Бесплатный фрагмент - Красный подвал

Глава 1

Пламя огня, жадно поедало хворост и кору, издавая треск, и отпуская вместе с ветром частички искр. Журчала вода, пробегавшая мимо по течению, укрытая длинной камышовой листвой. Здесь протекала река и своим журчанием создавала одушевление и дополняла треск костра, нарушавшего тишину.

Егор сидел на бревне и смотрел на огонь, в его руке дымилась папироса с едким и очень вонючим запахом табака, вокруг стоял простуженный воздух, но огонь не позволял его ощущать, продолжая согревать рыжими языками пламя. Егора вспугнул какой-то шум и разговоры, которые сопровождались тонким, играющим, девичьим смехом. Не смотря на то, что было лето, полночь, среди деревьев и кустарников, окружающих поляну царила полная тьма. И лишь вдали, светился костер Егора.

Две девушки и два молодых человека шли друг за другом по вытоптанной на поляне тропинке. Молодой человек Леша шел последним и слегка запугивал идущую перед ним девушку Олесю.

— Олеся, тебе не страшно идти сейчас здесь, в таком тихом месте?

— Нет, мы же с вами! — спокойным голосом отвечала девушка.

— Я про это и говорю, вам не страшно с нами, смотри, сколько кустов и тишина кругом, можно что угодно сделать, — продолжал интересоваться Леша. И чуть подойдя поближе, слегка коснулся кончиками своих пальцев ее талии.

Все было странно, они познакомились только сегодня днем на пляже у реки, в жаркий, летний день. Проникнувший симпатией Леша спонтанно предложил им встретиться вечером и погулять, идею сразу же подхватил его друг Коля, они договорились о встрече вечером в одиннадцать часов. Леша и Коля пришли раньше и заняли место на скамейке у маленькой деревянной церквушки, где и было обговорено место встречи.

— Люблю я церкви! — восхитился часовней Коля. — Не пойму, она закрыта, что ли? Интересно есть там кто?

— Да красиво! — ответил Леха и повернул голову вправо. — Вон они! — сказал он другу, сопроводив слова взмахом головы в сторону движущихся девушек.

— Это те девушки, с которыми мы познакомились сегодня на пляже? — восхищенно шутил Коля.

— Не знаю? — а с кем вы познакомились сегодня на пляже? — продолжила Колин фарс девушка Лена.

Леха подумал о том что, сейчас придя на свидание, они выглядят еще лучше, и продолжал не сводить глаз с Олеси.

Олеся была одета в черные брюки и красную блузку, ее короткие русые волосы лишь слегка касались плеч. Лена была одета в короткое платье, а ее распущенные волосы неровно располагались вдоль спины. Первое о чем подумал Коля, увидев ее в коротком платье, не замерзнет ли она, ведь вместе с сумерками, пришел и легкий ветерок. В их планах не было ничего, ни сколько времени провести на улице, ни будет ли это началом каких-то отношений, у них вообще не было плана на проведение этого вечера. Лишь одно Леша решил для себя сразу — это то, что он будет уделять свое внимание Олесе, так как ее внимание к себе он невольно уловил еще днем, там у реки. Лена же в свою очередь собиралась занять расположение с Колиной стороны, хотя днем на пляже он проявил себя малообщительным, на самом же деле не являясь таковым.

Уходя, с пляжа у юных особ не могло быть по этому поводу никаких конфликтов и соперничества, так как обе девушки имели разные вкусы. В отличие от девушек ребята, не думали ни о ком из них, поначалу они даже задумались, идти ли им вообще на встречу. И больше, оттого что нечем занять вечер, собравшись и встретившись, парни решили идти.

Увидев вечером девушек у церквушки, молодые люди не могли представить себе той ситуации, если — бы они просто не пришли на встречу, а остались дома, мозоля, свои глаза телевизором. Все четверо произвели впечатление друг на друга!

От легкого летнего вечернего ветерка в сочетании со свежим воздухом и туалетной водой, отдающей от девушек, у Лехи бегали мурашки по телу, он был очень впечатлительным и такие вечера как этот делали его счастливым. Он видел и чувствовал всю красоту вокруг себя, таинственность встречи, привлекательность девушек, красоту природы, царящую кругом и даже этой маленькой деревянной церквушки, а так же предвкушение предстоящей прогулки. Присев все на туже лавочку возле церкви девушки чуть смущенно смотрели на стоявших перед ними парней Леху и Колю.

— Мы думали вы не придете! — неожиданно изложила Лена.

— Это мы думали, что вы не придете, — слукавил Коля, — Чтобы было тогда?

— Мы бы, наверное, ушли? — неуверенно решила Олеся.

— А вы что бы делали, если бы мы не пришли? — напросился сам собой вопрос от девушек.

Не раздумывая, Коля сразу нашел ответ: — Я бы кричал тут, на всю улицу!

Девушки не громко, хихикнули, прикрыв свои рты ладонями, было видно, что ответ Коли произвел на них вполне серьезное впечатление, а в Лениных глазах, сверкнула искорка, в момент, когда ее взгляд соприкоснулся с взглядом Николая. После чего она почему-то смущенно опустила глаза, уставив свой взор на землю и начала нервно перебирать пальцами, края своего платья. Коля, заметив это, слегка улыбнулся, почувствовав то, что он нравится Лене и она ему тоже.

У них у всех, пока еще был не большой опыт в отношениях между противоположным полом. Коля и Леха год как окончили школу, и не думали о том, чем стоит заниматься в этой жизни. Проживая в небольшом провинциальном городке Почеп, Брянской области. В городе выбор профессий и род занятий был не велик, поэтому большинство детей, окончив одиннадцати летнюю школу, разъезжались по городам, продолжая учебу и регистрируя себя в студенческих общежитиях. Видимо время Николая и Алексея еще не пришло и почти целый год они потратили в пустую, просто спустили время в трубу, если не считать того, что Леха полтора месяца проработал на трассе, продавая дальнобойщикам квитанции, которые разрешали им делать парковку у ближайших забегаловок и мотелей. Этот вид бизнеса стал процветать в этих местах, и работали как раз вот такие подростки, которым просто некуда было себя деть после окончания школы, как называл их сам хозяин не замысловатого ремесла «изгои». Квитанции для дальнобойщиков стоили не дорого, и, приобретая их, водитель знал, что в пределах области, ни с ним, ни с товаром ничего не случится. Впереди оставался почти год до призыва в армию, но даже это не заставляло ребят что-то менять в своей жизни.

Лена же и Олеся были всего на год младше и отгуливали свои положенные летние каникулы, но в их светлых головах росли большие планы и конечно ни в коем случае, в эти планы не входило оставаться после окончания учебного заведения в этом городишке.

От всех этих туманных предвкушений Лене страшно захотелось курить: — Олесь, давай покурим. — Олеся повернула голову влево, туда, где в стороне от нее стояла ее маленькая дамская сумочка, и чуть приоткрыв, молнию, произнесла: — Лен, здесь церковь, давай потом.

— Давайте просто отойдем. — Окинув территорию взором, предложил Алексей.

Он увидел среди едва просматриваемой листвы четырех кленов стоящих прямо у них за спинами, заброшенное трех этажное здание. В этом здании, сопутствуя наступавшим сумеркам, вместо окон и дверей были просто темные квадраты, которые заставляли мурашек бегать по кожи и леденеть кровь только от одного вида.

— Пойдемте! — резко бросила Олеся, нащупав сумочку. Казалось, что она согласна со всем, чтобы не предложил Леша, тем более что всего минуту назад, она даже отказалась от сигареты, лишь потому, что ей было просто лениво вставать со скамейки.

Олеся вытянула пачку из сумки, достала сигарету, после чего в пачке оставалось, еще две штуки и прикурила.

— А пойдем туда? — указывая, на леденящий кровь дом с черными квадратами вместо окон предложил Леша. Но, и с этим Олеся была согласна.

— Через окна? — спросила она.

— Да ты что Олесь? Ты что говоришь? — одергивала подруга. Но Леша и сам не собирался идти в этот заброшенный дом.

Девушки не были заядлыми курильщицами, их стаж составлял всего один год. Леша подошел ближе к Олесе и спросил, глядя, как та втягивает едкий дым.

— Дома знают?

— Что я курю? Нет! Я усиленно зажую жвачкой, прежде чем идти в квартиру.

Тут — же в голове всплыл случай, когда она не рассчитала количество жевательных подушечек в пачке и явилась домой, с отдаленным запахом табака.

— Фу как накурилась! — прямо в прихожей этими словами встретила мать.

— Ты что куришь? — нахмурив брови, подхватил отец.

Олеся смутилась и, растерявшись дрожащим голосом начала отговариваться и утверждать, что она не курит и вообще никогда не собирается этого делать. Но этим она занималась уже год, даже не смотря на угрозу строгого отца, услышанную в тот вечер, которая крутилась в голове, по сей день:

— Ох, не дай ты бог, увижу, что ты куришь, или хотя бы узнаю!

Скурив полсигареты, Олеся передала эстафету давно заждавшейся Лене.

— Что будем делать? — внезапно озадачил компанию Николай.

— А пойдемте к водопаду?! — выкрикнула Олеся, как будто только туда и собиралась пойти, но не находила повода предложить.

— Куда? Это где? — в один голос проговорили ребята и от совпадения мыслей даже посмотрели друг на друга. Они прожили здесь по семнадцать лет и даже не знали о таком месте, что у родного притока реки Десна есть такие красоты. Но водопадом девушки называли место, где течение реки было преграждено арматурами, из-за того, что когда-то давно прямо у берегов стоял завод, от которого остались две кирпичные трубы и эта арматура, перегородившая дорогу быстро пробегающей реке и падавшей с большим шумом вниз на склон, предавая романтики этого места. Сюда приходили многие парочки и считали что больше, здесь нет ничего красивее, чем вечерком любоваться этим видом, обнимаясь и целуясь.

— Мы покажем, идете?

— Идем! — согласились ребята.

— Только идти далеко. — Предупредила Лена.

— Ничего!

У Алексея появился еще больший интерес к проведению вечера, то ли оттого, что он увидит столь романтическое место, то ли оттого, что с каждым словом, Олеся ему нравилась все больше и больше.

Дорога не оказалась настолько долгой как о ней расписывали девушки. На небе, одна за другой высвечивались звезды, а припозднившаяся луна всплывала на высоту, как-то лениво и нехотя. Все ближе и ближе подходила компания по тропинке к костру Егора.

— О, костер! — проходя мимо, заметил Коля. От чего Егор медленно повернулся и осмотрел всех четверых.

Глядя на самого Егора, было невозможно определить навскидку его возраст. Длинные седые волосы, длинные усы и борода не давали возможности это увидеть. Он был одет в коричневый плащ, пояс которого свисал по обе стороны. Темно-синие джинсы истерлись, но не потеряли свой цвет, черные и все еще зимние ботинки и шляпа, которая создавала ужасный образ человека, совершенно одного сидящего у костра на берегу реки.

Чуть отойдя, Лена сказала:

— Это бомж.

— Почему? — воспротивился Леша.

— Это бомж. — Такое же выражение повторила Олеся.

— Он постоянно на помойках ошивается, а этот плащ вообще не снимает, — продолжала она, — Я видела.

— Не знаю, не похож он на бомжа.

— Но это бомж.

— Может это рыбак?

— А почему тогда здесь сидит? Далеко все-таки от реки.

— Он ходит, поплавок проверяет и все.

— Ну, не знаю, и все-таки, по-моему, это бомж. — Утвердила Олеся.

— Я думал бомжи только в Москве, ну или там, у американцев. — Рассуждал, проходя вслед за Леной, Коля.

И вот уже где-то там за кустами, тишину нарушал страшный шум. Это и был водопад, именно так его называли девушки. Еще не подойдя и не увидев, воспринимая его только на слух, ребята не ожидали такого, судя по описанию, они представляли, что вода будет шуметь, но не думали что до такой степени. Напоры падающей воды вниз, цепляя арматуру, заглушали голоса, разговаривать приходилось, напрягая связки.

Чуть выкрикивая, Леша, изумленно наморщив лоб, проговорил: — Я уже слышу это место!

Пройти оставалось совсем чуть-чуть. И вот еще два шага, две связки кустов и он объявится, родной сердцу приток Десны, с которым все связанно, первые азы плавания, рыбалка, катание на моторных лодках еще в раннем детстве и даже встреча с этими двумя очаровательными девушками связывала эта река. Вот сейчас она откроет еще одну свою красоту и после сегодняшней ночи станет еще роднее и дороже.

Коля, Лена и Олеся не думали ни о чем, их головы были чисты как лучшие водоемы мира. Но Леху почему-то обескураживало внутреннее состояние, это когда разговариваешь сам с собой, со своей душой. Представляя свою душу отделенной от тела. Задаешь себе вопросы и сам же на них отвечаешь, и отвечаешь с такой уверенностью и загадочностью будто бы это не ты сам отвечаешь, а какой-то другой человек, с которым беседуешь, внимая, его советы.

— Невероятно, бомж! Я их раньше никогда не видел, что в нашем захолустье делает бомж? Наверное, сгорела квартира, и он ушел бродить, не дождавшись помощи от государства. Или квартиру пропил, классический жанр, масса вариантов и случаев, похожих друг на друга. Да, но вот так пить, чтобы потом мучиться, ведь зимой вообще трудно представить, как бездомные выживают на улице.

Так, со своим внутренним я, вел беседу Леха, все ближе приближаясь к шуму воды.

Вот оно чудо! Чудо обыкновенной реки. Тяжелое течение конной кавалерией наскакивало на широкую металлическую арматуру, за которой был обрыв глубиною в метров пять. Вода журча, шипя и пенясь, опадала вниз с обрыва, не уступая горным, низкорослым водопадам.

— Вот он, шумок! — торжественно воскликнула Лена. Именно словом «шумок» называли это место, им повезло и в момент их прибытия, место было пустым, если не считать Егора, находившегося в ста пятидесяти метрах от «шумка». И лишь не большие облачка его ночного костра долетали с попутным ветром.

— Вот это да! — восхитился Коля, а после взял Лену за руку, стал спускаться вниз, к самой реке. Лена держа крепко руку, чуть соскальзывая с пригорка, спустилась вслед за Колей.

Берег возле арматур был уложен бетоном, десять лет назад на этих двух, широких перекладинах держался мост, по которому не составляло труда переходить реку с одного берега на другой.

— Живу здесь семнадцать лет, и не знал о такой красоте, — говорил Леша.

— Да очень красивое место, — поддержала Олеся.

— Я вообще-то о тебе говорил.

Олеся приятно улыбнулась, посмотрев в глаза Леши, его правая рука как удав обвивала ее талию, в ответ этому жесту левая рука девушки обхватила талию Леши.

— Пойдем, прогуляемся? — заигрывающим тоном предложил он.

— Куда?

— Просто немного отойдем.

Сделав, всего несколько шагов они отдалились от второй пары и, оказавшись в плену трех деревьев и темноты, остановились.

Леха обеими руками обнял Олесю за талию и прижал к себе, она же в свою очередь положила свои руки ему на плечи и сцепила их за шеей. Оба нервничали, у Олеси слегка потряхивало ноги.

— Смотри сколько звезд. — Дрожащим голосом сказала она, как бы заполняя секундную паузу молчания.

Но, Леха смотрел только на нее, он смотрел ей прямо в глаза, ощущая, как мурашки бегают по всему телу. Переведя свой взгляд с глаз на губы, Леха стал медленно отклонять голову вправо, а его губы уже сами по себе направились к противоположным губам. Они сомкнулись в страстном поцелуе, перебирая губы, друг друга.

Другая пара стояли и смотрели как тяжелые напоры воды падали с невысокого обрыва.

— Лена, пойдем на ту сторону?

— Нет, ты что, я боюсь.

— Да чего страшного? Я буду держать тебя за руку.

Коля встал на край одной арматуры, а другая находилась на небольшом расстоянии от него, так что, вытянув руку в сторону, он смог бы держать девушку за руку. Страх подкашивал Ленины ноги и боролся с интересом и предвкушением острых ощущений. Адреналин бегал по крови. Переборов свой страх Ленины ноги, не подчиняясь разуму, ступили на край соседней арматуры, их ширина была не такой уж и большой, как казалось с виду. Две ступни ног помещались на ней только в плотно прижатом состоянии.

Лена все же ступила, на воображаемый мост, ее лицо было настолько серьезным, будто бы сейчас ей предстояло сделать свои первые шаги в жизни. Когда не уверенный шаг на еще слабых ногах напористо и упрямо двигается вперед. Их руки сомкнулись, палец между пальцем по обеим ладоням ударило тепло. Чье оно было? У кого были такие горячие руки? Было не ясно. Медленно двигаясь, Коля посмотрел вниз.

— Плохо если снесет.

— Молчи.

— Смотри, какой напор.

— Господи, Коля молчи!

Капли воды, вырывающиеся из плотного потока, ударяли по ногам, по обоим телам шквалом проносилась приятная дрожь, дух перехватывало вместе с дыханием, а сердце стучало так быстро и громко, что казалось за долю секунды, оно добиралось до пяток и возвращалось в грудь.

— Ну, идем же! — не смотря вниз смело говорила Лена.

Шаг за шагом, нога в ногу, будто солдаты на параде продвигались они вперед. Ширина реки тянула метров на семь, оценивающе на глаз предполагал Коля. На самом деле Коля не знал и сам, зачем он это сделал, для чего он предложил перейти реку, по двум узким металлическим сооружениям, находящимся напротив друг друга, в месте обрыва, где вода с внушительной скоростью и силой, пенясь и брызгая во все стороны, опадала вниз. Ведь только посмотрев туда, на напор воды ему сразу же это показалось угрожающим, и, делая шаг за шагом, он испытывал неимоверный страх. В глубине души он рассчитывал на то, что Лена откажется и ничего не придется делать, а в ее глазах он останется смельчаком, даже не доказывая это на деле. Но, не все оказалось так просто. Уж глядя на то, как смело девушка согласилась на столь рискованный шаг, Коля не мог упасть в грязь лицом. Наверное, именно так и случаются всякие ужасные и несчастные случаи с подростками, о которых так часто пишут в газетах и вещают в других средствах массовой информации.

Лена ни о чем не задумывалась, в ее голове было все переполнено эмоциями романтики, той, которая умеет лихо кружить головы. Этот «шумок», брызги воды, адреналин, свободно передвигающийся в крови, крепко и приятно сжимавшая ее ладонь Колина рука и тот азарт, который тянул ее на ту сторону. Коля с каждым шагом успевал думать о многом, самые разные мысли лезли к нему в голову, и даже настолько глупые, что он не успевал запретить разуму не думать о тех или иных вещах. Мысли лезли сами по себе. Он думал о том, какие тайны скрывал этот приток, и сама река Десна, пытался ли кто-нибудь перейти ее так же, как и они, или например он вдруг задумался о том, где сейчас Леша и Олеся. Потом ему, почему то вспомнился бомж, сидевший у костра, а после ему так сильно захотелось поцеловать Лену, что он повернул голову влево и пристально, продолжая передвигать ноги, смотрел на нее. Оставалось совсем чуть-чуть и путь будет пройден, но пройден только на половину, ведь как не крути, еще предстоит обратная дорога. Как всегда, как во всем, есть обратная дорога, летите вы в отпуск на курорт, в предвкушении предстоящих событий, есть путь обратно, пусть предстоит неприятная поездка куда-либо, но и она имеет свой конец, с обратной дорогой.

Каждая звезда с неба отражалась в реке, от чего та приобретала перламутровый оттенок. Под металлическими арматурами, по которым медленно передвигалась пара, вода начинала пениться и прямо у краев той части, по которой двигалась Лена, напор воды падал вниз со склона. Шаг за шагом, косичкой, правая нога вперед левой, левая вперед правой, вытянутые руки были сцеплены. Свободные руки, вытянуты по другие стороны удерживали равновесие. Словно канатоходцы медленно двигалась молодая пара. И вот их ноги ступили на землю, с огромной уверенностью и твердостью, в сопровождении с облегченным вздохом обоих. Ощущение было неимоверно чудесным, словно мореплаватели долгое время блуждающие по просторам океанов, ступили на берег.

— А ты смелая девушка.

— А ты хороший подстрекатель. Хотя я боялась по-настоящему.

— Нам еще обратно идти, или нужно просто Леху и Олесю к нам переманить. — Переводя дыхание, проговаривал свои идеи Николай.

— Не получится, — натянула улыбку Лена, поглядывая на соседний берег, — Олеська плавать не умеет!

— То-то я гляжу, она днем только загорала и смачивала тело водой, войдя в речку по щиколотку.

— Алешка, ведь тоже не плавал?! — вспоминая прошедший день, напоминала Лена.

— Он просто хотел быть поближе к Олесе, а вообще он умеет. Но, конечно не так хорошо как я, — нахваливал себя Николай.

— Ой, я тебя умоляю, — расхохоталась Лена.

Как же, кстати, порой возникают ситуации сами по себе, как правило, их называют «нужный момент», когда, даже делая ставку на какое-то событие, или какой-то важный разговор, человек старается во что бы то ни стало его уловить, не редко повторяя самому себе единственную фразу, «если будет удачный момент».

Воспользовавшись этой ситуацией, смехом девушки, так сказать, уловив нужный момент, Коля придвинулся к Лене поближе, и обеими руками обнял ее за талию.

— Ты мне сразу понравилась.

Лена прикрыла глаза, готовясь к тому, что Коля ее поцелует. Он так было, и собирался поступить, но неожиданно для себя спросил разрешения.

— Лена можно я тебя поцелую?

Лена промолчала и даже не открыла глаз, она была уже где-то там во внутреннем космическом состоянии, ее губы уже сами потянулись к противоположным губам. Кругом было темно. Правая рука Коли медленно соскользнула по ее спине. Короткое платье Лены заканчивалось, и пальцы Колиной руки коснулись ее неприкрытых ног. От чего Лена слегка дернула ногой и расцепила длительный поцелуй, на лице застыло изумленное выражение, но на губах мягко расплывалась улыбка. Она ничего не сказала, но Коля понял, почему прервался поцелуй.

— Обратно? — спросил Коля, кивнув головой на другую сторону реки.

— Подожди!

