Бесплатный фрагмент - Контракт на любовь

Глава первая. Король и Королева шахматной доски

Воздух в конференц-зале не просто был прохладным; он был стерильным, будто его пропустили через фильтры, отсеивающие все человеческие эмоции, оставив лишь кислород, азот и запах деньгоподобного холода. Пятьдесят второй этаж башни «Айсберг» открывал панорамный вид на ночной мегаполис, но никто из присутствующих не обращал на это внимания. Река огней, змеящиеся ленты проспектов, мерцающие рекламные билборды — всё это было лишь фоном, декорацией к главному действу. Здесь, за полированным столом из черного дерева длиной в десять метров, решалась судьба проекта «Феникс». Проекта, за который боролись сильнейшие, но до финиша дошли только двое.

Алиса Сомова сидела с идеально прямой спиной, ее пальцы с маникюром цвета горького шоколада лежали на столе, соприкасаясь с тонкой папкой с гербом ее компании «Сомова Групп». Она не листала бумаги — каждый пункт, каждая цифра, каждая возможная ловушка были выжжены в ее памяти. На ней был костюм-фрак темно-бордового оттенка, подчеркивавший ее хрупкие, но отточенные плечи и тонкую талию. Никаких украшений, кроме часов с матовым черным циферблатом — инструмент, отсчитывающий время до ее победы. Ее каштановые волосы были убраны в строгий пучок, открывая высокий лоб и цепкий, изучающий взгляд серых глаз. В двадцать девять лет Алиса уже была живой легендой в мире коммерческой недвижимости. Ее называли «Железной Сомовой» не только за несгибаемую волю, но и за то, что ее стратегии были безупречны, как отточенная сталь.

Противник — а в этой комнате были только противники, союзники остались за дверью — сидел напротив. Марк Волков. Владелец холдинга «Волков Индастриз», человек, чье имя было синонимом агрессивных поглощений и безжалостной эффективности. Ему было тридцать четыре, и в его карьере уже насчитывалось с полдюжины разоренных конкурентов и вдвое больше — вынужденно поглощенных. Пресса обожала его и боялась одновременно, награждая эпитетами вроде «Хищник» или «Волк с Уолл-стрит», что он, судя по всему, считал комплиментом.

Он не выглядел хищником. Сейчас он выглядел как… божество спокойной власти. Темный костюм сидел на нем так, словно был выкован именно для его широких плеч и атлетического телосложения. Он не сутулился, но и не напрягался, его поза была расслабленной, почти небрежной. Правой рукой он медленно вращал матовую черную ручку, и этот монотонный жест был единственным признаком жизни в его статичной фигуре. Его лицо, с резко очерченными скулами и твердым подбородком, было невозмутимо. Темные волосы, коротко стриженные, открывали высокий лоб и пронзительные, холодные глаза цвета морской волны. Они изучали Алису с тем же интересом, с каким она изучала финансовые отчеты, — без эмоций, только расчет.

«Он пытается меня просканировать, — пронеслось в голове у Алисы. — Ищет трещину».

Их адвокаты и финансовые директора уже отгремели свои баталии, обменявшись десятками поправок, ультиматумов и компромиссов. Оставалось согласовать последнее, самое важное — структуру управления совместным предприятием. «Сомова Групп» предоставляла землю и архитектурный проект, «Волков Индастриз» — основное финансирование и логистику. Проект «Феникс», футуристический бизнес-квартал на месте старой промышленной зоны, был лакомым куском, который ни одна из компаний не могла поглотить в одиночку. Слияние ресурсов было единственным разумным выходом. Но никто не говорил, что оно будет приятным.

— Госпожа Сомова, — голос Марка был низким, бархатным, но в нем чувствовалась сталь. Он не повышал тон, но каждое слово звучало весомо, заполняя стерильное пространство зала. — Ваши поправки к пункту седьмому… интересны. Но они предоставляют вам право вето на любые операционные решения, стоимостью выше пяти миллионов. Это делает управление неповоротливым. Я предлагаю увеличить лимит до пятнадцати.

Алиса не моргнув глазом встретила его взгляд. Его глаза были обманчивы. На расстоянии они казались просто темными, но сейчас, при свете хрустальной люстры, она разглядела в них вкрапления серебра вокруг зрачков.

— Господин Волков, — ее собственный голос прозвучал четко и мелодично, без тени неуверенности. — Пять миллионов — это не операционная необходимость, это страховка. От необдуманных трат. От импульсивных решений. Я ценю скорость, но не ценю авантюризм. История вашей компании, если я не ошибаюсь, знает примеры и того, и другого.

Уголок его губ дрогнул на миллиметр. Не улыбка. Скорее — легкое, почти незаметное оживление охотника, учуявшего дичь.

— История моей компании — это история роста, — парировал он. — Иногда для рывка нужен риск. Консерватизм хорош для кладбищ, но не для строительства будущего.

