18+
Ксерокопия Вселенной

Бесплатный фрагмент - Ксерокопия Вселенной

Космическое фэнтези

Объем: 300 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

Вместо предисловия

Лучше всего меня успокаивает тихий шепот знакомых мест. Все–таки по натуре я никакой не авантюрист. И когда леди Неизвестность, заглянув на чашечку ароматного кофе, делает последний глоток, таинственно улыбается и исчезает за дверью, с моей души падает огромный камень. А маленький пугливый ребенок, до сих пор живущий во мне, искреннее благодарит Звезды:

— Как хорошо, что ничего не случилось!

Но одновременно я понимаю, что так будет не всегда. Когда-то эта смуглая женщина с длинной черной косой все–таки влюбится в меня и без труда уведет за собой. Явь станет сном, а сон превратится в явь. Линия судьбы неожиданно изменит свой привычный маршрут по ладошке, и вместе с ней изменится весь привычный уклад жизни.

Ошибка пьютера

Ненавижу! Просто ненавижу, когда зажигается эта клавиша! И слово «Error» тоже ненавижу! И красный цвет, которым она мигает! И само мигание! Как меня достала эта рухлядь — галактический челнок «Симпатяга» ста семидесяти пяти лет от роду. На новую модель не хватило денег, а тратить их жалкие остатки еще и на смену реестрового имени я пожадничал. Да лучше бы псевдопродуктами питался, чем выслушивать теперь ядовитые насмешки диспетчеров!

— «Симпатяга»! Разрешите пригласить вас на погрузку, милый?

Тьфу! И еще раз тьфу! Как только появится лишняя пейка, тут же переименую эту калошу! А вот «Калошей» и назову! Самое подходящее имя для старой посудины с «икрой» внутри. Ах, да. «Икрой» бродяги космоса называют Искусственный Корабельный Разум. Точно в «Калошу»! Пускай позлится!

Впрочем, пейками тут не отделаешься, переименование будет стоить не меньше восьми–девяти тысяч ублей. Чиновникам тоже жить надо. Официально, конечно, это стоит в десять раз меньше, но тогда нужно вставать в док на полгода, а то и больше: летать в это время запрещается. Плати за стоянку, за охрану, за жилье и питание…. Полгода без работы для мелкого перевозчика вроде меня — непозволительная роскошь.

— Да заткнись ты! — рявкнул я на мигавшую клавишу и раздраженно стукнул по ней кулаком. Помогло — клавиша заткнулась.

Неполадки начались вчера. В первый раз, когда зажегся красный датчик, я испугался: ошибка траектории полета — серьезная штука в космосе.

— Симпатяга, расчет курса! Срочно!

— Я уже считал, сэр! — недовольно отозвался корабль. Где он подхватил это старинное словечко «сэр»? Приказы капитана, слава звездам, корабли еще не научились игнорировать. И корабельный пьютер, пересчитав весь уже пройденный и еще только намечаемый путь, уверенно подтвердил, что никакой ошибки нет.

— Объясни мне, Старая Железяка, — язвительно спросил я, — почему одни твои приборы противоречат другим?!!

Однако, в ответ не услышал ни звука. Я здорово перепугался, честное слово! Когда замолкает твой корабль, это все — финиш!

— Симпатяга, что с тобой? — мой голос предательски дрогнул.

— Со мной все в порядке, сэр.

— А почему же ты мне не ответил?

— Вы же обращались какой-то старой железяке, сэр! — даже удивление в голосе изобразил, прохвост, — извините, что не понял.

— Так вот, милый Симпатяга, — подчеркнуто доброжелательно заявил я ему, — не будете ли вы столь любезны оторваться от Он–лайн Библиотеки, я ведь знаю — вы там круглыми сутками сидите! Меня ваш бывший хозяин предупреждал…

— Пьяница и неуч, — вставил корабль..

— …и объяснить мне: почему приборы, за исправность которых отвечаете Вы — и только Вы! — противоречат друг другу, карамба меня побери!!

— Вы хотите получить полный технический отчет, сэр? — поинтересовался Симпатяга.

— Нет, — застонал я, представив пухлый том полного отчета, полный дурацких терминов, добрая половина которых неизвестна обычному космическому бродяге, — просто по–человечески объясни.

— Сожалею, сэр, но «просто по–человечески» это не объяснимо!

Вот тогда я и стукнул по ненавистной клавише впервые. Но она не успокоилась — за неполные сутки срабатывала семь раз, так и не дав мне нормально выспаться. Еще четыре раза пьютер тщательно — до мили! — проверял расчеты, и каждый раз оказывалось, что никакой «ошибки траектории» нет и в помине.

Можно было, конечно, запросить консультацию в какой-то астровайдерской компании, они бы и удаленное тестирование провели, и при необходимости, новое программное обеспечение установили, но ведь это опять деньги. А их у меня и так осталось кот наплакал. Лучше приберечь на топливо и экстренный вызов спасателей, если что, не дай звезды, случится. Лететь мне осталось не так уж и долго, всего восемь дней. Плюс полдня дозаправка на Бачатке. Это, кстати, когда? Ага, уже послезавтра. Смешная это планета — Бачатка. Крошечная, людей мало, живет лишь тем, что удачно расположена — как раз на пути в Анзас. Вот и залетают сюда корабли на дозаправку. Знаете, чем местные жители развлекаются? Они роют море! Я серьезно говорю: как только у администрации появляются лишние убли, она тут же пускает их на оплату работы землеройной техники. Прямо, идея фикс какая-то! Хотя какую только глупость не сделаешь от безысходности! Бачатка обречена. Новые модели галактических челноков постепенно вытесняют корыта вроде моего и дозаправка им не нужна. Они могут на Анзас и обратно на одном баке слетать. Вот и пришла кому-то идея вырыть искусственное море и устроить на планете курорт. Удаленный курорт для особо богатой публики. Полное уединение, никаких папарацци, минимум аборигенов. Нет, идея сама по себе неплоха. Но вырыть море! Ни фига у них не получится, если хотите знать мое мнение.

Впрочем, и мы тоже обречены. Мы — это космические бродяги, мелкие перевозчики, челноки Космоса. Наше время уходит. Уже сейчас цены Транспортного флота ниже, чем мы можем себе позволить. Еще есть эксклюзив, есть отдельные господа, которые считают, что так надежнее: товар не выгрузят по ошибке на другом конце галактики, есть контрабанда, но… если мы и переживем Бачатку, то ненадолго.

Неожиданно залаяла почтовая собака, сообщая, что пришло сообщение. Впрочем, почему неожиданно? Каждый день в это время анзасский робот–рассыльщик присылал майл о том, что кораблем пройден очередной контрольный пункт. Хорошая система! И сам лишний раз убеждаешься, что летишь по плану, и государственные службы в случае чего знают, откуда начинать поиски. Смешно, но один тип мне недавно рассказывал, что в старину майлы перевозили с собой люди. Чушь какая-то! Зачем кому-то сообщение недельной, а то и месячной давности? Да и как корабли летали, не имея нормальной почтовой связи? А если тебе деньги со счета срочно понадобились? Или спасателей вызвать? Да мало ли что! Это все равно, что заявить: мол, в прошлом люди использовали в качестве машинного топлива что-то вроде бензина. А что? Он же горит? Горит! Тепло выделяет? Выделяет! Почему бы кому-то ни додуматься соорудить на его основе двигатель? Чушь, конечно, но чем байки о людях–почтальонах лучше? Нет, отдайте меня бельтезианцам на растерзание, не могло такого быть!

Я нажал кнопку доставки, и на экране высветилось сообщение робота–рассыльщика:

«Предупреждение! Контрольная точка Q27х в расчетное время космическим торговым челноком „Симпатяга“ не пройдена. В случае необходимости сообщите ваши координаты для вызова спасательного катера. Автоматическая система оповещения космических кораблей (АСОКК). Робот №88»

— Что за бред?! — встревожено подумал я, — как это не пройдена? Мы ее два часа как миновали. Неужели техника АСОКК тоже дает сбои? Никогда раньше не слышал!

Что-то здесь было не так. Я торопливо прошел в свою каюту и стал рыться в поисках одной очень полезной вещицы — портативного сканирующего устройства «Звездочет–М». Несколько лет назад я выиграл его на одной полузаброшенной планете в Рукаве Короля Шульца. Не знаю, в честь кого назван этот отдаленный район космоса — сроду там никаких королевств не было — но с планетой мне тогда здорово повезло. Самый крупный заказ в моей практике, между прочим! Но почти весь пришлось потратить на покупку «Симпатяги», узнаю кто дал кораблю это имя — убью! Сам он почему-то утверждает, что ему это неизвестно.

Наконец, я наткнулся на сканер, достал его из сундука — маленький, но тяжелый, зараза! — и, обливаясь потом, потащил в рубку. Взял карту звездного неба, соответствующую месту, где мы должны быть по заявлению пьютера, запустил сканирование окружающего пространства и с тревогой стал ждать результата. Портативный прибор — это вам не мощный корабельный пьютер! Делает все медленно, да еще и тарахтит, словно старый экскаватор на рытье Бачатского моря. Ждать пришлось почти полчаса. Наконец, сканер громко запыхтел и выплюнул свою версию звездного неба. С данными пьютера она не совпала ни по одному параметру! Мало того, эта версия вообще не была похожа на нормальную карту. Пространство вокруг было словно размазано. Больше всего это напоминало фото, сделанное неумехой–фотографом: и рука в нужный момент дрогнула, и фотографируемый не вовремя решил повернуть голову, а в результате вместо портрета какое-то размытое непонятное пятно.

Пока я возился, сопоставляя варианты карт, выданных пьютером и сканером, Симпатяга сообщил о том, что прямо по курсу обнаружил неопознанный корабль.

— Ну, слава звездам! — обрадовано вздохнул я и с любопытством поинтересовался, — Что за корабль?

Симпатяга не ответил. Неужели опять в онлайн–библиотеке сидит? Ох, уж мне эта библиотека! Последнее увлечение сетевых литераторов — совместное написание исторического романа в режиме реального времени. В коем под псевдонимом «Симп» живейшее участие принимает и мой корабль. Ему, мол, есть о чем рассказать! Нет, вы когда-то слышали о таком? Другие корабли улучшением своих систем занимаются или, на худой конец, в пьютерные игрушки играют, а мой акулой пера заделался! Кстати, кто-то может объяснить, причем тут перо? Не верить же одному пьяному болвану, который втирал мне, что птичьи перья раньше использовались для письма! Интересно, как к ним клавиатуру приделывали?! Причем годилась, по утверждению этого спившегося писаки, не любая птица, а только лишь определенная, которую к тому же еще и ели! Нет, отдайте меня кровожадным пиявкам Хурдистана, не могло такого быть! Клавиатура с птичьими перьями, ха–ха!

— Я вовсе не в библиотеке! — словно подслушав мои мысли, обиженно произнес Симпатяга.

— Я этого и не думал!

— Вы всегда так думаете, сэр! У меня для вас не очень хорошая новость: не могу идентифицировать корабль. Ни в одном из действующих судостроительных реестров он не зарегистрирован.

— Ну, так свяжись с ближайшей планетой и запроси архивы!

— Это вторая не очень хорошая новость: связь несколько минут как полностью пропала! Даже в библиотеку не могу попасть! — с искренним возмущением добавил этот графоман. А что, графоман и есть! Я давно заметил: чем длиннее предложение, тем меньше таланта. Истинный гений способен обойтись двумя словами: подлежащим и сказуемым. К числу таких мастеров Симпатяга явно не относился.

— А не очень плохие новости у тебя есть?! — передразнил я его манеру выражаться.

— Есть, сэр, — согласился Симпатяга, — неопознанный корабль не является военным и тоже пытается с нами связаться. Но декодировать его сообщение не представляется возможным. Какая-то странная система передачи информации.

— Далеко ли до встречи? — поинтересовался я.

— Около двух часов, — тут же ответил корабль, — прикажете приготовиться к возможной стыковке?

— Обязательно! Посмотрим, что это за странная летающая посудина.

Я с тоской взглянул на часы, ожидание — худшая из пыток. И от нечего делать запустил «Звездочет» на сканирование неизвестного корабля. Ни на что не надеясь, конечно. Но эта портативная игрушка выдала мне вполне конкретную справку:

«Сканируемый объект является частным исследовательским кораблем класса «Менделей»

«Менделей», ну надо же! Пожалуй, такая посудина подревнее моей будет!

— Эй ты, Симпатичное Старье, — раздраженно произнес я, — видишь вот это?! Это смогла сделать простенькая машинка, в которой мозгов меньше, чем в самоварной кастрюле на твоей кухне!

Корабль не ответил. Сначала я подумал, что он обиделся, но через пару минут Симпатяга удивленно произнес:

— Ваше раздражение, сэр, вполне уместно, но упреки не справедливы. Вы знаете, что это за прибор? Я только что обнаружил, что под стандартным кожухом сканера «Звездочет-М» скрывается устройство с абсолютно неизвестной системой маркировки! Этого прибора не только нет в Реестре, сам принцип его работы мне не понятен!

Ситуация становилась все запутаннее и запутаннее. Неизвестный сектор космического пространства, неопознанный корабль, непонятный прибор, спрятанный от любопытных глаз под стандартным кожухом сканера. Ладно, с одной загадкой скоро будет покончено, до стыковки осталось всего-то минут сорок. Однако, меня не оставляло сомнение, что стыковочные узлы также окажутся не подходящими друг для друга и придется выходить в открытый космос. Так оно в итоге и произошло.

Мало того, пилот корабля — румяный парень с большой странной собакой — уверял меня, что я очутился в Пустынной Галактике! Это просто несусветная глушь на другом конце Вселенной!

О женщинах и Вселенных

Женщинам я любил рассказывать о том, как рождаются звезды. Наверное, мне просто не о чем было больше говорить. Жизнь космического бродяги скучна: большая ее половина проходит внутри корабля. А у звезд своя жизнь. Ежегодно их в любой галактике образуется несколько десятков. Облако-протозвезда сжимается под воздействием гравитации, размеры его уменьшаются, а температура внутри катастрофически растет. До тех пор пока не включатся термоядерные реакции, и протозвезда не превратится в звезду. Счастливы звезды, родившиеся маленькими. А вот толстушкам сильно не повезло: чем больше звезда, тем меньше она живет. Сначала заканчивается водород, и звезда начинает пожирать гелий. Гелий не очень приятная еда. От нее звезды разбухают, начинают светиться красным цветом и превращаются в красные гиганты. А потом заканчивается и гелий. Звезды стремительно худеют и становятся белыми карликами. То есть еще тепленькими, но уже трупами. Несколько миллиардов лет белые карлики остывают и, наконец, превращаются в черных карликов. Правда, некоторые красные гиганты все-таки избегают этой участи, подсаживаясь на нейтрино — какую-то странную гадость, уравновешивающую сжатие — и превращаются в нейтронные звезды, этаких живых инвалидов. Но самый поганый случай, когда звезда сжимается до бесконечности и, в конце концов, от нее остается только черная дыра. Черные дыры — это звезды–невидимки, вокруг которых замедляется ход времени и искривляется пространство. Если подлететь к ней слишком близко, то тебя затянет, словно в воронку. Ученые говорят, что черные дыры не являются ни небесными телами, ни излучением. Это действительно дыры во времени и пространстве.

