Бесплатный фрагмент - Криминальные будни Ленинградской милиции

Криминальные будни Ленинградской милиции

Документальный детектив

От редактора

Дорогие читатели! Перед вами уникальное произведение, начисто лишенное вымысла. Помимо того, что эта книга — увлекательное чтение, она еще может оказаться отличным подспорьем и материалом для тех, кто пишет или только планирует написать детектив, действие в котором будет происходить в недавнем прошлом нашей страны. Фактаж! Уникальный, подлинный, с приметами времени, с особенностями менталитета людей тех лет, с устройством самых разных организаций. Что крали, как скрывали, за что убивали… Человек остается человеком, но разные обстоятельства, разные эпохи накладывают свой отпечаток на его поведение и мировоззрение. В этой связи не может не восхитить личность автора — и то, как Александр Козлик описывает обстоятельства и ситуации, и как относится к героям этих невыдуманных историй, и какую оценку происходящему, стараясь все же оставаться беспристрастным, дает — все это говорит о его собственном благородстве, преданности делу, уважению к чужому труду, личности, да и самой жизни человека. От всей души желаю этой книге огромного количества благодарных читателей. Пусть она станет вкладом в народную память о том, какая страна у нас когда-то была и какие достойные люди в ней жили.

Редактор Е. Курочкина

Уголовное дело №238: Ленбытхим

Уголовное дело по «Ленбытхиму» было одним из первых дел в Советском Союзе, которые зацепили крупных государственных чиновников и выявили, как сейчас бы сказали, наличие коррупции в их рядах. Объединение «Ленбытхим» было создано приказом министра химической промышленности 21 сентября 1967 года, как значится в приказе, «для изготовления и реализации товаров бытовой химии, лакокрасочной продукции, моющих, отбеливающих, полирующих средств и других изделий бытовой химии для нужд населения». Действовало оно на основании устава и являлось самостоятельным предприятием, осуществляющим свои функции в рамках хозяйственного расчета в соответствии с установленными плановыми заданиями и заключенными договорами. В объединение входили восемь различных заводов и производств. Численность рабочих, инженерно-технического и административно-управленческого персонала объединения составляла около 4,5 тысячи человек. Возглавлял объединение генеральный директор, имеющий четырех заместителей, назначаемых на должность по представлению генерального директора руководством вышестоящей организации. А организацией этой было Всесоюзное промышленное объединение «Союзбытхим» Министерства химической промышленности СССР.

Предприятия и заводы объединения «Ленбытхим» выпускали различные товары бытовой химии, более 100 наименований. В том числе универсальный клей «Момент» в тубах весом по 125 грамм, масляную краску различных ассортиментов и расцветок, белила, грунт, эмаль и т. д.

Объединение «Ленбытхим» размещалось в доме 71 по улице Черняховского в городе Ленинграде. 22 июля 1976 года на должность генерального директора был назначен Олег Леонидович Грачев. По его представлению заместителем генерального директора по коммерческим вопросам с 1 марта 1977 года стал Владимир Александрович Ястребов.

Олег Леонидович Грачев выглядел соответственно занимаемой должности: высокий, крупного телосложения, импозантный мужчина, который привлекал внимание женщин, вне зависимости от того, руководителями его или же подчиненными они являлись. Одним словом — барин. Интересно, откуда он только взялся, ведь к тому времени прошло пятьдесят лет с момента Октябрьской революции и все баре или сбежали, или их уничтожили. Видно, партийная плутократия своих растить начала. Но, по большому счету, это было уже не важно, откуда пришел, главное — какое место занял.

В заместители себе Грачев взял Владимира Александровича Ястребова, который был его полной противоположностью: невысокого роста, круглый как шарик, всегда улыбающийся и излучающий оптимизм. Владимир Александрович обладал удивительным свойством: он умел разговаривать с любым человеком, будь то водопроводчик, сантехник или министр, со всеми он находил общий язык и всех мог ублажить.

К тому времени, как Олег Леонидович возглавил объединение, оно находилось в очень незавидном положении. Плановое ведение хозяйства имело свои плюсы, но и существенные минусы: несвоевременная поставка отдельных компонентов сырья и комплектующих материалов, необеспеченность транспортом и его неритмичная работа, низкий уровень квалификации руководящего звена, слабая исполнительская дисциплина рабочих и прочее влекли за собой невыполнение объединением договорных обязательств, нарушение сроков поставки выпускаемой продукции и, как следствие, большие непроизводственные расходы. Только за сверхнормативные простои объединение выплачивало Октябрьской железной дороге штрафы, исчисляемые в сотнях тысяч рублей.

Из этой ситуации необходимо было каким-либо образом выходить. Задача перед Ястребовым была поставлена четкая: установить контакты со всеми организациями оптовой торговли, управлениями и отделениями Октябрьской железной дороги, вышестоящей организацией и министерством.

* * *

Прошел год. Ранним зимним утром Владимир Александрович Ястребов проснулся с тяжелой головной болью. Собрав силы, он направился в столовую.

Действие происходило в пионерском лагере «Орленок», который был специально подготовлен для встречи высокопоставленных гостей. Вчера до поздней ночи в столовой происходило мероприятие с обильным весельем, закусками и возлияниями, поэтому страдающий Владимир Александрович очень рассчитывал на то, что здесь еще осталось чем похмелиться.

— Зоя! — крикнул Владимир Александрович и тут же поморщился: крик острой болью отозвался у него в голове.

На этот крик из кухни выбежала Зоя. Она была такая же маленькая и круглая, как Владимир Александрович, такая же улыбающаяся и готовая угодить. В руках у нее уже была стопочка с водкой и бутерброд. Владимир Александрович взял стопку и опрокинул в рот, но от бутерброда отказался. Сразу почувствовал, как живительная влага разливается по телу, голова проясняется. Сел за стол и оглядел столовую, которую после большой гулянки никто не торопился приводить в порядок: по столам валялись перевернутые бутылки, недоеденная еда, стулья были свалены в кучу. В памяти Ястребова тут же всплыло то, как он вчера плясал под гармонь, и голова опять заболела.

— Принеси еще стопочку, — попросил он Зою.

Пока та шла на кухню, Ястребов вспоминал, все ли вчера остались довольны, всем ли хватило внимания и радушия…

Эта попойка была организована в честь приезда проверяющих из объединения «Союзбытхим», а с ними были и чиновники из министерства.

— …Ну, что, голова болит — и втихаря похмеляешься? — вдруг раздался суровый рык, и Владимир Александрович содрогнулся.

На кухню вошел Олег Леонидович. Видно, головная боль и ему не давала покоя. Олег Леонидович перехватил Зою со стопочкой, залпом опрокинул в себя водку, от удовольствия крякнул и уселся рядом с Ястребовым.

— Ну, как дела? Все довольны? — спросил он.

— Еще бы были не довольны. Всех ублажили как следует, — ответил Владимир Александрович.

— Молодец, так и действуй. На следующей неделе надо подтянуть руководство Октябрьской дороги. Можно где-нибудь в баньке устроиться.

— Олег Леонидович, так ведь уже денег нет. На что гулять будем? — спросил Ястребов.

— Я тебе говорил, чтобы больше заявлений принес на материальную помощь? А ты что мне ответил? Что хватит. Зачем часть денег отдал?

— Так ведь люди уже возмущаться начали, что заявления пишут, а им не дают ни копейки, — развел руками Владимир Александрович.

— Ничего, обойдутся, — нахмурившись, отмахнулся Олег Леонидович. — А будут жаловаться, вообще ничего не получат. Фонд у меня в распоряжении, кому хочу, тому и дам денег.

— А вдруг начнут жаловаться и проверка придет? — ахнул Ястребов. — Установят, что фонд материального поощрения весь разбазарили, а люди не получали. Что тогда с нами будет?

— Не бойся, — уверенно заявил Грачев. — Для этого и ублажаем их всех, чтобы как следует проверяли, а не так, как надо. Понял?

— Все понял, — уныло ответил Владимир Александрович и подумал, что теперь уже точно на следующей неделе придется поить руководство Октябрьской дороги на деньги из своего кармана.

* * *

Прошло два года. Объединение, несмотря на все сложности планового хозяйства, находилось на хорошем счету. Планы выполняли на сто и одну десятую процента, все проверяющие всегда оставались довольны и отмечали высокую организованность, особенно по части встреч. Между тем, нарушая положения о поставках товаров, Ястребов стал отпускать товары бытовой химии организациям и предприятиям как бы в порядке оказания помощи, в обмен на взаимную поставку материалов в объединение. Генеральный директор Грачев предоставил ему полную свободу действий в решении коммерческих вопросов, несмотря на неоднократные устные и письменные уведомления главного бухгалтера объединения Потаповой. Она явно невзлюбила Владимира Александровича, на что Олег Леонидович ей говорил: «Отстань от него. Он свое дело знает и выполняет. Все идет как надо».

В один из дней мая 1981 года в кабинет к Ястребову осторожно постучали.

— Войдите! — сказал он.

В дверь просунулось остренькое личико, а за ним и все тело — такое же узкое, худощавое. Все движения этого человека выражали готовность тут же исчезнуть.

— Разрешите обратиться? — сказал незнакомец.

— Слушаю вас, — кивнул Владимир Александрович.

Поведение незнакомца ему явно льстило, он сразу почувствовал родственную душу. Приблизившись к столу, незнакомец представился:

— Ливанов Зиновий Михайлович, представляю магазин №7 «Ленхозторга». Видите ли, у нас проблемы с поставками. Народ страдает, а мы помочь ничем не можем. Вот к вам и с просьбой, выделить кое-какой товар… — с этими словами он протянул Ястребову папку с бумагами.

Владимир Александрович раскрыл папку. Там оказалась товарно-транспортная накладная, а под ней конверт. Сразу видно, что не пустой и не с одной бумажкой.

— Так вы много чего хотите, — протянул Владимир Александрович.

— Не мы, — воскликнул Ливанов, — народ жаждет. Строится, а в магазине ничего нет. Мы к вам со всем сердцем! Надеемся, что откликнитесь на нужды населения, и мы отблагодарим, как можем.

Владимир Александрович подписал накладную, проводил гостя и открыл конверт — а там триста рублей лежат! По тем временам деньги весьма серьезные. Так зародилась «дружба» между заместителем генерального директора объединения «Ленбытхим» В. А. Ястребовым и продавцом магазина №7 «Ленхозторга» З. М. Ливановым.

Да, Зиновий Михайлович Ливанов работал в магазине простым продавцом. Директором там был Николай Николаевич Занин, который неоднократно предлагал Ливанову должность своего заместителя. Или, на крайний случай, старшего продавца, но Зиновий Михайлович категорически отказывался. Хотя везде представлялся директором. Его очень устраивало положение, которое он занимал: не стоять за прилавком и продавать товары, но, тем не менее, в магазине быть хозяином. Именно Ливанова продавцы воспринимали как директора, потому что именно от Ливанова зависело, чем магазин будет торговать, выполнит ли план. Появившись в магазине, Зиновий Михайлович сразу же предложил директору Занину торговать «левым» товаром и гарантировал поставки такой продукции. Действительно, все рабочее время Ливанов проводил в разъездах — искал поставщиков, договаривался с ними о завозе. Часто сам привозил товар, сам принимал, решал вопросы с документами, а Занину оставалось только снять деньги с кассы и передать Ливанову для расчета с поставщиками. К поставщикам Ливанов никого не подпускал и координаты их никому не давал, это была только его епархия.

Вот с каким человеком свела судьба Ястребова. Через некоторое время Ливанов опять появился в его кабинете. Но в этот раз манера поведения у него изменилась. Зашел он уже как к своему приятелю, небрежно протянул руку, Ястребов от неожиданности ее пожал. Уселся в кресло и без всякого вступления предложил Владимиру Александровичу поставлять «левый» товар в магазины. При этом Ливанов заверил, что 55% доходов от его реализации он будет отдавать Ястребову, а 45% оставит себе для расчета в магазине. При этом Ястребову нужно будет подписывать гарантийные письма сторонним неторгующим организациям, которые станут оплачивать и списывать фиктивно поставляемые товары бытовой химии, не получая их фактически. (Впоследствии выяснится, что директору магазина Занину Ливанов скажет, что вынужден отдавать «Ленбытхиму» 65% дохода.)

Ливанов был патологически жаден. Его интересовали только деньги и еще раз деньги. Ради них он готов был работать день и ночь, без сна и отдыха. Куда ему надо было столько денег, никто не знал, точно так же, как и не узнали, куда они исчезли после его ареста.

…Владимир Александрович к такому разговору уже был готов. В принципе, его все устраивало. Но сразу же соглашаться было нельзя. Он принялся расписывать Ливанову, какие трудности его ждут, сколько людей необходимо задействовать и так далее. Решение вопроса перешло в торг, и будущие компаньоны согласились делить прибыль в долях 60 на 40. Разошлись оба довольные собой и достигнутым результатом.

Но теперь Владимиру Александровичу предстояло организовать на предприятии производство нужного товара, а также его бесперебойные поставки, чего сам он, в одиночку, добиться никак не мог.

