Бесплатный фрагмент - Кружева

Кружева

Я плету кружева из вечерних огней,

Дней минувших и тех, что ещё не настали,

Добавляя луч солнца, звенящий в окне,

И сокрытые дымкой желанные дали.

Маков цвет, что забытым лежит меж страниц,

Напитаю своей ярко-алою кровью,

Аккуратно продёрну, как символ зарниц,

Что приходят всегда, привнесённые новью.

Жизнь скучна и безлика без сильной любви,

Без мгновенных падений и сладостных взлётов.

Тонкой нитью скрепляю орнамента швы,

Чтобы крепче держала от бед и просчётов.

Время нас подгоняет — боюсь не успеть.

Целиком отдаюсь и не мыслю о прочем,

И вплетаю себя, свою душу на треть,

Чтобы чётче был виден мой авторский почерк.

Вот и кончена нить. Обрезаю концы.

Кружева расправляю руками устало.

Пусть оценят пред Богом жнецы и творцы,

Ну, а слово моё между нитей осталось…

Сиреневый вечер

Вечер сиреневый лёг на равнины,

Ветром колыша прогретые травы,

Щедро в закат добавляя рубины,

Чтобы на сопках сверкали в расплаве.

Пламя свечи трепетало в ладонях.

Воск растекался по линиям жизни,

Каплей меж пальцев срываясь на стоне,

Падая в росы незыблемых истин.

Время неспешно клонилось к закату,

Звёзды просыпав, как хлебные крошки.

Видно, не прочно пришили заплату

К сумке холщовой на медной застёжке.

Слушая звуки вечерней прохлады,

Чувствуя ветер на длинных ресницах,

Кажется мне, что исчезли преграды,

Тень поглотила былые границы.

В эти мгновенья душе так отрадно,

Но почему-то и капельку грустно…

Словно случилась за что-то награда,

Но на поверку — в коробочке пусто.

Вечер сиреневый скрылся в тумане.

Тени сгустились в рябиновой роще,

Спрятавшись там, будто в старом чулане,

Двигаясь молча, почти что на ощупь.

Мгновения счастья

Я застыла на вдохе, забыв про дыханье,

Прогибаясь от страсти, дрожа от желанья,

Утопая в тебе, как в песчаном бархане,

Отдавая себя, потеряв осознанье,

На страдания, может, потом обрекая.

Сердце взмыло от счастья подраненной птицей,

Чтоб почувствовать небо, крылом прикоснувшись,

Не боясь обмануться и больно разбиться,

Видя рядом летящие светлые души,

Что исчезнут, растаяв, в пурпурной зарнице.

Я кричала, чтоб радость вернулась вновь эхом,

Всё вбирая до капли, пуская по венам,

Ощущая, как пахнет сиреневым снегом,

Что роняют деревья во сне дерзновенном,

Расставаясь легко, как с ненужной помехой.

Так сильнее ласкай, опьяняя порывом,

Проникая в меня, слыша стон на ресницах,

Подчиняя горячим и терпким приливам,

Словно всё наяву, или, может быть, снится,

Как стою на ветру, замирая стыдливо.

Преподобный Серафим

Невидимой тропкой сквозь чащу лесную,

С котомкой, в которой каменьев несчетно,

К заброшенной келье, что стала заветной,

В поношенной рясе шёл старец согбенно,

Узрев благодать в этих дебрях святую.

За посох держась, чтоб не чувствовать боли,

От ран, нанесённых разбойною сворой,

Однажды в ночи, в грабеже без разбора.

А после пред Богом простил без укора,

Желая спасти от неправедной доли.

Зверей приручая в трудах каждодневных,

Молился ночами на камне лежалом,

На стылом ветру в армяке обветшалом,

С блаженной улыбкой на лике усталом,

Чтоб радость познать в испытаниях бренных.

Затворник, отшельник по собственной воле,

Принявший обет, жить в полнейшем молчанье.

Обрёл дар целительства через страданье,

В народе найдя и любовь, и признанье —

Святой Серафим, чудотворец в Сарове.

Влюблённые

Миры сошлись в одном мгновенье,

Чуть накренив земную ось,

Сложив в единое все звенья,

Чтоб предсказание сбылось,

В судьбу введённое с рожденья.

В толпе почувствовали взгляд,

Случайно брошенное слово,

Как электрический разряд, —

И небо стало бирюзово,

Чуть погасив собой закат.

Но суета несла в потоке,

Нас раздирая по частям,

Сквозь каменистые пороги,

Закрыв холстиною уста,

Даруя радость лишь на вдохе…

Теченьем вынесло в окно,

И мы ушли с большого круга,

Разбив сакральное стекло,

Цедя дыхание друг друга,

Забыв на лицах полотно…

Его сорвали, бросив ветру,

Чтоб постелил в лугах постель,

Поближе к солнечному свету,

Что тянет жизни канитель,

Пуская в счастье по билету.

Стёртая судьба

Ты ушёл навсегда, никого не виня,

Только стёр в этот миг половину меня.

Боль стекает с лица, прожигая насквозь,

Забирая, что было и что не сбылось.

Под ногами осколки разбитых зеркал,

Что ощерились вдруг, показав свой оскал.

Я хожу босиком, в тишине слыша хруст,

На губах ощущая безвременья вкус.

От стены — до стены, от угла — до угла

Зыбкой тенью брожу, выгорая дотла,

По следам, что оставила кровь на полу, —

То ли в явном бреду, то ли всё ещё сплю.

На гвозде, как заноза, картина твоя:

Потускнели цвета, облупились края.

Пальцы краску сдирают свирепо с холста,

Чтоб и здесь, как отметка, была борозда.

