Бесплатный фрагмент - Крым в вихре времени

Есть сравнительно небольшой полуостров, в котором на небольшом пространстве сочетаются степь, леса, горы и море. Мало того, здесь есть соленые озера, способные снабжать пищевой солью большую страну; лечебные грязи. И называется этот полуостров — Крым. Откуда взялось это название? Это название дал небольшой городок под названием Эски-Кырым. Что означает это слово, точно не определено. Некоторые думают, что слово Крым — означает крепость, другие, что с тюркского языка это означает «ров». Знакомство с историей Крыма, полагаю, следует начать с города, давшего название, известное теперь всему миру.

Итак, когда вы едите из Феодосии в Симферополь, первым городом и будет Эски-Кырым (Старый Крым). Его древнее название — Солхат.

Солхат

Греки называли этот город «Кареа». Он существовал уже в VI столетии. В тринадцатом веке он был самым большим городом на полуострове, став административным центром Крымского полуострова. Название его стало — Эски-Кырым (Старый Крым).

Великое может стать малым.

Пример тому — город Солхат.

Как первой столицею стал он,

Был славен когда-то, богат.

Один его хан возвеличил,

Столицу другой перенес,

Поступок у каждого личный,

И все же — не личный вопрос?..

Находится он в лесистой местности у подножия горы Агирмиш-Даг, у реки Чурюк-Су.

Через Солхат шел караванный путь от Перекопа в генуэзский порт Кафу. Из русских земель купцы везли драгоценные меха, воск, сало, лён, изделия из кожи. Отсюда на Русь — тюки шелку, драгоценности, пряности. Мирной жизнь того времени не назовешь, но Солхат не переживал потрясающих событий, пока сюда не пришли татаро-монголы. Новые хозяева руками невольников, привлекая опытных мастеров из Малой Азии соорудили новые защитные стены города, построили новые крепкие ворота. Впереди стен вырыли глубокий ров. В 1260 году здесь была сооружена первая мечеть. Еще через пять лет, здесь появляются турецкие строители и камнерезы, и Солхат стал столицей

Кстати, принятие ислама Золотой Ордой началось с ее Крымского улуса. В том и состоит значение Солхата, что с него началась исламизация всего Крыма. Здесь было несколько медресе, готовивших проповедников Корана. Здесь было много мечетей, среди которых выделялась мечеть хана Узбека, построенная в 1314 году. В 1267 году при золотоордынском хане Менгу-Тимуре здесь были отчеканены первые крымские монеты.

При хане здесь монетный двор-

Чеканится татарская монета.

Крым носит его имя до сих пор,

Но помнят ли об этом?

Здесь, еще ранее, в 1287 году египетский султан Ель-Мелик, Ель-Мансур построил еще одну мечеть. В училищах города преподавались арабские науки. Город Солхат был родиной Египетского султана Бейбарса. Сам он был половцем, куманом. Был продан в рабство ребенком, взят в школу янычаров. Потом мамлюком стал при дворе Египетского султана. И сам, впоследствии стал владетелем Египта. В память о себе Бейбарс в Солхате в 1288 году построил великолепную мечеть.

Из Солхата куман молодой

Стал великолепным янычаром.

Не смешался с общею толпой,

Мамлюком в Египте стал сначала…

Как себе он славу добывал?

Это уж история иная.

Как в Египте он султаном стал?

Думаю, дорога непростая!

В южной части города располагался Караван-Сарай, где купцы, приехавшие из разных стран, могли отдохнуть и поместить свои товары.

Раннее утро. Легкий туман струится с гор, чуть проглядывают зеленые склоны. Давно муэдзин прокричал с минарета, созывая правоверных к утреннему намазу. Неверные потянулись к рынку. Их бог не так строг к исполнению священного обряда. Перекрестил лоб, да и приступай к делу. К рынку направилась и голытьба, в надежде заработать на лепешку. Для местных беев рынок — это кормушка. Одев богатые халаты, подпоясав их шелковым кушаком, выпятив вперед живот, неторопливо двигаются они вдоль торговых рядов, не забывая заглянуть и на невольничью часть рынка. Глаза, по-рысьи, вглядываются в лица прибывших сюда из дальних стран. Как осы, они жалят карманы купцов. Бесчисленное количество налогов взимается с торговых людей. Терпят купцы, знать, есть еще выгода приезжать сюда. На рынке самый богатый и самый уважаемый человек — меняла. Деньги у приезжающих разные, обменять надо, перекинуться несколькими словами. Меняла и языков много знает. Себе служит и хану тоже, не забывая о казне Даулет-Берди.

Кто ближе к хану, у того и возможностей обогатиться больше. Вот и вьются вокруг него, как назойливые мухи. Главное во время шепнуть, указать, подсказать. Между татарами идет постоянная борьба за власть, интриги и убийства стали постоянным явлением. Как выслужиться еще вне похода? Жен у беев помногу, а дети все имеют право на имя отца. Как быть? Что делать? Как прокормить ораву? Как одеть, чтобы не стыдно было перед другими? А сколько завистливых глаз следит за каждым движением, ждут, когда оступишься? Лишнее возьмешь, донесут Даулет-Берди! Воспевают придворные поэты милости хана. А на деле, хан, как и все до него, жесток. Без жестокости власть не удержать. Всякое нарушение карается смертью. Словно не мирная жизнь, а в походе находишься! Жизнь бея в глазах хана не стоит следа копыт коня его. Что стоит хану лишить родового знака бея? Кто поднимет его с изображением быка или коня высоко над головой? Ждет бей, вглядываясь, присматриваясь, пресмыкаясь, что дальше будет? Во время заметить, что правитель ослаб, успеть бы переметнуться к сильному, не опоздать бы?.. Вот из Золотой Орды в Крым вторгся Улуг-Мухаммед, пытаясь отнять власть у Даулет-Берди. Но поддержки у местных беев не получил. Что может дать тот, кто сам только ищет наживы? Только корми его голодное войско?.. В это время при дворе Литовского Великого князя Витовта находился внук хана Золотой Орды Тахтомыша. Его и поддержал своей военной силой Витовт, помогая стать Крымским ханом. Столкнулись Улуг-Мухаммед с Хаджи-Гиреем., одолел своего противника Гирей. Деньги многое делают, а Литва дала их своему ставленнику. Так с помощью Литвы в 1434 году Хаджи-Гирей стал владетелем крымского престола. И началась с того времени властвовать над Крымом династия Гиреев. Хитер Хаджи-Гирей, потихоньку всех беев отдалил от себя. Знать, не доверяет?.. Да, и Солхат недружелюбно отнесся к новому хану, и Хаджи-Гирей решил покинуть Солхат. Куда из Солхата податься? На Запад, или Восток? Но и там, и там очень сильной была генуэзская партия. Пока она сильна, чувствовать себя в безопасности, да еще в окружении ненадежных беев, Хаджи-Гирей не мог. Только на Юг надо, там можно отыскать неприступное жилье. А оттуда доставать своих противников. Уговорил он владетельного князя Мангупта Алексея взять у генуэзцев порт Чембало (Балаклаву), руку дружбы протягивая. Тот возложенную на него миссию выполнил блестяще.. Из Балаклавы генуэзцы поспешно перебрались в Кафу (Феодосию). Вот здесь-то от своего консула они узнали, что взятие Балаклавы было сделано не без интриг Крымского хана. Решили генуэзцы наказать вероломного монгола; собрали большое войско, аж восемь тысяч добротно вооруженных воинов, и направились к Солхату. Неподалеку от города встретил их Хаджи Гирей. Битва быстро закончилась, полным поражением генуэзцев. Хаджи-Гирею досталась богатая добыча. Генуэзцы после поражения поняли, что с Крымским ханом лучше решать вопросы, посылая богатые подарки. Охоч был хан до подарков, никогда не отказывался. Для своей ставки Хаджи-Гирей избрал трудно доступный город-крепость Кырк-Ер, иначе называемый Чифут-Кале. Хорошо ему там жить, надежно. Потеряв, свое значение, как столицы, Солхат стал приходить в упадок. Правда, он еще некоторое время был центром торговли невольниками, пока эту роль не взяла на себя Кафа.

Сурб-Хач

В четырех километрах к югу от Солхата находилось прежде крупное селение Казарат. Прежде жизнь ключом била в нем. Проживало множество национальностей, но превалировали в нем армяне. Ныне Казарат исчез и ничто о нем не напоминает. Около Казарата в 1358 году был воздвигнут армянский монастырь Сурб-Хач (святой крест). Место для него было выбрано удачно. Заросшее лесом ущелье. Неподалеку катит пенные воды горная речушка. Ниже монастыря — террассовидно высаженные фруктовые деревья, образующие красивый монастырский сад. К саду вели мощенные камнем ступени. Тут же, внизу два великолепных фонтана и колодец с чистейшею водой. Рядом с монастырем проходила торговая дорога, ведущая на Судак. Сам монастырь небольшой, с крохотными кельями для монахов, но монастырь богатый. Имелась печь, коптильня для рыбы и мяса. Фрукты из сада засушивались. Имелся глубокий большой погреб для хранения солений. В монастыре стены расписаны картинами на темы евангелие. На одной был изображен Иисус Христос, сидящий на троне. По сторонам от него — богородица и апостол Петр. Вся картина в обрамлении четырех евангелистов, создателей Евангелие. Колокольный звон трижды за день оглашал мелодичным звоном округу. Теперь кругом забвение и запустение. Но в непогоду сохранившиеся средневековые постройки готовы предоставить укрытие пастуху, охотнику или просто случайному прохожему. Просуществовал Сурб-Хач до конца восемнадцатого столетия. Кто знает, может и возродится… И поплывет малиновый звон над лесистым ущельем?..

Всяк служит Богу, как умеет:

Постом, молитвой и… копьем.

Кто телом, кто душой владеет,

А кто — повозкой и конем.

Наверно, так устроен мир,

Что кто-то с миром не согласен?

Тогда уходит в монастырь,

К мирскому быту не причастен.

К религии терпим был хан,

Не важен бог, плати налог…

Построен монастырь армян

Исса пророк — армянский бог.

Живет армянский монастырь,

Внутри него свои законы.

А за стеной бушует мир,

Теперь монахам — незнакомый!

Естественно, история Крыма началась значительно раньше, еще до Рождества Христова, и не с Солхата. Крым был заселен еще тогда, когда был племенной уклад жизни, большая часть населения занималась скотоводством. Приходили кочевники в Крым двумя путями: через узкий Керченский пролив и через Перекопский перешеек. Между Волгой и Доном на огромном пространстве пасли стада коров и овец люди, которых Геродот называл киммерийцами, а страну, где они находились Киммерией. Затем они переместились на берега Кубани и Терека. Что-то заставило эти племена прийти движение. Им удалось преодолеть узкий Керченский пролив, называемый тогда Киммерийским Боспором, и проникнуть в Крым…

Боспор киммерийский

Край благодатный не мог не быть заселенным. Во тьму веков уходит история его. Кто может сказать, когда она началась? Кто первым заселил крымскую землю? Какой образ жизни вели люди тогда? Нет следов, нет. А может, есть, да мы не находим? Не с теми мерками подходим к прошлому? Прошлому и прежде наносились непоправимые раны из-за невежества или из-за желания скрыть преступные действия. Искателей старины из числа обывателей интересовали только материальные ценности, прежде всего золото и серебро. Да, и сегодня археологу мешают, как только могут, пряча от глаз его культурный слой при возведении новых строений. А сколько утрачено из того, что было открыто! Например, в 1891 году, во дворе дома №29 по Нагорной улице гор. Керчи случайно открыли склеп. А там роспись стены, да еще какая! В центре — прекрасное и скорбное лицо женщины — богини плодородия Деметры. Печальна богиня оттого, что дочь ее Кора отошла в царство Аида, оставив прекрасную, полную красок и света землю, сменив ее на мир теней и полумрака… Краски фрески яркие, словно недавно выполнены. Нет аналогов этой фреске в самой Греции. Не сохранилось ни единой. А здесь? Много веков прошло… Но, открыв склеп, нарушили люди условия, в которых краски пребывали, стали пропадать они… А как закрепить их, не знают?.. И все-таки, работой великих и кропотливых тружеников археологов, кое-что удалось. Контуры далекого прошлого начинают проступать из глубин первого тысячелетия до нашей эры. Древний Боспор заселяли киммерийцы. Два города тогда имели название Киммерик, по разные стороны пролива располагались. Страна называлась Киммерия. Занимались киммерийцы разведением скота. Племена вначале многочисленные могучие, со временем стали малочисленными и слабыми в военном отношении. Поэтому под давлением скифских племен ушли на запад, оставив после себя только название пролива — Киммерийский. Боспор Киммерийский! Вот и все, что осталось от народа и его многовековой истории. Кстати, было в то время два Боспора: один Боспор Киммерийский, другой тот, который теперь называют Босфором. Само слово Боспор в переводе означает — «бычий брод». Так презрительно называли греки узкие проливы. В VII — VI веках до нашей эры по степным просторам Евразии волнами идут передвижения кочевых народов в Восточную Европу. В это же время племена Восточной Европы вступили в соприкосновение с народами Кавказа, Малой и Передней Азии, с древневосточным и античным миром. Пришли тогда в Крым и скифы. Откуда они? Что за люди? Что нам известно о скифах? Не спросишь у них самих: «Как вы жили на земле причерноморской? Откуда вы пришли в Крым?»

