Бесплатный фрагмент - Костяная империя

Глава 1

Тьма была абсолютной, беззвучной. Не той бархатной темнотой летней ночи, что обещает прохладу, а глухой, ватной пустотой, в которой тонут мысли. Последнее, что осталось от мира, был запах. Запах озона, влажной лошадиной гривы и мокрой земли. Резкий, панический вскрик подруги, затерявшийся в грохоте собственного сердца. А потом — полет. Секунда невесомости, странного, почти восторженного спокойствия, оборвавшаяся глухим, сокрушающим ударом, который выбил из мира и свет, и звук, и саму себя.

Первым вернулся слух. Он просочился в сознание тонкой струйкой — тихий, монотонный шепот, похожий на шелест сухого листа. Затем пришло осязание. Тело, непослушное и тяжелое, будто налитое свинцом, утопало в чем-то немыслимо мягком. Перина? Не больничная койка. Анастасия заставила себя разлепить веки, и мир, который хлынул ей в глаза, был неправильным.

Вместо белого потолка больницы над ней нависала резная, почти черная древесина, покрытая сложной, хищной вязью незнакомых узоров. Тяжелый бархатный полог, иссиня-черный, отгораживал кровать от остального пространства, создавая ощущение уюта и ловушки одновременно. Холодный комок паники начал медленно зарождаться где-то под ребрами.

Нужно было пошевелиться. Проверить, что цело. Она с усилием, будто отдирая присохшую повязку, подняла руку. И замерла.

В тусклом свете, пробивавшемся сквозь щель в пологе, она увидела тонкую, аристократически бледную кисть с длинными, хрупкими пальцами. На безымянном пальце тускло блеснул темный камень в серебряной оправе. Это была не ее рука. Ее руки — руки Насти, историка и реконструктора — были сильными, с короткими ногтями, с сеткой мелких шрамов от случайных порезов и вечными мозолями от поводьев.

Ужас, острый и ледяной, пронзил ее. Она судорожно ощупала свое лицо — тонкие черты, гладкая кожа. Ощупала тело сквозь тонкую ткань сорочки — незнакомые, изнеженные изгибы, пугающая хрупкость. Это было чужое тело. Идеальная, холодная оболочка, в которую ее кто-то заточил.

Полог бесшумно скользнул в сторону, и в комнату, словно тени, вошли две женщины в строгих, темно-серых платьях. Молодая, с испуганными глазами лани, и старшая, с лицом, высеченным из камня, и плотно сжатыми губами.

Заметив ее открытые глаза, юная служанка вздрогнула так, словно ее ударили. Ее первая реакция была не радостью, а чистым, животным страхом. Она рухнула в низком поклоне, едва не коснувшись лбом пола.

— Ваше высочество… Вы пробудились раньше обычного, — ее голос был тихим, дрожащим шепотом.

Анастасия открыла рот, чтобы спросить, где она, кто они такие, что происходит, но из горла вырвался лишь слабый, сиплый звук. Голос тоже был чужой — высокий, мелодичный, совершенно не ее. Осознав это, она приняла единственно верное решение: молчать. Наблюдать. Играть роль, пока не поймет правил игры. Она слабо кивнула, изображая капризное недовольство пробуждением.

Служанки начали утренний ритуал. Их движения были выверены, точны и совершенно безжизненны. Они обращались с ее новым телом как с драгоценной, но нелюбимой куклой. Старшая, которую молодая назвала Мартой, делала все с плохо скрываемым, застарелым презрением. Анастасия, привыкшая на реконструкциях считывать настроения по малейшим деталям, видела все: как чуть резче Марта поставила таз с водой, как поджала губы, расчесывая длинные, шелковые волосы. Принцессу Элиану, чье тело она теперь занимала, здесь не просто не любили — ее презирали.

После омовения и смены сорочки молоденькая Лира, все еще дрожа, поднесла на серебряном подносе изящный фарфоровый кубок, от которого поднимался легкий ароматный пар.

— Ваш утренний тоник, ваше высочество. Для укрепления жизненных сил.

Анастасия взяла кубок. Пахло травами и густым луговым медом. Но под этой сладостью она уловила едва заметную, но до ужаса знакомую нотку. Призрак запаха горького миндаля. В ее мозгу будто щелкнул старый, заржавевший триггер — всплыла фраза из университетской лекции по криминалистике, на которую она забрела ради исторической достоверности: «…простейшие цианиды в малых дозах часто маскируют медом и травяными отварами, чтобы скрыть характерный запах…».

