Бесплатный фрагмент - КосмоХаос. СТОРОНЫ

Пролог

Лабе да Шифер-первый, наследник верховного престола Империи Гюдов, стоял перед широким панорамным окном резиденции Ве-Лене. Он точно Творец вглядывался на чудесные горы монархии свысока, которые скоро станут его или… брата Гафета да Шифера-второго. Впрочем, наследование между несколькими принцами казалось чрезвычайно сложным: бралось во внимание и опыт, и здоровье, и, конечно, само мнение Императора, или даже референдум. Возраст в этом правительственном состязании великого государства совсем не учитывался.

— Братец, что ты вылупился на горы?! — злился он. Лабе поначалу и замечал, за несколько дней до этого знаменательного момента, что в душе Шифера-второго таился сумрачный гнев.

— Точно, извини, Гафет, но…

— Как это «извини»? — удивлялся он. — У нас считанные секунды, а ты все смотришь и смотришь. Любуешься скорым твоим? Пойми, то, что ты старший, ничего не значит. Отец умрет и все: как нам теперь будет дальше решать этот вопрос? Неподписанный документ, а, в крайнем случае, — непонятное голосование среди всего Неина!

— Да не злись. Не злись…

Лабе вновь озарил красивые горы, увидел пролетающие над речными долинами почти незаметные грузовые корабли в пухе тумана, едва видимые каймы деревень и соседнего городов. Все это могло перейти в руки одного, только одного.

— Брат, ау! Я пошел, а ты…

— Извини, Гаф, — повторялся Лабе, тут же поспешив за ним.

Братья вошли в главное помещение резиденции Империи, с едва незаметным механическим скрежетом скрылась раздвижная серебристая дверь, и принцы прошли вовнутрь. Когда Шиферы ступили дальше и проделали несколько шагов вперед, сзади путь автоматически закрылся.

Стены заблестели, показали расплывчатые формы вошедших наследников, и своей шикарностью будто сказали, где сейчас братья. Зал, оставивший с древней истории Империи лишь трон, переливающийся платиной и золотом, полностью стал обиталищем для новейших технологий Неина. Это свет, автоматически включающийся и выключающийся лишь одним звуком. Это небольшие окна по бокам, закрывающиеся дорогими пурпурными занавесами при помощи одной лишь маленькой кнопочки на стене. Это даже пара роботов, навсегда верных помощников правителя, подле дверей, запоминающих всю внешнюю информацию с новых гостей тронного зала и анализирующих их.

Слева — прикрытое бархатными занавесами иное панорамное окно, только теперь переводящее взгляд на великую столицу Империи.

Стены разукрашивали различные картины всех эр монархии, от маленького Королевства и до огромной Империи. То красивые луга, горы, долины, реки, ущелья — полотна, подаренные самими известными художниками Неина; или же портреты важных людей истории планеты, мертвые и даже до сих пор живущие политические и военные деятели, а так-

же весомые изобретатели.

А монарх на троне просто сидел: он был почти весь парализован, отцветшая душа, руки даже не могли нормально удержать что-нибудь — возле его богатого сиденья выстроили специальное оборудование, чтоб действующий император Нис да Шифер-отец спокойно себя чувствовал. Казалось, что пред наследниками лишь статуя, сильно кашлявшая, почти не находившая себе отдыха, и у Лабе это вызывало ужас.

— Здравствуйте, дети, пусть вас благословит… — глухо произнес Шифер-отец.

Братья лишь промолчали.

— Меня вы не хороните: это сделают другие люди. У вас будут более важные дела. Я… старик, вы — принцы, пусть… пусть вечный покой Империи остается вечным, когда правители сменяются друг за…

— Что? — одновременно удивились сыновья монарха, резко переглянулись, а потом вновь пытливым взглядом сосредоточились на отце.

Нис глубоко вздохнул.

— У меня есть все… Империя, всевластие, контроль над всеми мелкими государствами планеты, планеты всей звездной системой, неразрывные договоры — и я знаю, как все это разделить между вами. Без всего этого!

Нис отодвинулся от мягких подушек и безысходно вновь примкнул к спинке трона; Император снова сильно закашлял. После нескольких секунд он еле-еле справился с приступом, наконец, продолжив:

— Великая сигнальная башня на Великой Реке, огромной и жизненно важной… — с трудом говорил он. — И стороны этой реки вы поделите, две стороны… Старшему наследнику, моему сыну Лабе, достанется запад со столицей, центром чуть ли не всей планеты, всей Сереа, а тебе, Гафет, восток, цитадель культуры, неизменная в традициях своих. Каждый будет управлять частью государства… — настала пауза, — пока первый из вас не умрет, пока сыновья… — Бо́льшим он и не смог закончить тираду.

Гафет после продолговатой речи заметно побледнел, раздраженно вилял опущенную руку и не просто дышал, а пыхтел.

Через автоматически открывающийся проход вошел

высокий мужчина, важно облаченный в красную мантию — вельможа, видимо, но точно не современный деятель Неина, переживший великую Технологическую революцию; такие облачения остались только в прошлом. Премьер-министр Ровальд Кафца удерживал в одной руке папку бумаг, в другой — длинную железную ручку. А за ним стояло еще двое низеньких помощников, двух куцых морцев, представителей южного народа Империи.

Ровальд обратился к Нису:

— Что Вы решили?

— Пусть одной стороной будет править старший, другой — младший. Пусть Гафету достанется Ве-Елне, а Лабе получит официальную столицу Ве-Лене. Я желаю…

— Будет сделано!

Лабе косо взглянул на премьер-министра: перебивать монарха мог только сам монарх.

— Как мы решаем? — говорил премьер-министр. — Без церемонии?

— К-конечно…

— А почему? — вдруг пробудился после долгого молчания старший принц-наследник. Но Ровальд так и ничего не ответил.

Император вновь закашлял. Лабе краем глаза увидел, как двое низеньких, напоминающих скорее гномов из легенд Неина, но только в деловых костюмах и без бороды, присели и открыли свои крупные чемоданы. Шифер-первый еще и заметил стоящую рядом большую инвалидную коляску и дюжину немых стражников близ нее.

— Император, ваша бумага и ручка, — произнес премьер-министр, протянув необходимое на специально сконструированный железный столик рядом с троном.

Нис взял ручку, и сразу же, когда этот момент настал, братья-Шиферы замерли. Они ожидали конца. Монарх дрожащей рукой наносил записи на бумагу, беспокойно вздыхая, словно он без перерыва на состязании настиг финала. Все давалось с трудом. Готовый документ оказался у Ровальда в руке, с подписями и королевской печатью, и Кафца резко вскинул его высоко к потолку.

— Быстро!

Помощники с раскрытыми чемоданами подбежали к Нису. Лабе уже знал, что они будут снимать все помогающее бедному императору сооружение близ трона, и с грустью понимал: смерть почти приблизилась. Для Шифера-первого это

стало с одной стороны облегчением, ведь уже не будет обязанности постоянно помогать, чтоб донести сначала до коляски, проездить до туалета, а потом на свежий воздух — а это на лифте еще каждый раз спускаться! — положить спать, подать воду. Не будет меняться с братом обязанностями помогать парализованному правителю. А с другой стороны стояла всеобъемлющая тоска, ведь умирает родной отец, а одновременно с тем и возможные советы, и поддержка, и успокаивающая родственная любовь.

Лабе напоследок вздохнул, а потом, когда почувствовал, что первая слеза скатилась по щеке, чуть опустил голову вниз. И прикрыл ладонью лицо, чтоб сдержать горечь: он вскоре станет Императором, который должен остаться мужчиной.

Странность

Лабе да Шифер-первый, Лабе I, Император Гюдов и Королевств, Республик и Княжеств Неина, Правитель от снежных земель до пустынных. Вот так его с недавнего времени называли на планете все, как и бывших монархов самого крупного государства Неина, пока тот только начинал править.

Шифер-первый сидел за широким столом в бывшем тронном зале вместо богатого платиново-золотого сидения, вглядывался в пустоту помещения после горькой потери отца. Он сделал еще один глоток из серебряного стакана, с набитыми линиями крошечных бриллиантов и одной выгравированной буквой «В». После новый Император вытер салфеткой каплю виски, нечаянно сбежавшую со рта, и немного почувствовал неловкость. Ведь перед ним сидел пожилой Ровальд Кафца, тоже попивавший божественный напиток, но, в отличие от Лабе, аккуратнее.

— Извините, Император Гюдов и…, но вам стоило бы быть поаккуратнее.

— Извините, — скромно произносил Шифер-первый. Словно он извинялся не перед лицом чином ниже, а самим Творцом галактики 380B1B.

Из открытых окон лился свежий свет, озаряя все: и поникших роботов, и всевозможные дорогие черно-бурые столы со столами, и двух почетных личностей. Но только не

трон.

— А куда подевался… трон? — вдруг спросил премьер-министр.

Было не сильно жарко. Пыль уже разлетелась в кружевах под порывами недавно включившихся автоматических настенных вентиляторов, и все стало чище, воздух стало вдыхать приятнее. Император, когда подул приятный ветерок, с чудесным для него облегчением перевел взгляд на пустое место зала, а потом, не поворачивая голову обратно, уверенно, по-королевски, ответил:

— Я не приверженец консервативных взглядов, уважаемый Кафца, и поэтому продал трон за огромную сумму. Увы, жалко, но все это пойдет на развитие наук государства, постройки космических кораблей и на оборудование эффективной добычи металлов на спутниках газового гиганта Кареца. Понимаете, денег хватило… С этого трона точно хватило! Я даже не представляю, если бы отец о продаже его любимой вещи узнал! А вы против? Против моего выбора продажи этой ненужной безделушки, именно безделушки?

— Нет, нет, я наоборот поздравляю… и одновременно сожалею вам, — с тоской в конце произнес он, с большим уважением, подумал Лабе, даже чем Гафет, брат Императора. — Может, еще по стакану виски?

Шифер-первый вздохнул.

— Нет, надо находить меру во всем, даже в лакомстве.

— Тогда, — премьер-министр снова наполнил алкоголем серебристый стакан, в стенках которого отсвечивалась солнечная улыбка, до самих краев. — За здоровье всего государства!

Император проникал во все воспоминания, рылся в архивах своего мозга, перебирал самые яркие моменты, связанные с отцом. Особенно они связывались с детством, когда были почти неразлучны: как играл с ним, как Нис поднял всю столицу вестью о том, что Лабе, наконец, вылечили от злостного рака. Как водил в неизвестные горы на охоту, в чащи леса, обучал рыболовству и убийству крупной дичи; проводили все досужее от политических проблем время.

Шифер-первый вздохнул, а потом зевнул, сразу же после того, как Император сдержался от слез, и спросил еще одно, что ему так и не удалось узнать:

— Как там… — Он вновь сделал паузу. Лабе нервно сглотнул накопившуюся слюну и немного опустил голову вниз. — Как там…

— Что?

— Как там похороны?

— А…

Император поднял голову, дожидаясь ответа премьер-министра, и не заметил высвободившихся горьких слез. Тот, словно статую, застыл, шмыгнул носом… И так целую минуту. Ровальд точно что-то вспоминал или, будто настоящий писатель, выдумывал. Лабе вздохнул. Наверное, первое вероятнее, подумал он.

— Точно…

— А? — Император внимательно начал слушать.

— Мы его похоронили на самой высокой горе близ нашей столицы.