К тому времени изъятие денег из фонда материальной помощи для работников объединения пришлось прекратить, поскольку кто-то все-таки написал анонимку в ОБХСС, и после проведенной проверки с трудом удалось уладить этот вопрос. Необходимо было искать новые источники финансирования расходов на встречи и банкеты. Хищение готовой продукции и ее реализацию через торговую сеть Грачев забраковал сразу, ведь наличие неучтенных товаров на предприятиях объединения связано было с риском быстрого разоблачения. Поэтому предложение Ливанова оказалось весьма кстати. Грачев одобрил этот вариант как более безопасный.

Для решения поставленных задач Владимир Александрович Ястребов решил привлечь начальника транспортного цеха Владимира Алексеевича Соболева и старшего экономиста отдела материально-технического обеспечения Вадима Николаевича Корсунова. Их связывало давнее знакомство, и уже не раз приходилось вместе находить способы (не совсем законные) получения денег на различные мероприятия. Идею подзаработать, которую предложил Ястребов, оба восприняли с энтузиазмом, так как это означало хорошую прибавку к зарплате. Подключив еще и Ливанова, они стали подыскивать на стройках, предприятиях и в организациях руководителей, которые были согласны за определенную плату списывать «на производственные нужды», без фактического получения, товары бытовой химии — с оплатой их стоимости по безналичному расчету. Получая от таких руководителей гарантийные письма, Ястребов накладывал резолюции, обязывающие уже руководителей вверенных ему предприятий отправлять товары по назначению. Вывоз осуществлялся через начальника транспортного цеха Соболева, сопровождали товар Корсунов или Ливанов.

С каждым днем схема хищения товаров бытовой химии с «Ленбытхима» расширялась, круг людей, вовлеченных в преступную деятельность, увеличивался. Прибыль росла не по дням, а по часам. Вывезенные материальные ценности поставлялись для реализации в магазины «Ленхозторга», в ленинградскую лесоторговую базу и производственное объединение «Лентара». Сложилась практика распределения прибыли, по которой 40–45% забирали себе работники торговли, а остальное шло «Ленбытхиму». Резолюции Ястребова на гарантийных письмах об отпуске товаров принимались к безоговорочному исполнению. Деньги изымались различными путями: например, под завозимый недокументированный товар, или же организовывалась мелкорозничная (лоточная) торговля товарами, которые пользовались повышенным спросом у населения, а вырученные деньги изымались. Принятый товар перекрывал недостачу.

Кроме того,

— работники торговли производили продажу дефицитных товаров из подсобных помещений своим знакомым с получением денег, не оприходованных через кассу;

— торговля с базы шла в значительных размерах без кассового аппарата;

— реализация товаров в магазине производилась участниками хищения, пробитый чек по кассе не соответствовал стоимости товара, разница изымалась.

Настал «золотой» век для Грачева, Ястребова и их ближайшего окружения. Ведомственные проверки и ревизии финансово-хозяйственной деятельности объединения «Ленбытхим» носили поверхностный характер, так как приемы, оказанные Ястребовым, банкеты и встречи были пышными и заставляли забыть все выявленные нарушения. Планы реализации «Ленбытхимом» выполнялись с превышением, и он стал числиться одним из лучших предприятий в Советском Союзе. Ежегодные премии и вручение передового Красного Знамени стали традицией объединения. Все были довольны.

* * *

Рабочий день начальника отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности, а короче ОБХСС, Николая Алексеевича Воронова обычно начинался с чтения входящей корреспонденции.

Просматривая почту, Николай Алексеевич обратил внимание на заявление главного инженера ремонтно-строительного управления о том, что им не довезли машину с полипленом и деньги за него не желают возмещать. Посчитав, что в этом деле ничего сложного нет, Николай Алексеевич поручил проверку заявления молодому сотруднику Эдуарду Добрынину. Эдуард недавно перешел в ОБХСС из отдела дознания и хорошо отрабатывал заявления, не требующие оперативной работы. Первым делом он попробовал вызвать водителя той самой машины, которая не привезла строителям материал. Нужно было выяснить, куда этот полиплен делся. Но водитель категорически не желал встречаться с сотрудником ОБХСС. Время бежало быстро, и подошел срок рассмотрения материала. Заместитель начальника отдела Геносян вызвал к себе Эдуарда Добрынина, велел любым путем найти водителя и определиться с материалом. Добрынин лично приехал на завод и поймал этого водителя во время погрузки. Теперь уже, невзирая на все уверения, что он завтра сам придет в милицию, Добрынин повез его в отдел и начал беседовать. Водитель, Николай Сомов, молодой парень лет 30, разбитной и слегка приблатненный, держался уверенно, даже слишком. Чувствовалось, что внутренне он боится разговора. Но бывшему дознавателю Добрынину удалось его разговорить. Николай рассказал, что получил полиплен на заводе «Полимерматериалы» и повез в РСУ. По дороге захотел пообедать и зашел в столовую, а когда вышел, машины на стоянке уже не было. Кто-то угнал. С заявлением в милицию он обращаться не стал, поскольку рассчитывал, что ее где-нибудь бросят, и принялся искать. Обнаружил машину только к вечеру — но груза в ней уже не было. С заявлением о краже груза побоялся обратиться, так как решил, что его во всем и обвинят…

Эдуард сделал вид, что поверил Николаю, старательно все записал, дал ему расписаться под показаниями. А затем стал разъяснять, что теперь есть все основания для возбуждения уголовного дела по краже полиплена — и первым подозреваемым будет, конечно, он, Николай Сомов, поскольку вовремя с заявлением он в милицию не обратился, и вообще-то рассказ его явно недостоверный. Долго длилась беседа молодого сотрудника с молодым водителем. В конце концов Николай не выдержал и признался, что, получив полиплен, он, по указанию своего начальника колонны Сорина, отвез его в хозяйственный магазин на Народной улице, где сдал директору, Зиновию Михайловичу Ливанову, за что ему дали 50 рублей.

Об итогах беседы с Сомовым и о появившейся информации Эдуард Добрынин доложил руководству. Времени с момента сдачи полиплена в магазин прошло уже достаточно много, поэтому было принято решение действовать немедленно — утром всем отделом выехать в магазин и закрыть его на ревизию, иначе потом вообще ничего не найдешь.

* * *

Утром работников магазина «Ленхозторга» на улице Народной уже ждали сотрудники ОБХСС. Открыли магазин совместно и тут же его закрыли для проведения ревизии. Сказать, что это было для сотрудников неожиданностью, нельзя. Когда все время воруешь, то и все время ждешь, что за тобой придут…

Магазин был забит товарами бытовой химии, инструментом, гвоздями, винтами, шурупами и прочей мелочью. Все это предстояло подсчитать и найти «левый» товар; разложить по позициям, затем суммировать, ведь учет в магазине велся общий, что значительно затрудняло выявление «левого» товара. И тут началась скрытная борьба работников магазина с сотрудниками ОБХСС: например, стали считать коробки со стиральным порошком. Разложены они были ярусами, а потом выяснилось, что половина из этих коробок пустые — пришлось возвращаться и пересчитывать их.

Постепенно сотрудники ОБХСС заметили, что когда они выпускали работников магазина после работы, то проверяли их сумки, а вот утром, когда сотрудники приходили, — нет. Оказалось, что все они приносили мелкие материалы: гвозди, шурупы, инструменты. Зачем? Чтобы скрыть недостачу. И так день за днем, в течение трех недель. А тут еще одна неприятность: появился у них в отделе заместитель начальника пятого отдела УБХСС Анатолий Георгиевич Ростанин. Начались претензии, что влезли они на «чужое поле», в отделе УБХСС имеется оперативная разработка по данному магазину, и сотрудники ОБХСС помешали коллегам до конца все отследить. Вначале у Воронова и его сотрудников появились сомнения. Им показалось, что ребята из УБХСС «крышуют», как бы сейчас сказали, данный магазин. Но нет, действительно магазин уже был в разработке и имелись сведения, что в нем постоянно торгуют «левым» товаром. Но потом, когда выявили этот «левый» товар, а именно полиплен, все встало на свои места. Были получены основания для возбуждения уголовного дела — и пятому отделу УБХСС в руки упала готовая реализация оперативного дела!

Материал передали в следственный отдел и расследование поручили Алексею Ермолаевичу Сенокосову. Теперь Эдуарду Добрынину и следователю Сенокосову можно было спокойно во всем разобраться. Начали с конца. Вызвали начальника РСУ Ковригина, и тут выяснилось, что у него никаких претензий вроде бы и нет. Заявление подавал главный инженер, который недавно только пришел в строительное управление, еще не со всем разобрался. А то, что машина с полипленом не дошла по назначению, это ерунда, пришлют еще. И раньше подобное случалось. Такое заявление начальника РСУ заставило обратить на него особое внимание и проверить все связи. Добрынин и Сенокосов выяснили, что в ближайшем окружении Ковригина имеется продавец Зиновий Михайлович Ливанов — работающий именно в том магазине, куда как раз завезли полиплен. Он же и принимал товар от водителя и представился директором, он же и платил водителю. Стали выяснять, кто же такой Ливанов. Забросили справки в справочное бюро, и ответ на них был такой: нигде и ни в чем Ливанов не был замечен. Единственная пометка, что поменял он фамилию: был Зильберман, а стал Ливанов. Приехал из Одессы и здесь женился, взял фамилию жены. Запросили Одессу — и оттуда пришли очень интересные новости. Оказывается, там его длительное время разрабатывали, был он директором магазина и имел обширные связи. Накануне задержания Зильберман исчез, видно, кто-то его предупредил, и вся оперативная работа одесских товарищей провалилась.

К этому времени и в Ленинграде Зильбермана-Ливанова не оказалось: жена заявила, что он уехал, куда не знает, на службу он не выходил, в общем — пропал. Тут уж оперативная работа помогла: Добрынину шепнули — прячется Ливанов в больнице, в кардиологии. Пришлось Эдуарду сесть за телефон, обзванивать все больницы.

В одной сообщили, что в стационаре кардиологии у них лежит — правда, не Ливанов, а Ливанова З. М. Вполне может оказаться, что совпадение и не более того. Но Эдуард решил проверить это и приехал в больницу. Вошел в указанную палату. Поздоровался с пожилым мужчиной, явно не Ливановым. Отметил, что остальные кровати в палате не заняты. Лишь на одной из них были разложены вещи, а на тумбочке выставлены продукты. Пожилой мужчина сообщил, что сосед его здесь, просто вышел куда-то. И тут появился сам Ливанов. Увидел Добрынина и сразу понял, что пришли за ним. Метнулся вон из палаты, на ходу сообщив, что его уже выписывают, а пока ему нужно сходить в туалет. Эдуард Добрынин выскочил из палаты вслед за Ливановым, направился к врачу и потребовал выписать пациента как можно скорее, потому что он необходим следственным органам. Но перед выпиской Ливанова нужно было осмотреть и результаты его состояния записать в карту. Измерив вернувшемуся Ливанову давление, врач увидел, что оно повышенное — зашкаливает за 240. Невозможно выписать пациента в таком состоянии…

Было понятно, что, если Ливанов действительно что-то принял, постепенно давление нормализуется. Прошел час. Измерение давления показало уже 190 на 150. Еще через час — 160 на 120, а еще час стало 120 на 80. Потрясенный врач оформил выписку, и Ливанова повезли к следователю. Говорить он отказался: знать, мол, не знаю ничего. Но доказательств уже было достаточно: начальник РСУ к тому времени стал давать показания и водитель машины Сомов тоже во всем признался. Тогда следователь Сенокосов задержал Ливанова в качестве подозреваемого на трое суток. И выписал постановление на обыск по месту жительства. Приехавший туда Добрынин обнаружил, что в квартире пусто — даже люстры сняли. Теперь уже точно стало понятно, что кто-то успел предупредить жену Ливанова. Вопрос только, откуда взялся тот, кто предупредил: из родного отдела или из Главка? Делать нечего, Добрынин вернулся ни с чем. Стал помогать Сенокосову в проведении допросов и очных ставок. Закрепили показания и пошли за арестом. Показания Ливанов так давать и не стал. Да и бог с ним, пока они и не были нужны. Прокурор района, ознакомившись с материалами уголовного дела, без всяких проблем арестовал Ливанова.

Воспользовавшись ревизией в магазине, сотрудники пятого отдела УБХСС выявили еще и «левые» поставки клея «Момент», который выпускается на одном из предприятий «Ленбытхим». По этому факту возбудили уголовное дело в Главном следственном управлении. И возглавил группу Анатолий Михайлович Олейников. Уголовное дело по магазину забрали из Октябрьского района в Главк, и началась кропотливая работа по выявлению всех расхитителей социалистической собственности, так тогда это называлось, и всех путей, куда народное добро уходило.

* * *

В кабинет заместителя начальника второго отдела Главного следственного управления майора милиции Анатолия Михайловича Олейникова свозили документы со всех отделов и складывали вдоль стенки. Он с тоской поглядывал на это хозяйство и думал о том, как организовать работу по расследованию дел. Бригада была большая, если считать с оперативниками, то около 20 человек. Но ведь их еще надо грамотно загрузить работой! Он решил разбить всех по учреждениям, но вначале надо было познакомиться с арестованными.