— Будущее, построенное на хлипком фундаменте, очень быстро становится прошлым, — парировала Алиса. — И, поверьте, я не собираюсь хоронить «Феникс» на кладбище своих проектов. Все они, как вам известно, живы и процветают.

Она позволила себе легкую, едва уловимую улыбку. Игра была в самом разгаре. Это была не просто дискуссия о цифрах. Это была дуэль амбиций, проверка на прочность. Он пытался сломать ее оборону, она — выставить неприступную стену.

Переговоры длились еще час. Каждое слово было взвешено, каждая уступка — выстрадана. Алиса чувствовала, как напряжение сковывает ей шею, но ни один мускул на ее лице не выдавал усталости. Она наблюдала за Марком. Он не пил воду, предложенную на столе. Не отводил взгляд. Он был как скала, о которую разбивались волны. Но она была не волной. Она была бурильщиком, методично ищущим слабое место в породе.

И она его нашла.

Дело шло к концу. Основные положения были согласованы. Лимит оставили на отметке в семь с половиной миллионов — ее небольшая тактическая победа. Адвокаты готовили итоговые документы для подписания.

— Есть еще один момент, — сказал Марк, откладывая свою черную ручку. Его взгляд стал пристальным, целенаправленным. — Внезапный, но, я считаю, ключевой.

Все замерли. Алиса насторожилась.

— Говорите, — произнесла она, чувствуя, как в воздухе сгущается что-то новое, не прописанное ни в одном из предварительных меморандумов.

— Проект «Феникс» — это не просто кирпичи и стекло. Это символ. Символ нового подхода, синергии двух лидеров рынка. Его публичный образ будет не менее важен, чем финансовые отчеты. Инвесторы, городские власти, пресса — все должны видеть в нас не просто вынужденных партнеров, а единую, сплоченную команду. Доверие должно быть осязаемым.

— Я не совсем понимаю, к чему вы ведете, — сказала Алиса, хотя неприятное предчувствие уже начало ползти по ее спине холодными мурашками.

— Я веду к тому, что наши личные отношения должны выйти за рамки этого зала, — Марк откинулся на спинку кресла, его поза вновь стала расслабленной, но теперь в этой расслабленности чувствовалась опасная сила. — Вражда «Волкова» и «Сомовой» — это медийный штамп, который нам больше не нужен. Нам нужен образ гармоничного, успешного тандема. Почти… семейного.

В зале повисла гробовая тишина. Финансовый директор Алисы поперхнулся водой.

— Что вы предлагаете? — голос Алисы потерял свою мелодичность, став плоским и острым, как лезвие.

— Я предлагаю дополнить наш деловой альянс… персональным, — произнес Марк, и в его глазах вспыхнули те самые серебристые искры. — На время реализации проекта «Феникс». Год. Возможно, полтора. Мы будем появляться вместе на всех значимых светских мероприятиях. Пресс-конференции, благотворительные гала-ужины, открытия. Мы будем демонстрировать абсолютное взаимопонимание и уважение. Нас должны воспринимать как единое целое.

Алиса смотрела на него, не веря своим ушам. Это была какая-то безумная, театральная выходка.

— Вы предлагаете нам… притворяться? — выдохнула она. — Играть в счастливую пару для прессы?

— Я предлагаю управлять восприятием, — поправил он мягко. — Самый уязвимый элемент в любом проекте — человеческий фактор. Слухи, сплетни, инсинуации в прессе о том, что мы вот-вот разорвем друг другу глотки, могут стоить нам миллионы, отпугнуть инвесторов, затормозить согласования. Мы должны устранить этот риск. Мы создадим безупречный, контролируемый нарратив. Нас будут видеть вместе. Улыбающимися. Общающимися. Как идеальных партнеров.

— Это абсурд, — резко сказала Алиса, чувствуя, как гнев начинает подниматься где-то глубоко внутри. — Я не актриса. И не собираюсь тратить свое время на подобный фарс.

— Это не фарс. Это страховка, — его тон не изменился. Он говорил так, будто обсуждал коэффициент капитализации. — И весьма дорогостоящая, поверьте. Мой имидж-консультант подготовил предварительный анализ. Такой подход увеличит доверие к проекту на пятнадцать-двадцать процентов, что в денежном выражении…

— Я понимаю арифметику! — перебила его Алиса, впервые за весь вечер повысив голос. Она встала, опершись ладонями о холодную поверхность стола. — Но я не продаю свое личное пространство. Даже за двадцать процентов.

Марк тоже медленно поднялся. Они стояли друг напротив друга, разделенные десятиметровым столом, как два монарха, делящих королевство. Электричество, которое витало в воздухе с самого начала, теперь трещало, готовое разразиться грозой.

— Вся наша жизнь — это продажа чего-либо, госпожа Сомова, — произнес он тихо, но так, что каждое слово долетело до нее с пугающей четкостью. — Мы продаем идеи, время, компетенции. Я просто предлагаю продать иллюзию гармонии по очень выгодному курсу. И, поверьте, мое личное пространство стоит не меньше вашего. Это взаимовыгодное партнерство.

