Бесплатный фрагмент - Комментарии к «Федру» Платона

EPMEIOY ΦΙΔΟΣΟΦΟΥ

TON ΕΙΣ TON ΠΛΑΤΩΝΟΣ ΦΑΙΔΡΟΝ

ΣΧΟΔΙΩΝ

TON ΕΙΣ ΤΡΙΑ TO TPITON

Краткое изложение третьей книги

Таким образом, через призму мании и палинода Платон открывает глубокие слои человеческой природы и предполагает, что любовь, будучи одной из форм вдохновения, служит мостом к более высокому пониманию истинной красоты и счастья. Эротическая мания, как описано в рассуждении, становится не только физическим влечением, но и духовным стремлением к воссоединению с божественным.

Четыре вида мании, на которые указывает Сократ, подчеркивают важность каждой из них в духовном развитии личности. Пророческая, поэтическая и ритуальная мания, наряду с эротической, работают вместе, направляя душу к высшему пониманию своего места во Вселенной и связи с божественным. Это утверждение обогащает разговор о любви, подчеркивая, что стремление к единству с богами и друг с другом — это высший путь к счастью.

В конечном счете, изучая манию и ее многогранность, мы осознаем, что каждая из них — шаг к самосовершенствованию и глубокому пониманию той красоты, которая окружает нас и существует внутри нас, поддерживая бесконечный поиск любви и мудрости.

В комментариях Гермий также акцентирует внимание на том, как любовь служит катализатором для самопознания и самосовершенствования. Этот процесс восхождения к идеалам начинается с чувственной красоты, которая, хотя и привлекает внимание, является лишь первичным шагом на пути к более глубокому пониманию. Любовь, как форма мании, не ограничивается физическим влечением; она побуждает душу стремиться к знанию, истине и высшему добру. Через этот любовный порыв, душа начинает созерцать идеи справедливости и красоты в их абсолютной форме, оставляя позади мирские привязанности.

Сравнение душ с птенцами, жаждущими полета, подчеркивает тот внутренний конфликт, который испытывают люди на пути к самореализации. Многие из нас чувствуют этот порыв к высшим целям, но зачастую сталкиваются с внутренними и внешними препятствиями. Настоящее счастье и удовлетворение достигаются тогда, когда душа находит гармонию в своих частях, обретая справедливость и внутренний покой. Стремление к красоте и истине становится двигателем, который направляет нас к исполнению нашего предназначения.

Таким образом, любовь и красота выступают не только как объекты вожделения, но и как средства духовного роста и углубленного понимания самой сущности человеческого существования. Платон утверждает, что мы, стремясь к единству с высшими формами, не просто испытываем эмоции, но и открываем в себе потенциал для трансцендентного опыта, способного преобразовать не только личность, но и общество в целом.

Гермий обсуждает концепцию красоты как связующей силы, которая поднимает душу к умопостигаемому. Красота, подобно свету, вызывает восхищение и стремление к высшим идеям. Ученый, как врач, должен анализировать как положительные, так и отрицательные аспекты любви, которая может привести к распутству. Платон подчеркивает, что душа, стремящаяся к красоте, должна помнить о божественном, и это восхождение связано с внутренним теплом и энергией.

Когда душа созерцает красоту, она испытывает радость и стремление к высшим формам, но без красоты она увядает. Платон использует множество метафор, чтобы описать этот процесс, сравнивая душу с растением, нуждающимся в поливе. В конечном итоге, душа испытывает сладко-горькие чувства, когда стремится к красоте, но сталкивается с ограничениями материального мира.

Обсуждаются в третьей книге Гермия сложные эмоции, связанные с любовью и стремлением к красоте, подчеркивая, что эти чувства могут вызывать как радость, так и страдание. Гермий описывает, как любовь и желание красоты приводят к состоянию тревоги, когда человек радуется воспоминаниям о возлюбленном, но страдает от его отсутствия. Он также рассматривает различные аспекты любви, включая влияние богов на человеческие чувства и выбор возлюбленных, подчеркивая, что каждый человек воспринимает дары любви по-разному в зависимости от своей сущности.

Гермий упоминаются метафоры, связанные с освобождением от материальных привязанностей и стремлением к умопостигаемым формам. Утверждает, что истинная любовь ведет к единству и гармонии, а не к зависти или разделению. Он также подчеркивает важность философии и стремления к знанию как способа возвышения души и достижения божественного. В заключений, утверждает, что любовь и дружба основаны на стремлении к общему идеалу, что делает их священными и возвышенными.

Обсуждает природу любви и её связь с душой и телом, используя метафору колесницы, где душа представлена как возница, а две лошади символизируют разные аспекты человеческой природы: разум и желание. Влюбленные стремятся к единению с божественным, и их любовь может быть как возвышенной, так и низменной, в зависимости от того, как они контролируют свои желания. Выделяет важность самоконтроля и философского воспитания для достижения истинной любви, которая ведет к познанию красоты и добродетели. Он также подчеркивает, что истинная любовь не должна основываться на физической привлекательности, а должна стремиться к духовному единству. В конечном итоге, любовь рассматривается как путь к божественному, который требует усилий и самодисциплины, чтобы преодолеть низменные желания и достичь высшего состояния.

Таким образом, философская жизнь является путём к совершенству, где разум и духовность поднимают человека над приземлёнными желаниями и страстями. Взаимоотношения, основанные на истинной дружбе и любви, становятся свидетелями стремления к божественному. Истинные ценности, такие как красота и добродетель, позволяют человеку трансцендировать материальное существование и вступить в союз с высшими силами.

Эрос, как символ любви и единства, предлагает нам возможность углубить наше понимание жизни и межличностных отношений. Взывая к благодати богов, мы не только осознаём свою связь с высшим, но и становимся участниками великого космического порядка. Призыв к Эросу становится молитвой не только о материальных успехах, но и о становлении мудрости и духовной целостности.

Таким образом, каждое наше стремление и действие должны быть пронизаны осознанием божественного присутствия. Это созидательное движение выводит на путь превращения из смертного в бессмертное, ведя к глубинному пониманию истинной любви и дружбы через единство с божественным.

Таким образом, Гермий предлагает нам глубже задуматься о значимости и ценности писательства и речи. Он подчеркивает, что процессы выражения мысли не должны восприниматься как нечто постыдное, а наоборот — как проявление разума и цивилизованности. Умение говорить и писать умело, основываясь на знании и понимании, является заслугой, к которой следует стремиться.

Исследуя тему риторики, Гермий открыл нам богатство возможностей, которые предоставляет искусство слова. Он противопоставляет его поверхностному восприятию, указывая на то, что истинное мастерство заключается в понимании сути речи и ее целей. Каждый, кто стремится овладеть искусством, должен не только знать конкретные техники, но и осознавать, что за каждой речью стоит желание передать важные идеи и убедить слушателей.

В конечном итоге, понимание роли письма и риторики может обогатить наш опыт общения и взаимодействия с окружающим миром. Слова могут становиться мощным инструментом, способным как вдохновлять, так и преобразовывать наше восприятие реальности.

Таким образом, прохождение через хоры философии и искусств — это не просто упражнение ума, но и путь к обретению гармонии с Универсумом. Каждое божество, каждая муза призывают нас к самопознанию и внутреннему упорядочиванию, проясняя наше существование. Исследуя глубины этих вопросов, мы не только развиваем интеллект, но и укрепляем душу, что позволяет нам танцевать в унисон с космическими ритмами.

Необходимо помнить, что истина — это основа, на которой строится всякое искусство слова. Понимание сути вещей, их связи и природы ведет к более глубоким размышлениям и наблюдениям, открывающим перед нами бескрайние горизонты познания. Тщательное исследование и анализ обучают нас организовывать мысли и чувства, превращая хаос внутреннего мира в гармоничное целое.

Так давайте стремиться к возвышению и гармонии в нашем слове и делах, следуя примеру великих философов и муз. В этом стремлении мы сможем создать свой собственный хор, который будет прославлять как красоту, так и истину, что, в свою очередь, приблизит нас к божественному.

α. Eστι δη οὖν δεῦρο ὁ πᾶς ἥκων λόγος 249d

Следующее повествование ведется от деления мании: ведь выступая против Эроса с самого начала через речь Лисия, он объявил, что очищения необходимы, потому что в какой-то момент было сказано против имени божественного. А что такое очищение? Вернее, очевидно, палинод. И поскольку на протяжении всей беседы и Лисий, и Сократ доказывали, что нельзя наделять манией любовника, по этой причине в палиноде он показал, что название мания не простое, но обозначает многое, и что мания превосходит воздержание. Он разделил эти мании на четыре: на пророческие, музыкальные, ритуальные и эротические, приписав им четырех богов: Аполлону, Музам, Дионису и Эросу, и указал, сколько благ каждая из трех маний дает людям, а именно: пророческая мания дает предсказание будущего времени, как мы можем преуспеть в жизни; поэтическая мания дарует славу людям и таким образом воспитывает человеческий род; ритуальная мания очищает старые послания; намереваясь говорить о четвертой мании, о которой идет речь во всем рассуждении, он, прежде чем рассказать о ней, упомянув о бессмертии души, ее идее, жизни, нисхождении и восхождении и обо всем, о чем говорилось ранее, говорит о том, сколько благ дает эротическая мания. | И он использовал, как кто-то мог бы сказать, рассуждение в соответствии с анализом: то есть конечная цель человечества есть не что иное, как счастье, то есть связь. Связь с богами (ибо Платон не относит счастье к внешним вещам) возникает, когда душа, присутствуя и наблюдая всю разумную и небесную красоту, вспоминает о разумной красоте: она вспоминает то, что когда-то видела, ибо воспоминание происходит о том, что человек знал, видел или слышал. В какой-то момент оно созерцало божества, связанные с ним самим; оно причащалось, независимо от того, бессмертно оно или нет: ведь если бы оно не было бессмертным, то, очевидно, оно не причащалось и не вспоминало. Поэтому сначала он говорит о бессмертии души и идеи и о том, что за этим следует, а затем подводит нас к тому, к чему призвана привести любовь, а именно к умопостигаемой сущности и божественной красоте, простой и непоколебимой: «Ибо как, — говорит он, — существуют состояния экстаза, так и эта красота умопостигаемого сохраняет душу и утверждает ее с богами», поэтому он также называет ее «высшей формой безумия». В этих словах он резюмирует все, что было сказано выше. Следует также отметить, что нельзя разделять состояния экстаза: они переплетаются друг с другом, ведь ни ритуальное, ни поэтическое, ни пророческое не может существовать без силы любви, поэтому, возможно, любовь даже более божественна. Вот в чем примечательный аспект: здесь приводится полное рассуждение о четвертой мании, которая действительно является прекраснейшим из всех энтузиазмов. Итак, что же представляет собой эта так называемая вещь? В то время как мы обсуждали многочисленные преимущества, предоставляемые другими маниями, мы ничего не сказали об этой; следует отметить, что все, о чем говорилось выше, было установлено с ее помощью: она объясняет, какие блага предлагает любовь, и подчеркивает, что все рассуждение и серьезность в отношении этой мании любви заключается в том, что она превосходит все другие.

***

Ἡ ἀχολουθία τῶν λεγομένων ἀπὸ τῆς διαιρέσεώς ἐστι τῆς μανίας: εἰπὼν γὰρ κατὰ τοῦ Ἔρωτος ἐξ ἀρχῆς διὰ τὸν Λυσίου λόγον, ἔφησε καθαρσίων δεῖσθαι, ἐπειδὴ ὅπως ποτὲ χατὰ τοῦ ὀνόματος τοῦ θείου εἴρηχε. Τίς δὲ ὁ καθαρμός; ἢ παλινῳδία δηλονότι. Καὶ ἐπειδὴ διὰ παντὸς τοῦ λόγου ὅ τε Λυσίας καὶ Σωχράτης λέγοντες περὶ τοῦ μὴ δεῖν χαρίζεσθαι τῷ ἐρῶντι τὴν μανίαν ἐπεδείκνυον, τούτου χάριν ἐν τῇ παλινῳδίᾳ ἔδειξεν ὅτι τὸ τῆς μανίας ὄνομα οὐκ ἔστιν ἁπλοῦν, ἀλλὰ πολλὰ σημαίνει, καὶ ἔστι μανία κρείττων σωφροσύνης. Καὶ διεῖλε ταύτην τὴν μανίαν εἰς τέσσαρα: εἰς μαντιχὴν καὶ μουσιχὴν xai τελεστιχὴν καὶ ἐρωτικῆν, τέσσαρας θεοὺς αὐταῖς ἐπιστήσας, Ἀπόλλωνα, Μούσας, Διόνυσον, Ἔρωτα, καὶ εἰπὼν πόσα ἀγαθὰ ἑχάστη τῶν τριῶν μανιῶν τοῖς ἀνθρώποις παρέχει, ὅτι οἷον ἡ μαντικὴ προμήνυσιν τοῦ μέλλοντος χρόνου παρέχει, πῶς ἂν εὐοδήσωμεν κατὰ τὸν βίον, Ἡ ποιητικὴ ἄδει κλέα ἀνδρῶν καὶ διὰ τούτου παιδεύει τὸ τῶν ἀνθρώπων γένος, À τελεστικὴ παλαιῶν μηνιμάτων καθαίρει, μέλλων περὶ τῆς τετάρτης μανίας εἰπεῖν, περὶ ἧς καὶ ὁ πᾶς αὐτῷ λόγος, πρὶν εἰπεῖν περὶ αὐτῆς εἰπὼν περὶ ἀθανασίας ψυχῆς, περὶ ἰδέας αὐτῆς, περὶ τῶν βίων, περὶ καθόδου καὶ ἀνόδου καὶ πάντων τῶν ἀνωτέρω ὀλίγον εἰρημένων, οὕτως λέγει περὶ τῆς ἐρωτικῆς μανίας πόσα ἀγαθὰ παρέχει. | Ἐχρήσατο δέ, ὥσπερ ἂν εἴποι τις, τῷ κατὰ ἀνάλυσιν λόγῳ: οἷον τὸ πέρας τῶν ἀνθρώπων οὐδὲν ἄλλο ἐστὶν ἢ εὐδαιμονία, τουτέστιν συναφὴ.

Ἡ πρὸς τοὺς θεούς (οὐ τίθεται γὰρ ὁ Πλάτων ἐν τοῖς ἐχτὸς τὴν εὐδαιμονίαν) συνάπτεται δὲ θεοῖς ἡ ψυχὴ ὅταν ἐνταῦθα οὖσα καὶ θεωροῦσα τὸ πᾶν αἰσθητὸν xoi οὐράνιον κάλλος ἀναμνησθῇ τοῦ νοητοῦ κάλλους: ἀναμιμνῄσχεται δὲ ἥ ποτε θεασαμένη: ἡ γὰρ ἀνάμνησις ἐπὶ ὧν ἔγνω τις ἢ εἶδεν ἢ ἤκουσε γίνεται: ποτὲ δὲ ἐθεάσατο ἡ συμπεριπολήσασα τοῖς οἰχείοις θεοῖς: συνεπόλησε δὲ εἰ ἀθάνατος εἴτ: εἰ γὰρ μὴ εἴη ἀθάνατος, δηλονότι οὔτε περιεπόλησεν οὔτε ἀνεμνήσθη: διὰ τοῦτο εἶπε πρῶτον περὶ ἀθανασίας τῆς ψυχῆς xxi τῆς ἰδέας καὶ τῶν ἑξῆς, καὶ μετὰ τοῦτο εἰς ἃ μέλλει ἡμᾶς ἄγειν ὁ ἔρως, λέγω δὴ εἰς τὴν νοητὴν οὐσίαν xai τὸ θεῖον κάλλος xoi ἁπλοῦν xoi ἀτρεμές: «ὥσπερ γάρ» φησίν, ἐχεῖναι αἱ μανίαι, οὕτω καὶ αὕτη τὸ χάλλος τὸ νοητὸν τῇ ψυχῇ περιποιεῖ xoi ἐνιδρύει αὐτὴν τοῖς θεοῖς», διὸ καὶ «ἀρίστην» τῶν μανιῶν αὐτὴν λέγει. Συνοψίζει δὲ πάντα τὰ εἰρημένα ἀνωτέρω ἐν τούτοις τοῖς ῥητοῖς. Ἰστέον δὲ xai τοῦτο, ὅτι οὐ δεῖ ἀπομερίζειν τὰς μανίας: ἐπιπλέχονται γὰρ ἀλλήλαις: οὔτε γὰρ Ἡ τελεστικὴ οὔτε ἢ ποιητικὴ οὔτε ἣ μαντικὴ ἄνευ ἐρωτικῆς δύνανται (εἶναι): ἴσως οὖν καὶ διὰ τοῦτο θειοτέρα ἡ ἐρωτική. Τὸ δ᾽ ὑπερβατὸν τοῦτό ἐστιν: ἔστι δὴ οὖν δεῦρο ὁ πᾶς ἥχων λόγος περὶ τῆς τετάρτης μανίας, ὡς ἄρα αὕτη πασῶν τῶν ἐνθουσιάσεων ἀρίστη καὶ τὰ ἑξῆς. Τὸ λεγόμενον οὖν τοιοῦτόν τί ἐστιν» ἐπειδὴ περὶ ἐκείνων τῶν μανιῶν εἰρήκαμεν πόσα ἀγαθὰ παρέχουσι, περὶ δὲ ταύτης οὐδὲν εἰρήκαμεν, ἰστέον ὅτι πάντα τὰ εἰρημένα ἀνωτέρω δι αὐτὴν ἐξεθέμεθα: καὶ λέγει ποῖα ἀγαθὰ ἣ ἐρωτικὴ καὶ πῶς παρέχει, καὶ ὅτι ὁ πᾶς ἡμῖν λόγος καὶ ἣ σπουδὴ περὶ ταύτης τῆς ἐρωτικῆς μανίας ἐστίν» ὅτι κρείττων ἐστὶ πασῶν.