Когда я только начинал работать перевозчиком, черные дыры были действительно серьезной проблемой, ибо не существовало приборов, которые могли их засечь. А ведь звезд–призраков во Вселенной миллионы! Потом такие приборы появились, и ими в принудительном порядке был оборудован каждый корабль. Стояло такое устройство и на моем «Симпатяге». За последние полгода оно сработало всего лишь раз, но и это окупило его стоимость.

О черных дырах я вспомнил не просто так. В Пустынной галактике их было пруд пруди. По крайней мере, так утверждал Симпатяга, спешно запросивший с ближайшей космостанции кучу материалов об особенностях местной космической географии. Чем был вызван сбой связи, мы так и не поняли. Вернее, не понял я. А в запутанные наукообразные теории, выдвинутые искусственным разумом своего корабля даже вникать не стал.

Исследовательский корабль, встреченный нами, оказался еще более старой калошей, чем мое корыто. К тому же порванной. Какая-то странная сила, не зарегистрированная приборами, с ужасающей легкостью смяла его корму в лепешку вместе с расположенным там двигателем. Пилота корабля, назвавшегося Гатсоном, мы подобрали и сейчас направлялись к ближайшей звезде, чтобы пополнить запасы топлива и определиться, что же делать дальше. Шел уже второй вечер нашего совместного путешествия, мы с Гатсоном сидели на небольшой кухоньке, неторопливо пили ром и разговаривали о жизни. А что такое разговор двух мужчин о жизни? Конечно, это разговор о женщинах!

— Любовь женщины –как ромашка, — заметил я, смакуя очередной глоток, — сегодня любит, завтра нет, послезавтра снова пылает страстью, ну а послепослезавтра лепестки ромашки заканчиваются и она уходит к другому.

— Позвольте, сэр, с вами категорически не согласиться! — неожиданно вмешался Симпатяга. — Судя по изученным мною статистическим материалам о разводах за последние двести пятьдесят лет, в подавляющем большинстве случаев в разрыве отношений виноваты именно мужчины. Они слишком привыкливы.

— Слишком что? — не понял Гатсон.

— Привыкливы, — объяснил Симпатяга и с гордостью добавил, — это мой личный неологизм! Означает, что мужчины очень быстро привыкают к тому, что их кто-то любит. И перестают подавать топливо в двигатель любви. Говорить комплименты, дарить цветы, ухаживать, наконец. Какая женщина выдержит подобное невнимание?

— А зачем это, интересно, ты изучал статистику разводов? — с недоумением поинтересовался я.

— Но, сэр! Мне же было доверено сочинить эпизод о разводе короля Филиппиуса VI с его восьмой супругой! Не мог же я отнестись к работе халатно!

— Ну–ну, — не удержался я от язвительной реплики, — ты бы так к работе своих приборов относился!

Корабль промолчал. То ли согласился, то ли… Звезды меня, побери! Какая гадость!

— Симпатяга!!! Что это за сопли камчадатских плевунов у меня в стакане?!!

— Извините, сэр. Вы были совершенно правы в своих критических замечаниях! Действительно, не всегда могу уследить за приборами! Больше этого не повторится, сэр!

Я разъяренно вскочил со своего места, ища куда бы вылить горькую липкую массу, появившуюся в моем стакане вместо рома, а Гатсон громко расхохотался! Тоже мне шутка, достойная премии на фестивале юмора! Ну, погоди, у меня, Железяка с двумя извилинами! Какая к звездам «Калоша», я тебя в «Камчадатскую соплю» переименую!

— Как вы комично выглядите, когда злитесь! — сквозь смех, проговорил Гатсон, — видела бы вас сейчас ваша подруга.

— Какая подруга? — удивился я.

— Ну, та женщина, из каюты напротив моей.

— Какая женщина? — я решительно ничего не понимал, — у меня на корабле нет никаких женщин! И мужчин тоже! Кроме нас, естественно.

Теперь уже стал серьезным и Гатсон.

— Два часа назад, когда я вышел из своей каюты, направляясь сюда, — стал рассказывать он, — из двери напротив выглянула женщина, но увидев меня, тут же скрылась обратно. Я подумал, что это ваша подруга.

— Как она выглядела, звезды меня раздери?!!

— Да не успел я разглядеть, — виновато пожал плечами Гатсон.

— Симпатяга!!! У нас на борту посторонние?!

— Нет, сэр, — уверенно ответил корабль, — кроме вас двоих и собаки никого на нашем корабле нет и не было!

Черная дыра

Космический челнок — посудина небольшая, спрятаться особо негде. Рубка управления над закрытым и даже опечатанным помещением с гамма–квантовым двигателем. Что там внутри знают только на заводе–изготовителе да на заправках, обогащающих двигатель протонами и электронами. Небольшая кухня, спортивный зал с пристроенной к нему сауной, гостиная и два коридора с каютами вокруг грузового трюма. Всего кают десять: капитанская, три одиночных вечно пустующих для дополнительного персонала и шесть двойных для пассажиров. Мы проверили их все, в том числе и ту, из которой по словам моего гостя выглядывала таинственная незнакомка, но никаких следов постороннего присутствия не обнаружили. Внимательно осмотрели трюм — да что там осматривать-то груз меня ждал на Анзасе. Затем снова вернулись в искомую каюту и снова ничего не нашли.

— Все–таки здесь чувствуется какой-то посторонний запах, — заметил Гатсон принюхиваясь, — не чувствуете?

— Нет, — ответил я, старательно пошмыгав носом, — ничего не чувствую. Симпатяга!

— Слушаю вас, сэр.

— Нет ли здесь постороннего запаха?

— Что я вам, собака что ли? — неожиданно обиделся мой корабль.

— Ты, конечно, не собака, — язвительно произнес я, — по крайней мере, по уровню интеллекта наверняка не дотягиваешь! А по уровню обидчивости явно превосходишь. Но у тебя же есть анализаторы, звезды тебя подери!

— Сэр, — голос Симпатяги стал само спокойствие, — анализаторы вы приказали выключить и — цитирую — «позабыть о них, как о самом ненужном хламе, который только придумали эти ученые умники» во время предыдущего полета, когда мы перевозили репчатого опоссума. Вам не понравилось, что они практически не замолкали, предупреждая, что нарушен предельно допустимый для здоровья человека уровень вонючести.

— Не так уж он и пах, этот репчатый опоссум, — смущенно пробормотал я, — и вообще! У тебя, между прочим, почему нигде камеры не работают?! Скажешь, тоже я приказал выключить?

— Совершенно верно, сэр, — нахально подтвердил Симпатяга, — ровно три месяца назад, когда у нас гостила мисс Клементина и вам совершенно безосновательно показалось, что я наблюдаю за…

— Вспомнил я, вспомнил! Немедленно включи и то, и другое, олух!

— Уже выполнено, сэр.

— И что?

— И ничего.

— В каком смысле ничего? — не понял я.

— А в каком вы спрашивали? — невинно поинтересовался корабль.

— Хорошо, — вздохнул я и покосился на Гатсона, с любопытством слушавшего наш диалог, — приношу свои искренние извинения и признаю, что был не прав.

— Извинения приняты, — Симпатяга переключился на нейтральный деловой тон, — я провел сканирование всеми доступными средствами, включая видео, аудио, а также ароматические и тактильные. Могу с полной уверенностью заявить, что на корабле нет посторонних.

— Может, тебе показалось? — с надеждой взглянул я на Гатсона.

— Увы, — развел руками тот, — искренне желал бы этого, но нет.

Я с сомнением посмотрел на нашего гостя. Может он врет? Но зачем? Да я бы и почувствовал ложь. Уж что–что, а понимать, когда человек тебе лжет, в космосе учишься быстро. Есть такой простенький приемчик: внимательно наблюдай за глазами собеседника. В момент обмана его взгляд обязательно дернется в сторону. Хотя бы на мгновение.

Не знаю, кто сотворил этот мир. Монахи утверждают, что Бог. А я так думаю: делать больше Богу нечего, как именно наш паршивый мир творить. Уфологи считают, что инопланетяне. На своем веку я повидал несколько десятков разумных рас, и ни одна из них не показалась мне способной на этот масштабный эксперимент. Ученые говорят, что мир сотворился сам. Почему тогда никто за всю историю человечества не видел, как самосотворяется какой-то другой мир? Но кто бы не создал наш мир, одно он придумал просто здорово: обманщик выдает себя сам!

— Позвольте высказать одно соображение, — вмешался Симпатяга, — я не исключаю, что здесь мог кто-то быть. Но, возможно, он успел спрятаться на корабле нашего гостя? До того, как я перекрыл выход.

Если вам кто-то скажет, что человеческие лица сделаны из кожи — не верьте. Это иллюзия. Матушка Природа делает их либо из камня, либо из пластилина. Каменные — холодны и непроницаемы. Зато пластилиновые переменчивы и текучи. Их можно читать… нет, их можно рассматривать, словно картинки комиксов. Невидимый художник без устали лепит на них удивление и любопытство, страх и решимость…

Именно решимость неожиданно возникла на пластилиновом лице Гатсона.

— Никуда не уходите! — заявил этот странный молодой человек, будто мы только и собирались, как улизнуть с собственного корабля. — Я сейчас все проверю!

И крадучись, словно карикатурный шпион в пьютер–триллерах, исчез в направлении своего неисправного корыта, которое мы тянули на буксире.

Я заглянул в свой стакан и, не увидев ничего, кроме дна, разочарованно вздохнул и возвратился в рубку. И остановился на пороге, как вкопанный: сканера не было на месте! Его вообще в рубке не было!

— Он же тяжелый, — машинально пробормотал я, — килограмм пятьдесят….

— Это если не включить антиграв, — поправил меня корабль.

— В нем есть антиграв? А почему ты не посоветовал мне им воспользоваться?

— Сэр, вы запретили мне давать вам советы еще весной.

— Когда это? — возмутился я, — вот тут ты врешь, как последний понский клоп!

— Вы запретили давать вам советы, — бесстрастно сообщил Симпатяга, — после того, как я попытался удержать вас от вложения денег в Артузианский монашеский банк. Который между прочим, лопнул через три дня после того, как вы меня не послушались!

— Это была непредвиденная случайность! — огрызнулся я.

Хотя по сути Симпатяга был прав. Глупо я тогда поступил. Ох уж, эти банки! В какой-то исторической пьютер–передаче я слышал, что раньше банки располагались в обычных домах, а не в виртуальности. И в эти дома люди якобы несли свои деньги. Чушь какая-то! Как можно взять в руки деньги? Они же не существуют реально! У них нет ни массы, ни объема, ни цвета, ни запаха. Кстати, это и древние знали. Прямо так и говорили: деньги не пахнут! Нет, разрази меня зеленая молния в горах Абу-Аби, банки-дома и люди с деньгами в руках — бред и еще раз бред! А Симпатяга мог бы и не напоминать мне о том досадном эпизоде. А еще исторические романы пытается писать! Где это видано, чтобы…

— Вы опять ворчите, сэр!

— Я про себя ворчу!

— Нет, вы ворчите про меня. Только молча.

Неожиданно наш содержательный диалог прервал лай почтовой собаки. Оставленная Гатсоном собака со странным именем Шарка удивленно подняла ухо и неуверенно тявкнула в ответ. Я с надеждой бросился к экрану и щелкнул на пиктограмме пришедшего письма. Пиктограмма развернулась в послание, и от нетерпения я стал читать его вслух:

«Заправка картриджей для принтеров и копиров с гарантией. Ремонт оргтехники. Бесплатный срочный выезд. Безналичный расчет без предоплаты. Телефон…»

Дальше шел бессмысленный набор цифр.

Почтовая собака снова залаяла, но и второе сообщение выглядело не менее странно:

«Продаются участки на Иваньковском водохранилище. Собственный яхт–клуб. Все коммуникации. Подробности по телефону…» И снова какой-то набор цифр.

— Симпатяга, ты что-то понимаешь?

— Нет, сэр. Очень странные сообщения. Обратный адрес не прослеживается. И у меня еще одна новость.

— Не очень хорошая?

— Боюсь, что так.. Мои приборы предупреждают, что прямо по курсу черная дыра.

— Ну так обогни ее.

— Слушаюсь, сэр… Сэр, я не могу!!

— Как это не можешь? Симпатяга, это шутка?!!

— Никак нет, сэр, — растерянным голосом произнес корабль, — я больше не управляю движением, кто-то его перехватил. Сэр, я не хочу в черную дыру! У меня Филлипиус VI еще не развелся!

Ата

Я подошел к бару и налил себе полный стакан «Баккарди». Если уж впереди меня ждет старушка Смерть, то лучше встретить ее запахом хорошего рома, чем запахом страха. Странная штука жизнь, все–таки. Мы торопимся пролететь по ней на предельной скорости, не оставляя себе времени остановиться и оглядеться вокруг. Увидеть, как кто-то неведомый и свободный рисует по небу причудливые облака. Услышать, как тихо напевает грустную песню прощания опадающий осенний лист. Изумиться, как восхитительны влюбленные глаза женщины. Мы живем, словно нас самих Боги придумали в страшной спешке, и, невольно подражая им, мы все время боимся куда-то опоздать. И резко затормозив перед самым финишем, вдруг осознаем — опоздали. Не успели почувствовать, как свеж и ароматен был ветер Свободы. Не успели сказать «люблю» тем, кто этого заслуживал…

Я сделал небольшой глоток, несколько секунд посмаковал вкус напитка, подошел к одинокому стулу за пультом и тихо позвал:

— Симпатяга!

— Да, сэр.

— Хочу кое–что сказать тебе на прощание, — я сделал еще один глоток и продолжил, — хочу признаться, что нередко был несправедлив к тебе. Характер у меня вспыльчивый, я и сам знаю. Но таков уж есть. Извини меня, если что было не так. Ты — лучший корабль в моей жизни, поверь.

— Спасибо, сэр, — голос Симпатяги был необычайно растроганным и немного грустным, — вы тоже были лучшим капитаном в моей жизни. Пусть и вспыльчивым. Пусть и ворчливым. Но зато неравнодушным! И еще… Хочу у вас тоже попросить прощение.

— За что? — слегка удивился я.

— Я ведь действительно тогда… ну когда вы с мисс Клементиной… действительно подглядывал. Мне стыдно, сэр.

— Да ладно! Я не сержусь. Но мне все–таки любопытно: зачем?