Лена обеими руками прикоснулась к Колиным щекам и, прикрыв глаза, вновь его поцеловала. Какой замечательный вечер, а может быть уже ночь? Просто сказка! Вертелось в Колиной голове. Как здорово пройти этот экстремальный путь, с одного берега на другой ради поцелуя. Закончив с поцелуями они, держась за руки, подошли к символическому мостику, к арматурам.

— Давай теперь поменяемся, — полушепотом сказала Лена.

Коля оказался теперь на той стороне, что была ближе к обрыву, где начинался водопад, Лена же рядом.

Тяжело вздохнув их ноги, оказались на краю металлических сооружений. Продолжая на вытянутых руках, поддерживать друг друга началось медленное передвижение, шаг за шагом, уверенно и осторожно. На губах все еще ощущался вкус поцелуя, это делало весь воздух царящий кругом, сладким, а опасность, находившуюся у них под ногами, незаметной.

Примерно с такими же ощущениями на губах из мрака темноты и трех деревьев вышла другая пара и, подойдя к реке, Леша почему-то наигранно засмеялся в голос. Смех, истерическим тоном вырывался у него из связок.

Олеся же напротив, испытала испуг, словно поток холодного ветра, страх скользнул по ее спине. То ли от того что она не умеет плавать, все самые страшные, ужасные несчастные случаи и беды ей казались связанными именно с водой.

— Тише, Лех, тихо! — прикрикивал, удерживая равновесие Коля.

Он увлекся столь опасным движением, но в тот же миг и безумно захватывающим действием. Пройти оставалось совсем не много, как вдруг Колино сердце стало стучать так быстро и громко, что он начал предчувствовать что-то, что могло случиться. На мгновение его уши перестали слышать все, совершенно все кроме биения своего сердца. Его он слышал так отчетливо, будто барабанщик с хорошей акустикой громко наигрывал ритм на бочке своих ударных инструментов. Картина перед глазами расплывчато менялась. Коля почувствовал, что движется не по узкой арматуре, а по широкому шоссе, воздух ему казался резким, пахнувшим накипью. Ленина правая нога, поднятая секунду назад, для очередного шага опустилась на центр арматуры и сдвинулась в левую сторону так, что преградила путь другой ее ноге, которая должна была занять левое положение. Левая нога ступила на самый край, мокрой и скользкой арматуры и неожиданно соскочила вниз, в тот же миг вторая ее нога согнулась и ударилась коленной чашечкой о металл.

— М-м-м! — простонала она.

Потеряв равновесие, Коля державший девушку за руку сорвался со своей части переходного сооружения, и автоматически схватившись руками за соседнюю арматуру, оказался в воде. Лена сорвалась следом, нащупав в воде, ткань которой оказалась Колина футболка, она крепкой хваткой вцепилась в нее, натянув до той степени, что ворот сдавил Колину шею. Его крепкая рука продолжала удерживаться за арматуру, а прямо за Лениной спиной, находился тот самый срыв, куда с огромной скоростью падала вода, ударяясь о куски каменных сооружений. Напор воды был достаточно сильным, чтобы ухватить тела обоих и не выпускать из потока.

— О, черт! Господи! Господи! — перебирал всех в панике Леха.

Он подбежал к зловещему мосту и терялся в своих действиях, и лишь одно казалось, бесконечно срывалось с его языка, разносясь в ночной пустоте.

— Колян держи, крепче держи! — Колян-н-н-н-н! — Коля-я-я-я-я-я!

Олеся от страха прикрывала глаза, она даже не кричала и не подходила, истерически топчась на одном месте. Лена продолжала, что было сил держаться за Колю, при этом постоянно оборачивалась и смотрела туда, где шумело.

С берега стало доноситься испуганным девичьим голосом: — Я боюсь, я боюсь, боюсь, боюсь, я боюсь… — словно подхватывалось эхом.

Река все тем же не щадящим и не понимающая человеческих криков продолжала бежать тяжелым напором, толкая обоих вперед, в неизведанную глубь, из которой лишь периодически показывались острые каменные обломки.

Колин корпус продолжал находиться на том уровне, где и была плотно державшая рука холодный металл, а ноги несло к водопаду. Лена ступнями ощущала свой подход в течение к спуску и, боясь отпуститься, думала о всевозможных способах спасения. Отпускаться было нельзя, против напора, что несся на них, плыть было невозможно. Пальцы Колиной руки начали неметь, он чувствовал, что с минуты на минуту они соскользнут. В глазах всех четверых застыл дикий испуг.

— Лех, давай сюда! — растрачивал силы на слова Николай.

— Иди сюда!

Вспоминая о том, что произошло некоторое время назад, страх не позволял Алексею ступать на арматуру. Лена напрягая все мышцы и оттягивая Колину футболку, за которую держалась изо всех сил, подтягивалась ближе к нему.

— М-м! — промычав, перехватилась Лена, теперь Колину шею уже не стягивало горло футболки, словно удав, обвивающий свою жертву. Но от того что Лена обеими руками обхватила тело Николая было не легче, что сразу же отобразилось на выражении его лица.

— Тяжело? — прошептала она.

— Лена, не бойся, посмотри как здорово, мы здесь, мы вместе. Не бойся, я с тобой. Сейчас поплаваем и выйдем.

Ужас охватывал Леху в свои объятия, ноги дрожали сами по себе, переборов свой страх, даже не переборов а, продолжая с ним бороться, он ступил на коварный мост. Опустившись на одно колено, он с места тянул свою руку, от пробегающего мимо потока вода брызгала в лицо и убегала по коже вместе с мурашками, которые заставляли ее шевелиться.

— Тянись, Лех, ближе! — просил Коля, побаиваясь отпустить руки. Пальцы на его руке, на той руке, на которой возможно держалось сразу две жизни, поочередно сползали по ржавой, холодной арматуре, один палец за другим. Когда же пальцы полностью онемели, они соскользнули вовсе…

В Колиных глазах застыл ужас. Но он был мгновенным, он исчез сразу, когда его руку успела надежно схватить рука друга. В глаза, словно снова вернулась жизнь. Казалось что по обоим телам, находящимся в воде по горло, побежало тепло.

Сначала аккуратно, но торопясь Леха поднял на мостик Лену, следом поднялся обессиленный Коля, который пытался отдышаться.

— Зачем вы туда пошли? Ну, зачем? — ругала Олеся уже вышедших людей на берег и промокших до нитки юных экстремалов.

Колотила дрожь. Лена истерически смеялась, а после повернулась к Коли и крепко обняв, принялась целовать его в губы. Уставшие, мокрые и тяжело дышавшие они обессилено легли на песок, продолжая сливаться в поцелуях.

Леха не мог успокоить дрожащие ноги, к нему подошла Олеся и, опустив глаза, спросила:

— Что с тобой?

— Я не знаю? Ноги дрожат сами по себе, не могу их успокоить.

Олеся поцеловала Лешу в щеку и рукой прикоснулась до правой ноги, дрожь медленно утихла. От прикосновения ее руки все стихло, как совершались исцеления болезней от рук целителей.

Мокрые и все в песке Коля и Лена присели на траву, они дрожали и пытались себя согреть. Коля, молча, взглянул на друга.

— Спасибо, друг мой!

В ответ Леха кивнул головой, а после добавил: — Ну а что же я просто так повсюду с тобой?!

— А вы молодцы, будет что вспомнить, смельчаки! Все четверо весело рассмеялись.

— А пойдемте туда. К костру, где рыбак.

Олеся посмотрела на Лешу косым взглядом, и он тут же поправился:

— Ну, бомж, хорошо.

Ребята согласно кивнули и двинулись по тропе, похоронив свой страх на берегу реки.

Услышав неосторожные шаги в свою сторону, сидевший у костра Егор обернулся. Уже издалека Олеська прокричала: — Добрый вечер, а можно у вашего костра погреться?

Егор согласно кивнул головой, приглашая в гости.

— Что? — не поняла она.

— Пожалуйста, подходите, — уже голосом сопроводил он свой жест.

— У нас просто ребята тут, решили покупаться.

Егор осмотрел мокрых, как форель, девушку и молодого человека, бившихся в холодной дрожи, улыбнулся и уступил место на бревне, которое лежало рядом с огнем, оно не ровно было обтесано ножом, исполняя роль его седалища. Парочка присели и тут же протянули руки над огнем.

Вверх поднимался дым, уводя небольшие искорки за собой в невиданный нашему сознанию мир, звездное небо казалось очень низким, так что, протянув руку вверх можно было образно достать звезду и как украшение оставить себе на память.

Обросшее лицо Егора и его длинные волосы, торчавшие под шляпой, слегка пугали, но его зеленые глаза были открыты и просты, печальны и скрывающие какие-то тайны.

— А сколько сейчас время? — вдруг спросила Олеся, словно куда-то опаздывала.

— Я часов не ношу, — ответил ночной незнакомец.

— Мы тоже, счастливые часов не наблюдаем, — обнимая Олесю со спины за живот, поддержал Леша.

Егор повернул голову в его сторону, а потом от чего-то, будто скрывая свое лицо, резко отвернулся и принялся, вновь любоваться воплощающим тепло костром.

— Время обязывает к чему-то, пусть даже малость, но обязывает, — продолжил оправдываться ровным голосом Егор.

На двух деревянных, тонких рогатулинах, над огнем, не прикрытый крышкой, висел старый алюминиевый чайник, из носика которого шел густой пар, а вместе с ним по воздуху возносился приятный мятный запах.

— А что у вас в чайнике? — не угомонив свое любопытство, интересовалась Олеся.

— Олесь, ты что дурочка, чай, наверное? — Да? — перехватила надоедливую Олесю, подруга и взглянула на рыбака.

— Дрова варятся! — последовало в ответ от хозяина.

От шутки лица друзей стали задумчивыми и чуть вытянулись вперед.

— Чай, конечно, сопроводив улыбкой слова, Егор заглянул внутрь чайника, словно не зная сам, что в нем. Чувство юмора в нем присутствовало, а это делало его менее страшным чем он показался на первый взгляд, да видимо и не столько потерянный человек если же хватает сил в данной обстановке подшучивать.

— Олесь, давай покурим? — почти уже обсохла Лена и потянулась к никотину.

— Последняя! — Олеся смяла пустую пачку и бросила в огонь, потом взяв один из прутиков, тлевших на участке костра, и прикурила от маленькой искорки на его кончике.

— Две же еще оставались?

— Ну, я выкурила одну, пока ты по мостику ходила.

— Да-а-а! протянула, возмутившись Лена.

— Последняя? — подхватил разговор рыбак.

— Оставите затянуться?

— Мы итак на двоих курить будем.

— Мне чуть-чуть, на пару затяжек.

Олеся согласно кивнула головой.

— А что вы тут делаете? — недоверчиво спросила Лена.

— Рыбу ловлю!

— Чем? — наконец-то в разговор влезли ребята.

— У меня сети здесь натянуты, вон к дереву привязаны, — Егор кивком головы указал место. — Утром сниму.

Леша, расплываясь в улыбке победителя, посмотрел на Лену, после перевел взгляд на Олесю и шепнул ей в ухо: — Ну, я же говорил что не бомж.

— Ты ему поверил что ли?

Леша вопросительно пожал плечами.

Втянув в последний раз своей очереди дым, он прошелся плавной волной по всему нутру девушки и отсел в легких, через мгновение, оставив никотин в крови, дым вернулся и извергнулся из уст, тонкой полосой растворившейся в ночном воздухе. Уже следующая затяжка этой сигареты пришлась на очередь Лены.

— Вроде согрелась! — потряхивая платье на груди, и шевеля ногами, убеждалась Лена.

— Вы так просто, гуляете? — зачем-то поинтересовался Егор.

— Да! — коротко не вдаваясь подробному рассказу, ответила Лена и еще несколько раз подряд затянулась и передала «бычок» Егору.

Он, крепко сжав его зубами, сместил окурок в левый угол своего рта и затянулся так будто заядлому курильщику, долгое время не давали курить, а сейчас позволили затянуться. Затянулся дым с такой жадностью, что оставшаяся на его долю треть сигареты истлела в один момент. Обугленный фильтр Егор бросил в костер.

— Сейчас бы шашлычка, мечтательно протянула Олеся, обратившись к Алексею.

— М-м-м! — подхватила тему Лена и представила вкус мягкого кусочка мяса, поджаренного на углях, сочный от хорошего маринада и правильной пропорции приготовления аромат, уходящий вместе с дымом. Тот аромат, ради которого все приближаются к костру во время приготовления этого блюда.

Лена сглотнула слюну: — Как же я хочу мясо!!!

Егор вздрогнул, в глазах, словно что-то вспыхнуло, а тело протрясло, будто какой-то незнакомец в самый неожиданный момент вдруг произнес его имя. Он присел на бревно у огня и, поставив ноги на уголь, посмотрел в сторону воды.

— А вы сеть не проверяете? — поинтересовался Коля.

— Зачем? — утром сниму и все.

— Вы один их ставите?

Егор слегка замешкался с ответом: — Да, один!

Коля впечатлительно потряс головой. Ребята все же не верили ему, как-то все это не убедительно, возможно Егор просто стеснялся своего существования без определенного места жительства.

— А вы чем вообще занимаетесь? — родился вопрос в сторону Егора.

— Я путешествовать люблю!

— Мы так и думали, негромко вырвалось у Олеси, а Леша сразу же ее одернул.

Зимние башмаки, в которые был обут Егор, нагрелись на углях до такой степени, что из них валил пар.

— Эх….! — попытался выругаться Егор. Он вскочил и поставил распаренные ноги в ботинках на траву и засмеялся. Рассмеялся в голос, было заметно, что он давно не смеялся, а ребят это сильно пугало. Их пугал его вид, пугало не многословие, видимая ложь и его не понятные жесты и поступки.

— А кроме как путешествовать и рыбачить? — продолжали девушки выпытывать и доказывать свою правоту в адрес ночного рыбака.

— Я саксофон очень люблю! Играл раньше, в ночном ресторане. А когда учился музыке эх и лихо под духовые инструменты степ вытанцовывали. Слыхали о таком танце?

— Конечно, отбивали чечетку.

— Чечетку, это был танец, на мой взгляд, очень хороший танец. А я играл потихоньку на саксофоне, наигрывал сам себе мелодии. Мне очень нравился Дюк Эллингтон, пианист, а в его оркестре волшебно звучали саксофоны. Знаете такого?

— Нее! — покачались задумчивые головы.

— Я им увлекся в детстве, а к четырнадцати годам уже неплохо играл.

Давно я не держал инструмент в руках.

На лице Егора появилась мягкая улыбка, глаза затуманились, словно он унесся в воспоминания, заглянув к нему в глаза можно было улететь вместе с ним в те дни, когда он был счастлив, выдувая музыку из саксофона.

— Музыка, неотъемлемая часть жизни, для каждого человека. Все имеет свойство придти и уйти, и только музыка вечна, живет своей жизнью, не зависимо от своего происхождения.

— А почему вы сейчас не играете? — заинтересовано спросил Леша.

— Ушло! — Теребил бороду задумчивый Егор.

— Что?

— Это все ушло, — продолжил он.

В тот момент в воде что-то очень сильно бултыхнулось, все резко повернулись к реке. Алексей посмотрел на Олесю: — Рыбак! — и перевел свой взгляд на таинственного Егора.

— Запуталась в сетях?

Егор согласно кивнул головой, а сам летал где-то там, в своих воспоминаниях.

— А как вас зовут? — обратился уже полностью согретый у гостеприимного костра Коля.

— Егор! — почему-то он сразу посмотрел на девушек, будто знакомился только с ними. В ответ раздался голос истинных леди:

— Лена!

— Олеся!

Ребята не побрезговали пожать ему руку:

— Коля!

— Леша!

Егор немного расслабился и полез в свою черную сумку с лямкой через плечо и вытянул из нее сверток от старой пожелтевшей газеты, и начал тот аккуратно разворачивать. В газете оказался табак, темно-коричневого цвета и с виду сырой. Это был табак, собранный от различных окурков. Егор в одной руке сжал кусок пожелтевшей газеты с табаком, а другой оторвал оставшуюся не нужную часть старого материала для крутки, после чего не хитрый набор вновь исчез в глубине потрепанной сумки рыбака.

Лена наблюдала за происходившей картиной: как Егор разложил табак, примял его пальцами, создавая аккуратную трубочку, закрутил бумагу и, облизнув край листа, как марку на почтовый конверт, склеил, получилась овальная и аккуратная папироса. В тот же миг Коля проговорил своей спутнице:

— Травка!

Лена натянула улыбку, понимая, что ее приятель просто подшутил, и несогласно качала головой.

Егор прикурил от тлевшего сучка, и казалось, что растворился вместе с дымом, а в погрустневших глазах блеснула счастливая искра.

— Неужели никотин может творить чудеса? — задумался оценивающе ситуацию Леша, ведь сам он никогда не курил.

А ведь действительно большинство людей курят не из-за того что испытывают зависимость, для кого то это время провождение для кого образ или стиль жизни. Каждая затяжка дымом порой заставляет о чем-то думать.

Егор молчал и смотрел на дым, уплывающий вместе с какими-то никому не известными мыслями.

— Олесь, попроси, чтоб тебе покурить оставил, — прошептал ей в ухо Леша.

— Издеваешься? — и в свою очередь она подошла к подруге, и предложила ей сделать тоже самое.

— Олеся, ты думаешь что говоришь? — возмутилась Лена.

— А, вообще-то это предложил Лешка.

— Леша, ну ты чего? — обратились обе девушки.

Леша лишь слегка рассмеялся: — Я шутил.

— Я есть хочу! — протяжным голосом, будто жаловалась, протянула Олеся. Лена насладившись временем у костра, снова вернулась к старой теме:

— Сейчас бы шашлычка.

Задумчивый Егор, одернулся, разговор о мясе снова встревожил разум и вернул его из глубоких воспоминаний в реальный мир.

— Может, пойдем? Вы, похоже, уже высохли, да и поздно на улице, — предложил Леша.

Олеся согласно кивнула головой и взяла Лешу за руку.

— До свидания! — бросила, отходя от костра Лена и споткнувшись о корягу, невольно бросила взгляд в глаза рыбака. Егор словно опасаясь чего-то, прикрыл глаза тяжелым хлопком ресниц и в очередной раз затянул едкий дым.

Лена вздрогнула, глаза Егора ей показались красного цвета, отражающими огонь.

Все четверо направились по узкой тропке, ведущей к мосту, а вдалеке оставался тускнеющий свет костра и силуэт одинокого нового знакомого.

— Надо было пожелать удачной рыбалки, опомнившись и усмехнувшись, сожалел Коля.

— Какой рыбалки? Он бомж. — Продолжили девушки.

— Кто бы пошел рыбачить на всю ночь без сигарет, скручивая табак от окурков?

— Ну, может быть и бомж! Хотя в принципе на рыбака он похож меньше, — согласился Коля.

Леша молчал, он нежно держал Олесю за руку и продвигался по тропе.

Егор не обернулся и не взглянул им вслед. Он молчал, но был доволен общением, ему этого явно не хватало, пусть даже его воспринимали с брезгливостью и опаской. Продолжая сидеть на бревне и греясь от пламени, Егор подтянул к себе сумку, состоявшую из двух частей разделенных внутренней перегородкой. В сумке мало что находилось, несколько старых выцветших газет, которые служили для крутки папирос, ободранная книга в красном переплете, с потертой обложкой и оторванным титульным листом, лишь небольшой треугольный клочок отделял первую главу от обложки. Это не позволяло Егору знать название произведения и его автора, а вообще ему это было не столь важным. Он почитывал книгу время от времени и от существовавших тридцати глав, Егор прочел только девять. В другом отделении сумки, лежал граненый стакан, черный вязаный шарф и маленький кухонный топорик, такой обычно используют для рубки курицы или мяса. Егор засунул руку в этот отдел и вытянул из него стакан, большим листом лопуха, он медленно обтер внутреннюю, а затем и внешнюю сторону стеклянной емкости. Из прогревшего до основания алюминиевого чайника он слил сварившейся чай, жидкость получилась темно зеленого цвета, вышло ее ровно на один стакан, на дне чайника лежали разварившиеся, съежившиеся листья. Сделав глоток, лицо скорчилось от горечи, по нутру побежало тепло, а вместе с ним по памяти помчались воспоминания, которые в этот вечер были невольно задеты, о каких-то временах, хороших и страшных, о звуках и нотах, которые умел выдавать саксофон.

Ребята как истинные джентльмены проводили девушек до дома, те жили в одном доме, в одном подъезде и даже на одном этаже. Улицы были пусты, фонари тускло освещали проулки. Время перевалило за три часа ночи.

— Какой замечательный день и вечер, — сказал мечтательно Леша, обращаясь к Олесе, его наполненный впечатлениями голос прозвучал на высоких нотках.

— Я очень рада, что мы познакомились!

— Я тоже рад, и счастлив сегодня, как никогда, такие дни я не забываю. В моей памяти он останется как один из лучших дней.

Закончив разговор, они скрепились поцелуем.

Лена водила ладонью по Колиному плечу разгоняя мурашек на замерзшей коже.

— Мне сегодня приснится то, как мы упали! — они засмеялись в один голос, восстанавливая в памяти прошедшие события.

— Да-да! Такое уж не забудется, — глядя на млечное, звездное небо сказал Коля в ответ.

— Лена! — окликнула подругу Олеся, чем оторвала ту от поцелуя, — идем?

— Да, идем, — не освобождаясь от объятий, отвечала Лена, снова погрузившись в поцелуй.

— Ленка, ну идем же, завтра продолжите.

— Все Коленька, пока.

— Завтра так же? — спросил он.

— Угу! — уже на ходу бросила Лена.

Девушки вошли в подъезд и ступили на первую ступень.

— Ты мне приснишься! — услышала в свой адрес Олеся.

— Ты мне тоже.

Егор согрев себя горьким заваром из листьев, вытащил из сумки шарф и соорудил из него подобие подушки. С одной стороны костра лежало бревно, то на котором сидел Егор, а по другую сторону, он примял траву и кинул шарф. Затем снял с себя шляпу и прилег на сооруженную лежанку. По чистому воздуху проплывали облачка дыма, Егор любовался небом и постепенно уснул.