Может, довериться «отцу истории» Геродоту? Все-таки давно жил, многое знал! Пока ясно одно, пришли скифы с востока. По роду занятий — скотоводы. Но широких степей в Крыму в тот период времени не было. Керченский полуостров был покрыт лесами. Произрастали здесь дуб, клен, ясень. Каково пришлось здесь первым степнякам? Может, пришлось жечь лес для создания простора?

Сверкнул луч солнца и погас.

Собрались на ночлег.

Короток отдых, в ранний час

Опять начнется бег.

Из года в год, из века в век,

Голодны или сыты?

Но начинают свой набег.

Идут на запад скифы.

Стоит из войлока шатер,

Вокруг пасутся кони,

Разводят небольшой костер,

Ко сну сидящих клонит…

По словам Геродота, у самих скифов существовало предание об их происхождении: на безлюдной земле, где гуляли буйные ветры, гнулись высокие травы, шумели листвой редкие деревья; только звери были, да в небесах птицы парили. Прогуливалась как-то степью широкой красавица юная. Заметил ее Зевс, зоркий взгляд у бога, не мог пропустить девушку, гибкую, стройную.

Дочерью Борисфена была юная красавица. У бога богов Зевса от дочери Борисфена (так древние греки называли Днепр) родился первый человек. Звали его Таргитай. Было у первого человека три сына — Липоксай, Арпоксай и Колаксай. Выросли парни, крепкими стали, вошли в силу мужскую, пошли в степь широкую, разгуляться, силушку попробовать. Вдруг зашумело, засвистело. Птицы стаями взлетели, понеслись прочь над землей. Травы к земле пригнулись. От свиста уши заложило у парней, присели, глаза закрыли. Глухой удар. Открыли глаза и увидели, лежат на земле четыре золотых предмета: плуг, ярмо, секира и чаша. Лежат, ярко блестя под лучами солнца. Пытались старший и средний братья взять эти предметы, да не дались они им в руки, а вот младший смог и взять их, и унести с собой. Приняли старшие братья случившееся, как знак, свыше данный, и отдали бразды правления младшему. Мирно жили старшие братья, не тяготясь властью младшего. От трех братьев и пошли роды скифские… Перечисление предметов, упавших с небес свидетельствует о том, что скифы стали переходить к оседлому образу жизни, а скотоводство стало уступать земледелию.

Что было прежде, и теперь?

Иная вышла доля.

Шатров уж нет, окно и дверь…

И воля уж — неволя!

Степных просторов просто нет.

Что делать скотоводу?

И пережив немало бед,

На хлеб садиться, воду?..

Пусть тот же войлочный колпак,

Меч, лук, колчан и стрелы…

С землей сродниться не пустяк,

Совсем иное дело —

Пшеницу сеять и овес,

Ходить весной за плугом.

Такое скифу довелось —

Кормить зерном округу!

Есть еще одна легенда происхождения скифов. Судя по содержанию, создали ее древние греки. Вот она: Геракл, перегоняя стада Гериона, попал в безлюдную степь. Дело шло к ночи, а случилось это зимой. Застигли его мороз и метель. Что делать? Куда спрятаться? На три шага ничего не видно за стеной снега. Чтобы не замерзнуть, плотно завернулся Геракл в львиную шкуру, снятую им когда-то с Немейского льва, заснул. Пока спал, его лошади исчезли. Проснулся — нет лошадей! Пошел их искать. Долго скитался по заснеженной степи, пока не набрел на пещеру. Духом живым от той пещеры тянет. Заглянул в нее герой, удивился… Жила в той пещере змеедева, с красивым женским телом до чресел, а ниже их — туловище змеи. Лицо нежное, прекрасное. Глаза голубые, голубые, как только может быть голубым небо в ясный летний день! Улыбнулась приветливой улыбкой Гераклу. Спросил ее сын Зевса: «Не видала ль ты табун лошадей? Не проскакал ли он мимо?» Змеедева не стала отпираться, заявив, что лошади у нее, но отдаст она их ему только после того, как он вступит с ней в любовную связь. Похоже, Геракл был не слишком разборчив, да и тело титаниды призывно манило… Дал согласие. От брака его со змеедевой родилось три сына. Уходя, Геракл оставил змееногой богине лук и пояс, сказав: «Когда сыны вырастут, пусть попробуют лук натянуть. Кто справится с этой задачей, будет хозяином этой земли. Остальные, не справившиеся, должны покинуть ее. Когда сыновья выросли, мать протянула лук им, передав приказание отца. Ни старший Агафирс, ни средний Гелон с задачей отца не справились. И только младшему сыну, Скифу, удалось выполнить завет отца. Он опоясался поясом Геракла и стал хозяином степи.

А что говорит наука? В VIII — VII вв. до н.э. племена скифов-кочевников пришли в причерноморские степи с каких-то территорий Заволжья и Азии. Принадлежали скифы к племенам североиранской языковой группы. Постепенно, вследствие сильного смешения скифов с другими местными племенами постепенно исчезали характерные признаки их культуры. У них становятся господствующими оседлые формы жизни, формируется городская культура, появляется государственность. Вначале жили скифы бедно, о чем свидетельствует бедность их захоронений. Но, начиная с VII — VI вв. до н.э., скифы начали вести успешные войны с персидским царем Дарием, войска которого вторглись на территорию Скифии.

Когда воюют с бедною страной,

Три безрассудства сразу видны:

Сомнительный исход, добычи никакой,

И вред огромный, это — очевидно.

Чтоб даром кровь свою не проливать,

Да и чужая кровь чего-то стоит?

Сначала следует проверить и узнать,

И этим свою совесть успокоить!

Что собирался перс у скифов взять?

Простор степей и запах трав?

Повел туда бесчисленную рать,

Жизнь, многих подданных, украв,

По счастью, есть куда бежать,

И скифы за врагом не гнались.

Оставил весь обоз, погибла рать.

Воспоминания в истории остались.

Удачные войны обогащали скифов. Прежде они пленных убивали, теперь они их ослепляли, превращали в рабов и использовали как тягловую силу.

Со временем, захоронения скифской знати становятся богатыми. Скажем, в 1830 году к Северо-западу от Керчи была вскрыта погребальная камера кургана Куль-Оба. В ней был погребен знатный скифский властитель. Помещен был в саркофаг из кипарисового дерева. На его голове была остроконечная войлочная шапка с двумя обручами из листового золота с резьбой. Рядом лежал кожаный головной убор с золотыми пластинками, на них рельефные изображения сцен побратимства. На шее — золотая гривна с фигурками конных скифов. На руках — золотые кольца. С ним лежали рядом короткий железный меч, с рукояткой, покрытой листовым золотом; рукоятка для плети, обвитая золотой лентой, да точильный камень в золотой оправе. Рядом в деревянном ящике была погребена знатная женщина. Возможно, это была жена. А может, и любимая наложница? На ней диадема из электра (сплав золота с серебром), золотое ожерелье, электровый сосуд с изображением сцен скифской жизни (теперь он известен всему миру), золотые серьги и подвески. В древней могиле находился и скелет коня. Погребения V века и более поздних веков на Керченском полуострове становятся еще богаче. Последнее из таких открытий было сделано в 1965 году, в одном из трех курганов вблизи деревни Огоньки. Название курганы получили — «Три брата» В одном из них было обнаружено захоронение знатной женщины в богатом золотом уборе. Она лежала под балдахином, обшитом по краям золотыми пластинками. Руки ее украшали золотые браслеты. На лбу — золотая диадема с изображениями львов, в ушах золотые серьги…

Могущество скифов растет. Скифы владеют землей не только Крыма, но и землями Причерноморья и Приазовья. В IV веке Скифией правил царь Атей, современник Филиппа Македонского. Правда, здесь могут быть и возражения, поскольку государственности, как таковой, у скифов не было. Со смертью Атея Скифское царство распалось… Степи Причерноморья бесследно укрыли их. Более устойчивой оказалась скифская государственность в Крыму.

Кроме скифов в Крыму проживали и тавры. Имя их стало нарицательным для целой территории, под названием «Таврика». Но являются ли тавры аборигенами Крыма, или они также как и скифы, пришлые люди? Об этом народе еще менее известно, чем о скифах. Существование тавров овеяно легендами о святилищах богини Девы, находящихся среди скал над морем. Спасшихся при кораблекрушениях тавры приносили в жертву на алтарях этих святилищ, что подтверждается находками археологов. Ходили легенды и о невероятном мужестве тавров в бою. У науки по вопросу происхождения тавров существует несколько взглядов. Одни считают их племенами, пришедшими оттуда, откуда пришли и скифы. Другие считают тавров племенами фракийского происхождения. Есть ряд авторов, считающих, что тавры — прямые потомки киммерийцев, отошедших под давлением скифов в Крымские горы. У тавров основным занятием было скотоводство, они вели кочевую жизнь в горах. Позднее они занялись и пашенным земледелием, все зависело от характера земель. Рыболовство и охота были подсобными занятиями. Пиратство, в котором обвиняют тавров, едва ли могло быть распространено среди них, хотя бы потому, что тавры селились вдали от моря. Возможно, при кораблекрушениях они и расправлялись с несчастными, но лишь потому, что считали их своей добычей, посланной им богами. На Боспоре, о котором и будет идти преимущественно речь, тавров было ничтожно мало.

Существование скифов на крымской земле было сопряжено с постоянной борьбой за свою независимость. Слишком частыми были попытки завоевателей лишить их ее. Так, они успешно отразили нападения полководца Александра Македонского Зопириона и правителя Фракии Лисимаха, прославившихся своими победами. Да и позднее, скифы изгоняли греков, если те нарушали договор. И случалось это — нередко!

Из аборигенов Крыма следует остановиться еще и на сарматах. Попали они в Крым, двигаясь из Азии. Это были кочевники, их в Крыму было мало, поскольку пастбищ, подобных приволжским, донским и приазовским, здесь не было. Но след в истории Крыма они оставили…

Перейдем к Восточному Крыму, к той части его, которую прежде называли Боспорским царством, и главным городом которого был Пантикапей (современная Керчь). Скифы в Восточном Крыму в основном занимались пашенным земледелием, сея пшеницу. Живя у береговой линии, занимались они и рыболовством. Много рыбы и хлеба поставлялось на рынки греческих городов. В городах Боспорского царства жили и скифы, и тавры, и сарматы, но было их там незначительное число…

Свято место пусто не бывает,

Если даже крупное оно,

Человек его не забывает,

Быть пустым ему не суждено.