β΄ Ἣν ὅταν τὸ τῆδέ τις 249d

Ибо начало памяти возникает из органов чувств, как прекрасно выражается философ; из этого происходит вся телесная красота, а затем и та, что обнаруживается в дисциплинах. Таким образом, через это человек вспоминает и совершает восхождение к умопостигаемой красоте.

***

Τὴν γὰρ ἀρχὴν τῆς ἀναμνήσεως ἀπὸ τῶν αἰσθήσεων ἔχει, οἷον τέθηπε τόδε τι τὸ χάλλος ὁ φιλόσοφος, καὶ ἀπὸ τούτου πᾶν τὸ σωματικὸν κάλλος, εἶτα τὸ ἐν τοῖς μαθήμασι, xai λοιπὸν διὰ τούτου ἀναμιμνήσκεται, xoi ποιεῖται τὴν ἄνοδον εἰς τὸ νοητὸν κάλλος.

γ. Eπτέρωταί τε καὶ ἀναπτερούμενος 249d

Вначале, как кто-то может сказать, он хочет говорить о восхождении, о том, что как птенцы, в силу своего природного склада, стремятся летать, но не могут и падают, так и недавно вознесшимся душам свойственна эта страсть: стремясь подняться из них, но удерживаемые тем, что они еще не утвердились в себе, они не в состоянии подняться вверх и перейти от разумного к умопостигаемому (ибо помыслы души называются «умопостигаемыми»), а затем подняться от умопостигаемого к умопостигаемому. Но тот, кто смотрит вверх, пренебрегая низшими вещами, то есть стремится к возвышению и презирает человеческие занятия, о которых он говорил выше, не может постичь изучаемое им, поскольку не привык к этому.

***

Τὴν ἀρχήν, ὥσπερ ἂν εἴποι τις, τῆς ἀνόδου βούλεται εἰπεῖν, ὅτι ὥσπερ οἱ νεοττοὶ διὰ τὴν φυσικὴν χατασχευὴν ἐφίενται μὲν τοῦ πτῆναι, ἀδυνατοῦσι δὲ xal χαταφέρονται, τὸν αὐτὸν τρόπον xoi αἱ νεωστὶ ἀναγόμεναι ψυχαὶ τούτῳ τῷ πάθει ἀπεικάζονται: ἐφιέμεναι μὲν ἐκείνων, κάτω δὲ Ἱχατακρατήσασαι] διὰ τὸ μήπω ἐνιδρυθῆναι ἐν αὐτοῖς, ἀδυνατοῦσιν ἐπὶ τὸ ἄνω ἀναπτῆναι καὶ ἀπὸ τῶν αἰσθητῶν ἐπὶ τὰ διανοητὰ γενέσθαι (τὰ γὰρ τῆς ψυχῆς νοήματα «διανοητὰ» λέγονται), εἶθ᾽ οὕτως ἀπὸ τῶν διανοητῶν ἐπὶ τὰ νοητὰ ἀνάγεσθαι. Τὸ δὲ βλέπων ἄνω, τῶν κάτω δὲ ἀμελῶν, τουτέστι προθυμούμενος μὲν ἀναχθῆναι καὶ καταφρονῶν τῶν ἀνθρωπίνων σπουδασμάτων, ὃ xol ἀνωτέρω εἶπε. οὐ δυνάμενος δὲ αὐτοῦ ἐχείνου τοῦ σπουδαζομένου καταδράξασθαι διὰ τὸ μὴ συνεθισθῆναι αὐτῷ.

δ. Ως ἄρα αὕτη 249e

Здесь изложен весь смысл, что главным образом любовник называется тот, кто страдает от этой страсти, устремляясь к умственному прекрасному и соединяя его с детскими воспоминаниями.

***

Ωδε ἀποδέδωκε τὸν πάντα λόγον, ὅτι κυρίως ἐραστὴς καλεῖται ὁ ταύτης τῆς μανίας ἐρῶν, εἰς τὸ νοητὸν κάλλος καὶ αὐτὸ τὸ καλὸν ἀναγόμενος καὶ συνανάγων τὰ παιδικά.

ε Καθάπερ γὰρ εἴρηται 249e

Ранее он сказал: «Все это вкратце собрано вместе», ибо божественное наблюдает существа и, следовательно, желает их; ведь оно не желает того, чего никогда не видело. По этой причине он говорит обо всем вышесказанном применительно к душе. Он показывает, как любовь становится причиной блага для нас, приводя нас к истинной красоте. Он упомянул, что по природе своей каждая душа наблюдает существа, но не у каждой души они представлены и действуют; поэтому, хотя она и обладает ими по природе, ей нелегко вспомнить о них.

***

A εἶπεν ἀνωτέρω, ταῦτα ἐν συντόμῳ πάντα συνάγεται» θεᾶται γὰρ τὰ ὄντα, διὸ καὶ ἐφίεται» οὐ γὰρ ἂν ἐφίετο ὧν μήποτε ἐθεάσατο: διὰ τοῦτο οὖν πάντα τὰ ἀνωτέρω τὰ περὶ ψυχῆς εἶπε. δεικνὺς οἵων ἀγαθῶν αἴτιος ἡμῖν ὁ ἔρως γίνεται, ἀνάγων ἡμᾶς εἰς τὸ αὐτόκαλον. Φύσει δὲ εἶπεν, ἐπειδὴ πᾶσα ψυχὴ φύσει τεθέαται τὰ ὄντα, ἀλλὰ οὐ πᾶσα ἔχει αὐτὰ προβεβλημένα καὶ ἐνεργά» διὸ οὐδὲ εὐχερῶς, χαίπερ φύσει αὐτὰ ἔχουσα, ἀναμιμνῄσχεται τῶν ὄντων.

ς. Οὔτε ὅσαι βραχέως εἶδον 250a

Если говорить коротко, то те вещи, которые он назвал причинами нисхождения выше, теперь он утверждает, что они также являются причинами затрудненной памяти. И говорит он это потому, что сравнивает эти достопримечательности со священными местами, святилищами и святыми обителями.

***

Συντόμως εἰπεῖν, ἃς εἶπεν αἰτίας τῆς καθόδου ἀνωτέρω, ταύτας νῦν λέγει αἰτίας εἶναι καὶ τοῦ μὴ ἀναμιμνήσκεσθαι ῥᾳδίως. Ἱερῶν δὲ εἶπεν ἐπειδὴ ἱεροῖς καὶ ἀνακτόροις καὶ ἀδύτοις ἁγίοις ἀπεικάζει ἐχεῖνα τὰ θεάματα.

ζ. Ὀλίγαι δὴ λείπονται 250a

Помнящие, то есть философствующие души, которые еще не погрузились в воды Забвения.

***

Αἱ ἀναμιμνησχόμεναι, τουτέστιν αἱ φιλοσοφοῦσαι ψυχαί, αἳ μήπω τῷ τῆς Λήθης ὕδατι βεβαπτισμέναι εἰσίν.

η. Αὗται δὲ ὅταν τι 250a

«Но те, кто обладает памятью, увидев какое-нибудь явление или идола тамошних, например, красоту, находящуюся в телах, не останутся самими собой; напротив, они выходят из себя и изумляются, вспоминая эту красоту. Эта страсть остается для них неведомой, то есть души, воспринимающие эту красоту (он говорит, что они начинают возноситься), не понимают, что они испытывают».

***

Αὗται δὲ αἱ τὴν μνήμην ἔχουσαι, ὅταν ἴνδαλμά τι καὶ εἴδωλον τῶν ἐκεῖ ἴδωσιν» οἷον τὸ κάλλος τὸ ἐν σώμασι, τότε οὐχέθ) ἑαυτῶν γίνονται, τουτέστιν ἐξίστανται xal ἐχτὸς ἑαυτῶν γίνονται, καὶ ἀφίστανται τῶν χάτω καὶ ἐκπλήττονται, ἐχείνου ἀναμιμνησκόμεναι τοῦ Χάλλος. O δέ ἐστι τὸ πάθος ἀγνοοῦσι, τουτέστιν αἱ ψυχαὶ αἱ τούτου τοῦ κάλλους ἀντιλαμβανόμεναι (λέγει δὲ τὰς ἀρχομένας ἀνάγεσθαι) ἀγνοοῦσι τί πάσχουσι.

θ. Δικαιοσύνης μὲν οὖν 250b

Он утверждает, что одни идеи распространяются на все, а другие — только на определенные вещи, как, например, идея красоты, поскольку она исходит из первого принципа красоты, который распространяется на весь космос: по этой причине все возвращается. Поэтому он утверждает, что в этих подобиях, как и в случае с красотой, нет света справедливости и подобного: ведь если бы любовь являла нам страшные видения, если бы такой образ существовал: С помощью инструментов и рассуждений мы узнаем, что справедливость и умеренность желательны, поскольку мы не постигаем их чувствами и не вспоминаем, как это происходит с красотой: если только не утверждать, что справедливость тела — это соотношение сухого и влажного, холодного и горячего, но справедливость души не воспринимается ощущениями. Все государство построено Платоном так, чтобы выявить справедливость души в соответствии с ее тройственной природой: он делит город на стражей, воинов и производителей. Как внешняя справедливость преобладает, так и справедливость души — когда сословие работников подчинено сословию воинов, а сословие воинов — правителям, в городе царит мир. Однако когда эта иерархия нарушается и возникает конфликт, весь город погружается в хаос и лишается справедливости. Точно так же и в отношении души следует понимать, что когда аппетитная часть подчинена духовной, а духовная — разуму, то душа обладает справедливостью. Подумайте, сколько элементов и сколько трудностей существует для достижения справедливости и ее эквивалентов: красота сама вытекает из этого. Понятие самосправедливости относится к правильному функционированию частей души.

***

Ὃ λέγει τοῦτό ἐστιν, ὅτι τῶν ἰδεῶν αἱ μὲν ἐπὶ πάντα διατείνουσιν, αἱ δὲ ἄχρι τινῶν οἷον <ἡ> τοῦ κάλλους ἰδέα, ἐπειδὴ ἀπὸ τῆς πρώτης ἀρχῆς ἐστι καὶ τῆς καλλονῆς, ἐπὶ πάντα τὸν κόσμον διατενεῖ τὸ χαλόν: διὸ καὶ πάντα ἐπιστρέφει. Ὃ λέγει οὖν τοῦτό ἐστιν, ὅτι τῆς δικαιοσύνης καὶ τῶν ὁμοίων οὐκ ἔστι φέγγος ἐν τοῖς τῇδε ὁμοιώμασιν, ὥσπερ ἐπὶ τοῦ χάλλους: ἢ γὰρ ἂν παρέσχεν ἡμῖν ἔρωτας δεινούς, εἴ τι τοιοῦτον ἦν ἴνδαλμα αὐτῆς: δι᾽ ὀργάνων δὲ καὶ συλλογισμῶν xoi προτάσεων μανθάνομεν ὅτι ἡ δικαιοσύνη xoi ἡ σωφροσύνη αἱρετόν, ἐπειδὴ διὰ τῆς αἰσθήσεως αὐτῶν οὐχ ἀντιλαμβανόμεθα, οὐδὲ εἰς ἀνάμνησιν ἐρχόμεθα ὥσπερ ἐπὶ τοῦ κάλλους: εἰ μὴ ἄν τις δικαιοσύνην εἴποι σώματος τὴν συμμετρίαν τῶν ξηρῶν πρὸς τὰ ὑγρὰ καὶ ψυχρῶν πρὸς τὰ θερμά: ἡ δὲ τῆς ψυχῆς δικαιοσύνη οὐκ ἔστιν αἰσθήσει ληπτή. Πᾶσα δὲ ἡ Πολιτεία τῷ Πλάτωνι συντέταχται διὰ τὸ εὑρεῖν τὴν τῆς ψυχῆς δικαιοσύνην κατὰ τὴν τριμέρειαν τῆς ψυχῆς: καὶ τὴν πόλιν ἐχεῖ διεῖλεν εἰς φυλακικόν, προπολεμοῦν, θητικόν: ὥσπερ γὰρ ἡ ἔξω δικαιοσύνη, οὕτω κατὰ ἀναλογίαν xod À τῆς ψυχῆς οἷον τότε εἰρηνεύει ἢ πόλις ὅταν χατακλιθῆ τὸ θητικὸν τῷ προπολεμοῦντι, xoi τὸ προπολεμοῦν τοῖς ἄρχουσιν: ὅταν δὲ μὴ οὕτως ἔχη ἀλλὰ στασιάζη, ἀνατρέπεται πᾶσα ἡ πόλις καὶ οὐχ ἔχει δικαιοσύνην. Τὸν | αὐτὸν τρόπον καὶ ἐπὶ τῆς ψυχῆς δεῖ ἐκδέχεσθαι, ὅταν τὸ ἐπιθυμητικὸν ὑποχλίνηται τῷ θυμικῷ, τὸ δὲ θυμικὸν τῷ λόγῳ, τότε δικαιοσύνην ἔχει ἡ ψυχή. Ὅρα οὖν διὰ πόσων ὀργάνων καὶ πόσης δυσχερείας εἰχόνα ἔστι λαβεῖν δικαιοσύνης καὶ τῶν ὁμοίων: αὐτὸ δὲ τὸ χάλλος αὐτόθεν προσπίπτει ἡμῖν. Τὸ δὲ τοῦ εἰκασθέντος γένος λέγει τὴν αὐτοδικαιοσύνην: δικαιοσύνη δέ ἐστιν À ἰδιοπραγία τῶν τῆς ψυχῆς μορίων.

θ. Κάλλος δὲ τότ᾽ ἦν ἰδεῖν λαμπρόν 250b

Повсюду Платон говорит о Солнце-правителе в связи с первым принципом; ведь как Солнце является правителем всего чувственного мира, так и в умопостигаемом царстве, подобно тому как свет исходит от правящего Солнца, которое объединяет и связывает видимое с видимым, точно так же свет, исходящий от первого бога (которого он называет «истиной»), объединяет ум с умопостигаемым. Таким образом, вы видите, что это подражает красоте; ведь подобно тому, как свет посылается из источника умопостигаемого в этот мир, призывая к себе и становясь объединяющей силой для тех, кто любит возлюбленного, восхождение происходит через него. Поэтому он обобщает здесь все, что относится к умопостигаемому, утверждая, что любовь ведет к этому: ведь красота здесь тусклая и ощутимая, подобно тому как свет здесь смешан с воздухом, и он напоминает нам о самой красоте. Но красоту тогда нужно было видеть вместо: само прекрасное, сияющее, не имеющее смешения с противоположным, но само прекрасное.