Я кричу, обессилев, сползая в слезах,

Словно в тёмном лесу, заблудившись впотьмах.

Мир ушёл из-под ног и кружится вокруг,

Раздирая на части, на сотню разлук.

Ты ушёл навсегда, бросив ключ на комод,

Дверь прикрыл, погасив за собой небосвод.

В вязком сумраке стыну и ночью, и днём,

И стремлюсь всё забыть, как мы были вдвоём.

Шаляпин на отдыхе

В утренний час на открытой веранде,

В низеньком кресле усевшись вальяжно,

В светлом костюме, красив, импозантен,

С бантом на шее весьма авантажным,

Фёдор Шаляпин, забыв о гастролях,

Смотрит с улыбкой в бескрайние дали,

Нежась под солнцем в зелёных просторах,

Чувствуя радость и нежность печали.

Память тасует, как карты, мгновенья

Дерзких исканий и пробы таланта,

Встреч, что вдруг стали в судьбе откровеньем,

В долгой дороге до цели отрадной.

Как с бурлаками в упряжке по Волге

Баржи тащили, из сил выбиваясь,

Чуя, как время стекало по холке,

Басом в единую песню вливаясь.

Вспомнил надменность сценической знати,

Трепет и робость среди декораций,

Море цветов и прекрасных объятий,

Стоя у рампы под крики оваций…

Ветер прогретый играет с листвою,

Блики рассыпав по граням хрустальным.

Плавится лето и пахнет настоем

Знойным и терпким, и чуточку пьяным.

Ждёт ответа

В сарафане стою, шитом золотом,

Чёрно-красном с широкой каймой.

От смущенья — то жарко, то холодно —

Не пойму, что творится со мной.

О любви говорит с тихой нежностью,

Заглянуть мне пытаясь в глаза,

Душу словом тревожит с поспешностью,

Об ответе немедля прося.

Парень видный, и многим он нравится,

Ждёт решенья, надвинув картуз.

От волнения щёки румянятся.

Что промолвить, никак не решусь.

В напряженье застыв у околицы,

Ловим звуки вечерней поры:

Воркование слышится горлицы,

И заливистый смех детворы.

Как решиться сказать слово верное,

Да и где от волненья сыскать.

Я почти что согласна, наверное,

Но сердечко как будто в тисках.

Чуть окрасилось небо белёсое,

Бросив отблеск зари на кафтан.

Может, вот оно, счастье курносое,

Смотрит пристально, словно орлан…

На рыбалке

Над туманом, спящим в логе,

По невидимой дороге

Пробежала вдруг лисица

С ярким светом на ресницах.

Кромка леса вмиг зарделась,

Оценив такую смелость.

В суете сбежали звёзды,

След оставив белохвостый.

Я иду, шагов не слыша,

В росном, утреннем затишье,

Пробираясь сонно в заводь,

Порыбачить и поплавать.

Неподвижна в сизой дымке,

Речка спряталась в глубинке.

Пахнет сумрачной прохладой,

Берегами чуть примятой.

В камышах таятся тени,

Изнывая в нетерпенье.

Смотрят пристально, с опаской,

Все облепленные ряской.

Просвистев, взметнулась леска,

Гладь воды нарушив всплеском.

Поплавок — как знак надежды

В ожиданиях потешных.

Время замерло на вдохе,

Отмеряя жизнь по крохе,

В тишине рождая мысли,

Унося куда-то, в выси…

Спиннинг дёрнулся в испуге,

Изогнулся от натуги…

Но с крючка ушла удача —

Вот ведь, право, незадача.

Ничего, начнём сначала,

Ведь не всё ещё пропало.

Счастье рядышком, но зыбко —

Золотая клюнет рыбка!

Волшебство мотива

В волшебной нежности рассвета,

Средь облаков звучит ситар.

Я на скале совсем раздета,

Под негой солнечного ветра,

Расправив крылья, как Икар,

Поджав озябшие колени,

Укрывшись в контуре яйца,

Вбираю хрупкие мгновенья,

Глаза зажмурив от волненья,

С улыбкой близкого конца.

Мне грезится иль только снится,

У ног лежит печальный тигр.

Я для него сейчас царица,

С лицом открытым, как страница,

С печальной сноской впереди.

А рядом тролль глядит в испуге

На пламя тлеющей свечи.

От напряженья взмокли руки,

Предвидя горький дым разлуки,

К которой есть уже ключи.

На крыше

Зябко на крыше в одной лишь сорочке.

Ноги обняв, подобравшись как кошка,

В вечно сползающих белых носочках,

В ночь погружаясь, забывшись немножко,

Смотришь на звёздный, сверкающий бисер,

Кем-то просыпанный, может быть, в спешке,

В небе, висящем на низком карнизе,

С месяцем хитрым, застывшим в усмешке.

Скомканы чувства вчерашних мгновений,

Лиц полустёртых невнятные тени.

Цепи разорваны. Падают звенья,

Тонко разбившись с оттенком смущенья.

Пенятся тучи с черничным настоем,

Мягко хватая озябшие ноги,

Душу сейчас наполняя покоем,

Тёплой волной размывая тревоги.

Грезишь в тиши полуночных кварталов,

Взглядом пытаясь вобрать бесконечность,

Вспомнив, как в детстве однажды летала,

Руки раскинув, почувствовав вечность.

Далёкий гром

Воздух звенел, изнывая от жажды,

С неба стекая полуденным зноем.

Солнце к земле оказалось прижатым,

Маревом зыбким дрожало в ознобе.

Травы пожухли в полях прокалённых,

Словно стерня потерявшая колос.

Стали безвременно жёлтыми клёны,

Пряча в корнях возмущения возглас.