Начальник РСУ Ковригин все признал и давал правдивые показания, директор магазина Занин все признавал, но свою роль старался приуменьшить. А продавец магазина Ливанов по-прежнему ничего не признавал, ни про кого ничего не рассказывал, а ведь он был основное звено в этой цепочке.

Олейников еще раз побеседовал со всеми арестованными и решил, что надо браться за «Ленбытхим».

Чем больше он вчитывался в документы, тем больше убеждался, что перед ним хорошо замаскированная и разветвленная преступная сеть, совершенно обнаглевшая в своей безнаказанности. Уже прошли первые аресты по делу, а поставки в магазины «Ленхозторга» продолжались. Началась кропотливая работа по сбору доказательств, закрывали один магазин за другим и проводили ревизии, но теперь уже, наученный горьким опытом, ОБХСС тщательно проверял работников магазина перед тем, как впустить их в магазин, и точно так же тщательно перед тем, как выпустить. Те, заведомо зная, что в магазине будет недостача, тащили из других магазинов все, что попадет под руку: пакеты, инструменты, гвозди и прочую мелочь. Клей «Момент» завозили в тубах и тут же продавали, так как он пользовался спросом, а списывали клей, который завозили в бочках. Директор одного из магазинов стал утверждать, что клей «Момент» он продавал только в бочках. Выдавливал его из туб и продавал. Тогда Анатолий Михайлович решил провести следственный эксперимент: взяли бочку, усадили рядом с ней директора и принесли тубы с клеем «Момент», предложив выдавливать клей именно так, как он делал раньше. Директор выдавил чуть больше ста штук и затем отключился. Нанюхался клея. И, придя в себя, стал давать признательные показания.

По изъятым документам в «Ленбытхим» было видно, куда направляли товар, кто его списывал и кто его привозил, а наличие «левого» товара в магазинах свидетельствовало о том, куда он в действительности поступал. Все больше и больше учреждений попадали в поле зрения следствия: автотранспортное предприятие №32 Управления «Ленпромтранс», трест «Севзаппищеремстроймонтаж», СМУ №6 и №7 данного треста, фабрика №2 производственного объединения табачной промышленности им. Урицкого — и так далее, всего 27 организаций и предприятий города Ленинграда, Днепропетровска, Днепродзержинска и других.

Надо было до конца разобраться и с полипленом. Данный материал был строго регламентирован, и в РСУ он просто не должен был поступать. Для этого и потребовалась связь Ливанова с Ястребовым. В январе 1981 года был заключен фиктивный договор между «Ленбытхимом» и РСУ №9 на выполнение отделочных работ на предприятиях «Ленбытхим».

Ястребов договорился с заместителем генерального директора объединения «Ленлесбумстройснабсбыт», который производил полиплен, о выделении из резерва материалов якобы для выполнения работ на заводе бытовой химии. Они оформили транзитную операцию на получение полиплена. Ливанов, который знал обо всех предпринимаемых действиях, договорился с начальником автоколонны №5 АТК-1 о выделении автомашины для перевозки. Водитель Сомов, получив по товарно-транспортной накладной полиплен, доставил его в магазин и сдал Ливанову. Блестящая операция! Только все спутал новый главный инженер, который не был посвящен в данную аферу и написал заявление в милицию.

Стали разбираться и с клеем «Момент». В феврале 1981 года Ястребов договорился с заместителем начальника РСУ №3 треста «Лифтреммонтаж» Чуриковым на фиктивное списание клея и реализацию его через магазин Ливанова и Занина. С этой целью Чуриков подготовил по предложению Ястребова гарантийное письмо с просьбой отпустить для РСУ клей «Момент» в количестве двух тонн. На этом гарантийном письме имелась рукописная резолюция Ястребова, которая обязывала директора завода отпустить указанное там количество клея. Получив по накладной клей «Момент» в количестве 15 984 тубы (296 коробок), люди Ястребова развезли все это по магазинам и пустили на реализацию.

В один из дней февраля 1981 года в Ленинград из города Днепродзержинска приехал в командировку Петр Иванович Друганов. Здесь он бывал неоднократно и имел много знакомых. Отмечая свой приезд с приятелями из объединения «Баррикада», познакомился с Зиновием Ливановым. Хорошенько выпили, и тут Ливанов предложил ему совершить хищение клея «Момент» в количестве трех тонн, обещая ему лично заплатить 6500 рублей. На эти деньги можно было купить себе автомобиль «Жигули» с прицепом. Долго не думая, Друганов согласился — и поехал домой осуществлять план. С этой целью он обратился к Владимиру Петровичу Соливанову, начальнику управления производственно-технологической комплектации (УПТК) треста «Днепродзержинскгорстрой», находившегося непосредственно в его в подчинении. Тот, естественно, отказать начальнику не мог, и от имени УПТК они вместе оформили гарантийное письмо в адрес «Ленбытхима» на отпуск клея «Момент». Получив указанные документы, Ливанов обратился к Ястребову и, взяв разнарядку в объединении «Росхозторг», подписал гарантийное письмо. Имея на руках все необходимые документы, Ливанов связался с Другановым, и тот направил в Ленинград двух водителей на грузовой машине — с указанием получить клей и развести его по тем магазинам, которые укажет Ливанов. Таким образом, в течение февраля-марта 1981 года группа в составе Ястребова, Ливанова, Друганова и Соливанова, совместно с работниками магазинов, похитили клей «Момент» на сумму 24030 рублей, которые разделили между собой. А сам клей был оприходован и списан на строительстве Приднепровского химзавода.

Теперь уже можно было следствию браться за работников «Ленбытхима». Были арестованы начальник транспортного цеха Владимир Алексеевич Соболев и старший экономист отдела материально-технического обеспечения Вадим Николаевич Корсунов. А затем и Ястребов. Документы свидетельствовали о совершаемых хищениях лучше всех свидетелей, и от них уже трудно было отказаться.

Владимир Александрович Ястребов долго не выдержал и дал полностью признательные показания о своей роли, а также о роли генерального директора Грачева и всех других участников хищения. При этом он последовательно и полно рассказал обо всех совершенных ими преступлениях и оказал существенную помощь следствию в изобличении соучастников преступлений.

Круг замкнулся. Теперь только предстояло все обработать, выяснить и определить роль каждого из участников, а их было свыше 130 человек.

Первое уголовное дело было возбуждено 14 сентября 1981 года по ч. 3 ст. 92 УК РСФСР (хищение государственного имущества в крупных размерах). Уголовное дело №286 было выделено в отдельное производство 28 июля 1982 года уже по ст. 93—1 УК РСФСР (хищение государственного имущества в особо крупных размерах) и окончено в сентябре 1985 года.

Владимир Александрович Ястребов, ранее давший показания, был задержан в порядке ст. 122 УПК РСФСР (в качестве подозреваемого) 10 мая 1982 года. Сроки следствия и содержания под стражей неоднократно продлевались прокурором города Ленинграда, прокурором РСФСР и Генеральным прокурором СССР и с разрешения Президиума Верховного Совета СССР, так как все предусмотренные законом сроки содержания под стражей истекли.

По мере расследования отдельных эпизодов они выделялись в отдельное производство. Постепенно эти расследования завершались и направлялись в суд для рассмотрения. Таким образом, было окончено19 уголовных дел в отношении 76 человек, которые были рассмотрены Ленинградским городским судом и другими судами.

По уголовному делу проведена 31 экспертиза (почерковедческие, товароведческие, криминалистические и судебно-психиатрические экспертизы).

Причиненный ущерб по делу №286 составлял 368 558 рублей 47 копеек, обеспечено возмещение ущерба по делу на сумму 340 254 рубля 62 копейки.

Уголовное дело было на постоянном контроле в Генеральной прокуратуре, естественно, у начальника ГСУ ГУВД Ленинграда Алексея Васильевича Петрова и начальника ГУВД Анатолия Алексеевича Куркова, который перешел в милицию из КГБ, так сказать, в порядке усиления и контроля со стороны «старшего брата». В 1982 году, с приходом к власти Юрия Андропова, МВД возглавил Виталий Васильевич Федорчук, бывший заместитель начальника КГБ. По его просьбе в МВД были направлены 150 сотрудников КГБ. В Ленинграде, как я помню, их пришло около 20 человек, и возглавили они наиболее сложные участки работы: уголовный розыск и ОБХСС. Насколько им удалось эти подразделения усилить, судить мне сложно, поскольку в тот период я работал на невысоких должностях, но, судя по тому, что я знал, все-таки работа в милиции значительно отличается от работы в КГБ, и потому через некоторое время в Управлении внутренних дел остались единицы.

Был привлечен к уголовной ответственности и генеральный директор «Ленбытхима» Олег Леонидович Грачев. Все руководство «Ленбытхима» поменяли. Так закончилась эпопея с хищениями в данном объединении.

Уголовное дело №5580: Воры-рецидивисты

Лето 1975 года было нежарким. В кабинете начальника третьего отдела следственного управления ГУВД Леноблгорисполкома подполковника милиции Аркадия Григорьевича Крамарева было прохладно. На столе перед подполковником высилась гора уголовных дел, присланных из различных районов города. Напротив Крамарева сидела капитан милиции Лариса Тимофеевна Соколова, следователь его отдела, которой предстояло разобраться со всем этим нагромождением. По одному из дел было двое арестованных: некие Ефремов и Ефимова, задержанные за совершение квартирной кражи. По остальным делам необходимо было определить, имеют ли эти граждане отношение к ним или нет.

— Ну что, Лариса Тимофеевна, — сказал Аркадий Григорьевич, — давай разбирайся. Вначале закрепи доказательствами по одному делу, а затем их проверяй по другим. Опера обещали помочь. Ты только на них дави, чтобы шевелились. Я все дела тебе распишу, в канцелярии получишь. Все ясно?

— Чего уж тут неясного.

«Сопротивляться все равно бесполезно, дел и так полно», — подумала Лариса Тимофеевна и отправилась к себе в кабинет.

Подумать Ларисе Тимофеевне было о чем. Сложность в расследовании возникала прежде всего из-за того, что большинство уголовных дел были возбуждены не своевременно, а по истечении нескольких дней и даже месяцев, поэтому не везде выезжали на место преступления эксперты и брали отпечатки пальцев, а про обходы квартир с целью выявления свидетелей вообще говорить не приходилось. Во всех районах шла активная борьба за раскрываемость преступлений, «глухарей» никто не хотел иметь, поэтому прятали заявления кто как мог. Возбуждали дела только тогда, когда деваться было некуда или когда ловили преступников на месте преступления. Зато когда ловили, то тут уж «крутили» на все преступления, про какие только знали.

Получив уголовные дела, Лариса Тимофеевна начала знакомиться с тем, по которому обвиняемые Ефремов и Ефимова были задержаны. 10 июля 1975 года Ефремов через незакрытую форточку проник в квартиру Рыбаковых по адресу улица Рижская улица, дом 4. Ефимова, согласно договоренности между ними, сторожила у окна. Ефремов нашел в квартире чемодан, портфель и туда сложил похищенное имущество. Брал все, что под руку попало: два золотых кольца общей стоимостью 120 рублей (цены удивляют, но это был социализм, средняя зарплата была как раз 120 рублей), костюм кримпленовый — 80 рублей, пиджак — 20 рублей, 10 грампластинок — 13 рублей, 2 кофты — 65 рублей, 3 платья — 41 рубль, 2 пары сапог — 66 рублей, фотоаппарат «ФЭД» — 40 рублей, духи, пудреницу, бутылку бальзама и бутылку спирта, даже игральные карты, записную книжку и кухонный нож. Ничем не брезговал наш «герой». Всего стоимость похищенного составила 814 рублей 10 копеек. Понятно, что этим Ефремов причинил значительный материальный ущерб семье Рыбаковых. Портфель и чемодан он передал через окно своей подельнице Ефимовой — и оба они скрылись. Привезли все вещи на квартиру к некой Поляковой, которая обещала им помощь в сбыте краденого, на улицу Восстания, дом 3/5. Этот адрес давно был на контроле у участкового инспектора Николая Васильевича Трофимова, который заглянул к ним в тот вечер. Похищенные вещи так и лежали посредине комнаты, только на столе оставались пустые бутылки из-под бальзама и спирта. Доказательств оказалось вполне достаточно, тут и «пальчики» Ефремова обнаружили, и свидетелей нашли, которые видели под окном Ефимову, да и сами задержанные особо не сопротивлялись. Да и куда сопротивляться, если все факты налицо.