Каждый в своей квартире из четырех молодых людей, тоже приготовились ко сну.

Коля лежал и думал о Лене, а Лена о нем. Олеся все еще ощущала на себе вкус Лешиного поцелуя. И лишь сам Леша лежал, глядя в потолок, а сознанию не давал покоя образ Егора.

— Бомж! Бомж, бомж! — вертелось в его голове.

ГЛАВА 2

Сон или малая смерть. Перемещение из реального мира в бессознательное состояние, в мир фантастического, в полное подчинение разума и бессилия тела. Сны зарождаются из воображений, всплывая из уголков мозга. Сюжеты сновидений не поддаются логическим объяснениям, они выключают из активной жизни. Сны бывают настолько сказочными что, возвращаясь, порой не помнишь, о чем он был, или просто не веришь. Как правило, человек видит сон несколько минут, но в его памяти остается, будто тот длился всю ночь. Сон самое волшебное не исчерпываемое состояние, всплывающее из памяти и превращаясь в неописуемую сказку. Факты, думы, воспоминания, представления, тревоги всплывают, порождая сюжеты сновидений.

Егор крепко спал, не переворачиваясь с боку на бок. По левую сторону продолжал трещать костер, звезды на небе поблескивали, будто переворачиваясь или плескаясь в небесной реке. Егор спал и видел сон.

Яблоневый сад. Деревья, стоявшие на коврах травы, извивались ветвями, слегка пробегавший ветерок потряхивал листву, а те создавали эффект хлопающих ладошек. Плоды спелых яблок заставляли ветви прогибаться к земле, и, казалось, повзрослевший плод вот-вот спрыгнет и убежит. Дерево за деревом разбредались по саду: Антоновка, Ранет, Штифель, Апорт, Анис, Гольден, Белый налив, Мелба и словно куст стояла Коробовка. Погода благоухала, и казалось, не предвещала перемен. Яблоки поигрывали наливом и отблескивали лучи солнца словно зеркала. Жаркий и яркий летний день.

Всего секунда, мгновение и небо затянуло облако черного, густого дыма. Тьма, полная темень. Яблоки скукожились и начали гнить все одновременно, прямо на своих местах, на ветках. Уже не на ровной, глянцевой коже плодов, а на сморщенной шкуре появились дыры. Словно выбивая стекла из сердцевины яблок появлялись черви. Картина напоминала дом во время сильного пожара, когда жители, не сумевши выбраться на половину высунувшись из окон, молят о помощи. Так и тела опарышей на половину, засевших в яблоках, извивались, вырисовывая телом круги. Зримое становилось невыносимо ужасным, вызывая отвращение, страх и тошноту…

Егор резко проснулся, в приоткрытых глазах ощущалась слезная пленка, резкость зрения постепенно налаживалась, и наконец, была восстановлена. Огонь уже не горел, лишь узкая струйка дыма выползала из-под горелого бревна и кучи углей. Наколенные угли сверкали как рубины, уже светало, а на траве, каплями слез сверкала алмазная роса. Егор приподнялся, а после присев на корточки протянул замерзшие ладони над углями, в глазах замер испуг, непонятный сон, хороший повод для длительных размышлений. Он сидел и думал, к чему же это все снится? За свою жизнь, он видел тысячи снов и время от времени верил в то, что какие-то из них, так или иначе вещие, к чему-то готовят или о чем-то предупреждают.

Вдали, там, куда он направил свой взгляд, ковром расстелился туман, медленными шагами удаляясь за горизонт.

— Он только что проходил здесь, — сказал сам себе Егор.

Следующим его утренним шагом стал подход к реке, он набрал холодную воду в ладони и умыл лицо, закаленность, приобретенная за годы бродяжничества, не позволяла вздрагивать кожу Егора от прикосновения взбадривающей воды. В мутной реке он не видел своего отражения и был тому крайне рад.

— Я не приятен себе также как и окружающим, зачем на себя смотреть, я все равно себя никогда не узнаю. Где тот молодой парень, с саксофоном в руках? Ни так, совсем ни так я представлял свою бродячую жизнь. Неужели это и есть то хорошее, которое я так сильно искал?

Порой возвращались мысли, хотя чаще он старался ни о чем не думать и продолжать плыть по течению, по угрюмой реке, которую можно было назвать судьбой. Но и в эти минуты размышления Егор любил повторять фразу:

— Как лягут карты на стол!

И может у него в его жизни тоже все могло бы быть иначе, разложившись, колода карт совсем по-другому. На его лбу постоянно появлялось несколько морщин они не сходили до тех пор, пока он вновь не отпустит свои мысли, словно птицу бьющеюся в клетке, но с уходом мыслей ему не становилось легче, просто становясь пустее.

Егор, закинув сумку через голову, окинул взглядом прогорелый участок земли, угли и реку, точнее ее край, что мелькал меж кустов, словно хозяин квартиру, уезжавший из своего жилища на длительный срок. Он побрел по всему полю, по мосту и оказался на еще не проснувшихся улицах. Солнце, зевая, поднималось в небо, его лучи чуть пробивались средь облаков. В окнах домов начинали вспыхивать лампы, хотя на улице уже становилось довольно светло, люди готовились к проведению дня.

Навстречу Егору шла молодая женщина в плотно облегающих джинсах и желтой маячке, с движением в такт, из-под ее одежды выглядывал пупок и снова скрывался под желтой тканью, за руку она держала своего сынишку, который не охотно и не умело, передвигал свои ноги. Глаза его были сонные, он явно собирался посмотреть еще несколько своих детских, сказочных снов, но ранний возраст является не вольным, где за тебя все делают и расписывают, начиная с одевания и заканчивая ходьбой, а если уж устанут ножки наверняка любящая мама возьмет на ручки и со словами: — Какой же ты у меня тяжелый! — пронесет несколько метров.

Поравнявшись с ними, малыш снизу вверх удивленно смотрел на Егора, а заботливая мама подтянула сынишку к себе ближе и осуждающим взглядом, отогнала бродягу от себя. Егор обернулся, женщина что-то говорила сыну, он думал, что о нем, с сожалением тяжело вздохнул, и снова отвернулся.

— То чего у меня не будет, так и будут меня сторониться, — думал он уходя. В этом маленьком провинциальном городке Егор был единственным бомжем, хотя его вид был не настолько плох, небритое лицо и длинные волосы, еще не последняя стадия, от него не разило грязью и мочой. Он сам стеснялся своего образа и старался это тщательно скрывать, например не ковыряться в мусорных баках при большом скоплении людей. Да он был бомж но и он как любой уважающий себя человек имел принципы и старался им не противоречить, конечно о самоуважении ему пришлось забыть и часто приходилось отступать от принципов для того что бы выжить.

Порой следовало идти на унижения, подбирать куски хлеба с земли, практически отнимая у таких же бродяг голубей.

Около ступенек круглосуточного магазина, продавец сметала окурки в мусорку. Осторожно Егор поднялся и вошел внутрь, из кармана плаща он вытащил коричневый дерматиновый кошелек, в котором находилось лишь несколько монет, и, отсчитав нужную сумму, положил на блюдце. Позвякивая монеты, упали в чашку для денег.

— Яву, в мягкой пачке, пожалуйста.

Продавец брезгливо пересчитала монеты и кинула в кассу, после отошла за пачкой. Вернувшись, женщина, не подходя к прилавку за один шаг, кинула пачку «Явы» и, не рассчитав своих сил та, скользила по гладкой поверхности стола и скатилась на пол к ногам Егора. Продавец покраснела и тут же принялась приносить свои извинения:

— Извините, я случайно. — Простите! — с легкой ухмылкой доносилось от нее.

Егор согнулся и поднял то, что ему уже принадлежало, а его глаза наполнились печалью и смущением.

— Ничего-ничего! — он удалился так же тихо, как и появился.

— Это бомж! — сказала напарница-продавец, что вошла с веником.

— Да, я знаю, насобирает денег и заходит за сигаретами, а нам потом с хлоркой отмываться, на такой случай перчатки резиновые иметь хорошо.

— Так ты еще и извиняться начала, зачем? — с ними ведь так и нужно, — продолжала другая.

— Да ты что, тоже ведь человек!

Егор вскрыл пачку и, прикурив от своей зажигалки, почувствовал колоссальную разницу, между его самодельной махоркой и этими, пусть даже дешевыми сигаретами. Обычно у него получалось покупать в день по пачке, но бывали и такие дни, когда и этого счастья не было. Тогда Егор собирал окурки, те с которых еще можно было что-то вытянуть, а с тех, что уже хватало на две-три затяжки, он ссыпал табак в свой сверток. Этот запас он всегда имел с собой, так как любил курить и считал это занятие единственным счастьем в своей жизни.

Егор подошел к мусорной свалке и огляделся, вокруг никого не было. У двух металлических баков стоял старый, пожелтевший и треснутый унитаз, рядом матрас довольно широкий и мягкий в середине которого была дырка размером с кулак.

— Мне бы к реке такой!

Сразу же поплыли мысли в голове у Егора, как удобно он будет на нем спать, мягко, как будет переворачиваться с боку на бок, находясь в глубоком сне.

— Это тебе не жесткая земля, — размышлял он мечтая.

Потом он думал и представлял то, как донести такую махину до реки.

— Не, идея явно не удачная?! Ну, проведу я одну ночь на этом шикарном матрасе, а уйду от реки, так его и не спрячешь, ребятня какая-нибудь, с ним что угодно сделать может, с собой понятное дело таскать не будешь. А сейчас тащить его к реке, ради только одной ночи, думаю, не стоит, не разумно! — размышлял Егор.

Он со всей силы и злостью топнул ногой по матрасу, из дыры, что посередине, ошарашено, выбежала стая клопов. Егор заглянул в оба бака, те были совсем пусты, лишь на дне что-то лежало, крепко прилипнув к полу, часть мусора не сумевшая оторваться еще с последним забором мусоровоза. Егор побрел дальше.

Постепенно улицы оживлялись и наполнялись людьми, появлялся шум доносившейся не понятно откуда. Солнце светило так ярко, что уже в девять тридцать утра приходилось щурить глаза. Летний день разогрелся до двадцати восьми градусов тепла. Егор развязал пояс плаща и тот распахнулся, под плащом был надет синий свитер, жара начала мучить, он не мог успокоить зуд на шеи и за ухом, нервно почесывая всю правую сторону. Но желание чесаться, не прекращалось, грязь стекала под свитер в ручье пота, неприятное ощущение пронзало все тело, ноги ныли, находясь в носках и зимних ботинках. Бомж добрел до детской площадки и присел на расписанную ножом и шариковыми чернилами лавочку.

Егор развязал шнурки и вытянул обе ноги из ботинок. Высвободив ноги из носок, они словно задышали. Кожа на ступнях была ярко розового цвета, жесткие и неаккуратные ногти, пожелтевшие как осенняя листва. Он взял один из ботинок в руки и, разглядывая меховые внутренности, подумал о том, как от них избавиться?

В нос резко ударил ужасно противный запах. После, Егор убрал сырые носки в сумку, а ноги снова обул в ботинки. Он давно бы сменил обувь по сезону, но боялся где-либо оставить свои зимние ботинки, которые в хорошем состоянии ему достались с мусорки. Боялся Егор, что к зиме такую обувь ему уже не найти.

У лавочки он увидел пивную бутылку, схватив ее, Егор опрокинул горлышко над собой и то, что там оставалось, недопитое каким-то незнакомцем, который видимо вчера не осилил, полилось в пересохшее горло Бомжа. В тот же миг он ощутил как ему этого мало и сам не хотя того, стал завидовать тем, кто может себе позволить купить бутылку пива и, не допивая до дна способен бросить ее у лавочки.

От безделья, Егор стал осматривать лавочку и читать надписи вырезанные ножом.

«Катя Ф. Я тебя люблю»

«Сегодня, мы пили здесь»

«Серега + Аня =?»

«Кто не любит Heavy metal-Лох»

«Сегодня ты крут, сидишь на лавке, а пройдут не заметно годы, стрелой пролетят и лавка……»

Что написано дальше было не разобрать, кусок деревяшки просто отсутствовал.

Егор прочел фразу еще раз, произнося ее вслух:

— Сегодня ты крут, сидишь на лавке, а пройдут не заметно годы…

— Годы? Может быть это гады? — стал всматриваться он.

— Наверное, все-таки годы?! Годы стрелой пролетят и лавка…????? — Егор задумался, что бы там могло быть. И с этой крутящейся фразой удалился.

Небо было ярко-голубым, пробегавшие облака отображали фигурки, словно они были выложены из кусков ваты. Солнечные лучи продолжали смазливо заигрывать с лицами людей, отражениями и зеркалами.

ГЛАВА 3

С приходом вечера, сумерки не пришли, в летние дни темнело довольно поздно. В дверь Лехиной квартиры раздался звонок, находясь в коридоре и уже собравшись выходить, он немедля отварил дверь. На пороге стоял его друг Коля, от которого доносился резкий запах туалетной воды.

— Ну, ты и надушился, весь флакон на себя вылил? — спросил Леша.

— А что сильно пахнет? — Коля поднял за плечи футболку и втянул запах.

— У Ленки спросишь, бросил с ухмылкой Леха, и на выходе посмотрел в большое, старинное зеркало, висевшее на стене.

Выйдя на улицу, ребята отправились на то место, где вчера расстались с девушками.

Раскаленный солнцем день казалось, не остывал, и вечер стоял очень теплым. В Колиной голове вертелась мысль, что эту ночь можно прогулять на пролет так же как и прежнюю, вернувшись, домой под утро.

— Скорее бы хоть в армию призвали! — нарушил тишину Алексей.

— Ты чего это? — удивился друг.

— Родители все на счет работы пилят меня.

— Лех, ну говорил же, осени дождемся и вместе пойдем, месяц осталось потерпеть.

— Смотаться бы в Москву, там я точно, что-нибудь, нашел, вот тогда зажил бы, ни в чем себе не отказывая, — жалостливым голосом мечтал Леша.

— В Москву? Шутишь? Ты представь, как ты приедешь в никуда, ни родственников, ни друзей, ни связей. Ты вообще там ничего не знаешь.

— Я знаю, где Красная площадь.

Коля громко рассмеялся: — Вот и будешь там жить, летом на травке, зимой на снегу, а под боком стена кремлевская, красота!

— Как Егор с речки? — вспомнил о бродяге Леха.

Ребята стояли около дома девушек, и ждали их прихода, до назначенного времени свидания еще оставалось несколько минут.

Маленький дворик был пуст, у подъезда стояла обшарпанная лавка, да и сам дом давно требовал реставрации. Хлопнула дверь, и с одной и единственной ступеньки крыльца, спустилась Олеся.

— Боже, как же она красива! — подумал Леха. Он внезапно онемел и не знал что делать, казалось, что такое он ощущал впервые за всю свою жизнь.

Только вчера, они провели прекрасный вечер, легко и не принужденно целовались и держались за руки, расставаясь, таили надежду на будущие отношения. И вот сейчас, когда через два коротеньких шага Олеся вновь окажется рядом, он не знал что делать и что ей сказать.

— Ну, привет! — на легких нотах прозвучал голос девушки.

— Пр… ет! — в ответ, проглотил слог Леша.

Ее лицо стало восклицательным, она сморщила лоб.

— Что?

— Привет Олеся! — внезапно вмешался Коля, чем спас растерянного друга.

В тот же момент появилась и Лена, а ей вслед из окна второго этажа провожала мама, Лидия Сергеевна.

— Надеюсь, сегодня не до утра? — грозно сказала та.

— Мам, все пока, — застеснявшись, ответила Лена.

Лидия Сергеевна, дабы не смущать дочь, исчезла с экрана окна.

— Привет! — сказала Лена и тут же чмокнула Колю в щеку, затем взяв его за руку, повела вперед.

— Пойдемте, куда-нибудь отсюда, а то она теперь от окна не отойдет.

— Куда идем? — послышалось сзади.

— К лавочке. — Сопроводив кивком головы, последовал ответ от Николая.

— Так давайте приземлимся.

Присев на лавочку, Олеся полезла к своей маленькой дамской сумочке и вытащила из нее две сигареты, одну из которых протянула подруге.

Леша, точно так же как и во вчерашней вечерней свежести почувствовал приятный аромат, дамских духов. Он посмотрел на ее две узкие части губ, на которые Олеся не наносила помаду, и когда делала затяжки, на щеках появлялись ямочки, которые ему очень нравились. Леша стоял и думал, о том, что ему нравятся ее короткие волосы, едва падающие на плечи, цвет которых он не мог разобрать. Подняв свой взгляд, Леха увидел ее глаза, зеленые, в бархате ресниц, они смотрели на него, и если бы глаза умели улыбаться, то в этот момент смело можно утверждать, что они улыбаются. Глаза сияли, как умеет сиять отражение луны в реке, блестели, как блестят миллионы зажженных светом окон в городском пруду. Это и был тот блеск, от которого понимаешь, уже на втором свидании, что хочется быть вместе. На Олесе были надеты те же черные брюки, что и вчера, белая блузка, а поверх джинсовая куртка. От исходящего дыма сигарет, в воздух уплывали фигурки.

Коля сидел возле Лены и его ноги плотно прижимались к ногам девушки, по обоим пробегало тепло друг друга, и при малейшем их расцеплении, это сразу же чувствовалось легкой дрожью. Своей правой рукой Коля обнимал подругу за талию и старался это делать как можно нежнее, не причинив, девушки боль. Его пальцы, нащупывая Ленины ребра под кофточкой бордового цвета, так и хотели впиться, а другая его рука поглаживала Ленину кисть левой руки, от чего ей было настолько приятно, что девушка периодически вздрагивала от мурашек, которые спешно пробегали по коже.

Леша, чувствовал какую-то не ловкость, замкнутость, он просто не находил слов, тут, в его голову прорезалась мысль о спиртном. Ведь порой от спиртных напитков, самый застенчивый человек может пойти на опрометчивый шаг. Спиртное развязывает язык, и заставляет мозг находить такие слова, которые хранятся в глубине души, напитки взбалтывают душу так, что осадок ее слов, поднимается и приобретает облик жизни.

Вспомнил Леша и свой домашний вечер, перед выходом на прогулку. Ближе к приходу Коли, сидя за кухонным столом и беседуя со своей мамой, вдруг промолвил:

— Мам, а у тебя же зарплата была?

— И что? — с улыбкой спросила она.

— Мама, ты не дашь мне рублей сто, сто пятьдесят? — прозвучал дрожащий голос.

Женщина, молча, смотрела, не моргая глазами, Леша смотрел тем же самым взглядом, а после опустил его, уставившись на стол.

— Иди, возьми. — Вдруг донеслось от нее после минутной паузы.

Торопясь Леша прошел в комнату, на маленьком журнальном столике лежал коричневый кошелек, рядом в кресле сидел отец, и смотрел по телевизору какой-то не замысловатый сериал. Леша открыл кошелек, выбрал из находящихся купюр, сто пятьдесят рублей и собирался выйти из комнаты, как вдруг увидел жесткий взгляд отца.

— Ты когда работать собираешься?

— Осенью собираюсь, вместе с Колькой.

— Осенью? А что осенью работы больше?

— Нет, мы просто вместе хотим, ему родители разрешили лето отдохнуть.

— Ему родителя разрешили, а ты тут причем? Что за бред ты мне плетешь? — разговор начинался на повышенном тоне.

— Пап, ну всего месяц остался, к тому же мы ищем. Хотели пойти в ночной магазин продавцами, но там уже взяли.

— Какой к черту магазин, это работа для баб. — Кричал Виктор Сергеевич, так, что в комнату пришла и мама.

— А ты что хочешь, что б я мешки таскал? — выкрикнул в ответ Леша.

— Ты мне тут не ори, ишь герой отыскался. — Сказал Виктор Сергеевич и стукнул кулаком по журнальному столику так, что кошелек лежавшей на нем подпрыгнул, позвякивая мелочью.

— Витя, успокойся, найдет он работу. — Заступалась за сына мама.

— Я понимаю Вера, но ты слышала этот аргумент? Кольки родители разрешили не работать, а наш обалдуй тут причем?

— Вместе они хотят, пусть идут, — поглаживая мужа по плечу, продолжала она заступаться за сына.

Сейчас Леха стоял перед лавочкой, вспоминая домашний вечер, и ему совсем не хотелось тратить эти деньги за раз, но желание попить холодного пива, затягивало в свои сети.

— Может, пива попьем, а? — при этом он взглянул на друга, а тот согласно кивнул головой.

— Вы как, девчонки?

— Можно по бутылочке выпить. — С необъяснимым блеском глаз промолвила Лена и крепко сжала Колину ладонь.

— Коль пойдем.

Коля нехотя высвободил свою ладонь из приятной и теплой руки девушки и побрел вслед за Лешкой.

— Что же такое? — слышалось от Леши.

— Что? — тут же изумился Коля.

— Я как-то не могу найти слов, что б с ней разговаривать.

— Понятно, зачем пиво!

— Нет, пиво потому что жарко и скучновато.

— Скучно Лех? Перед тобой хорошенькая девчонка, которой, кстати, ты еще и нравишься, и она тебе тоже, давай приятель говори с ней.

— Вот вернемся сейчас, я и буду это делать, буду с ней говорить.

По своей природе, Леша немного смущался компаний, наедине, как прошлой ночью у реки, он чувствовал себя с Олесей просто великолепно, а сейчас, когда без всякого труда он мог перейти с ней к поцелуям, начинал чувствовать растерянность, по сути, смущаясь своих же друзей.

— Дайте, пожалуйста, четыре бутылочки вон того пива. — Леха протянул сотенную купюру. Продавец доверчиво исполнила заказ, с таким чувством, что возраст покупателей ее совсем не интересовал, либо в ее глазах молодые люди выглядели достаточно взрослыми.

На бутылках блестела испарина, пиво было достаточно охлажденным, на лицах друзей появилось искушение и улыбки, чуть ускоренный шаг к девушкам говорил о нетерпении глотнуть холодного напитка.

— Мадмуазель, ваш заказ! — обе бутылки из своих рук, паясничая, передал Коля девушкам.

— А открыть? — возмутилась Лена и ладонью отбросила локон волос с лица.

