Мой опыт работы в книге в течении почти двух десятков лет позволяет мне предаться неизбежным воспоминаниям.
Они будут не более нудными и серыми, чем жизнь той эпохи.
Всё-таки там было проведена масса времени и просижено несколько дермантиновых стульев!
Я попал в издательство из совершенно другой сферы — сферы архитектуры, и, начиная новый этап жизни, разумеется ничего не знал о внутренней кухне, бытующей в издательской среде, но прекрасно знал историю искусств и умел прилично рисовать — как оказалось, бесценное умение в этой ипостаси.
Это было время разложения Советской системы, 1985 год, и предо мной прошли все стадии этого неостановимого, несравненного разложения.
То, что я видел в издательствах, можно было быц назвать полнейшей зарегулированностью, и хотя я относил это на счёт чрезмерного планирования, дело было много глубже.
Моё общее ощущение было как о корабле, где собрались матросы, которые не понимают конечной цели путешествия, ради чего они здесь собрались и каждый видит только деталь — один свою каюту, другой шуруп, а третий ножик в кубрике..
Первым виданым мной издательством было издательство университетское. Как все подобные учреждения, оно сидело на старой улочке в старом ушедшем в землю здании и почти целиком состояло из коридоров и клетушек, разделённыз тонкими перегородками.
План там, так же как в других издательствах, спускался из министерства, и был компромиссом между «самоокупаемостью» и лоббированием университетских синекур. Гигантское количество «научных» трудов, издаваемых здесь, на деле было следствием странной системы наделения благами в «научной» и преподавательской среде — всё, весь здравый смысл пал пред этой системой получения учёных званий и процедурой их присвоения, дававшей участникам доступ к конкуренции с другими научными двуногими и немалые бонусы и добавки к зарплате. Чтобы стать кандидатом наук, а тем более доктором наук, надо было иметь три официальных издания трудов соискателя. Поэтому соискатели толпились при издательстве и мучили его своими брошюрками с длинными и малопонятными названиями. Как это ни смешно, но их названия немногим уступали названию последней защищённой в СССР диссертации — «Механические свойства натяжных лифчиков».
Сама цель образования была извращена. Окажись Платон в числе преподавателей подобных учреждений, он вряд ли стал бы развращать учеников, участвуя в этом плохо завуалированном разврате и покончил бы жизнь самоубийством.
Оформительский отдел получал план, разбитый по кварталам и заказывал сторонним художникам обложки и иногда — внутреннее оформление. Для поправки штанов издательству позволялось издать две «коммерческие» книжки, и они, в отличии от множества псевдонаучных брошюрок, выходили 30—50 тысячными тиражами. Чисто же научные опусы выходили тиражами 500 — 1000 экземпляров, а в конце работы издавтельства оно уже не брезговало тиражами и в сто экземпляров.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.