Вот и меня в перелеске сморило,

Жаром стирая остатки сознанья.

Будто свалила какая-то сила,

Шляпой прикрыв, проявив состраданье.

Пёс в отдаленье дремал обречённо,

Даже сквозь сон сохраняя вниманье,

Частые взгляды бросая смущённо,

Мучаясь долгим своим ожиданьем.

Где-то вдали громыхнули раскаты…

То ли гроза или мне это снится…

Так же, как прежде, трещали цикады,

В мире моём расширяя границы.

Последний горизонт

Под ногами лишь камни да клочья травы,

Напрягаясь, смотрю, чтоб не сбиться с тропы.

Сквозь туманы и сумрак — на отблеск звезды,

Что зовёт в тишине, одиноко мерцая, —

Спотыкаясь, иду, улыбаясь устало,

Забираясь всё выше по кромке гряды.

Горизонт, расширяясь, уходит вперёд,

Словно крылья расправив, свергаясь с высот.

Я спешу, задыхаясь, карабкаясь ввысь,

Кожу с рук, не заметив, сдирая до крови,

Окунаясь лицом в день грядущий, багровый,

Всей душой отвергая любой компромисс.

Ухожу по весне от несбыточных грёз,

Чтоб найти свой ответ на коварный вопрос,

Запустить время вспять на небесных часах,

Сдвинув стрелки немного в большом циферблате,

На вершине горы, утопая в закате,

Замирая от счастья в горячих слезах.

Звёздный свет в чаше гор так похож на витраж.

А надежда, быть может, воздушный мираж…

Но мне хочется верить, что где-то, вдали,

Под лазурным сияньем в безбрежном просторе,

Там, где небо, сливаясь, целуется с морем,

Это пламя костра для меня лишь зажгли.

Холодно

Как же холодно мне!.. И никак не согреться.

Прижимаю колени у самого сердца.

Но лишь шорох листвы — и не слышно биенья.

В онемевшей ладони сжимаю мгновенья,

Что на ощупь похожи на острые льдинки,

Утекая меж пальцев, как будто слезинки.

Мир скукожился вдруг до размеров поляны,

Где в осенней траве притаились капканы.

Смотрят в злобном молчанье, ощерившись хищно,

Немигающим взглядом сверкают глазища.

Ветер выстудил краски, съедая пространство,

С сочным хрустом промёрзшего в сумраке наста.

Память скрыта от глаз, не давая подсказки,

Держит в вязком бреду без одежды и ласки.

Понимаю, как страшно сейчас шевельнуться,

Даже кончиком пальца чего-то коснуться.

Сжалась в плотный клубок и укрылась в ресницах,

Уверяя себя, что кошмар этот снится.

Прикусила губу, чтобы только проснуться,

Ощущая, что кровь сладковатого вкуса.

Листья падают с веток и режут мне кожу,

Содрогаясь от боли, взываю: «О Боже!

Прекрати, умоляю, жестокость страданья!

Посмотри, я прошла целиком испытанье.

Все напасти снесла в абсолютном смиренье,

Милость слёзно прошу, стыд упрятав в колени».

Небеса, не спеша, приоткрыли завесу,

Выпуская луч солнца над кромкою леса.

Безрассудство

Я знаю, что молва меня осудит,

Кидая вслед презрительные взгляды,

Не в силах скрыть завистливой досады,

Пеняя всем, кто в счастье безрассуден.

Безумный стыд упал к ногам с одеждой,

С покатых плеч на всполохе дыханья.

Стояла неприкрытая, нагая,

Но пред тобой невинна и безгрешна.

От робости в глазах вскипали слёзы,

Моля о невозможности желанья,

От лёгкого касания пылая,

В блаженстве позабыв былые грёзы.

Теряя в наслаждении сознанье,

От страсти будто заново рождаясь,

Безудержно на многое решаясь,

В словах любви постигнув заклинанье…

И вышла в сад совсем уже иная,

С улыбкой искушённого познанья,

От счастья не заметив, что босая,

О новой встрече в сумерках мечтая…

В лунном свете

Зажглись цепочкой фонари,

Добавив улицам прохожих.

Я прикурила от зари,

Забыв про день, что мною прожит,

На предыдущие похожий,

С пустой начинкою внутри.

Смотрю в раскрытое окно

И растворяюсь в лунном свете,

Вдыхая сумрак глубоко,

Припав губами к сигарете,

Поймать пытаясь звёзды в сети,

Что погружаются на дно.

Скольжу за ними в темноту.

Мне беззаботно и приятно,

Слегка скрывая наготу,

Но это делая невнятно,

Как дань привычке, вероятно,

Предвидя близкую черту.

А на плече мой вечный страж,

Глядит на мир застывшим взглядом,

Похожий часто на мираж,

Когда сидит безмолвно рядом,

Готов прорваться сквозь преграды,

Мурлыка мой, усатый паж.

Ах, как же хочется любви

И утончённой, нежной ласки:

Стежки по краешку канвы,

Чтоб цветом вспыхнули все краски,

Без страха суетной огласки,

Когда — лишь только позови!

Желанья теплятся в ночи

И опадают в сновиденья

Горячей капелькой свечи,

Что обжигает на мгновенье,

Даруя бездну наслажденья,

От нас не требуя причин.

***

Пусть день будет ярким,

Немного двояким:

Над городом хмурым

И в лицах угрюмым,

Но с долей надежды,

Что будет, как прежде,

А может и лучше —

Безбашенно круче!

***

Пошёл ты к чёрту, дорогой! Довольно сказок!

Мне надоело слушать ложь твоих отмазок!

Она разъела, словно ржа, былое чувство.