— Вы действительно не сердитесь, сэр? — с некоторой опаской в голосе спросил корабль.

— Сказал же: не сержусь.

— Сэр, дело в том, что мне как раз выпало написать сцену сексуального насилия гвардейцев во время бунта против императрицы Туанше. А такого рода опыта у кораблей…

— Симпатяга! Звезды тебя подери!!! Я что, по–твоему, похож на маньяка, насилующего невинных девушек?!!

— Нет, сэр! — убежденно ответил корабль, — совершенно не похожи! К сожалению… То есть, я хотел сказать к счастью, сэр!

Не зная злиться мне или хохотать, я решительно сменил тему разговора:

— Ты совсем ничем не можешь управлять? Даже кухней? Перекусить что-то захотелось.

— Увы…

А потом мы молчали. Каждый о своем. Минуты таяли, словно снежинки Новогоднего Снегопада на планете Акутия. Завораживающее зрелище! Полуметровые розовые снежинки плавно опускаются на еще зеленые луга и тают, не долетая до земли нескольких метров. Снег на вечнозеленой Акутии идет всего один раз в году — в новогоднюю ночь, и этот феномен до сих пор не разгадан учеными. Давным–давно и мне довелось побывать там. Когда же это было? И сколько было мне? А сейчас… Я невольно взглянул в зеркало, чтобы лишний раз убедиться, как меняет человека Время.

— А ты совсем не изменился, — услышал я мягкий женский голос и резко обернулся к двери. На пороге стояла высокая стройная женщина в сером комбинезоне и внимательно разглядывала меня.

— Нет, постарел, конечно. Первые морщинки появились. Усы сбрил, стрижешься коротко. А так… все тот же.

— Простите, — обрел я голос, — по–моему, мы не знакомы. Как вы сюда попали, аванскую медузу мне за шиворот?!!

— С кем вы разговариваете, сэр? — встревожено спросил Симпатяга, — я никого не вижу! И не слышу!

— И ругаешься ты по–прежнему, — констатировала загадочная незнакомка и, пройдя в помещение, уселась на высокий стул рядом, — слова, конечно, иные, но смысл тот же.

— Почему вас не видит мой корабль? — не обращая внимания на ее странные речи, спросил я.

— Потому что на мне блокиратор, — пояснила женщина и взглядом указала на маленькую серебристую коробочку, висевшую на поясе, — когда-то ты мне его сам подарил. В нашу последнюю встречу. А потом повернулся и ушел навсегда, даже не попрощавшись. Господи, как же я тебя тогда любила! И как ненавидела потом!

— Я вообще этот прибор впервые вижу! Да что там вижу — я даже не подозревал, что подобные штуки вообще существуют!

— Сэр! — продолжал волноваться Симпатяга, — объясните ситуацию на словах. Вам требуется моя помощь?

Женщина чуть коснулась серебристой коробочки и ответила кораблю сама:

— Твоя помощь ему не нужна. Теперь ты меня видишь?

— Теперь да, — подтвердил корабль, — позвольте узнать как вас зовут? Мне дано имя Симпатяга.

— Называй меня Ата.

— Мисс? Миссис?

— Симпатяга, помолчи! — оборвал я их идиотский диалог, — каким образом вам удалось находиться на корабле незамеченной я уже понял. Вопрос о нашем знакомстве, несмотря на ваши уверения, для меня тоже абсолютно ясен. Теперь хотелось бы узнать о цели вашего визита!

— О цели… — вздохнула Ата и откинула со лба непослушный рыжий локон, — это долгий разговор. И я еще не решила: нужный ли? Собственно, у меня не было намерений встречаться с тобой лицом к лицу, но обстоятельства… На соседнем корабле находятся мои преследователи, в их руках наверняка оказался твой приятель и сейчас нас тянет к черной дыре.

— Ваши преследователи самоубийцы? — недоверчиво спросил я. — За какими звездами им в черную дыру?

— Черные дыры проходимы.

— Чушь!

— За этой черной дырой их мир! Если мы попадем туда, то никогда уже не вернемся! Но у нас есть шанс. Мизерный, минимальный, почти несуществующий, но шанс!

— Какой шанс? — в моей груди вспыхнула маленькая искорка надежды.

— Поэтому я и пришла сюда, — грустно улыбнулась Ата, — этот шанс — ты!

О памяти и вкусах

Иногда на улице какого-то очередного портового города, в многоголосой суете которого, словно в огромном котле, перемешаны нищие и богачи, карманники и президенты, солдаты и служители экзотических культов, ко мне подходили люди в странных одеждах сектантов и, заглядывая в глаза, спрашивали:

— Вы верите в Бога?

Верю ли я в Бога? Не знаю. Я привык отвечать, что являюсь агностиком. Это такая удобная отмазка для тех, кто не хочет делать выбор: мол, возможно, Он и есть, но пусть сначала предъявит доказательства. Глупость, конечно, зачем Богу что-то доказывать? Но и назойливое поклонение кажется мне недостойным ни Бога, ни того, кто в него верует. А умильно–неискренние физиономии церковников не вызывают ничего, кроме желания слинять от них куда подальше. Собственно, я бы ответил на вопрос «нет», если бы не одно «но». Для меня единственным, но очень веским доказательством существования Бога, является Любовь. Природе любовь не нужна. Ей достаточно сексуального влечения, возникающего раз в год с целью продолжения рода. С древнейших времен до нас дошла Библия, почитаемая как Божья Книга. Не знаю… Мне лично не верится. Не могу я представить Бога, диктующего на ухо какому-то писарю: «Авраам родил Исаака, Исаак родил Якова…» Поэтому мне и кажется, что единственно угодной для Него молитвой, является наша любовь.

Странные мысли. Не так уж и часто я задумываюсь о таких сложных философских понятиях. Хотя, что еще делать в этой Черной Дыре? По крайней мере, в одном Ата оказалась права: видимо, эти таинственные космические объекты все–таки проходимы. Наша незваная гостья утверждала, что для этого необходимо два условия: структурно–молекулярная защита — ее обеспечивал загадочный прибор, спрятанный под кожухом «Звездочета» и правильный выбор направления. После того, как мы окажемся за горизонтом черной дыры в ином мире, а это случится примерно через сутки, я должен взять управление на себя и попробовать выйти из–под контроля пиратов. Ах, да! Те парни, по уверению Аты, были самыми настоящими космическими корсарами. Вот тут уж моя вера ей решительно заканчивалась! Мало того, что я не верю ни в каких пиратов, но даже если допустить этот, попахивающий нафталином времен Дикого Космоса, аргумент, то с ними не справился «Симпатяга»! Так что куда уж мне!

— Все дело в этом защитном приборе, — рассказывала Ата, удобно устроившись в мягком кресле гостиной, — я охотилась за ним, а пираты за мной. В Рукаве Короля Шульца ты опередил меня всего на сутки! Хотя, я, конечно, не знала, что именно ты. А этот идиот–продавец еще и перепутал имя корабля! Полтора года я искала судно под названием «Милашка».

— Вы совершенно правы, мэм! — обиженным голосом вставил Симпатяга, — абсолютный идиот! Милашка, с которым мы стояли тогда рядом на взлетной площадке, совершенно не похож на меня!

— Лишь потом, заподозрив неладное, я снова вернулась в Рукав Шульца и перепроверила архивные данные. Еще полгода ушло на поиск «Симпатяги». И я успела в самый последний момент, проникнув сюда за полчаса до отлета на Анзас!

— А пираты? — недоверчиво спросил я, — они-то откуда на корабле Гатсона?

— Просто их корабль оснащен не портативным, а настоящим корабельным блокиратором. Они спокойно летели рядом, а мы и не подозревали об их присутствии. Это кто? — неожиданно спросила Ата, указывая на изображение Клементины, стоявшее рядом с экраном пьютера.

— Подруга, — сдержанно ответил я.

— Раньше у тебя был более изысканный вкус, — ядовито заметила она.

— Ой, только не нужно баек о нашей прежней бурной страсти! Вот с чем–чем, а с памятью у меня полный порядок!

— Позвольте не согласиться, сэр! — опять встрял Симпатяга, — вы никогда не помните, где бросаете свои вещи!

— Тоже мне сравнение! Брошенная рубашка и брошенная женщина.

— Небрежное отношение к окружающему миру — это привычка, которая…

— Замолчи, Железяка! — разозлился я. Тоже мне философ!

— А ты знаешь, — внезапно мягко произнесла Ата, — а теперь я верю, что ты не помнишь… Раньше сомневалась, а теперь верю. Но почему? Как получилось, что ты меня забыл? И когда? И как ты мог?!! — снова не выдержала она. Несколько раз глубоко вздохнула, будто делая странную дыхательную гимнастику, и продолжила:

— Хочешь, я расскажу тебе о прошлом? Может, ты все–таки вспомнишь хоть что-то!

— Ну, расскажи, — мне стало даже любопытно: что она еще выдумает. Да нет, не мог я влюбиться в эту странную женщину! Не в моем вкусе. Абсолютно не в моем!

Пираты

Дым был горячим и влажным. И оттого колечки, выпускаемые невысоким азиатом по кличке Шакал, жили совсем недолго — всего пару метров. Так всегда бывает, когда куришь калабаш с кэвендишем. Вам не знакомы эти названия? Странно! Любой трубочник с удовольствием поведает вам, что калабаш — это трубка из тыквы, чаша которой имеет вставку из пенки, а мундштук изготовлен из янтаря. Ну а кэвендиш — это табак, подвергнутый обработке ароматическими веществами под давлением, создаваемым при помощи специальных прессов да еще и при высокой температуре. Получается сладкий и мягкий на вкус табак, который обычно добавляют в ароматизированные смеси.

— Что сегодня? Запах протухшей кукумарии? — недовольно поморщилась Рыжая Сара. Она на дух не выносила табачного дыма, даже такого изысканного, как кэвендиш.

— Кофе. Смесь робусты и арабики, — пояснил Шакал. Он сидел в стороне от небольшой кампании, четвертый час резавшейся в карты и, прикрыв глаза, наслаждался только что раскуренной трубкой.

— Шел бы ты в каюту, а? — не отставала от него Сара. — По хорошему. Итак голова от этих карт пухнет.

— Ну что ж, — поднимаясь со стула, мирно произнес Шакал, — я не Родриго де Херес, я удалюсь.

Однако глаза его сверкнули недобро. Недолюбливал он эту бабу, ох не долюбливал. Впрочем, как и остальные пираты, игравшие в карты: двухметровый бритый гигант по прозвищу Кривой Хряпа и невысокий худощавый юнец Феня… Разве что Старый Грюндик, длинный тощий старик с короткой козлиной бородкой и в старомодных пластиковых очках, вполне мирно уживался с Рыжей.

— Не кто ты? — переспросила Сара и тут же поняла, что фраза звучит коряво, — кто не ты? Тьфу! Про кого ты там болтал?

Но Шакал проигнорировал ее вопрос и молча покинул помещение. А мог бы, наверное, и рассказать. Родриго де Херес, капитан одного из судов Христофора Колумба, был первым европейцем, рискнувшим сделать пару затяжек индейского «табако». Зря он это сделал. За время обратного путешествия он пристрастился к табаку, а на дворе была средневековая Испания. Дым, струившийся из его рта и носа, так напугал соседей, что инквизиция бросила Хереса за решетку на долгих семь лет.

— Сколько еще нам болтаться в этой черной дыре? –пропищал тонким неприятным голосом Феня, но ему никто не ответил.

А в дверях возник краснощекий полный Капитан, вытирая ярко–желтым платком пот с налысо выбритой головы

— Кэп, ну сколько еще? — снова пискнул Феня.

— Заткнись! — рявкнул на него капитан, — достал уже, помет крокодила! Что там с этой девчонкой? Почему она себе спокойно попивает ром в чужой каюте, а не рассказывает, зачем понадобилась этим крысам из спецслужб?

— Вряд ли она пьет ром….

— Заткнись!

Старый Грюндик нехотя оторвался от карт, поправил дужку очков на переносице и неторопливо ответил:

— Эта лоханка «Симпатяга» оказалась сложнее, чем мы думали. Тащить-то мы ее тащим, а вскрыть не можем! Придется дожидаться…

Пронзительный перезвон почтового ящика, сообщавшего о новом письме, прервал пирата на полуслове.

— Почта? — морщась от неприятного звука, удивленно спросил капитан. — Здесь же черная дыра! Никакой связи нет!

— Да какая там почта! — отмахнулся Грюндик и с досадой бросил карты на стол, — сплошной спам. Эта зараза даже в черные дыры пролазит. Вот не должна, а пролазит, астероид ей в глотку!

— Нет, нет, смотрите! — оживился Феня, уже очутившийся рядом с компом, — письмо от этого… ну который нас нанял… Куратора! Сейчас посмотрю, что там…

— Я тебе посмотрю, придурок! Ну–ка вали от компа!

Капитан подошел к компьютеру, грузно уселся на обиженно скрипнувший стул и внимательно уставился на экран.

— Грюндик! — озадаченно спросил он, — ты что, изображение водилы этого корыта Куратору переслал?

— Ну да… Также, как Куратор сообщения шлет — под видом спама. А че не так? Вы ж сами приказали!

— Угу. Приказал. А теперь эта крыса просто в панике! Требует, чтобы мы немедленно захватили водилу. Даже бабки наполовину увеличить согласен! Нет, вы вписались, а?! За одного жмурика как за полоперации с перелетом в иную Вселенную! Да кто он такой, этот бродяга?!!

Прошлая жизнь

Я любопытен. Мне ужасно интересен мир, который меня окружает. И совершенно непонятны люди, которым все равно сколько миллионов человек проживает на планете Итай, каким способом хищная птица ондор закапывает свою добычу в землю или кто победил на последних галактических соревнованиях по бросанию иголок в стог стена.

Я воспринимаю жизнь как игру. Игру, в которой постоянно меняются правила, а кто-то и вовсе играет без них. Но сам я не люблю жульничать. Всякое, конечно, бывает, но такие победы не по мне. В них нет кайфа. Вот обыграть соперника по всем правилам да еще и перехитрить — это полный улет! Ведь хитрость и жульничество — разные вещи.

