Бесплатный фрагмент - Крылья над бездной

Часть первая

Глава первая
Ветер перемен

Нкхау облюбовала небольшую территорию на берегу реки. Там росли могучие ветвистые деревья и на них можно было удобно устроиться. Забиралась она повыше — так безопаснее, а днем их листва спасала от жары. К реке она спускалась, чтобы утолить жажду и умыться.

Здешний климат отличался переменчивостью. Несколько дней огненный шар мог палить нещадно, а затем обрушивались холодные дожди. Листва деревьев была настолько густая, что защищала и от дождя, и от обжигающих лучей.

Большую часть времени Нкхау бездельничала. Она отточила навыки охоты до такой степени, что ей не приходилось, как раньше, тратить на это занятие много времени. Днем она спала, а ближе к вечеру выходила на промысел. Ночь стала для нее любимым временем суток. Нкхау соорудила себе лежанку в кронах деревьев и выбрала такое место, чтобы нависающие ветви не мешали обозревать ночное небо.

Она любила смотреть на звезды. Глядя на их мерцание, Нкхау каждый раз вспоминала слова Такаматы про семена, которые приносят ветра Великой Пустоты, и надеялась однажды воочию увидеть это природное явление. Звезды казались ей живыми существами, такими же одинокими, как она сама, рассеянными по просторам темной космической бездны.

Порой, наблюдая за звездами, она размышляла о разных вещах. Например, о том, зачем ей нужно племя. Почему отдельные особи объединяются и всегда выбирают вожака. Иногда Нкхау тяготило одиночество. Но она понимала, что, вероятнее всего, тоскует не по племени Мнерх или Тойя, а лишь по некоторым их представителям. Когда она впервые покинула родное племя Хигабу, то совсем не тосковала, потому что не была ни к кому привязана. Значит, племя нужно для чего-то другого.

Нкхау зевнула и сладко потянулась. От всех этих размышлений ее клонило в сон. Звезды подмигивали ей, и невидимые ветра Великой Пустоты несли из глубин космоса волшебные семена. Уже совсем скоро…

На следующий день огненный шар принялся испепелять все живое на земле. Нкхау лишь пару раз покидала свое укрытие и делала вылазки к реке, чтобы утолить жажду. Все остальное время она провела на лежанке в ветвях, надежно спрятанная густой листвой от солнца и чужих глаз. Ближе к вечеру она в очередной раз стала собираться к воде, но спуститься с дерева так и не успела. Она услышала шум и быстро вернулась обратно.

Источником шума оказались двое чужаков, резво прыгнувших с разбега в воду. Они были у Нкхау как на ладони. Раньше Нкхау никого здесь не видела, поэтому и облюбовала это живописное и, как ей казалось, пустынное место. Нкхау очень надеялась, что они надолго не задержатся, и принялась скорее от скуки разглядывать непрошеных гостей.

Молодые мужчины резвились в воде и даже устроили заплыв наперегонки к другому берегу. Нкхау с ленивым интересом наблюдала за ними.

Вдоволь накупавшись, они покинули пляж, а Нкхау осторожно спустилась к реке. Эти незнакомцы вызвали в ней странное замешательство. Она зашла в прохладную воду и внимательно посмотрела на свое отражение. Впервые за долгое время ей захотелось взглянуть на себя. Неужели ей все-таки нужно племя?

Ночью, как обычно, глядя на звезды, Нкхау почувствовала непривычную тоску в сердце. Пока она жила одна, все было хорошо. Она ела, спала, охотилась, любовалась ночным небом. Прошлое казалось ей сном, настолько красочным и ярким, что она долго не могла его забыть. А настоящая жизнь — вот она! Нкхау чувствовала ее каждую секунду, в то время как прошлое было лишь воспоминанием, иногда приятным, а порой горьким и невыносимым. По мере того как тускнели цвета этого сна, ее раны затягивались. Жизнь брала свое. Но сегодняшний день что-то изменил.

Проснувшись, Нкхау решила прогуляться и набрать немного фруктов на завтрак.

Наслаждаясь погожим летним деньком, она неторопливо дошла до фруктовой рощи и застыла в изумлении: две молодые женщины, весело переговариваясь, собирали плоды с «ее» деревьев. Нкхау затрясло от негодования. Она притаилась в кустах и стала наблюдать. Тут ей в голову пришла мысль проследить за ними и узнать, что это за племя.

                                        * * *

Из укрытия в зарослях травы Нкхау увидела маленьких детей, с истошными воплями носившихся по стойбищу, еще трех женщин и пятерых мужчин. Трое из них были молодыми, один средних лет, а последний — совсем дряхлый старик, почти как Такамата. Нкхау внимательно всматривалась в их лица, пытаясь понять, кто же вожак. Вскоре она пришла к выводу, что это явно не один из трех молодцов. Они как раз устроили шуточную потасовку и мало чем в этот момент отличались от орущих и прыгающих детей.

Тот, что постарше, был довольно упитан и суров. Он сидел в стороне, под сенью деревьев, и о чем-то разговаривал со стариком.

— Ты кто?! — услышала она за спиной.

Нкхау подпрыгнула на месте и обернулась. Перед ней стоял молодой мужчина, смуглый, с темными длинными волосами.

— Я — Нкхау, — ответила она, вытаращившись на него.

— Что делаешь на нашей территории? — спросил он стальным голосом.

Ей так и хотелось огрызнуться, но благоразумие взяло верх, и она сдержанно ответила:

— Нкхау давно живет здесь. Нкхау на своей земле.

Мужчина недоверчиво прищурился и ткнул в нее охотничьей палкой:

— Иди давай!

Нкхау под конвоем доставили к главному. Средних лет мужчина смотрел на нее так же недоверчиво и совсем не дружелюбно.

— Кто такая? — спросил он.

— Нкхау, — ответила она, озираясь по сторонам. Вокруг нее собралось все немногочисленное племя.

— Что делаешь здесь?

Нкхау не нравился его тон. Она много времени прожила одна и отвыкла перед кем-либо отчитываться.

— Живу.

— Почему следила за нами?

Нкхау собиралась промолчать, но конвоир больно ткнул ее охотничьей палкой в плечо.

---

— Нкхау… просто хотела знать, кто пришел на ее землю, — ответила она, одарив его испепеляющим взглядом.

— На землю твоего племени, ты хотела сказать? — поправил ее главный.

Нкхау фыркнула и облизала сухие губы:

— У Нкхау нет племени. Нкхау живет здесь одна.

Внезапно вожак подался вперед и весь затрясся:

— Врешь! — заорал он так, что у Нкхау подкосились ноги.

Старик, сидевший рядом, легонько тронул его за плечо и что-то шепнул на ухо. Вожак успокоился и продолжал как ни в чем не бывало:

— Здесь есть поблизости другие племена?

Коленки у Нкхау все еще дрожали. Ее отчаянные попытки что-то сделать с собой ни к чему не приводили.

— Нкхау не знает.

Старик еще раз что-то шепнул главному. Нкхау мельком взглянула на него. Он действительно был чем-то похож на Такамату. Во-первых, такой же старый, а во-вторых, его глаза никак не соответствовали его возрасту. Только у Такаматы они были цвета небесной лазури, а у старика — темно-карие. И еще они излучали какой-то особый свет, притягивали как магнитом, и в то же время смотреть в них было страшно.

Вожак тяжело вздохнул и махнул рукой конвоиру:

— Отпусти. Пусть идет.

                                        * * *

Этой ночью Нкхау долго не могла уснуть. Она ворочалась с одного бока на другой. Мысли, беспорядочно роившиеся в ее голове, жалили как дикие пчелы, а кровь болезненно пульсировала в висках. Будто внезапно налетел ураган и ее унесло с берега в открытый океан. Нкхау не нравилось, что ее спокойствие было нарушено.

Она так ничего и не узнала о пришельцах. Только то, что у них есть главный и кто-то вроде Такаматы. Наконец, обессиленная, она погрузилась в сон.

Несколько дней Нкхау не наблюдала никого из недавних знакомых ни на реке, ни у плодовых деревьев. Нкхау даже подумала, не приснилось ли ей все это, не почудилось ли. Видят же люди, испытывающие жажду, миражи в пустынях. Так и она могла умом тронуться от одиночества.

Прошло еще несколько дней, и Нкхау окончательно оправилась от потрясения. Ближе к вечеру она отправилась на охоту. Собираясь пересечь небольшую поляну, залитую мягким светом заходящего солнца, она вдруг остановилась как вкопанная.

Посреди поляны в полном одиночестве сидел тот самый старик из племени пришельцев и разглядывал что-то в траве. Нкхау осторожно приблизилась к нему со спины, но старик никак не отреагировал. Она подумала, что он, наверное, туговат на ухо.

— Я собираю травы, — неожиданно заговорил старик, и Нкхау вздрогнула. — Вот эта хороша для пищеварения, — продолжал он, повернувшись к ней лицом. — У тебя нет проблем с желудком?

Нкхау только и смогла, что мотнуть головой.

— Молодость, — протянул с улыбкой старик. — Пока еще у вас, молодых, есть здоровье. Вы всегда голодны и можете переварить даже самую грубую пищу.

Нкхау его речь показалась странной. В племени Тойя тоже собирали травы, сушили их, варили, делали из них настойки.

— Спасибо тебе, — сказал старик.

— За что? — удивилась она.

— Ты привела нас в эти благословенные земли.

— Нкхау никого не приводила, — растерянно пробормотала она.

На мгновение их взгляды встретились, и Нкхау стало не по себе, как на одном из «сеансов» у Такаматы.

— Ну, мне пора, — прокряхтел старик, с трудом поднимаясь.

Нкхау хотела сказать еще что-нибудь, но не сумела собраться с мыслями. Она провожала его взглядом до тех пор, пока он не растворился вдали подобно миражу.

Нкхау и забыла, что шла на охоту. Она словно в каком-то забытьи вернулась к своему укрытию на дереве и всю ночь думала о чудаковатом старике. Что он имел в виду, говоря, что Нкхау привела их племя в эти земли? Ночное небо сегодня казалось ей глубоким озером, а звезды — золотыми мухами, дрейфующими на его прозрачной поверхности. Из самой его глубины сияла луна — алтарь для золотых мух. И Нкхау знала, что Она уже совсем близко, Она уже летит, Птица с сильными крыльями, подгоняемая космическими ветрами — ветрами Великой Пустоты. Нкхау закрыла глаза и уснула.

                                        * * *

Проснувшись, Нкхау сразу отправилась на промысел, поскольку, с тех пор как она в последний раз ела, прошли уже сутки.

Сосредоточиться удавалось с трудом. Голод разъедал желудок, солнечные лучи жалили кожу. Она трусцой добежала до ближайших зарослей и нырнула в их вожделенную прохладу. Из кустов тут же поднялся целый рой мошкары и комарья. Они облепили ее с ног до головы. Нкхау плевалась и отмахивалась и никак не могла приступить к охоте. Вдруг она услышала приближающиеся шаги и голоса. Нхау замерла. Поначалу она хотела выйти навстречу, но что-то ее остановило. Так бывало не раз. Это чувство принято называть интуицией, но она никак его не называла — просто верила ему и повиновалась. Еще глубже погрузившись в густую траву, девушка сделалась практически невидимой. По тропе мимо нее прошли два огромных волосатых самца, один из которых тащил, перекинув через плечо, тушу крупного животного. От страха Нкхау даже перестала ощущать укусы насекомых.

И тут она с ужасом поняла, что самцы остановились прямо напротив нее. Она услышала, как один из этих чудовищ шумно втянул ноздрями воздух и уже сделал шаг к ее укрытию, но соплеменник неожиданно остановил его.

Язык, на котором они переговаривались, был ей незнаком, тем не менее по тону их общения Нкхау догадалась, что между самцами завязался спор. К счастью, он быстро закончился и звероподобные незнакомцы продолжили путь. Один из них то и дело оглядывался, пока его соплеменник, по всей видимости, обладавший неким авторитетом, грозно не рыкнул на него.

Когда опасность миновала, Нхау выскочила из кустов и побежала, напрочь забыв про голод. Нкхау уже было известно, когда человек не чувствует себя в безопасности, все остальные его инстинкты молчат. Кровь стучала в висках, в груди бешено клокотало сердце.

Оказавшись на территории стойбища пришельцев, Нкхау увидела вожака. Он, как и в прошлый раз, сидел в тени большого раскидистого дерева и наблюдал за тем, как резвится малышня.

— Здесь чужаки! — возбужденно сообщила она, подбежав к нему. — Их… — она сглотнула, пытаясь отдышаться. — Их двое. Они охотились для своего племени. Оно где-то рядом!

Вожак, как ей показалось, отреагировал слишком спокойно и на ее появление, и на ее слова.

— Знаю, — устало отмахнулся он и перевел взгляд на мирно отдыхающих соплеменников. — Еще вчера Киан доложил, но тебе спасибо.

Он улыбнулся и посмотрел на Нкхау из-под черных густых бровей.

— Сахо сказал, что ты рано или поздно придешь. Он видел тебя во сне. Сказал, что духи здешних мест расположены к тебе. Он узнал тебя.

— Сахо?

Нкхау ничего не могла понять.

— Старик… помнишь? Это наш старейшина, последний. Мы — племя Сахо. Мы называем друг друга Сахо. Откуда ты?

— Нкхау… — она запнулась, пытаясь понять, как ей ответить покороче. — Издалека.

— Понятно, — ухмыльнулся вожак и, помолчав, продолжал: — Старейшина сказал, что, когда ты придешь, я могу предложить тебе остаться. Сказал, что ты наш талисман. Мы прислушиваемся к старейшинам. Ну так как? Останешься с нами?

Нкхау слишком долго была одна, поэтому ответ дала быстро. К тому же ее убежище перестало быть безопасным.

— У вожака есть имя? — спросила она чуть погодя.

— Зови меня Сахо, — улыбнулся тот.

Нкхау шла через стойбище, выискивая глазами старика, но его нигде не было. Огненный шар уже не свирепствовал, со стороны реки потянуло прохладой.

Даже беспрерывно кричащая и скачущая детвора не раздражала ее. Никто здесь не суетился. Вожак не раздавал указаний. Нкхау почувствовала себя умиротворенно. Вдруг она врезалась во что-то и подняла глаза. Перед ней снова стоял молодой мужчина, который привел ее в племя.

«Красивый», — подумала она.

Он был высок, крепок, не слишком упитан. Его смуглая кожа лоснилась от пота, черные как смоль пряди волос лежали на плечах. В одной руке он по обыкновению держал охотничью палку.

Нкхау коротко выдохнула и попыталась его обойти. Он даже не пошевелился. Так и стоял, и долго провожал ее взглядом.

                                        * * *

Старик появился на следующий день. Он сразу заметил Нкхау и закивал ей издалека, приветствуя. Сначала старейшина направился к главному, они о чем-то коротко переговорили. Нкхау с любопытством наблюдала за ними. Она все ждала возможности пообщаться с ним с глазу на глаз. Старик, словно прочитав ее мысли, махнул ей рукой.

— Приветствую тебя, Сахо! — сказал он, приложив ладонь к костлявой груди.

Вожак был в хорошем расположении духа. Они со стариком, широко улыбаясь, смотрели на девушку.

— Нкхау хотела поговорить, — неуверенно начала она, приблизившись к ним.

— Пойдем поговорим, — быстро и ловко поднявшись, произнес старейшина.

Они пересекли стойбище и, выбрав удобное для разговора место, уселись под молодыми деревцами с ярко-зелеными листьями и плоскими кронами.

— Рад, что ты с нами. А ты рада?

Она тихонько вздохнула.

— Нкхау много чего не понимает. Сахо сказал, что духи знают Нкхау и что Нкхау привела сюда ваше племя. Что это значит?

Старик слушал ее с большим вниманием. Он сидел совсем близко. Его худые загорелые ноги были скрещены, а руки лежали на коленях.

— Разве имеет значение, есть духи или нет? И человек может быть духом. Это не важно. Важно, что кто-то помог тебе определиться. Всегда наступает момент, когда нужно определиться. Когда Киан привел тебя, я увидел твое смятение. Я захотел помочь. Если намерение человека твердое, помыслы его чисты и есть доверие к миру — вся Вселенная идет ему навстречу. Порой в жизни такого человека происходят настоящие чудеса. Люди даже называют это колдовством, не понимая, что мир полон чудес. Нужно просто уметь их видеть.

Нкхау очень хотелось высказаться, но она не находила нужных слов.

— Нкхау всегда учили охотиться, — наконец начала она. — Говорили, что главное — приносить пользу племени. И Нкхау приносила, старалась быть такой как все, стремилась стать частью общества. Нкхау даже нравилось быть полезной. В племени Тойя Нкхау учили непонятным вещам, рассказывали о ветрах Великой Пустоты и семенах, приносимых этими ветрами на Землю. Нкхау очень хотела понять, что это значит, но не понимала.

Девушка замолчала, и они некоторое время сидели в тишине. Мимо прошел ее бывший конвоир, покосившись на странную молчаливую парочку.

— Посмотри на него, — вдруг сказал старик, ткнув пальцем в удаляющуюся широкую спину молодого мужчины. — Это Киан — наш лучший воин. Он как горячий уголь. Захочешь прикоснуться — непременно обожжешься, а если положишь его на ладонь, он прожжет ее до костей. Это огонь молодости, огонь страсти. — Старик перевел взгляд на Нкхау. — В тебе тоже есть такой. Только ты держишь его под колпаком.

Глава вторая
Талисман

Племя Сахо отличалось от всех предыдущих тем, что здесь не было строгой дисциплины и никто не поклонялся земным идолам или небесным светилам. Нкхау впервые в жизни не приходилось промышлять. Мужчины приносили достаточно пищи.

Как-то вечером Нкхау бродила по стойбищу, пытаясь найти себе занятие. Вожак сидел в стороне от соплеменников и отрешенно глядел в полыхающие красным заревом небеса.

Она приблизилась к нему и робко поинтересовалась:

— Сахо грустит?

Вожак улыбнулся и похлопал ладонью рядом с собой:

— Присаживайся…

— Сахо часто грустит. Почему?

— Долгие месяцы мы скитались по бесплодным землям. Нам приходилось голодать, прятаться. Сахо очень устали. Когда мы пришли сюда, то подумали, что наш путь окончен. Этот живописный, богатый пищей край… Я думал, он станет нашим домом. Но, как выяснилось, не мы одни облюбовали это место. Нас осталось так мало. Мы не сможем противостоять в случае нападения, не отобьемся. Нужно снова уходить. Я не знаю, что делать.

Мужчина повернулся к ней. В его глазах отразилась вся тяжесть невидимого груза, обременявшего душу. Нкхау отчаянно желала помочь, но не знала чем и как.

После разговора с вожаком Нкхау сделалась сама не своя. Оставив его в одиночестве созерцать гаснущее солнце, она решительно направилась к группе молодых мужчин, только что вернувшихся с охоты.

— Сахо, — обратилась она к одному из них, — Нкхау хочет поговорить.

Когда Киан обернулся, оказалось, что он весь перепачкан кровью добычи.

— Сейчас, умоюсь только, — он направился к емкости с водой, которая находилась неподалеку и представляла собой большой камень с широким углублением.

Вдоволь наплескавшись, он сел рядом с Нкхау и улыбнулся.

— Киан хотел бы стать вожаком? — прямо, без предисловий спросила Нкхау.

Тот шмыгнул носом и тряхнул мокрыми волосами.

— Конечно. Если бы я мог быть полезным для Сахо в качестве вожака, я стал бы им. Но от меня больше толку как от воина. Я рад служить Сахо, защищать их. Сахо — моя семья. Почему ты спрашиваешь?

Нкхау страшно засмущалась. Она уже и забыла, зачем пришла.

— Просто так, — буркнула девушка.

Нкхау обрадовалась, увидев вернувшегося с прогулки старика. К счастью, вовремя нашелся повод, чтобы сбежать.

— Почему Киан не может быть вожаком? — пытала она старейшину, аккуратно сортирующего собранные травы. — Он сильный, молодой… В нем есть огонь! Ты сам говорил.

— Почему Киан? Почему не ты?

— Нет! Это… невозможно!

— Это одно и то же, Нкхау. У каждого свое место в этом мире. Сегодня соберется совет племени. Все увидишь сама.

Поздно вечером все собрались вокруг большого костра в центре стойбища. Нкхау выбрала место между двумя женщинами. Старейшина, как ему и положено, сидел возле главного Сахо.

— Соплеменники, — начал вожак, — я собрал вас, чтобы мы решили, оставаться нам здесь или уходить. Вы знаете обстановку. Чужаки охотятся неподалеку. Нас осталось мало. Если чужаки атакуют, у нас нет шансов спастись. Киан сказал, что они подходят все ближе. Если нас обнаружат — будет поздно.

На небе появились первые звезды. Сахо молча переглядывались, не решаясь высказаться.

— Тогда давайте голосовать, — выдержав паузу, сказал главный.

Нкхау нервно покусывала губы. У нее, намотавшейся не меньше Сахо, совсем не было желания никуда уходить. Лихорадочная дрожь не давала собраться с мыслями, а неуверенность в себе гнула ее к земле.

— Нкхау, — обратился к ней вожак, жестом предлагая подняться, — что ты думаешь?

Девушка с трудом выпрямилась. Она обвела невидящим взглядом всех присутствующих. Глаза их были устремлены на нее.

— Давай, талисман Сахо, скажи что-нибудь! — крикнул кто-то из молодых мужчин.

Нкхау повернула голову в их сторону и встретилась глазами с Кианом.

— Нкхау думает, — прохрипела она осипшим от волнения голосом, — что Сахо нужно остаться. — Она посмотрела на старейшину, надеясь увидеть одобрение или неодобрение на его лице, но оно оставалось спокойным. Старик лишь едва заметно кивнул. — Сахо могут уйти, — продолжала Нкхау увереннее, — но мы и тогда можем погибнуть от голода, жажды, от других чужаков, которые встретятся на пути. И Нкхау знает, что такое, когда нет дома. Нужно попробовать договориться. Земли много, пищи много — хватит на всех.

Нкхау судорожно сглотнула. Слова застревали у нее в горле.

Когда она закончила говорить, вожак Сахо перевел взгляд на мужчин.

— Киан, что думаешь?

— Думаю, что это рискованно, — ответил тот. — Они выглядят не очень-то дружелюбно. Их много, и Сахо нечего им предложить.

— Спасибо тем, кто высказался, — произнес вожак. — Кто согласен остаться, пусть поднимет руку.

Нкхау замерла в ожидании. Первой подняла руку женщина, с которой Нкхау успела подружиться, а вслед за ней и две другие. Четвертым, помедлив, проголосовал Киан. Трое молодых мужчин поглядывали на старейшину и вожака.

— Напоминаю, что старейшина не участвует в голосовании, — сказал вожак. — Пять голосов против четырех — таков итог голосования. Мы остаемся.

У Нкхау подкосились ноги. Голова кружилась, в ушах шумело море.

Сахо начали расходиться, а Нкхау не могла сдвинуться с места.

— Ты молодец, — невесело улыбнулся Киан, положив руку ей на плечо. — Завтра научу тебя метать копье.

