Бесплатный фрагмент - Колдун

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

Сережка выл от боли и безысходности; сегодня ему досталось так, как никогда. Мать, в пьяном угаре, войдя в раж, бегала за ним по квартире, размахивая пустой бутылкой над его головой. Один удар, второй…

— Убью, тварь!.. — от крика даже звенела посуда в стенке.

Вован, материн сожитель, развалившись на диване, нечленораздельно что-то мычал. Пытался подняться, но тело не слушалось его: как ватная кукла он плюхался обратно на подушки.

Мать бегала за Сережкой по комнате, извергая самые неприглядные ругательства, которые рождало ее воспаленное сознание. Она пыталась ухватить его то за руку, то за волосы, но Сережка все время уворачивался. С окровавленной головой, он с ужасом смотрел на существо, которое называлось его матерью; горящие, глядящие в никуда глаза, растрепанные волосы, торчащие во все стороны, перекошенное, чужое лицо. Сережка с тоской подумал, как было бы хорошо, если бы мать и Вован сейчас завалились спать; он знал, что, когда мать в таком агрессивном состоянии, значит, ей требовалось еще спиртное.

Уже только тогда, когда, совсем упившись, парочка валилась, так сказать, замертво, Сережка мог как-то спокойно существовать. А сегодня спиртное, видимо, давно уже закончилось, а денег на его покупку не оказалось.

Растрепанный, весь в ссадинах и синяках, Сережка кинулся к входной двери. Пулей вылетев в коридор, понесся вниз по лестнице через две ступени, сквозь слезы все видя как будто бы в тумане. Уже внизу услышал, как с грохотом зазвенело стекло — то ли окно, то ли зеркало было разбито материнской рукой. Он выбежал из обшарпанного подъезда, насквозь пропахшего кошками, и, не останавливаясь, помчался сквозь дворы, мимо таких же хрущевок.

«Скорее! Подальше от ненавистного места!» — домой Сережка возвращаться больше не собирался.

Надвигались августовские сумерки. На лавочках возле домов стали собираться компании молодых людей, горланящих на всю улицу, разгоряченные пивом или чем покрепче.

Сережка нырнул за угол, стараясь никому не попадаться на глаза — растрепанный, окровавленный, он тут же бы привлек внимание любопытной публики. Ему совсем не хотелось никому ничего объяснять. Дорога вдоль домов напрямик уходила к городскому парку. Сережка направился туда, то и дело озираясь по сторонам, в надежде не встретить никого из друзей и знакомых. Редкие прохожие оглядывались на него с чуть испуганным видом — и шли мимо, ускоряя шаг.

В парке было почти уже темно. Зажглись фонари, заливая дорожки и аллеи белым неоновым светом. Старая танцплощадка, карусели были погружены в сумрак. Сегодня будничный день, поэтому в парке тихо и безлюдно.

Сережка присел на скамейку, выдохнув с облегчением. Что же было дальше делать? Он с тоской вглядывался в темноту. Нахлынули воспоминания — было время, когда он еще совсем ребенком весело вышагивал, держась за руки родителей, в этот самый парк, в предвкушении удовольствий. Семья располагалась под каким-нибудь раскидистым деревом, расстелив покрывало и разложив всякую снедь. Сережка уплетал бутерброды, запивая сладкой газировкой, и жмурился от блаженства. Отец водил его кататься на карусели, покупал мороженое. Там и сям под деревьями также располагались семейные пары с детьми, компании молодых людей, что-то веселое рассказывающих хохочущим девчатам. Одиночки старались устроиться подальше от шумных компаний, уходя в уголки, закрытые со всех сторон деревьями и кустарником, раскрывали томик любимой книжки или просто, растянувшись на покрывале, прикрывали глаза. Возможно, вспоминали о чем-то приятном.

Как хорошо было тогда! Сережка с грустью вспоминал заботливые руки матери, добрые серые глаза отца. А потом… через какое-то время все хорошее постепенно как-то улетучилось. Сережка был в шестом классе, когда умер отец. Как оказалось, у него было больное сердце, но он всегда махал на себя рукой, не обращая внимания на боли в груди. С тех пор прошло два года. Все чаще и чаще, приходя домой, он заставал дома веселую подвыпившую компанию бомжеватого вида.

— Опять хахалей навела! — Сережка с отвращением отмахивался от тянущихся к нему трясущихся рук, быстренько прошмыгивал в свою комнату. В такие дни ему не удавалось толком выучить уроки. Когда уже компанией было выпито все, что имелось, когда «задушевные» излияния иссякали и все начинали потихоньку расползаться, Сережка выходил на кухню. Он брал за плечи, словно куклу, мать и уводил ее к дивану. Она еще пыталась издавать какие-то бессвязные звуки, но уже через минуту был слышен громкий храп. Тогда Сережка с облегчением вздыхал и шел обратно на кухню.

На столе среди пустых бутылок и стаканов оставались недоеденные консервы, куски хлеба и обрезки колбасы. Он морщась, начинал уборку — мыл грязную посуду, сметал со стола мусор, мыл полы. Мыл яростно, с чувством брезгливости и отчаяния. Можно было, конечно, оставить все как есть, но ощущение грязи вокруг не давало ему покоя и угнетало.

Подруги, которые раньше были у матери, как-то постепенно испарились: после долгих увещеваний и тщетных попыток помочь своей спившейся товарке, стали все реже и реже о себе напоминать; у них были свои заботы и проблемы. Конечно, все жалели Сережку и при случае всегда старались его чем-нибудь угостить, накормить.

Часто к себе его приглашала соседка, живущая этажом ниже — тетя Валя. Увидев порой его, одиноко сидящего на скамейке возле дома, она ласково брала его за руку и уводила в свою квартиру. Кормила его ужином, а сама садилась рядом за стол под старый абажур и, разложив груду цветных ниток, делала из них чудесных человечков. Сережка уплетал борщ и с интересом смотрел, как тетя Валя ловко складывала и перевязывала пучки ниток. Потом и он научился делать таких же человечков. Тетя Валя говорила, что они приносят в дом счастье и оберегают его. Потом он засыпал на старом диване, а она укрывала его одеялом и тихо вздыхала:

— Беспризорный совсем… А ведь какой мальчишка хороший уродился, другой, на его месте, бандитом бы давно уже стал!..

И вот у матери появился этот Вован. Он всегда приходил к ним домой со спиртным. Мать быстренько накрывала на стол, а Сережка уходил к своему другу Лешке, где вместе и готовили уроки. К тому же, Лешкина бабушка всегда их потчевала своими пирогами с чаем. Часов в десять вечера он возвращался домой — обычно в это время Вована уже не было.

Как-то незаметно мать пристрастилась к спиртному. Вован услужливо при каждой встрече подливал и подливал ей вино, а она в такие минуты чувствовала себя счастливой и радостной. Через какое-то время она уже сама бежала в ближайший магазин за бутылками. Вован стал оставаться на ночь у них дома. Сережке в такие моменты становилось совсем невмоготу; мать покрикивала на него все чаще и чаще, а Вован поддакивал ей…

Сережка зябко поежился — наступающая ночь принесла прохладу и сырость. Контуры деревьев в полумраке казались сейчас какими-то сказочными существами, раскинувшими в стороны свои руки-ветви. Под опавшей местами листвой что-то прошуршало — он оглянулся: вдоль кустарников осторожно пробиралась кошка, время от времени останавливаясь и оглядываясь по сторонам. Сережка позвал ее:

— Кс-кс-кс!

Кошка остановилась и сделала несколько шагов в его сторону. Он опять позвал ее:

— Кс-кс-кс! Иди ко мне!

Кошка медленно направилась к нему, время от времени останавливаясь и водя носом, как будто что-то вынюхивая.

— Иди сюда! — Сережка наклонился к животному. — Ну что, тебе тоже одиноко, как и мне?.. Эх, нечем тебя угостить.

Он залез в карман куртки и нащупал там обломанные кусочки печенья, про которые уже давно забыл.

— На, держи. Будешь печенье?

Кошка приблизилась, обнюхивая кусочки со всех сторон. Сережка положил их на дорожку.

— Ешь, ешь…

Кошка не стала есть печенье, а прыгнула к нему на скамейку. Удостоверившись, что ей ничего не угрожает, стала деловито облизывать себя, время от времени озираясь по сторонам. Сережка сунул в рот другой обломок печенья, тут же осознав, как сильно накатило чувство голода и жажды. Болела голова. Болела не от разбитой бутылки, хотя местами проступила кровь, а скорее от стресса и напряжения, которые он сегодня испытал. Он погладил кошку. Ему даже как-то стало теплее от того, что рядом с ним сейчас оказалось это животное. Кошка тихонько заурчала под его рукой, прищуривая желтые глаза.

Сережка гладил кошку и размышлял, что же делать дальше. Позвонить Лешке?.. Обшарив все карманы и не найдя мобильника, который, видимо, остался лежать дома, вдруг подумал, что не хочет никому ничего объяснять, даже своему другу, а показываться в таком виде — тем более.

Ни Лешка, ни Лешкины родные, ни другие приятели и знакомые — никто не знал, как ему живется сейчас. Если кто-то спрашивал: «Как дела?» — он всегда кивал головой «Все хорошо! Ноу проблем!» Лешка, конечно, тоже захаживал к нему домой, когда мать была на работе, а дома все было прибрано. Это было еще до того, как Вован поселился у них, а потом Сережка друга к себе уже не приглашал.

Сколько же было времени? Часов десять — одиннадцать, наверное?

Сережка встал со скамейки. Кошка тоже спрыгнула вниз, потерлась о его штанину.

— Эх, воду бы найти… — он озирался по сторонам, вспоминая, где же в парке может быть вода. Сережка облизал пересохшие губы.

— Ну что, рыжуля, — обратился он к кошке, — пошел я, а ты оставайся!

Сережка двинулся вперед по асфальтированной дорожке. Кошка направилась за ним. Он оглянулся:

— Эй, ты куда? Не надо за мной.

Он ускорил шаг. Кошка какое-то время еще брела за ним, но потом остановилась, как бы раздумывая, и свернула в сторону деревьев.

Сбоку показалось строение. Подойдя к нему поближе, Сережка увидел, что это летнее кафе. Рядом с ним располагалась крытая веранда, на которой стояли несколько деревянных столиков с такими же деревянными скамейками. Сережка обошел кругом строение, взобрался на веранду, огляделся — рядом с выходом он увидел урну, доверху заполненную грязной пластиковой посудой. Он стал по очереди доставать тарелки и стаканчики в надежде найти что-нибудь съестное. Ему попался бумажный пакетик сока. Сережка потряс его:

— Ага! — забулькали остатки сока.

На одной тарелке он обнаружил засохший кусочек хлеба и остатки какой-то еды. Также попалась небольшая пластиковая бутылка, в которой оказалось немного воды. Он собрал все свои находки и расположился за одним из столиков. С жадностью выпил остатки воды и сока, проглотил сухарь. Немного заглушив голод, Сережка поднялся со скамейки и решительно направился к выходу из парка; у него родилось решение — пойти к железнодорожному вокзалу. Уехать к черту на кулички! Правда, денег у него не было…

Он шел по опустевшим, слабо освещенным улицам. Иногда попадались одинокие прохожие, спешащие домой, мимо промчался трамвай с ярко освещенными окнами, в которых мелькали силуэты немногочисленных пассажиров.

«Трамваи еще ходят. Значит, не совсем еще поздно».

Вдалеке уже показалась привокзальная площадь, залитая множеством огней. Сережка ускорил шаг.

Пройдя на перрон вокзала, он увидел стоящую на первом пути электричку. Не раздумывая — куда она идет, он запрыгнул в рядом стоящий вагон. Электричка через минуту тронулась.

«Повезло!» — подумал Сережка и прошел в салон вагона. В одном углу, спиной к нему, он увидел сидящего мужика с какими-то инструментами и рюкзаком, в другом углу — пожилых женщину и мужчину, склонившихся над корзинами.

«Дачники, наверное», — подумал он с облегчением и плюхнулся на скамейку. Пожилая пара оторвалась от корзинок и уставилась на Сережку — лохматый, перепачканный паренек, с запекшимися следами крови на лбу, в позднее время.

Сережка пересел на другое сиденье, к ним спиной: чего разглядывают? Он приник к прохладному стеклу окна, вглядываясь в темному. За окном мелькали постройки вперемежку с фонарными столбами, переезды со шлагбаумами, стройные ряды посадок.

Под мерное покачивание электрички как-то сами собой стали закрываться глаза. Сережка сомкнул веки. Сейчас на задний план отступили все злоключения, обида на мать, жалость к себе. Просто хотелось забыться, ни о чем не думать, просто спать. Он растянулся на скамье, с наслаждением вытянув ноги в обшарпанных кедах. Если бы еще не подступающие приступы голода, было бы совсем хорошо. Сквозь полусон до него донеслось:

— Так… билетики!

Сережка поднял голову и увидел, как в вагон вошла женщина-контролер в форменной одежде. Полная, с кудряшками на голове, с папкой в руке, она деловито остановилась рядом с мужиком, сидевшим в дальнем углу. Сережка сорвался с места и, стараясь не шуметь, заспешил к выходу из вагона. Он перешел в другой вагон, затем в следующий. В такой поздний час народ все же кое-где был — кто-то, наверное, ехал к себе домой, возвращаясь из города, кто-то ехал на дачу или еще куда. Сережка понимал, что женщина-контролер доберется и сюда. Он прошел в тамбур, прислонился к стенке. Электричка, если он не ошибался, уже сделала три остановки. В каком направлении — он не знал. Да и какая разница! Куда-нибудь. Сережка не очень четко осознавал, что же будет с ним и что нужно делать дальше…

Так он простоял, задумавшись, до следующей остановки. Открывшиеся двери электрички принесли ощутимую прохладу и троих подвыпивших парней, с шумом ввалившихся в вагон. Нетвердо стоя на ногах, они переговаривались между собой, то и дело вставляя матерные словечки. Один из них, с синяком под глазом, повернулся к Сережке:

— Эй, пацан, закурить есть?

Сережка молча помотал головой.

— Как это нет?! Ты че, такой правильный, что ли?

Сережка молчал.

— Э-э, мужики, смотрите, у нас тут правильный пацан едет! Некурящий!

Парни разом повернулись в Сережкину сторону. Один из них, в джинсовой куртке, вплотную приблизился к Сережке, дыша в лицо перегаром. Он обратился к своим друзьям, прищурившись глядя на Сережку:

— Так, должно быть, он у нас водочку любит, так, пацаны? Эй, паря, ты чего предпочитаешь — водочку или винцо? А может, коньячок? — парень с подбитым глазом, склонив голову набок, осклабившись, смотрел на Сережку.

— А ты у нас, похоже, еще и драчун? — продолжал он, усмехаясь. — Кто это тебе по башке треснул?

Сережка молчал.

Парни обступили его со всех сторон. Один из них, плотного телосложения, с рыжей копной волос на голове, прибранной в хвост, взял Сережку под руку, обратившись к тому, с подбитым глазом:

— Чайник, ну чего пристал к человеку? Парнишка сейчас со страху в штаны наделает! Давай, угостим его лучшее! Пусть расслабится.

Рыжий деловито полез в карман, где торчала бутылка спиртного.

— Пардон-с, стакано́в нет!

Протянул бутылку Сережке. Сережка молча помотал головой.

— Да ты не стесняйся, друг, мы тут все свои, родные, можно сказать!

Сережка, помедлив, нехотя взял бутылку и сделал глоток.

Рыжий подбадривал:

— Ну… давай, давай!

Сережка сделал еще глоток и чуть не захлебнулся.

— Ну ладно! — подошедший Чайник отобрал у него бутылку и сам начал большими глотками опорожнять ее.

Сережка почувствовал, как стало разливаться тепло по всему телу и обмякли ноги. Он присел на корточки. От спиртного и от голода стала кружиться голова.

— Ну, ты чего, братишка? — обратился к нему рыжий. — Поплохело, что ли?..

Тем временем вдалеке показалась женщина-контролер, которая направлялась в их сторону.

— Эй, пацаны! — воскликнул третий из компании, указывая на нее. — Тикаем!

— А с братишкой че делать? — Чайник кивнул на ослабевшего Сережку.

— Да оставь ты его, пошли! — сказал третий.

Парни рванули в передний вагон. Сережка оставался сидеть на корточках. Тут открылась дверь из вагона и в тамбур вошла контролер, чтобы перейти в следующий вагон. Увидев сидящего на полу юношу, она обратилась к нему, медленно растягивая слова, уже несколько уставшим голосом:

— Ну… И чего мы тут сидим, молодой человек?.. Заяц, что ли?