Сердце пропустило удар, а затем заколотилось с бешеной силой. Она не подала виду. Сохраняя на лице маску скучающей аристократки, она медленно поднесла кубок к губам. Но пить не стала. Делая вид, что обжигает губы, она недовольно цыкнула и, якобы задумавшись, опустила в напиток кончик мизинца, тут же поднеся его к губам. Легкое, но отчетливое онемение. Сомнений не осталось. Это был яд. Не смертельная доза. Скорее та, что должна была вызвать тяжелое недомогание, кому, паралич. Сделать ее слабой, недееспособной куклой.

Паника, что ледяным обручем стягивала грудь, внезапно отступила, сменившись холодной, кристальной ясностью. Ярость и воля к жизни выжгли страх дотла. Она спокойно, без единого дрогнувшего мускула, поставила кубок обратно на поднос. Перевела взгляд на старшую служанку, Марту, которая смотрела на нее с нетерпеливым ожиданием.

И ее новый, чистый и высокий голос, в котором теперь звенел незнакомый ей самой металл, произнес одно-единственное слово, прозвучавшее как удар хлыста:

— Пей.

Надменная маска на лице Марты треснула и осыпалась, обнажив пепельно-серый страх.

— Ваше высочество, что вы… — залепетала она, отступая на шаг. — Это честь только для вас… я простая служанка, я не достойна…

Анастасия даже не пошевелилась. Она просто смотрела на нее в упор, и в ее взгляде было что-то, от чего служанка начала задыхаться.

— Это приказ. Ты смеешь сомневаться в моем приказе?

Марта поняла, что попала в ловушку. Ее взгляд заметался по комнате, ища спасения, но находил лишь испуганное до смерти лицо Лиры и холодные глаза принцессы. Дрожащая рука Марты потянулась к подносу, но в последний момент нервы сдали. Она дико вскрикнула и отшатнулась назад. Поднос с оглушительным звоном рухнул на каменный пол. Кубок разлетелся на тысячи осколков, и темная, пахнущая медом и смертью жидкость растеклась по дорогому ковру. Марта рухнула на колени, сотрясаясь от беззвучных, удушающих рыданий.

Анастасия перевела взгляд с поверженной женщины на окаменевшую от ужаса Лиру. Только что, в этой комнате, власть сменилась. Она больше не была куклой.

Игнорируя судороги Марты на полу, она обратилась к молодой служанке своим новым, пугающе властным голосом:

— Позови сюда начальника дворцовой стражи. Живо.

Глава 2

Капитан дворцовой стражи Арнос вошел в покои принцессы без лишнего шума, его видавшие виды сапоги ступали по мрамору почти неслышно. Он был человеком, выкованным из железа и усталости; седина на висках и тонкая сетка шрамов у глаза говорили о настоящих битвах, а не придворных турнирах. Его взгляд, лишенный всякого подобострастия, скользнул по рыдающей на полу служанке, задержался на осколках фарфора и темном пятне на ковре, и лишь потом остановился на принцессе. Он ожидал увидеть то, что видел уже десятки раз: слезы, обвинения, избалованную девчонку в центре очередной мелочной интриги.

Но Элиана сидела в кресле прямо, не опираясь на спинку, ее руки спокойно лежали на подлокотниках. В ее глазах не было ни страха, ни истерики — лишь холодное, внимательное спокойствие.

— Служанка Марта, — произнесла она голосом чистым и ровным, как поверхность замерзшего озера, — пыталась меня отравить. Доказательство — на полу.

Арнос замер. Не сам факт покушения — во дворце яд был таким же аргументом в споре, как и кинжал в переулке, — а ее реакция. Он задал несколько отрывистых вопросов, пытаясь нащупать подвох, ложь, преувеличение. Но в ответ получал лишь сухие, точные факты. Наконец, он исчерпал вопросы.

— Уведите ее, — приказала Анастасия тоном, не допускающим возражений. — Допросите. Я хочу знать имя заказчика до захода солнца.

Капитан мгновение помедлил, вглядываясь в лицо принцессы, словно видел ее впервые. Затем он коротко, по-военному, кивнул и отдал честь. На этот раз — по-настоящему. Когда тяжелая дверь за ним закрылась, унося с собой приглушенные рыдания Марты, в комнате повисла звенящая тишина.

Анастасия осталась наедине с Лирой. Девушка стояла ни жива ни мертва, ее зубы выбивали мелкую дробь. Анастасия медленно поднялась и подошла к ней.

— Ты знала? — ее голос был тихим, но от этого еще более весомым.

Лира рухнула на колени, ее лицо было мокрым от слез. Заикаясь, она поклялась, что не знала о яде, но видела, как Марта что-то подмешивала в кубок. Она молчала, потому что Марта служила людям Принца-Консорта Малкольма, дяди принцессы. Имя было названо. Анастасия почувствовала, как первая ледяная нить интриги легла ей в ладонь. Ее главный враг — близкий родственник.