Этой ночью Нкхау приснился Киан. Он появился из мрака, и вместе с ним два больших темных крыла за спиной. Он крепко обхватил ее руками и взмыл ввысь. Они летели сквозь облака, потом сквозь звезды и наконец сквозь Великую Пустоту. Шум крыльев и биение его сердца — были, как музыка, в этом безжизненном пространстве. И лишь она не давала душе взорваться, а рассудку окончательно помутиться от ужаса. Глаза безуспешно пытались зацепиться за что-то. Но вокруг была бездна.

— Только не отпускай! — взмолилась Нхау. — Только не отпускай меня!

— Нкхау! — тормошила ее соплеменница.

Нкхау мычала, стонала и никак не могла проснуться. Когда же ей это удалось, ее сердце чуть было не пробило дыру в грудной клетке и не вылетело наружу.

— Проснись, нас собирают.

Было раннее утро. С первым глубоким судорожным вдохом терпкий, чистый воздух проник в ее легкие и наполнил их.

— Нас всех собирают, — повторила соплеменница. — Пойдем.

Вожак выглядел уставшим. Он ждал, пока соплеменники соберутся у пепелища костра. Сахо, невыспавшиеся и встревоженные, рассаживались кругом. Старейшина и Киан отсутствовали.

— Сахо, — заговорил вожак, когда все уселись, — сегодня утром, вернувшись с ночного дозора, Киан сообщил, что чужаки подошли близко к нашему стойбищу. Они знают, что мы здесь. Мы попробуем договориться с ними. Если не выйдет, приказываю всем без исключения спасаться бегством. Никакого геройства. Нас слишком мало. Мы не можем лишиться наших последних добытчиков и защитников.

— Надо было раньше уходить! Теперь нас всех перебьют! — выкрикнул кто-то из соплеменников.

— Бегите!

Все одновременно повернулись в ту сторону, откуда донесся крик. Киан бежал к ним что было мочи.

Сахо бросились врассыпную и не понимали, что им делать.

— Бегите в лес! — скомандовал вожак.

Женщины схватили сонных детей и побежали. Мужчины взялись было за оружие, но вожак вырвал копье у одного из них и заорал:

— Всем бежать!

Нкхау застыла, парализованная страхом.

— Эй! — кто-то схватил ее за плечи и тряс, пытаясь привести в чувство.

— Надо бежать! Слышишь меня?! — кричал Киан, но Нкхау уже его не слышала.

                                       * * *

Нкхау пришла в себя и увидела соплеменницу.

— Ты как? — участливо поинтересовалась она.

— Что это было? — спросила Нкхау.

— Нам удалось спастись. Киан принес тебя.

Нкхау попыталась подняться, но у нее закружилась голова, и пришлось лечь.

— Где все?

Она посмотрела по сторонам и поняла, что находится в лесу, в какой-то низине.

— Здесь, рядом. Произошло чудо. Чужаки не стали нас преследовать.

— Не стали?

— Странно, правда? Они догнали бы нас в два счета.

— А вожак? — с нескрываемой тревогой спросила Нкхау.

— С ним все в порядке.

Нкхау облегченно выдохнула. Они обе замолчали, слушая переливы птичьих трелей и шелест листвы.

— Он хороший вожак, — задумчиво произнесла Нкхау. — Есть у него имя?

— Брунн.

— Только одно?

— А сколько же их должно быть? — засмеялась соплеменница.

Нкхау подумала, что если бы Такамата давала ему второе имя, то назвала бы его огненным львом. А еще она поняла, что имел в виду старик, говоря, что у каждого в этом мире есть свое место. Брунн был на своем.

Вечером племя собралось, чтобы обсудить события. Костер разжигать не стали из соображений безопасности. Не смотря на пережитые волнения, Нкхау чувствовала себя хорошо и спокойно. Ей было очень уютно среди новых соплеменников.

— Пока останемся здесь, но потом нам лучше уйти подальше, вглубь леса, — сказал вожак.

Сахо устало кивали и соглашались со всем, что он говорил.

Кто-то задал вопрос, который и Нкхау интересовал больше всего:

— Почему они не преследовали нас?

Вожак на секунду задержал взгляд на Нкхау.

— Не знаю. Отдыхайте, у нас был тяжелый день.

Сахо неторопливо разбрелись кто куда, а Нкхау решила поблагодарить Киана за свое спасение. Он сидел с закрытыми глазами, прислонившись к дереву.

— Киан…

— Да, — отозвался тот, не открывая глаз.

— Нкхау хотела поблагодарить…

— За что?

— За то что не бросил… там…

— Не благодари меня за это, — произнес Киан и разомкнул веки. — Судя по всему, это мы должны быть тебе благодарны, талисман Сахо.

— Мне? — удивилась Нкхау.

— Я кое-что видел, перед тем как ты потеряла сознание, — он подался немного вперед. — Чужаки уже были на нашей территории, когда один из них заметил тебя и сразу остановил их. Поэтому они не преследовали нас. Он не был похож на них, на этих зверюг. Он смотрел на тебя.

— На меня?!

Нкхау никак не могла понять, о чем он говорит.

— Ты знаешь его? Кто это был?

Нкхау затрясла головой:

— Нет! Я никого не видела! Я ничего не помню!

— А до того, — настаивал Киан, — ты видела их? Что это за племя? Если не испугаешься, я могу отвести тебя к их стойбищу. Посмотришь сама и скажешь.

— Нет! — отшатнулась от него Нкхау.

Она повернулась к Киану спиной и ушла. У нее не было ни малейшего желания вновь подвергать себя опасности. Уходя, она увидела, что вожак как-то странно посматривает в ее сторону.

Она распласталась на мягкой прохладной траве под деревом и уставилась в усыпанное звездами ночное небо. Мысли беспорядочно роились в ее голове, и лишь спустя какое-то время она успокоилась.

Нкхау не могла даже предположить, кто из чужаков мог ее знать. Гадать было бесполезно. Столько воды утекло с тех пор, как она покинула последнее племя. За все это время Нкхау ни разу ни с кем из знакомых не сталкивалась, вела уединенный образ жизни и старалась не воскрешать в памяти образы и события дней минувших. Нкхау вспомнила сон с участием Киана и была поражена, с какой точностью и как стремительно он сбылся. Ее душа была опустошена. И она находила это состояние приятным.

Наутро лес, согретый первыми солнечными лучами, преобразился. Отовсюду доносились запахи трав и цветов, птицы щебетали на разные лады.

Мужчины Сахо ушли на охоту, а женщины собрались обследовать округу в надежде собрать фрукты и ягоды. Нкхау с удовольствием присоединилась бы к ним, но ее окликнул вожак, и ей пришлось остаться.

Когда все разошлись по своим делам, Брунн подозвал ее к себе:

— Я не знаю как, но вчера мы были спасены. Старейшина был прав, назвав тебя талисманом Сахо. Он всегда прав. Так что же произошло?

— Нкхау не знает, — ответила она, отчего-то чувствуя себя виноватой.

— Это важно.

Нкхау молчала и не смотрела на вожака.

— Ты знаешь их? Или кого-то из них?

— Нкхау не знает, — со вздохом ответила она.

— Нкхау, — Брунн взял ее за подбородок и растерянно заглянул ей в глаза, — прости меня, но я должен просить тебя… уйти.

Нкхау сдвинула брови, пытаясь уловить хоть какую-то логику в его словах, а ее сердце заколотилось.

— Сначала вы благодарите Нкхау, а потом просите уйти? — недоумевала она.

Брунн сделался мрачнее тучи и с тяжелым вздохом откинулся назад.

— Постарайся меня понять. Я не знаю, чем может обернуться для племени твое присутствие среди нас. Против тебя я ничего не имею. Как говорится, ничего личного.

Нкхау огляделась в надежде увидеть старейшину.

— Его нет. Он ушел за травами, — уловив ее мысли, сказал вожак.

— А что он думает об этом? — спросила она.

Брунн ответил не сразу. Он вдруг приблизился к ней и с минуту внимательно всматривался в ее лицо, будто что-то старался понять или разглядеть в самой глубине ее глаз.

— Он сказал, что я должен решить. Прости, но я так решил, — добавил он, отстранившись.

Глава третья
Демоны внутри и снаружи

Чувство опустошения сменила злость. Погруженная в свои размышления, Нкхау не заметила, как к ней неслышно приблизился Киан. Он бросил тушу убитого животного к ее ногам, и Нкхау подскочила как ужаленная.

— Тихо! Тихо! — поспешил успокоить ее Киан. — Это я. Подумал, это может тебе пригодиться.

— Нкхау умеет охотиться! Забери! — грубо отрезала она.

— Я предлагал тебе сходить и посмотреть на них. Вдруг что-то прояснилось бы. Ты смогла бы объяснить Брунну…

— Нкхау не должна никому ничего объяснять! Нкхау не сделала ничего плохого!

— Да тебя никто и не обвиняет ни в чем! — он швырнул охотничью палку в траву, а сам приземлился возле Нкхау. — Просто… попробуй его понять.

— Не понимаю! Как такое вообще можно понять?!

— Знаешь, — сказал Киан, вставая, — старейшина говорит, каждый сам выбирает, что тащить на своем горбу.

— И что это значит? — ехидно, со злой усмешкой поинтересовалась Нкхау.

— Подумай, — ответил он, взял палку и быстрым шагом, не оглядываясь, ушел.

Нкхау со всей дури пнула тушу.

Это был конец. Еще одна перевернутая страница ее жизни. Нкхау не находила себе места от бушевавшей в ней злобы. Сколько себя помнила, она всегда душила свои чувства. Безжалостно угнетенные и подавленные, они плотными слоями укладывались друг на друга, пока не выросла целая чертова гора. И Нкхау, конечно, поняла, что значит это выражение — тащить на своем горбу то, что ты сам выбираешь.

Одной душной летней ночью, растянувшись на лежанке в ветвях деревьев, Нкхау глазела на звезды и призывала сон. Но пришел к ней не сон, а неожиданный гость. Сначала она услышала, как кто-то карабкается по стволу и посмотрела вниз, но там никого не оказалось. Снова раздался шорох, но уже ближе, на соседней ветке справа. Нкхау подумала, что это мелкий зверек или птичка. Закрыв глаза, она уже намеревалась уснуть, но вдруг совершенно отчетливо ощутила на себе чей-то взгляд. Прямо напротив нее сидел на ветке какой-то странный зверь… какое-то неведомое существо. Нхау уставилась на темную фигуру.

Попробовала было тихонечко приподняться, но тут услышала голос:

— Не надо.

Она судорожно пыталась вспомнить, куда положила охотничью палку. Леденящий ужас сковал ее тело. Нет, это был не зверь. Это было нечто сверхъестественное.

Миллионы острых иголок вонзились в кончики ее пальцев, горло сдавили невидимые тиски. Существо ни разу не пошевелилось, но Нкхау знала, что оно смотрит на нее из темноты. Внезапно существо издало звук, похожий на львиный рык. Нкхау прошиб холодный пот.

Еле ворочая непослушным языком, она попробовала заговорить, но из ее глотки вырвались невнятные хрипящие звуки. Тогда Нкхау спросила мысленно: «Кто ты?»

Существо разразилось целой тирадой из жутчайших звуков, представляющих собой смесь птичьего чириканья, стрекотания крупных насекомых и черт знает чего еще. И снова она услышала голос:

— Ты знаешь.

Реальность расфокусировалась. Все вокруг двоилось и троилось, дерево под ней ходило ходуном. Нкхау попыталась сконцентрироваться и мысленно задала следующий вопрос: «Ты — дух этого леса?»

— Да, — ответил голос.

Сковавший Нхау страх почти полностью перекрыл ей кислород. Она задыхалась. По лицу и шее катились крупные капли пота. Она все ждала, когда этот кошмар закончится, но темная фигура и не собиралась исчезать.

— Уходи, — прозвучал все тот же монотонный странный голос.

Нкхау пыталась вспомнить, что она могла сделать не так в этом лесу, чем могла прогневать дух леса. «Что я сделала? В чем провинилась?» — мысленно вопрошала она.

Существо ухнуло сначала один раз, потом еще несколько раз подряд, как огромный филин. Этот звук эхом разносился по притихшему лесу.

— Мне не нужна твоя кровь, — последовал ответ.

Нкхау хотела спросить, что это значит, но вдруг… широко зевнула. Ее резко и неумолимо потянуло в сон, будто подействовало сильное снотворное, и Нкхау словно провалилась куда-то. Всё вокруг было залито ослепительным светом. И вот уже она плыла в легком челноке из лохматых облаков по лунному проливу прямиком к пределам фиолетовых небес.

                                        * * *

Утром Нкхау проснулась и попыталась убедить себя, что видела странный и очень живой сон. И все же она решила не испытывать судьбу. Напившись родниковой воды, она отправилась в путь.

Девушка шла через поляну, как вдруг земля под ногами завибрировала. Нхау в недоумении закрутила головой.

К ней приближался огромный самец, похожий на волосатого демона. Никогда еще Нкхау не бегала так быстро. Она заметила небольшую рощу, состоящую сплошь из колючего кустарника, и ноги сами понесли ее туда. Она с разбега бросилась в колючие кусты. Острые шипы рвали ее волосы, царапали кожу, но Нкхау не останавливалась. Остановиться — значит погибнуть. Ее уловка удалась. Оказавшись в роще, самец сделал лишь несколько шагов и повернул обратно, стряхивая с себя колючки. Даже понимая, что ее никто не преследует, она еще какое-то время продолжала бежать, а потом плюхнулась на землю, обхватила себя изодранными руками и громко зарыдала.

Вдоволь наревевшись и успокоившись, она вышла из рощи. Легкий ветерок лизнул ее свежие раны и донес до слуха чьи-то отдаленные голоса. Еще некоторое время она напряженно прислушивалась, после чего решительно двинулась в ту сторону.

Нкхау уверенным шагом вошла на территорию стойбища и направилась к сидевшему под деревом старейшине.

Сахо расступались и с недоумением таращились на нее. Нкхау подошла к старику и приставила к его шее острие охотничьей палки.

— Рассказывай.

Мужчины Сахо сделали шаг в ее сторону, но старейшина жестом остановил их.

— Все нормально, — спокойно произнес он. — Что случилось с тобой?

— Можно подумать это кого-то волнует! — рявкнула Нкхау. — Рассказывай!

— Что именно?

— Все, — процедила она сквозь стиснутые зубы.

— Я умею общаться с духами, — сказал старик. — Однажды духи сообщили мне, что Сахо грозит большая беда, и затем показали тебя как избавителя. Я не знаю и не вижу всего, только образы и обрывки событий. Когда ты пришла к нам в первый раз, я узнал тебя.

— Вы меня использовали, а потом выгнали без объяснения причин, — раздраженно заявила Нкхау, размахивая перед ним острой палкой.

На этот раз вожак подскочил с места, но старик снова сделал ему знак не приближаться.

— Помнишь, — продолжал старейшина, — я говорил тебе, что приходит время, когда нужно определиться, сделать выбор. Точно так же однажды приходит время, когда нужно смириться, поскольку от нас ничего не зависит. Хотя это и не просто.

Нкхау хотела много чего ему высказать. К примеру, зачем нужно было говорить, что нет никаких духов, когда они есть. И как можно так поступать с человеком, сначала давая ему надежду, а затем лишая ее!

— Избавься от нее, — тихо произнес старейшина. — Только тогда ты сможешь идти.

На этом разговор был окончен. Нкхау повернулась, чтобы уйти, и наткнулась на стоявшего прямо позади нее Киана. Он смотрел на нее с жалостью. Нкхау огляделась. Ей захотелось провалиться сквозь землю, исчезнуть. Она уже раскаялась в том, что пришла сюда и устроила сцену. Нкхау отчаянно взывала к остаткам своего мужества и самообладания.

— Покажи мне их, — попросила она и решительно схватила Киана за руку.

Племя Пух-Тух расположилось на берегу реки. Нкхау и Киан наблюдали за ними сверху, сидя в высокой траве на возвышенности. Самцы племени были внушительных размеров, волосатые с головы до ног.

— Смотри внимательно, — шептал Киан, — может, что-то увидишь…

Нкхау понятия не имела, что она могла там увидеть. Это было чужое племя. У нее болела голова и желудок свело от голода. Киан с любопытством, осторожно наблюдал за захватчиками.

— Это не все, только часть. Остальные заняли нашу бывшую территорию, — сказал он.

— Нкхау устала, — вздохнула она. Силы покидали ее. — Пойдем.

Киан заглянул в ее полные мольбы и бесконечной печали глаза.

— Пойдем, — согласился он. — Совсем ничего?

— Нет.

Они уже начали осторожно отползать назад, как вдруг Нкхау застыла на месте. Она услышала голос, который узнала бы из миллиона других.

— Что? — настороженно спросил Киан.

Нкхау подалась вперед и высунулась из кустов, так что Киану пришлось одернуть ее и затащить обратно.

— Что там? — спрашивал он, но Нкхау не отвечала ему.

Она как завороженная разглядывала Аркхурна. Он стоял у самой кромки воды и созерцал темнеющую водную гладь. Он изменился до неузнаваемости. Его волосы стали совсем белыми.

— Нкхау! — почти в полный голос звал ее Киан и тряс за плечо. — Ты узнала кого-то? Нкхау, очнись ты!

Она подняла на него изумленное, сияющее лицо и тихо ответила:

— Да.

Как ни бился, Киан так и не смог узнать от нее никаких подробностей.

— Может, всё-таки расскажешь? — с надеждой спрашивал он, когда они ночью не спеша шагали по лесу.

— Нечего рассказывать.

— Как хочешь, — обиделся Киан. — Куда пойдешь?

— Не знаю.

— Оставайся здесь, а завтра я приду и что-нибудь решим, — предложил он.

После того как Киан ушел, Нкхау упала в траву и мечтательно уставилась в ясное ночное небо.

Все части головоломки сложились наконец в одну невероятную картину. Нкхау мысленно вернулась в то страшное утро, когда чужаки напали на Сахо. Значит, Аркхурн остановил этих дикарей. Многое еще оставалось неясным, но за давностью лет это было уже неважно.

Прошлое. Племя Мнерх

Нкхау разбудил запах пищи. Ловко вскочив на ноги, Нкхау побежала к выходу из пещеры. Она знала, что, если не успеет к моменту дележки, останется голодной на целый день. Поди потом гоняйся за каким-нибудь прытким зверьком, пока огненный шар не скроется среди мрачных каменных глыб Теннах. Как ни спешила Нкхау, к раздаче она все же опоздала. Попробовала было стащить сочащийся кровью кусок мяса у старой подслеповатой самки, но получила от нее затрещину и побрела, урча внутренностями, куда глаза глядят.

Покидать территорию племени было крайне нежелательно, а уж находиться на той части земли, по которой вяло, поскуливая от голода, передвигалась Нкхау, и вовсе опасно. Сама того не зная, она пересекла невидимую границу и оказалась в охотничьих угодьях другого племени.

Нкхау добрела до водоема и жадно прильнула пересохшим ртом к водной глади. Сделав несколько глотков, она вдруг замерла, прислушиваясь, и метнула испуганный взгляд в сторону прибрежных зарослей. Зверек с мокрой, только что умытой мордочкой таращил на нее блестящие круглые глазищи. Почуяв опасность, он бросился наутек.

Нкхау преследовала потенциальную добычу с маниакальным упорством, вконец озверев от голода. Зверек почти оторвался от преследователя, как вдруг наступила трагическая развязка. Нкхау тем временем набрала такую скорость, что, сделав попытку притормозить, споткнулась и кубарем подкатилась к волосатым ногам более удачливого охотника. Две теплые капли со звериной тушки упали на ее разгоряченное лицо, а потом еще одна прямо на обветренные губы. Чувство голода вмиг сменилось неописуемым ужасом. Ей бы сейчас бежать что есть мочи обратно к воде, а там и до родимого племени рукой подать, но Нкхау была скована неведомым дотоле страхом и не могла пошевелиться.

В оцепенении она смотрела на огромного чужака, возвышавшегося над ней, словно каменная глыба Теннах. Он взирал на съежившуюся у его ног девушку скорее презрительно, нежели агрессивно. Затем пнул ее довольно болезненно, ухватил за длинную гриву и поволок за собой через огромное поле, к счастью, устланное мягкой шелковистой травой.

Когда Акха добрался до своих, уже заметно стемнело. Он демонстративно протащил добычу по всему стойбищу.

Наконец Акха остановился, ослабил хватку, бросил на землю окровавленные тушки. Некоторое время Нкхау лежала неподвижно, как звериная тушка, и, только когда чужак бесцеремонно и уже привычно, по-хозяйски пнул ее ногой, разлепила мокрые от слез дрожащие веки.

В глаза ей сразу бросились все те же покрытые густой черной порослью ноги Акха. В этот самый момент он демонстрировал другому чужаку, такому же грозному, свои трофеи. Нкхау поняла, что это вожак.

Сквозь густую темноту она силилась разглядеть его лицо. Общались они на неведомом Нкхау языке. Впрочем, у племени Хигабу и вовсе не было своего языка, так, пара-тройка утробных звуков.

Наконец вожак сердито рыкнул. Все внутренности Нкхау сжались в один маленький комок, который подкатил к горлу да там и застрял. Мысленно она уже распрощалась с жизнью. Но Акха просто молча побрел в сумрак. Темная фигура вожака тоже исчезла в ночи.

Несколько минут Нкхау сидела неподвижно, а потом без сил рухнула на холодную землю и забылась глубоким сном.

Наутро, разлепив глаза, Нкхау обнаружила, что скорее жива, чем мертва, и стала настороженно озираться по сторонам. Мимо то и дело проходили незнакомые мужчины и женщины, сновали, зыркая любопытными глазенками, детеныши. Взрослые мнерхи тоже косились в её сторону, но близко не подходили. Даже Акха проковылял мимо Нкхау, не обратив на нее никакого внимания.

Нкхау почуяла запах пищи. Уже не так ловко поднялась, оперлась на ослабшие конечности и побрела, ведомая своим чутьем. Уже дважды огненный шар садился в каменных джунглях Теннах с тех пор, как она последний раз ела. Мнерхи сидели плотным кольцом, не оставляя ни единого шанса протиснуться между ними. Пришлось ждать неподалеку, пока они насытятся.

Во главе первобытного стола, как и подобает настоящему вожаку, возвышался Аркхурн, могучий, суровый и молчаливый. Уже немолодой, но полный жизненных сил мужчина изредка посматривал на соплеменников из-под смоляных бровей. Всякий, на ком он останавливал тяжелый, пронзительный взгляд, старался отвести глаза. По правую руку от него сидел Акха.

Нкхау впилась зубами в не доеденный мнерхским детенышем ошметок сырого мяса и затряслась всем телом, то ли от голода, то ли от страха, что кто-нибудь захочет отнять у нее эти несчастные объедки. Но мнерхам не было до нее никакого дела. Закончив трапезу, они начали разбредаться кто куда.

И все в этом чужеродном племени было устроено как-то иначе, совсем не так, как у Хигабу. Поначалу Нкхау шарахалась от каждого встречного, но потом понемногу освоилась. Питалась она остатками еды, которая здесь всегда была в избытке. Спала беспокойно и чутко, готовая, если что, в любой момент дать деру.