Сережка, сквозь туман в голове, плохо соображая и еле ворочая языком, ответил:

— Не знаю… Может, заяц, серый… рыжий…

Женщина уставилась на Сережку, широко распахнув маленькие глазки, не веря свои ушам.

— Ага, значит, ты у нас заяц серо-рыжий? — смачно пришлепывая губами, оживилась она, и как будто с удовольствием продолжила: — А зайцы у нас, молодой человек, по лесу бегают, а не по электричкам. Да, зайцы, серо-рыжие. Ну, так будем оплачивать проезд-то?

Сережка помотал головой:

— У меня нет…

— Чего? Денег нету? Чего ж тебе мама не дала, да еще в такой поздний час отпустила?

— У меня нет… мамы, — с трудом выдавил он из себя.

Женщина опять уставилась на него, про себя соображая, — то ли парень врет, то ли правду говорит. Разглядывая юношу, она заметила запекшуюся кровь на волосах, потрепанный вид.

— Куда же ты направляешься-то? — продолжила она, раздумывая, как лучше поступить, внутри шевельнулась жалость к этому парнишке. — Кто это тебя так… по голове?

— Кирпич на голову упал. — Сережка, облизывая губы, отвернулся, глядя сквозь стекла раздвижных дверей вагона.

— Ну вот что, парень, — вздохнула контролерша, — если тебе есть к кому ехать, езжай. У тебя есть к кому ехать-то?

— К деду еду, — соврал Сережка, опустив глаза.

— Вот и хорошо. — опять вздохнула женщина. — Но в следующий раз езжай днем и деньги не забудь. Привет деду!

— Спасибо! — Сережка улыбнулся, провожая взглядом уходящую контролершу, и с облегчением вздохнул. На душе сразу стало как-то легко, он подумал: «Есть же добрые люди на свете! Он поедет дальше, дальше!»…

Где-то через час электричка прибыла на какую-то станцию, выгрузив из себя немногочисленную горстку пассажиров. Он вышел из вагона на ярко освещенный фонарями перрон, озираясь по сторонам; впереди стояло небольшое здание вокзала, на котором он прочитал название станции — «Лесная». Поодаль, позади здания, а также по другую сторону железнодорожного полотна стройными рядами возвышался темный лес. Сережка поежился от ночной пронизывающей прохлады и, недолго раздумывая, направился к зданию вокзала. Внутри он увидел два ряда деревянных скамеек, закрытое окошко билетной кассы. Зал был пуст.

Ослабевший и уставший, он опустился на одну из скамеек, облизывая пересохшие губы. Мучил голод. Тут Сережке пришла в голову мысль — на станции должна где-нибудь быть вода! Он вышел из здания, осматривая территорию. Чуть поодаль, с правой стороны, виднелось какое-то низкое строение из белого кирпича. Сережка направился туда. Обойдя кругом здание и подергав за ручку закрытой двери, повернул в другую сторону.

Ура! Он увидел колонку с водой, вприпрыжку направился к ней. Подставив рот под сильную струю воды, он с наслаждением пил холодную воду, время от времени поднимая голову. Потом, несмотря на то что была прохладная августовская ночь, он разделся до пояса, опрокидывая на себя пригоршни воды. Подставив голову под кран, стараясь смыть следы крови.

Помывшись, Сережка снова вернулся в здание вокзала. Выбрав одну из скамеек, он улегся на жесткое ложе и тут же провалился в глубокий сон. Ему снилась мать, все так же кричащая и размахивающая руками перед его лицом. Она старалась ухватить его за руку, а он увертывался. Потом мать хлопала его по щекам… и… Сережка проснулся, с трудом разлепив глаза. Перед ним склонилась пожилая женщина, которая трясла его за плечо:

— Сынок, скоро электричка будет, вставай! Куда тебе ехать? А то опоздаешь!

Сережка посмотрел на женщину. Потом огляделся — в зале уже был народ. Окна здания вокзала были еще темными. Круглые часы на стене показывали половину шестого. Еще хотелось спать, но пришлось подняться.

Сережка сидел, тупо глядя себе под ноги, и размышлял — что же делать дальше? Но соображалось плохо, болела голова, хотелось есть. Тут объявили электричку и народ двинулся к выходу. Он снова остался один.

«Опять лечь спать? Но потом придут другие люди на следующую электричку».

Небо за окном стало сереть — начинался рассвет. Сережка все же решил выйти на воздух. Казалось, стало еще прохладнее. Он зябко поежился, застегивая до самого верха рубашку и легкую куртку. На деревьях со всех сторон громогласно каркали вороны, как будто переговаривались или ругались. Низко над землей белесой дымкой тянулась полоса утреннего тумана. Впереди стоящий лес был сумрачным в предрассветной мгле. Станционные высокие фонари еще горели, освещая два железнодорожных пути и прилегающую к ним территорию. Сережка на нетвердых ногах направился к колонке. Умывшись и напившись воды, он решил подождать, когда совсем рассветет, и потом направиться в сторону леса. Можно было, конечно, и в ближайший поселок, откуда шли люди на электричку, но надо будет кому-то объяснять, кто он и зачем приехал сюда. Пока он так стоя, размышлял, к нему сзади кто-то подошел и тронул за плечо. Обернувшись, Сережка увидел рядом полного мужчину лет пятидесяти в железнодорожной форме, с фуражкой на голове. Мужчина смотрел на него чуть прищуренными глазами непонятного цвета, со строгим выражением лица.

— Молодой человек куда-то едет? — произнес он, окидывая Сережку подозрительным взглядом.

— Да-а… — неуверенно протянул Сережка и опустил голову.

— И куда же у нас едет молодой человек?

— Домой еду… от деда…

— От какого деда? Как зовут? Я тут всех знаю.

— Зачем вам? Вы что, в полиции служите?

— Нет, молодой человек. Я — начальник этой станции. Николай Иванович меня зовут. А вас как?

— Сережа.

— Ну а как деда твоего зовут?

Сережка замялся.

— Иваном Ивановичем зовут…

— А бабушку? — начальник станции вплотную приблизился к Сережке, разглядывая его с головы до ног.

— А бабушки нету… умерла… — вздохнул Сережка и снова опустил глаза.

— Врешь ты все, парень! И вид у тебя какой-то потрепанный, нездоровый. Ну-ка, пошли со мной! — Николай Иванович ухватил Сережку за руку.

— Куда вы меня? Не имеете права!

Сережка стал вырываться.

— А я вот сейчас в полицию позвоню, пусть с тобой разбирается, откуда ты такой красивый взялся!

Сережке все же удалось вырваться из цепких рук начальника станции — свободной рукой он из всех сил толкнул его в грудь и кинулся бежать. Николай Иванович что-то кричал ему вслед, но Сережка уже не слышал его, перебегая одни рельсы, другие. Он ринулся в сторону леса, который все еще был в сумрачной дымке. Трава под ногами была мокрая и холодная, она хлестала по ногам — у Сережки штанины почти до колен пропитались влагой. Еще местами попадался репейник, колючки от которого быстренько прицепились к его ногам. Сережка бежал запыхавшись, стараясь поскорее укрыться среди деревьев. До леса оставалось где-то еще триста метров. Оглянувшись, он увидел, что начальник станции направился в здание вокзала. Сережка с облегчением вздохнул и немного замедлил шаг.

Верхушки деревьев местами уже начали золотиться от первых солнечных лучей. Туман стал постепенно рассеиваться, обнажая стволы белеющих стройных березок, расположившихся у самой опушки леса, а дальше вглубь — мешанину могучих дубов с осинами, орешником и ельником. Правее Сережка увидел стройные ряды сосен, величественно возвышающихся будто сказочные великаны. Он вышел на опушку леса, пройдя березовую рощицу, ступил вглубь зеленой чащи. Земля была щедро усыпана желтовато-коричневой листвой. Под ногами этот слегка зыбкий ковер похрустывал, но не распадался — спрессовавшаяся от сырости листва держалась крепко.

Сережка осторожно шел, цепляясь за попадавшиеся кустарники, в надежде выйти на какую-нибудь тропу, но тропа все не попадалась, а попадались сваленные бурей старые деревья и обугленные сверху остовы, стоящие будто свечки. Наверное, был пожар? А может, молния ударила? Чуть не провалившись в присыпанную листвяным настом яму, Сережка присел на одно из поваленных толстых деревьев, переводя дух. От слабости слегка кружилась голова, к тому же его начал бить озноб, — похоже, он простудился.

Под ногами Сережка заметил несколько валявшихся желудей, глянцевых, коричневых, с лопнувшей шкуркой, он поднял их и, быстренько освободив от оболочки, отправил в рот. Посидев немного, решил пойти дальше. По дороге еще наклонялся за валявшимися желудями. Попавшийся орешник, к его разочарованию, был без плодов. Сережка оглядывался по сторонам в надежде разглядеть среди множества деревьев и кустарников что-нибудь подходящее. Через несколько метров впереди он увидел рябину, усыпанную оранжево-алыми гроздьями. Сережка сорвал гроздь ягод вместе с зелеными листьями, тут же обрывая и засовывая в рот, но, поморщившись, выплюнул обратно — ягоды были горьковато-кислыми, несозревшими.

Пройдя несколько метров, он опять присел на первое попавшееся поваленное дерево. Одолевала слабость, хотелось лечь, закрыть глаза и ни о чем не думать. Он прилег на дерево, наблюдая, как солнечные лучи, проникая в самую гущу леса, золотили стволы деревьев, бликами играли в еще зеленой листве. Воздух немного прогрелся, проступившая утренняя роса еще местами держалась на высокой траве, густо заполонившей низины и небольшие овраги. Местами виднелись заросли колокольчиков, склонивших свои нежно-голубые и розовато-лиловые головки, заросли кашки — так Сережка называл тысячелистник — устилали белым ажурным ковром небольшую полянку, раскинувшуюся недалеко от него. У самой кромки этого белого поля расположились кустики зверобоя с медово-желтыми цветочками, под его стеблями устроились листики подорожника и травы-муравы. Где-то высоко в кронах деревьев раздался стрекот какой-то птицы. Умиротворенная картина леса убаюкала Сережку, ему даже стало легче на душе, как-то незаметно веки сомкнулись сами собой, и он уснул, обхватив дерево руками…

Наверное, проспал он несколько часов — Солнце, проникающее сквозь кроны деревьев, переместилось уже на другую сторону леса.

«Ничего себе! — Сережка удивился. — Ведь было еще недавно только раннее утро!» Он сполз с дерева, нетвердо держась на ослабевших ногах, и тут же снова на него сел — голова была как в тумане, заложило горло — было трудно глотать. Даже чувство голода куда-то ушло. Но надо было идти, только куда?

Сейчас он подумал о матери — интересно, спохватилась ли она, где он, ее сын? Что она сейчас делает? Может, даже не заметила его отсутствия?

У Сережки навернулись слезы на глаза: «Зачем я ей, ее Вован ей дороже!»

Его душили горечь и обида — любила ли его мать вообще когда-нибудь?..

Так за невеселыми мыслями он еще просидел на дереве какое-то время, пока не заметил, как Солнце склоняется все ниже и ниже к горизонту. «Скоро будет темнеть». Вытерев слезы, Сережка все же решил встать и пойти дальше. Впереди лес сгустился, вставая плотной стеной на его пути. Через силу он продирался сквозь колючие заросли кустарника, оставляющие на его руках царапины. Никаких троп и дорог Сережке не попадалось, как будто и люди здесь вовсе не ходили! Под ногами уже не было хрустящего ковра из опавших листьев, а попадались непроходимые заросли папоротника, плотно устилающего своими зелеными огромными разлапистыми листьями землю. Местами выглядывали стебельки с красными ягодами. Сережка не знал, что это за ягоды — может быть, брусника, а может быть, ядовитые какие-то. Он шел, поднимая ноги сквозь папоротник, ощущая влажную почву под кедами, — листья не давали здесь полностью прогреться земле. Сережка огляделся по сторонам — заросли папоротника, казалось, были повсюду, куда ни кинь взгляд. Но что было делать? Все равно надо было идти, выбираться из этого зеленого плена!

Изрядно устав, он сейчас пожалел, что пошел в этом направлении, может, было лучше остаться у поваленных деревьев с белой полянкой?..

Солнце испускало уже свои последние лучи. Надвигались сумерки. Сережка время от времени прислонялся то к одному дереву, то к другому, немного переводя дух.

«Из этих джунглей никогда не выбраться!» — подумал он в отчаянии.

Потемневший лес сейчас был уже не таким приветливым, как утром, он казался теперь враждебным и опасным.

«Может, здесь и волки водятся!» С этими мыслями Сережка ускорил шаг насколько мог, изо всех сил передвигая ноги, превозмогая усталость. В полубессознательном состоянии он шел, почти не глядя себе под ноги, то и дело спотыкаясь о скрытые под листьями кочки и коряги. Местами попадались холмы и небольшие овраги, также сплошь заросшие высокой травой и кустарником. Все чаще стали попадаться небольшие деревца с перекрученными стволами, как будто какой-нибудь волшебник-великан закрутил их в могучем вихре.

Так, пройдя еще несколько метров, Сережка со всего маху рухнул в скрытую травой низину, ударившись обо что-то и уткнувшись носом во влажную землю. Распластавшись, он какое-то время лежал, плохо осознавая, что произошло. Попытавшись встать, он вновь растянулся, сморщившись от боли — похоже, он повредил ногу. Сережка увидел рядом лежащий камень. Он попытался снова встать, но стоило ступить на раненую ногу, нестерпимая боль обожгла его и повалила на землю. Еще несколько попыток не увенчались успехом. Сережка с тоской озирался по сторонам; сумерки, как бархатное покрывало, опускались на лес, окутывали стволы деревьев и травы, накрывали его руки, все его тело. Он на ощупь снял кед на поврежденной ноге, завернул штанину, исследуя руками лодыжку, и, вскрикнув от боли, повалился на спину.

«А если это перелом?» — с досадой подумал он. Ничего не оставалось делать, как провести ночь прямо здесь. Сережка лежал, распластавшись среди огромных листьев папоротника, и всматривался в небо, где уже проступили точки- звездочки. Сбоку из-за деревьев показалась Луна, оживившая лесную чащу своим призрачным светом. Сережка облизывал пересохшие губы и глотал подступающие слезы, думая о том, что, может быть, он умрет здесь, в этой глуши, в одиночестве, больной и раненый, и никому до него нет никакого дела! Матери он не нужен. Если только друг Лешка будет о нем беспокоиться…

Его невеселые мысли прервал какой-то треск. Сережка приподнялся насколько мог, оглядывая лесные заросли, — может, ночной хищник крадется? Поодаль, сквозь деревья, он заметил мелькающие огоньки, которые приближались в его сторону. Вглядываясь в темноту, он постепенно стал различать темные силуэты людей с фонарями в руках. Они шли молча, не произнося ни звука, только сухие ветки потрескивали под их ногами. Вскоре они остановились; перед ними была небольшая поляна, окруженная со всех сторон высоченными деревьями. Люди зашли на эту поляну, по ходу собирая сухие сломанные ветки.

«Наверное, сейчас костер разожгут». Сережка, опустив голову и укрывшись листьями папоротника, наблюдал, как люди, набравшие достаточное количество хвороста, приблизились к центру поляны и, склонившись, стали что-то делать. Сережка удивился — разве не проще было бы свалить весь хворост в кучу и поджечь? Спустя какое-то время он увидел, как люди, наконец, выпрямились и отступили к краю поляны. В середине поляны показался огонь — вроде костер, но какой-то необычный, простирающийся по всему центру поляны. Огонь разгорался все сильнее, озаряя пространство вокруг себя. Теперь стали четче видны силуэты людей. Они были одеты в темные балахоны, лица у всех скрыты под капюшонами. Люди окружили огонь со всех сторон. До Сережки донеслись звуки — это были мужские голоса — люди в балахонах произносили нараспев какие-то слова, сначала тихо, потом все громче и громче. Он не мог разобрать ни слова, — казалось, они пели как будто на непонятном языке. Потом люди стали что-то кидать в огонь, не переставая произносить нараспев слова. От огня вверх полетели искры, вздымаясь к самым верхушкам деревьев.

Сережка забыл про боль и слабость, во все глаза наблюдая за всем этим странным действом. Он подумал, — может, все это ему снится? Кто эти люди? Что они делают в лесу в такой поздний час?.. Наверное, он бредит! И как он не заметил поляну раньше, которая находилась в нескольких метрах от него?..

Спустя какое-то время огонь на поляне стал постепенно угасать, лишь слабое свечение еще колебалось у ног этих людей. Потом вдруг все пространство заволокло дымом или туманом. Сережка уже ничего не мог разглядеть, сколько ни вглядывался. Неизвестно, сколько он еще ждал чего-то, но вскоре усталость взяла свое и он не заметил, как провалился в глубокий сон. Всю ночь ему снились люди в темных капюшонах, окружившие его со всех сторон и протягивающие к нему свои руки, в ладонях которых горел огонь!..