— Партнерство ограничивается сферой бизнеса, — отрезала Алиса.

— Бизнес — это и есть жизнь, — парировал он. — Просто у некоторых она проходит в более высоких лигах.

Они смерили друг друга взглядами. Взгляд Алисы был полон ярости и отвращения. Взгляд Марка — холодной, неумолимой логики и… любопытства. Ей вдруг с непреодолимой силой захотелось швырнуть ему в лицо свою папку с документами. Но она была Алисой Сомовой. «Железной Сомовой».

Она медленно выпрямилась, снова взяв под контроль дрожь в коленях.

— Это неприемлемо, — заявила она. — Я не согласна.

— Жаль, — Марк пожал плечами, и в его жесте была какая-то театральная скорбь. — Тогда, боюсь, мы не сможем подписать контракт сегодня. Пункт о совместном управлении останется нерешенным. А без доверия… какой смысл? Придется возвращаться к обсуждению с самого начала. Возможно, искать других партнеров. Терять время. А время, как вам известно, деньги.

Это был ультиматум. Голый, циничный и безжалостный. Он ставил ее перед выбором: либо она играет по его правилам, либо проект «Феникс» разваливается, похоронив под обломками ее амбиции и вложенные ресурсы.

Алиса почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она проиграла. Не в главном, но в этом, второстепенном, казалось бы, пункте он ее победил. Он нашел ее слабое место — ее одержимость проектом. Она не могла позволить ему рухнуть.

Она закрыла глаза на долю секунды, собирая волю в кулак. Когда открыла, ее взгляд снова был чистым и холодным, как лед.

— Хорошо, — произнесла она, и это слово далось ей дорогой ценой. — Но у меня есть условия.

Теперь на его лице промелькнула настоящая, живая эмоция — удивление, смешанное с нескрываемым интересом.

— Я слушаю.

— Во-первых, это строго ограниченный срок. Ровно год с момента подписания контракта. Ни дня больше. Во-вторых, это касается только публичных мероприятий, связанных с проектом «Феникс». Никаких личных вторжений. В-третьих, мы согласовываем каждый наш совместный выход заранее. Я не кукла, которой дирижируют.

Марк смотрел на нее, и в его глазах загорелся новый огонь — не холодный расчет, а нечто более теплое, более человеческое. Почти восхищение.

— Принимается, — кивнул он. — Мои юристы внесут это в качестве дополнительного соглашения. «Публичный имиджевый пакт».

— Называйте это как хотите, — отрезала Алиса. — Для меня это всего лишь еще один пункт контракта.

Она села, чувствуя себя так, словно только что подписала договор с дьяволом. Но дьявол, по крайней мере, был честен в своих намерениях.

Час спустя контракт был подписан. Толстые папки перешли из рук в руки. Рукопожатия были холодными и кратковременными. Рука Марка была крупной, сильной, его пальцы сжали ее ладонь с такой силой, что на мгновение ей стало больно. Это было не рукопожатие партнера. Это была печать на их сделке.

— До скорой встречи, Алиса, — произнес он, прежде чем отпустить ее руку. Он впервые назвал ее по имени. И от этого стало еще более неуютно.

— До встречи, Марк, — ответила она, стараясь, чтобы ее голос не дрогнул.

Она вышла из зала первой, не оглядываясь. Ее каблуки отбивали резкую дробь по мраморному полу коридора, эхо отзывалось в такт бешено колотящемуся сердцу. Лифт, спуск, еще один коридор — и вот она на улице, где властвовал прохладный ночной воздух, пахнущий бензином и городской пылью. Ее водитель уже ждал у подъезда.

Сев в салон черного седана, Алиса откинулась на кожаном сиденье и закрыла глаза. Она добилась своего. Проект «Феникс» был ее. Но победа была горькой. Она только что согласилась на год публичного притворства с человеком, которого в частных беседах с подругой называла не иначе как «машиной для зарабатывания денег без души».

«Публичный имиджевый пакт». Какая чушь.

Она открыла сумочку, достала телефон. На экране горело уведомление о сообщении от лучшей подруги, Кати: «Как все прошло? Ты его размазала по стенке?»

Алиса с горькой усмешкой посмотрела на сообщение. Нет, Катя. Кажется, это он размазал меня. Но только по контуру.

Она набрала ответ: «Контракт подписан. Все хорошо. Детали завтра».

Отложив телефон, она снова посмотрела в темное окно. Отражение уставшей женщины с идеальной прической и пустым взглядом смотрело на нее. Что она наделала? Она впустила волка не только в свой бизнес, но и в свою жизнь. Пусть и ненадолго, пусть и понарошку.