Мнерхские женщины охотились наравне с мужчинами. Неизгладимое впечатление на Нкхау произвела мужеподобная Утантхара.

Нкхау могла бы довольствоваться теми объедками, что доставались ей без особого труда, но уж больно ей захотелось стать частью этого племени, этого слаженного механизма, где у каждого были свои обязанности. Да и возвращаться в стойбище Хигабу, к пинкам и затрещинам не было никакого резона. Нкхау решила, что должна научиться приносить пользу мнерхам, чтобы однажды стать одной из них.

Нкхау повадилась ходить с небольшой группой женщин к ближнему водоему, где они промышляли рыбной ловлей. Со стороны вроде дело нехитрое — высматривай в чистой прозрачной воде рыбу и протыкай ее заточенной деревянной палкой, но на деле оказалось не так просто заколоть увертливую рыбешку. Занятие это Нкхау страшно понравилось. Она быстро вошла в раж и распугала всю добычу, после чего ее немилосердно отлупили орудиями рыбной ловли и прогнали прочь.

Следующий день Нкхау просидела в самом заброшенном углу стойбища, боясь показать носа. Не пошла даже, как обычно, подбирать объедки.

На следующее утро, открыв глаза, Нкхау увидела, что над ней стоит вожак. Дождавшись ее пробуждения, Аркхурн медленно повернулся и вышел из ее жилища, которое Нкхау соорудила из толстых веток и больших листьев. Она не сразу поняла, что нужно идти следом. Не услышав позади себя шагов, Аркхурн сердито рыкнул.

Нкхау решила, что сейчас ее выгонят взашей и на этом все закончится. Она чуть слышно вздохнула и угрюмо поковыляла за вожаком. Сначала он подвел ее к Акха, о чем-то коротко распорядился и направился в противоположный конец стойбища. Нкхау шла за ним по пятам, боясь хоть на полшага отклониться в сторону.

Когда вожак остановился, она высунулась из-за его спины и была крайне удивлена, увидев Утантхару. Аркхурн общался с ней очень уважительно, почти на равных. За все время их разговора Утантхара ни разу даже мельком не взглянула на Нкхау, но как только вожак отошел, уставилась на нее злыми черными глазищами.

Нкхау стало ясно, что Утантхара не в восторге от того, о чем попросил ее Аркхурн. Нкхау догадалась, что он поручил Утантхаре обучить ее навыкам охоты.

                                        * * *

Нкхау с трудом поспевала за Утантхарой. Она двигалась среди дремучих лесных зарослей с невероятной ловкостью и быстротой. Глядя на нее, Нкхау испытывала смешанное чувство страха и восторга. Женщины племени Хигабу не охотились и выглядели совсем иначе. Волосы Утантхары были заплетены в причудливые тонкие косички и собраны на затылке в хвост, но больше всего привлекало внимание ее мускулистое тело, едва прикрытое на бедрах и груди звериной шкурой.

Нкхау устала от этого забега и была несказанно рада, когда они наконец остановились. Утантхара внимательно оглядела место, где они стояли. Нкхау заметила большой перепаханный участок земли.

— Мер, — сказала Утантхара, повернулась назад и показала рукой на толстый ствол дерева. На нем виднелось пятно: была содрана кора. — Та гам?

Нкхау молчала и растерянно моргала, поскольку ни слова не поняла.

— Сха дур! — окинув ее презрительным взглядом, низким грубым голосом констатировала Утантхара и воскликнула, закатив глаза: — Йа ма!

На этот раз Нкхау не нужен был перводчик. Ее сердце учащенно забилось. Она даже побледнела от обиды.

Внезапно из кустов метрах в двадцати от них выбежал кабан. Нкхау отпрянула и натолкнулась спиной на ствол многовекового дуба, а Утантхара обернулась и крикнула:

— Мер! Та гам?!

Мнерхская самка бесстрашно двинулась навстречу бегущему вепрю. Вскоре она остановилась, направила на него оружие и, когда зверь с вздыбленным на спине гребнем был совсем близко, вонзила в него копье.

От полученных впечатлений Нкхау долго не могла прийти в себя. Теперь она понимала, почему Аркхурн так уважает Утантхару. С этого момента она твердо решила научиться всему, что необходимо для того, чтобы остаться в племени Мнерх.

                                        * * *

Обучить ее мнерхскому языку Аркхурн поручил Акха. Нкхау мало с кем общалась, поэтому не знала даже элементарных, наиболее употребительных слов.

Акха совершенно переменился по отношению к ней, был приветлив и терпелив. Когда она коверкала слова, он даже не пытался ее поправлять, только насмешливо улыбался и качал головой или просто покатывался со смеху. А порой вдруг окидывал ее с головы до ног странным взглядом, и от этого Нкхау становилось не по себе.

Вскоре уроки наставников дали долгожданные плоды, и Нкхау начала, как и мечтала, приносить пользу племени Мнерх. Ее теперь не обходили стороной, у нее даже появились друзья среди сверстников. Печалило лишь одно — она редко видела Аркхурна. Он все больше времени проводил в своей пещере. Вход туда был закрыт для всех соплеменников, кроме Акха и Утантхары.

Нкхау так старалась не ударить перед вожаком лицом в грязь, что временами оставалась совершенно без сил, но, когда изредка ловила на себе его взгляд, чувствовала новый прилив энергии. Аркхурн был для нее неистощимым живительным источником, солнцем, осветившим темный лабиринт ее жизни. Вот бы хоть раз, хоть ненадолго приблизиться к нему…

Однажды, вернувшись с охоты, Утантхара подошла к ней и отвела в сторону.

— Поначалу я думала, что ты надолго у нас не задержишься. Все так думали. Когда я вернулась после первой охоты с тобой, я сказала Аркхурну, что от тебя толку не будет. Знаешь, что он мне ответил?

Нкхау сглотнула и молча помотала головой.

— Он сказал, что ты не просто станешь одной из нас. Ты будешь лучшей.

                                        * * *

Через несколько дней как гром среди ясного неба грянуло известие, что вожак покидает племя.

Пока Аркхурн произносил прощальную речь, Нкхау остекленевшими глазами смотрела в одну точку, отказываясь верить в происходящее.

Вскоре собрание закончилось, и мнерхи начали расходиться. Только Нкхау так и осталась сидеть на месте, не понимая, что ей делать дальше.

Внезапно налетевший холодный ветер больно хлестнул ее по лицу. Запахло грозой. Небо потемнело, грянул гром. Он гулко прокатился над высоким гребнем Теннах, наполнил раскатистым эхом его непроходимые каменные лабиринты.

Мнерхи побежали прятаться. Дождь превратился в настоящий ливень. Нкхау тоже поспешила к своему убежищу, но его ветхая крыша не выдержала напора льющейся с небес воды. Лишившись укрытия, Нкхау заметалась.

Аркхурн неподвижно стоял посреди опустевшего стойбища и смотрел на нее.

— Нкхау! — позвал он.

Она остановилась и, дрожа, посмотрела на вожака.

— Иди за мной, — сказал Аркхурн.

                                        * * *

Он устало прислонился к дальней стене пещеры, а Нкхау сиротливо присела у входа. Она и мечтать не могла, что когда-нибудь окажется в его жилище.

— Подойди, — велел Аркхурн.

Нкхау несмело приблизилась, озираясь по сторонам.

— Садись, — вожак похлопал рядом с собой по застеленному звериными шкурами полу.

У Нкхау зуб на зуб не попадал от холода и волнения. Гостья присела возле Аркхурна, и он накинул на ее плечи толстую меховую шкуру, легонько прижал к себе.

Снаружи грохотало так, что уши закладывало. Ненастье отгородило их от остального мира сплошной непроницаемой пеленой дождя. Но даже если бы сейчас трещавшее по швам небо обрушилось на содрогающуюся землю, Нкхау и глазом не моргнула бы. Так ей было спокойно и уютно.

— Согрелась? — спросил Аркхурн.

— Да, — тихо отозвалась Нкхау и грустно улыбнулась.

Ей хотелось задать множество вопросов, например, куда он уходит и зачем, и как ей жить теперь без возможности хотя бы иногда видеться, слышать его голос.

— Почему Мнерх? — спросила она, поудобней устраиваясь в его объятьях и стараясь не выдавать своего отчаяния.

Аркхурн немного помолчал, коротко вздохнул и заговорил:

— Есть легенда о том, как родоначальник племени, спасаясь от стада взбесившихся диких быков…

Нкхау почувствовала, что глаза у нее слипаются. Ей очень хотелось продлить эти последние минуты, но она так устала от переживаний и волнения, что уснула под звук голоса, который она так любила.

Глава четвертая 
Киан

Нкхау еще спала, когда пришел Киан. Он присел рядом с ней и с минуту наблюдал, как она чему-то блаженно улыбается во сне. Он тихо вздохнул и тронул ее за плечо. Нкхау всегда спала чутко и от его прикосновения сразу проснулась.

— Я отведу тебя в одно место. Там ты будешь в безопасности. Готова идти?

Нкхау сладко потянулась, щурясь от солнечных лучей.

— Готова.

— Только давай сначала позавтракаем, — предложил Киан и положил перед ней большой лист. На нем красовались спелые фрукты, несколько пестрых яиц и два куска приготовленной на костре рыбы. — Это Сахо тебе передали. Ешь. Нужно хорошенько подкрепиться. Нас ждет дальняя дорога.

— Ух ты! — потирая руки, воскликнула Нкхау.

Киан с радостью отметил, что тот факт, что еду передали Сахо, никак не повлиял на аппетит Нкхау. Она съела все предложенное угощение. Закончив завтракать, они отправились в путь.

— Почему ты помогаешь мне? — спросила Нкхау после долгого молчания.

— А ты сама как думаешь?

— Тебе жалко Нкхау. Нкхау помнит, как ты смотрел… и все другие тоже.

Киан усмехнулся.

— Почему ты всегда так плохо думаешь о себе и о других?

Нкхау нахмурилась и замедлила шаг.

— Откуда ты родом? — спросил Киан.

— Мое родное племя похоже на ваше, — угрюмо ответила она.

— Чем же?

— Такое же маленькое и вечно отовсюду гонимое. Нкхау уже очень давно оставила его.

— Почему?

— Ну, — Нкхау пожала плечами, — наверное, Нкхау просто не чувствовала себя одной из них. Потом было племя Мнерх. Большое племя воинов и охотников. Там Нкхау и научилась охотиться.

Киан все еще надеялся получить ответ на интересующий его вопрос, но Нкхау рассказывала сухо, без подробностей.

— А оттуда почему ушла? — спросил он немного разочарованно.

— Да так, — пробормотала она, — было дело…

Киан заметил ее замешательство.

— Было дело? Что это значит?

— Жарко, — внезапно оборвала разговор Нкхау. — Пойдем искупаемся!

Она ловко перемахнула через кусты и понеслась к реке. Киан побрел за ней.

Жара стояла страшная, и не мешало немного охладиться. К тому же Нкхау нашла повод, чтобы не продолжать разговор. Она зашла в воду по грудь и обернулась. Киан опустился на песчаный берег и положил рядом с собой охотничью палку.

— Ты не пойдешь купаться? — крикнула ему Нкхау.

— Нет, — ответил он.

Нкхау показалось, что Киан помрачнел. Она набрала побольше воздуха в легкие и с открытыми глазами нырнула. Стайка разноцветных маленьких рыб кружила рядом. Они игриво помахивали полупрозрачными плавниками-крыльями, то с осторожным любопытством приближаясь к ней, то пугливо разлетаясь в разные стороны.

Нкхау посмотрела на свои ноги. Их обвивали длинные ярко-зеленые языки речных водорослей.

Вынырнув, она первым делом посмотрела, не ушел ли Киан. Он был на месте, только не сидел как прежде, а лежал и что-то негромко напевал. У Нкхау отлегло от сердца, и она снова погрузилась в воду.

— Ты мне не доверяешь? — неожиданно спросил Киан, когда она вернулась.

— Доверяю… — растерянно ответила Нкхау.

— Нет, не доверяешь. Ты скрытничаешь. Не желаешь даже рассказать, что ты там увидела вчера!

Киан говорил с явной обидой, и Нкхау испугалась, что он может уйти и оставить ее одну на полпути к новому дому.

— Я расскажу! — взволнованно сказала она.

Киан недоверчиво покосился на нее.

— Ладно. Если подумать, у меня тоже есть что-то, о чем я не хотел бы вспоминать и тем более обсуждать с кем-то. Не хочешь, не рассказывай.

— А куда мы идем? — впервые за все время поинтересовалась Нкхау. — Что это за место?

— Это очень красивое место. Мы проходили его с племенем. Старейшина назвал его «Домом ловцов золотых мух».

— Это еще что такое? — спросила она, сдвинув брови.

— Сахо уже привыкли к тому, что он часто говорит загадками, — ответил с улыбкой Киан.

— Ты сказал, что мы идем в безопасное место, а там, оказывается, уже чей-то дом! — Сердце Нкхау учащенно забилось. — Это старик сказал тебе вести туда Нкхау?

Киан сел, видя, что разговор принимает неожиданный поворот.

— Послушай…

— Почему ты сразу не сказал?!

— Сахо прислушиваются к нему.

— Нкхау не Сахо! — закричала она, окончательно потеряв самообладание.

— Да можешь ты выслушать?! — не выдержав, прикрикнул Киан. — Послушай, — продолжал он, заметно сбавив тон, — зря ты думаешь, что до тебя никому нет дела. Есть те, кому не все равно. Я не понимаю, почему ты себя так ведешь.

С этими словами Киан поднялся и быстро скрылся в зарослях папоротника. Нкхау так и просидела до ночи одна на берегу, обдумывая сказанное Кианом.

Позже она быстро нашла его неподалеку. Он расположился под старым дубом. Прислонившись к его могучему стволу, Киан задумчиво созерцал темное звездное небо.

Нкхау тихонечко приблизилась и спросила:

— А что ты пел на берегу?

— Это колыбельная.

— Спой.

У Киана оказался красивый голос, от которого у Нкхау по телу пробежала дрожь.

Ветер в море волны гнал,

Ветер к вечеру устал

И, как сонный лютый зверь,

Стал искать себе постель.

Он стучался к нам в окно,

Где уютно и темно,

Длинной веткою кривой,

Издавая жуткий вой.

Он нырнул на дно реки,

Там, где заводи мягки,

Но усатый старый сом

Потревожил хрупкий сон.

Ветер в небо полетел,

Спать на облаке хотел,

Но и здесь не тут-то было,

В глаз луна ему светила.

Ветер с облака свалился,

На полянку приземлился,

И меж крыльев спящих фей

Он пристроился скорей.

Так, завернутый в бутон,

Он обрел свой сладкий сон.

Нкхау растроганно улыбнулась.

— Красивая… Нкхау раньше не слышала колыбельных, — сказала она и, чуть помедлив, добавила: — Прости.

— Да ладно, — отмахнулся Киан. — Давай спать.

Он устроился там же, на траве под деревом, а Нкхау вскарабкалась наверх. Она выбрала самую широкую ветку и предалась своему излюбленному занятию — изучению необъятных просторов ночного неба.

И еще, когда Киан пел, что-то страстное родилось у нее внутри. Это была неизбывная, необъяснимая тоска, но не та, что меланхолично лижет темными волнами сердце, особенно по ночам. Тоска не по тому, что было, а по тому, чего еще не было — чистая, мощная, трепещущая тоска.

                                        * * *

— Долго еще идти? — спросила Нкхау за завтраком.

— Дня два, — ответил Киан, отгоняя от себя назойливых насекомых.

— Киан не обижается? Нкхау подумала…

— Тихо!

Киан приложил ладонь к ее губам. В кустах послышался треск. Они молча и напряженно вглядывались в высокие заросли. Киан осторожно потянулся за копьем, а Нкхау даже дышать перестала. Раздвинув траву, как тяжелые театральные кулисы, сначала показалась крупная черная голова, а затем и прекрасное грациозное кошачье тело. Большая кошка, пригнув голову, неотрывно следила изумрудными глазами за Нкхау и Кианом. Зверь сделал шаг вперед. Мужчина крепко сжал в руке копье. Заметив это, большая кошка опустила уже поднятую для следующего шага лапу. Все трое замерли. Черная шерсть зверя блестела и переливалась под солнечными лучами. Вдруг большая кошка широко зевнула и подняла морду, пытаясь уловить какой-то запах. Прищурившись, она нюхала воздух. Киан привстал и собрался метнуть копье.

— Не надо! — крикнула Нкхау и схватила его за руку.

Кусты зашумели, и зверь ушел. Киан вопросительно посмотрел на Нкхау.

— Ты что делаешь?

Нкхау растерянно трясла головой.

— Не знаю.

— Больше так не делай, — с твердостью, которую ей раньше не доводилось слышать в его голосе, сказал Киан.

— Почему ты веришь всему, что говорит старик, и не веришь тому, что говорит Нкхау?!

Киан сел на землю и вернулся к завтраку, оставив ее вопрос без ответа.

— Это неспроста, — добавила Нкхау и встала. — Пойду к реке.

— Угу, — кивнул Киан, сосредоточенно поглощая еду. — Только копье захвати. Наверняка этот зверь где-то рядом.

Было еще не очень жарко, поэтому купаться не хотелось. Нкхау сидела на остывшем за ночь песке и любовалась великолепным утренним пейзажем: тихой рекой, прозрачным голубым небом без единого облака и шумящей зеленой рощей на противоположном берегу.

Она думала о том, чем закончится это путешествие с Кианом в загадочное место под названием «Дом ловцов золотых мух»? Что их ждет? Еще целых два дня. Всего лишь два дня…

Шум позади заставил Нкхау быстро вернуться к реальности. Она схватила охотничью палку, вскочила и уставилась в густые заросли.

— Уходи оттуда! — услышала она голос Киана.

Нкхау не стала долго раздумывать, так как была уверена, что Киан не стал бы паниковать без серьезной на то причины. Она опрометью кинулась к реке и растерянно остановилась, не зная куда бежать.

В следующую секунду из кустов выпрыгнул Киан.

— В воду! — закричал он. — Плыви на тот берег!

Нкхау бросилась в воду. Обернулась, продолжая судорожно сжимать в руке охотничью палку. Только сейчас она вспомнила, что не умеет плавать. Конечно, Киан не знал об этом. Нкхау с ужасом наблюдала за тем, как вслед за Кианом из кустов выскочили два огромных самца племени Пух-Тух.

Киан побежал вдоль берега, звероподобные дикари, размахивая волосатыми ручищами, за ним. Нкхау не знала, что делать. Сердце бешено колотилось. И лишь когда из тех же кустов появился третий дикарь, Нкхау осознала безвыходность ситуации.

Он остановился на берегу и, заметив ее замешательство, сделал два широких шага. Самец оказался у самой кромки воды. Нкхау резко развернулась к нему спиной. Ей ничего не оставалось, как плыть. Палку пришлось отпустить. Она шагнула вперед и потеряла почву под ногами. Дна не было. Как бы ей хотелось парить в воде, как те пестрокрылые рыбки, а не отчаянно барахтаться. Она проплыла несколько метров и поняла, что сейчас утонет.

Нкхау, захлебываясь, повернула назад, из последних сил стараясь держаться на плаву. Она в панике искала ногами дно, а самец племени Пух-Тух в это время сидел на берегу и со злорадной ухмылкой наблюдал за ее бесплодными попытками спастись.

Он собрал несколько камней и стал лениво бросать их в несчастную девушку. Занятие это его очень развеселило. Он понимал, что у нее два пути: опуститься камнем на дно или выйти из воды прямиком в его руки. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы не появился Киан.

Между ними завязалась схватка. Они катались по песчаному берегу, а потом самец племени Пух-Тух, значительно превосходивший Киана по размерам и физической силе, принялся метелить его своими громадными кулачищами.

Нкхау безуспешно пыталась придумать, как быть дальше.

Киан уже почти не сопротивлялся. Самец Пух-Тух намертво сомкнул пальцы на его горле. Собравшись с силами, преодолевая животный страх и сопротивление воды, Нхау устремилась к берегу. Водоросли обвивали ее ноги, не давая выбраться. Оказавшись на суше, Нкхау схватила самый крупный камень, какой только смогла найти поблизости, и занесла его над головой звероподобного самца.

Неожиданно страшный великан рухнул, чуть не придавив Нкхау. Она едва успела отскочить. Из груди у него торчал охотничий нож.

Киан лежал на песке и хрипло, тяжело дышал. Нкхау сделала несколько шагов и как подкошенная упала рядом с Кианом.

                                        * * *

Они лежали на траве под ночным небом, ясным и безоблачным. Даже звезды светили как-то особенно ярко, а луна казалась ближе чем обычно.

— Знаешь, отныне я буду верить твоим предчувствиям, — прервав молчание, произнес Киан, и Нкхау улыбнулась в темноте. — Давно это у тебя?

— Что?

— Твой дар.

— Какой такой дар? — искренне не понимая, спросила Нкхау.

— Дар видеть знаки.

— Разве это дар? — изумилась она. — Это же… это…

— Так естественно, — закончил за нее Киан.

— Ну да.

Киан усмехнулся.

— Это естественно для тебя, но не для меня и не для всех. Скажи, — он повернулся к ней лицом, — случалось ли с тобой что-нибудь необычное?

Нкхау не пришлось долго вспоминать.

— Было дело.

— Расскажи.

Нкхау тоже повернулась к нему, приподнялась на локте.

— Киан подумает, что Нкхау ненормальная.

— Не подумаю, рассказывай.

— Однажды ночью, — неуверенно начала она, — Нкхау видела нечто там, в лесу. Оно говорило с Нкхау и предупредило. Оно сказало: «Уходи. Мне не нужна твоя кровь», а на следующий день Нкхау наткнулась на чужака. Еле ноги унесла.

— Как интересно… — задумчиво произнес Киан. — А было что-то еще в этом роде?

— Нкхау не помнит. Наверное, нет. Хотя… Может быть, сны?

— Сны?

Нкхау вспомнила сон про Киана и густо покраснела. Хорошо, что было уже темно и он не мог этого заметить.

— А что со снами?

— Они сбываются.

— Теперь все понятно, — сказал Киан, положив руки под голову, и посмотрел в ночное небо.

— Что понятно?

— Понятно, почему старик сказал отвести тебя именно туда. Возможно, он готовит себе преемника.

Раньше Нкхау стеснялась переспрашивать, когда слышала незнакомые слова и не понимала их значения, но с Кианом все было иначе.

— Кого-кого? — переспросила она.

— Того, кто заменит его после ухода. Того, кто будет помогать Сахо вИдением.

— Нкхау не будет приёмником!

— Преемником, — хихикнув, поправил ее Киан.

— Все равно не буду!

— Ладно, не будешь. Давай спать.

Он глубоко вздохнул и повернулся на бок. Нкхау не стала взбираться на дерево. Свернувшись калачиком, она уснула рядом с Кианом.

На следующее утро Нкхау обнаружила, что она одна, но ее это совсем не беспокоило. Она протерла сонные глаза и зевнула. Нкхау была уверена, что Киан не оставит ее, по крайней мере пока они не достигнут места назначения. Нкхау выгнула спину и потянулась. Вскоре появился Киан.

