Бесплатный фрагмент - Колодец памяти

Памятка заглянувшему в «Колодец памяти»

1. Мнения героев не совпадают не только друг с другом, но и с мнением автора. При этом автор убеждён, что любые заблуждения (если они не нарушают действующее законодательство РФ) имеют право на существование, и потому предоставляет героям площадку для дискуссий.

2. Любое сходство с реальными людьми или организациями — плод воображения читателя. Все герои и организации, упомянутые на страницах повести, являются вымышленными. Если читателю кажется, что это не так, пусть следует совету ниже:

«Кажется — креститься надо»

(русская поговорка).

3. Герои не пытаются оскорбить чувства ни верующих, ни не верующих во что бы то ни было, а лишь ищут пути спасения из колодца памяти. В этом нелёгком деле верующие и неверующие утопающие действуют исходя из своих верований и неверований. Позволим им спасать себя самим.

4. Автор тем не менее верит, что любой человек достоин второго шанса, но ничего читателю не навязывает. Читатель вправе довольствоваться единственным шансом, уготованным ему судьбой, и не ждать чудес ни от повести, ни от жизни.

День второй

Казалось, он вот-вот меня ударит. Ожидать от него побоев было так же глупо, как от меня блестящей игры на виолончели: я ни разу не держала её в руках, а он ни разу не поднимал на меня руку. Мы шли по узкой дорожке в сторону пляжа: я в развевающемся на ветру летнем платье цвета скошенной травы, он — в тёмных шортах и зелёной замызганной футболке. Футболке, к слову, было столько же лет, сколько и нашему браку, три с лишним года. Не знаю, почему он так её любил. Не понимаю, почему он всё ещё любил меня. Наверное, привычка.

— Могла бы хоть притвориться, что у вас с ним ничего не было, блять.

Впервые в жизни я услышала, как он матерится.

— Блять, ты считаешь, что это нормально?

Ответить мне было нечего.

— Чего ты молчишь? — он вдруг остановился и резко повернулся в мою сторону.

Перед глазами, наверное, должны были пролететь счастливые моменты совместной жизни, но этого не произошло. Мы оба знали, что я давно не питаю иллюзий по поводу нашего будущего. Я его просто не вижу.

— Давай не будем портить отпуск, — сказала я, не поднимая на него глаз. Мне было неприятно даже смотреть на этого человека в замызганной зелёной футболке.

Волны лениво ударяли о берег и так же лениво отступали. Голопопые дети оставляли на мокром песке следы маленьких пухлых ступней — в отличие от взрослых, раскинувших тучные телеса под яркими лучами солнца, они действительно радовались поездке на море: бегали с громкими воплями, зачерпывали солёную воду разноцветными ведерками, строили замки и крепости.

Наш с Мишей замок смыло во время прилива. Его не снесло в один миг десятиметровое цунами — его подточили мягкие волны, что изо дня в день обтёсывают стены и башни песочных твердынь. Вначале искренне веришь, что творение ваших рук будет стоять на месте вечно, но спустя время материал, из которого вы лепили своё счастье, теряет прочность, изнашивается, а облицовка покрывается трещинами и пятнами грязи. Не все находят в себе силы залатать дыры, покрасить стены, отбелить потолки и положить в прихожей новый коврик. Я не нашла. У Миши ещё оставалось желание спасти от неумолимой стихии руины нашего семейного счастья, отстроить крепость заново и дать нам второй шанс, но его усилий было недостаточно.

— Зачем разрушать то, что мы так долго строили? — он задавал этот вопрос раз за разом, когда я собиралась уйти.

Мои доводы его не устраивали, а через какое-то время у меня и вовсе закончились аргументы. Неспособность дать хоть какой-то вразумительный ответ заставляла меня остаться, когда я уже поворачивала дверную ручку.

Задавая этот вопрос, он будто подавал мне знак, понятный лишь нам обоим: да, мы снова на грани разрыва, да, ты в очередной раз накосячила, но я готов это простить, я готов закрыть на это глаза, просто останься, и давай попробуем начать всё с чистого листа.

Я оставалась. Мне казалось, что без меня он сгинет. Я почему-то была уверена, что какой бы отвратительной и подлой я ни была, со мной ему будет лучше. Я думала так на протяжении долгих месяцев, пока в какой-то момент по весне мне не стало совершенно плевать на него, на то, как он будет жить дальше и как дальше жить буду я. Свежий апрельский ветерок ворвался в приоткрытое окно, взъерошил бумаги на столе, а вместе с ними и мысли в голове. Набрав полные лёгкие, я поняла, что дальше так продолжаться не может.

Тогда я твёрдо решила, что этот отпуск будет последним, а сразу же по приезде домой я подам заявление на развод. Пойду и подам. Я чувствовала, что в этот раз смогу повернуть ручку и выйти за дверь, несмотря ни на какие знаки.

— Тебе чего-нибудь принести? Воды, кофе? — я и не заметила, как он вылез из воды, подошёл к моему шезлонгу и начал вытирать влажные плечи полотенцем. Солёные капли падали мне на живот, и от одного лишь прикосновения этих брызг, тот час же испарявшихся под обжигающими лучами солнца, по телу пробегали мурашки. Мне было противно, что капли, обласкав его торс, падали на меня: будто это он трогал меня, а не маленькие частички моря. Покрывшись гусиной кожей, я мечтала лишь, чтобы он ушёл, скрылся из виду, чтобы оставил меня в покое, а не доставал дурацкими вопросами.

Он не мог понять, почему я его разлюбила. Он был готов простить мне всё: скандалы, измены, надменный тон. Он отказывался замечать, что моя любовь к нему прошла давным-давно. Он смотрел на меня так же, как смотрел на первом свидании, искренне веря, что я, наивная и чистая, стала жертвой обстоятельств. Я прыгала в койку к коллегам, соседям и таинственным незнакомцам из баров, но он меня не отпускал, а лишь сокрушался, что мерзкие мужики вновь воспользовались моей доверчивостью.

«Бедная моя, как он мог так с тобой поступить? — спрашивал Миша, обнимая моё дергающееся в рыданиях тело, приползшее домой после очередной интрижки. — Вот козёл! Ничего-ничего, всё будет хорошо! Мы с этим справимся».

Справиться мы с этим не могли. Он уже давно не привлекал меня как мужчина.

— Как у вас с Мишей в постели? Без изменений? — пожаловавшись на своего кавалера, спрашивала Светка за бокалом просекко.

— Да никак. Он мне как брат. Сексом с братьями не занимаются. Во всяком случае нормальные люди.