С этим делом было вроде бы все ясно. В кражах из других квартир, совершенных таким же способом, обвиняемые не признавались. Предстояла длительная и упорная работа по доказыванию. Прежде всего Лариса Тимофеевна назначила дактилоскопическую экспертизу по изъятым с места происшествия отпечаткам. В то время компьютеров не было, поэтому для того чтобы провести проверку по имеющимся отпечаткам, необходимо было иметь конкретных подозреваемых. Иначе надо на проверку посадить сотни экспертов, чтобы выявить по картотеке всех ранее судимых. А это было просто невозможно. Вот если было конкретное лицо, тогда, пожалуйста…

Затем Лариса Тимофеевна составила схему: где и когда было совершено преступление. Сразу же стало видно, какие преступления, возможно, совершены данной группой. И тут она обратила внимание, что имелись дела, когда обвиняемые уже были задержаны, а кражи таким же способом продолжались. У Соколовой возникла мысль о том, что поймана не вся команда. Надо было проверить все их связи. Тут уж без оперативников было не обойтись.

Лариса Тимофеевна сняла трубку телефона и набрала номер, который помнила наизусть. С Николаем Петровичем Синицыным она была знакома давно, он работал в отделе по квартирным кражам Главка и часто помогал ей в раскрытии. На звонок ответил сам Синицын:

— Слушаю.

— Не узнаешь? — спросила Лариса Тимофеевна.

— Тебя не узнаешь. Опять с какой-нибудь гадостью связалась и меня втянуть хочешь, — ответил Синицын.

— Ты угадал. Когда приедешь?

— Сейчас и приеду, все равно не отстанешь.

Через 15 минут оперативник был у нее в кабинете. Лариса Тимофеевна ознакомила Николая Синицына с уголовными делами и поставила конкретную задачу: узнать все, что можно и нельзя, про Ефремова и Ефимову. Угостила чаем, и Николай побежал. Ведь не зря говорят, что опера, как и волка, ноги кормят.

Прошло несколько дней, и Николай Синицын появился в кабинете у Ларисы Тимофеевны. По его лицу было видно, что пришел он не с пустыми руками.

Николай вытащил все записи и, сверяясь с ними, доложил вот что. Ефремов оказался ранее дважды судимым за совершение краж личного имущества. В мае 1975 года был условно освобожден и направлен на стройку народного хозяйства в Саратовскую область. (Было тогда такое наказание, чтобы люди зря хлеб не ели и приносили пользу государству. Осужденных освобождали из мест лишения свободы с направлением на какие-либо стройки, например, комбината. Там освобожденный проживал в общежитии и работал. Если не было замечаний, то освобождался полностью, если совершал преступление или плохо себя зарекомендовывал, то решением суда его возвращали в места отбытия наказания.) Но не всех это устраивало, и, выходит, Ефремова тоже не устроило. Он сразу скрылся со стройки и приехал в Ленинград, где находился без определенного места жительства и занятий, одним словом БОМЖ и З. Крутился он в районе Лиговки и Московского вокзала, среди друзей у него были Суворов, Поплавский, Бабкин, все ранее неоднократно судимые, некоторые не имели прописки и не работали. Публика подбиралась еще та, за которой глаз да глаз нужен. Но, что интересно, в период, когда Ефремова задержали, Суворова и Поплавского в городе не было. Они уезжали куда-то в область.

Обдумав имеющуюся информацию, Соколова и Синицын приняли решение поднять по картотеке отпечатки пальцев Суворова, Поплавского и Бабкина и проверить их на причастность к имевшим место кражам. А заодно и установить оперативное наблюдение за всей этой командой.

Через две недели Ларисе Тимофеевне позвонила эксперт Людмила Сысоева и сообщила, что по четырем из семнадцати уголовных дел отпечатки пальцев, оставленных на месте преступления, принадлежат Ефремову, однако по Ефимовой ничего не было. Да и Лариса Тимофеевна не ждала в отношении этой дамы положительных результатов, так как было ясно, что в квартиры обычно проникал кто-то из мужчин. Все кражи были совершены одинаковым способом: преступник влезал в открытую форточку или окно квартир, которые были расположены на первом или втором этажах.

Теперь были все основания поговорить с Ефремовым, но для этого предстояло тщательно подготовиться. Поскольку Ефремов был ранее неоднократно судим, так просто он не «расколется». Обдумывая стоящую перед ней задачу, Лариса Тимофеевна вспомнила пример из практики, который, когда она училась в университете, не раз приводил знаменитый профессор Лукашевич. И решила им воспользоваться.

Получила все экспертизы по делам, сделала необходимые выписки и направилась в тюрьму «Кресты». Пока ждала, когда приведут в кабинет Ефремова, сложила все листы с записями и спрятала под уголовным делом. Ефремов явился довольный, видно, тюрьма была для него что дом родной. Явно в тюрьме он не бедствовал. Разместился напротив следователя и поинтересовался, как идут дела, скоро ли Лариса Тимофеевна собирается заканчивать дело и направлять его в суд.

— Не все так просто, — ответила Лариса Тимофеевна, — ты ведь не хочешь все рассказать о своей преступной деятельности, сколько и где совершил краж, так что мы сами вынуждены все собирать.

— Ну что вы, Лариса Тимофеевна, я больше никаких преступлений не совершал, — наивно захлопал глазами Ефремов.

— Ты уже дважды судим за совершение краж личного имущества, и теперь тебе светит признание особо опасным рецидивистом, а следовательно, максимально возможная мера наказания, раз ты не хочешь признать свою вину и помогать следствию.

Ефремов картинно воскликнул:

— Да я со всей радостью это бы сделал, если бы за мной что-то было, разве я не понимаю!

— Ну, раз понимаешь, — кивнул Лариса Тимофеевна, — тогда объясни вот это, — и выложила перед Ефремовым акт почерковедческой экспертизы по одному из дел. В акте было сказано, что на месте преступления имеются его отпечатки пальцев.

Ефремов прочитал, задумался и заявил:

— Да совсем забыл, там я действительно был…

И рассказал, как в мае этого года он проник через форточку в одну из квартир дома 52 по Литейному проспекту, откуда похитил две куртки и различную посуду. Готов показать квартиру и помочь следствию.

— Это все, что ты можешь сказать? — спросила Лариса Тимофеевна.

— Да, — ответил Ефремов.

Тогда Лариса Тимофеевна вытащила второй акт экспертизы, где было сказано, что на месте преступления в той же квартире обнаружены отпечатки пальцев Суворова.

Ефремов растерялся и явно не знал, что и сказать. Лариса Тимофеевна тут же выложила перед ним протокол допроса Ефимовой, где женщина призналась, что хорошо знает Суворова и Ефремова и что они вместе проводили время и совершали квартирные кражи. Делать было нечего, и Ефремов признал, что вместе с ним на краже был и Суворов, а заодно и Поплавского сдал, так как не знал, что еще известно следствию.

— Ну а про остальные кражи что скажешь? — ободренная успехом, спросила Лариса Тимофеевна.

Тут Ефремов и признал, что в этом же мае месяце он вместе с Суворовым совершил кражу подбором ключа из квартиры, расположенной в доме 39 по улице Чайковской, откуда они похитили транзисторный приемник. Об этой краже Лариса Тимофеевна ничего не знала, да и дела у нее такого не было, поскольку в данный момент они подбирали только те дела, где было проникновение в квартиру через окно или форточку. Но вида она не подала, только опять спросила, все ли Ефремов рассказал. И когда он клятвенно стал заверять, что все рассказал, Лариса Тимофеевна опять предъявила новый акт экспертизы, где были обнаружены его отпечатки. Таким образом, допрос шел порядка 8 часов. Ефремов сопротивлялся упорно, но, в конце концов, признался в совершении 10 квартирных краж и рассказал об участии в них Суворова, Поплавского, неизвестных следствию Ерова, а также о сбытчиках краденого Поляковой, Першиной и Балашовой. Из его показаний вытекало, что в городе действовала устойчивая преступная группировка, которая совершала квартирные кражи не только в Ленинграде, но и в его пригородах.

Теперь следовало все закрепить, добыть еще доказательства, так как Ефремов в любой момент мог отказаться от своих показаний — и следствие тогда окажется ни с чем.

Приехав из «Крестов», Лариса Тимофеевна поспешила доложить все Аркадию Григорьевичу Крамареву. Они приняли решение созвать совещание совместно с уголовным розыском и создать оперативно-следственную группу. На совещании было запланировано отработать показания Ефремова и закрепить их следственным экспериментом, чтобы он показал, где именно совершал кражи и что воровал. А остальных — Суворова, Поплавского и тех, кто с ними будет, — задержать прямо на месте совершения преступления.

24 июля 1975 года днем Суворов вместе с Поплавским и Балашовой, находясь под наблюдением оперативников, подошли в дому 21 по улице Петра Лаврова и стали осматривать окна. Заметив, что в одном из них открыта форточка, Суворов с Поплавским это окно открыли и проникли в квартиру. Балашова осталась у окна сторожить. Она же должна была предупредить находящихся в квартире подельников на случай их обнаружения.

Как впоследствии стало известно следственной группе, Поплавский и Суворов взяли из квартиры приемник «Отдых» стоимостью 30 рублей, в хозяйственную сумку сложили различную посуду: фужеры, рюмки, стопки, всего на общую сумму 30 рублей. Передали через окно все похищенное, выпрыгнули на улицу и тут же были задержаны работниками милиции.

Операция по задержанию была проведена успешно, преступники были деморализованы, поскольку не знали, с какого периода за ними велось наблюдение. Каждый старался сдать другого первым, чтобы не идти «паровозом» — то есть лицом, с кого все началось, организатором преступлений.

В результате кропотливой работы следователей и оперативников была изобличена преступная группа, занимающаяся квартирными кражами, состоящая аж из 10 человек. Всего ими было совершено 17 преступлений в течение мая — июля 1975 года. Среди них четверо были привлечены к уголовной ответственности за оказание помощи в сбыте похищенного имущества.

При рассмотрении уголовного дела в суде Суворов, Ефремов и Поплавский отказались от своих признательных показаний, но это уже никак не повлияло на имеющиеся доказательства. Они были признаны судом особо опасными рецидивистами и осуждены к длительным срокам лишения свободы.

Уголовное дело №15720: Интеллектуалы

Николай Васильевич Семенов работал в третьем отделе УБХСС — Управления по борьбе с хищениями социалистической собственности. Это была организация, которая страшила многих любителей поживиться за чужой счет, особенно за счет государства. «Николай Васильевич» звучало немного странно, потому что на тот момент Семенову было всего 26 лет, он только недавно окончил экономический факультет финансово-экономического института и был приглашен в Управление на столь ответственную работу. Николай Васильевич очень гордился этим — и пусть ничего героического совершить он еще не успел, но он очень-очень хотел разоблачить какого-нибудь расхитителя социалистической собственности. Однако ему поручали все какие-то мелкие, незначительные дела, от одного вида которых становилось скучно.

Вот и сегодня он получил в канцелярии бумагу, которую ему расписал начальник. Анонимка, которую и проверять-то, по большому счету, не надо было, а ему дали. В ней говорилось, что через магазины «Ленкнига» сбывают похищенные из библиотеки книги. И приводилось фамилии нескольких людей, у которых были приняты книги на продажу. На документе начальник отдела Вениамин Петрович Никитов написал Николаю: «Выйти в магазин и проверить».

Происходило это все в октябре 1977 года. В то время публика в Советском Союзе была читающей и даже очень. Люди могли всю ночь простоять на улице, чтобы в «Подписных изданиях», был такой магазин на Литейном проспекте, подписаться на издание «Всемирной библиотеки для детей» или «Всемирной библиотеки для взрослых». Макулатуру собирали все — чтобы ее сдать и получить несколько томов Джека Лондона, Валентина Пикуля или Александра Дюма. И магазины «Ленкниги» пользовались большим уважением, через его работников можно было достать любую книгу. Как говорил Аркадий Райкин, все они являлись «особо уважаемыми людьми». Магазины были расположены в центральном районе города. Вот и направился Николай Семенов в магазин по адресу, о котором шла речь в анонимке, на Большом проспекте Петроградской стороны, в доме 29.

Директор магазина Семен Михайлович Митрохин встретил Николая без особой радости. Но по первому же требованию предоставил корешки квитанций о приобретенных у населения книгах. Николай быстро нашел нужную квитанцию. В ней шла речь о приобретении магазином у гражданина Лебедева «Сборника учебно-литературного общества при императорском Юрьевском университете» за 1901 год. Николай поинтересовался у Митрохина, находится ли еще данная книга в магазине. Через некоторое время Семен Михайлович принес эту книгу. Визуальный осмотр показал, что на первой и 17 страницах, где обычно стоят штампы библиотеки, имеются следы, указывающие на то, что эти штампы пытались вывести с помощью кислоты. Николай указал на это Семену Михайловичу, и тот заверил, что разберется с сотрудницей, которая приняла эту книгу. Естественно, сам Митрохин об этом ничего не знал и даже не догадывался. Николай составил акт об изъятии книги и направился на экспертизу. Необходимо было установить, из какой библиотеки была похищена данная книга.

Через несколько дней эксперт позвонил Семенову и сказал, что удалось восстановить печать, хотя не полностью. Однако, по ней видно, что книга принадлежит библиотеке Педагогического института имени Герцена.