— Какие прогнозы на сегодня? — широко улыбаясь, спросил он, держа в руках добычу. — Это, — Киан бросил под дерево две жирные птичьи тушки, — наш обед. А это наш завтрак, — он снял с плеча мешок и осторожно достал оттуда несколько яиц и фрукты.

Нкхау взяла крупный спелый плод и посмотрела на Киана.

— Спасибо за все, — сказала она.

Киан усмехнулся и устроился на траве напротив нее.

— Что? — спросила Нкхау, не понимая, чему он улыбается.

— Ничего…

— Скажи, — настаивала она. — Что смешного?

— Ты смешная, — ответил он и приступил к завтраку.

— Как тебе удалось справиться с теми двумя? — спросила Нкхау.

Киан молчал, раздумывая, сказать ли ей всю правду. Когда двое звероподобных чужаков догнали его и окружили, он уже попрощался с жизнью, но неожиданно из лесной чащи послышался странный звук, похожий на подаваемый кем-то сигнал. Этот звук отвлек внимание самцов, а в следующую секунду из той же лесной чащи вылетела стрела и попала одному из них в самое сердце. Дикарь с грохотом рухнул, а его соплеменник в замешательстве встал на четвереньки и, оскалившись, поглядел на Киана.

Киан тоже пребывал в растерянности. Он не знал, кто скрывается в лесу, и не полетит ли следующая стрела в него самого. После некоторых колебаний звероподобный самец вдруг угрожающе зарычал и двинулся в сторону Киана, а тот в свою очередь отступил назад, крепко сжимая в руке охотничий нож. Но тут из лесной чащи вылетела вторая стрела и вонзилась в землю, преградив чудовищу путь.

Киан не сводил с него глаз и заметил, как с появлением второй стрелы изменилось выражение его физиономии. Это явно было предупреждение, которое самец Пух-Тух благоразумно принял к сведению и отступил. На прощанье он оскалился на Киана, показав огромные клыки, повернулся и быстро скрылся в ближайших кустах.

После его ухода Киан подошел к тому месту, где из земли торчала стрела. Он взял ее в руки и поглядел в сторону леса. Киан ожидал, что его спаситель покажется из чащи, но этого не произошло.

Выяснять, кто же это, у Киана не было времени: Нкхау все еще находилась в опасности.

— Я сам не понимаю, как у меня это получилось, — Киан посмотрел на Нкхау. — Как представил, что они могут сделать с тобой, если убьют меня…

Он боялся, что Нкхау начнет его расспрашивать, захочет узнать обо всем в деталях, а ему не хотелось ей врать. Ему просто хотелось произвести на нее впечатление.

По выражению ее лица Киан с удовлетворением понял, что ему это удалось. Его страхи тоже оказались напрасными, поскольку Нкхау не стала выяснять подробностей. Она лишь смущенно опустила глаза и отложила в сторону так и не тронутый плод.

Она потерла ладони о коленки, собираясь с мыслями.

— Нкхау хочет кое-что рассказать.

Киан напрягся и сглотнул. Кусок чуть не встал у него поперек горла.

— Что еще? — спросил он и, закашлявшись, стукнул себя в грудь.

— Когда Нкхау жила в племени Мнерх, — начала рассказывать Нкхау, — там был вожак. Его звали Аркхурн. Он относился к Нкхау не так, как другие. Даже в родном племени никто так не относился к Нкхау. Аркхурн заботился о Нкхау и оберегал. Нкхау была очень привязана к нему. Однажды он ушел… Нкхау очень горевала, а потом тоже ушла из племени. Без него Нкхау там нечего было делать.

— Это был он?

Нкхау посмотрела на Киана и заметила, как изменилось его лицо.

— Да, — ответила она, краснея.

Киан стремительно поднялся, так толком и не позавтракав.

— Пойду окунусь, — бросил он на ходу. — Потом сразу отправляемся! Здесь нельзя задерживаться.

По его возвращении они двинулись в путь. Киан всегда был очень собранным, но в этот раз забыл взять с собой оставленную под деревом добычу, а Нкхау даже и не вспомнила про нее — так была обеспокоена переменой в настроении Киана.

Им снова пришлось охотиться, чтобы пообедать. После полудня они сделали очередной привал и разожгли костер. Нкхау то и дело поглядывала на Киана, пытаясь понять, что именно могло его так огорчить.

— Нкхау расскажет, как жила в племени Тойя? — спросила она, желая разрядить обстановку.

— Как хочешь.

Нкхау обиженно замолчала. Сквозь дым костра он украдкой посмотрел на нее. Нкхау насупилась и выглядела потерянной.

— И что это за племя… Тойя? — спросил Киан.

Нкхау оживилась и с энтузиазмом принялась рассказывать:

— Нкхау попала туда, после того как ушла из племени Мнерх. Они все светлокожие, и у них голубые глаза. Каждое утро они поклонялись огненному шару, приносили ему дары в виде фруктов и цветов с алыми лепестками. Тойя очень странное племя. У них нет вожака.

— Неужели?

— Это правда. Зато у них есть Такамата. Такамата много всего знает: и про Великую Пустоту, и про семена… Такамата назвала Нкхау вторым именем. У всех Тойя есть второе имя.

— Любопытно, — протянул Киан. — А оттуда ты почему ушла?

Нкхау ждала и боялась этого вопроса. Боялась того, что Киан подумает о ней: сменила столько племен и ни в одном из них не прижилась.

Киан недоверчиво окинул ее взглядом.

— И у тебя там совсем не было друзей?

— Были, конечно, — с легкой грустью ответила она.

Неожиданно пронзительный крик прервал их разговор. Нкхау и Киан одновременно задрали головы вверх. Над ними, высоко в небе, широко раскинув крылья, кружил орел.

Не отрывая восхищенного взгляда от прекрасной птицы, Киан произнес:

— Мы уже близко.

                                        * * *

Ночь выдалась душная. У реки было прохладнее, и они решили переночевать на берегу.

— Ты не умеешь плавать? — спросил Киан.

— Нет, — ответила Нкхау.

— Давай научу, — предложил он.

— Не помешало бы. Будет ли время?

Киан ответил не сразу.

— Найдем, — наконец произнес он, глядя на звезды.

Нкхау понимала, что, возможно, после их путешествия больше никогда не увидит Киана.

Оставшуюся часть ночи они не разговаривали. Они просто дышали одним воздухом, слушали музыку ночи и думали о предстоящей разлуке.

                                        * * *

Последний день их путешествия выдался еще более тягостным и знойным. Им пришлось весь день идти под палящим солнцем. Видно было, что Киан торопится вернуться к Сахо. Он не говорил об этом, но всё и так было понятно. Останавливались они только для того, чтобы быстро подкрепиться, и снова продолжали путь. Ближе к вечеру наконец достигли цели.

Киан замедлил шаг и остановился. Посмотрел на Нкхау. Ее смуглая кожа лоснилась, а спутанные длинные волосы промокли от пота.

---

— Мы почти на месте, — сказал он и попытался улыбнуться. — Река теперь далеко, но здесь неподалеку есть озеро. Давай сходим освежимся.

Путники спустились в низину. Перед ними лежала зеркальная гладь озера. Природа была сказочная: над водой кружился белый пух, а вдоль каменистого берега пышно цвели кустарники, усеянные бабочками с васильковыми крыльями.

— Пойдем, — сказал Киан и взял Нкхау за руку.

От неожиданного прикосновения она вздрогнула. Они медленно вошли в воду и остановились.

— Нравится тебе это место? — тихо спросил Киан, словно боялся разрушить звуком своего голоса что-то очень хрупкое.

— Красивое, — бессильно отозвалась Нкхау.

Киан вдруг приблизился и легонько тронул пальцами ее подбородок. Нкхау продолжала стоять не поднимая головы. В ее сердце бушевала буря самых разных чувств. И невозможно было ухватить ни одно из них, чтобы рассмотреть или удержать хоть на мгновение. Он поднял ее лицо и коснулся мягкими губами ее пересохших, дрожащих губ. Киан отстранился, отпустил ее руку и пошел в воду.

Отплыл на небольшое расстояние и позвал:

— Плыви ко мне!

Нкхау решительно двинулась к нему, рассекая водную гладь. Вечернее небо остывало, но воздух все еще был горячим. Она оттолкнулась и поплыла. Киан улыбался, наблюдая, как она приближается. Оказавшись возле Киана, Нкхау вцепилась в его плечи. Их взгляды встретились. Минуту они молча, немного растерянно смотрели друг на друга, а потом он произнес:

— Я должен сказать тебе…

---

— Не надо! — неожиданно оборвала его Нкхау. — Мне нужно на берег, — добавила она, избегая глядеть Киану в глаза.

— Тогда плыви, — невозмутимо ответил он.

— Не могу.

— Можешь. Сюда же доплыла. Или плыви, или слушай.

Киан говорил мягко, с улыбкой. Он выглядел довольным и умиротворенным. Нкхау была так взбудоражена, что не заметила этого. Ее пальцы соскользнули с его плеч и, развернувшись к берегу, Нкхау зависла в воде.

— Плыви, обманщица, — услышала она голос Киана. — А говорила, что не умеешь.

Нкхау пришлось приложить все силы, чтобы самостоятельно добраться до суши.

Выйдя на берег, она обхватила себя руками и попыталась унять объявшую ее дикую дрожь. Солнце садилось. Киан, казалось, так и не сдвинулся с места. При тускнеющем свете было трудно понять, смотрит он на нее или куда-то еще. Потом он исчез под водой. Вынырнув, Киан поплыл к берегу. Он вышел из воды и сказал, на секунду задержавшись возле Нкхау:

— Пойдем. Мне нужно возвращаться.

                                        * * *

— Вот он, твой новый дом, — торжественно провозгласил Киан и указал в головокружительно глубокую темную пропасть.

Нкхау в недоумении вскинула на него круглые от ужаса глаза.

— Вон там, видишь, есть узкая тропка, которая ведет вниз, — пояснил он. — Спустишься по ней и окажешься на широком каменном выступе. Справа увидишь пещеру. Только, прошу, будь осторожна — пещера и этот выступ над обрывом. Здесь тебя точно никто не найдет.

Киан убрал мокрую прядь с ее лба. Нкхау была на грани помешательства. Она не понимала, как он может бросить ее здесь совсем одну, после того как нежно целовал на озере? Бросить в этом богом забытом месте! В этой чертовой дыре!

Нкхау не произнесла ни слова. Она стояла в оцепенении, не в силах даже в последний раз взглянуть на него.

— Нкхау…

Киан потянулся рукой к ее лицу, но она резко отпрянула. Он повернулся и пошел прочь в ночной сумрак. Нкхау лишь посмотрела ему вслед. Когда Киан исчез из поля зрения, она закрыла лицо ладонями и села там, где стояла, задыхаясь от рыданий.

Уже совсем стемнело, когда она немного успокоилась и сиротливо огляделась. Луна, прикрытая дырявым полотном серых облаков, тускло освещала тропинку, о которой говорил Киан.

Нкхау стала неуверенно спускаться по ней в темноту ущелья.

Оказавшись на широком выступе, справа от себя она увидела черную дыру, вход в пещеру. Нкхау осторожно, на ощупь пробралась внутрь, где царили холод и кромешная тьма. Она присела и пошарила руками по дну пещеры, а затем распростерлась на каменном полу своего нового жилища и забылась сном.

Глава пятая
Дом ловцов золотых мух

Утром, выйдя из пещеры, Нкхау увидела, что «чертова дыра», как она вчера в сердцах окрестила свой новый дом, на самом деле удивительной красоты место. Ее пещера находилась в скале, растянувшейся на многие километры и отделенной глубоким обрывом от своей сестры-близнеца. На другой стороне, тоже в скале, была точно такая пещера с точно таким же выступом.

Нкхау не жаловалась на зрение, и все же пришлось поднапрячься, чтобы разглядеть ее. Нкхау почудилось, будто что-то промелькнуло там. Не придав этому значения, она отправилась, как и собиралась, за листьями для лежанки. После ночи, проведенной на каменном полу, вся ее спина была в синяках и ссадинах.

Первый день на новом месте удался. Она сразу нашла в близлежащем лесу родник с чистейшей водой и много плодовых деревьев. Как ни странно, мяса ей совсем не хотелось. Полдня она курсировала от леса к пещере, затаскивая туда все необходимое для создания уюта.

Нкхау смастерила удобную лежанку из травы и больших листьев, украсила стены пещеры цветущими ветками, воткнув их в узкие щели, а на круглом белом камне, который нашла у входа, разложила фрукты.

Покончив с делами, она прилегла и удовлетворенно обвела взглядом свой новый дом. Настроение ее заметно улучшилось, но ненадолго.

С приближением сумерек тоскливые мысли зашевелились в ее голове. Нкхау вспомнила Киана. Заботы об устройстве жилища отвлекли ее на какое-то время, но надвигающаяся темнота вдруг сделала это место мрачным и чужим. Нкхау хотелось кричать, выть, биться головой о каменный пол. Она запустила пальцы в растрепанные волосы. Стены пещеры вдруг пришли в движение и раздавили бы ее, не выскочи она наружу. У Нкхау начался приступ удушья. Грудную клетку сдавило, все тело покрылось холодным потом. Она подползла к краю выступа и заглянула в жаркую пустоту ущелья.

Подумала: а не прыгнуть ли туда? И все закончится — раз и навсегда. Вцепившись в край выступа и запрокинув голову, Нкхау нервно засмеялась. Холодно и равнодушно смотрела на нее луна, окруженная звездами. Как же Нкхау сейчас ненавидела это место, себя и свою жизнь!

                                        * * *

Утром Нкхау разбудил стук. Она проснулась и озадаченно уставилась на стоявшую в проходе незнакомую женщину.

— У тебя не найдется соли? — спросила та.

Нкхау только хлопала сонными глазами.

— Я твоя соседка, — продолжала гостья. — Живу во-о-он там, — она махнула рукой в сторону скалы-близнеца.

— Нкхау не знала, что не одна здесь, — растерянно пробормотала новая жительница пещеры.

Незнакомка быстрыми шагами подошла к ней и протянула руку.

— Очень приятно, Нкхау. Меня зовут Эли.

Не дождавшись ответного рукопожатия, она села на лежанку, бесцеремонно вытеснив оттуда хозяйку дома, так что той пришлось уступить место незваной гостье и перебраться на каменный пол.

Нкхау с нескрываемым любопытством разглядывала ее. У незнакомки были роскошные ухоженные волосы, красивое лицо и слегка безумные зеленые глаза. Определить ее возраст было весьма затруднительно, но, вероятно, она была старше Нкхау лет на десять. Больше всего поражал ее наряд. Никогда прежде Нкхау не доводилось видеть такой чудной одежды. Незнакомка была облачена в тканое светлое одеяние с красочным орнаментом на груди.

— Что с тобой? Ты больна? — спросила она, схватив большое зеленое яблоко с импровизированного стола.

— Я? — удивилась Нкхау, все еще не понимая, сон это или явь.

— Извини, но я подглядывала за тобой, — призналась Эли. — Видела как ты ночью мечешься возле пещеры.

— Да, — грустно ответила Нкхау, тяжело вздохнув. — Наверное, больна.

— Я даже знаю, как называется твоя болезнь, — сказала гостья, закинув ногу на ногу. — Любовь. Я угадала?

Нкхау еще больше опечалилась.

— Ты тут вздыхаешь, а он про тебя уже забыл, — заявила соседка.

Нкхау не понравились ее слова. Она сердито сдвинула брови и сказала с вызовом:

— Зачем ты так говоришь?!

— Потому что это правда. Мужчины забывчивы, — не обращая внимания на ее недовольство, ответила Эли. Она вздохнула и обвела взглядом пещеру. — Вообще-то, у тебя здесь очень мило. Ну, пожалуй, мне пора.

Гостья поднялась и направилась к выходу, прихватив с собой пару фруктов со «стола».

— Я вечером загляну? — спросила она, задержавшись у порога. — Чтобы ты, чего доброго, не свела счеты с жизнью.

Нкхау наконец осознала, что Эли не плод ее воображения, не сон и, спохватившись, поинтересовалась:

— А ты давно здесь живешь?

Та изящным жестом пригладила волосы и загадочно улыбнулась.

— Вечность! — громко сказала она и молниеносно скрылась.

После ее ухода Нкхау долго не могла прийти в себя и лишь спустя какое-то время задумалась: а как, собственно, эта Эли здесь оказалась? Не по воздуху же прилетела? Нкхау с нетерпением ждала вечера, чтобы задать ей этот вопрос.

Солнце уже садилось, когда новая знакомая возникла у входа в ее пещеру. На этот раз Эли была в красном платье, волосы украшал алый цветок. В одной руке она держала большой лист. На нем, как на подносе, лежали красные ягоды.

— Привет, я принесла угощение, — весело сказала она и вошла.

— А как ты попала сюда оттуда? — первым делом поинтересовалась Нкхау.

— Там есть перемычка, — быстро ответила соседка и, схватив Нкхау за руку, потянула наружу. — Вот она!

И Нкхау действительно увидела тонкую перемычку, соединяющую две скалы.

— Странно, — растерянно проговорила она. — Нкхау раньше не замечала.

— Ты просто невнимательная.

Вернувшись в пещеру, Эли снова заняла место на лежанке, а Нкхау села рядом, прислонившись к стене.

— Расскажи мне о нем, — попросила Эли и забросила в рот сочную вишню.

Нкхау сразу поняла, кого она имеет в виду.

— Его зовут Киан.

— Красивое имя, мужественное. Что еще?

— Мы познакомились… — начала было Нкхау, но Эли ее перебила.

— Ой, да ну! — отмахнулась она. — Давай без этих исторических хроник. Расскажи лучше, какой он. Лично мне нравятся красивые, высокие, хорошо сложенные мужчины. Чтобы было на что посмотреть! И еще в нем должно быть что-то от хищника. Очень ценю в мужчине умение держать свое слово. Короче говоря, мужчина должен быть мужчиной, понимаешь меня? Должен уметь отстоять себя и свою женщину. А твой Киан такой?

— Да, такой.

— Тогда тебе повезло. Как сказал один философ, женщинам приходится становится мужчинами, чтобы восполнить отсутствие таковых. Так почему он тебя бросил?

— Он меня не бросал! — запротестовала Нкхау. — Просто… так получилось.

— О да! — воскликнула Эли. — Эти вечные отговорки! Недаром говорят: кто хочет — ищет способы, а кто не хочет — причины.

— Он должен был вернуться к Сахо!

— Каким еще Сахо? Кто это? Он должен был остаться с тобой!

Услышав, как часто и взволнованно дышит Нкхау, Эли смягчилась:

— Видишь ли, Нкхау, любовь — это цветок. Как только появляется первый росток, он незамедлительно требует к себе самого пристального, постоянного внимания. Без должного ухода он скоро погибнет. А любовь на расстоянии и вовсе невозможна.

В пещере стало совсем темно. Нкхау сидела, прислонившись к холодной стене, и пыталась осмыслить услышанное.

Она уже почти не различала фигуры гостьи, когда та встала с лежанки и пошла к выходу.

— Ты придешь завтра? — с надеждой спросила Нкхау.

— Конечно. В этом ты можешь не сомневаться. А ты действительно его любишь?

— Не знаю, — прошептала Нкхау.

Эли громко расхохоталась.

— Ну ты даешь! — воскликнула она, выходя из пещеры. — Вчера чуть в пропасть не прыгнула, а сегодня не знает, любит или нет. А еще говорят, что это я со странностями!

                                        * * *

Утром Нкхау как раз собиралась позавтракать, когда в пещеру ураганом ворвалась Эли.

— У тебя хорошее зрение? — взволнованно спросила она.

— Не жалуюсь.

— Тогда пойдем скорее, скажешь мне, что ты видишь!

Эли схватила Нкхау за руку, больно стиснув запястье, и буквально поволокла к выходу. Они остановились у самого края каменного выступа. Эли ткнула трясущимся пальцем в сторону своей пещеры.

— Что ты там видишь? Говори!

Нкхау пригляделась. Все выглядело обычно.

— Ничего, — сказала она. — Там ничего нет.

— Смотри лучше, говорю тебе! — грозно приказала Эли и, прищурившись, тоже попыталась что-то разглядеть.

Нкхау закатила глаза, но настойчивость Эли не оставляла ей выбора, и она неохотно принялась рассматривать скалу-близнеца.

Вдруг она заметила, как кто-то, словно паук, спускается по отвесной стене от входа в пещеру. Нкхау отказывалась в это верить.

— Ну что?! — завопила Эли и затрясла ее, как тряпичную куклу. — Ты видишь его? Он все еще там?!

— Кто это? — прошептала Нкхау.

— Он там или ушел?!

Нкхау испуганно покосилась на скалу, но там уже никого не было.

— Ушел. Кто это был?

— Это мой сын, — тихо ответила Эли.

Нкхау изумленно вскинула брови.

— Сын?

— Он так редко приходит. И мы опять разминулись.

Эли побледнела и безжизненной серой тенью заползла в пещеру Нкхау. Та, встревоженная и обескураженная, последовала за ней.

— Как же так?! Опять разминулись! — горевала Эли, рухнув на лежанку.

Нкхау присела возле нее.

— Ты не говорила, что у тебя есть сын.

— Видишь ли, он сам по себе.

— И какой он?

— О! Он прекрасен! — оживая, воодушевленно заговорила она. — У него такие ясные, такие чистые глаза! А волосы белые как снег. Он светится изнутри мягким, удивительным светом. Он похож на ангела!

Если бы минуту назад Нкхау собственными глазами не видела, как он карабкался по отвесной скале, то приняла бы все, что говорит Эли, за бред сумасшедшего.

Гостья вскочила и поспешила к выходу. Там она остановилась и произнесла совершенно другим, тихим и полным печали голосом:

— Как ты думаешь, он еще вернется?

Нкхау лишь растерянно пожала плечами. После ухода Эли она тоже попыталась заняться делами, но все валилось у нее из рук. Она еле дождалась ночи. Она знала, что сегодня Эли больше не придет.

Нкхау долго не удавалось уснуть. Когда же веки наконец отяжелели, и она с облегчением почувствовала приближение долгожданного сна, пещера вдруг озарилась ярким мерцающим светом. Нкхау потрясенно уставилась на стоящего в шаге от нее юношу, окруженного сияющим белым ореолом. Он смотрел на нее синими глазами. Нкхау сразу догадалась, кто перед ней.

— Вы ошиблись пещерой, — пролепетала она, пораженно и зачарованно глядя на пришельца. — Пещера вашей матери напротив.

Он приблизился к ней, и у Нкхау перехватило дыхание.

— Не думаю, — улыбнулся странный гость, протянул к ней руку и коснулся кончиками пальцев ее лба.

Нкхау оказалась на самой макушке высоченного дерева, от которого ввысь, к единственной звезде, тянулся веревочный мост. На нем стоял чудесный юноша с золотым копьем в руке.

— Смелее, — позвал он, — пойдем со мной!

Нкхау с опаской ступила на зыбкий мост.

— Не бойся, — подбадривал юноша. — Он надежный.

Нкхау переступала с одной тонкой дощечки на другую и поднималась все выше, приближаясь к терпеливо ожидающему ее незнакомцу.