Мы могли не спать с ним по несколько месяцев. В какой-то момент я перестала придумывать оправдания, а Миша привык к тому, что я отворачиваюсь к стенке, не чмокнув его на ночь. Иногда, конечно, приходилось давать слабину: на годовщину знакомства, годовщину свадьбы, День всех влюбленных — все те ванильные даты, приближения которых нормальные пары ждут с нетерпением. Наверное, Миша думал, что на море ему что-нибудь обломится, но обломилось типа не ему.

Я даже и не знаю, как так получилось. Как-то само собой.

— Точно ничего не надо? Ты не перегрелась? Намазать тебя кремом? — он взял меня за руку.

— Нет, — я невольно сморщила лицо и выдернула руку, приложив её ко лбу, будто прикрывая глаза от яркого солнца.

— Я пойду возьму чего-нибудь выпить, скоро вернусь.

На соседнем шезлонге сидели двое. Она откинулась ему на грудь, укутавшись в объятия его мощных рук. Он целовал её в макушку, она гладила его по жилистой ноге. Они ещё не знали, что через пару-тройку лет будут смотреть не в глаза друг другу со страстью и обожанием, а по сторонам. Они не догадывались, что их новенький песочный замок сточат волны быта и усталости друг от друга. Как это должно быть прекрасно, подумала было я, но вовремя опомнилась. Что может быть хорошего в том, что рано или поздно закончится?

Надо было куда-нибудь свалить, пока Миша не вернулся. Разговаривать с ним совсем не хотелось. Даже видеть его не хотелось. Когда я смотрела в его святое лицо, я чувствовала себя греховной. Он не изменил мне ни разу, а я уже сбилась со счёта.

Только я стала приподниматься с лежака, чтобы затеряться среди множества торчавших из воды голов, как где-то в складках полотенца завибрировал мобильный. Что ему от меня надо? Я бросила телефон в сумку, едва не выругавшись вслух.

Прохладная вода поглотила ступни и голени. Я нырнула в море и поплыла в сторону горизонта, подальше от противных мыслей, подальше от набившего оскомину супруга.

Мне не хотелось вылезать из воды. Море принимало меня такой, какая я есть, море не смотрело на меня с видом «ну что ты опять натворила» и ничего у меня не просило. В воде я могла полностью расслабиться — раскинувшись, как морская звезда, на убаюкивающих волнах, опустив уши в воду, я чувствовала, что наконец-то живу настоящим моментом, в отсеке сегодняшнего дня, как завещал старик Карнеги. Слушая, как гудит у моря в животе, я забывала о прошлом, которое заставляло меня чувствовать себя полнейшим ничтожеством, и не думала о будущем, неясность которого, словно огромный железный якорь, тянула меня на дно. Я чувствовала невыносимую лёгкость, переворачиваясь со спины на живот и обратно в прохладной солёной воде, обнимая руками колени и замирая в пространстве. Время было больше надо мной не властно.

Солнце начало сползать к горизонту, из маленькой яркой точки превращаясь в большое сочное яблоко. Пора было что-то съесть.

Я совершенно забыла, что в этом мире был кто-то, кроме меня. Этот кто-то стоял на берегу и махал рукой.

— Я уже начал беспокоиться, — он накинул мне на плечи полотенце. — Ты не представляешь, кого я встретил в баре! Ты должна сама пойти и посмотреть, — когда он начинал тараторить, мне казалось, что у меня закипает мозг.

— Надеюсь, не моего начальника? — только и смогла выдавить я, хмыкнув.

— Пошли скорее, — он схватил меня за руку и потащил в сторону отеля. От прикосновения его ладони я сразу напряглась — захотелось вырваться и бежать без оглядки, пока не выбьюсь из сил и не упаду на обочину.

— Можно я сначала помоюсь?

Спорить не имело смысла. Я быстро надела платье, которое тут же впитало в себя влагу купальника, и последовала за мужем, на ходу отряхивая прилипшие к голеням песчинки.

— Ты очень удивишься, — бубнил он под нос всю дорогу. К счастью, идти было недалеко.

Удивить меня этот человек был вряд ли способен. Неужели в баре сидит сам Джеймс Бонд и с серьезным видом заказывает водку c мартини, в конце добавляя коронное «смешивать, но не взбалтывать»? От порции мартини я бы сейчас не отказалась. Можно без оливки и сразу двойной.

— Наконец-то, — услышала я, перешагнув порог бара. За угловатыми плечами Миши не было видно ничего, но этот голос и интонацию я узнала бы где угодно.

— Вот так встреча! — ахнула я. Сёма, наш институтский друг, приобнял меня свободной рукой — второй он держал стакан — и чмокнул в щёку.

— Выглядишь прекрасно, — его взгляд скользнул по влажной материи, прилипшей к телу в самых интересных местах. — Но мне кажется, ты слегка поднабрала, нет?

— Ну спасибо, — я закатила глаза.

— Ой, да ладно! Так тебе гораздо лучше, а вот Миша, смотрю, качается. Кубы так кубы, не то что у меня. — Сёма хлопнул себя по животу.

За стойкой спиной к нам сидела девушка с копной чёрных волос и задорно болтала по мобильному, стремясь продемонстрировать окружающим, как она востребована. Тэпэшка в поисках аниматора, не иначе. Платье с голой спиной и золотые босоножки на высоченных каблуках больше подходили для ночи в местечковом сельском клубе, но никак не для пляжного отдыха.

— Ты тут один? — спросила я Сёму, пытаясь развидеть девулю в вызывающем наряде.

Сёма загадочно улыбнулся и направился к барной стойке, жестом указывая следовать за ним. Когда я поняла, что происходит, мне захотелось провалиться под землю. Мы направлялись в сторону дамы в беспардонном платье.

— Анечка, — он коснулся её голого плеча. — Знакомься, это Миша и Кира. Мы учились вместе. Весёлое было время, — он едва заметно мне подмигнул. Девуля развернулась к нам: она была весьма миловидна.

— Очень приятно, — я выдавила из себя коронную фэйковую улыбку, отточенную на встречах, переговорах и презентациях. По моим скромным оценкам, получилось куда правдоподобнее, чем у работников «Макдональдса», когда те оглашают на весь зал «свободная касса» и готовятся принять заказ у заплывшего жиром любителя фастфуда.

— Ребят, я пойду схожу в душ, — для наглядности я поправила платье, прилипшее к телу.

— Мне пойти с тобой? — спросил Миша.

— Посиди с ребятами, расскажи им, что и как. Скоро вернусь, — кинула я напоследок, не оборачиваясь.