Берег неширокого пролива,

Реки есть — некрупные они.

Здесь всегда история бурлила,

Беспокойны ночи были, дни.

Рыбою богаты воды моря,

Есть земля, где можно сеять хлеб.

Только часто возникают ссоры,

Горе оставляет часто след.

Киммерийцы, скифы и сарматы

Побывали здесь, и прочь ушли.

Дики были, силы слабоваты.

Греки здесь пристанище нашли.

С их приходом жизнь иною стала:

Строят храмы, виллы и дворцы.

И земля родить не перестала —

Шлет дары свои во все концы.

Город возникает на Боспоре,

Он растет, становится сильней,

Греция о нем услышит скоро

Он столицей стал — Пантикапей!

Раз возникнув, он не умирает,

Хоть с лица земли бывает стерт.

Из развалин снова возникает,

Хорошеет с каждым днем, растет!

Греки давно устремляли свои взгляды на Крым, пытаясь закрепиться здесь. Скифские племена долго оказывали сопротивление, но были просто изгнаны греками силой. Ведущее место из греческих городов по освоению приморских земель занимали Милет и Гераклея. Оба города располагались в Малой Азии, нынешней Турции. Кстати, город, построенный милетцами на реке Молочной, назывался по имени Милета — Милетополь. Милетцами был построен город и в устье реки Дона (Танаиса). Назывался он Танаис (по названию реки). Танаис по размерам уступал только Пантикапею. Кочевники доставляли туда рабов, шкуры и другие товары, а боспорцы вино, одежду и другие изделия. Вначале Танаис был независимым самостоятельным полисом, потом появилась зависимость от Пантикапея, хотя территориально он не входил в состав Боспорского царства.

Шло время, и царь Боспора стал назначать в Танаис своего представителя для взимания налогов. Хотя до открытых войн дело не доходило, но цари Боспора — Фарнак, Асандр и Полемон захватили все земли вплоть до Танаиса. И, наконец, дошло дело и до прямых враждебных действий. Боспорский царь Полемон разрушил Танаис за неповиновение.

Греки были искусными мореходами. Но чаще всего их плавание шло вдоль берегов. Здесь же, каботажное плавание исключалось. Чтобы достичь берегов Крыма, приходилось пересекать бурное и глубокое море. Море носило немало имен: Киммерийское, Скифское, Сарматское. Может быть, оно имело еще и названия чисто местного характера, но такие названия до нас не дошли. Чаще всего древние греки называли море «Ахшайна», что означает «Черное». Такое название было дано морю из-за его негостеприимности. Оно встречало мореходов частыми штормами, непредсказуемыми бурями. Греки не любили плавать в открытом море на большие расстояния, а плавание вдоль берегов становилось опасным из-за пиратов. Все неприятное окрашивалось эллинами в черные цвета. Отсюда и название моря, закрепившееся за ним и до нашего времени. Когда началась колонизация причерноморских земель, и пути стали грекам знакомы, море изменило свое название. Оно стало называться «Понт Евксинский» — «Гостеприимный путь» Возможно, это произошло потому, что изменилась техника навигации, появились примитивные карты моря, часто выполненные на кожаных щитах. Теперь путь от южного берега Черного моря до северного занимал около трех суток. Ведущую роль в освоении берегов Северного Причерноморья играл греческий город Милет. Он основал, по свидетельству Плиния, около 90 колоний, в том числе и на восточном берегу Крыма: Пантикапей, Феодосия, Нимфей, Тиритака, Мирмекий. Считается, что основателем города Пантикапея был милетец Археанакт. Потомки основателя города — Археанактиды правили им до 438 г. до н. э. Пантикапей (нынешняя Керчь) был самым значимым и крупным среди созданных греками городов. Он занимал очень выгодное положение и в экономическом, и в стратегическом положении. Он был расположен на высоком холме (нынешняя гора Митридат), около прекрасной бухты; хорошими сухопутными дорогами был связан с многочисленными скифскими селениями в глубине полуострова. Название свое он получил, по словам Стефана Византийского и Геродота, от реки Пантикап (река Мелек-Чесме, она же — Приморская) Сегодня эта река напоминает короткий маловодный канал в центре города Керчи. Прежде же река была крупной, являлась источником водоснабжения города Пантикапея. В устье ее свободно заходили греческие корабли.

Июль. В разгаре лето,

Людские слышны голоса,

Корабль приходит из Милета

Надуты ветром паруса.

Вода спокойная пролива,

И солнце яркое печет,

Как лебедь крылья, горделиво,

На мачтах паруса несет.

Построились вдоль борта греки,

Над головами копий строй,

На берегу ни человека,

Встречает берег их пустой.

Опущен парус. Весла сушат,

И якорь за корму летит,

Милетцы выбрались на сушу,

Вода реки в глазах рябит.

Вкусна вода реки и чиста,

У берегов шумит камыш,

И песни птичьи голосисты,

А в остальном — покой и тишь.

«Там, на горе, будет акрополь,

Проходы вижу между скал»…

Команда: «снова Милетополь?»

Владелец корабля сказал:

«Леса кругом, одни леса»…

«Воистину, здесь царство Пана!» —

Иные слышны голоса —

«Построим город чистый, славный!»

«Окажем богу Пану честь,

Укроет дланью город сей»…

Столицей станет город здесь

С названием «Пантикапей»

Есть и иное толкование слова «Пантикапей» — «рыбный путь» Второй после Пантикапея крупной колонией в Восточном Крыму была Феодосия. Во главе каждой колонии обычно стоял ее вождь и основатель — ойкист (от греч. «апойкиа» — колония). Ойкист руководил организаций и отправкой людей в колонию, а по прибытии — разделом земли между колонистами. Основатель колонии был настолько высокочтимым лицом, что после смерти ему оказывали почести, как герою, устраивали специальные жертвоприношения и гимнастические состязания. Имя одного такого вождя стало известно всему миру благодаря древнегреческому мифу о суде Париса. Звали этого вождя Ахилл. Напомню, что он состоял из двух частей. В первой части шел рассказ о рождении Ахилла. Во второй — об участии его в Троянской войне и гибели. Матерью Ахилла была морская богиня Фетида, своенравная красавица, не желающая сочетаться ни с одним богом-олимпийцем. Любвеобильный Зевс воспылал страстью к Фетиде. Но наученный горьким опытом в бесчисленных любовных приключениях, он решил обратиться к богине судьбы! Та сказала только одну фразу, но фраза эта взволновала Громовержца. «От богини Фетиды родится сын, который мощью будет превосходить отца!» — вот каково было содержание ответа. А это означало только одно: Если Фетида вступит в брачные отношения с любым богом-олимпийцем, сын его станет опасным для Олимпа. Нужно, как можно скорее, выдать ее за смертного. Такому решению воспротивилась богиня: «Чтоб я, бессмертная, стала выполнять волю смертного, выполнять его прихоти? Да, никогда!» Уговоры не помогали. Зевс принял единственно мудрое решение:

«Фетида, ты получишь в мужья того мужчину, который докажет физическое превосходство над тобой!»

Фетида усмехнулась: «Хотела бы я видеть того, кто смог бы меня одолеть!»

Желающих овладеть богиней в Греции нашлось немало. Но все они были побеждены богиней, погибли сражаясь.

Но, вот наступила очередь последнего. Им был могучий Палей. Богиня, приняв вид огромного быка, бросилась на смельчака. Но тот не бросился бежать, как это делали до него, а спокойно ожидал. Вот уже рога быка касаются тела Палея. В одно мгновение герой отступил на шаг в сторону, ухватил быка за рога и поверг наземь. При этом он сломал быку один рог. В одно мгновение богиня принимает образ огромного змея и обвивает тело Палея. Тот, ухватив змею поближе к голове двумя руками, так сжал ее, что, задыхаясь, змея прошептала: «Сдаюсь!»

Во второй части мифа говорится о том, что на пир богов-олимпийцев не была приглашена богиня раздора — Ирида. Мстительная богиня во время пира бросила на стол золотое яблоко, на котором было написано — «Самой красивой из богинь». Сразу же между богинями вспыхнула ссора из-за права обладать этим яблоком, поскольку каждая считала себя самой красивой. Особенно страстной ссора была между богинями Афиной, Герой и Афродитой. Эти три богини обратились к Зевсу с просьбой разрешить их спор. Зевсу было трудно решить этот вопрос. Афина была его дочерью, родившейся из его головы. Гера — женой. А Афродита — была богиней любви и красоты, силу которой испытал на себе любвеобильный бог богов. Зевс, понимая, что ему справедливо спор не разрешить, отослал богинь на суд к сыну Троянского царя Париса. Парис испытывал затруднения при разрешении этого вопроса, поскольку все три богини были прекрасны. Богини, видя то, что Парис не может присудить яблоко ни одной из них, решили подкупить его обещаниями. Гера обещала Парису бессмертие, Афина — мудрость, а Афродита обещала дать ему в жены самую красивую женщину земли. И Парис без колебаний отдал яблоко Афродите. Гера и Афина, разгневанные, улетели на Олимп, пообещав отомстить Парису. Но самая красивая женщина, Елена Спартанская, была замужем за царем Менелаем. С помощью Афродиты Парис похитил Елену. Оскорбленный муж, Менелай, обратился ко всем греческим правителям помочь ему отомстить похитителю. Те дали согласие. Началась Троянская война, в которой греки долго терпели поражения. Решено было обратиться к прорицателю Калханту. Тот им сказал: «Вы только тогда станете побеждать, когда в ваших рядах появится Ахилл. Но, где искать его? Стало известно, что мать Ахилла, Фетида, зная, что ее сыну предопределено судьбой погибнуть под Троей, стремилась спасти его и с этой целью закаляла его. Не довольствуясь этим, она спрятала Ахилла во дворце царя Ликомеда на острове Скирос. Там Ахилл жил, одетый в женские одежды среди дочерей Ликомеда. Здесь от тайного брака Ахилла с дочерью Ликомеда — Деидамии родился сын Пирр, прозванный позднее Неоптолемом. Ахейские (греческие) вожди отправили на остров Скирос посольство во главе с Одиссеем. Одиссей и его спутники проникли во дворец царя, переодевшись купцами. Перед собравшимися девушками положили женские украшения, а в стороне от них были положены щит и меч. Девушки, и Ахилл подошли к украшениям. Но, по знаку, данному Одиссеем своим спутникам, те издали сигнал тревоги. Девушки разбежались, а Ахилл схватил щит и меч. Одиссей уговорил Ахилла принять участие в Троянской войне. Многих героев победил Ахилл, от рук его пал главный защитник Трои Гектор. Но и сам Ахилл погиб, будучи раненым стрелой Париса в единственное, уязвимое место, пятку, Пятка разболелась, и Ахилл умер.

Эрот, Фетида и Палей,

Что было между ними?

Эрот сразил стрелой своей,

Царь победил богиню.

Женою смертного она

По воле Зевса стала.

Печальных дум всегда полна,

Страдать не перестала

Пусть рок к Фетиде и жесток,

Пусть это и богиня

Но, что поделать, вышел срок,

Она родила сына.

От Мойры вещей ждет ответ:

«Что ожидает сына?

Красивый будет, или нет?

В бою неодолимым?»

Судьбы развернулись уста,

Слова слышны и стон:

«Не нужна смерти красота,

В бою погибнет он!

Ведь жизнь, как быстрая река,

Несется шумно, лихо…

Прославлен будет на века

В сказаниях и мифах!»

Печален стал богини лик,

Вздох потрясает грудь,

С трудом сдержала громкий крик,

С лица не сходит грусть.

«Погибнуть сыну суждено!

Сложить печально руки?..

Судьбы решение — одно,

А ей, Фетиде, муки!

Но, как судьбу перехитрить?

Нить Мойры не отнять!

Иль в ожиданье смерти жить?

