Бесплатный фрагмент - Коварство инопланетянок

ПРОЛОГ

С чего мне приходится начинать свой рассказ? С достаточно рядовой, но жизненной ситуации. Думаю, что любой мужчина периодически попадает в такую переделку. И дело тут совсем не в тяжести выполняемых в течение короткого времени функций. Просто есть одно неоспоримое качество, которое присуще большинству женщин и очень часто отсутствует у мужчин. Это обычное терпение. Что я должен был в этот день терпеть. Не что, а кого. А если быть точнее, то поведение, причуды и бесконечное множество вопросов, исходящих от замечательного во всех отношениях и ужасно любопытного существа — нашей Дашки. В результате половину дня я читаю с нею книжки, играю в игрушки и подробно объясняю значение непонятных слов. Но к середине дня вся моя работа неблагодарно оценивается одним, причем значительным упреком и ничего больше.

— Когда, папа? Ты же обещал рассказать. Помнишь, когда мама показывала манускрипт?

В детских глазах Даши написано сразу все, что только возможно: возмущение, требование, нетерпение, доверие и, главное, ее надежда. И я не приложу ума, что мне делать. Ее мама может прийти не скоро, а я с утра пообещал сразу так много… Можно, конечно, сказать, что мне некогда. Но ведь я действительно обещал.

— Ну ладно, слушай.

Я не буду пересказывать ребенку все, что реально произошло много лет тому назад. Еще задолго до ее рождения. Да, пожалуй, это и не нужно. А пока я раздумываю, с чего мне начинать, передо мною замирает вытащенный из угла комнаты пуфик, и на нем размещается бесконечно любопытный и даже приоткрывший рот от усердия и внимания слушатель с двумя косичками. И я начинаю, только не с начала, а с того самого момента, который и мне-то стал известен далеко не сразу.

— Так вот. Древние легенды гласят, что где-то на самом краю знаменитой даже среди отдельных землян Империи Объединенных территорий, на совсем небольшой планете Джиотис, планетарная система Пумгарава, с некоторых давних пор живут остатки странного и очень загадочного народа. Даже название его странное на слух — акинтяне. Кстати, они прирожденные лингвисты и полиглоты. Особенно их женщины. И все очень красивые — сильные, стройные, смуглые, с большими глазами. В давние времена достигнутый ими уровень развития вызывал едва ли не преклонение у остальных народов Империи. А потом акинтяне начали быстро и неотвратимо деградировать. Ходит слух, что жители остальных планет до сих пор не вмешиваются в их дела. Наверное, мешает страх перед великим прошлым. А что там происходит в реальности? Мы точно никогда и не узнаем.

— Им будет все хуже и хуже, а потом они все потом погибнут? — не выдерживает Даша.

— Да нет же.

— А почему они становятся такими?

Пока я раздумываю, что можно ответить ребенку, сзади раздается голос моей жены:

— Да все потому, что не хотят вовремя учить заданные им уроки и делать задания. И еще я думаю, что люди на этой планете перестали стремиться к чему-то большему, чем было у них.

И как дополнение к этому категорическому и строгому заявлению в воздухе повисает радостный крик нашего ребенка:

— Мама пришла!

Мои надежды, связанные с тем, что досрочное усиление моих позиций позволит мне благополучно освободиться от своего обещания и улизнуть, хотя бы на кухню, оказались абсолютно неоправданными. И сразу после встречи мамы вернувшаяся на исходное место на пуфик Даша немедленно повторила свои притязания на обещанную ей повесть.

Глава 1. МНЕ НЕ СТРАШНО

Обычное начало

Как это благородно — вызывать человека на работу в его законный выходной день. И, главное, за что? Мы все равно воспринимаем такой вызов как очевидное наказание, а для начальника любого уровня это всего лишь возможность залатать еще одну дыру в общем объеме невыполненных срочных задач и работ.

Согласитесь, сколько бы человечество не развивалось по пути технического или иного прогресса, а ведь все равно — либо вождь вызывает сверхурочно на охоту за мамонтами, либо начальница ненавязчиво, но зато периодически, требует твоего выхода в воскресенье. В моем-то случае все просто — нарушена связь между двумя астероидами, а мне доверяется отвезти приготовленный запасной модуль, который на период ремонта временно заменит несчастную станцию для связи. Так кого я должен ругать? Можно, конечно, попробовать высказать категорические претензии нашему главному связисту — Розе Федоровне Вырвиглаз. Не думаю, что потом мне вырвут именно органы зрения, но что-нибудь — обязательно.

Короче с дружеского пикника, а точнее с обыкновенных шашлыков на самой обычной природе меня вытаскивают на салет. Кстати, салет это не от слова самолет. Просто СА — аббревиатура фирмы-изготовителя. Оставим в покое технику. Самое страшное — Светка прямо на пикнике решительно заявляет, что я ей надоел и с сегодняшнего дня она со мной разводится. Как надолго, она не уточняет. И с учетом того, что мы еще и не женаты, то вокруг меня зависает одна лишь неопределенность. А работа остается работой.

В здании управления меня уже ждет главный специалист по внезапной отправке таких как я — Жанна Аркадьевна Брюквина. При этаком звучном имени и отчестве и иметь такую сельскохозяйственную фамилию — это безобразие. Следует ее краткий инструктаж, подробная постановка задач и предупреждение, что в случае чего мне придется расплатиться за утери, разрушения и порчу оборудования. Самое страшное, что объяснять свое неумение работать я буду также ей. А уже на завтра меня внесут в график вылета из орбитального пространства Земли. Ведь это международный вопрос. Корабль принадлежит одной фирме, фирма — стране, а вот околоземное пространство, хотя бы и формально, но всем.

Кстати, транспортное средство не намного больше яхты, на которой добропорядочные граждане бороздят просторы какого-нибудь озера и ловят рыбу. Реально полечу только я один. А это может и к лучшему. Никто не будет ныть, и на обратном пути я обязательно залечу на астероидный терминал — огромную космическую станцию в поясе астероидов. Там куча представителей разных стран и народов, огромные магазины и безграничная возможность развлечься. А если повезет, то и назло Светке попробовать влюбиться. В какую-нибудь веселую, чтобы все время смеялась, ушастую, чтобы слушала все мои бредни и даже не обязательно с красивыми ногами. Но, естественно, женщину. И не надо доказывать, что женский пол не отличается разумностью. Мой сосед опровергает любые подобные заявления, но правда в отношении всех существующих полов и даже тех существ, которые, по его словам, могут когда-нибудь появиться на нашей Земле. А мне что — пускай мужики завидуют. Хоть и недолго. Какие? Любые. На астероиде они тоже появляются. Хотя там бывают самые странные разумные, у которых даже эмиграционные службы пол вписывают в документы только по словам и на полном доверии.