***

В номере пахло свежим бельём. Из распахнутых окон доносился шум прибоя. На идеально выглаженных простынях было выложено огромное сердце из полотенец, усыпанное лепестками роз. Горничная изо всех сил старалась превратить наш отпуск в романтическую сказку. Жаль, никто не предупредил бедняжку, что её усилия тщетны. Резким движением я выхватила свежее полотенце.

Смывая с себя морскую соль, я разглядывала отражение в зеркале, гадая, шутил Cёма или нет. Три недели я не ходила в зал из-за травмы колена, но особых изменений не наблюдала: влезала в привычную одежду, а весы показывали обычный вес. Линия пресса, конечно, перестала быть такой отчётливой, как прежде, живот чуть подзалило, но ничего криминального я в этом не видела — попыталась захватить пальцами складку жира, вышло смешно — жира во мне, как и раньше, не было. Может, грудь чуть выросла, но это скорее плюс, чем минус. Зеркало начало запотевать, я выключила кран, вытерлась полотенцем и надела гостиничный халат.

В минибаре лежала новая бутылка шампанского — я откупорила её и сделала пару глотков прямо из горлышка. Откинулась на подушки. На прикроватном столике лежал «Улисс» Джойса. Только моя рука потянулась к книге, как зазвонил телефон.

Я переводила взгляд с увесистого романа на телефон и обратно. Лучше ответить, иначе Миша припрётся проверять, всё ли нормально. Сделала глоток шампанского, морщась от пузырьков, ударивших в нос, и нажала на зелёную кнопку.

— Что такое? Я только вышла из душа.

— Отлично! Собирайся. Мы решили поехать ужинать в город. Сегодня ведь суббота, ребята предлагают сходить куда-нибудь потусить. Ты как? — он начал тараторить, и я на автомате отодвинула трубку на безопасное расстояние от уха.

Я оторопела от внезапного предложения. Миша всегда предпочитал вечеринкам тухлый вечер дома с книжкой или телевизором. Ожидать от него приглашения потусить было равнозначно моему «а не посмотреть ли нам сегодня хоккей?» — вероятность нулевая.

— А ты?

— Мы давно никуда не выбирались, — он пропустил мой хмык мимо ушей. — Думаю, можно вспомнить старые деньки. Я зайду переодеться.

— Ладно, — бросила я и нажала отбой.

Кинула последний взгляд на Джойса, достала из сумки сигареты и вышла на балкон. На юге рано темнело, вдали мерцали огоньки кораблей, а небо было украшено звёздной мишурой. Сидеть в тишине, вытянув ноги и положив ступни на балконную решетку, пить прохладное шампанское и мечтать о новых берегах — вот идеальный вечер на курорте, а никак не дикие танцы под надоевшие летние хиты.

Ехать на тусовку совсем не хотелось. Я хорошо помнила, как Сёма пьёт, и не была готова к испытанию, особенно при нынешних обстоятельствах, когда муж так и норовил сунуть нос в мой стакан и выставить меня пьющей, падшей женщиной. В студенческие годы Миша почти не пил, а лишь подставлял мне ведёрко на утро, когда мою вконец проспиртованную тушу выворачивало наизнанку. Сёма же, напротив, был всегда готов пропустить со мной стаканчик, а то и все четыре, и перетереть косточки однокурсникам. Чего греха таить, он был моим главным собутыльником. Пару раз мы даже просыпались вместе, но дали друг другу обещание, что эту маленькую тайну унесём с собой в могилу. Интересно, что, несмотря на количество выпитого — а пили мы много и от души, — до секса у нас так ни разу и не дошло. От концепции «дружбы с привилегиями» меня тянуло блевать больше, чем от трёх лонг-айлендов, отшлифованных бокалом дешёвого портвейна. На моё твёрдое «нет, давай не будем все усложнять», Сёма разражался хохотом, целовал меня то ли в щёку, то ли в уголок губ и отворачивался к стенке.

Раздался тихий стук в дверь. Я быстро затушила сигарету и, поплотнее замотавшись в халат, чтобы ни одна клеточка не выглядывала наружу, впустила Мишу в номер. Утром над нашим «семейным счастьем» нависли грозовые тучи, но встреча с Сёмой прорезала мрак. Муж был в хорошем настроении.

— Вот ведь совпадение! Сколько мы с ним не виделись? — тараторил Миша себе под нос, снимая убитые сандалии. Их давно пора было выбросить, но Миша считал, что обновление гардероба — пустая трата денег и продолжал носить вещи, пока они не превращались в груду лохмотьев.

— Последний раз мы видели его на митинге, — бросила я, подпиливая ногти пилкой. — Потом он устроился на службу императора и порвал все контакты с «либшизой». Ты же знаешь Сёму, он всегда мечтал пристроиться к кормушке, а на сходки оппозиции захаживал, лишь чтобы потом пойти и ужраться за компанию.

— Скажешь тоже! Просто у него завал на работе, да и развод этот…

Я на момент задумалась, представив, как наш развод повлияет на Мишу, но вслух ничего не сказала.

— Ты уверен, что хочешь ехать в город? — я решила сменить тему до того, как мы разругаемся.

— А ты не хочешь? Ты столько раз пыталась вытащить меня из дома. И я должен был ходить с тобой, а не отпускать тебя одну. Я постараюсь время от времени выбираться с тобой на тусовки. Мне кажется, попробовать стоит. В конце концов, не понравится, вернёмся в отель. — Он на секунду замолчал, а потом продолжил. — Я знаю, у нас есть проблемы. Но я не хочу, чтобы ты думала, что мы не можем их решить. Это наши общие проблемы, и если бы я больше прислушивался к тебе, этих проблем бы не возникло. Давай забудем про вчера и представим, что наш отпуск только начинается.

Он сделал шаг в мою сторону, потом ещё один. Дверь номера дышала мне в спину — отступать было некуда. Миша подошёл вплотную и крепко обнял меня. Я стояла, как вкопанная, руки по швам.

— Попробуем? — спросил он. Только бы он не полез целоваться!

— Хорошо, — громко сказала я, сделав полшага назад и больно ударившись пяткой о дверь. — Давай собираться.

Миша взял полотенце и ушёл в душ, а я зависла над раскрытым чемоданом, решая, что надеть. Мне совершенно не хотелось повышенного внимания, поэтому выбор пал на серое хлопковое платье в пол с рукавом три четверти — оно скрывало всё. Светка называла его монашеской рясой, настолько скромно и асексуально я в нём выглядела. Каблуки оставим дома — в последнее время от них ноет поясница. Весь удар возьмёт на себя Аня с её золотыми босоножками, а я буду довольствоваться ролью стрёмной подруги. Идеально. Никаких стрелок и нарисованных скул, никакой красной помады. Только тушь. В конце концов, я на отдыхе и имею право не выряжаться.