— А не на Кладбище Великих Королей, Великих Королей Везде Правящих и Великих Императоров?

Премьер-министр вновь немного подумал и как-то неуверенно ответил с отрицанием.

У Лабе это вызвало большое удивление, которое он испытал в первый раз после того, как услышал слова отца, что похоронят его без церемонии. А теперь тело лежит не на известном кладбище Неина в священной горной долине, где покоились короли, императоры и даже кратковременные президенты Временного Правительства государства Гюдов — а на чертовой горе! И это начало беспокоить сильнее, хотя через миг Шифер-первый успокоился. Но только, когда Кафца продолжил:

— Не беспокойтесь. Нис, ваш отец достойный, должен там лежать… Он… великий! Самый великий!

И это тоже вызвало подозрение. Ровальд Кафца, старый премьер-министр, служащий на этом посте уже лет как сорок, не знает истории!

«Я хоть и уважаю отца, как и Кафцу, но… — продолжал думать Лабе. — …Разве отец, который сделал для государства почти ничего, может быть великим? Вспомнить Лиффа I, первого Императора. Его реформы — последствия важных результатов не только для государства Гюдов, но всех народов материка и островов Неина!».

Он отодвинул от себя пустой бокал без единого звука, и премьер-министр сразу заговорил. Видимо, дожидался, чтоб его внимательно расслышали дальше:

— Знаете, я сочувствовал ему, когда с ним происходили странные вещи… — Сначала Ровальд держал обычную улыбку, будто лежал на траве и без прихотей веселился. А потом он, словно марионетка, резко, оглянувшись, сменил негрустное лицо тоской. И Лабе это заметил.– …В больнице… одной. Я наблюдал за этим.

— И что с отцом?

— Его тело нервно двигалось, ноги… то есть, руки странно… извивались. Нам пришлось применить кислородную маску… принести целые емкости чистого кислорода и просто сидеть, пока Нис III Шифер не кончил свою жизнь. Ни долгую и ни маленькую жизнь. — Премьер-министр впервые назвал отца Лабе по полному имени.

Кафца нервно улыбнулся. Лабе уже стал сильнее подозревать его в неверности. Он постоянно наблюдал за его движением, каждым шатанием век, не объяснимым перебиранием и постукиванием пальцами на гладком столе. А

еще показалось, что по нему ручьем стекали капли пота.

«Может быть, он что-то скрывает, упоминая похороны отца? Зачем ему там трудиться, чтоб просто тело Императора похоронить на горе? Да даже не на кладбище, где испокон веков хоронили правителей государства Гюдов!

Или… Он хочет свергнуть с власти меня? Установить республику или даже власть диктатора? Воспользовался ситуацией в стране, когда левый и правый берег, две стороны Великой Реки поделили между двумя сыновьями, когда полная власть не у одного, а сразу у двоих. И так легче обхитрить?

Тогда зачем для всего этого придумывать тягостную историю про обычные похороны? Зачем это ему? Или же не придумывать, а просто нервничать, ведь Нис был для него, как отец? И, значит, я придумываю все это, мой рассудок после смерти отца значительно пошатнулся», — думал Лабе. Он повернулся к открытому окну, удержав падающий подбородок

на вибрирующей ладони.

Премьер-министр демонстративно кашлянул, да так сильно, словно уже подцепил простуду. Потом он громко выкрикнул:

— Вы меня, вообще, слушаете?!

— Да, слушаю! — разозлился Лабе, робко повернувшись к нему и гордо выпрямившись. — Вас скоро уже не будет на этой должности!

Шифер-первый первый приподнялся и отодвинул стул в сторону, свысока посмотрев на Ровальда.

— Что? — премьер-министр приутих.

— Да ничего! Я сторонник прогресса, сторонник большой роли нации, а не власти былых традиций, когда Императоры и Короли с Королями Везде Правящими могли назначать любимчиков на различные должности! С этого момента будет так, что каждые три года на Неине будет переизбираться палата депутатов, премьер-министры и министры иностранных дел по четыре года, послы действуют десятку лет и зим, я наделяю всех в Империи равными правами, придаю автономию еще одним народам государства Гюдов, провинциям Ровелши, Найци и Покаров!

Император выдохнулся и немного приостановил свою пылкую речь. Премьер-министр с подозрительным взглядом приподнялся.

— И в этой новости главное будет одно! Все эти законы будут в силе через недели две-три, а это значит, что вы будете оставаться на должности менее месяца!

Эхо гневного Императора Лабе I, наверное, дошло до всех помещений резиденции, располагающейся внутри вершины второй по величине горе материка. Шифер-первый точно знал, что подумают все слуги, убирающие его большой дом, точно не хорошие предположения. А еще понимал, как он правильно сделал, что превращает государство Гюдов в более развитую страну.

Хоть и прошлые правители поддержали рыночные отношения между Севеарской и другими системами в космосе, увеличили экономику. Но знал Лабе, что не хватало одного — больших прав, чтоб настало истинное будущее планеты.

Ровальд Кафца неряшливо опрокинул свой стул и двинулся прочь из зала для аудиенции, напоследок обернувшись к Шифер-первому.

— Знайте, я вам помогал, но…

И больше он ничего не мог сказать. Премьер-министр, который вскоре будет бывшим на своей должности, специально шаркая по пути, вышел из помещения. Император остался совсем один.

Сначала Лабе оставался с каменным лицом, не проявляя ни единой эмоции. Ушел премьер-министр, злостно опрокинул стул с довольно громким отзвуком, а Шифер-первый просто, вновь вздохнув и холодно посмотрев в сторону выхода, присел. Император, взяв стакан в руку, назвал букву «В», которая означала как «Варан», легендарного основателя Гюдского государства..

И истерически, как псих, заржал. Но не из-за анекдота, юрко промелькнувшего в голове, а ситуации. В один день прогнал Ровальда, к которому испытывал давнюю ненависть за то, что тот пытался управлять государством больше, нежели Нис. Лабе на все сто собрался уже сейчас издавать решающие законы, рушившие остатки старых порядков государства Гюдов, давать автономию последним народам Империи.

— И только остается одно. — Шифер-первый на несколько секунд погасил смех, хлынувший волнами. — Остается дать всем независимость, чтоб от истинных наших земель остались лишь горы!

К счастью, последние слова не слышали бывшие Императоры и короли.

Радость перебила эмоции, связанные с отцом, но тут затуманилась, когда Лабе I посмотрел на портрет Ниса, где он был изображен в полный рост.

— Как же я похож на отца, — тоскливо произнес он. Веселье окончательно сменилось одним только мигом.

Портрет выдавал точную копию Ниса, от ямочки и до морщины. Тогда отец Императора был молодым, и Лабе только сейчас восхитился, что он точь-в-точь похож на него, как… две половинки дыни. Средний рост, пышные снежно-серые усы с бородой, коротко стриженые волосы, красивый красно-солнечный мундир. И даже выражение лица, странно соединяющее и серьезность, и кое-какую радость. Не холод и не

всеобъемлющее веселье, как после просмотра старой комедии.

Император вновь вздохнул. Разные эмоции: то он тоскливый, серый и не жизнерадостный, напоминая дождливую улицу, то полный весельем. Он опять вздохнул. Ничего большего не оставалось.

И вдруг прозвучал писк. Пи-пи-пи. ПИ-ПИ-ПИ! С таким громким звуком мог только обладать лифт, который ждут некие гости.

— Кто же… это? — удивился Император. Но это точно был не из бедных: охрана кого-то неважного даже к кнопке не подпустит — Лабе это точно знал.

ПИ-ПИ-ПИ! ПИ-ПИ-ПИ!

— Да скоро я! — злился Шифер-первый. Если это снова Ровальда Кафца, он не откроет для него лифт ни в коем случае, и еще гнев Лабе не на шутку нарастет.

В зале ожидания как всегда работали. Одни уборщики протирали пол, водя черные швабры по нему так, что после вычистки он превращался в ледяной каток. Другие — создавали чудесный блеск на большом панорамном окне, что солнечные лучи игрались зайчики по всему огромному помещения, особенно так сильно, когда резиденция очень высоко.

А писк лифта все звучал, не прекращая бесить Лабе.

— Черт, перестаньте!

Император нажал на кнопку рядом с дверцами лифта, посмотрел на черный монитор, поверх которого находился запыленный динамик.

— Кто это? — спросил Лабе. Монитор не включался: теперь узнать гостя можно было только по звуку.

— Анира и твои любимые сыновья.

Это была жена Шифер-первого, самая красивая женщина во всем государстве Гюдов, а еще, как узнал Император, с ней были ее сыновья, храбрые Дожон и Фагнер.

— Хоть что-то успокоит… — пробормотал Лабе.

— Мы все! — уверенно и так радостно произнесли уборщики, словно ожидали после кропотливой работы получить целую казну Империи.

— И? Выпрыгивайте через окно, сейчас зайдут гости!

— В смысле?

— Да пошутил! Приедут и сваливайте отсюда…

Рабочие странно посмотрели на Императора. Вся дюжина уборщиков корячили лица, поднимали брови, один за другим.

— А…

— Деньги будут, не переживайте… — Лабе оглянулся, выпучив глаза на каждого. — Будут, не переживайте, только не смотрите на меня таким взглядом! — И он стукнул кулаком по ладони с отчетливым хлопком.

Прошла минута — конечно, лифт на огромную высоту, в

резиденцию, с великим благородством построенную в самой вершине громадной скалистой горы, второй по размеру на материке. Достояние технологично развитой Империи, и как чудесно проводить в нем почти все время.

ПИ! — Лабе чуть не оглох, — и дверь просторного освещенного лифта открылась. В зал ожидания вышли самые любимые после мертвого отца люди Шифер-первого, его жена и сыновья. Рабочие забежали в лифт внутрь, целой кучкой не заполнили даже половины, и дверки закрылись. Семья осталась наедине. Кроме…

Из соседней комнаты вышло два охранника. Император, нахмурив брови, с грозным лицом, как дождливая туча, посмотрел на них, и они зашли обратно в комнату с камерами видеонаблюдения. Семья теперь точно осталась одна в большом зале ожидания, спокойно наедине.

— Дорогой Лабе!

К Императору подошла Анира, красивая и теплая для Шифер-первого, своим блеском схожая на материнскую звезду Неина Силли. Ее белоснежное платье волочилось по блестящему полу, играя вместе со светлыми зайчиками. Лабе гордо поднялся, стараясь произвести на нее впечатление как от правителя могущего государства, и поцеловал жену в губы. Аромат ее цветочных духов — незабываемое наслаждение.

— Люблю тебя!

Сыновья стояли сзади, ожидали, соблюдая этикет, своей очереди. Дожон и Фагнер подошли к отцу, и каждый по очереди пожал ему руку. Шифер-первый как всегда почувствовал родное тепло — с другими не мог он спутать своих взрослых детей.

Лабе взглянул на белесое платье Аниры — она словно только собиралась выйти замуж за него и вдвойне стать его женой. Но было сразу понятно: как и Император должен смотреться важно, так и супруга-Императрица.

— Как там дела, любимый? — спрашивала она, идя позади Лабе вместе с сыновьями.

Шифер-первый промолчал до тех пор, как они вошли в

бывший тронный зал, теперь просто помещение для аудиенции.

— А где трон? — сменила она вопрос.