Вместо ожидаемой кары принцесса протянула руку и подняла Лиру с колен.

— С этого дня, — ее голос не потеплел ни на градус, — ты будешь пробовать все, что мне подают. Еду, питье, даже воду для умывания. Твоя жизнь зависит от моей. Ты поняла?

Она не предлагала защиту или дружбу. Она предлагала сделку, скрепленную общим страхом. Лира, глядя в холодные, чужие глаза своей госпожи, испуганно и яростно закивала.

Через час, когда покои были убраны, а воздух очищен благовониями, явился магистр Вален, наставник принцессы. Пожилой, педантичный ученый в запыленной мантии, он вошел с видом человека, исполняющего скучную повинность. Увидев принцессу не в постели, а за столом, с прямой спиной и жадным, внимательным взглядом, он удивленно приподнял бровь.

— Ваше высочество, сегодня по расписанию у нас генеалогия герцогов…

— Магистр, — прервала его Анастасия, — расскажите мне о Безмолвных.

Вален застыл от изумления. Принцесса Элиана никогда не интересовалась ничем, кроме нарядов и придворных сплетен. С плохо скрываемым раздражением, как объясняют очевидные вещи неразумному дитя, он начал свою лекцию.

— «Костяной Закон», принятый Первыми Основателями, гласит, что тело каждого подданного Империи после смерти подлежит обязательной анимации. Оно становится собственностью трона. Это священный долг и основа нашей экономики, ваше высочество. Безмолвные строят наши города, служат в легионах, работают в полях…

В этот момент дверь бесшумно отворилась, и в комнату вошел слуга, несший на серебряном подносе тяжелые учебные фолианты. Это был скелет. Идеально чистый, белый скелет в безупречной ливрее. Его движения были плавными, выверенными и абсолютно безжизненными. Пустые глазницы черепа смотрели в никуда, пока он ставил поднос на стол. Анастасии стоило нечеловеческих усилий, чтобы не отшатнуться, чтобы сохранить на лице маску спокойного интереса. Ее внутренности скрутил ледяной узел тошноты.

— А что значит, — заставила она себя спросить, когда слуга так же бесшумно удалился, — быть Живым Ключом?

Лицо магистра Валента мгновенно стало серьезным. Он подался вперед, и в его голосе впервые прорезался неподдельный интерес.

— Прямой наследник рода Вандар — это не просто будущий правитель. Ваша кровь, ваша уникальная биологическая подпись — единственный ключ к «Сердечному Механизму», древнему артефакту в сердце дворца. Он — мозг и душа всей некро-сети Империи. Без вашей воли ни один Безмолвный не сдвинется с места. Без вас вся наша армия, вся промышленность — лишь груда костей и плоти. Вы не просто принцесса, ваше высочество, — произнес он с тяжеловесным нажимом. — Вы — необходимая деталь великой машины.

Когда наставник ушел, Анастасия впервые за этот бесконечный день осталась одна. Она подошла к высокому стрельчатому окну, из которого открывался вид на столицу. Это был не город. Это был гигантский, работающий механизм. Внизу, по широким проспектам, маршировали безупречно ровные колонны скелетов-легионеров, их костяной шаг отдавался глухим, монотонным стуком. На дальних стройках громадные, сшитые из кусков плоти исполины-зомби без устали поднимали многотонные каменные блоки. Из сотен труб мануфактур валил густой черный дым, и она с ужасом поняла, что энергию для бесчисленных паровых машин дают не уголь и не дрова. Там, в глубоких подземельях, тысячи и тысячи анимированных тел без сна и отдыха вращали гигантские динамо, приводя в движение сердце этой чудовищной цивилизации.

Мир, построенный на костях. Империя, где смерть — это не конец, а начало вечного, безмолвного рабства.

И она, Анастасия Романова, историк из двадцать первого века, была ключом зажигания от этой богохульной машины. Холодный ужас, который сковывал ее, начал медленно таять, уступая место чему-то иному. Странной, мрачной и абсолютно ясной решимости. Она должна была не просто выжить в этом теле. Она должна была понять, как работает каждый винтик этого механизма.

Чтобы однажды взять его под свой полный контроль.

Глава 3

Дни после покушения Анастасия провела в добровольном заточении, превратив роскошные покои в штаб и учебный класс. Она заставила перепуганную Лиру таскать из библиотеки карты Империи и пограничных земель, свитки с описанием торговых путей и военных кампаний. Расстелив их на полу, она часами ползала на коленях, соотнося географию этого мира с тем, что смутно помнила из истории своего. Она искала уязвимости, узкие ущелья, логику дорог и расположение крепостей. Она пыталась понять правила этой огромной, смертельной игры. Лира наблюдала за госпожой со смесью благоговейного ужаса и трепета. Прошлая принцесса Элиана с трудом могла бы отыскать на карте собственное летнее поместье. Эта же, казалось, видела насквозь всю Империю.