— Прошу прощения, один момент! — Коля выхватил Ленину бутылку и перевернул к верху дном. Одну бутылку он поднес под другую и резким движением дернул пробку о пробку. Пиво зашипело, словно напуганная кошка, бутылки открылись одновременно.

— Во а ля, прошу вас, мадам! — продолжал в своей манере Коля.

Леха, взял бутылку Олеси и с робкой загадочностью улыбнулся:

— Ты не против, если я открою ее зубами?

— Зубами? — Да ты что, зубы испортишь.

— Хочу показать, как это делается, и, не дожидаясь ответа, принялся открывать зубами.

С негромким щелчком бутылка открылась и ударила горлышком по зубам, Леша почувствовал не приятное ощущение, которое называется болью, но вида он не подал, лишь слегка дернулся, прикусив язык.

— Вот и все!

— Благодарю, Леша! — сказала девушка в ответ.

Тем же способом он открыл и свою бутылку. Леша сделал первый глоток, а за ним из горлышка, словно скопившаяся лава, сильным и быстрым напором хлынула пена, обтекая по внешней стороне стекла. Леха сделав еще один медленный и небольшой глоток, приостановил растекающуюся напасть.

— Теплое пиво, убежать пытается! — в предвкушении сказал молодой человек.

Олеся громко рассмеялась и тоже сделала глоток. Ее глотки заметно отличались, неуверенные, легкие пригубливания были настолько короткими, что казалось, она их и вовсе не делала и лишь маленькими парами, пиво попадало к ней в горло и цеплялось за мозг.

— А может еще? — выскочил вопрос от Леши.

— А может, пойдем, погуляем? — предложила Олеся.

Лена допила пиво и аккуратно поставила пустую бутылку в мусорный бак: — А пойдемте к реке, к бомжу нашему, я соскучилась по нему, он ведь, наверное, всегда там и один, свои невидимые сети расставляет.

— Во второй раз закинул старик невод и ничего не вытянул! — пошутил Леша.

— А что, пойдем, купим пива, себе и его угостим, сигарет дешевых, посидим, попьем с ним у костра.

Эта идея, всей компании явно пришлась по душе.

— В принципе правильно, что ж в гости с пустыми руками идти, — добавила Олеся, после чего все вместе направились в сторону магазина.

Медленным потоком на вечер опускались сумерки, начинало темнеть. Темнота не сгущала летних красок, скорее наоборот, приходило время молодежи, ведь, как правило, их только под вечер тянуло гулять, утаив какую-то загадочность. Порой ночь опьяняла сильнее алкоголя и то, что так тяжело сказать днем, легко высказывалось ночью. Этот вечер был полностью для них, хотелось, что бы минуты тянулись как часы, а радость от общения и хорошего настроения не заканчивалась.

— Возьмем пять бутылок пива! — утвердил Леша.

— У меня еще есть, я больше не буду, предупредила Олеся, показывая на свою, практически, нетронутую бутылку.

— Ну, лишней все равно не будет, если что мы ее выпьем! — решил Леха.

— Выпьем-выпьем! — поддержал Коля.

— Сигареты не забудь, возьми «Яву» в мягкой пачке.

Глядя на шумную компанию, продавец вопросительно кивнула головой, строго, добавив:

— Что будете брать?

— Нам, пять бутылок того пива и пачку «Явы» в мягкой…

Леха не успел договорить, как весь заказ ловким движением был собран на прилавок, громким щелчком женщина отбарабанила по клавишам кассы: — С вас семьдесят рублей!

— И дайте пакет! — послышался девичий голос из-за Лешиной спины, принадлежавший кому-то из девушек.

Продавец достала цветной пакет из-под прилавка, снова раздался щелчок кассы: — Тогда семьдесят два, рапортовала женщина.

Леша протянул без сдачи, чему хозяйка кассы осталась довольной.

Мгновенно, Алексею стало жалко потраченные деньги, взятые у мамы. Компания сложила все купленное в пакет, и Коля схватил ношу в руку.

— Пойдем! — Леша взял Олесю за руку, чему та, была крайне довольна.

В окнах квартир начинал зажигаться свет, в кухнях было видно маячащие фигуры, проходя мимо домов, Олеся разглядывала люстры, виднеющиеся сквозь стекло. Ей это совсем было не нужно, но невольный взгляд продолжал обращать свое внимание. Присущий ей романтизм обязательно сохранит в памяти такие минуты, вечер, теплый летний, рядом человек, который ей нравится. Олеся продолжала держать Лешу за руку, а тот не равномерными глотками пил пиво, от которого понемногу пьянел. Но именно этого ему и хотелось, слегка пьянеть, мысли расплывались и становились путанными, весь смысл был не в том, что б напиться, а медленно пьянеть, так чтоб через некоторое время это прошло само собой, растворившись. Они прошли сонные дома, оказались на пустынной автомобильной дороге, вдали которой светили приближающиеся габаритные огни и фары. Поочередно ребята спустились вниз с небольшого пригорка и оказались на той самой тропинке, что еще со вчерашнего вечера хранила их следы. Леша и Олеся шли позади Коли и Лены, от которых доносился смех, чаще всего это был громкий девичий смех Лены, видимо Коля, как всегда рассказывал что-то забавное.

— Ты знаешь, Олеся, я это место буду вспоминать, как место нашего свидания, ведь все произошло именно здесь. — Говорил Леша, идя по траве рядом с узкой тропкой, по которой передвигалась девушка.

— Что все? — спросила она. — Слышишь, как шумит наша Судость? Видишь, как бежит она по течению, проходя преграды, за ее путь уже давно все решено. Так и наше время, пусть несет нас вперед, шумит и пробивает преграды, и само решает, как и чему быть.

Леша улыбнулся в ответ, и обнял девушку.

— Леш, я сейчас иду и думаю, о том разговоре, ты помнишь, о чем мы вчера говорили, проходя здесь?

— Конечно, помню, я спрашивал, вы не боитесь идти в таком тихом месте, практически с незнакомыми людьми.

— А ведь действительно, что угодно могли сделать, я видимо сразу к тебе прониклась.

Впереди виднелись искры костра, казалось, что это все еще тот, вчерашний огонь. А сам Егор не сходит со своего места, и лишь подбрасывает дрова, попевая свой зеленый горький чай. Со стороны Егора, так же произошел наплыв дежавю. В полном одиночестве, слушая свои мысли и вглядываясь в огонь, вьющейся, словно ярко красный флаг на ветру, он услышал голоса. За все время, что он находится здесь, в поздний час не один раз ходили по этой тропе туда-сюда, молодые компании, но услышанные голоса, перенесли бомжа в тот, еще не остывший вчерашний вечер. Он не усомнился в том, что слышит голоса своих новых знакомых, и тут же обернулся.

— Здравствуйте! — услышал Егор от девушек.

— Так-так, с пакетом, не уж то и впрямь на шашлык собрались? — радостно спросил у подходящей компании он.

— Нет, что ты! — подойдя и поздоровавшись за руку, ответил Николай. Вслед за ним руку пожал и Леша.

На небритом лице Егора сверкнула улыбка, он радовался так, будто ждал друзей в гости, а те, заставив себя долго ждать, наконец, пришли.

С легкой иронией воцарилась дружеская атмосфера.

— Ничего, что мы пришли? Не помешаем? — бросил связку вопросов Леша и сделал последний глоток пива. Пустую бутылку он кинул в поле, в высокую не кошеную траву.

— Да что вы, конечно, нет, подходите, посидим у костра.

— Каждую ночь рыбачишь?

— Вообще да, а чем еще летом заниматься? — с задумчивым видом ответил Егор и невольно его посетили странные мысли. Он понимал, что скрывая свое истинное занятие, а именно бродяжничество, проникается к людям, а они становятся к нему ближе. За время скитаний он усвоил, что делать этого нельзя, и думал о том, что сегодня возможно, последний вечер его пребывания в этом уютном месте, а может и во всем маленьком городке. Не понимая, Егор жертвовал этим, идя на контакт с обычными людьми. Бродячая жизнь, схожа с жизнью, дикого и редкого зверька, который подружившись с людьми, идет на риск, раскрывая место своего жилища. Но инстинкт держит в страхе, им приходится покидать уютные, уже не тайные дома, понимая, что оставаться в них теперь просто не безопасно.

Егор, окинул взглядом уже ставшие ему родными несколько деревьев, тихую реку, костер, свой уютный бережок, так будто видит это все в последний раз.

— Ну что же, не буду жертвовать сегодняшним вечером, приятной компанией. Если впустил их, пусть будет так, придется покинуть это место и продолжить свой путь. — Вертелось в мыслях Егора. Он понимал, что совершил ошибку еще вчера, подпустив их к костру.

— Егор, мы не с пустыми руками, как ты на счет пивка? — вытаскивая из пакета бутылки, сказал Леша.

Егору вспомнился проведенный им день, как, допил оставленное пиво у лавочки.

— Отлично! — улыбнулся он и сделал круговой жест рукой. Но улыбка сразу, же пропала с лица, не давали покоя мысли о том, что он совершает ошибку.

Все впятером разместились вокруг костра, Егор оказался на маленьком бревнышке с одной стороны, а четверо, на длинном поваленном дереве с другой стороны. Олеся не стала пить пиво, одна лишняя бутылка стояла в стороне. Егор, всего за три глотка опустошил бутылку пива и поставил ее около бревна. Он облизнул длинные, неравномерные усы и ощупал карманы плаща, но Коля, вытянув из пакета купленную пачку сигарет, протянул Егору. Глаза бродяги, будто застыли, становясь похожими на жалостливый, щенячий взгляд. В данный момент ему хотелось обнять их всех, за простую, человеческую доброту. Егор хотел было поблагодарить, но не стал, он лишь слегка кивнул головой, открыл пачку, взяв сигарету, протянул ее обратно Николаю. Тот отрицательно покачал головой: — Оставь, это тебе!

Егор прокрутил пачку между пальцев, как барабанщик, барабанную палочку, и резко убрав в карман, все же проговорил: — Спасибо!

Он понял, что нарушил еще одно свое правило, которому его научила одинокая волчья жизнь, «никогда не говорить спасибо за сигареты». Всего лишь простыми человеческими отношениями в эту ночь отогрелась душа бомжа. А душу нельзя согреть даже сотнями костров, ее не согреешь горячим чаем, на это способны только слова и поступки.

Леша, посмотрел на Олесю и чуть приблизившись, шепнул ей в ухо:

— Ты будешь пиво?

— Нет Леш, не хочу!

— Я тогда отдам ему?

Олеся согласно кивнула головой и сжала ладони между колен, видимо огонь согревал не достаточно сильно.

— Егор, возьми еще!

Он, чуть стесняясь, протянул руку и взял бутылку, прислонил ее крышку к бревну и резким ударом открыл. Быстрым напором из бутылки хлынула пивная пена, попадая на зимние ботинки Егора.

— Эх… выругался Егор, взглянув на треснувшее горлышко бутылки.

— Не привыкать, стекло тоже полезно! — пошутил он.

Щеки Егора раскраснелись, по телу побежало тепло.

— Егор, много рыбы вчера поймал? — поинтересовался Леша, крепко прижимая к себе Олесю.

— Ничего не поймал, рыбы здесь нет, и уже никогда не будет.

— Что же ты тут делаешь?

— Живу! Живу я здесь, это мой дом, вон видите моя крыша, — указал пальцем в небо Егор.

— Белый свет мой дом, скитаюсь, я бродяга, сегодня я здесь, завтра там. Рыбу я не ловлю, я и представить не мог, что вы вернетесь. Люди обходят меня стороной, а прикоснувшись случайно, моются с хлоркой. Я не виню их, да и кому приятно будет? Да я и сам стесняюсь этого, было легче, когда я жил посреди себе подобных, кучи грязных, вшивых и «ссаных» бомжей. Тяжело тут у вас в маленьком городке, не затеряешься, каждый знает, показывает пальцем и вслед кричит, словно увидели редкое животное, бомж, смотрите бомж. — Егор чесал бороду, она не давала ему покоя, ему мечталось о том, что бы сбрить ее навсегда.

— А ты откуда сам? Здешний? — продолжил Леша.

— Я из Свердловской области, мне еще только двадцать восемь лет! — этими словами Егор ошарашил их всех.

— Двадцать восемь? — переспросила Лена, глядя на седого старика.

— Прости, конечно, но я думала тебе полтинник.

— Старый? — посмеялся, приглаживая бороду Егор, — С этим образом жизни и не такое может быть. — Продолжил он.

— Егор, а в Москву не пробовал? Мне кажется даже для бродяг, там возможностей больше. — Предположил Коля.

Егор тяжело вздохнул и допил пиво.

— Москва! Москва губит людей, сильные выживают, слабые превращаются в шлак. Этот город не любит людей и проигравших тоже. Два года назад, я покинул свой родной городок под Свердловском, продал квартиру и, взяв в руки саксофон, двинулся в столицу. А она превратила меня в отброс общества. Я совсем недавно выбрался оттуда, и поверьте, обратно не хочу. Мне нравится здесь, у реки. Егор закурил, и подошел на берег к воде.

— Утром встал, умылся, вечером умылся, лег спать, хорошо. Я давно отвык от домашнего уюта и покоя.

Он сунул руку во внутренний карман плаща и вытащил из того титановую пол-литровую фляжку.

— Что это? — с любопытством поинтересовался Коля

— Антисептический раствор, девяносто шесть градусов! — ответил Егор.

— Что? — переспросили все четверо в один голос.

— Медицинский спирт. Я его у вас в поликлинике набрал, когда попал под машину. Испугавшись, водитель отвез меня к врачу, мне всего-то сильно ободрало колено и только. Врач такая толстая и неуклюжая женщина, но знали бы вы, как нежно она обработала мою рану. Ну а я спиртом обжился, стащил. Желаете? — открутил пробку и втянул запах спирта Егор.

— Прямо так, чистый? — испугался Леша.

— Естественно!

— Попробовать можно! — поддержал идею Коля.

— Вы с ног не свалитесь? Мы вас домой не потащим, — возмущалась Олеся.

— Мы всего глоточек! — состроил пальцами размер стопки, Леша и поцеловал девушку в губы.

— Раньше пили его? — интересовался Егор.

— Не доводилось! — последовал ответ от обоих.

— Тогда смотрите сюда!

Егор сделал короткий глоток и задержал дыхание, потом резко выдохнул и прикурил сигарету.

— После глотка, задержите дыхание, а то все себе сожжете, только потом выдох. И запьете пивком. — Улыбнулся он.

Первым, сделал глоток Алексей, в точности соблюдая инструкцию Егора. Вторым был Коля, выдохнул, слегка прокашлялся и сморщил лицо. По телу побежало тепло, в мозг подались пары алкоголя.

— Крепкая штука. — Промолвил Леха.

Лена подошла и обняла Колю, который стоял, прислонившейся к дереву.

— Можно я зацелую? — спросил он у нее.

— Попробуй! — она закрыла глаза.

Леша, сам не понимая, снова задумался о Егоре, о том, как тот живет и вдруг спросил: — Как так случилось Егор? Как ты оказался на улице, и что это, уличная жизнь?

Егор присел у огня, следом в круг сошлись и остальные.

— Я очень рано потерял мать, она умерла, не скрою, много пила. С тех пор как мой отец просто исчез. Я остался жить с бабушкой, занимался музыкой у нас в школе, один мужик учил меня играть на саксофоне. Я приобрел себе инструмент и наигрывал на нем музыку своей души. Как все, пошел служить в армию, попал в музыкальную роту, правда, играть довелось на трубе. Отслужив год, получил телеграмму: — Приезжай бабулю хоронить. Так, я остался совсем один, вернувшись с армии, прожил там шесть лет. Я думал, что обзаведусь семьей и прочее, но ничего так и не вышло. Я продал квартиру, у меня остался лишь бабушкин разваленный дом, в котором я был прописан, взял саксофон и двинул в Москву, в город как все считают, огромных возможностей. Поехал я на поезде, и с самого начала этот город принял меня прямо с распростертыми объятиями.

Все трое сделали еще по глотку алкоголя из Егоровой фляги, и попросили рассказать о той жизни, что его ждала.

— Ну что ж, раз вы желаете, и ночь наша длинна, начну с самого начала. — Сказал Егор, после чего на несколько секунд прикрыл глаза, а тело протрясли судороги.

Компания подбросила дров в огонь, и стали ожидать рассказа. В костре трещали дрова, раздавая тепло, посреди всего участка берега и поля. Костер был единственным светом, вокруг полной, лесной темноты.

ГЛАВА 4
ДВА ГОДА НАЗАД…

Егор лежал на верхней полке плацкартного купе, поезда движущегося по маршруту Екатеринбург — Москва и ворочался с боку на бок. Стук колес состава яростно перебивал плач восьмимесячного малыша находившегося на нижней полке. Измученная молодая мать четно пыталась успокоить свое чадо, но все ее старания оказывались бесполезными. Егор пробовал разные варианты, чтобы скрыться от внешних звуков, но даже спрятанная под подушку голова, не спасала от воплей и звонкого ора. Казалось, ребенок с каждым разом старался кричать громче и громче. Не выдержав, Егор соскочил с полки, обул ноги и направился в тамбур, на ходу извлекая сигарету из пачки. По всему вагону блуждал бледный свет, слышался храп, проходя мимо соседнего купе, доносился чей-то возглас:

— Это ж надо, грудного ребенка в поезд, в ночь, весь вагон на уши поднял.

Егор схватился за ручку дверцы в тамбур, откуда сразу донесся женский голос.

— Не пойду, надоел ты мне, понял? И руки свои от меня убери, животное!

Егор прошел в тамбур, голос принадлежал молодой девушке, со светлыми распущенными волосами, в белой блузке, у которой были расстегнуты три верхние пуговицы, через них виднелся белый, кружевной бюстгальтер. Рядом с девушкой стоял темноволосый высокий парень.

— Ладно, Вера, пойдем спать. — Спокойным голосом обратился парень.

— Я курить хочу! — заявила девушка.

— Хорошо, кури и приходи. — Вышел он, громко хлопнув дверью.

Егор встал с противоположной стороны и закурил. В окно почти ничего не было видно, осенний дождь бил по стеклу. Он повернул голову в сторону девушки, та прикурила тонкую, длинную сигарету и вытерла слезы с лица.

— Чего уставился? — грубо спросила она.

— Что-то случилось? Может, я могу чем-то помочь?

— Помочь? Чем? Может это тебе нужно, так же как и всем? — резким движением, она распахнула расстегнутую блузку, высвобождая грудь, спрятанную в чашечках белья.

Егор сделал два шага к ней.

— Застегнись, я прошу тебя, не нужно так.

За его спиной распахнулась дверь, и в проеме оказался все тот же, темноволосый, высокий парень.

— Ах, ты шлюха! — с налету он ударил Веру по лицу.

Испуганным взглядом Егор, отошел назад, при этом делая попытки вмешаться.

— Э, эй, парень, ты что творишь?

С разворотом парень размахнул кулаком, а тот впился Егору в висок, его голова по инерции ударилась о дверь в вагон. Сжав ладонь в кулак, Егор вознес руку снизу, ударив незнакомца в живот. Вера, зарыдав, убежала в соседний вагон, в тот же миг в тамбуре появилось еще двое парней, они схватили Егора под локти, а высокий несколько раз ударил его по лицу и в живот. Лицо Егора сморщилось от боли, от бессилия он опал на колени.

— Ну что сволочь, нравится? — поинтересовался высокий парень.

— Бросьте эту мразь! — скомандовал он.

Отпущенные руки упали на пол вместе с туловищем. Несколько раз все трое пинали его по всему телу и голове. Двое парней немедля ощупали карманы спортивной куртки, что была на Егоре. Нащупав что-то твердое в обоих карманах, они принялись расстегивать молнию.

— Вот дьявол! — воскликнул один, вытащив пачку сигарет, он с жестокостью кинул ее на пол и прижал стопой. Другому повезло больше.

— Ах ты, черт, ты только глянь на это! — в его руках оказалась толстая пачка денег в крупных купюрах.

— Бери, и сваливаем с поезда! — распорядился высокий парень.

— А Верка? — спросил тот, что держал в руке стопку денег.

— Да черт с ней, все равно шалава!

Хлопнула дверь, и парни исчезли. Егор, корчась от боли, сплюнул кровь изо рта, приподнялся и присел на корточки в углу у окна. Он вытер ладонью кровь, стекающую из носа. Затем молодой человек дотянулся до смятой пачки сигарет, и вытянул одну из них, прикурил, уставившись в одну точку. Еще через несколько затяжек поезд остановился на полустанке. Он понял, что эти трое сойдут с поезда и больше он их никогда не увидит. Ему вдруг стало не выносимо обидно, до слез, но он их сдержал, лишь прислонил ладонь к опухшему виску и стиснул зубы от боли. Егор чувствовал себя младенцем, совершенно беспомощным, а впереди его ждал город Москва, который умел открывать перед собой все двери.

Поезд тронулся, Егор с трудом поднялся на ноги и взглянул в окно, но по-прежнему ничего не было видно, только капли дождя ударялись о стекло и, разбиваясь, стекали вниз по его глади. Егор вошел в вагон, в нем царила тишина, ребенок притих, но его это уже не беспокоило, голова была забита совсем иными мыслями. Он вошел в туалет и, подойдя к раковине, взглянул в отражение в зеркале. Это был не высокий парень двадцати шести лет, с короткой стрижкой и тщательно выбритым лицом. На нем была надета синяя спортивная куртка. Егор включил кран и подставил обе ладони, на них полилась холодная вода, набрав до краев, он опустил в них свое лицо и сразу ощутил пощипывание. Стояла глубокая ночь. Егор вышел и не спеша направился к своему месту. Действительно, неугомонный малыш крепко спал. Егор взобрался на свою верхнюю полку и прилег, в голову прорезалась мысль о саксофоне, по-видимому, от того, что это единственная вещь, что у него осталось, с этими мыслями он не заметно для себя уснул. Раздавалось не громкое сопение, внезапно в вагоне зажегся свет, и по коридору спешно прошла проводница.

— Москва! — И словно эхо это слово она произнесла несколько раз.

