Бесплатный фрагмент - Крыса

Крыса

Там, где кончаются миры, там начинается речь (с) автор неизвестен.

ПРОЛОГ

На самом деле все описываемые события не могли происходить в мире победившего апокалипсиса. Главная героиня скорее всего попыталась бы убить главного героя из засады, а в случае неудачи вышла бы контакт и попыталась бы хитростью и манипуляциями вытащить из него то, что ей нужно, а потом убила бы. Главный герой, в ответ на хитрость и манипуляции, попытался бы максимально использовать главную героиню в своих целях, а потом откупился бы ей от преследователей. И это были бы отличные завязка, конфликт, мотивы и кульминация для сюжета. В данной же повести герои действуют нелогично, конфликт размыт и мотивы их неясны.

Но автор надеется, что хотя бы в одном из множества вероятностных миров ещё осталось место для нелогичности, эмпатии, альтруизма, чувства долга и прочих вещей, существование которых невозможно в мире победившего апокалипсиса.

И хотя бы в одном из миров его герои действовали именно так.

Глава 1. В сумерках, на холме

Темнело как-то непривычно быстро. Зато отблески костра, как и сам костёр, были видны издалека, ещё от подножия холма. Спотыкаясь сослепу и поминая некстати сломавшиеся очки, Лохматый выбрался наверх. Перевёл дух, поправил рюкзак, подхватил чехол с гитарой и двинул дальше. У костра, естественно, не ждали, но не удивились.

— А — а — фигеть! — растягивая слова, расплылся в улыбке Дюк. — нет, вы только посмотрите, кого к нам чёрт принёс! В который раз сообщаю тебе, что ты — сволочь. Где тебя носило, м-м-э-э-рзавэц, на Купала?

— Хоть бы раз сообщил что-нибудь интересное… — отмахнулся Лохматый. — Ну, в Полтаве меня носило, а что?

— На Ивана Купала-а-а… — пропела Ники и чмокнула его в небритую щёку.

— Ты, собственно, на чём? — поинтересовался Папа, пожимая руку. — До электрички ещё до фигища времени.

— Стопом до Коротояка. А оттуда — пёхом.

— Какая пошлость… — горестно вздохнул Дюк, — хоть бы раз, как все нормальные люди, приехал на собаке.

— И немедленно выпил! — Сег протянул кружку с чем-то горячим и непонятно пахнущим.

— Это что? — осторожно заглянул в кружку Лохматый. — Настой цветков папоротника?

— Настоящий бразильский напиток истинного мачо! Матэ! Не будь я Великий Кузьмин, если это не так!

— Э-э-э… а как, собственно, его пить?

— Молча!

Лохматый поднёс к губам кружку. И немедленно выпил.

Здороваясь со всеми по очереди, он заметил на отшибе незнакомого хмурого парня, уткнувшегося в ноутбук.

И хотя бы в одном миров его герои действовали именно так.

— Привет. Лохматый.

— Оно и видно, — протянул руку парень, — Сэйв.

Рукопожатие было крепким, но каким-то безразличным. После чего он снова уставился в экран.

Маленькие коготки проскребли по плечу и из хайра высунулась любопытная мордочка с бусинами глаз.

— Ааааааа!!! Это ещё что?! — радостно завизжала Ники

— Мудрая крыса Кассандра.

— Ой-ой!.. какая прелесть!.. Терпеть их не могу!.. Убери её, пожалуйста, от меня подальше!

При слове «крыса» парень вздрогнул и не сфокусированным взглядом обвёл пространство. Неуверенно и виновато улыбнулся. Протянул руку, по-прежнему глядя куда-то мимо и сквозь.

Мудрая крыса Кассандра настороженно обнюхала каждый палец и, сочтя результат удовлетворительным, бодро поскакала по протянутой руке на плечо и далее в нагрудный карман.

— Свой человек, — ободряюще улыбнулся Лохматый, — Правда, Кэсси?

Кэсси усиленно вертелась в кармане, устраиваясь поуютней. Она явно решила свить там гнездо.

Хмурый парень Сэйв ещё раз вздрогнул, ещё раз неуверенно улыбнулся и вернул животное исконному владельцу. Животное протестующе сопело.

Хлопнула крышка ноутбука.

— Куда?! — крикнула вдогонку Ники.

— Дров соберу, — не оборачиваясь, ответил Сэйв, — от вас, разгильдяев, только бардак, разброд и шатания.

— Чего это он? — глядя вслед ссутулившейся фигуре, спросил Лохматый.