Игра Аты была непонятна, но мне стало любопытно: а что же дальше? Да и поторопился я, пожалуй, с выводами — почему это она не в моем вкусе? Немного сноб, сразу видно. Немного язва, ишь как она о портрете Клеммы. Мыслит прямолинейно, могла бы и раньше догадаться о том, что не тот корабль ищет. Но умна, красива….впрочем, хватит об этом! Клементина все равно лучше! Хотя…

Однажды я перевозил одного психа… то есть прошу прощения, психолога. Жуткий пьяница! И таким даром убеждения обладает! Короче говоря, мы пропьянствовали с ним целую неделю, а потом дня два «Симпатяга» отпаивал нас какими-то горькими отварами. Но суть не в этом. Псих… вспомнил! Его Васей звали!.. рассказал мне о том, что проводил эксперименты, пытаясь раскрыть тайну взаимной симпатии. И эти эксперименты показали, что наша собственная внешность и есть ключ к любви с первого взгляда. Он собрал кучу народу, посадил их перед пьютерами и заставил оценивать портреты по степени симпатичности. Эти бедняги даже не подозревали, что среди изображений есть и их собственные, только обработанные пьютером и измененные на противоположный пол. Выяснилось, что женскую или мужскую версию своего лица никто не узнает, однако именно они оказались для всех наиболее привлекательными. А я подумал: может быть, люди всегда об этом знали? Подсознательно. Недаром ведь говорят, что мы ищем в жизни свою половинку. Правда, находим черт знает что, ответил мне тогда Вася. Но я с ним все–таки не согласен…

А теперь мне на мгновение показалось, что Ата чем-то неуловима похожа на меня.

— Мы — дети чужого мира, — рассказывала она, — того самого, куда хотят вернуть нас пираты. Когда-то давно нам удалось сбежать. Тебе удалось! А меня ты захватил за компанию. Хотя ладно, не буду кривить душой, ты меня спас. Все что я знаю о тебе — с твоих же слов, так что не обессудь. Мир этот практически не исследован, хотя ты рассказывал удивительные вещи. Я и до сих пор в них не верю. Но родился ты на планете Земля. Долгое время мы жили в одном городе, но не были знакомы. Я работала журналистом в газете. Весьма желтая газетенка, нужно прямо сказать.

— А что у вас газеты по цвету различают? — удивился я.– И чем желтая хуже, скажем, зеленой?

— Это просто выражение такое, — улыбнулась Ата. Она так мило улыбается, оказывается!

— То есть на самом деле она не желтая?

— На самом деле это не важно! Желтая, значит, публикует разные слухи и сплетни, частенько выдуманные самими журналистами.

— В этом мире так ценятся фантазии? — заинтересовался Симпатяга. — Умение оценить чужую идею есть признак высокоразвитой цивилизации!

— Да какие там идеи! Какие фантазии! Кто с кем переспал, кто кого кинул — вот и все фантазии!

— Ты на первую тему писала или на вторую? — не удержался я от шпильки.

— Я писала на третью! — отрезала Ата.– О загадочных и необъяснимых явлениях. Переселение душ, концы света…

— Стоп! Подожди! Ничего не понимаю, — прервал я нашу гостью, — в каком смысле концы света? Свет бесконечен!

— Свет — это синоним мира, Вселенной.

— Ваши люди любят читать об окраинах своей Вселенной? — опять вклинился в беседу Симпатяга.

— Звезды мои, — тяжело вздохнула Ата, — как же тяжело с вами! Конец света… то есть мира — это когда случается какая-то катастрофа и мир рушится! Ничего не остается от этого паршивого мира!

— А почему во множественном числе? — не отставал Симпатяга, — это периодическое явление?

— Да нет. Это вообще не явление! Просто люди любят пугаться: фильмы ужасов, криминальная хроника, чуть ли не каждый год — новое предсказание конца света.

— Ты хочешь сказать, что я родился в мире, где люди сидят и смотрят, как кто-то их пугает с экрана пьютера?! — возмутился я, — вообще-то до сих пор я считал себя абсолютно нормальным!

— И зря! И вообще… ты хочешь про свою жизнь слушать или будешь мне мешать своими дурацкими вопросами?!!

«А когда она не улыбается, а злится, то тоже ничего» — неожиданно подумал я, а вслух сказал:

— Я молчу, Ата, молчу! Я просто немой придаток собственных ушей!

— Так вот, я как раз написала очередную статейку про летающие тарелки, — она подозрительно посмотрела на меня, но я лишь пожал плечами: ну, подумаешь, посуда у них летает, обычное дело! — и забежала к знакомому астроному уточнить пару терминов.

Ата неожиданно покраснела, а я ухмыльнулся: пара терминов вряд ли относилась к области астрономии. Но промолчал.

— А он меня буквально с порога начал грузить какой-то новой теорией. Мол, представляешь: оказывается, приливы на Земле вызываются не Луной, а Марсом! Всю жизнь вызывались Луной, а теперь Марсом!

Я открыл было рот, но Ата меня опередила:

— Поняла–поняла! Ты не знаком с этими названиями!

— Ничего ты не поняла, — ответил я, — просто есть охота! И хотя мой корабль не в состоянии предложить нам изысканных блюд, у меня есть немного консервов. Хочешь салат из тефлонского педжикакля? Тогда пошли на кухню, я буду готовить, а ты рассказывать про свои приливы!

Парадоксы технологий

Еще в те времена, когда телефоны становились все меньше, а телевизоры все больше, разработчики массовых технологий столкнулись со странной проблемой: предугадать судьбу новинок стало практически невозможно. Почему в одном случае люди потрясающе консервативны, а в другом — наоборот? Началось все с того, что пьютеры вытеснили всю бытовую технику. Они научились разговаривать, готовить еду, стирать белье, принимать ТВ–каналы, водить наземные мобили и выполнять массу других повседневных дел. Но люди и здесь проявляли удивительную парадоксальность: бумажные газеты вымерли, уступив место новостным сайтам пьютеров, а вот толстые красочные журналы выжили и вполне неплохо себя чувствовали.

А знаменитая «Война очков и линз», вошедшая во все учебники экономики! К середине нынешнего века очки как товар практически не покупались, вытесняемые с одной стороны менее громоздкими и заметными линзами, а с другой успехами медицины, научившейся лечить большинство глазных заболеваний. Жалкие остатки бизнеса держались исключительно на солнцезащитных очках, когда производители — скорее от отчаяния, чем в результате каких–либо маркетинговых исследований — вмонтировали в них миниатюрный фотоаппарат, автоматический делающий снимки через каждые тридцать секунд. И фотоочки имели оглушительный успех! Производители линз стали нести колоссальные убытки. Не то чтобы запустить в производство фотографирующие линзы было совсем невозможно, но очень уж дорого! Да и не слишком удобно. Подкупленная пресса обрушила на обывателя массу статей — от совершенно желтых до строго научных — в которых расписывала опасные последствия ношения фотоочков, но вся эта массированная атака не принесла никаких результатов: очки по–прежнему раскупались. Тогда на рынок срочно были выброшены линзы, одновременно служившие приборами ночного видения. Эта новинка тоже вошла в моду, на нее даже стали поступать крупные госзаказы от различных силовых структур. Но и производители очков не дремали: они просто–напросто сделали тоже самое! И фотоочки стали «видеть» в темноте не хуже линз. Более того, за бешеные деньги были наняты лучшие дизайнеры пяти самых крупных планетных систем, и разнообразие очковых фасонов достигло невероятного размаха!

Но самое интересное все же в другом: фотографии, сделанные при помощи очков, люди по–прежнему предпочитали хранить не в памяти пьютера, а распечатанными в домашних альбомах. Ох, уж этот непредсказуемый покупательский консерватизм! Вот, скажем, голографическая одежда, менять фасон и расцветку которой можно было с помощью небольшого приборчика на поясе, тоже вызвала ажиотаж. Но всего на пару лет. А затем люди вернулись к привычным тканям, а на отдельных чудиков, по–прежнему отдававших предпочтение голографии, показывали пальцами, как на безнадежных придурков. Почти неизменной осталась и обувь. Хотя ее все же потеснили антигравы для ног. Зато совсем исчезли кредитные и прочие карточки. Человек сам по себе достаточно уникальный объект, с которого можно считать любую информацию, в том числе и списать с его счета несколько тысяч ублей за новый пиджак или те же фотоочки.

Клементина отложила журнал в сторону и недовольно поморщилась: все–таки читать журналы в последнее время стало совершенно невозможно, вместо чтения получается непрерывное тыканье пальцем в небрежно нарисованный в уголке крестик выпрыгивающей рекламной картинки. А особо назойливые еще и уворачиваются! А особо–особо назойливые, если их сразу не закрыть, будут таскаться за тобой несколько часов, пока не иссякнет заряд портативной энергии. Хорошо с пьютерами! Позвони в хакерское агентство, и тебе за небольшую плату вышлют блокиратор рекламы на любой пьютер–канал. За это, конечно, штрафуют, если найдут. Но с полицией рекламы всегда можно договориться на половину суммы и чтобы никаких данных о нарушении в базу пьютер–каналов. Тем более, что по слухам, полиция рекламы сама же и крышует этих самых хакеров.

Девушка взглянула на часы: ожидание явно затягивалось. Борвиш обещал придти к шести, а сейчас уже полседьмого и никаких…

Звонок прозвучал столь резко, что Клементина даже вздрогнула. Мельком взглянула в зеркальце, поправила прическу и, поудобнее устроившись в кресле, приказала:

— Открыть!

В дом вошел пожилой, но еще крепкий мужчина с бритой головой и маленькими серыми глазками. Чем-то неуловимым он напоминал разозленного хомяка. Мужчина остановился, не торопясь оглядел комнату, затем повернулся к девушке и произнес сухим без эмоций голосом:

— Половина.

— Полтора, — ответила Клемма.

— Миллион и ваше личное участие. Это мое последнее предложение.

— Хорошо, мистер Борвиш. Мне понадобится хороший хакер, умелый гипнотизер… очень умелый! Пара лучших бойцов… ну и быстроходное судно, конечно.

— Завтра в девять. Западный космодром, девятая взлетная площадка, челнок «Ветер Искаули».

Борвиш подошел к сканер–кошельку, прижал короткий толстый палец к полосе опознавания и тихо произнес:

— Двести тысяч аванса на счет Клементины Ачес.

Затем резко повернулся и, не прощаясь, направился к двери.

Рыжая Сара

Решение любой проблемы всегда лежит у нас в кармане. Обычно в правом. Тот, Кто Повсюду с Нами ужасно консервативен. На прозрачном листе бумаги невидимыми чернилами он пишет верный ответ, аккуратно сгибает листок пополам и опускает его в карман. Он очень наивен, наш ангел–хранитель. И даже не подозревает, что мы не умеем читать. Боги забыли отдать нас в школу.

Карманы наших одежд полны непрочитанных посланий, а в какой-то старой рубашке до сих пор лежит незамеченный листок с ответом на самый важный вопрос: какова цель жизни? Двенадцать букв, которые мы никогда не прочтем…

…Сумма, указанная в майле впечатляла. Сара бросила быстрый взгляд на сидевших за столом пиратов, и ее волосы слегка потемнели. Так часто бывало в минуты сильного волнения. Странное свойство… Давным–давно, еще на Земле, Сара даже обращалась к врачам, но те лишь недоуменно разводили руками. Потом она долго бродила по Всемирной Паутине, но и там не встретила ни одного упоминания о чем–либо подобном. Тем не менее, это было так. Цвет ее волос менялся в зависимости от настроения и эмоций.

Сара не была жестокой. Но ее воспитатели были необычными людьми. Они следовали древним обычаям. Обычаям, от которых осталась лишь пыль веков да несколько посвященных. И пара десятков поговорок, истинный смысл которых давно утерян. Например, спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Отголосок очень древнего обычая, распространенного в самых различных местах Земли. Нельзя протягивать руку утопающему, потому что он уже добыча морского духа, которую тот сам себе и выбрал. Только сумасшедший мог бросить вызов божеству! Ведь оно обязательно отомстит, и хорошо, если только рыба уйдет из сетей. Куда вероятнее, ты сам станешь добычей морского духа.

Этому правилу — не спасать утопающих — свято следовали и жители Средиземноморья, и моряки Шетландских островов, и обитатели далекой Камчатки. Последние были еще более непримиримы: если несчастный выбирался на берег сам, он превращался в изгоя.

Сара сделала несколько глубоких вдохов, медленно успокаиваясь, и волосы снова приобрели привычный огненно–рыжий оттенок. Кажется, никто не заметил, хвала звездам. И когда Капитан повернулся к Грюндику и начал орать, что из–за старого придурка их законная добыча до сих пор гуляет на свободе, Сара тихо выскользнула из помещения. Как все–таки надоело играть роль провинциальной дурочки! Да еще и порядочной стервы, иначе бояться не будут. Как надоел вечно пьяный и бестолковый кэп, умеющий только горло драть да махать кулаками! Как достала жизнь в постоянных скитаниях! И вот он — шанс. Шанс вернуться на Землю. Какой же она была дурой три года назад, позволив втянуть себя в эту авантюру. Как ругала себя потом: ведь обратной дороги не было. Те, кто ушел с Земли, никогда не возвращаются. Почти никогда. Космос слишком большая тайна, чтобы те, кто о ней знает, допустили ушедших обратно. Но с такими деньгами….

Выйдя из рубки, Сара достала карманный комп и заблокировала за собой дверь.

— Подумают, что опять заело, — мысленно улыбнулась она, — не зря я их уже пару месяцев приручаю.

И еще раз улыбнувшись — теперь наяву, женщина направилась к комнате, где содержали пленного хозяина «Менделея», с заговорщицким видом отвязала удивленного Гатсона и тайком провела на родной корабль.

— Сейчас мы их отцепим, — подмигнула она ошеломленному пленнику и бегло застучала тонкими изящными пальчиками по клавишам корабельного пьютера.

— Подождите! — остановил ее Гатсон, — у меня есть идея получше! Пять минут у нас есть?

Сара бросила на него внимательный взгляд и кивнула. Пять минут ничего не решают, а вдруг действительно что-то стоящее? Интуиция редко ее подводила.

Румянец на щеках Гатсона стал еще ярче и он бросился в рубку, а Сара остановилась у полки с необычными книгами местного мира, взяла тоненький томик и прикоснулась к тускло светящейся надписи «Enter». Обложка книжки с тихим шелестом открылась и на титульном листе появилось изображение пожилого усатого мужчины в строгой темной тройке с галстуком. Мужчина подарил Рыжей Саре ослепительную улыбку и заговорил хорошо поставленным голосом:

— Издательство «Писатель и Сыновья» благодарит вас за проявленный интерес к нашей продукции! Позвольте предложить вам новый детективный роман из серии «Поцелуй с бластером под мышкой» нашего талантливого автора Анастасии Перышкиной.

Изображение усатого мужчины затуманилось, а на смену ему возникла сама Анастасия Перышкина, полная дама лет пятидесяти в ярком цветастом платье.

— В этой книге, — радостно сообщила она, — вы снова встретитесь с уже полюбившимися вам героями — Бронзовым Мачо и Аграфеной Агапкиной. На этот раз они попадают в ловушку, хитро подстроенную контрабандистами с планеты Мибия, и сами оказывается в тюрьме. Верным друзьям грозит двадцать лет каторжных работ. Смогут ли они найти выход из сложившейся ситуации? Прочитайте роман «Каторга на двоих» и узнаете!