Подготовив соответствующий запрос, Николай Васильевич отправился в институт, который располагался на Мойке, и сразу же направился к проректору по хозяйственной части. Тот вызвал к себе заведующую библиотекой, и стали разбираться, как книга могла оказаться в магазине.

Педагогический институт имени Герцена располагался в зданиях, разбросанных по всему городу. В некоторых из них, для нужд факультетов, имелись библиотеки. Поэтому сразу же ответить, откуда была похищена данная книга, заведующая не могла. Договорились, что через несколько дней Николай придет к ней, и к его визиту заведующая постарается во всем разобраться.

Чтобы не терять даром время, Николай стал выяснять, кто такой Лебедев, сдавший книгу в магазин, и какое он имеет отношение к педагогическому институту. Выяснил быстро. Алексей Владимирович Лебедев, 25 лет от роду, часто менял места работы, прогуливал, любил выпивать, стоял на учете как употребляющий наркотики. Каким образом у него очутилась такая книга, объяснить пока не удавалось.

Когда Николай вновь появился в институте, заведующая была готова ответить на его вопросы. Выяснилось, что книга «Сборник учебно-литературного общества при императорском Юрьевском университете» за 1901 год находилась на балансе в филиале института, расположенном на улице Братьев Васильевых, дом 26. В связи с проведением капитального ремонта здание было закрыто, часть фонда библиотеки вывезена, а около 4,5 тысячи книг остались законсервированными в бывшем помещении библиотеки. Книги были сняты со стеллажей, связаны в пачки и закрыты в кабинетах на замки. Ключи от всех кабинетов находились у вахтеров. Теперь, чтобы представить всю картину, необходимо было установить, единственная ли это похищенная книга или нет. Вместе с заведующей Николай Семенов принял решение под предлогом проведения ремонта вывезти все оставшиеся книги, провести ревизию и выявить недостачу. При этом постараться не разглашать причину проведения ревизии. Работа предстояла большая, поэтому заведующая попросила на это время, не менее месяца.

За этот период Николаю предстояло выяснить, каким образом Лебедев имел доступ к библиотеке института. В качестве вахтеров в данном филиале работали три пенсионерки: Серафима Степановна Багаутдинова, Татьяна Михайловна Мельниченко и Светлана Петровна Перова. Все трое проживали в коммунальных квартирах, и выяснить их образ жизни не представило особого труда. Мельниченко и Перова были замужем, имели семьи, характеризовались положительно. Посторонние их не навещали, и в продаже книг ни одна из них никогда не замечалась. Внимание Николая привлекла Серафима Багаутдинова. Проживала одна, в квартире книг не держала, но с тех пор, как стала работать в институте, у нее появилось много книг. Посещали ее знакомые, по сравнению с ней, молодые ребята и женщины, среди них оказались Алексей Лебедев, Виктор Смирнов, Инна Скобелева. И не было понятно, что их связывало.

Пока шла инвентаризация, Николай решил запросить все ближайшие магазины «Ленкнига» на предмет сдачи Лебедевым, Смирновым, Скобелевой и Багаутдиновой книг за последние полгода. Таких магазинов он насчитал семь: два — на Большом проспекте Петроградской стороны и Васильевском острове, один — на Московском проспекте, один — на улице Герцена, один — на Литейном, один — на Невском проспекте и один — на проспекте Огородникова. Направил соответствующие запросы и стал ждать. Забросил, так сказать, сеть, и теперь предстояло выловить рыбку. Николай весь горел от нетерпения, но его звонки, чтобы ускорить проверки, только мешали.

Приблизительно через месяц стали подходить результаты: выяснилось, что во всех магазинах несколько раз в месяц за последние полгода Лебедев, Смирнов и Скобелева сдавали различные книги, не было только Багаутдиновой.

Список книг поражал воображение: «Зоологическая хрестоматия», сочинения Пушкина издания 1887 года, «Записи императорского русского географического общества», литература XIX и начала XX века — и так далее.

К этому времени инвентаризация библиотеки завершилась и выяснилось, что было похищено всего свыше 700 книг. Похищены книги, представляющие историческую ценность. Так называемый «крепостной фонд» библиотеки. Литература, составляющая «крепостной фонд», сложилась из книг, которые в годы Великой Отечественной войны, в блокадном Ленинграде, свозили для хранения в Петропавловскую крепость. Это книги «Архивы графа Воронцова», «Архивы графа Мордвинова», «Род Шереметьевых», «Жизнь Сперанского». Книги — памятники древней письменности, такие как «Жития святых», «Костромские церковные древности». Книги по географии, истории, праву. Список похищенных книг явно превышал тот, который Николай получил из магазинов, но этого уже было достаточно, чтобы решить вопрос о возбуждении уголовного дела.

Он доложил материалы начальнику отдела и, получив от него согласие, понес их в ГСУ. Материал поручили старшему следователю третьего отдела Ларисе Тимофеевне Соколовой. Обсудив всю возникшую ситуацию, они решили возбудить уголовное дело и одновременно провести обыски в квартирах всех подозреваемых: Багаутдиновой, Лебедева, Смирнова и Скобелевой. Была создана оперативно-следственная группа, привлечены дополнительные силы — и появление оперов на квартирах было полной неожиданностью для преступников. Свыше 240 книг, похищенных из библиотеки института, было изъято у Багаутдиновой, 46 книг — у Лебедева, проживающего совместно со Скобелевой, 20 книг — у Смирнова. При обыске на квартире у Лебедева была обнаружена и изъята анаша весом 2,52 грамма. В связи с этим было решен вопрос об его аресте, всем остальным избрана мера пресечения в виде подписки о невыезде.

Несмотря на внешнюю простоту дела, работа Ларисе Тимофеевне Соколовой предстояла сложная. Обвиняемые Багаутдинова, Лебедев и Скобелева вели себя непоследовательно. В содеянном полностью не раскаивались, пытались возложить вину друг на друга и отрицали явные факты. Только Смирнов полностью признал свою вину, раскаялся и дал развернутые показания по всем известным ему фактам хищения книг.

В процессе расследования выяснилось, что еще в 1974 году Серафима Багаутдинова поступила работать вахтером в здание филиала педагогического института имени Герцена. Имея ключи от всех помещений, во время дежурства она стала систематически совершать кражи книг из библиотеки. Несколько книг сдала самостоятельно в магазин «Ленкнига», однако быстро поняла опасность разоблачения и привлекла для этого Лебедева, а затем и Скобелеву. Вырученные от продажи деньги они делили между собой. Лебедев и Скобелева длительные периоды времени не работали и существовали на деньги, полученные от продажи книг. Инвентарные номера в похищенных книгах они вытравливали или смывали, а в ряде случаев просто вырывали листы, где имелись штампы. Позднее, Багаутдинова стала давать ключи от библиотеки Лебедеву и Скобелевой во время своего дежурства, и те стали постепенно ориентироваться в книгах, которые пользуются повышенным спросом, отбирали те, которые стоят подороже. Единовременно, на одну квитанцию, Лебедев, Скобелева (а позднее к ним подключился и Смирнов) сдавали книги на сумму от 120 рублей (средняя зарплата инженера на заводе). Возможность таким образом получить шальные деньги толкала их на совершение новых краж. Так продолжалось на протяжении всего 1976 и 1977 года, пока библиотека не была вывезена из здания института. Причиненный ущерб институту четверкой этих «интеллектуалов» составил 4315 рублей 25 копеек, не говоря уже о том, что большинство книг, имеющих историческую ценность, были безвозвратно утрачены.

Уголовное дело рассматривалось в Петроградском народном суде Ленинграда: Багаутдинова была осуждена к 8 годам лишения свободы, Лебедев — к 7 годам лишения свободы, Скобелева — к 5 годам лишения свободы и Смирнов — на 3 года лишения свободы условно.

Уголовное дело №14200: Мародеры в порту

Расследование данного уголовного дела началось с того, что 14 июля 1976 года начальник цеха №2 Прижелезнодорожного почтамта при Московском вокзале Пискунов выехал в Ленморторгпорт для растарки контейнеров с международной почтой. Совместно с ним были работники почтамта Федоров, Генкин, Соломина и Константинов. Ими были растарены контейнеры №310224, 311354, 301728, 303326. При этом было обнаружено, что во всех контейнерах мешки с посылками были вскрыты, пломбы сорваны, часть вещей разбросана по контейнерам. О происшествии составлен акт. Позднее при досмотре в цехе №7 почтамта были установлены кражи из 37 посылок, направленных международной почтой через порт.

С этого времени работники Главпочтамта и таможни стали периодически устанавливать отсутствие вещей в контейнерах. При этом на самом контейнере печать была не тронута, а кража имела место. Перед сотрудниками милиции возник вопрос, где совершались кражи: в порту отправления, на судне или уже у нас?

В связи с возникшей ситуацией начальник уголовного розыска водной милиции Иван Николаевич Тимофеев оказался в весьма затруднительном положении. Если возбудить уголовное дело — это явно «глухарь». Раскроется это дело или нет, еще вопрос, а отвечать за него придется немедленно.

Скинул он все эти акты о недостачах на молодого опера Петра Селина — пусть все собирает, а там видно будет. В случае чего, можно будет перед прокуратурой хоть оправдаться неопытностью молодого сотрудника.

Стал Селин складывать все эти акты. И вот что стало выясняться:

— 23 июля 1976 года обнаружена кража в контейнере №2013046, похищены 4 пары женских босоножек бельгийского производства, стоимость одной пары — 32 рубля;

— 9 августа 1976 года из контейнера №2004567 пропали 3 юбки общей стоимостью 90 рублей;

— 2 августа 1976 года из контейнера №1278282 пропали 4 пары полуботинок португальского производства общей стоимостью 160 рублей;

— 27 сентября 1976 года из контейнера №1278305 пропала 1 пара полуботинок португальского производства стоимостью 40 рублей.

С каждым днем обстановка в порту стала все больше накаляться. Начальник уголовного розыска водной милиции Тимофеев понимал, что свалить невозможность раскрыть мелкие, но вопиющие факты воровства на молодого специалиста не получится, а значит, необходимо было принимать какие-то меры. Проведя анализ всех случаев краж, он понял, что именно здесь, в порту, действует преступная группа мародеров. Было принято решение внедрить в число работников порта своего сотрудника. Для этого Тимофеев обратился за помощью в Главк, где ему выделили молодого опера Константина Челышева. Подобрали его тщательно. Ростом Константин был под 180 см, плотный, мускулистый, занимался борьбой, и таскать мешки ему было не впервой: в институтские времена он подрабатывал докером. Разработали легенду, согласно которой Константин только что вернулся из армии, профессии не было, а здоровье очень даже позволяло. Вот и обратился он по поводу работы в порт. Тимофееву пришлось походатайствовать о приеме Челышева в док перед сотрудником КГБ Петровым, иначе не взяли бы.

В первый выход на работу Константин попал в бригаду к Ивану Петровичу Забардаеву. Бригада состояла из восьми человек, все докеры-механизаторы, и обслуживали они 35-й склад, где больше всего совершались кражи. Для перевозки грузов в бригаде были автопогрузчики, на которых большинство и работало.

Встретили Константина в бригаде без особого энтузиазма, первое время сторонились и пытались отправить работать куда подальше. Но Костя по характеру был общительный, от работы не отказывался, старался всем помогать, возле начальства не крутился. Несколько совместных гулянок, где проставлялся Константин, значительно уменьшили недоверие. Константин довольно быстро сориентировался в условиях работы. И обратил внимание, что в бригаде командует не бригадир, а Иван Осипов, который занимался расстановкой контейнеров при выгрузке и погрузке на теплоходы. Осипов его же сторонился и особых симпатий, видно, не испытывал. Проверка показала, что Осипов был ранее судим за грабеж и хулиганство, освобожден из мест лишения свободы в ноябре 1975 года условно досрочно и сразу же поступил на работу в порт. Подступиться к нему Челышеву никак не удавалось, но помог случай. В этот день бригада выгружала контейнеры около теплохода, и Осипов, как всегда, принялся расставлять рабочих на складе. Дело было осенью, шел дождь, контейнеры были мокрыми. Когда автопогрузчик подъехал к месту выгрузки, неожиданно контейнер стал сползать — еще мгновение, и Осипова придавило бы! Чем все это закончилось, неизвестно, но, скорее всего, Осипов серьезно пострадал бы. Именно в этот момент к контейнеру подскочил Константин и уперся в него плечом. Всего лишь на мгновение он задержал сползание, но в это время подоспели и остальные, удержали контейнер на автопогрузчике. Осипов как второй раз родился…

Придя в себя, он заявил, что это дело надо отметить, и после смены вся бригада направилась в столовую. Тогда кафе и ресторанов в таком количестве не было. Собирались обычно в столовой или на свежем воздухе — и распивали втихаря, чтобы милиция не поймала. Иначе штраф за распитие спиртных напитков в неположенном месте и сообщение на место работы. А это хуже всего: лишение премий, обсуждение на собрании, в общем, клеймили позором, хотя было ясно, что все выпивают, но попадаться нельзя все равно.

