздо слабее и реже, дверь снова распахнулась. В комнату вошли двое: огромный бородатый мужчина и невысокая девушка. Он сгреб Машу в охапку и уложил на кровать. Девушка же распрямила длинные кожаные ремни, обхватывая ими тело девочки, протягивая под кроватью и застегивая сбоку. Теперь ее лишили не только матери, прошлой жизни и свободы, но даже способа выплеска гнева, лишили возможности самой решать жить или умереть.

Часы складывались в дни, дни слипались в недели, а недели незаметно превращались в месяца. Месяцами она была прикована к койке, испражнялась под себя, отказывалась от еды и молила Бога лишь о том, чтобы он как можно скорее закончил этот кошмар.

И вот, когда она успокоилась, гнев угас, а жажда свободы превратилась в обычное поддержание жизни, дверь снова распахнулась и здоровяк, которого звали Александром, внес на руках крупную девушку. Ее голова беспомощно повисла, а руки болтались вдоль тела. Он аккуратно уложил ее на койку, которую сам же принес, и прикрутил стальными винтами к полу незадолго до этого. Следом в комнату ворвалась девушка, которую звали Викторией. Она пронеслась словно вихрь, быстро отстегнула Машу, свернула ремни и так же быстро растворилась за дверью.

Девушка быстро пришла в себя и, ничего не понимая, села на койку и так же озиралась по сторонам, как когда-то Маша. Но ей не понадобилось много времени и посещения пленителя, чтобы осознать все происходящее. Она тут же подскочила с койки и ринулась к двери.

— Выпустите меня отсюда, ублюдки! Я требую, чтобы вы открыли эту чертову дверь! — вопила она звонким голосом, с нечеловеческой силой колотя в дверь кулаками.

Весь день она потратила на это, срываясь то на мат, то на тихий шепот. Совершенно не обращала внимания на испуганную девочку, забившуюся в угол. Но к ночи ее запал угас, она бессильно рухнула на пол, опустив опухшие руки на пол. Маша тихонько подошла к девушке, обняла ее за плечи.

— Все обязательно наладится. Но нет смысла себя истязать. Они не выпустят, а для себя ты сделаешь только хуже. Они привяжут тебя и не отпустят, пока ты не погаснешь совсем.

В ответ на эти слова Аня лишь подняла уставшие глаза. Слова подействовали лишь частично. Она уже не билась в двери, не колотила стены, но все так же рвала горло в попытке повлиять на неизвестных похитителей. Кричала днями и ночами, пела ругательные песни, поднимая боевой дух и раскидывалась угрозами. Но все это было напрасными, пустыми усилиями и вскоре сошло на нет.

— А Вера? Она говорит так, словно она одна из них.

— Она была в шоке. Не ела, не пила, ничего не говорила. Просто смотрела в одну точку. Она не спала и испражнялась под себя. Нам с Аней постоянно приходилось убирать за ней, запихивать в нее еду, заливать воду, чтобы не дать ей умереть от истощения. Даже на разговоры с этим… с Ярославом она не шла сама. Приходил этот громила, закидывал ее на плечо и уносил, а потом так же приносил. Но в один день она вернулась на своих двоих, с улыбкой до ушей и начала говорить этот бред про то, что он наш спаситель. Постоянно теперь заплетает свои косы и размышляет о чем-то. Мне кажется, у нее поехала крыша.

После этих слов я поняла, что Вере досталось больше всех. Ее хрупкая психика не просто надломилась, а расщепилась на атомы, размазалась о суровую, жестокую реальность. От этой несчастной девушки не осталось ничего. Пустая оболочка прошлого, которую доверху набили гнилыми опилками. Вспомнилась популярная у подростков фраза «мертв внутри». Вот кто на самом деле мертв внутри. Не все эти девочки и мальчики, которым не разрешили гулять до утра или отругали, унюхав запах алкоголя и сигарет, а эта бедная девушка. Девушка, которая попала в лапы маньяка, садиста и сломалась настолько, что начала верить в его доброту, воспринимать его как некое божество. Она потеряла свою личность, стала белым листом бумаги, на котором Ярослав творил то, что хотел, писал свой жестокий манифест.

