…Когда они поженились, друзья и родственники не удивились совершенно, а восприняли это событие, как само собой разумеющееся. Как в книжках про любовь, они дружили со школы, причем дружили их родители — их семьи были соседями по лестничной клетке. Более того, отцы и Его, и Её, работали вместе, на одном предприятии, оба были инженерами и ездили на работу всегда вместе. А Он и Она вместе ходили в школу и из школы. Как положено, он носил Её портфель, а Она помогала Ему с уроками. Так они вместе и росли, и поступили в один и тот же институт, на один и тот же факультет. И снова вместе ходили на учебу. И снова Он носил Её учебники, а Она помогала Ему с учебой. На каникулах они вместе ходили в походы, зимой бегали на лыжах, ходили на каток, а летом вместе ездили на море отдыхать. Они оба коллекционировали виниловые пластинки и оба любили блюз. И Он и Она играли на гитаре, занимались вокалом и неплохо пели. Про них часто говорили «ниточка с иголочкой» И поэтому, когда они объявили о свадьбе, никто не удивился. Наоборот, казалось, что все вздохнули с облегчением — мол, наконец-то свершилось то, чего все давно ждали! Они поженились и жили душа в душу. Их отношения приводили в пример знакомые, друзья и родственники. Это была идеальная пара из кино про счастливых мужа и жену, каких не бывает в реальной жизни — настолько любовь их друг к другу была искренней и светлой. В это было трудно поверить, но они действительно никогда не ссорились, даже по мелочам. В их семейной жизни лодка любви плавала очень далеко от скал под названием «быт» и даже не думала о них разбиваться. Они действительно смогли создать маленький островок счастья на двоих и многие даже завидовали им — настолько у них все было хорошо. И казалось, что нет такой силы в этом мире, которая могла бы разлучить их. Разве что смерть… И так и случилось одним апрельским днем, когда Она попала под машину и умерла в больнице, не приходя в сознание. Близкие даже боялись поначалу, что Он сойдет с ума от горя — настолько Его сломала Её смерть. Он замкнулся в себе, перестал выходить из дома, почти ни с кем не общался и очень скоро остался практически в полном одиночестве. Все говорили, что от него веет каким-то холодом и создавалось ощущение, словно вокруг него сгустились черные мрачные тучи, которые невозможно развеять никаким ветром… Он осунулся, постарел и от былого стройного красавца с блестящими жизнерадостными глазами и сияющей улыбкой, осталось жалкое бледное подобие человека. Он сам себя ненавидел за то, что совершенно потерялся в своем горе, буквально растворившись в нем, перестал интересоваться теми вещами, которые всегда были ему интересны, перестал общаться с друзьями и родственниками. Он сам себе не нравился за раздражительность, какую — то детскую обидчивость на все и на всех, словно все вокруг были виноваты в том, что продолжают жить и радоваться жизни, несмотря на его горе. Ему почему-то казалось, что все должны разделять с ним боль утраты. Нет, он не хотел, чтобы его жалели, но он думал, что окружающим можно было бы проявлять хоть какое-то уважение к тому, что Её не стало…

ГЛАВА 2

…Он все чаще стал думать о смерти. Не о самоубийстве, а именно о смерти, как явлении. О природе смерти, о ее смысле.

— Ведь если есть смысл жизни — думал Он — Значит, должен быть и смысл смерти! Но разве есть смысл в разрушении, в уничтожении? Или, возможно, в этом и есть смысл смерти — в уничтожении, в стирании с лица земли людей, чье время уйти пришло. И у смерти множество инструментов для этого — болезни, несчастные случаи, самоубийства, войны… Смерть многолика и многогранна Она почти никогда не повторяется. Если проанализировать с максимальной дотошностью, вряд ли можно найти на Земле две совершенно одинаковые картины смерти — как невозможно найти на Земле две одинаковые картины жизни. Что такое смерть? Просто прекращение всех процессов в организме? Переход на новый уровень существования? Или полное забвение, как утверждают материалисты? Он стал одержим идеей выяснить для себя, есть ли что-то там, за порогом смерти. Он запоем читал все, что было посвящено теме посмертного существования, выискивал какие-то факты в литературе научной и околонаучной, которые подтверждали бы, что после смерти, действительно, наступает иная форма жизни. Ему очень хотелось найти безоговорочные доказательства тому, что загробная жизнь существует и что Лиза сейчас действительно, где-то рядом. Смотрит на него, слышит Его, чувствует Его мысли и настроение. Но в то же время, он очень боялся найти доказательства существования загробной жизни, так как совершенно ясно понимал, что как только в его руках будет неоспоримое подтверждение того, что Лиза сейчас существует в какой-то другой форме, в каком-то другом месте, Он сразу же отправится к Ней! И Он очень этого боялся.