Пока Миша плескался в душе, я продолжала пить шампанское и смотреть на огоньки кораблей, мерцавшие вдалеке.

В наушниках играла Starlight:

Far away

The ship is taking me far away

Far away from the memories

Of the people who care if i live or die

Я тихо напевала себе под нос. Колина любимая песня. Он ставил её каждый раз, когда я приходила в гости.

Hold you in my arms

I just wanted to hold

You in my arms

Пора было прекращать — ещё пара куплетов, и я начала бы реветь. Я вытерла проступившую слезу тыльной стороной руки и вытащила наушники из ушей. Сегодня реветь было нельзя, сегодня надо было изображать из себя счастливую и любящую жену. Миша изо всех сил старался мне угодить, нельзя было облажаться в компании Сёмы и Ани. Надо было держать лицо, как бы тяжело это ни было, не давая окружающим ни малейшего повода заподозрить неладное. Сделала пару глотков шампанского и убрала бутылку в холодильник от греха подальше. Ещё немного, и я начала бы терять над собой контроль, а это в мои планы не входило.

Миша вышел из душа и начал одеваться.

— Может, наденешь то поло, которое я тебе купила? — надо было действовать быстро, пока он не успел облачиться в очередной раритет.

— Хорошо, дорогая. — Это поло тёмно-синего цвета ему безумно шло и сидело как влитое. — А ты пойдёшь так? Мы потом в клуб собираемся.

— Ты же знаешь, как я люблю это платье.

— Тебе не будет в нём жарко? — видимо, выглядела я совсем печально, если даже любящий меня всем сердцем муж намекал, что стоит переодеться.

— Миш, я не собираюсь устраивать дикие танцы на барной стойке, поверь. Жарко не будет.

— Как скажешь, — он чмокнул меня в щёку. По телу пробежали мурашки, захотелось запереться на балконе. Да, эти поцелуи тоже будут в программе вечера, и придётся с ними мириться.

Когда мы спустились в лобби, Сёма и Аня ещё не подошли. Загорелые тинейджеры о чем-то шептались: наверняка вынашивали план, как раздобыть алкоголь. Дети помладше ковырялись в планшетах, пока их папаши поцеживали пиво — стандартная программа каникул. Я устроилась на диване поудобнее и достала из клатча мобильный. Хочешь избежать разговоров, начни пялиться в экран с умным видом, то и дело хмуря брови и склоняя голову набок — такая стратегия меня ни разу не подвела. Когда я дочитывала третью статью в «Коммерсанте», до ушей донёсся весёлый хохот. Сёма и Аня шли в обнимку в нашу сторону, расплываясь в улыбках. «У кого-то только что был секс», — сразу подумала я и на автомате потрясла головой, чтобы отогнать от себя пошлые догадки.

— Идём? — Миша встал и подал мне руку. Деваться было некуда.

Ребята хорошо подготовились к поездке. Мы с Мишей обычно не церемонились и тащились в первый попавшийся ресторан, не читая ни обзоров, ни путеводителей, не расспрашивая ни знакомых, ни персонал отеля. Мне было всё равно, а он просто следовал за мной.

После долгого штудирования тревел-блогов Аня выбрала ресторан на набережной: протяни руку — и на ней засияют морские брызги. Почти все столы были заняты — только наш, с табличкой «резерв», не был уставлен тарелками и бокалами. На террасе было уютно, пахло морем и рыбой, и всё, казалось, было сделано для того, чтобы от отпуска остались только хорошие воспоминания.

Официант принял заказ, разложил приборы и открыл бутылку мерло. Первый тост мы выпили за встречу.

— Рассказывай, что у тебя нового? — начал Сёма, ставя пустой бокал на стол и подливая всем ещё.

«Надо заказать воды», — твёрдо решила я: алкоголь на голодный желудок до добра не доводит. Миша сразу заметил, как я ёрзаю на стуле и спросил, всё ли у меня в порядке, — из него получилась бы идеальная нянька.

— Попроси официанта принести минералки, — шепнула я ему на ухо.

Он погладил меня по руке и кивнул.

— Да всё по-старому, — я широко улыбнулась, показывая, что полностью удовлетворена жизнью. — Работаем, отдыхаем и снова работаем. Лучше расскажи, как вы познакомились.

Я предчувствовала, что история будет эпичной.

— На работе познакомились, — сказал как отрезал, значит, попала в точку.

— Я работаю ассистентом у… — Аня замялась, — y Геннадия Николаевича. Мы часто пересекались с Сёмой на мероприятиях. На одном из них он набрался смелости и пригласил меня на кофе. Так всё и началось.

— Прекрасно-прекрасно. А Геннадий Николаевич — это…?

— Глава комитета по развитию внешних связей «Великой России», — буркнул Сёма, поднимая бокал. — За великую Россию!

— За великую и свободную Россию! — добавила я.

Миша умело перевёл тему, лишая нас возможности продолжить диалог на тему «кто виноват, что делать и кому на Руси жить хорошо». Надо отдать ему должное, справился он с задачей блестяще. Муж прекрасно знал, что начни мы спорить, остановить нас не сможет никто. Рассказав всё, что он знал об однокурсниках, большинство из которых канули в лету, Миша принялся говорить о своих прожектах. Еду принесли быстро — друзья не успели заскучать и начать клевать носом.

Официант поставил передо мной огромную плошку салата — я накинулась на неё, словно пещерный человек на мамонта. Мы не ели ничего с самого обеда, а рандеву с шампанским на балконе лишь усилило голод.

Ребята поглощали стейки, а я уминала овощи, по которым безумно соскучилась. Огурцы и помидоры с московских прилавков на деле были ярчайшим воплощением того всепоглощающего фэйка, что насквозь пропитал матушку-Россию. Они были олицетворением нашей жизни: жёсткие, безвкусные и уродливые, и пахло от них не свежестью, а печалью. Главное сегодня не разжигать, сказала я себе и сделала пару глотков воды.

Официант откупорил вторую бутылку вина. Мы подняли бокалы за любовь. Миша схватил мою руку, будто в доказательство, что полностью меня простил. По спине пробежал холодок, cама я себя простить не могла.

— Миш, а каким ты спортом занимаешься? — спросила Аня, убрав с глаз чёлку и облокотившись о столик.

Нашла спортсмена! Ничего выдающегося в его фигуре не было — обычный среднестатистический мужик. Разве что Миша не успел заплыть жиром, как большинство ровесников. Было ли это его заслугой? Вряд ли. Он прекрасно знал, что в нашем холодильнике нет места майонезу и другому пищевому мусору, но в ведре под раковиной место найдётся всегда. Войну с печеньками и пельмешками я проиграла, но о существовании котлет и беляшей Миша, к счастью, забыл.