Любовь ушла, и на душе отныне пусто.

Слова все сказаны. Закончим представленье.

Не стоит снова шумно падать на колени.

И положи ключи на стол — прочь от соблазна.

А коль захочется прийти — звонок три раза.

Испуг

Крылья вскинулись, словно ресницы,

И в глазах расплескался испуг,

Янтарём на раскрытой странице,

На изломе взволнованных рук.

И в тот миг оборвалось дыханье,

Замирая на вспухших губах,

Растворяясь в случайном обмане,

На придуманном сне впопыхах.

Слёзы прятались сумрачной тенью,

Разливаясь по бледным щекам,

Всё текли и текли от смущенья,

Испугавшись впотьмах пустяка.

Безрассудно роились виденья,

Разбредаясь по тёмным углам,

Наблюдая в ночи без стесненья,

И слова распуская по швам.

Голубица с душой оголённой

Трепетала от страха, как лист —

Постучалась в окно ветка клёна

В красном отблеске ранних зарниц.

Плохо

Мир, обречённо взмахнув рукавами,

Сполз, растекаясь, по матовой стенке,

В яркой палитре меняя оттенки,

Смазав движеньем по голой коленке,

Жизнь на изломе сложив в оригами.

Как же мне плохо в застиранной гамме,

Силясь поднять безнадёжные веки,

Жутко устав в нескончаемом беге,

В тайной мечте о нормальном ночлеге

С рюмочкой кофе в наполненной ванне,

Чудом не слыша упрёков и брани

В вечных тирадах друзей и знакомых,

Спрятавшись ловко в придуманной коме,

Выйдя под вечер однажды из дома,

Чтоб не вернуться потом, утром ранним.

Сердце бежит, спотыкаясь, на грани,

Ухая гулко под маленькой грудью,

Словно пытаясь пробиться сквозь прутья,

В бешеном ритме упав на распутье,

Цепко хватаясь за крохи сознанья.

Взглядом ищу для себя очертанья,

Новую жизнь принимая в контрасте,

Втиснув в единое мелкие части,

Больше не веря, что может быть счастье,

В мир возвращаясь на сбитом дыханье.

Наваждение

В вечерних сумерках недвижна,

Витая в грёзах запоздало,

Тихонько шепчешь, еле слышно,

Себе признавшись, что устала.

Устала в зябком межсезонье,

Желанья спрятав за подкладку,

Сжимая пуговку в ладони,

Решая вечную загадку.

Загадку выстиранных будней,

В которых вылиняли краски,

В толпе безликой, многолюдной,

Лишённой нежности и ласки.

Беспечной ласки и вниманья,

С улыбкой, радостью согретой,

На грани робкого признанья,

Что станет правильной приметой.

Приметой дней неразрешимых,

Где время мчится в водостоках,

Сходя лавиною с вершины,

Волной бурлящего потока.

Потока слёз от сожаленья,

Что закипает на ресницах,

Осознавая наважденье,

Вдали мелькнувшее, как птица…

Маки

Рассвет разрезал стылость ночи,

Туман в полях окрасив красным.

Плела из маков я веночек,

Под сердцем чуя холодочек,

От слов задумчиво-бессвязных.

Одним мгновеньем скинув платье,

Легла в траву, раскинув руки,

Отдавшись в росные объятья,

Шепча последнее заклятье,

И замирала, слыша звуки.

Они нежны подобно ветру,

Лаская грудь прикосновеньем.

Закрыв глаза, летела к свету,

К нему бегом по белу снегу,

Роняя слёзы в исступленье.

Но затерялась в вязкой дымке,

Дрожа от холода разлуки,

Подобно тоненькой травинке,

Что у распахнутой калитки

Едва стоит в немом испуге.

Себя не помня, утром ранним,

Брела домой по тропке узкой,

Отягощённая страданьем,

Согрета собственным дыханьем,

А на душе от боли пусто.

Стекло оконное разбила,

Не в силах видеть отраженье,

Всё потеряв, что было мило,

И платье кровью окропила

Одним замедленным движеньем.

Застыв, смотрела на запястье,

Роняя капли изумлённо,

Что расплывались словно счастье,

Пятном багряным в одночасье,

Не сознавая, как мне больно.

И небеса упали наземь,

Сминая маков цвет в ладони,

В каком-то призрачном экстазе,

Споткнувшись на финальной фразе,

Жизнь провожая с лёгким стоном.

Странный сон

Я ухожу за горизонт,

Со старых стен стирая числа,

Как будто вижу странный сон,

Лишённый всяческого смысла.

По острым камням босиком

Иду наощупь средь развалин,

Порою падая ничком,

Смывая кровь тайком в запале.

Никто не видит горьких слёз,

Растёртых пальцами в ладонях,

Смывая то, что не сбылось,

Что отцвело давно в бутонах.

А время капает с небес,

Звуча капелью по карнизам,

И душу режет стеклорез,

В мои слова ложась дефисом.

Частицы собраны в кулак.

Осталось лишь — продёрнуть нитку,

Тасуя зёрна кое-как,

Соразмеряя их навскидку.

Стираю числа рукавом,

А сверху сыпется побелка,

Во сне безумном и простом,

В котором я уже полвека.

Осенние листья

Шур да шур — шуршат сапожки

По листве, что на дорожке:

Жёлтый, красный и зелёный

Облетели с ветки клёна.

Ветер, ветер, дуй сильнее!

Обрывай листву скорее!

Я бегу, ловлю руками,

Чтоб собрать букет для мамы.

Лист цветной кружится в луже.

Для контраста он мне нужен.

Как достать его, не знаю,

Я ж не птица, не летаю.