А в отношении меня в конце инструктажа следует традиционное запугивание:

— И смотри не промахнись. А то попадешь неизвестно куда, хотя бы в ту же Империю.

При этих словах все присутствующие весело улыбаются, а Жанна Аркадьевна — нет. Нас этой самой Империей пугали почти с учебной скамьи. Да, был то ли межгалактический, то ли межпланетный договор. И теперь все знают, что где-то очень далеко от нас существует область, в которую мы не имеем права соваться. То ли нам там опасно, то ли мы для кого-то опасны. В результате появляется что-то вроде запретного табу. А дальше никому ничего непонятно: что произошло — табу; почему мы ничего толком не знаем — табу; у кого спрашивать — табу. Да и что может произойти — словом, опять табу. За повторение одного этого слова моя учительница точно бы устроила мне стилистическую накрутку. И вот здесь вступают в действие правила самых высших инстанций. То есть кто-то уже все решил за нас. Под пристальным взглядом Жанны Аркадьевны я отбрасываю свои сомнения. Я ведь летаю только в пределах Солнечной системы. И ее слова — не более, чем сложившаяся за многие годы традиция запугивания всех пилотов.

А вот это уже безобразие — я и транспортировку в стартовый ангар должен обеспечить сам. Вы знаете, сколько людей мне придется добить или даже убить своими просьбами? И я все больше убеждаюсь, что в пятнадцатом веке явно сожгли не ту Жанну. Так ведь и надорваться можно от работы. А, впрочем, куда я денусь?

Астероид

Как-то и кто-то ухитряется вставить мой аппарат в график выхода в космос. Что-то странное, обычно до трех суток ждешь, а, тут, пожалуйста. Реальность такова, что я получаю разрешение на вылет уже к середине следующего дня, а кроме того, меня не проверяют, а сразу выбрасывают на гравитационный транспортер. И я начинаю накручивать круги вокруг нашей матушки Земли. А все этот Патерсон, который предложил сохранять нашу атмосферу. И ведь вовремя. Иначе пришлось бы господам землянам ходить в намордниках дыхательных аппаратов. А сейчас меня почти сутки будут разгонять по спирали, а потом выкинут в открытый космос. Вот и все. Я это уже проходил многократно. Скучно и однообразно, но без этого не обойтись. Поверьте, что тем, кто контролирует мой полет с Земли еще более скучно. Вот уж действительно кто с нетерпением ждет, чтобы я вышел из их зоны контроля и летел, куда мне надо. Ну, допустим, я улечу. Но ведь на мое место сразу же придет следующий, и так происходит бесконечно.

После мягкого разгона я иду на Весту. Сейчас, главное, не промахнуться. Не такой уж и маленький астероид, но основные ошибки приземления связаны с гигантским расстоянием и достаточно большой скоростью движения. Впрочем, если промахнусь, мне грозит еще большее. Вариантов не так уж и мало: упасть на Юпитер, столкнуться с другим космическим объектом и даже разогнаться до немыслимой скорости и улететь неизвестно куда. Ну, а самое страшное — за невыполнение задания мне грозит банальное увольнение и поиск работы, в которой полеты могут быть только во сне.

Но поверьте, специалистов такого уровня как я, не так уж и много. И посадку на десятки астероидов я проводил не одну сотню раз. Иногда за один полет не меньше пяти. Именно поэтому все мои вышестоящие рассуждения не более, чем моя отчаянная попытка поднять свой личный престиж и значимость в пределах хотя бы нашей солнечной системы. Ну и попутно, это в общих чертах, подготовиться к тому, что я буду рассказывать в компании о моей героической и мужественной работе. Да-да, постоянный риск, пираты, удары метеоритов о корпус корабля и тому подобное. Если мне придется рассказывать, что часто приходится возвращаться домой пешком, меня даже это не остановит. Поверьте, что мои внимательные слушатели — чаще всего с длинными ресницами, пушистыми волосами и широко раскрытыми от удивления глазами — предпочитают безоговорочно мне верить. А просто так легче — и им, и мне.

Пока я все рассказываю, мой аппарат благополучно захватывается магнитным посадочным полем. Оно выстраивает для меня коридор приземления. Внизу поле не работает, здесь его воздействие опасно для других механизмов, и меня, точнее планетолет, нежно обнимают щупальца огромного манипулятора. Он мягко и аккуратно тащит нас с планетолетом на поле перед громадным местным терминалом. А в ушах гремит торжествующая и довольная до безобразия речь дежурного оператора — оказывается, они сделали все, что нужно и теперь приветствуют меня на базе Вятка 121. И в данной ситуации, причем после каждого приземления, меня больше всего волнует только один момент — я никак не могу понять, кто находится на связи — настоящая девушка, в смысле живой человек, или это робот. А кстати, откуда эта наименование — Вятка? И почему 121? Ведь эта база в космосе единственная.

Ну вот. Сажают, как говорят — ни туда, ни сюда. От входа в проверочный модуль — далеко, от технической площадки — бесконечно далеко, и даже ближайшая закусочная для страшно проголодавшегося молодого человека — скрыта где-то за горизонтом. Ладно, пусть здесь меня пока не очень любят. Зато сразу после посадки откуда-то справа подъезжает дежурный кар и оперативно занимается разгрузкой моего планетолета. Значит, меня здесь все-таки ждали и, вполне возможно, что даже с нетерпением.

Вообще-то, монтаж оборудования — зона ответственности местных технических специалистов. Но как раз здесь ситуация начинает поворачиваться к вам очень неудачным местом. Ведь если человек здесь живет и работает, то и спешить ему совершенно некуда. Это в отличие от вас. И даже если вы будете громко орать прямо в уши этим местным инженерам что-то типа:

— Я к Светке хочу, — поверьте, никого вы своими воплями не проймете.

Все просто — их-то Светки обитают где-то рядом, может даже дома сидят, или мужественно и терпеливо ждут своих ухажеров, мужей или даже потенциальных любовников на Земле. А мне обязательно хочется попасть на астероидную станцию. Это как болезнь для всех, кто там побывал. Хотя бы раз. Только вместо иммунитета вы приобретаете стойкую зависимость, и вам нужно еще раз побывать именно в этом месте и, желательно, еще не один раз. И Светка тут совершенно не причем.