                                        * * *

Нкхау проснулась холодным пасмурным утром. Она увидела Эли, стоящую спиной к ней на каменном выступе возле пещеры. Подол ее легкого синего платья перебирал волнами ветер. Голову украшал венок из белых полевых цветов. Нкхау подошла и встала рядом.

— Я люблю такую погоду, — сказала Эли.

Нкхау посмотрела в хмурое небо.

— Я тоже.

— Конечно, ты тоже, — грустно и загадочно улыбнулась Эли. — Пойдем в дом. Дождь начинается. Это я собрала для тебя.

Эли протянула Нкхау небольшой букетик из таких же цветов и вошла в пещеру.

Она по обыкновению заняла свое уже вполне законное место на лежанке, изящно расположилась там и была похожа на античную богиню.

— Я люблю одиночество, — начала Эли. — Но в такие дни оно как нож в сердце. Иногда самой хочется прыгнуть со скалы. Наверное, подобные мысли хотя бы раз в жизни приходят в голову каждому. И все же я предпочитаю говорить о смерти вполголоса.

— У тебя сегодня мрачное настроение? — спросила Нкхау и втянула носом сладковатый запах полевых цветов.

— Скорее лирическое… или философское, — усмехнулась Эли. — Люблю, знаешь ли, поразмышлять о том о сем. Например, почему человек всегда всем недоволен. Летом жарко, а зимой холодно. Когда ему дадут то, чего он желал, он непременно скажет: «Вот, мне дали то, что я хотел. Но разве я хотел этого?!»

Нкхау хихикнула и принялась плести себе из подаренных цветов такой же, как у Эли, венок. Ей нравилось слушать соседку.

— А знаешь, почему я так люблю первобытное время? — продолжала та. — Потому что здесь каждый день приходится бороться за жизнь. Каждый день человек дышит страхом и проливает кровь, а смерть, слившись с его тенью, ходит за ним по пятам. Только тогда человек становится полнокровным, все его чувства обостряются. Если ты несобран — ты не жилец. В первобытное время мужчина не может быть трусом, потому что цена его трусости — чья-то жизнь.

— А разве бывает по-другому? — спросила Нкхау.

— Еще как бывает, — вздохнула Эли.

Нкхау показала Эли свое незаконченное изделие.

— У меня получается? — спросила она.

— Получается. Плети дальше, — ответила Эли и снова вздохнула. — Вот как ты думаешь, если бы Киан не ушел, а остался с тобой, что стало бы с вашими чувствами? Представь, что вы остались вдвоем в этом красивом уединенном месте, изолированные от внешнего мира. Думаю, что ваша идиллия продлилась бы недолго.

— Почему?

Эли замолчала. Ее застывший взгляд был направлен на вход в пещеру. По свинцовому небу лениво ползли темные облака, подгоняемые холодным ветром.

Эли посмотрела на Нкхау и слабо улыбнулась.

— Позволь своему сердцу сделать правильный выбор, — сказала она.

— Мне решительно не нравится твое настроение, — нахмурившись, буркнула Нкхау. Слова Эли подняли в ее душе смутную тревогу.

Эли повернулась на бок и с нежностью посмотрела на Нкхау.

— Просто я уставший мотылек. Но тебе еще не знаком вкус разочарования. В тебе еще горит огонь, способный творить самые настоящие чудеса.

— Смотри! — Нкхау водрузила на голову свое творение. — Ну как?

— Ты красавица, — сказала гостья и поднялась с лежанки. — А мне пора.

— Эли! — окликнула ее Нкхау, когда та уже стояла у порога. Ее вдруг охватило предчувствие неминуемой разлуки. — Ты ведь еще придешь?

— Конечно, — улыбнулась Эли.

Нкхау немного успокоилась. Эли никогда ее не обманывала.

Она ушла, оставив после себя тонкий шлейф из аромата цветов и дождливого летнего утра.

В тот день Нкхау так и не вышла из своего жилища. Дождь лил не переставая. Хорошо, что у нее оставались кое-какие съестные припасы. Ночью, когда все стихло, полная луна так ярко осветила пещеру, что стало светлее, чем днем. Засыпая, она думала о Эли.

Счастливая и умиротворенная, Нкхау уснула. Больше она не одна, и это главное.

                                        * * *

Покончив с завтраком, Нкхау засобиралась на прогулку, как вдруг услышала чьи-то шаги.

Эли всегда появлялась бесшумно, как призрак. Очевидно, это была не она. Выйдя из пещеры, Нкхау ладонью прикрыла глаза от слепящего солнечного света.

— Приветствую тебя, отшельник! — услышала она знакомый голос и метнула ошалелый взгляд на узкую тропинку, ведущую к ее жилищу. По ней, внимательно глядя под ноги, не спеша спускался старейшина племени Сахо.

— Сахо! — крикнула не своим голосом Нкхау, присела и схватилась за голову. — Не может быть!

А когда вслед за стариком появился Киан, Нкхау и вовсе чуть с ума не сошла от радости.

— Киан, — прошептала она и рванула ему навстречу.

Нежданные гости тем временем спустились по тропинке и остановились на широком каменном выступе.

Нкхау подбежала к Киану и на мгновение замерла в нерешительности. Он схватил ее обеими руками и крепко обнял.

— Я так быстро ушел тогда, — взволнованно произнес он, — чтобы поскорее вернуться к тебе.

Нкхау прильнула к нему и с упоением слушала, как бьется его сердце.

— Потом, потом, — сказал старик и взял ее за руку. Нкхау с неохотой оторвалась от Киана. — Он никуда не денется. Пойдем потолкуем.

Старик подвел ее к самому краю каменного выступа.

— А ты пока подожди нас в пещере, — добавил он, обращаясь Киану.

Киан оставил у входа свою охотничью палку и нырнул в прохладу уютного жилища. Со словами «Давно мечтал так сделать!» старик сел, свесив ноги в пропасть. Нкхау «так сделать» не решилась и примостилась рядом, обхватив руками колени.

— Ну, рассказывай, — начал старик. — Чем ты тут занималась одна?

— Да особенно ничем. Жила. Только я была не одна. У меня есть соседка. Ее зовут Эли. Она живет вон там, в ска…

Нкхау замолкла на полуслове, а ее рука с вытянутым указательным пальцем застыла в воздухе. Старик тихонько захихикал, как нашкодивший ребенок. Никакой скалы не было и в помине. Ошеломленному взору Нкхау открылась широкая зеленая долина, над которой парили орлы, оглашая ее призывным пронзительным кличем.

— Здесь никого не было, Нкхау, — сказал старик. — Ты была одна.

Старик с удовольствием наблюдал, как Нкхау, не находя слов, сутуло сидит на развалинах рухнувшего в одночасье, привычного ей мира.

— Когда Киан вернулся в племя, — продолжал он, — то первым делом пошел к Брунну и объяснил ему ту ситуацию с чужаками. Когда я объявил Киану, что мы отправляемся в путь, он готов был всю дорогу нести меня на спине, только бы не задерживаться и лишний раз не останавливаться — так торопился к тебе. Теперь ты можешь смело возвращаться с нами в племя Сахо или остаться здесь. А можешь выбрать что-то другое.

— И что мне делать? — спросила Нкхау.

Старик мечтательно смотрел вдаль, болтая худыми загорелыми ногами.

— Делай что хочешь, — с улыбкой ответил он. — Это твоя жизнь.

Глава шестая
Брунн

Сдвинув брови, Брунн уже час наблюдал за тем, как Киан и Нкхау дурачатся в стороне от всех, не отрываясь друг от друга ни на секунду. Старейшина сидел рядом, подставив морщинистое лицо тускнеющим лучам заходящего солнца и, казалось, мыслями был где-то очень далеко отсюда.

— Интересно, — после длительного молчаливого наблюдения произнес Брунн. — Когда это закончится?

Старейшина усмехнулся и посмотрел на соплеменника.

— Уж не ревнуешь ли ты?

— Ревную? Я? У меня забот хватает. Скажешь тоже, — буркнул он, усаживаясь поудобнее. От долгого сидения у Брунна затекла спина. — Киан совсем расслабился. Вот когда он в последний раз ходил в дозор?

— Оставь их, — махнул рукой старейшина.

— Я все понимаю, но это уже слишком, — не унимался вожак. — Они же ничего не видят и не замечают вокруг себя. — Брунн сделал короткую паузу, видимо, подыскивая доводы поубедительнее, и наконец выдал: — Да и к тому же это небезопасно! Нельзя в наше время терять бдительность.

— Счастливых людей не смущает чужое счастье, — сказал старейшина. — Просто они есть друг у друга. А у тебя есть только я, старый трухлявый пень.

Брунн добродушно расхохотался.

— Это хорошо, что ты у меня есть, Сахо.

— Тебе нужно отдохнуть. Позволь себе это.

— Отдохнешь тут. И кто же поведет племя? Может, они? — Брунн кивнул в сторону воркующих влюбленных.

Лицо старейшины вытянулось и сделалось серьезным. Заметив эту перемену, Брунн перестал ухмыляться и испуганно замер.

— Может, и они.

Брунна точно хватил бы удар, если бы в следующую секунду он не увидел, что глаза старика смеются, а губы готовы растянуться в улыбку.

— Да ну тебя с твоими шутками! — отмахнулся он, поднимаясь под веселый смех старейшины.

Все еще бурча что-то себе под нос, Брунн зашагал по стойбищу и чуть было не споткнулся о малыша, кинувшегося ему в ноги. Мальчик лет четырех, с темными кудряшками, обхватил его ноги ручонками и, запрокинув голову, гримасничая, снизу вверх смотрел на него большущими карими глазами.

Брунн легко подхватил его и забросил к себе на шею. Взвизгнув от восторга и испуга одновременно, ребенок вцепился в его густую шевелюру. Мужчина осторожно взял его за крохотные пальчики и растянул тонкие детские руки в стороны подобно крыльям.

— Ну что, полетели?! — крикнул Брунн и пошел мерить широкими шагами территорию стойбища. Счастливый малыш заливисто хохотал, сидя у него на плечах.

Самым ярким воспоминанием из детства вожака племени Сахо было лицо его матери, красивое смуглое лицо — высокие скулы, выразительные темные глаза. И еще ее руки с тонкими запястьями, изящные и в то же время сильные. Она всегда смотрела на него с любовью. Вспоминалось ощущение безопасности и обволакивающего тепла.

И затем, как в калейдоскопе, эту картинку сменяла другая, не менее светлая — Сахо, многочисленный красивый народ, живущий размеренной счастливой жизнью. Сначала они появлялись, как призраки, когда сквозь одного можно было увидеть другого, и только потом становились плотнее, обретали четкие формы и цвет. Они проходили мимо, улыбаясь друг другу или о чем-то разговаривая, их лица светились. Точно такое же свечение излучало и лицо молодого вождя тогда еще огромного племени. Но удивительнее всего были его синие глаза. Взгляд этих необыкновенных глаз всегда был открытым и мягким, и все же иногда в них появлялось такое выражение, которое трудно описать словами — будто смотришь на лучи солнца, пробивающиеся сквозь густые белые облака.

Племя Сахо состояло изначально из пяти объединившихся племен: четырех живших по соседству и одного пришедшего с севера. Четыре местных племени объединились по причине своей малочисленности. По отдельности им было трудно отбиваться от нападок кочевников и более многочисленных местных племен. Образовавшегося союза уже было вполне достаточно, чтобы решить эту проблему, поэтому северное племя, пришедшее в их края, спасаясь от преследования земляков, они приняли весьма неохотно. Все-таки чужой народ, другие обычаи. Но причина, побудившая их принять северян, была веской. Вождь северного племени предложил им нечто уникальное — древний артефакт, за которым охотились все сильные мира — копье абсолютной власти.

Вожди остались при своих полномочиях, образовав совет племени. Кроме того, в обычаях четырех племен был совет старейшин, имевший большое влияние на все принимаемые решения. Именно совет старейшин настоял на том, чтобы был выбран один-единственный вождь.

Ссылаясь на древние предания и легенды, старейшины вещали о том, что Великое объединение было предначертано свыше и что возглавить их должен Избранный. Родится он под знамением, которое явится в небе и будет видно всем жителям этого мира. Однако в ожидании чудесного знамения бывшие вожди племен, не пожелавшие расстаться с властью, затеяли смуту среди своего народа.

Племена, уже успевшие к тому времени породниться, теперь представляли собой неспокойное море, на которое со всех известных направлений вдруг обрушились ветра и гнали его волны каждый в свою сторону. Новая система ценностей еще не была до конца сформирована, а старая трещала по швам и с катастрофической скоростью рушилась. В это смутное время и произошло предрекаемое старейшинами необъяснимое и ужасающее явление: однажды ночью в небе прогремел оглушительный взрыв, превратив на несколько минут ночь в светлый день, и земля содрогнулась.

В ту страшную ночь в племени родилось несколько младенцев. Поначалу старейшины не могли прийти к общему мнению, кто же из них Избранный, однако сложившаяся на тот момент обстановка, вынудила их отбросить разногласия и быстро принять решение. Они разглядели на тельце одного новорожденного, чуть выше пупка, родимое пятно в виде кляксы и торжественно представили перепуганному и измученному внутренними дрязгами народу Сахо будущего вождя. Бывшим вождям пришлось смириться с их решением, поскольку в ход событий, по словам старейшин, вмешалось само провидение.

Отца Брунна не стало, когда тот только появился на свет, поэтому мальчика всегда притягивал самый яркий и величественный мужской образ. Конечно это был вождь племени. Брунн постоянно крутился поблизости, завороженно глядя на высокого, прекрасно сложенного, могучего, как гора, молодого вождя. Но к нему было почти невозможно подойти на расстояние ближе десятка метров: он постоянно был окружен старейшинами, советниками или главными военачальниками. Когда он находился в плотном кольце привилегированных особ, его взгляд тускнел. И только вырвавшись из этого заколдованного круга, проходя по стойбищу сквозь расступающуюся толпу соплеменников, он оживал — его глаза снова вспыхивали мягким потусторонним светом. Сахо любили своего вождя.

Брунну посчастливилось приблизиться к нему один-единственный раз. Однажды, играя с другими детьми, он с разбега налетел на вождя. Подняв голову и увидев, кто перед ним, мальчик опешил и испугался, но молодой вожак смотрел на него тем самым мягким, светящимся взглядом. Брунн улыбнулся и протянул к нему руки, желая прикоснуться к «божеству». Неожиданно «божество» склонилось над ним, и в следующую секунду вождь подхватил мальчика, как что-то невесомое, и посадил на плечи. Он повернулся лицом к солнечному диску и расправил руки мальчика, словно крылья.

— Ну что? Полетели?!

                                        * * *

Брунн вошел в пустое холостяцкое жилище и опустился на подстилку. Какое-то время он смотрел на трепещущие в темном небе звезды. Спина по-прежнему ныла, и некому было хорошенько ее растереть.

Брунн беспощадно терзал сердце и душу, вспоминая о том, как много людей он потерял по пути сюда. Мучился, изводил себя, пока не понял, что дальше так нельзя. Он должен оставаться в здравом, ясном уме и заботиться о живых. В его племени осталось всего пятнадцать человек.

Брунн лег и закрыл глаза, погрузившись в воспоминания о Золотом веке племени Сахо. В них он черпал новые силы. Он снова видел прекрасные карие глаза своей матери, видел молодого вождя, чей образ вот уже несколько страшных, полных испытаний лет освещал его жизненный путь.

                                        * * *

Народы смешивались, рождались красивые здоровые дети. Численность племени росла, мощь его крепла. На огромное сильное племя не нападали, боясь даже подступиться к нему. Внешних угроз не существовало, но назревала другая проблема — племя разрасталось, и требовались новые территории. Советники то и дело подходили к вождю с докладами о приросте населения и настаивали на захвате близлежащих земель, заселенных другими племенами.

В ответ молодой вождь предложил нечто в те времена неслыханное: «Мы должны не силой захватить эти территории, а попытаться присоединить их мирным путем. Мы предложим им все, что у нас есть: защиту, наши знания, мудрость наших старейшин. Если они согласятся, то Сахо смогут расселиться среди этих племен, а мы расширим наши общие границы настолько, насколько будет нужно». Советники в недоумении хлопали глазами и качали головами, а старейшины предложили вынести этот вопрос на всеобщее голосование.

В совет племени входили те самые бывшие вожаки пяти племен, уже в годах, и их сыновья, выросшие среди Сахо, но воспитанные своими отцами. Эти молодые мужчины жаждали власти, будто вместе с кровью их отцов им передалась неизбывная, мучительная тоска по ней.

Острая, с трудом скрываемая зависть сквозила в их взглядах, направленных на молодого вождя. Каждый из них хотел бы оказаться на его месте. И еще в них говорили гены их воинственных предков. Рассказы отцов о завоевательных походах, об отважных воинах, что они слышали с детства, еще больше разжигали их вожделение.

Тогда и родился заговор. Они планировали убить вождя Сахо, представив всё так, будто по дороге попали в ловушку, устроенную верхушкой племени, с которым собирались вести мирные переговоры. Люди наверняка поверили бы в то, что еще один вожак захотел заполучить копье абсолютной власти.

Брунн очень хорошо помнил тот день, когда в последний раз видел вождя, покидающего племя в окружении немногочисленной свиты, свиты предателей. Он прошел сквозь расступившуюся толпу соплеменников, сжимая в руке золотое копье.

Советникам удалось привести коварный план в исполнение. Когда они на своих плечах внесли на территорию стойбища безжизненное тело молодого вождя, люди не сразу поняли, что случилось. Брунн выбежал навстречу странному шествию и замер, а вокруг него начали собираться соплеменники. Мать подошла сзади и положила дрожащие руки ему на плечи. Брунн огляделся и увидел бледные, искаженные лица. Раздался отчаянный женский крик.

Траурное шествие приближалось, и Сахо расступались, освобождая путь. Мать Брунна закрыла ладонью глаза сына, когда тело вождя проносили мимо них.

                                        * * *

Брунн заворочался и открыл глаза. Он уставился в темноту и попытался проглотить ком, застрявший в глотке. Слезы душили его. Он больше не мог сдерживаться и зарыдал. Он плакал как ребенок, а тогда, в детстве, в тот страшный день, он не проронил ни слезинки, как и его мать. Внутри была пустота.

Так начался распад великого и могучего племени Сахо. Советники не смогли поделить между собой добычу, как, наверное, не смогли бы поделить на всех одну женщину, которую так долго и страстно желали. В конце концов они набросились друг на друга, как бешеные псы. Народ Сахо не хотел участвовать в этой сваре и начал разбредаться. Попытка новых вождей силой собрать редеющее «стадо» провалилась. Большинство военачальников встали на сторону народа. И все же внутриплеменные распри унесли в то время много жизней.

Несогласных с политикой новой власти попросту уничтожали. Спасаясь от безумства своих вождей, недавние соплеменники были вынуждены покинуть обжитые земли и разойтись кто куда.

Глава седьмая
Огонь

Ранним утром Брунн вышел из жилища. Киан и Нкхау в обнимку спали под деревом. Брунн прокашлялся и направился в их сторону. Первым проснулся Киан, когда вожак подошел к ним, а Нкхау пробудилась, только услышав голос Брунна:

— Пойдем, Киан. Прогуляемся по окрестностям, — сказал он и, заметив, как Нкхау тоже с готовностью вскакивает, быстро добавил тоном, не терпящим возражений: — Вдвоем.

Нкхау проводила их грустным взглядом и поежилась от утренней прохлады. Как же хорошо было в объятиях Киана! Ей было тяжело расставаться с ним даже ненадолго.

— Разлучник, — щелкнув зубами, прошептала она вслед удаляющемуся Брунну.

Несмотря на ранний час, старейшина уже успел сходить за травами и теперь возвращался с целой охапкой.

— Доброе утро, Сахо, — улыбаясь, поприветствовал он девушку.

— Не уверена, что доброе, — буркнула Нкхау.

— Замерзла? — спросил старик и отечески обнял ее за плечи.

— Есть немного.

Старейшина понимающе кивнул.

— Киан ушел?

— Увели…

— Вернется, никуда не денется, — произнес он и опустился на землю.

— Мне показалось, или Брунн опять чем-то недоволен? — спросила Нкхау и присела рядом.

— Он беспокоится о Сахо. Ты не должна обижаться.

— Да я не обижаюсь. Просто… я не могу без Киана, хоть убей.

— Ты выпустила свой огонь на свободу, но не умеешь им управлять. Это опасно. Ты можешь сгореть сама и обжечь других. Научись контролировать свой огонь.

— Сейчас меня это заботит меньше всего. Впервые в жизни я чувствую, что живу! Даже если я сгорю в этом огне… — Она осеклась, заметив, как старейшина щелкнул языком и укоризненно покачал головой.

— Огонь — могущественная стихия. Он может сжечь дотла и оставить от тебя лишь горстку серого пепла, а может освободить тебя.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — зевнув, ответила Нкхау.

— Значит, еще не время, — сказал старейшина и продолжал сортировать собранные травы.

Нкхау взяла какое-то растение, лежавшее сверху, задумчиво повертела его в руках.

— Я очень счастлива и мне не хочется, как раньше, разгадывать все эти тайны мироздания. У меня теперь есть все, что мне нужно. У меня есть Киан.

— В таком случае береги то, что у тебя есть, — отозвался старейшина.

                                        * * *

Нкхау еле дождалась возвращения Киана. Она даже хотела пойти их искать, но вспомнила взгляд Брунна и решила отказаться от этой затеи. Когда наконец мужчины вернулись, она подбежала к Киану и потянула его за руку:

— Пойдем отсюда!

— Мы на охоту, — словно оправдываясь, бросил на ходу Киан, когда Брунн уже махнул на них рукой.

                                        * * *

Нкхау все время отвлекала Киана, не давая ему сосредоточиться. Она стояла позади и то с силой прижималась к нему, зарываясь лицом в его густые волосы, то начинала покрывать поцелуями его спину.

— Останешься голодной, — предупредил Киан.

— Мне все равно, — прошептала она в ответ.

— Потом не жалуйся. — Он повернулся и обнял ее.

Они упали в густую траву, и мир исчез за ненадобностью. Нкхау целовала его губы, льнула к нему, исступленно желая слиться с ним до конца, стать его неотъемлемой частью навсегда. Ей хотелось проникнуть в его кровь и до последнего вздоха пульсировать в его венах. А если это невозможно, то тогда она желала бы поглотить его целиком, как наступающая ночь поглощает остатки света, как тьма поглощает остатки гаснущего рассудка.

                                        * * *

— Куда вы ходили? — поинтересовалась Нкхау, когда они с Кианом не спеша возвращались в стойбище.

— Осматривали окрестности, — ответил он.

— Ну и что там?

— Все спокойно.

Киан улыбнулся, взял ее за руку и привлек к себе.

— Почему у тебя всегда портится настроение, когда мы возвращаемся?

Нкхау поджала губы, думая, отвечать ли на этот вопрос. Она знала, что Киану может не понравиться то, что она скажет.

— Брунн так смотрит на нас, как будто мы ему что-то должны, — наконец сказала она, — или он завидует нам.

Киан действительно на долю секунды изменился в лице.

— Это не так, — на удивление мягко ответил он. — Ты как ребенок. Все время обижаешься, злишься. Тебе не кажется, что пора бы уже повзрослеть?