Πανταχοῦ ὁ Πλάτων τὸν δεσπότην Ἥλιον ἀναλογεῖν λέγει τῇ πρώτη ἀρχῇ ὥσπερ γὰρ ἐνταῦθα ὁ Ἥλιος τοῦ αἰσθητοῦ παντὸς χόσμου δεσπότης ἐστίν, οὕτως ἐπὶ τοῦ νοητοῦ éxsivw xai ὥσπερ ἀπὸ τοῦ δεσπότου Ἡλίου φῶς κατάγεται, ὃ συζευγνύει καὶ συνάπτει καὶ évo? τὸ ὁρατικὸν πρὸς τὸ ὁρατόν, τὸν αὐτὸν τρόπον xoi τὸ ἀπὸ τοῦ πρώτου θεοῦ προιὸν φῶς (λέγει δὲ αὐτὸ «ἀλήθειαν») συζευγνύει τὸν νοῦν τῷ νοητῷ. Ὁρᾷς οὖν ὅτι τοῦτο μιμεῖται τὸ κάλλος» οἷον γὰρ φῶς ἐστιν ἐξαποσταλὲν ἀπὸ τῆς πηγῆς τῶν νοητῶν ἐπὶ τὸν τῇδε χόσμον, καλοῦν πρὸς ἑαυτὸ [ν] καὶ ἑνωτικὸν γινόμενον τῶν ἐρώντων πρὸς τὸ ἐραστόν, διὸ xoi δι αὐτοῦ ἡ ἀναγωγὴ γίνεται. Συνοψίζει οὖν ἐνταῦθα τὰ τῶν νοητῶν πάντων, λέγων ὅτι [εἰς] τοῦτό ἐστι εἰς ὃ ἀνάγει ὁ ἔρως: τὸ γὰρ ἐνταῦθα χάλλος ἀμυδρόν ἐστι καὶ αἰσθητόν, ὡς καὶ τὸ φῶς τὸ ἐνταῦθα συμμιγὲς ἀέρι ἐστί, καὶ εἰς ἀνάμνησιν τοῦ αὐτοχάλλους ἀναμιμνήσχει ἡμᾶς. Κάλλος δὲ τότ᾽ ἦν ἰδεῖν ἀντὶ τοῦ: τὸ δὲ αὐτόκαλλος ἀστράπτον, μὴ ἔχον μίξιν τοῦ ἐναντίου, ἀλλὰ αὐτόχαλον.

ι. Ὅτε σὺν εὐδαίμονι 250b

То есть когда мы вместе собираемся вокруг знакомых богов. Благословенный хор — это собрание божественных душ, которое называется «хором» из-за своего единства: как он уже говорил, за ним следует воинство богов, а теперь он называет его «хором». И он справедливо называет его «блаженным»: ведь действительно, созерцатель имеет эти формы состоявшихся и поистине блажен.

***

Τουτέστιν ὅτε περιεπολοῦμεν τοῖς οἰκείοις θεοῖς ἅμα. Εὐδαίμων δὲ χορός ἐστιν αἱ τῶν θείων ψυχῶν συμπεριπολήσεις, διὸ καὶ «χορὸν» ἐκάλεσε διὰ τὸ ἡνωμένον: ὅπερ ἀνωτέρω εἶπε: τῷ δ᾽ ἕπεται στρατιὰ θεῶν xoi τὰ ἑξῆς, νῦν «χορὸν» ἐκάλεσε. Καλῶς δὲ «εὐδαίμονα» ἐκάλεσε: τῷ γὰρ ὄντι ὁ θεώμενος ἐχεῖνα τὰ εἴδη εὐδαιμονῶν ἐστι καὶ μακάριος.

ια. Μετὰ μὲν Διὸς ἡμεῖς 250b

В «Тимее» Платон утверждает, что после того, как творец создал космос, он вложил в звезды равное количество душ, не то чтобы он создал тысячу (ибо это очевидно), впрочем, мы услышим об этом согласно формам. Поэтому, создав солнце, луну и звезды, он посеял одних в землю, а других — в другие места. Таким образом, он теперь говорит, что мы следуем за Зевсом, как Платон признал божественное, принадлежащее ему. Ибо в этом счастье человеческой души: быть в согласии с собственными богами; ведь невозможно превзойти богов.

***

Ἐν τῷ Τιμαίῳ φησὶν ὁ Πλάτων ὅτι ποιήσας ὁ δημιουργὸς τὸν κόσμον | ἐνέσπειρ ψυχὰς ἰσαρίθμους τοῖς ἄστροις, οὐχ ὅτι, εἰ τύχοι, χιλίας ἐποίησε (δῆλον μὲν γάρ) ’ ἀλλ᾽ ὅμως κατὰ τὰ εἴδη ἀχούσομεν. Ποιήσας οὖν ἡλιαχάς, σεληνιακάς, διίας, ἔσπειρε τὰς μὲν εἰς γῆν, τὰς δὲ ἀλλαχοῦ. Λέγει οὖν νῦν ἑπόμενοι μετὰ μὲν Διὸς ἡμεῖς, ὡς τὸν οἰκεῖον θεὸν ἐπιγνοὺς ὁ Πλάτων. Τοῦτο γάρ ἐστιν εὐδαιμονία ἀνθρωπίνης ψυχῆς, τὸ συμπεριπολῆσαι τοῖς οἰκείοις θεοῖς: οὐδὲ γὰρ ὑπερβῆναι θεοὺς δυνατόν.

ιβ. Καὶ ἐτελοῦντο 250b

«Обряд» упоминается, как мы уже говорили, с момента свершения души. Таким образом, вы видите, что она была полной именно душой! Здесь она разделена и не может действовать полностью сама по себе. Было сказано, что справедливо: ибо видение не просто самое блаженное, ибо видящий воспринимает одну вещь как другую, и должно быть единство: следовательно, установление действительно будет самым блаженным. Следует понимать, что обряд — это другое, посвящение — другое, а епитимья — другое. Обряд соответствует подготовке (и очищению) подобных: но посвящение, которое происходит от «посвящать» глаза, более божественно: ибо посвящать глаза означает воспринимать эти божественные тайны не через органы чувств, а через саму чистую душу: и эпоптея должна быть установлена как их эпопт. Мы используем термин «оргиазм» для обозначения акта участия в обрядах и таинствах».

***

«Τελετὴ» ἐκλήθη, καθὼς ἤδη εἴπομεν, παρὰ τὸ τελέαν τὴν ψυχὴν ἀποτελεῖν. Ὁρᾷς οὖν ὅτι τελέα ἦν ἢ ψυχή! ἐνταῦθα δὲ μεμέρισται xal οὐ δύναται ἐνεργῆσαι ὅλη καθ᾽ ἑαυτήν. Εἶπε δὲ ἣν θέμις εἰπεῖν: οὐ γὰρ ἁπλῶς ἡ θέα ἐστὶν ἡ μακαριωτάτη᾽ ὁ γὰρ ὁρῶν ὡς ἄλλος ἄλλο ὁρᾷ, δεῖ δὲ xal ἕνωσιν γενέσθαι: ἡ ἐνίδρυσις οὖν εἴη ἂν ἡ μακαριωτάτη. Εἰδέναι δὲ δεῖ ὅτι ἄλλο ἐστὶ τελετή, ἄλλο μύησις, ἄλλο ἐποπτεία. Ἡ μὲν οὖν τελετὴ ἀναλογεῖ τῇ προπαρασχευῇ (καὶ τοῖς) καθαρμοῖς xoi τοῖς ὁμοίοις: ἡ δὲ μύησις, ἥτις παρὰ τὸ «μύειν» ἐλέχθη τοὺς ὀφθαλμούς, θειοτέρα ἐστί: τὸ γὰρ μύειν τοὺς ὀφθαλμοὺς τοῦτό ἐστι, τὸ μηχέτι αἰσθήσει λαβεῖν ἐκεῖνα τὰ θεῖα μυστήρια, ἀλλὰ αὐτῇ ψυχῇ καθαρᾷ: τὸ δὲ τῆς ἐποπτείας τὸ ἐνιδρυθῆναι αὐτοῖς xoi ἐπόπτην αὐτῶν γενέσθαι. Τὸ δὲ ὀργιάζομεν ὅτι τὸ τὰ ὄργια μετιέναι καὶ τὰ μυστήρια «ὀργιάζειν» λέγεται.

ιγ. Ὁλόχληροι μὲν αὐτοὶ ὄντες 250c

Действительно, как наблюдатель, Платон говорит об этих божественных тайнах. Правда, не в совершенстве, а исключительно. Более того, впоследствии он утверждает, что приобщение к телу является причиной падения души. Через непоколебимость указывается на твердую и стабильную природу умопостигаемого. Он говорит об инициации и надзоре, которые происходят от обрядов в Элевсисе. В чистом свете, будучи чистым, он отмечает, что свет здесь не чист, поскольку смешан с воздухом. Он утверждает, что, поскольку запрещено прикасаться к чистому и нечистому, те, кто чист, не должны приближаться к этому знаку. Подобно устрицам, поскольку как устрицы связаны друг с другом, так и мы здесь.

***

Τῷ ὄντι ὡς ἐπόπτης ἐχεῖνα τὰ θεῖα μυστήρια φθέγγεται ὁ Πλάτων. Ὁλόκληροι ἀντὶ τοῦ τέλειο. Ὅσα δὲ ἐν ὑστέρῳ εἶπεν, ὅτι ἡ τοῦ σώματος χοινωνία αἰτία γίνεται τῆς πτώσεως τῆς ψυχῆς. Διὰ δὲ τοῦ ἀτρεμῆ τὸ ἑδραῖον καὶ σταθερὸν τῶν νοητῶν ἐνδείκνυται. Τὸ δὲ μυούμενοι καὶ ἐποπτεύοντες ὡς ἀπὸ τῶν τελετῶν τῶν ἐν Ἐλευσῖνι λέγει. Ἐν αὐγῇ καθαρᾷ καθαροὶ ὄντες, ὅτι ἡ ἐνταῦθα αὐγὴ οὐχ ἔστι καθαρά: συμμέμιχται γὰρ τῷ ἀέρι. Καθαροὶ δὲ ὄντες εἶπεν ἐπειδὴ μὴ καθαρῷ καθαροῦ ἅπτεσθαι οὐκ ἔστι θεμιτόν. Ἀσήμαντοι δέ, μὴ περιφέροντες τοῦτο τὸ σημεῖον. Ὀστρέου τρόπον, ἐπειδὴ ὡς τὰ ὄστρεα ἐνδεδεμένα εἰσίν, οὕτω καὶ ἡμεῖς ἐνταῦθα.

ιδ. Ταῦτα μὲν οὖν μνήμη κεχαρίσθω 250c

В кратком изложении и комментариях к вышесказанному говорится, что их следует помнить: по этой причине он задержался на них, приучая нас не торопиться с такими делами. Ибо постоянное воспоминание о разумном вырабатывает в нас привычку останавливаться на этих вещах, как это естественно для нас, поскольку оно действительно показывает, что такое воспоминание в действии, относясь к ним (то есть к разумному) с энтузиазмом. Поэтому, вспоминая об умопостигаемых вещах, мы высказываемся. Следует отметить, что Благодати — это те, кто создает все прекрасное. Это можно объяснить и более пространно: с точки зрения слов и слогов, сказанное мало, но по сути оно огромно. Так, в «Пире» он выразил речь Диотимы о любви в немногих словах, но по сути произнес глубокую речь.

***

Σύνοψιν ποιεῖται καὶ ὑπόμνησιν τῶν ἄνω εἰρημένων, λέγων ὅτι ταῦτα μνήμη παραπεμπέσθωσαν: διὰ τοῦτο δὲ xoi ἐβράδυνεν ἐν αὐτοῖς ἐθίζων ἡμᾶς τοῖς τοιούτοις ἐμβραδύνειν. Ἡ γὰρ συνεχὴς μνήμη τῶν νοητῶν | ἔθος ἡμῖν ποιεῖ ἐν ἐχείνοις διατρίβειν ὥσπερ εἰκότως ἐνδιέτριψεν ἐν ἐχείνοις, ἅτε δὴ ἐνθουσιῶν περὶ αὐτά (τουτέστι τὰ νοητά) ἐνδεικνύμενος τίς ἐστιν ἡ ἔργῳ ἀνάμνησις. Ταῦτα μὲν οὖν ἀναμνησθέντες περὶ τῶν νοητῶν πραγμάτων εἰρήκαμεν. Κεχαρίσθω δὲ εἶπεν ἐπειδὴ αἱ Χάριτές εἰσιν αἱ πάντα ἐράσμια ποιοῦσαι. Δύναται δὲ καί τις καὶ τὸ μαχρότερα οὕτως ἐξηγήσασθαι, ὅτι τῇ μὲν λέξει καὶ ταῖς συλλαβαῖς ὀλίγα εἰσὶ τὰ λεχθέντα, δυνάμει δὲ μακρότατα. Οὕτω καὶ ἐν τῷ Συμποσίῳ ἐποίησε, λέγων τὸν τῆς Διοτίμας περὶ τοῦ Ἔρωτος λόγον διὰ λέξεων ὀλίγων, τῇ δὲ δυνάμει μέγιστον λόγον εἶπε.

ιε΄. Περὶ δὲ κάλλους ὡς εἴπομεν 250c

Он хочет обсудить эротическое, в частности то, как оно возникает из присутствующей здесь красоты и переходит в умопостигаемую красоту. Он имеет в виду, что умопостигаемая красота сияет в умопостигаемой сущности наряду с теми зрелищами, от которых исходит эта чувственная красота. Как свет, исходящий от солнца, освещает весь разумный мир, так и красота, исходящая от разумного, переходит в разумный мир. Он называет зрение «самым ясным» из чувств по отношению к остальным; среди других чувств оно действительно самое обостренное. Именно поэтому его часто сравнивают с огнем, когда сравнивают органы чувств со стихиями. Для вас станет очевидным следующее: когда звук одновременно возникает с видимым, то есть с громом и молнией, мы сначала видим молнию, а затем, через мгновение, звук достигает нашего слуха. Почему так происходит? Очевидно, что, поскольку зрение воспринимает без необходимости во времени, другие органы чувств нуждаются в нем. Зрение аналогично разуму: как разум воспринимает все без меры, так и зрение воспринимает расстояние от этого места до неба непосредственно.

***

Βούλεται εἰπεῖν περὶ τοῦ ἐρωτικοῦ πῶς ἀνάγεται ἀπὸ τοῦ τῇδε χάλλους ἐπὶ τὸ νοητὸν χάλλος» ὃ λέγει οὖν τοῦτό ἐστιν, ὅτι τὸ νοητὸν χάλλος ἐν τῇ νοητῇ οὐσίᾳ μετ᾽ ἐκείνων τῶν θεαμάτων ἐξέλαμψεν, ἀφ᾽ οὗ xoi τοῦτο τὸ αἰσθητὸν χάλλος ἐξέλαμψεν. Ὥσπερ γὰρ τὸ φῶς ἀπὸ τοῦ ἡλίου ἀρχόμενον εἰς πάντα τὸν αἰσθητὸν χόσμον ἐχλάμπει, οὕτως xai τὸ κάλλος ἀπὸ τῶν νοητῶν ἀρξάμενον διαβαίνει ἐπὶ τὸν αἰσθητὸν κόσμον. «Ἐναργεστάτην» δὲ τῶν αἰσθήσεων καλεῖ τὴν ὄψιν ὡς πρὸς τὰς ἄλλας αἰσθήσεις: τῶν γὰρ ἄλλων αἰσθήσεων αὕτη ἐστὶν ἡ ὀξυτάτη: διὸ καὶ πυρὶ αὐτὴν παραβάλλουσιν οἱ τὰς αἰσθήσεις τοῖς στοιχείοις παραβάλλοντες. Ἔσται δέ σοι δῆλον ἐντεῦθεν: ὅταν γὰρ ἅμα ψόφῳ ὁρατὸν παραγένηται, τουτέστιν ἅμα βροντῇ ἀστραπή, πρότερον ὁρῶμεν τὴν ἀστραπήν, εἶθ᾽ οὕτως χρόνῳ ὕστερον ἀφικνεῖται ὁ ψόφος εἰς τὴν ἡμετέραν ἀκοήν. Διὰ τί δέ; δῆλον ὅτι ἐπειδὴ ἡ ὄψις ἀχρόνως ὁρᾷ, αἱ δὲ ἄλλαι αἰσθήσεις χρόνου δέονται. Ἀναλογεῖ δὲ xoi νῷ ἡ ὄψις: ὥσπερ γὰρ ἐν ἀμερεῖ τὰ πάντα ὁρᾷ ὁ νοῦς, οὕτω xoi | ὄψις: τὸ γὰρ διάστημα τὸ ἐντεῦθεν μέχρις οὐρανοῦ εὐθέως ὁρᾷ.

ις. Δεῦρό τ᾽ ἐλθόντες κατειλήφαμεν αὐτό 250d

Ибо хочет вспомнить эту красоту здесь. Однако благоразумие не может быть воспринято: " Благоразумие не различимо ни чувствами, ни зрением». Поскольку благоразумие относится к бесплотным существам и познается в бесплотной сущности души. Так что же? Разве философы не боятся этих вопросов, а именно благоразумия, справедливости и подобных понятий? Однако мы утверждаем, что сейчас речь идет не о философах, которые уже перешли от форм к умопостигаемому, а об эротическом, которое через красоту направлено на эти вещи — и действительно, понятие эротического охватывает огромную сферу.