Солнце по небу бежало,

Клёны выцветив «пожаром».

Соберу «огонь» в охапку

И сплету венок на шапку.

Во сне

Задёрнув сумрачное небо,

Где никогда не видно звёзд,

Быть может, ставших кучкой пепла,

Снесённой ветром на погост,

Ложусь скорей, поджав колени,

Сбежав от суетности дней,

Укрывшись в мягкой полутени,

Забывшись тихим сном на дне.

Глухую боль держа в ладони,

Горящий, яркий уголёк,

Шепчу считалочку на стоне,

На свет лечу, как мотылёк.

И растворяюсь в этом свете,

Открыв в судьбе заглавный лист,

Закладкой вложенный билетик —

Несостоявшийся каприз.

Афиша выцветших желаний,

Где буквы смыты под дождём,

Обрывки сладостных свиданий,

Когда все фразы ни о чём…

Хочу остаться здесь навеки,

И строчку в жизни дописать,

Плывя в потоке светлой неги,

В которой тонут небеса.

Мгновение счастья

На кончиках пальцев, порхая как фея,

Забыв обо всём, повинуясь лишь крыльям,

От силы желанья немного робея,

Себя ощущаю образчиком стиля.

Трепещет душа, замирая в волненье,

От музыки света, струящейся с неба,

Мечты воплощая в каскаде движений,

Мгновению счастья доверившись слепо.

Зажмурясь, стараюсь сдержать я дыханье,

Чтоб хрупкий восторг не спугнуть ненароком.

Сбылись наконец-то мои ожиданья,

Что нежно хранила, припрятав до срока.

Воздушный поток ощущаю в ресницах

И, руки раскинув, парю над волнами,

Как будто красивая, белая птица,

Солёную пену смакуя губами.

Но слёзы отчаянья падают в море,

Неспешным приливом разбившись о берег.

Мне сладко и больно в душевном раздоре,

Поверив однажды в возможность химеры.

Отпечаток

Я добираю, что не взято,

О чём забыла впопыхах,

Что мной пропущено когда-то,

Желанной радости остаток,

Меж строчек вписанный в стихах.

Смотрю на пыльный отпечаток,

Недавно виденный во снах,

Бездарно сшитых из заплаток

И сумасбродных опечаток

В случайно собранных словах.

Мой мир пуглив и очень шаток,

Не удержать его в руках.

Даётся только лишь задаток

И горсть засохших мармеладок,

Что вечно вязнут на зубах.

Мне наплевать, что есть порядок,

Бездушно созданный впотьмах,

Нас раздевающий до пяток,

Скользящий взглядом меж лопаток,

Подозревающий в грехах.

Я ухожу сейчас в распадок

С улыбкой счастья на губах,

Разбив свой пыльный отпечаток,

Как опостылевший придаток,

Во всех печальных зеркалах.

Холодно

Слова зацепились за голые ветки,

Порывистый ветер их рвёт исступлённо,

Смывая дождём смысловые разметки

В слепом отголоске протяжного стона.

Закутаюсь в плед, чтоб не мучили звуки,

В тепле ощущая моменты забвенья,

Сцепив обречённо озябшие руки,

Душой замирая, застыв без движенья.

Тяжёлые веки сомкну на мгновенье,

Устав видеть сумрак в своём постоянстве,

Чтоб цветом наполнить шальные виденья,

Что мчатся по кругу в бредовом пространстве.

Ворвусь в этот танец с улыбкой безумства,

Во сне растворяясь и чувствуя лёгкость,

Где в пламени ярком сжигаются чувства

И с радостным криком свергаются в пропасть.

Дорога к свету

Кто-то поднялся по ветхим ступеням

В серых одеждах, согбенной походкой,

Вновь запуская уснувшее время,

Цепи толкнув, словно тяжкое бремя,

Пыль с циферблата стирая бархоткой.

Маятник грозно качнулся со скрипом,

Мир рассекая подобно секире,

Вяло внимая проклятьям и крикам,

Жизнь отмеряя одним только мигом,

Шатко подвесив её на шарнире.

В сумрачной дымке идём на свеченье,

Что проявляется робко над лесом.

В каждом движении — жажда влеченья,

Лёгкость надежды и груз отреченья, —

Кровь насыщая кипящим замесом.

В стылой тиши предрассветного часа

Травы хрустят под босыми ногами,

Кожу сдирая почти что до мяса,

Боль возводя до вершины экстаза,

Силу её отмеряя шагами.

Тесно притёрты в механике звенья,

В свете луны собирая поживу,

Пользуясь шансом одним промедленья,

Толикой малой простого сомненья,

Чтобы в судьбину внести коррективу.

В небе сияние манит и дразнит,

Словно пытаясь уйти от сближенья,

Только лишь вспыхнет и сразу же гаснет,

Став ещё больше желанней, опасней,

В муках даруя тебе наслажденье.

Светлый маяк — как моё наважденье,

Лучик надежды в бушующем море,

Счастье возможного перерожденья,

После отчаянных мук и паденья

Встретить с улыбкой рассветные зори.

Барабанщики

В едином строю, сохраняя равненье,

Ребята, девчата — стоим на плацу

И смотрим на флаг, не скрывая волненья,

В сегодняшних днях ежечасно взрослея, —

Лишь капли холодные бьют по лицу.

Забота и строгость — вот путь становленья

Ещё неокрепшей, бунтарской души.

Нас добрым советом спасут от паденья,

Когда раздирают порой увлеченья,

Которые кажутся нам хороши.

Мы слышим подкоркой биение пульса,

Живём в одном ритме с родною страной,

В беде не собьёмся с исходного курса,

Поборем свой страх, чтоб «не праздновать труса»,

Хоть всё испытать нам придётся впервой.