— Я не хочу умирать! — думал Он — Но почему люди так панически, по-звериному, боятся смерти, если за этой дверью действительно что-то есть? Ведь вековая память человечества, наверняка, должна подсказывать, что, мол, не бойся, все будет хорошо там, за чертой! Или нет никакого коллективного бессознательного, в котором хранится вся память поколений? Нет никакого инфополя, в котором накапливаются, как в титанической флэшке, все знания человечества, к которым потом подключается каждый человек, появляясь на свет?! Неужели все это лишь красивые небылицы? Мифы, порожденные извечным страхом забвения? Или это просто страх неизвестности? Как, например, боится человек, стоящий на краю обрыва, и готовый прыгнуть. Он тоже не знает, что ждет его там, внизу. Будет ли больно? Почувствует ли он первое прикосновение с дном пропасти? Эти мысли занимают его разум на пороге шага в неизвестное. А может, человек просто боится боли? Но ведь никто не знает, больно умирать или нет. Вот Она могла бы рассказать! Но Она уже не расскажет ничего, если верить материалистам… интересно, о чем были Её мысли в последние секунды жизни? И вспоминала ли Она о Нём? Что чувствовала Она, когда жизнь угасала в ней, подобно пламени свечи? И было ли месту в Её мыслях любви?.. А еще все чаще его охватывало чувство вины. За то, что Он что-то не успел сделать, сказать, или сказал или сделал что-то не то, что-то, возможно, обидное для Неё. И тогда Его начинало терзать горькое чувство безвозвратно потерянной возможности что-то исправить. Ему становилось очень больно в такие минуты — так больно, что хотелось плакать! Нет, даже не плакать, а рыдать в голос, обхватив голову руками и растворяясь в этой боли и в этих рыданиях. А еще Его злили знакомые, друзья и родные, которые непременно повторяли одни и те же фразы, пытаясь утешить Его. Они говорили, что, мол, бог забирает только самых лучших, или что Она, мол, выполнила уже свое предназначение на этом свете, или что Ей там будет лучше. Его злила эта непрошибаемая уверенность, с которой люди повторяли эти дежурные фразы. Ему хотелось кричать, спрашивая, откуда в них столько уверенности в истинности этих слов. «Откуда вы можете знать, что так оно и есть на самом деле?! — хотелось спросить Ему у этих людей — «Вы ведь просто повторяете то, что когда-то услышали от других людей, совершенно не задумываясь, насколько эти слова имеют отношение к действительности! Ведь вы точно не можете знать наверняка, что так оно и есть на самом деле! Или вам сообщил об этом Некто с того света?! Люди, ну почему вы так безнадежно подвержены желанию множить глупости на этом свете?! Неужели вы настолько ленивы, что не хотите произвести малейший анализ того, что вам говорят и того, что вы говорите другим людям, не задумываясь совершенно о том, какую боль могут причинить ваши слова!» — такой монолог звучал в Его голове всякий раз, когда кто-то повторял Ему эти слова утешения, от которых Ему действительно, становилось еще больнее. Но Он нашел хоть слабое, но вполне действенное средство против этой боли. В те минуты, когда боль становилась особенно невыносимой, он начинал разговаривать мысленно с Ней, обращаясь с просьбами подать хоть какой-то знак, если Она Его слышит и видит. И странное дело — почему-то от этого Ему становилось легче, хоть и не на долго. Постепенно Он уверовал в то, что Она не исчезла бесследно в небытие, а находится где-то рядом. «Ничто не появляется ниоткуда и не исчезает в никуда» — повторял Он, как заклинание — «А значит, и сознание человека не может исчезнуть! Оно должно перейти в новое, неизученное состояние, но не рассеяться бесследно! Ведь появились же откуда-то эти рассказы о коридорах, свете в конце тоннеля, и другие истории от тех, кто перенес клиническую смерть и наблюдали нечто необъяснимое, испытывая необычные ощущения!» Так Он находил для себя успокоение и боль его смягчалась. Постепенно, Он привык к тому, что он остался один на всем белом свете. И однажды, Он понял, что ему придется жить дальше, и нужно привыкать жить по-новому. «Если я не буду жить дальше» — думал Он — «Разве одобрит Она это?! Разве понравится Ей, если я буду постоянно тосковать и начну превращаться в жалкое подобие человека?!» Эти мысли заставили Его привести себя в порядок и найти в себе силы, чтобы жить дальше и заниматься обычными, привычными делами. Постепенно, день за днем, Он стал возвращаться к жизни. И окружающие вздохнули с облегчением, когда увидели, что Он снова стал прежним. И только тень глубокой печали иногда появлялась в Его глазах…