Но она была Алисой Сомовой. Она всегда контролировала ситуацию. И сейчас она возьмет контроль. Она превратит эту игру в театр одного актера, где режиссером будет она. Марк Волков хотел спектакля? Что ж, он его получит. Но пьесу напишет она.

Тем временем Марк Волков стоял у панорамного окна своего кабинета этажом выше. Он смотрел на удаляющиеся огни машины Алисы. В руке он держал бокал с виски, не пьянящим, а просто согревающим ладонь.

Он улыбнулся. Не той холодной, расчетливой улыбкой, что была за столом переговоров, а настоящей, заинтересованной.

«Железная Сомова». Да, железная. Но под этой сталью, он чувствовал, скрывался огонь. Яростный, неуправляемый, живой огонь. И он всегда любил сложные задачи. Разбирать механизмы по винтику, находить скрытые рычаги, запускать процессы, которые никто, кроме него, не мог контролировать.

Проект «Феникс» был важен. Но теперь у него появился новый, куда более интересный проект. Проект под кодовым названием «Алиса».

Он сделал глоток виски, чувствуя, как тепло разливается по груди. Год. У него был год, чтобы разгадать эту загадку. Чтобы найти трещины в ее броне. Чтобы превратить вынужденный альянс во что-то… большее.

Игра началась. И Марк Волков никогда не проигрывал.

Глава вторая. Первый ход в паутине света

Солнечный свет, яркий и бесцеремонный, заливал спальню, упрямо пробиваясь сквозь щели между ставнями. Алиса застонала и натянула одеяло на голову. Тело отчаянно протестовало против пробуждения, требуя еще хотя бы час забытья. Но мозг, этот безжалостный механизм, уже был запущен. Внутри черепа мерно стучало: «Контракт. Волков. Спектакль. Год».

Она сбросила одеяло и села на кровати, ощущая тяжесть в висках. Вчерашний вечер закончился не чашкой успокаивающего чая, как она планировала, а бокалом прохладного совиньона в компании Кати, под чьим неумолимым давлением ей пришлось выложить все детали «публичного имиджевого пакта».

«Он что, совсем спятил?» — почти взвизгнула Катя, когда Алиса, сгущая краски, описала предложение Марка. — «Вы будете играть в семью? Это же уровень детского сада! Или… — ее голос приобрел мечтательные, сладковато-ядовитые нотки, — он с первого взгляда в тебя влюбился и придумал этот идиотский план, чтобы быть рядом?»

Алиса фыркнула. «Влюбился? Катя, дорогая, ты слишком много романтических сериалов смотришь. Марк Волков не способен влюбляться. Он способен только поглощать и присваивать. Это тактический ход. Чистой воды манипуляция. Он проверяет мои границы, хочет посмотреть, насколько далеко я готова зайти ради проекта».

«Ну, ты ему уже показала, что довольно далеко, — философски заметила Катя. — Ладно, посмотрим, что из этого выйдет. По крайней мере, скучно не будет. Только, ради всего святого, сфоткай его для меня получше в следующий раз. На словах он, конечно, звучит как исчадие ада, но выглядит-то, по твоим же словам, сногсшибательно».

Алиса с раздражением отмахнулась от воспоминания. Катя была блестящим дизайнером интерьеров и ее единственным по-настоящему близким человеком, но ее романтизированный взгляд на мир иногда действовал на нервы.

Она подошла к окну, распахнула ставни и вдохнула прохладный утренний воздух. Ее апартаменты занимали весь верхний этаж исторического особняка, отреставрированного под ее чутким руководством. Вид открывался на тихий, уютный сквер, а не на стеклянные и стальные джунгли делового центра. Это было ее убежище. Место, где умирала «Железная Сомова» и рождалась просто Алиса — женщина, которая любила читать толстые книги по выходным, варить кофе в турке и часами лежать в ванной с пеной.

Сегодня этому убежищу пришел конец. Сегодня начинался год ее личной службы по контракту.

Первая «публичная акция» была назначена на вечер. Благотворительный гала-ужин в поддержку музея современного искусства. Событие высшей лиги. Пресса, светские хроникеры, весь бомонд города. Идеальная сцена для премьеры их «спектакля».

Ее телефон вибрировал. Неизвестный номер. Но Алиса уже знала, кто это. Она приняла вызов.

«Алиса, доброе утро». Голос Марка был таким же, как и в конференц-зале — бархатным, с металлическим подтекстом. Он звучал так, будто они были старыми приятелями, а не врагами, заключившими перемирие под дулом пистолета.

«Марк, — ответила она, не стараясь скрыть холодок в голосе. — Вы звоните, чтобы подтвердить наше свидание?» Слово «свидание» она произнесла с ядовитой сладостью.

Он легко пропустил укол мимо ушей. «Я звоню, чтобы согласовать детали. Мой помощник выслал вам программу вечера. Я предлагаю встретиться у входа в семь сорок пять. Мы войдем вместе. Улыбки, легкая беседа. Пресса будет ждать».