— Я видела его до всего этого, — внезапно сказала Маша, прервав мои размышления.

— Кого?

— Ярослава. Сначала я не понимала, почему он кажется мне знакомым, но во время одной из встреч я вдруг поняла, что видела его. Он жил в соседней квартире. Мы с мамой тогда только переехали в Екатеринбург и поселились в крохотной съемной квартирке. Однажды я потеряла ключи, а он как раз выходил из соседней квартиры. Ярослав дал мне позвонить со своего телефона и дождался со мной маму, забалтывая меня, чтобы время прошло быстрее. А через несколько месяцев он съехал.

— Подожди, а как ты оказалась тут? Вы потом переехали в Порт-Рогове или приехали сюда на отдых?

— Нет. Однажды я возвращалась с танцев. Кто-то ударил меня по голове и проснулась я уже тут. У меня очень болела голова, тошнило и было ощущение, будто я сильно напилась. Наверное, они пичкали меня чем-то пока везли сюда.

«Да… Видимо удар по голове — его любимый прием».

— И когда ты узнала, что ты в чужом городе почти на другом краю материка?

— Он мне сказал во время пятой или шестой нашей беседы. Сказал, что я могу успокоиться и не пытаться пробить собой стены, потому что даже если мне это удастся, то идти мне некуда, потому что я очень далеко от Екатеринбурга. А пока я буду искать помощь, меня найдут и вернут сюда, но уже не живой.

Я посмотрела на эту маленькую девочку и внезапно поняла, насколько же она на самом деле взрослая. Эти люди украли у нее детство. Похитили, пичкали наркотиками, увезли за тысячи километров от дома. Ради чего все эти заморочки? За что этой девочке выпали такие жестокие испытания? Детское лицо осунулось, красные от усталости глаза выражали не только наивную доброту, но и взрослую мудрость. Глядя на эту невинную девочку, я ощутила жгучее желание защитить ее, вытащить из этого ада.

Она вскочила с кровати, попыталась улыбнуться и протянула руки, приглашая меня в свои объятия.

— Мы что-нибудь придумаем, — прошептала я, обняв ее.

— Нам нужно поспать. Сон необходим для хорошей работы мозга. Поэтому поспи, пожалуйста, а завтра мы продолжим думать, как отсюда выбраться.

Она разжала объятия и, бросив мне еще одну неловкую улыбку, направилась к своей койке. На самом деле спать при этом надоедливом белом свете трудно, но действительно нужно.

«Этот свет точно часть пытки. Наверное, со временем наша психика пошатнется, мы лишимся сна, а проповеди Ярослава окончательно лишат нас рассудка. Мы станем послушными и преданными, как Вера. Вот тогда он и пустит нас в расход».

Всю ночь я крутилась на койке в тревожных мыслях. Пыталась все обдумать, продумать план действий, побега, взвешивала все за и против. Мой разум был полон беспокойства и страха, но в то же время я чувствовала в себе странный подъем духа и решимости. Я знала, что придется принять сложное решение. Сейчас жизнь разделилась на «до» и «после». Оставалось решить, каким именно будет то самое «после» — приму ли я свою участь и стану безвольным рабом или буду бороться до последнего вздоха. Все вокруг казалось таким нереальным и неопределенным, словно я находилась в тумане, где каждый шаг мог оказаться последним. Но я не могла оставаться в этом состоянии беспокойства и страха — нужно было действовать.

Мысли мои прервал тяжелый металлический звук открывающейся двери. Остальные тоже проснулись и сонно уставились на дверь.

«Рановато для проповедей».

В проеме показалась Виктория и Александр. Он держал на руках девушку. Сразу стало ясно, что она без сознания.

«Ты тоже получила по голове? Мне жаль, что ты тоже оказалась тут».

— Двигай на другую койку, — сказала Виктория, уставившись на Машу.