Лишь по одному движению ее бровей Киан понял, какая сейчас последует реакция. Нкхау только приоткрыла рот, и он тут же крепко прижал ее к груди, практически вдавил в себя, лишив возможности разговаривать.

— Тихо, тихо! Все хорошо, — с трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, говорил он, похлопывая Нкхау по спине. — Ты не ребенок. Ты женщина.

Когда она наконец выпуталась из его рук, добавил, с нежностью глядя в ее горящие глаза:

— Моя.

                                        * * *

Как только они вернулись, Брунн сразу подозвал к себе Нкхау. Она послушно подошла к вожаку, стараясь не смотреть ему в глаза.

— Чем ты занята целый день? — строго спросил он.

Нкхау стало не по себе. Она не слышала, чтобы Брунн с кем-то, кроме нее, разговаривал таким тоном, и от этого ее сердце учащенно забилось.

— Я… ну я… — растерянно промямлила она.

— У меня есть для тебя работа, — не дождавшись внятного ответа, сказал вожак.

От слова «работа» Нкхау как током ударило. Это значило, что она не сможет быть с Кианом когда захочет.

— Какая? — спросила она упавшим голосом.

— Будешь помогать женщинам присматривать за детьми.

Как бы Нкхау ни старалась скрыть свое раздражение и недовольство, всё это было написано у нее на лице.

Брунн отвел от нее взгляд и сказал:

— Можешь идти.

Нкхау хотела пойти пожаловаться Киану, но Брунн ее опередил.

— Киан! — крикнул он. — Теперь ты подойди.

Нкхау увидела, как после короткого разговора с вожаком Киан сразу же покинул стойбище, и ее затрясло со страшной силой. В эту минуту она ненавидела Брунна лютой ненавистью. Успокаивая себя, Нкхау направилась к сидящим неподалеку молодым женщинам. Они смеялись и что-то увлеченно обсуждали, а малышня как обычно носилась вокруг них.

— Я к вам, — сказала Нкхау, и разговор стих. Женщины переглянулись. — Брунн сказал, что нужна помощь с детьми.

Нхау чувствовала себя не очень комфортно: за последнее время она совсем отвыкла от женского общества.

— Помощь не помешает, — сказала одна из женщин Сахо.

— Да ты присаживайся, — предложила другая.

Женщины Сахо были хороши собой, стройные, смуглые, черноволосые. Она увидела у некоторых из них на руках и на теле красивые загадочные рисунки. Ей хотелось бы сделать себе такие же. Только она не знала, понравится ли это Киану, и к тому же не желала походить на женщин Сахо. Внешне она отличалась от них.

Нкхау опустилась на землю и заметила, как женщины снова переглянулись.

— Как у вас с Кианом? — спросила одна.

Нкхау не собиралась обсуждать с ними эту тему и предпочла промолчать.

— Ты редко к нам подходишь, — сказала женщина по имени Кайя, с которой поначалу у Нкхау завязались дружеские отношения.

— Ей не до нас, — подхватила ее соседка. — Такая страсть! Того гляди, воспламенят все вокруг!

Нкхау покраснела до самых ушей, резко встала и пошла прочь.

— Нкхау! — крикнула Кайя. — Подожди!

Она догнала ее и развернула лицом к себе.

— Ты что, обиделась? Не обращай на них внимания. Они не со зла. Пойдем, посидишь с нами.

— Позовешь, когда нужно будет помочь? — спросила Нкхау, высвобождая руку.

— Позову, — немного разочарованно ответила Кайя.

На следующий день женщины, словно сговорившись, все втроем ушли в лес за фруктами и оставили Нкхау одну с пятью маленькими орущими детьми. Через час голова у нее начала раскалываться. Нкхау невидящим взглядом смотрела в одну точку прямо перед собой. Дети, в жизнь которых Нкхау своим появлением внесла приятное разнообразие, постоянно подбегали и тормошили ее. Кто-то тянул за руку, чтобы «что-то показать», девочки увлеченно втыкали ей в волосы ветки и другой мусор, сооружая на ее голове нечто невообразимое, а один мальчик с криком «Ну фто? Поитеи?!» всё пытался запрыгнуть к ней на спину.

Терпения Нкхау хватило ровно на один день. Вечером, когда женщины Сахо вернулись из леса, она направилась к вожаку.

— Я не могу эти заниматься. — Нкхау пыталась сохранять спокойствие.

Брунн сидел под большим раскидистым деревом и смотрел на нее снизу вверх.

— Чем «этим»? — выдержав напряженную паузу, спросил он.

— Смотреть за детьми.

Брунн насмешливо прищурился.

— Дайте мне любую другую работу, — попросила Нкхау.

— Другой работы для тебя нет, — отрезал вожак.

Нкхау повернулась и пошла быстрым шагом, а потом побежала в лес. По пути она налетела на Киана. Он как раз возвращался с охоты.

— Что случилось?

Заметив у нее на глазах слезы, Киан бросил на землю добычу и хотел подойти ближе, но Нкхау выставила перед собой руку.

— Сейчас не ходи за мной, — дрогнувшим голосом сказала она.

Нкхау бежала сквозь лесную чащу, не разбирая дороги. Ветки хлестали ее по лицу, а слезы застилали глаза. Она бежала до тех пор, пока не заметила чью-то фигуру, мелькнувшую за деревьями. Нкхау остановилась и пригляделась. Это был старейшина.

— Сахо! — крикнула Нкхау.

Старик поднял голову и помахал ей рукой.

— Я больше так не могу! — всхлипывая, жаловалась она, когда они вдвоем сидели на лесной лужайке. — Этот Брунн… Он… Почему он так относится ко мне? Почему всегда пытается разлучить меня с Кианом?! Наше счастье ему поперек горла!

— Ты преувеличиваешь, — ласково успокаивал ее старик, поглаживая по вздрагивающей спине.

— Нет! Все именно так!

Старейшина молчал, давая ей возможность высказаться.

— Он все время меня отчитывает, — продолжала она, глотая слезы, — и смотрит… как на врага! А я ведь не делаю ничего плохого! Мы с Кианом не делаем ничего плохого!

Когда Нкхау замолчала, старик произнес:

— Брунн очень одинок. Тяжелая ноша лежит на его плечах. Он не позволяет себе расслабиться, запрещает себе любить. Но он, как и все, хочет этого. Он хочет любить и хочет, чтобы его любили.

Нкхау поморщилась, словно во рту у нее было что-то горькое и мерзкое на вкус.

— Да какое мне до этого дело! — раздраженно воскликнула она. Для нее имело значение лишь одно — что он постоянно, как черная тень, встает между ней и Кианом. — Я больше не могу находиться там. А Киан пусть сам решает — остаться ему с вами или пойти со мной.

Старик тяжело вздохнул.

— Ты не должна ставить Киана перед таким выбором, если действительно любишь, — ответил старейшина, сгреб в кучу собранные травы, поднялся и молча ушел.

                                        * * *

Нкхау решила, что теперь из принципа не будет работать. И вообще больше не будет подчиняться каким бы то ни было приказам Брунна. Поначалу она избегала его, но ей показалось, что это трусость. Нкхау решила принять это противостояние как вызов. Она была готова грудью встать на защиту их с Кианом счастья и своей свободы.

Как-то она сидела одна в стороне от соплеменников и дожидалась возвращения Киана. Брунн все это время находился в поле ее зрения, и она не могла не заметить, как он то и дело бросает на нее осуждающие взгляды. На самом деле Нкхау устала бездельничать. Раньше она все время проводила с Кианом. Но он в отличие от нее выполнял все, о чем просил вожак, и потому подолгу отсутствовал. Брунн постоянно куда-то его отправлял, то в очередной дозор, как будто, кроме Киана, туда больше некого было послать, то на охоту. Нкхау ничего не оставалось, как уходить одной в лес и слоняться там целыми днями или сидеть, часами созерцая жизнь племени и тихо ненавидя Брунна.

Ближе к вечеру Киан с другими мужчинами вернулся с охоты. Они принесли большой улов и несколько жирных туш. Охотники весело переговаривались и громко смеялись. Нкхау поймала себя на мысли, что даже к ним она ревнует Киана.

Нкхау поднялась и пошла его встречать. Брунн, как нарочно, снова оказался на ее пути. Нкхау, расправив плечи и задрав подбородок, гордо прошла в непосредственной близости от него. Внезапно Брунн схватил ее за руку. Нкхау испуганно уставилась на него. Вожак крепко держал ее за локоть и сверлил глазами.

— И долго ты собираешься себя так вести? — спросил он.

Если бы все это произошло в отсутствие Киана, Нкхау не решилась бы дерзить Брунну. Но она знала, что Киан поблизости и, возможно, сейчас смотрит на них, и это придавало ей смелости.

— Я буду вести себя так, как захочу! — с вызовом ответила она и вырвала руку.

За этой сценой наблюдал не только Киан, но и старейшина и все остальные. Нкхау направилась к Киану, который уже шел ей навстречу.

— Что произошло между вами? — спросил он, сдвинув брови.

— Я ухожу. Ты со мной?

Мириться с существующим положением дел она больше не хотела, но мысль о том, что она может потерять Киана, была для нее невыносимой. И все же, набравшись смелости, она сделала несколько шагов в сторону леса.

Киан посмотрел на вожака, их взгляды встретились. Безмолвный диалог продолжался недолго. В следующую минуту Киан развернулся и пошел вслед за Нкхау.

— Я не могу в это поверить. Не могу поверить, — повторял Брунн, глядя в их удаляющиеся спины.

К нему приблизился старейшина и легонько похлопал по плечу.

— Поверь, дружище, — сказал он. — Говорил же тебе — оставь их.

Глава восьмая
Предчувствие

Прошло несколько дней, с тех пор как они покинули племя. Киан ни разу не заговорил о Сахо, а Нкхау не решалась спрашивать. Все это время они находились на одном месте, в лесу, недалеко от реки. А потом Нкхау осенила идея отправиться в Долину орлов. Ей вдруг захотелось оказаться в том необычайно красивом месте и в своей пещере.

Было решено пойти туда тем же маршрутом, что и в первый раз. Нкхау была счастлива снова совершить это незабываемое путешествие вместе с Кианом.

На закате они спустились к реке. Все вокруг было залито бархатным светом. Они зашли поглубже в воду и, обнявшись, долго молча смотрели друг на друга. Наверное, в такие минуты слова не нужны.

Нкхау смотрела на Киана и не могла понять, о чем он думает. Это у нее всегда все было написано на лице, а вот о Киане такого нельзя было сказать. И только в минуты близости, когда ей удавалось заглянуть в его глаза, она точно знала, что он чувствует, потому что чувствовала то же самое.

Нкхау обняла его за шею и нежно поцеловала. Ей захотелось сказать, что она любит его. Нкхау вспомнила слова старейшины о том, что если бы она любила Киана, то не поставила бы его перед таким выбором, и она промолчала.

Ночью они лежали под открытым небом. Киан смотрел на звезды, а Нкхау на него. И никак не могла наглядеться. Она могла бы смотреть на него бесконечно, целую вечность.

— Ты ни разу не вспомнил о Сахо, — осторожно начала она.

— Так же как и ты, — спокойно ответил он.

Нкхау не уловила в его голосе напряжения или грусти и спросила, внимательно наблюдая за выражением его лица:

— Почему?

— Я принял решение, — все так же спокойно ответил Киан. — Незачем это обсуждать. — Он быстро чмокнул ее в губы и добавил: — Давай спать.

Она положила голову ему на грудь и закинула на него ногу. Пока Киан засыпал, она слушала, как бьется его сердце. Этот звук с некоторых пор почему-то пугал ее. Он словно служил напоминаем о том, насколько уязвим и хрупок человек. Мысль о смерти теперь особенно тревожила Нкхау, ведь ей было что терять.

Вскоре Киан уснул. Нкхау поняла это по его дыханию: он дышал ровно и тихо. Она вдруг подумала о том, что давно не видела вещих снов. Возможно, этот её дар пропал, когда она полюбила Киана. Если это так, то она ни о чем не жалеет. Сейчас у Нкхау было все, что ей нужно, что важно для нее, все, без чего она больше не сможет жить — у нее был Киан.

                                        * * *

Через три дня они достигли цели. Выйдя из леса, они увидели раскинувшуюся у подножия скал прекрасную зеленую долину, над которой, широко раскинув крылья, кружили ее небесные стражи. Долина орлов встретила их дождем, но не проливным и холодным, а солнечным и теплым. Золотистые сияющие капли сыпались на них, переливаясь в лучах заката, и это было похоже на волшебство.

Нкхау и Киан посмотрели друг на друга и улыбнулись.

Нкхау первой спустилась по узенькой тропинке и вошла в пещеру. Внутри она осмотрелась и вдохнула знакомый воздух, возвращаясь к связанным с ним воспоминаниям.

Все осталось на своих местах: и большой белый камень, служивший ей когда-то столом, и подстилка из травы и листьев, теперь совсем высохшая.

Нкхау услышала шаги и вышла, чтобы встретить Киана.

— Держи, — сказал он и протянул ей свернутую в большой рулон шкуру.

— Где ты это взял?! — изумленно воскликнула Нкхау.

— Не скажу. Стели.

Нкхау раскатала рулон по каменному полу и легла на мягкий шелковистый мех. Киан все еще стоял в проходе и смотрел на нее, на губах его играла улыбка. Это была особенная улыбка, и Нкхау знала, что она предвещает. Киан поставил копье у стены и направился к ней.

                                        * * *

Позже, когда они лежали и разговаривали, Нкхау спросила:

— Что тебе нравится во мне?

— Все, — коротко ответил Киан.

— Нет, это не ответ, — возразила Нкхау и, забравшись на него, склонилась над его лицом. Ее взъерошенные длинные волосы щекотали ему грудь. — Скажи конкретно.

— Мне нравится в тебе то, чего ты сама о себе еще не знаешь, — ласково сказал он.

— Как это?

Киан осторожно убрал волосы с ее лица.

— Вот так.

— Объясни, я не понимаю, — потребовала Нкхау и уперлась ладонями в его широкие плечи.

— Это секрет, — улыбнулся он.

— У тебя не должно быть от меня секретов!

Киан улыбался. Он смотрел на нее с нежностью.

— У меня всегда будут от тебя секреты, потому что я люблю тебя.

Нкхау замерла. Раньше он никогда не говорил ей этих слов. Никто никогда не говорил ей этих слов.

— Ты… любишь?

— Разве это не видно, не понятно тебе до сих пор?

Нкхау задрожала. Конечно, это было видно и понятно, но в глубине души она не могла до конца в это поверить.

Ей показалось, что настал тот момент, когда она может сказать ему, что тоже любит его.

— Киан…

Договорить ей не удалось: он приложил палец к ее губам.

Этой ночью ей приснился сон. Во сне тоже была ночь. Нкхау стояла и смотрела в небо, по которому плыли облака. Они двигались очень быстро, их поминутно пронизывали молнии. Нечто зловещее притаилось внутри, в темном чреве облаков. Нкхау чувствовала — что бы это ни было, оно видит ее и знает, как ей страшно. Она не могла убежать, не могла даже сдвинуться с места — страх парализовал ее. Предчувствие чего-то ужасного и неотвратимого нарастало, пока не заполнило собой все ее существо. И тогда она проснулась от собственного крика. Киан вскочил.

— Что случилось? — спросил он, сонно моргая.

Нкхау лихорадило. В ужасе смотрела она в пустоту и не отвечала ему.

— Нкхау, что с тобой?

Не дождавшись ответа, он обнял ее, липкую от пота, дрожащую.

— Скажи что-нибудь!

— Это просто сон, — наконец ответила она, постепенно успокаиваясь в его объятиях. — Кошмар.

— Ложись, — произнес Киан, не размыкая рук. — Что тебе снилось?

— Я не хочу сейчас об этом… — Нкхау уткнулась лицом ему в шею.

Киан больше не спрашивал. Они лежали молча, и Нкхау, согретая теплом его тела, почти перестала дрожать. Ее снова потянуло в сон.

Проснувшись утром, Нкхау поняла, что абсолютно счастлива. Киана в пещере не было. Она вышла наружу, приблизилась к самому краю обрыва и без страха заглянула в пропасть. Если и существовало седьмое небо — она была на нем!

Прошла еще неделя. Жизнь казалась сказкой, чем-то невозможным, чем-то, во что ей самой верилось с трудом. Но однажды ночью Нкхау снова увидела тот самый сон — черные облака.

На этот раз она проснулась без крика и принялась будить Киана.

— Проснись! Проснись!

Он заворочался и недовольно буркнул:

— Ну что опять стряслось?

— Это не просто сон! — возбужденно сообщила она.

— О чем ты?

— Помнишь, мне снился сон, несколько дней назад?

— Какой еще сон? — перебил ее Киан. — Спи.

Он повернулся к ней спиной, но Нкхау не оставляла его в покое. Она начала поворачивать его к себе за плечо.

— Мы должны вернуться!

Киан тяжело вздохнул и медленно поднялся.

— Куда вернуться?

— К Сахо! — почти крикнула Нкхау.

Пещеру тускло освещала луна, но даже при таком скудном свете она заметила, как изменилось его лицо.

— С чего вдруг? — холодно спросил он.

— Что-то очень плохое может случиться.

Несколько секунд Киан просто молчал. Эти мгновения показались Нкхау вечностью. Видя ее нетерпение, он ответил:

— Хорошо. Завтра обсудим это, а сейчас давай спать.

— Нет! Надо идти сейчас!

Киан еле сдержался, чтобы не выругаться.

— Мы поговорим об этом утром, а сейчас мы будем спать, — твердо сказал он, сгреб ее в охапку и уложил рядом с собой.

Нкхау так и не удалось уснуть. Как только забрезжил рассвет, она снова принялась тормошить Киана.

— Вставай! Нам пора!

Киан зевнул.

— Может, попозже пойдем?

— Нет!

— Ну ладно, — согласился он. — Тогда пошли.

Нкхау наотрез отказалась завтракать, и они сразу отправились в путь. Она всё прибавляла и прибавляла шагу, а потом и вовсе побежала, да так быстро, что Киан не сразу ее догнал.

— Подожди! Послушай, будешь бежать — быстро выдохнешься, устанешь. Потеряем больше времени.

Глаза Нкхау лихорадочно блестели, лицо горело.

— Мы должны торопиться!

— Мы больше никуда не пойдем! — вдруг решительно заявил Киан и более спокойным тоном добавил: — Мы останемся здесь.

— Что значит… не пойдем? — отказываясь верить собственным ушам, спросила Нкхау.

— То и значит, — ответил он и сел.

Нкхау растерянно смотрела на него.

— Как ты не понимаешь, — продолжал Киан, — мы не можем просто так взять и вернуться. Я же ушел!

— Мы не просто, — подхватила она. — Мы должны их предупредить!

— Предупредить о чем? — теряя терпение, раздраженно поинтересовался он.

— Я же говорила, что мне приснился сон…

— Я устал от твоих заскоков! — оборвал ее Киан.

Нкхау застыла. Внутри у нее все похолодело.

— Заскоков? — безжизненным голосом повторила она.

Киана покраснел, на шее вздулись вены.

— Что ты вечно мечешься из стороны в сторону?! — закричал он. — Везде тебе что-то не нравится! Тут одно, там другое! Ты все время отовсюду сбегаешь, а мне приходится бежать за тобой! Я же не твоя тень!

Нкхау была не в состоянии даже разозлиться или, на худой конец, заплакать. Огонь, который пылал у нее внутри, потух, как пламя свечи от порыва ветра.

— Кто ты? — прошептала она, когда он замолчал. — Я не знаю тебя.

Киан сдвинул брови и невозмутимо ответил:

— Вот теперь ты меня знаешь.

Глава девятая
Вторжение

Вот уже целый час старейшина Сахо пытался утешить Брунна как мог.

— Нужно смириться, — говорил он. — Все уже случилось. Все пройдет.

— Я не хотел, чтобы так вышло, — сокрушался Брунн. — Правда, не хотел. Я просто перегнул палку.

— Мой тебе совет — найди себе женщину, — сказал старейшина. — Вот чем плоха Кайя, к примеру?

Брунн перевел взгляд на соплеменниц, стоявших неподалеку. Среди них была и Кайя. Красивая, стройная, изящная, с бархатисто-карими глазами. Внешне она очень напоминала ему мать. Но была ли она похожа на нее внутренне? Конечно, он знал характер Кайи, а вот мать помнил смутно. Несмотря на это, он был уверен, что если однажды встретит женщину, похожую на нее, то сразу узнает. Поймет, что это именно она, каким-то особым внутренним чутьем.

— Ничем не плоха, — произнес он вслух. — Хороша всем.

— Тогда в чем загвоздка?

Брунн покачал головой. Он не хотел делиться сокровенными мыслями даже со стариком Сахо.

— Не знаю, — вздохнул он.

— Смотрите! — воскликнула одна из женщин. — Что это?

Соплеменники подошли к ней и посмотрели в указанном направлении.

На фоне вечернего закатного неба что-то чернело. Какой-то темный сгусток висел над дальними вершинами гор. Но не просто висел, а приближался и разрастался, постепенно заполняя собой небо. Это были птицы. Огромная черная стая. Старейшина подошел к Брунну поближе и тихо сказал:

— Это дурной знак.

                                        * * *

Вождь племени Кахтар возвышался над долиной, стоя на самой вершине скалы. Он сам был как эта скала. Ледяные синие глаза. Суровое непроницаемое лицо, рассеченное двумя шрамами. Обветренные губы плотно сжаты. Черные волосы ниже плеч сливаются с таким же черным мехом накидки. А под ней — израненное, изборожденное шрамами тело.

---

За время долгого похода племя Кахтар не поредело, а только разрослось. Его ряды пополняли воины из других племен, примкнувшие к нему либо из страха, либо по идейным соображениям. Это был завоевательный поход. Планы у вождя были грандиозные. Шагая по стонущей земле, по колено в крови поверженных, он не знал страха и пощады. Он видел перед собой одну-единственную цель — когда-нибудь расселить свое племя повсюду, раскинуть темные крылья своей власти, накрыть ими весь свет.

Сзади подошел один из его военачальников:

— Куда дальше, вождь?

Вождь Кахтар повернул голову в сторону леса. Он не произнес ни слова, но военачальник уже получил приказ, и через минуту многочисленное войско двинулось в заданном направлении.

                                        * * *

Нкхау стояла на берегу реки и отрешенно смотрела на темную воду. Она даже не услышала, как Киан подошел к ней. Он обнял ее и зарылся лицом в ее волосы.

— Прости. Пожалуйста, прости меня!

Нкхау ничего не ответила.

— Все было так хорошо, а потом вдруг эти твои сны, предчувствия…

Нкхау смахнула слезы.

— Почему ты мне не веришь? — спросила она.

Киан не успел ответить. Краем глаза он заметил какое-то движение на противоположном берегу и стал приглядываться.

— Что это… — Киан замолк на полуслове.

Из леса выползала длинная шеренга, похожая на огромную многоголовую змею. Чужаки.

---

Нкхау и Киан поспешили укрыться в ближайших кустах. Из прибрежных зарослей травы они нырнули в лесную чащу и побежали что было сил.