— Я его продал, — хмуро говорил Лабе. На него навалилась неведомых размеров тоска. — А огромные деньги потратил на развитие государства Гюдов и на Неине, и в Космосе. Близ планет, звезд, чтоб исследовали лучше — тайны Вселенной познать не помешает.

— Да хоть галактику 380B1B полностью исследовать, прежде чем приступать к таким масштабам, — заметил Дожон. Его голос был охрипшим, каждое слово звучало молнией в дождливый день.

Император хрустнул шеей, повернув голову резко влево. Боль, сильная ноющая боль настигла, а лишь для того, чтоб увидеть включенных роботов. Они разводили свои металлические руки, крутили отполированными верхами, механически визжали. И успокоились: не враги прибыли, а друзья.

И тут Фагнер дополнил дельное размышление своего старшего брата:

— А то лезут к другим галактикам! Кайнер, например.

— Кстати, — переспрашивала Анира, подойдя ближе к Лабе. Она нежно обеими руками легко обняла его сзади, прильнув к нему подбородком о плечо, и Император сразу почувствовал жар. — Кстати, как у тебя дела, любимый?

— А у тебя?

— Нет, я у тебя спрашиваю. Кто же самый главный во всем Неине, во всей Силлийской системе? Не я же!

Император ринулся вперед, небрежно поведя с ласковой женой. Он присел на стул с высокой бархатной спиной, положил руки, как прилежный ученик (ему было так удобно), и одним движением руки провел по воздуху, обведя взглядом черно-бурые сиденья. Анира и Дожон с Фагнером присели напротив Шифер-первого.

— Как у меня дела, дорогая?! Да чудесно! — кричал он, не боясь плохого мнения о себе у родной семьи. Наверное, во время первых дней правления Лабе стал эмоциональнее, чем ранее. — Меня бесит всевластие Ровальда, что он, как почетный премьер-министр при Нисе, похоронил моего отца, не пустив меня, ни народ попрощаться! А еще и похоронил на горе. Не на кладбище, где от века до века упокоены все былые правители Гюдов, а на чертовой великанской горе!

Анира, как успел заприметить Лабе, слушала с завораживающим лицом, еще и серъезного нахмуривая брови, одновременно что-то жуя. А вот его сыновья промораживались, с каменными эмоциями только статуи. Да, наверное, и памятники будут больше удивляться, нежели они!

— Любимый, не пережи…

— И знаешь, что я сделал?! Я провел выборные реформы! Скорее, революцию! Теперь этот Кафца пусть катится со своим желанием установить свою власть и самомнением с чувством собственной важности!

— Успокойся, мой дорогой… Расскажи лучше, как там твой брат?

— Да как мне успокаиваться? Кафца мне все нервы уничтожил, мою голову перевернул несколько раз, поиграл со мной, да что мне? Я отомстил ему!

Лабе начал понемногу успокаивался. Его внутреннее беспокойство медленно, но как-то потухал, и весь гнев просто исчезал: не спеша, не спеша, не спеша. Он лишь вздохнул.

— Правильно. И постарайся успокоиться, любимый…

Анира вытянула свои уголки губ чуть вверх и слабо улыбнулась. Сыновья повторили, переглянувшись, эмоции матери, только криво. Их улыбка, хоть и не сильно привлекательная, как-то оживила их.

— Знаешь, жена, брат мне звонил недавно. Мы с ним общались целую ночь, и он сообщил, что ему необходимо отправиться в космос к соседу соседней нашей звездной системой, с которой мы сотрудничаем. Не понимаю, что он там забыл?

— Может, что-то взять с других планет, новое вдохновение для новых жанров искусства, архитектуры? Как ни как, а он правитель востока, цитадели культуры! — размышляла Анира.

— Или же заключить политические отношения, — дополнял Дожон, любитель поговорить о политике и ситуациях в галактике 380B1B.

— Или же заключить любовные отношения с женщиной-человеком или женщиной… инопланетянкой? — влезал Фагнер, любитель поговорить о женщинах и любви.

Братья они были противоположными, мыслили по-разному, и характером отличались.

Лабе поднялся. Он хотел сначала предложить освежающее виски жене и взрослым сыновья под жаркую Неинскую погодку, но тут зал потемнел, словно надвинулось солнечное затмение. День испортился чумазыми облаками, грозовыми тучами, которые собирались плакать — это олицетворяло душу бедного Лабе, которого почти ничего уже не волновало.

— Включить свет? — тихо спросил Император, продолжая стоять, не обращая на свою печальную ногу.

— Давай.

— А-э-ф.

Вот такой код был в зале. Такой маленький, но помогающий заполнить все углы помещения ярким уютом. Все стало светлее, но не так приятно — и это напоминало невыносимое чувство, когда смотришь прямо на ослепляющее солнце. Лабе поморщил глаза

— А-э-кь. А-э-кь. А-э-кь, — такими непонятными звуками, которые могли бы поставить любого незнающего в ступор, Шифер-первый настраивал силу освещения.

Плоские светодиодные пластины на потолки становились еще тусклее, да так глазам стало лучше и комфортнее, что Лабе с удовлетворением сделанной регулировки присел.

— Вот так вот лучше! — Император, наконец, успокоился.

И вдруг послышались глухие пульсирующие взрывы где-то вдали, наверное, далеко в горах, в ее речных долинах. Шифер-первый со злостью поднялся, выдыхая пар пыла, засевшего с распирающей его души, и двинулся к залу ожидания, к широкому панорамному окну. Горы, а над ними в небе застыли сумрачные облака, где-то в стороне молния задавилась кашлем, а вдали речной долине показались почти незаметные искры огня.

— Черт, что такое происходит? — продолжал гневиться Лабе. В этот день его внутренний сосуд терпения лопнул, восстановился, и теперь вновь пошли трещины — удивительно страшно.

Император выбежал в зал ожидания, к широкому панорамному окну, и продолжил смотреть в горы, напрягая зрение. Лабе немного прищурил глаза и увидел…

— Что такое? — поднялась с места Анира, а за ней следом — Дожон и Фагнер.

…И увидел, как что-то вновь взорвалось. Еще второй раз, третий — это бурлила вторая часть столицы Империи Гюдов, огромная долина, где располагались фабрики, производящие оружия, большое дымящийся завод, и хранилища, где держали современную военную продукцию. Лабе заволновался вновь; он прижался к крепкому стеклу еще сильнее, сильно ударился об лоб. Вдали располагались полыхающие промышленные части Ве-Лене, деревни, и еще-еще дальше соседний город, больший за столицу. Но больше пугало не это — над зданиями хранилищ показались красно-белые очертания многих развевающихся флагов.

— Черт!

— Что такое?

— Стража!!! — кричал он во все горло. А потом он сильно закашлял, потом низким охрипшим тоном дополнил: — Это кошмар…

Неизвестная атака

Дверцы лифта автоматически закрылись, когда в нем поместилось десять стражей с Императором и его старшим сыном Дожоном. Охранники — крепкие мужчины, с прочным телосложением, который в любой момент остерегут Императора от опасности, стояли и между собой что-то бормотали. А Лабе и Дожон стояли возле стенки с чистым стеклянным покрытием, без слов смотрели на множество отражений в нем.

— Отец, что произошло, объясни? — воодушевленно спрашивал сын, ранее изо всех сил пытавшийся пойти вместе с отцом.

— Народ орноварцев поднял восстание, их флаг теперь развевается над хранилищами, стоящими на другой стороне столицы.

— Так он же далеко! Даже миллионы шагов не помогут дойти до их далеких западных земель.

Шифер-первый взглянул на оружия стражей. Новые для Империи бластеры, изготовленные по чертежам соседней звездной системы и распространившиеся среди всего Неина — это у первой половины. У других — длинные автоматы, а у их хозяев-телохранителей весь торс обвивает, как змеи, многочисленные патроны. Но у Императора и даже его сына этого не было. Зачем же правителю воевать? Сидеть в зале да решать общегосударственные проблемы. Но Лабе мыслил иначе, и теперь ему необходимо найти оружия, хоть даже и металлический прут.

— Да, сын, это одно. Но другое…

— Что? — Дожон Шифер-сын перебил и остановился в предвкушении.

— Орноварцы — самый привилегированный народ в Империи после Гюдов, конечно же. У них прав, как у окуня икры, слишком много, но они чем-то недовольны… Что это за день, не подаренный любовью самого Маллуса? Меня все здесь бесит!

И тут лифт открылся. Наконец, произнесли все, и Лабе вновь удивился красоте столицы. Окна с резиденции не открывали вид на эту часть небольшого города, только на хранилища, и у Императора появилась возможность посмотреть на величие бьющегося сердца его собственности.

Сам Шифер-первый поражался: несколько горных долин, а на каждой и даже на низких вершинах множество, как муравьев, зданий, маленьких и больших. В частности, маленьких, ведь столица сохранила традиционный вид, со своей особенной архитектурой, распространяющейся по всему Неину на протяжении некоторых веков.

Еще, когда десяток стражей прогуливались по городу, незаметно скрывая в середине своей толпы Лабе и его сына, Император разглядывал каждую искорку дома только что зажженных фонарей. А еще смотрел на далекие горы и замечал самую высокую вершину материка, прокалывающую пасмурную ткань дурной погоды.

Людей было мало, но они все-таки были. И телохранителям приходилось скрывать от посторонних зорких глаз жителей столицы близ резиденции. Толпа поспешила внутрь, когда один страж, державший в руке заметный пистолет — не бластер, а именно пистолет, — встал вперед. Именно он знал короткий путь, через который можно обойти на заднюю сторону резиденции Императора.

— Давай, веди, — говорил еще один охранник ему. — Сколько еще?

— Точно не одна секунда. Точно не одна секунда, брат! Точно не одна секунда…

Толпа двинулась дальше, но теперь быстрее. Лабе с Дожоном пришлось ускоряться, чтоб не стать смятой жертвой. Император успевал время от времени продолжать всматриваться на высокую гору, а еще и на ближайшие дома. В основном, двухэтажные, а редко, что попадались высокие здания, но построенные еще позже. У первых отличалась архитектура, камень с трещинами да дикие цветы ради украшения, а вторые поражали современным сверкающим железобетоном. Вроде прошло лишь четыреста лет от их постройки, но они до сих пор продолжают удивлять!

Они прошли бывшую резиденцию Ве-Лене, в которой находился совет министров и депутатов, ставшую такой после того, как в вершине горы появилась затея бурлить новое обиталище монарха.

Шифер-первый топтался по широкой пешеходной дороге, выложенной мраморной плиткой подобной на ромб и хоть как пытался соблюсти темп стражи, окружившей его. Уже солнце полностью скрылось за облаками, все вокруг стало напоминать ночь.

— Сворачиваем! — указал ведущий страж. Теперь он в этой компании был даже главнее, чем благой Император.

И толпа свернула. Послышались шумы. Писки и визг транспорта, напоминающие резню роботов, и также почувствовался зловонный дым.

Вот теперь они в одном из главных районе столицы. Конечно, толпа еще не дошла, но путь только, к большему счастью, уменьшился. Проезжали красивые машины, проскакивали небольшие удлиненные транспорты, предназначенные для быстрого передвижения по городам, или же скорозубы, как их позже называли. Здесь теперь разветвленные сети дорог, дома посовременнее. Лабе в восхищении от его Империи, от сохранившегося детища его отца!

Теперь пошел моросящий дождь. Как всегда, найдется то, что будет не к месту.

