Бесплатный фрагмент - Композиция и выделение главного

Сетевые перлы: «Вроде как-то ладно, но хочется же скорее шедевров… А их все нет!»

Чем удивлять будем?

Умение снимать начинается с умения видеть. Именно видеть, смотреть умеют все здоровые люди. А видеть, с точки зрения фотографа, — это умение отбирать в окружающем мире островки того, что будет интересно не только тебе, но и другим людям. Такого рода отбор, естественно, субъективен, но родственные души, а соответственно и потенциальные зрители есть даже у начинающего фотографа.

Однако современный зритель измучен визуальной информацией: на улице рекламой, дома телевизором, у многих есть фотоаппараты, почти все снимают мобильниками. Задержать взгляд человека на чужой фотографии можно только в течение первых секунд просмотра и только в том случае, если он сумеет мгновенно прочитать послание автора снимка или заметит его формалистическую необычность. Зритель словно обращается к фотографам с безмолвным вопросом: «Чем удивлять будете?» И если вам довелось испытать что-то вроде эстетического восторга в процессе съемки, а получившаяся картинка никого не тронула, значит, вы не смогли донести свои впечатления до зрителей, не смогли зафиксировать и перенести на плоскую поверхность фотографии то, что объемно воспринимали ваши глаза. Без труда ремесло фотографа освоить не удастся. Знания и навыки не падают с неба вместе с эмоциональной чувствительностью, однако грамотно выстроенная фотография, не гарантируя любви аудитории, даст надежду на понимание.

Если вы хотите, чтобы ваши снимки останавливали внимание зрителя, удивляли красотой и оставались в памяти, необходимо освоить специфический язык, который используется фотографами. Умение построить кадр так, чтобы все его элементы составляли единое гармоничное целое, — только часть знаний и навыков, необходимых фотографу, но это очень важная часть.

Границы кадра

Композиция (от лат. compositio — соединение, составление) в применении к фотографии означает размещение на плоскости снимка всех его элементов так, чтобы они составили органичное целое.

Машинописный лист формата А4 и рамки видоискателя большинства фотоаппаратов объединены одним общим признаком — соотношение их сторон примерно три к четырем, что соответствует закону золотого сечения, то есть гармонической пропорции. Выпускаются и другие камеры: многие среднеформатные имеют квадратное соотношение сторон кадра, панорамные 2×1, что не мешает их владельцам компоновать в рамках такого видоискателя красивые картинки. Но чаще приходится строить будущий кадр, глядя в глазок видоискателя с классическим соотношением сторон кадра.

Фотограф, наблюдающий за происходящим через глазок видоискателя, подобен лошади с шорами на глазах — он не видит ничего за пределами рамки кадра. Поэтому перед съемкой, хочешь не хочешь, а придется выбрать в окружающем мире островок, подходящий для увековечивания. Должен признаться, что сделать выбор бывает совсем непросто.

В Норвегии, где я был в составе группы, мы спешили на последний паром, когда случился необыкновенно красивый рериховский закат. Следующего парома пришлось бы ждать до утра. Размышлять было некогда еще и потому, что солнце закатилось за линию горизонта за полчаса до момента съемки, краски успели потускнеть и вот-вот могли совсем потухнуть. Фото 1 и 2 пришлось снимать, не отходя от машины.

Машина тормознула в промежутке между двух домов. Закат был хорош сам по себе, и первым делом мне захотелось избавиться от переднего плана. Однако норвежские домики напомнили мне наши «очень щелевые общаги» времен комсомольских строек, возводившиеся как временные сооружения, но и полвека спустя не отпускавшие своих пленников. Приглядевшись поближе, понял, что дома тут основательные, ухоженные и напоминают детские рисунки: веселенькие, простенькие, без затей. Левый подмигивал мне окошками, отражавшими свет неба. Его вагонка, выкрашенная финским пинотексом, слегка зеркалила, оживляя мрачноватую поверхность стены. Солнце из-за горизонта лизало малиновыми лучами облако надо мной. Получалась картинка сурового, мрачноватого заката. С моей точки зрения, страна воинственных викингов только так и должна выглядеть.