Посидели, выпили, и в конце вечера Осипов подошел к Константину и протянул ему сверток. На вопрос, что это, он ответил:

— Небольшой сувенир, за помощь, дома посмотришь.

Константин пришел домой, развернул, а там мужская куртка производства ГДР. Такую в городе достать можно было только по блату. (Выражение уже незнакомое для нынешнего поколения. Но тогда, в советское время, в пору дефицита товаров, это означало, что вещь достать — не купить! — можно было только по знакомству, у работников торговли или складов.) Константин быстро связался с начальником уголовного розыска водной милиции Тимофеевым и передал куртку. Через некоторое время выяснилось, что эта куртка, в числе других аналогичных курток, была похищена из иностранного контейнера. Стало ясно, что именно эта бригада занималась кражами на территории порта.

Теперь предстояло разработать операцию по задержанию — и так, чтобы не подставить своего агента Челышева. Именно он должен был выяснить обстоятельства и сообщить о краже.

В конце октября 1976 года в порт для отправки поступил контейнер с водкой «Столичная» в экспортном исполнении. Увидев это, Осипов похлопал и сказал:

— Ну, что, мужики, нам ведь не помешает!

Вытащил из кармана гаечный ключ и принялся откручивать гайки на контейнере.

---

Портовые грузчики Макурин и Мартынов разошлись по сторонам и стали осматриваться, чтобы в случае чего предупредить своего руководителя. Только теперь Челышеву стало ясно, каким образом здесь совершались кражи. Открутив полностью боковину, докеры сняли ее и вытащили из контейнера пару коробок с водкой. Затем быстро все опять закрутили и поставили контейнер на место. Коробки с водкой погрузили на автопогрузчик и поехали к себе в бытовку. Время было уже обеденное, и потому Осипов с членами бригады решили угоститься. Открыли одну бутылку, на пробу. Водка — чистая слеза, всем очень понравилась. Теперь уже парням стало не до работы, так что они приговорили еще 5 бутылок. Воспользовавшись этим состоянием, Челышев вышел во двор и успел предупредить находящегося неподалеку оперативника Петра Селина. Разобрав оставшуюся водку и, засунув ее за пояс брюк, рабочие дока Осипов, Мартынов, Макурин и Прусаков направились к проходной. Костя Челышев притворился пьяным и изобразил, что уснул. С ним на территории оставались еще двое: Мацук и Крылов, которые еще допивали.

Осипов и те, что двинулись с ним, прошли проходную без всяких проблем, но, когда вышли на улицу, были задержаны работниками милиции. На них были составлены акты, и всех этих мародеров направили в отдел милиции. Теперь уже были основания для возбуждения уголовного дела и задержания подозреваемых.

Как только в Главке стало известно о задержании, руководство операцией там сразу же взяли на себя. Грудь под ордена всегда есть кому подставить… Вызвали следователя из Главного следственного управления, и для расследования направили все ту же Ларису Тимофеевну Соколову. К ее приезду был вскрыт контейнер, установлен факт хищения 24 бутылок водки «Столичная» на сумму 163 рубля 20 копеек.

Ознакомившись с материалами предварительной проверки, Лариса Тимофеевна возбудила уголовное дело по ст. 89 ч. 3 УК РСФСР — хищение государственного имущества в особо крупных размерах. Речь, понятно, шла не только о 24 бутылках водки. К материалам проверки были приобщены все акты о выявленных кражах за последние полгода. Теперь предстояло разобраться и доказать, какие именно кражи были совершены данной бригадой, а какие нет. Сразу же были вынесены постановления на проведение обысков у всех членов бригады, а таковых оказалось восемь человек. Одновременно оперативники разъехались по адресам, чтобы информация не просочилась и никто никого не сумел предупредить. Результаты обысков превзошли ожидания. На квартирах у всех членов бригады была обнаружена часть похищенного имущества: куртки, полуботинки, свитера и юбки. Все шло в цвет и совпадало с тем, что было похищено из контейнеров.

В процессе расследования, с учетом наличия похищенных вещей, Осипов свою вину признал полностью и дал правдивые показания как по выявленным, так и по не выявленным ранее преступлениям, тем самым способствовав их раскрытию. Большинство других докеров также признали вину, но часть из них пытались переложить свою вину на других.

Было установлено, что после освобождения из мест лишения свободы Осипов, до осуждения за совершенное преступление работавший в бригаде докеров в порту, вновь туда устроился. В бригаде он стал пользоваться авторитетом и организовал преступную группу из числа грузчиков своей бригады, с целью совершения краж государственного имущества из контейнеров на территории 35-го склада Ленинградского морского торгового порта. В состав группы вошли Макурин, Прусаков, Истомин, Забардаев, Мартынов, Мацюк и Крылов. С применением технических средств — ключа и автопогрузчика — они проникали в контейнеры с международной почтой, вскрывали посылки и похищали вещи, вывозили на автопогрузчике в помещение механизации, откуда выносили похищенное с территории порта. Всего за указанный период времени ими было похищено государственное имущество на общую сумму 5837 рублей 10 копеек. Хищение было расценено как кража государственного имущества, поскольку ответственность за сохранность вещей несло Ленинградское производственное управление почтовой связи.

По результатам рассмотрения уголовного дела в суде Осипов и его подельники были осуждены к различным срокам лишения свободы.

Уголовное дело №20793: Угонщики

Полевод совхоза «Коммунар», шестнадцатилетний Сергей Абрашов, возвращался домой с танцев в городе Чудово около двух часов ночи. Дело было в августе, погода стояла чудесная: тепло, светло, яркая луна освещала полеводу путь. Проходя по улице Гагарина, Сережа обратил внимание, что возле одного из домов стоит мотоцикл и на его ручке висит шлем. У него в деревне имелся такой же, марки «Восход-3М», но тот был сломан, а этот вроде ничего, да и со шлемом. В окнах дома было темно, на улице никого, и Сережа решил потихоньку увести мотоцикл. Взялся за руль и покатил его. Задами, задами и на околицу, а там и лес близко. Спрятал мотоцикл в лесу, а сам побежал домой и лег спать как ни в чем не бывало.

День прошел, второй. Тишина, никто мотоцикл не ищет. Пошел Сергей в лес полюбоваться приобретенной находкой, завел мотоцикл — работает. Опять спрятал. Так несколько дней ходил. Прятать мотоцикл и осторожничать Сереже в конце концов надоело, и он решил покрасоваться. Завел мотоцикл и поехал в деревню. Тут сразу же встретил своего приятеля Сашу Иванова. У того прямо челюсть отвисла, когда он увидел Сергея на мотоцикле. Сережа пригласил его покататься. Саша с радостью согласился, уселся сзади — и приятели покатили в соседнюю деревню Панковку. Только въехали, а тут как назло стоит участковый инспектор милиции Николай Иванович Миронов. Увидел их и машет, мол, давай ко мне. Делать нечего, бежать бесполезно, участковый их знает. Подъехали, а он и спрашивает: «Сергей, а откуда у тебя мотоцикл, покажи мне документы». Ну вот и приехали. Мотоцикл забрали, уголовное дело возбудили по краже личного имущества с причинением значительного ущерба, но оставили полевода на подписке о невыезде, несовершеннолетний еще. Мотоцикл потерпевший оценил в 536 рублей 50 копеек, а шлем в 12 рублей 80 копеек.

Все бы на этом и закончилось, и отделался бы Сережа легким испугом. Но тот не испугался, а только разозлился, что не дали хорошо попользоваться мотоциклом.

Прошло полтора месяца, история немного позабылась. Однажды вечером Сергей вместе с Юрой Новиковым направился в леспромхоз навестить друзей. Увидали на стоянке трактор и решили покататься. Сергей залез в кабину и сразу же завел двигатель, Юрий пристроился рядом, и приятели покатили по дороге. Проехали где-то с километр, развернулись и отправились назад. Как только въехали в леспромхоз, из бытовки выскочили их друзья, подбежали к трактору (тоже захотели покататься), но как назло двигатель заглох и все попытки завести трактор успеха не имели. Тогда Юра схватил топор и со словами «Это может пригодиться» отломал двигатель стеклоочистителя, с этим оба удалились.

В этот раз быстро установили виновников угона трактора и кражи двигателя. Сергей Абрашов, с учетом имевшегося уже уголовного дела, был арестован, а Юрий Новиков стал обвиняемым и, в ожидании суда, находился под подпиской о невыезде.

Уголовное дело №19607: Чеки Внешторгбанка

На дворе был сентябрь 1987 года. Ученики ПТУ (профессионально-технического училища) Олег Гончаренко и Максим Достоевский уже второй час без дела бродили по Невскому проспекту. Пойти куда-либо развлекаться не было денег, и в ближайшем будущем они никак появиться не могли, а развлечься очень и очень хотелось.

— Может, тормознем кого-нибудь? — спросил Максим у Олега.

— А кого? — осторожно поинтересовался тот, — смотри, сколько ментов по Невскому бродит. Сразу же застукают.

— Ну, надо подумать, чтобы не застукали, — ответил Максим.

Олег задумался и через некоторое время произнес:

— Слушай, я тут на днях познакомился с одним кентом. Он ходит в загранку.

— И что?

— А то, что он предложил мне купить чеки.

— Что за чеки? — не понял Максим.

— Ну ты что, не знаешь? Чеки Внешторгбанка. — удивился Гончаренко. — На них в «Березке» можно отовариться.

— Ну, а кто тебя в «Березку» пустит, — ухмыльнулся Максим, — там мент стоит.

— Будут чеки, что-нибудь придумаем, — уверил его Гончаренко. — Хотя бы, на крайний случай, попросим кого-то из посетителей нам на эти чеки что-нибудь купить.

— Ну а как мы эти чеки-то заберем?

— Как заберем? — почесал затылок Олег. — Давай подумаем.

Парни задумались. Идея ограбить знакомого понравилась обоим. Олег и Максим решили заманить его в парадную дома под предлогом покупки чеков, а там разыграть нападение. Но для этого необходимо было привлечь к нападению еще как минимум троих.

Долго не думая, они обратились к своим знакомым Дмитрию Кудрявцеву, Михаилу Матросову и Сергею Алтухову с предложением помочь им «обуть» наивного мужичка. Тем идея понравилась, и они согласились.

Через несколько дней Олег Гончаренко позвонил своему знакомому Владимиру Звонареву и заявил, что есть парень, который хочет купить чеки. Договорились встретиться вечером у метро «Площадь Восстания». На встречу поехали впятером.

Выйдя из метро, Олег и Максим отошли в сторону и стали ждать Владимира. Кудрявцев, Матросов и Алтухов остановились невдалеке, чтобы можно было за ними наблюдать. Около 19 часов приехал Владимир Звонарев, Олег познакомил его с Максимом и предложил пройти в какую-либо из ближайших парадных, чтобы там совершить сделку. За ними незаметно направились и все остальные. Гончаренко, Достоевский и Звонарев зашли в парадную дома 2 по улице Восстания, и там Звонарев предложил Достоевскому купить75 чеков за 975 рублей. Достоевский стал с ним торговаться, и в это время в парадную вошли Кудрявцев, Матросов и Алтухов. Они подошли к Достоевскому со Звонаревым и попросили закурить. Звонарев, сразу же заподозрив, что их хотят грабить, рванул на выход. Но его перехватил Кудрявцев. Завязалась драка. Гончаренко и Достоевский упали, притворившись, что потеряли сознание, и тогда все трое набросились на Звонарева. Стащили с него куртку и джемпер, выскочили из парадной и убежали. Следом за ними вышел Звонарев, но тех уже и след простыл. Подождав немного, из парадной появились Гончаренко с Достоевским. Смеясь и весело переговариваясь, они направились к месту сбора. Там их уже ждали Кудрявцев, Матросов и Алтухов. Осмотрели куртку, но чеков не нашли. Гончаренко пошел звонить Звонареву — и от него узнал, что чеки были в рукаве куртки, пожаловался, что их тоже сильно избили, и вернулся к своей компании. Решили вернуться на место преступления, в парадную, но там чеков не нашли. Тогда куртку забрал себе Олег Гончаренко, а джемпер остался у Матросова.

Кому-то из жителей данной парадной видимо крупно повезло, и честностью он явно не отличался.

Звонареву сломали нос, он вынужден был обратиться в травмпункт. Оттуда пришла телефонограмма в отдел милиции о совершенном разбойном нападении. Сам Звонарев обращаться в милицию не очень хотел, так как продажа чеков в то время преследовалась по закону, его могли привлечь к уголовной ответственности за спекуляцию. Он мог потерять работу.

Телефонограмма о совершенном разбойном нападении поступила в 78-й отдел милиции, и поручили ее проверить оперативнику Николаю Самошенкову. Такие телефонограммы всегда вызывали изжогу у начальства, так как в подобном случае явно светил «глухарь», а спрятать такое преступление было чревато последствиями: при проверке прокуратура всегда запрашивала копии телефонограмм в травмпункте. Чтобы побыстрей разобраться, что за этим стоит, Николай поехал домой к Звонареву.