***

Ἀνάμνησιν γὰρ αὐτὸ ἐνταῦθα βούλεται ἐκείνου τοῦ κάλλους. Τὸ δὲ φρόνησις οὐχ ὁρᾶται, Trew αἰσθήσει xoi ὄψει οὐχ ὁρᾶται φρόνησις» | ἐπειδὴ ἀσωμάτων ἐστὶν ἡ φρόνησις καὶ ἐν ἀσωμάτῳ οὐσίᾳ τῆς ψυχῆς ὁρᾶται. Τί οὖν; οἱ φιλόσοφοι οὐ περὶ ἐχεῖνα μᾶλλον ἐπτόηνται, λέγω δὴ φρόνησιν, δικαιοσύνην xoà τὰ ὅμοια; ἀλλὰ λέγομεν ὅτι νῦν οὐ περὶ τῶν φιλοσόφων τῶν ἤδη ἀναχθέντων ἀπὸ τῶν εἰδῶν ἐπὶ τὰ νοητὰ λέγει, ἀλλὰ περὶ τοῦ ἐρωτικοῦ τοῦ διὰ τοῦ χάλλους ἐπ᾽ ἐχεῖνα- ἔστι δὲ τὸ ἐρωτικὸν πλάτος πολύ.

ιζ. Νῦν δὲ κάλλος μόνον 250d

Поскольку она (красота) аналогична свету (ведь свет солнца служит связующим элементом видимого: ведь зрение объединяется с видимым, а из них свет становится связью), то и красота служит связующей и объединяющей силой для восхождения души к умопостигаемому. Таким образом, красота выполняет эту роль: будоражит нас и продвигает душу к умопостигаемому.

***

Ἐπειδὴ ἀναλογεῖ τῷ φωτί (τὸ γὰρ ἀπὸ τοῦ ἡλίου φῶς συνδετικόν ἐστιν ὁρατιχοῦ καὶ ὁρατοῦ: συζεύγνυται γὰρ ὅρασις ὁρατῷ: καὶ τούτων γίνεται τὸ φῶς δεσμός), τὸν αὐτὸν τρόπον xai τὸ χάλλος συνδετικόν ἐστι καὶ ἑνωτικὸν τῆς ψυχῆς πρὸς ἀναγωγὴν τῶν νοητῶν. Ἔσχεν οὖν τοιαύτην μοῖραν τὸ κάλλος, τὸ διεγείρειν ἡμᾶς καὶ χινεῖν τὴν ψυχὴν ἐπὶ τὰ νοητά.

τή. Ὁ μὲν οὖν μὴ νεοτελής 250e

Задача ученого — рассматривать как положительные, так и отрицательные стороны вещей, подобно тому, как врач наблюдает за здоровыми и больными. Поэтому он хочет рассмотреть последствия любви через сказанное, чтобы объяснить, как она приводит к распутству (ибо позже он обсудит достижения), как он заявляет: «Душа, которая не нова и не обуреваема многими желаниями, или которая, предавшись случайностям и забвению, увидев красоту, не почитает ее, но пытается приблизиться к ней, как четвероногое животное». В этом акте приближения он использовал то, что больше подходит неразумным животным. У того, кто испорчен, отсутствует память. Не резко отсюда [но], то есть от разумно-прекрасного, он направляется обратно к разумно-прекрасному. И справедливо он сказал об имени, так как хочет сначала применить имена к умопостигаемым вещам, и таким образом мудрые, постигнув формы, назовут здешние вещи по ним. Философ Аристотель сначала хочет применить имена к разумным вещам. Поэтому, говорит он, рассматривая разумную красоту, он не вспоминает о самой красоте, так что не почитает ее, когда видит: как благочестивый и умеренный человек почитает статуи богов как имеющие некоторое сходство с божественными, так и влюбленный видит здесь красоту как сходную с божественной и почитает ее как статую. Однако тот, кто предается удовольствиям, как зверь, как будто кого влечет удовольствие, не стремится соблюдать человеческий закон, а старается ходить, как зверь, и размножаться бездумно, то есть сеять в детей и производить без мысли, как тот, кто сеет в камни, и, связываясь с гордыней, не боится закона Адрастеи и не стыдится его.

***

Τοῦ ἐπιστήμονός ἐστι καὶ τὰς πτώσεις καὶ τὰ ἐναντία τῶν πραγμάτων θεωρεῖν, ὡς καὶ ἰατροῦ τὰ ὑγιεινὰ καὶ νοσώδη. Βούλεται οὖν διὰ τῶν νῦν λεγομένων τὰς ἀποπτώσεις τοῦ ἔρωτος θεωρεῖν xoi εἰπεῖν πῶς ὑποφέρεται εἰς ἀκολασίαν (ὕστερον γὰρ λέγει xoi τὰ κατορθώματα), ὅτι φησίν: «ἡ ψυχὴ ἡ μὴ νεοτελῆς, ἡμὴ πολυθεάμων, ἢ συντυχίᾳ καὶ λήθῃ χρησαμένη, ὁρῶσα τὸ χάλλος οὐ σέβεται, ἀλλὰ δίκην τετράποδος ζῴου βαίνειν εἰς αὐτὸ ἐπιχειρεῖ». Τῷ δὲ βαίνειν ἐχρήσατο ὅπερ μᾶλλον τοῖς ἀλόγοις ζῴοις ἁρμόζει. Διεφθαρμένος δὲ ὁ μὴ ἔχων τὴν μνήμην. Οὐχ ὀξέως ἐνθένδε [δέ], τουτέστιν ἀπὸ τῶν αἰσθητῶν καλῶν ἀναπέμπεται ἐπὶ τὸ νοητὸν καλόν. Καλῶς δὲ ἐπωνυμίαν εἶπεν, ἐπειδὴ βούλεται πρώτως τὰ ὀνόματα χεῖσθαι τοῖς νοητοῖς, καὶ τοὺς σοφοὺς χατανοήσαντας τοῖς εἴδεσιν οὕτω τὰ ἐνταῦθα ἐξ ἐκείνων ἐπονομάσαι. Ὁ δὲ φιλόσοφος Ἀριστοτέλης τοῖς πράγμασι τοῖς αἰσθητοῖς πρώτως βούλεται χεῖσθαι τὰ ὀνόματα. Θεώμενος οὖν, φησί, τὸ αἰσθητὸν χάλλος | οὐκ ἀναμιμνήσκεται ἀπ᾽ αὐτοῦ ἐχείνου τοῦ χάλλους, ὥστε οὐ σέβεται προσορῶν: ὥσπερ γὰρ τὰ ἀγάλματα τῶν θεῶν ὁ εὐσεβὴς xoi σώφρων ἀνὴρ προσκυνεῖ» ὡς ὁμοιότητά τινα ἔχοντα πρὸς τὰ θεῖα, οὕτως καὶ ὁ ἐρωτικὸς τὸ ἐνταῦθα χάλλος ὁρῶν ὡς ὁμοιότητα ἔχον πρὸς τὸ θεῖον χάλλος σέβεται ὡς ἄγαλμα. Τὸ δὲ ἡδονῇ παραδοὺς τετράποδος νόμῳ οἷον ἄν τις ὡς αἰχμάλωτος ὑπὸ | τῆς ἡδονῆς βληθεὶς xoi συρόμενος ὑπ᾽ αὐτῆς, οὐ νόμῳ ἀνθρωπίνῳ κοινωνεῖν ἐπιχειρεῖ, ἀλλὰ τετράποδος δίκην βαίνειν ἐπιχειρεῖ καὶ παιδοσπορεῖν, τουτέστιν εἰς παῖδας σπείρειν καὶ ἀνόνητα ποιεῖν, ὥσπερ καὶ ὁ εἰς πέτρας σπείρων, xai ὕβρει δὲ προσομιλῶν οὐ δέδοικε τὸν τῆς Ἀδραστείας νόμον, οὐδὲ αἰσχύνεται.

ιθ΄ ιθ. Ὁ δὲ ἀρτιτελήῆς 251a

Обсудив падение, он теперь хочет сказать о восхождении, о том, что восходит от разумной красоты к этой красоте: он не только говорит о красоте, но и добавляет «божественное», иллюстрируя через божественное сходство того, что здесь, с тем, что там. Ибо эта чувственная красота кажется созерцателю божественной и вызывает воспоминание о разумной, восходя через нее. А когда естественный разум обуздан, тогда животное находится в наилучшем состоянии.

***

Ταῦτα εἰπὼν περὶ τῆς ἀποπτώσεως, λοιπὸν περὶ τοῦ ἀναγομένου βούλεται εἰπεῖν, τοῦ ἀπὸ τοῦ αἰσθητοῦ κάλλους ἀναγομένου ἐπ᾽ ἐχεῖνο τὸ κάλλος: οὐ κάλλος δὲ μόνον εἶπεν, ἀλλὰ καὶ θεοειδὲς προσέθηκε, διὰ τοῦ θεοειδοῦς δεικνὺς τὴν ὁμοιότητα τῶν τῇδε πρὸς τὰ ἐκεῖ. Θεοειδὲς γὰρ φαίνεται τοῦτο τὸ αἰσθητὸν κάλλος τῷ θεωμένῳ καὶ δι᾽ αὐτοῦ εἰς ἀνάμνησιν ἐρχομένῳ τοῦ νοητοῦ xoi δι αὐτοῦ ἀναγομένῳ. EO δὲ μεμιμημένον, ὅτι ὅταν κατακρατήσῃ ὁ λόγος ὁ φυσιχός, τότε ἄριστα ἔχει τὸ ζῷον.

κ. Πρῶτον μὲν ἔφριξε 251a

События, которые происходят с нами в отношении человеческих действий, — это то, что сказано об этом видении. К этим вопросам необходимо подходить как жизненно, так и рассудочно: как здесь нас охватывает удивление и изумление, так и в видении богов — не в отличие от видения приближающихся врагов, а скорее в большем чувстве страха, вызванного подавляющим присутствием богов. Поэтому человеческая душа должна смиряться перед богами, превосходящими наше могущество, и трепетать перед ними, но не как перед страшными и грозными противниками: ведь они принадлежат к материальному царству и являются примерами рожденных на земле. Таким образом, «трепетом» он называет волнение, возникающее от этих вещей, которое испытывается чувствами по отношению к умопостигаемому. Итак, из этих страхов, из этих видений — божественные страхи, а не страхи, направленные на врагов: ведь то, что здесь проявляется как пот, там — божественный страх. Как бог, как статуя бога: и он принес бы жертву, если бы не боялся, как бы детской статуе. Очевидно, что он обращается не к самой статуе, а к красоте, которую она представляет, которая служит образом и подобием, то есть к умопостигаемому: ведь те, кто приносит жертву статуям, приносят жертву не самому материалу и не изображениям, а богам.

***

Τὰ συμβαίνοντα ἡμῖν περὶ τὴν ἀνθρωπίνην ἐνέργειαν, ταῦτα λέγει περὶ ἐκείνης τῆς θέας. Δεῖ δὲ ταῦτα ζωτικῶς ἐκδέχεσθαι καὶ νοερῶς: ὥσπερ γὰρ ἐνταῦθα θάμβος ἡμᾶς καταλαμβάνει xoà ἔκπληξις, οὕτω xai ἐπὶ θέας θεῶν, οὐ τοιοῦτον δὲ οἷον ἐπὶ θέας πολεμίων ἐπελθόντων, ἀλλὰ κατὰ τὸ κρεῖττον τούτου τοῦ φόβου, διὰ τὸ ὑπερπλῆρες τῶν θεῶν. Δεῖ τοίνυν τὴν ἀνθρωπίνην ψυχὴν ὑποχατακλίνεσθαι τοῖς θεοῖς τοῖς ὑπερέχουσι τὴν ἡμετέραν δύναμιν xod φρίττειν αὐτούς, οὐχ ὡς δεινοὺς καὶ φοβεροὺς xoi ἀντιτύπους: ταῦτα γὰρ τῆς ὕλης xoi τῶν γηγενῶν τὰ δεί [γ] ματα. Τὴν διέγερσιν οὖν τὴν ἐπ᾽ ἐκεῖνα «φρίκην» ἐκάλεσε, τὴν διὰ τῶν αἰσθητῶν ἐπὶ τὰ νοητά. Τῶν τότε δὲ δειμάτων, τῶν θεαμάτων ἐχείνων, τῶν θείων φόβων, οὐ τῶν φόβων τῶν ὡς πρὸς πολεμίους: ὅπερ γὰρ ἐνταῦθά ἐστιν ἱδρώς, τοῦτο ἐκεῖ ὁ θεῖος φόβος. Ὡς θεόν, ὡς ἄγαλμα αὐτὸν θεοῦ: καὶ ἔθυσεν ἄν, εἰ μὴ ἐφοβεῖτο, ὦ ς ἀγάλματι τοῖς παιδικοῖς. Δῆλον δὲ ὅτι οὐκ αὐτῷ λέγει, ἀλλὰ τῷ χάλλει, οὗπέρ ἐστιν ἴνδαλμα καὶ ὁμοίωμα xod εἰκών, τουτέστι τῷ νοητῷ: xoi γὰρ xoi ἐνταῦθα οἱ τοῖς ἀγάλμασι θύοντες οὐχ αὐτῇ ὕλῃ θύουσι xai ταῖς εἰκόσιν, ἀλλὰ τοῖς θεοῖς.

κα. Ἰδόντα δ᾽ αὐτόν 251a

Он стремится обсудить события, связанные с видением и воспоминанием умопостигаемой красоты, воспринимая красоту, которая направляется обратно к умопостигаемой красоте: ведь она претерпевает перевоплощение от ужаса. Это превращение двоякое: одно — от умопостигаемого к порождению, которое он называет «отпадением» души, и другое — от порождения к умопостигаемому, которое он называет «видением». Таким образом, он хочет объяснить, как крыло начинает питаться; все эти утверждения метафоричны. Пот, то есть божественное, ибо здесь душа, существующая в реальности, потеет, пока не перейдет в умопостигаемое: таким образом, пот — это знак порождения. Следовательно, такой пот возникает как средство пролить генеративную активность. И ты знаешь, что тепло жизненно необходимо, ибо все здесь сохраняется благодаря теплу: таким образом, тепло — это либо восходящая сила души, которая оживает благодаря огню среди интеллигибельных. Однако необычное состояние говорит, что до этого оно не обладало такой теплотой, поскольку вращалось вокруг порождения; ведь оно еще не помнило об умопостигаемых существах, поэтому не обладало такой активной теплотой. Но когда оно начало вспоминать, то стало теплым и поднялось: действительно, здесь тепло поднимает влажную субстанцию вверх.

***

Βούλεται εἰπεῖν τὰ συμβαίνοντα περὶ τὴν θέαν καὶ τὴν ἀνάμνησιν τοῦ νοητοῦ χάλλους ἰδόντα τὸ χάλλος xoi ἐκ τούτου ἀναπεμπαζόμενον ἐπὶ τὸ νοητὸν χάλλο: ἐκ γὰρ τῆς φρίκης μεταβολὴ λαμβάνει: διττὴ δὲ ἡ μεταβολή, ἡ μὲν ἀπὸ τοῦ νοητοῦ ἐπὶ τὴν γένεσιν [μεταβολή]. ἣν καὶ «ἀπόπτωσιν» εἶπε τῆς ψυχῆς, À δὲ ἀπὸ τῆς γενέσεως ἐπὶ τὸ νοητόν, ἣν «θέαν» καλεῖ. Νῦν οὖν περὶ τῆς πτεροφυήσεως βούλεται εἰπεῖν πῶς ἄρχεται τὸ πτερὸν ἄρδεσθαι» πάντα δὲ ταῦτα μεταφορικῶς λέγει. Ἱδρώς. τουτέστι θεῖος iO pu c^ ἐνταῦθα γὰρ οὖσα ἡ ψυχὴ τῷ ὄντι ἱδροῖ, ἕως οὗ καταδράξηται τοῦ νοητοῦ: τῆς οὖν γενέσεως σημεῖόν ἐστιν ὁ ἱδρώς: ἱδρὼς οὖν τοιοῦτος λαμβάνει ὡς ἀποθέσθαι τὴν γενεσιουργὸν ἐνέργειαν. H δὲ θερμότης οἶδας ὅτι ζωτική ἐστι καὶ γὰρ xoi τὰ ἐνταῦθα πάντα διὰ τῆς θερμότητος σῴζεται: ἔσται οὖν ἣ θερμότης ἢ ἀναγωγὸς δύναμις τῆς ψυχῆς τῆς διὰ πυρὸς ζώσης τῶν νοητῶν. Τὸ δὲ ἀήθης εἶπεν ἐπειδὴ πρὸ τούτου οὐχ εἶχε τοιαύτην θερμότητα, ἐν ὅσῳ ἦν περὶ τὴν γένεσιν ἀναστρεφομένη» μήπω γὰρ ἀναμνησθεῖσα τῶν νοητῶν, οὔπω εἶχε τοιαύτην θερμότητα ἐνεργόν. Ἐπειδὴ δὲ ἤρξατο ἀναμιμνήσχεσθαι, θερμαίνεται xod ἀνάγεται: καὶ γὰρ xoi ἐνταῦθα ἣ θερμότης ἀναφέρει τὸ ὑγρὸν ἐπὶ τὸ ἄνω.