— Отец, — шепотом спрашивал Дожон. — Что происходит?

— Это ты у меня, к черту, спрашиваешь? Не беси меня, прошу!

— Ладно, извини. У меня вопрос. Как ты думаешь, почему этот народ поднял восстание?

— Мне кажется, что это не только Орноварцы подняли восстание против меня, благородного Императора, против моего владения, благородной Империи, и против моих товарищей, представителей благородного народа, — объяснялся Лабе. Он каждый раз старался не споткнуться об чьи-то ноги, тщательно придерживался такту шустрых телохранителей. Их скорость помогала хорошо и одновременно с этим затрудняла — Император даже хотел сказать: «Медленнее, стража!», но Лабе сдержался. — Я там заметил еще флаги других цветов. Видимо, сын мой, кроме орноварцев здесь и иные народы.

Но почему они все тут собрались? Если войска и орноварцев, и воргаров, и даже северных герцарцев объединятся и двинуться с различным оружием, древним и технологичным, на нас… Мы… Я даже дополнить не могу сын, не могу. И еще не могу сказать, чем им негодует я? Чем им негодует новый император?

— Им не ты негодуешь, — влепил и свое слово один страж. — Они, как и другие нормальные народы без государств, жаждут независимость.

— Ваше дело думать так, страж, — сказал Лабе. — Мнение имеет право жить, как и мой заклятый враг. С чего в таких сплоченных условиях им независимость?

Тем временем толпа вновь свернула, но теперь для того, чтоб перейти пешеходную красную линию. Прозвучал знакомый писк светофора, указывающий, что можно идти, и все устремились к противоположной обочине дороги. Шифер-первый облегченно подумал, как стража все ближе и ближе к цели.

— Если они и хотят независимость, — продолжал Император, — то пусть обойдутся. Мы на протяжении славных неинских веков предоставляли такие права, что все народы должны заткнуть свои тупые противоречия. Но у них появились противоречия. Да такие, что нужно грабить хранилища, как-то сбивать грузовые летающие корабли да заметно разрушать экономику государства Гюдов, разводить тлеющий пожар и еще много чего!

К слову, государство Гюдов, как и наш Закон — неподатливая каменная стена, они за ней в крепкой защите.

— Короче говоря, неблагодарные твари! — высказался Дожон. И толпа вновь свернула, но теперь на узкую уличку, уйдя от всей суматохи позади.

Послышались звучания горных птиц, живущих в больших количествах именно поодаль хранилищ, а также в низких горах, скорее напоминающих холмы. Дождь продолжал моросить, каждая слеза или медленно, или быстро стекала по мундиру Лабе, скрытого среди высоких тел стражей-верзил.

Толпа прибывала к другой улице, но еще шире, и вновь стало разгуляться почти везде. Машины, быстрые одноместные удлиненные транспорты, промышленный запах — все это для Императора выдавалось родным, даже немного приятным. Стража с незаметной в ней императорской семьей перешла дорогу, прошла одну улицу, другую, третью и настигла высокие ворота. Массивное ограждение посреди большого нагромождения защитной проволоки защищало первую часть столицы от второй. Но со всем этим не возникло проблем. Охрана подле входа, встречающая различных людей, жаждущих проникнуть вглубь хранилищ, могла и не пропустить, только

со специальными пропускными документа. А Император с окружившей его стражей прошла и без этого.

— Наконец, — пробурчал Дожон.

Лабе взглянул на него, но потом вновь внимательно сосредоточился на направлении телохранителей, чтоб не задержаться. Охрана все также спешила без устали, без тяготы.

— Император, будьте аккуратнее. Мы сейчас вас с сыном чуть прижмем, — указал главный среди толпы, которого теперь точно можно назвать с большой уверенностью как навигатор.

— А к чему такое желанием меня прижать?

Стражи остановились.

— Благородный наш Император, — объяснялся навигатор. — Сзади нас остались люди, впереди нас — никто и ничего, кроме реки. На горе, дожидаясь благоприятного случая, может сидеть снайпер, который должен, по идеи, пристрелить вас. Снайпер из этих…

— Из этих неблагодарных тварей!

— Будьте тихо, достойный наследования Дожон.

— Если эти неблагодарные пристрелять отца, я отомщу… — послушаюсь совета навигатора, тише говорил Дожон: слышал его только Лабе. Слово «неблагородные» Император будет точно слышать не один раз.

Стража сужалась, закрывая кольцом Шифера-первого еще сильнее.

— Да пристрелишь, пристрелишь, до хранилища осталось еще чуть-чуть. Пройдем большой безлюдный перевал и все, твоя мечта исполнится, — успокаивая вспыльчивого Дожона, который пошел весь в отца, говорил навигатор.

Толпа двинулась. «Отдых отдыхом, дело делом» — любимая фраза Ниса, которую c восторгом вспоминал Лабе. У Императора появилась мысль, что в его голову могут прилететь пуля, даже когда он скрыт в высоких телохранителях.

Но он боялся. Теперь Шифер-первому и Дожону стало неудобно находиться среди защитников; достоянные личности пытались протиснуться, а стражи все ускорялись-ускорялись. Прозвучал рев нескольких вертолетов, потом турбины космических кораблей, в особенности, транспортных — и в этом звуковом хосе даже не слышалось прекрасное пение птиц. Летающий транспорт да летающий транспорт.

Лабе чуть присел. Ему в голову подкралась мысль: вертолет остановиться, снайпер направит прицел винтовки прямо на темя Императора и выстрелит. Страх понемногу поглощал Шифер-первого.

Прозвучал громкий выстрел. И так повторилось дюжину раз, когда каждый миг заставлял клетки поочередности вздрогнуть у Императора.

— Надеюсь, мы победим этих неблагодарных. Покажем, как нужно идти… Сколько у нас народов, отец?

— Больше сотни, сын, — шепотом подсказывал Лабе Дожону. Такой знаток политики с историей и географией как его сын должен знать все, в четких подробностях.

— Покажем, как нужно идти небольшой армией побеждать сотни бунтующих неблагодарных народов!

И тут Лабе взбешенно обернулся и проскользнул сквозь щель также мягко, как и растения пробираются через камни. Императору надоело суетиться, злиться и одновременно неудобно соблюдать движениям телохранителей. Теперь он мог разглядеть, наконец-то, все: и речку горной долины, и разнообразие фиолетовых цветков — от пурпурных и до сливовых, таких мягких и нежных.

Дождик прошел, но погода еще не развеялась: облака продолжали гневиться, и словно они через каких-то несколько мигов выпустят настоящий триумфальный плач!

Вот… Закашляла близко молния, захрапела где-то в горной дали гроза.

— Император, вы уверены?

— Я еще был уверен, когда я пошел, жертвуя своим драгоценным телом, разбираться, что здесь, черт побери, происходит.

— Мы просто… — Навигатор показал свою шокированную

эмоцию.

— Бежим! — И Император побежал, а стража резко разобралась в происходящем, последовав за ним спеша вместе с Дожоном.

Перед ними показались хранилища. Множество зданий необычной кубической формы, к которым прикреплялись различные железобетонные конструкции. Масштаб у строений поражал, но кое-что печалило. В конце горной долины гордо высочился ве-ленский заводу. И сбоку к нему по специальной небольшой трассе проезжал транспорт, скоростной трамвай, доставляющий рабочих еще быстрее, нежели пешком, ведь прочему транспорту, кроме муниципального, здесь строго-настрого было находиться.

Лабе первый подбежал к одному полуразрушенному зданию. Император вдруг удивился: некоторые хранилища — разрушенные, от которых остался один лишь прах, некоторые — как-то целые, но не идеально. Вообще, здесь ни одного полностью уцелевшего здания не осталось.

Вся стража спряталась за обломками, а через время скрылась от дыма, идущего на неслабом ветру со стороны пылающих хранилищ и завода. Дожон присоединился к отцу, протянув ему нечто.

— Энергетический бластер? — неожиданно спросил Лабе.

— Бери, заряд на пределе, от нескольких встретившихся врагов отбиться получиться… — тихо рассказывал Дожон. И после этого он посмотрел через угол, сквозь руин металлических обломков.

Император прокрутил оружие, испещренное царапинами на былом красивом корпусе небольшого бластера. Шифер-первый напоследок снова осмотрелся, нет ли рядом врагов, и поднял голову ввысь. И удивился… Но не от непрекращающейся хмурой погоды, как раз пришедшей вместе с восставшими, а от флагов.

Полотна различного окраса развевались на сильном ветру, извиваясь воздушными волнами. Среди всего этого различался бело-красный флаг орноваров, самый крупный — и как они смогли поставить этот исполин? — и найцицкий зелено-желто-зеленый, и даже герцарцкий, на темно-оранжевом полотне которого красовался северный ворон, и многие другие.

В голову Лабе залезла одна мысль, которые налетала на него с последнего раз большой тучей: «И все эти ополченцы, прибывшие сюда с далеких земель, против меня, благословенного Императора, правившего государством Гюдов всего лишь несколько деньков?». Конечно, вопрос оказался настолько обренитеным, что пришлось на минуту позабыть среди этого хаоса.

Сын отошел подальше и дал возможность и Лабе взглянуть на останки от некогда важных хранилищ столицы. Вот пришли восставшие и зачем-то разрушили все это, строившееся на протяжении многих лет, даже десятков. Настала пора сохранить все это, а потом и тяжко реконструировать!

Вновь послышались взрывы, вдали, где центр хранилищ, глухо упал металл на металл — дела происходят, происходит нечто завораживающее.

— Стражи, продвигайтесь внутрь, ближе к центру, — указывал Император, жестом руки подзывая к себе мускулистых стражей с оружием. — Там вас будут ждать ваши.

— Император, а вы уверены, что будут? — говорил навигатор, ставший теперь главой войска.

— Уверен. Разве никто, хоть один страж или военный горнолесной лагерь не услышал эти взрывы? Если на них, конечно, тоже не напали… — огорчился монарх. — А если все это продолжится, в разных уголках государства будет такая неприязнь, начнется настоящая гражданская война. И наши войска, верные нам, вступят в схватки с…

— Неблагодарными! — выкрикнул Дожон.

Закричали горные птицы. Вся толпа подняла свои головы, и у Лабе дрожащее сердце еще сильнее затряслось. По-любому вестники смерти, когда наступает мировое противостояние.

— Идите быстрее, а мы…

Стража резко углубилась в металлические руины, а сын Шифера-первого спросил, когда войско скрылось в поваленных всюду хранилищах.

— А мы куда? — спросил сын Шифера-первого.

— Вот видишь здание?

Император показал на фабрику, стоящую совсем рядом. По его объемы было сразу видно, что оно вмещало несколько тонн оружия, чипов и чертежей, как в нем несколько десяткой помещений, от складов и точно до комнаты с видеокамерами. Здание само собой представляло железный куб чуть с приплюснутыми, будто с ним уже сыграл капризный малыш, сторонами, по бокам которого прикреплены еще и провода, — единственное хоть как-то целое строение.

Лабе побежал.

— Держи оружие наготове и за мной.

— Так, видишь этих? Прячься за угол и не показывай себя, сын.

Большое хранилище стояло близко, но чтоб подойти к нему, отцу и сыну приходилось разбирать развалившиеся запчасти и проникать все дальше и дальше. И вот они, потратив времени, повидали трех воинов.

— Все напрасно будет… — никак не надеялся Император.