— Ты вот чего, — Ники ухватила его под локоток и едва не усадила в костёр, — ты его пока не трогай.

— Да-а-а, — помешивая в котелке какое-то варево, протянул Дюк, — некстати, ты, Кожедубников, живность завёл…

— Да ну вас, — обиделся Лохматый, — то не то поёшь, то не туда наливаешь, то не там сидишь. Когда на Шатрище двинем?

— Завтра. Всё завтра, — бросил Ярик, — белки твои ещё недолетели. Вот их дождёмся и двинем.

— А с Сахалина-то хоть вернулись?

— Вернулись, — ответил Сег, — так что расслабься и не пыли. И немедленно выпей.

Лохматый принял кружку, в которой плескался истинно шотландский скотч («не будь я Великий Кузьмин!») — этот запах он уже помнил.

Тряхнул головой — перед глазами всё стояла вздрагивающая спина в латаннам — перелатанном комке. Он никак не мог понять, что же он сделал не так. Пить совершенно не хотелось.

***

Он засёк её с полчаса как, но не придал этому особого значения. Всего-то нужно было пройти несколько районов до прохода (он уже почуял его) и двигать дальше своей дорогой. Заброшенных, полуразвалившихся домов, живущих своей непонятной жизнью, в которую ни в коем случае не следовало совать носа. Когда-то он был её частью. Потом ему надоело.

Растрескавшийся, местами — вставший дыбом, местами — зияющий дырами, поросший блеклой травой асфальт… Обшарпанные, уже дающие трещины, а то и роняющие вниз целые плиты, стены — крошево бетона внизу — такие места он обходил с особой опаской. Мёртвые глазницы окон. Одиноко развевающаяся дурацким флагом, выцветшая штора. Вынесенные вместе с коробами двери подъездов. Подломленные, частично и совсем, упавшие столбы и фонари — стелющиеся под ногами змеи проводов, хрустящее под подошвами стекло. Падающее на голову кистенем солнце, душная тень. Кое-где — чёрные, высохшие, ещё стоящие — мёртвые — деревья.

Он не собирался застревать надолго. В этом умирающем городе. В этом мире.

Пару раз она мелькнула в подворотнях, а теперь держалась на небольшом расстоянии, удачно не попадаясь на глаза. Но он всё равно чувствовал: настороженный поток внимания и одиночное присутствие. Указать их источник с точностью в плюс минус пару метров не составило бы для него особого труда (пара — тройка ходок по междумирию обостряет чутьё до безобразия), поэтому он даже не смотрел в её сторону, просто шёл, прикидывая, как быть дальше.

Особой угрозы не было. Светить проход желания не было также. Равно как и выяснять намерения. Пускать всё самотёком было нельзя.

В конечном итоге ему всё-таки стало любопытно. Сделав вид, что перешнуровывает берцы, он выбрал момент и нырнул в примеченный подъезд. Поднялся парой этажей выше и пристроился на лестничной площадке — посещение заброшенных квартир вызывало приступы тошноты. К тому же отсюда было минимум четыре пути отхода — раньше этот дом был какой-то общагой, а в местах подобного рода он всегда был, как рыба в воде.

Шаги, послышались сверху, даже не шаги, а едва уловимое приближение — ходила она правильно. В одном из набедренных карманов — всегда наготове — дремал нож. В другом — «Эфа». Потом на пролёт упала тень.

— Сэйв? Не стреляй…

Он вздрогнул. Так его не называли уже лет пять. Имя было из прошлой жизни.

— Мир тебе, — она осторожно спустилась, сохраняя безопасную дистанцию. Раскрытые ладони, худющая, гибкая, с выбивающейся из под банданы гривой тёмных волос.

— Мир.

— Сэйв? Колючка? — она натянуто улыбнулась, — я думала, ты пойдешь верхом, через крышу по пожарке. Ты всегда любил щастать по крышам… Торопилась — перехватить.

От ладоней едва уловимо тянуло фальшью. Страх, настороженный интерес, удивление, неуверенная радость и какая-то мелкая ложь. Ложь он всегда чувствовал особенно остро.

— Почему Сэйв? — чтобы как-то потянуть время, спросил он.

Имя!? Имя никак не хотело вспоминаться…

— Зануда и перестраховщик. Всегда оставлял кучу резервных копий. Я думала — тебя убили.

— Я тоже, — какое-то связанное с ней слово, до боли простое, никак не хотело всплывать из глубин памяти. Пять лет — немалый срок. — А почему — Колючка?

— Потому что ты был невыносим. И с тобой невозможно было ужиться. Никому, кроме Нэйт… — она осеклась и замолчала.