В разгар ее изысканий двери с грохотом распахнулись. Придворный глашатай в ливрее с гербом Регентского совета ударил концом своего жезла в пол. Его голос, усиленный акустикой залов, был подобен грому.

— Ее Императорское Высочество, принцесса Элиана, призывается на Малый Военный Совет по указу Регентства!

Лира побледнела как полотно и бросилась к Анастасии.

— Ваше высочество, не ходите! — зашептала она, ее губы дрожали. — Это ловушка. Генералы, регенты… они же съедят вас заживо! Вас унизят на потеху всему двору! Вы никогда прежде не посещали совет…

Анастасия медленно подняла взгляд от карты. В ее глазах не было страха. Лишь холодный, хищный огонь. Это не ловушка. Это вызов. Возможность, которую ей только что любезно предоставили ее враги.

— Помоги мне одеться, Лира, — спокойно сказала она, поднимаясь с пола. — Нет, не это воздушное недоразумение из шелка. Дай мне то темное платье. То, что больше похоже на мундир.

Зал Малого Военного Совета был логовом волков. Темное, гнетущее помещение, где со стен скалились боевые штандарты давно забытых легионов. В центре стоял огромный стол, вырезанный из цельного куска черного обсидиана, его поверхность испещряли выгравированные контуры Империи. Когда Анастасия вошла, тяжелые разговоры мгновенно стихли. Десяток пар глаз — генералов, советников, аристократов — уставились на нее с плохо скрываемым презрением и удивлением. Она чувствовала себя бабочкой, случайно залетевшей на скотобойню.

Ее дядя, Принц-Консорт Малкольм, поднялся ей навстречу с ядовито-сладкой улыбкой, от которой по спине пробегал холодок.

— Ах, Элиана, дитя мое! Какая радость. Мы решили, что тебе пора начинать знакомиться с утомительными делами государства. Не волнуйся, мы не станем утомлять твой нежный ум слишком долго.

Его голос сочился снисхождением. Он говорил с ней как с неразумным ребенком, которого привели на скучное собрание взрослых.

Грузный генерал с багровым от гнева и вина лицом начал доклад, тыча в карту восточных рубежей пальцем в бронированной перчатке.

— Опять варвары. Степные орды. Налеты, сожженные деревни, перехваченные караваны. Их тактика — удар и бегство. Наши легионы Безмолвных слишком медлительны, чтобы их догнать в открытом поле.

Начался спор. Предлагали одно и то же: послать еще больше легионов, строить новые форты, удвоить патрули. Медленно, дорого, неэффективно. Анастасия не слушала их слова. Она смотрела на карту и видела не линии и названия, а саму суть истории, повторявшуюся веками. Медлительная, тяжелая империя против быстрых, мобильных кочевников. Рим против парфян. Крестоносцы против сарацин. Она видела их главную, фатальную ошибку с кристальной ясностью.

Дождавшись короткой паузы, когда спорщики переводили дух, она произнесла тихо, но так, что ее услышал каждый:

— Господа, вы пытаетесь выиграть прошлую войну.

В зале повисла мертвая тишина. Кто-то нервно кашлянул. Лицо генерала-докладчика налилось кровью. Малкольм посмотрел на нее с веселым изумлением, будто его любимая болонка вдруг заговорила на высоком имперском.

— Поясни свою мысль, племянница, — протянул он с усмешкой. — Развлеки нас.

Игнорируя их взгляды, Анастасия подошла к столу.

— Вы используете легионы Безмолвных как молот, — ее голос обрел силу и твердость, которых от нее никто не ожидал. — Но вы пытаетесь разбить им ветер. Они быстры. Мы должны использовать их скорость против них же.

Ее тонкий палец скользнул по отполированному камню, очерчивая две дуги.

— Мы не будем их преследовать. Мы поставим им ловушку. Классические «клещи».

Она изложила свой план. Заманить основную орду в узкую долину под названием Змеиный Проход, выставив в качестве приманки один-единственный, заведомо слабый легион. А два элитных, быстрых отряда укрыть в предгорьях по обе стороны долины. Когда варвары, жадные до легкой победы, ввяжутся в бой, клещи захлопнутся. Полное окружение. Уничтожение.

— Детские фантазии! Книжная чушь! — прорычал один из генералов, побагровев еще сильнее. Малкольм уже готов был с отеческой улыбкой отправить ее обратно в покои, когда из тени у стены раздался спокойный, холодный голос:

— Это сработает.