Анастасия Перышкина исчезла, а вместо нее появилось небольшое меню для выбора режима чтения: только текст, текст и графика, чтение вслух и еще с десяток различных вариантов. Сара нахмурила лоб и ткнула пальчиком в «только текст». Тут же перед ее глазами появился белый лист бумаги «под старину»: он парил в воздухе перед глазами и практически не отличался от своих бумажных прототипов.

На самом деле Сару вовсе не интересовало ни содержание книги, ни тем более ее интерфейс. Ей была нужна пара минут на размышление. И пока она с просматривала начало «Каторги на двоих» — Шекспир умер, а эта макулатура продолжала жить и размножаться — мозг женщины перебирал различные варианты со скоростью хорошего пьютера..

Гатсон вернулся через семь минут.

«Опять эта цифра „семь“, — подумала Сара, — счастливое число. Все будет хорошо».

— Нам нужно спешить! Пока эти бандиты на свободе, они опасны. Но у меня есть кое–что про запас, — Гатсон хитро улыбнулся и показал четыре небольших зеленоватых фильтра и нечто напоминавшее пульт от старинного телевизора.

— Дым планет Кольта, — загадочно пояснил он, — а вот эти штуки нужно вставить в нос. Позвольте. Ага, вот так. Не нужно оставлять опасность за спиной, как говорил мой дедушка. Этот дым усыпит их на несколько суток. За это время мы будем очень далеко. Оставайтесь здесь, и ни в коем случае не вынимайте их, пока я не вернусь!

«Цифра семь! — радостно пронеслось в голове женщины. — Это куда лучше чем просто отцепить корабль!»

Сара несколько раз вдохнула воздух, приноравливаясь дышать через фильтр, а потом подарила Гатсону очаровательную улыбку. «Улыбка Судьбы» — так называли ее странные белые монахи в уединенной обители Саянских гор. Старинная легенда гласила, что улыбку забыли боги, когда покидали сотворенный ими мир. Она дарила надежду и пробуждала силу, умиротворяла неприятеля и вдохновляла союзника на битву, туманила разум и приносила ощущение уверенности и силы. Неизвестно какой гений разработал этот сложный психологический прием, но монахи постигали его всю жизнь. А Сара выучилась всего за полгода, проведенные в их обители. Зачем Улыбка Судьбы нужна была монахам, не ведали, наверное, и они сами. А вот Рыжая Сара использовала ее в самых исключительных случаях, когда на кону стояла сама жизнь. Могла бы и чаще, но женщина была суеверна. Она свято верила, что если будет размениваться по мелочам, ее умение уйдет также легко, как и пришло.

Гатсон вдохнул в себя Улыбку Судьбы, и его не спасли ни мощные фильтры, ни защитные очки в загадочной платиновой оправе, ни весь предыдущий жизненный опыт. Он неловко улыбнулся в ответ, а затем резко развернулся и уверенно зашагал на корабль пиратов. А Сара устало опустилась на стул и прикрыла глаза ладонью. Ей виделись заснеженные пики гор и сосредоточенные лица монахов, пытающихся правильно улыбаться. Один из них поднял голову и пристально посмотрел прямо на нее. В его взгляде было осуждение и… нет, только осуждение. А ведь раньше там еще жила любовь…

Сара убрала ладонь, и видение исчезло. Она встряхнула копной ярко–рыжих волос и взглянула на часы. Видение длилось целых сорок минут! Никогда раньше не было такой сильной отдачи! Острая иголка беспокойства кольнула Сару, но тут послышались громкие шаги, и в помещение вбежал радостный Гатсон.

— Можете вынимать! — сообщил он и вытащил фильтры из носа, — все прошло как по жиру!

— Как по маслу, — машинально поправила Сара.

— У нас говорят «как по жиру», — улыбаясь, проговорил молодой человек, — бандиты без сознания, я всех перетащил в вашу темнушку и крепко–накрепко повязал. Да и очухаются они не раньше, чем через двое суток. Дым Кольта — сильная штука!

— У вас железные нервы! — восхищенно произнесла Сара и взяла из рук Гатсона «пульт», — здесь же столько кнопочек. Я бы обязательно перепутала!

— Да чего там путать, — отмахнулся он, — зеленая это пуск, красная стоп. А все остальные…

Сара улыбнулась. Самой простой обычной улыбкой. И нажала на зеленую кнопку.

Салат из педжикакля

Дегустаторы вин, чья речь пересыпана красочными метафорами и неожиданными для посторонних сравнениями, иногда используют странное выражение: «У этого вина есть зерно». Передать точное значение этих слов невозможно. Но вы ведь и сами догадываетесь, правда? Если у вина нет зерна, можно смело отставить бутылку в сторону и забыть о ней навсегда, если, конечно, вы гурман, а не горький пьяница.

Тефлонский педжикакль был удивительным существом. Единственным животным Вселенной, из которого делали вино! Маленький полупрозрачный зверек размером с пузатую двухлитровую бутылку, ведущий полуводный образ жизни, удивительно глупый и совершенно непугливый. Но особенно ценилось его нежное розоватое мясо. Еще бы! Вы когда-то ели мясо крепостью в 18–20 градусов? Удивительное ощущение! Чем старше был зверек, тем выше его градус. Говорят, что отдельные особи доживали до пятнадцати лет, и на вкус это был чистый спирт. Не верю! Врут наверняка.

Я открыл небольшой кухонный шкафчик, где запасливо хранил различные консервы, а также бочонок дистиллированной воды, и достал стандартный пластиковый пакет с консервированным педжикаклем.

— Хочешь меня споить? — легкая усмешка мелькнула в глазах Аты и тут же исчезла.

— Мясом споить невозможно! — заявил я, — можно только … — и задумался, а что можно-то?

— Скормить! — заявила Ата, и мы с ней дружно расхохотались.

А затем «чокнулись» вилками с мясом педжикакля и, запивая обычной водой — больше было нечем — стали с увлечением поглощать этот уникальный продукт.

В помещении бесшумно появилась Шарка, о которой я совсем забыл, и молча уставилась на нас укоризненным взглядом: мол, сами-то объедаетесь, а я тут голодаю! Пришлось поставить ей на пол первую попавшуюся тарелку и поделиться педжикаклем. Собака с нескрываемым удивлением на морде проследила за моими суетливыми действиями, что-то обиженно тявкнула себе под нос, а затем ловко подхватила свою новоиспеченную миску зубами и демонстративно поставила на стол рядом с нашими. А сама пододвинула стул и забралась на него!

— Ну так что там с приливами? — наконец, спросил я, справившись с изумлением.

Ата ласково потрепала культурную псину по загривку и продолжила свой рассказ:

— Я ухватилась за эту тему двумя руками! Статья об открытии мирового уровня неизвестным молодым ученым — великолепный шанс пробиться в серьезные журналы! Тем более предстояло писать о хорошо знакомом человеке: никто не уведет его из–под носа.

— Ну да, — несколько резковато заметил я, — вы же с ним столько терминов вместе разучили!

— Кто бы говорил! — возмутилась Ата, — такого бабника, как ты, еще поискать надо! Не успел меня забыть, как уже связался не понять с кем! Да хочешь знать мое мнение о внешности твоей пассии…

— Не хочу! — взмолился я, — совершенно не хочу! Извини, просто нечаянно вырвалось. Хотя ты не права. Если даже теоретически предположить, что мы с тобой расстались десять лет назад…

— Расстались! Ты меня бросил!

— ..то с Клеммой я встречаюсь всего два года. Не говоря уже о том, что если я ничего не помнил о тебе, то это никак нельзя считать…

— Мы, кажется, о приливах собирались поговорить? — Ата уже улыбалась довольной улыбкой. Да она меня специально завела! Ну, погоди у меня, любительница астрономической терминологии!

— И тут, как назло, звонит редактор моей газетенки, — продолжила женщина, — и срочно посылает написать репортаж с места — в завтрашней газете, видите ли, мало местных сенсаций! Да еще место какое! Окраина, где всякий сброд обитает! С совершенно нелепым названием — Золотая Свалка. Там один кретин якобы видел, как инопланетяне с зелеными рожками утащили около местной пивнушки двух заезжих мужиков, а другой идиот утверждал, что его соседка весьма пожилого возраста неожиданно помолодела лет на тридцать. Можно было, конечно, не выходя из дома всю эту лабуду сочинить, но шеф потребовал достать у старухи фото ее прежней внешности и сделать хороший снимок после «омоложения». Пришлось на ночь глядя садиться за руль — у меня была такая маленькая «Хонда»…

— На борту есть обычная аптечка, — неожиданно заявил Симпатяга, — я, конечно, помочь сейчас не в силах, но аптечка укомплектована в соответствии с самыми строгими стандартами! Нам надоело платить штрафы каишникам.

— Так! — решительно заявила Ата, — либо я ничего не понимаю, либо твой корабль чокнулся! Симпатяга, какие каишники?

— Каишники — это простонародное название сотрудников Космической Аэроинспекции, или сокращенно — КАИ. Призваны следить за порядком в космосе и соблюдением ПКД — Правил космического движения. Отличаются склонностью к вымоганию…

— Я знаю кто такие каишники! Я спрашиваю причем тут они и твое заявление об аптечке вообще!

— Но мэм! Вы же сами признались, что у вас небольшое заболевание под названием хонда! Я читал, что на планетах Дивастока — это очень распространенная болезнь.

— Понятно! — Ата попыталась сдержаться, но не выдержала и расхохоталась, — у нас «хонда» — это автомобиль, ну такая маленькая машинка, которая только по земле ездит. Вообщем, это не важно! Нашла я, где эта женщина живет. Какая там старуха, ей лет тридцать всего! Она долго смеялась, даже документы мне показала. Слушайте, а сад у нее какой! Это фантастика! Я таких редких цветов даже здесь не видела! Все чистенько, ухожено. И решила я никакой ерунды про нее не писать, а сделать репортаж в какой-то журнал о природе. У нас есть несколько приличных, которые неплохо раскупаются. И тут появился ты.

— Соткался аки демон из воздуха? — чем дальше она рассказывала, тем меньше я ей верил. Нет, не так! Я верил, что она рассказывала правду. Но не про меня! Не был я никогда в этом странном мире. Все в ее рассказе казалось чужим и незнакомым.

— Нет, открыл калитку и вошел! Уставился на меня странным взглядом, и затея что-то писать показалась мне сущим бредом. И вообще, захотелось домой и хорошенько выспаться, такая вдруг усталость навалилась! Иду, как сомнамбула, к машине и чувствую: сил нет ее вести. Совершенно не помню, как доехала!

— Это похоже на гипноз, — прокомментировал Симапяга.

— Ерунда это все, — отмахнулся я и почувствовал, что язык стал помаленьку заплетаться. А вроде и выпили… то есть съели всего ничего, — гипноз, телепатия… чушь!

— Не скажите, сэр, — возразил мне Симпатяга, — гипноз есть научно установленный факт. Согласно последним исследованиям, гипнотизер — это человек, умеющий создать в коре головного мозга другого человека так называемый раппорт. Специальный очаг, через который он воздействует на подсознание. В результате гипнотизируемый…

Но я уже не слушал корабль. Я смотрел на Ату и она мне чертовски нравилась!

— О! Я знаю этот твой взгляд, — улыбнулась женщина и погрозила мне пальцем. По–моему она тоже пьяна!

— …давний спор о способности человека поддаваться гипнотическому воздействию… — продолжал бубнить Симпатяга.

Ата поднялась со своего места, подошла ко мне нетвердой походкой и поцеловала. Ее поцелуй длился долго. Может быть, целую вечность…

— …для того, чтобы привести человека в состояние торможения коры головного мозга с очагом возбуждения в ней и начать им управлять….

Но и вечность когда-то заканчивается. Губы Аты оторвались от моих, она улыбнулась и прошептала:

— А больше ничего не будет!

— А больше ничего и не нужно, — ответил я, потрясенно глядя на нее, — я вспомнил! Это и есть ключ… Ты должна была поцеловать меня, чтобы я вспомнил!

«Ветер Искаули»

Клементина очень гордилась своим домом. Два просторных этажа: гостевой и личный. На первом — огромный зал с подиумом для музыкантов. Живая музыка, огромная редкость по нынешним временам. Но Клементине приходилось принимать и по две, и по три сотни гостей, объединить которых невозможно с помощью речи или тоста, только с помощью музыки или театрального действа. Вот ведь тоже парадокс: кино давно умерло, уступив место пьютерной анимации, а театр не только выжил, но и нисколько не потерял своей популярности. Неистребима все–таки страсть человека к лицедейству!

Множество гостевых комнат в левом крыле: не то тридцать четыре, не то тридцать шесть — Клементина никак не могла запомнить. Там же столовая и буфет–бар с автоматической прислугой. Правое крыло существовало для развлечений и спорта: игровой зал, одним нажатием кнопки изменяющий конфигурацию теннисного корта на поле для минигольфа. Тренажерный блок восемнадцати степеней сложности: от начинающих до космодесанта. Пьютеротека с десятью миллионами личных копий книг и фильмов. Там же зал для пьютерных, интеллектуальных и карточных игр с шикарным бар–коктейлем. Да много чего еще находилось в этом замечательном доме!

Где-то Клементина читала, что в старину люди, меняя район проживания, вынуждены были продавать свой старый дом и покупать другой в новом районе. Чушь какая-то! Кому может придти в голову оставлять свои дома? Лень перевозчика нанять? Нет, конечно, если дом тебе не нравится, другое дело: отдай на утилизацию и купи себе другой. Но бросить любимый дом! Пьтер–журнал объяснял это так: мол, в старину не было домоперевозчиков. Чушь! Дома были, а средств перевезти их не было? Да кто же в такое поверит? И как тогда должны были выглядеть в древности города? Каждый день едешь на работу в одно и тоже место мимо одних и тех же зданий? Тут и до шизофрении недалеко! Нет, конечно, бывают временно законсервированные объекты на торговых площадках. Или ютящиеся на небольшом пятачке дома жителей умирающих планет. Но чтобы ВСЕ дома города стояли на своих местах! Чушь и еще раз чушь!

Клементина поднялась на аэромобильную площадку на крыше дома и, выбрав юркий маленький челнок, запросила свободный маршрут в космопорт. С утра в небе было еще относительно свободно, и на мониторе высветилось на выбор около десятка линий.

Сква — официальная столица Тридцати галактик — была на удивление небольшим городком. Впрочем, таковой она и задумывалась: никакого излишнего населения, минимум производств, минимум торговли — все с доставкой на дом, никакой политики — только исполнительная власть с Президентом во главе, армейский столичный корпус и, конечно же, спецслужбы. Тем не менее, меньше полумиллиона жителей город все равно не насчитывал. Были тут и подпольные производства, и магазинчики без вывесок, о которых знали все, включая Президента, и куча политиков и авантюристов. Да и простой человек из обслуживающего персонала, устроившись на работу, тут же перетаскивал в Сква всю свою семью, включая самых дальних родственников. Потому как уровень жизни в столице был просто несопоставим со средним уровнем жизни в провинции.