Верно — к этой части своего жизненного архива ему хотелось обращаться меньше всего.

Он поднял на неё взгляд и понял, что всё это время она буквально поедала его глазами. Видимо ждала какой-либо реакции. Видимо — не дождалась. Но напрягало совсем не это. Он никак не мог понять, чего ей, собственно, надо.

— Это всё?

— Откуда ты взялся?

— Если это всё, то я пошёл. И не советую падать на хвост.

— Зачем ты здесь, Сэйв? Откуда?.. — повторила она.

— Не твоё дело. У меня своя дорога, у тебя — своя. Попутчики не принимаются.

— А если кому-то нужна помощь?

— Незаметно, чтобы ты в ней нуждалась. К тому же у меня нет времени. Почти нет, — он никак не мог понять, почему она раздражает его, но не до такой степени, чтобы воткнуть ей палец в шею и бесследно сгинуть. — Поэтому либо ты вернёшься туда, откуда шла, либо поваляешься здесь с час без сознания — этого мне хватит за глаза. Пока что у тебя есть возможность выбирать.

— В данном случае помощь нужна тебе.

— Да?! А вот с этого места поподробнее…

Она присела на ступеньку рядом. Не далеко, но и не близко, как раз, чтобы в случае чего успеть. Сама настороженность.

— Помощь нужна тебе, Сэйв, — повторила она, — я, конечно, могу потребовать услугу за услугу, но, надеюсь, оценишь и так. Несколько дней назад здесь засветилась небольшая тусовка. Человек шесть. В брониках и обвешенные таким количеством всего, что их решили пощупать. Хотя и ежу за милю было понятно, что это профи, причём крутые. Но сам понимаешь — нынче всюду дефицит.

«Да», — подумал он, — «снаряга нынче на вес золота. Чем больше на себя навесишь, тем меньше шансов дожить до утра. Нужно косить под голь перекатную, типа меня — комок, берцы, рюкзак — не на что позариться. Однако ж не побоялись…»

— И?

— Те, кто щупал, накрылись в полном составе, а было их человек двадцать, и явно не дураков. Больше желающих не нашлось — забились кто-куда, пока не понеслась зачистка. Но зачистка почему-то не понеслась. Зато теперь эта тусовка рыскает в окрестностях и чего-то вынюхивает. А может и кого-то?

— С чего ты решила, что это касается меня?

— А с того, что вдруг появляешься ты, которого все уже давно считают почившим. И гуляешь по Бродвею незнамо откуда неведомо куда, типа шланг — шлангом. И надолго здесь задерживаться не собираешься. Если эта тусовка по чью-то душу, то кроме как по твою вариантов больше нет. А самое интересное, что кажется эта тусовка очень и очень не местной. Прям как ты сейчас.

Всё-таки сели на хвост. Но где? Кто? Ждали, конечно, его. Что им надо? Явно не гашение обликов — тогда послали бы незаметного одиночку, впрочем, его бы он почуял. Предложение, от которого не отказываются? Он давно уже ни на кого не работал, и не собирался, посему хвосты обрубал особо старательно. Теневые разборки? Или опять — тёмные?

— Что от меня требуется?

— Пока что до фига требуется тебе, — Сэйв.- Тебе от меня.

— Всё, что мне требуется — это пройти через этот долбанный город, не застревая в нём и больше никогда здесь не появляться. Но ни в коем случае не от тебя. А я пока торчу здесь и веду задушевные беседы.

— Там, куда ты идешь, Сэйв, тебя ждут. А если не ждут, то отпасут на подходе, и ты всё равно никуда не пройдешь. Тебе сейчас надо залечь в нору и переждать. Или очень — очень незаметно просочиться туда, где тебя не будут ни ждать, ни искать, и опять таки залечь в нору. Пока эта тусовка не уймётся и не свалит туда, откуда её сюда послали. Таким образом, Сэйв, тебе нужна нора, вписка, и человек, который очень незаметно на неё проведёт. Который знает здесь всё, как свои пять пальцев. То бишь я.

Тут она тоже была права — за пять лет здесь многое могло измениться. Но гарантии, что если он тихо исчезнет, его не перестанут искать — никакой. Особенно, если это тёмные. Особенно, если они по брови обвешены аппаратурой и стволами — рано или поздно засекут следы и найдут. С другой стороны — если застрять больше определённого срока, проход закроется. Тогда — ждать, пока появиться новый и потом его искать. Не факт, что появится близко — зона соприкосновения здесь большая и разреженная.