Девочка тут же подскочила и метнулась в мою сторону. Александр вошел в комнату и положил девушку на освободившуюся койку. На секунду мне показалось, что она мертва. Ее рука безжизненно свалилась с груди, а кожа была такой белой, будто из нее выкачали всю кровь. Каштановые волосы спутались и облепили ее мраморное лицо. Лишь легкие движения грудной клетки выдавали признаки жизни. Александр вышел из комнаты, а Виктория обвела нас взглядом полным презрения.

— Не переживай, дорогая, будет тебе койка. Ты же не думаешь, что Ярослав даст в обиду такую душечку, — со звериным оскалом сказала Виктория и заперла дверь.

Мы тут же столпились вокруг новенькой, только Вера продолжила сидеть на своей койке.

— Она точно живая? — спросила Маша.

— Дышит, а значит живая, — ответила я.

— Этому психу все мало. Скоро он сюда целый город запрет.

— Не запрет. У него все рассчитано. Лишнего брать не будет.

После этих слов они с опаской посмотрели на меня. В их глазах читалось замешательство.

— Я его не обеляю. Просто, мне кажется, я его немного понимаю. Вернее, я понимаю, что у него есть какой-то план, для которого он собирает людей. Я не знаю, что это за план и сколько ему нужно, но уверена, что он не отступит от него ни на шаг. И почему-то уверена, что нужно ему не больше десяти жертв. Больше просто не поместится в эту комнату.

Девушка пошевелилась и мы замерли, гадая придет ли она в сознание. Глазные яблоки задвигались под ее веками, тело судорожно дернулось. Мы напряженно наблюдали за каждым движением, не понимая нормально ли то, что с ней происходит. Внезапно ее ресницы задребезжали, веки распахнулись. Мутный, полный непонимания взгляд обвел наши лица. Она с трудом подняла руку к голове и попыталась сесть, но ее слабые движения говорили о том, что она еще не полностью пришла в себя. Аня помогла ей подняться. Спустя несколько минут недоумения разум очистился и, видимо, поняв, что она находится в какой-то камере, девушка метнулась к двери, колотя о ней кулаками.

— Вот так было со мной и Аней, — сказала Маша, бросив на меня уставший взгляд.

Аня подошла и оттянула девушку от двери, подтащила к койке и с силой усадила.

— Успокойся и выслушай нас. Колотить в дверь бесполезно, никто тебя отсюда не выпустит, — жестко сказала Аня.

Девушка испуганно уставилась на Аню.

«Наверное, она думает, что это мы ее похитили».

— Как тебя зовут? — снова заговорила Аня.

— Мия…

— А теперь послушай меня, Мия. Мы все тут в одной лодке. Выбивать двери, биться в стены бесполезно. Рано или поздно за тобой придут. Просто следуй за ними и не думай нападать.

— То есть просто смириться? Да что вообще тут происходит! — крикнула девушка с истеричными нотками в голосе.

— Мы не знаем, зачем мы тут и почему. Единственное, что мы знаем — буянить бесполезно. Тебе остается просто жить и ждать, как и всем нам.

— Нет-нет-нет, меня это не устраивает, — сказала она, мотая головой в разные стороны. — Мы должны что-то предпринять. Нужно… Нужно придумать план.

— Это бесполезно. Если ты бросишься бежать — тебя убьют. Нападешь — убьют.

— Почему вы так в этом уверены?

— Они нам это сказали и мне не верится, что это просто шутка. К тому же я однажды видела у них пистолет.

Мия вскочила с койки и принялась изучать стены, дверь, даже импровизированную кабинку туалета осмотрела вдоль и поперек. Подергала ножки коек, пытаясь оторвать их. Поняв, что это действительно бесполезно, она снова уселась на койку и погрузилась в раздумья.

Мы решили, что она успокоилась и разошлись по своим койкам. Вера заплетала себе косу, сверля пустым взглядом стену. Аня напевала какую-то песню себе под нос. Я с Машей молча сидели на койке.

Через какое-то время дверь отворилась. В проеме показалась Виктория с тележкой.

— Еда подана, дамы, — скалясь, сказала она.