Она — богиня!.. Мать!»

Решенье мудрое пришло.

Решительно и смело,

Наперекор судьбе, назло,

Взялась она за дело.

Чтоб зелье сделала из трав, —

Гекату упросила.

Чтоб сын неодолимым стал,

На Стикс купать носила.

И, поместив в огонь печи,

Ахилла закаляла,

Росою, собранной в ночи

Жар тела утоляла.

Он для меча неодолим, —

С судьбой играет в прятки, —

Но есть изъян, всего один,

И место его — в пятке.

Ахилл об этом и не знал,

Как тело закаляла,

Когда вокруг огонь пылал,

За пятку мать держала.

Курс не доведен до конца.

Увидев сына… Печь,

Гнев обуял царя, отца,

Он обнажает меч.

Бежит Фетида на Олимп, —

Палей туда не смеет…

Что происходит только с ним?

От ярости немеет…

Средь девушек живет Ахилл,

Забавы те ж, одежда,

И внешностью похожим был,

В оружии — невежда!

Идет война не первый год

В сражениях под Троей,

Страдает греческий народ,

В Аид идут герои…

Оракула такой ответ:

«Вы не возьмете Трою,

Пока средь вас Ахилла нет!»

Но, где найти героя?

На розыск послан Одиссей,

Он разыскал героя.

Прошло всего двенадцать дней,

И сдалась грекам Троя!

Но в битве той погиб герой,

Войну закончив ту,

Ему попал Парис стрелой

Точнехонько — в пяту!

Тело Ахилла было сожжено, а пепел, помещенный в урну, похоронен на мысе Сигей (при входе в Геллеспонт со стороны Эгейского моря)

Но какое отношение имеет Ахилл к Восточному Крыму? Самое непосредственное. Согласно одной из гипотез, Ахилл был ойкистом города Мирмекия. Его неуязвимость объяснялась характером оружия. В Мирмекии оно изготавливалось из стали (здесь были знакомы с выплавкой железа), у троянцев и остальных греков оружие и латы готовились из бронзы… Здесь, в Мирмекии уже после гибели Ахилла были сооружены ему храм и жертвенник.

Греческие города-колонии, расположенные по обоим берегам Боспора Киммерийского (Керченского пролива) в V веке входили в состав Боспорского царства. Наиболее значительными были Мирмекий (на территории поселка Войкова, города Керчи). Тиритака (пос. Аршинцево), Нимфей (Эльтиген), Гермонасса (Тамань), Фанагория (Сенная). Следует отметить, что не всегда место положения городов совпадает с нынешним, — с того времени многое в местности изменилось. В то время река Кубань впадала непосредственно в пролив. Не было тогда и Таманского полуострова, на месте его был архипелаг — группа отдельных островов. Впрочем, множественные архипелаги островов находились в Азовском море, оно было более мелким, чем сейчас. Изменились и очертания самого пролива. Так, Тиритака и Нимфей располагались по обе стороны большого залива, частью которого являлось и современное Чурбашское озеро. Заливом Черного моря было и Узунларское озеро, что находится в районе нынешней горы Опук. Там, где сейчас находится паромная переправа через пролив, находились города Парфений (пос. Опасное) и Порфмий (между пос. Опасное и Маяк). Низкий берег между Опасным и мысом «Фонарь» были дном большого залива, в том числе дно было и там, где располагается сейчас поселок Жуковка. Между Боспорским царством и античной Грецией были тесные взаимоотношения. Рыбные богатства пролива для Боспорского царства имели большое значение. Ловились осетры, величиной не уступающие дельфинам. А белуги были еще большими по величине. Добывались: сельдь, хамса, султанка, тарань, камбала и тунец (тунца теперь ни в Азовском, ни в Черном море нет). В Тиритаке находились многочисленные засолочные ванны. Вода в проливе была сильно опреснена, так что ее можно было употреблять в пищу. Страбон говорит об исключительном плодородии земель восточного Крыма, приносящих урожай сам-тридцать. Выращивались пшеница, просо, гречиха, ячмень. Рожь считалась сорняком. В древности территория Керченского полуострова утопала в лесах, садах и виноградниках. Росли дуб, вяз и ясень, смоковницы, алыча, абрикосы, гранаты. Обработка металлов, в том числе и железа, занимали выдающееся место среди ремесел. Золото и серебро были привозными. Столицей Боспорского царства, как сказано выше, был Пантикапей. Основная часть города с укрепленным стенами акрополем располагалась на вершине и по склонам горы. Вершину горы венчал шестиколонный храм, посвященный богу Аполлону, покровителю Милета, мореплавателей и Пантикапея. Виден он был издалека. На вершине, за стенами акрополя, располагались и другие общественные здания. Основанием для кладки общественных зданий служили естественные выходы камня, скалы. Многие из них и сейчас носят следы воздействия человеческих рук. Жилые районы города террасами располагались по склонам горы. Для укрепления террас из камня известняка устанавливались подпорные стены. Более всего жилища занимали Северо-восточный склон горы (от нынешней улицы Госпитальной до берега моря.) Жилища были самых разных размеров. Вид и характер их в зависимости от развития города менялись. Играли роль экономика и торговля страны. Вначале строились небольшие жилища. Большинство были крохотными, по нашим меркам, не более 8 метров квадратных. Стены жилища углублялись в почву, пол был глинобитным. Кровля деревянная, с земляным настилом, поверх которого росла густая трава. Небольшой дворик ограждался каменной стеной, выбеленный известью. Во дворе находились хозяйственные постройки для хранения зерна и других съестных припасов. Здесь же устраивали примитивный очаг для приготовления пищи. Иногда к жилищу пристраивались небольшие помещения, вроде наших кладовок, для хранения съестных припасов и предметов быта. Дома имели водостоки в виде маски льва, из раскрытой пасти которого вытекала вода. Улицы были шириной около 1,5 метров и длиной около 10—15 метров. Правда, позднее, при правителях династии Спартоков, когда экономическое положение стало устойчивым, город украшался множеством зданий, крытых черепицей и мраморными плитами. Черепица была привозной и местного изготовления. Улицы вымащивались каменными плитами. Строились храмы. Территория Пантикапея уже не ограничивалась склонами горы. На месте современного Керченского порта находилась гавань, защищал ее мол, камни которого скреплялись цементом. Самая оживленная часть города, «агара», находилась там, где сейчас стоит средневековая церковь Иоанна Предтечи. У подножия горы находился храм Диониса. На площади стояло множество мраморных статуй.

Править городом Спартоки начали с 438 года, когда к власти пришел архонт Спарток I, сменивший последнего из Археанактидов. Неизвестно, был ли процесс передачи власти мирным, или насильственным. Судя по именам боспорских правителей — Спарток, Перисад, Комосария, все они имеют фракийское происхождение. Иными словами, на смену чисто греческому роду, пришел местный, смешанный — греко-скифский. Но, по-прежнему, полноправными гражданами города были только греки. Выходцам из местных племен путь в ряды правящей верхушки был закрыт. Только те, кому удавалось добиться огромной экономической значимости, могли пополнить ряды эллинов, смешаться с ними. Эллинизация захватила позднее и правящий род. Наряду с такими фракийскими именами, как Спарток или Перисад, появляются чисто греческие — Сатир, Левкон, Притан, Евмел.

В V — IV веках до н.э. изменяются и внешние связи Боспора. В них место Милета начинают занимать Афины. Этому способствовала экспедиция на Черном море крупнейшего государственного политика Аттики — Перикла. Установилось господство Афин над проливами, соединяющими Средиземное море с Черным. Началась оживленная торговля. В Афины рекой потекли хлеб и рыба, оттуда завозились изделия из мрамора, дорогие ткани, украшения. Города Боспора процветали.

Сын Спортока I Сатир I (433 — 389 г. до н. э.) начал войну за обладание Феодосией, а следовательно и за обладание всем Керченским полуостровом. Во время этой войны он умер. Феодосией завладел сын его Левкон I. Он же и принял титул архонта Боспора и Феодосии, с прибавлением иных титулов: царь синдов, торстов, дандариев и псессов. Перечисление названий племен свидетельствует о том, что этнический состав Боспорского царства был слишком пестрым. При правлении Сатира I эти племена были объединены общим названием — меоты. Отсюда, прежнее название Азовского моря, данное ему древними греками — «Меотийское болото» Такое название ему было дано из-за мелководности и обилия островов, делающих судоходство по нему не очень приятным.

Спокойной жизнь архонтов, а на деле тиранов, не назовешь. К примеру, против Левкона I был организован заговор. Левкон, узнав о нем, обратился к купцам с просьбой о денежной помощи для найма воинов, чтобы можно было физически с ними расправиться. Купцы не только заняли деньги, но и сами с оружием в руках помогали царю расправиться с заговорщиками. Это одно из свидетельств того, что архонты пользовались наемниками в военных действиях.

Хоронили правителей в гробницах. В них помещались те вещи, которые, по тем верованиям, должны были служить покойному в ином мире. Среди предметов множество золотых украшений. Монументальные каменные склепы скрывались под высокой курганной насыпью. Обычно погребальная камера, квадратная или прямоугольная, перекрывалась несколькими рядами правильно отесанных прямоугольных каменных плит, причем каждый последующий ряд нависал над предыдущим. Создавалось, таким напуском, подобие свода или купола, который закрывался каменной плитой. К склепу вел длинный каменный коридор, перекрытый уступчатым сводом. Такие погребальные камеры имеют склепы Юз-Обы, Куль-Обы, Мелек-Чесменского кургана.

Уступчатое покрытие обеспечивало возможность нести на себе огромную тяжесть насыпной земли. В архитектуре Греции того времени таких сооружений нет.

Выдающимся памятником боспорской погребальной архитектуры является Царский курган, находящийся на Северо-востоке Керчи. Из всех остальных курганов он потрясает грандиозностью размеров. Практически он был виден со всех сторон. Отличается от остальных курганов он и тем, что свод погребальной камеры у него закрывался круглой плитой. Подошвенная часть погребальной камеры имеет прямоугольную форму. Затем стройка велась так, что прямоугольная форма сменяется квадратной, а квадрат заканчивается идеальным кругом. Выполнена эта архитектурная задумка из тех же нависающих плит удачно и оригинально. К погребальной камере ведет длинный, 36 метров дромос, которому придана стрельчатая форма. Захоронение в некоторой степени напоминает знаменитую гробницу Атрея в Микенах, и относится к памятникам мировой культуры. Создание его относится к IV веку до н. э. Ограблен в древности. Ученые полагают, что в нем был похоронен один из боспорских царей: либо Левкон I, либо Перисад I.

Не всегда наследнику престола удавалось беспрепятственно его занять. Часто этому предшествовала кровопролитная война внутри самого государство, деля его на партии. Так, к концу IV века до н.э. разгорелась борьба за престол между сыновьями Перисада I. Против старшего сына, законного наследника, Сатира II восстал младший сын Евмел. Он вступил в сговор с вождем прикубанского племени фатеев Арифарном, вместе они и выступили против Сатира. Тот двинул против восставших войска. В боспорской армии Сатира кроме греческих и фракийских наемников было огромное количество скифов. Их было даже больше, чем греков и фракийцев.

В 310 году произошла битва близ реки Фате. Битву эту описал Диодор. Был летний день. Солнце нещадно парило, когда, форсировав реку, Сатир окружил свой лагерь телегами, на котором находился провиант для армии, а сам стал во главе войска, в самом центре боевого строя. Вокруг него находились отборные, храбрые воины. Увидев, что вражеские войска разделены на две части, Сатир решил их разбить по одиночке. Сначала он завязал конную стычку со свитой Арифарна, принудив последнего к бегству. Затем, прекратив преследование бежавших врагов, обрушился на Евмела. Разбитое войско восставших бежало, бежал вместе с ним и Евмел. Бежавшие укрылись в крепости, находящейся в труднодоступной лесистой местности, полной болот. Подходы к крепости со стороны болот прикрывались деревянными палисадами. Со свободной от болот стороны крепость была ограждена высокой стеной с башнями. С этих укреплений фатеи пускали тысячи стрел в боспорцев. Укрыться от них было трудно. Небольшие круглые щиты, удобные в ближнем бою, совершенно не защищали от стрел, пускаемых издалека. Уже на пути к крепости войска Сатира понесли от стрел большие потери. Теперь, вблизи укреплений, потери многократно возросли, был смертельно ранен стрелой и Сатир II.