«Я в курсе, как работают светские рауты, — сухо сказала Алиса. — Не нужно мне рисовать схемы».

«Прекрасно. Тогда остался последний штрих. Цвет вашего платья?»

Алиса замерла с телефоном у уха. «Простите?»

«Мой галстук, — терпеливо пояснил он, будто объяснял что-то ребенку. — Было бы нелепо выглядеть, если бы мы не сочетались по цветовой гамме. Мы же хотим создать образ гармоничной пары?»

Внутри у нее все перевернулось от возмущения. Он думал, что она — кукла, которую нужно гармонично подобрать к своему наряду?

«Я еще не решила, — ответила она, стараясь говорить ровно. — И, честно говоря, не вижу, какое это имеет значение».

«Имеет, — его тон не позволил возражать. — Детали создают восприятие. Пришлите мне фото платья до трех часов дня. Хорошего дня, Алиса».

Он положил трубку. Алиса с силой швырнула телефон на кровать. Невероятно! Этот человек был невыносим! Его контроль доходил до маниакальности.

Она подошла к гардеробной — просторной, залитой светом комнате, где в идеальном порядке висели костюмы, платья, блузки. Ее взгляд скользнул по рядам. Черное? Слишком траурно. Ярко-красное? Слишком агрессивно, будут искать намек на «амурные дела». Бирюзовое? Нет…

И тут ее взгляд упал на платье. Темно-изумрудный бархат, почти черный при одном свете и вспыхивающий глубоким зеленым огнем при другом. Фасон — строгий, с длинными рукавами и высоким воротником, но облегающий, подчеркивающий каждую линию тела. Оно было одновременно сдержанным и вызывающе-сексуальным. Совершенное оружие.

«Хочешь гармонии? — подумала Алиса с вызовом. — Получишь». Она сфотографировала платье и отправила фото на номер Марка без единого комментария.

Ответ пришел через десять минут. Кратко и по делу: «Благодарю. Увидимся в семь сорок пять».

Марк Волков отложил телефон и подошел к собственному гардеробу, куда более аскетичному, чем у Алисы. Его взгляд остановился на смокинге глубокого антрацитового оттенка. Доставая его, он нашел тот самый галстук-бабочку — из темно-зеленого шелка, почти идеально совпадающего по тону с платьем Алисы. Он улыбнулся. Не той расчетливой улыбкой, а какой-то внутренней, довольной.

Он не солгал. Детали были важны. Но помимо создания гармоничной картинки, был и другой аспект. Ему было до чертиков интересно, что она выберет. Ее выбор платья был бы ее первым ходом в их новой игре. Сдержанность? Вызов? Агрессия?

Изумрудный бархат. Глубокий, сложный, скрывающий и открывающий одновременно. Великолепно. Она не разочаровала. Это был не просто наряд. Это было заявление. «Я не твоя марионетка. У меня есть свой вкус, своя воля. И я прекрасно знаю, как использовать свои козыри».

Он снял бабочку, которую только что собирался надеть, и взял ту, что совпадала с ее платьем. Игра начиналась. И он с нетерпением ждал ее продолжения.

Вечер. Площадь перед музеем была залита светом прожекторов. Красная дорожка, ощетинившаяся объективами фотокамер, вела к парадному входу. Воздух гудел от голосов репортеров, щелчков затворов и приглушенного гула толпы зевак за барьерами.

Алиса вышла из своего седана, чувствуя, как холодок нервного возбуждения бежит по коже. Она сделала глубокий вдох. Сейчас она была не просто Алисой Сомовой. Она была актрисой, выходящей на сцену. Она позволила себе легкую, едва уловимую улыбку — такую, которую отрабатывала перед зеркалом. Уверенную, но не высокомерную. Дружелюбную, но сохраняющую дистанцию.

Она окинула взглядом площадь, ища его. И тут ее сердце странно и резко дрогнуло.

Он стоял в тени у входа, прислонившись к стене, и смотрел на нее. Не на толпу, не на камеры — на нее. В темном смокинге, с галстуком-бабочкой того самого оттенка зеленого, он казался не просто привлекательным. Он был… опасным. Элегантным хищником, ожидающим свою добычу. Свет играл на его резких скулах, подчеркивая строгий овал лица. Его поза была расслабленной, но в ней чувствовалась готовность к движению, к действию.

Их взгляды встретились через пространство, наполненное светом и гамом. На мгновение Алиса забыла, где она и зачем. Он смотрел на нее не как на делового партнера. Его взгляд был оценивающим, мужским, заинтересованным. Он медленно оттолкнулся от стены и пошел к ней. Каждое его движение было наполнено небрежной грацией.

«Алиса, — произнес он, подходя так близко, что она почувствовала легкий запах его парфюма — что-то древесное, с нотками кожи и дыма. — Вы выглядите потрясающе».