Так что едва меня доставляют на каком-то безобразно древнем транспортном средстве на узел связи и контроля, я, добровольно изображая из себя чрезвычайно благородного человека, включаюсь в общую работу. Лицемерие, как способ представления себя достойным и замечательным человеком, еще никто не отменял.

Станция

Местные очень обрадовались технической поддержке с моей стороны. Они даже организовали непрерывный процесс подноса мне инструментов, отдельных блоков и даже кофе с булочками. Одним словом всего того, что позволяет обеспечить мою непрерывную и качественную работу. Предлагали принести даже настоящий обед, но тут уже я сам запротестовал. Есть же рамки приличия. А в целом моя деятельность нравится местным. Вначале я настраиваю им привезенную станцию, полностью восстановив связь, потом меня просят проконсультировать по вопросу расширения возможностей ее использования… Простите, но я же не главный инженер. Оговорюсь, что никаких обещаний и заверений я не давал. И если мне приходится быть в курсе технических новинок, то это только за счет того, что все эти средства, или, по крайней мере, большинство, разлетаются в космосе, в том числе, и благодаря моим усилиям. Следует еще не одна попытка привлечь меня к разным работам. И, наконец, впервые, за время моих полетов, сталкиваюсь с истинным человеческим коварством — мне откровенно предлагают задержаться на Весте. Ни больше, ни меньше. Вот она, человеческая неблагодарность. К счастью, ничего у местных не получается — официально я могу снова потребоваться на Земле. Меня, в конце концов, отпускают, и теперь я могу свободно лететь на астероидную станцию.

И все-таки, моей работой вполне довольны. Я даже гружу подарки на Землю. Мой аппарат вытаскивают в точку запуска, и магнитное поле, получив, словно эстафетную палочку, мой аппарат от манипулятора, как будто нехотя, выталкивает нас в направлении траектории движения. Разгоняться мне нельзя, проходят короткие десятки минут — и я уже у цели. Место в депо огромного астероидного терминала для меня нашлось и, поставив планетолет, я, чуть не подпрыгивая от нетерпения, устремляюсь в город. Его, как вы понимаете, нет, но мы просто привыкли называть так пространство для увеселений.

Действительно, возникает такое чувство, что вы не в космосе, а гуляете по большому городу. Пройдитесь на Земле в праздничный день по сохранившемуся Невскому проспекту, и вы получите приблизительное представление по бредущим, гуляющим и мешающим друг другу толпам людей, заполонившим пространство огромной космической станции. Совсем как на Земле ответвляющиеся от магистрального проспекта улички-проходы покрыты целыми слоями входов в магазинчики, кафе, рестораны, бордели, казино, бильярдные залы и просто отдельные клубы по интересам. И в них вы можете встретить не только жителей нашей планеты, но и странных представителей иных планетарных систем. Поэтому рядом со станцией витают сразу несколько подстанций, представляющих собою огромный карантин, обязательный для всех существ, кроме жителей Земли, прилетевших непосредственно с нее либо с подведомственных космических станций и колоний. Здесь толпами ходят искатели приключений, карманники, воры, мошенники и даже ученые, исследующие этот странный, но все равно прекрасный за счет своей самобытности мир. Много лет назад прошло предложение о закрытии станции. Дружными усилиями нескольких космических федераций начали активно претворять это решение в жизнь и неожиданно уперлись сразу во множество неразрешимых проблем.

Как только начали закрывать казино, сразу появились подпольные неконтролируемые игорные базы на других астероидах. Немедленно упало качество карантина, борьбы с преступностью и даже медицинского обеспечения. Вместо контролируемых магазинов стала расцветать контрабанда под крышами преступных групп. А новые бордели стали появляться прямо на Земле. И тогда посчитали целесообразным вернуть в полном объеме все грязное, пошлое, отступающее от норм обычной морали обратно в пространство между Юпитером и Марсом. Станцию расстроили так, что теперь она стала вмещать в себя все. Но, в любом случае, под внешним контролем с Земли.

Только не надо считать меня и моих товарищей аморальными лицами. Просто сюда попадаешь как на ярмарку, в музей и, одновременно, на огромный аттракцион. Даже простое хождение по улочкам с металлическим основанием вызывает непонятную волну адреналина, связанную с одной лишь только обстановкой. К сожалению, эта станция не то место, куда можно взять и рвануть в выходной день. Да, есть неплохие экскурсии, есть специальные туры, но все они безумно дороги и, как правило, лимитируются для многих групп населения. Что касается меня, то считайте, что я здесь нелегально. Хотя и я имею вполне обоснованное прикрытие — на базе этой станции располагается самое дешевое депо по обслуживанию летательных аппаратов, и я спокойно заявляю на фирме, что реально экономлю им колоссальные средства, изредка самостоятельно залетая сюда.

Два-три часа я нахожусь в возбуждающе-веселом настроении. А голод — не тетка. Конечно, можно пойти на корабль и загрызть запас полуфабрикатов, но разве можно так легко уйти из окружающего меня великолепия. И я решительно направляюсь в первую попавшуюся забегаловку. Вы только посмотрите на собравшийся здесь контингент. Даже на базе одного такого заведения можно составить пухлый каталог целого множества существующих видов космических особей. Но больше всего мое внимание привлекает группа людей, одетых в одежду из кожи. Большинство — здоровенные мужики с квадратными челюстями и большими деревянными цепями. Впрочем, мое внимание направлено не на это полустадо заматерелых, грубых и, похоже, даже туповатых особей, а на ту, которая смотрится среди них как распустившийся бутон розы в окружении настоящих булыжников. Сразу появляется слабая надежда познакомиться. Детальное наблюдение показывает, что бутон тугой и упругой розы привлекает к себе внимание очень многих в этом заведении. Но пробиться к ее шипам через каменную стену — нет, это невозможно. И тут я, в большей степени интуитивно, понимаю, что молодая женщина, с интересом поймав мой взгляд, начинает внимательно разглядывать меня с возможных для ее места позиций. В это самое время толпа булыжников выходит то ли покурить, то ли проверить качество зубных протезов у несогласных с их теорией происхождения кожаных штанов. И вдруг, оставшаяся в одиночестве красавица начинает свое направленное движение. Она становится все ближе и ближе ко мне, и я уже улавливаю немного странный, но все равно интересный аромат, идущий с ее стороны.

— Сабрина, — так она еще и русский язык знает.