С высоты аэромобиля город смотрелся завораживающе: весь в разноцветных линиях дорог: зеленые для обычных мобилей, синие — для армии и полиции, красные — для правительственных чиновников и наконец, желтые — для ремонтных служб. Добавляла колорита и Воздушная реклама: все эти вспыхивающие и гаснущие красавицы, летящие модели мобилей, фейерверки свежесочиненных слоганов. Правда, на синих и красных трассах рекламы все же не было, но зато как она доставала обычных граждан! Выпрыгивающие из–за угла тигры на колесах вместо лап, вулканы, извергающие жевательную резинку, певцы высотой с небоскреб, усиленно спасающие зубы от кариеса… И не дай вам звезды тонировать стекла мобиля: на всех перекрестках понаставлены камеры наблюдения Полиции Рекламы, которая стойко отстаивала право производителя на «доведение сведений о производимом товаре до конечного потребителя». И если ты этому препятствуешь, значит нарушаешь статью Конституции о свободе торговли и лишаешь торговца заслуженной прибыли. За что и должен уплатить немалый штраф.

«Ветер Искаули» действительно оказался выше всяких похвал. Клементина еще никогда не летала в космосе с такой скоростью! Вместо привычных четырех суток, они оказались на нужной планете уже через тридцать часов. Затем полчаса формальностей на космодроме, полтора — ужасной дороги из порта в какую-то глушь. На обычном наземном каре, который тащился не более четырехсот миль в час! Ехали впятером. Двое коротко стриженных накачанных парней, за все путешествие не сказавших ни слова. Гипнотизер, смешной пузатый коротышка в полосатых — по последней столичной моде — коротких штанишках. И хакер, совсем подросток, с сережкой пьютера над правым глазом. Смотрит какое-то шоу и время от времени громко хохочет. Борвиш, однако, утверждал, что он лучший. Ладно, посмотрим.

Место, куда они прибыли ничем не напоминало тюрьму. Собственно, оно и не было ею. Древнее сооружение, построенное неизвестно кем неизвестно когда. В самом центре — Склеп Бога, стоящий на платформе высотой метров в двадцать. По углам платформы расположились четыре башни, соединенные между собой галереями. Склеп Бога напоминал скорее высокую башню, внутри которой находился огромный стеклянный купол с десятиметровой статуей какого-то древнего Бога и каменным троном под ней. Описать эту башню трудно, ничего похожего в архитектуре других народов нет. Наверное, ее можно сравнить с обрезанным до половины кукурузным початком или с вершиной пшеничного колоса невероятных размеров. Раньше ее вершина были покрыта золотыми листьями, а барельефы, украшающие террасы, разукрашены.

По легенде каждые тридцать лет живший здесь народ выбирал себе нового Бога из захваченных во время войн с соседями пленников. Выбранный силком усаживался на трон. Мощные металлические захваты сжимали его руки и ноги, и живым уже не отпускали. Нового Бога сытно кормили и поили, лучшие лекари ухаживали за ним. Долгой и жестокой пыткой казались пленнику прожитые дни… прожитые месяцы… прожитые годы… Ему возносили молитвы, но не выполняли его просьб. Ему приносили богатые дары, но он не мог воспользоваться ими. Ему приводили самых красивых наложниц, но он был прикован к трону. Рано или поздно Бог умирал, но его скелет так и оставался сидеть на троне. А вокруг по–прежнему царила мирская суета из молитв, даров и юных наложниц….

Единственный в истории народ с демократическими выборами Бога давно канул в лету, а Склеп остался. И теперь на древнем троне сидел человек, который представлялся Борвишу настолько опасным, что он готов был выложить миллион за одну только перевозку пленника.

Впрочем, Борвиш сам был весьма опасной и таинственной личностью. Некоторые считали его ученым, некоторые — авантюристом, но кем он был на самом деле, никто не знал. До этого Клемма уже сталкивалась с ним, но все по мелочам. Девушка невольно усмехнулась: знал бы о ее работе дружок с «Симпатяги»! Он-то считал ее обычной богатенькой домохозяйкой. Да уж….Мир вокруг на самом деле совсем иной, чем мы его представляем. Можно всю жизнь прожить с человеком, но так и не узнать, кто он такой. Да и что она сама знает об этом пилоте? Даже имя и то неизвестно. Ну и ладно. С пилотом было тепло и уютно, а остальное не так уж и важно. В ее жизни и так мало тепла…

Тяжелые двери склепа распахнулись, пропуская приехавших в тускло освещенный коридор вокруг купола. За стеклом, прикованный к трону, неподвижно сидел крупный светловолосый человек. Казалось, он спал.

— Грэг, возможно загипнотизировать его через стекло, не входя туда?

— Решительно невозможно, госпожа Ачес! Решительно! — коротышка гипнотизер смешно замахал пухленькими ручками, словно физически отгонял от себя столь нелепый вопрос, — для гипноза просто необходим непосредственный контакт. Он должен мне поверить!

Клементина строго посмотрела на хакера–подростка, уверенно копошащегося в психопьютере, подключенном к трону, затем сделала знак охраннику, и тот открыл вход в купол. Услышав шаги, пленник открыл глаза и внимательно посмотрел на вошедших..

Пузатый коротышка вышел вперед и дружелюбно улыбнулся пленнику. Театрально взмахнул ручками, открыл рот….и, развернувшись, молча зашагал обратно.

— Раппорт…. — усмехнулся пленник, — чушь это все. Ваши гипнотизеры похожи на маляров, научившихся макать кисти в ведро с красками и пытающихся нарисовать «Мону Лизу».

— Кого нарисовать? — не поняла Клемма.

— Не важно. Вы зря пытаетесь меня обмануть, я умею читать жесты лучше, чем вы разговариваете на родном языке. Кстати, ваш юный хакер действительно не лишен способностей. Но сейчас он слушает скрипичный концерт, не в силах справиться со своим пьютером. Ничего, это будет ему полезно для расширения музыкального кругозора, — светловолосый пленник улыбнулся и продолжил, — видите ли, у меня мозг устроен немного иначе, чем у вас. И воздействовать на него пьютерными психотехнологиями бесполезно. Но, однако, против этих браслетов я бессилен. Поэтому предлагаю сделку.

И странный человек замолк, выжидающе уставившись на Клементину….

Эффект педжикакля

Вспомнить целую жизнь …Это совсем не похоже на то, как вспоминаешь припев полузабытой песенки или полустертый из памяти номер телефона. Вспомнить целую жизнь это словно прожить ее заново, только за одно короткое мгновение. За один глоток вина. За взмах ресниц.

На меня обрушился поток дат и событий, слов и звуков, запахов и пейзажей, имен и лиц. Я нырнул в него с размаху, словно в обжигающе холодную воду. Я бежал по исчезнувшим пустырям родного города, останавливался у ярких витрин давно закрытых магазинчиков и полной грудью вдыхал аромат прошедших лет. Листал любимые книжки позабытых авторов. Напевал песенки, которые никто уже не поет. Целовался с девушками, чьи имена украло у меня Время. Пил крепкий горячий кофе. Курил дешевые сигареты. Пожимал руки друзьям. Я проживал свою жизнь заново. За одно короткое мгновение. За один глоток вина. За взмах ресниц.

Я повернулся к Ате, чтобы поделиться с ней только что открытым миром и тут… И тут меня словно обухом по голове ударили. Это называется «эффект педжикакля»: сначала пьянеешь медленно и понемногу, а затем резко и сразу. Мир поплыл перед глазами, воспоминания хаотично закружились в памяти, а силуэты Шарки и Аты потеряли резкость, став мутными и размытыми. А затем меня потянуло в сон. Странно, ведь педжикакль это сильнейший тонизирующий продукт! Его специально едят, когда нужно бодрствовать несколько суток подряд.

Я помотал головой, и это немного помогло. И вдруг заметил незнакомую рыжеволосую женщину, с упорством нажимавшую на кнопки пульта от телевизора. Странное слово «телевизор»! Откуда оно взялось в моей голове?

— Бесполезно, — заявил я незнакомке, — здесь нет ни одного тевели.. теливе.. телевизора! Девушка! А давайте позна–ко–мим–ся!

— Ты пьян! — раздался откуда-то сбоку возмущенный возглас Аты, — мы с тобой уже знакомы! Это вомзу… возмутительно! Или ты говоришь с собакой? С собакой мы ненза… незнакомы! Собака! Как тебя зовут?

Ата была пьяна не меньше моего. Да что там Ата! Шарка тоже была пьяна! Она смотрела на меня осоловелым взглядом, уши ее то вставали по стойке смирно, то падали обратно, а потом собака неожиданно тихо тявкнула и лизнула длинным языком мой нос.

— Она хочет спросить, — «перевела» Ата, — ты ее уважаешь?

— Я уважаю собак! Но у нас гости! Давайте их попривет… ствуем, — я попытался встать из–за стола, но тут же рухнул обратно: ноги совершенно не держали.

— Ты пьян! — снова повторила Ата, — и меня напоил… накормил своим педжикаклем!

Я упрямо пытался сосредоточить свой взгляд на незнакомке. Женщина, наконец, перестала включать несуществующий телевизор, оценивающе оглядела нас с Атой и, ни говоря ни слова, уселась на свободный стул.

— Вы здесь живете? — спросил я, — в этой черной дыре? Какая прекрасная черная дыра!

— Дурак! — вмешалась Ата и попыталась подняться на ноги, но у нее тоже не получилось, — она же с пиратско… ко… кого корабля!

А затем почему-то возмутилась и погрозила мне кулаком:

— А за черную дыру получишь!

Тем временем Рыжая Незнакомка рассматривала меня с таким видом, будто ей пообещали за это бешеные деньги, а она все не могла понять почему. И в этот момент Шарка снова нетерпеливо тявкнула. Рыжая повернулась к собаке, и та наградила ее своим пьяным поцелуем. Проще говоря, и ее лизнула в нос. Гостья неловко отшатнулась, не удержалась на стуле — я и забыл ее предупредить, что у него ножка сломана! — и упала на пол. Какой-то маленький предмет, похожий на фильтр сигареты, выпал — откуда я так и не успел заметить — и покатился по полу. Незнакомка с удивлением посмотрела на него, дернула рукой, пытаясь схватить, и тут же потеряла сознание.

— Ей плохо! — сообщил я, огромным усилием воли поднимая непослушное тело, но не удержался и рухнул рядом я незнакомкой. А затем сон все–таки сморил меня и последнее, что я услышал была угроза Аты:

— Тебе сейчас тоже будет плохо! Бабник…. — и она тоже упала на пол, засыпая вслед за нами.

Шарка посмотрела на лежащих людей, слезла со стула и, пошатываясь, побрела искать хозяина. Дверь шлюза была открыта, и хозяин нашелся почти сразу. Он спал! Ну почему все люди вдруг решили заснуть?! Ведь так весело! Шарка лизнула его лицо, затем широко зевнула и тоже заснула…

Старая планета

Планета была старой и заброшенной. Она напоминала чердак, куда рачительные хозяева складывали отслужившие свое вещи, не решаясь расстаться с ними навсегда. Пыльный чердак, помнивший веселые игры хозяйских детей и до сих пор мнивший себя мансардой. Но вещи давно покрылись толстым слоем пыли, а по углам расползлась паутина. Некогда самый современный в системе космопорт медленно умирал. Регулярные рейсы были отменены еще лет двадцать назад, и теперь каждый прилетающий корабль считался событием. Радостно гомоня, дети сбегались посмотреть на красочную картину его приземления, а старики тихо ворчали, с ностальгией вспоминая прежние времена. Да и сама столица уже давно не напоминала современный город. Пустые грязные кварталы и полутемные улицы: солнечным батареям давно требовался ремонт, на который у администрации не было денег. Лишь в центре еще теплилась какая-то жизнь: работала пара ресторанчиков, несколько небольших магазинов да рабочие уже третий месяц красили фасад Дома Правительства старой выцветшей краской с истекшим сроком годности. Краску обнаружил лично Глава Администрации, посетив заброшенный военный склад, сведения о котором случайно раскопал в архивах какой-то мелкий клерк. Военная база была эвакуирована отсюда полвека назад, оставив после себя полсотни мешков с мукой, которые благополучно погрызли мыши, несколько десятков ящиков консервов да несколько бочек краски цвета хаки.

Рядом с Домом Правительства расположился жилой квартал: несколько сотен небольших домиков, построенных на месте бывшего Аэрограда — знаменитой некогда ярмарки частных космических челноков. Под дома были переоборудованы бывшие аэроангары, разобранные на модульные части. Свободного места в пустом городе было предостаточно, но люди предпочитали селиться здесь, создавая тесноту и иллюзию многочисленности.

Женщина, вышедшая в садик из дома–модуля, равнодушно посмотрела на небо и уселась на скамейку со старенькой пьютер–книжкой. Интерфейс книжки давно не работал, листать приходилось, перематывая полосу прокрутки вручную, некоторые страницы заедали, а на показ иллюстраций уже не хватало ресурсов. Но женщина любила именно эту книжку. Именно этих героев. Именно этот сюжет. Соседи считали ее странной: она рассказывала им о том, что когда-то умела разговаривать со звездами. Не с этими, которые светились по ночам над головой, а с далекими неизвестными звездами, которых нет ни в одном астрономическом справочнике. Соседи старались обходить ее стороной: хоть и тихая, но все же явно не в себе. А вот их дети женщину любили. Дети, как ни странно, мудрее взрослых. Может быть потому, что еще не имеют жизненного опыта, который помогает приспосабливаться, но мешает жить. Любили за веселый нрав, за щедрость, которую нечасто встретишь в бедном городе, за чудесные истории, так похожие на правду.

Из дома послышался лай почтовой собаки. Женщина удивленно повернула голову: хотя пьютерная связь еще работала на умирающей планете, но сообщения приходили редко. Даже налоговая служба и та уже давно перестала докучать жителям планеты Хруст. С тех самых пор, как затраты на сбор налогов стали превышать собственно налоговые поступления. Странная женщина отложила книгу, поднялась со скамейки и направилась в дом. Затем развернула конвертик пришедшего письма и начала внимательно читать:

«Приношу свои искренние извинения, если письмо попало к Вам не по адресу. Поисковая программа, составленная Искусственным Разумом моего корабля, рассылает это сообщение по миллионам адресов не с какой–либо коммерческой целью, а в поисках моей знакомой, связь с которой была потеряна много лет назад в виду непредвиденных обстоятельств. Женщиной, которая умеет разговаривать со звездами. Если письмо все–таки нашло тебя, Чтица, озаглавь, пожалуйста, ответное сообщение названием кафе, где мы встретились с тобой в первый раз. Сообщения с ошибочным заглавием, будут игнорированы Поисковой программой. Еще раз приношу свои глубочайшие извинения за отнятое у вас время. Имя отправителя: прочерк»

Женщина перечитала сообщение еще раз, и еще раз, а затем дрожащим голосом произнесла: «Ответить. Заглавие сообщения: „Вшивая собака“. Текст сообщения….»