Сережка проснулся, размахивая руками, как будто отбиваясь от кого-то. Сердце в груди бешено колотилось, в голове был туман, его знобило. В лесу уже было совсем светло, но пасмурно. Серовато-белесая пелена покрывала все небо. Сережка зябко поежился — ночная прохлада еще не отступила. Трава, листья папоротника, — все были в утренней росе. Его одежда пропиталась влагой. Он сел, осматривая раненую ногу — лодыжка распухла и, казалось, была какого-то синеватого цвета. Сережка попытался пошевелить ногой, но тут же согнулся от боли. Страшно хотелось пить. Перевернувшись на живот, он припал к листьям папоротника, слизывая образовавшиеся капельки росы. Глотать было трудно, першило горло, но Сережка через силу припадал то к одному кустику, то к другому, пытаясь хоть как-то утолить жажду и погасить жар, который, казалось, охватил все его тело. Он вспомнил о своем сне — «Надо же такому присниться!» Сережка невольно посмотрел в ту сторону, где как будто располагалась поляна с темными людьми в капюшонах. Стволы деревьев были все в густом утреннем тумане, сквозь них ничего нельзя было рассмотреть.

Сережка облокотился о ствол рядом стоящего дуба, пытаясь подняться. Ступив на раненую ногу, он зажмурился от боли, но все же попытался сделать шаг-другой, — ему захотелось проверить, есть ли на самом деле эта поляна? Опираясь о деревья и цепляясь за ветки, ковыляя, он прошел несколько метров, время от времени останавливаясь и переводя дух. Неизвестно, сколько понадобилось времени, чтобы преодолеть расстояние до заветной поляны, Сережке это показалось целой вечностью. Измученный, он, наконец, дошел до того места, где должна была быть поляна. Туман стал постепенно рассеиваться, и сквозь деревья и заросли кустарника стали проглядывать очертания небольшой поляны. Сережка раздвинул ветки и, прихрамывая, шагнул вперед.

Сквозь висевшую в воздухе дымку он разглядел следы от костра, только, как ему показалось, какого-то странного костра; выжженная черная трава была только местами — может, зажигали несколько костров? Приглядевшись, Сережка заметил, что выжженные места принимают очертания каких-то линий. Он приблизился к центру поляны, обошел с одной стороны, потом с другой, пытаясь понять, зачем нужно было разводить такой странный костер или костры? Кое-где еще сохранились обгоревшие остатки хвороста. Приглядевшись, он увидел очертания рисунка — вроде пятиконечная звезда, но какая-то неправильная, что ли?

Морщась и прихрамывая, он все же решил обойти поляну с другой стороны. Дойдя до противоположной стороны, увидел: здесь звезда была обычная, такая, какую он когда-то рисовал в тетрадке в младших классах и видел на картинках. Зачем понадобилось разводить такой странный костер?.. Пока он так стоял, раздумывая, в какой-то миг до него дошло — почему вокруг так тихо? Ни единого шороха, ни дуновения ветерка, ни шелеста листьев на деревьях, ни щебетания птиц? Вообще ничего. Было такое ощущение, как будто заложило уши. Может, и правда заложило?..

Сережка с трудом воспринимал происходящее. Он увидел белый камень, стоящий у края поляны. Кое-как доковыляв до него, он оперся о прохладную влажную поверхность, чувствую слабость во всем теле. Под ладонями, упирающимися в камень, прощупывались какие-то выбоины. Убрав ладони и повернувшись лицом к камню, юноша увидел, что камень был весь испещрен непонятными знаками; знаки были разные: одни как бы выдолбленные или вырезанные, другие выпуклые, некоторые были окрашены в красновато — бурый цвет.

«Что за странное место? Поляна со звездой, люди в балахонах, камень тоже»… Мысли доносились как будто издалека. Юноша сполз к основанию камня и потерял сознание.

…Сережка очнулся от прикосновения чьей-то руки к его лбу. Он с трудом разлепил глаза, как в тумане едва различая очертания человека, склонившегося над ним. Человек осторожно провел чуть шероховатой ладонью по Сережкиному лицу.

— Очнулся наконец, сынок… Вот и молодец!

Мужской приятный голос был добрый и заботливый.

Юноша, широко распахнув глаза и проморгавшись, увидел рядом с собой мужчину лет пятидесяти пяти — шестидесяти, с широким приятным лицом, с небольшой бородой, с добрыми зелеными глазами. У него были русые волосы до плеч, у висков слегка тронутые сединой. Мужчина, улыбаясь, протянул Сережке глиняную кружку:

— На-ко, сынок, это надо выпить, — с этими словами он приподнял Сережкину голову.

Сережка с удивлением озирался по сторонам:

— Где я? — прочти шепотом произнес он, оглядывая незнакомую обстановку; он заметил, что лежит на кровати, укутанный теплым одеялом.

— Как я сюда попал? — Сережка с трудом вспоминал, что же произошло.

— Ты у меня дома, сынок. Тебе сейчас не надо много разговаривать. — с этими словами мужчина поднес кружку к Сережкиным губам. — Это тебе придаст сил, выпей.

Сережка осторожно глотнул из кружки теплый напиток, немного горьковатый, пахнущий травой.

— Выпей все, до конца!

Сережка послушно допил из рук незнакомца и опустился на подушки. Слабость еще не покинула его, и он почувствовал, как проваливается в сон.

— Спи-спи, потом будешь как огурчик!

Мужчина провел рукой по Сережкиным растрепанным волосам, вглядываясь в его лицо; худенький парнишка лет пятнадцати с темными кудрями вызывал у него жалость и какое-то щемящее чувство.

Сережке снилась та поляна с выжженной звездой: он обходит поляну по кругу, подходит к белому камню с непонятными знаками и кладет на него руки. Почему-то в голове рождается мысль попросить камень исполнить его желание. Он просит камень:

— Помоги мне! Я хочу, чтобы мама любила меня, чтобы стала такой, как раньше. Чтобы больше не пила. Чтобы Вована не было.

Он залился слезами. Слезы капали на камень, в ложбинки выбитых знаков. Камень впитывал его слезы…

Сережка проснулся от рыданий. Он был весь мокрый, в испарине, по лицу сочились слезы. Он еще продолжал всхлипывать какое-то время, хотя и осознал, что сон закончился. Немного успокоившись, он почувствовал легкость в голове, и как будто сил прибавилось. Сережка поднялся и сел на кровати, оглядывая комнату: бревенчатые стены, простая скромная обстановка, железная кровать, на которой он лежал, деревянный прямоугольный стол у окна с белыми занавесками, деревянные стулья, шкаф, диван, покрытый шерстяным клетчатым пледом. На одной стене висело овальное зеркало в резной деревянной раме, под ним находился небольшой деревянный столик, на котором стояли два старинных медных подсвечника и лежала связка свечей. «Совсем, как у бабушки!»

В памяти всплыли все события прошедших дней. Но как он здесь оказался, в чужом доме, у незнакомца? Сережка встал с кровати и с удивлением обнаружил, что может нормально ходить, — больная нога была в порядке! Он повернул ногу в одну сторону, в другую, потопал по полу, рассмотрел ее со всех сторон — нога была как новенькая! Он оглядел себя — на нем не было той одежды, в которой сбежал из дома, а была белая рубаха, доходящая ему до колен. Сережка прошелся по комнате, дошел до двери и, открыв ее, попал в помещение, которое, по-видимому, было кухней: он увидел печку, полки с кухонной утварью, деревянный стол со скамейками. Все стены были увешаны сухими пучками разных трав, дурманящий, горьковатый аромат которых заполнял все помещение. В углу он заметил небольшую скамейку с двумя ведрами воды и металлическим ковшиком. Сережка зачерпнул воды и с жадностью утолил жажду. И тут же осознал, как подступило острое чувство голода, — ведь он не ел уже неизвестно сколько времени. Он увидел на столе краюху хлеба, прикрытую льняным полотенцем, и, недолго думая, отломил себе большой кусок. Такого вкусного хлеба он никогда еще не ел в своей жизни!

Сережка уплетал хлеб, оглядывая комнату в надежде найти еще что-нибудь съестное. Хозяина-незнакомца не было дома, и ему было неловко от того, что приходится заниматься поиском еды в чужом доме. Но тут открылась входная дверь и в комнату вошел хозяин. Увидя Сережку, он широко заулыбался, весело глядя своими зелеными глазами на подростка, который смущенно смотрел на него, держа кусок хлеба в руках.

— Поднялся? Молодец, сынок! Сейчас будем обедать, а то ведь ты умираешь с голоду!

С этими словами он стал выгружать на стол из широкой полотняной сумки разную снедь.

— А ты пока переоденься, — мужчина прошел к шкафу и достал его же, Сережкины, чистые вещи.

— Спасибо… — Сережка смущенно потупился, беря протянутую ему одежду.

— Да ты не стесняйся, — мужчина вновь стал хлопотать у стола, время от времени поглядывая на юношу, — у меня все по-простому. Ты хоть скажи, как тебя звать-величать-то?

— Меня Сергеем зовут, — ответил Сережка, застегивая пуговицы на рубашке.

— Хорошее имя!

— А вас как зовут?

— А меня зовут Велеслав.

— А как по отчеству?

— Зови просто, Велеслав. Ко мне все так обращаются.

— Какое редкое у вас имя… красивое!

— Исконно славянское имя.

Через несколько минут все уже было готово; Велеслав быстро нарезал свежие огурцы с помидорами и хлеб, ловко разложил на тарелке картошку и мясо. На столе дымилась кастрюля.

— Вы в печке готовите? — Сережка с интересом наблюдал за Велеславом.

— И в печке тоже. Из печки ведь самая вкусная еда! Но чаще, — он кивнул на видавшую виды закопченную старую керосинку, стоящую на отдельном столике, — на ней. Ты, наверное, такую в своей жизни и не видел!..

С этими словами Велеслав жестом пригласил Сережку за стол. Быстро разложив приборы и расставив тарелки, он налил из кастрюли, источающей аппетитный аромат, суп.

— Давай, набирайся сил!

Сережка не стал себя уговаривать, с жадностью накинулся на еду, время от времени поглядывая на хозяина дома. Через некоторое время Велеслав принес поднос с большим пирогом, разлил по глиняным кружкам душистый травяной чай. Пирог оказался с лесной земляникой. Сережка с наслаждением уплетал пирог, запивая чаем, жмурясь от удовольствия; никогда он не ел ничего вкуснее! Простая еда сейчас казалась вкуснее обычного! Велеслав добродушно посматривал на Сережку загадочно улыбаясь:

— Как же ты попал сюда?

Сережка замялся на какое-то время.

— Как ты нашел поляну с камнем? — Велеслав внимательно смотрел на растерянное лицо юноши.

— Я нашел тебя в обнимку с камнем, без сознания… Нога уже не болит? — Велеслав наклонился и похлопал по Сережкиной лодыжке.

— А как же так… получилось… что вдруг нога стала здоровой? — заикаясь, промолвил юноша, с удивлением глядя на хозяина дома.

Тот улыбнулся:

— Пока ты лежал без сознания у меня, я и выправил тебе ногу; был сильный ушиб и вывих только, слава Богу, не перелом!

— Я ничего не помню… Спасибо вам! — Сережка с благодарностью посмотрел на Велеслава. — Я, по-моему, еще и простудился…

— Ты был весь как цыпленок мокрый, у тебя был жар. Сколько же ты бродил по лесу?.. Впрочем, — Велеслав вздохнул, — можешь мне и не рассказывать, я и так все знаю.

Он опять загадочно посмотрел на Сережку.

— Знаете?.. Откуда?..

— Тебе сейчас пока еще не надо много разговаривать.

— А вы доктор?

Велеслав улыбнулся:

— В некотором роде… Пойдем во двор, — продолжал он, — тебе сейчас нужен свежий воздух.

Сережка послушно последовал за Велеславом. Пройдя через темные прохладные сени, также все увешанные пучками ароматных трав, они вышли на крыльцо. На крыльце на перилах Сережка увидел спящего большого серого кота. Кот, разбуженный скрипом двери, привстал, широко распахнув свои зелено-желтые глаза.

— Вот, познакомься, — Велеслав провел рукой по спинке кота, — это у нас кот Паня!

Кот зажмурился, довольно урча под рукой хозяина и выгнув спинку. Сережка тоже протянул руку, чтобы погладить животное. Кот, устроившись поудобнее, помахивая хвостом, продолжал громко урчать.

Сережка огляделся; он думал, что дом Велеслава находится в поселке, а оказалось, что он стоит посреди леса, у края поляны, со всех сторон окруженной деревьями. Рядом с домом располагались еще деревянные постройки и колодец. По двору бегали кудахтающие куры и петух, время от времени копошась когтистыми лапами и клювом в траве. Из-за дома выбежала собака. Это была большая овчарка. Увидев хозяина, она вприпрыжку кинулась к нему и, подбежав, уткнулась темным носом в колени, преданно глядя ему в глаза. Увидев Сережку, который с опаской спускался с крыльца, овчарка гавкнула, но тут же успокоилась под рукой Велеслава.

— Это Сережа, наш гость, прошу любить и жаловать! А это, — Велеслав обратился к юноше, — Найда. Не бойся ее, она добрая.

Сережка осторожно подошел поближе к собаке:

— Ну здравствуй! Будем дружить?

Найда подошла к Сережке, обнюхивая его со всех сторон, и, удовлетворенная, издала как будто утвердительный звук. Велеслав улыбался.

— Ну вот, видишь, моим питомцам ты понравился!

Сережке как-то сразу на душе стало легко и весело, как будто он уже давно знал и Велеслава, и овчарку Найду с котом Паней. Было такое ощущение, что он вернулся в родной, давно покинутый дом, где его любят и ждут, дом, как будто бы из другой, забытой жизни.

Сережка прошелся вокруг, осматривая территорию. Рядом с домом он заметил небольшой огород с поспевающими алыми помидорами и пупырчатыми огурцами, грядки с луком и капустой. У края огорода виднелись яблони, усыпанные плодами.

День еще был в самом разгаре, Солнце играло на стволах могучих деревьев, подступающих с одной стороны к самому дому, в изумрудной листве, еще почти не тронутой желтизной. Сережка всей грудью вдыхал свежий запах леса, подставляя свое бледное лицо нежному ветерку, трепыхавшему его непослушные вихры. Он любил лес; было время, когда он с родителями много-много ходил по лесам, они собирали грибы и орехи, лесную клубнику и землянику, ежевику и малину. Он уже мог неплохо разбираться в грибах, хотя еще не все грибы ему были известны. Сережка вспоминал — когда они возвращались из леса, в первую очередь начинали чистить грибы; у больших маслят сдирали темную шкурку, под которой скрывалась белая шляпка, рыжики и грузди оставляли замачиваться в воде. А потом, управившись с грибами, уставшие, но довольные, садились обедать, где всегда на столе после леса стояла сковородка с аппетитно пахнущей жареной картошкой и опятами…

Сережка не заметил, как подошел Велеслав.

— Ну как, огляделся маленько?

— Почему вы в лесу живете? Вы лесник? — Сережка вопросительно смотрел на открытое, располагающее к себе лицо Велеслава.

— Да, сынок, я лесник, и не только, — ответил Велеслав, опять загадочно посмотрев на Сережку своими зелеными добрыми глазами, но и в то же время как будто проникающими до самой глубины души.

— А вы возьмете меня как-нибудь с собой в лес?

— Вот окончательно поправишься, тогда и возьму.

— Я уже здоров, — неуверенно ответил Сережка.

— Нет, нет еще! Какой ты быстрый; ты по лесу блуждал, простудился, ногу подвернул, и опять в лес хочешь? — Велеслав засмеялся.

Сережка подумал, что Велеслав будет вновь его расспрашивать — откуда он приехал и зачем, но вспомнил его странные слова: «Я и так все знаю». Откуда? Что он может знать о нем, когда Сережка никогда здесь не был?.. Может, пока он лежал без сознания, Велеслав сходил на станцию и встретился с начальником станции, который сообщил в полицию о странном подростке? Может, его разыскивают?..

Велеслав заметил Сережкин встревоженный вид:

— Тебе незачем беспокоиться. Здесь ты в полной безопасности. Никто не знает, что ты у меня.

Сережка удивленно посмотрел на Велеслава:

— Вы как будто мои мысли читаете.

— Да у тебя на лице все написано! — опять засмеялся загадочный хозяин. — Но, — продолжал он, — тебя все же ищут.

— Кто ищет? — Сережка опять с тревогой посмотрел на Велеслава; воображение сразу нарисовало плачущую мать, мечущуюся в его, Сережки, поисках. Но тут же отвергло эту картину, вспомнив, что он ей не нужен, хотя в глубине души он очень хотел, чтобы она встревожилась из-за его побега.