                                        * * *

Брунн разговаривал с одним из соплеменников, когда увидел Киана и Нкхау. Все произошло мгновенно. Из леса, который окружал стойбище, появились чужаки и окружили Сахо плотным кольцом. Те, не успев ничего понять, в ужасе отступали, теснясь к центру. Брунн тоже сделал несколько шагов назад, беспомощно раскинув руки, словно пытался охватить ими как можно больше людей и заслонить их своим телом. Испуганные и растерянные, Сахо наблюдали, как темная стена воинов племени Кахтар раздвинулась и появился он, их идол, вождь-завоеватель.

Он медленно приближался. Его застывший взгляд казался невидящим. И только когда он подошел почти вплотную, его глаза ожили, хотя лицо оставалось непроницаемым. Проходя мимо мужчин племени Сахо, он насмешливо прищурился и взглянул на Киана, прижимавшего к себе Нкхау. Вождь сделал еще шаг и остановился прямо напротив Брунна. Несколько секунд они смотрели друг на друга. Словно всматривались в душу. И страшно было то, что увидел Брунн в этих ледяных глазах.

Наконец вождь Кахтар отвел взгляд от лица Брунна и чуть заметно повернул голову. К нему подбежал один из воинов.

— Этих, — вождь кивнул сначала на Брунна, а затем на Киана, — отдельно.

Несколько воинов незамедлительно приступили к выполнению приказа. Один из них подошел к Киану. Нкхау почувствовала, как он еще сильнее прижал ее к себе. Воин протянул к ней руку, намереваясь вырвать из его объятий, и Нкхау, все чувства которой в эту минуту были обострены до предела, вдруг абсолютно отчетливо представила, что сейчас произойдет. Она знала, что Киан не позволит им забрать ее и это, скорее всего, будет стоить ему жизни. От дикого напряжения у Нкхау закружилась голова.

К вождю Кахтар приблизился один из его людей и что-то зашептал ему на ухо. Вождь быстро повернулся и исчез в черной массе своих соплеменников.

Нкхау, воспользовавшись заминкой, резко вырвалась из объятий Киана и с силой оттолкнула его от себя. Это было так неожиданно, что Киан не успел ничего понять и тем более предпринять. В следующую секунду чужак уже грубо толкал ее в сторону женщин Сахо, которых отделили от мужчин. Она не видела лица Киана. Не видела и того, как к нему подошел другой воин и Киан отдал ему свой охотничий нож. Племя Сахо разделили и распихали по их же жилищам, возле которых выставили охрану. Брунн и Киан оказались в одном, мужчины племени в другом, а женщины с детьми — в третьем.

— Прости меня, — произнес Брунн и поднял на Киана полные отчаяния глаза.

Киан молчал. По его молчанию и по выражению лица Брунн понял, что Киан знает, за что он просит прощения.

— Что будем делать? — спросил Киан.

— А что мы можем? Нас двое, а их сотни, может быть, тысячи.

— Мы должны попытаться. Нас все равно убьют.

— Не убьют. По крайней мере, пока. У нас еще есть время, — сказал Брунн, и его уверенность поразила Киана.

— Почему ты так уверен в этом?

— Я знаю, — ответил он.

                                        * * *

Вождь Кахтар расположился в просторном кожаном шатре, который воины раскинули в центре стойбища Сахо. Он задумчиво смотрел прямо перед собой, а его главный военачальник стоял рядом и терпеливо ждал, когда ему будет позволено говорить.

Наконец вождь перевел взгляд на него.

— Что будем делать с пленными? — спросил военачальник.

— Завтра приведешь того, что старше.

Осененный догадкой, военачальник нерешительно начал:

— Маловероятно, что у них… — и осекся.

— Продолжай.

— Я могу ошибаться, но… — старательно подбирая слова, снова заговорил военачальник, — это просто горстка сброда. Это даже племенем не назовешь.

— Напомни мне, Анлаф, почему я отдал тебе одну из главных руководящих должностей, — произнес вождь Кахтар тоном, от которого у военачальника на лбу выступила испарина. — Может быть, я ошибся?

Вытянувшись, военачальник молча стоял перед своим идолом.

— Можешь идти, — промолвил вождь, выдержав еще одну мучительную для военачальника паузу, и махнул рукой.

После того как подчиненный покинул шатер, вождь поудобнее устроился на ложе из шкур и погрузился в раздумья.

Племя Кахтар было одним из северных племен, которые издревле жили в относительном мире и согласии. Однажды в одном из них появился странный пришелец. Вместо посоха у него было золотое копье. Он отдал его вождю племени и сказал, что только в руках Избранного это копье проявит истинную силу.

Племя под предводительством Избранного обретет невиданную мощь, станет жить в изобилии и процветать, размножится и расселится по всей земле. Странный пришелец исчез так же загадочно, как и появился. Вожди соседних племен узнали об этом пророчестве и стали нападать на Кахтар в надежде заполучить золотое копье. После нескольких изнурительных войн вождь принял решение увести свое племя далеко на восток.

Несколько лет спустя до вождей северных племен дошел слух, что там Кахтар объединились с местными племенами, а копье со временем передали молодому вождю, рожденному от смешанного союза. В самом расцвете сил он был предательски убит своими же советниками. Началась борьба за власть. В этой смуте золотое копье исчезло. Разрозненное племя разбрелось по всему свету.

Вождь Кахтар с детства слышал эту легенду, породившую в его сердце мечту: хотя бы раз, хоть одним глазком увидеть это копье. Когда он был мальчиком, золотое копье грезилось ему во сне, а в юношеских фантазиях он представлял, как, стоя на вершине скалы, держит его в руке. Возглавив после смерти отца племя Кахтар, он впервые ощутил вкус власти, и детская мечта превратилась в навязчивую идею. То обстоятельство, что у него скоро должен был родиться наследник, придавало этой идее особый смысл.

                                        * * *

На следующий день двое воинов привели Брунна в шатер и по знаку вождя тут же удалились.

Брунн огляделся. Это был просторный кожаный шатер, устланный меховыми шкурами. Вождь Кахтар сидел на массивном деревянном троне и наблюдал за пленником.

— Как твое имя? — спросил он тоном, больше располагающим к дружеской беседе, хотя Брунн знал, что его ждет допрос.

— Брунн, — ответил он, расправив плечи.

— Почему вас так мало? — вкрадчиво продолжал вождь.

— На нас напали кочевники.

— А вы сами… не из кочующих?

Брунн не отвечал. Но для вождя Кахтар его молчание было ответом.

— Надо же, какая удача, — сказал вождь. В его голосе появилась легкая, едва уловимая вибрация, отзвук умело скрываемых чувств. — Где оно?

— Я скажу только в обмен.

— В обмен на что?

— На жизни своих людей.

— Идет, — быстро согласился вождь. — Так где оно?

— В Долине орлов.

— Конкретнее.

— В скале.

— Конкретнее.

— В одной из пещер.

На секунду вождь Кахтар задумался.

— Придется тебе показать.

— Мой воин пойдет со мной, — твердо сказал Брунн.

— В качестве телохранителя? — в голосе собеседника слышалась усмешка.

— Он сможет провести нас коротким путем. Он хорошо знает лес.

Вождь ухмыльнулся:

— Беспокоишься обо мне?

— Не хочу оставлять надолго своих людей среди этой орды.

Вождь Кахтар внимательно всматривался в лицо стоявшего перед ним вожака.

— Я тебе верю.

Он позвал своих воинов, дежуривших у входа в шатер.

Брунна увели, и его сменил главный военачальник.

— Оно у них, — сообщил вождь.

Главный военачальник решил больше не искушать судьбу.

— Вы, как всегда, оказались правы, вождь.

— Я сам пойду за ним. Нужен небольшой отряд.

— Как скажете, вождь.

— И возьмите женщину.

Главный военачальник лихорадочно соображал, о какой женщине идет речь.

— Он пойдет со своим воином, — задумчиво сказал вождь, не обратив никакого внимания на его замешательство. — Я тому не доверяю. Это его женщина. Есть в нем что-то, что меня беспокоит. Думаю, он даже способен ослушаться своего вожака. Как бы не выкинул чего.

— Понял, вождь! — с готовностью ответил главный военачальник.

— Выполняй.

Проводив его взглядом, вождь Кахтар откинул голову и закрыл глаза. Наконец-то он может в полной мере насладиться предвкушением… Скоро его мечта исполнится… скоро, совсем скоро…

                                        * * *

Киана вывели из хижины, возле которой стоял Брунн. В центре племенного стойбища, рядом с шатром вождя, собрался отряд воинов численностью двадцать человек.

— Что происходит? — спросил Киан.

— Идем в Долину орлов, — ответил Брунн и добавил, предупредив его следующий вопрос: — Потом.

Вскоре в проеме большого шатра показался вождь. Главный военачальник быстрым шагом приблизился к нему, и они о чем-то коротко переговорили. Киан покосился на Брунна. Тот, как ему показалось, был совершенно спокоен, и он тоже немного успокоился.

После разговора с вождем военачальник направился к хижине, в которой находились женщины Сахо. Киан вопросительно посмотрел на Брунна, надеясь, что тот объяснит ему, что происходит. Но по растерянному выражению его лица с ужасом понял, что Брунн знает не больше него самого.

Через минуту главный военачальник вышел из хижины и вывел Нкхау. Киан сжал зубы, кровь прилила к его лицу. Брунн, напротив, побледнел.

Вождь наблюдал за их реакцией и был доволен увиденным. Военачальник подал знак, и воины, стоявшие по обе стороны от Брунна и Киана, толкнули их в спины.

Первыми в сторону леса двинулись пешие воины, за ними в сопровождении двух охранников шли Брунн и Киан. Следом ехали верхом вождь Кахтар и его главный военачальник. Один из чужаков вел Нкхау. Замыкала это шествие оставшаяся часть отряда.

Двигались быстро, изредка ненадолго останавливаясь. Главный военачальник Кахтар подходил к Брунну и Киану, чтобы уточнить направление. Шли весь день и лишь на закате сделали привал.

— Завтра будем на месте, — доложил главный военачальнику вождю.

— Хорошо, — ответил тот, — очень хорошо.

— Какие будут указания, вождь?

— Пока никаких.

Несколько воинов уже готовили для вождя шатер, а остальные кахтары расположились под деревьями. К Брунну и Киану приставили охрану. Хотя вождь знал наверняка, что любая неприятная неожиданность исключена. Он с удовольствием вспомнил, какие у них были лица, когда вывели ту женщину, и в душе смеялся над ними.

Он презирал этих чувствительных людей, их страстность. Считал это слабостью. Они даже не были способны скрыть свои эмоции. Как горели глаза у этого Киана! Он готов был жизнь отдать за свою женщину! А в глазах вожака был страх. Но если бы только это. Еще он заметил в них мягкое мерцание. Природный ум и проницательность позволили ему разглядеть этот призрачный свет, поэтому он и принял в тот момент решение оставить их в живых. У него не осталось сомнений в том, что эта, как выразился однажды его военачальник, «горстка сброда» — остатки легендарного племени.

Брунн и Киан сидели под деревом, а двое воинов стояли рядом. Киан все время поглядывал на них исподлобья, не решаясь спрашивать Брунна о чем-либо. Брунн поймал его взгляд и едва заметно кивнул.

— Зачем мы туда идем? — спросил Киан.

— За копьем, — коротко ответил вожак.

Киан не сразу понял, о чем речь, но в следующую секунду его осенило. Он хотел задать еще один вопрос, но Брунн помотал головой. Больше они об этом не говорили. Теперь их взгляды были устремлены на Нкхау, сидевшую метрах в десяти от них. Ее охранял один из захватчиков.

Нкхау уснула от внезапно навалившейся усталости. Она не понимала, что происходит, куда и зачем они идут, и некому было объяснить ей это.

Она снова оказалась окружена темной, беззвездной и безлунной ночью, как в том сне про черные облака. Но эта ночь была не просто темной — тьма во тьме, без всякой надежды на хотя бы единственный, слабый проблеск света. Горизонт просто-напросто отсутствовал, а небо и земля, если и существовали в этом пространстве, были слиты воедино, соединены непроницаемой живой тканью мрака.

Внезапно откуда-то снизу, из-под земли, вырвался светящийся изогнутый луч с множеством тонких ветвей, устремившихся ввысь. Гигантская молния, осветившая все вокруг, обозначила границу между небом и землей и ослепила Нкхау. И вдруг она поняла, что ничего не чувствует. У нее больше не было ни желаний, ни страхов. Она словно умерла. А когда способность видеть вернулась к ней, Нкхау стала свидетелем еще одного необыкновенного явления. Огромный искрящийся шар медленно приближался к ней. Чудовищный страх овладел ею. И… она проснулась.

Нкхау дернулась и судорожно вдохнула. Сердце грохотало, вырываясь из груди. Забыв, где находится, она испуганно уставилась на стоящего рядом охранника с бесстрастным, ничего не выражающим лицом. Нкхау перевела взгляд на Киана и Брунна, которые сидели неподалеку. Они не спали, не разговаривали, просто молча сидели спиной друг к другу.

Ей нестерпимо захотелось прижаться к Киану, как она делала всегда, когда ей снились страшные сны, и успокоиться в его объятиях. Но теперь непреодолимая пропасть лежала между ними, и это сводило ее с ума. Понимала ли она, как была счастлива? Ценила ли то, что у нее было? Она вспомнила, как часто испытывала его чувства. И даже страх, верный предвестник того, что ты ступаешь на очень зыбкую поверхность, вроде тонкого льда, не останавливал ее.

Она чувствовала это нутром — уверенность. Нкхау была уверена в нем больше, чем в самой себе. Но было ли оправдано это чувство?

Наступившая ночь оказалась бессонной для многих, в том числе и для вождя Кахтар.

Он считал сон бесполезной тратой времени, досадной необходимостью. Теперь же, когда вождь был так близок к осуществлению своей давней мечты, он и вовсе не захотел даже на миг уснуть, расстаться с этим пьянящим чувством предвкушения. Он смаковал его, как божественный нектар.

Как только взошло солнце, вождь вызвал к себе главного военачальника.

— Когда копье будет у меня, — сказал он ему, — убейте их.

Глава десятая
Раскол

Ранним утром они отправились в дорогу и уже к полудню достигли места назначения. По мере приближения Нкхау начинала понимать, куда они идут, и только цель их похода по-прежнему оставалась для нее загадкой.

День стоял солнечный и теплый. Воздух был напоен сладкоголосым птичьим пением и горьковатым ароматом трав. Нкхау вдруг подумала, что, возможно, в последний раз слышит эти звуки и дышит этим воздухом. Ей казалось, что сегодня ночью, во сне, она заглянула в лицо собственной смерти. Знакомый, лишающий сил страх, сдавил ей горло.

Выйдя из леса, отряд по команде военачальника остановился. Они находились на том месте, откуда совсем недавно Киан и Нкхау любовались долиной, стоя под теплым летним дождем. Нкхау заметила, что долина опустела. Над ней не кружили орлы, ни одной птицы не было в небе.

Она бросила взгляд на Киана. Наконец-то она смогла снова его увидеть. Все время, пока они шли, его заслоняли спины чужаков. Он тоже смотрел на нее. Только сейчас Нкхау поняла, как сильно она любит его, как он нужен ей. Без него она просто погибнет, как погибнет человек, который перестанет дышать.

Вождь Кахтар подошел к Брунну:

— Что дальше?

— Нужно спуститься по этой тропе. Там есть пещера.

— Тогда пошли, — нетерпеливо сказал вождь.

Главный военачальник тоже сделал шаг, но вождь резким жестом остановил его. Вдвоем с Брунном они начали спускаться по узкой тропинке и очень скоро оказались на широком скальном выступе.

Брунн на секунду замер в нерешительности и обернулся.

— Ты помнишь, о чем мы договорились? — спросил он.

— Конечно, — спокойно ответил вождь, внутри уже сгорая от нетерпения. — Жизнь твоих людей в обмен на копье.

Брунн решительно вошел в пещеру. Вслед за ним осторожно вошел вождь Кахтар и осмотрел все вокруг. Не увидев ничего, кроме шкуры на полу и большого белого камня, он недоверчиво покосился на Брунна и процедил сквозь зубы:

— Ну и где же оно?

Брунн подошел к дальней стене пещеры, приложил ладонь к одному из выступающих белых камней и повернул его. На глазах у потрясенного вождя Кахтар стена медленно отодвинулась, и он увидел золотое копье, прикрепленное к другой, скрытой стене. Брунн осторожно снял его и, держа обеими руками, протянул ему.

Вождь Кахтар не сразу решился прикоснуться к легендарному копью, словно не мог до конца поверить в то, что видит. Золотое копье было длиной около двух метров. На древке были начертаны загадочные символы, смысла которых он не знал. Насколько ему было известно, этого никто не знал. Да и зачем? Оно само уже было символом абсолютной власти.

Вождь взял копье из рук Брунна, и вожделенный металл обжег его ладони. Он не спеша повернулся и направился к выходу, унося с собой бесценную реликвию. Брунн последовал за ним.

Вождь Кахтар остановился почти у самого обрыва. Он хотел насладиться этой минутой. Его мечта сбылась. Он поднял руки к солнцу. Копье сразу же заискрилось, будто сами боги благословили его нового владельца.

Это был знак. Главный военачальник все это время стоял на вершине скалы, в самом начале тропинки. Получив негласный приказ, он тут же скрылся. Но Брунн успел заметить его и все понял.

— Ты же обещал, — услышал он свой голос. — Мы договорились!

Вождь Кахтар повернулся к нему. Его глаза смеялись.

— О чем я могу договариваться с таким, как ты? — с презрительной усмешкой произнес он. — Кто ты такой?

Казалось, ничего уже невозможно было изменить. Брунн проиграл. Но вдруг… Неведомая сила, долгие годы дремавшая в нем, пробудилась. Это не было усилием воли. Нечто иное, необъяснимое заставило его взять себя в руки.

— Между нами действительно нет и не может быть ничего общего, — произнес Брунн.

                                        * * *

Главный военачальник Кахтар подал сигнал двум воинам. Они схватили Киана за руки, а военачальник подошел и встал лицом к лицу с пленным.

Все случилось так быстро, что Нкхау не успела ничего понять. Военачальник достал из ножен меч, и в эту секунду произошел первый подземный толчок. Земля затряслась, послышался страшный гул. Это был стон земли, и скалы подхватили его. Гигантские глыбы, срываясь, с оглушительным грохотом падали в чрево ущелья. Потеряв опору, все упали, прильнув к земле, как беспомощные дети к матери.

Брунна отбросило ближе к пещере. Двое воинов, спускавшихся по узенькой тропинке, по одну сторону от которой был обрыв, не удержались и полетели вниз. И только вождю Кахтар каким-то невероятным образом удалось устоять на ногах. Он с благоговейным трепетом посмотрел на золотое копье, как будто был уверен, что это именно оно сотворило для него чудо. Воспользовавшись моментом, Брунн вскочил на ноги. Скалы все еще слабо лихорадило. Он сделал шаг, его качнуло, он едва не упал. С трудом удержав равновесие, Брунн снова шагнул вперед и оказался лицом к лицу с вождем Кахтар. Они стояли почти на самом краю выступа, с двух сторон ухватившись за копье.

— Ты не получишь его, — прохрипел вождь Кахтар и тут увидел, что смотрят на него не темные глаза Брунна, а синие глаза вождя великого племени Сахо. Так светился в душе Брунна бережно хранимый им образ молодого вождя.

— Оно мне не нужно, — ответил Брунн и оттолкнул противника вместе с золотым копьем.

Земля вновь содрогнулась.

Вождь Кахтар потерял равновесие и шагнул в бездну. Он стремительно летел с головокружительной высоты, и последняя его мысль была не о бесценной реликвии, а о долгожданном наследнике, которого он никогда не увидит.

После первого подземного толчка Нкхау оказалась на земле. Чужак, державший ее, расцепил руки, безуспешно пытаясь сохранить равновесие. Она подняла голову и стала искать взглядом Киана. Нкхау увидела, что он пытается подняться, а вместе с ним и военачальник Кахтар. Все остальные лежали, прижавшись к земле.

Киан первым ринулся на противника, и они сошлись в рукопашной схватке. Падая, военачальник выронил оружие и поднять его не успел. Между тем, закаленный в сражениях и походах, он был крепче и сильнее Киана, поэтому почти сразу повалил соперника.

Нкхау попыталась подняться, но не смогла. Наконец ей почти удалось встать, но тут новый толчок сбил ее с ног и отбросил к самому краю скалы.

А над обрывом, уцепившись за край выступа, висел Брунн.

Нкхау повернула голову назад, чтобы увидеть Киана. Второй толчок дал ему возможность высвободиться, но противник снова бросился на него, и теперь они, сцепившись, перекатывались по земле. Нкхау поползла к тропинке, ведущей к пещере. Когда трясти стало меньше, она привстала и осторожно пошла, стараясь не смотреть вниз. Нкхау знала, что нужно торопиться, но двигаться быстрее было слишком опасно. Оказавшись на скальном выступе, она упала на четвереньки и так добралась до края.

Брунн уже мысленно попрощался с жизнью. Держаться больше не было сил. Пальцы постепенно соскальзывали. Еще немного, и он отправится вслед за вождем Кахтар. Говорят, перед смертью у человека вся жизнь проносится перед глазами, но Брунн увидел только свою мать, стоящую на краю выступа. Она смотрела на него сверху и улыбалась мягко и загадочно. Все, что происходило вокруг, никак не трогало ее, не касалось, не могло причинить ей вреда, потому что ее уже давно не было в этом мире. И сейчас она здесь только для того, чтобы забрать его с собой.

Глаза Брунна наполнились слезами, и он зажмурился, а когда открыл их, то вместо матери увидел Нкхау. Она схватила его за руку и попыталась втянуть наверх. Казалось, это было невозможно, но адреналин кипел в ее крови, умножая силы. Брунн тоже помогал ей как мог. От дикого напряжения у нее потемнело в глазах.

Когда туман рассеялся, Нкхау обнаружила, что лежит на спине, а над ней склонился Брунн. Теперь он был уверен, именно эта женщина ему нужна. Он понял это там, над пропастью, в тот миг, когда лицо матери вдруг превратилось в ее лицо.

— Там Киан, — прошептала она. — Там Киан! — почти крикнула она, не понимая, почему он медлит.

— Пойдем, — сказал Брунн и начал поднимать ее. — Тебе тоже нельзя здесь оставаться.

— Я пойду, пойду! — сказала она, мягко отталкивая его от себя. — Следом за тобой. Помоги ему!

Брунн быстро встал и тут же раскинул руки, чтобы удержать равновесие. Скалу по-прежнему трясло. Брунн повернулся в сторону тропинки. Нкхау не могла последовать за ним. У нее больше не осталось сил.

Военачальник Кахтар душил Киана. Брунн подошел сзади и обхватил рукой шею военачальника.

Следующий подземный толчок по силе и разрушительности превзошел предыдущие. Всех троих раскидало в разные стороны. Скала раскололась ровно в том месте, где находилась пещера, и бездна поглотила весь отряд Кахтар вместе с их начальником. Брунн и Киан оказались по разные стороны обрыва. Они лежали, прижавшись к дрожащей, стонущей скале, судорожно вцепившись в ее изломанные края.