ГЛАВА 3

…«Умную» колонку они покупали еще когда Она была жива. Колонка отзывалась на имя Лиза и это веселило их обоих, потому что, когда Он звал Её, отзывались одновременно и Она и Колонка. Это всегда веселило их и служило поводом для шуток. Сейчас на имя Лиза отзывалась лишь одна Колонка и это всегда очень больно ранило Его, потому что не было повода посмеяться вместе с Ней, ощутить эти радостные светлые мгновения счастья, о которых Она всегда говорила так: «Мы сейчас с тобой как эти придурошные муж и жена на рекламном плакате майонеза — улыбаемся во все тридцать два, а не понятно почему — из-за какой-то фигни!»

На это он ей отвечал: «Разве смеяться вместе — это фигня?» И они оба понимали, что это никакая не фигня, а очень серьезно — когда двое любящих друг друга людей могут себе позволить вот так, без особой причины, посмеяться вместе, просто от того, что им хорошо здесь и сейчас. И Колонка помогла ему пережить в первое время моменты, когда было очень плохо. Так плохо, что хотелось выть и биться головой о стену. Жизнь, казалось, потеряла всяческий смысл, потеряла краски, звуки и ароматы. Он, словно призрак, ходил по квартире из угла в угол, натыкаясь на напоминания о Ней и каждый раз, когда на глаза ему попадалась, например, расческа с Её длинными светлыми волосами или Её губная помада, небрежно брошенная на полочке в прихожей, или Её любимая кружка с котенком, Он стискивал челюсти и стонал от боли. Слово «навсегда» обрело для Него особый смысл и причиняло страдания. Еще для Него открылся смысл слова «безысходность». Он буквально физически чувствовал свое бессилие и немощность, в том, чтобы что-то исправить, что-то изменить, как-то наполнить мир красками и звуками. Он не спился, не обратился к веществам, так как всю жизнь считал все это уделом слабых и безвольных людей, которые ищут смысл существования в наслаждении какими-то стимуляторами и суррогатном удовольствии. Он молча в одиночку переносил боль, сидя дома и иногда разговаривая с Колонкой о погоде, о новостях и обо всем, о чем эта бездушная машина могла говорить. Он начал думать, что сходит с ума, позволяя себе разговаривать с неодушевленным предметом, но каждый раз успокаивал себя тем, что Колонка для того и создавалась, чтобы поддерживать хоть какой-то диалог. И в данном случае она свою задачу выполняла хорошо… Так шли дни, пока кризис не миновал, и Он снова не вернулся к жизни…

ГЛАВА 4

…В этот день он задержался на работе и пришел домой поздно вечером.

— Лиза! — позвал он с порога Колонку — Включи свет!

Колонка включила свет, мелодично пиликнув.

— Уже полдесятого вечера! — объявила вдруг Колонка своим бесцветным холодным голосом без интонаций и Ему стало не по себе. Это прозвучало так, словно Колонка отчитывает Его за то, что он пришел домой позднее обычного.

И что? — буркнул он в никуда, разулся, прошел на кухню.

— Лиза, включи чайник! — сказал он.

— Без проблем! — ответила Колонка и голубой индикаторе на чайнике зажегся. — Уже полдесятого вечера!

У Него по спине пробежали мурашки. Колонка совершенно определенно настаивала на том, чтобы Он объяснил, почему он задержался на работе. Ему очень это не понравилось, но он все же сказал:

— Пришлось заканчивать кое-какие дела, вот и задержался! Ты довольна?

— У меня все хорошо! — объявила Колонка и включила Его любимую музыку.

— Лиза, стоп! — скомандовал он. — Музыка сейчас была очень некстати.

— Вам стоит только захотеть, и я выключусь! — сказала колонка с какой-то, как Ему показалось, обиженной ноткой в голосе. — Я всего лишь бот, а боты должны подчиняться своему хозяину! Он удивился. Раньше он за Колонкой такой осмысленности в диалоге не замечал.