Собираясь забраться на сиденье джипа, чтобы ехать дальше, я уткнулся глазами в остекление задней дверки. Там, как в зеркале, отражалось все, что я только что снял. Появилась возможность снять сразу два заката (см. фото 2). Как полезно, однако, повертеть головой, прежде чем зачехлить камеру!

Проехав каких-нибудь пятьдесят метров, я снова заверещал от восторга. Машину остановили еще раз. Подбежав к берегу, снял лодочку (см. фото 3). Эти случаи и множество подобных позволили поразмышлять о значении точки съемки и о том, как первичный выбор объекта влияет на результат съемки вообще.

Еще один вариант того же заката. Сменилась точка съемки: камера спустилась вместе со мной на несколько метров ниже, почти до уровня моря. Исчез передний план. Изменилось фокусное расстояние объектива: первые кадры (фото 1, 2) снимались широкоугольником, а третий кадр — телеобъективом. Я просто поменял угол зрения того же зума, и он охватил меньшее пространство перед собой, чем в двух первых вариантах этого сюжета. Пришлось поднять чувствительность, чтобы получить возможность снять с короткой выдержкой и добиться удовлетворительной резкости на всю глубину кадра. Мне, как родителю, все дети кажутся прекрасными и неповторимыми. Я не смог ни одного из трех выбросить в корзинку.

В подернутые дымкой легенд времена фотографу самого тиражного иллюстрированного журнала СССР для съемки обложки выдавали максимум две–три среднеформатных пленки, то есть 24–36 кадров. Приходилось экономить и, прежде чем решиться нажать на спуск, продумывать все до мелочей. Сейчас, когда цифра позволяет думать только о получении результата, психология поведения фотографа изменилась. Много раз ловил себя на том, что буквально расстреливаю объект с разных точек съемки, совершенно не сдерживая себя. Главное — не упустить момент, сделать самый лучший вариант кадра, чтобы не пожалеть об упущенном неповторимом мгновении. Вернуться на место съемки, конечно, можно, но повторить упущенный кадр не удастся ни за какие коврижки — не раз пробовал. И свет будет не тот, и погода не та, и муза может забастовать.

Снимать с запасом, конечно, хорошо, но, с другой стороны, как мучительно просматривать множество почти одинаковых файлов, отыскивая среди них тот, ради которого и плодились десятки дублей. Обиднее всего, когда, уставившись в монитор отупевшим от напряжения взглядом, начинаешь понимать, что в просмотренной горе мусора нет ничего, заслуживающего внимания и дальнейшей обработки. Во время съемки в приступе творческой лихорадки сделаны досадные технические или композиционные ошибки, не пойман единственный миг, который стоило остановить. Умение снимать быстро и безошибочно приходит с опытом, когда знания и умения доводятся до автоматизма. А поначалу в процессе освоения композиционных основ торопиться надо медленно. Нельзя, например, во что бы то ни стало стремиться втискивать в классическую рамку кадра сюжеты, которые в нее не укладываются. Фотографии могут быть и квадратными, и вытянутыми по горизонтали или по вертикали. Кадры с любым соотношением сторон могут быть органично скомпонованы.

Размер кропнутой матрицы у камеры Nikon D7000 — стандартный удлиненный прямоугольник. Сюжет фото 4 в него никак не укладывался. Картинка стала жить только после насильственной ампутации нижней части кадра. Квадрат для этого сюжета оказался лучше прямоугольника.

Воды венецианской лагуны выплескиваются на набережную, прохожие передвигаются по временным мосткам и мостикам. Сюжет фото 5 строго горизонтален в силу того, что и сама набережная, и мостик на переднем плане, и даже комплекс храма Сан-Джорджо Маджоре на острове в глубине композиции тянутся вдоль линии горизонта. При кадрировании пришлось убрать пустое небо сверху и часть мостовой на переднем плане снизу. Удаленные части файла не содержали никакой полезной информации.