Мы быстро знакомимся, и события разворачиваются с самой сумасшедшей скоростью. Ей надоели грубые булыжники, и она готова удрать со мною куда-нибудь в другую часть станции. Еще немного, и мы подзываем одного из официантов, которые здесь привыкли к самым неожиданным обстоятельствам, и по невероятному черному ходу выбираемся совершенно в другое место, подальше от булыжников. Там мы находим чудесное милое кафе. Как только мы усаживаемся в изолированном от окружающего мира и переплетенном вьющимися растениями пространстве, нас начинает притягивать друг к другу. Мы с нетерпением ожидаем официанта. И поданный нам, до настоящего времени не утративший своего значения шипучий напиток, называемый шампанским, еще больше увеличивает нашу тягу друг к другу. А потом мне внезапно становится очень плохо. Еще как-то ворочается мой язык, а руки старательно пытаются поднять бокал. Но я терплю во всех делах полное фиаско.

Прихожу в себя только в местной службе безопасности. Все, это конец. Сейчас пойдет официальный запрос в мою фирму и, несмотря на былые заслуги, меня ждет что-то крайне неприятное. И я уже начинаю старательно выдумывать подходящую и хорошую легенду. Но она и не требуется. Мужчина в форменном комбинезоне быстро пресекает мои попытки дать хоть какие-то объяснения и рассказывает сам:

— Тебе просто повезло, парень. Официант узнал эту стерву и немедленно вызвал нас. Правда, она успела выскочить, но зато и с тобой ничего не произошло.

— А что со мною могло произойти? — согласитесь, любопытство и больная голова — странное сочетание у человека.

— Да что угодно. Могли увезти, разделить на органы, продать в рабство. Впрочем, кое-что она успела, а именно, она тебя банально обобрала.

Лихорадочно сую руки в карманы. Везде пусто, кроме нагрудной нашивки, где лежат ключи от моего аппарата. В принципе его без меня и так никто не запустит, но если туда затащить мое тело, хоть и пьяное, то возможно и это. Видимо, я начинаю бледнеть, и один из сотрудников службы безопасности подносит мне стакан какой-то дряни. Хорошо хоть после него не так болит голова. Я начинаю понимать, насколько мне сегодня повезло. Это называется — хорошо погулял на свою голову. К тому же очень и очень больную.

Полет

В службе безопасности станции мне дают выспаться и легко отпускают. Вот просто так, без всяких обязательств и обещаний. И что важно, без оформления ненужных бумаг и внесения в здешнюю электронную базу данных. Досконально обдумав свое поведение и сделав предварительные выводы, я добираюсь до аппарата без всяких приключений. После моего возвращения проходит всего несколько минут, все вопросы с местными службами улажены, и я набираю контрольный код вывода на нужную траекторию. Сейчас меня просто вытолкнут — туда куда надо. А потом я благополучно полечу домой. Автоматически мои пальцы щелкают переключателями, снимая блокировки и устанавливая параметры вывода. Манипулятор станции захватывает планетолет в плен, и мы начинаем плавное движение. Маленький провал — нас бережно передают магнитному полю. А теперь мы не просто движемся, мы начинаем интенсивно разгоняться. И как раз сейчас, когда мой мозг становится почти ясным и чистым, я вдруг начинаю осознавать, что выполненное мною щелканье переключателями было равносильно многократным ударам простого веника о монитор — аппарат был выведен на обслуживание, а я увожу его, не дождавшись настройки узла управления.

Это понимаю я, или, скорее, даже чувствую. А добросовестное магнитное поле без устали продолжает выполнять свою заданную мной работу. Наверное, даже приговоренный к казни настолько остро не чувствует свою обреченность так, как я. Как только магнитное поле выбрасывает аппарат в космос, сразу должны включаться двигатели для выхода планетолета на выбранную траекторию. Вместо этого он, ускоряясь, начинает двигаться в сторону громадного Юпитера. Главный монитор показывает мой путь, последний и самый бестолковый из известных. Смело утверждаю это за все человечество разом. Я лихорадочно просчитываю, сколько времени мне остается существовать в этом прекрасном мире. И как всякий нормальный человек я всеми словами ругаю всех, правда, по очереди: Сабрину, которая ловко заманила меня в глупую ловушку; Светку, так и не научившуюся держать меня в руках или ежовых рукавицах; ну и, конечно, самого себя. Слабовольного, несчастного и абсолютно не думающего своею головой. Короче говоря, обыкновенного среднестатистического идиота. Наверное, именно так и подумают на Земле, когда окончательно потеряют со мною связь.

Еще немного, и я влечу в бури и вихри, непрерывно бушующие в атмосфере этого гиганта. Так что меня сейчас погубит? Или низкая температура на внешних краях атмосферы, или, наоборот, высокая на внутренних слоях. Впрочем, скорее всего, я до них и не дотяну. А, кроме этого, есть много других убийственных факторов. Страшная гравитация может элементарно разорвать мой летательный аппарат на части.

В этот момент в самый разгар моих отчаянных сомнений и совершенно неожиданно для меня запускаются двигатели моего планетолета. Они выходят, судя по центральному монитору, на максимальную мощность. Скорость движения аппарата начинает бешено и неотвратимо нарастать. А я резко теряю сознание.

Берег

Когда прихожу в себя, то сразу, машинально, как и учили когда-то в колледже, смотрю вокруг, а потом уже вниз. Я ожидаю, что все, что у меня есть, растянулось до такой степени, что выскочило из штанов и в растянутом виде лежит где-то на полу. Голова тяжелейшая и в глазах стоит муть. Кажется, сработали какие-то ограничители и, сами того не зная, спасли мне жизнь. Сейчас самое главное для меня выяснить — где я, и как далеко нахожусь от Земли?

Системы наблюдения ощупывают окружающее пространство, впустую пытаясь привязаться к проносящимся мимо объектам. Но центральный и боковые экраны остаются девственно чистыми. И теперь я пытаюсь с бортового компьютера силой вытащить информацию в ручном режиме. Но она отсутствует. Среди накопленной в памяти информации нет даже малейших данных о том, где мы находимся, а это значит, что аппарат давно вышел за пределы солнечной системы. И здесь мой аппарат работать категорически не может.

С чем сравнить этот безумный полет? Если привязаться к славным старым временам, то можно сказать, что лошадь понесла или машина осталась без тормозов. Неимоверными усилиями я ухитряюсь перевести двигатели планетолета на минимальный режим. Но у меня остается такое чувство, что абсолютно ничего не меняется. Нужно поворачивать? А куда? Не поверите, но, то ли от усталости, то ли от нервного срыва я засыпаю.