— Я бегаю и хожу в ка…

— В тренажёрный зал, — вмешалась я. От слова «качалка» у меня загибались уши.

— Иногда в бассейн ещё, — добавил Миша.

— Нам тоже надо начать! А то мы как съехались, поднабрали по несколько кило. Начнём с бассейна? — Аня повернулась к Сёме.

— Ага, — ответил Сёма, лишь бы от него отстали. Он с аппетитом поглощал картофельное пюре, обильно политое маслом, наслаждаясь каждой вилкой, отправленной в рот.

— Вы давно вместе живёте? — спросила я как бы между делом.

— Полгода где-то. Так нам удается проводить друг с другом больше времени, а то пока с одного конца города до другого доберёшься, сил ни на что не останется. Пробки дикие…

— Говорят, в метро пробок нет, — выпалила я.

Все взоры устремились на меня, а над столом повисла гробовая тишина.

— Но я уверена, что скоро они появятся и там, учитывая, какими темпами идёт строительство новых станций.

Миша засмеялся, Сёма насупился, а я достала из клатча сигареты и самоустранилась, чтобы не ляпнуть очередную «умную» мысль. Муж терпеть не мог, когда я при нём курила, и не стеснялся это демонстрировать. Если поток дыма устремлялся в его сторону, он начинал размахивать руками, как жонглёр в цирке, отгоняя белое облако. Выглядело это настолько комично, что я уже пару лет старалась не курить при нём, особенно на публике. С лёгкой подачи супруга моё общение с подружкой-сигареткой превращалось в настоящее шоу. Я отошла на безопасное расстояние от стола, к самой кромке воды, прихватив пепельницу с собой. Не будь сукой, просто улыбайся, говорила я себе, делая жадные затяжки.

— Шуточки у тебя, конечно, не меняются, — Сёма подошёл ко мне и достал из кармана пачку «Парламента».

— Да я вообще не меняюсь, ты же видишь, только заплываю по чуть-чуть, как и ты. Ну что, когда в зал пойдём?

— Когда Россия станет свободной, — сказал он и грустно усмехнулся. — Ладно, сорри, давай не будем об этом. У вас всё нормально?

— Как у всех. Бывало и хуже, — ответила я. — У тебя?

— Я не жалуюсь, действительно, бывало и хуже.

— Ты тогда так внезапно пропал. Мы волновались.

— Мне надо было сменить обстановку, — сказал он, бросая сигарету в песок. Я не успела протянуть пепельницу, и окурок унесло в море.

— Мы так и поняли. Только вот ты сам всегда мне говорил, что можно очень-очень далеко уехать, но это не гарантирует, что тараканы в голове не последуют за тобой. Им тоже нравится путешествовать.

— Пошли за стол, — сказал он, взяв меня под локоть.

— А ещё ты мне говорил, что менять шило на…

Сёма резко остановился, повернулся ко мне, и я поняла, что надо заткнуться. Мы долго смотрели друг другу в глаза, не моргая.

— Я тоже очень хочу с тобой поговорить, но давай не сегодня. Нам тут целую неделю тусоваться — найдём время. Будь с ней нежнее, я тебя редко о чём-то просил, но поверь, это для меня важно.

— Хорошо, — по его интонации я поняла, что всё куда хуже, чем я могла себе представить.

Сёма отлучился в уборную. Когда я подошла к столику, Миша рассказывал Ане о своих грандиозных прожектах по спасению человечества, о голодающих детях Африки, сирийских беженцах и прочих униженных и оскорблённых. Он второй год работал в правозащитной организации и был полон энтузиазма.

— Да, Миша у нас борец за права человека. Жаль, что его лавочку скоро прикроют, — бросила я ненароком, усаживаясь за стол и делая глоток вина.

— Почему прикроют? — Аня посмотрела на меня так, будто увидела раненого лисёнка на дороге. «Вот ведь бестолочь», — подумала я и не удержалась от стёба.

— Времена нынче тёмные, повсюду снуют иностранные агенты. Надо быть начеку. Геннадий Николаевич, думаю, в курсе дела. Спроси у него, когда выдастся свободная минутка.

— А почему вы решили поехать именно сюда? — Миша резко сменил тему. Сделал он это вовремя — Сёма был в нескольких шагах от стола и наш разговор о врагах Родины вряд ли пришёлся бы ему по душе.

— А нам коллега по работе посоветовал. Он тут в прошлом году отдыхал, ему очень понравилось.

— Здесь и правда хорошо. Гораздо лучше, чем в Крыму. Да, милый? — спросила я Мишу, взяв его под руку. От прикосновения меня не пробила судорога, значит, я дошла до нужного градуса. Теперь этот самый градус нужно было бережно поддерживать, не давая ему ни подскочить, ни упасть.

За соседним столом сидела группа загорелых мужчин лет тридцати. Один из них то и дело поглядывал в мою сторону. Вот он точно ходит в зал и обливается там седьмым потом. В его руках штанга наверняка смотрится как влитая. Сильные плечи, развитая грудная клетка, шея не тонкая и не толстая — такую обнимешь один раз и не сможешь обнять другую. Жаль, что не сядешь на такую шею, свесив ноги — мужчина, который выглядит идеально в обычной серой футболке, никому не позволит вить из себя верёвки.

В полумраке было сложно разглядеть цвет его глаз, но я знала, что они зелёные. Не каре-зелёные, не голубые и уж точно не серые — чистейшего зелёного цвета, как у Коли. Заглянув в такие глаза, можно утонуть. Незнакомец поймал мой взгляд, убрал со лба прядь каштановых волос и, смутившись, отвернулся к собеседнику.

Обвитый обручальным кольцом, мой безымянный палец напрягся. Слишком тяжёлая ноша, как кольцо всевластия, которое Фродо тащил в Мордор. Не кольцо, а проклятие — надел и стал невидимым, точь-в-точь как хоббит. Надо его срочно снять, подумала было я, опуская руку под стол, но вовремя опомнилась. «Сегодня ты идеальная жена, держи себя в руках», — просипел голосок праведницы. «Потерпи всего недельку, дорогая, — низко прошептал другой голосок. — Скоро весь „Тиндер“ будет у твоих ног». Кинув последний взгляд на прекрасного принца, я прикусила губу и положила руку обратно на стол, прямо на стеклянный кругляшок бокала.

Пока я витала в облаках, на столе появилась сырная тарелка. Маленькие кусочки бри, пармезана, дор-блю выглядели гораздо аппетитнее тех дырявых ломтей, что продавались в супермаркете через дорогу в нашем сером хмуром городе.

— Мммм, запрещёночка! — я захватила вилкой один ломтик.