Когда все стихло, они подняли головы и огляделись. Эхо страшного гула все еще стояло у них в ушах.

— Где она?! — крикнул Киан.

Брунн ничего не ответил. Он с ужасом смотрел в бездонную черную пропасть.

                                        * * *

— Я не знал, что она останется там, — говорил Брунн, когда позже они сидели вдвоем в лесу. — Она сказала, что пойдет следом! Она торопила меня, чтобы я помог тебе!

Он оправдывался, и больше не перед Кианом, а перед самим собой. Киан слушал молча. Он был бледен и смотрел отсутствующим взглядом куда-то в одну точку.

— Киан, — Брунн в отчаянии схватил его за руку и крепко сжал ее. — Ну прости меня!

— Ее больше нет, — сказал Киан, поднявшись. — И наши с тобой дороги дальше расходятся.

— Нет, — замотал головой Брунн. — Ты не можешь… не имеешь права… ты нужен Сахо!

Киан не отвечал. Казалось, больше ничто не может тронуть его, разбудить в нем жизнь.

— Киан, — тихо произнес Брунн, — ты нужен мне.

— Я должен побыть один, — ответил он и пошел прочь.

Брунн схватился за голову и застонал. Он потерял все: свое племя, Нкхау, Киана. Он остался совсем один и не знал, что теперь делать.

Ночью он лежал и бесконечно перебирал в памяти последние события. Он пытался мысленно восстановить всё связанное с Нкхау — каждое мгновение, каждый взгляд. Краткий миг близости, когда он смог почувствовать ее, прикоснуться к ней. Теперь он будет бережно хранить это воспоминание, как хранит образы своей матери и вождя Сахо.

Боль была невыносимой. Одиночество и отчаяние душили его, но Брунн не хотел бежать от этой боли. Он хотел прожить ее, прочувствовать, увидеть каждую ее грань. Если бы она могла убить его — это было бы выходом, но он знал, что не убьет. Он знал, что переживет это.

И вдруг вернулись воспоминания, которые Брунн считал утраченными. О том, как они сидели с матерью однажды в кругу близких. Все непринужденно общались между собой, только мать молчала. Брунн был совсем рядом и наблюдал за ней.

Неожиданно веселый, легкий разговор был нарушен. Громко и резко прозвучал голос матери:

— Это они убили его. Эти вожди.

Последнее слово она будто выплюнула. Шум стих, и все посмотрели на нее.

— Это сделали чужаки, — возразил кто-то из мужчин.

— Нет, — твердо сказала она. — Это были они. Разве вы не видите, не понимаете что происходит? Они предали его, чтобы заполучить власть, а теперь делят ее между собой.

— Даже если и так, что мы можем сделать? Они наши правители. Власть в их руках.

Брунн увидел, как вспыхнули глаза матери.

— Что есть власть? Кем они будут управлять, если все мы не захотим этого? — с жаром воскликнула она.

— И что дальше? — присоединился к разговору кто-то еще. — Такому большому племени, как наше, нужен вождь. Достойнейший мертв. Такие речи посеют смуту. Лучше нам всем забыть об этом разговоре.

Мать обвела соплеменников взглядом, но поддержки не нашла.

— Достойный найдется, — с надеждой тихо сказала она. — А люди должны знать.

…А вот Брунн с матерью стоят в толпе соплеменников, в первых рядах, и ждут правителей. По примеру покойного вождя те решили выйти к людям и узнать их нужды.

Они появились все впятером в окружении воинов и остановились в середине площади. Их распирало от чувства собственной важности, хотя новоявленные вожди и делали вид, что они ничем не отличаются от простых людей. Присутствие охраны вносило явный диссонанс в создаваемую ими картину. Вождь всегда выходил к людям один, без сопровождения.

Толпа безмолвствовала. Все поглядывали на воинов и не решались задавать вопросы. Мать прижимала к себе Брунна, и он почувствовал, как учащенно забилось ее сердце.

— Убийцы! — услышал он ее голос. — Это вы убили вождя!

Люди зашептались, выискивая глазами того, кто заговорил.

Правители недоуменно переглянулись. Один из них решительно шагнул к взволнованной толпе.

— Какая чушь! — гневно крикнул он. — Сахо! Разве вы плохо живете? У вас есть все, что вам нужно! Вы свободный народ!

Толпа загудела. Мать Брунна посмотрела на окружающих ее людей. Многие кивали и бросали в ее сторону косые взгляды.

— Единственная свобода, которая у нас есть, — громко сказала она, — это свобода что-то изменить! Если мы не можем сделать этого — мы не свободны!

Голоса смолкли. Люди внимали ей, и это было очень тревожным сигналом для правителей.

Выступивший вождь вернулся к своим. Они обменялись несколькими фразами и молча удалились. Некоторое время люди еще оставались на площади, переговариваясь и обсуждая то, что произошло. А потом начали потихоньку расходиться.

На следующий день к ним с матерью в жилище пришли двое воинов и увели ее. Это был последний раз, когда Брунн видел ее.

                                        * * *

Киан смотрел в звездное небо и не видел его. Каждый следующий вдох давался ему с большим трудом. Дышать было больно. Только боль и глухой стук в груди напоминали ему, что он все еще жив.

Киан вспомнил, как кричал на нее, перед тем как произошли последние события. Нкхау решила, что он не поверил ей. Но он поверил ей даже прежде, чем она сама поверила себе.

---

Когда Нкхау проснулась после своего кошмара, мокрая и дрожащая, он понял, что это не просто сон. Он хотел, чтобы она больше никогда не видела этих странных пугающих снов. Киан отчаянно желал уберечь ее, защитить. Но как он мог уберечь ее от того, что находится за гранью его понимания?

Еще он ревновал. Когда Нкхау поставила его перед выбором, и он посмотрел Брунну в глаза, то увидел в них все, что было ему нужно, чтобы принять решение.

Киан помнил ее запах, но скоро он забудет его. Их по-прежнему связывала невидимая тонкая нить. Но скоро она исчезнет. Киан закрыл глаза. Хорошо, что он успел сказать ей, что любит ее.

Глава одиннадцатая
Восход

Яркое солнце взошло над миром, озарив лес, оккупированный чужаками, и принялось будить спящего Брунна ласковыми лучами.

Лишь одно мгновение после пробуждения он пребывал в блаженном неведении и забытьи, а потом воспоминания навалились на него невыносимой тяжестью, почти раздавив его.

Брунн начал задыхаться. Он резко сел, судорожно хватая ртом воздух. Он был весь мокрый, сердце отчаянно клокотало.

Первая мысль его была о Сахо. Брунн осознавал, что, скорее всего, ничем не сможет помочь им. Он остался один, а чужаки были повсюду. Но он не мог бездействовать. Он должен был хотя бы попытаться узнать, что с ними стало.

Брунн быстро поднялся и тут же замер. Где-то совсем рядом, за деревьями, послышался треск.

— Думал, не найду тебя, — услышал он знакомый голос. Это был старейшина Сахо.

Старик направлялся к нему. Брунн бросился навстречу.

— Старина! Живой! — кричал он, напрочь забыв об осторожности, и обнял его с такой силой, что у того хрустнули кости.

— Не знаю, надолго ли, — прокряхтел старейшина. — Не хотел бы я умереть сейчас, в твоих объятиях.

Брунн ослабил хватку.

— Где ты все это время был, старый черт?! — радостно и в то же время с явным укором воскликнул он.

— Ходил за травами, — невозмутимо ответил старейшина.

— За травами он ходил! — поразился Брунн. — Нашел время! Столько всего произошло! Чужаки напали на Сахо.

Старик глубоко вздохнул.

— Я знаю. Я знал, что будет, задолго до того, как все случилось.

Брунн изменился в лице и посмотрел на старейшину так, словно видел его впервые.

— Ты… знал?!

Старик молча кивнул.

— Почему ты не сказал мне? Почему не предупредил?!

— Я не мог. Все свершилось.

— Что ты не мог?! — заорал Брунн. — Что ты не мог?! Ты хоть знаешь, что ты наделал?! Ты знаешь, чего стоило нам всем твое молчание?!

Лицо старика оставалось спокойным. Он был подобен могучей горе, на которую обрушилась гигантская штормовая волна, не причинив ей никакого вреда.

— Ты знаешь, что Сахо, возможно, мертвы? Все до единого! — продолжал неистовствовать Брунн. — Ты знаешь, что Нкхау погибла?!

После этих слов старейшина вскинул на него удивленные глаза, словно не поверил тому, что услышал. Лицо его помрачнело. Он положил руку на плечо Брунна.

— Сожалею, дружище, — сказал он и, помолчав, неожиданно спросил: — Где копье?

— Ты вообще… ты вообще в своем уме?! Как ты можешь сейчас спрашивать про какое-то копье?!

— Это важно, — коротко и твердо ответил старик.

— На дне ущелья. — Брунн отвернулся.

— Мы должны найти его.

Брунн снова потрясенно взглянул на старика.

— Это проклятое копье останется там!

— Я должен показать тебе кое-что, — сказал старейшина. — Точнее, кое-кого.

Глаза Брунна сузились, и он спросил с горькой усмешкой:

— Что еще?

— Пойдем, — старейшина поднялся. — Я отведу тебя в одно место. Там мы будем в относительной безопасности.

— В безопасности? Предлагаешь мне отсиживаться в какой-нибудь норе, пока мое племя…

— Ты сейчас ничем не сможешь им помочь, — перебил его старик. — Вначале ты должен увидеть.

— Что еще я должен увидеть? Ты из ума выжил!

— Поверь ему.

Брунн вздрогнул и обернулся. В нескольких шагах от них стоял Киан.

— Куда идти? — спросил Киан, обращаясь к старейшине.

— Мы спустимся к озеру, — ответил тот.

Пока мужчины спускались в низину, где находилось озеро, сердце Киана все больше сжималось. С этим местом у него было связано одно из самых светлых воспоминаний о Нкхау. Здесь он впервые поцеловал ее. И понял, что небезразличен ей. Понял по легкой дрожи, пробежавшей по ее телу, по мягкой готовности, с которой она приняла его поцелуй, и по ее глазам.

Киан споткнулся и чуть не упал. Брунн вовремя его поддержал. Собирался сказать что-нибудь утешительное, но не смог подобрать слов. Вряд ли существовали слова, способные хоть сколько-нибудь смягчить боль утраты.

Выйдя на каменистый берег, старейшина торопливо направился к высоким зарослям травы. Брунн и Киан переглянулись. Когда они снова увидели старика, лицо его сияло.

Он жестом подозвал к себе Брунна. Приблизившись, тот с недоверием посмотрел на старейшину. Старик раздвинул высокую траву, и Брунн увидел небольшую корзину. Там, завернутый в белую ткань, лежал младенец.

— Что это? — изумленно произнес Брунн.

— Это ребенок, — ответил старик.

— Я вижу, что ребенок. Не слепой. Как он тут оказался? Где ты его нашел?!

Вместо ответа старейшина бережно взял малыша на руки и протянул Брунну.

— Возьми его. Теперь у тебя есть он, а у него есть ты.

Брунн осторожно принял его. Младенец вел себя спокойно и только смотрел на Брунна синими глазенками, пуская слюни.

— И что мне с ним делать? — обезоруженный этим взглядом, растерянно спросил Брунн. — Это же младенец. Ему нужна мать. Кормить-то его чем?

— Не беспокойся об этом, — старейшина улыбнулся одними глазами.

Брунн повернулся к Киану. На лице Киана не было удивления. Он лишь мельком взглянул на малыша и молча отошел в сторону.

— Ты не знаешь главного, — заговорил старейшина.

Брунн снова повернулся к нему.

— Смотри, — он откинул краешек ткани, в которую был завернут ребенок.

На теле малыша, чуть выше пупка, темнела отметина в виде кляксы. Всё застыло для Брунна в этот момент. Глаза его расширились, а руки, державшие младенца, задрожали.

— Это невозможно, — прошептал он.

— Возможно все, — ответил старик с тем самым предельно серьезным выражением лица, которое редко кто у него видел. — Теперь ты понимаешь, почему мы должны найти копье?

Брунн растерянно покачал головой.

— Тебе видней.

Старейшина оставил Брунна, чтобы он немного свыкся с произошедшим чудом, а сам подошел к Киану.

— Проводи меня на то место, — попросил он.

— На какое? — безжизненным голосом отозвался Киан.

— Место разлома.

                                        * * *

Яркий солнечный свет ослепил их. Однако Киан заметил, что на дальнем островке каменной породы кто-то или что-то лежит. А в следующее мгновение он уже лихорадочно искал глазами путь, по которому мог бы добраться туда.

— Что там? — спросил старейшина.

— Пока не знаю, — взволнованно ответил Киан.

Сорвавшись с места и с поразительной легкостью перемахивая через глубокие трещины, словно у него были крылья и он не боялся упасть, Киан помчался к заветному островку.

Оказавшись на нем, он замер и вдруг упал на колени. Перед ним лежала Нкхау. Глаза ее были закрыты. Быстро осмотрев девушку и не найдя видимых повреждений, он хотел коснуться рукой любимого лица, но его дрожащие пальцы застыли в нескольких миллиметрах от него. Киан боялся дотронуться до нее, будто она была не из плоти, а из какой-то хрупкой субстанции, могла испариться или рассыпаться, превратившись в прах от его прикосновения. Он подумал, что сходит с ума и это всего лишь призрак, видение. Киан осторожно склонился над любимой и стал прислушиваться, дышит ли она. Не уловив дыхания, он приложил ухо к ее груди, и до него донесся слабый, почти неслышный стук.

— Живая, — прошептал он.

Ее губы зашевелились, сначала беззвучно, а затем он услышал:

— Киан…

— Я здесь…

Киан подхватил ее на руки и поднялся. Теперь он шел очень осторожно, потому что держал в руках весь свой мир.

                                        * * *

Брунн смотрел на младенца и не мог поверить в происходящее. Он не верил в переселение душ. Но как не поверить, когда на него смотрели синие глаза вождя Сахо.

Брунна прошиб озноб. У младенца было точно такое же родимое пятно, как и у вождя. Можно было бы счесть все это невероятным совпадением, но тут Брунн вспомнил, как совершенно отчетливо увидел свою мать, стоящую на краю обрыва. Ее глаза были такими живыми! Она смотрела на него с любовью. Хотел того Брунн или нет, но границы его сознания начали постепенно расширяться. И, словно прочитав его мысли, младенец улыбнулся. Брунн так задумался, что не заметил, как на горизонте появились трое: старейшина, Киан и Нкхау.

---

Она подошла к нему вместе с Кианом, живая и совершенно невредимая! Что происходит? Чудеса случаются одно за другим, и, похоже, всем, кроме Брунна, это кажется вполне естественным.

— Это ты? Но как? Как ты спаслась? — спросил он, с трудом обретя дар речи.

— Я не помню, — устало ответила Нкхау и прильнула к Киану.

— Ей нужно отдохнуть, — сказал Киан и повел ее к большому раскидистому дереву, под которым они и расположились.

Брунн отметил про себя, что к Киану не просто вернулись его прежние силы. В нем что-то изменилось. Словно огонь в его сердце разгорелся.

— Она вспомнит, обязательно вспомнит, — произнес старейшина, наблюдая за Брунном.

— Ты видел, что сделалось со скалой? — недоумевал Брунн. — А она живая. Разве такое возможно?

— Я уже говорил тебе, — улыбнулся старейшина, — в этом мире возможно всё.

Чуть позже они сидели все вместе, молчали, и каждый думал о своем. Теперь, когда старый мир рухнул, им предстояло жить в новом. Кроме того, им предстояло вступить в борьбу, сойтись в схватке с силами, несопоставимо их превосходящими.

Даже младенец не издавал ни звука.

— Как мне его назвать? — вдруг спросил Брунн, посмотрев на старейшину.

Тот пожал плечами.

— Может… Брунн-младший?

Тут ребенок завозился, недовольно закряхтел и разразился пронзительным плачем.

— Он не согласен, — сказал Киан, и все, включая самого Брунна, весело рассмеялись.

---

Но уже через несколько минут им стало не до смеха. Младенец не умолкал. Чего только ни делал Брунн, чтобы его успокоить: и качал, и корчил, как ему казалось, смешные рожицы — все было бесполезно.

— Дай его Нкхау, — неожиданно предложил старейшина.

— Она не любит детей, — буркнул в ответ Брунн. — Они ее раздражают.

— А ты попробуй…

Брунн встал и, продолжая укачивать покрасневшего от плача ребенка, приблизился к ней. Нкхау сидела в объятиях Киана. Он ни на секунду не отпускал ее. Она неохотно поднялась. Брунн бережно передал ей дитя. Младенец мгновенно затих.

Киан зло глянул на Брунна. Тот отвернулся и обратился к старейшине:

— Что нам делать теперь?

Старейшина, все это время внимательно наблюдавший за ними, ответил:

— Больше не спрашивай меня ни о чем. Спрашивай ее, — и кивком показал на Нкхау. — Она скажет, как только вспомнит.

— Он же, наверное, голодный, — Нкхау улыбнулась. Впервые в жизни ей довелось держать на руках младенца.

— Вот что значит женщина! Только взяла ребенка на руки и сразу поняла, что ему нужно. Я же говорил, младенцу без матери не обойтись! Говорил ведь? — обратился Брунн к старейшине, рассчитывая на его поддержку.

— Говорил, говорил, — подтвердил старик.

У Киана заходили скулы, и неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы из перелеска не вышла коза и громким блеянием не нарушила витавшее в воздухе напряжение. Все удивлённо уставились на нее.

— Ну, чего вытаращился? — злобно бросил Киан Брунну. — Лови!

Глава двенадцатая
Разделенные

— О чем ты думаешь? — спросила Нкхау Киана.

Они лежали на траве под темным, щедро усыпанным звездами небом. Киану казалось, что он ничтожная частица, пылинка, летящая в потоке света и отражающая этот свет. Любое движение, вызвавшее колебание воздуха, закружит ее и унесет в неизвестном направлении. И в то же время он всё ощущает и осознаёт. И эта бездна что-то шепчет ему. Она разговаривает с ним. Киан чувствовал теперь всё очень остро, как будто с него содрали кожу. И вот такой, бескожий, словно подвешенный между небом и землей, он ждал, когда придет следующая волна. Кто-то или что-то всколыхнет воздух, и его закружит неотвратимый вихрь.

— Я думаю о том, что с нами произошло, и о том, что еще нас ждет, — ответил он.

— А я стараюсь не думать об этом, — сказала Нкхау. — Какой в этом смысл?

Киан окинул ее взглядом.

— А ты изменилась.

Тень улыбки мелькнула на ее губах.

— Что же со мной не так?

— Ну, не знаю… Спокойнее стала.

— Ты тоже изменился, — она дотронулась до его груди. — Раньше, когда ты был со мной, я чувствовала, что ты со мной. А теперь ты всегда где-то еще.

— Ты знаешь, что я пережил, когда думал, что потерял тебя? — вдруг спросил он.

Нкхау прильнула к нему, обвила руками.

— Ты не потеряешь меня, — прошептала она.

Эту ночь они провели вдалеке от всех, а когда утром вернулись, увидели, как Брунн беспомощно мечется, укачивая орущего младенца. Старейшина, словно не замечая пронзительного детского плача, доил привязанную к дереву козу.

— И вот так всю ночь, — устало сообщил Брунн, когда увидел их. — Всю ночь не спали. Орет как резаный. Удивляюсь, как до сих пор на эти крики никто не прибежал. Это же сирена настоящая! Я его уже и накормил, и помыл. Не знаю, что еще сделать, чтобы он наконец замолчал.

Нкхау захотелось помочь Брунну, и собралась было это сделать, но снова прижалась к Киану.

— Иди, если хочешь, — сказал он.

— Я могла бы помочь, — тихо ответила она.

— Иди! — Киан легонько подтолкнул ее.

— Я успокою его и вернусь, — сказала Нкхау и быстрым шагом направилась к Брунну.

Брунн с несказанным облегчением передал ей младенца. Как только ребенок оказался у нее на руках, наступила долгожданная тишина. И так было всегда. Никто не мог объяснить этого. Нкхау тоже не понимала, почему так происходит. Ведь она не была матерью младенца. Тем не менее она чувствовала, хотя и отрицала это, что между ней и ребенком существует необъяснимая связь. Она знала, что он нуждается в ней. И в ее душе боролись два чувства. Одно, подобно подземному толчку, вырывалось из самых глубин ее существа стремительным, мощным потоком. Ей хотелось накрыть его собой, защитить. И второе — бежать от него прочь, бежать без оглядки.

Брунн устало вздохнул и опустился на землю. Нкхау с младенцем на руках села рядом. Брунн покосился на Киана. Он сидел под деревом и пытался смастерить из длинной палки и острого камня орудие для охоты.

Нкхау смотрела на малыша, и он улыбался ей.

— Как думаешь, почему так происходит? — спросил Брунн.

— Что именно?

— Почему он всегда замолкает, когда ты его берешь?

— Не знаю.

— Наверное, ты ему очень нравишься.

Нкхау промолчала.

— А он тебе нравится? — спросил Брунн.

— Как же он может не нравиться? Это же младенец. Он такой красивый и беспомощный.

Брунн чуть придвинулся к ней и снова с опаской глянул на Киана. И, хотя тот был увлечен своим делом и находился достаточно далеко, Брунн понизил голос.

— А ты могла бы… — произнес он почти шепотом, — ты могла бы полюбить его?

Нкхау перестала улыбаться. Ей вдруг захотелось вручить ему ребенка и оказаться рядом с Кианом.

Заметив, как она переменилась, Брунн поспешно сменил тему разговора.

— Скажи, ты что-нибудь вспомнила о своем чудесном спасении?

— Нет, ничего. Последнее, что помню, это как я лежу на выступе возле пещеры, а все вокруг ходит ходуном. Потом я услышала страшный треск — и больше ничего. Когда очнулась, увидела Киана.

— Понятно, — протянул Брунн. — Старик сказал, что ты должна что-то вспомнить. Интересно, ты увидишь сон или это будет внезапное прозрение?

— Не знаю, — усмехнулась Нкхау.

Брунн вздохнул:

— Никто ничего не знает, но все чего-то ждут.

— Мы всегда чего-то ждем, — произнес подошедший к ним старейшина. — Возможно, это самое большое наше заблуждение. Но в данной ситуации у нас нет другого выхода.

— А еще говорят, что ожидание смерти хуже самой смерти, — сказал Брунн. — Все это уже становится невыносимым.

Старейшина насмешливо сузил глаза и протянул Нкхау бутылочку с молоком.

— Покорми малыша.

Нкхау взяла бутылочку и привычным, уверенным движением сунула ребенку соску, на которой дрожала капля молока.

Сейчас она уже ничему не удивлялась, но, когда впервые увидела это самое приспособление, потеряла дар речи. Оно представляло собой стеклянную бутылочку в форме рыбки, губы которой были вытянуты в тонкий носик, а на его конце был закреплен искусственный сосок. И сама бутылочка и сосок были изготовлены из странного, невиданного материала. Сначала Нкхау долго разглядывала его, трогала, а потом привыкла. Старейшина нашел эту бутылочку в корзине с младенцем, там же лежал и моток веревки. Вскоре она им очень пригодилась, чтобы привязать козу.