Но даже если бы он вернулся домой, что его там ожидает? Пьяная мать с Вованом? Еще может спохватиться его друг Лешка и Лешкины родные, встревоженные тем, что он, Сережка, перестал появляться у них. А у него самого близких родственников, кроме матери, больше никого не осталось, были дальние родственники, живущие в разных городах, с которыми они редко общались.

Велеслав обнял юношу за плечи, всматриваясь своими пронзительными глазами в его испуганное лицо.

— Тебя твой друг ищет.

— Как… Откуда вы знаете?.. Ищет?..

Сережка опустил голову.

— Да не нужен я никому! — выпалил он.

— Тебе, мальчик, все же нужно будет вернуться домой, — вздохнул Велеслав, — а пока побудешь здесь. И матери ты нужен. Разное в жизни бывает. Вот так…

Их разговор прервал лай Найды.

— Кто-то пришел. Ты останешься здесь или со мной пойдешь? — обратился Велеслав к Сережке.

Сережке сейчас не хотелось оставаться одному, и он последовал за хозяином дома.

На дорожке, ведущей к крыльцу дома, стояла пожилая женщина с озабоченным лицом. В руке она держала корзину, прикрытую платком. Завидев Велеслава, она подалась ему навстречу, приветливо улыбаясь.

— Велеславушка, как хорошо, что ты дома! — пропела она, но, увидев Сережку, на секунду замялась. — Ты, я вижу, не один…

— Проходи- проходи, Степанида. Что случилось?

Женщина, немного замявшись, поглядывая на Сережку, осторожно спросила:

— А парнишка, что, твой родственник?

Велеслав кивнул:

— Да ты не беспокойся. Родственник, приехал в гости.

Степанида, все же не решаясь проговорить вслух то, зачем пришла, придвинулась к Велеславу и что-то стала ему шептать на ухо. Выслушав, Велеслав кивнул и жестом пригласил женщину войти в дом.

Сережка не осмелился пойти за ними, видя, что женщина хотела бы остаться с хозяином дома наедине. Он решил подождать во дворе, усевшись на лавочку. Найда тоже, сделав круг по двору, подошла к Сережке, заглядывая ему в глаза, и устроилась рядом, на траве.

Сережка раздумывал над словами Велеслава: «Тебя твой друг ищет»…

Откуда он знает, что его кто-то ищет? Ведь он даже ни о чем не спрашивал. «Наверное, он тактичный человек и решил, что в свое время я ему сам все расскажу».

Через некоторое время Сережка увидел, как женщина вышла на крыльцо, корзины в руках у нее уже не было. Она направилась к тропинке, время от времени громко вздыхая и поправляя платок на голове.

Сережка вошел в дом. Корзина, принесенная женщиной, стояла на кухонном столе. Сильно пахло свечами. Велеслав расставлял на полке горшки и стеклянные бутылочки с каким-то снадобьем. Увидев Сережку, он подошел к столу и сказал:

— Нам с тобой тут гостинцы принесли.

Он снял платок с корзины. В ней оказались банки с медом и молоком, вкусно пахнущий курник, еще теплый, с золотистой корочкой.

Велеслав тут же налил молока в кружку и протянул юноше.

Сережка с удовольствием отпил молока, не решаясь спросить Велеслава, зачем приходила Степанида. Вместо этого он спросил:

— А далеко отсюда село?

— Откуда пришла Степанида, будет пять верст.

— Ого! Сколько ей пришлось идти! — удивился Сережка, представив, как женщина с тяжелой корзиной добиралась к ним.

— Здесь все уже привычные к таким расстояниям. Другое село расположено за десять километров отсюда.

— И вы к ним туда тоже ходите? — спросил Сережка, наблюдая, как Велеслав хлопочет у стола.

— Бывает, и я хожу, когда позовут, да и по делам также.

— И вы один так все время здесь и живете? — Сережка разглядывал крепкую, ладную фигуру хозяина дома. — А хозяйки… жены нет?

— Она ушла…

— К другому?

— Нет. Она ушла в другой мир… — помедлив, ответил Велеслав, отвернув голову в сторону.

Сережка смутился, понимая, что задел за живое, ругая себя в душе за то, что задал такой вопрос.

— Давайте, я чем-нибудь помогу вам, — у него шевельнулась жалость к этому человеку, который приютил и вылечил его.

Велеслав посмотрел на юношу своими внимательными добрыми глазами:

— Ну что мне с тобой делать…

С этими словами он достал глиняный горшок с пестиком, снял со стены пучок какой-то травы и протянул Сережке.

— Траву нужно растереть как можно мельче. Попробуй!

Сережка с рвением взялся за дело.

— А что это за трава? Из нее потом отвар делать?

— Это чабрец, Сережа. Да, будет из нее отвар. От многих болезней помогает: и при простуде, и при кожных заболеваниях, и при обмороке, и при астме, и многих других недугах. Ты знаешь, чабрец — это культовое растение, у всех народов был обычай подношения этой травы в жертву богам, его сжигали в храмах, алтарях…

— А это вот какая? — Сережка кивнул головой на пучок травы с розовато-пурпурными метелками.

— А это иван-чай, или кипрей, — эта от болезней желудка, успокаивающий, и для крови хорошо.

— Ух ты! — Сережка с восхищением смотрел на Велеслава. — Вы, наверное, про все травы знаете — какая от чего помогает?

— Я вырос среди полей и лесов, в детстве мне еще дед и бабушка мои про травы рассказывали, а потом, когда стал взрослым, сам стал их изучать.

— Вам, наверное, надо бы работать в больнице, а вы — лесник.

Велеслав улыбнулся:

— Я своими методами лечу, и одно другому не мешает.

Сережка подал Велеславу горшок с измельченной травой.

— Молодец! Вот я тебе сейчас и отвар приготовлю.

Вечером они сидели за столом и пили чай с принесенным Степанидой курником. Велеслав поставил на стол ежевичное варенье и подаренную банку меда.

Сережка сейчас чувствовал себя очень уютно, разомлев после бани, которую устроил хозяин, и от горячего чая, а еще от того, что он испытывал симпатию к этому человеку, который чем-то напоминал его отца. Наверное тем, что он был такой же добродушный и обаятельный.

За окном послышался неистовый лай собаки — Найда, чем-то встревоженная, металась по двору. Велеслав поспешил на крыльцо. Сережка пошел вслед за ним. Найда заливалась изо всех сил, повернув морду в одну сторону; в полумраке, среди деревьев показались горящие огоньки, которые приближались к дому. Сережка с испугом ухватил Велеслава за руку. Огоньки, казалось, словно висели в воздухе. Вот они остановились, потом снова стали передвигаться. Вскоре показались очертания какого-то зверя. Вслед за ним мелькнули еще несколько пар горящих огоньков.

— Волки! — Сережка еще крепче сжал руку Велеслава.

— Волки. — спокойно ответил тот к удивлению юноши.

Видя, как звери приближаются к ним, не боясь собаки, Сережка в отчаянии вскрикнул:

— Они совсем рядом!

Велеслав молча наблюдал за приближающейся стаей волков, не пошевеля и пальцем. Сережка спрятался за спину хозяина с сильно бьющимся сердцем, наблюдая, что же будет дальше.

Велеслав повернулся к Сережке:

— Тебе бы лучше зайти в дом.

Сережка помотал головой; хоть и было страшно, но он не хотел оставлять Велеслава одного.

— Ну хорошо, только стой тихо, молчи.

Юноша кивнул головой.

Волки выстроились в полукруг, приближаясь к тому месту, где находился сарай с курами. Куры, встревоженные шумом, стали кудахтать, затрепыхались на своих шестках. Найда бросалась вперед, яростно лая и рыча. Серые хищники, пригнув спины, медленно перебирая лапами, приблизились к сараю. Вставая на задние лапы, они царапали когтями деревянные доски строения.

«Ведь сарай закрыт, как они могут туда пробраться?» — думал Сережка, с тревогой наблюдая за происходящим.

В это время Велеслав спустился с крыльца и направился в сторону волков.

«Что он делает!» — юноша испугавшись за Велеслава, бросился в дом, где на стене висело ружье, схватил его и кинулся на помощь.

Волки, заметив человека, повернулись в его сторону; оскалив клыки и сверкая глазами, стали медленно приближаться к нему. Угрожающе рыча, крупный волк готовился напасть на человека: вот он уже вскинулся в прыжке и тут… Велеслав протянул вперед руку и, глядя прямо в глаза зверю, громко произнес:

— Стоять!

Сережка увидел, как волк, готовившийся к прыжку, вдруг застыл на месте: он, словно каменное изваяние, замер с приподнятыми лапами! Другие волки тоже встали на месте, вслед за их вожаком. Они, повинуясь неведомой силе, смотрели на человека, стоящего перед ними. Так продолжалось несколько минут, пока Велеслав не опустил руку.

Сережке вспомнилась игра «Замри!», в которую они с мальчишками играли в детстве. Но то была игра, все было понарошку, а тут…

Волк-вожак, первым выйдя из оцепенения, виляя хвостом, повернулся и направился в гущу деревьев, остальные волки потянулись вслед за ним.

Велеслав взял Сережку за руку.

— Больше они сюда не придут.

Сережка во все глаза смотрел то на Велеслава, то на удаляющихся хищников.

— Что вы с ними сделали?

Велеслав, не ответив, повел Сережку в дом, взяв у него ружье.

— Тебе не нужно было трогать ружье. — строго сказал он.

— Я испугался. — Сережка смущенно улыбнулся. — А зачем оно вам, — продолжал он, — когда вы вот так можете?

Велеслав вздохнул.

— Разные ситуации бывают, мальчик…

Ночью Сережке опять снилась поляна со звездой и странными людьми в балахонах; как будто он стоял посередине звезды, а люди, окружив его со всех сторон, твердили какие-то непонятные слова. Горящая звезда высоко испускала языки пламени, которые стеной извивались вокруг него…

Сережка проснулся весь в поту, с учащенно бьющимся сердцем, как будто за ним гнались. Немного придя в себя, он сел на кровати; было еще темно, но небо за окном уже начало сереть — скоро будет рассвет. Со двора доносилось птичье щебетание. Лес просыпался. Юноша, мучимый жаждой, направился на кухню за водой. Там он увидел Велеслава, хлопотавшего у печки, и у его ног примостившегося кота.

— Холодной воды не пей! — не оборачиваясь, произнес хозяин. — Я тебе теплый отвар приготовил, вон, на столе стоит.

— А как вы узнали? — с удивлением произнес Сережка, беря кружку с отваром.

Велеслав ничего не ответил. Помолчав, он сказал:

— Мне нужно будет идти в лес, а ты пока останешься здесь за хозяина. Не побоишься?

Сережка помотал головой.

— Вот и молодец! Еще рано, иди досыпай, а как встанешь, завтрак будет на столе.

Сережка вспомнил про сон.

— Велеслав, — начал он нерешительно, — а что это за поляна?

Велеслав повернулся к нему:

— Ты о чем?

— Ну, поляна со звездой, с камнем, с людьми в балахонах.

— Тебе, наверное, Сережа, сон приснился? — Велеслав посмотрел на юношу своими пронзительными глазами. — Откуда у нас взяться людям в балахонах?

— Ну как же, я их видел… видел, как они ходили вокруг зажженной звезды, и камень белый. Со знаками… — Сережка вопросительно смотрел на Велеслава.

— Когда я лежал в папоротниках, тогда ночью, — продолжал он, — я их видел, и к поляне потом подошел, когда рассвело. А сны снились, но это было потом, вот сегодня тоже приснилось.

— Ничего не понимаю… — Велеслав задумался, немного помолчав, сказал: — Иди, сынок, спать лучше.

Так ничего и не узнав от Велеслава, Сережка послушно отправился в комнату. В душе роились сомнения — Велеслав ничего не знает об этих странных людях? Не может быть, что это были всего лишь только сны или бред.

С этими мыслями юноша опять заснул и проснулся, когда уже в комнате было совсем светло. Солнышко проглядывало сквозь занавески, играя бликами на деревянном полу. Кот Паня пристроился у него в ногах, развалившись во всю длину. Сережка потянулся рукой, чтобы погладить лохматую спинку. Кот, не открывая глаз, довольно заурчал, перевернувшись на другой бочок и положив передние лапы на Сережкину ногу.

— Давай вставать, друг! — Сережка поглаживал кота, оглядывая комнату, наполненную светом, и осознавая, как ему здесь хорошо и уютно!

Он готов был остаться в этом доме навсегда, с его гостеприимным, добродушным, хоть и загадочным хозяином, которого знает совсем немного, но уже успел привязаться к нему. А как же родной дом, оставленный вдалеке? В глубине души у него сидело чувство горечи и беспокойства, которое он пытался заглушить. Сейчас не хотелось думать об этом.

Сережка оделся и вышел на крыльцо, озираясь по сторонам. Вдыхая с наслаждением запах леса, слушал, как в глубине зеленых ветвей заливаются трелью, стрекочут на все лады невидимые ему птицы. По двору гуляли куры, кудахча, копошась в траве-мураве. Сережка вспомнил вчерашний случай с волками: как же хозяин оставляет их, когда ему надо уходить? Кроме волков тут, наверное, и другие хищники водятся? Правда, есть верная Найда, которая будет защищать свою территорию.

Найда спокойно лежала недалеко от крыльца, уткнувшись своим темным носом в раскинутые лапы. Сережка подошел к ней, ласково обращаясь к собаке. Найда, вскинув морду, посмотрела на юношу, издав звук, означающий, видимо, что-то вроде приветствия.

— Умница! — Сережка погладил собаку по морде.

После завтрака, который ему перед уходом приготовил Велеслав, Сережка решил сделать какие-нибудь дела по дому; чувствовал он себя хорошо, голова прояснилась, мышцы налились силой. Хотелось двигаться. Он, привыкший помогать матери, с удовольствием принялся за уборку: вымыл на кухне посуду, расставил все по своим местам, подмел и вымыл полы, натаскал из колодца воды. Потом проверил: хватает ли корма для животных, подсыпал курам зерна, заглянул в плошки Найды и кота Пани. Прошелся по двору, заглядывая в каждый уголок, зашел в темные сени, трогая пучки трав, свисавшие над головой, источающие дурманящий аромат. Когда глаза немного привыкли к полумраку, Сережка заметил дверь: «Тут, наверное, еще одна комната есть». Он решил посмотреть, что там находится.

Толкнув дверь, он действительно оказался в небольшой комнате с маленьким окном. Посередине стоял деревянный стол с двумя деревянными стульями, на стенах висели полки, уставленные всевозможными предметами. Юноша подошел поближе, чтобы получше рассмотреть; чего там только не было: старинная прозрачная чернильница с темными чернилами, связка птичьих перьев, в деревянной шкатулке оказался нож с белой костяной ручкой, покрытой непонятными знаками, в другой деревянной шкатулке — какие-то камушки и кусочки мела. Рядом стояло темное круглое металлическое зеркало, накрытое черной тканью, связки восковых свечей разных цветов и размеров.

Юноша перешел к другой полке, с любопытством разглядывая ее содержимое: в одной стеклянной банке оказалась скорлупа от яиц, в другой — какие-то темные комочки, в третьей — засушенные кусочки хлеба. В еще одной банке находилось что-то похожее на змею, где-то лежали какие-то косточки и сучки. В картонной коробке обнаружились клубки шерсти, катушка с красными нитками и кусок красной ткани. В рядом стоящей банке оказались волосы, маленькая баночка была вся заполнена дохлыми мухами, и много чего еще. Озадаченный непривычным зрелищем, Сережка представить себе не мог, для чего могли пригодиться все эти вещи.

Он присел на один из стульев, положив руки на край стола, рассматривая старые медные, позеленевшие подсвечники. А это что? Рядом с подсвечниками лежало сложенное покрывало или скатерть черного цвета, на которой были изображены какие-то знаки. Он провел ладонью по плотной шерстяной поверхности, ощущая под ней что-то твердое. Юноша приподнял покрывало, под которым он увидел большую толстую книгу в темной, местами потертой обложке, на которой также были выбиты непонятные знаки. Он придвинул ее ближе к себе, ощущая, какая она тяжелая! Листы книги оказались очень плотные, пожелтевшие от времени, или они всегда были такими? Он осторожно переворачивал страницы, разглядывая изображенные на них замысловатые знаки и непонятные слова.

Тут он услышал лай собаки. Сережка быстро захлопнул книгу, прикрыв покрывалом и поспешил к выходу. Выйдя на крыльцо, он увидел, как Велеслав, вернувшийся из леса, присев на корточки, трепал Найду, поглаживая лохматые бока. Найда, соскучившись по хозяину, старалась лизнуть его в лицо, преданно заглядывая в глаза. Велеслав смеялся, приговаривая:

— Знаю, знаю, что ты меня любишь!