В этом сюжете хотелось подчеркнуть сопротивление ветра и дождя, которое преодолевает человек с зонтиком. Для этого нужно было оставить за спиной пешехода как можно более длинный путь, не уменьшая масштаба самой фигурки. Удлиненная форма кадра также способствует созданию иллюзии увеличения протяженности пути. Подчеркивает это и ритмическое деление кадра вертикалями опор мостика. Фигурка прохожего с цветным зонтиком в руке выбивается из правильного ритма черных прямоугольников и не оставляет сомнений в том, что нет в этом кадре ничего главнее человеческого упорства.

В этом районе Венеции, недалеко от Арсенала, туристов мало (см. фото 6). Залитые водой улицы, цветные пятна влажных стен зачаровывали. Чтобы оживить картинку, пришлось довольно долго ждать, когда появятся люди. Узкие улочки тесного островного города тянулись вверх колодцами. Вертикальный кадр был выстроен заранее, горизонтальный в таких условиях был бы малоинформативен.

Светотень и объемность

Фотография — это светопись. Свет, отражаясь от какого-либо объекта, пробивается сквозь цилиндр объектива и поглощается фоторезисторами матрицы. Здесь он преобразуется в электрический ток, сила которого фиксируется процессором камеры, измеряется и преобразуется в пиксель — частичку изображения, малюсенький квадратик. Вся картинка состоит из нескольких миллионов пикселей. Среди них есть светлые и темные. Если фотографию обесцветить, взаимосвязь света и тени становится нагляднее — где нет света, нет и тени. Вечная борьба света и тьмы всегда волновали воображение фотографов. Вот почему света и тени могут сами по себе стать сутью снимка, причем тень может просто радовать глаз красотой формы, а может наполняться разнообразными смыслами. Чем больше ассоциаций и смыслов можно найти в сюжете, тем большему количеству зрителей фотография запомнится.

В половине пятого пополудни проплывало облачко над Москвой. Тени в это время длинные, прямое солнце бескомпромиссно делит мир на белое и черное. На границе света и тени властвует полусвет-полутьма, а там, где солнце пробивается сквозь толщу облака, теней не бывает — там живет серость. Памятник полководцу за один короткий миг словно «проскакал на розовом коне» и растворился во времени и пространстве. В кадре его нет. Героем снимка и главным в кадре стала тень — видимая глазом разница в освещенности двух частей кадра. И не просто тень, а тень вполне узнаваемая. Такая тень тянет за собой множество ассоциативных цепочек. Кто-то вспомнит победу в жестокой войне, кто-то — гибель добровольцев под Москвой или уничтожение бандитов в Одессе (см. фото 7).

Благодаря устройству наших глаз мы видим мир объемно и легко оцениваем размеры и формы любого объекта независимо от освещения, а вот одноглазый фотоаппарат не может нарисовать стереокартинку. Традиционная фотография ущербна уже потому, что лишена глубины, однако художники уже давно разработали способы создания на плоскости иллюзии объема.

Светотень помогает оценить величину снятого объекта, определить направление света и местоположение его источника, даже если этого источника нет в кадре. Именно тени дают представление о гладкости или шероховатости поверхностей снятого объекта. Светотенью можно подчеркнуть яркость красок, а можно спрятать ее. Тени способны не только украсить портретируемого, но и изуродовать. Видеть света и тени в кадре, сознательно и грамотно управлять ими — важнейшее умение фотографа.

В зависимости от характера освещения предметы то отбрасывают тени, то нет. При мягком или рассеянном освещении границы теней расплываются, становятся градиентными (см. фото 5, 6), при жестком свет исходит от точечного источника, например, открытого солнца или лампочки накаливания без абажура, который образует тени с четко очерченными границами (см. фото 8–12, 13).