— Только не говори, что не можешь найти в России нормальный сыр, — Сёма разразился хохотом. Впервые за вечер я услышала тот самый смех, что частенько раздавался в коридорах и кабинетах университета, смех человека, который не знал, какой жестокой будет жизнь за дверями альма-матер.

— Я не такая, что ты! Я следую заповедям дяди Вовы и обхожу контрафакт стороной, — я поддела второй ломтик и, отправив его в рот, широко улыбнулась.

Сёма замешкался, решая, следует что-нибудь ответить или лучше не будить лихо. Он бы хорошо смотрелся на предвыборном постере. Я много раз ему это говорила. Выразительный взгляд, лицо в меру серьёзное, но при этом доброжелательное, отличная стрижка, но не вычурно хипстерская. Серьёзные мужчины не делают укладку, как у малолетних мальчиков, качающих узкими бёдрами по подиуму, и не просят у цирюльников совета по отращиванию густой и ровной бороды. Они остаются собой и знают себе цену. Даже когда кто-то пытается их обесценить, им удаётся держать лицо на публике. Сложно было вообразить, каких нечеловеческих усилий ему это стоило. Я не могла представить, чтобы Сёма плакал, прикрывая лицо мокрыми ладошками, чтобы он стоял на коленях перед Ирой, хватая её за подол платья и умоляя остаться, хотя его бывшая жена трезвонила об этом на каждом шагу. Взяв двумя пальцами вишенку с пина колады, она с томным видом рассказывала, как просила целовать ей ноги, и он, рыдая, склонялся к её ступням. Ира не находила ничего зазорного в том, чтобы нести вести с полей их распадавшегося брака. Меня передёргивало от того, с каким смаком она делилась подробностями. Она будто совала мне в лицо грязное бельё. Я долго зажимала нос, но потом решила отойти в сторонку, туда, где не смрадило.

После развода Сёма на пару месяцев пропал. Выйдя из загса, он cел в такси и уехал. Никто не знал куда. Телефон вне зоны доступа, на мэйлы не отвечает, в соцсети не заходит. Когда родственники подключили ментов, выяснилось, что Сёма умотал в Таиланд. Что он там делал — тайна века. Говорят, первый месяц он держался и просто пил, а потом начал употреблять и трахать всё, что видел. Я не спрашивала, так ли всё было на самом деле, но мне очень хотелось спросить. Вернулся Сёма, когда узнал, что брат попал в автокатастрофу. Увидев Ваню на больничной койке, обтянутого толстой гипсовой коркой от макушки до пят, Сёма понял, что пора выходить из загула. Брат выкарабкался, но долго не мог работать. Рубль тогда как раз начал стремительно падать. Кризис не щадил никого. Cёминым родителям пришлось продать машину и переехать из просторной трёшки в тесную двушку в новой Москве. Денег не хватало даже на корвалол, не говоря уже о лечении младшего сына. Уверив в Бога и духовные скрепы, наш некогда либеральный друг не нашёл ничего лучше, чем устроиться в пиар-службу «Ведра», как мы окрестили «Великую Россию», партию власти, чтобы было на что жить ему самому и оставшемуся без средств к существованию Ване. Тогда-то мы и перестали с ним общаться. Я считала, что он нас предал, хотя он просто пытался выжить — найти работу в фарватере его политических взглядов было невозможно. Вернее, это было возможно, если бы он мог трудиться бесплатно, но он не мог, во всяком случае не на руках с братом, катающимся на инвалидном кресле от одного угла квартиры к другому.

Сёма осушил бокал, поставил его на стол и вытер уголки губ салфеткой. На белой материи осталось маленькое бордовое пятнышко. Затем он махнул рукой официанту и заказал двойной виски со льдом. Когда официант записывал на клочке бумаги слово «Чивас», Аня опустила взгляд в стол. Наверное, она надеялась, что отпуск будет культурно-оздоровительным: йога по утрам на рассвете, экскурсии по руинам и музеям, серии спа-процедур. Ожидания не оправдывались. Так-то Ане крупно повезло — её сердобольное начальство настоятельно рекомендовало гражданам не ездить на курорты Турции и Египта. Семидневка в Хургаде или Анталье в компании Сёмы грозила обернуться недельным запоем.

— Анют, тебе чего-нибудь заказать? — Сёма приобнял её за голые плечи.

— Нет, у меня есть, — она взяла в руку бокал. Там оставалось максимум два глотка, так что Сёма лишь поджал губы, убрал руку с её плеча и посмотрел на меня.

— А ты что будешь пить? Джека с колой, как всегда?

— Я уже давно не пью Джека с колой, но приятно, что ты помнишь. За твоё здоровье! — я протянула пустой бокал официанту. — Джека с содовой и побольше льда.

Сёма нахмурил брови, а Миша подлил мне минералки. Я чувствовала на себе взгляд красавца в серой футболке. Лицо пылало, а меня знобило. Заболеть на море было последним, чего я хотела. В прошлый раз на второй день отпуска я слегла с гриппом и неделю провалялась с температурой на гостиничной кровати, закидываясь таблетками и разговаривая с телевизором. Наверное, у дяди Вовы и Малахова уши горели всё то время, что я лежала с пультом в руках и градусником под мышкой.

— Я сейчас вернусь, — кресло неприятно скрипнуло, когда я встала и придвинула его обратно к столику.

Меня слегка потрясывало, пока я шла в дамскую комнату, и я не могла понять, то ли уже приблизилась к опасной черте, отделяющей безопасное пьянство от небезопасного секса, то ли просто перегрелась на солнце. Умылась холодной водой и взглянула в зеркало. Лицо было красноватым — кожа не привыкла к яркому солнцу и не успела стать бронзовой, как у местных.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил Миша, увидев, что я прикладываю запотевший стакан ко лбу.

— Да ничего вроде, — только и ответила я. — Смена климата, все дела.

Он приобнял меня и шепнул: «Если хочешь, можем вернуться в номер, у нас ещё неделя впереди, потусить успеем. Фильм посмотрим, я много всего закачал на комп». Я долго смотрела на него, пытаясь понять, как можно проявлять столько заботы по отношению к человеку, которому откровенно пофиг.

— Для клуба рановато, предлагаю допить и прогуляться, — сказал Сёма, взглянув на часы.

— Может, вернёмся в отель? — в голосе Ани слышалась мольба.