А в трудный момент мы возьмём барабаны

И яростной дробью взорвём тишину,

Чтоб ринуться в бой сквозь моря и туманы,

И нас поведут за собой капитаны,

Чтоб встретить однажды с победой весну.

Потеря

Я стираю слова, что готовы сорваться,

И сминаю в руках, тушью пачкая пальцы,

Рву на клочья мечты, облачённые в цвете,

Их уносит из вида порывистый ветер.

На губах пересохших скользнула улыбка

И рассыпалась болью безмолвного крика.

Раскалённое солнце упало на берег,

Утирая мне слёзы от горькой потери,

Что нахлынули вдруг совершенно некстати,

Расплываясь в рисунке воздушного платья.

Я себе говорю, что начну всё сначала,

Слыша волны, что бьются о сваи причала…

Примороженное утро

Рассыпались горошины,

Рассветом примороженным,

Под стильным каблучком.

Беспутная, по улице,

Иду по хрупким лужицам,

Не помня ни о чём.

Забыла всё, что прожито,

Метелью запорошено,

Затёртое молчком,

Чуть отложив агонию,

Закрыв свой мир на молнию

И запахнув плащом.

Судьба мне напророчена,

Каймою оторочена,

Провязана крючком.

Но выбрана вся дочиста

Постылым одиночеством,

Что втиснулось бочком.

А счастье чёрно-белое,

Пугливое, несмелое

Получит дурачьё,

Но бросит на обочине,

Где окна заколочены,

Сочтя лишь пустячком.

Рассвет цвета забвения

Глаза слегка раскошены,

В которых спрятан взгляд,

И мысли заполошные,

Тягучие, подвздошные,

Безвременьем болят.

Все скажут, что успешная,

Одетая в шелка…

А я устало-грешная,

Судьбой своей отвержена,

С печалью у виска.

Иду по стылым улицам

Под эхо каблучка.

Загадано — не сбудется,

И чёрт с ним — позабудется,

Что фарт ушёл с крючка.

На светофорах в сумерках

Мигает красный свет,

Как будто цвет багульника,

А я по лужам в туфельках

Спешу войти в рассвет.

С улыбкой откровения,

Прищурив левый глаз,

Застыну на мгновение,

Пьянея от забвения,

Как будто в первый раз.

Радость жизни

Пенять судьбе — напрасная затея,

Роняя слёзы в терпкое вино,

От грустных мыслей сердцем холодея,

Пытаясь вспомнить редкие мгновенья,

В которых было чуточку тепло.

Нам счастье отмеряется с походом,

Но трудно всё в ладонях удержать.

Теряем шансы часто мимоходом

И сетуем напрасно год за годом,

На жизнь свою беспомощно греша.

А рядом кто-то радуется чуду,

Увидев ранним утром солнца свет,

В пурпурных красках нежному этюду,

Сберечь стараясь каждую минуту,

В букет собрав эмоций первоцвет.

Вверх по ступеням

Вверх по ступеням, считая пролёты,

Взглядом цепляясь за вязь переплёта,

Тяжко идём, обгоняя дыханье,

В слабой надежде перила хватая,

Мир создавая из капельки пота.

Ветер гудит в темноте переходов,

Эхом дробясь под величием сводов.

Кажется, кто-то сорвался на крике,

Лишь оступившись на пагубном стыке,

Вниз устремляясь с пронзительным стоном.

Стены плывут, словно в мареве зыбком,

Страху внимая с противной улыбкой.

Чуть обопрёшься — и падаешь в пропасть,

Мигом отринув беспечную робость,

Чудом спасаясь — молитвой забытой.

Долго лежишь, собирая все силы,

Те, что когда-то, наверное, были…

Пробуешь встать, обдирая колени,

Видя политые кровью ступени,

Слыша, как рвутся истёртые жилы.

Делаешь шаг, замирая на вдохе,

Вверх поднимаясь, незримо, по крохе,

К свету стремясь, что мерцает за дымкой,

Пользуясь слабой последней попыткой,

Цели достигнув, присев на пороге.

Желание в кармане

Завалилось желанье, скользнув, за подкладку,

На ладони оставив частички тепла.

Подпорола судьба на кармане заплатку,

Ради шутки всего лишь, совсем не со зла.

И забыла я счастье мечтать и влюбляться,

Улыбаться курьёзам, простым мелочам,

Ощущая себя на три раза по двадцать,

Чёрной краской мазнув по судьбе сгоряча.

Мир вокруг приобрёл сероватый оттенок,

А на лицах прохожих осела печаль.

Я мечусь в суете, натыкаясь на стены,

Замирая на миг, чтоб беззвучно кричать.

Но однажды накинула старую куртку,

Сунув зябкие руки в карманы без дна,

В тёплой неге забывшись всего на минутку,

Показалось, что в сердце настала весна.

Захотелось смеяться, совсем без причины,

Окна настежь раскрыв, танцевать при луне,

Удивляясь тому, что исчезли морщины,

И желание жить вновь вернулось ко мне.

Безутешный диалог

Хочу всего лишь от тебя немного ласки,

На вдохе сорванного, искреннего слова,

Чуть позабытой, но такой желанной сказки,

Чтоб ощутить на миг моменты счастья снова.

Прошу безмолвно в разговоре бесконечном,

Что каждый день, как будто пал, сжигает душу.

Мы оба правы, правотой себя калеча,

И мёрзнем рядом одиноко, словно в стужу.

Наш безутешный диалог веду я в лицах,

И принимаю безотказно аргументы.

Порою кажется, что всё мне это снится,

Где на претензии — готовые ответы.