Владимир Звонарев особой радости при виде оперативника не испытал, из чего Николай сделал вывод, что с делом не все чисто. Вначале Звонарев ничего не сказал про чеки, но рядом стоял его отец и о пропаже этих чеков ему напомнил. Пришлось сказать, что в момент встречи чеки у Владимира были с собой, но продавать их он не собирался. Про своего знакомого Владимир знал только, что тот учится в каком-то ПТУ на электрика, второго фигуранта он совсем не знал. Поведение обоих во время нападения вызвало у него подозрение, потому что сопротивления они почти не оказали, хотя силы были равные.

ПТУ в городе было много, но таких, где обучают профессии электрика, единицы.

На следующий день Николай пригласил Звонарева в управление и отвел к экспертам, у которых были составлены фотороботы на его знакомых Олега и Максима. Получив фотографии обоих, Николай направился в странствия по городским ПТУ. Только в третьем ему повезло, директор опознал обоих: Олега Гончаренко и Максима Достоевского. Благо сомневаться особо не приходилось, так как имена свои они не скрывали.

Когда обоих вызвали в кабинет к директору, Николай предложил проехать с ним в отдел милиции. Ребята оба побледнели, но делать было нечего, пошли одеваться. Тут Николай сразу же понял, что дело можно считать раскрытым: на Олеге была похищенная куртка.

Расследование данного уголовного дела не составило особого труда. Звонарев опознал обоих, а те сдали своих подельников, при этом каждый старался перевести стрелки на другого. Изъятая куртка и джемпер объективно подтверждали участие в разбойном нападении, а роль каждого из них была четко определена в очных ставках между всеми участниками.

Суд, учитывая молодость преступников (всем им было по 18 лет), определил условную меру наказания.

Уголовное дело №19152: Валютчик

И такие дела были в августе 1987 года.

Вечер в ресторане «Баку», находившемся по адресу: улица Садовая, дом 12/23, подходил к концу. Однако группа финнов и не думала останавливаться. Находясь в Советском Союзе, они отводили душу: у них в стране был «сухой закон», поэтому здесь они себе ни в чем не отказывали. Официанта Сергея Карлова это очень радовало, потому что он предвкушал хорошие чаевые. А тут еще поступил заказ на 400 грамм водки и 2 пепси-колы. Сергей быстро поднес, что просили финны, и решил, что они достаточно «созрели», чтобы их можно было и обмануть. Когда попросили принести счет, Сергей особенно не задумывался и увеличил счет в два раза. Посмотрев на него, финн сказал, что у него русских денег не хватает, но есть 200 финских марок и он готов дать их официанту, оценив в 100 рублей. Жадность получения такого навара привела к тому, что Сергей совсем потерял бдительность и не обратил внимания на сидящих рядом троих парней, которые распивали пепси-колу и внимательно за ним наблюдали. Валюту у иностранцев официанты брали, но только тогда, когда были уверены, что за ними никто не наблюдает. В то время на территории Советского Союза действовал Указ Президиума Верховного Совета СССР от 30 ноября 1976 года «О сделках с валютными ценностями на территории СССР», который запрещал использовать иностранную валюту как средство платежа или ее покупку.

Финн и Сергей вышли в коридор, ведущий на кухню, где Сергей получил 200 марок и отдал 80 рублей финну в виде сдачи, получив с него, таким образом, 20 рублей, вместо положенных 9 рублей 76 копеек. Ну, а когда оба вернулись в зал, то были задержаны молодыми парнями, сидевшими рядом и предъявившими удостоверения работников ОБХСС.

Подсчет заказа выявил обсчет покупателей, также налицо было нарушение правил о валютных операциях.

Сергей был привлечен к уголовной ответственности по ст. 156 ч. 1 УК РСФСР, то есть за обсчет покупателей на предприятии общественного питания, и по ст. 88 ч. 1 УК РСФСР, за нарушение правил о валютных операциях.

Уголовное дело №18385: Обман покупателей

Система общепита в Советском Союзе вызывала много вопросов у граждан. В эту систему входили рестораны, кафе и столовые. Так как все эти предприятия были государственными, то воровать всем работникам было не стыдно. Государство ведь богатое, не обеднеет. Хотя впоследствии оказалось, что и государство обеднеть может: смотря как и сколько воровать.

Заведующая столовой №17 Куйбышевского треста столовых Римма Ивановна Гаврилова расположилась в своем кабинете и подсчитывала барыши за вчерашний день. На дворе был сентябрь 1986 года. Самый сезон овощей и фруктов, а следовательно, есть на чем заработать: поступило 1330 кг помидоров. Их продали с наценкой 17%, хотя реализовывались эти помидоры с лотка, а не в буфете, где разрешено было устанавливать эту наценку за обработку овощей и фруктов, да еще и накинули по 10 копеек за килограмм: вместо 50 копеек брали 60 копеек. В карман получилось 119 рублей 74 копейки. Таким же образом продали 350 кг перцев — заработали 31 рубль 64 копейки. Лук, сливы, огурцы, виноград, арбузы — все пошло в ход через лотки, с наценкой по буфету и обманом покупателей на копейки. Но не зря говорили, что копейка рубль бережет. Всего получилось за вчерашний день 315 рублей 55 копеек. Трудно себе представить эти деньги в настоящее время, однако прикинуть можно из того расчета, что 120 рублей — это средняя месячная зарплата по стране.

Но перед Риммой Ивановной стояла другая задача: как сейчас распределить эти деньги. Часть предстояло выплатить буфетчице, которая торговала овощами и фруктами на лотке, часть надо отдать на базу поставщику, чтобы не забывал привозить овощи и фрукты, часть занести руководству, чтобы не заглядывало лишний раз в столовую с контрольной проверкой, да и себя, любимую, не забыть. Только бы ОБХСС не нагрянуло! Замечталась Римма Ивановна, а как бы хорошо было, если бы и им «отстегнуть» можно было: работай тогда спокойно и только правильно распределяй. Невдомек ей, конечно, было то, что мечты эти исполнятся через каких-то 20 лет…

Тяжело вздохнула Римма Ивановна и позвала в кабинет буфетчицу. Но только та зашла, как следом за ней и сотрудники ОБХСС. «Накликала себе беду», — подумала Римма Ивановна. На столе и черновик со всеми расчетами, и деньги отложенные, все как в бухгалтерии, даже считать не надо.

Тут же изъяли все накладные. Свидетелей еще вчера опросили при выходе из столовой, все их показания зафиксировали.

Обвинительное заключение звучало таким образом: «Гаврилова Римма Ивановна, работая заведующей столовой №17 Куйбышевского треста столовых, в сентябре 1986 года с целью совершения хищения государственных средств и обмана покупателей, путем превышения цен, установленных на предприятиях общественного питания, вступила в преступный сговор с буфетчицей этой же столовой Натальей Витальевной Федоровой, и совместно они принялись реализовывать необработанные овощи и фрукты через буфет с наценкой. Кроме того, они завышали цены на некоторые виды овощей и фруктов, а по документам оформляли их как реализованные по розничным ценам. Полученные в результате обмана покупателей денежные средства ими присваивались.

Суд определил признать Гаврилову Римму Ивановну виновной в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 156 УК РСФСР, и назначить ей наказание в виде 3 лет лишения свободы без конфискации имущества, с лишением права занимать в торговых предприятиях и предприятиях общественного питания должности, связанные с распоряжением, хранением, учетом материальных ценностей и денежных средств, сроком на 5 лет. В соответствии со ст. 46—1 УК РСФСР отсрочить исполнение приговора в части основного наказания в виде лишения свободы на срок 2 года.

В соответствии со ст. 2 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 18.06.1987 года «Об амнистии в связи с 70-летием Великой Октябрьской социалистической революции» освободить осужденную от наказания в виде лишения свободы с отсрочкой исполнения приговора».

Уголовное дело №68133: Профсоюзные расхитители

Еще одно лакомое местечко для любителей осваивать общественные средства — это профсоюзы. Так уж сложилось в Советском Союзе, что профсоюзы не имели никакого веса в общественном движении, были они полностью под руководством правящей верхушки любого предприятия и слепо выполняли все ее указания. Зато себя, родимых, они не забывали: путевки в санатории, дома отдыха, туристические маршруты, материальная помощь в денежном выражении были у них в полном распоряжении, естественно, с благосклонного согласия руководства. Но иногда и этого было мало.

В ОБХСС Куйбышевского района города Ленинграда в марте 1987 года поступила анонимка: «Уважаемые сотрудники! Руководство профсоюза „Трудпрома“ наживается на путевках, которые предназначены для членов профсоюза. Они продают путевки на сторону, а деньги кладут себе в карман. Проверить и убедиться в этом легко, надо выяснить, кто ездил по этим путевкам и кому платили деньги. Своего имени назвать не могу, иначе потеряю работу. С уважением, Доброжелатель».

Система доносительства в СССР была развита довольно успешно еще с 30-х годов прошлого века. Хотя, если задуматься, то и в царской России, и в европейских странах она тоже существовала и существует поныне. Из-за этих доносов пострадали многие семьи. Если неугоден был начальник или, к примеру, понравилась комната соседа, достаточно было написать в НКВД — и люди исчезали. В конце 80-х годов, с приходом гласности, решили так — с анонимками пора заканчивать. Руководством страны было принято соответствующее постановление — и анонимки теперь можно было списывать без проверки. Но бывали такие анонимки, которые сразу привлекали внимание сотрудников правоохранительных органов, и их все-таки проверяли.

Начальника одного из отделов по борьбе с расхитителями социалистической собственности Николая Ивановича Школьника данная анонимка заинтересовала: если все, о чем в ней говорилось, подтвердится, то работа предстояла не очень сложная, и «палку» можно срубить, поскольку показатели отдела по выявлению хищений государственного имущества не соответствовали требованиям.

Николай Иванович вызвал к себе следователя Алексея Косарева, велел во всем тщательно разобраться и напомнил, что в этом квартале он еще ничего не раскрыл. Это так, на всякий случай…

Алексей парень был толковый, если что нащупает, то вцепится, как бульдог, и всю цепочку раскрутит.

Прочитал Алексей анонимку и решил начать с Центрального Профсоюза, благо у него был там знакомый. Только недавно вместе ревизию проводили. «Трудпром» представлял собой организацию, где работали гардеробщики, уборщики и прочий обслуживающий персонал. Среди сотрудников было много пенсионеров, и, скорее всего, анонимка была написана одним из них. Алексей приехал к своему знакомому (тот был начальником ревизионного отдела) и объяснил стоящую перед ним задачу. Начальник ревизионного отдела полистал свои «талмуды» и предложил включить «Трудпром» в плановую проверку, «а ты присоединяйся и по ходу все посмотришь». На том и порешили.

В понедельник нагрянула ревизия в «Трудпром». Все сразу всполошились: неожиданно, без предупреждения — значит что-то серьезное. Подняли документы по профсоюзу за последние три года, и Алексей Косарев приступил к работе. Списки всех, кто получил путевки, были предоставлены, и Алексей стал их вызывать и опрашивать. Взял на проверку документацию по туристическому маршруту «Ереван» с 19 по 22 декабря 1985 года. И тут же стало понятно, что рабочие, на которых были выписаны путевки, их не получали и даже не знали, что они ездили по туристической путевке в Ереван. Заявления были написаны от их имени, но почерк ни одного из них совершено не совпадал. Косарев запросил документы в туристическом бюро, и выяснилось, что по данным путевкам ездили отдыхать совсем другие люди. Путевки они купили у заместителя председателя профкома Тамары Ивановны Стройновой и заплатили 50% их стоимости — 60 рублей. Но в кассу за каждую из путевок было внесено только по 36 рублей.

По маршруту «Брест» с 6 по 10 декабря 1985 года две путевки были реализованы некоему Киселеву. И еще по одной — Бойцовой и Туркиной, все по 30% стоимости, вместо оплаты одной по 50% стоимости, а две другие — по полной стоимости. Всего ущерб по данному маршруту составил 172 рубля 50 копеек. И так далее по другим маршрутам.

Проведенная ревизия показала, что за 1984 год было реализовано 49 путевок работникам «Трудпрома» с ущербом для комбината в размере 1876 рублей 70 копеек и не работающим на комбинате — 142 путевки на сумму 10 654 рубля, а всего ущерб за 1984 год составил 12 530 рублей 70 копеек.

За 1985 год всего было реализовано 173 путевки, работающим на комбинате — 59 штук, ущерб по ним составил 1630 рублей 50 копеек. Не работающим на комбинате — 114 путевок, и ущерб по ним составил 9763 рубля 10 копеек.

Тамарой Стройновой лично были подписаны фиктивные протоколы заседаний профкома, на основании которых были выданы путевки и причинен ущерб комбинату за 1984–1985 годы на сумму 16 227 рублей, а членом профкома Комаровой — на сумму 2340 рублей 50 копеек.