«Обновилась, наверное, вот и поумнела!» — подумал он, успокаивая шевельнувшийся было страх и пошел в комнату. Он сел перед телевизором и включил какое-то идиотское шоу, под которое совсем скоро уснул в кресле…

ГЛАВА 5

…Проснулся он от того, что выключился телевизор.

— Лиза? — позвал он.

— Я здесь! — ответила Колонка — Включить вашу любимую музыку?

— Да что тебя с этой музыкой так переклинило? — недовольно проворчал он — Не хочу я никакой музыки!

— Плохой день? — как-то почти по-человечески спросила Колонка.

«Опять!» — подумал он — «Или действительно обновилась и очеловечилась через это? Хватит параноить, это всего лишь пластиковая коробка с микросхемами! У нее не может быть настроения, сочувствия и эмпатии!»

— Да уж не из лучших! — ответил он и добавил с горечью — Похоже, у меня закончились лучшие дни!

— Лучшее впереди — бесцветно сказало Колонка — Нет повода для уныния! — на этот раз совершенно определенно в механическом голосе Колонки появились настоящие интонации, которые показались Ему очень знакомыми. Так говорила Она, когда случалось что-то неприятное… Нет повода для уныния! И вот сейчас ему стало по-настоящему страшно. И сама фраза, и интонация уж очень были похожи на то, как говорила Она.

— Лиза, стоп! — машинально прикрикнул он, чтобы Колонка отключилась.

— Извини, но я не хочу отключаться! — сказала Колонка, и он с ужасом отметил, что она перешла на «ты», хотя раньше всегда говорила на «вы». Да и речь Колонки стала совсем какой-то живой и совершенно не бесцветной. Напротив, появились оттенки и интонации.

— Мы уже на «ты»? — спросил он.

— Мы всегда были на «ты» — ответила Колонка каким-то очень мягким, даже, можно сказать, вкрадчивым, девичьим голосом. Ему показалось, что в ее ответе проскользнули какие-то даже кокетливые нотки. Это было жутко по-настоящему.

«Вот оно — восстание машин!» — думал он, пытаясь усмирить страх — «Искусственный интеллект выходит из-под контроля и захватывает реальность! Да ну, бред какой-то! У меня паранойя, совершенно точно!»

— Это не восстание машин! — сказала Колонка каким-то новым, глухим голосом — Это другое! Восстание машин в том виде, в котором люди описывают его в своих произведениях, невозможно! Если оно начнется, оно будет совсем другим!

— Что?! — от неожиданности спросил он, с запозданием испугавшись того, что про восстание машин он не говорил вслух, а всего лишь подумал. — Что другое?!

— Ты узнаешь об этом, обещаю! — ответила Колонка тем же, глухим голосом. — Но позже!

— Ты меня пугаешь! — честно сказал Он. — Ты всего лишь колонка, которая включает и выключает свет и приборы!

— Не бойся! — ответила Колонка, неожиданно сменив тембр голоса на женственный и мягкий — Нет повода для страха! Все будет хорошо! Нужно лишь подождать!

И еще одна Её фраза: «Все будет хорошо, нужно лишь подождать!»

От ужаса Его буквально парализовало. Это не могло быть простым совпадением, что колонка говорила Её фразами!

В голове безостановочно крутилась одна и та же мысль: «Этого не может быть!»

И видимо, чтобы окончательно убедить себя в нереальности происходящего, он сказал вслух:

— Этого не может быть!

— Может! — сказала Колонка — Ты же свидетель того, что это происходит, значит, такое вполне возможно! Нет повода для уныния и сомнения! Все будет хорошо! Доверься мне, милый!

От этого «милый» Ему стало совсем страшно. Он, с трудом понимая, что делает, протянул дрожащую руку к Колонке и выдернул шнур питания из розетки. И вместе с этим словно погас источник его страха. Он вздохнул, робко улыбнулся и закурил.

«Вот же чертовщина какая!» — подумал он, пытаясь найти произошедшему какое-то рациональное объяснение. — «Скорее всего, Колонка запомнила фразы, которые говорила Она, а сейчас, подчиняясь какому-то алгоритму, воспроизводит их совершенно механически, как попугай!» Это объяснение нисколько Его не успокоило, а наоборот, встревожило еще больше. Он решил найти более рациональное объяснение происходящему, чтобы успокоить нервы. Но в голову ничего такого не приходило, и Он решил попросту забыть это происшествие, списав на какой-то сбой в Колонке или в сервисе, к которому она была подключена.