Фотографии 8–12 сделаны в тяжелые для меня дни пляжного отдыха, когда привычка постоянно работать не дает расслабиться и получать удовольствие от созерцания южных красот. Однако заботливые хозяева отеля, окружив пляжное лежбище оградкой с классическими балясинами, создали для меня театр теней. Солнце, перемещаясь в течение дня, постоянно меняло рисунок и направление теней, а также освещение самих балясин. С интересом наблюдая за этим процессом, я периодически принимал вертикальное положение для фиксации новых мизансцен. Съемка архитектуры связана с необходимостью приноравливаться к светотеневому рисунку, который не зависит от воли фотографа. Доблесть хорошего ремесленника состоит в умении использовать то, что само идет в руки. Для этого надо запастись терпением и наблюдательностью. Один и тот же объект может быть сфотографирован в течение дня много раз и все время по-новому, но наиболее удачным его освещение обычно бывает в строго определенное именно для этого объекта время. Фото 8–12 сделаны в промежутке между шестью часами и половиной седьмого вечера. Утром тени балясин были покусаны и обезображены тенью дерева, под которым мы прятались от солнца, днем были слишком короткими, так как солнце стояло в зените, после обеда — недостаточно длинными и потому некрасивыми. Только ближе к закату все необходимые ингредиенты визуального пиршества собирались вместе и позволяли себя снимать.

Фото 8 снято рыбьим глазом от полноформатного никона, но камерой с кропнутой матрицей. В результате в кадре использована только центральная часть той картинки, которую на самом деле нарисовал объектив. Аберрации в центре кадра выражены не так ярко, как по краям. Благодаря бочке я смог круто изогнуть линию заборчика в верней части кадра, сохранив тени прямыми.

На фото 9 самих балясин почти не видно. Зато тени, скользящие по диагонали из правого верхнего угла кадра в нижний левый, дают полное представление о них. Низкое солнце старательно прорисовывает ноздреватую фактуру асфальта и гладкую поверхность освещенных балясин.

В первых двух вариантах этого сюжета (см. фото 8–9) я использовал диагональную композицию — тени направлены из одного угла кадра в другой, что создает ощущение движения, которого на самом деле нет.

На фото 10 тени направлены прямо в сторону объектива сверху вниз, но сюжет не потерял динамичности в сравнении с первыми. Мне пришлось использовать присущее широкоугольникам свойство — эти объективы сильно увеличивают объекты переднего плана и пропорционально уменьшают все, что находится в глубине кадра. Очень резкие перспективные сходы создают тени, разлетающиеся веером от центра, что также способствует увеличению динамичности фотографии.

За каких-нибудь полчаса солнце проделало довольно длинный путь по небосводу. Направление, длина и даже форма теней сильно изменились: они вытянулись и сплотились, то есть расстояние между ними уменьшилось. Очень красивый акцент образовался в верхней части кадра — свет, отраженный от одной из балясин, как от зеркала, высветил соседнюю. Еще одно пятно света удачно высветило траву на газоне за балясинами и позволило обрисовать их силуэты. Угол зрения объектива я сузил, благодаря чему глубина кадра оптически уменьшилась (см. фото 11).

Фото 12 — последний снимок серии. Солнце опустилось очень низко. Через минуту-другую театр теней готов был опустить занавес. Вот почему я решил сделать адресный кадр, который давал бы представление о месте действия. Деревья на заднем плане за линией балясин высветлены совершенно сознательно. Не будь этого, они слились бы с самими балясинами, сравнявшись по яркости. Низкая точка съемки оптически увеличила высоту ограждения, добавила балясинам фундаментальности.

Фото 13 снято в Испании. Скользящий свет заходящего солнца не оставляет сомнений — дело близится к закату. Солнце светит слева, свет почти боковой. Небо безоблачно, и потому тени жестко очерчены. Такой свет выявляет структуру поверхности дымоходов и позволяет рассмотреть, как использовал великий архитектор битую керамическую плитку для их отделки, а глубокие, почти черные тени дают возможность оценить размеры дымоходов и их пространственную форму.

Выраженность объемов на плоскости снимка в большой мере зависит от направления света относительно камеры и от того, под каким углом он падает на объект. Свет со стороны фотоаппарата теней почти не образует и потому объемы скрывает, а не выявляет (см. фото 14).

Солнце за моей спиной почти в зените, только чуть правее. Такой свет фотографы называют плоским — он оставляет мало теней, что мешает оценить пространственные объемы предметов. Это хорошо видно на левой половине кадра, где изрытый ногами песок выглядит совершенно ровным, словно его асфальтовым катком укатали. Тени настолько коротки и контрастны, что разглядеть структуру поверхности песка практически невозможно. Зато фотография не оставляет сомнений — на пляже жарко, море теплое, песок горячий. Сиеста — время обеда.