Сережке было неудобно смотреть Велеславу в глаза — он чувствовал себя немного виноватым, вторгнувшись и подсмотрев то, что, может быть, не нужно было смотреть. Велеслав, заметив его, протянул берестяную плошку с ягодами.

— Держи-ка! Свежей лесной брусники отведай!

Они прошли в дом, где хозяин сразу отметил, как все кругом убрано:

— Ого! — Велеслав развел руками, оглядываясь по сторонам. — Ты просто чудо чудное, а не парень! Твоя мама должна гордиться тобой, — сказал он и тут же замолчал, видя, как Сережка поморщился, опустив голову.

Велеслав замер на минуту, как бы прислушиваясь:

— Сейчас к нам должны прийти. Уже подходят к дому.

— Кто? Вы кого-то ждете? — Сережка вопросительно посмотрел на Велеслава.

Вместо ответа Велеслав пошел к выходу. Сережка заглянул в окно и увидел, как из-за деревьев показались две женщины. Хозяин дома открыл дверь, в ожидании, пока они подойдут поближе.

— Знал, что вы придете.

Женщина лет сорока держала за руку девушку, по-видимому, дочь, поскольку они были очень похожи. Велеслав сразу повернулся к девушке, ни о чем не спрашивая.

— Вот видишь, Велеслав, — произнесла женщина, озабоченно вздохнув, — у Наташки скоро свадьба, а тут такое… вдруг вся покрылась пятнами. Думали, аллергия какая, поехали в больницу, а там сказали, что не могут определить, что это. Одна надежда на тебя, дорогой, помоги!

Девушка стояла с навернувшимися слезами на глазах под пристальным взглядом Велеслава. Юное симпатичное личико, шея, руки, ноги — все было покрыто крупными красными пятнами.

Велеслав вдруг спросил:

— Кто о свадьбе знает?

— Да почитай, все знают, — мать девушки заволновалась, — и родные, и соседи. Все село. А что такое?

— Сделали ей.

Мать и дочь, переглянувшись, уставились на Велеслава.

Женщина взмахнула руками:

— Да кто же это, батюшки! Что за змея такая?! Наташка, чай, подруга твоя, поди!..

— Если скажу, ведь мстить будешь, — Велеслав строго посмотрел на женщину, — а этого не надо делать, она и так будет наказана. Обратка ей будет.

Женщина замотала головой:

— Не буду, как скажешь, только помоги!

Велеслав взял девушку за плечи, уводя за собой, кивнул матери:

— А ты пока оставайся здесь. Жди.

Женщина, немного успокоившись, с надеждой на лице вышла во двор и присела на скамейку.

Сережка думал, что Велеслав проведет девушку в комнату, но он повел ее в ту небольшую комнату в сенях, где обнаружилась книга со странными вещами. Юноша вышел на крыльцо вслед за женщиной. Та сидела с озабоченным лицом, шепча что-то себе под нос и крестясь. Увидев Сережку, она перестала креститься. Юноша отошел на небольшое расстояние, проверяя, есть ли вода у кур. Он чувствовал, как женщина разглядывает его.

— А чей же ты будешь? Я тебя раньше никогда не видала, вроде…

— Я… родственник. Из города приехал, — машинально произнес Сережка первое, что пришло в голову.

— Родственник… — протянула женщина, вздохнув, — хорошо иметь такого родственника, как Велеслав. Золотой мужик, поможет всегда, когда надо.

— А что, к нему часто обращаются? — Сережка присел на скамейку рядом с женщиной.

— А то! Дохтора не всегда могут помочь, а когда еще и порча какая, как моей сделали, то только на Велеслава вся и надежда! Все к нему идут. И людям, и скотине поможет. А тут недавно, — женщина, утерев платком лицо и понизив голос, продолжала, — у нас по селу ходили какие-то заезжие мужики подозрительные, то в один двор зайдут, то в другой… по домам все шастали. Одна бабка их к себе пустила, а они у нее старинную икону и деньги вытащили! Хорошо, в это время Велеслав в селе был неподалеку. Не дал им уйти с добычей-то! Как будто на месте их пригвоздил — застыли, словно истуканы! — женщина засмеялась. — Вот он какой, колдун наш!

— Колдун? — спросил Сережка, вспомнив про случай с волками.

— Ну а кто же он, родимый, — удивилась женщина, — коли такие чудеса показывает! Неужели не знаешь? Все в округе его и кличут колдуном. Так в роду у него по мужской линии были тоже… и дед его, и прадед… А ты, — женщина пытливо стала всматриваться в Сережкины глаза, — ты-то, может, тоже?..

— Я?.. Чего?.. — не понял Сережка.

— Ну ты, того… если ты родственник, может, и у тебя дар?

— Не знаю. Я не проверял… — юноша растерянно уставился на женщину.

Их разговор прервал Велеслав, вышедший на крыльцо вместе с девушкой.

— Ну вот, забирай свою дочку, — обратился он к женщине.

Та, поднявшись со скамейки, стала оглядывать дочь со всех сторон:

— Но пятна-то так и остались, — разочарованно произнесла она.

Велеслав улыбнулся:

— Пропадут. До свадьбы ни единого пятнышка не останется. И вот еще… — он протянул девушке небольшой мешочек: — это всегда носи при себе. Это оберег… А ты помни мой наказ, — Велеслав обратился к матери, — никому не мстить!

Женщина ухватилась за руки Велеслава:

— Да всю жизнь за тебя буду Бога молить, спаситель ты наш!

Она вынула из сумки сверток и протянула Велеславу, смущенно улыбаясь:

— Тебе, на доброе здоровье…

Когда мать с дочерью ушли, Сережка спросил:

— Велеслав, а почему они деньги не дают?

— Я не беру деньги, сынок. Запретил им давать. Вот и благодарят подарками.

На следующий день Велеслав с утра пораньше ушел в лес, приготовив Сережке еды. Сережка, сделав кое-какие дела по дому, опять пошел в ту комнату, где лежала таинственная книга. Войдя в комнату, он заметил, что книги на столе нет. На полках ее тоже не было. Где же она? Юноша оглядел все небольшое пространство в надежде увидеть книгу, потом еще раз. Но нет, книги нигде не было. Он решил зайти потом, поискать получше.

С этими мыслями он отправился в огород — посмотреть, не нужно ли чего там сделать. Собрав несколько спелых румяных яблок, Сережка вернулся в дом, решив проискать книгу сейчас, пока не вернулся хозяин. Отворив дверь в заветную комнату, он с порога увидел на столе лежащую книгу! Сережка кинулся к столу, спотыкаясь о порог, не веря своим глазам, — как же так — книги на столе не было всего несколько минут назад! Откуда она взялась? Не мог же он ее не заметить! Юноша подошел к столу, потрогал книгу — не мерещится ли ему? Нет, книга была вполне осязаема. Он уселся поудобнее на стул и раскрыл книгу.

Перелистывая страницу за страницей, Сережка рассматривал непонятные знаки. На одной из страниц он увидел изображения пятиконечной звезды в круге — такой же, какой видел на той поляне. Только они здесь были с непонятными символами. Одна звезда была изображена с человеком внутри, с раскинутыми руками и ногами и надписью под рисунком: «Для хороших операций». Сережка подумал: «А там, на поляне, они делали плохое или хорошее?»

Разных знаков было так много, что разбегались глаза — талисман для удачи, талисман для удаления страха и порчи, талисманы для подчинения саламандр, даже талисманы для быстрой ходьбы и для изменения погоды! Еще полистав книгу, Сережка нашел разные заговоры на все случаи жизни. У него мелькнула мысль: «А что, если есть такой заговор, который поможет матери?» Внимательно рассматривая каждую страницу, он вдруг нашел то, что ему нужно! Быстро сбегав за бумагой и ручкой, он вернулся и аккуратно, чтобы не ошибиться, переписал заговор, повторяя про себя слова: «Заря-заряница, красная девица, сама мати царица, светел месяц, ясные звезды..»

Книга захватила юношу; он решил потихоньку, насколько это возможно, изучить ее поподробнее, если, конечно, она снова не исчезнет. А пока он закрыл книгу и направился к выходу, на пороге все же оглянувшись — не исчезла ли она? Книги на столе не было!..

Вечером после ужина Велеслав усадил Сережку напротив себя, вглядываясь в его большие серые глаза:

— А сердечко-то болит, да? Душа не на месте у тебя, я вижу. И у нее душа не на месте, только сознание затуманено.

Сережка хотел возразить, но Велеслав продолжал:

— Хоть тебе и неприятен этот разговор, но я все же должен это сказать. Почему ты решил, Сережа, что ты ей не нужен? После смерти твоего отца, своего мужа, она не нашла сил справиться с потерей. И ты оставил ее еще…

Сережка в душе удивился: откуда Велеслав все знает? А вслух сказал:

— Но я не мог уже там оставаться. Значит, я тоже не справился.

— Я знаю, как тебе несладко пришлось, — Велеслав вздохнул, — ты сильный мальчик, но ты не должен винить себя. Вот такие повороты в жизни бывают. Ты должен все-таки вернуться домой, да и потом, тебе же еще надо скоро в школу идти.

— Если я вернусь, ведь будет все по-прежнему? — Сережка с тоской посмотрел на Велеслава.

— Нет, — ответит тот, — по-прежнему уже не будет… Не будет. — повторил он, глядя куда-то вдаль.

— Велеслав… — нерешительно произнес Сережка, — А можно сделать так, чтобы она больше…

Велеслав, не дослушав, остановил его, вытянув вперед ладонь:

— Можно. Но я вижу, что ты сам уже обо всем похлопотал.

— Как это? — не понял юноша.

— Ты просил духов помочь тебе.

— Ка… каких духов? Когда? — юноша во все глаза смотрел на сидящего перед ним этого странного человека, не понимая, о чем он говорит.

— Я нашел тебя у белого камня тогда…

— Не было там никаких духов, — Сережка растерянно смотрел на Велеслава.

Велеслав улыбнулся:

— Ты к камню прикасался, слезами его окропил, думал о своем. И тебя услышали.

— Духи?

— Да.

— Но ведь это же было во сне… Я просил их во сне… — Сережка опять подивился тому, что Велеслав обо всем знает. Тут он вспомнил про книгу и с беспокойством подумал, что хозяин может знать и об этом, но, подавив смущение, спросил: — А что это за духи такие?

— Это добрые духи, к которым еще с давних времен обращались наши предки.

— И они мне помогут? — Сережка затаил дыхание.

— Помогут. А хочешь, завтра я возьму тебя с собой в лес и сходим опять к этому камню?

Сережка радостно закивал.

Рано утром, приготовив еду себе и животным, они отправились в лес. Солнышко золотило верхушки деревьев, на траве еще сверкали утренние капельки росы, дул небольшой ветерок. Птичьи трели перекликались на разные голоса — все это наполняло душу умиротворением и ощущением счастья. По дороге попадались кусты орешника. Сережка срывал гроздья зеленовато-бурых корзинок, в которых были уже созревшие, светло-коричневые орешки.

— А ты знаешь, — обратился Велеслав к юноше, — в давние времена верили, что ветка ореха может указывать зарытые клады, что орехи обладают такой силой, что могут делать человека неуязвимым, могут останавливать летящую стрелу, прекратить грозу, потушить огонь, освободить от оков.

— А что, — с интересом слушая Велеслава, спросил Сережка, — орехи, действительно, обладают такой волшебной силой?

— То, что с помощью орехового прутика можно определить хорошее или плохое место, — это правда. Хорошее место — это там, где человек чувствует себя хорошо, там сила, энергия прибавляется.

— А как же это с помощью ореха можно узнать?

— С помощью орехового прутика, — поправил Велеслав, — его нужно подобрать определенной формы.

— И вы так пробовали?

— Я и без него могу определить, какое место хорошее, а какое гиблое.

Сережка с уважением посмотрел на Велеслава: «Какой чудесный человек!»

Тут они вышли на небольшую полянку, окруженную молодыми сосенками.

— Ух ты, сколько грибов! — вдруг воскликнул Сережка, увидев целую россыпь ярко-коричневых шляпок. Ступая по плотному потрескивающему покрову из старой хвои, он присел на корточки.

— А я знаю, что это за грибы! — весело сказал он. — Это рыжики! А вон там — маслята! Мы их тоже раньше собирали.

Велеслав утвердительно кивнул, улыбаясь.

— Только непонятно… — Сережка задумался: — Почему они кругами растут?

— Такие круги раньше называли ведьмиными.

— Почему? — Сережка был готов услышать еще одну необыкновенную историю.

— Раньше думали, что в лунную ночь в лесу собирались ведьмы, лесные гномики, феи и водили хороводы, утаптывая кругами землю, а потом, утром, на этом месте вырастали грибы, — и, растягивая слова, Велеслав торжественно, нараспев, произнес:

— Вы, низкорослый народец карликов,

Что на лугу, при свете луны,

Вычерчиваете эти волшебные круги,

Ярче зелени лугов.

Вы, шаловливые бездельники,

Радостно пробуждающиеся вечером,

Когда на кухне гасят огонь,

Чтобы в полночь раскрывать круги,

Усеянные груздями.

Вот, такие строки из Шекспира даже запомнились из детства, — улыбнулся Велеслав.

— А на самом деле, это гномики ходят кругами по ночам?

Велеслав засмеялся:

— Нет, конечно. В земле грибница разрастается по кругу, отмирая в середине. По краям молодой растущей грибницы и растут грибы. Где растут грибы, в грибницу уходит много воды, питательных веществ, и рядом растущей траве этих веществ уже не хватает, поэтому в середине грибных кругов трава не растет.

---

— А что, получается, гномиков и фей нет? — Сережка несколько разочарованно посмотрел на Велеслава.

— Ну почему же… Они есть, только не всегда и везде их можно увидеть. — Велеслав опять загадочно посмотрел на юношу.

— А где же их можно увидеть? — Сережка гадал, — шутит Велеслав или говорит правду.

— Ох, как нам всем хочется чуда, — вздохнул Велеслав, — они могут оказаться совсем-совсем рядом, как будто бы за невидимой стенкой, отделяющей их мир от нашего.

Сережка удивленно вскинул брови.

— Понимаешь, — продолжал Велеслав, — есть миры, которые существуют параллельно с нашим. Конечно, тебе это непонятно пока. Но эти миры есть.

— Здесь, на Земле?

— Да, и не только на Земле.

— А вы этих человечков, эльфов видели?

— Приходилось… — ответил Велеслав, глядя куда-то вдаль.

— А мне… мне их тоже можно будет увидеть?

— В душе мы так и остаемся детьми до самой старости… — Велеслав как будто бы на миг задумался. — Ну что ж… Может быть.

Сережка вглядывался в лицо мужчины, пытаясь понять — шутит он или говорит серьезно. Вспоминая необычные события, которые произошли, когда он оказался здесь, все возможно.

— А как же их можно будет увидеть, если они живут в другом мире? — юноша смотрел на Велеслава своими большими широко распахнутыми глазами.

— Время от времени, Сережа, эти миры приоткрывают свои двери и существа, живущие там, попадают в наш мир.

— Тогда, наверное, и мы можем попасть в их мир? — у Сережки от волнения сердце забилось сильнее.

Велеслав закивал головой:

— Правильно рассуждаешь, молодец! И мы можем тоже. Только вот… мы не знаем, когда эти двери откроются и когда закроются; нет у нас расписания на этот счет.

— А где же вы их видели, в каком месте? — Сережка затаил дыхание.

Вместо ответа Велеслав устремил взгляд куда-то сквозь деревья и указал рукой:

— Смотри, а вон там та поляна с камнем, где я тебя нашел.

Пробираясь сквозь заросли папоротника, они направились в ту сторону.

Что-то вспомнив, Сережка опять обратился к Велеславу с вопросом:

— А вот про папоротник, это правда? Правда, что он помогает найти клады? Правда, что он цветет в ночь на Ивана Купала? — Сережке вспомнилась повесть Гоголя «Вечер накануне Ивана Купала», которую он когда-то читал.

— Ты знаешь, — Велеслав посмотрел на юношу, понимая, как его интересует все таинственное, необычное, — на самом деле, папоротник никогда не цветет, он спорами размножается. Но в старинных записях есть истории, когда попадался цветущий папоротник людям, кто-то тогда мог видеть свое прошлое, настоящее и будущее и клады отыскивать, а также стать невидимым с его помощью. Но… — Велеслав, как будто что-то вспомнив, продолжал: — Мне приходилось слышать историю, в которой рассказывается, как один человек, попав в другой мир, там увидел цветущий папоротник.

— Там, где живут феи и гномы? — спросил с надеждой Сережка.