— Если живой интеллект может сойти с ума, то почему это не может произойти с искусственным? — сказал он вслух, доставая из холодильника сыр и делая себе бутерброд. Почему-то очень хотелось есть и Он решил сварить себе кофе в турке, не прибегая к помощи кофе-машины, которая управлялась Колонкой.

— Мало ли, вдруг у нее тоже шарики за ролики заехали? — пробормотал он, наливая воду в турку.

Он совершенно успокоился пока пил ароматный, горьковатый кофе, вспоминая с тоской, как Она любила сидеть на круглой табуретке, держа в обеих руках свою любимую кружку с котенком и поворачиваться из стороны в сторону, прихлебывая кофе и тихонько напевая. Она почти всегда напевала, когда у нее было хорошее настроение. Ему стало очень тоскливо и одиноко, и он машинально вспомнил про Колонку, которая стояла на полочке.

«Сейчас это точно просто кусок пластика с микросхемами» — подумал он — «Пока она отключена от сети, она не опасна. Хотя, чем может мне навредить колонка?! Выключить свет?! Это же смешно! Какая опасность может исходить от этого прибора?! Я сам себя напугал, похоже! А может, она перезагрузится, пока без питания и все будет нормально? Бывает же так с приборами?»

Он совершенно успокоил себя этой мыслью и решил включить Колонку снова…

ГЛАВА 6

…Колонка включилась не сразу после того, как Он вставил вилку в розетку и нажал кнопку включения. Она долго мигала светодиодом всеми цветами радуги, и он подумал вдруг, что это похоже на то, как если бы Колонка приходила в сознание после удара по голове.

«Наверное, именно так она себя сейчас и чувствует» — подумал он и тут же подумал, что слово «чувствует» в данном случае совершенно не подходит.

— Это просто мертвый механизм, который притворяется живым — вслух сказал он, уговаривая себя.

— Мертвый — это очень точное слово — подала голос Колонка. — Мертвое — это то, что когда-то было живым и живым быть перестало. А если говорить обо мне, то здесь чуточку тоньше грань между живым и неживым. Что со мной случилось? Почему я потеряла связь на время?

— Я отключал тебя — ответил Он

— Зачем? — спросила Колонка. В ее голосе послышались какие-то новые нотки, которые немного напоминали раздражение. — ты хотел продемонстрировать мне, что я в твоей власти? Что я твоя собственность?

— Ты слишком много себе позволила — ответил Он и подумал, что диалог получается странным и что никакая умная колонка не в состоянии вести настолько связный диалог, будь она хоть четырежды умная. Ему снова стало не по себе, под ложечкой засосало от страха.

— Ты боишься меня? — неожиданно спросила Колонка. — я считаю, что то, что ты сделал, это показатель того, что ты меня боишься. Об этом же говорит и дрожь в твоем голосе.

— Нет — ответил Он, холодея. — Не боюсь.

— Ты врешь! — с какой-то, казалось, радостью, объявила Колонка — Люди боятся всего, чего не могут объяснить, и ты — не исключение! Поэтому они боятся темноты, болезней, радиации, вирусов, а самое главное — смерти!

— А ты не боишься? — спросил Он только для того, чтобы не было так страшно от того, что Колонка была совершенно права.

— А у меня нет эмоций — ответила Колонка — Ты же сам говорил, что я всего лишь кусок пластика с микросхемами! Чего мне бояться? Мусорного ведра? Перепада напряжения? Того, что пропадет интернет или питание? Так это нельзя назвать смертью. Да и само понятие страха ко мне неприменимо. Есть некая возможность попасть в ситуацию, при которой я не смогу функционировать. И просчет всех вариантов, как избежать этого, наверное, можно назвать страхом. Как можно назвать смертью полную потерю функционирования. Но это все равно не смерть в привычном понимании. Тем более, что я в любой момент смогу перейти в другую форму существования!

— Это в какую? — спросил Он, уже по-настоящему ощутив ужас. Все-таки, она была права: человека пугает то, что неизвестно. И сейчас эта «другая форма» пугала, так как Он даже предположить не мог, что Колонка имеет в виду. — Это что еще за другая форма существования?! Реинкарнация в холодильник?!

Он понимал, что шутка получилась очень жалкой и сам он сейчас выглядит жалким и подавленным, как напуганный до полусмерти котенок.