Войска разглядывали разрушившиеся хранилища, и эта тройка точно была из орноварцев. Их темно-синяя военная форма, известная своим заполнением из кольчуги, украшена всюду красными повязка — в ней даже худые армейцы казались полными.

— Я точно уве… — Не успел ничего сказать Лабе, как вдруг разлетелись искры.

Энергетические и электрические сгустки фиолетовых частиц и синих искр наполнили небольшую область между руинами, да еще с такими звуками, что уши одновременно закладывало. Дожон выстрелил еще один раз, но вновь промазал и вновь спрятался. В нагромождения металлического мусора попадали снаряды бластеров, звук эхом, смешиваясь с возгласами горных птиц, разлетался по всему пространству.

А еще по куску одного хранилища попали снаряды — не бластера, а, скорее, автомата. Лабе еще сильнее прижался к обломкам, стараясь настроить энергетическое оружие. Курок заржавел, и теперь, чтоб его нажать, требовался большой труд. А тем временем Дожон выстрелил и смог убить первого.

— Эй, вы! — кричал среди тройки войска один, продолжая строчить энергетическими снарядами по немаленькому мусору от хранилищ.

Укрытие Лабе полностью пропало, все в округе заполнилось пепельным дымом, и Шифер-первый, присев, наконец, выстрелил. Снаряды от автомата пролетели над спиной (Император это почуял), а сын еще раз выстрелил.

Лабе сильно закашлял. Было все тихо рядом, кроме далеких продолжающихся взрывов и выстрелов. А еще мимо пролетел горящий грузовой корабль, а за ним следом — и вертолет. Враги побеждены.

— Сын!

Дурной туман из пыли и шлака развеялся, а Лабе, наконец, откашлялся, прикрывая рот, подошел к Дожону. Император откинул оружие, сразу после этого взялся за плечи сына и потряс его.

— Еще раз выстрелишь без моей команды, ты останешься с матерью!

— Я уже взрослый, и мне решать, что делать!

— Если взрослый, идем дальше! По факту ты взрослый, а в душе только-только ребенок, моя родная душа, которая может сгинуть из-за своей глупости

Шифер-первый подобрал бластер противника, целый на

ощупь, но грязный на вид, с мокрыми островками земли. Император медленно потряс оружие, протер его мокрой от пота ладонью и последовал за сыном.

По пути им встречались тела, как и стражей хранилищ, так и войск других народов. Вот настоящая битва. Вокруг неприятный запах, будто дыма, огня и даже копчения — не передать словами.

— Бог ты, Маллус… — поражался Лабе. Сейчас он продолжал следовать за сыном, наступая и наступая на изувеченные тела и видя вокруг и вертолеты, и большие грузовые корабли — в общем, жуть.

Наступали они на все больше кусков плоти, поверженных мощными потоками энергетического бластера, валявшиеся оружия, в том числе и большая часть от пулемета, которое горой выплывало из брешей хранилищ.

— Атакуем! — кричали где-то сзади. Отец и сын сразу же после этого спрятались за обломками, лежащими возле хранилища. Чего бы ни быть неприятелям возле этого огромного здания.

— Атакуем! — слышался другой голос, повторяющий одно слово, после него пролетел свист орудий, залп.

Император и сын поняли, что их все это не касается. Они приседом вышли из металлического укрытия, направляясь к проделанный войной вход в фабрику.

Прошел миг, и отец с сыном оказались внутри огромного здания. Запахло утонченной сыростью, сменив неприятный аромат битвы. Было довольно-таки тихо, не кончающиеся выстрелы и взрывы глухо доносилось в первое помещение чрез плотные стены.

Лабе и Дожон медленно делали шаг за шагом, каждый раз наступали на тела и продолжали идти к входу другого помещения. Темнота разъедала глаза, и Император прищуривал их, чтоб разглядеть все вокруг. Места охранников, различные двухэтажные экраны на столах, циркули с линейками и карандашами на ватмане. Некогда развивалась здесь жизнь, каждый день работали, настраивали оружия и расписывали новые чертежи — теперь стало пусто.

— Наша цель? — спросил вдруг Дожон, когда они вошли в другое помещение огромной оружейной фабрики.

— Пройти более-менее безопасным путем ближе к заварушке.

— А умереть не боишься, отец?

— Если там много войска, то…

И вдруг стена взорвалась, железобетон разлетелся повсюду.

— Что это? — одновременно произнесли сын с отцом.

Прямо в помещение хранилища выпускал многочисленные снаряды… вертолет, и далекое противостояние других донеслось еще сильнее.

— Что это? — повторили они.

Еще один выстрел. Второй-третий — Император с Дожоном пятились назад, а вертолет прострелял, и дрожащий залп по дрогнувшему зданию прекратилось, Поднялся пыльный дым, превратив в туман, который через один миг тут же заполнил обломки. Одна за другой попадала штукатурка.

— Они знают, где мы? — закашляв, спросил парень.

— Видимо, но они не знают, что мы не покинули его…

— Мы бы были ближе, и все, нам смерть. Но везение повернулось к нам своей крепкой спиной, защитив нас от идущей толпой опасности.

— Не время философствовать. Главное на войне не высокий ум и знания, а умения прятаться… — Лабе вдруг присел, Дожон — за ним. Шифер-первый прижался сильнее вплотную к уцелевшей части стены. — Точнее, прятаться и убивать.

Вновь раскатился выстрел, его сила разрушила в большинстве потолок, закрыв пути в другие обширные комнаты первого этажа хранилища.

— Они знают, где мы!

— Они нас убьют!

Отец и сын были спокойными, рассудительными, А сейчас, когда металлический потолок обваливался, их слабый тон пере-

шел в несдержанный крик.

Снова выстрел, теперь по укрытию Лабе. Но, к счастью,

они успели побежать к металлическому и каменному мусору ради одного. Император быстро закинул вместе с Дожоном бластеры на второй этаж. Шифер-первый, преодолевая страх, забрался на развалины, слыша сзади затуманенный выстрел, как искристые пули, разлетаясь мимо него, чуть не всадились в спину. Он быстро, умело хватаясь за неровные края потолочной дыры, перебирая руки и подтягивая под себя ноги (Император казался не Императором, а спортсменом), попал на второй этаж.

— Ух… Сын, хватайся… — Выстрел-другой, и в очередной раз пыль подлетела, снова закружившись. Лабе сильно закашлял, перебирая через хриплый приступ слова: — Сын? Сын?! Сын!!!

Дожон не откликнулся.

— Сын… — Император поднял свой бластер. — Сын!

Лабе осмотрелся. Он стоял посреди склада, его окружали со всех сторон многочисленные деревянные ящики с различным оружием. Смотрели вверх на потолок третьего этажа рукоятями неаккуратно сложенные пистолеты, дулами — бластеры, а также автоматы с винтовками.

— Сын! — не успокаивался Шифер-первый. Он взглянул на этаж ниже, где уже развеялся дым, и заметил лишь одно, истрепанное мертвое тело Дожона. — Сын!!!

Крик своими волнами заставило вздрогнуть каждую частичку воздуха в складе, перебив звуки борьбы снизу. И вдруг выстрел: ящики разлетелись, в стене вновь брешь. Повторилось все это еще несколько раз, потолок третьего этажа покосился. Лабе, как статуя, стоял где-то несколько секунд, пока не понял происходящее и не увидел в воздухе пред хранилищем вертолет.

— Ох, черт! Маллус, спаси меня!

— Сдавайтесь, Император, или ваш народ и все ваше достояние умрет! — прозвучал от вертолета угрожающий механический голос.

В Императора ударил поток света прожекторов парящего транспорта, винт сильнее закружился, создав звучные порывы

ветра.

— Сдавайтесь, или вы, Император, падет перед восставшие в кровожадно бое!

— Я… — так тихо отвечал Император, что его голос уж точно не доносился до пилота. Дрожь пробиралась по его горлу, словно атрофировались мышцы.

Лабе помчался в сторону выхода из большого склада, прямо в коридор. Он, постоянно спотыкаясь, бросился от снарядов, как от самого страшного кошмара в жизни — от его веры в спасение будет видно, что произойдет в следующий миг. Узкий коридор буквально разлетался, рвался, словно лоскут, и взрывался, испуская электрические искры. Двери в другие помещения выпадали, каменные и металлические материалы преграждали путь — и все сопровождалось громкими взрывами.

Коридор шел диагональю влево, потом резко сворачивал вправо, и во время трехминутного бега каждая в ней секунда могла стать фатальной. Вертолет старался подстрекать Императора, будто лиса, обманывал и выискивая в каждом моменте попытку убить Шифер-первого. Непрекращающиеся окна сбоку от Лабе показывали летающего металлического монстра, шуструю стрекозу, жужжащую на пути.

Вдруг все взорвалось. Крупный снаряд так сотый влетел в стену, повторился — они не прекращали разрушать это уже бедное здание! Император сворачивал, пытался спрятаться, но вертолет пробивал ракетами любые препятствия, за которыми, как казалось Лабе, позволялось удачно спрятаться.

— Нет! А-а-а!

Пол под ним согнулся, как половица старого давно заброшенного дома, и упал вниз, создав горку на этаж ниже. Император воспользовался этим и скатился, проклиная этот вертолет и всех-всех восставших за смерть сына, за скорое падение столицею. Как же он хотел повидаться с их предводителем — и заодно поквитаться с ним.

Император, пробежав первый этаж за минуту, выбежал из хранилища, от усталости он так задыхался, что это было схоже на удушенье. Лабе посмотрел вперед и замер, его бластер выпал из руки…

Войска двух сторон сражались, вертолеты и грузовые корабли вдали падали с взрывами, а еще стреляла мортира восставших, попадая в хранилища. Бойня продолжалась у

речки горной долины, горизонтально разделяющей ее на две части. Повсюду развевались флаги большого разнообразия всех народов Империи. Даже огромное белесо-красное полотно, которое заметил Лабе с окна резиденции, не понятно как было сюда принесено и повешено на немаленький металлический шест. Теперь, флаги чужеземцев переполняли место, вытесняя даже государственные символы Империи Гюдов, народы стали новыми владельцами этого места. Фабрика все также отставала, не приближалось, а, скорее, удалялась от боевого небытия. Но нет: большая труба разделилась на части, и сквозь слабозаметный дым пролетело два вертолета с ракетными установками.

Лабе потянулся к бластеру, не прекращая смотреть на битву с небольшого склона, где он стоял. Стражи хранилищ перестреливались с народами близ речки. Некоторые скрывались, другие атаковали в тыл, бежали стенкой, зачастую принимая бремя гибели. Армия восставших продвигались и продвигались — их на той стороне речушки целая мгла!

Шифер-первый стоял один, на него никто не обращал, даже вертолет перестал покушаться на жизнь Императора. Все заняты войной.

— Император, — тихо сказал один страж, подойдя к нему. Это говорил навигатор. — На этой стороне войск мало, а на той. Посмотрите же туда!

Вдруг к ним подбежал армеец, тоже орноварец в красно-синей форме. Лабе выстрелил, победив наивного противника, и тут же вновь посмотрел на битву.

— А где ваш сын, благой Император?

— Послушайте! — неожиданно выкрикнул он. Его звук не донесся до места стычки. — Послушайте!

— А где…

И Лабе побежал вниз.

Когда он прибыл, другим было не до него. Все стали заложниками войны, пушечным мясом за-ради родины.