Он взял ее руку. Не для рукопожатия. Он просто прикоснулся к ее пальцам, как бы помогая ей встать с небольшого возвышения, и на мгновение его ладонь, теплая и сильная, заключила ее кисть в своеобразное кольцо. Это было мгновенное, интимное прикосновение, рассчитанное на то, чтобы его увидели фотографы. Но от его прикосновения по ее руке пробежали мурашки.

«Спасибо, Марк, — ответила она, заставляя свою улыбку стать чуть шире, чуть теплее. — Вы тоже… очень гармоничны».

В его глазах блеснула искорка насмешки. Он понял ее скрытый укол.

«Пойдемте, — мягко сказал он, предлагая ей руку. Не настойчиво, а как нечто само собой разумеющееся. — Наша публика ждет».

Алиса на секунду заколебалась. Взять его руку? Это казалось слишком большим шагом в их фарсе. Но отказаться — значит тут же разрушить иллюзию, ради которой они здесь собрались. Она мягко положила кончики пальцев на его сгиб локтя. Казалось, сквозь ткань смокинга она чувствует тепло его тела и упругие мускулы.

И они пошли. Вспышки камер ослепили ее. Голоса репортеров слились в единый гул: «Марк! Алиса! Сюда, пожалуйста! Посмотрите сюда! Вы вместе? Это начало сотрудничества?»

Они остановились, повернулись к камерам. Улыбки. Естественные, как им казалось. Марк слегка наклонился к ней, словно делясь какой-то шуткой. Алиса засмеялась — легкий, серебристый смех, который она извлекла из самых глубин своей актерской кладовой. Она чувствовала, как его рука лежит поверх ее пальцев, слегка прижимая их. Властно. Собственнически.

«Отлично, — прошептал он ей на ухо, и его горячее дыхание обожгло ее кожу. — Они покупаются. Продолжайте в том же духе».

«Я не нуждаюсь в ваших указаниях, — прошептала она в ответ, не переставая улыбаться. — Я знаю, что делаю».

«В этом я не сомневаюсь, — ответил он, и его губы снова искривились в легкой, почти невидимой улыбке. — Но иногда даже лучшим пилотам нужен штурман».

Они двинулись дальше, к входу. Каждый их шаг, каждый взгляд, каждый наклон головы фиксировался десятками камер. Алиса чувствовала себя рыбой в аквариуме. Но странное дело — рядом с ним, с его невероятной, почти гипнотической уверенностью, ей было… не страшно. Было сложно, некомфортно, но не страшно. Он создавал вокруг них невидимый кокон, который отталкивал навязчивость и превращал ее в часть их спектакля.

Внутри музея царила иная атмосфера. Пространство главного зала было преобразовано под гала-ужин. Высокие потолки, белые стены, на которых висели абстрактные полотна, создавали ощущение парящей легкости. В центре — десятки столиков, застеленных белоснежными скатертями, сверкающие хрусталем и серебром. Гул голосов, смех, звон бокалов — все это создавало насыщенный, бьющий в нос аромат денег, власти и легкой, ни к чему не обязывающей светскости.

Их проводили к их столику. Он был расположен в самом центре зала — почетное место для самых значимых гостей. Рядом сидели мэр города, пара олигархов старой закалки, знаменитый дирижер и, как Алиса с удивлением заметила, Катя. Ее подруга сидела с видом невинной овечки, но ее глаза блестели от неподдельного любопытства. Она тут же поманила Алису пальцем, когда та села.

Марк галантно подвинул ей стул, и Алиса, поймав на себе взгляд Кати, почувствовала, как по щекам разливается румянец. Черт возьми, это же всего лишь часть шоу. Почему это действует на нее так?

Пока оркестр играл что-то легкое и ненавязчивое, они с Марком были вынуждены поддерживать легкую беседу. На людях.

«Я слышал, ваша компания выиграла тендер на реконструкцию набережной, — сказал Марк, поднимая бокал с шампанским. Его тон был непринужденным, располагающим. — Поздравляю. Это важный проект для города».

«Спасибо, — кивнула Алиса. — Да, мы гордимся этим. Хотя, конечно, он не такого масштаба, как «Феникс».

«„Феникс“ — это уникальный случай, — заметил Марк. — Симбиоз возможностей. Как, впрочем, и все по-настоящему великое».

Его слова были обращены к ней, но его взгляд скользил по залу, отмечая важных персон, кивая знакомым. Он был как радар, сканирующий пространство.

«Вы часто бываете на таких мероприятиях?» — спросила Алиса, стараясь звучать просто любопытно.

«По необходимости, — ответил он, наконец повернув к ней лицо. Его глаза пристально изучали ее. «Как и вы, я полагаю. Хотя должен признаться, сегодняшний вечер обещает быть куда интереснее обычного».

«Из-за проекта?» — уточнила Алиса, прекрасно понимая, что он имеет в виду не проект.