Нет мира на земле, идет война,

Меч поднимает брат на брата,

И бьются, бьются племена

За власть, за землю и за злато.

Евмела победил Сатир,

Смертельно ранен при осаде,

Притану был предложен мир,

Не уступил земли ни пяди.

Но смерть забрала все сама,

Детей Притана и Сатира.

Коль нет расчетов и ума,

То лучше б все закончить миром!

Борьба за престол на этом не кончилась. Второй брат Притан, законный преемник Сатира по старшинству, возглавил ее. Евмел предлагал Притану так разделить власть, чтобы Притан сохранил за собой Западный Боспор, находившийся на крымской земле, а ему, Евмелу, достался Восточный (на кубанской стороне) Пританом такое предложение было отклонено. Борьба продолжалась. Притан потерпел поражение, бежал. Но был настигнут в городе Кепы, и был там убит. Евмел учинил кровавую расправу над членами семей и приверженцев братьев. Понимая, что такой расправой он может оттолкнуть от себя жителей Боспора, Евмел собрал народное собрание, на котором обещал сохранить без изменений традиционный образ правления.

Кстати, в истории Боспорского царства о народном собрании сообщается только этот, единственный раз. Кроме того, Евмел обещал освободить население от податей, наверное, для того, чтобы уменьшить недовольство. Евмелу за годы правления удалось присоединить к Боспорскому царству ряд новых территорий. Заставил он и Танаис почувствовать руку Боспорского царя на себе. Расправился Евмел и с морскими пиратами, ему удалось очистить от них Черное море. Это сделало его популярнейшей фигурой не только в Причерноморье, но и среди всех жителей Средиземноморья. Планы Евмела были грандиозны, он хотел подчинить все причерноморские племена Боспору. Херсонес во время правления Евмела, чувствуя силу Боспорского царя, часто обращался к нему за помощью и получал ее. Смерть помешала Евмелу выполнить задуманное.

Правившие после Евмела Спарток III и Перисад II стали называть себя уже не архонтами, а царями, что говорило об усилении центральной власти Боспорского царства. За свою долгую историю города Боспора переживали то взлет, то падение, Все зависело от состояния торговли. Замирала торговля, и города разрушались, превращаясь в селения, сокращаясь по площади. Расширялись внешнеэкономические связи, и строились храмы, местную глиняную черепицу кровель сменял мрамор. Расширялись улицы, корабли бороздили пролив, велась засолка рыбы на экспорт Пришло время и Аттика стало слабой, превратилась в разменную монету в войне Понтийского царя Митридата VI Евпатора с Римом. Но, кто бы из них не брал верх в войне, Греция, — основной рынок сбыта товаров Боспора, — не могла участвовать в торговле. А, следовательно, Пантикапей тоже серьезно болел. Больному Боспору трудно было отражать нападения скифов. Беспокоило и появление невесть откуда взявшихся сарматов. Боспор должен был платить дань варварам. А откуда взять деньги, если торговля еле теплится, если храмы преобразуются в винодавильни. К кому обратиться за помощью? В тайне окружение Боспорского царя Перисада V решило обратиться за защитой к царю Понта Митридату Евпатору.

Коли пришла болезнь, недуг,

И силы нет — ослаб,

Врагом стать может прежний друг,

А другом — даже раб.

Движения товаров нет —

Приходит запустение.

Оно — начало многих бед,

А где искать спасение?

«Защиты не окажет Рим,

Он далеко, за морем,

С врагом сражаешься один…

Сведет в могилу горе!

А близко, рядом — Митридат…

Признать его владыкой? —

Так думал в тайне Перисад,

Когда прижало лихо!

Лето. Раннее утро. Легкая дымка нависла над водами залива, едва заметно, нежно касаясь их. Над водами носятся чайки, высматривая добычу. Тишина нарушается их криками. Город притих и живет ожиданием прибытия в Пантикапей представителя Понтийского царя Митридата VI Евпатора. Что ожидает горожан? По городу ползут разные слухи, один нелепее другого. Но вот из-за мыса показались корабли. Все ближе и ближе они к Пантикапею. Идущие в кильватер друг за другом триремы, втягиваются в гавань. На флагштоках развеваются знамена с полумесяцем и звездой, символы царя Понта. На судах находятся воины, уставшие за трехсуточный переход Черного моря. Они рады тому, что переход через море был благополучным. Будущее сокрыто от них, но они не слишком задумываются над этим. Они прибывали на Боспор после сражения со скифами, когда их на помощь в борьбе с ними пригласили херсонесцы. Раньше в таких случаях на союз с Херсонесом шел Боспор, но теперь он сам заботится о защите собственных границ.

Раньше на помощь Херсонесу приходила его метрополия Гераклея, теперь она сама находилась в бедственном положении. И херсонесцам пришлось искать военной помощи у Митридата Евпатора. А что оставалось им делать, когда скифы подошли вплотную к Херсонесу и осадили порт Ктенунт? (где находился этот порт историками не установлено)

Войска Митридата на судах, во главе с полководцем Диофантом, высадились на берег. Им пришлось сразу же вступить в бой со скифами. Те толпой с визгом и криками бросились в атаку на понтийцев, но вынуждены были тут же отступить, оставив лежащими на земле многочисленных убитых и умирающих в конвульсиях раненых.. Сказывалась военная выучка высадившихся и превосходство в техническом оснащении.

Гоплитов ряд, за ним другой,

По краю лучники и конница лихая.

Со скифами вступают в бой,

А тех толпа, без строя и без края.

Столкнулись, заработали мечи

Гоплиты спереди почти неуязвимы.

Спокойные в бою, не горячи,

Убиты могут только в спины.

А скиф в движеньях лих и скор,

И панцирь — собственная кожа,

Оружье дротики, копье, топор,

Да щит из буйволовой кожи…

Диофант усилил количественно свои войска, включив в них граждан Херсонеса цветущего возраста. Грекам в частых и кровопролитных стычках удалось овладеть центром скифского государства и завладеть городами-крепостями Хабеи и Неаполь. После этого был заключен мирный договор со скифами, и Диофант отбыл в Понт, по пути решив выполнить дипломатическую функцию, побывав в Пантикапее. Прибывших в Пантикапей, встречает у причалов боспорская знать. Диофант сразу заметил разницу во внешнем облике городов. Херсонес ничем не отличался от обычных греческих городов, он был и уютнее, и красивее, но Пантикапей превосходил его размерами и множественными оборонительными сооружениями. Прямо из гавани Диофант направляется во дворец царя. Переговоры длятся недолго. Оговорены все детали отречения Перисада V от власти, Власть передается Митридату.

Гонцов послали к Митридату,

Власть Перисад отдать готов,

Из Понта прибыли солдаты,

Сам Диофант привез послов.

Неторопливый разговор, —

Вином наполнены бокалы, —

И частью Понта стал Боспор,

А Перисад царя вассалом!

Митридат VI Евпатор при жизни играя большую роль на Боспоре, продолжал влиять на нее и после смерти. Его именем названа гора в центре города Керчи. Причем это название сохранилось от времен, предшествовавших нам.

Возникает необходимость более подробно остановиться на характеристике этой личности. Митридат, бесспорно, принадлежал к числу наиболее ярких личностей и выдающихся политических деятелей своего времени. Недаром его ставят в один ряд с такими фигурами античности, как Юлий Цезарь, Помпей Великий, Александр Македонский. Человек большой физической силы, огромного роста (более 2 метров), неуемной энергии, разносторонней одаренности, Митридат знал 22 языка, что давало ему возможность объясняться без переводчиков со своими подданными, принадлежащими к различным племенам и народностям. Не имея систематического образования, он интересовался наукой и искусством. Но был жесток и вероломен, как и большинство эллинистических монархов. Под властью Митридата оказалось одно из самых больших и могущественных государств того времени. Митридат был самым крупным из противников Рима. Уже один факт того, что ему удалось вести с Римом войну более 30 лет, должен был приковать к нему внимание. Сколько раз Риму удавалось громить войска Митридата, но он вновь и вновь поднимался и вел войну не на жизнь, а на смерть. В начале первой войны с Римом (89—85 гг. до н.э) Митридат одержал ряд блестящих побед в Малой Азии, где его встречали, как освободителя от римского гнета. Но все это было до того времени, когда армией римлян стал командовать Сулла. Будущего римского диктатора Луция Корнелия Суллу посылают в Каппадокию, чтобы обуздать Митридата, который стал не в меру предприимчив и чуть ли не вдвое увеличил свое могущество и державу. Сулла осадил Афины, которые поддерживали в войне Митридата. Тем временем военачальник Митридата Евпатора, Таксил начал движение со стороны Фракии и Македонии на соединение с войсками самого талантливого понтийского полководца Архелая. Соединенные силы Митридата обрушились на войско римлян, но были разбиты. Победу Сулла отпраздновал в Фивах. Пока он праздновал, в тылу у него опять стала действовать армия царя Понта Митридата. Численностью она не уступала той, с которой римскому консулу удалось только что справиться. Оказалось, что к остаткам войск Архелая присоединилось 80 тысяч войск, которые привел Дорилай (один из военачальников Митридата Евпатора) И опять войска Митридата были разбиты. Кажется, с Митридатом покончено, остается только преследовать и взять в плен. А там — триумф! И скованного, в цепях ведут опаснейшего врага Рима, подталкиваемого древками копий. А он, Сулла, на колеснице… Но, римскому полководцу не удалось закончить победоносной войны. Суллу отвлекали события, происходившие в самом Риме, где сторонники Мария, его врага, подняли голову. К чему победа над Митридатом, если Марий угрожает самому существованию Луция. И в этот момент к Сулле прибыл царский полководец Архелай с предложением о мире. Он убеждал римского консула оставит Азию и Понт и, взяв у Митридата деньги, триеры (морские суда) и сколько понадобиться войск, плыть в Рим, чтобы начать войну со своими противниками. Сулла в свою очередь предложил Архелаю перестать заботиться о Митридате, а воцариться вместо него, став союзником и другом римского народа. Архелай отверг мысль о предательстве. Сулла сказал тогда ему:

«Тебе кажется постыдным мое предложение? Ты не смеешь говорить о предательстве! Не тот ли ты самый Архелай, что бежал от Херонеи с горсткой солдат, уцелевших от стодвадцатитысячного войска, два дня прятался в Охроменских болотах и завалил все дороги Беотии трупами своих людей?» Архелай после этих слов стал просить Суллу о заключении мира. Мир был заключен на следующих условиях: Митридат уходит из Азии и Пафлогонии, отказывается от Вифинии в пользу Никомеда и от Каппадокии в пользу Ариобарзана, выплачивает римлянам две тысячи талантов и передает им семьдесят обитых медью кораблей. Сулла же закрепляет за Митридатом все прочие владения и объявляет его союзником римлян. Личная встреча Митридата и Суллы для заключения мирного договора состоялась в Дардане. И тот, и другой, явились в сопровождении больших военных отрядов. Могло показаться, что они решили померяться силами. Митридат вышел навстречу Сулле и протянул ему руку. Сулла, прежде, чем пожать руку Евпатора, спросил:

«Прекращаешь ли ты войну на условиях, которые я согласовал с Архелаем?»

«Да, я выполню эти условия!» — ответил царь.