Она ставила поднос за подносом на пол и толкала ногой. Вера поднялась и принялась раздавать подносы. Это был первый раз, когда я решилась поесть эту еду. На подносе стояли две бумажные тарелки и бумажный стаканчик. В одной тарелке я распознала гороховый суп. Во второй была порция пюре и котлета в подливе. Лежало два куска бородинского хлеба. Стаканчик был наполовину полон чем-то вроде чая. Создавалось ощущение, что они переманили на свою сторону повара из школьной столовой. Вид у еды был не лучший, но котлета с подливой, как и в школе, оказалась просто волшебной.

«Удивительно, что они довольно хорошо нас кормят. Еще один вопрос — зачем они это делают?»

Закончили есть мы довольно быстро. Сложили все подносы друг на друга и оставили возле двери. Только Мия не притронулась к еде, но крепко сжимала поднос в руках. В моей голове промелькнула мысль, что она собирается что-то сделать, использовать поднос как оружие, но я отмела эту мысль. Она не выглядела глупой и безрассудной настолько, чтобы подвергать себя такой опасности.

Еще какое-то время спустя в комнате раздался звук отпирания замка. Мия резко вскочила, скинув с подноса тарелки. Она метнулась к двери и замахнулась подносом словно битой. Тарелки полетели в разные стороны, размазывая по комнате их содержимое. Казалось, что время замедлилось, затягивалось, поглощая нас словно зыбучий песок, хотя на самом деле все действо заняло не больше минуты. Дверь отворилась и красный поднос с размаху врезался в лицо Виктории. Воспользовавшись моментом, Мия бросила поднос и ринулась в темный коридор. Виктория на удивление быстро среагировала. Моментально обернувшись, она что-то выхватила из-за пояса и раздался оглушительный хлопок, за ним второй и третий. Мы видели вспышки, освещающие тьму коридора. Видели, как Мия замедлилась, сделала последний шаг и упала. Виктория обернулась к нам. Из ее носа тек ручей крови, а в глазах блестело нечто жуткое, пугающее. Лицо исказил безумный оскал.

— Кто следующий? — с усмешкой сказала она. — Никто? Хорошие девочки.

С этими словами она забрала подносы и заперла дверь. Мы сидели не шелохнувшись, не моргали и затаили дыхание. В этот момент трое из нас поняли, что все куда серьезнее, чем мы привыкли думать. Мы поняли, что нельзя расслабляться. В любой момент нас могла постичь та же участь, а возможно и более жестокая. Сидели в напряженном молчании, пытаясь выцепить звуки за дверью, понять, что там происходит. Только сейчас мы окончательно убедились в том, что это игра не на жизнь, а на смерть. Аня, я и Маша переглянулись и в глазах у всех нас читалась одна мысль — мы должны что-то сделать. Вместе. Теперь у нас не получится просто жить дальше. Мы должны собраться, объединиться и аккуратно действовать. И только Вера отрешенно уставилась в стену, поглаживая свои волосы.

«Господи, неужели тебе все равно?!»

Словно прочитав мои мысли, Маша истерично прокричала этот вопрос. Вера плавно повернулась, не выпуская длинную косу из рук, и бросила на Машу пустой взгляд.

— Она была недостойна и заслужила это.

Больше никто не обронил ни слова. В гробовой тишине слышалось лишь неровное дыхание и нервный стук сердец.

Мы продолжали сидеть в напряженном безмолвии, пытаясь осмыслить произошедшее. Оцепеневшие от ужаса, опустошенные и до смерти напуганные. Вера, как будто не замечая нашего напряжения, продолжала гладить свою пышную косу. Словно не произошло ничего страшного. Будто убийство, произошедшее у нее на глазах было какой-то шуткой. Ее равнодушие вызывало еще больше тревоги. Нам срочно нужно выбираться отсюда и Вера нужна нам. Сейчас она против нас, а значит сдаст с потрохами при первой же возможности. Мы прекрасно понимали, что нужно действовать, но нужно придумать, как пробудить Веру. Заставить ее увидеть истинное лицо этих людей.

Нервы у Маши не выдержали. Вскипев от гнева и страха, она решительно вскочила с кровати и метнулась к Вере. Схватила ее за плечи и принялась тряси, пытаясь привести в себя.