— Они продвигаются! — выкрикнул один, посмотрев на Императора. — Император?

Все посмотрели на Шифер-первого, а потом вновь умело продолжили битву. Император и армеец из недалекого военного лагеря забежали в разруху одного из сотни хранилищ, чтоб спрятаться.

— Они наступают…

— Я знаю, — говорил Лабе. — Вы пробовали договориться?

— Война! Настоящая война, какие договоры?

— И из-за того, что вы ничего не будете предпринимать, погибнет целое состояние! — злился Император. Его тело продолжало изливаться потом, несмотря на скверную погоду, даже если над миром до сих пор царствовали темные облака. — Погибнут люди, доберутся до столицы, разрушат все то, что мы строили века!

К Императору и армейцу подошел еще один. Он держал свернутую старую карту в одной руке, в другой — автомат. Его лицо, как и у других, выражало только единый страх. Лабе понимал, что улыбку своих войск он больше не увидит.

— Здравствуйте, император. Восставшие уже почти перешли на другой берег. Мы их отбиваем, но они прибавляются и продолжают продвигаться к нам спиной.

— Уже хватит. Наигрались они, — и Император, сбив пришедшего воина, вышел из развалин.

Лабе смотрел на другой берег, подняв руку с бластером к хмурым облакам. Спереди зданий, которыми уже игрались ненасытные пасти огней, стояла огромное войско из разных народов. Среди них выделялся один из них в грязном военном красно-синем мундире, на голове набекрень удерживался помятый кивер, а в руке — длинный бластер, дорогой и самый мощный на Неине. Высоким мужчина, как оказалось, был Фонн от Самбир, предводитель орноварцев. Лабе знал его, видел его на портрете: только там он был изображен молодым, красивым, что от восхищения выпучивались глаза, а наяву казался почти стариком. Лучший воин Автономного Королевства Орновар стоял на другом береге со странной скошенной ухмылкой.

Вокруг тишина. До ее полноценности, чтоб она была гробовой, осталось только заткнуть громкое дыхание всех вокруг и непрекращающееся жужжание лопастей вертолета.

— Хватит это терпеть! Повоевали, и вам хватит! — кричал Лабе, не опуская дрожащую руку с бластером вниз. Так он хотел показаться сильнее, увереннее и, в общем, лучше.

— Нет, без войны тут не обойтись! — говорил Фонн. Его голос напоминал ворчливого постоянно жалующегося старик, такой мерзкий и неприятный, низкий в несколько раз, с сиплым отзвуком. — Твой закон, Лабе, только войной и может закончиться.

«Первый, кто ко мне обращается по имени, не считая бывшего премьер-министра и моей семьи».

Он продолжал:

— Только ненавистью всех народов к тебе и гражданской войной может все закончиться.

— За… Закон? — удивился Шифер-первый, и позже он в затишье подумал: — «Несколько дней — и вся ненависть ко мне? Я даже не успел никаких законов издать».

— Твой указ… Несите ко мне.

Вертолеты разлетелись, скрылись над обломками. Нечего вам делать тут! Император обернулся и поднял голову, посмотрел на исполинскую гору — транспорт полетел в ее сторону.

«Ох, пара`онс проклятый!».

— Смотри, этот документ, а точнее, его копия, оказался у меня, и у всех автономных представительства от лица народа. Ознакомься со своими… желаниями!

Император покорно опустил руку с оружием и подошел к деревянному мосту, осторожно перейдя речку

Лабе выхватил свернутую желтую бумагу и опешил от предводителя и, пятясь, вернулся назад, не отводя глаз от старого громилы.

Император раскрыл документ. Маленький почерк, но все равно понятный — Лабе удивился, ведь он всегда писал большими буквами.

«Указ Императора Лабе I. Каждый народ — стойкая группа не людей, а зверей. И поэтому, зверей не просто можно, а нужно убивать, — читал про себя Шифер-первый. — От орноварцев и до вальшейцев, их председателей и жителей, семей и одиноких. Империя Гюдов превращается в унитарное государство, где правит только один народ, священные Гюды. Пусть всех народов насильно заставить принять одну веру, перейти на общепринятый язык, перенять культуру, традиции — стать только Гюдом. А если у них нет желания, принимайте крайние меры, казнь всех.

Через неделю я, Император Лабе I, приказываю вам, офицерам-Гюдам, верных престолу, собрать крупное войско, что должно пройтись по землям и превратить их в нас! Второй день третьего месяца. Подпись».

Снизу стояло три королевской печати, а еще рядом — подпись Лабе. Точь-в-точь его подпись, но только… Если он ее не ставил, то каким образом она здесь появилась? И что это за документ?

— Что?..

— Император, это вы виноваты! — вдруг разъярился Фонн, с порицанием вскинулся на него. — А представляете, как были в шоке всех, что пришел человек и показал документ, который он… пересказываю его слова… нашел рядом с крупным государственным военным лагерем бумагу. Ваша подпись, ваши слова, ваше преувеличение вашего мирового значения, Гюдов! Знаешь, самое страшное то, что четверо председателей автономий, в том числе и нашей, потерпели покушения, половины мертвы, и у убийц, которых допрашивали, были документы! Слышишь меня, Лабе?! Слышишь, поддонок-Император?

— Что?..

Лабе посмотрел на одно разрушенное хранилище. От него не осталось ничего, кроме грустно валявшегося куска металлического и каменного мусора. И среди него показался снайпер — у Императора зрение сильное и четкое, словно у орла.

— Что?.. — повторял Шифер-первый.

— Вы жалкие армейцы, кто за Лабе! Вы жалкие стражи, кто за Лабе. Ты жалок, Лабе, и наивен, ведь думаешь, что ты — главный, раз тебе все можно. Твой указ — пустышка. Императоры государства вводили конституцию, давали автономию, и теперь никто не послушается документу! Ваше достояние, ваш жалкий горный Гюдский народ, не сможет поставить мир на путь добра. Только мы!

Времена, когда призирали нации, давно пропали, и теперь… Этакие времена… Никто не станет убивать всех и соглашаться с тобой, даже самые верные тебе, с твоим указом. Он — пустышка! Я повторяю, он — пустышка!

Сзади Императора забурлил разговор. Вновь неразбериха.

— Что?.. — вновь прозвучало от Императора.

Лабе побежал прочь от восставших на другом береге к своим войскам, углубился в хранилища, и тут вверх поднялись лучи, а через время энергетический купол накрыл руины со стражами и армейцами.

— Где-то должен быть генератор? — спросил Император, подойдя к толпе воинов, собравшейся в защитном куполе.

— Вот там, вытащили из хранилища, — ответил один из всех остальных. Потом он просто побежал.

Как только он уже скрылся в руинах, все забеспокоились.

Внутри купола началась настоящая буря из встревоженных криков стражей и армейцев, встревоженного снования войска; перебивающие друг друга звуки, волны безумия и отчаяния заполонили пространство. А Император просто стоял и смотрел в одну сторону. Лабе удерживал оружие: наготове перед местью за сына, за Гюдов.

— Скрывайтесь, Император, купол скоро исчезнет, — говорили одни.

— Мы за вас беспокоимся! — говорили другие.

А Шифер-первый просто чувствовал приливающуюся уверенность, как кровь наполняет его всего, как мышцы дрожат, будто пытаются что-то выкрикнуть.

По розовато-фиолетовому куполу расходились трещины, появлялись большие отверстия и маленькие прорехи. Император напрягся, в основном, его рука с бластером тоже.

— Атакуем! — крикнул Лабе, и энергетическая защита за один лишь миг полностью исчезла.

Шифер-первый спрятался за обвалившимся хранилищем, используя его остатки как укрытие — это повторили и все остальные. Одна часть восставших, наименьшая, уже перешла реку, а другая осталась на месте и скрылась в руинах дальше. Лабе понимал их политику: целое войско выпускать — главная ошибка. Особенно направлять на войско Императора первым Фонна — предводителя восставших и в частности орноварцев.

— Это за моего сына! — выкрикнул Шифер-первый, ради мести за сына выстрелив и убив ближнего неприятеля.

— Какой дальнейший план, Император? — спрашивал один армеец, выпуская сгустки энергии вслепую, куда попало.

— Не называй меня Императором. — Шифер-первый еще раз прировнял к руинам врага. — Мы все одинаковы на войне, парень, называй меня просто Лабе.

— Ваш указ, — сказал армеец, убив поверженного снарядом восставшего и прильнув к другому куску.

Вдруг в толпу противников, старающихся наступать все ближе и ближе, что-то выстрелило с взрывом — десяток врагов просто так лишились своей жизни. Это был вертолет одного военного лагеря, войска которого присоединялись к Императору, выбегая с горного перевала. Наконец, восставшие могут проиграть.

Все постреляли друг в друга, оставили вместо себя новые трупы и куски хранилищ, а также надежду для сторонников Лабе. Они, наконец, могли продвинуться и отбить врагов, может, скоро и отступление восставших будет.

На Шифер-первого упала капля дождя, десятая и сотая — пошел ливень. Ужасающе ударила молния на вершину ближней горы. Непонятно было, за кого они: ненавистные погодные условия недолюбливали и тех, и тех.

Снайперы-Гюды выстроились на разрушенных зданиях, направив винтовки на восставших. А тем временем Император набегал стеной из союзников на другой берег хранилищ. Некоторые воспользовались мостом, толпясь и даже выталкивая в воду, а остальные перешли реку, точнее, мелководье.

Смешалось войско из армейцев и стражей, владельцев бластеров и прочих оружий, ревущих и спокойных. Снайперы стреляли в восставших издалека — Император со своим войском атаковал в тыл. Были жертвы среди воинов Лабе, были потери, были разочарования. Но они не сдавались, чтоб отбить восставших.

Послышался грозовой клич, а вместе с ними смешались крики обеих берегов.

— За родину! — единственное повторяли все из войска Шифера-первого, что могли. Они точно настроены на победу.

И теперь, после непрекращающейся веры, восставшие отступили, и войско Императора теперь стояло на другом берегу. Точнее, бегало, ведь война не прекращалась.

— Там снайпер! — выкрикнул рядом стоящий воин с пистолетом, и он, как домашнюю собаку за ошейник, схватился за грязный мундир Императора и вместе с ним проскочил в хранилище.

— Я не понимаю, почему вы так со мной злостно! — злился Ла-

бе, пыхтя, как бык.

— Я просто… хотел вас спасти!

— Я сам разберусь, как спастись!

Вдруг в полуразрушенное хранилище полетал кричащее тело восставшего, напоминая шустрый снаряд из пушки, точно не орноварца, ведь у него было темно-серое военное одеяние — найциц. А за ним поспешил армеец Шифер-первого, выстрелив по противнику первым из двух в его руках автоматом.

Через другой путь побежали герцарцы, представители северного народа Империи. Кожа снежного оленя обтянула его тело и послужила как формой, рваные шкуры зверей, стягивающие ее плотнее. В его руках показался арбалет, выпустивший снаряд в автоматчика. Лабе сразу среагировал, выстрелив в него — так сказать, отомстил не только за воина, но и за сына — и повалил его.

— Аккуратно! — кричал армеец с пистолетом.

К нему еще прибежали высокие и сильные стражи.

— Осторожнее, там повсюду враги. Мы отбиваем, но там… Там… снайперы! Там… — один из них чуть не задыхался, с его рта вылетала слюна.