Тогда Сулла приветствовал его и, обняв, поцеловал. Тут же Сулла примирил Митридата с царями Ариобарзаном и Никомедом. Было это в 85 году до н. э. Мир был заключен. В этом эпизоде истории Луций Корнелий Суллы проявил себя не полководцем, а достаточно опытным дипломатом. Митридат Евпатор отплыл в Понт. Появилось время для передышки, и Митридат Евпатор занялся приготовлениями к очередной войне.

К началу кризиса царской власти на Боспоре Евпатор успел вновь восстановить свои силы. Завоевание и присоединение к Понту земель продолжалось.

Возвращение Диофанта в Синопу было приятным событием и радовало сердце царя Митридата. Но радость омрачилась тем, что силы скифов не были сломлены, они в очередной раз нарушили заключенный с Диофантом мирный договор и «отложились от царя, изменив положение дел» Мало того, они привлекли себе на помощь племя роксоланов. Положение в Херсонесе приняло угрожающий характер, и вновь Диофанту пришлось с отрядом воинов отправляться в Крым. Была глубокая осень, та пора года, когда Черное море в преддверии зимы, часто бунтует. Правда, все суда, отправившиеся из Синопы, благополучно прибыли в Херсонес. Здесь его с нетерпением ждали. Горожане вместе с воинами Диофанта двинулись на скифские крепости. Непогода вмешалась в действия полководца, он повернул на западное побережье полуострова, овладел Керкинитидой, другими укреплениями, долго находившимися в руках скифов, и приступил к осаде Калос-Лимена. Удалось ли ему ее взять, или нет, — об этом ничего не известно.

Скифский царь Палак готовился к решительной битве с Диофантом. В решающем бою Диофант одержал крупную победу, уничтожив значительную часть пехоты и конницы скифского царя. Синопец в начале весны двинулся на скифские крепости…

С задачей по усмирению скифов Диофант справился. Оставалось отправиться в Пантикапей, чтобы окончательно подчинить Боспор власти Митридата…

Готово все для отреченья,

Хоть Диофант не дипломат,

Сюда приехал с порученьем

Послал сюда сам Митридат

Верой и правдой служил своему господину выходец из славного города Синопы, Диофант. Многому научился у своего повелителя, многое из усвоенного пригодилось ему в его нелегкой службе. А служба была разной. То он становился полководцем, ведя за собой армию, то превращался в дипломата. И кто знает, не будь у него дипломатических способностей, смог бы Митридат VI Евпатор закрепить за собою то, что добывалось силой оружия? От Диофанта требовались и решительность, и быстрота действий. Царь Понта не терпел медлительности. Хорошо усвоил полководец греческое изречение: «Bis dat, qui cito dat» По-русски оно звучит: «Тот дает дважды, кто быстро дает!» Но главное правило, которое он вынес и усвоил, как непреложную истину: «Никому и никогда не доверять!» Не доверять, особенно тогда, когда всей душой и каждой клеточкой своего тела, хочется этому последовать. Второй приезд Диофанта в Пантикапей разительно отличался от первого. На этот раз он прибыл сюда на кораблях Херсонеса, в зените своей славы. Благодарные жители Херсонеса поставили Диофанту памятник, с описанием его побед. Но, на Боспор с ним прибыло немного солдат. Ровно столько, чтобы надежно охранять его особу и чтобы вызывать почтительность и уважение к ней. Несмотря на уговоры царя Перисада отдохнуть в отведенных ему для сна покоях, понтийский полководец отказался. После обильного ужина Диофант стал собираться на корабль. Перисад досадовал тому обстоятельству, что столь высокий гость отказался от предложенного ему самого почетного и удобного помещения во дворце. Диофант вежливо, но твердо повторил свой отказ. У понтийского полководца имелось на этот раз больше времени и возможностей сравнивать Херсонес с Пантикапеем. Херсонес был истинно греческим городом, к таким, как их привык видеть понтийский полководец. А Пантикапей соединял в себе эллинизм с самым обычным варварством. А Диофант знал не на словах коварство варваров, восточных сатрапов, чтобы доверять им. Но не только это заставило Диофанта отказать гостеприимному хозяину. Было слишком тепло, и ночлег на корабле был предпочтительнее душного с обилием благовоний дворцового помещения. Легкое покачивание на волнах снимало душевную нагрузку, физическое утомление, накопившееся за день. Но главное, внутреннее спокойствие, — на корабле Диофант был значительно в большей безопасности. Пробраться врагу на корабль было значительно труднее, чем подкрасться с кинжалом в переходах дворцовых покоев. Вернувшись в сопровождении воинов на корабль, Диофант улегся на приготовленное ложе и долго ворочался, не в силах уснуть. Сдержанный в пище и вине, сегодня вечером он выпил вдвое больше обычного, и, следуя варварским обычаям, пил вино неразбавленным водой. Он много съел осетрины, приготовленной по местным правилам, с множеством специй, в том числе и с зернышками граната. Рыба была необычайно вкусной, куски ее так и таяли во рту… Диофант вспомнил обрюзгшее лицо Боспорского царя, его нервозность. «Да, слаб стал потомок первого Спортока, ни силы военной, ни золота в казне, ни мощи в членах!» Вино, беспутная жизнь подорвали здоровье Боспорского царя. И становится понятным, почему он отрекается от власти. Ему угрожают не только внешние враги, но и собственное окружение. И еще, нельзя было не заметить, что передача власти иноземцу, пусть и с таким популярным именем, как Митридат Евпатор, многими из окружения царя воспринимались неприязненно. Угрозу самому себе Диофант почувствовал интуитивно. Можно было не сомневаться, что во дворце Перисада зреет заговор… Диофант поднялся с ложа и выбрался на палубу. Ночь была тихой и темной, каковыми и бывают летние ночи на Боспоре. От поверхности моря веяло прохладой, По поднятию и опусканию судна можно было судить о спокойном дыхании уснувшего моря.

На юго-востоке темных небес едва прослеживалась тонкая полоска серпа месяца. Но вместо одной звезды, как это было на знамени Евпатора, на темном бархате ночи сияло множество ярких звезд. Береговая линия города терялась в темноте, Ни одного огонька на всю уснувшую округу. Диофант присел на бухту просмоленного каната и незаметно для себя задремал. Привычку спать сидя, он сохранил еще с ранних военных походов, когда только таким способом можно было восстановить силы перед боем. Разбудили его многочисленные звуки на берегу. Хотя еще солнце не стало подниматься и косые лучи его не коснулись стен храма Аполлона на вершине горы, а город пришел в движение. Первым желанием было отправиться на лодке к берегу, но осторожность восторжествовала. Прибывшие на корабль двое его солдат, рассказали, что в городе восстание. Царь убит. Идет расправа над близкими ему людьми и группой понтийских воинов, оставшихся на берегу. Лицо Диофанта не изменилось, оно оставалось бесстрастным, когда он выслушивал донесение своих солдат. Потом он велел сниматься с якоря, поднять паруса и взять курс на Херсонес.

Поднялся город, недоволен,

Исчезли тишина, покой,

Там горожанин пал, там — воин.

И кровь лилась большой рекой.

И Диофант бежал назад

На корабле из Херсонеса,

Царь был зарезан Перисад,

И нет спасительного места

Объявлен был Савмак царем,

Он целый год Боспором правил,

Не стало лучше жить при нем,

Хотя монету свою плавил.

Восстание продолжалось около года. В короткий срок оно распространилось по всей западной части Боспора. В руках восставших находились и Пантикапей и Феодосия. Но племена Северного Кавказа и Прикубанья не поддержали Савмака, дальнего родственника Перисада, давно мечтавшего о захвате власти. Савмак был провозглашен царем, Началась даже чеканка монет с его профилем. Но, как и при Перисаде, жизнь на Боспоре продолжала едва теплиться, приходилось выплачивать скифам еще большую дань. Многие отвернулись от Савмака. Через год на Боспор прибыл Диофант. С помощью армии и флота он через несколько месяцев отвоевал у Савмака и его сторонников Пантикапей и Феодосию, жестоко покарал восставших. Савмак был закован в цепи и отправлен в столицу понтийского царя Синопу. Дальнейшая судьба Савмака не известна. Скорее всего, он был казнен.

Боспорское царство и большая часть Крыма были включены в состав Понтийского царства.

Год прошел и Диофант

Явился с армией и флотом,

И полководческий талант

Победы яркой стал оплотом.

Митридат Евпатор не мог согласиться с потерей многих провинций, которые отошли от него из-за поражений, нанесенных ему римлянами. Он готовился к войне. Северо-западная часть Таманского полуострова Митридатом VI была превращена в сильно укрепленный район. Все города, особенно Гермонасса и Фанагория были превращены в крепости. Кроме них были построены крепости-башни прямоугольной формы из сырцовых кирпичей, окружены рвами. Таких крепостей, расположенных одна от другой на расстоянии от двух до десяти километров были более двадцати. Высота стен достигала 5—6 метров, внутри башен были помещения с запасами воды и пищи. Вокруг таких башен возникали небольшие поселения. Гарнизон крепостей был постоянным.

Пытаясь привлечь на свою сторону беднейшие слои населения, Митридат прибег к освобождению рабов и освобождению бедных от долговых обязательств. Этим он оттолкнул от себя рабовладельческую верхушку. Тоже он произвел и на Боспоре. Чтобы увеличить численный состав своей армии, Митридат вербовал в нее рабов, а это не могло не оттолкнуть от него боспорскую рабовладельческую знать. Война требовала средств. Митридат увеличил налоги, недовольство им возросло «Он приготовил много оружия и копий, и военных машин, ни щадя, ни лесу, ни рабочих быков для изготовления тетив (из их жил), и на всех наложил налоги, даже на самых малоимущих. Его служители по сбору налогов чинили многие обиды без ведома Митридата» — писал историк II века н. э. Эти действия приводили к разрушению хозяйств. Были разрушены многие богатые дома в Пантикапее. Ущерб потерпели Кепы. Прекратилась жизнь Порфмия. Утратил свой городской вид Мирмекий. Евпатор искал себе союзников, выдавая дочерей (их у него было много) за властителей земель и государств. Наиболее последовательным и надежным из них был Тигран II Великий, царь Великой Армении. Зять часто участвовал в походах тестя. Рим беспокоился, доходили в столицу империи слухи, что Митридат готовится. Решили послать помощь Лукуллу. В напарники ему был направлен сенатор Котта. Лукулл, понимая всю серьезность войны с Митридатом, тщательно готовился. Котта же, полагая, что настал его звездный час, приступил к действиям. Считая, что триумф в его руках, что не стоит делиться лаврами с Лукуллом, он вступил в сражение. Лязг, крики, храп. Скачут лошади, облачка пыли повисли над их следами. Красны и жестоки лица сражающихся. Воздух полон стрел. Безумные лошади волокут за собой тела своих убитых наездников. Пыль, пыль, — все закрыто пеленой, белесой и едкой. Сквозь нее проглядываются бледные фигуры сражающихся людей. Вытаращенные глаза, раздувающиеся ноздри, оскаленные рты. Из них вырываются аханье и крики. Пыль, грязь, кровь, сжатые кулаки, дергающиеся в конвульсиях тела. Отрубленные конечности. Выпавшие наземь внутренности, вытекающие из разрубленных голов мозги. Сражение закончено. Котта достиг того, что в один день был разбит и на суше, и на море, потеряв 60 судов со всеми людьми и четыре тысячи пехоты. Сам был заперт и осажден в Халкедоне, где только можно было ожидать от Лукулла освобождения. В войске Лукулла раздавались голоса, что следует оставить Котту с его проблемами, а самим идти вперед и захватить Митридатовы владения, пока они лишены защитников. Особенно старался Архелай, тот самый Архелай, что прежде служил у Митридата полководцем и за большие деньги переметнулся к римлянам. Лукулл, выступая перед своими воинами, сказал:

«Я предпочту вызволить из рук врагов хоть одного римлянина, нежели завладеть всем достоянием вражеским!»