κβ. Δεξάμενος γὰρ τοῦ κάλλους 251b

Ведь благодаря глазам формируется память. И впитывание происходит вместо изображения красоты. Принятие, поскольку оно частично постигает эти вещи. Она согрета, а не оттолкнута, поскольку ее восходящая сила начинает питаться, так же как и цветение. Точно так же о цветах розы можно сказать, что они наиболее смешанные; будучи согреты, они раскрываются: и здесь речь идет о раскрытии и восхождении души. Согревшись, она растаяла: ибо тогда она была наиболее смешанной под твердью, но теперь она растаяла и растворилась, и все порождающие элементы стали легкими для восхождения. Это можно понимать как плавление металла; вместо того чтобы раствориться и развернуться: ведь расплавленный металл течет и распадается. И здесь мы обозначаем серьезную душу, что из немногих отправных точек и многих уроков она может достичь многого. Поэтому, от вида и приближения красоты, говорится, что она согрелась и развернулась, и смогла подняться к целому, относительно тех элементов возникновения, которые давно были наиболее смешаны под твердостью, а именно силы души, которые из-за поколения были наиболее смешаны, начали расширяться под теплом и восходящей силой.

***

Διὰ γὰρ τῶν ὀμμάτων ἡ ἀνάμνησις γίνεται. Τὴν δὲ ἀπορροὴν ἀντὶ τοῦ εἴδωλα τοῦ χάλλους. Δεξάμενος ἐπειδὴ | μερικῶς τῶν τῇδε ἀντιλαμβάνεται. Ἐθερμάνθη δὲ ἀντὶ τοῦ ἀπεχινήθη, καθὸ ἢ ἀναγωγὸς αὐτῆς δύναμις ἄρχεται ἄρδεσθαι, ὥσπερ καὶ ἀνθεῖν. Τὸν αὐτὸν δὲ τρόπον ἂν εἴποι τις ἐπὶ τῶν χαλύχων τῶν ῥόδων ὅτι μεμυχότα ἐστί, θερμανθέντα δὲ ἐξαπλοῦται: λέγει δὲ περὶ τῆς ἐξαπλώσεως καὶ ἀνόδου τῆς ψυχῆς. Θερμανθέντα δὲ ἐτάκ m: τότε γὰρ ἦν συμμεμυκότα ὑπὸ σχληρότητος, νῦν δὲ ἐτάκη καὶ διελύθη xoi εὔλυτα γέγονε πάντα τὰ γενεσιουργὰ πρὸς ἀναγωγήν. Δύναται δὲ τὸ ἐτά χη ὡς ἐπὶ τοῦ χηροῦ λαμβάνεσθαι, ἀντὶ τοῦ διελύθη καὶ ἥπλωται: xal γὰρ ὁ χηρὸς τηκόμενος χέεται καὶ διαλύεται. Καὶ ἐνταῦθα δὲ σημεῖον ψυχῆς σπουδαίας ποιούμεθα, τὸ ἐξ ὀλίγων ἀφορμῶν καὶ μαθημάτων πολλὰ δύνασθαι τεχεῖν. Καὶ ἐνταῦθα οὖν ἐχ τῆς θέας καὶ τῆς προσβολῆς τοῦ κάλλους φησὶν ὅτι ἐθερμάνθη καὶ ἡπλώθη καὶ ἐπὶ τὰ ὅλα ἀνελθεῖν ἠδυνήθη τὰ περὶ τὴν ἔκφυσιν, ἃ πάλαι ὑπὸ σκληρό [|τητος συμμεμυχότα ἦσαν, τουτέστιν αἱ δυνάμεις τῆς ψυχῆς, αἵτινες διὰ τὴν γένεσιν συμμεμυκυῖαι ἦσαν, ἤρξαντο εὐρύνεσθαι ὑπὸ θερμότητος καὶ τῆς ἀναγωγοῦ δυνάμεως.

κγ. Ἐπιρρυείσης δὲ τῆς τροφῆς 251b

Естественно, каждая человеческая душа обладает способностью возноситься: это говорит о ее силе, которая когда-то была скрыта глубоко внутри, о присущей ей энергии. Корень вышел наружу, получил питание и явил силу крылатого существа. Во всей душе, а не только в ее части: ведь не каждый аспект возносится, а все. Ибо все было вместо: оно обладало восходящими силами. Жизнь, следовательно: как здесь мы слышим о чрезмерно сильном огненном жаре, так и в душе мы говорим о «жаре» как об избытке склонности к восхождению: таким образом, говорится, что она имеет чрезвычайно сильную склонность и побуждение к высотам. Это необходимо, то есть: он прыгает с энтузиазмом и изливается: поэт: и много пота пролито.

***

Φυσικῶς ἔχει πᾶσα ψυχὴ ἀνθρωπίνη τὸ ἀνάγεσθαι: τοῦτο οὖν λέγει τὴν δύναμιν αὐτῆς τὴν τότε ἐν βάθει χεκρυμμένην xoà ἐνέργειαν. Ὥιδησε καὶ Ἠὔξησε καὶ εἰς ὄψιν ἤγαγεν ἡ ῥίζα xoi [τὸ τοῦ πτεροῦ καυλὸς καὶ f ἀναγωγὸς δύναμις ἀνεχινήθη. Ὑπὸ πᾶν τὸ τῆς ψυχῆς, ἀντὶ τοῦ πᾶσα: οὐ γὰρ τὸ μὲν αὐτῆς ἀνάγεται, τὸ δὲ οὔ, ἀλλὰ πᾶσα. Πᾶσα γὰρ ἦν ἀντὶ τοῦ: εἶχε τὰς ἀναγωγοὺς δυνάμεις. Τὸ δὲ ζεῖ οὖν: ὥσπερ ἐνταῦθα τὸ ζέον τὸ ὑπερβολῇ θερμὸν ἀκούομεν, οὕτω καὶ ἐπὶ ψυχῆς «ζέσιν» λέγομεν τὴν ὑπερβολὴν τῆς ἐφέσεως τῆς ἀναγωγοῦ: ζεῖ οὖν τοῦτο λέγει, τουτέστι, σφοδροτάτην ἔχει τὴν ἔφεσιν xai τὴν ὁρμὴν τὴν ἐπὶ τὰ ἄνω. Ἀναχκηκίει τουτέστιν: ἀναπηδᾷ καὶ ἐνθουσιᾷ xoi ἐκβακχεύεται: ὁ ποιητής: πολὺς δ᾽ ἀνεκήχιεν ἱδρώς.

κδ. Καὶ ὅπερ τὸ τῶν ὀδοντοφυούντων 251c

Как он говорит о появлении зубов, есть ощущение щекотки; точно так же и душа, вспоминая, стремится к высшим вещам и не может найти покоя, страдая, пока остается здесь, но стремясь к ним. Обратите внимание, как много фигур речи использовал Платон: теперь от зубов, выше от котлов, когда он сказал «оно живет», и от четвероногих и других, которых он упомянул.

***

Ὥσπερ, φησί, περὶ τὴν ἀρχὴν τῆς ἐκφύσεως τῶν ὀδόντων γίνεται γαργαλισµός, τὸν αὐτὸν τρόπον xai ἡ ψυχὴ ἀναμνησθεῖσα ἐφίεται τῶν ἄνω καὶ ἠρεμεῖν οὐκ ἀνέχεται καὶ ὀδυνᾶται ὡς ἔτι κατεχομένη ἐνταῦθα, ἐφιεμένη δὲ ἐχείνων. Ὅρα δὲ πόσαις μεταφοραῖς ἐχρήσατο ὁ Πλάτων: νῦν ἀπὸ τῆς ὀδοντοφυΐας, ἀνωτέρω ἀπὸ τῶν λεβήτων ὅτε ἔλεγε ζεῖ καὶ ἀπὸ τῶν τετραπόδων καὶ τῶν ἄλλων ὧν εἶπεν.

κέ. Ὅταν μὲν οὖν 251c

Речь идет о восхождении души, и поскольку, вознесясь, она задерживается здесь до полного вознесения, она желает обсудить смесь удовольствия и боли. В нем говорится, что когда человек смотрит на красоту ребенка, он питается, орошается и радуется воспоминанию о формах; ибо воспоминание об идеях и умопостигаемом происходит от этих вещей. Поэтому, видя красоту и части, возникающие из прекрасного, оно питается, радуется и возвышается до разумного: но когда красоты нет, оно уже не питается, а скорее увядает. Это «увядает» вытекает из метафоры деревьев. Кроме того, эти утверждения согласуются с тем, что было сказано в «Пире» о порождении Эроса, где утверждалось, что Эрос родился от Пении и Пороса: ведь он не из богатых богов, которые всегда соединены с первопричинами, не из материальных богатств, а из промежуточных, желающих выразить среднее; поэтому о нем говорили, что он от Пении и Пороса: и здесь, следовательно, он передает смешанную деятельность, происходящую от удовольствия и боли. Он заявил, что возникающие части заменяют формы, что объясняется делимостью здешних вещей и их субстанциональностью: здесь красота делима, поскольку мы постигаем не всю форму, а лишь те ее аспекты, в которых может участвовать природа; тогда как в другом царстве красота едина и нетленна.

Желание упоминается потому, что в «Кратиле» говорится, что желание происходит от «течь с желанием»; ведь там отмечается, что правильность имен определяется, когда они соответствуют действительности: здесь же желание упоминается в связи с излиянием красоты, с притоком, когда элементы красоты, будучи восприняты глазами, перемешиваются, согреваются, растут и питают душу. Обратите внимание, сколько метафор он использует: ведь теперь он применяет их и в отношении полива растений. Он говорит о тепле как о жизненной силе, как говорится:

тепло, которое оживляет все вещи.

Но когда она созерцает и радуется присутствующей красоте (если только кто-то не объяснит это в терминах видимой красоты), можно сказать, что когда умопостигаемая красота вливается в душу, это можно назвать тоской от «вливания», и пока мы находимся по отношению к умопостигаемым вещам, душа радуется этому созерцанию.

***

Περὶ τῆς ἀναγωγῆς τῆς ψυχῆς ἐστιν ὁ λόγος: καὶ ἐπειδὴ ἀναγομένη κατέχεται ἐνταῦθα πρὶν τέλεον ἀναχθῇ, βούλεται ὥσπερ σύμμιξιν ἡδονῆς καὶ λύπης εἰπεῖν, καὶ φησιν ὅτι ὅταν μὲν ὁρᾷ πρὸς τὸ κάλλος τοῦ παιδός, τρέφεται καὶ ἄρδεται καὶ ἥδεται τῇ μνήμη τῶν éxet ἡ γὰρ ἀνάμνησις τῶν εἰδῶν καὶ τῶν νοητῶν ἀπὸ τῶν ἐντεῦθεν γίνεται: διὸ ὁρῶν τὸ χάλλος καὶ τὰ μέρη τὰ ἐπιόντα ἀπὸ τοῦ καλοῦ οἷον εἴδωλά τινα, τρέφεται xoà γέγηθε xoi ἀνάγεται ἐπὶ τὸ νοητόν: ἀπόντος δὲ τοῦ χαλοῦ μέμυχε καὶ οὐ] χέτι ἄρδεται τὸ πτερόν, ἀλλὰ αὐαίνεται. Τοῦτο δὲ εἶπε τὸ «αὐαίνεται» ἀπὸ μεταφορᾶς τῶν δένδρων. Σύμφωνα δέ ἐστι τὰ λεγόμενα τοῖς λεχθεῖσιν ἐν τῷ Συμποσίῳ περὶ τῆς γενέσεως τοῦ Ἔρωτος, | ἔνθα ἔλεγεν ἐκ Πενίας xoi Πόρου γεγεννῆσθαι τὸν Ἔρωτα: ἐπειδὴ γὰρ οὐκ ἔστι τῶν εὐπόρων θεῶν τῶν ἀεὶ ἡνωμένων τοῖς πρώτοις αἰτίοις, οὔτε μὴν τῆς ὕλης xoi τῆς ἐνδείας ἀλλὰ τῶν μέσων, τὴν μεσότητα βουλόμενος αὐτοῦ ἐχφῆναι, ἐκ Πενίας καὶ Πόρου αὐτὸν εἶπε: xal ἐνταῦθα οὖν μικτήν τινα αὐτοῦ τὴν ἐνέργειαν παραδίδωσι τὴν ἐξ ἡδονῆς καὶ λύπης. Μέρη δὲ ἐπιόντα εἶπεν ἀντὶ τοῦ εἴδωλα, διὰ τὸ μεριστὸν τῶν ἐνταῦθα πραγμάτων xal ἔνυλον: ἐνταῦθα δὲ τὸ χάλλος μεριστόν ἐστι, xoi οὐχ ὅλου τοῦ εἴδους ἐνταῦθα λαμβάνομεν, ἀλλὰ ὧν δύναται À φύσις μετασχεῖν: ἐκεῖ δὲ τὸ κάλλος ἡνωμένον ἐστὶ καὶ ἀδιάφθορον. Ἵμερος δὲ καλεῖται, ὅτι ἐν τῷ Κρατύλῳ φησὶν ὡς ἵμερος ἐρρέθη παρὰ τὸ «ἱέμενος ῥεῖν»» ἐκεῖ γάρ φησι τὴν τῶν ὀνομάτων ὀρθότητα χεῖσθαι ἐπὰν συμφωνῇ τῷ πράγματι: ἐνταῦθα δὲ ἵμερος εἴρηται παρὰ τὴν ἀπορροὴν τὴν ἀπὸ τοῦ κάλλους, ἀπὸ τοῦ εἰσρεῖν, ὅταν τὰ μέρη τοῦ κάλλους τὰ ἐπιόντα εἰσδεξάμενος διὰ τῶν ὀμμάτων ἄρδηται καὶ θερμαίνηται καὶ αὔξηται καὶ τρέφηται ἡ ψυχή. Ὅρα δὲ καὶ πόσαις μεταφοραῖς κέχρηται: καὶ νῦν γὰρ τῇ ἀπὸ τῆς ἀρδείας τῶν φυτῶν χέχρηται. Θέρμην δὲ λέγει τὴν ζωτικήν, ὡς καὶ τὰ λόγιά φασι:

θέρμη ψυχοῦσα τὰ πάντα.

Τὸ δὲ λωφᾷ τε καὶ γέγηθεν ὁρῶσα τὸ κάλλος παρόν (εἰ μὴ ὡς πρὸς τὸ φαινόμενον κάλλος ἐξηγήσαιτό τις) εἴποι ἂν ὅτι, ὅταν τὸ ἀπὸ τοῦ νοητοῦ κάλλους διαδύνη εἰς τὴν ψυχήν, ἀπὸ τοῦ «εἰσρεῖν» κληθείη ἂν ἵμερος, καὶ ἐν ὅσῳ ἐσμὲν πρὸς τοῖς νοητοῖς xoi τῇ θεωρίᾳ ἐχείνη» χαίρομεν καὶ γέγηθεν ἡ ψυχή.

κζ. Ὅταν δὲ χωρὶς γένηται 251d

Метафорически это означает, что когда растение не поливают, оно получает влагу от орошения, что свидетельствует о его увядании. Поэтому, когда душа больше не поддерживается этой красотой, а занимается порождением и отворачивается от умопостигаемого, она испытывает затруднения.

***

Μεταφορικῶς πάντα λέγει καὶ ὡς ἀπὸ τῆς ἀρδείας τὸν αὐχμὸν λαμβάνει, ὅταν μὴ ἄρδηται τὸ φυτὸν ὅτι αὐαίνεται. Ὅταν οὖν ἡ ψυχὴ μηχέτι ἄρδηται τούτῳ τῷ χάλλει, ἀλλὰ γένηται ἐν τῇ γενέσει καὶ ἀποστῇ τῶν νοητῶν, ἐμποδίζεται.