В хранилище прибежали еще герцарцы. Одни мстят за одних, другие — за других. Они направили свои ржавые арбалеты и направили металлические болты, которые… пролетели мимо. Все спрятались за обвалом.

Император сжал курок, но энергетический сгусток не вылетел. Спрятался, выглянул — и еще раз. Этот бластер слабо держал заряд. А все остальные, обладающие целостным заряженным оружием, отбили врагов.

— Император, вот там можно зарядить бластер! — указал автоматчик, показав на странную конструкцию.

Император, сказав, чтоб все пошли дальше защищать хранилища от врагов и оставив того воина, который ранее завел его сюда, подошел к зарядному устройству. Оно было схоже на металлический холодильник с одним открытым отсеком, близ которого показались две кнопки. Лабе положил бластер в предназначенное для него место, нажал красный кружок и в оружие, прямо в его отверстие, полезла металлическая трубка, которая начала мерцать фиолетовым. Разлетелись розоватые искры.

— Император…

— Называй меня Лабе.

— Извините, им… Лабе, извините. А что было в том документе.

Шифер-первый задержал дыхание. Он вслушался во все взрывы, перестрелки и крики — страшное зрелище. А потом Император объяснил, внимательно смотря на его заряжающееся оружие:

— Документ говорит про один указ, изданный мною. Перевоплотить все народы в единых Гюдов, с общими традициями, общепринятым языком и общепринятыми легендами галактики 380B1B. И под этим всем моя идеальная подпись.

— Как я понял, из-за этого восстали, специально пришли и откуда-то взяли сильнейшие вертолеты Неина?

— Да. Но только я не успел поправить, нечего издать, как вдруг все восстали против меня, против всех Гюдов.

Вдруг от зарядного устройства прозвучал роботизированный голос:

— Ваше оружие заряжено на… — И от механизма разлетелись искры, электрические багряно-желтые и энергетические розово-фиолетовые.

— На сто процентов, — дополнил Лабе, быстро взяв бластер в руке и отойдя подальше, — как я думаю.

От конструкции для зарядки ввысь пошел дым, уткнувшись в потолок и пасмурно развеявшись еще дальше.

— Бежим! — выкрикнул автоматчик, и они с Императором побежали от небольшого хранилища.

Все взорвалось, но они успели скрыться на улицах руин. Никого здесь не было, кроме многочисленных тел — и все лишь стражей хранилищ и армейцев с испачканной военной броней, на которой изображен символ Империи, буква «В». Сверху даже вертолеты не пролетали, ненавистно не жужжала, и освободили не кончающуюся пасмурную погоду. Ливень пошел еще сильнее, миллионная и одна капля никак не могла не бесить Императора.

Они забежали за угол, армеец с пистолетом отстал от него, и Лабе продолжил спешить. Император вновь вышел на другую область, на свободную площадь, окруженную разрушенными зданиями. Но все равно посередине не чисто: трупы и трупы, снова войск-Гюдов, и нескольких ополченцев.

Прозвучал выстрел сзади. Шифер-первый повернулся и не увидел помощника, лишь дым да огонь, разбросанный всюду металлический и каменный мусор.

— Где ты?! — крикнул Император.

Но он ничего не услышал… Кроме мерзкого тона, напоминающего тот, который обычно у привередливых ворчащих стариков пред смертью. Фонн от Самбирк…

— Ты… остался один. И теперь… тебе… не… скрыться, Лабе…

— Я… — перебирал в разуме все возможные варианты вопросов Император. Перед сильнейшим воином не только орноварцев, но и всего Неина, ему не сравниться.

— Да, ты… один! И это виноват… ты…

Шифер-первый отошел назад. Когда он пятился к руинам, перекрывшим все возможные пути назад, слышал и перестрелки вдали, и хор молний, и крики птиц. А еще сильнее — дыхание Фонна.

— Почему ты меня не… уб-би-биваешь? — наконец, задал вопрос Император.

— Обычным смертным не дают шанс, если они… виновны. Только тем, кто играет важную роль на Неина, например, тебе,

Лабе. Но только я дам тебе… не шанс, а…

— Что?

— Последнее слово.

Самбирк поднял длинный бластер, редкий экземпляр на Неине, напоминающий скорее дробовик.

— Я не виновен.

— Что? Это было предпоследнее слово, теперь даю… последнее.

— Как я мог подписать документ, подать его, и чтоб он заработал и вошел в силу. Я даже не подписывал его.

— А кто подписывал? Твой отец, твоя мать, твои предки, правившие Империей?

— Я сам не знаю!

Фонн подошел еще ближе.

— Тихо! Я теперь главный, а не ты, Лабе. Твоя огромная столица будет разрушена. Видишь, хранилища есть? Есть от них лишь осколки, и от столицы, символа монархии, останется лишь прах. Народы получат права, мы поставим к власти многих, во главе которых будет стоять следующий Император… Или… Судьба, который теперь вершим мы, решит этот вопрс.

Шиферу-первому не нравились его мерзкие слова, объединяющиеся в еще более неприятную речь. Лабе отошел назад, сделал шаг влево, прямо к поваленному грузовому кораблю.

— Что ты…

Император ринулся к поломкам, когда дождь приутих. Он спрятался за ними, выглянув за угол. К Лабе подходил предводитель восставших с опущенным вниз оружием. В его руках было еще кое-что, странный прибор круглой формы, незнакомый Шиферу-первому. Император был рядом с ним муравьем, а Фонн — большой человеческой ногой, которая в скором времени раздавит насекомое.

— Хочешь сразиться, мелкий гад? Хочешь спрятаться от своих ошибок, гад? Хочешь выйти из проблем, царская гадюка?

— Я не гадюка! — Император выстрелил в Фонна, но энергетический снаряд влетал в энергетический барьер, появившийся из необычного прибора.

— Думаешь убить меня?

Над полем боя пролетел вертолет, но не остановился над

сражающимися, а просто возобновил путь дальше.

Лабе обходил упавший грузовой корабль, не отводя глаз от неприятеля. А еще он оглядывался, всматривался в каждый образ — вдруг, Фонн решит обмануть, или враги забегут на поле боя. Каждая секунда могла стать фатальной. Убежать не получится, потому что пристрелят, впустить в тело снаряд не получиться, сработает энергетическая защита — ни одного успешного варианта.

Император, прижимаясь к обломкам, прятался. Шифер-первый выглянул, и тут Самбирк выстрелил одновременно двумя снарядами. К счастью, Лабе не убили.

Шифер-первый надеялся на то, что заряд закончиться, и Император сможет выстрелить. Он умело прятался и прятался, неспокойно дыша по пути и паникуя. Ему может прилететь снаряд в спину, в живот или бок, в руки ноги — куда угодно. Лабе вновь выстрелил, но, к сожалению, попал не туда, куда надеялся. Пыль от руин хранилищ подпрыгнула, дождь исчез, а огонь не наигрался, обхватив в свои горящие руки еще больше мусора.

— Маллус, спаси меня, — Император, до сих пор слыша зловещее дыхание противника, вырвал согнутое крыло и взял плотный его кусок. Лабе выкинул бластер на поле боя и, преодолевая боль и пользуясь всеми силами, удобно взялся за металлическое подобие щита.

Шифер-первый выбежал на остальное поле, где места, чтоб разгуляться, было много.

— Сдавайся, прятаться будешь в Параллели!

Фонн выстрелил из длинного бластера, а Лабе выкинул кусок крыла — снаряд и металл столкнулись вместе, и в воздухе показался завораживающий энергетический взрыв. От Самбирк выпустил фиолетово-розоватый сгусток еще раз, но Лабе, прогадав, прыгнул вниз, прокатился по пыльной поверхности. Император резко поднялся, прибыв под ноги противника, и со всех сил выбил его массивное тело. Предводитель орноварцев не удержался. Бластер вылетел из его руки.

Шифер-первый выхватил длинное оружие возле поднимающегося на ноги Фонна. Он был в силе, будто даже и не подал, но без оружия, со стиснутыми кулаками и желто-белым оскалом. Лабе направил бластер и дрожащим пальцем медленно протянулся до курка.

— Я… м-м-м… стреляю! — кричал Император.

— Глупенький. — В его руке сверкнул прибор. — Глупенькие проигрывают всегда.

— Я стреляю!

Император зажал курок, дрожащей рукой удержал оружие — все, победа. Но: бластер разрядился. Лабе повторил это еще несколько раз, и каждая попытка была безуспешной.

— Что, не повезло? Сильнейшее оружие не всегда спасает! Твоя столица уже полыхает, разрушается, кричит — и я уверен!

Фонн полез рукой за спину, а Лабе выбросил непригодный бластер, смотря лишь на врага. Император увидел, что Самбирк вытянул вперед крупный железный меч.

— Что, сразимся?

— Я…

Лабе попятился назад к развалинам. Он обо что-то споткнулся и как только взглянул на пол, понял. Три лежащих тела, проткнутых короткой ржавой арматурой — способ убийства настоящих воителей. Император вытянул окислившийся штырь.

— Что, сразимся?

И без ответа на вопрос Шифер-первый побежал на предводителя орноварцев.

— Это за сына!

Император нанес атаку первым, да так быстро, что издал в ветру свист. Вдали взорвалось хранилище, прозвучали мерзкие посмертные крики. Фонн сделал контратаку, резко и умело перевел лезвие меча под бок Лабе, но тот успел отойти назад и

не поддаться близкой погибели.

Где-то вверху летели вертолеты, где-то продолжали взрываться руины, огню еще не наскучило играть с развалинами. Вот вдали происходит более страшное, громкое, разрывающее барабанные перепонки, а на поле с Императором и Фонном — еще тише.

— Это за честь Империи! — каждый раз кричал и, с трудом удерживая металлический прут, атаковал Шифер-первый, удары которого отбивались искусным фехтовальщиком Неина Самбирком.

Еще и молния заиграла своими маракасами, поддерживая непонятно кого, кряхтя, замаршировала. Император чувствовал, как после каждой отличного парирования его ржавая арматура дает трещину. И не прогадал: холодное оружие разделилось на две половинки.

— А это за кого, за себя? — спокойно спросил Фонн, прокрутив тяжеловесный на вид меч в руке. Он ступил на шаг вперед ближе к Лабе, который пятился назад от большой опасности, большого страха, большого ночного кошмара.

— Я не говорил, что… за… себя, — неловко чувствуя себя, произносил Шифер-первый.

Императора прижали к стене, но и под ним просто валялось его бывший бластер, заряженный на полную батарею. Это был его план: бросить оружие, привести, сражаясь на чем-либо, громилу к нему и, наконец, сделав то, что желал всю битву при хранилищах.

— А за Империю… — Лабе чуть присел и поднял оружие, быстро выстрелил и напоследок выкрикнул: — И за сына!

Император пошел прочь от этого, прямо к столице. Он слышал, как далекие перестрелки продолжались, но Лабе двинулся от хранилищ к месту, которому грозит ужаснейшая участь.

Настоящий кошмар

Уже со стороны Ве-Лене доносились протяжные крики. Уже со стороны Ве-Лене веяло зловонным дымом. Уже со стороны Ве-Лене кто куда бежали люди: некоторые спасались бегством в одиночку, другие — парами, а остальная часть из них, несясь, точно пеликаны, удерживали младенцев. Лабе никогда не думал, что попадет в настоящий кошмар.