— Вера, очнись! Приди в себя! Это не шутки и не игры! Они только что убили человека! Ты думаешь, что твоя наивная преданность и доверие спасут тебя от такой же участи? — кричала она, продолжая изо всех сил трясти Веру.

В ответ Вера лишь медленно перевела взгляд на лицо Маши. В ее взгляде виднелось только равнодушие и пугающая пустота.

«Нет… Она потеряна… У нас ничего не выйдет…»

— Это было необходимо. Она приняла решение. Тебе дали такой же выбор — умереть или стать частью великого замысла перерождения мира. Судя по тому, что ты еще жива, ты выбрала второе. Как и все мы. И если Ярославу понадобится моя смерть, я готова положить свою жизнь ради благого дела, — сказала Вера спокойно и холодно.

Эти слова заставили нас вздрогнуть. Непоколебимая решимость, отчаянная наивность и слепое безрассудство вызывали только злость. Ее инстинкт самосохранения работал в обратную сторону. Скажи ей Ярослав выйти из окна, она тут же сделала бы это, слепо веря, что ее смерть сможет изменить мир. Маша отпустила Веру и твердой походкой направилась к моей койке. В ее взгляде я видела неприкрытую злобу на Веру. Мой взгляд переметнулся на Аню, которая сверлила взглядом затылок Веры, в нем тоже сквозило злостью. И я абсолютно разделяла их эмоции.

«Ну что же, милая Вера, ты сделала свой выбор. Но мы не подохнем тут. Точно не без боя. Хочешь остаться с ними? Пожалуйста. А мы пожалуй постараемся убраться отсюда подальше и при первой же возможности».

Я жестом пригласила Машу сесть рядом.

— Нам нужно все обсудить. Объединиться и придумать, как выбраться отсюда. Вместе, — шепнула я Маше на ухо. — Когда Вера уснет мы обо всем поговорим. Передай это Ане, но так, чтобы Вера не слышала. И веди себя аккуратно, не показывай, что мы что-то планируем.

Когда Вера отошла в импровизированную кабинку туалета, Маша подскочила к Ане и что-то прошептала ей на ухо. Та, в ответ на услышанное, бросила на меня серьезный взгляд и медленно кивнула. Я поняла — наш заговор одобрен.

Остаток дня мы провели в томительном ожидании. В воздухе ощущалось напряжение. Мы старались вести себя, как обычно, не выдать готовящийся заговор. Но эти упорные попытки скрыть, казалось выглядели еще более подозрительно. Неловкие переглядывания, нервные вздохи наполнили комнату. Возможно, Вера просто не замечала нас, погруженная в свои грезы о создании идеального мира с Ярославом. А может быть давно раскусила нас и хладнокровно запоминала каждый взгляд, каждый вздох, чтобы при первой же возможности выложить все Ярославу.

Напряжение в комнате возрастало с каждой минутой. Я чувствовала, как это напряжение раскаляет воздух. Легкие обжигало и сдавливало. Нервы шалили и казалось, что я вот-вот взорвусь, но это поставило бы крест на нашем замысле, который даже не успел начаться. Сорваться означало подписать самой себе смертный приговор и подвести к этому Машу и Аню.

Моя злость бурлила, вырываясь наружу. Один лишь вид такой спокойной и холодной Веры накалял меня до предела. Я смотрела на нее и хотела выбить из нее всю дурь. Раз она не понимает сама, раз ее голова так слабо работает, я хотела показать ей силой, что же тут происходит на самом деле. Когда внутреннее напряжение, достигло предела, я медленно встала. Сдерживаться уже не получалось, пелена злости затуманивала мой разум.

«Нет! Я так больше не могу. Я сейчас покажу этой психопатке все, что думаю! Вытрясу из нее всю дурь!»

Но стоило мне сделать шаг в ее сторону, как послышался звук поворота ключа в дверном замке. В проеме показался Павел и сказал Вере, что Ярослав ждет ее. Она медленно встала и плавно пошла в его сторону. Когда дверь за ними закрылась, пелена злости растворилась.