Это потом я понял, что подойди аппарат к поверхности под другим углом, и от меня даже жаркое бы не осталось. А так, мой аппарат благополучно крутанулся по пологой траектории, и притянутый к неизвестной мне планете совершенно неожиданно нырнул в воду. Так что же произошло? Эти планетолеты проектировали как специальные разведывательные устройства. На носу даже монтируется разгрузочный модуль. Неужели это спасло? Сейчас планетолет идет как хорошая подводная лодка, и скорость его движения постоянно падает. Так меня может занести на значительную глубину. А какая она здесь, и, может быть, аппарат уже захлебывается в кислоте? И есть ли особая разница для человека — как закончить свой жизненный путь?

То ли из-за здешних подводных течений, то ли из-за неустойчивости движения мой аппарат внезапно разворачивается. Он выскакивает на поверхность и как поплавок покачивается на волнах в десятках метрах от настоящего берега. Вывожу внешний вид на экран: огромный песчаный пляж, за которым начинается и полностью закрывает горизонт строй деревьев, очень похожих на наши тропические пальмы.

Первые впечатления

Никогда не понимал, зачем на кораблях такого типа устанавливают устройство, чем-то напоминающее автоматический якорь. А вот как раз здесь оно и может понадобиться. И если шторм, прибой или отлив отнесут мой аппарат на другое место, то, все равно, это устройство позволит вернуть планетолет обратно. И это меня очень и очень радует, и успокаивает.

Хотя сложившаяся ситуация представляется мне не такой уж и прекрасной. Представьте, я сижу в плавающем в здешней воде аппарате с полностью разрегулированной системой управления, у которого вместо разгрузочного устройства, скорее всего, сохранилось только его общее упоминание и след на корпусе. Кстати, и состав воды и возможный характер его воздействия на корпус мне абсолютно не известны. Если говорить просто, то лететь куда-то пока невозможно. И если я попал даже на вполне приличную планету, то еще не факт, что это настоящий курорт. Вроде наших. Кстати, лабораторные исследования на планетолете можно выполнять более чем скромные. А это значит, что если я найду в здешней атмосфере кислород, азот, аргон, да еще и в нужных пропорциях, то это совершенно ничего не говорит. Малейшая примесь любого ядовитого газа — и моя карьера будет навсегда завершена.

Несколько часов, раскачиваемый на волнах вечернего прилива, я мучился сомнениями, что мне нужно делать дальше. За это время датчики благополучно нашли кислород и азот, но далее самостоятельно прекратили свои исследования по техническим причинам, а задавать вопрос компьютеру в лоб: «А можно ли здесь дышать?» — на таких кораблях бесполезно. У меня остается два варианта: либо сдохнуть внутри корабля в относительной безопасности или закончить жизнь на этом прекрасном с виду пляже, задохнувшись в негостеприимных газах чужой атмосферы. И я неразумно выбираю второй вариант. В любом случае мои уважаемые родители… Стоп, а все-таки Светка абсолютно права в отношении меня. Рассказывать про свои злоключения и при этом ни разу, даже мельком не упомянуть, что на Земле остались самые любящие и ожидающие моего возвращения люди. Это мои родители, которым достался жуткий сын. Правда, это уже честно, беззаветно любивший их всю свою жизнь.

Окончательно решив, что такому человеку-эгоисту не место в современной жизни, я решительно хватаюсь за блокирующий рычаг. Гермодвери жутко сопротивляются, но я не обращаю на это никакого внимания. Нельзя сказать, что подстраховки нет — сзади я все позакрывал, но оценить мои возможности возврата в исходное положение, пожалуй, что трудновато.

Я еще сомневаюсь перед открытием верхнего люка, но руки сами начинают крутить штурвал. И хотя все делается достаточно медленно, в любом случае свежий насыщенный водой воздух врывается в пространство аппарата неожиданно для меня. Снаружи все смотрится далеко не так как на экране монитора. А может и, правда, я попал на курорт? Местный день исчерпывает свои права, и наступающий легкий сумрак не способствует появлению даже малейшего желания проводить исследования по ночам. Закрываюсь на корабле и без всякого удовольствия иду ужинать и спать.

Но едва утро приходит на побережье, как я уже наверху. Вот чего я не предусмотрел, так это загрузку на аппарат обыкновенной маленькой лодочки. Если плыть в защитном костюме в соленой воде — могут возникнуть технические проблемы. Нужно обязательно указать на этот промах нашим занудам из снабженцев, когда вернусь. Мне становится немного тоскливо. Так и напрашивается мысль: «А вернусь ли?». В закромах аппарата обнаруживаются несколько пластиковых баллонов для хранения дополнительных сред. Кое-как, используя клеящий материал, я делаю нечто, весьма похожее на большие санки. Теперь они укладываются прямо на воду, и я привязываю их к аппарату. После неизвестно какой попытки я влезаю на этот плот-санки, аккуратно ложусь на него и активно гребу руками. Прилив почти закончился, поэтому ожидать на помощь с его стороны не приходится. Зато как печет местное солнце. Если бы не встроенный кондиционер внутри защитного костюма я был бы совсем как в настоящей сауне. Удачное изобретение. В случае необходимости можно даже пленку выпустить и изобразить что-то похожее на бесформенный скафандр. А берег становится все ближе и ближе и вот уже отбегающие от берега волны шаловливо начинают ударять не только по моей конструкции, но и прямо в лицо настоящими брызгами. И только сейчас я начинаю понимать, что совершенно не знаю их состав. Но если меня до сих пор не разъела кислота, а мои глаза зорко смотрят вперед, то, наверное, можно обойтись и без серьезных физико-химических анализов. Под немой аккомпанемент моих размышлений плот втыкается в чистый белый песок.

Странное состояние. Наверное, именно так себя и чувствовали древние путешественники, когда выходили на вновь открытые земли. Правда, мне не нравятся заявления типа «Колумб открыл Америку». А индейцы, которые там жили, они, конечно, даже и не имели представления, что их взяли и открыли. Им было все равно, они Америку открыли намного раньше. И вот теперь на этот остров или материк выходит пришелец, которого, кстати, зовут Никита, и именно он нагло претендует на место первооткрывателя. А здесь прямо по кустам сидят местные Колумбы, Куки и Магелланы и точат ножи на самозванца или готовят необходимые справки с доказательствами, чтобы кинуть ему, то есть теперь уже мне, прямо в лицо.