Егор повернул голову к окну, в глаза скользнул уличный свет, полупустой пирон на котором суетно разглядывали каждое окно несколько человек, встречающие кого-то. Выемки в асфальте наполнились водой, здесь тоже лил сильный дождь. Он лениво сполз с полки, и посмотрел на малыша, тот лежал на руках своей мамы, глаза его были сонные, Егор покачал головой и тот заулыбался в ответ. По коридору из дальних купе пассажиры продвигались к выходу. Егор нащупал на полу свои ботинки и обулся.

— Там дождь? — не понятно к кому обратилась молодая мать.

— Да Митюша, моросит мелкий дождь! — снова сказала она и натянула на голову ребенка капюшон.

Егор взял с полки свою потертую, коричневую кожаную куртку и, подняв нижнее сиденье, вытащил черный прямоугольный футляр с саксофоном. Ступив на пирон, сразу же бросился на глаза вокзал, на котором ярко вырисовывалась надпись «Ярославский вокзал».

— Москва! — шепнул он сам себе.

Небо над городом было бледным, не просматривалось ни единого облака, покапывал мелкий дождь, который с начала сентября лил каждый день. Что-то, подумав о приметах, Егор поднял ворот куртки и двинулся, обходя лужи.

Перед Егором, с его простым и не много наивным образом растелилась дорога во все четыре стороны. Идти было некуда ни друзей, ни знакомых в этом городе он не имел. Не было денег и даже не было сигарет. Именно такой он и представлял себе Москву, спешащих людей, не замечающих друг друга, сколько лиц, их все просто не пересмотреть, маленький городок под Екатеринбургом, родом из которого Егор Мальцев, имел не большую численность населения. Летали мысли о том, что бы вернуться, но возвращаться уже было некуда, знакомые сочли Егора за сумасшедшего, после того как он безрассудно, манимый вольной мечтой продал квартиру, все вещи, и отправился в Москву, в которой никогда не был. Как его только не отговаривали от этой, на их взгляд бестолковой идеи, но уговоры, ни каким образом не влияли на решительность Егора, который твердо решил уехать.

— Эй, парень, постой! — послышался женский голос.

Егор невольно оглянулся, не зная к нему ли это обращение, и увидел позади себя ту девушку, из-за которой и случилась драка в тамбуре поезда. Она догнала его и опустила глаза.

— Ты?! — удивленно спросил Егор.

— Сильно они тебя? — коснулась девушка ладонью его опухшего виска, Егор почувствовал легкую дрожь, приятное ощущение, после касания, девушка одернула руку.

— А ты чего не с друзьями? — оглядывая территорию, интересовался Егор.

— Они мне не друзья!

— Не друзья? А кто они?

— Козлы они вонючие! Понял?

— Не понял. Не очень понятное объяснение учитываю нынешнюю ситуацию.

— А кто сказал, что я что-то собралась объяснять? — грубо отвечала девушка.

В ответ Егор пожал плечами.

— Я толком сама их не знаю, с тем высоким, Юркой, здесь в Москве познакомилась, месяц назад, вот и предложил он мне с ним в Екатеринбург съездить. Съездили, хороша, оказалась поездка, он все время пил и приставал ко мне, вообще не во что меня не ставил. Я с трудом терпела все это несколько дней, тех других парней я не знаю, он их с собой взял, собирались в Москве заниматься какой-то работой. Они ехали в Москву, куда подевались, я и не поняла, соскочили на какой-то станции.

— А ты чего подошла? — задумался Егор.

— Спасибо тебе сказать, спасибо за это… — Вера тяжело вздохнула, — За то, что вмешался, заступился за меня, спасибо тебе.

— Так значит, ничего не знаешь о них?

— Нет, не знаю! — безразлично ответила она.

— Они уже неплохо заработали, — с иронией в голосе сказал Егор.

Вера сдвинула брови, продолжал моросить дождь, капли падали, на их лица напоминая слезы. Егору вспомнился момент из тамбура, когда он впервые увидел эту девушку, так же с распущенными волосами со слезами на лице.

— Они забрали все, что у меня было, вот и соскочили с поезда! — продолжил рассказ Егор.

— Денег та много было?

Егор увел взгляд на мокрый асфальт, увидел, что стоит в набирающейся луже, которая довольно быстро образовалась под ногами. Сделал шаг в сторону, Вера следом за ним.

— Я продал квартиру, все деньги были при мне, провинциальная квартира, но это все что у меня было.

— Не Москвич?

— Нет, я из Свердловской области, вот, решил переехать, сменить место жительства.

— Приехал жить к кому-то? — удивилась Вера, нахмурив свои брови.

— Нет, ни к кому, я здесь никого не знаю.

— Парень, ты что? — Вера покрутила пальцем у виска. — Чего ты сюда приперся? Наивный чукотский юноша, красивую жизнь как в кино ищешь? Так здесь ты ее не найдешь, да еще и без денег остался. Вот тебе и приехали, а я еще теперь и виноватой себя чувствую. Хорошие дела, ничего не скажешь.

— Ты не виновата.

— Ну-ну! Кстати, меня Вера зовут, — взмахнула она мокрые волосы, а те рассыпались по плечам и спине, синей куртки.

— Егор! — он чуть было не протянул даме руку от растерянности.

— Пошли же, что ж так и будем здесь стоять и мокнуть.

— Вера! — вырвалось у него.

— Что?

— Ничего, просто теперь у меня есть знакомая в Москве, первая знакомая.

— О, для меня это честь! — улыбнулась она.

— Для меня тоже!

Вера толкала его руками вперед, поддаваясь, Егор пошел в сторону вокзала, рядом шла Вера.

— Вера, не хочу, что б ты чувствовала свою вину, и чем-то пыталась помочь.

— Я сама знаю, что мне нужно делать, сейчас поедешь со мной, отвезу тебя к своему деду, он один живет, старый уже, правда крепко выпивает и почти никуда не выходит.

Егор остановился и замер на месте, он почувствовал помощь и заботу, которой не встречал, человеческую доброту этой молодой девушки.

— Ну чего встал как вкопанный? Иди за мной. — Улыбнулась она.

Ее улыбка была обворожительной, капли дождя стекали с лица, мокрые светлые волосы, зеленые глаза, нижняя губа выглядела слегка припухшей, а прямо под ней небольшой точкой располагалась родинка. Эту улыбку, казалось, он будет помнить всегда.

Вера шла впереди и оглядывала частные автомобили, будто выбирала, на какой им ехать.

— Вера! — окликнул Егор. Она обернулась, но тот молчал.

— Что?

— А, у тебя сигарета есть? — чуть заикаясь, выговорил он.

— Возьми, — вытянула она пачку из куртки и протянула Егору. Он собирался спросить что-то другое, но закурив вновь молча, побрел за спутницей.

Вера обошла бежевый автомобиль ВАЗ, и взглянула в салон. Водитель опустил стекло в ожидании координат поездки.

— Савеловский, улица восьмое марта, пятнадцать, длинный дом. — Уверенно сказала Вера.

Водитель кивнул головой: — Едем!

Егор бросил не докуренную сигарету, и обустроился на заднем сиденье, рядом бросил свой единственный багаж, футляр с саксофоном.

Машина аккуратно тронулась и направилась по полупустой дороге. Егор, отчего-то вспомнил свой небольшой провинциальный городок, о том, что за полчаса на такси его можно объездить вдоль и поперек. В тот момент его глаза выдавали мысли, он жалел о лихом поступке переезда, после того как лишился всех денег, он думал о бабушке, маме которых уже нет рядом. Размышлял об отце, тот где-то жил, быть может, прозябал, может, был счастлив, возможно, они каждый день проходили мимо и не касались друг друга взглядом. Егор думал о том, что в свои двадцать шесть лет он ничего не видел в жизни. Внезапно вспомнил девушку Наташу, с которой познакомился, вернувшись из армии, и встречался с ней три года, узнав после, что у нее есть другой мужчина, взрослый и хорошо обеспеченный. И может быть она и любила Егора, но предпочла другого, выстраивая свое счастье и будущее. В один из дней они расстались так, словно все годы между ними ничего и не было. Он думал о своей работе, о фабрике, где ткал ковры. Приходил вечером домой и часами не отрывался от саксофона. Подумал о Вере, не понимая того, зачем она это делает, не уж то и впрямь чувствует себя виноватой. Вот многие на ее месте и думать об этом не стали бы. Сколько ей лет? Неожиданно вырос вопрос в его голове.

— Интересно, сколько же ей лет? — продолжал гадать Егор.

— Ты что уснул? Эй! — дотянулся до слуха голос Веры, проникая в подсознание.

— А? нет, так задумался.

Дорога не заметно промчалась, Вера оплатила такси, как только захлопнулись двери, автомобиль резко помчался дальше.

— Пойдем в магазин, водку купим, а то без водки дедуля мой не согласится, даже через порог разговаривать не станет.

Очень замкнуто чувствовал себя Егор, боялся, но понимал, другого выхода у него нет. И вообще возможно то, что на пути встретилась эта девушка, самая большая удача, выстроенная по самой тяжелой и в тоже время самой легкой схеме, которая называется, судьбой. Они двинулись в сторону не большого круглосуточного магазина. Дождь закончился, воздух легко вдыхался с ощущениями приятной свежести, еще зеленая трава блестела, случайный ветер трепал ветки, и оставленные дождем капли сбрасывал вниз, проходя под деревьями, казалось, что дождь снова начинался.

— Привет! Поздоровалась Вера со сторожем магазина, ему было лет за пятьдесят, смуглое лицо не носило морщин, волосы были редкими и седыми.

— Привет Верунь! — ответил тот полусонным голосом.

Вера подошла к продавщице, той была женщина лет тридцати, довольно крупная, со светлыми крашеными волосами, собранными в пучок.

— Наташ, дай водку, как всегда. — Попросила Вера и положила деньги в блюдце.

Наташа поставила бутылку на прилавок и окинула взглядом спутника юной девушки, вдруг поинтересовалась:

— Это кто же по утрам водку пьет?

— Дедуля мой пьет! — улыбнулась Вера и, взяв бутылку, двинулась к входу.

Выйдя на крыльцо магазина, они остановились, Вера подняла голову и посмотрела в небо.

— Хорошо! — небо было чистым, ни единого облака не передвигалось, медленно всходило солнце.

— Сигареты у тебя? — обратилась она к Егору.

— Да, у меня.

— Давай покурим, жутко хочется курить.

— Вера, а ты сама, где живешь?

— Я в другом районе с родителями, сюда так наведываюсь, в детстве часто здесь бывала, друзья даже были все здешние. Егор, а что у тебя в этом чемодане?

— Это саксофон. — Егор поднял футляр.

— Ты на нем умеешь играть?

Егор согласно кивнул головой.

— Я в принципе и приехал сюда играть, или более профессионально научиться музыке.

— Ну-ну, дружок, я думаю, придется тебе работать, а не на дудке играть.

— Вера, а твой дедушка действительно может позволить жить у него?

— Жить? Тебе нужно срочно искать работу, первый месяц позже оплатишь, все остальные, как с ним договоришься. Это на случай, если все же остаться здесь хочешь, а если нет, договорюсь на пару дней, и домой поедешь, с деньгами на билет что-нибудь придумаем.

— Я хотел бы попробовать. Попробовать остаться в Москве, я буду искать работу, деньги за жилье деду платить, я хочу здесь остаться.

— Ладно, идем. Вера бросила окурок в лужу и пошла, Егор двинулся следом. Дом, к которому они шли, стоял перпендикулярно от магазина, старенькая девятиэтажка.

Время было около семи утра, из подъездов выходили люди, держа в своих руках зонты, на улице они смотрели в небо, идет ли дождь, вспоминая о том, как всю ночь сквозь сон он стучал в подоконник и стекла. Вера и Егор, поднялись по ступенькам на третий этаж, и подошли к двери квартиры, на которой не было вывески, дверь выглядела старой, обклеенной черным истертым дерматином.

— Не будем будить деда так рано! — сказала Вера и вытянула из кармана связку ключей. Ключей в этой связке было всего три, всю остальную часть увесистого груза составляли различные брелки, среди которых был даже маленький фонарик.

Они вошли в квартиру, запах пресного туалета сразу кидался на уличную свежесть, можно было определить по царящему смраду о том, что в этой квартире живет старость, та самая старость, которой обычно пугаются. Одиночество, редкие выходы из квартиры, проветривание ее составляло несколько минут, пока дед выносил мусор в кашне, так как очень боялся простудиться. Старый интерьер, поломанная мебель, вешалка в прихожей, на которой висело от силы две — три вещи, слегка выглядывающие из-под черного пальто. Егору все больше становилось не по себе, он словно ощущал страх перед неизведанным. Это была двухкомнатная квартира с совместным санузлом, комнаты были отделены друг от друга коридором, который был пустым и от того казался длинным. Вера разулась, сняла куртку и, сунув ноги в тапочки, прошла в кухню. Егор, сделав тоже самое проследовал за ней. Маленькая кухня, с квадратным столом и тремя табуретами, старым холодильником, шкафом, ржавой металлической раковинной и газовой плитой, была холодной. Егор присел на табурет и пристально смотрел на Веру, на ее блузку, невольно вспоминая дорогу в поезде. Вера по-хозяйски заглянула в чайник, воды было не выше носика, она чиркнула спичкой и поставила его на плиту. Егор облокотился на стол и нервно менял руки, то одну положит на стол, то другую, потом вздрогнул, когда неожиданно за спиной раздался голос по радио:

— В Москве восемь часов утра! — произнес не особо приятный голос из динамика.

— Дед, наверное, сейчас встанет? — спросил Егор.

— Не знаю. Если ты про радио, то оно на него не действует.

— Вера, а что я все, дед, да, дед, как его зовут?

Вера взялась за ручку чайника и резко одернула руку обратно.

— Ой!

— Что обожглась? — Егор привстал с табурета и, хотел было подойти.

Вера задумалась о своем высоком парне Юрке, о беспорядочности, с которой она живет последние два года, о том, что не отдает себе отчетов в совершенных поступках, которые оказывались разными по степени, от хороших до самых безумных. Потерев обожженные пальцы о другие, она схватила прихватку и взяла чайник, разлила кипяток и заварку по чашкам, поставила сахарницу в центр стола.

— Вера, ну так как деда зовут?

Она в тот же миг наморщила брови.

— Ты что же и сама не знаешь?

— Подожди, дай вспомню. Петр Константинович его зовут.

— Ну, ты даешь!

— А что ты хотел, я его всю жизнь дедом называю, писем писать не приходилось, все-таки в одном городе живем. За жилищные услуги я не оплачиваю, мама моя за него ходит…

— А, давно он один живет?

— Лет восемь прошло с тех пор, как умерла моя бабушка. Ты пей чай Егор, замерз, наверное?

Егор сделал глоток, тепло пронзило до каждого кончика, щеки стали краснеть, он пил чай, а становилось в теле так, будто он пил водку.

— Так значит, в Москве ты ни разу не был?

— Ни разу! — делая глоток, ответил Егор.

— Ну и как, понравилась?

— Честно говоря, с первых секунд встречи с этим городом, я его возненавидел. А вот теперь, мнение свое меняю, оказывается, здесь есть хорошие люди.

— Хорошие люди? — возмутилась Вера.

— Даст бог, поживешь в этом алчном городе, тогда поймешь, какие здесь хорошие люди. Егор, а чем ты занимался там, у себя?

— Я работал ткачом, на ковровой фабрике, это единственное крупное предприятие нашего городка, так большая часть населения там и трудилась. Скучно там.

— Думаешь здесь веселей?

Егор посмотрел Вере прямо в глаза и промолчал, на этот вопрос ответа найти он не смог.

— Люди часто уходят из тех мест, где им тепло и хорошо, в надежде, что найдут еще лучше и лишь один процент из тысячи находят это лучшее, оставшиеся часть процентов теряют в жизни почти все. И ты знаешь Егор, это называется простым и очень известным словом — ошибка.

— Я понимаю, к чему ты клонишь.

— Нет, ты не подумай, что я пытаюсь убить в тебе надежду, я просто стараюсь показать тебе этот город.

— Вера, чтобы не случилось, я хочу сказать тебе спасибо за то, что ты делаешь. — За стеной послышались шорохи.

— Дед, наверное, проснулся, пойду, погляжу. — Вера аккуратно привстала и направилась в комнату.

Егор, сидевший напротив окна, бросал взгляд на улицу, по стеклу еще стекали капли дождя, он тяжело вздохнул и сделал еще один глоток горячего чая. По коридору послышалось шарканье, дед любил ходить по квартире, не поднимая ног, подошва тапочек соприкасалась с линолеумом, издавая не приятный скрип.

— Ну, Егор, сейчас с дедом говорить будем. — Вера поставила бутылку водки на угол стола.

— Он что с утра пить будет?

Вера лишь пожала плечами. Спустя несколько минут шарканье донеслось до кухни, Егор обернулся и растерянно встал, протягивая руку.

— Здравствуйте, меня зовут Егор!

В ответ, дед протянул свою руку.

— Петр!

— Вера мне сказала Петр Константинович.

— Все время будешь повторять это длинное отчество, напоминая мне о моем отце?

— Ну, как-то знаете неудобно.

— Неудобно имена наоборот называть, тогда уж зови меня просто дедом, я ведь дед, правильно!? — взглянул Петр Константинович на внучку.

— Правильно дедушка.

Это был не высокий старикашка, худого телосложения с седыми волосами.

Дед заглянул в кружку Егора:

— Чайком балуешься? — ты садись Егор, что стоишь.

— Дедуль, это тебе. — Указала Вера на бутылку.

— Да я ее сразу приметил, ну что ж, может по чуть-чуть?

Егор пожал плечами и наигранно улыбнулся: — Да вообще можно.

— Ну-ка Верунь, набросай на стол чего-нибудь.

Вера послушно поставила рюмки на стол и вытянула из холодильника несколько овощей, которые тут же начала нарезать.

— Дед, Егор в Москву приехал из Екатеринбурга, там квартиру продал, жить ему здесь негде. Он в поезде за меня вступился, ну вот, и получил немножко.

— Вступился за тебя?

Вера согласно покачала головой и продолжила резать помидоры.

— У него деньги все отняли, можно он у тебя пару дней побудет, если работу не найдет, уедет обратно, если найдет за жилье платить станет. Ты же комнату сдавать хотел, вот я и подумала.

Дед открыл бутылку водки и налил в две рюмки, обратив внимание на третью, стоявшую рядом с Верой, Петр Константинович перевел взгляд на внучку.

— Я уже взрослая.

— Ты может и взрослая, ну что бы я пил с внучкой…

— Дедуль, немного с дороги.

— Эх, и обласкает меня твоя мать! — сказал Петр Константинович, наполняя третью рюмку.

— А как она узнает? — да если и узнает, то ничего не скажет.

— До пяти лет ее на руках носил, как только скажет, деда, ножки устали, сразу на плечи и сажал. Как быстро летит время, а куда летит? Зачем? Никто, то самое и не знает.

— Деньги говоришь, все отняли, ох шакалы, ну никуда пойти не безопасно. Ты Егор заниматься, чем планировал?

— Я вообще на саксофоне играю, музыкальную школу не заканчивал, о консерватории только мечтать приходилось. Но, был бы не против работать так, чтоб быть связанным с музыкой.

— А в Московской консерватории у меня связи есть, я работал там, преподавал. Гордо сообщил Петр Константинович.

— Да вы что? — удивился Егор своей судьбоносной встречи. — А что преподавали? — продолжал изумляться молодой человек.

— Нотную грамоту!

— Что? — переспросил Егор, подозревая в лукавости деда, и перевел взгляд на Веру. В ответ девушка подмигнула глазом и улыбнулась.

— Да не важно, что я там преподавал, давайте уже выпьем.

Егор выпил и, сморщившись, принялся спешно заедать. Дед немедля разлил еще по одной, проигнорировав стакан Веры, так как она ушла в комнату, оставив мужчин наедине. Вера заправила кровать деда, накинула покрывало и присела на край. Невольно она окинула взглядом свою детскую фотографию, затем прилегла, чувствуя усталое тело. Вера, продолжала смотреть на запылившийся снимок словно прокручивая воспоминания того дня из детства. Несколько раз, протяжно зевнув, глаза закрылись, она поджала ноги и подложила сложенные лодочкой ладони под голову, с виду стала напоминать маленькую девочку со снимка.

Комнаты в квартире деда были полупустыми, в каждой стояло по две кровати и по старому шкафу, в той, где жил Петр Константинович стоял большой старый цветной телевизор. Еще несколько минут Вера слышала голоса за стеной, которые начинали отдаляться и сливаться со сновидениями.

Ей приснился поезд, может быть тот самый, с которого несколько часов назад она сошла. Вера сидела в купе совершенно одна, вокруг было тихо, ей безумно хотелось курить, взяв сигареты из кармана куртки, девушка двинулась в тамбур. В вагоне было темно, но отчетливо видно, что все купе пусты. Она продолжала идти по коридору, пока не вышла в тамбур, закурила, за окном то и дело сверкали фонари. Внезапно распахнулась дверь, в тамбур из соседнего вагона прошел тот парень Юра вместе со своими друзьями, но, совсем не обращая, на нее внимания, лишь его друзья ей не значительно улыбнулись, вслед за ними шли еще какие-то совсем не знакомые люди. Один за другим они проходили из вагона в вагон, и поток их казался бесконечным. В проеме двери появился и Егор, он что-то шептал.

— Вера, Вера, ты устала. — Слетало не связанно с его губ.

— Ложись, ложись, ты сам устал с дороги. — Сквозь сон ей как будто слышался голос деда, она открыла глаза.

Дед держал Егора под руку и пытался уложить на кровать, стоявшую в той же комнате.

— Нет, дед, я хочу там! — не вырываясь и не сопротивляясь, говорил Егор, указывая на Верину кровать.

Вера встала и помогла деду. Вместе они усадили его на диван, почувствовав расслабленность, Егор сам закинул ноги и опустил голову на подушку.

— Дед, ты зачем его так напоил?

Петр Константинович поднял руку, и хотел было что-то сказать.

— А-а-а! — протянул он, — Молодежь! — с быстрым броском руки вниз сказал он, и двинулся в сторону кухни, шаркая ногами по полу.

Вера смотрела на спящего Егора, тот обхватил обеими руками подушку и засопел.