Сёма надеялся, что я брошу ему спасательный круг с корабля, державшего курс в водоворот ночных приключений. Он знал, что если я решила куда-то пойти, то пойду чего бы мне это ни стоило. Как-то я затащила его в бар прямо перед экзаменом, повод был самый банальный — я рассталась с любовью всей своей жизни и хотела напиться с горя. Мы завалились в одно совершенно незлачное заведение, где по понедельникам наливали четыре коктейля по цене одного — в мекку бедных студентов и всевозможных люмпенов. На экзамен мы позли на бровях, но каким-то образом умудрились сдать его лучше всех. Видимо, препод, овеянный парами перегара, поставил нам высший балл, лишь бы мы побыстрее свалили.

— Вы только с дороги, выспитесь лучше, — сказала я, наблюдая, как улыбка сползает с лица Сёмы.

— Я тебя не узнаю, — ответил он с досадой.

— Стареем-с…

День третий

Солнце было в зените. Дети отправились на послеобеденный сон, и только такие же бледные куропатки, как я, продрыхшие до полудня, пытались преобразиться в тропиканок, распластавшись на шезлонгах. Миша, к счастью, был вне поля видимости: то ли плавал за буйками, то ли спасал человечество, уткнувшись в лэптоп. Шум волн меня убаюкивал. На столике рядом красовался яркий витаминный смузи. День начинался хорошо. Достала из пляжной сумки потрёпанный томик Джойса. Закладок у меня отродясь не было: пришлось долго листать. Когда я, наконец, нашла нужную страницу и приготовилась к погружению в высокую литературу, Сёма плюхнулся на соседний шезлонг.

— Я смотрю, ты не отчаиваешься, — он ухмыльнулся и сделал большой глоток пива. Белая пена зашипела на губах, он быстро отёр её рукой.

— В плане?

— Сколько тебя помню, ты всё время таскала с собой Джойса, — Сёма прилёг и вытянул ноги, покачивая розовыми пальцами из стороны в сторону. — Сначала пыталась осилить его на английском, потом перешла на русский. Теперь вот снова вернулась к оригиналу.

— Это мой личный челлендж, — я захлопнула книжку.

— Тебе не лениво каждый раз его брать? Он весит где-то полкило.

— Это лучше, чем набивать сумку косметикой и прокладками.

— Тоже верно. Кстати, о прокладках… — Сёма перевернулся на бок, едва не сбив столик локтем.

— Я вся во внимании, — я взяла бокал в руку. Не хватало ещё, чтобы мой напиток бодрости и свежести свалился в песок.

— У Ани задержка, — выдал он.

— Очень интересно, но не надо всем об этом рассказывать. Тема-то деликатная…

— Я начинаю опасаться за свою холостяцкую жизнь.

— А нафига вы приурочили поездку на море к её месячным? Я бы убила Мишу, выбери он такой тайминг для отпуска. Очень вкусный смузи! Хочешь? — я протянула стакан Сёме, но он не оценил моей щедрости и сделал глоток пива. — Не хочешь, как хочешь.

— В другие даты не получалось. Она мне всю плешь проела из-за этого, кстати. А теперь нашла новый повод взъесться.

— Слушай, на фоне Иры Анюта божий одуванчик. Думаю, ты в состоянии вытерпеть её ПМС.

— У неё никогда раньше не было задержек, — Сёма сказал это таким голосом, будто на землю надвигался метеорит, а ему в руки попали файлы под грифом «Совершенно секретно» со стопроцентной инфой — столкновения не избежать.

— Сколько у неё задержка? День, два? Пусть тест купит, если так загоняется. Вы же предохраняетесь, правильно? Расслабься, друг мой…

Сёма начал с неподдельным интересом протирать запотевший бокал.

— Ты идиот? Вы что, не предохраняетесь?

— Да тише ты. Ну блин, я же не думал… — он весь напрягся и вытянулся как по струнке.

— На свадьбу пригласишь? Прости.

— Тут такое дело…

— Какое дело? Залетит — сделает аборт. На дворе двадцать первый век, ей дадут таблетку и отпустят домой.

— Аборт не вариант.

— Это ещё почему? Нафига тебе снова под каблук лезть?

— Я работаю на её отца. Геннадий Николаевич — её отец. Он очень идейный. Он даже предлагал запретить в России аборты, когда в Думе сидел. Аня верит, что аборт — это страшный грех, жестокое убийство беззащитного и безоружного. У меня никакого будущего не будет, если я предложу ей сделать аборт…

— Ты совсем долбанулся? — я смотрела на него во все глаза. — Сём, это за гранью. Или ты думал так карьеру сделать? Не удалось наебать систему и ты решил систему выебать?

— Слушай, это уже слишком…

— Слишком — это трахать дочь своего начальника, — он молчал, натирая бокал до блеска. — Ладно-ладно. Паниковать рано. Авось пронесёт. Купите тест, а я помолюсь своему атеистическому божеству.

— Она боится делать тест, — он поднял взгляд на меня. — Может, ты с ней поговоришь, скажешь, что это не страшно?

— Боится делать тест? А когда пузо вырастет, она бояться перестанет? Что в этом такого? Не прыжок с парашютом, в конце концов!

— Просто я у неё как бы…

— Что как бы?

— Первый был…

— Очень смешно! Сколько ей лет, что ты у неё первый?

— Двадцать два исполнилось месяц назад.

— Да уж! А одевается она, будто ты далеко не первый и хорошо, если последний. Геннадий Николаевич ничего ей не говорит по поводу внешнего вида? И как он вообще позволил вам жить вместе?

— Он об этом не знает.

— Ты понимаешь, что попал, да? — я достала из пачки сигарету. Из-за ветра прикурить долго не удавалось.

Проходивший мимо официант забрал у Сёмы пустой бокал пива.

— Джек с содовой, — сказала я ему вдогонку.

— Два, — добавил Сёма.

— А я так хотела сегодня не пить… Вот что за жизнь, а? Мне даже хочется тебя обнять и погладить по голове.

— А ведь всё могло быть иначе, Кир, — он грустно смотрел вдаль.

— Могло быть, дорогой, но отчаиваться рано. Мы с тобой не из тех, кто складывает лапки, так? Я вот до сих пор таскаю с собой Джойса в надежде, что когда-нибудь его осилю.

— Знаешь, о чём я думаю?

— О том, что мы зафакапили свою жизнь? — я пустила струйку дыма в его сторону, но он и вида не подал.

Сёма долго не отвечал, а потом махнул рукой.

— Забей. Где Миша, кстати?

— Понятия не имею, — тень от зонтика падала мне на ногу — я подставила ступню под лучики солнца.

— Смотрю, тебя это не сильно волнует.

— Я приехала на море смотреть. Его я и так каждый день вижу. Тем более он весь в проектах.

— Человек горит работой, чего о нас с тобой не скажешь.

— Это потому что, в отличие от нас, он делает что-то, что имеет хоть какой-то смысл.