«Из-за компании, — поправил он мягко. И снова этот взгляд. Прямой, пронзительный, лишенный теперь деловой холодности. — Я редко встречаю женщин, способных не только носить великолепное платье, но и заполнять его столь… содержательной сущностью».

Комплимент был подан так легко и непринужденно, что Алиса на секунду растерялась. Это была игра? Часть их договора? Или что-то еще?

«Вы льстите мне, Марк, — сказала она, отхлебнув шампанского. Игривый напиток обжигал горло. — Я думала, вы цените в людях только сухие цифры и эффективность».

«Эффективность бывает разной, — парировал он. — Искусство, например, неэффективно с точки зрения логики. Но оно необходимо для души. Как и красота».

Разговор тек плавно, легко. Они говорили о архитектуре, о последних тенденциях в искусстве, о экономической ситуации. Алиса с удивлением обнаружила, что он не просто умный делец. Он был начитан, обладал тонким вкусом и, что самое раздражающее, прекрасным чувством юмора. Его шутки были ироничными, но не злыми, его замечания — точными, но не ранящими.

Это было невыносимо. Она готовилась к вечеру, полному фальши и напряжения. А вместо этого она… получала удовольствие от беседы с ним. Ей приходилось постоянно напоминать себе, кто он и что между ними произошло в том зале на пятьдесят втором этаже.

В перерыве между блюдами Катя наконец смогла перехватить ее у дорожки к дамской комнате.

«Ну и что? — прошептала она, сверкая глазами. — Он просто божественен! И этот взгляд! Он на тебя смотрит так, будто ты единственный экспонат в этом музее, на который стоит смотреть».

«Он хороший актер, — отрезала Алиса, стараясь убедить в этом в первую очередь себя. — Мы оба хорошие актеры. Это и есть цель вечера».

«Ага, конечно, — фыркнула Катя. — Я вижу, как ты „играешь“. Ты не играешь, дорогая. Ты вся светишься. А он… он смотрит на тебя, как волк на… ну, не на овечку. Как волк на равную себе хищницу. Это чертовски сексуально».

«Прекрати нести чушь, — Алиса с раздражением поправила прядь волос. — Он циник и манипулятор. Он нашел мою слабость — „Феникс“ — и использует ее».

«Использует, чтобы провести с тобой вечер, говорить об искусстве и смотреть на тебя томным взглядом? — Катя покачала головой. — Странный способ манипуляции. Обычно манипуляторы требуют чего-то. А он, по-твоему, чего хочет?»

Этот вопрос повис в воздухе. Чего он хотел? Алиса не знала. И это бесило ее больше всего.

Вернувшись к столику, она застала Марка в одиночестве. Он стоял, глядя на одну из картин — огромное полотно, изображавшее хаотичное нагромождение линий и пятен, которое, если приглядеться, складывалось в профиль плачущей женщины.

«Что вы думаете?» — спросила Алиса, подходя к нему.

Он не повернулся сразу.

«Думаю, что это гениально, — сказал он наконец. — Хаос, который обманчив. За ним скрывается боль. Очень человеческая боль. Боль, которую обычно прячут за идеальными масками. Как здесь, например».

Он обернулся и жестом окинул весь зал. Блестящие, улыбающиеся, самодовольные лица.

«Вы считаете, что все здесь носят маски?» — спросила Алиса.

«Не все. Но большинство. Как и мы с вами, — он посмотрел на нее. Его взгляд был серьезным. — Разница лишь в том, что мы хотя бы отдаем себе в этом отчет».

Его слова задели ее за живое. Они были правдой. Горькой, неприкрытой правдой.

«А что скрывается за вашей маской, Марк?» — рискнула она спросить, сама удивившись своей смелости.

Он на мгновение задумался, его глаза снова стали непроницаемыми.

«Пустота, возможно, — произнес он тихо. — Или… жажда найти что-то настоящее. В мире, где все продается и покупается, найти то, что не имеет цены. Абсурдная мечта для человека вроде меня, не правда ли?»

Алиса не нашла, что ответить. Он снова оказался не таким, каким она его представляла. В его словах прозвучала нота такой искренней, неожиданной уязвимости, что ее защитные барьеры дали трещину.

Внезапно раздались аплодисменты. На импровизированной сцене появился аукционист. Начался главный элемент вечера — благотворительный аукцион. Лоты были соответствующие: винные наборы, путешествия, картины молодых, но перспективных художников.

Марк снова стал деловым и собранным. Он участвовал в торгах за несколько лотов, поднимая планку с холодной решимостью. Алиса наблюдала за ним. Он был в своей стихии. Азарт, расчет, победа.

И вот на сцене появился последний лот. Не картина, не путешествие. Это была фотография. Старая, черно-белая, на ней был запечатлен момент — двое детей, мальчик и девочка, запускают воздушного змея на пустынном поле. Солнце садилось за горизонт, и их силуэты были очерчены золотым огнем. Фотография дышала свободой, счастьем, чем-то таким безвозвратно утраченным во взрослой жизни.