В окно третьего этажа впадали лучи солнца, девять часов утра, осень, солнце светило ярко, не оставляя намека на то, что совсем недавно шел дождь. Вода в лужах высыхала и испарялась, непонятным был сентябрь, то пытаешься не показывать носа на улицу, так как безостановочно льет дождь. Потом он внезапно останавливается и начинает ярко светить солнце, то самое, еще летнее солнце.

Петр Константинович убрал пустую бутылку со стола и присел на табурет. Следом в кухню вошла и Вера.

— Дедуль, ты на меня сердишься? — положила она свои руки ему на плечи.

— Вера, ты хорошо знаешь этого парня?

В ответ Вера сделала тяжелый выдох.

— Я знаю что часть из того что он говорит правда. Все остальное, дедуль, я не знаю. Он в поезде за меня заступился, за что и пострадал. Я может быть, впервые в жизни себя почувствовала виноватой. Два дня, дедуль, пожалуйста, дай два дня на поиски работы. Потом он за все будет платить, а если не найдет, уедет.

Дед взглянул на нее снизу вверх и, улыбнувшись, проговорил:

— Как же ты выросла.

— Дед, я домой поеду, приеду завтра с утра.

— Матери привет! — окинул вслед Петр Константинович.

Сентябрьский день был похож на летний, прохожие щурили глаза от ярко светившего солнца. Со двора у дома разносились детские крики, удары ног по мячам и не выносимые громкие плачи. Егор спал как убитый, после обеда и сам Петр Константинович ненадолго прилег отдыхать в находившуюся рядом комнату. Спустя несколько часов солнце медленно скатывалось вниз, постепенно тень ложилась на асфальт, а листья деревьев уже начинающих по чуть-чуть опадать шатал легкий вечерний ветер.

Егор приоткрыл глаза и начал оглядывать комнату, совершенно не понимая, где он находится, он попытался привстать. Но после, вновь опустил голову на подушку и, глядя в потолок начал вспоминать…

— Так, я в квартире у деда, но, как я оказался на кровати, хоть убей, не помню. Выпивали, это я помню, но неужели напился до потери памяти? И с одной та бутылки, ранее и больше выпивал и чувствовал себя нормально.

По комнате проплыл запах паленой резины, Егор продолжал чувствовать себя не уютно, а от того что не помнил как лег спать, ему становилось стыдно. Он встал с кровати, увидел на полу тапочки, в которых расхаживал, и, сунув в них ноги, двинулся на кухню.

Дед переливал какую-то мутную жидкость из одной емкости в другую.

— Выспался? — проговорил Петр Константинович сиплым голосом.

— А где Вера?

— Верка, домой поехала, утром приедет. Ты присядь Егор, сейчас ужинать будем.

— Ужинать? — не понимая который час удивился Егор.

Дед согласно кивнул головой, Егор присел, перед ним стояла большая сковорода, обугленная и покрытая наростами сажи. Сковорода доверху была наполнена жареной картошки, поблескивая от масла, поджаренные уголки прозрачного лука слегка подворачивались, в потолок улетал пар. Рядом стоял граненый стакан, в который дед поспешил налить мутную жидкость, затем Петр Константинович наполнил и другой стакан.

— Пей!

— А что это?

— Был бы яд, себе не наливал бы.

Егор сделал глоток и, сморщившись, выдохнул в кулак.

— О, господи, дрянь та, какая!

— Дрянь, это ваша пепси-кола, а это самогон, настоящий, хороший, я его сам гоню, — вслед своих слов дед небольшими глотками испил стакан целиком, и лишь протяжно выдохнул, не морща лицо, принялся заедать картошкой.

— Ты ешь, ешь, чего глядишь, глазами сыт не будешь. Я когда в общежитии жил с женой, дочери в тот момент еще не было, под такую закуску литра три ставили.

— А вы всю жизнь в Москве живете?

— Я коренной москвич, отец мой отсюда, дед тоже, а жена моя из Ульяновска, во время войны она медсестричкой была, на восемь лет меня старше. Сам-то я фронт почти и не видел, в тридцать шестом родился, ко дню победы мне было девять лет. Помню, как прятались по подвалам с мамкой, отец мой и дед погибли на фронте. Егор, а ты в армии служил? Годов та тебе сколько?

Егор выпил самогон и занюхал черным хлебом.

— Двадцать шесть, дед, был я в армии.

— А с глазу, я б тебе меньше возраст определил, — разливая самогон, проговорил дед. — Ну, и как нынче служба? Армию говорят, наглухо развалили.

— Мне, Петр Константинович служба в радость была, я ведь музыкант, в музыкальную роту попал, вместо стрельбищ, полигонов, на репетиции ходил, труба вместо автомата. Да и дом мой рядом был, в самом Екатеринбурге служил.

— Давай! — указал на стакан Петр Константинович.

— Отца толком не помню, исчез куда-то, мать все говорила, с другой семьей сбежал, сама выпивать любила, и рано умерла. Бабушка меня растила, она для меня все делала, а вот пока в армии служил, и ее не стало. — Вел рассказ Егор.

— Чего уехал та? Чего сюда податься решил? — снова разливая самогон по стаканам, расспрашивал дед.

— Я теперь уже и не знаю, обманчив этот город, я в один момент решил, спешил, чтобы не передумать. Я и сейчас надеюсь, что все получится и вот Веру встретил, потом вас, словно не случайно, Петр Константинович, позвольте мне остаться, разрешите попробовать…

— Ты уже остался! — коротко бросил дед, и вместе с Егором опустошили стаканы, он снова принялся разливать самогон.

— Вот Верка моя, странно живет, восемнадцать годов ей, а заниматься ничем не хочет, слоняется с разными компаниями, шайками, совсем испортилась. С этого года в институт идет, может, что из нее и выйдет. Где-то работает, но матери совсем не помогает. Что за жизнь пошла, разве к этому мы стремились, к этому мы шли на протяжении годов и войн? К этому ли? Сволочи, жить спокойно не дают, — Петр Константинович постучал кулаком себе в грудь, — У меня вот здесь щемит, когда телевизор смотрю, передача есть такая «новости», эх и трясти меня начинает, страну в дерьмо превратили.

Дед и Егор продолжали выпивать, с короткими промежутками, закурили. По кухне поплыл табачный дым, проникая в форточку и растворяясь в уличном воздухе. Не заметно на улице стало совсем темно, по подоконнику послышался тихий стук, легкий ветерок шуршал в листве. Стуки усиливались, ни Егор, ни Петр Константинович не замечали дождя, их голоса становились громкими, а слова не разборчивыми, нужные буквы вставлялись не туда, а то и совсем проглатывались. Дед что-то пытался рассказать о войне, но лишь одно слово повторял несколько раз. Затем махнув рукой, встал, стоя выпил самогон из стакана и повторил несколько раз, теперь уже внятно:

— Спать, спать, спать! — и двинулся в сторону комнаты.

Егор поднял свой стакан, но поднеся тот к лицу, вдруг сморщился и, расплескивая содержимое, поставил на место. Он взял вилку и накопал в сковороде несколько картошин, съел, после чего сдвинул все на край стола, и тяжелая голова упала на сложенные, на столе руки.

На улице рассвело, настойчивое пение птиц за окном доносилось сквозь сон, солнечные лучи падали Егору на лицо, щелкнул дверной замок. Егор одернулся от сна и увидел перед собой бардак. Окурки лежали на полу, два пустых графина, сковорода с картофелем, а так же жареная картошка, разбросанная по столу. Он попытался поднять голову, но резкая боль сжимала весь мозг, затекшие руки тряслись, схватив стакан с недопитым самогоном, Егор выпил его одним махом.

— Так, это что здесь такое? — раздался женский голос.

Егор повернул больную голову в сторону коридора и детской улыбкой протянул: — Вера!

— Всю ночь, значит, пили, — оглядывая бардак, сказала она.

— Да мы чуть-чуть, за ужином.

— Я и гляжу, чуть-чуть. Как голова? Болит?

Егор быстрыми движениями потряс головой, это было что-то ужасное, голова дребезжала как будто коробка с битым стеклом. Вера аккуратно собрала кухонные приборы и вытерла стол. Все это время Егор не сводил с нее глаз, в пересохшее горло он постоянно проглатывал слюну. Вера стояла у раковины и домывала посуду, парень оглядывал ее всю с ног до головы, не высокая стройная девушка, со светлыми распущенными волосами, в светлых джинсах с потертостями в местах и в свитере ярко розового цвета.

Она обернулась: — Ну что сидишь? Собирайся.

— Куда? — испуганно спросил Егор.

— Город тебе показывать буду! — улыбнулась Вера.

— Мне это… — с паузами говорил Егор, — в душ нужно.

— Ну, так иди, я же и говорю, собирайся.

Когда Егор вышел из ванной комнаты, Вера сидела в комнате своего деда и что-то ему рассказывала. Егор постеснялся влезать в семейный разговор, почему тихо вошел в кухню. Вслед за ним в кухню прошаркал Петр Константинович и, стукнув Егора в плечо, прокричал в ухо;

— Ну как ты, орел?

— Доброе утро Петр Константинович! Я отлично себя чувствую, как вы?

— Как мы? — дед обнял Веру и будто пропел, — Мы отлично себя чувствуем!

Егор натянуто улыбнулся, тревога продолжала терзать разум, все не понятным образом складывалось в его жизни, она протекала так, что неизвестно чего стоило ожидать от следующей минуты. Он понял, что нервное и беспокойное состояние уснуло только ночью, когда тот был пьян, тогда и казалось, что проблем не существует. Но стоит проспаться, отрезветь для того чтобы вновь оказаться в пучине, в суете сует и лишь одно, девушка Вера, именно Вера, внушала что-то большее, внушала веру ради которой он бросив все, прибыл в столицу.

Сентябрьский день на удивление был теплым, ярко светило солнце, к одиннадцати часам успели высохнуть лужи и исчезли все улики проходившего ночью дождя. Ярко белые облака куда-то спешили, словно корабли, проплывающие по морю, пробегали они по голубому небу. Выйдя из подъезда, Вера немедля закурила, что и предложила Егору. Тот слегка качнул головой, отказавшись от сигареты, трудно было вообще что-то делать после жуткого перепоя, во рту пересохло, и ощущался не приятный привкус.

— Значит так! — остановившись, резко произнесла Вера.

— Как дед, он разрешил тебе остаться?

— Ты знаешь, вчера я понял что разрешил, а вот теперь я думаю, что если это все влияние алкоголя?

— Егор, послушай меня, я говорила с ним сегодня, он согласен, за первый месяц жилья ты можешь заплатить позже, ну а так в начале месяца будешь платить, соответственно в октябре, тебе предстоит оплатить оба. Кормить он тебя не будет, тут уж сам вертись.

— Я все понял, меня это очень устраивает.

— Теперь послушай, что хочу сказать по поводу работы. — Продолжала рассказывать Вера, — Я вчера перекинулась несколькими словами со знакомыми ребятами и кое-что нарисовалось.

Егор навострил свои уши, он был готов взяться за что угодно.

— Есть одно новое кафе в центре, небольшое но, дорогое, так сказать хорошего сорта для солидных гостей. Так вот, мой приятель хорошо знает хозяина, какой-то кавказец, ему нужны музыканты. Ну, я и сказала про тебя. Вообще Боря, просил, чтобы мы вечером подъехали, может, что и получится.

Казалось что боль в голове Егора мгновенно прошла, сосуды расширились сами по себе, улыбка расплылась на лице, ведь он и приехал ради того что — б музыка, имело место быть. Судьба словно сама ложилась в его руки, самым не обычным, волшебным и неожиданным поворотом.

— А сейчас, у нас есть время, пойдем, погуляем, посмотрим город. — Продолжила девушка, — Кстати, ты свой билет сохранил?

— Да, он так и лежит в моем паспорте, а что? — задумался Егор.

— Ну как что? Это Москва, здесь паспорта проверяют на каждом шагу, а у тебя регистрации нет. Если на работу возьмут, пойдем тебе регистрацию делать.

— Вера! — дрожал голос Егора, и слегка потряхивало руки, — Ты для меня столько сделала, и делаешь, я твой вечный должник.

— Смотри не заговаривайся, а то решу долги забрать, не расплатишься. — Мягко улыбнулась она.

— А ты сама не работаешь?

— Я работала на одной базе, но потихоньку начала лениться выходить на работу, меня и уволили. Дед не знает, в октябре я учиться начинаю, поступила в институт на вечернее отделение. Ближе к октябрю, что-нибудь, найду, есть зацепка, подруга к себе устроит, нужно только подождать.

Станции метро казались Егору музейными экспонатами, только спустившись с эскалатора, ему представилось, что это длинный коридор, пройдя через который выйдешь к царскому трону. В его голове созревали молчаливые мысли, дожив до двадцати шести лет, он не видел этих красот. Рядом с ним передвигалась уйма народу, он смотрел на их безразличие, понимая, насколько они ко всему этому привыкли. Люди не замечали ни в одной станции ничего не обычного. Вся красота подземного метро, перебивающая дыхание Егору, для них была однотонной картинкой. Подземная духота начинала действовать на нервы постоянно движущимся на метро пассажирам, но Егору и от этого становилось приятно. Выйдя из длинного подземного перехода, перед Егором будто возник памятник всаднику, с вытянутой вперед рукой, словно приказывающий остановится.

— Жуков! Маршал! — проговорила Вера словно гид.

— Площадь красная, никогда ее не видел, но столько слышал. — Они не спеша продвинулись вперед.

— Нулевой километр, — продолжала Вера, — Отсчет транспортных дорог, отсюда и началась Москва.

Продолжив путь, они оказались около мавзолея, погода благоухала, бабье лето царствовало на дворе.

— Это очень старый магазин в Москве, а в советские времена и самый большой, ГУМ. — Егор был изумлен, — Вера я понимаю, как счастлив!

— Да погоди ты, ты еще ничего не видел, вот он склеп, где лежит дедушка Ленин. -Указывала Вера на мавзолей.

— Я внутри не была, не очень положительно отношусь к подобному роду культуры.

— Да история могуча, о ней размышлять и размышлять! — добавил Егор.

— Пойдем в обратную сторону, я тебе сейчас еще кое-что покажу. — Ускорила шаг Вера.

Егор, отвернув голову от мавзолея и разглядывая храм Василия Блаженного, двигался вслед за девушкой. Они оказались у вечного огня, где на тот момент проходила смена часового, караульные двигались в его сторону, высоко задирая ноги. После они обошли и объездили еще много мест, и Вера, словно сама увидела их по-новому. Егор думал о том, что никогда их не забудет, вместе с этим осенним днем. Проходя по одному из подземных переходов, Егору послышались знакомые звуки саксофона, сквозь движущуюся толпу он увидел молодого парня, жалостно играющим на столь знакомом ему инструменте. У его ног лежал открытый футляр, внутри которого на ярком бархате лежали деньги, в основном это были медные монеты.

Егор невольно задумался о музыке, вспомнил о своих целях, ради которых прибыл в Москву, и ждал той, может быть последней и единственной надежды, что, не смотря ни на что, все получится, так как этого желал. К вечеру они оказались на Воробьевых горах, осматривая город со смотровой площадки. За весь день, Егор и Вера много говорили, говорили о всяком, о Вериной жизни, и ее взгляды на нее, Егору они казались не понятными. Она виделась ему девушкой имевшей все возможности для обустройства своей жизни, но сама Вера все видит иначе, рассказывая обо всем подряд в темных тонах. От этого оптимизм Егора временно пропадал, он думал о том, что видимо все Москвичи, бесятся, имея все под рукой, они все время не довольные и именно за то их так и не любят в других регионах.

— Похоже на крупномасштабную карту! — опираясь грудью о парапет, сказал Егор, — Как рано стало темнеть.

— Да. Я очень люблю вечера, особенно такие осенние, когда свет фонарей и окон отражается на мокром асфальте, когда разноцветные листья плотно-плотно прилипают к земле во время дождя. Запах этой свежести сводит с ума, когда полной грудью его втягиваю в себя. Так хочется стать птицей и взлететь, порхать в небесах цепляя крыльями облака. Придержи меня, — протянув свою руку Егору, сказала девушка.

Егор взял ее за руку, и она забралась на парапет смотровой площадки Воробьевых гор. Он испугался и крепко сжал руку девушки.

— Пусти, мне больно!

— Вера, ты что, ты можешь упасть.

Там, под ней казался весь город, она стояла на огромной высоте и старалась не смотреть вниз, а смотреть именно вверх. Парапет хоть и был сухим, но всегда был скользким. Казалось, что Вера сейчас стоит на досягаемой точке, грани между жизнью и смертью, где одно не ловкое движение имеет возможность подарить смерть, а продуманный и аккуратный шаг, вернуть ее в жизнь. Это была как игра, перебивающая дыхание. Проходившие мимо люди, смотрели на нее как на ненормальную, шепчась о чем-то между собой. Егор не находил себе места, он был напуган, вытянув руки вперед, он слегка касаясь придерживал ноги девушки.

— Это все наше Егор, посмотри! — кричала она, глядя вверх.

Темнота не позволяла видеть всей красоты, в темном небе отчетливо выделялись облака, прямо под ними, деревья, словно головой качали свои макушки с не опавшей, разноцветной листвой.

— Вот бы действительно, взлететь, и улететь, куда-нибудь далеко. Егор ты бы полетел со мной?

Во время секундной паузы, он тоже взглянул на небо, — Непременно!

Вера обернулась и присела на корточки.

— Помоги спуститься, — уже ровным голосом сказала она.

Егор взял ее под руки и поднял вверх, а через короткое время поставил на землю. Руки словно случайно сцепились за спиной так, что получилось, что Егор обнял девушку. Не высокий рост обоих позволил встретиться глазам на одном уровне, они замерли и не которое мгновение смотрели друг другу в глаза. Казалось что это целая вечность, которую они летают в небесах.

— Давай покурим! — прервала мгновение вечности Вера. — Закурив, пара продолжала смотреть вдаль.

— Ты никогда не хотел умереть понарошку?

— Понарошку? Это как? — удивился Егор.

— Ты веришь в то, что после смерти есть жизнь, там в небесах?

Егор замешкался с ответом и сам для себя пожал плечами.

— Все говорят об этом, я не хочу, исчезнуть навсегда.

— А я не верю, я не верю, что если тело умрет, я смогу что-то чувствовать, что-то видеть. И если при жизни что-то не успела, или не увидела, значит, никогда не увидишь, значит, никогда не узнаешь. Я хотела бы умереть понарошку, хоть на чуть-чуть, умереть и увидеть, как будет без меня, кто и как будет меня вспоминать, и будут ли вообще вспоминать…

— Я как-то не думал об этом.

— А я вот думаю об этом постоянно. А сколько тебе лет Егор?

— Двадцать шесть!

— На восемь лет меня старше, ты веришь, что все будет хорошо?

— Честно сказать? Верю! И верю, что у тебя тоже все будет хорошо.

— А вот я, может быть только вчера начала в это верить, так странно да? Встретила тебя, незнакомца, и решила, что нужно в своей жизни что-то менять, о чем-то думать. Может ты мой ангел-хранитель?

— Вера, я думаю это ты мой ангел-хранитель. Ты замечательная девушка, печаль и уныние тебе совсем не к лицу.

Вера улыбнулась: — Ну что, нужно выдвигаться, поедем в то кафе, на счет работы узнаем.

— Вера, а я тут вот о чем подумал, наверное, саксофон с собой взять нужно было?

Девушка остановилась и нахмурила брови.

— Знаешь, как-то мы упустили этот момент. Ладно, все равно нужно ехать, хоть поговорим, к тому же Боря тоже сегодня будет там, без него я никого не знаю.

В который раз, Егору довелось видеть подземку, для него это все еще вызывало интерес, в каждую станцую, он всматривался как в древность.

Ранние сумерки заставляли путаться во времени, не отвыкшим от долгих, светлых дней людям, казалось, что на часах одиннадцать вечера. На самом же деле время едва перевалило за половину седьмого. Кафе находилось почти в центре города, выйдя из метро, как и говорил Борька, стояло кафе с яркой светящейся вывеской «Соло». Не большое по виду кафе снаружи было сделано под старину, перед входом на тротуаре, стояла разложенная как мольберт доска, напоминающая школьную, только гораздо меньше. Так же как и на школьной доске, на этой тоже были надписи сделанные мелом.

— Это оно! — сказала Вера, всматриваясь в наружный вид. — Не такое оно уж и маленькое, как то рассказывали мне.

Подойдя ближе, она прочла надпись на доске, это было краткое заманивающее меню: Шашлык на углях (свинина, курица, осетрина, ассорти)…

Еще несколько названий блюд прочла девушка и снова всмотрелась в вывеску заведения. Под светящейся надписью «Соло» светилась другая, написанная шрифтом поменьше, состоящая из разноцветных букв, «живая музыка».

Перед самым входом Егор остановился, он вдруг почувствовал испуг, не уверенность и чувство, которое его не пускало через порог. Он не знал что это такое, наверное, обычный человеческий страх, или предчувствие? Но он совсем не хотел туда заходить. Словно интуиция не пускала внутрь заведения. В тоже время понимая, что выбора у него нет.

— Вера постой! — прохрипел он дрожащим голосом.

— Что такое?

Голос Егора дрожал, — Я не знаю? — он поднял ладони, те тряслись, — Я как-то не так себя чувствую.

— Егор, успокойся! — она взяла его за руки, — Это всего лишь нервы.

В дверном косяке появился Боря, стильно одетый молодой человек, с длинной, зачесанной на бок челкой.

— Я думал вы не придете, — поцеловал он Веру в щеку и протянул руку Егору, — Боря!

— Егор!

— Пойдемте, проведу вас к Анзору.

Внутри, кафе выглядело изумительно. Небольшая сцена, которая была от пола на высоте полметра, около пятнадцати круглых столиков, за двумя из которых сидели посетители. Из динамиков играла музыка, притушенный свет, создавал романтичность.

— Так значит, это здесь ты работаешь? — спросила Вера.

— Да! Пока толком не открылись, то есть заведение работает, посетителей еще мало, персонал полностью не набрали, я барменом работаю, две официантки и повара.

Они поднялись по ступенькам и оказались у приоткрытой двери, из-за которой доносился крик.

— Э, дорогой говорил же тебе, умолял же тебя, а ты вот так, спиной в самый важный момент. — Это был голос мужчины с кавказским акцентом.