κζ. Ἧι τὸ πτερὸν ὁρμᾷ 251d

Когда крыло начинает расти. Ему мешают; то есть его восходящая сила затруднена и сдерживается его истоком. Отверстия выходов: ибо действительно, он использовался во многих метафорах; и это выражение, уподобляющее его источнику, уже было сказано.

***

Καθὸ ἄρξεται φύειν τὸ πτερόν. Αὐαίνεται τουτέστιν: ἡ ἀναγωγὸς αὐτῆς δύναμις ἐμποδίζεται καὶ κατέχεται τῇ γενέσει. Τὰ τῶν διεξόδων στόματα: τῷ ὄντι γὰρ πολλαῖς μεταφοραῖς κέχρηται: καὶ τοῦτο γὰρ τὸ ῥητὸν ὥσπερ πηγῇ ἀπεικάζων εἶπεν.

κη. H δ᾽ ἐντὸς μετὰ τοῦ ἱμέρου 251d

И снова он говорил здесь о пульсации, возникающей при переносе горящих сущностей: как в случае с горящими сущностями жидкость стремится вырваться наружу, но ее сдерживает толща окружающего тела, так и душа здесь желает того, чем обладает, и испытывает любовь, но, будучи сдерживаемой порождением, справедливо страдает, поэтому некоторые описывают любовь как сладко-горькую, делая выводы из происходящего здесь с нами. Термин «помазать» используется вместо «ужалить и повалить»: как в случае с саранчой и мышцами пчел, так и здесь он говорит о «помазать», ибо он говорит полностью в метафоре.

***

Πάλιν ἐνταῦθα τὰ σφύζοντα εἶπεν ἀπὸ μεταφορᾶς τῶν φλεγμαινόντων: ὥσπερ γὰρ ἐπὶ τῶν φλεγμαινόντων ἐπείγεται ἐξελθεῖν ἔξω τὸ ὑγρόν, κατέχεται δὲ τῇ παχύτητι τοῦ περιέχοντος σώματος, τὸν αὐτὸν τρόπον xai ἡ ψυχὴ ἐνταῦθα ἐπιθυμεῖ μὲν τῶν ἐχεῖ xod ἔχει ἔρωτα, κατεχομένη δὲ ὑπὸ τῆς γενέσεως ἔτι εἰκότως ὀδυνᾶται, ὅθεν γλυχύπικρόν τινες εἰρήχασι τὸν ἔρωτα, ἀπὸ τῶν ἐνταῦθα συμβαινόντων ἡμῖν τεκμαιρόμενοι. Τὸ δὲ ἐγχρίει ἀντὶ τοῦ: κεντεῖ καὶ ἐμπίπτει: ὡς ἐπὶ τῶν φαλαγγίων καὶ τῶν μυώπων xoi τῶν μελισσῶν οὕτως εἶπε τὸ ἐγχρίει᾽ πάντα γὰρ μεταφορικῶς λέγει.

κθ. Τῇ καθ᾽ αὑτὴν διεξόδῳ ὥστε πᾶσα κεντουμένη κύκλῳ 251d

Она желает выразить все свое движение. Ибо так как все было крылато, все, будучи движимо, желает, чтобы ни одна часть его не была здесь; то разумно, что она мучима, вместо: она тревожится, стремится к тем вещам и помнит. Мучается: что, как уже было сказано, является вдохновением; теперь она говорит, что мучается. Страдает: это признаки печали; ведь я уже говорил, что она желает представить смесь: поэтому, помня о красоте умопостигаемого, она радуется; но когда оно становится отделенным от нее, она страдает и тревожится.

Τὴν πᾶσαν κίνησιν αὐτῆς βούλεται ἐμφῆναι. Ἐπειδὴ γὰρ πᾶσα ἦν πτερωτή, πᾶσα οὖν χεντουμένη xoi βουλομένη μηδὲ μέρος τι αὐτῆς ἐνταῦθα εἶναι, εἰκότως οἰστρᾷ, ἀντὶ τοῦ: ἀδημονεῖ ἐκείνων ἐφιεμένη καὶ μνημονεύουσα. Οἰστρᾷ: ὅπερ ἀνωτέρω εἶπεν ἀνακηκίει xoi ἐνθουσιᾷ, νῦν οἰστρᾷ εἶπεν. Ὀδυνᾶται: ταῦτα σημεῖά ἐστι τῆς λύπης: εἶπον γὰρ ἤδη ὅτι τὴν μίξιν βούλεται παραστῆσαι: διὸ μεμνημένη διὰ τοῦ χάλλους τῶν νοητῶν, γέγηθεν: ἐπειδὰν δὲ χωρὶς αὐτοῦ γένηται, ὀδυνᾶται xoi ἀδημονεῖ.

λ. Ex δὲ ἀμφοτέρων 251d

От воспоминания о радости своего присутствия, поскольку он еще не постиг ее, и эта вещь не присутствует при нем, он испытывает тревогу и огорчение, что случается с каждым: например, если кто-то любит философа, пока тот присутствует и исполняет его желание, он радуется; но когда его нет, он испытывает печаль. Таким образом, состояние тревоги находится между печалью и удовольствием, поскольку человек радуется воспоминаниям, но огорчается отсутствием того, что он помнит. Тот, кто огорчен: снова использует метафорические выражения с преувеличениями, он огорчен, он ужален, он безумен, выражая подобные чувства.

***

Ἐκ τε τῆς μνήμης τοῦ χαλοῦ xoi ἐκ τῆς ἀποτεύξεως ἐχείνου, ἐπειδὴ οὐδέπω χατεδράξατο αὐτοῦ, οὐδὲ πάρεστιν αὐτῇ ἐχεῖνο τὸ ἐφετόν, ἀδημονεῖ καὶ λυπεῖται, ὅπερ συμβαίνει ἐπὶ πάντων: οἷον ἐάν τις ἐρᾷ διδασκάλου φιλοσόφου ἐν ὅσῳ ἔχει αὐτὸν παρόντα αὑτῷ καὶ ἀποπληροῦντα αὐτοῦ | τὴν ἐπιθυμίαν, χαίρει: ἐπὰν δὲ ἀπῇ, λυπεῖται. Τὸ ἀδημονεῖ οὖν μέσον λύπης ἐστὶ καὶ ἡδονῆς, οἷον τῇ μὲν μνήμῃ χαίρει, τῷ δὲ μὴ παρεῖναι τὸ μνημονευτὸν λυπεῖται. Τὸ δὲ λυττᾷ: πάλιν μεταφορικαῖς λέξεσι χρῆται xoi ὑπερβολαῖς, λυττᾷ, οἰστρᾷ, μαίνεται λέγων xal ὅσα τοιαῦτα.

λα. Οὔτε νυκτὸς δύναται 251e

Действительно, вы можете постичь эти вопросы, касающиеся влюбленных, о которых говорится в Пире: так будет лучше, ибо тот, кто пленен этой красотой и жаждет ее, презрев детей, богатство и все человеческие заботы, остается бодрствующим, бдительным и непоколебимым из-за этой красоты. Ибо боги не позволяют нам спать, когда даруют нам блага; напротив, мы должны быть начеку.

***

Ταῦτα μὲν καὶ ὡς ἐπὶ τῶν ἐραστῶν δύνασαι ἐκλαμβάνειν, χαθάπερ καὶ ἐν τῷ Συμποσίῳ εἴρηται: | ἄμεινον δὲ οὕτως, ὅτι ὁ κατασχεθεὶς ἐκείνῃ τῇ θέᾳ τοῦ χαλοῦ καὶ ἐχείνων ὀρεγόμενος, xoi παίδων καὶ χρημάτων καὶ πάντων τῶν ἀνθρωπίνων καταφρονῶν, ἔχεται ἐκείνου τοῦ κάλλους ἐπάγρυπνος Ov xai ἀχοίμητος: οὐ γὰρ καθεύδουσιν ἡμῖν τὰ ἀγαθὰ παρέχουσιν οἱ θεοί, ἀλλὰ δεῖ διεγηγερμένους εἶναι.

λβ. Ost δὲ ποθοῦσα 251e

Она бежит туда, где, по ее мнению, находится возлюбленный, судя по внешности, и стремится, чтобы его унесли. Увидев это и увлекшись, вместо того чтобы сказать: когда приходит тот, кто все сметает, она питается, как растения, всякий раз, когда желаемой красоты нет, мы жадно ищем ее и бегаем вокруг; когда она присутствует, мы запутываемся и хватаемся за нее.

***

Τρέχει δὲ ὅπου ἂν οἴηται εἶναι τὸν ἐρώμενον χατὰ τὸ φαινόμενον, σπουδάζει δὲ ἀναχθῆναι. Τὸ δὲ ἰδοῦσα καὶ ἐποχετευσαμένη ἀντὶ τοῦ: ἐπελθόντος δὲ τοῦ ἐποχετεύοντος ἄρδεται ὡς ἐπὶ τῶν φυτῶν, ὅταν κατίδῃ τὸ ἐφετόν» ἐν ὅσῳ γὰρ ἄπεστι τὸ καλὸν ποθούμενοι xai περιτρέχοντες ζητοῦμεν αὐτό: παρὸν δὲ περιπλεχόµεθα καὶ λαμβάνομεν.

λγ. Ἔλυσε μὲν τὰ τότε συμπεφραγµένα 251e

«Обратите внимание, сколько метафор он использовал: он говорил, что освободился от рабства, то есть стал свободным от рождения, и легко освободился, что означало, что он больше не проявлял печали. Что касается дыхания, то он упоминал его как освобождение от удушья и нуждающихся: сделав вдох и найдя то, что искал, он освободился от очагов и болей. Он описывает сладчайшее наслаждение радостью как видение умопостигаемого, относящегося к понимаемому, в то время как внешний вид — это вид ребенка».

***

Ὅρα πόσαις μεταφοραῖς ἐχρήσατο» ὡς ἀπὸ δεσμοῦ τὸ ἔλυσε εἶπε, τουτέστιν ἀπὸ τῆς γενέσεως ἐλεύθερος xai εὔλυτος ἐγένετο, ἤγουν πρὸς τὸ φαινόμενον τῆς λύπης ἐπαύσατο. Ἄναπ νο ἣν δέ, ὡς ἀπὸ τῶν πνιγμονῶν εἶπε καὶ δεομένων: ἀναπνεύσασα οὖν xai τὸ ἐφετὸν εὑροῦσα κέντρων καὶ ὠδίνων ἔληξεν. Ἡδονὴν δὲ γλυχυτάτην τὴν εὐφροσύνην λέγει xoi θέαν τοῦ νοητοῦ, ὡς πρὸς τὸ νοούμενον, τὸ δὲ φαινόμενον τὴν τοῦ παιδός.

λδ. Ὅθεν δὴ ἑκοῦσα εἶναι οὐκ ἀπολείπεται 252a

Иными словами, в той мере, в какой он не стеснен порождением, существует целое: поскольку здесь, соединившись с телом, оно обязательно должно вернуться к нему и требует питания и заботы, непременно обеспечивая пищу и питье, вынужденно обращаясь к тому, чего ему не хватает. Однако это можно истолковать и с точки зрения политика-философа, который придерживается взгляда на эти умопостигаемые формы, но в силу необходимости города обращается к этим вопросам и управлению человеческими делами.

***

Τουτέστιν ἐν ὅσῳ μὴ κατέχεται τῇ γενέσει, ἐκεῖ ἐστιν ὅλη: ἐπειδὴ ἐνταῦθα συνεζευγμένον ἔχουσα τὸ σῶμα ἀνάγχην ἔχει ἐπιστρέφεσθαι πρὸς αὐτὸ xai τρέφειν καὶ ἐπιμελείας ἀξιοῦν, σιτία γοῦν προσφέρουσα καὶ ποτὰ ἀφίσταται ἐχείνου ἀνάγχη xod οὐχ ἑχοῦσα. Δύνασαι δὲ λαβεῖν καὶ ὡς ἐπὶ πολιτικοῦ φιλοσόφου, ὅτι τῆς μὲν θέας ἐκείνων ἔχεται τῶν νοητῶν, διὰ δὲ τὴν ἀνάγχην τῆς πόλεως στρέφεται ἐπὶ τὰ τῇδε καὶ τὸ διοικεῖν τὰ ἀνθρώπινα πράγματα.

λε. Οὐδέ τινα τοῦ καλοῦ 252a

Он не благоволит никому в отношении той красоты, о которой говорит, и зрения, но вместо этого становится полностью и без усилий свободным от всех отношений, не связанным больше ни частичными узами, ни какими-либо связями. Он также пренебрегает сущностью и внешними вещами, и ничто не кажется ему более ценным, чем сама красота.

***

Τοῦ καλοῦ ἐκείνου οὗ λέγει καὶ τῆς θέας οὐδένα προτιμᾷ, ἀλλὰ πάσης σχέσεως ἀπόλυτος καὶ εὔλυτος γίνεται, καὶ οὐκέτι χατέχεται μερικοῖς δεσμοῖς καὶ σχέσει τινί, ἀλλὰ καὶ τῆς οὐσίας xai τῶν ἐκτὸς ἀμελεῖ, καὶ οὐδὲν τιμιώτερον τοῦ καλοῦ αὐτῷ φαίνεται.

λς. Νομίμων δὲ καὶ εὐσχημόνων 252a

То есть по законам, принятым здесь, в городе, или отстранить от должности того, кто пренебрегает всеми подобными вопросами и всей наружной видимостью приличий. Однако где бы кто ни позволял себе заниматься лишь пустяками, пренебрегая всем остальным. Врач, говорит он, обнаружил такую боль, совершив через нее восхождение к умопостигаемому царству.

***

Τουτέστι τῶν ἐνταῦθα νομίμων τῆς πόλεως, ἢ τοῦ τοιῶσδε ἀναβαλέσθαι τὸν τρίβωνα xoi πάντων τῶν τοιούτων καὶ πάσης τῆς ἐκτὸς φαινομένης εὐσχημοσύνης καταφρονεῖ. Τὸ δὲ ὅπου ἂν ἐᾷ τις διὰ τὸ τὸ χαλὸν μόνον ἐπιδιώχειν, παρ᾽ οὐδὲν τὰ ἄλλα πάντα τιθέμενον. Ἰατρόν, φησίν, εὗρε τοιαύτης ὀδύνης, δι αὐτοῦ τὴν ἐπὶ τὸ νοητὸν θέαν ποιούμενος.

λζ. Τοῦτο δὲ τὸ πάθος ὦ παῖ καλέ 252b

Он хочет объяснить смысл названия любви: иными словами, этой страсти, возникающей из красоты внутри нас (а он говорит о влечении к красоте). Одни люди называют ее Эросом от «течь внутрь», а другие, боги, — Птеротой от «окрылять» душу. Имена богов действительно различны, поскольку их сущности различны по отношению к людям. Так, еще Гомер писал, говоря: боги называют его Халкедоном, а люди — тмином, и еще: боги называют его Бриареем. Они также описывают Эроса как крылатого ребенка: ребенка — потому что он юноша и еще не мужчина, крылатого — потому что он возносит душу к умопостигаемому. А благодаря своей юности он кажется безграничным. Что касается гомеридов из хранилищ: термин «гомериды» относится к тем, кто декламирует произведения Гомера. Он использовал «хранилища» либо потому, что в них нет его поэм, либо, что более вероятно, чтобы подчеркнуть скрытую и божественную природу дискурса и его невыразимое качество. Он интерпретировал понятие «хабрис», заявив, что оно не особенно метрично: ведь эпос неизмерим. Что же тогда? Мы утверждаем, что это указывает на то, что боги превосходят все меры. Он отметил, что нам она не кажется особенно безмерной; скорее, она метрична: ведь есть иная мера, которая является божественной, и боги используют другую меру, а также имена.