Автор — малоизвестный, но талантливый фотограф. Стартовая цена была невысокой.

Алиса замерла. Она смотрела на фотографию, и что-то в ней отозвалось глубоко внутри. Та самая жажда чего-то настоящего, о которой только что говорил Марк.

Торги начались вяло. Пара человек подняли цену незначительно. Алиса почувствовала внезапный порыв. Она подняла свой номер.

«Пятьдесят тысяч от госпожи Сомовой!» — объявил аукционист.

Зал затих. Сумма была не астрономической, но для неизвестного автора — более чем щедрой.

«Пятьдесят пять!» — раздался голос справа.

Алиса обернулась. Это был пожилой коллекционер, известный своей страстью к фотографии.

«Шестьдесят, — сказала она, чувствуя, как в груди закипает азарт. Это было иррационально. Ей не нужна была эта фотография. Но она хотела ее. Отчаянно».

«Шестьдесят пять!»

«Семьдесят!» — голос Алисы прозвучал твердо.

«Семьдесят пять!»

Алиса уже собиралась поднять номер снова, когда рядом раздался спокойный, весомый голос Марка.

«Сто тысяч».

Зал ахнул. Аукционист на секунду опешил. Алиса резко повернулась к Марку. Что он делает? Он вмешивается в ее торги? Издевается?

«Сто тысяч от господина Волкова! Раз… два…»

Коллекционер, поняв, что против него играют не по правилам, раздраженно отложил номер.

«Продано господину Волкову за сто тысяч!»

Аплодисменты. Марк кивнул, принимая поздравления. Алиса сидела, онемев от ярости и непонимания. Он отобрал у нее эту фотографию! Зачем? Чтобы продемонстрировать свою финансовую мощь? Унизить ее?

Когда ажиотаж утих, она повернулась к нему, ее глаза горели холодным огнем.

«Поздравляю с приобретением, — прошипела она так, чтобы слышал только он. — Надеюсь, она стоит того, чтобы переплачивать в три раза».

Он посмотрел на нее, и в его взгляде не было ни насмешки, ни торжества. Была какая-то странная, непонятная ей нежность.

«Я не переплатил, — тихо сказал он. — Я просто не мог позволить, чтобы она досталась кому-то другому. Она должна была быть твоей».

И прежде чем она успела что-либо понять, он протянул ей… маленький, сложенный листок. Карточку покупателя.

«Что это?» — спросила она, не двигаясь.

«Твой лот, — сказал он просто. — Я купил его для тебя».

Алиса не верила своим ушам. Она машинально взяла карточку. На ней стояло ее имя.

«Я… я не понимаю. Почему?»

Он наклонился к ней так близко, что его губы почти коснулись ее щеки, и прошептал:

«Потому что я видел, как ты на нее смотришь. Так не смотрят на вещь. Так смотрят на воспоминание. На мечту. И я подумал, что эта мечта должна принадлежать тебе. Не как часть нашего контракта. А просто так».

Он выпрямился, его лицо снова стало маской светского джентльмена. Но в его глазах оставалось что-то теплое, настоящее.

Алиса смотрела то на него, то на карточку в своей руке. Весь ее гнев, все возмущение, вся защита — все это разбилось о один этот простой, безумный поступок. Он купил для нее фотографию. Увидел ее желание и исполнил его. Не как тактический ход. Не как часть их сделки. А потому что… потому что он захотел.

В этот момент что-то между ними изменилось. Невидимая, но прочная стена, которую Алиса выстроила между ними, дала первую, серьезную трещину.

Они молча досидели вечер до конца. Алиса была слишком потрясена, чтобы поддерживать беседу. Когда они вышли из музея, та же красная дорожка, те же вспышки камер. Но теперь она не чувствовала себя актрисой. Она чувствовала себя сбитой с толку, растерянной женщиной.

Его водитель подал машину. Марк снова взял ее руку, чтобы помочь ей сесть. Его прикосновение на этот раз было другим. Не властным. А… бережным.

«Спокойной ночи, Алиса, — сказал он, глядя ей в глаза. — Спасибо за вечер».

«Спокойной ночи, Марк, — прошептала она. — И… спасибо. За фотографию».

Он кивнул, и тень улыбки тронула его губы. Затем он закрыл дверцу, и машина тронулась.

Алиса откинулась на сиденье, сжимая в руке ту самую карточку. Она смотрела в темное окно, но видела не отражение города, а его лицо. Его глаза, в которых вдруг оказалось столько глубины и сложности.

«Кто ты, Марк Волков? — прошептала она в тишину салона. — И чего ты на самом деле хочешь от меня?»

Ответа не было. Было только смутное, тревожное, щемящее предчувствие, что этот год будет куда более опасным и захватывающим, чем она могла предположить. Потому что игра перестала быть просто игрой. В нее вступили настоящие, неподконтрольные ей чувства.