— Телефонные переговоры! — прокомментировал Боря.

— Может сейчас не удобный момент? — вдруг заежился Егор.

— Нет… нет, музыканты ему нужны.

— Да ты сам овца! — продолжали раздаваться крики, а после послышался стук трубки и несколько слов на не знакомом языке.

— Анзор, разреши! — едва коснувшись костяшками пальцев до двери, вымолвил Борис.

— Да, проходите.

В кабинете Анзора, не было окна, и оттого было темно и душно, в углу ускоренно вращался вентилятор, стоял кожаный диван, и глубокое кожаное кресло в котором находился не высокий, полный мужчина кавказской национальности. На нем были черные брюки и белая рубашка, у которой были расстегнуты три верхние пуговицы. Из-под рубашки, словно вьющиеся растения плелись черные волосы, на шее толстая золотая цепь, которая едва поблескивала в районе груди, укрываясь в волосяном покрове.

— Это Вера, моя очень хорошая знакомая, — представил Борис.

Анзор вскочил с кресла и протянул даме руку.

— Меня зовут Анзор! Позвольте поцеловать ручку, красавица.

— А это Егор, музыкант, собственно он и пришел устраиваться.

— Анзор! — прозвучало еще раз, и закрепилось рукопожатием.

— Ты на гитаре играешь? — спросил он.

— Только на саксофоне, — ровным голосом отвечал Егор.

— А песни, какие поешь?

— Это ведь невозможно играть на саксофоне и петь одновременно.

— Понимаешь, мой дорогой друг, когда я открыл это кафе, я пригласил ансамбль, состоящий из пяти человек, но в таком заведении, такой коллектив лишь шумит, а не играет. И вот так, в моей голове созрела идея, взять одного музыканта, либо дуэт. И это будет более по душе нашим клиентам. И человек, которого я ищу, мне хотелось бы, что бы играл и при этом пел, что-нибудь спокойное, разворачивающее душу. А ты ведь не поешь. — Анзор сожалея, развел руки в сторону. Егор опустил голову и поник.

— Мой дорогой друг, поступим вот как, ты с собой принес инструмент? — этот вопрос еще больше смутил Егора, он отрицательно качал головой, не поднимая глаз.

— Ай, дорогой, совсем плохо, как это, идти устраиваться на работу, как шел? Пойдем за мной.

Все они проследовали за Анзором, в комнату рядом. Он вытащил связку ключей и, подобрав нужный, открыл дверь. В комнате стояла ударная установка, несколько гитар, синтезатор, микрофоны на стойках и даже труба.

— Смотри, это да? — указывал на футляр неприметно стоящий в углу, спросил Анзор.

— Да! — обрадовался Егор, будто давно не видел инструмента.

— Ну, так возьми, сыграй нам что-нибудь.

Егор медленно подошел к стене и аккуратно поднял футляр с пола, легким поглаживанием он смахнул с него пыль, а затем раскрыл. Внутри действительно находился саксофон, такой же, как у него самого.

Егор бережно вытянул инструмент, несколько раз нажал на клавиши, и, прикрыв глаза начал дуть в саксофон. Неизвестно, что ему виделось в тот момент, что творило воображение и какие испытывались чувства, но глядя на него, казалось, что он где-то далеко, словно в воображаемом мире или другом измерении. По комнате раздавалась громкая лирическая музыка, она уносила разум, как река, пробегающая мимо берегов, мимо соснового леса и облаков, хотелось слышать эту музыку бесконечно.

Закончив композицию, Егор опустил саксофон в футляр и проводил тот взглядом, фиксируя положение. По ступенькам послышались шаги, одна из официанток кликнула Бориса о помощи, так как к вечеру кафе переполнялось посетителями. Анзор всегда рассчитывал на то, что его кафе будет в выгоде, что оно является хорошим местом для времяпровождения, и должно быть очень привлекающим и оставляющим после себя, приятные воспоминания. Где можно посидеть одному, за бокалом чего либо, где можно провести деловую встречу и романтическое свидание, торжества и просто провести время за стойкой. А значит кафе должно быть разнообразным, не скучным и развлекающим.

— Егор! — выкрикнул Анзор.

— Только что, внезапно посетила меня идея, мне понравилась твоя музыка, я придумал как мне это использовать. Я хочу разнообразить свое заведение таким образом, что живая музыка в нем будет звучать с восьми вечера и до последнего клиента, а вот вечер среды, будет вечером саксофониста, ты будешь выступать. Как тебе?

В глазах Егора блестели огни, — Спасибо! — сказал он и пожал руку Анзора.

— Значит, договорились, за первый вечер, заплачу три тысячи рублей, далее будет видно, для начала просто попробуем.

Еще какое-то время они обсуждали какие-то детали, после чего Егор и Вера вновь направились к метро. На улице светили фонари, а из окон домов бил яркий свет.

— Ну что теперь? — спросил Егор.

— Ты это у меня спрашиваешь? — как-то зло ответила Вера.

— Тебя устраивает то, что предложили?

— Да Вера, я счастлив, не представляешь как, вопреки всему, что происходит со мной в последнее время. Я подыщу работу, а вечерами по средам буду играть здесь. Вера, это мои шаги вперед.

— Ладно, сейчас еще в одно место заскочим, — скупо улыбнулась девушка.

Еще одним местом оказалась продуктовая база, где еще недавно работала она сама. Егор стоял и ждал Веру перед железными раздвижными воротами огромной территории, на которой располагалось множество различного рода деятельности фирм. Наконец — то она появилась с двумя пакетами в руках.

— Держи! — скомандовала она.

— Значит так, этот пакет возьмешь к деду, а это мой, в принципе они идентичны, за исключением бутылки с водкой.

— А ты молодец Вера, шустрая и способная!

— Да, мне часто говорят, что я завидная невеста. Связи всяческого рода позволяют жить в этом мире, запомни это Егор, запомни навсегда!

ГЛАВА 5

Осень продолжала удивлять. Всю первую половину сентября она проплакала дождями, а вторую половину благосклонно улыбалась лучами солнца. В окна одной московской квартиры на семнадцатом этаже, оно светило так, что не давало спокойно нежиться молодой женщине в постели. Та ворочалась с боку на бок, по всей ширине двуспальной кровати, прятала лицо под одеяло и снова высвобождала его. Вскоре она перестала видеть смысл в борьбе с самой собой и, понимая, что сна уже не будет, откинула шелковое одеяло в сторону. С недоброжелательным видом она направилась в ванную комнату. Огромная квартира, с дорогим интерьером напоминала загородный дом. В ванной комнате послышался шум воды, напор струй душа все время менялся, а через какое-то время стих окончательно.

Женщина вышла из ванной комнаты, с полотенцем на голове и в коротком бордовом халате, на открытых участках кожи поблескивали капли воды, которые тут же испарялись. Это была стройная и высокая женщина лет тридцати пяти, приятной внешности со светлыми вьющимися волосами. Судя по тому, что она периодически посматривала на часы, было понятно, что ее где-то ждут. Женщина скинула мокрое полотенце, и, массажируя голову пальцами, включила фен. Некоторое время негромко пошумел фен и стих. Торопясь, выпив чашку кофе почти на ходу, женщина накинула темно-красный кожаный френч поверх короткого красного платья и вышла из квартиры.

Двор дома был обнесен высоким, узорчатым забором, прямо напротив единственного подъезда многоэтажного сооружения располагалась детская площадка, которая в данный момент совершенно пустовала, слева автостоянка. А параллельно от нее был обустроен пропускной пункт, который говорил о том, что просто так не попадешь не только в дом, но и во двор, а если и пришел к кому-то в гости, то охранник укажет тебе на домофон, после чего хозяева решат давать разрешение охраннику пропустить или нет. Охранников было трое, все они внушали истинно богатырский вид.

Женщина вышла из подъезда и направилась в сторону красной Феррари, на ходу вынимая из сумочки ключи и щелкая кнопкой сигнализации. Автомобиль, издав протяжный писк, щелкнул замком двери. Цвет автомобиля подчеркивал подходящую под него одежду хозяйки, в ней чувствовался вкус. Один из охранников поспешил открыть автоматические ворота, когда Феррари медленно и бесшумно двинулась в их сторону. Он кивнул головой и продолжал смотреть ей вслед. Взгляд был восхищенный и даже слегка ревнивый.

Через двадцать минут она входила в другое здание охраняемое не менее чем ее собственное жилье. Предъявив пропуск охраннику, она вошла внутрь. Женщина поднялась на второй этаж на лифте и двинулась через длинный коридор, цоканье от каблуков озвучивалось не громким эхом. Дама, поздоровавшись с молодой секретаршей, прошла по коридору мимо дверей с разными табличками:

ЮРИДИЧЕСКАЯ ПОМОЩЬ И КОНСУЛЬТАЦИИ

За тем:

ЮРИСТ РЫБНИКОВ АНДРЕЙ СЕРГЕЕВИЧ

Следующая:

КИРРИЛОВ А.П.

Из-за дверей кабинетов доносились голоса утренних радиопередач, здание было практически пустым. Подойдя до следующей двери с табличкой:

ПСИХОЛОГ

АНДРОНОВ ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ

Она постучала несколько раз.

Послышался мужской голос: — Входите! — резко произнесли с той стороны. Дверь приоткрылась.

— А, Мариночка, доброе утро, входите, пожалуйста!

Виктор Степанович считался очень знатным психологом, со своими клиентами был весьма обходительным, имена женщин любил называть в ласкательной форме. Среди его клиентов были люди в основном занимающиеся частным бизнесом, круг клиентов расширялся исключительно через знакомства. В его кресле сидели даже некоторые знаменитости и рассказывали о своих невидимых проблемах. Сеансы стоили довольно дорого. Марина часто посещала Виктора Степановича и считала что время, проведенное в этом кресле, спасало ее от периодических депрессий.

Виктор Степанович отставил кружку с недопитым кофе в сторону и предложил даме сесть.

Марина откинулась в кожаном кресле перед столом и вытащила из сумочки пачку тонких сигарет. Виктор Степанович встал из-за стола и подошел к окну, поднял жалюзи и в кабинет сразу же проник свет. Улица за окном была оживленной.

— В центре всегда по утрам пробки на дорогах! — глядя в окно, произнес он.

— А я добралась быстро, не наблюдала никаких помех, — прикуривая сигарету, ответила Марина.

Виктор Степанович приоткрыл окно и вернулся на место. Он не любил когда курят во время сеансов, ему не нравилось что чистый и уютный кабинет заполоняют облака табачного дыма. Довольно часто он менял пропахшие жалюзи. Однако курить еще никому не запрещал. Все они платили большие деньги, потому считали, что имеют право, установить свои правила. Нервничая в своих рассказах, клиенты выкуривали далеко не по одной сигарете.

Психолог взял карандаш в руки и начал покручивать его, держа за деревянные ребра.

— Мариночка, о чем ты хотела бы поговорить сегодня?

— О снах! Сны просто замучили меня последние несколько ночей. Они по содержанию разные, но я чувствую связь между ними. Меня это пугает.

— Как ты чувствуешь связь? — медленно произнес психолог.

— Мне видится образ человека, человека которого прежде я никогда не видела, а точнее это мужской образ и в каждом из снов, где я его вижу он, будто куда-то зовет меня. Я просыпаюсь и пытаюсь представить его лицо или его одежду, но все бесполезно, все помню, места, цвета, но не помню, как выглядит этот образ. В последний раз он стоял у каких-то ворот и звал меня, он не махал руками, даже не шевелил губами, он не произносил ни единого слова, но я понимала, что он меня зовет.

Марина погасила сигарету в пепельницу и выдохнула последние струйки дыма. Дым медленно поднимался вверх, изгибаясь словно змея, он скручивался в клубок и снова расплетался, пока его не затянуло открытое окно.

— И вот я стою, смотрю на этот образ, что зовет меня, и начинаю его звать сама, и так яростно звать, будто от этого зависит чья-то жизнь. Он упирается, не хочет идти, но хочет, что бы я шла за ним. Я вижу себя, вижу, как я начинаю злиться, все кидать, бить, лишь бы он пришел, а он равнодушно стоял и смотрел, как я схожу с ума.

Марина нервно постукивала пальцами по столу, стук был быстрым и очень разбросанным, не получалось стучать всеми пальцами по очереди. Она вытянула еще одну сигарету и прикурила. Первая затяжка была короткой, дым, едва попав в рот, выбрался наружу.

— А потом, потом, когда я начала рыдать, этот образ пришел ко мне и мы вместе вошли в дверь, я не помню в какую именно, но всех тех мест что мне снились, я, как и этого человека, никогда раньше не встречала. Он начинает меня гладить по голове, ласкает и я так счастлива, я чувствую как мне хорошо и приятно.

Марина совсем не затягивала дым сигарет в легкие, она просто выпускала его кольцами.

— Мне приятно, я знаю, что мне хорошо, но он, продолжая меня ласкать, вдруг почему-то начинает плакать, слезы быстро стекают по щекам, падают на мои волосы, на мою грудь. А после он начинает кричать, очень громко и все равно продолжает меня гладить. Он кричит словно от боли, словно гладит не мою грудь и волосы, а стекло, которое режет его руки. Но крови нет, нет крови, этот крик единственное, что вырывалось из его глотки, а больше, ни слова, ни единого возгласа. Первые несколько раз он мне снился в том же образе, только все остальное иначе, другие места, другие действия, но он все время молчит и идет за мной.

Виктор Степанович сделал глоток остывшего кофе и вновь вернул чашку на место.

— Мариночка может кофе? Или чай? Желаете?

— Спасибо Виктор Степанович, я совсем недавно выпила кофе дома.

— Во сне человек проводит треть жизни. — Начал рассказывать психолог.

— Я согласен, во многих случаях то или иное сновидение вызывается чисто физиологическими причинами. Не редкость бывало такое, что снится сон, на утро ты его вспоминаешь, думаешь о нем в течение дня, так как он был ярким, либо приятным либо страшным. И в следующую ночь тебе снится сон, который ты чувствуешь, что связан с предыдущим, ты думаешь, что это продолжение, преследование и даже судьба.

— Мариночка, вот тебе довольно простой пример: — у тебя завтра встреча, не важно, какого характера, то ли деловая, то ли важная, то ли нервная, а то и вовсе первое свидание. Ты целый день об этом думаешь, готовишься. Твой мозг переполнен эмоциями, тело вот-вот разорвется от нервной дрожи. Ждешь ты, не ждешь ли, тех событий, но девяносто девять процентов из ста, что это событие приснится тебе ночью. Чаще всего во сне, мы подчиняемся выбранному подсознаньем сюжету, который не в силах изменить, поскольку не осознаем факт, что являемся в состоянии сна. Мы либо наблюдаем со стороны, за происходящими событиями, либо являемся непосредственными участниками, погруженные в зыбкую ирреальность сна. В твоем случае, не стоит прибегать к древним восприятиям сновидений, толкование которых таково: — сны это истории духов, совершенно божественные послания, мозг отделяется от тела, и видит то, что может быть, было с тобой или с кем-то из знакомых тебе людей. Или даже то, что должно случиться.

— Я абсолютно уверен, что здесь скорее то, о чем я говорил в начале. Категория ярких снов.

— Мариночка, у тебя дома все в порядке? Как семья? Может быть что-то не так? — пристально глядя на Марину, спросил психоаналитик.

— Да все замечательно, Виктор Степанович, дома в семье все просто чудесно.

— Так же скажу, что если ты и считаешь что твои сны страшные, что они о чем-то тебе пытаются сказать, если даже это так, то между ними не может быть прямой связи. Что-то, или иное, явившееся во сне, в жизни будет значить совсем другое. Я думаю, Мариночка, тебе нужно от всего отвлечься, хотя бы чуть-чуть. Уехать, как-то развлечься.

— Развлечься? — словно не расслышав, переспросила Марина.

Виктор Степанович согласно кивал головой, и поглядывал в пустую чашку, ему хотелось кофе, крепкого и горячего, хотелось с тех пор, как он предложил напиток клиентки. Именно слово клиенты употреблял Виктор Степанович, не пациенты не собеседники, он любил свою работу, любил растолковывать души людей, но в первую очередь для него это был все-таки бизнес, которым он промышлял уже шестнадцать лет.

Обменявшись несколькими любезными фразами, сеанс окончился. Марина двигалась по шоссе в своем автомобиле, движение днем было затрудненно.

— Развлечься! — разговаривала она вслух сама с собой.

— Интересно, что он имел в виду?

Оказавшись дома, Марина переоделась и, войдя в кухню, принялась открывать бутылку шампанского. Пробка вылетела и ударилась в потолок, пена залила кафельный пол в кухне. Марина, не откладывая, взяла само отжимную швабру и затерла липкие места. Затем, наполнив бокал, она вышла на лоджию и прикурила очередную сигарету. Лоджия напоминала небольшую комнату. Вид с семнадцатого этажа открывался просто чудесным образом. Облака медленно проплывали по небу, преграждали лучи солнца, но те словно проходили насквозь. Лучи, будто скальпели, разрезали белоснежные облака. На шоссе столпились автомобили, но шум и рычание двигателей до верха не доносился. Облачка дыма, кружась, растворялись в воздухе, как хорошо и спокойно думалось Марине. Она положила сигарету на край стеклянной пепельницы и, взяв бокал, быстро вошла в комнату. Музыка, ей не хватало музыки. После нажатия нескольких кнопок музыкального устройства воспроизвелись классические композиции, звуки рояли и виолончели разнеслись по всей квартире. Марина пополнила бокал шампанским, после чего вернулась на лоджию. Сигарета ее не дождалась, истлела, превратившись в горстку пепла. Марина, наслаждалась приятной музыкой, любуясь частью Москвы, которая попадала в обзор. Хозяйка квартиры потеряла счет времени, небольшие глотки шампанского превратились в быстрое употребление, она принялась довольно часто курить.

Дверной замок тихо щелкнул и в квартиру вошел мужчина в длинном черном плаще, из-под которого виднелся черный пиджак, светлая рубашка и галстук. Не разуваясь, он прошел в комнату и выключил музыку.

— Эльдар! — вдруг воскликнула Марина.

— У нас, что какой-то праздник? — строго спросил Эльдар.

— Ну почему сразу праздник? Я что не могу выпить бокал шампанского?

— Бокал? — сдвинув брови, переспросил мужчина, и прямиком направился в кухню. Марина шла, следом неся бокал с шампанским.

Эльдар, войдя в кухню, увидел две пустые бутылки, стоящие у раковины, подошел к ним и пнул их ногой. Бутылки с грохотом покатились по кухонному полу, словно шары боулинга.

— Ты что творишь? — чуть повысив голос, сказала Марина.

Эльдар резко развернулся и с замахом ударил Марину по лицу. Щеку сразу же зажгло болью. Бокал выскользнул из рук и, упав на пол, разбился в дребезги, шампанское разлилось на халат.

Марина схватилась рукой за щеку, успокаивая резкую боль.

— Я же говорил тебе, не смей пить, тебе слов не достаточно? — кричал на всю квартиру Эльдар.

По щекам Марины потекли слезы, — Ну, прости меня! — подходя, ближе шептала она, — Вот халат испачкал! — Марина медленно потянула за пояс халата, затем скинула его с плеч, шелк гладко скользнул по плечам и упал на пол. Обнаженная Марина приблизилась к Эльдару и скинула его плащ на пол, тот свернулся в клубок словно змея. Затем она ослабила жесткий узел галстука и, дотянувшись губами, до противоположных губ нежно поцеловала.

— Эльдар, ты очень устал, пойдем со мной!

ГЛАВА 6

Издавна плетутся легенды, охватывая людские умы, в которых трудно разобраться, что из всего существующего, правда. Да и, наверное, невозможно выяснить, то, что уходит глубоко-глубоко, тщательно скрывающее свои корни. А мы, просто привыкли быть суеверными, верить в приметы, которые то и дело обновляются, привыкли верить слухам и утверждать так, словно этому есть убедительное подтверждение. Хотя и научились относиться к легендам, так как к просто не доказуемой вещи. Но вера во что-то все время живет, убеждения, жизненный взгляд вечно присутствует, даже если другие относятся к этому не благосклонно.

Судьба — еще один образ убеждения, образ спокойствия который заставляет принимать те или иные события с присущим им настроением. Заставляет объяснять какие-то события самому себе. Встретив любимого человека, скажешь себе, я должен был его встретить, хотя мог по сотни причин не оказаться в тот час в том месте. Непременно начнешь сам себе объяснять, еще чуть-чуть и пути бы разминулись, но, что-то толкнуло тебя туда. Действительно так ли это? Действительно ли у каждого существа уже есть свой путь, с которого куда не сворачивай, не уйдешь. Неужели избежав по случайности смерти, ты должен понять, что сделал еще не все что мог. Или если тебе суждено сгореть, ты сгоришь в любом месте, как не прячься и не осторожничай с огнем. Если тебе дано быть одиноким, то ты по разным причинам будешь терять друзей, людей, всегда будешь один, как бы ты не менял общество, как бы ты не бегал от него, ты будешь один. Действительно ли это так? Или это очередная легенда? Вера? Очередное человеческое суеверие, не имеющее косвенных доказательств.

То ли благодаря судьбе, то ли благодаря случаю, Егор стоял на небольшой сцене круглосуточного заведения «СОЛО» и играл на саксофоне. На площадке с ним находился еще один музыкант, подыгрывающий на синтезаторе. Первое выступление Егора, они играли с восьми вечера. Недавно начавший работать бар потихоньку набирал обороты, все столики были заняты. Вера тоже присутствовала, любопытство с детства было ей присуще.

Музыканты играли с душой, располагая к себе и давая понять то, что чем они занимаются, им действительно нравится. Они изредка прерывались на перекуры и вновь возвращались на сцену.

Отыграв до пяти утра, выступление закончилось. Игорь, игравший на синтезаторе, удалился сразу. Он выступал почти со всеми, и практически каждый день. Администратор бара, женщина средних лет, Мария Викторовна вызвала Егора в кабинет, и вручила тому вместо обговоренных трех тысяч рублей, сумму в два раза больше.

— Хорошо играешь! — невольно подергивая бровями, произнесла Мария Викторовна.