«Вовремя пришел. Как же вовремя он пришел» — подумала я, осознавая, что он спас меня от рокового шага.

Маша подскочила ко мне и с вопросом в глазах уставила на меня.

— Хотела врезать ей? — спросила Аня.

— Да.

— Хорошо, что не врезала. Вовремя пришел парнишка.

Я согласно кивнула и снова села на койку. Маша уместилась рядом, а Аня плюхнулась перед нами на пол.

— Так что же мы будем делать? — спросила Маша голосом, полным энтузиазма и решимости.

— Теперь мы точно знаем, что убийство не просто пустая угроза, а реальная опасность, нависающая над нами каждую секунду, — строго ответила Аня.

— Да, теперь мы знаем это наверняка. Но я не собираюсь спокойно ждать, пока они нас перестреляют. Нам нужно действовать!

— Но, Лея, что мы можем сделать? Мы заперты в этой комнате. На эти жалкие пародии разговоров нас забирают поодиночке. Трюк с едой тоже не пройдет, теперь они будут осторожнее. К тому же у них есть оружие.

— Давайте включим мозги. Мия на какое-то время оглушила Викторию. Ей не хватило силы и скорости. Но попытка была хорошая. Нас трое и мы имеем преимущество. Одна бьет, вторая забирает оружие, третья забирает ключи. Мы запрем их тут и сбежим. Но нам нужно найти лучший путь отхода. Действовать сгоряча и ломиться в парадную дверь равноценно самоубийству. Нам нужно изучить обстановку.

— Но как?

— Когда они придут и заберут одну из нас к этому психу, ведя по лабиринту, нужно будет тщательно изучить обстановку и рассмотреть окружающее нас пространство. Обращать внимание на каждую мелочь. Запомнить все приоткрытые двери, окна, вентиляционные шахты, каждый темный закуток. Где-то должен быть путь к спасению.

— Хорошо. Но мы можем свалить только одного, если придут двое мы не справимся.

— А про двоих никто и не говорит. Они собирают определенное количество девушек. Раз Мии больше нет, им снова кто-то нужен. Это значит, что у нас есть время как минимум до появления новой жертвы. Мы выждем момент и нападем. К тому же мы явно не осилим здоровяка Александра. Но вот с Павлом или Викторией справимся. А значит будем ждать одного из них.

— Я за! — живо воскликнула Маша, — Я сделаю все, чтобы наконец убраться отсюда подальше!

— Я тоже за, но мы не знаем, сколько у нас на самом деле времени. Почему ты уверена, что они не перестреляют нас сегодня же в наказание?

— Я уже сказала. Я уверена, что он будет следовать своему плану. И пока тут не окажется как минимум еще одна девушка, они нас не тронут. Напала Мия и ее уже наказали. Нас он не тронет пока мы играем роль послушных, напуганных девочек.

В этот момент в двери снова лязгнул замок и она начала медленно открываться. Маша и Аня резко метнулись к своим койкам, уселись. Их лица выдавали старательные попытки скрыть то, что происходило несколько мгновений назад.

В комнату медленно вошла Вера. Тело ее едва уловимо содрогалось, лицо выглядело мрачно. Она выглядела так, будто только что увидела нечто неописуемо ужасное.

Павел бросил взгляд на Аню и поманил рукой, приглашая следовать за собой. Она бросила на нас недоумевающий взгляд, но вынуждена была последовать за ним.

«Две беседы за день? Он начал торопиться. Мне это не нравится».

Минут через тридцать Аня вернулась. Вся красная от злости, ее ноздри широко раздувались от тяжелого дыхания. Взгляд залитых кровавым ужасом глаз был направлен куда-то вдаль. Я не могла даже представить эту позитивную и добродушную девушку в таком состоянии.

Павел бросил короткий взгляд на Машу и велел следовать за ним. Ее держали дольше всех и мне было страшно представить, что он там делает с этой бедной девочкой. По ощущениям ее не было несколько часов. Когда она наконец вернулась, лицо ее было совершенно белым, а глаза красными от слез. На трясущихся и почти не слушающихся ногах, она доковыляла до своей койки и легла. Павел взглянул в мою сторону, давая понять, что я следующая. Было ожидаемо, что меня тоже отведут на беседу. Но почему он решил поговорить со всеми в один день и что именно довело их до такого состояния?