А жизнь проходит в разноцветном листопаде

И удаляется в сиреневую дымку.

Мы ж заблудились в стылой, сумрачной прохладе

И не найдём никак для выхода тропинку.

Строчки

Строчки вскрыты, как вены,

пропитаны кровью,

И срываются с губ приглушённо и с болью.

Часть их падает вниз, ударяясь о землю,

Заключая в себе изначально дилемму.

Выдирая основу, дробятся на звуки,

Рассыпаясь, как бусы, в невнятном испуге.

Словно капельки ртути сливаются вместе,

Чтобы ноту подняв, воспарить в небо песней.

И сверкая на солнце пронзительным светом,

Дарят мир, сотворённый в мученьях поэтом,

Проливаясь дождём на смущённые лица,

Оставаясь слезой восхищенья в ресницах.

Затаённое

«Ну, почему влажнеет взгляд,

И от волненья сохнут губы?» —

Ищу ответ я наугад,

Слова роняя невпопад,

Невольно в страхе от раздумий.

Надев улыбку на лицо,

Чтоб скрыть от всех своё смятенье,

Кручу на пальце я кольцо,

Что мне подарено отцом,

Найдя в движении спасенье.

Все звуки кажутся волной,

Что набегает в час прилива,

Даруя негу и покой…

Но только слышу голос свой,

Безмолвный крик на грани срыва.

А сердце рвётся из груди,

И тихо стонет в заточенье,

Остановившись у черты,

Где есть лишь ты и только ты,

Моё желанное мученье.

Я понимаю, что больна…

Но как же трудно в том признаться…

В своих желаньях не вольна

И жажду выпить их до дна,

Уже не в силах удержаться.

Слезу смахнула я с ресниц,

Тая от глаз чужих в ладони,

Чтоб не болтали небылиц,

Сплетя из маленьких частиц,

Моей горячки затаённой.

Утро

Утро прокралось сквозь плотные шторы,

Светлым пятном растеклось на паркете,

Тёплой волной заполняя все поры,

В краски добавив расплавленной меди.

Хочет вниманья и сонных улыбок,

Лёгкого флирта на смятой постели,

Милых, наивных, случайных ошибок,

Тесно сближаясь, забыв параллели.

В памяти зыбкой стирая ночное,

То, что так манит бескрайней свободой,

Чуточку страшное, может — чудное,

В жизни звучащее тайною кодой.

Шторы отдёрнув, открою я шлюзы,

Солнечный ветер впуская в объятья,

Щурясь от счастья воздушных иллюзий,

Радуясь миру в лазоревом платье.

Проехали!

Кружит колкая, снежная замять,

Что похожа немного на память

Нашей жизни ветшалой с прорехами

И никем не отмеченной вехами.

Мимо той, что однажды проехали,

Проводив на прощанье глазами.

Мы несёмся полями, лесами,

Словно гонится кто-то за нами,

Новый день начиная с огрехами,

В вечном беге людей за успехами.

Я кричу, задыхаясь: «Проехали!» —

Поперхнувшись от злости словами.

Но сквозь годы я вижу в оскале

Ряд клыков, что вонзались и рвали,

Появляясь в тумане рассветами,

Пробираясь местами заветными,

И я слышал с улыбкой: «Проехали…» —

Наконец расставаясь с долгами…

Посвящение Балкаровой О. В.

Беззаветно людям Вы служили,

Силы отдавая не щадя,

Устремляясь в помыслах к вершине,

Помня клятву данную врача.

К жизни обречённых возвращали,

Шанс даруя, всё начать с нуля,

Словом защищая от печали,

Дав им для опоры два крыла.

Бережно вели сквозь испытанья,

За руку держа, через года,

Облегчая долгие страданья,

Зная, что дорога не проста.

Дай Вам Бог здоровья и удачи,

Светлых дней и радостных минут,

Чтоб рождались планы и задачи,

В душу привнося с собой уют.

Травля

Толпа смеялась и бросала камни в спину,

От вида свежей крови чувствуя экстаз,

Неслась в азарте, невзирая на причину,

Всех вовлекая в эту страшную лавину,

Стремясь забить скорей, втоптать ногами в грязь.

По узким улицам бежала, словно свора

Изголодавшихся охотничьих собак,

Крича от радости, не чувствуя отпора,

Круша витрины магазинов без разбора,

Под улюлюканье скучающих зевак.

Она подпитывалась страхом своей жертвы

И сатанела от желания убить.

От предвкушения, как струны, рвались нервы,

И каждый чувствовал, что в драке будет первым,

И смех безумный закипал у всех в груди.

Беглец затравленно смотрел на догонявших,

Не понимая сумасшествия толпы,

В одно мгновение вдруг ненависть впитавшей,

И наслаждавшейся в бесстыдном эпатаже,

Ему вослед крича: «Ату его, распни!»

Он часто падал, отрываясь от погони,

С трудом вставая с обессиленных колен,

Держась сознания, что корчилось от боли,

Сжимая жизнь свою в истерзанной ладони,

Блуждая в тесном лабиринте серых стен.

В губах разбитых появилась вдруг ухмылка,

И он, как вкопанный, застыл на мостовой,

Не замечая кровь, текущую с затылка,

От возбуждения на шее билась жилка

И было видно, что готов рвануться в бой.

Толпа, замешкавшись, слегка оторопела

И отступила перед силою в глазах —

Беглец навстречу шёл, глядя на лица смело,

Своё отчаянье постигнув до предела,

Чуть-чуть хромая, и отринув липкий страх.

Бездна

Мысли рассыпались яркими бликами,

Цветом фантазии в сумерках лопаясь,

Вмиг становясь совершенно безликими,

Мыльными пятнами буднично шлёпаясь.