Все обернулись. Из полумрака выступил молодой лорд в темной, лишенной всяких украшений броне. Его лицо было лицом хищника — острые черты, внимательные, пронзительные глаза и циничная усмешка, застывшая в уголке губ. Лорд Каэлен, командир элитного отряда «Призрачные Клинки», живой легенды имперской армии.

Он подошел к столу, не удостоив Анастасию даже взглядом. Его внимание было приковано к карте.

— Змеиный Проход — идеальная природная ловушка, — констатировал он. — Мои «Клинки» достаточно быстры, чтобы занять позиции на северном хребте еще до рассвета. План рискованный, но здравый.

Совет оказался в тупике. Отвергнуть план, публично поддержанный одним из лучших полевых командиров, значило выставить себя косными идиотами. Малкольм, мгновенно оценив ситуацию, увидел в ней двойную выгоду. Если план провалится, это будет унизительный провал и для наглой племянницы, и для чересчур амбициозного Каэлена.

— Что ж, — произнес он с тонкой улыбкой. — Удовлетворим каприз принцессы. Лорд Каэлен, вы возглавите этот… гамбит. И будете отчитываться напрямую Ее высочеству. Пусть это станет ее первым уроком в искусстве войны.

Совет начал расходиться. На мгновение взгляды Анастасии и Каэлена встретились над холодной поверхностью карты. В его глазах она увидела не восхищение, а холодное любопытство и крупицу невольного уважения. В ее — трезвый, спокойный расчет.

Она только что сделала свой первый ход на этой доске.

Глава 4

Лорд Каэлен явился без предупреждения, подобно порыву ледяного ветра в душной комнате. Стража у дверей расступилась перед ним без единого слова. Он не просил аудиенции, он просто вошел в покои принцессы, и его присутствие мгновенно вытеснило из них весь воздух.

Он не тратил время на придворные любезности. Его сапоги простучали по мрамору, и он остановился у стола, заваленного картами.

— Ваш план, принцесса, — его голос был холодным и острым, как сталь его клинка. — Он элегантен, но держится на одном допущении: что варвары поведут себя как предсказуемая стая шакалов. Что, если у них есть разведка? Что, если они пошлют вперед дозорных?

Он не оспаривал. Он тестировал. Искал трещину в ее логике, слабость в ее решимости. Анастасия, ничуть не смутившись, указала тонким пальцем на несколько точек на карте.

— Именно поэтому отряд-приманка должен двигаться с нарочитой небрежностью. Их обоз должен выглядеть богатым, но плохо охраняемым. Мы не просто ждем, милорд, мы их приглашаем. А ваши «Клинки» займут позиции не на гребнях хребтов, а чуть ниже, на обратных склонах. Так их не заметят даже самые зоркие глаза.

Она перехватила инициативу, ее голос обрел силу.

— Единственная реальная слабость этого плана — не варвары. А время. Если ваш марш-бросок займет хоть на час больше расчетного, а второй легион опоздает с выходом на южный фланг, ловушка захлопнется не до конца.

Она посмотрела ему прямо в глаза, без страха и заискивания. На лице Каэлена впервые промелькнуло нечто похожее на живой интерес. Он ожидал чего угодно — наивности, каприза, глупости. Но не этого холодного, системного анализа.

— Я понял, — коротко бросил он. — Мы выступим через час.

Он не поклонился. Лишь развернулся на каблуках и ушел так же стремительно, как и появился, оставив за собой едва уловимый запах озона перед грозой. Анастасия медленно выдохнула. Первая дуэль была выиграна не на поле боя, а здесь, у этой карты.

Следующие сутки растянулись в бесконечность. Внешне Анастасия сохраняла полное самообладание. Она читала фолианты, вела ученые беседы с магистром Валеном, который не мог прийти в себя от внезапного рвения своей ученицы к знаниям. Но внутри нее бушевала буря. Она снова и снова прокручивала в голове десятки вариантов провала. Каэлен мог предать. Варвары могли оказаться хитрее. Погода могла испортиться. Она поставила на кон все. Провал означал не просто позор. Он был бы неоспоримым доказательством ее «одержимости», после которого дядя Малкольм с легкостью избавился бы от нее.

Лира, видя ее напряжение, пыталась ее развлечь, принося сладости и пересказывая дворцовые сплетни. Анастасия почти не слушала, пока одна фраза не резанула слух.

— …весь двор смеется над «игрушечной войной принцессы», — щебетала служанка. — Делают ставки, как быстро лорд Каэлен вернется с рапортом о полном провале…

Эти слова лишь укрепили ее мрачную решимость. Она им покажет игрушечную войну.