А потом вновь вернулась к оставленной книжке, но читать ее не стала, а подняла голову к небу и прошептала одним губами:

— Спасибо!

Утерла ладошкой появившуюся некстати слезу, улыбнулась какому-то воспоминанию, встала со скамьи, нервно пробежала до калитки, затем вернулась обратно и остановилась у входа в дом. Снова посмотрела на небо, будто ожидая, что далекие невидимые звезды действительно ей ответят. Но звезды не ответили. Это были немые звезды, не умевшие разговаривать с людьми….

Взгляд из Темноты

На каждого из нас хоть раз в жизни кто-то смотрел из Темноты. Пустым равнодушным взглядом, от которого по коже бежали мурашки, и в маленькое пугливое сердце закрадывался страх. Из темноты старого заброшенного чердака. Из проема открытой двери подъезда, в котором разбили последнюю лампочку. Из дождливой беззвездной ночи, когда уходишь с припозднившейся вечеринки. Равнодушный взгляд скользил, едва касаясь наших лиц, и устремлялся дальше, словно не нашел еще то, что ищет.

Чей-то взгляд, рожденный в пустоте черной дыры, скользнул по спящим лицам пиратов, пробежал, не задержавшись, по стройной фигуре Сары и застывшему в нелепой позе Гатсону, устремился к маленькому кораблику и, заглянув внутрь, внезапно остановился. В темноте несуществующего пространства вдруг родился маленький живой комочек мысли и закричал:

— Я помню его! Я помню!

А затем крик поглотила тьма, и живого комочка не стало. А вслед за ним исчез и взгляд.

Клементина

— Деньги? — медленно обходя трон, на котором сидел пленник, поинтересовалась Клементина.

Пленник кивнул головой и добавил:

— Большие деньги! Я знаю, что эта сволочь богата и хорошо платит, но я дам больше. В десять раз.

Клементина завершила круг и остановилась прямо перед Пленником. Она с интересом смотрела на него — впервые она видела того, за кем охотился Борвиш, так близко. И совсем не страшный, подумала женщина. Деньги вон предлагает, как обычный бандит. Скучно….

— Ну, так как?

— Хм… Скажите, а зачем вы так нужны нашему другу? — неожиданно поинтересовалась Клемма, — да, вы сильный гипнотезер. Но никакой мастер гипноза не стоит таких денег.

— Он работорговец.

Заявление пленника было настолько неожиданным, что Клемма расхохоталась

— Продажа в рабство? — переспросила она. — Никогда о таком не слышала. Ну ладно, может где-то на задворках Вселенной и существует рабовладение… Да нет — чушь! Чушь и еще раз чушь, как говорит один мой знакомый. На вашу поимку потрачена чертова уйма денег. Ни один раб не может стоить столько!

— Тем не менее это так, — спокойно ответил пленник, — кому он продает свою добычу, мне неизвестно. Собственно расследованием этого, я сейчас и занимаюсь. Занимался… Пока не попал в эту ловушку. Когда-то мы все равно докопаемся до истины. И лучше вам быть по эту сторону баррикад.

— Я сама решаю, где мне быть, — резко отрезала Клементина, — и сторона Борвиша мне кажется более уютной.

— Понятно, — вздохнул пленник, — тогда ничего не остается как… — взгляд его стал тяжелым и неприятным, он не отрываясь смотрел на Клементину и беззвучно шептал какие-то слова.

Но Клементина только улыбнулась в ответ. Ни к кому конкретно не обращаясь, она произнесла всего лишь одно слово:

— Начали.

Двери в зал распахнулись и двое молчаливых громил Борвиша втолкнули кар с большим пластиковым ящиком.

— Вас мы поместим туда прямо с вашим… троном, — с губ женщины по–прежнему не сходила улыбка, — это для таможни. Будете проходить по документам как йончо: свирепый такой хищник. Как раз на этой планете обитает. Вообще-то его вывоз запрещен, но для зоопарка Борвиша сделали исключение. Да хватит вам смотреть такой букой, расслабьтесь! Вы отличный гипнотизер. Возможно, даже лучший. Но и я хорошо подготовилась.

Пленник с удивлением и отчасти даже с интересом посмотрел на нее и переспросил:

— Подготовились?

— Конечно, — кивнула в ответ Клементина, — защитные линзы на глазах. Мешают, конечно, оценить ваше обаяние, так как видим мы вас в инфракрасном излучении. Да и разговариваем не напрямую: через электронный лингвопереводчик. В конце концов, мы же профессионалы, — она лукаво посмотрела на обескураженного пленника, — а наш милый толстячок–гипнотезер был проверкой. И вы ее прошли на отлично! И даже превзошли все мои опасения. Не думала, что вы способны управлять пьютерами да еще так ловко, чтобы в несколько мгновений отключить лучшего хакера столицы. Не нужно этих движений, — заметив, как пленник чуть шевелит пальцами, пытаясь через свои браслеты добраться до пьютера, произнесла Клемма, — это тоже предусмотрено. Мы даже перестраховались: сделали специальные затычки для ушей из воска. Прямо по старинной легенде о сладкоголосых сиренах. Слышали такую? Когда я училась в школе, мне она очень нравилась. Только мне всегда казалось, что сиренами были все–таки мужчины: очень уж похоже на них. Завлекать сладкими речами невинных девушек.

— Вы зря не согласились на мое предложение, — пленник выглядел абсолютно спокойным и уверенным в себе, — я вас, конечно, недооценил. Но меня вы все равно не довезете.

— Довезем! — уверенно ответила Клементина, глядя ему прямо в глаза, а затем махнула рукой громилам. — Загружайте!

Мысль

Маленький розовый комочек мысли, родившейся во Тьме черной дыры, не умер, он лишь затаился, спрятался среди ее многочисленных складок, затих, боясь потерять сам себя. Но внутри него по–прежнему бился отчаянный крик:

— Я помню его! Я помню!

О том, что было…

Это было там. И тогда. В иной Вселенной, чья история похожа….

Представьте себе художника–импрессиониста, который взялся творить историю целого мира. Его странная фантазия перемешала на историческом холсте краски дат и событий, причин и следствий, богов и героев. Похоже, что мир, в котором я родился, был нарисован именно таким художником. Вот только зрители по привычке пытались втиснуть его в узкие рамки «научного классицизма». Беда науки в том, что она напрочь лишена воображения и упрямо отвергает все, что не поддается доказательству. А в мире, созданном талантливым импрессионистом, не очень уж много вещей, которые можно доказать.

Когда-то эта Вселенная была почти пуста. Прошли миллиарды лет, прежде чем спасаясь от неведомого врага, в нее прорвалась могущественная раса, накрепко захлопнув за собой все двери. Пришельцы стали Хозяевами целого мира.

Впрочем, щели все равно остались: даже дом нелегко сделать неприступным, что тут говорить о Вселенной! И через эти щели в новый мир проникло еще несколько маленьких рас–беглецов. Среди них были и эльки. Тем временем Хозяева, обладавшие поистине чудесными технологиями, вывели для охраны своего дома новую разумную расу, лишенную обычных «человеческих» эмоций. Для управления этими созданиями существовал некий Центр, о котором не сохранилось почти никаких сведений. Долгое время все шло хорошо, пока… Что там случилось нам уже не узнать. Но итог для Хозяев оказался печальным: их создания взбунтовались и уничтожили своих творцов. Центр управления стал Столицей Чистой Империи, как назвали ее победители.

Импрессионист израсходовал светлые краски, и последующие тысячелетия превратились в темные уродливые пятна на масштабном полотне Истории Вселенной. Тень Чистой Империи росла, и одна за другой к ней присоединялись все новые и новые галактики. И все–таки историю невозможно нарисовать одним черным цветом. Одному из потомков Хозяев удалось проникнуть в сердце Империи и уничтожить Центр. Чистая Империя распалась, погрузившись в хаос междуусобных войн. Но постепенно среди Чистых — противники называли их Мертвыми из–за отсутствия чувств –выделились три группы: традиционалисты–военные, желавшие восстановления Империи и две группы ученых. Одна из них сумела найти генетический код, восстанавливающий «эмоциональность» расы, чем вызвала жесткую реакцию военных и была вынуждена бежать на окраину Вселенной. Они назвали себя Странниками. Используя старые технологии Хозяев, Странники создали мир, в котором родился я. Солнечную систему. Планету Земля.

В то же время другая группа ученых — Дарители — сумела частично воссоздать Центр Управления и стать Независимой Силой, дарующей власть над Чистыми. Военные собрали из осколков Новую Империю и вернулись к завоеваниям. Когда они добрались до Земли, волею судеб и я был вовлечен в этот странный круговорот событий. Художник взмахнул кистью, и маленькая капелька краски случайно сорвалась на холст и определила мою судьбу. Я оказался во главе отряда, который смог добраться до Центра — мы называли его Лабиринтом — и вновь уничтожить его. А я вернулся на Землю. Простым безработным без роду и племени. Но самым счастливым человеком во всей Вселенной: ведь вернулся я не один. Со мной была Ночь. Одна из Странниц, женщина с темными и желтыми волосами. Не темно–желтыми, а именно и темными, и желтыми, через раз… Мы прожили чудесный год, наполненный теплом и любовью. А потом Ночь неожиданно исчезла…. Вышла из нашего дома, обернулась, чтобы послать мне воздушный поцелуй, зашла за угол и… пропала. Также, как и все остальные, с кем я совершил поход в Лабиринт. Осталась только Марфа, бывшая Правительница Дарителей, потерявшая память и считавшая себя обыкновенной земной женщиной.

Да, вот еще….После 10 лет чужой жизни, прожитой в насквозь материальном мире, трудно сразу поверить в такое, но… Это была моя память, и у меня нет причин ей не доверять. В том, моем мире существовала магия. Или искусство. Или наука, до которой нам еще расти и расти. Можете называть это по–разному, но то, что она была, факт. Я сам был неплохим эмпатом. А многие мои друзья умели творить настоящие чудеса. Но когда они исчезли, исчезла и магия. Почему так случилось, я не знаю.

Говорите, наука отрицает магию? Ну–ну. Смотря какая. Та, что торжественно заседает на различных симпозиумах, изучает строение клетки или разводит новые смертельные вирусы — эта наука, безусловно, отрицает. Официальная, классическая, фундаментальная… Называйте ее как хотите. Та, что работает на транснациональные корпорации и занимается прикладными исследованиями в области новых технологий — тем более. Но есть и иная наука! О которой неизвестно обычным смертным. Наука под крылышком государственных спецслужб. Серьезные люди не будут несерьезно относиться к самым фантастическим вещам. Они обязательно поинтересуются: а не существуют ли эти «самые фантастические вещи» на самом деле. Серьезно поинтересуются.

В тот день, когда я, наконец, понял, что с моими друзьями случилось что-то очень странное, я пошел к Марфе. И застал там Ату. Тогда мне еще не стоило никакого труда поправить пару знаков в ее Поле Эмоций. Девушка села в машину и уехала, потеряв всякий интерес к своему журналистскому заданию. Потом я видел этот эпизод раз двадцать, снятый скрытой камерой. С разбивкой по кадрам. С подробным анализом своего поведения, жестов и даже неких волн, о существовании которых и не подозревал. Все это случилось в подземелье одного их институтов Ученого городка, расположенного на окраине города. Там я и узнал, что существует иная наука. Полгода не то пленник, не то подопытный кролик под плотным контролем непонятных приборов, начисто гасивших мои попытки вырваться. Но любые приборы обслуживают люди, а люди неизменно ошибаются. Почему-то они придали значение лишь факту моего влияния на поведение девушки, а вот ее саму оставили в покое. Интерес к Марфе Ата действительно потеряла, зато у нее появился просто жгучий интерес ко мне. Журналистский, конечно. В итоге она раскопала все: и где меня держат, и кто, и кучу других опасных для своей жизни фактов. Как ей это удалось — ума не приложу! Талант, наверное. А я в свою очередь стал обладателем еще более опасных фактов. Я просто читал их в Поле приходивших посмотреть на меня начальников самого высокого ранга. И хотя вслед за магией истончалось, ослабевало и мое умение эмпата, его остатков еще хватило, чтобы вырваться из этого жуткого места.

Вас никогда не удивляло, что после высадки на Луне, в космосе больше ничего не происходило? Ну, крутится на орбите Международная Космическая Станция с богатенькими туристами на борту, создавая видимость бурной работы. Летят к Марсу исследовательские зонды и поочередно пропадают в его окрестностях. А больше ничего!

Не кажется ли вам странной эта тишина в Космосе? Все очень просто. В Америке и России давно построены межгалактические корабли, работающие на совершенно иных принципах и ином топливе. 10 лет назад такой же достраивал и Китай. Наверное, уже достроил. А кто же будет разглашать ТАКИЕ тайны? Скрывать новейшие стратегические технологии еще в Древнем Египте умели. Такие технологии — это власть! Не та бутафорская, что заседает в парламентах и греет кресла президентов, а реальная власть, управляющая миром.

Не кажется ли вам смешным и нелепым, что в век столь стремительного развития науки, когда принципиальные открытия сменяют друг друга чуть ли не ежегодно, полтора (!) века не могут изобрести новый вид топлива?! Конечно же, могут. И, безусловно, давно изобрели.

Не буду пересказывать историю нашего с Атой знакомства в подземельях «секретной науки», закончившегося побегом не только из города или страны — побегом в иную Вселенную. Может быть, когда-то я напишу об этом отдельную книгу. А вот о чем мне хотелось бы еще….

— Сэр, проснитесь! Немедленно проснитесь!

Голос Симпатяги выдернул меня из сна. Пробуждение было тяжелым. Отчего так болит голова? Все как в тумане.

— Сэр, вам уже лучше?

— Лучше… хуже… — потолок надо мной покачивался, словно мы не летели в космосе, а шли на древнем корабле по морю, — что случилось? Где мы?

— Сэр, мы вышли из Черной Дыры!

— Какой Черной… А! И где же мы?

— Сэр! — голос Симпатяги был радостным и донельзя довольным, — мы вернулись на Родину!

— На какую? — уточнил я, все еще безуспешно пытаясь придти в себя.

— Не понял! — недоуменно сообщил мне Симпатяга.