— По-видимому, там, — улыбнулся Велеслав.

Сережка нагнулся, чтобы получше рассмотреть куст папоротника со всех сторон, но Велеслав, взяв его за руку, повел за собой.

— Вот, смотри, эта поляна.

Они подошли к краю зарослей кустарника, за которыми открывался вид на поляну. Сережка раздвинул ветки, оглядывая знакомое место. Он прошел на самую середину, потом по кругу, удивленно всматриваясь в траву.

— Что-то не так? — спросил Велеслав, следуя за Сережкой.

— Я не вижу…

— Что не видишь? — не понял Велеслав.

— Здесь была звезда.

— Какая звезда?

— Огненная.

Сережка наклонился, пытаясь найти хоть один обгоревший сучок, шарил по земле руками, перебирал стебли травы. Ни уголька, ни пепла. Он еще раз обошел поляну по кругу, внимательно всматриваясь в зеленые заросли. Нет, никакого намека на костер. Увидев белый камень, юноша направился к нему. Велеслав шел следом. Подойдя к камню, Сережка начал осматривать его со всех сторон; тот самый камень, но что-то было не так. Юноша пытался понять, что же изменилось.

Подошедший Велеслав глядя на растерянного Сережку, спросил:

— Опять что-то не так?

— И поляна, и камень… какие-то другие. Может, это не то место?

— Это то самое место, Сережа; вот у этого камня я тебя и нашел.

Сережка вспомнил, как он тогда, склонившись над камнем, разглядывал его. Да, знаки! Они были четкие, яркие! Он обошел камень со всех сторон, ища на нем то место, куда прикасались его руки. Вот. Вроде здесь. Но знаки на камне выглядели какими-то тусклыми, размытыми и полустертыми. Как они могли прийти в такое состояние в столь короткий срок? Ничего непонятно… Сережка оглядел камень, ощупывая его руками.

Велеслав внимательно смотрел на удивленного юношу.

— Камень… тогда… в первый раз, на нем знаки были четкие и яркие, а сейчас… как будто бы они уже давно стерлись… Будто уже прошло сто лет или больше…

Велеслав наклонился к камню, рассматривая знаки.

— Сколько я помню, они всегда были такие. Ты тогда был нездоров, наверное, тебе показалось.

— А поляна? На ней должны были остаться следы от огненной звезды, а тут… ни одного обгоревшего прутика, ни уголька, пепла даже нет! Разве мог кто-то так тщательно все убрать?

— Ты тогда говорил про людей в балахонах…

— Да, они пришли на поляну, сложили на ней из хвороста звезду и подожгли ее. Потом они встали в круг и начали произносить какие-то непонятные слова, — начал возбужденно рассказывать Сережка.

— А потом?

— Потом… Костер-звезда начал угасать. Потом… всю поляну заволокло густым туманом, ничего не было видно. А потом я заснул…

Велеслав внимательно слушал юношу, устремив взгляд куда-то вдаль, как будто бы о чем-то размышляя. Через минуту он сказал, вздохнув:

— Ладно, пойдем отсюда.

Сережке показалось, что Велеслав все же что-то знает, но не хочет посвящать его в это.

Мужчина шел молча, глядя себе под ноги, вид у него был задумчивый и далекий. Сережке, как бы ни хотелось, было неудобно приставать к нему с расспросами, поэтому он тоже молча шагал рядом.

Оставив позади заросли папоротника, они вышли на открытое место, поросшее травами. Велеслав наклонился к серебристо-серым кустикам:

— Это нам понадобится! — сказал он, осторожно срезая ножом ажурные метелки полыни.

— А для чего она? — Сережка тоже стал срывать крепкие, плохо поддающиеся пахучие стебли.

— Много для чего, но нам она пригодится для очищения дома, да заодно мух и комаров будет отгонять.

— А это что за трава? — Сережка склонился над высокими стеблями, усыпанными голубыми цветами. — Это васильки?

— Нет, нет. — Велеслав подошел к юноше. — Это цикорий, — тоже очень полезное растение; из его корней можно приготовить очень вкусный напиток. Еще он обладает очищающим свойством; если, скажем, ты нальешь стакан грязной воды, а потом бросишь туда цикорий, — вода очистится!

Сережка с интересом слушал Велеслава.

— Вот это да!

— Но возможно, мало кто знает о таком свойстве цикория. Если хочешь, можем попробовать потом такой опыт провести.

Сережка закивал головой:

— Очень интересно было бы посмотреть. — он столько необычного здесь увидел и услышал, что уже ничему не удивлялся.

Вскоре они вышли к молодым сосенкам, которые уже проходили сегодня, где раскинулись россыпи рыжиков и маслят. Достав полотняные сумки, набрали крепких ярких грибов.

— Красавцы какие! — Сережка с удовольствием разглядывал рыжие шляпки с зеленоватыми окаемками.

— Их можно будет засолить, только нужно вымочить сначала, — сказал Велеслав, присевший, чтобы осторожно срезать гриб, — сразу их есть нельзя.

— Да-да, я это знаю! Мы раньше часто по лесам ходили, грибы собирали… — весело откликнулся юноша, но потом осекся, и улыбка исчезла с его лица.

Велеслав заметил, как помрачнело юное худенькое лицо мальчишки, стоявшего перед ним. Он весело сказал:

— Да ты прирожденный лесник! Лес любишь, так же как и я. А ты думал о том, кем ты хочешь стать?

— Хотел раньше быть геологом. Камни люблю.

— А сейчас уже не хочешь геологом?

Сережка замялся.

— Сейчас… Я хотел бы стать колдуном! — вдруг выпалил он, глядя прямо в глаза Велеславу.

— Колдуном?! — Велеслав засмеялся, положив руку на Сережкино плечо и глядя на него своими добрыми мудрыми глазами, в которых сейчас мелькали веселые искорки. — И когда же ты решил стать колдуном?

Сережка опустил голову:

— Я хочу стать таким же, как вы…

Велеслав вздохнул, погладив юношу по голове:

— Понимаешь, колдунами не становятся, ими рождаются. Конечно, можно прочитать кучу всяких книг и чему-то научиться, но этого недостаточно. От рождения колдовская сила должна быть у человека. По-другому — никак. Иначе это просто так… дилетантство.

Велеслав помолчал, потом продолжал, глядя на слегка разочарованного юношу:

— Конечно, многие используют разные заговоры и обряды, не обладая магическими способностями. У кого-то они неплохо срабатывают, у кого-то — не очень. А кто-то такой узел закрутит, что потом с трудом распутывать приходится.

— Как это?.. — не понял Сережка.

— Подробности знать хочешь? — улыбнулся Велеслав.

— Да. Но если получается у простых людей, то, может быть, и у меня получится? — тут Сережка вспомнил про книгу и заговор, что взял оттуда, с надеждой посмотрев на Велеслава.

— Знаю я, что ты хочешь, — сказал Велеслав, посмотрев вдаль, — и поэтому решил стать колдуном?

Сережка ничего не ответил, ощущая себя совсем мальчишкой, глупым и наивным. У него в душе шевельнулась досада на самого себя — тоже мне, колдуном захотел стать! Если бы друг Лешка услышал такое, он бы упал со стула, ухохотавшись! Да и не только он; все школьные друзья, приятели, знакомые… — юноша представил, как весь мир издевается над ним.

— Да ты не унывай, — сказал Велеслав, уловив его настроение, — Высшие Силы порой и без магии могут человеку помочь.

— Их надо просить об этом? — Сережка опять с надеждой посмотрел на Велеслава.

— Можно просить. А порой могут и без просьбы помогать; вот посмотрят, какой ты хороший мальчик и мысли у тебя добрые, и решат помочь тебе.

— А кто они, эти силы?

— Людям они известны как ангелы небесные, которые всегда следят за тобою, стараются поддержать, направить, уберечь от опасностей. А есть еще другие силы, духи разные.

— А они всем помогают, и добрым и злым? — Сережка с интересом слушал Велеслава.

— Добрым — помогают добрые светлые духи, а плохим, темным людям, чьи мысли полны зла, могут помочь и темные духи. Кто-то из людей специально к таким темным духам обращается, чтобы сотворить плохое дело. Только и плата за это будет дорогой.

— Какая плата?

Велеслав сдвинул брови:

— За помощь темных сил можно и жизнью расплатиться. Эти силы, если их попросить, могут наделить тебя властью, сделать богатым и успешным, и горя знать не будешь… до определенного момента. А потом — раз, и человек попадает под машину, или тонет, или нарывается на бандитский нож. В общем, примеров можно много привести.

Сережка поежился, от слов Велеслава внутри как бы холодок пробежал, стало не по себе; он вспомнил, как ему раньше нравилась Вероника из параллельного класса — красивая, веселая девчонка, которая совсем не хотела замечать его. Несмотря на все его, Сережкины, знаки внимания и старания понравиться ей, она только посмеивалась над ним, давая понять, что гусь свинье не товарищ. Она выбирала себе в друзья крутых парней, которые возили ее на своих тачках, приглашали на крутые вечеринки, дарили ей что-нибудь экзотичное, привезенное их родителями из-за бугра. А что он мог ей предложить? Ну, сводить в кино, посидеть в кафе за чашкой кофе с пирожными и мороженым. Сережка не был крутым, да и по характеру он был застенчивый и тихий, выросший в скромной семье без всяких излишеств, и поэтому Веронике был неинтересен. Он изводился от ревности и бессилия, злился на себя, что не может предложить ей большего, злился на нее, что она его не замечает. Друг Лешка был в курсе этих дел — Сережка делился с ним своими сердечными переживаниями. А Лешка ему каждый раз выговаривал: «Ну зачем тебе эта лахудра! Других девчонок, что ли, нету? Чего ты к ней привязался?» Сережка и сам не знал почему; ну, красивая. Другие девчонки тоже были не хуже, к тому же без всяких претензий и запросов. А эта, как зараза, вошла в его мысли, от которых теперь никак не избавиться! Он еще больше похудел, побледнел, почти перестал есть — все думал, мечтал о Веронике. Представлял, как он живет в богатой семье, как дарит ей дорогие подарки и шикарные букеты цветов. По ночам плакал от отчаяния, что не может ей дать того, что она хочет. Лешка, насмотревшись на страдания друга, однажды предложил: «Ну хочешь, она будет твоей!» Сережка с недоверием смотрел на друга: что он может ему предложить? Лешка повел его к себе домой, сам уселся за компьютер и усадил Сережку рядом. Через некоторое время он воскликнул: «Вот, нашел!.. Смотри!» Сережка, взглянув на экран монитора, увидел текст с заголовком «Присуха на любовь».

— Давай, читай! — Лешка похлопал Сережку по плечу.

— Ты думаешь, получится?

— Ну, у меня же получилось. Помнишь Светку из соседнего дома? Она тоже не хотела со мной встречаться. Ну я и… — Лешка усмехнулся, — помог ей, чтобы захотела!

Только Сережке Лешкина усмешка показалась какой-то недоброй и мрачной. Несмотря на успех, взгляд у друга был не очень веселый и счастливый.

— И как у вас сейчас с ней?

— Встречаемся… — отведя взгляд в сторону, неопределенно ответил друг.

— И она влюбилась в тебя? — Сережка не отставал.

— Вроде того…

— Как это «вроде того»? Ты чего-то недоговариваешь.

— Ну чего ты пристал! Все хорошо! Давай, читай!

Сережка с недоверием просмотрел текст, в конце которого было пояснение, что ритуал нужно проводить на кладбище.

— Так это нужно на кладбище делать… — у Сережки при одной мысли об этом побежали мурашки по коже. — Ты чего мне тут подсунул?!

— А… это не тот. Пардон, ошибся! Вот этот читай, — Лешка нашел другой заговор — этот тебе подойдет.

Сережка с тревогой смотрел на друга:

— И давно уже ты знаешь, кому что подойдет? А ты… ты что… на кладбище проводил?.. И давно?..

Лешка усмехнулся:

— Ну, на кладбище, месяц назад.

— А без кладбища обойтись нельзя было? — у Сережки возникло внутри какое-то неприятное чувство; где-то в подсознании у него засела мысль — добром все не кончится! Но вспоминая Веронику, все же был большой соблазн попробовать приворот, — а вдруг все получится! С Лешкой же все в порядке.

Сережка уселся поудобнее перед компьютером, вглядываясь в текст заговора — текст как текст, на стихи похоже… Он стал медленно читать вслух, стараясь не ошибиться. Закончив читать, повернулся к Лешке, стоявшему у него за спиной.

— И сколько нужно ждать?

— Должно сработать сразу. — Лешка это сказал таким тоном, как будто он был маг-профессионал и знал толк в своем деле. — Завтра увидишь ее и посмотришь — вдруг сразу на шею кинется! — Лешка закатился смехом.

В школе, на следующий день, как только раздался звонок об окончании урока, Сережка заспешил в коридор в надежде увидеть Веронику. Вскоре она вышла из класса и направилась в буфет. Юноша направился к ней.

— Вероника!

Вероника обернулась к догонявшему ее Сережке.

— А, это ты… — равнодушным тоном протянула она, слабо улыбаясь.

— Вероника, — начал Сережка, — я хотел бы… пригласить тебя…

— Куда это? — игриво ответила та.

В ее тоне Сережка почувствовал насмешку, но решил не сдаваться:

— Хотел бы пригласить тебя… в кино! — выпалил он разом, злясь на свою застенчивость и нерешительность.

Насмешливые искорки в глазах Вероники исчезли; она смотрела на юношу несколько удивленно и как бы размышляя о чем-то.

— Вот не думала я, что ты такой настойчивый! А ты, кажется, начинаешь мне нравиться, — сказала она, кокетливо глядя своими карими глазами с веселыми искорками. — Ладно, посмотрим. Подумаю.

С этими словами Вероника помахала Сережке рукой и ускорила шаг.

Сережка стоял посреди коридора, тупо глядя вслед удаляющейся Веронике, и раздумывал над словами девушки: неужели получилось!

Из ступора его вывел подошедший сзади Лешка, крепко хлопнув друга по плечу:

— Ты чего застыл, как мумия в саркофаге?

Сережка, вздрогнув от неожиданности, посмотрел на друга несколько удивленно и растерянно.

— Кажется, сработало…

Лешка сразу смекнул, в чем дело, разглядывая Сережкино лицо с обалдевшим видом.

— Ага… А ты не верил! Вот видишь! Так, значит, она тебе назначила свидание?

— Пообещала, что подумает.

— Значит, лед тронулся! — засмеялся Лешка, подмигивая другу. — Жди!

— Леха… — вдруг что-то вспомнил Сережка, — а ты этот же заговор читал?

— И этот тоже.

— И который на кладбище?

— Да.

— А почему и тот, и этот… Одного недостаточно? — забеспокоился Сережка.

— Ну… чтобы наверняка. Если что, могу пойти с тобой на кладбище.

— Что «если что»?

— Ну, мало ли… Вдруг надолго любви твоей красотки не хватит. — Лешка криво ухмыльнулся.

— А твоей, что, не хватило?

— Да как сказать…

— Да говори уж как есть. — Сережка встревоженно смотрел на друга.

Тут прозвенел звонок на урок, и Лешка, ничего не ответив, заспешил в класс. Сережка последовал за ним…

— О чем ты задумался?

Сережка вздрогнул от прикосновения руки Велеслава.

— Да так…

Немного помолчав, он обратился к Велеславу:

— А вот если человек делает приворот на другого человека, это плохо?

— Да, это плохо! Это насилие над человеком, над его волей. Почему вдруг тебя заинтересовала эта тема?

Велеслав внимательно смотрел на Сережку.

— Ты пробовал приворожить. — утвердительно сказал он.

Сережке было трудно выдержать пристальный всепроникающий взгляд, и он тихо произнес, опустив глаза:

— Попробовал один раз ради интереса, хотел посмотреть, что получится.

— Ради интереса… — укоризненно повторил Велеслав. — И как результаты?

— Обратила на меня внимание, а раньше не замечала.

— А потом?

— Потом… Она согласилась пойти со мной в кино… — юноша замялся.

— А дальше?

— Ну… Она стала приставать ко мне со своими дурацкими поцелуями, а мне вдруг стало противно! — выпалил Сережка и перевел дух.

— И вся любовь-морковь. — констатировал Велеслав.

— Да. Как отрезало. Не могу больше на нее смотреть. Зато она меня теперь преследует! Как ее отворожить?

Велеслав вздохнул, покачав головой:

— Приворожить-отворожить, любил-разлюбил… Я смотрю, — продолжал он, немного помолчав, — не сработал твой приворот.

— Как это не сработал? — удивился Сережка — Ведь она меня раньше не замечала, а теперь…

— Бывает такое и без приворотов.

— Лешка, друг, вот тоже… Он приворот на кладбище делал.