Когда дверь закрывалась за моей спиной, я услышала плач Маши. Она не выдержала и разрыдалась. Но Павел не обратил на это никакого внимания.

Мы следовали давно известным путем, но теперь я старалась внимательнее всматриваться в каждую дверь, в каждый закуток. Старалась высмотреть хоть какую-нибудь надежду на спасение. На середине пути Павел заподозрил неладное и велел мне прибавить шаг и не дурить.

Приблизившись к коридору, ведущему в логово Ярослава, Павел снова остановился. Я бросила взгляд на него и заметила, что он отличается от остальных. Вид его был взволнованным и уставшим. Ни злости, ни ненависти в нем не было.

— Почему ты делаешь все это? — спросила я, глядя на него.

— Я должен.

— Но это же не правильно.

— Я знаю.

— Почему ты не уйдешь?

— Я не могу.

«Какой общительный».

Его голос звучал обреченно. Как будто на самом деле он не один из этих психопатов, а такая же жертва, как и мы. Будто ему дали такой же выбор — умереть или стать одним из них и под страхом смерти он вынужден прислуживать этим ненормальным.

Я двинулась в сторону кабинета и, взявшись за ручку двери, обернулась. Бросила на Павла последний взгляд, полный сожаления и поддержки. Он коротко кивнул мне и опустил голову.

«Мне кажется, он у них слабое звено. Возможно, если у меня будет достаточно времени, я смогу убедить его помочь нам. Сбежать вместе с нами».

Войдя в кабинет, я тут же остолбенела. Большой красный ковер, который лежал под письменным столом, был аккуратно свернут и стоял в углу. На его месте под столом расстилался какой-то брезент. Сам стол тоже был покрыт брезентом. Рядом стояла тележка, которую я запомнила по нашему ужину, но на этот раз на ней стояли не вкусные блюда. Вместо них мой взгляд уловил что-то вроде хирургического инструментария: пилы, скальпели, щипцы, зажимы, лотки.

Мой взгляд упёрся в стол. Каким-то образом то, что находилось на нем, бросилось в глаза в последнюю очередь. Но, наверное, это к лучшему. Дыхание перехватило, по коже пробежал холодок, а в горле появился нервный ком. Теперь понятно, почему девушки вернулись в таком состоянии.

На столе лежало обнаженное бледное тело Мии. Грудная клетка была разрезана как у трупов в фильмах. Несколько пальцев были отрезаны, срезана приличная часть волос. Рот ее был открыт и не трудно было догадаться, что это сделано для того, чтобы достать зубы. Ее бледное тело было усеяно тонкими линиями разрезов. Щеки впали, тело выглядело напряженным, но совершенно обескровленным, а глаза ее были пугающе широко распахнуты.

— Присаживайся, — сказал Ярослав, указывая на стул.

«Если ты будешь делать то, что он говорит, можешь стать следующей».

Я двинулась в сторону стула, не сводя глаз с мертвого тела. Накатила волна тошноты и отвращения. Я и до этого понимала, что Ярослав способен на многое, но только сейчас я осознала, что он не остановится ни перед чем, чтобы добиться своей цели. Я не могла позволить себе сломиться, несмотря на все ужасы, которые довелось пережить за этот день. Села на стул, стараясь дышать ровно и не выдавая страх. Ярослав смотрел на меня с улыбкой, которая казалась ещё более жуткой в этой ситуации, но взгляд его был все так же спокоен.

— Ты видишь на что мне приходится идти? — сказал он, обведя взглядом тело Мии.

Ужас и отвращение бурлили внутри. Ситуация, казалось, накалилась до предела, но я старалась быть твердой.

— Зачем ты делаешь это с ее телом?

Ярослав медленно встал, взял со стола щипцы и покрутил в руках.

— Я хочу, чтобы вы поняли.

— Что?