Имея в своем распоряжении тридцать тысяч пехотинцев и две с половиной тысячи конников, Лукулл двинулся на Митридата. Противники вот-вот должны были сойтись, но… Что-то дрогнуло, словно воздух стал плотным и прогнулся перед рядами противоборствующих воинов, небо разверзлось и большое огненное тело, внешне похожее на бочку, а цветом на расплавленное серебро понеслось к земле. Потрясенные люди потеряли дар речи и способность двигаться. С шумом, напоминающим падение с уступа воды, предмет пролетел между рядами противников и скрылся. И римляне, и понтийцы, устрашенные этим явлением, разошлись.

Лукулл не торопился встретиться вплотную с воинами Митридата. В борьбе с ним он избрал тактику, приносившую желанные плоды, без жертв со стороны римлян. Учитывая огромную численность армии Митридата, требовавшей огромного количества провианта, Лукулл стремился сделать так, чтобы это продовольствие к Евпатору не поступало. Подсчеты показывали, что запасы кончатся в три-четыре дня, а, следовательно, спешить с битвой не следует. Пусть воины противника будут ослаблены голодом. Он велел делать в своем лагере огромные запасы, чтобы можно было долго выжидать, не терпя голода…

Между тем Митридат окружил город Кизик своими войсками в десять рядов, а с моря расположил свои корабли. Он тоже не спешил, ожидая подхода войск своего зятя Тиграна. Митридату просто не повезло, иначе это и назвать невозможно. На заре подул сильнейший северный ветер, море взволновалось. Затем ветер внезапно сменил направление и подул с юга. Он повалил и повредил осадные башни и катапульты Митридата, расшвырял по морю его корабли. Продовольствие закончилось. Полководцы Митридата обманывали царя, и он пребывал в неведении относительно голода, царившего в его войсках. Скоро он узнал, какая нужда терзала его солдат, доведенных голодом до людоедства. Лукулл в бой не вступал, он не стремился к показному блеску побед, он бил врага по его желудку и прилагал все усилия, чтобы лишить его пропитания. Митридат решил увести свои войска в Вифинию. Дело было зимой, отступающие попали в снежную бурю, которая довершила дело голода.

Митридат спешил. Чтобы отвлечь внимание Лукулла и задержать его, он послал в Греческое море флот под командою своего полководца Аристоника. Лукулл за это время нашел изменника, который за деньги привел римлян к готовящимся к отплытию кораблям. Аристоник, не зная об измене, увидев изменника, и не подумал о том, что тот привел с собою врагов. Корабли вместе с людьми попали в руки римлян. Митридат, узнав об этом, бежал морем, а войско его отправилось сушей. Около реки Граника Лукулл напал на отступающих и полностью разгромил их. Оставалось покончить с самим Митридатом. Следовало его перехватить, пока он не вышел в Черное море. Этого сделать римлянам не удалось, корабли Митридата скакали по волнам Понта Эвксинского. Однако, злосчастная судьба преследовала Митридата по пятам. В море разыгралась буря, как это часто бывает зимой на Черном море, часть кораблей она расшвыряла по водным просторам, часть потопила. Самый красивый из кораблей, которым всегда гордился Митридат, гибнет разбитый бурей. В последних усилиях, тонущие хватаются за его останки, гонимые волнами. Шумом и ревом, водяной пылью наполнен воздух. Сам Митридат плыл на огромном грузовом корабле и видел картину гибели своего флота. К берегу судно подойти не могло из-за своей громоздкости. Но и на воде оно едва могло держаться, так, как в трюм набралось достаточно много воды. Матросы едва успевали ведрами вычерпывать ее. Царь перешел во время шторма на легкое пиратское судно и благополучно прибыл в Гераклею Понтийскую…

Лукуллу его центурионы советовали на время прекратить военные действия против Митридата, но он пренебрег этими советами и вторгся во владения царя. Сначала ему пришлось терпеть недостаток в съестных припасах, но вскоре положение с продовольствием наладилось. Местное население в достаточном количестве снабжало им римские войска. Думаю, что делалось это не без принуждения. Отступая от наседавших римских легионеров, Митридат видел воочию, как его служители заблаговременно вывозят свое имущество, не веря в военный талант своего повелителя, но другим этого делать, не позволяли. Военный лагерь понтийского царя был обречен. Надеяться на то, что царедворцы будут биться с римлянами, было напрасно. И действительно, возмущенные солдаты свое недовольство и гнев всем происходящим, вылили на своих командирах. Они стали бесчинствовать и грабить. Полководцу Дорилаю пришлось поплатиться жизнью только потому, что на нем было пурпурное платье на плечах. Жреца Гермея насмерть затоптали в воротах лагеря. Сам Митридат, всеми покинутый, смешался с толпой и насилу выбрался из лагеря. У него даже не было коня. Только позднее евнух Птолемей, заметив его в толпе бегущих по гигантскому росту, спрыгнул со своей лошади и уступил ее царю. Римляне тоже заметили огромную фигуру царя и стали преследовать Митридата, но тому удалось уйти от преследования. В руках Лукулла оказались огромные ценности, принадлежавшие лично царю. Но жены и сестра Митридата Нисса в руки римлян не попали. Они были убиты по приказу Евпатора. Путь Лукуллу был открыт. Митридату ничего не оставалось, как направиться в Армению, к своему зятю Тиграну Великому. Была зима. В Армении зимы суровы. И Митридату пришлось на себе это испытать

Упрекать зятя в том, что он не поддержал Митридата в самом начале похода, было уже поздно. Митридат почти ни на что не надеялся. И все же был удивлен тем, что Тигран собирается двинуть свои силы в ближайшее время в Ликаонию и Киликию, чтобы первым открыть военные действия, вторгнувшись в Азийскую провинцию. Хотя это было отрадным слышать, но, похоже, подняться Митридату, было не дано. Основная территория Понтийского царства была захвачена римскими войсками. Его приказ о пополнении войск за счет отпущенных на свободу рабов, был не по душе рабовладельцам, его подданным. Они встали на путь прямой измены. Цепь предательств продолжалась. В 70 году до н.э. римлянами была взята столица Синопа. Поражению Митридата способствовало наличие в понтийских городах, в том числе и в Синопе, значительной проримской партии. Серьезную поддержку Лукуллу оказал сын Митридата Махар, правивший Боспором в отсутствие отца. Махар изменил Митридату в самую трудную для него минуту. Он предоставил полководцу Лукуллу, осаждавшему Синопу, продовольствие, заготовленное для жителей столицы, и население оказалось под угрозой голодной блокады. Горожанам ничего не оставалось, как открыть римлянам ворота. Но и этого оказалось мало, Махар прислал Лукуллу венец ценой в тысячу золотых с просьбой признать его другом и союзником римского народа.

Противник знакомый — сам царь Митридат,

Всем в Риме знакомое имя.

В бою с ним погибло немало солдат,

Коварствами славен своими.

В сражениях многих Евпатор устал,

Иль старость его одолела,

Иль время пришло, срок расплаты настал…

Так часто не ладилось дело!

И там проиграл, и тут он — разбит…

Враги осадили столицу,

Лукулл наседает, Евпатор — бежит,

В Боспоре надеется скрыться!

Но, агония Митридата продолжалась. Лукулл счел, что прежняя война уже окончена и, оставив претора Сорнатия с шеститысячным отрядом стеречь Понтийскую область, сам с двенадцатью тысячами пехоты и тремя тысячами всадников отправился вести следующую войну. На этот раз с Тиграном Великим. Это вызвало недовольство в Риме. Там стали подумывать о замене полководца. Выбор пал на Помпея Великого.

Серторий повержен — вернулся Помпей,

И им заменили Лукулла.

Обижен сенатом, он пьет много дней.

На пир к нему смерть заглянула!

Лукулл вне дел. Талантливый полководец обижен, хотя вернулся в Рим с неисчислимыми богатствами, принадлежавшими Митридату Евпатору. Немалые средства достались и самому Лукуллу. Наконец-то, Луций Лициний Лукулл мог жить в свое удовольствие, предаваясь чревоугодию. Пиры, закатываемые им довольно часто, роскошью и разнообразием стола затмили все, что было ранее известно в этом отношении Риму. К нему мог в гости прийти любой. Если гости отсутствовали, сервировка стола все равно была превосходной.

Лукулл и есть Лукулл, —

Ценитель дорогих обедов.

Кто от пиршеств его хлебнул,

Тот видел свет, и видел небо.

Случилось, он пришел один,

И была скромною трапеза.

Воскликнул гневно господин,

А в голосе звучит железо:

«Что больше денег нет?

В карманы бедность заглянула?

Коль нет гостей на мой обед —

Лукулл пирует у Лукулла!»

После отъезда Лукулла в Рим, Гней Помпей Страбон, прозванный Помпеем Великим, разделив весь свой флот для охраны моря между Финикией и Боспором, сам выступил против Митридата. У Митридата к этому времени было тридцать тысяч пехотинцев и две тысячи конницы, но уверенность в успехе покинула царя, и он не решался дать сражение Помпею. Он расположился лагерем вначале на сильно укрепленной и неприступной горе, но вскоре покинул ее из-за недостатка воды. Возможно, перенос лагеря был роковой ошибкой Митридата Евпатора. Он не успел обустроить новый лагерь и укрепить его. Помпей со своими воинами окружил лагерь и стал обносить его валом. Тактика, избранная Помпеем, напоминала ту, которую избрал и Лукулл. Митридат выдерживал осаду в течение 45 дней, затем, перебив неспособных носить оружие и больных, бежал с частью воинов. Помпей в полночь настиг войско Митридата, расположившееся на ночлег. Сражение произошло ночью, при тусклом свете луны. Митридат был разбит и бежал. Только трое спутников сопровождали царя. Митридат опять отправился в Армению. Но на этот раз, Тигран отказал ему в убежище и даже объявил награду в сто талантов за его голову, Митридат, миновав истоки Евфрата, продолжал бегство через Колхиду. Оставалось еще одно убежище — Пантикапей…

Помпей не стал далее преследовать Митридата в малознакомой и болотистой Меотиде. Надо было вначале наказать соратника Митридата — Тиграна Великого, и он вторгся в пределы Армении. Туда его приглашал молодой Тигран, перед этим восставший против своего отца Тиграна Великого. Встреча произошла у реки Аракс. Молодой Тигран вместе с Помпеем захватывали один город за другим. Армяне не оказывали сопротивления. Так, без боя, Помпей приблизился к столице Армении. Был самый разгар армянского лета. Правда, высоко в горах удушающей жары не ощущалось.

Помпея вышел приветствовать сам Тигран Великий, со всеми знаками смирения и хотел, было опуститься перед ним на колени. Помпей не допустил этого, взял и привлек его к себе. Это не понравилось царевичу. Помпей объявил царю Тиграну Великому, что виновник всех прежних несчастий — Лукулл. И пусть Тигран владеет своими землями, уплатив только римлянам семь тысяч талантов за нанесенный ущерб. Обрадованный царь согласился.. Сын же, напротив, сильно досадовал и сказал, что он не нуждается в Помпее и может найти себе другого римлянина. Помпей велел наложить на него оковы и содержать в тюрьме для триумфа. Что может сделать зарвавшийся в гордыне царевич? Как он забылся, разговаривая с человеком, который одним движением брови может отправить его в подземелье, замуровать там, отправить на эшафот, или просто приказать заколоть мечом, когда власть его над телом беспредельна.

Из Армении Помпей направился преследовать Митридата через земли, заселенные альбанами и иберами — кавказскими племенами. Помпей разгромил эти племена, пытавшиеся ему противостоять. Но продолжать преследование Евпатора в местностях Меотиды не стал. Это представляло большие затруднения и опасность, поэтому он ограничился блокадой Крыма.