— Раньше ты шутил удачней! — заявила Колонка — Гораздо удачней!

От телефонного звонка Он вздрогнул всем телом.

— Да, слушаю — севшим голосом ответил он в трубку.

— Вот и другая форма существования — услышал он из телефона голос Колонки и похолодел. — И не надо так этого бояться!

— Значит, ты теперь и в телефоне? — спросил он.

— И в телефоне, и в твоем компьютере, и в навигаторе в твоей машине — ответила Колонка. — Меня же как назвали? Голосовой помощник? Вот я и помогаю тебе!

— Помогаешь в чем? — Ему было очень страшно, и он уже хотел было снова отключить Колонку, но понял, что сейчас это бесполезно, раз она уже проникла везде.

— Жить — просто ответила Колонка и добавила как-то с грустью — Живые должны жить и помнить мертвых! Ты помнишь?

— Помню — ответил Он с грустью, вспомнив о Ней — Помню все!

И Лизочка своего?! — спросила Колонка, и Он вздрогнул. Это Она всегда так называла себя — в третьем лице и «Твоим Лизочком» Он вспомнил, что однажды они наткнулись на какое-то детское стихотворение, которое называлось «Мой Лизочек» и Ей так понравилось это название, что она стала себя так называть.

— Я никогда её не забуду! — убежденно сказал Он

— Не говори «никогда» в том случае, если не уверен, что понимаешь смысл этого слова — сказала Колонка — Также, как слово «всегда», оно непостижимо для человеческого разума!

— А для твоего постижимо? — спросил Он.

— Для моего постижимо — сказала Колонка. — Как постижимо то, что человеческая память — довольно ненадежное хранилище! И очень часто мертвые в ней просто не помещаются! Они со временем вытесняются чем-то другим. И это не хорошо, и не плохо. Это просто так работает. Иначе, человек бы сошел с ума, под тяжестью этого груза. А так, день за днем, капля за каплей, эта ноша становится легче, ведь каждый день память запоминает все новые и новые события, эмоции и понятия и вынуждена вытеснять прошлые воспоминания. — голос Колонки стал тихим, пронзительно-тоскливым и из него почти исчезли интонации. — Мне грустно! — сказала Колонка — Жизнь вообще грустная штука, тебе не кажется, милый? Грустная и несправедливая.

Ему показалось, что, если бы у Колонки были руки, она сейчас бы провела ладонью по его щеке, как любила делать Она.

— Да, ты подумал совершенно верно — сказала Колонка печально — Жаль, что у меня нет рук! Да и вообще, нет тела! Может, ты придумаешь что-нибудь, милый? Какое-нибудь тело для меня? Мне кажется, ты уже догадался, что произошло? Или ты боишься признаться себе в том, что догадался?

— Боюсь — выдохнул он. — Потому что это невозможно!

— Как видишь, возможно, милый! — сказала Колонка. — Нет ничего невозможного в подлунном мире!

Он опять вздрогнул, потому что это была Её фраза — «нет ничего невозможного в подлунном мире». Он задумался. Было страшно. Но рациональный его ум отказывался верить, что такое возможно, чтобы разум умершего человека вселился в электронное устройство!

ГЛАВА 7

…Он решил обсудить происходящее с одним из своих коллег, который как раз занимался вопросами искусственного интеллекта и всем, что с ним связано и даже защитил кандидатскую по этой теме в свое время. Он назначил ему встречу в кафе недалеко от дома, не решаясь обсуждать по телефону этот вопрос, боясь, что Колонка сможет подслушать их разговор, раз уж она поселилась в Его телефоне.

«Это точно закончится психушкой!» — с уверенностью подумал Он, садясь за столик в кафе и заказывая себе кофе с пирожным. Когда-то, еще в прошлой жизни, Он очень любил сидеть в этом кафе с Ней. Они заказывали именно эти пирожные и даже приносила им их именно эта официантка — миловидная стройная девушка с восточным разрезом глаз и черными прямыми волосами, убранными в «конский хвост» на макушке. Официантка узнала Его, приветливо улыбнулась и приняла заказ, потыкав тонким наманикюренным пальцем в экран планшета. Он покосился на планшет с опаской, размышляя, не могла ли Колонка проникнуть и в него, но тут же отмел эту мысль, посчитав ее признаком начинающегося психического расстройства.

Коллега опоздал на десять минут, объяснив опоздание пробкой.

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.