— Спасибо! — скромно ответил Егор. Своим деньгам он был безумно рад, стал видеть в этом, казалось бы, бесперспективном месте новый стимул.

— Спасибо тебе! — вновь ответила администратор и, бросив, взгляд на дверь добавила: — Ну, значит до среды! Счастливо!

— До свидания! — чуть дрожа, ответил Егор и исчез за дверным проемом.

Егор спустился со второго этажа в бар и подошел к Вере.

— Ты, какое пиво пьешь? — спросил он у девушки.

— Какое пиво с утра? Тебе ведь через два часа на работу. — Возмутилась Вера.

— Вера, ну так какое пиво?

— Ты типа отметить выступление хочешь?

Егор согласно кивал головой.

— Вообще я пью, что-нибудь из не дорогого, но раз решил угощать, угости.

Егор подошел к стойке: — Борь, дай два самых дорогих пива! — с улыбкой, протягивая деньги, заказал он.

Они вышли на улицу и двинулись, не спеша в сторону метро, на улице было сумрачно и пусто, лишь старый дворник шаркал метлой по асфальту, сгребая разноцветные листья в кучу.

— Гляди лавочка, пойдем, посидим! — предложил Егор.

— Ты работать та сможешь после бессонной ночи? — глядя на Егора, спросила Вера.

— Смогу, конечно. Эх, Верка, если бы не ты, и на свою бывшую базу меня устроила и сюда тоже. А это мои первые Московские деньги и деньги за то, ради чего я приехал.

Вера поднесла свою бутылку пива к Егоровой: — Давай за это! — раздалось негромкое дзиньканье. — Не думала, что духовая музыка произведет на меня впечатление! Я привыкла, слушать слова, или просто клубный бум-бум.

— Но эта музыка тоже о многом говорит! — хотя в ней и нет слов, но каждая мелодия имеет свое значение.

— И о чем говорит твоя музыка?

— Говорит о том, о чем думает музыкант в момент ее исполнения!

К расположившемуся рядом с лавочкой мусорному баку приблизились бездомные псы, и что-то жадно вынюхивали. Куски грязи на шерсти обвисали до земли, уши были загнуты в разные стороны, а на боку у одной сияла кровавая рана.

Дворняга, учуяв своим чутким обонянием что-то, глубоко погрузилась в бак. Затем, вытянув из него сверток фольги, не торопясь, двинулась прочь.

Две другие кинулись, следом издавая протяжное лаянье.

— Вот ведь жизнь, у них! — сопровождая взглядом собак, сказал Егор. Вера смотрела туда же и согласно качала головой.

— Егор, ведь некоторые люди тоже так живут!

— И я бы мог, если бы не ты!

— Ну, Егор, давай сейчас не будем об этом?

— Хорошо! — зевал он.

— Не знаю, как ты на работе машины будешь разгружать? — глядя на уставшего Егора, проговорила Вера.

— Что же я тяжелее саксофона ничего поднять не смогу? — попытался пошутить Егор.

Вера не поняла шутку, но все равно натянуто улыбнулась.

— А губы? — спросила она.

— Что губы?

— Губы, с кем целовались кроме саксофона?

Егор почувствовал волнение, видя приближающеюся Веру. Та прикрыла глаза, и прикоснулась губами к губам Егора.

Егор вдохнул запах парфюмерии и почувствовал, не только его, он почувствовал что-то еще. Вера, в момент поцелуя думала о том, что это впервые, впервые она сама делает первые шаги в отношениях. Обычно симпатичной девушке не приходилось об этом заботиться, даже если ей кто-то чертовски нравился. Она лишь давала намек, а дальше просто ждала.

Окончив длительный поцелуй, Егор прижал Веру к себе, так словно никогда не хотел ее отпускать. Через какое-то время поцелуй повторился.

— Метро, наверное, уже открылось? — допив пиво, зевающим голосом произнес очарованный Егор.

Работа на оптово-розничной базе продуктов и напитков в любой должности приносила свои плоды. Егор ежедневно брал по бутылке самой дешевой водки, и отдавал Петру Константиновичу, тем самым, располагая к себе. Зарплату он еще не получал, а жить и не платить за проживание у чужого человека, нахально. На все те небольшие деньги, что он получал по средам за выступление, он покупал еду для обоих.

Сентябрь закончился, легкий октябрьский ветер напоминал об осени, непредсказуемо на город налетали тучи и омывали под собой все прохладным дождем. Позади Егора осталось два выступления в баре. Среды джазовой музыки расслабляли посетителей и привлекали внимание. Свой первый аванс, полученный на базе, Егор отдал хозяину квартиры и тот проникся доверием, жизнь Егора впадала в определенное русло. Для Веры начался учебный год первого курса в институте. Вечерами она виделась с Егором, и вместе они допоздна гуляли и подолгу разговаривали. Вере казалось, что в этом молодом человеке она нашла спокойствие. И что ее развивающиеся отношения с ним, не были игрой и ветреным увлечением. Ей было всего восемнадцать, но любовными историями она была богата, и все благодаря своей юношеской безрассудности. Но ей всего лишь казалось, что она так много знает о жизни, что она умеет разбираться в людях, и что она узнала, что такое любовь в шестнадцать лет, заведя свой первый роман с одноклассником. Все это лишь представление молодой фантазии, которой хочется быстрей набраться опыта. Безусловно, опыт есть, но в нем нет мудрости.

Приближалась очередная среда, Егор с удовольствием ходил в бар и играл всю ночь на саксофоне, за тем с трудом отрабатывал свой рабочий день на продуктовой базе грузчиком. За два первых выступления Егор привык видеть Веру среди посетителей, ее не выгоняли из бара, просто на просто это было не кому сделать. Она хорошо знала бармена Борю, соответственно саксофониста, а охраннику она совершенно ни чем не мешала. В эту среду Вера уже была студенткой вечернего факультета, на выступление идти не довелось, и в семь часов вечера, сразу выйдя с базы, Егор двинулся один.

Все никак не мог налюбоваться он вечерней Москвой. Окна, стреляли светом, различные вывески переливались разноцветными огнями.

Егор вошел в бар, поздоровался с охранником, и сразу же оглядел столики, народу было не много. Да все кто были, не его слушатели, Егор это понимал, они приходили в бар, а не на концерт, а уже затем становились слушателями, по просьбе которых выступление могло прерваться, и начаться, что-нибудь другое. Но все, же проект Анзора, создателя бара действовал хорошо. С утра до вечера, доносится музыка из колонок, популярных исполнителей. Вечерами играют и поют живьем различные музыканты. А именно вечером в среду джаз. Посетителям это нравилось, была возможность отвлечься от беседы, взглянув на музыкантов и проникнуться к их музыке.

В основном Егор молчал между исполнениями композиций, но иногда были и предисловия. Печальный вид, молодого человека, довольно просто одетого играющего на саксофоне приковывал к себе взгляды. Продолжительная мелодия, заставляла Егора, думать о новом увлечении, о молодой девушке Вере. При игре на инструменте, Егор не смотрел в зал. Хотя и представлял что это концерт. Столики заведения постепенно заполнялись парочками и компаниями. Извиваясь над столами, кружились клубы дыма, то и дело к столикам подходили официантки с блокнотиками и записывали заказы, меняли пепельницы и делали приветливое выражение лица. Невольно думалось музыканту, что придет время, когда и он будет ходить во всякие хорошие заведения, делать заказы и оставлять чаевые, но сейчас его устраивало то, чем он занимался. Эта маленькая сцена круглосуточного кафе в Москве, казалось, осуществляла его мечты.

Надышавшись чужого дыма от сигарет, Егору страсть как захотелось курить.

Он положил инструмент в футляр и, минуя служебный выход, пошел курить на крыльцо парадного входа. С клавишником Игорем они курили по очереди. На улице было свежо, это особенно чувствовалось, когда выходишь из закрытого прокуренного помещения. Фонари, светившие в центре Москвы, не позволяли видеть темноту.

Фары красной Феррари подъехавшей к заведению «СОЛО» светили Егору прямо в глаза. Он сощурился и достал сигарету из пачки, втянул первую затяжку и уставил свой взор на открывшуюся дверцу, из которой высунулась нога, в красном высоком сапоге. Он сразу же обратил внимание на сочетание одежды с автомобилем. Блондинка вышла из машины и щелкнула сигнализацией. Егор смотрел на нее, не отводя глаз, не скрывая своего стеснения. Она медленно подошла к входу и, взглянув, Егору в глаза вошла внутрь.

Егор докурил сигарету, ловко кинул окурок в рядом стоящий мусорный бак и вошел в помещение. Теперь на перекур удалился Игорь. Егор взял саксофон, и без единого слова в микрофон продолжил игру. Невольно осмотрел зал, ища глазами, женщину в красном, ее загородила спиной официантка, ставившая на стол заказ, Егор рассмотрел и его, это была какая-то бутылка с вином, один бокал и блюдце на котором что-то поблескивало словно фольга. Дама, наверное, была здесь впервые, она села спиной к сцене, затем, услышав, живой звук резко обернулась. В глазах было не большое удивление, на сцене с саксофоном, стоял парень, мимо которого она прошла.

Егора впечатлило и порадовало это выражение глаз. Марина встала и пересела на противоположную сторону, что означало то, что ей все же интересно.

Егор периодически поглядывал на нее со сцены, а она казалось, не сводила с музыканта глаз, опустошив бокал, самостоятельно его наполнила, и отломила плитку горького шоколада.

— Извините! — вдруг обратился к ней мужчина в черном пиджаке. — Скучаете? — продолжил он обращение к Марине.

— Совершенно нет! — резко ответила она.

— Просто такая женщина и в полном одиночестве!

— А я и вовсе не одна, я наслаждаюсь музыкой, и если можно, я хотела бы вас попросить мне не мешать, это делать.

— Не вопрос, не буду вам мешать, желаю приятно провести остаток вечера! — с сожалением развел руками мужчина.

— Спасибо! — ответила Марина, даже не оборачиваясь в его сторону.

Егор чувствовал легкое смущение, направляя взгляд на женщину. Отыграв, несколько композиций музыканты прервались на небольшую паузу.

Марина поднялась из-за столика и медленно направилась к сцене.

— Мелодии на заказ играете? — раздался приятный голос. Егор растерянно согласно кивнул головой.

— А что бы вы хотели услышать?

Марина смотрела в его глаза и приятно улыбалась. Затем опустила взгляд, и снова направила на Егора, значительная пауза пыталась что-то сказать сама по себе.

— Морриконе, «chi mai»! — с акцентом произнесла Марина.

— Это вполне возможно! Довольно знаменитая композиция!

— Сколько мне это будет стоить? — с сарказмом спросила она.

— Что вы девушка, для нас это будет удовольствием сыграть для вас.

— Спасибо! Но поверьте, я в долгу не останусь! — добавила Марина и, развернувшись, направилась к столику.

Мелодия зазвучала, Марина продолжала пить вино, зная, что играют для нее. Она не отводила глаз с Егора, то ли он ей пришелся по вкусу, то ли ей хотелось этой игры соблазнения.

Отыграв, Егор издали, словно заглянул даме в глаза, и продолжил свое выступление, до очередного перерыва. Он двинулся к выходу, и, услышав голос Марины, вздрогнув, обернулся.

— Молодой человек, можно вас на минутку? — Егор, не смея противиться, двинулся к ее столику.

— Присядете? — приятным полушепотом спросила она.

— В общем-то, мое место сцена, не по моим правилам находиться в зале, а уж тем более за столиком с посетителем! — ответил Егор.

— С посетительницей! — исправив, качая головой, продолжила Марина. Егор согласно кивнул.

— Извините! С посетительницей! — он хотел, было отвернуться и продолжить начатый путь, как вновь услышал тот же голос, — А кто придумывает правила?

— Придумывает работодатель!

— О-о! Как серьезно у вас! Значит, вы откажетесь от предложенного дамой бокала вина?

— Извините, я не откажусь! Просто я не вправе соглашаться.

— Мне очень-очень понравилась ваша музыка!

— Спасибо! — скромно ответил Егор.

— Жаль, что я не могу отблагодарить вас глотком алкоголя!

— Я просто нахожусь на работе!

— Это намек? Я поняла!

Егор смотрел на эту красивую женщину и не понимал, что действительно она от него хотела.

Женщина привстала из-за стола и представилась: — Марина! — нежно прозвучало имя.

— Егор! — резко в ответ произнес музыкант.

— Очень приятно! — протянула она ладонь, обращенную параллельно полу. Егор коснулся краев ее пальцев своей ладонью.

— Мне тоже очень приятно!

— Мне нравится ваше имя, молодой человек, хорошие принципы оно означает!

— Да? Это, какие же?

— Егор — покровитель земледелия. В большинстве своем, люди глубинных эмоций. Деловые, практичные, одержимые. Надежные хозяева, не останавливаются на достигнутом результате, порой перегибают палку, но выручает здравый смысл. Стоят на том, что берегут ближнего. Верны, однажды избранной женщине.

На лице Егора, воспроизвелось удивление.

— Вы про все имена знаете? — Марина, ухмыльнулась, сверкнув белоснежными зубами, — Не про все.

— Мне действительно, нельзя находиться в зале, извините, я пойду!

— Конечно, я все понимаю, не буду вас задерживать, приятно было поговорить! — добавила Марина.

— Мне тоже! — ответил Егор и двинулся на улицу.

Егор прикурил сигарету и не переставал думать о новом знакомстве.

Мысли были сжатыми и не понятными. Сигарета не заметно истлела, почувствовав, недостаточное наслаждение, Егор прикурил следующую, носительницу табачного яда. В тот же момент, разум окутывал страх, тот страх, который несколько дней назад казалось, улегся. Егор принял его за тревогу, все никак не мог привыкнуть жить в таком городе.

Он вернулся на сцену, подождав прекращения игры на синтезаторе, затем взял в руки саксофон, а Игорь наоборот двинулся на перекур.

Вместе с первыми звуками, духового инструмента, Егор оглядел зал, столик Марины был пуст, в бутылке оставалось не допитое вино, а рядом лежала развернутая упаковка шоколада, поблескивая фольгой. На углу стола лежал оплаченный счет.

Странная вещь человеческое сознанье, совсем недавно, когда сама дама, красивая и состоятельная пыталась завести знакомство с музыкантом, он не знал, как ему от этого избавиться. Как увернуться, как себя повести, что бы избежать общения, теперь думает о ней, считая ошибкой, что так себя вел.

— А может лучше, что так вышло? Что не начавшееся знакомство быстро закончилось? Все же проблем в моей жизни хватает и без того! — сказал сам себе Егор и сменил музыкальную композицию.

Как не понятно очарование. Как не предсказуемы встречи и впечатления от них. Когда ты все нашел, когда понимаешь что, все устраивает, и живешь, находясь в этом русле, живешь, спокойно лишь только усовершенствуя то, что имеешь для собственных благ. Как ни, кстати, атакуют новые впечатления. Когда начинаешь задумываться о том, что хочется, совсем, другого, хочется увлечься тем, доступным, а мысли, словно опьяненного сознания, шепчут что так и нужно, это твое. Встретив новое симпатичное и интересное лицо, опускаешь мысли о старом, где все готов поменять, тогда когда и так достаточно перемен.

Словно спокойствие даже длинное было не той гармонией, а жизнь одна и все что не успеешь, не попробуешь, не сделаешь уже никогда. Это ли правит безумием? Это ли подталкивает нас на опрометчивые поступки, это ли заставляет думать, что вовсе и не любил человека, которому об этом твердил, а любовь, вот она, только сейчас смотрит в упор в твои глаза и шепчет я здесь. Это ли?

Ведь как распознать ошибки, как уберечься, знать не возможно. Остается только доверять чутью, а иначе идти у него на поводу. Все, взвешивая за и против, все равно только убедишь себя в ту сторону, к которой больше тянет. А значит устоять не возможно. Это словно смотреть на закат, на прекрасный алый закат, и полюбить это зрелище, остаться под впечатлением. А потом идти и увидеть водопад, сильный напор прозрачной воды, разбивающийся о камни, разбрасывая капли и превращаясь в озеро, влюбиться и в это зрелище и думать о том, что он прекрасней заката.

ГЛАВА 7

Неожиданный телефонный звонок прервал крепкий субботний сон Егора. Глуховатый Петр Константинович кричал в трубку алле.

— А это ты Верочка! Да спит еще! Растрепать? Что ты говоришь? — дед морщил лицо в те моменты, когда плохо слышал, словно от этого слух наладится, — Сама скоро будешь? Хорошо внучка, передам! — договорил Петр Константинович и положил трубку. Затем почавкал слюной во рту и вошел в комнату снимаемую Егором. — А ты и не спишь уже? — увидев щуренные глаза парня, сказал дед.

— Телефон слышал! Вера звонила да?

— Да приедет примерно через час, просила передать!

— Ну что ж тогда подъем! — оптимистически потягиваясь, ответил Егор, и, сунув ноги в тапки, двинулся в ванну.

Сделав все необходимые вещи, Егор вышел из ванны. С кухни доносился приятный запах. Петр Константинович, казалось, относился благоприятно к своему сожителю, то ли от одиночества и не общения, то ли оттого, что спившейся старик стабильно знал, что к вечеру Егор побалует его очередной бутылкой водки. За последние несколько лет, он выходил на улицу только в поликлинику, и в магазин. Ему не в радость общаться с кем-либо на улице, а уже с утра дед мог находиться пьяным. Родственники устали бороться с ним, оставив, все как есть. А сам он не придавал этому никакого значения. И как только приходила его единственная дочь или внучка Вера, устроив скандал по этой причине, он начинал рыдать, жаловаться на жизнь и повторять фразу: — Умру я скоро, умру!

Егор своевременно платил за жилье, пока такая возможность была заплатить за один месяц, приносил продукты с базы, на которую его устроила Вера, она сама там работала и считала выносить товар в разумных мерках вполне себе позволительно.

Суббота, выходной день, таких у Егора было два. На чей-то взгляд его жизнь, однообразна и сера. Но только не для него. У него все только начиналось, он сам чувствовал силу этого большого города, который воспитывал людей сам по себе, вносил остроту, впечатления и расстройства в жизнь. Всем этим он пытался жить. Он уже жил здесь, он занимался тем чем бы и хотел заниматься и видел то, что ему хотелось бы видеть. Живя месяц под московским небом, он не мог налюбоваться этим городом, и считал, что не устанет от этого никогда. Егор считал, что стал испытывать какие-то чувства к Вере, хоть и был на восемь лет ее старше. И даже видел в этом, какое — то будущее.

Серое осеннее небо, распласталось, словно подвешенный потолок над землей. Деревья, окружающие город, скинули листву и приготовили свои тела для зимних снежных шуб. Лишь стойкие листья, крепко вцепившиеся в ветки, шатались на ветру, будто держась рукой за руку, но срываемые ветром летят в бездну, а потом, казалось бы, в бесконечном кружении все-таки найдя дно, упадут, и будут хрустеть под ногами. Солнце практически не грело, лишь не большой участок дневного времени, но оно еще умело заставлять щурить глаза людей и по привычки носить солнцезащитные очки. Всего-то начало октября время дождей и луж. И в эту пору дожди нападали неожиданно, в основном к вечеру, поджидая людей идущих с работы. Дождь, обливая асфальт, превращал его в зеркало, а тот, отражая, вечерний свет из окон и фонарей преобразовывал вид старинного замка, заставленного горящими свечами.

Егор и Вера медленным, прогулочным шагом шли по парку, легкий ветерок слегка трепал волосы.

— Посмотри на эту красоту! — указав, на разноцветную листву на аллеи воскликнула Вера. — В осени свои прелести! Мы уже месяц вместе! — вдруг вспомнила Вера.

— Месяц! Даже не вериться мне! — расплывчатым взглядом Егор оглядел окружные места.

— Егор, как ты считаешь, ведь не случайно же все это? Ведь не просто так?

— Совсем не случайно, Вера. Учитывая то, как мы познакомились, оказавшись в какой ситуации. Кто скажет, что значило мое легкомыслие, как я решился на шаг, продать все и уехать из родных мест, даже не имея представления о том, как все это может быть трудно. Я словно по зову, по какому-то странному зову все это сделал, быть может, ты меня звала.

— Егор, я ведь сильно изменилась с тобой, мне кажется, такой я еще никогда не была, я забываю то, как я жила раньше, как избегала всяческих проявлений романтики и серьезных отношений, а вот теперь поняла, как этого всего мне не хватало. Вот теперь всего этого действительно хочу.

Вера подошла к рассаженным деревьям на аллеи и взяла ярко красный кленовый лист. Подняла над собой и сквозь него взглянула на небо, которое еще освещалось жгучими лучами солнца. Небо преобразовалось в оранжевый цвет. На лице девушки появилась нежная улыбка. Она покрутила лист за веточку и, взяв под руку Егора, двинулась вперед.

Визжавшие дети бегали по парку. В субботнее утро парк был переполнен молодыми мамами с колясками и просто парами. Люди словно готовясь к зиме, старались нагуляться. Где-то вдали скрипели не смазанные качели, и доносился звенящий детский смех.

— А вечером дождь все-таки будет! — вдруг ни с того ни с сего сказала Вера.

— Да, уж наверняка. Дождь — сердце осени! — ответил Егор.

— Тебе уже одежду теплую покупать надо, холодно становится Егор.

— Это все будет, все хорошо идет! — оптимистически ответил он.

— Ты скучаешь по прежнему дому? — глядя, почти в глаза Егору спросила девушка.

Егор вытащил сигарету из пачки и прикурил, не затягивая дым в легкие, он выпустил струю.

— Пока об этом даже не думал. Даже в голову не приходило, наверное, мало чего там было хорошего, есть отдельные места и ситуации, которые трогают память, но до тоски я еще не дожил.

Солнечные лучи продолжали поражать, небо становилось ярко голубым, не давая, ни единого намека на дождь, и все-таки оно уже совсем не грело.

— Егор, от чего ты бежал? От чего уехал из родного города? — протянутым голосом, глядя в низ, спросила Вера.

В глазах Егора промелькнули воспоминания, словно за несколько секунд он сумел вспомнить все плохое из своей жизни.

— Скорее всего, от одиночества!

— Да, но, от него не нужно бежать две тысячи километров. — Ответила игриво Девушка.