Велеслав нахмурил брови:

— А вот это уже посерьезнее будет. Твоему Лешке надо бы надавать по одному месту! Пошел в воду, не зная броду. Наворотил дел!.. А как его девушка?

— Я не знаю… Лешка и мне тогда предлагал еще на кладбище там что-то сделать, но я отказался.

— И правильно, что отказался, — Велеслав строго смотрел на юношу, — кладбищенские ритуалы сами по себе опасные; одно неправильное действие может повлечь за собой болезнь, или даже смерть. Твой друг и его девушка в большой опасности! Вот к чему приводят бездумные игры в магов-волшебников… ради интереса!

— Что же теперь делать? — Сережка с мольбой смотрел на Велеслава широко распахнутыми глазами, в которых отражались страх и надежда на помощь. У него и самого было предчувствие, что его друг уже далеко зашел, и он в душе ругал себя за то, что не пытался отговорить его от опасного занятия. Да и он сам тоже хорош — поддался на Лешкины уговоры.

Велеслав на минуту задумался.

— Попробую что-нибудь сделать отсюда.

Сережка кивнул головой, виновато опустив глаза.

Велеслав заторопился:

— Сегодня к нам должны прийти…

Они ускорили шаг. Солнце стояло уже высоко, указывая на то, что наступил полдень. Запах леса, многоголосное стрекотание птиц немного успокоили встревоженное Сережкино сознание. Надежда, что Велеслав хоть чем-то поможет, придавала сил и уверенности. Как все-таки хорошо, что судьба его закинула к этому удивительному человеку! Он шел, время от времени поглядывая на Велеслава: легкий ветерок трепал его русые длинные волосы, чуть тронутые на висках сединой, солнечные блики ложились на широкое, чуть загорелое лицо, золотили волоски на ресницах и бороде. Сережке подумалось: как же все-таки живется Велеславу одному в лесу? Неужели ему не тоскливо, особенно длинными осенними вечерами, когда за окном стеной льет дождь? Он представил, как если бы он сам также жил в лесу, один, без единой родной души, и от этой мысли ему сразу становилось как-то не по себе.

У Сережки в душе шевельнулась жалость к Велеславу; конечно, есть животные, есть люди, которые к нему приходят со своими проблемами, но разве могут они заменить родного человека, находящегося рядом, с которым можно поделиться своими простыми радостями и печалями? Сережке очень хотелось узнать, что на душе у человека, к которому его занесло. Велеслав всегда был ровен и спокоен, от него исходила какая-то внутренняя сила, обаяние, которые притягивали к нему. А в душе у него, возможно, еще незаживающая рана от потери близкого человека, которую он не хочет никому показывать. Сережке было неудобно расспрашивать Велеслава о его прежней жизни.

Вернувшись из леса и пообедав, Велеслав ушел в свою потайную комнату, а Сережка, усевшись на лавочке возле дома, занялся принесенными рыжиками: очистив от приставшей хвои и сора, тщательно промывал каждый грибочек в воде, любуясь и разглядывая со всех сторон, отмечая, как ярко они заиграли своей рыжиной после того, как их отмыли! Сережке это доставляло удовольствие.

Подошла Найда, виляя хвостом, с любопытством уткнув свой темный нос в таз, где плавали уже отмытые блестящие грибы. Учуяв знакомый запах, негромко издала звук, что-то вроде одобрения, и улеглась рядом с юношей. Вскоре он заметил, как по тропинке к их дому идет человек. Когда фигура приблизилась, стало видно, что это женщина лет сорока, закутанная в черный платок, со скорбным выражением на лице. Мутный взгляд, впалые щеки, землистый цвет лица говорили о нездоровье или каком-то горе. В руках у нее была корзина, накрытая белым платком. Сережка подумал: «Гостинцы принесла». Увидев юношу, женщина спросила тихим голосом, оглядываясь по сторонам:

— Хозяин далеко?

Сережка не успел ничего ответить — Велеслав вышел на крыльцо. Всматриваясь в женщину, он спустился и подошел ближе.

— Чего пришла? — строго спросил он, глядя ей в глаза.

— Ох, Велеславушка, извелась я вся. Не могу больше. Сил никаких нет! Тоска изглодала уже всю, света белого не вижу. Вызови Андрея, умоляю тебя!

У женщины на глазах показались слезы.

— О чем ты меня просишь, Дарья! У тебя уже разум совсем помутился от горя! Ты думаешь, так просто все? Не надо беспокоить его. Ты уже достала его своими плачами!

Сережка не понимал, о чем идет речь, о чем просила женщина Велеслава. Он наблюдал, как она кинулась ему в ноги с мольбой в глазах:

— Родной ты наш! Я хоть еще разок гляну на него, спрошу кое-что, может, тогда отпустит. Жизни нету мне!

Велеслав качал головой, сурово сдвинув брови. Он повернулся, давая понять, что разговор окончен, но женщина ухватила его за руку, закатившись в рыданиях:

— Умоляю тебя! Умоляю тебя! Жить не хочу!..

— Удумала! Жить она не хочет…

Велеслав смотрел на плачущую Дарью. В душе у него боролись два чувства — жалость к убитой горем женщине и нежелание сделать то, о чем она просит. Он стоял с озабоченным видом, о чем-то раздумывая. Вздохнув, он поднял женщину с колен, отряхивая ей юбку.

— Сколько времени прошло с тех пор?

— Почти полгода.

— День рождения когда у него?

— Послезавтра.

— Ладно. Уговорила ты меня на такое дело, грешная… В церковь ходишь? — спросил он, немного помолчав.

— Ну как же, хожу, конечно. И так молюсь каждый-прекаждый день. — женщина с надеждой смотрела на Велеслава, утирая слезы и тихонько всхлипывая.

— Мне нужно будет подготовиться, — строго сказал Велеслав. — а ты… побудешь здесь, у меня, пока я не скажу.

Дарья закивала головой, готовая соглашаться на все условия.

Велеслав повел ее к отдельной постройке — небольшому гостевому домику, чтобы устроить на ночлег.

Сережка, провожая их взглядом, слышал, как Велеслав тихонько ей давал наставления. Он гадал — о чем же она так умоляла? И почему Велеслав с трудом, но согласился исполнить ее просьбу?..

Вскоре Велеслав вернулся обратно и с озабоченным видом заторопился в свою комнату. Через некоторое время он вышел к колодцу с ведрами, чтобы набрать воды. Сережка направился навстречу Велеславу, чтобы помочь, но тот помотал головой:

— Сам. Сам!..

Вскоре он уже наводил порядок в своей таинственной комнате — протирал нехитрую мебель, чистил окно, отмывал полы до блеска. Потом стал убираться в других комнатах. Управившись с уборкой и достав с полок необходимые вещи, уселся за стол.

Сережка, между тем покончив с грибами, решил спросить Велеслава, не помочь ли с ужином. Он прошел в его комнату и увидел, как тот, склонившись над столом и разложив кусочки кожи, нож, птичьи перья с чернилами и еще много всего, что-то мастерил. Юноша не успел сказать и слова, как Велеслав, не поворачивая головы, сказал:

— На столе — еда готовая. Это для тебя.

— Для меня? — не понял Сережка — А вы?.. А эта женщина?..

— Мы обойдемся водой и хлебом.

Сережка вышел из комнаты, пожав плечами, повторяя про себя: «Только вода и хлеб… Это так скучно!»

Он решил пойти к гостевому домику, отнести, как сказал Велеслав, хлеб и воду. Он отрезал половину каравая пышного, душистого хлеба, налил полный глиняный кувшин воды, из солонки отсыпал немного соли в небольшую чашечку. Подойдя к домику и постучав в дверь, но не услышав ответа, он толкнул дверь плечом. Сережка увидел сидящую на кровати Дарью, заливающуюся слезами, рядом с ней лежала небольшая книжица. Сережка поставил на стол принесенный ужин и подошел к женщине.

— Простите… Я вам тут принес… Велеслав сказал, — только хлеб и воду.

Дарья взглянула на Сережку, утирая скатывающиеся по щекам слезы.

— Может, вам еще что-нибудь нужно? — он с жалостью смотрел на женщину.

Та помотала головой. Потом, немного помолчав, спросила:

— А ты кто будешь? Раньше тебя не видала.

— Я… родственник. — автоматически ответил Сережка, разглядывая женщину — теперь она была без платка, темные волосы обрамляли бледное лицо.

— Хоть бы все получилось, — как бы в раздумье произнесла она слабым голосом, — ведь он же сможет, правда?

Сережка не понимал, о чем она говорит, но уверенно сказал:

— Конечно, сможет! Он всем помогает.

— Еле упросила, — Дарья вздохнула, — не позволял он мне раньше даже слова молвить об этом; тяжело это ему и не по нраву таким делом заниматься.

— Вы уже просили его об этом? — поинтересовался Сережка.

— Просила. Сильно ругался на меня тогда, два месяца еще не прошло. Наотрез отказался. Сейчас, видать, уже можно. Меня, грешную, пожалел. На опасное дело его и себя толкаю.

Сережка насторожился:

— Опасное?

— Он так сказал. Да и один мужик у нас был в селе, — вздохнув, продолжала Дарья, — решил сам эти делом заняться, не стал Велеслава просить, и что получилось… погиб!

Сережке хотелось узнать все поподробнее, но тут вошел Велеслав.

— Так, женщина, тебе поменьше бы языком молоть, — строго сказал он, — вот, возьми, наденешь на себя тогда.

Велеслав протянул Дарье какой-то предмет.

— И продолжай читать. — кивнул он на книжицу, лежащую на кровати.

Затем он обнял Сережку за плечи, провожая к выходу. Юноша хотел задать Велеславу вопрос, но тот остановил его движением руки.

— Нужно еще кое-что успеть сделать до завтра. — и ускорил шаг.

Сережка понял, что Велеслав не хочет, чтобы он знал лишнее; он и так невольно вторгся в мир таинственный, мало доступный для обычного человека. У него роилось много вопросов в голове — его юный пытливый ум хотел узнать больше об окружающем мире, больше, чем преподавали им в школе, но и понимал, что, видимо, какие-то знания должны приходить в определенное время, до которых нужно дорасти. И все ли знания доступны? Может, какие-то знания доступны лишь для таких людей, как Велеслав? Сережка надеялся, что еще будет время поговорить с ним обо всем этом.

На следующий день Велеслав так же приготовил себе и Дарье только хлеб и воду. Дарья так же сидела у себя в домике и читала то, что дал Велеслав, а он сам почти весь день провел у себя в комнате. Ближе к вечеру он затопил баню и приготовил чистую одежду. Сходив за Дарьей, он велел ей помыться и облачиться в одежду, которую для нее приготовил. Затем и сам, вслед за ней, хорошенько помылся и также оделся во все чистое.

После ужина Сережка был во дворе, когда Велеслав спустился с крыльца в светлой льняной рубахе, увешанной разными медальонами и непонятными предметами. Увидев Найду, которая направилась в его сторону, приветливо гавкнув, он нагнулся к ней, ласково поглаживая лохматые бока:

— Прости. Сегодня тебе нужно провести эту ночь в лесу. Так надо. А утром возвращайся.

Собака как будто все поняла и, потершись мордой о руку хозяина, послушно ринулась в темную гущу зарослей.

— Так надо, — повторил Велеслав, увидев, как юноша наблюдает за странной картиной.

У Сережки сжалось сердце от жалости к собаке, к которой он так привязался, — вечерние сумерки скоро сменит ночь; он представил, как животному, наверное, будет тоскливо провести ночь вне дома, в темноте.

— А дома… ну никак ей нельзя было остаться? — у Сережки дрожали губы.

Велеслав видел Сережкины страдания, но опять твердо произнес:

— Так надо. А тебе, сынок, сегодня нужно спать крепко-крепко… Велеслав вздохнул, погладив юношу по голове.

— А если я ночью проснусь?

— Это плохо. Но если все же такое случится, мой наказ — никуда не выходи из комнаты!

Сережка кивнул в знак согласия; здесь, на природе, он спал крепким сном, но в душе он был озадачен словами Велеслава: почему нельзя выходить? Дело, к которому тщательно готовился хозяин, видимо, было очень серьезное. Сережка вспомнил слова Дарьи: «Решил сам этим заняться — и погиб». Что же там будет происходить? Эта мысль не давала ему покоя. До позднего вечера он просидел во дворе, раздумывая обо всем этом.

Тем временем Велеслав пошел в дальний домик за женщиной. Сережка увидел, как через некоторое время они вышли уже вдвоем, направляясь к дому. Дарья была одета в длинную свободную рубаху, на груди у нее висел какой-то замысловатый медальон, волосы на этот раз были распущены, спадая темными прядями на плечи. Велеслав провел женщину в свою комнату. Сережка вслед за ними также прошел в дом.

— Помни мой наказ! — Велеслав строго посмотрел на юношу.

Сережка снова кивнул. Дверь в тайную комнату Велеслава была распахнута, и, проходя мимо, он заметил горящие толстые восковые свечи, которые были повсюду: на столе, на полках, на подоконнике и на полу. Огоньки пламени на миг всколыхнулись от дуновения ветерка, сквозь распахнутую дверь донесся сильный густой обволакивающий незнакомый запах. Также на полу он заметил нарисованный мелом круг.

Велеслав пропустил женщину вперед и сам последовал за ней, прикрыв за собой дверь в комнату.

Сережка проследовал на кухню, закрыв дверь в сени, и тут вспомнил:

— А как же кот? — днем он спал на крыльце, подставив под солнышко пушистое брюшко, а потом куда-то девался. Велеслав, может, и его тоже спровадил? На всякий случай он заглянул во все углы, посмотрел на печке, прошел в комнату — кота не было. «Конечно, коты могут по ночам и гулять» — успокоив себя, Сережка отправился спать; задув свечи, и скользнув под легкое одеяло, он, свернувшись калачиком, ждал наступления сна. Но сон, как назло, не наступал: мысли одна за другой мелькали в его голове, рисуя страшные картины и слова Дарьи: «…и что получилось… погиб!» Какое-то опасное дело… Что же это за дело такое?..

Проворочавшись в кровати еще сколько-то времени, Сережка решил встать. Не зажигая свечу, шлепая босыми ногами по прохладному полу, он направился к двери, ведущей в сени. Взявшись за металлическую ручку, он толкнул дверь, но дверь не поддалась, еще раз толкнул сильнее, но она не поддавалась — как будто была заперта с другой стороны. Но никакого замка, ни засова у двери не было! Сережка припал ухом к деревянному полотну — еле слышно до него доносился голос Велеслава, который непрерывно произносил какие-то слова. Произносил долго, временами повышая голос.

Тем временем Велеслав читал молитвы и особые заговоры. Свечи горели ровным пламенем, вытянувшись в узенькую линию. Дарья сидела рядом и, тихонько шевеля губами, тоже произносила какие-то слова.

Закончив читать, Велеслав поднял женщину со стула и велел ей встать в центр нарисованного им на полу круга. Дарья босыми ногами ступила в круг и замерла, в этот момент похожая на статую — в светлом одеянии, белокожая, стройная, только в глазах мелькал еле уловимый страх и в то же время жажда встречи.

Велеслав еще продолжал произносить слова, ведомые только ему, и, увидев, как заколыхались огоньки пламени у свечей, замолк, отойдя от Дарьи. От приоткрытой двери пахнуло прохладой — как будто легкий ветерок пронесся по комнате. Женщина, застывшая в напряженном ожидании, казалось, вздрогнула, — ее бледное лицо побелело еще больше, — в проеме двери она увидела… увидела ЕГО! Он был одет так, как она его помнила: черный костюм, белая рубашка, туфли — все то, в чем его похоронили! Он медленно шел прямо на нее, не поднимая глаз. У Дарьи сильно заколотилось сердце, готовое выпрыгнуть наружу. Она боялась пошевелиться. Велеслав сидел за столом перед открытой книгой, уже про себя проговаривая заветные слова. Мужчина в костюме подошел к краю очерченного круга, в середине которого стояла еле живая от страха женщина, и остановился. Она всматривалась в его такое родное, любимое лицо, приглаженные темные волосы, несколько широковатый нос, широкие густые брови, твердый подбородок, бледные, резко очерченные губы, крепкая фигура — все то, что она хранила в своей памяти каждый день, каждую минуту, то, по чему тосковала и мечтала прикоснуться. На глазах Дарьи навернулись слезы:

— Андрюша… — произнесла она дрожащими губами.

Мужчина все так же не поднимая глаз, медленно произнес тихим глухим голосом:

— Зачем… ты меня… позвала?..

Было видно, что «Андрею» удается с трудом произносить каждое слово.

Дарья оживилась, справившись с неутихающей дрожью во всем теле, услышав знакомый голос:

— Андрюшенька, я по тебе скучаю! Не могу я без тебя! Как же мне жить-то дальше?..