***

Τὸ τοῦ ἔρωτος ὄνομα ἐτυμολογῆσαι βούλεται: τουτέστι τοῦτο τὸ πάθος τὸ ἐγγινόμενον ἀπὸ τοῦ χαλοῦ ἐν ἡμῖν (τὴν ἔφεσιν δὲ λέγει τοῦ καλοῦ) οἱ μὲν ἄνθρωποι Ἔρωτα καλοῦσιν ἀπὸ τοῦ «εἴσω ῥεῖν», οἱ δὲ θεοὶ Πτέρωτα διὰ τὸ «πτεροῦν» τὴν ψυχήν. Διάφορα δέ ἐστι τὰ ὀνόματα τῶν θεῶν, ἐπειδὴ xoi αἱ οὐσίαι αὐτῶν ὡς πρὸς τοὺς ἀνθρώπους διάφοροί εἰσι. Γοῦτο δὲ καὶ Ὅμηρος ἐποίησεν εἰπών: χαλκίδα χιχλήσχουσι θεοί, ἄνδρες δὲ κύμινδιν, καὶ πάλιν: ὃν Βριάρεων καλέουσι θεοί. Γράφουσι δὲ καὶ τὸν Ἔρωτα παῖδα ἐπτερωμένον: παῖδα μὲν διὰ τὸ ἀχμαῖον xai ἄνηβον xoi μὴ ἀπεσκληχός, πτερωτὸν δὲ διὰ τὸ ἀνάγειν τὴν ψυχὴν ἐπὶ τὸ νοητόν. Διὰ δὲ νεότητα γελάσειας, ἐπειδὴ ἄμετρον δοχεῖ εἶναι. Ὁμηριδῶν δὲ ἐκ τῶν ἀποθέτων: Ὁμηρίδας λέγει τοὺς τὰ Ὁμήρου ἄδοντας. Ἀποθέτων δὲ εἶπεν ἢ διὰ τὸ μὴ φέρεσθαι ἐν τοῖς ποιήμασιν αὐτοῦ, μᾶλλον δὲ βουλόμενος ἐνδείξασθαι τὸ ἀποχεχρυμμένον καὶ θεῖον τοῦ λόγου καὶ ἀπόρρητον. Τὸ δὲ πάνυ ὑβριστιχὸν ἡρμήνευσε διὰ τοῦ εἰπεῖν οὐ σφόδρα τι ἔμμετρον: ἄμετρον γάρ ἐστι τὸ ἔπος. Τί οὖν; λέγομεν ὅτι ἐνδείκνυται διὰ τούτου ὅτι παντὸς μέτρου ὑπερέχουσιν οἱ θεοί. Τὸ δὲ οὐ σφόδρα τι εἶπεν ἐπειδὴ παρ᾽ ἡμῖν μὲν ἴσως δοχεῖ ἄμετρον, ἔμμετρον δέ ἐστιν: ἄλλο γὰρ μέτρον θεῖόν ἐστι, καὶ ἄλλῳ μέτρῳ χρῶνται οἱ θεοί, ὡς καὶ ὀνόμασιν.

λη. Τούτοις δή 252c

Иными словами, желающие могут убедиться в изречениях Гомера, если захотят; он сказал об этом потому, что, кажется, сам их создает, но главным образом потому, что, как он уже говорил, тот, кто всегда желает и может, следует за ним: ведь зависть стоит вне божественного хора. Поэтому те, кто желает, могут быть убеждены сказанным. Он также упомянул о необходимости через крылатое произрастание, поскольку то, что вышло, должно вернуться к своим истокам, ибо в этом спасение того, что вышло.

***

Τουτέστι τοῖς ἀποθέτοις Ὁμήρου ἔξεστι πείθεσθαι, εἰ βούλοιτό τις» τοῦτο δὲ εἶπεν ἐπειδὴ δοκεῖ αὐτὸς αὐτὰ πλάσαι μᾶλλον δὲ διὰ τοῦτο εἶπεν, ὃ καὶ ἀνωτέρω εἶπεν, ὅτι ἕπεται ὁ ἀεὶ ἐθέλων καὶ δυνάμενος: φθόνος γὰρ ἔξω θείου χοροῦ ἵσταται. Ἔξεστιν οὖν τοῖς βουλομένοις πείθεσθαι τοῖς λεχθεῖσι. Διὰ πτερόφυτον δὲ ἀνάγκην εἶπεν, ἐπειδὴ τὸ προελθὸν δεῖ ὑποστρέψαι εἰς τὰς οἰκείας ἀρχάς: αὕτη γὰρ σωτηρία τοῦ προελθόντος ἐστίν.

λθ. Τῶν μὲν οὖν Διὸς ὀπαδῶν 252c

Заключение в эротических беседах представлено через эти идеи. В «Тимее» говорится, что творец распределил души между богами, сказав, что одних он посеял в землю, а других — в солнце. Здесь же он говорит о девяти жизнях и двенадцати богах, символически охватывая все множество. Таким образом, он хочет завершить эротическую речь, заявив, что души по-разному подвержены влиянию Любви и ищут возлюбленного в зависимости от природы знакомого им бога. Например, одержимый Аполлоном, как говорят, имеет пророческого возлюбленного, в то время как тот, кто связан с Зевсом, считается царственным, а остальные подобным образом связаны с их соответствующими богами. Он подразумевает, что в соответствии с характером знакомого бога выбираются и возлюбленные, и их занятия, и их мораль, что приводит к познанию знакомого бога и выбору, основанному на этом знании. Поэтому он утверждает, что двойственная душа ищет возлюбленного, который также двойственен, более глубок и стабилен, не подвержен мимолетным эмоциям: ведь все двойственности стабильны, постоянны и неизменно одинаковы. Следовательно, мораль и устремления возлюбленного стремятся к таким качествам, поскольку желают сделать возлюбленного похожим на себя.

Он говорит о бремени любви и страданиях желания.

***

Τὸ τέλος τῆς ἐρωτικῆς πραγματείας διὰ τούτων παραδίδωσιν. Ἔφησε γὰρ ἐν τῷ Τιµαίῳ ὅτι xar οἰχειότητα τὰς ψυχὰς εἰς θεοὺς διένειμεν ὁ δημιουργός, λέγων ὅτι τὰς μὲν ἔσπειρεν εἰς γῆν», τὰς δὲ εἰς ἥλιον: εἶπε δὲ ἐνταῦθα καὶ περὶ τῶν ἐννέα βίων, εἶπε καὶ περὶ τῶν δώδεκα θεῶν, συμβολικῶς τὸ πᾶν πλῆθος περιλαμβάνων: βούλεται λοιπὸν μετὰ ταῦτα τὸ τέλος τῆς ἐρωτικῆς εἰπεῖν ὅτι διαφόρως κατέχονται ὑπὸ τοῦ Ἔρωτος αἱ ψυχαὶ καὶ πρὸς τὴν ἰδιότητα τοῦ οἰχείου θεοῦ ζητοῦσι τὸν ἐρώμενον: οἷον ὁ κατασχεθεὶς Ἀπόλλωνι μαντικὸν τὸν ἐρώμενον εἶναι, ὁ τῷ Διὶ ἡγεμονικόν, καὶ ἐπὶ τῶν ἄλλων κατὰ τὴν ὁμοιότητα τοῦ θεοῦ. Ὃ λέγει οὖν τοῦτό ἐστιν, ὅτι χατὰ τὴν ἰδιότητα τοῦ οἰκείου θεοῦ καὶ τὸν ἐρώμενον καὶ | τὰ ἐπιτηδεύματα xoi τὰ ἤθη καὶ πάντα ἐχλέγονται, xoi τέλος αὐτοῖς τὸ τὸν οἰκεῖον ἐπιγνῶναι θεὸν καὶ κατὰ τὴν οἰκειότητα αὐτοῦ τὰς ἐκλογὰς ποιεῖσθαι. O λέγει οὖν τοῦτό ἐστιν À δίιος ψυχὴ τὸν ἐρώμενον ζητεῖ δίιον εἶναι, xa ἐμβριθέστερον καὶ χατεσταλμένον xoi οὐ σφόδρα κεκινημένον φέρει τὸν ἔρωτα: πάντα γὰρ τὰ δίια σταθερά, μόνιμα, ἀεὶ ὡσαύτως ἔχοντα. Ὅθεν καὶ τὰ ἤθη xoi τὰ ἐπιτηδεύματα τοῦ ἐρωμένου τοιαῦτα ζητεῖ: ἐξομοιοῦν γὰρ αὐτὸν αὑτῷ βούλεται.»

Aχθος δὲ τὴν χατοχωχὴν καὶ τὴν ἐμφόρησιν τοῦ ἔρωτος λέγει.

μ. Ὅσοι δὲ Ἄρεός τε 252c

Два принципа, как уже говорилось выше, сравнивая Зевса с Гестией, которая является основополагающим присутствием повсюду, позиционируют принцип Ареса в оппозиции к ней, возводя разделительную природу в единство; ибо хозяин Ареса — друг разделения: все стимулирующие аспекты Ареса взволнованы и остроконечны; таким образом, он привносит в него кинетическую сущность. Вообще следует понимать, что дары, дарованные богами, каждый принимает в соответствии со своей близостью — например, богиня Афродита предлагает любовь и единство, но поскольку этот блеск, данный богиней, смешивается с материей, получатель часто преобразует такой дар, и любовь может превратиться в прелюбодеяние для того, кто плохо его принимает: ведь она одним способом передается богами, а другим способом принимается теми, кто принимает. Так, под воздействием солнечного тепла смешиваются различные материалы: одни плавятся, как воск, другие засыхают, как глина. Каждый, в соответствии со своей сущностью, получает от того, что ему дается, хотя солнечный свет одного рода. Поэтому в дружбе, как с Афродитой, Идоменей участвовал по-разному, как Парис и Федр, Сократ и Лисий. Поэтому, говорит он, те, кто привержен Зевсу, стабильны, а те, кто Аресу, — убийцы и завистники. Это, как кажется, объяснение упадка эротизма: теоретически можно было бы сказать, что этот философ-убийца говорит о том, что материальное разрывается на части из-за своей остроты, лишившись материального, действуя уже не физически, а интеллектуально, и если это возможно, чтобы они совершили восхождение до радости: ведь «убийство» было бы сказано о богах в связи с разлукой со вторым, так же как здесь убийство означает лишение этой жизни.

Они верят, что их не обижают: феномен объяснения и устранения любви ясно указывает на то, что они готовы, как для себя, так и для детей, предпринять решительные действия, если дети обидят их. Однако теория утверждает, что они считают, что их не обижают, поскольку душа остается привязанной к материи. Термин «освятить» предполагает, что необходимо более теоретическое объяснение, поскольку он относится к некой божественной святости.

***

Δύο ἀρχάς, ὥσπερ ἀνωτέρω, λαβὼν καὶ τὴν τοῦ Διὸς νῦν ἀπεικάζων τῇ τῆς Ἑστίας τῆς πάντα ἑδραζούσης, τὴν τοῦ Ἄρεος ἀντιτίθησιν αὐτῇ εἰς μονάδα αὐτὸν ἀνάγων τὴν διαιρετικήν» ὁ γὰρ δεσπότης Ἄρης τῆς διαιρέσεως φίλος ἐστί: πάντα γὰρ τὰ τοῦ Ἄρεος διεγερτικὰ xoi κεκινημένα xoi ὀξύρροπα: διὸ τὴν χινητιχὴν οὐσίαν εἰς αὐτὸν ἀνάγει. Εἰδέναι δὲ δεῖ τοῦτο καθόλου, ὅτι τὰ διδόμενα παρὰ τῶν θεῶν ἕχαστος κατὰ τὴν ἰδίαν οἰκειότητα μεταλαμβάνει- οἷον ἡ δέσποινα Ἀφροδίτη φιλίαν καὶ ἕνωσιν χαρίζεται, ἀλλ᾽ ἐπειδὴ αὕτη ἡ ἔλλαμψις ἡ διδομένη παρὰ τῆς θεοῦ συναναμίγνυται καὶ τῇ ὕλη, πολλάκις τὸ μεταλαμβάνον τρέπει τὴν τοιάνδε δόσιν, καὶ γίνεται Ἡ φιλία μοιχεία παρὰ τοῦ κακῶς μεταλαμβάνοντος: ἄλλως γὰρ μεταδίδοται παρὰ τῶν θεῶν xoi ἄλλως μετέχεται παρὰ τῶν μετεχόντων. Οὕτως xai τῆς ἡλιακῆς θέρμης μιᾶς οὔσης, διαφόρων ὑλῶν παραχειμένων, τὸ μὲν τήχεται ὡς ὁ χηρός, τὸ δὲ ξηραίνεται ὡς ὁ πηλός: ἕχαστον γὰρ κατὰ τὴν οἰκείαν οὐσίαν μεταλαμβάνει τοῦ διδομένου, καίπερ τοῦ ἡλιακοῦ φωτὸς μονοειδοῦς ὄντος: διὸ xai τῆς φιλίας, οἷον τῆς Ἀφροδίτης, ἄλλως Ἰδομενεὺς μετέλαβεν, ἄλλως Πάρις καὶ Φαῖδρος, ἄλλως ἤρα Σωκράτης xoi ἄλλως Λυσίας: ὅθεν, φησίν, οἱ κάτοχοι τοῦ Διὸς σταθεροί εἶσιν οἱ δὲ τοῦ Ἄρεος φονιχοὶ xoi ζηλότυποί εἰσι. Καὶ αὕτη μὲν ὥσπερ À φαινομένη ἐξήγησις ἡ ἀπόπτωσις τοῦ ἐρωτιχοῦ: θεωρητικώτερον δὲ εἴποι τις ἂν τὸν φονικὸν τοῦτον λέγειν τὸν φιλόσοφον, τῷ ἀπορρῆξαι τῆς ὕλης διὰ τὸ ὀξύρροπον, καὶ ἀποσκευάσασθαι τῆς ὕλης, καὶ μηκέτι φυσικῶς, ἀλλὰ νοερῶς ἐνεργεῖν, καὶ εἰ οἷόν τε xoi πρὸ χαιροῦ τὴν ἀναγωγὴν ποιήσασθαι αὐτοῖς: «φόνος» γὰρ ἂν λεχθείη ἐπὶ τῶν θεῶν ἡ ἀπόστασις ἡ ἀπὸ τῶν δευτέρων, | ὥσπερ xoi ἐνταῦθα ὁ φόνος στέρησιν ταύτης τῆς ζωῆς σημαίνει. Τὸ δὲ καί τι οἰηθῶσιν ἀδιχεῖσθαι: τὸ μὲν φαινόμενον τῆς ἐξηγήσεως xai ἣ | ἀπόπτωσις τοῦ ἔρωτος δήλη ὅτι ἕτοιμοί εἰσι καὶ ἑαυτοὺς καὶ τὰ παιδικά, ἐὰν ἀδικῶνται ὑπὸ τῶν παιδικῶν, ἀποσφάττειν: Ἡ δὲ θεωρία τὸ οἰηθῶσιν ἀδιχεῖσθαι τοῦτο λέγει, τὸ ἔτι κατέχεσθαι τὴν ψυχὴν ἐν τῇ ὕλη: ἐκ δὲ τοῦ «καθιερεῦσαι» δῆλον ὅτι θεωρητικώτερόν τις αὐτὰ ὀφείλει ἐξηγήσασθαι: τὸ γὰρ «καθιερεῦσαι» ἐπὶ θείας τινὸς ἁγιστείας λέγεται.

μβ» Τόν τε ούν έρωτα 252d

Ибо как здесь мы почитаем статую не за ее предмет, к которому она относится, а бога, так и статуя создает возлюбленного для себя; ибо, глядя на нее и вспоминая ее красоту, то есть воспринимая ее умом, и направляя эту красоту на умопостигаемые формы, она порождает божественное потомство и воспитывает молодых. Она становится плодородной и рождает добродетели, а также все то, о чем будет сказано далее, желая направить молодых обратно к их собственному богу.

***

Επειδή ώσπερ ενταΰθα το άγαλμα τιμώμεν ού διά το ύποκείμενον, άλλα διά τον θεόν, τον αύτον τρόπον καί ενταΰθα οίον άγαλμα έαυτῷ τον ερώμενον ποιείβλέπων γάρ εις αύτον καί άναμιμνησκόμενος τοΰ κάλλουςτουτέστι, τη διανοία βλέπων, καί άναπέμπων τοΰτο το κάλλος εις τά νοητά είδη, καί γεννών γεννήματα θεία, καί παιδεύων τά παιδικά, γόνιμος γίνεται καί γεννά άρετάς καί πάντα οσα εν τοίς έξης λέγει, βουλόμενος άνάξαι εις τον οίκείον θεον τά παιδικά.

μγ» Οι μεν ούν δή Διός 252ε

Желательно, чтобы философ владел суверенной природой от Зевса, поскольку суверен означает верховенство владыки Зевса. Таким образом, получается, что «суверенный» относится к главному, как указано в исключительном случае, а «царственный» — к организованному, поскольку царственный получает меры от философа. Это относится к Диону, который означает двойственную природу.

***

«Εκ τοΰ Διος τον φιλόσοφον καί ήγεμονικον τήν φύσιν βούλεται είναι, διά τοΰ ήγεμονικοΰ το ύπερέχον δηλών τοΰ δεσπότου Διός. «Έοικεν ούν «ήγεμονικον» τον άρχικον λέγειν τον κατά το εξηρημένον, βασιλικον δε τον κατά το συντεταγμένονό γάρ βασιλικος τά μέτρα δέχεται παρά τοΰ φιλοσόφου. Δίον δέτουτέστι, δίιον.