Тишину дворца разорвал далекий, но нарастающий гул. Это ударили в сигнальные колокола на главной башне. Глухие, торжествующие удары, возвещавшие о великой победе. Лира с радостным вскриком бросилась к окну. Не дожидаясь официальных вестей, дверь в покои распахнулась, и на пороге возник гонец. Это был не придворный вестник в бархате, а один из «Клинков» Каэлена, с головы до ног покрытый степной пылью, с засохшей кровью на щеке. Его глаза горели диким, яростным восторгом. Он рухнул на одно колено перед Анастасией.

Захлебываясь словами, он доложил. Все прошло как по нотам. Варвары клюнули на приманку. «Клещи» захлопнулись. Это была не битва. Бойня. Орда уничтожена. Вождь и все его командиры в цепях. Потери Империи — меньше сотни Безмолвных из отряда-приманки. Среди «Призрачных Клинков» — ни одной царапины.

Уже поднимаясь, гонец добавил:

— Лорд Каэлен велел передать лично Вашему Высочеству: «Гамбит принцессы оправдался сполна».

Слово «гамбит» он произнес с особым, едким нажимом. Это была прямая насмешка над снисходительными словами Малкольма. И безоговорочное признание ее победы.

Когда Анастасия шла по Главной галерее, вызванная в тронный зал, она чувствовала, как изменился сам воздух вокруг нее. Придворные, еще вчера смотревшие на нее с презрением, теперь расступались, спешно кланяясь и опуская глаза. Шепот за ее спиной из насмешливого стал испуганным и заинтригованным. У власти есть свой запах, и эти люди, как никто другой, умели его чуять.

Навстречу ей, против течения придворной реки, шел Лорд Каэлен. Он был прямо из похода — в запыленной броне, усталый, но его глаза были острыми, как лезвия клинков. Он остановился прямо перед ней, заставляя всю ее свиту замереть.

— Ваш план был безупречен, Ваше Высочество, — произнес он ровным, деловым тоном. — Потери минимальны.

— Ваше исполнение было совершенным, милорд, — ответила она в тон ему.

Это был не обмен комплиментами. Это было взаимное признание профессионализма. Он сделал едва заметный шаг ближе, понижая голос так, чтобы слышала только она:

— Мы выиграли битву с варварами. Но вы только что начали войну здесь.

Его взгляд едва заметно скользнул в сторону массивных дверей в тронный зал, где сейчас заседал Регентский совет.

— И эти враги гораздо опаснее.

С этими словами он прошел мимо, оставив ее одну посреди затихшей галереи. Она победила. И эта победа была лишь первым выстрелом в новой войне. Войне за трон.

Глава 5

Тишина в тронном зале была не почтительной, а тяжелой, как могильная плита. Когда Анастасия вошла, все разговоры оборвались на полуслове. Взгляды, что впивались в нее со всех сторон, были холодными и острыми, как осколки льда. Она не была героем-триумфатором. Она была угрозой. Непредсказуемым фактором, нарушившим привычный порядок вещей в этом змеином гнезде.

Ее дядя, Принц-Консорт Малкольм, поднялся с места, и его лицо озарила широкая, отеческая улыбка, от которой веяло могильным холодом. Его голос полился по залу, елейный и гладкий, как шелк.

— Возрадуемся, господа! Наша юная принцесса, наша нежная лилия, явила всем нам пример поразительного женского чутья! — он сделал паузу, давая придворным впитать тонкую издевку. — Ее удачное, дилетантское озарение принесло Империи великую победу!

Это был шедевр ядовитого красноречия. Он одним махом низвел ее стратегический триумф до уровня случайной догадки, счастливого каприза ребенка.

— И в честь этого, — продолжил Малкольм, его улыбка стала еще шире, — Регентский совет постановил, что именно Ее высочество станет главной гостьей и хозяйкой на предстоящем Осеннем Балу. Пусть вся знать Империи воочию увидит сокровище нашего рода во всем его блеске!

Анастасия почувствовала, как ловушка захлопнулась. Это была не награда. Это была сцена. И ее готовили на роль главной жертвы в представлении, которое должно было закончиться ее падением. Она сделала глубокий, безупречный реверанс, ее лицо изображало девичий восторг и благодарность.

— Я безмерно тронута такой честью, дядюшка, — пропела она.

Война перешла на новую территорию.

Вернувшись в свои покои, Анастасия сбросила маску наивности. Ее лицо стало жестким и сосредоточенным.

— Лира, — позвала она, и служанка подбежала мгновенно. — Что такое Осенний Бал? Рассказывай все. Традиции, ритуалы, гости. Каждая мелочь.

Выслушав сбивчивый рассказ, она подозвала девушку ближе.

— Слуги — невидимки, Лира. Они — пыль на мебели, тень в коридоре. Они слышат все. Мне не нужны шпионы, плетущие заговоры. Мне нужны слушатели. Иди. На кухню, в прачечные, в казармы стражи. Узнай все, что говорят обо мне, о Малкольме, и главное — о предстоящем Бале.