Прочь от сознания, вниз по параболе,

Чуть изогнувшись в погоне за вздохами,

В чудную небыть с живыми шарадами,

Мимо улыбок и взглядов с подвохами.

Стиснув в ладони намёки сомнения,

Страх безотчётный сокрыв под ресницами,

Падаю в бездну, дрожа от волнения,

В память, прошитую наспех границами.

Стёкла давно почернели от копоти.

Хочется глянуть, хоть самую капельку.

Ухает сердце под грудью от похоти,

Манит желаньем, завидев проталинку.

Губы шевелятся в слове несказанном,

В крике безмолвном, на части расколотом,

В тёплых объятьях, на спицах провязанных,

В стылой вселенной, пропитанной холодом.

В звёздной тиши я плыву по течению,

Слёзы роняя от вспыхнувшей жалости,

Вновь не решившись отдаться влечению,

Даже во сне отказав себе в малости.

Вкус победы

Безумно сладок миг победы,

Когда азарт кипит в крови,

И заполошные огни

Бросают свет на эполеты

В одном лишь шаге от войны.

Стекают медленно в зарницы

Дымы по выжженной земле,

В багрово-красной полумгле,

И в небесах зависли птицы,

Взрезая воздух, как стилет.

Чумные всполохи пожарищ

Горят, оставшись за спиной,

Но будут в памяти со мной,

Как павший рядышком товарищ,

Всепоглощающей виной.

Пылит дорога под ногами,

Ложась печатью на лице,

Отлитой в яростном свинце

Жестокосердными богами,

Смотрящими на мир в прицел.

Ветра рассеют дым сражений.

Назавтра будет новый день

С печальной грустью от потерь

В лихое время поражений,

Но не сломавших нас в беде.

Наваждение

Губы наполнены лаской неспешной,

Страстью желанной, немножечко грешной,

Вкусом любви, перемешанным с болью, —

Всё, что познала я рядом с тобою.

Боль от стыда, что сочится сквозь поры,

С часа, когда были сорваны шоры.

С ними жилось мне легко и вольготно,

Только не знала, что я сумасбродна.

Разве смогло бы представиться прежде,

Слыша, как рвётся на теле одежда,

Что я готова идти на закланье,

Еле дыша в тишине от желанья.

Только с тобою познав, что порочна,

Словно в бреду я и денно и нощно,

Жизнь отпускаю по капле из вены,

Смутно боясь от судьбы перемены.

Взглядом пытаюсь собрать воедино

Мысли и чувства, что вдаль отпустила,

Став постепенно незримою тенью,

Рядом с любимым, подобно виденью.

Капает, капает кровь на манжету…

Как же мне хочется вырваться к свету,

Чувствуя край, за которым паденье,

В омут, что манит своим наважденьем.

***

Ни за что не буду плакать!

Хоть наружу рвутся слёзы.

На ресницах просто влага,

Словно утренние росы.

Я смахну тайком ладошкой,

Брошу под ноги обиду,

Шмыгну носиком немножко

И возьму покрепче биту.

Не судьба

Вновь шепчу себе с улыбкой,

Слёзы робкие глотая:

«Счастье было очень зыбко.

Обметала яркой ниткой,

Но чуть-чуть порвалось с края —

Знать, судьба моя такая».

Ветер сдунул цвет с ладони.

Даже охнуть не успела.

Лепестки рассеяв в поле,

Где зелёное раздолье…

Нет ему ни капли дела,

Что дошла я до предела.

Повалилась, как стояла,

И ничком упала в травы,

Негодуя: " Разве ж мало,

Лоскутов для одеяла?

Рвут меня, как для забавы,

Словно делать это вправе…»

В никуда летят вопросы,

Спотыкаясь на дыханье.

Опадают в землю росы,

Так похожие на слёзы,

Что даны нам на страданье,

А быть может, в оправданье…

«Не судьба, — кричу я в небо,

Простирая к звёздам руки.

— За мечтой гоняться слепо,

Это ж, в общем-то, нелепо.

Блажь приходит к нам от скуки,

В час вечерний слыша звуки…»

Искра

Помолчи… Не спеши!

Ещё чувства свежи.

Так зачем же на раз,

Рушить всё парой фраз?!

Оглянись… Позади

Наши ночи и дни,

Как затменье миров,

Что замешано в кровь.

Мою руку возьми,

Досчитай до восьми,

Запусти время вспять,

И начнём всё опять.

На мгновенье замри

В ожиданье зари,

Пробуждая мечты,

Где со мной будешь ты.

Видишь, небо горит,

Рассыпая огни.

Нам с тобою, родной,

Хватит искры одной.

Любимой

Хочу забрать твои печали,

Коснувшись бережно рукой,

Чтоб никогда не омрачали

Душевной целости покой.

Ведь ты достойна быть счастливой,

Храня священный свет в глазах,

Идти походкою красивой,

С улыбкой дерзкой на устах.

А я всегда незримо рядом,

Тобой любуюсь лишь одной,

Ласкаю жадно страстным взглядом,

Довольный собственной судьбой.

Спущенные петли

Я подыскать хочу слова,

Но буквы прячутся в испуге,

И в тишине слышны мне звуки —

Шуршит осенняя листва.

От мыслей — кругом голова,

И от волненья стынут руки.

Пытаюсь замысел связать,

Считая петли, чтоб не сбиться,

И пред собою вижу лица,

Вослед кричащие в слезах,

А вдаль уходят поезда, —

Такое может лишь присниться.

А может, я и вправду сплю,

Закрыла дверь, чтоб не мешали,

И пальцы грею в тёплой шали,