μδ“ „Εάν ούν μή πρότερον 252ε

Иными словами, если у них еще нет памяти о тех, кто там, и они не знают, откуда они будут характеризовать вещи домашнего обихода, они попытаются сделать это (он имеет в виду эротическое). Затем, предприняв это, то есть начав распутывать. И они, прослеживая от себя, то есть возвращаясь к себе, чтобы воспринять эти виды в себе. А проследив, сказал: «Чтобы можно было сказать, что подобно идолам они черпают знание». Поэтому он утверждает, что это происходит, когда они возвращаются к себе и через себя ищут аспекты домашнего бога; тогда они становятся процветающими. Они учатся и занимаются собой, как бы не осознавая этого, подчеркивая такое возвышение, и занимаются деятельностью, относящейся к домашнему богу, как музыкант — звуками, ритмами и тому подобным, а философ — геометрией, астрономией и подобными предметами, пока не раскроют природу домашнего бога. И, коснувшись ее; коснувшись ее, он сказал, что поскольку они еще не соединились, но сначала по слабым следам происходит возвращение к себе, затем прикосновение, затем соединение. Поэтому, когда они возвращаются и прикасаются к нему, через память они объединяются с этим богом домашнего очага.

***

Τουτέστιν εάν μήπω μνήμην έχοντες τών εκεί, μηδε εϊδότες πόθεν χα ρακτηρίσουσι τά τοΰ οικείου, επιχειρήσωσι τῷ τοιούτῷ επιτηοεύματι (λέγει οε τῷ ερωτικφ). Τοτ έπιχειρήσαντεςτουτέστι, άρξάμενοι τοΰ άναπτεροΰσθαι. Ίχνεύοντες δε παρ» έαυτώντουτέστι, εις έαυτούς επιστρεφόμενοι ώστε εν έαυτοίς ίδείν τά είδη εκείνα. Το δε ίχνεύοντες είπεν, «ίνα είποι οτι ώσπερ άπο ειδώλων λαμβάνοντες τήν γνώσιν. Ό λέγει ούν τοΰτό εστινοταν δε είς έαυτούς επιστρέψωσι καί δι» έαυτών θηράσωσι τά τοΰ οικείου θεοΰ, τότ» εύποροι γίνονται. Μανθάνουσί τε καί αύτοί μετέρχονται, ώς μή είδότες, έμφασιν δε έχοντες της τοιαύτης άναγωγηςκαί μετέρχονται τοιαΰτα επιτηδεύματα α άνήκει τῷ οίκείῷ θεῷ, οίον ό μουσικος φθόγγους, ρυθμούς καί τά ομοια, ό φιλόσοφος γεωμετρίαν, άστρονομίαν καί τά ομοια, έως ού ίχνεύοντες ευρωσι του οικείου θεού αύτήν τήν φύσιν. Καί έφαπτόμενοι αύτου· έφαπτόμενοι είπεν έπειδή ουπω ήνώθησαν, αλλά πρώτον έξ άμυδρών ιχνών γίνεται ή έπιστροφή ή εις εαυτούς, είτα έπαφή, είτα ενώσει. Όταν ούν έπιστρέψαντες έφάψωνται αύτου, τότε διά τής μνήμης ενουνται αύτῷ τῷ οίκείῷ θεῷ.

με» Καί τούτων δή τον έρώμενον αίτιώμενοι 253α

Что они стали источником памяти, как статуя, окружающая их. Священное приношение черпается у Зевса; если же оно черпается из возвращения к богу-домовому, то эти мысли передаются возлюбленному, воспитывая его. Что касается вакханок, то, поскольку их вдохновляет владыка Дионис, распорядитель обрядов, они становятся его обладателями (а также преуспевают и открывают другие способы участия).

***

Ότι αύτοί,«ς έγένετο άρχή τής άναμνήσεως, ώς άγαλμα αύτον περιέπουσι. Το δε χάν έκ Διος άρύτωσι· τουτέστι, απερ αν έκ τής έπιστροφής τής προς τον οίκεί, ον θεον άρύτωσι, νοήματα ταυτα είς τον έρώμενον μετοχετεύουσι, παιδεύοντες αύτόν. Το δε ώς αί βάκχαι, έπειδή αύται ένθουσιώσαι ύπο του δεσπότου Διονύσου του έξόρου τής τελεστικής, κάτοχοι αύτου γίνονται (καί εύποροι [γίνονται] καί απερ έξευρίσκουσιν άλλοις μετοχετεύουσιν.

μς» Όσοι δ ’ αύμεθ ’ Ήρας 253Β

Иными словами, те, кто одержим любовью к владычице Гере и является ее последователем, стремятся к возлюбленной царственной особы, поскольку она одновременно является владычицей царства и спутницей бога Зевса. Термин «царственный» означает тот, кто устроен или упорядочен.

***

Τουτέστιν οσοι τῷ έρωτι τῷ τής δεσποίνης Ήρας κατέχονται καί οπαδοί είσιν αύτής, ούτοι τον έρώμενον βασιλικόν ζητουσιν, έπειδή καί βασιλείας έξορος καί σύνθακος τῷ Διί ή θεός. Βασιλικον δε λέγει τον συντεταγμένον.

μζ» Οί δε Απόλλωνός τε καί εκάστου 253Β

После Зевса, вождя, он упоминает двух других, Геру и Аполлона, первая из которых всегда обращена к царству, а второй всегда ведет к гармонии и единству. Действительно, они влияют на молодежь, ведь кульминация любви — это создание связи с возлюбленным; таким образом, двое объединяются. Это не от зависти; в некотором смысле он сказал это в противовес словам Лисия, утверждавшего, что те, кто любит мальчиков, завистливы; такие влюбленные, утверждает он, не завидуют, а подражают божественной мудрости, которая прекрасна и добра, не враждуя, как недостойные влюбленные, а стремясь стать такими, как они; ибо он желает для себя этого и для тех, кого любит; ведь их жизнь едина. Такими были и пифагорейцы; так, сообщается, что некий пифагореец сказал следующее: «Что такое друг? Другой человек».

***

Τών μετά τον Δία τον ήγεμόνα δύο άλλων έμνημόνευσεν, Ήρας καί Απόλλωνος, τής μεν πάντα έπιστρεφούσης διά τής βασιλείας, του δε πάντα είς συμφωνίαν καί ένωσιν άνάγοντος. Το δε καί τά παιδικά πείθοντες· τέλος γάρ τής έρωτικής τον άντέρωτα γεννήσαι· αμα ούν οί δύο συνάγονται. Ού φθόνῳ· τρόπον τινά τουτο είπεν έναντιούμενος τῷ Λυσίου λόγῳ, έπειδή έλεγεν ό Λυσίας οτι φθονουσι τοί,«ς παιδικοΐς· οί τοιουτοι ούν έρασταί, φησίν, ού φθονουσιν, άλλά μιμουνται το θειον σοφον ον καί καλον καί άγαθόν, ού δυσμενουντες ώς οί νόθοι έρασταί, άλλ» είς όμοιότητα αύτοΐς

φέροντες· ο γάρ βούλονται έαυτοις, τούτο και τοις έρωμένοις· μία γάρ έστιν ή ζωή αύτών. Τοιούτοι δέ ήσαν και οι Πυθαγόρειοι· οθεν και φέρεται Πυθαγορείου τινος τούτο το ρήμα τό· «τί έστι φίλος; άλλος έγώ».

μη» Προθυμία μέν ούν 253ε

Энтузиазм влюбленных таков, каким мы его описали, а цель и задача влюбленных таковы: быть избранным в соответствии с близостью Бога и через этот путь собрать последователей. Но как влюбленный становится полностью плененным и раненным возлюбленной? Это необходимо выяснить. Он начинает говорить с этой точки по направлению к этому видению; ибо в одно время он использовал начало, направленное к нам, а в другое время — естественное, то есть сверху вниз. И если они должны быть исполнены, то теми, кто жаждет; то есть концом счастья, которое состоит в том, чтобы соединиться с возлюбленным Богом и познать собственное начало.

***

Ή μέν ούν προθυμία τών έρώντων τοιαύτη τίς έστιν ο'ίαν όιήλθομεν, και ο σκοπος και το τέλος τών έρώντων ουτός έστι, το κατ οικειότητα τού θεού έκλέγεσθαι και διά ταύτης τής οδού συνάγειν τά παιδικά. Πώς δέ ολως άλίσκεται και τιτρώσκεται 0 έραστής ύπο τού έρωμένου, πειρατέον είπειν. Και άρχεται λέγειν τήν άπο τών τήδε έπι τά έκει θέαν· ποτέ γάρ τη προς ήμάς άρχή κέχρηται, ποτέ δέ τη φυσική· τουτέστι, άπο τών άνωθεν κάτω. Το δέ έάν διαπράξωνται ο προθυμούνται· τουτέστι, το τέλος το ευδαιμον, οπερ έστι το οίκειωθήναι τῷ οίκείῷ θεῷ και έπιγνώναι τήν ιδίαν άρχήν.

μθ» Άλίσκεται δέ δή 253ε

Конечная цель искусства любви — это лучшее для того, кто был избран, поскольку не каждый, кто чувствует себя причастным, склонен к соединению с собственной божественной сущностью. Каким путем человек восходит к самому себе и какова природа любви, которую он хочет подарить? Поэтому, обсудив любовь с точки зрения успеха и неудачи и упомянув о крайностях, я хочу теперь обратиться к средствам, в частности к самоконтролю и не контролю. Поскольку в книге обсуждается взаимодействие души с телом, вполне разумно, что в ней представлены и другие аспекты; ведь по мере того как душа спускается в бытие и приближается к здешней суматохе, она обретает дополнительные слои. Таким образом, она говорит о различных аспектах, связанных с телом, придавая им формы, виды, распределения и телесные устремления, поскольку душа уже установила связь с этим телом и участвует в жизненных страстях тела. Ибо и в умопостигаемом царстве душа, существующая и живущая, имеет других коней — одного для этого и другого (это очевидно; ведь даже самим богам теология предоставляет коней). Теперь, следовательно, она принимает других коней, коней духа и желания. Однако миф, хотя раньше он не относился к «мифу», теперь ставит вопрос: почему он это сделал? Поскольку, таким образом, в этом теле, как в твари, существует душа; для всего окружающего нас видимого тела и всего космоса, который появляется, это кажется мифом. Таким образом, желая обсудить отношения между душой и телом, он назвал их «мифом». Раньше он не упоминал об этом, потому что душа все еще находилась над богами, обладая разными конями; следовательно, там говорилось о единой силе. Однако здесь он утверждает, что мы разделили ее на три части, иллюстрируя этими словами большее разделение души. Таким образом, говоря «эта душа», мы имеем в виду каждую часть разделенной души, которая уже не целая, а раздробленная.

Форма лошади действительно состоит из двух элементов; она называется лошадиной, потому что накладывает на них форму; ведь и душа здесь обретает форму и воплощается. Поэтому она принимает дух и желания лошадей; рациональная часть души подобна вознице. Она называется возницей, а не «возницей», как было сказано выше, то есть подражающей вознице; и опять же, она называется лошадиной, а не «лошадьми»; понятно почему, потому что деятельность души по отношению к телу не такого рода, как та, что существует в умопостигаемой сфере. Пусть и теперь это останется с нами, что у нее две лошади и возница. О лошадях мы говорим, что одна из них хороша; и об этом уже говорилось выше, что одна из них хороша, а другая хуже, что указывает на двойственную природу души через эту двойственность; ибо, отделившись от единства богов, душа по необходимости впадает в порождение и инаковость.

***

Το μέν τέλος τής έρωτικής τέχνης το άριστον τῷ αιρεθέντι, έπειδή ού πάς κεκινημένος έστιν είς το συναφθήναι τῷ οίκείῷ θεῷ. Διά ποίας δέ οδού άνάγεταί τις έξ» έαυτον και τήν έρωτικήν οδον ποία ποτέ έστι, βούλεται παραστήσαι. Είπών ούν περι τού έρωτος τού κατά κατόρθωσιν και κατά άπόπτωσιν γινομένου, και ώς τά άκρα είπών, βούλεται νύν και περι τών μέσων είπειν, λέγω δή περι τού έγκρατούς και άκρατούς. Επειδή ούν περι ψυχής διαλέγεται τής σώματι προσομιλησάσης, είκότως και άλλους «ίππους αύτή δίδωσιν· οσφ γάρ κάτεισιν ή ψυχή είς τήν γένεσιν και πλησιάζει τῷ ένταύθα κλύδωνι, και χιτώνας πλείονας λαμβάνει· διο και περι έτέρων «ίππων διαλέγεται λαβόντων σχέσιν προς σώμα, μορφάς και τύπους και μερισμούς και σωματοειδεις φιλοτιμίας αύτοις παρέχων, έπειδή ήδη ή ψυχή σχέσιν άναλαβούσα προς τούτο το σώμα και τών ζωτικών παθημάτων τού σώματος μεταλαμβάνει. Ή γάρ έν τῷ νοητῷ ούσα ψυχή και διαζώσα έτέρους «ίππους έχει, τον τού ταύτού και θατέρου (δήλον δέ· και γάρ και αύτοις τοις θεοις «ίππους δίδωσιν ή θεολογία) · νύν ούν άλλους «ίππους λαμβάνει, τον τοΰ θυμοΰ καί τής επιθυμίας. Το δέ τοΰ μύθου, καίτοι προ τούτου «μΰθον» αύτά ούκ είπεν, άλλα νΰν· διά τί δέ τοΰτο εποίησεν; επειδή λοιπον εν τούτῷ τῷ σώματι ώς εν πλάσματί εστιν ή ψυχή· ολον γάρ το περί ήμάς φαινόμενον σώμα καί περιαγόμενον καί ό πας διάκοσμος ό φαινόμενος μύθφ εοικεν. Εικότως ούν περί τής σχέσεως τής προς το σώμα τής ψυχής βουλόμενος είπειν «μΰθον «» εκάλεσεν. «Εν δέ τοις προ τούτου ούκ είπεν, επειδή ετι άνω ήν ή ψυχή μετά τών θεών άλλους «ίππους εχουσα· διο ελεγεν εκει εοικέ τῷ δή ξυμφύτῷ δυνάμει, ενταΰθα δέ φησι τριχή διείλομεν, τον πλείονα άπομερισμον τής ψυχής διά τούτων τών λέξεων εμφαίνων. Καί το είπειν τήνδε ψυχήν έκάστην τής άποτε (τε> μαχισμένης εστί ψυχής καί ούκέτι όλοκλήρου ουσης άλλά διηρημένης. Το δέ ίππομόρφω μέν δύω τινέ· ίππομόρφω είπεν επειδή μορφήν αύτοις επιτίθησι· καί γάρ μορφοΰται ή ψυχή ενταΰθα καί ενσωματοΰται. «Ίππους ούν λαμβάνει θυμον καί επιθυμίαν· ήνιοχικον δέ το λογικον τής ψυχής. Ήνιοχικον δέ είπε καί ούχί «ήνίοχον «» ώς άνωτέρω· τουτέστι, μιμούμενον τον ήνίοχον· καί πάλιν ίππομόρφω είπε καί ούχί ««ίππους «»· δήλον δέ διά τί, επειδή αί μετά σώματος ενέργειαι τής ψυχής ούκ είσί τοιαΰται οίαι ουσης αύτής εν τοις νοητοις. Το δέ καί νΰν ετι ήμιν ταΰτα μενέτω, οτι εχει δύο «ίππους καί ήνίοχον. Τών δέ δή ίππων ό μέν, φαμέν, άγαθός· καί τοΰτο άνωτέρω ελεγεν, οτι ό μέν εστιν άγαθός, ό δέ χείρων, διά τής δυάδος το δυοειδές τής ψυχής ενδεικνύμενος· άποστάσα γάρ τής ενώσεως τών θεών άναγκαίως ή ψυχή είς γένεσιν καί ετερότητα εμφέρεται.

ν. Αρετή δέ τίς τοΰ άγαθοΰ 253

«Почему он не сказал, что все хороши и что боги происходят от хороших, как он сам утверждает выше, но что природа остальных смешанная?»

***

Διά τί ούκ είπεν οτι ολοι ήσαν άγαθοί καί εξ άγαθών οί τών θεών, ώς φησιν αύτος άνωτέρω, το δέ τών άλλων μέμικται;

να. O μέν το ί νυν αύτοιν 253