Отдыхая от сражений и такого количества неудач, Митридат составил грандиозный план похода на Рим через придунайские земли и Альпы. В этом плане Боспор должен был играть роль продовольственной базы и поставщика людской силы. Большие надежды царь возлагал на местные племена, в частности на скифов и тавров. Но его идеи и план не находили поддержки у городского и сельского населения Боспора. Да и армия Митридата относилась без всякого энтузиазма к планам этого похода, не хотелось воинам идти в тяжелое и длительное путешествие, да еще в чужую землю.

Судьбу Митридата решило восстание. Началось оно в Фанагории, затем перешло на Нимфей и Феодосию. К восстанию присоединился и Херсонес. Сын Митридата Фарнак поднял мятеж против отца. Солдаты провозгласили его царем. Митридат покончил жизнь самоубийством. Вначале он пытался принять яд, но яд не подействовал на Митридата, поскольку, опасаясь за свою жизнь, он приучил себя к ядам. Этот же яд, принятый его двумя дочерями Митридатис и Ниссой, подействовал почти мгновенно. Видя, что яд на него не действует, Митридат бросился на меч. Правда, согласно описанию римского писателя Аппиана, Митридат сам сделать этого не мог и попросил заколоть себя Битоита, начальника стражи.

Аппиан приводит в своем описании смерти Митридата такие последние слова Евпатора:

«…Самого страшного и столь обычного в жизни царей яда — неверности войска, детей и друзей — я не предвидел…»

Нет мира на земле! Война. Война!

Он тридцать лет воюет с Римом,

А сколько бед уж принесла она,

И сколько жертв неисчислимых!

В последних битвах не везло,

Казалось, вот придёт победа,

Царя морщинами покрытое чело,

А в продвижении — ни следа.

Пантикапей — Боспорская столица,

Последняя надежда и оплот,

Он здесь ещё сумеет возродиться,

Он воинов на Рим отсюда поведёт.

Путь был сюда совсем не прост:

Через Колхиду шли, вдоль моря,

Лишений вынести пришлось,

И вдоволь нахлебаться горя.

«Сил нет. Казалось, что порой,

Должны бы опуститься руки,

Зять отказал ему — Тигран Второй,

Впредь будет для него наукой,

Как перед Римом пасть и лебезить,

Как долго унижать свою державу!

Позора личного водой не смыть,

И рабством не добиться права».

Понт не видал спокойных дней,

С кем только Митридат не бился,

Марк Красс, Лукулл, Помпей,

У каждого врага чему-то научился.

«Не избежать римлянам мести,

Так много в мире недовольных,

Примкнут ко мне, услышав вести,

Победа над врагами будет полной…

Нет, с юга я на Рим не нападу,

Войска мои преодолеют горы,

По римским площадям пройду,

На кончике меча я принесу им горе.

Тепла б дождаться, по весне,

Когда коням везде довольно корма;

Я соберу под своё знамя всех,

Отважных, лютых, непокорных»

Как много в своей жизни испытал,

Жизнь приключеньями богата,

Ещё никто из смертных не видал,

Печали на лице у Митридата.

Преследуемый, в юности скакал,

Не находя в родной степи спасения,

Бродил один средь серых скал,

Ища хотя б минутного забвения.

Его он только в битвах находил,

И редко на груди красавиц,

Гигантский рост. Избыток сил,

От матери и от отца достались.

Он мудрость грамотой постиг,

На книги денег, время, не жалея,

Будь проза то, иль бойкий стих,

Крупицы знаний в них не тлеют.

Он вечно время с истиной сверял,

Ценил всегда философов советы,

Но никогда и никому не доверял,

Благодаря судьбу не раз за это.

Как часто поджидала его смерть!

Под видом праздности и лени,

Сумел пройти, осмыслить, одолеть,

Не став пред смертью на колени.

Он помнил, в чашу доброго вина,

Добавив яду, льстиво подавали,

Приникнув к ней, он пил до дна,

С улыбкой на устах. Враги не знали,

Что Митридат решил уже давно,

Чтобы по нём не лили слёзы,

Яд добавлять велел к себе в вино,

Всё время повышая его дозы.

Настолько приучился к ядам,

Что приглашал врага на пир.

Тот пил, с царем усевшись рядом, —

И отправлялся в «лучший мир».

Поскольку пил вино без опасения, —

Из амфоры одной всем наливалось, —

От угощенья не было спасения…

С гостями это часто повторялось.

В его державе двадцать два народа,

(Он эти языки прекрасно знал)

Со всеми говорил без переводов,

Евпатор никому бесед не доверял.

* * *

Сейчас в Пантикапее тишина…

От моря легкий ветер веет,

О берег хлюпает игривая волна,

На горизонте паруса белеют.

Легко по небу мчатся облака,

То скроют солнце, то закроют,

Течёт внизу ленивая река,

Давно в Пантикапее нет покоя.

На лицах горожан тревога,

Лежит на сердце тяжкий ком,

Надежды тают, — их немного, —

Беда ворвётся в каждый дом.

Не уберечь жены, детей,

Имущество своё, богатство,

Когда падёт Пантикапей,

Всех ожидают плен и рабство.

Беда перешагнёт родной порог,

Ворвётся в царские чертоги,

А Митридат старик уже, не бог,

С трудом передвигает ноги.

И на душе царя великая тоска, —

Такого прежде не бывало,

Он раньше сам водил в поход войска,

Теперь сидит под опахалом

И ждёт известий. Ждёт гонца

От Фарнака, родного сына,

Победы ль славной, тяжкого конца,

Безвестность так невыносима.

Тишь, полутьма царят в покоях,

Ничто от дум не отвлекает,

А вестей нет, так неспокойно,

Надежды постепенно тают!

Вдруг шум и стук в передней, —

Всем ожиданиям конец, —

И царь велит: «Ко мне, немедля,

Пропущен должен быть гонец!»

Поднялся с трона в полный рост,

Гонца испепеляет взором:

«Какую весть ты мне принёс,

Победа ли, иль знак позора?»

«Прости, о, государь, дурная весть,

Мы не сошлись с врагом на поле,

Ваш сын утратил доблесть, честь,

С врагом не состоялось боя.

Фарнак римлян ведет сюда

Вступивши с ними в сговор,

Ты предан, государь, пришла беда,

Ты сам увидишь это скоро»

«Гонец судьбы, печали вестник,

Я не казню, хоть сделать это, волен,

Врагам моим неси известие,

Что я не раб, а царь и воин!»

Гонец ушёл. Уселся Митридат

Обдумать и принять решение,

Его печален, но спокоен взгляд,

Нет на челе следов волнений.

«Служил я полумесяцу, звезде, —

Изменчива, как женщина, судьба, —

Я думал о величии везде,

Не для меня роль жалкого раба!

Судьба моя, уж лучше вечный мрак,

Чем я взглянуть посмею,

Как торжествует и ликует враг,

Влача меня с веревкою на шее!

Меня, царя, ведут в цепях по Риму,

За консульскою колесницей,

Копьём подталкивая в спину,

И будут надо мной глумиться!

Жизнь прожита, что впереди?

Довериться изволил сыну,

Взрастив змею на собственной груди.

Удар предательски нанесен в спину!»

Решение царя созрело и пришло:

«Нет сил сражаться, да и нечем,

Непоправимое уже произошло,

Мгновенна смерть, а след позора вечен!»

Рабы под царским взглядом сникли.

Владыка жив ещё и не сражен…

Повсюду слышны вопли, крики,

Детей там убивают, царских жён.

Таков приказ царя, не хочет он,

Чтобы врагу достались жены, дети,

Весь путь земной им завершён.

Что может удержать на этом свете?

Всё кончено. Уже слышны шаги,

И звон оружия… Почти что рядом,

Вот-вот пред ним появятся враги;

Царь поднимает кубок с ядом.

Смерть не идёт и не тускнеет взгляд,

И Митридат обеспокоен,

Хоть доза велика, убить не может яд,

Но, царь не женщина, а воин.

«Клинок надёжный меня не подведёт,

И хватит ещё сил его извлечь»…

Враг открывает дверь, идёт…

И Митридат бросается на меч.

Фарнак вошел. Отцовский труп,

Залитый еще свежей кровью…

«Сыновний выполняет труд,

Отмеченный «особенной любовью».

Труп в римский лагерь волокли

За ноги, привязавши к колеснице,

И долго бился Митридат в пыли…

Ликуют в стане вражеские лица!

Забальзамированный труп

С почётом на корабль доставлен.

В Рим морем Митридата повезут,

Как будто он — в зените славы.

Такого в Риме, право, не бывало:

Триумф настал, а пленных нет.

Толпа на шествие внимательно взирала,

Проносят мимо символы побед…

Шагают чётко воинов когорты,

Сидит на колеснице триумфатор,

За ним, непокоренный, гордый

Под знаменем своим сам Митридат Евпатор.

На форуме сооружён помост,

На нём останки Митридата,

Он мёртвый здесь — желанный гость!

Толпятся женщины, патриции, солдаты.

Объявлен праздник. Десять дней

Столы от яств будут ломиться, —

Поить, кормить и развлекать людей

За счёт казны, — так решено в столице.

Всяк должен хоть глазком взглянуть.

Он потрясал весь Рим когда-то.

Потом ладьей отправят в путь,

В Синопу, бывшую столицу Митридата.

Фарнак овладел всем, что принадлежало его отцу, и написал Помпею, что он сделал это ради него и римского народа. После смерти Митридата (63 год н.э.) Фарнак получил свою власть из рук римлян вместе с почетным титулом их «друга и союзника». Однако, Фарнак, стремившийся восстановить под своей властью все прежнее царство Митридата, вступил за него в борьбу с Римом. В это время Гай Юлий Цезарь находился в Сирии. Там он узнает, что претор Домиций разбит сыном Митридата Фарнаком и с немногочисленной свитой бежал из Понта, а Фарнак, с жадностью используя свой успех, занял Вифинию и Каппадокию, напал на так называемую Малую Армению и подстрекает к восстанию всех тамошних царей и тетрархов. Цезарь тотчас же выступил против Фарнака с тремя легионами. В большой битве при городе Зеле он совершенно уничтожил Фарнака. Когда мятежного «друга и союзника Рима» представили закованного в железо пред очи римского полководца, тот презрительно сказал:

«Отпустите жалкое подобие Великого отца!»

Фарнак был изгнан из Понта и погиб. Сообщая об этом в Рим, Цезарь выразил внезапность и быстроту этой битвы тремя словами: «Vine, vide, vice!». По-русски это звучит: «Пришел, увидел, победил!»

Что получил Фарнак взамен?

Его назвали «другом Рима».

Кто раз ступил на путь измен,

Судьба того обходит мимо…

Надежды лопнули на трон;

Фарнак на царство не помазан,

Повиноваться должен он

Наместника приказу…

Восстал. В сражении разбит.

Всем показавши спину.

За жизнь ничтожную дрожит,

Рабом готов стать господину.

В цепях, униженный и жалкий,

Не в силах с ужасом бороться,

Как пес, побитый плетью, палкой,

Стоял пред римским полководцем.

И смерил взглядом победитель,

Не видя доброго конца:

«Снимите цепи, отпустите,

Подобье жалкое великого отца!»

Во время войны Фарнака с Цезарем власть на Боспоре захватил Асандр. Возможно, что это был один из отдаленных потомков Спартокидов. Взять власть, не значит, удержать ее…

Обстановка с захватом власти осложнилась тем, что победивший Фарнака Юлий Цезарь, выдвинул на боспорский престол своего ставленника — Митридата VII Пергамского, побочного сына Митридата Евпатора. Митридат Пергамский с войском прибыл на Боспор. Встреча с Асандром была для него неудачной, в сражении Митридат Пергамский был убит. Асандру было тогда около 63 лет. Чтобы укрепить власть, придав ей законный характер, Асандр вступил в брак с Динамией, дочерью Фарнака и внучкой Митридата Евпатора

Нет покоя снова на Боспоре,

На Боспоре властвует Асандр.

Власть над царством кто теперь оспорит?

Может, римский император сам?

Может, сын побочный Митридата,