Как установило следствие, возглавляла группу расхитителей заместитель председателя профкома Тамара Ивановна Стройнова, которая стала распространять туристические путевки, закупленные комбинатом по фонду социальных культурных мероприятий. Реализовывали путевки по 50% стоимости как членам профсоюза работников комбината, но оформляли по 30% стоимости, а 20% присваивали. Некоторые путевки вообще оформлялись как бесплатные, и в этом случае присваивалась, соответственно, вся сумма. Документы оформлялись на работников комбината, составляли от их имени заявления, а также фиктивные выписки из протоколов заседаний профкома о предоставлении путевки. В оформлении документов принимала участие член профкома Елена Ефимовна Комарова. Хищение осуществлялось под покровительством и с ведома председателя профкома Соловьевой, директора комбината Аксакова, заместителя директора Бобровой.

Материалы проверки были переданы в следствие, возбуждено уголовное дело по ст. 92 ч. 2 УК РСФСР (хищение государственного имущества).

Тамара Ивановна Стройнова была привлечена к уголовной ответственности по трем статьям Уголовного кодекса: хищение государственного имущества, злоупотребление служебным положением и должностной подлог. Наряду с ней были привлечены к уголовной ответственности председатель профкома Соловьева, директор комбината Аксаков, заместитель директора Боброва и член профкома Комарова.

Куйбышевским районным народным судом Ленинграда все лица были осуждены к различным мерам наказания: от лишения свободы до передачи материалов дела на рассмотрение товарищеского суда (была такая мера наказания), в зависимости от того, кто и что натворил.

Уголовное дело №18882: Похититель шкурок

Фабрика №2 объединения «Рот Фронт» была расположена по адресу: улица Думская, дом 9. На фабрике делали меховые шапки, заготовки велюра и другие головные уборы. Старший мастер участка по изготовлению мужских головных уборов Лидия Михайловна Ловилова ежедневно обходила рабочих в цехе и тщательно следила за тем, чтобы скрой на меховые шапки был вплотную к лекалам, хотя имелся дополнительный допуск. Рабочих это раздражало, так как впоследствии им предъявляли претензии, что шапки получаются меньшего размера. И никто не понимал, зачем это надо было Лидии Михайловне.

В конце концов директору фабрики Ларисе Сергеевне Тихомировой стали регулярно сообщать из ОТК (отдел технического контроля) о том, что на участке №4 выявляются нарушения при кройке шкурок. Тогда она приняла решение провести внезапную проверку. Проверка установила, что имеются нарушения почти по каждой шапке. Комиссия решила проверить шкафчики, где переодеваются рабочие, и обнаружила у старшего мастера Ловиловой пластину шкурки и небольшие куски меха, которые обычно сдаются в утиль.

Это было ЧП для фабрики. Директор тут же пригласила к себе секретаря парткома Надежду Дмитриевну Николаеву, начальника цеха Тамару Ивановну Сергееву и саму виновницу «торжества» –Лидию Михайловну Ловилову. Разговор пошел на повышенных тонах, и тут Ловилова не выдержала: расплакалась и призналась, что она из кусков шкурок сшивала пластины, их заменяла на целые, из которых потом шила шапки и продавала. Она готова выдать похищенное и больше никогда не совершать кражи.

Секретарь парткома и начальник цеха тут же отправились на машине домой к Лидии Ловиловой, где та выдала шапку, о чем был составлен акт.

Ловилову отругали, но в милицию заявлять не стали. Однако через некоторое время в кабинете мастера участка Митрофановой обнаружили новую шапку. Опять вызвали Лидию Ловилову к директору, и она призналась, что подложила шапку Митрофановой.

О случившимся на фабрике уже знали все, было принято решение передать материалы в ОБХСС. Скрыть и оставить безнаказанной Ловилову было невозможно.

По данному факту возбудили уголовное дело, в процессе расследования которого было установлено, что старший мастер участка №4 Лидия Михайловна Ловилова в течение 1986–1987 годов неоднократно совершала хищение скроя меховых шапок, заготовок велюра и готовые головные уборы. За тот период времени, что удалось доказать, ею было похищено два головных убора из шкурок ондатры стоимостью 282 рубля, скрой мужского головного убора из крашеной белки стоимостью 68 рублей 20 копеек, скрой мужского головного убора из ондатры стоимостью 75 рублей 80 копеек, 8 заготовок велюра стоимостью 73 рубля. Всего было похищено на общую сумму 506 рублей 60 копеек.

Следствие квалифицировало действия Л. М. Ловиловой как хищение государственного имущества путем присвоения, растраты и злоупотребления своим служебным положением по ч. 2 ст. 92 УК РСФСР.

Куйбышевским районным народным судом города Ленинграда Лидия Михайловна Ловилова была осуждена к 3 годам лишения свободы условно.

Уголовное дело о банде автоматчиков (без номера)

Октябрь 1973 года выдался в Ленинграде дождливым и промозглым. В казарме было тепло. Рядовому Николаю Рябинину предстояло на следующий день заступать в наряд. Прозвучал отбой, он улегся на койку, закрыл глаза и попытался представить себе «гражданку»: что он будет делать, куда пойдет учиться, или, может, даже и женится, ведь его ждала из армии любимая девушка. Но с соседней кровати бубнил на ухо Петя Севастьянов, большой любитель всяких ужасов. Чуть ли не после каждого отбоя он ухитрялся начать какой-нибудь кошмарчик. Вот и в этот раз, как только улеглись, Петя стал рассказывать, как они с приятелем пошли в лес, и вдруг все вокруг них потемнело, откуда-то стал наползать туман, стало стихло, даже птицы перестали щебетать. Петра и его приятеля охватил ужас, земля под ногами стала дрожать, они упали на колени, и перед ними неожиданно возникла темная масса…

Николаю надоело слушать Петра, и он сказал, что хватит бубнить, надо спать, потому что завтра заступать в наряд. И повернулся к нему спиной. Севастьянову ничего не оставалось кроме как утихнуть. Вскоре оба уснули.

…Разбудил Николая ставший уже привычным крик: «Подъем! Выходи строиться!». Николай по привычке быстро оделся и выскочил на улицу. Зарядка, завтрак, построение, смена наряда.

Войсковая часть, в которой служил Николай Рябинин, находилась в поселке Мурино под Ленинградом. Пост, на который заступил Николай, был складом, находившимся в самом отдаленном месте войсковой части. Каждые два часа постовые менялись, время шло. Вот уже осталось отстоять только ночь, а там уже и сменят!.. В час ночи сержант Сергеев повел Николая на пост, но, не дойдя до него где-то с полкилометра, сказал: «Давай по-быстрому меняй, а я здесь постою, надоело уже бегать». Николай пошел один. Моросил мелкий дождь, ветер злился и гнул к земле. Николаю почему-то стало жутко, он вспомнил рассказ Севастьянова — и тут неожиданно перед ним появилась непонятная темная масса! Она стала надвигаться прямо на него. Николай остолбенел, не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, а темная масса надвигалась… И последнее, что он увидел перед собой, была рука с большим ножом.

* * *

Сержант Сергеев постоял минут десять. Никого не было, и он стал кричать: «Ей, вы где?». Тут из темноты и вынырнул сменщик Рябинина Авдеев.

— Ну что, все в порядке? — спросил Сергеев.

— Да, — ответил Авдеев, хотя и не видел Рябинина, и не сменился, как положено по уставу.

Он ушел с поста пораньше и ждал смены — недалеко от того места, где обычно останавливался сержант.

…Прошло два часа, и, захватив сменщика Иванова, Сергеев направился на пост. Не доходя до поста, опять отправил солдата менять Рябинина и стал его ждать. Прошло десять минут, пятнадцать, никто не приходил. Разозлился Сергеев и сам пошел на пост искать Рябинина. Подошел к посту и услышал, как кричит Иванов: «Стой! Кто идет?» Сержант Сергеев сказал пароль, подошел к рядовому Иванову и спросил:

— А где Рябинин?

— Не знаю, — ответил Иванов, — я подошел, а его не было.

— Чего же ты стоишь? Пошли искать! — сказал Сергеев и направился вдоль ограждения.

Метрах в десяти от будки Сергеев увидел что-то темное на земле. Он подошел ближе, посветил фонариком и увидел лежащего Рябинина. Лицо его было все в крови, и отсутствовал автомат с двумя магазинами и 60 патронами.

Сергеев тут же объявил тревогу, был поднят в ружье весь состав, стали искать преступников, но обнаружить никого не удалось. Через час на месте преступления были следователь военной прокуратуры, оперативники убойного отдела Главка, дежурное руководство военной комендатуры и так далее. На теле Рябинина эксперты обнаружили 22 ножевых ранения…

Преступление было совершено накануне 7 ноября, всенародного праздника. Должен был состояться парад, народное гуляние, а тут убийство и похищение оружия. Еще перед этим в Москве произошел взрыв в Мавзолее Ленина, потом похищение оружия и попытка угона самолета. Все это укладывалось в версию подготовки террористического акта против государства.

Ноябрьские праздники… Это ведь действительно для людей был праздник, не так, как сейчас. Люди с раннего утра выходили на демонстрацию: собирались в колонны и шли на Дворцовую площадь. Пели песни, танцевали, немножко выпивали, было холодно. А после прохождения мимо трибуны собирались у кого-либо в гостях, реже в ресторанах — и продолжали отмечать. Что было у преступников на уме, никто не знает. Может, решили применить похищенное оружие для того, чтобы уничтожить правительство города Ленинграда? Или был план расстрелять людей во время демонстрации?..

О совершенном преступлении доложили руководству города, а также в Москву.

* * *

И тут еще в одном из районов новостроек обнаружили брошенное такси.

…Пообедав, Николай Иванович Смирнов вышел из дома. Ему надо было к 14 часам попасть на Московский вокзал, и он решил поймать такси. Неподалеку он увидел стоящую машину, подойдя к ней, постучал в стекло, думал, что водитель спит. Но на стук никто не отозвался, Николай Иванович дернул за ручку, дверь открылась. Он заглянул внутрь и увидел, что сиденье залито чем-то, похожим на кровь. А также в салоне были видны явные следы пуль. Смирнов тут же сообщил об увиденном в милицию.

Приехав на вызов, сотрудники милиции стали осматривать машину, открыли багажник и обнаружили там труп мужчины. По документам, которые оказались в кармане убитого, удалось установить, что это был водитель такси. По найденным гильзам стало понятно, что стреляли в него из похищенного автомата. Таким образом было установлено, что преступники на такси подъехали к войсковой части, совершили нападение на часового, завладели оружием и скрылись, по дороге убив таксиста.

И больше ничего… Ни свидетелей, ни каких-либо отпечатков, никаких зацепок. Была поднята вся ленинградская милиция, введено чрезвычайное положение, отменены выходные, отпуска, введен 12-часовой рабочий день. Проверяли все притоны, подвалы, чердаки, на дорогах организовали сплошную проверку машин, подключились сотрудники КГБ, но ничего достойного внимания выявить не удалось.

Было мнение, что необходимо отменить праздничную демонстрацию, но на такое не решились. Сорвать всенародный праздник никто не посмел. В город ввели дополнительные армейские подразделения, и во время демонстрации через каждые 10 метров стоял милиционер или солдат. На крышах и чердаках тоже стояли наряды. Но праздник, на удивление, прошел спокойно. Даже нарушений общественного порядка не было зарегистрировано.

Стало ясно, что оружием завладели не для террористического акта, а для совершения иного преступления.

Прошло несколько дней, и вновь прогремели выстрели из автомата. Александр Иванович Коновалов ехал на своих новых «Жигулях» по дороге, правил никаких не нарушал. И вдруг из боковой улицы выскочила «Волга» с правительственными номерами, ударила его в бок и, не останавливаясь, помчалась дальше. Коновалова настолько возмутило поведение водителя, что он погнался на своей машине за «Волгой». Водителем он был отличным, имел свыше 10 лет стажа и быстро смог догнать обидчиков, но неожиданно из машины высунулся парень и принялся стрелять по нему из автомата! Пули попали в лобовое стекло и, к счастью, прошли мимо, Коновалов съехал в кювет, остановился. Свидетелями происшествия на этот раз было человек двадцать. По описаниям очевидцев, за рулем «Волги» был узколицый парень в очках и с длинными волосами. Стрелявшего запомнили хуже.

Через пару часов была обнаружена и сама «Волга», брошенная на оживленной улице. Преступники исчезли. В машине отпечатков пальцев не нашли, зато был найден искусственный волос, указывающий на то, что один из преступников был в парике. Еще через некоторое время на одном из пустырей обнаружили труп мужчины с огнестрельными ранениями. Документы и ценности были при нем, это оказался водитель «Волги». Видимо, он просто хотел немного подработать, взял пассажиров, но нарвался на преступников. Эксперты установили, что опять был задействован автомат, похищенный из войсковой части.

* * *

В те годы совершение подобного преступления вызывало большой общественный резонанс и сразу становилось объектом пристального внимания со стороны государственных и партийных органов. Хотя в прессе никаких сообщений не было, интернета тоже не было, но весть о совершенных преступлениях молнией разнеслась по Ленинграду. Люди шептались на кухнях, в автобусах, трамваях и метро, строили различные версии и были готовы оказать всевозможную помощь милиции в поимке преступников.