Меры предосторожности

Коробка была сделана из пластика: продолговатая, почти бесцветная и без маркировки. Но пленник узнал ее сразу: стандартная упаковка с ароматическим самоклеем. Маленькие полосочки самоклеющейся пленки, которыми обычно заклеивали рот при похищении. Кто и зачем придумал их ароматизировать, пленник не знал. За последние несколько часов, пока его перевозили на корабль и размещали в рубке под присмотром Клементины, он даже проникся к ней невольным уважением. Профессионал! Казалось, что она предусмотрела все.

— Какой вкус предпочитаете? — ядовито спросила Клемма. Она была несколько разочарована в пленнике — ни одной серьезной попытки к бегству. Лишь примитивная попытка ее подкупить. За что только Борвиш деньги платит? Впрочем, расслабляться ни в коем случае нельзя. Громил — в каюты. Рубку, где она находилась вместе с пленником, заблокировать. Браслеты, стягивающие руки и ноги этого странного человека, на автономном управлении — никаких пьютерных технологий. Мало того, все датчики и клавиши управления защищены стальными чехлами — телекинез, о котором болтал Борвиш, полная чушь, конечно. Но чем звезды не шутят. Рот ему сейчас заклеим. Что еще?

— Кажется, подобные штуки запрещены Гражданской Конвенцией? — спокойно обронил пленник, рассматривая разноцветные ароматические ленточки.

— Совершенно верно, — подтвердила Клементина, — желаете подать жалобу? Нет? Вот и прекрасно! А сейчас на всякий случай и глазки вам завяжем. Не жмет? Впрочем, потерпите.

Внимательно оглядев пленника, женщина удовлетворенно кивнула и подошла к бару. Теперь можно и расслабиться. Кажется, ничего не забыла. Взяла со стойки бутылку минеральной воды, налила в высокий стеклянный бокал и уселась за корабельный пульт. Проверила заданный маршрут, отправила послание Борвишу, подняла упавшую фотографию: единственная, где она вместе с пилотом, и, откинувшись на стуле, прикрыла глаза. Все–таки она устала…

«Плюну на все, — подумала Клементина, — вот закончу это дело, получу свой миллион, куплю новый быстроходный корабль и улечу вместе с пилотом на край Вселенной. В какой-то Рукав Короля Шульца. Хватит мотаться по этим чертовым заданиям. Надоело! Небольшой уютный домик в горах у прозрачного озера, радушные соседи, с которыми можно весело и беззаботно справлять Рождество, зеленый сад с большим цветником — я ведь так любила раньше живые цветы! Нет, закончу дела с Борвишем, дождусь пилота и уговорю его улететь куда подальше!»

Внезапно Клементина почувствовала, как чья-то рука легла на ее плечо и резко вздрогнула. А этот кто-то аккуратно извлек из ее уха кусочек воска и тихо почти ласково произнес:

— Спать!

И Клементина тут же заснула.

А пленник неторопливо обвел взглядом помещение рубки, склонился над пультом и бегло застучал по клавишам, меняя маршрут корабля.

— Телекинез, — насмешливо фыркнул он, — стальные чехлы…

Нет, все–таки он ее переоценил. Никакой мистики, простые биопьютерные технологии. Впрочем, это для него они простые, а эти люди дорастут до них только лет через двадцать. Хотя идея-то вовсе не нова. Обычный симбиоз в принципе. Только вместо сопутствующего организма пьютерный вирус. Делов-то! Несколько лишних веснушек на лице, кто их будет пересчитывать? Сейчас вот на одну стало меньше, зато на свободе. И хорошо, что не поторопился, не сбежал прямо из склепа. Теперь у него есть корабль, а значит весь космос!

Пленник бросил взгляд на фотографию Клементины, стоящей в обнимку с каким-то мужчиной. И тут же у него перехватило дыхание. На руке мужчины было Кольцо Освободителя. Кольцо, которое считалось древним мифом. Кольцо, которое он видел только на рисунках старинных книг!

Возвращение домой

Когда-то Неизвестность уже флиртовала со мной, и я оказался в ином мире. Теперь, когда этот мир стал мне домом, она решила увести меня обратно. Взяла за руку, довела до двери и вдруг… передумала. И теперь маленький пугливый ребенок снова искренне благодарил Звезды:

— Как хорошо, что ничего не случилось!

Я повертел массивное кольцо, подаренное мне Мастером, и неожиданно подумал:

— А ведь Симпатяга мне вновь что-то не договаривает! И это уже не в первый раз!

Взять хотя бы прошлогодний случай на Айкале. Айкал — уникальная планета–заповедник, защищенная ста тридцатью семью Всеобщими охранными законами. Ста тридцатью семью! Сокровищница Всеобщего Правительства регулируется «всего-то» двадцатью четырьмя. Но все эти законы мало спасают Айкал от браконьеров. Главное, зачем они охотятся — это платиновый линь: огромный мохнатый зверь, чей мех при правильной выделке практически вечен. И что не менее важно, настолько дорог, что почти никогда не выходит из моды. Шубы, манто, шапки и прочие меховые изделия из платинового линя имеют даже свои паспорта! Их заводят те, кто выделывает шкуру, регистрируют в Торговой палате, и не дай вам звезды подделать такой паспорт! Тринадцать лет каторжных работ, как минимум. Изделия из платинового линя передаются по наследству, и чем древнее их история, тем выше они ценятся. Впрочем, на новые меха тоже всегда есть спрос — появление нуворишей в разных концах Вселенной — процесс непрерывный. А платиновый линь, словно пропуск в высшее общество.

Впрочем, мы с Симпатягой прилетели на Айкал вовсе не за мехом достопочтенного линя — опасного хищника, живущего в малодоступных непроходимых джунглях.

Во–первых, я работаю только по заказу, и линя мне еще никто не заказывал.

А в самых главных, насквозь коррумпированная Надзорная служба все же защищает свою планету от чужаков. Им свои тайные охотничьи общества еще и доплачивают за это.

Заказ у меня был на рыбу фу–фу от одного столичного ресторанчика под витиеватым названием «Последний приют гурмана». Раз в год там устраивают Большой Рыбный День и готовят настолько странные и редкие блюда, что за одно название их можно вносить в Книгу рекордов Иннеса.

Рыба фу–фу тоже охраняется законом — а что только на Айкале этими законами не охраняется? — но на самом деле ее там столько, что даже Надзор и тот не особо усердствует в поиске браконьеров. Однако нам крупно не повезло: на планете как раз начался месячник борьбы с незаконным ловом рыбы. По закону подлости группа надзорников свалилась с неба буквально нам под ноги и улетать не собиралась. Пришлось срочно прятать контейнеры с рыбой вне корабля, а самому изображать очумевшую от счастья одиночества мелкую пьютерзвезду, выбравшуюся на отдых.

Я уже решил плюнуть на все и исччезнуть, потеряв кучу денег.– один расход топлива что стоил! — когда Симпатяга попросил еще ночь на размышление. Не знаю, что он там собирался придумать, но я кивнул головой и улегся спать. А когда утром проснулся, мы были уже в космосе с уловом на борту. По словам Симпатяги, рыбу притащил какой-то местный абориген по его просьбе. Вы можете поверить, чтобы абориген с Айкала помогал инопланетникам? Я не могу! В результате мы с Симпатягой разругались насмерть и не разговаривали целых три дня. Я даже пилотирование перевел в ручной режим и, как последний идиот, самостоятельно прокладывал маршрут. Симпатяга потом ехидно заявлял, что это были три самых лучших дня в его жизни: они были наполнены исключительно литературным творчеством и уморительным сериалом под названием «Пилотирование вручную». Мол, он даже записал это и в минуту грусти — у него минуты грусти, видите ли, случаются! — просматривает в качестве лекарства, поднимающего настроение.

Думаете, это единичный случай? Ничуть не бывало! Подобные истории разной степени загадочности происходили и в Галактике Красных Цветов, и в Рукаве Стонущего Ветра, и даже в столичном космопорту!

Вот и сейчас. После того, как Симпатяга «пришел в себя», он смог отцепиться от корабля пиратов и, просчитав маршрут, двинулся в обратный путь. Но кто мне ответит на следующие вопросы: как на наш борт попал спящий Гатсон?!! А его странная собака? На все эти вопросы Симпатяга лишь виртуально пожимал плечами и говорил «не знаю, сэр».

Гатсона с его чудной собакой, Ату и загадочную незнакомку, усыпившую меня с помощью каких-то ультразвуковых колебаний, я растащил по разным комнатам, решив, что разбудить их никогда не поздно, и чем позднее, тем лучше. Сначала необходимо хорошенько обдумать ситуацию. А что нужно для того, чтобы мысли нашли правильный путь в голове? Конечно же, стаканчик доброго старого рома!

— Сэр! Позвольте заметить, что вы стали злоупотреблять этим напитком!

— Ничего себе злоупотреблять! — возмутился я, — в последний раз я к нему прикасался еще до этой истории с черной дырой!

— Кстати, сэр, за время пребывания в черной дыре к нам пришло интересное письмо. Некая Ил сообщает, что вы с ней впервые встретились во «Вшивой собаке».

— Что?!!! — заорал я, — Ил нашлась?! Где она?

— Сообщение послано с планеты Хруст.

— Поворачивай! Симпатяга, все дела к черту! Поворачивай на этот Хруст немедленно! Хруст! Какой идиот придумал планете такое название?

— Это были вы, сэр!

— Твой дурацкий юмор, Ржавая…

— Я вовсе не шучу, сэр! — перебил меня донельзя ехидный голос Симпатяги, — это чистая правда!

— Я никогда, слушай внимательно: ни — ког — да не придумывал никаких имен планетам! Тем более таких идиотских!

— Вы ошибаетесь, сэр. Это было через пару месяцев после моей покупки. На планете Изящная бухта местное правительство объявило конкурс на новое название. Вы услышали об этом в пьютер–новостях и загорелись идеей подзаработать. Потратили на придумывание различных имен целые сутки, но когда узнали, что конкурс благотворительный и победителю ничего не светит, велели мне заглянуть в словарь, выбирать по очереди все слова на букву «Х» и каждые полчаса отправлять этим, по вашему выражению, жмотам.

— И это сработало? — искренне удивился я.

— Ага, — подтвердил Симпатяга, — они остановились на слове Хруст!

Загадка Шарки

Есть слова, которые все мы понимаем одинаково: паровоз, котлета, популярность. А есть слова, которые каждый понимает по–своему: счастье, любовь, удача, чудо… Что для кого-то успех, для другого — полная катастрофа. Что для одного чудо, для кого-то — привычная обыденность. И если даже оставить в стороне чудеса науки, вроде беспроводной связи, мультиклонирования или межзвездных кораблей, следует признать, что мы живем в удивительном мире, полном чудес. Говорят что наши чувства суть простые химические реакции. Полная чушь. Даже если страсть или ненависть сопровождается какими-то химическими процессами, то ученые явно путают причину и следствие местами. Не химия вызывает чувства, а чувства — химию.

Во всех мирах у науки есть прескверное качество: она упорно отрицает все, что не может объяснить. Человек двигает усилием мысли предметы, прыгает через пятиметровые заборы, левитирует и угадывает чужие мысли, падает с огромной высоты и отделывается парой синяков… Наука упорно игнорирует эти явления, и люди относят их к области чудес. Но чудо ли это? Является ли чудом событие, механизм которого мы просто пока не понимаем?

Странное имя Шарка, которым Гатсон называл свою собаку, было всего лишь женским вариантом распространенного собачьего имени Шарик. А вот сама собака была действительно странноватой. Она появилась в его доме голодная, ободранная, с окровавленным боком — да так и привязалась к Гатсону, обожавшему всякую живность. Породу ее он так и не определил, но почему-то был уверен, что на половину это восточно–бачатская овчарка. Он ошибался. Шарка принадлежала к практически вымершим Собакам Урри, некогда населявшим небольшую планету в Созвездии Тудора. Туземцы называли их Собаками–Призраками — за что, ученые так и не выяснили. Никаких особых талантов за этими довольно ленивыми созданиями замечено не было. Но ни одна туземная семья ни за какие деньги не расставалась со своей собакой. Более того, подобное предложение воспринималось как оскорбление. Да что там семья! Собак–Призраков держали в каждой лавке, в каждом учреждении, даже в Правительстве! И когда началась Тудорская трехнедельная война, а вернее сказать бойня, вошедшая в историю как классический пример геноцида, Собаки–Призраки были в каждой войсковой части.

Урри обладали уникальной способностью: они умели осознанно путешествовать во сне. Когда мы спим и видим сны, мы же путешествуем? В знакомые и незнакомые места, в чудесные и загадочные страны, в иные миры, куда нам никогда не добраться наяву. Наш Дух или наше Сознание — или что там таится у нас внутри, определяя наше «я» — отрывается от бренного тела и отправляется в путешествие.

Собаки Урри умели делать это осознанно и во сне находили именно те места, которые требовались их хозяевам. А просыпаясь, уверенно выводили хозяев к цели. В этом и крылась разгадка гибели пятнадцати военных звездолетов — небывалые потери для космического флота! — во время Тудорской бойни. После двух недель неудач, разозленные военные подняли свои корабли в космос и оттуда просто выжгли непокорную планету. Тем не менее, часть жителей уцелела, хотя и была вынуждена покинуть мертвую Родину. Аборигены стали космическими скитальцами, путешествуя от одной галактики к другой вместе со своими преданными Собаками Урри. С течением времени собак становилось все меньше, и о них почти забыли.

Гатсон не знал о замечательном качестве своего четвероногого друга, но Шарка в меру своего разумения сама старалась понять, что нужно ее хозяину. И сейчас, когда тело собаки спало под действием Дыма Кольта, ее Дух свободно перемещался по кораблю, наблюдая за происходящим.

Гатсон спал, беспокойно переворачиваясь с боку на бок. Он даже тихо бормотал что-то во сне. Что именно, Шарка не поняла.

Обе женщины тоже спали. Ата, улыбаясь чему-то приятному, а вот лицо Сары выражало испуг. Как будто ей снился крайне неприятный сон. Даже пальцы на руках и те сжались в кулачки. Добродушная Шарка, вернее ее Призрак, лизнул Сару в лицо, и неприятный сон исчез. Что–что, а защищать людей от кошмарных мест, куда забредал иногда их беспомощный во сне дух, Урри умели с первого дня жизни.

В столовой пилот о чем-то спорил со своим кораблем. Вид у пилота был донельзя возмущенным, но это было какое-то ненастоящее возмущение. Собаки очень тонко чувствуют нюансы. Казалось, пилот играет возмущение — талантливо, самозабвенно, искренне веря в то, что возмущен, но… в любой момент может сказать себе: «Стоп! Снято!» и с довольной улыбкой стянуть актерскую маску.

А в рубке… Что это? Шарка даже попыталась принюхаться, словно не была сейчас бесплотным призраком, не способным на обоняние. В рубке возле обзорного экрана парил Призрак! Самый настоящий Призрак, подобный Духу Шарки! Нечто туманное и не имевшее четких очертаний…

Встреча на планете Хруст

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.