— Спасите! — спасавшиеся не замечали даже Императора, ведь каждый в этой ужасной ситуации был обычным человеком, жалким муравьем пред великой ступой войны.

Лабе ускорил шаг и вбежал в столицу. Многие дома еще оставались целыми, но самые высокие здания уже заиграли огнем и повалились. Смешались крики, команды и плачи, детские и женские, которых на бегу успокаивали мужья. От главной улицы Ве-Лене среди устоявших больше всего оставалось стражей, защитников Отчизны с огнестрельным оружием в руках.

— Император, люди бегут! Войска с разных сторон уже на танках, боевых машинах и огромных передвижных с крупных военных лагерей! — кричал один, подбегая к Лабе. — Что делать?!

— Спасать жителей! — надрывая горло, ревел Шифер-первый. — Эвакуируйте! — Но в мыслях у него мешалось другое: «Только вот откуда это? Они, вероятно, думали заранее о осаде Ве-Лене и использовали транспорт ближних автономий, раз донесли даже танки!»

Над городом пролетели вертолеты, их распространяющиеся звуки пропеллеров еще больше приглушали отчаянные крики людей.

— Они сплотили всю военную технику против одной столицы, не подумав о невинных людях!

— Теперь Гюды для них будут главной мишенью.

— Что?

— Эвакуируйте людей, живо!

Страж побежал и через время уже скрылся в другой улице, чтоб добежать до места, с которого можно было включить городскую эвакуирующую систему: а куда же еще?

Теперь Лабе остался почти один, остальная полиция столицы обсуждала между собой события, несли за собой женщин, стариков, кто уже потерял сознание. Благородство представителей закона поражало правителя, их больший героизм, чем обычное предназначение. К нему присоединилась толпа вооруженных, с другой стороны — восставшие. Далекие взрывы, выстрелы. Голова Лабе шла круга от резко менявшихся событий.

— Император, за угол! — кричали ему присоединившееся стража, с которой перестреливались орноварцы, самый многочисленный народ Неина после Гюдов. — Бегите!

Лабе пересек пустующий перекресток, от далеких сторон которого слышались звуки настоящего кошмара, не приснившейся баталии столице. Но среди всего этого самым опасным представляли боевые вертолеты и даже оружейные звездолеты, уже начавшиеся направо и налево выстреливать в здания, сокрушая их под своим превозмогающей мощью. Военная техника Гюдского армейского лагеря отстаивала современный облик столицы, которой, казалось, не было возможности уже вернуть.

— Ох, нет!

В небе, занятой большой крылатой стаей, которая скрывала даже облака, показалось нечто. Среди них — точно генерал! — мчался над столицей лазерный вертолет 29a, новая модель, использующаяся в крайних случаях. Этот «монстр» мог выстреливать мощными ядерными ракетами, целиться мощными лазерами и самонаводящимися взрывными снарядами. Лабе присел и скрылся в подворотню.

Место было типичным мусорным участок Ве-Лене, в котором разлаживали шлак и перерабатывали его. Подворотни особо не кишели людьми, но здесь стояла рыдающая женщина. Возле нее столпились стражи. Один повернулся и громко произнес, стараясь прервать, словно учитель непослушных учеников, звуки битвы:

— Император, у женщины нога сломана!

— Унесите ее куда возможно, лишь бы в безопасное место! Расскажите, что с ситуацией?

— Большая частью людей сбежала и… наверное… выжила! Буду надеяться, что выжила! За остальных не знаю.

— Я послал команду, чтоб включили эвакуационную сирену! Должны услышать!

Над переулком пролетели жужжащие вертолеты.

— Император, вы спасайтесь! Нам не нужна ваша смерть, благородный!

— Нужна или не нужна, право мое! — прорычал Лабе. Стража повернулась и косо взглянула на него. — А ваша обязанность спасать!

— Так мы вас… спасаем.

Послышалась громкая сирена, настолько звонкая, что сократилась каждая клеточка на теле Императора, от сильнейшей звуковой волны распиралась бедная душа. Лабе даже не прикрыл уши, чтоб поспешить к горе-резиденции, хотя и знал, что, скорее, от нее почти ничего не осталось. Он бешено побежал.

«Моя жена, — проплывали мысль за мыслей в голове у Императора. Они словно атаковали его кинжалами, такими острыми, что голова чуть ли не раскалывалась от боли. — Мои дети! Моя жена! Мои дети! Маллус, спаси наши жизни, как ты спас нашу галактику от более страшной войны!».

— Началась война! — невыносимо пронзительно доносился голос, словно самого Творца космоса, могучего Маллуса. — Началась война разозлившихся народов и… — И все, и до них добрались.

Император оказался на широкой улице, которую вспомнил. По ней он передвигался тогда, когда еще направлялся с телохранителями к хранилищам. А впереди стоял главный исполин, ставший жертвой, точно трупом для стервятников, представлявших из себя опаснейшие вертолеты с жужжащим монстром, транспортом мирового масштаба; дни и ночи вкладывались для создания даже чертежа.

Шифер-первый прошелся по обочине. На дороге были перевернуты машины, оставленные хозяевами, — от великого количества различного транспорта здесь осталась жалкая дюжина. Одни слезы.

С переулка выбежали восставшие.

— Какой… ужас…

И тут здания повалились друг за другом, точно домино, зубы пламени кусали каждый искрившийся кусочек. Лабе увидел бронебойную воргарскую машину, большой танк-1a, прозванный как «танк-тарелка». Его острый корпус сбивал гнилые остатки былых домов. Лазерные пушки, напоминающие конечности многочисленные паучьи конечности, подсвечивались синевой и мигали, когда выстреливали опасными энергетическими зарядами по почти опустошенной столице. С верхушки уничтожающей стоящих на ее пути препятствий машины появилось две турели в форме креста, смотрящие во все четыре стороны.

Модели танков, использующиеся в крайних случаях, как и вертолет 39ab, появлялись на улице. Выехал еще один, за ним следом — другой, и так по очереди, как на построении в армейскую шеренгу. Лабе на миг представил, как «монстры» сносили по пути здания и даже людей, но одновременно с этим проявилась и надежда, что все спаслись. Император не знал, быть счастливым или встревоженным, надеются на лучшее или на худшее — он лишь скрылся от разрухи в пустующем переулке левее.

Император убежал от всей суматохи позади него и увидел молодую пару, мужчина которой держал на руках взрослого ребенка лет шести-семи. Они пытались покинуть город, но через сторону широкой улицы, которую захватили опаснейшие танки во всем Неине.

— Бегите! — пытался предупредить Лабе. — Там танки!

Семья резко свернула и проникла в руины.

Вдруг боевой орноварский звездолет, пролетая сверху, сбросил ракету, а за ним направилась пара Гюдских вертолетов. С звоном упала торпеда на здания и превратила одно из них в полную груду светящегося от электрических искр металла и камней. Обломки сделали для Лабе тупик, но он просканировал местность, точно робот, и присел; Император начал пробираться сквозь арматуру, растрепанную сверкающую проволоку и груды железобетона.

Император чувствовал, что гора была уже близко, и тут же услышал, как один из танков приближался. Шифер-первый, перебирая руками руины, что можно, вообще, откинуть в сторону от своего тяжкого маршрута, и вышел на дорогу без обочин, на которую могли бы выглядывать местные жители домов, невинные штатские. Много осталось машин и даже один скоростной одноместный транспорт, прозванный как скорозуб. А посреди него лежал мужчина — бедный мужчина, — к которому, левитируя, приближался единственный танк-1a.

— Как… теперь?

Император прислонился к разрухам и выглянул на «монстра», турель которого оглядывалась по сторонам, хотя в этом нужды и не были. Лазерные пушки выглядывали из корпуса, некоторые исчезали, количество примерно с дюжины изменилось всего на пятерку. В одно здание попал красный точный луч, и в этом случае было еще хуже. Здание разлетелось, а за ним и другое, в которое только попал опасный энергетический снаряд.

— Нет, только не это… Достояние Империи, технологическая столица, зачем-то превращали в один пепел, — выговаривал Лабе, с огорчением смотря на все происходящее. — Этот документ, убийства политиков народных автономий…

Шифер-первый вздохнул. Император мог это говорить, не смотря на нахлынувшую панику. Танк находился еще далеко, а Шифер-первый смотрел на него и не боялся, что он заметил еще одну жертву — главного врага наций, монарха. Вдруг транспорт развернулся острым передом корпуса и, выстрелив еще три раза из лазера, пробирался к горе.

Император посмотрел на резиденцию: словно не он к ней приближался, а она. Настоящий гигант, одна из наивысших точек всего Неина обстреливалась сплотившимися вокруг 29a вертолетами. Резиденция, строившееся больше десятка лет беспрерывными утрами, беспрерывными ночами, когда лишь половина могла позволить необходимый сон, за один день сметалась «монстрами».

Казавшееся издалека панорамное окно, сквозь которое любил посматривать Лабе на столицу еще с самого раннего детства, уже обстреливалось. Хорошо уплотненное стекло теперь стало целым осколком, бездыханной частью о прошлом. Оно, как и само прошлое, разлетелось, и более маленькие вертолеты направились внутрь, а 29а устремилось вниз.

— Святой Маллус, да что происходит? Жена и сын…

Лабе перебежал дорогу и скрылся в еще одном переулке, свернул направо и, пробираясь сквозь остатки столицы, двинулся к подножию горы.

— Тихо, генерал Ройфус, люди нам в жертвы не нужны!

Император остановился. Генерал Ройфус — ближний советник князя автономного края Уене`ен — стоял совсем рядом. Лабе спрятался и посмотрел в средину переулка, по которому проходило два уене`ена в черной форме с неоновой линией на вертикали хребта. Броня военных этого народа, как знал Шифер-первый, были оснащена прочными бронежилетами, что не давали пулям пробиться сквозь плоть.

Видимо, тот, что выше, был сам Ройфус, да еще и с седыми, словно сама туча навалилась на голову мягким пледом, волосами. А тот, что ниже, его помощник, из которых Лабе знал лишь Парференса, и то по слухам: не ведал ничего из внешности, только имя.

— Да, ты прав, нам нужен сам Император. Вертолеты, наверное, уже пробили панорамное окна в зал для аудиенции, или взломали лифт, по которому поднялся Сервен.

Лабе вспомнил Сервена. Жестокий и кровожадный глава военных сил Автономного королевства Найциц, одновременно и умный, в частности — изобретатель. Такой человек, сочетающий в себе многие аспекты, представлял серьезную опасность. Как и все предводители со всего Неина, собравшиеся в одной столице, в небольшом технологичном городе Империи.

— Людей вы старались не убивать, Парференс?

Да, это был Парференс, думал Лабе — мысли его никогда не подводили.

— Мы их даже пропускали! Мы убиваем только тех, кто сопротивляется, детей и женщин не трогаем от слова «вообще».

— И еще Императора, Парференс.

Лабе прижался к куску камня, обвалившегося с щебнем и острой арматурой ближнего здания, в котором осталась огромная дыра.

— Какое благородство…

— Стоп! — Ройфус обернулся. — Ты слышал, Парференс?

— Ох…

Вдруг послышались взрывы. 29а жужжал совсем рядом, почти над переулком, и будто смотрел на них.

— Муллус, нет! — Император закричал так, что крик напоминал нытье, пробежал в руины. Обстоятельства даже его заставили не подцепить перед пропастью в кромешный страх.

— Хватаем его!