Она положила холодные пальцы на плечо девушки.

— Они хотят уничтожить меня, Лира. Если я паду, что, по-твоему, станет с тобой — моей самой приближенной служанкой, видевшей слишком много? Наше выживание связано.

Бледная от страха, но с новой, отчаянной решимостью в глазах, Лира кивнула и выскользнула за дверь.

Она возвращалась каждый вечер, принося обрывки шепота, как ворона — блестящие стекляшки. Лакеи регентов смеялись, что на Балу «сумасбродная принцесса» наконец-то покажет свое истинное лицо. Повара на кухне болтали, что для стола королевской семьи заказано особое вино из личных погребов Малкольма, «очень крепкое». Мозаика начала складываться. Ее не собирались убивать. Ее собирались унизить. Сделать из нее посмешище.

На третий день Лира вбежала в покои, дрожа всем телом. Она подслушала разговор личного помощника Малкольма с придворным аптекарем. Помощник интересовался точной дозировкой редкого растения — «Пепла Грез». Старая прачка, у которой Лира выведала подробности, перекрестившись, прошептала, что это такое: бесцветный, безвкусный порошок. Смешанный с вином, он вызывает у человека ярчайшие галлюцинации, неконтролируемую истерику и временное помутнение рассудка.

Картина сложилась окончательно, во всей своей дьявольской простоте. На глазах у сотен знатнейших лордов и леди Империи ей в бокал подольют наркотик. Она начнет кричать, метаться, возможно, в безумии выкрикивать правду о своем мире. Все это спишут на приступ наследственного сумасшествия. Ее с легкостью объявят недееспособной, одержимой демонами, и отстранят от трона. План был гениален, потому что он использовал ее же правду против нее.

Глубокой ночью Анастасия стояла перед огромным венецианским зеркалом и смотрела на чужое, прекрасное лицо принцессы Элианы. Она не чувствовала страха. Лишь холодное, отстраненное восхищение безупречностью вражеского замысла. Они ждали от нее роли жертвы. Они построили для нее сцену, созвали публику и даже приготовили реквизит.

Легкая, почти незаметная улыбка тронула ее губы в отражении. Нельзя пренебрегать таким щедрым подарком. Они хотели представления? Они его получат.

Она не будет защищаться. Она будет атаковать. Используя их же сценарий. Ее мозг, натренированный на изучении сотен исторических заговоров, от Наполеона до Медичи, уже выстраивал ответный ход. Она была готова к своему первому балу в этом мире.

Глава 6

За несколько часов до бала покои принцессы напоминали гримерную перед выходом на сцену в трагедии. Лира, бледная и безмолвная, раскладывала на кровати платья — каскады шелка и кружев, сверкающие вышивкой. Анастасия подошла и одним движением отодвинула их в сторону.

— Нет. Вон то.

Ее выбор пал на платье, которое любая другая дебютантка сочла бы траурным. Тяжелый, иссиня-черный бархат, который, казалось, поглощал свет. Единственным украшением было тонкое серебряное шитье у ворота и на манжетах, напоминавшее морозные узоры на зимнем стекле. Оно не делало ее похожей на цветок. Оно превращало ее в осколок льда.

Пока Лира, дрожа, помогала ей с высокой, строгой прической, Анастасия достала из потайного ящика крохотный флакончик с темной жидкостью. Не яд. Сильное снотворное, которое она заставила Лиру выкрасть у того же придворного аптекаря. Она спрятала его в складках платья.

— Когда я поправлю левую серьгу, — прошептала она на ухо служанке, — ты должна закричать. Кричи, зови лекарей, плачь. Ты верная служанка, которая в ужасе от внезапного припадка своей госпожи. Поняла? Никто. Никто не должен заподозрить, что ты знаешь хоть что-то.

Лира кивнула, ее глаза были огромными от ужаса.

Бальный зал был океаном света, музыки и шепота. Сотни свечей в хрустальных люстрах отражались в начищенном до блеска мраморе, в драгоценных камнях на шеях и запястьях дам, в глазах мужчин, зорко следивших за игрой. Появление Анастасии произвело эффект внезапно наступившей тишины. Ее холодный, строгий образ был резким диссонансом с общим буйством красок. На мгновение музыка смолкла, и сотни взглядов, любопытных, враждебных, насмешливых, обратились к ней.

Как и требовал этикет, Малкольм пригласил ее на первый танец. Его рука, державшая ее, была сухой и горячей. Пока они кружили в медленном ритме вальса, он склонился к ее уху.

— Ты сегодня сияешь, дитя мое, — промурлыкал он. — Этот вечер станет воистину незабываемым.