Сообщать это вслух он, конечно же, не собирался. Нужно было оценить обстановку, а для этого предлагаемый вариант подходил вполне. Невыясненным оставалось только одно.

— Так чего тебе всё-таки надобно, добрая фея? — спросил он. — Или ты предпочитаешь быть золотой рыбкой?

— Лучше свалим подальше отсюда, — она поднялась, разминая затёкшие ноги, — ты говорил, у тебя мало времени — если будет тут торчать как хрен в конопляном поле, так оно может и вовсе закончиться.

Это он тоже чуял. Тучи над головой сгущались. Угроза уже была явной, сформировавшейся и достаточно близкой. Пол — часа, максимум минут сорок до контакта.

— У нас мало, — поправил он (она как-то странно посмотрела на него), — теперь уже у нас. Уносим ноги… — отсутствующее имя так и не перестало быть помехой, но теперь — второстепенной.

Глава 2. Нора

Нора была раздражающе уютной.

Пол застилали остатки древних ковров, ныне лоскутами сшитых в единое, рябящее в глазах, целое. Под ними, видимо, был какой-то утеплитель — проминались они сильнее, чем следовало бы.

Стены были забраны остатками вагонки, местами даже более-менее целой, но более чем разнородной и разноцветной. Потолок был просто и незатейливо залит чем-то серо-голубым и пористым.

«Из армейских заначек? Небось, когда растаскивали склады. Кто, интересно, теперь их держит?…»

Остатки, бывшие когда-то мебелью, скромно терялись посреди такого буйства отделки. Явно угадывался только журнальный столик и огромное лежбище в углу, бывшее когда-то диваном и ныне заваленное спальниками. Тоже армейскими — летом не жарко, зимой тепло и спи хоть на голом снегу.

Также присутствовали: кресло, ныне лишившееся спинки и подлокотников, кухонный стол, собранный из каких-то ящиков и стойка с аппаратурой — как ни странно — работающей. Помимо безобидной деки и разбросанных вокруг колонок присутствовало много чего, бросавшегося в глаза самопальным, армейским и ещё бог-весть каким происхождением.

На журнальном столике дремал ноут неизвестной модели — «Эльбрус 2020» — гордо гласила полустёршаяся надпись на крышке.

— Голодный? — донеслось из соседней комнаты.

— Догадайся с трёх раз, — крикнул он в полуоткрытую дверь, — сама-то как? Может чем поделиться?

— А что у тебя вкусненького?

Напряжёнка со жратвой присутствовала во все времена и с каждым годом становилась всё сильней.

— Тушняк, сублиматы, концентраты… — он подумал, стоит ли продолжать, и продолжил, — сгущёнка, шоколад, спирт, чай, кофе… Потанцуем?

— Курить есть?

— Нету. Боксёры.

— Ну и на фиг ты такой сдался? Боксёр… Ладно, делись кофе и сгущёнкой, если не жадный — потанцуем.

— Жадный… а кому сейчас легко… — расстегнув клапан рюкзака, он вытащил пару упаковок кофе и несколько тюбиков сгущенки.

Рядом с ноутом они смотрелись особенно убойно. Ощущение реальности происходящего смазалось и приняло форму дурацкого сна, из которого никак не можешь выбраться, потому что влом просыпаться, но который всё больше и больше раздражает. Первый признак увязания в межреальности.

«Не хватало ещё романтического вечера при свечах…»

— Ты чего смурной? — ткнула она его кулаком в плечо и упала рядом, — Ну и куда мне столько? Привыкну, загурманюсь — захлебнусь потом слюной. Или жаба задушит. Хорошо живёшь, Сэйв.

— Ты тоже, — он кивнул на ноут и стойку с аппаратурой.

— Ну, кто во что горазд, — она сгребла кофе и тюбики и опять унеслась в соседнюю комнату.

Энергии ей было не занимать.

Как будто не они только что преодолели несколько километров через какие-то руины, подвалы и не пойми чего ещё. Не ползли черепашьим ходом по коммуникациям метро (то ли она хорошо видела в темноте, то ли знала всё на ощупь), к норе по тесному лазу, который — он вряд ли засёк бы в этой темноте.

— Лови, — в его руках оказалась кружка с кофе. Горячим — откуда, интересно, у неё вода, и на чём она её греет? — сгущёнку добавляй сам. Вот тебе хрустики, — на стол хлопнулась пачка крекеров, — остальное сейчас будет. Или ты предпочитаешь сначала поесть?

— Нам ли до предпочтений? — он глотнул и едва не обжёгся, — откуда дровишки?