Мои рассуждения по вопросу приоритета открытия местных земель грубо и без предупреждения прерывает гигантская змея, которая как-то необыкновенно легко выскакивает из верхнего слоя песка и бросается на меня. К счастью, я не вхожу в ступор от неожиданности, а быстро кидаюсь в лес. Думать мне некогда, я хорошо слышу посвистывание скользящего по песку тела, и мне совершенно точно представляется, что этот звук в моих ушах становится все громче и громче. Я врываюсь в спасительный лес и начинаю, как типичный заяц, метаться между стволами деревьев. К сожалению, они не могут представлять собою серьезных препятствий для змеи. Она катается на своей чешуе, как у нас пацаны на роликах в парке, и я уже начинаю всерьез задумываться — на какое давление зубов реально рассчитывается мой костюм.

И, все-таки, мне по-настоящему везет. Едва я сворачиваю за ближайшее толстое дерево, как на встречном курсе появляется еще одна громадная красавица, даже, по-моему, несколько больше по размерам, чем первая змея. Неприятного болотного цвета, но я просто не имею право говорить о ней в уничижительной манере. Я ею горжусь и восторгаюсь. Она как настоящий герой бросается на моего преследователя. Только сейчас, прячась за деревом, я его могу рассмотреть в полной мере. Преследующая меня змея темно-желтого цвета с блестящей чешуей, впрочем, все это неважно. Главное то, что ее пасть явно вполовину моего тела. И насколько я должен быть благодарен еще одной твари, нет лучше скажу, настоящей красавице болотного цвета, которая по неизвестной причине кидается на мою защиту. Как будто меня как раз здесь и ждут, и почетный эскорт срабатывает самым лучшим образом. Конечно, где-то у меня остаются некоторые сомнения насчет того, что если бы на месте желтой оказалась змея болотного цвета, то ведь голод не тетка, а я вполне мог оказаться годным для ее обеда.

Ладно, прочь сомнения. Пока в этом пляжном раю явно находит коса на камень. Я не знаю, сколько еще времени две огромных змеи будут бегать, простите, ползать друг за другом, а мне нужно быстро проскочить куда-нибудь в безопасное пространство.

Глава 2. ЗОНА ОБИТАНИЯ

Местные обычаи

Можно подвести первые итоги. Пока все идет очень неплохо. Конечно, после прибытия меня едва не съели. Но в любом случае вот он я — живой и, кажется, вполне здоровый. Пусть и с перебоями, но пока еще работает кондиционер. Лесополоса, по которой я иду, представляет собой типичные посадки тропических растений. С необычайно широкими листьями. Кстати, деревья здесь совсем не зеленые, а скорее темно-серые. Хотя внутри лесопосадки я вижу и другие оттенки.

К сожалению, в наших аппаратах не предусмотрено вооружение — на внутренних линиях оно ни к чему. Но вот здесь оружие могло бы пригодиться. И в качестве единственно возможного средства защиты я подбираю с земли хорошую палку и вооруженный ею продолжаю свое движение через лесопосадку. Почему у меня возникает подозрение на искусственный характер насаждений? А когда вы видели, чтобы природа посадила деревья ровными рядами? И лишь молодые побеги появляются достаточно хаотично.

После встречи с громадными рептилиями я иду очень осторожно, периодически кидая взгляд из-за деревьев. Под одним из них я нахожу останки большого дохлого грызуна. В его теле до сих пор торчит стрела. То ли он истек от потери крови, то ли его не стали брать. Но самое главное не в этом несчастном грызуне. Здесь есть кто-то со стрелами. Есть настоящая разумная жизнь. Но я не могу знать, как она меня встретит?

Легко выдергиваю стрелу из полуразложившегося тельца и протираю наконечник листком попавшегося под руку растения. Похоже, что этот, заблестевший в лучах проникающего сквозь листву солнца, заостренный предмет выполнен из хромированной стали. А что тут удивительного — этот сплав не в пример лучше, чем камень или кость. Неприятно только одно — а вдруг похожая стрела возьмет и прилетит в мою сторону. Территория оказалась заселенной, и совершенно неизвестно, что я могу ожидать от хозяев.

Чужая цивилизация

Я как по команде повышаю свою внимательность и бдительность, тем более, что лес становится все более разряженным. Появляется чрезвычайно колючий кустарник, а когда я обхожу один из кустов, то буквально упираюсь в настоящую пешеходную дорогу. Можно назвать ее широкой тропой, но то, что по ней ходят люди, а не звери, не вызывает никакого сомнения. Теперь возникает традиционный вопрос — куда мне нужно идти?

Все-таки, интересное существо человек. Повернешь неправильно и все, может пропасть не только командировка, но и вся последующая жизнь. Как рассказывал мой папа. Много лет назад он вышел не на той станции из электрички метро. И вот результат — столкнулся с моей будущей мамой. Она упала. Собрались люди, и папу обвинили в грубости и приставании. А потом она его защищала в правоохранительных органах. А когда его, все-таки, задержали, она осталась и ходила перед зданием, пела песни и, по крайней мере, так она сама говорит, кричала. Потом ее тоже задержали. А утром, когда они всем надоели, их выпустили. И они почему-то решили идти вместе. Вначале до станции метро, а потом и по всей своей жизни. И где-то через десяток лет совместного хождения у них и появилось маленькое и, по словам папы, донельзя крикливое существо. Как раз то самое, которое много позже и выскочило на лежащую здесь дорогу и соображало куда повернуть. Но только на чужой планете. А, кстати, здесь есть метро? На Земле сколько раз пытались от него отказаться — и не получается. Сотни лет используется. Тысячи модернизаций прошло. И все равно существует. Но здесь я пока его искать не буду.

Наверное, я решаюсь противоречить мировой тенденции, связанной со стремлением мужчин двигаться преимущественно налево. До сих пор не пойму, почему я двинулся направо? А ведь слева я тоже мог встретить кого-то, но, конечно, не тех, кто ждал меня справа. В любом случае мне не хочется стать жертвой каннибалов и закончить свою жизнь до утра. Следующего тоже. Зато, как оказалось, справа меня ждало такое множество злоключений, приключений и трудностей, что вам — даже и не представить. И все равно я благодарю судьбу и случай, что никто не помешал мне свернуть туда, куда надо.

Что-то неладное и явно не вовремя происходит с моим кондиционером, и мне становится необъяснимо жарко. Я начинаю обливаться потом, и если и мечтаю о чем-то в это время, то лишь о прохладном и обдуваемом местечке, желательно рядом с маленькой речкой, водопадом или хотя бы озерцом. А сомнения и опасения продолжают мучить меня. Их интенсивность заметно растет по мере того, как количество примыкающих к обнаруженной дороге тропинок становится все больше и больше.