— Тебе надо за него держаться. Таких больше нет, — сказал Сёма, серьёзно посмотрев на меня. — Ты можешь придумывать, что угодно, но в глубине души ты знаешь, как тебе с ним повезло.

— Женщины любят подонков, а не святых.

— Одного подонка ты уже полюбила. Не научило это тебя ничему?

— Давай не будем об этом говорить.

— Знаешь, что я понял, когда она от меня ушла? Лучше быть в отношениях с кем-то, кто тебя любит, но кого не любишь ты, чем быть с тем, кому на тебя откровенно пофиг.

— Это твой рецепт счастливого брака?

— Счастливых браков не бывает, есть лишь те, в которых тебе комфортно. И тебе сейчас комфортно. Ты не можешь этого отрицать…

На столик поставили два коктейля, и я сразу взяла свой в руку.

— Но это же не значит, что я счастлива.

— Ты несчастлива не потому, что рядом с тобой человек, который делает тебя несчастной, а потому что тебе нравится барахтаться в затхлом колодце памяти. Забудь уже его, у тебя прекрасный муж.

— Не всё так просто.

— Проще некуда. Он к тебе никогда не вернется. Что бы ты ни делала. Можешь стоять на голове, участвовать в президентской гонке, качать нефть миллионами баррелей в минуту. Он ушёл. Живи дальше и всё. Ира ушла. Они ушли. Они не вернутся.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Не знаю. Может, я это себе говорю.

— Почему ты меня не остановил тогда?

— Когда?

— Когда я выбирала свадебное платье, — я рассмеялась, а он горько усмехнулся.

— Потому что тебя невозможно остановить, если ты что-то вбила себе в голову.

— А почему ты пытаешься остановить меня сейчас?

— Потому что ещё не поздно остановиться. Вернее, потому что лучше остановиться.

— Я уже всё решила.

— Что ты решила? — Сёма с недоверием посмотрел на меня.

— Опять пьянствуете? — мы и не заметили, как подошёл Миша. Я вздрогнула от неожиданности, расплескав коктейль.

— Ага, присоединишься? — Сёма уступил Мише половину шезлонга, но тот уселся мне в ноги.

— Как-то рановато вы начали. Я шёл искупаться, — он погладил меня по голени, которая сразу покрылась гусиной кожей. — Плавать пойдёте?

— Давай чуть попозже. Я за Аней схожу и вернусь. — Сёма встал, кинул на меня напутствующий взгляд, хлопнул Мишу по плечу и побрёл к отелю.

— Мне тут предложили один проект…

— Я тебя просила не говорить о работе на отдыхе, — я поставила бокал на стол и открыла книжку.

— Да, но я хотел бы об этом поговорить.

— Давай поговорим об этом, когда вернёмся. Или хотя бы вечером, раз тебе не терпится. Можно, я почитаю в тишине?

Миша кивнул, оставил папку с компьютером на соседнем лежаке и начал раздеваться. На секунду его голова застряла в узком вырезе воротника, так что одно покрасневшее ухо оттопырилось. Когда ему удалось-таки снять свою видавшую виды зелёную футболку, он сложил её c аккуратностью продавца в магазине одежды и спрятал в тени зонтика, словно боясь, что под лучами южного солнца ткань выгорит. Испортить её не могло ничто — не футболка, а тряпка для мытья полов.

Я пыталась читать, но сконцентрироваться не удавалось. Перечитывала одно и то же предложение раз за разом, а в голове не оставалось ровным счётом ничего. Пара глотков виски с содовой ситуацию не спасли. Убрав томик в сумку, я потянулась и встала с лежака. Небо было безоблачным, от яркого солнца слезились глаза. Миша увидел, что я иду в сторону моря, и остановился, чтобы меня подождать. Протянул руку — влажная ладонь схватила мою мёртвой хваткой и потянула за собой. Раньше мне очень нравились его пальцы, ровные, длинные, с аккуратными ногтями. Когда-то я даже поставила на обои в «Фейсбуке» фотографию со свадьбы, где наши только что окольцованные лапки источали флюиды любви. Снимок набрал рекордное для меня число лайков. Сейчас я готова была порвать ту фотку в клочья.

— Тёплая вода сегодня, — сказал он, схватив меня за талию.

— Да, с погодой нам в этот раз повезло.

— А помнишь наше свадебное путешествие? Я думал, бунгало снесёт в океан.

Выходит, это был знак. Небо предчувствовало, что ничего хорошего из нашего брака не выйдет, и лило крокодильи слёзы прямо на мою глупую голову. Я опустилась в воду, чтобы он наконец замолчал. Когда вынырнула, Миша стоял на том же месте.

— Может, поужинаем сегодня в номере?

— Мне кажется, ребятам будет без нас скучно, — ответила я, склонив голову набок, чтобы вода вытекла из ушей.

— А мне кажется, что им и без нас весело. Когда ещё у нас будет такая возможность?

— Поужинать вдвоём в четырёх стенах? Хм, дай-ка подумать… Разве не этим мы занимались чуть ли не каждый день на протяжении нескольких лет?

Миша помрачнел и посмотрел на меня исподлобья. Так он обычно смотрел, когда я его расстраивала: бросала окурок посреди дороги или устраивала творческий беспорядок в квартире. Мне всегда было лениво класть вещи сразу на место — я кидала их где ни попадя. Джинсы посреди гостиной были зерном воскресного натюрморта. Поначалу я старалась исправиться, но потом забила. Ладно, пусть получит свой романтический ужин, всё равно через неделю я от него уйду, а так хоть в памяти что-то хорошее останется.

— Окей, дорогой. Устроим вечером пикник на пляже, как в старые добрые. С меня бутылка вина, а с тебя — еда.

Миша полез обниматься, и я ему даже поддалась. Бабочки в животе так и не вылупились из коконов, но от прикосновения к тёплому человеческому телу внутри разлилось спокойствие. Миша долго гладил меня по спине, не выпуская из объятий, и я едва не начала зевать от скуки. Внезапно он от меня отлип и спросил:

— А где ты возьмёшь бутылку вина? В баре?

— Доеду до центра, мне всё равно туда надо.

— Зачем?

— В аптеку зайти, — Миша приложил ладонь мне ко лбу.

— Да не при смерти я, перестань, — я убрала его руку.

— Так мы же взяли всё, что надо, да и врач в отеле наверняка есть…

— Просто надо и всё. Слишком много вопросов задаёшь, — лицо начинало гореть. Кремом намазаться я, естественно, забыла.

— Может, мне с тобой съездить?

— Лучше займись своими прожектами, а я как-нибудь разберусь.

— Что ты задумала в очередной раз?