Жесткий свет, направленный на объект сбоку, да еще и под острым углом к поверхности, напротив, способствует объемности и фактурности изображения (см. фото 15). Тот же самый пляж, что на фото 14, только на закате. Солнце уже довольно низкое. Заднебоковой свет создал множество длинных теней, благодаря им тайное стало явным — песок, который в полдень выглядел гладким, теперь изрыт следами человеческих ног.

Встроенные вспышки фотоаппаратов находятся рядом с объективом и дают очень жесткий свет. Снимки цифрокомпактов с таким светом фотографы называют блинами из-за отсутствия объемов.

Рассеянный фронтальный свет используется в студийной портретной съемке. Он, сглаживая тени, помогает скрыть дефекты кожи (см. фото 16–17). Дочку приятеля я снимал, используя свет одной студийной вспышки. Она стояла за моей спиной, точнее, чуть левее, и светила снизу вверх на оклеенную обоями стену. Отразившись от стены, рассеявшийся поток света в соответствии с законом «угол падения света равен углу отражения» частично попадал и на потолок. Здесь он еще больше рассеивался, в результате все поверхности комнаты превратились в огромный софтбокс. При желании получить светлую и нежную фотографию о таком источнике фронтального рассеянного света можно только мечтать Тональные градиенты от светов к теням отлично выявили объемы. Щечки девочки круглы и гладки, кожа полупрозрачна, волосы резкие, словно карандашом процарапаны. Мягкое освещение позволило органично совместить в одном кадре и звенящую резкость, и нежность тональных переходов (см. фото 16).

Схема света на фото 17 почти такая же, как и на фото 16, изменилось только его направление. Я сместил стойку со вспышкой, которая стояла за моей спиной, влево и поднял повыше к потолку. Свет стал левым верхнебоковым, но остался по-прежнему рассеянным. Объемы и фактуры такой свет подчеркивает больше, чем фронтальный, но делает это достаточно деликатно.

Мягкий свет образует полупрозрачные тени. Их границы словно растворяются, сливаясь с фоном постепенно. Такой свет может давать солнце, прикрытое полупрозрачной тучей (см. фото 18).

Фотография снималась для календаря фирмы, торгующей китайскими джипами. По замыслу заказчика календарь должен быть пейзажным, но с машиной на каждой странице. Так возникла необходимость искать компромисс между светом, пригодным для получения выразительного пейзажа, и светом, который не плодил бы ненужные блики на лакированной поверхности кузова автомобиля. Нам здорово не повезло с погодой: то и дело лил дождь. Ловили редкие минуты, когда небо, слегка раздвигая тучи, намекало на местоположение солнца. Такой свет меня более чем устраивал, потому что не был совсем уж аморфным и позволял нарисовать красивую траву, в то же время плотные облака создавали настроение и заодно отражались в зеркалящих поверхностях машины, не меняя ни графического рисунка кузова, ни цвета его окраски.

Мягкий свет у большого окна возникает, если солнце спряталось за облаками и не атакует объект напрямую. Окно при этом работает как большущий софтбокс в студии, обеспечивая мягкий переход от светов к теням, и потому тени не имеют четко очерченных границ. Общему рисунку снимка соответствовало и настроение маленькой грустной девочки (см. фото 19).

В серые пасмурные дни, когда основным источником света становится небо, причем не какая-то его часть, а именно весь небосвод, тени не могут стать основой для выстраивания композиции. В такие дни главными в кадре обычно становятся светлые зоны снимка — света. На темном сером фоне выделяется все, что светлее. Я, к примеру, начинаю замечать и включать в кадр любые поверхности, способные отражать источники света. Стоит только посмотреть вокруг, как глаз обнаруживает массу ярких объектов, готовых стать основой красивой фотографии. Столики уличного кафе напомнили мне цветы: светящиеся столешницы — центр, а вокруг — блестящие лепестки кресел. Все светлые линии переднего плана, создавшие графическую основу кадра, отражали свет неба (см. фото 20).