Одно является несомненным, я приближаюсь к тому месту, где интенсивность деятельности людей потребовала развития транспортной инфраструктуры. Я даже сам удивляюсь высокомерности моих рассуждений. Но ведь я действительно продолжаю приближаться к чему-то большому. И когда я слышу голоса людей на примыкающей тропе, то это меня нисколько не удивляет. Я изображаю из себя разведчика и прячусь за разлапистый куст, стараясь не касаться его колючек. В просветы между деревьями показываются раскачивающиеся фигуры. Толком рассмотреть их я не могу, даже их одежду. Зато то, что они были людьми и со смугловатой кожей, было очевидно. На грунтовой дороге звуки шагов мне не слышно, зато голоса становятся все громче.

Совершенно неожиданно появляются еще несколько действующих лиц. Причем все они достаточно рослые мужчины, да еще и с копьями. Получается, что они выскакивают едва ли не из-за моей спины. Непонятно как эти мужчины, в свою очередь, не натыкаются на меня? А по тому, как они держат копья, очевидно, что они совсем не стремятся убивать женщин. Я посторонний человек и разобрать истинные цели разворачивающейся на моих глазах операции не могу. А вот женщины поднимают жуткий крик и бросаются в разные стороны.

Наверное, и мне было бы лучше выбрать направление бегства, но меня с самого детства мучает любопытство. Кроме того, остатки истинного благородства, которое преследует мужскую часть моей семьи, не позволяют мне оставаться безучастным к развернувшемуся на моих глазах грубому приставанию к женскому полу. Даже папа почти безучастно игнорировал мамины причитания по поводу моих синяков, едва узнав, что причины их появления связаны с девочками. И уже не думая о том, что я на чужой планете, где полностью неизвестные мне правила игры могут даже если и не погубить меня, то загнать в такую ситуацию, что даже и не представить, я вступаюсь за женщин.

Проблема состоит в том, что они разбегаются в разные стороны, а мужчин я даже посчитать с необходимой достоверностью не могу. Десятка полтора фигур мечутся между деревьями, сворачивают, разворачиваются кругом и даже падают на землю. Мне становится понятна цель этих бандитов — захват. Быстрыми движениями они выворачивают женщинам руки назад и ловко стягивают их вместе веревками.

А что, мне собственно говоря, бояться. С детства папа таскает в спортзал, не обращая внимания на протесты мамы. Но когда, как обычно в таких случаях неожиданно, мой путь пересекает высокий мужчина в набедренной повязке и с раскрашенным лицом, очень похоже, что в первый момент теряемся мы оба. И, на мой взгляд, основная причина недоумения обоих — моя, в высшей степени странная одежда. Нельзя забывать, что мой костюм для него выглядит как скафандр инопланетянина. Так ведь я для него и есть самый настоящий пришелец.

Наверняка, именно неопределенность обстановки и приводит к тому, что вместо выпада он использует свое копье как обыкновенную палку. Ее конец проскальзывает по моей поднятой руке и ударяет по плечу. В первый раз реально осознаю, как работает защитный костюм. Он сам по себе реагирует на удар, и только мое тело чувствует, как ткань то надувается, то по ней проходят волнами бугорки. Иначе говоря, он ослабляет внешнее воздействие. А пока нападающий на меня рослый туземец входит в замешательство, я ударяю его в подбородок. И ведь он не просто падает, а по-настоящему вырубается. А я уже выступаю в ту сторону, где больше всего жертв и гоняющихся за ними бандитов. И ближе всех ко мне находилась целая композиция, состоящая из двух женщин и одного мужчины. Причем, одна из женщин старательно, слегка раскинув руки, пытается защитить вторую, помоложе.

Мужчина разворачивается в мою сторону и вдруг, отбросив копье в кусты, кидается бежать. Будь у меня возможность его догнать, я и то не стал бы этого делать. А в моем костюме, да еще и при наличии забарахлившего кондиционера, это даже авантюрой назвать сложно. А пример моего сбежавшего соперника запускает какую-то общую команду отхода. Или организованного бегства. Они даже успевают подхватить своего пострадавшего после стычки со мною товарища. В это же время группирующиеся по два-три человека женщины шушукаются между собой и, видимо, решают, как им относиться ко мне. К тому времени как нападавшие мужчины исчезают, ближе всех ко мне остаются две женщины, только теперь вторая, прятавшаяся за спиной первой, выходит вперед и решительно двигается в мою сторону. И при ее приближении я могу окончательно разглядеть представительницу этого мира.

Это не очень-то и высокая девушка, одетая почти так же, как и остальные женщины. Одежда в стиле забытых племен Африки или каких-то островов Океании. Внизу широкая набедренная повязка, практически панталоны, а сверху что-то похожее на узкий женский топик. Все белого цвета. Ну, я не виноват, что у местных женщин одежда бросается в глаза даже больше, чем их внешность. А она у подошедшей ко мне девушки ничем не отличалась от наших земных вариантов. Только кожа смуглая, а губы даже не красные, а слегка розоватые.

И как-то резко выделяются большие и внимательные глаза на редком для многих наших туземцев лице правильной формы. Они прощупывают меня, но это не взгляд контролера, а самое настоящее человеческое любопытство. На ее губах появляется, пока только в самых уголках, улыбка. Любопытное существо подходит ближе и совершенно неожиданно протягивает ко мне свою руку.

Знакомство

Ну, нельзя же человека исследовать как какой-то бессловесный объект. Едва я пытаюсь сделать ответный жест, как сразу со всех сторон набегают женщины. Они напряженно и, похоже, готовые по-настоящему вцепиться в меня, следят за каждым движением представителей двух цивилизаций. По теории контакта сотни лет спорят профессора, говорят специалисты и даже самые ленивые студенты, а иногда и домохозяйки. Помню, еще в колледже нам чего-то об этом рассказывали. И, несмотря на это, вторая сторона, видимо совершенно не знакомая с теорией, начинает беспардонное исследование, правда, пока лишь моего костюма. Она прощупывает его, даже пытается дергать специальную молнию. Но ведь это может делать только хозяин. А палец девушки проходит по моей щеке, и совершенно непонятно, что это? Или я интересую ее как мужчина, или она проверяет качество моего бритья, либо просто сравнивает свою и мою расу. Точнее одного из ее лучших представителей, потому что он здесь в единственном числе.

Только теперь, когда она стоит рядом со мной, я замечаю, что ее одежда сильно отличается от одеяния других женщин. У них ткани образуются плотным плетением каких-то растений, а у нее — что-то похожее на обычный хлопок. Хотя может быть и лен. Главное, ткань — натуральная. Я не очень-то в этом разбираюсь. Все, кажется, изучение представителя другой цивилизации заканчивается, и я впервые слышу человеческий голос на другой планете:

— Алахути, — только теперь улыбаются не только уголки губ, но весь ее рот раздвигается в широкой улыбке.