— Я тоже на это надеюсь, дядюшка, — ответила она с самой милой из своих улыбок.

После танца, когда музыка снова заиграла, к ним подошел виночерпий в ливрее дома Вандаров. В его руках был серебряный поднос с двумя бокалами искрящегося рубинового вина. Анастасия узнала его — Лира точно описала этого человека. Она увидела, как Малкольм едва заметно кивнул ему. Момент настал.

Анастасия взяла свой бокал. И в следующий миг, словно споткнувшись о невидимую складку на ковре, она резко качнулась вперед, прямо на дядю.

— Ох! — вырвался у нее испуганный вскрик.

Все произошло за одно неуловимое мгновение. Бокал в ее руке опрокинулся, заливая вином белый камзол Малкольма. Пока он сдавленно шипел от ярости, она, изображая панику и смущение, ловко поменяла свой теперь уже пустой бокал на его, полный.

— Дядюшка, простите! Какая же я неловкая! Возьмите мой, он же целый!

На глазах у сотен гостей Малкольм не мог устроить сцену. Скрипнув зубами, он был вынужден принять из рук «расстроенной» племянницы ее бокал — тот, что предназначался ему. Тот, в котором таился «Пепел Грез».

Не давая ему опомниться, Анастасия подняла свой новый, чистый бокал.

— За здоровье моего любимого дяди! — провозгласила она громко и чисто. — За Принца-Консорта Малкольма, самого мудрого и заботливого наставника!

Десятки бокалов взметнулись вверх. Зажатый в тиски этикета, Малкольм был вынужден выпить. Он осушил свой бокал одним глотком, глядя на племянницу с чистой, неразбавленной ненавистью, все еще не понимая до конца, что произошло. Анастасия сделала символический глоток и внимательно наблюдала. Прошла минута. Две. Она увидела, как глаза дяди начали странно блестеть, а на губах заиграла бессмысленная улыбка.

Сначала он просто засмеялся. Громко, невпопад, на реплику, которой никто не говорил. Затем начал оживленно разговаривать с кем-то невидимым справа от себя. Гости в недоумении замолкали, музыка начала затихать. В нарастающей тишине Малкольм вдруг указал пальцем на огромный гобелен на стене.

— Демоны! — закричал он. — Они лезут из ниток! Демоны!

Толпа в ужасе отхлынула. Анастасия, играя свою роль, подбежала к нему.

— Дядюшка, что с вами? Вам плохо?

Это был условный знак. Лира пронзительно закричала:

— Лекаря! Помогите! Его высочеству дурно!

Малкольм в припадке дикой силы отшвырнул Анастасию в сторону. Он выхватил церемониальный меч из ножен ближайшего стражника и вскочил на ступени, ведущие к трону.

— Я — Император! — взревел он, размахивая клинком. — Вы все — заговорщики! Предатели! Я всех вас казню!

Это была государственная измена. Публичная, неоспоримая. Прежде чем ошеломленная стража успела среагировать, темная тень метнулась из толпы. Лорд Каэлен двумя быстрыми, экономными движениями выбил меч из руки принца и нанес короткий, точный удар рукоятью в основание черепа. Малкольм без звука рухнул на ступени.

В наступившей гробовой тишине все взгляды обратились к единственному представителю правящей семьи, кто остался в здравом уме. Анастасия медленно поднялась с пола, все еще изображая потрясение, но в ее голосе звенела сталь.

— Арестовать Принца-Консорта. Изолировать в его покоях под усиленной охраной. Немедленно допросить виночерпия. Бал окончен.

Поздней ночью Каэлен снова пришел без предупреждения. Он стоял посреди ее покоев и молча смотрел на нее, пока она снимала драгоценности.

— Это было рискованно, — наконец произнес он. — Вы могли пролить вино. Он мог не выпить.

— Риск — это цена власти, милорд, — спокойно ответила она, не глядя на него.

Он медленно кивнул.

— Вы преподали ему жестокий урок. Но теперь они знают, что вы не просто удачливы. Вы опасны. Следующий удар будет сильнее.

С этими словами он развернулся и ушел, растворившись в тенях коридора. Анастасия подошла к зеркалу. Из глубины стекла на нее смотрело холодное, спокойное лицо незнакомой принцессы. Она только что обезвредила своего главного врага, используя его же оружие. И это было только начало.

Глава 7

Утро после бала было оглушительно тихим. Дворец, казалось, затаил дыхание, в воздухе еще витал призрак вчерашней музыки и пролитого вина. Капитан Арнос явился с первым светом. На его лице не было ни тени вчерашнего замешательства, лишь суровая деловитость. Он отдал честь — короткий, четкий жест, в котором теперь не было и намека на снисхождение.