Наверное, я немного волнуюсь, и непонятно для чего ударив себя кулаком в грудь, торжественно заявляю:

— Никита.

Не пойму почему, но вокруг все дружно смеются. И закинув голову назад, продолжая смотреть на меня почти ласковыми глазами, громче всех смеется моя новая знакомая. В этот момент, тоже непонятно почему, опять запускается кондиционер моего костюма. Похоже, только он по-настоящему осознает, что еще совсем немного, и я провалюсь от смущения сквозь землю. Пока это мой единственный союзник. Хотя может это и не так. Потому, что девушка с непонятным именем или званием дергает меня за рукав и жестом головы показывает «пойдем».

Окружившие меня женщины хватают брошенные нашими сбежавшими врагами копья и на моих глазах превращаются из потенциальных пленниц то ли в мой эскорт, то ли в моих охранников. Кстати, я так и никогда не узнаю, с чем была связана мужская вылазка по ловле женщин. А самое странное, что и местные отнеслись к ней очень уж равнодушно. И так, мы идем вереницей, но только не по дороге, а по какой-то широкой тропе. Передо мною движется фигурка моего исследователя. От нечего делать я переключаюсь на ее ответное изучение. С учетом того, что на нее намотано достаточно много, сложно объективно оценить ее пропорции, но зато какая царственная походка. Может она местная царица? Пока мы идем, я дополнительно решаю еще одну серьезную нравственную проблему. Она связана с вопросом — какую реальную роль я сыграл в спасении женщин. Согласитесь, ведь убегающий туземец не соизволил посвятить меня в причину, по которой он бросил свое копье. В этой постановке вопроса единственно, что может меня полностью оправдать перед местным обществом — мое очевидное старание помочь людям.

Мы неторопливо проходим несколько километров по тропе. Женщины идут свободно, явно не опасаясь нападения зверей. А может здесь нападают только на посторонних людей, типа меня? Откуда обычная змея могла слышать про правила контакта? Она же не представитель цивилизации.

Деревня

Для меня почти все происходит достаточно внезапно. Деревья не просто стали реже, они как по команде расступаются, раскрыв огромное поле, середину которого занимают, я даже не знаю, как их назвать, то ли юрты, то ли чумы, то ли вигвамы. Короче, жилища местных туземцев, которые высыпают нам навстречу. Женщины здесь такие же, как и вокруг меня, а мужчины ничем не отличаются от встретившихся ранее разбойников. А дети, так, по-моему, они нигде не отличаются. Частично чумазые, слегка или полностью раздетые они появляются у ног и за спинами взрослых, врываются в сопровождающую меня процессию, а некоторые, как и положено, встречают нас на занятых ими позициях на деревьях. Когда я присмотрелся, то оказалось, что их примеру последовали и некоторые взрослые. Отмечаю, что забраться на голые, без сучков и веток, снизу деревья не так уж и просто.

Впереди встречающих нас на площади людей идет пожилой широкоплечий туземец, который в правой руке держит огромный посох, украшенный сверху черепом неизвестного мне животного. Посох деревянный, а снизу — то ли оплетка, то ли чехол, то ли экран, блестящий в лучах местного солнца. Опять сталь? И, кстати, солнце здесь тоже необычное. У нас на Земле оно видится желтым, а из космоса — белого оттенка, а здесь — даже красноватого или розового.

Фигурка, следующая впереди меня, разом потеряв свою торжественность и важность, кидается вперед и быстро тараторит о чем-то человеку с посохом. Главное, чтобы меня здесь понимали. Хотя и так ясно, что девушка — скорее всего дочь этого важного человека, а он — какой-то местный правитель. Она бесцеремонно показывает рукой отцу на меня и хватается за мой костюм, не переставая при этом тараторить. А ее отец подходит ко мне, всматривается и вдруг начинает опускаться передо мною на колени. Вместе с ним и то же самое делают все жители этой деревушки. И только девушка недоуменно поворачивается в разные стороны и только после этого с совершенно расстроенным лицом начинает опускаться на землю. Я пытаюсь поймать ее под локоть и поднять в стоячее положение. Выражение ее лица сразу меняется. А я переключаюсь на ее отца. Наконец, он начинает что-то кричать и люди медленно поднимаются с земли. Я пока ничего не понимаю, но явно начинает просматриваться шанс, что меня не убьют и не съедят. Хотя бы сегодня.

Толпа обступает меня со всех сторон, придерживаясь небольшого расстояния между каждым туземцем и вождем или его дочерью. Зато она сама не выдерживает никакие регламенты. Мне кажется, что на Земле она взяла бы под руку или запросто ухватилась за меня. Так, чтобы было удобнее, и я никуда не убежал. А когда бы ей все это надоело, она бы просто обхватила кисть моей руки своими ладошками.

Как я и догадываюсь, теперь меня ведут кормить. Длинные столы стоят посредине деревни, а мне предоставляют почетное место. По крайней мере, я так надеюсь. Знать бы только, насколько все эти продукты съедобны. И ведь явно хочется есть.

Проблемы общения

Людям нужно все: вода, пища и тепло. У меня это уже есть. Но я хочу элементарно общаться. Я еще могу жестом показать, что мне нужна ложка, все равно ее здесь как не было, так и нет, но если я хочу обсудить вопросы моего возвращения, этого будет явно мало. За столом туземцы старательно делают вид, что едят, а на самом деле они во все глаза смотрят на меня. А я едва не подскакиваю от неожиданности, когда, пусть чуточку и коряво, звучит:

— Никита, — это Алахути показывает на меня рукой, теперь после многочисленных обращений к ней со стороны окружения я запоминаю это имя.

Начало положено, может этот ребенок и поможет мне. Я начинаю с нетерпением ждать конца пиршества. С детства помню разные истории про богов, но мне почему-то не хочется становиться одним из них. Представить себя лежащим на диване, как мне приносят поесть и попить — это сложно. И тем более даже подумать, что я, как записано в древних сказаниях, поедаю детей или делаю что-то невозможное и ужасное. Мои раздумья окончательно портят мой аппетит. Я перестаю есть. Еще немного и я чувствую озабоченный или, скорее, заботливый взгляд моей знакомой. Мне начинает казаться, что еще немного, и она начнет кормить меня с ложечки. Ах да, я совершенно забыл, что ложек здесь нет — ни больших, ни маленьких. Одним словом — никаких!