— Слушай меня… не перебивай. Мне и так тяжко… Через два года встретишь человека по имени Михаил. Не отказывай ему. И все у вас будет хорошо…

Дарья заголосила:

— Я же тебя люблю! Зачем мне другой…

Придвинувшись вперед, она стала протягивать к «Андрею» руки. Велеслав, наблюдавший за этой картиной, встал со стула, пытаясь сделать Дарье упреждающий знак, — в глазах его были гнев и тревога. Еще шаг и Дарья переступила бы ту черту, за которой ее ждала… смерть! «Андрей» тоже сделал шаг вперед, навстречу женщине и… поднял глаза. Дарья с ужасом увидела: О Боже!.. У него не было зрачков! Белки глаз, подернутые пеленой, смотрели прямо на женщину. Он тоже медленно стал протягивать к ней руки. Дарья без чувств рухнула на пол. Велеслав с силой захлопнул книгу, лежащую на столе, произнося заклинание, быстро загасил свечи. По комнате пронесся ветер. Очертания «Андрея» стали колебаться, бледнеть — призрак растаял. Велеслав кинулся к Дарье — жива ли?! Он взял с полки кувшин, плеснул ей в лицо заговоренную воду. Проверил пульс. Уловив слабое биение, облегченно вздохнул…

Сережка все еще стоял, припав к двери, вслушиваясь в приглушенные звуки. Он уловил незнакомый мужской голос: кто-то еще к ним пришел?.. Вот как будто что-то упало. Послышались шаги, направлявшиеся к двери. Он поспешил обратно в комнату.

Велеслав, открыв дверь, направился к ведрам с водой. Зачерпнув кружку воды, опять вернулся в комнату, где лежала на полу еле живая Дарья. Когда он вошел, она уже открыла глаза. Он приподнял ее, поднес к губам кружку с прохладной водой. Та с жадностью принялась пить, виновато глядя на Велеслава. Он помог ей подняться и усадил на стул, укоризненно глядя на женщину:

— Я же говорил тебе неоднократно, предупреждал, не тяни к нему руки, не смотри в глаза, не двигайся навстречу! Глупая женщина… Могла бы погибнуть! А твоя смерть была бы на моей совести.

— Сама не знаю, как получилось, прости меня, дуру… — Дарья страдальчески вздохнула, тяжело дыша.

Велеслав помотал головой, в душе ругая себя за то, что согласился на уговоры женщины провести обряд.

— Только… что же у него зрачков-то нет? — Дарья спросила, вспоминая странный взгляд покойника.

— Это мог быть и не твой Андрей вовсе. — Велеслав строго посмотрел на женщину.

— Силы небесные! — Дарья со страхом в глазах стала неистово креститься.

— Ладно, — устало произнес Велеслав, — идем, провожу тебя до твоего ночлега.

— Мне страшно. Одна как останусь, мерещиться станет!

— Когда упрашивала меня, не боялась?

Велеслав протянул женщине листочек бумаги.

— Будешь читать, чтобы не бояться.

Дарья взяла бумажку, с благодарностью глядя на Велеслава, и послушно пошла к выходу. Велеслав, проводив женщину до гостевого домика, обратно вернулся в свою комнату. Убрав свечи и вытерев пол, он опрыскал себя и комнату святой водой, а затем сел за стол, прикрыв глаза руками, задумался: он ругал Дарью, а сам… Несколько лет назад, когда не стало Ксении, он также убивался, не находил себе места долгое время, хотел еще хотя бы разочек увидеть ее. Тогда, уже освоив тайные знания, одни из самых сложных, он решил вызвать ее, хотя понимал, что это дело опасное и ушедших лучше не беспокоить. «Хотя бы разочек»… Он вспоминал, как тщательно также готовился к обряду, стараясь не забыть ни одной мелочи, ни одной детали, так, как учил его в свое время дед Иван. Тогда обряд он проводил вне дома, на кладбище, на ее могиле. Велеслав совершенно был один; еще до наступления ночи он пришел туда, чтобы подготовиться, принес с собой все необходимое. Очертив ножом круг, затем второй круг вокруг могилы и поставив свечи, прочитав молитвы и оберег, а затем дождавшись полночи, зажег свечи и стал произносить заклинание на вызов. Он старался подавить подступающий страх и невольное волнение. Ждать пришлось недолго; как будто дымка или туман заколебался прямо перед ним. Из тумана постепенно стал проступать женский силуэт, как в черно-белом кино. Силуэт какое-то время еще колебался, был неустойчивым, затем проявился четче. Велеслав стоял в середине очерченного им круга, стараясь не шевелиться, не покачнуться, почти не дыша. Он не смотрел ей в лицо, хотя очень хотелось, а чуть опустив веки, устремив взор на вышитые белые цветы на ее груди.

— Родная… Прости, что потревожил тебя…

— Я знаю… ты страдаешь… — произнес знакомый голос. — Я люблю тебя… но мне тяжело. Твои тоска и слезы давят на меня… Отпусти…

— Как же я буду жить?.. — Велеслав чуть было не протянул к ней руки, но вовремя опомнился. Ему хотелось поговорить с ней, но он понимал, что не может ее долго держать, нужно завершать обряд. Он быстро погасил свечи, произнес заклинание на возврат духа; силуэт вновь заколебался, будто волны прошли по нему и… растаял.

Велеслав все еще стоял в круге возле ее могилы, не шевелясь, застыв на месте. В голове звучал ее голос, в сердце отзываясь болью по ушедшему. Она просила отпустить ее. А он держал ее своей неуемной тоской. Почему так получается, что любимых забирают раньше времени? Слишком глубокие привязки нежелательны для человека. Конечно, он должен быть сильным, он должен справиться. Нельзя ее больше задерживать на Земле. Он все прекрасно знает; он многое знает о мире духов, и ему, посвященному в тайные знания, не пристало поступать так, думая только о себе… Однако, уже пора… Велеслав вышел из очерченного им круга и, собрав все, что принес для обряда, направился к выходу с кладбища. Не поворачиваясь и не оглядываясь, он шел быстро и уверенно, и вот уже кладбищенская ограда, отделяющая мир мертвых от мира живых, осталась далеко позади…

Предавшись воспоминаниям, он не заметил, как усталость взяла свое, и он уснул, склонив голову на стол…

Сережка еще долго лежал с открытыми глазами, вслушиваясь в темноту. В голове мелькали отрывки из фильмов-«ужастиков»: «Вий, — ведьма — панночка, — там тоже был нарисованный мелом круг, как и в комнате у хозяина. Значит, что-то подобное здесь, рядом за стеной, происходит!» Велеслав не зря его предупредил не выходить из комнаты. Сережке стало страшно; он укрылся с головой одеялом, стараясь не думать о покойниках и вампирах. Как назло, сон не шел. Скорее бы уже наступило утро! Через какое-то время он все же решил встать и подойти к входной двери. Тихо прошмыгнув на кухню, он опять прильнул к дверному полотну, стараясь уловить хоть какие-то звуки. Но все как будто замерло — ни звука, ни шороха. Сережка осторожно приоткрыл дверь и высунул голову в образовавшийся проем, огляделся — дверь в комнату Велеслава был приоткрыта. Значит, все уже закончилось?.. Он, стараясь не шуметь, на цыпочках подошел к двери.

Велеслав спал за столом, положив голову на руки. Свечей и нарисованного на полу круга уже не было. В комнате царил полумрак, лишь только светившая в окошко Луна ложилась прозрачной дорожкой на подоконнике и на досках пола, сильно пахло свечами.

Сережка подошел ближе и тронул Велеслава за плечо. Тот пошевелился и приподнял голову. Сережка отступил назад, к выходу, решив, что не нужно выдавать свое присутствие, и, тихонько ступая, вернулся в комнату и лег в кровать.

Сережка проснулся от лая собаки. Сладко потянувшись и взглянув на настенные часы, которые показывали девять часов утра, он еще продолжал лежать в постели, вспоминая прошедшую ночь. «Найда уже вернулась!» Солнечное утро развеяло состояние тревоги и страха. Нужно вставать; за дверью было слышно, как хозяин уже хлопотал на кухне.

Сережка одевался, когда в комнату вошел Велеслав, бодрый и улыбчивый, как будто вовсе и не было тяжелой напряженной ночи.

— Проснулся… Как спалось?

Сережка замялся, опустив глаза.

— Вижу, что полночи не спал, — Велеслав всматривался в лицо юноши, — и к двери подходил, хотел выйти.

— Да она не открывалась!

— Знал, что будешь любопытствовать, вот и сделал так, чтобы ты ее не открыл.

— Я не нарочно. Сон все не шел и не шел, вот и…

— «Не нарочно»… — укоризненно повторил Велеслав, — любопытство, порой, может до добра не довести. Идем, завтрак уже готов.

Опять Сережка почувствовал себя провинившимся маленьким глупым мальчишкой, сующим длинный нос не в свое дело.

Выйдя на кухню, он увидел Дарью, помогающую Велеславу накрыть на стол. Она опять была в своей одежде, в которой пришла сюда, темные волосы были заколоты в пучок. Круги под глазами выдавали бессонную ночь. Склонившись над столом, она ловко нарезала пышный яблочный пирог. На столе дымились яичница в большой сковороде и душистый травяной чай. Кот Паня терся боком о ногу хозяина, поводя носом и поглядывая на стол.

«Ну вот, и кот на месте» — Сережка нагнулся и погладил кота по мордочке. «Велеслав и Дарья больше суток только на хлебе и воде, — подумал он, — и все из-за этого обряда. Если все-таки попросить рассказать об этом, наверное, откажется». Юноша посмотрел на Велеслава и заметил только сейчас, как осунулось его лицо, глаза, казалось, стали еще глубже. Сережке стало жалко его.

После завтрака Дарья стала собираться в дорогу. Велеслав вышел проводить ее. Испытующе глядя на женщину, спросил:

— Ну как, тебе хоть полегчало после этого? Стоило оно того?

— Как тебе сказать… — Дарья вздохнула, — если бы знать, что это мой Андрей приходил, нагляделась бы на него в последний раз, а тут… говоришь, что это мог быть и не он вовсе… со страшными глазами, на которого и смотреть-то нельзя. Бояться теперь по ночам буду!

— А ты думай поменьше об этом. Твои мысли и вопли покоя ему не дают. Нечего его каждый день терзать, ему дальше идти надо, а ты его здесь удерживаешь. И вот, возьми, — Велеслав протянул женщине бумажку, — будешь читать. Это от тоски поможет.

Дарья поклонилась Велеславу, с благодарностью заглядывая ему в глаза.

Сережка сидел на лавочке, наблюдая, как женщина прощается с Велеславом. Найда, увидев Сережку, подбежала к нему и, высунув свой розовый язык, устроилась рядом. Он погладил собаку:

— Ну как ты? Ночью, в лесу, наверное, было одиноко?

Собака в знак согласия издала утверждающий звук и лизнула его в руку.

Велеслав, проводив Дарью, присел рядом на лавочку.

— Велеслав… — начал Сережка, — мне бы так обо всем этом хотелось узнать. Я понимаю, что, может быть, мне не все положено…

Велеслав смотрел в глаза юноши, вспоминая себя — так же хотелось все поскорее узнать. Дед Иван, будучи сильным ведуном, которого все уважали и побаивались, начал передавать свои знания, когда ему исполнилось шесть лет. Год за годом знания, которые передавал дед, были все сложнее и сложнее. Если Велеслав хотел узнать что-то особенное, дед одергивал его, строго глядя из-под лохматых бровей, и говорил, что каждому знанию свое время; «Сначала изучай это. Нельзя через ступеньку перескакивать»…

Велеслав улыбнулся, вспомнив, как Сережка сказал, что хочет быть колдуном. Но он родился обыкновенным мальчишкой, без магических способностей, — но впечатлительным, жаждущим чего-то необычного, тайного. Немного наивный, добрый.

— Ты сам должен понимать, мой мальчик, что рассказать тебе могу лишь только то, что можно. Если бы ты был моим сыном и в твоих жилах текла бы моя кровь мага, то было бы другое дело. А так… Вот друг твой, залез на сайты по магии, из любопытства решил провести черный приворот, да еще и тебя в это дело втянул. Он думал лишь только о себе, о своем желании привлечь девушку, а что будет дальше, какие будут последствия, — он об этом, наверняка, не задумывался. Да и на сайтах, не знаю, пишут ли там все подробности? Книги по магии продаются где угодно, у многих может возникнуть соблазн попробовать что-нибудь эдакое!

Велеслав вздохнув, продолжал:

— Конечно, в книгах, что продаются, не все целиком и полностью тайные знания даются, но и они при неумелом использовании могут нанести большой вред.

— А Лешка и эта девушка… не умрут? — Сережка с тревогой смотрел на Велеслава.

---

— Если оставить все как есть, кто знает, это может значительно испортить им жизнь. Твой Лешка провел обряд на кладбище, который, как я и раньше тебе говорил, считается самым опасным. Вижу, его девушка, которую он приворожил, стала болеть, думаю, что это неспроста. Я сейчас смотрю, и через тебя вижу твоего Лешку: с ним стало тоже твориться неладное.

— Неладное? — Сережка напрягся.

— Своими неумелыми действиями он привязал и к девушке и к себе покойника. — Сережка от волнения заерзал на скамейке. — Твой друг с девушкой, — продолжал Велеслав, — избавиться от него, конечно, сами не смогут. Да и не подозревают они об этом. Чем дальше, тем хуже может быть. Дарья вот тоже…

— А она что, тоже приворот делала?

— Нет, не делала. У нее муж умер, как ты понял, она сильно тоскует о нем, постоянно притягивает его к себе. Не только она, многие не могут смириться с потерей близких людей, долго убиваются по ним, нанося вред себе и ушедшему.

— Как это «притягивает его к себе»?

— Понимаешь, пока она так сильно тоскует, она подпитывает своей жизненной энергией ушедшего мужа, не дает ему упокоиться; ему уже не нужно быть на Земле, а он не может оторваться. Так, подпитываясь силой и энергией тоскующего, покойник порой приходит к живым, вместе с собой принося энергию смерти, тогда у человека могут начаться болезни, разные проблемы.

— Но как же не тосковать, если кто-то умер? — Сережка вспомнил об отце, о бабушках.

Велеслав кивнул головой:

— Да-да, правильно ты говоришь, как же не тосковать?.. В некоторых местах, чтобы избавиться от скорби и тоски, люди брали платок, которым утирали слезы на похоронах, а потом бросали его в могилу, чтобы вместе с ним похоронить свою тоску.

— А горсть земли зачем бросают?

— А это как бы на установление границы между миром живых и миром мертвых, чтобы покойник не приходил и чтобы не бояться его.

— Но получается, что все это не всегда срабатывает?

— Ну вот мы и вернулись к тому, что всему причиной сильная тоска. Мертвым наши страдания не нужны. Нужно как-то стараться переключаться на дела, жизненные заботы, поставить себе какую-то важную цель.

Сережка внимательно слушал, может, где-то не совсем понимая до конца слова Велеслава, но с большим интересом.

— Когда исполняется девять дней после похорон, душа начинает переходить из мира живых в мир мертвых, и к сорока дням этот процесс должен быть завершен. И тогда душа человека уходит все дальше и дальше, в другой мир. Я всегда говорю людям, чтобы не вешали, не выставляли фотографии ушедших, это также их тревожит, фотографии — это как проход, через который они могут возвращаться. И вещи — их нужно раздать, — они могут также притягивать душу усопшего.

— А у нас папина фотография в рамке дома стоит, и у бабушек фотографии на стенах всех умерших родственников все время висели, — вспомнил Сережка.

— Вот, — кивнул Велеслав, — лучше их убрать в альбом.

Немного помолчав, Сережка спросил:

— Велеслав, а начерченный на полу круг… как в кино… от покойника? Он действительно помогает?

— Да. Это как граница, через которую он не сможет переступить.

— А Дарья… Она просила вызвать мужа? — юноша, затаив дыхание ждал ответа, что скажет Велеслав.

Велеслав озабоченно смотрел вдаль, как будто о чем-то задумавшись.

— Я смотрю, ты сам уже догадался.

— А зачем их вызывать, если они и так могут приходить? Она вон как долго о нем плачет…

— Порой они приходят и так, но люди их не всегда видят и не могут общаться с ними.

Сережка вспомнил, как ночью через дверь слышал незнакомый мужской голос.

Велеслав продолжал:

— Еще они могут приходить во сне, там могут говорить, правда не всегда, предупреждать о чем-то; они видят наперед, что может произойти с человеком.

— Они все время наблюдают за нами?

— Почти. Но, конечно, это не единственное их занятие.

— А чем они там занимаются?

Велеслав засмеялся и обнял Сережку за плечи:

— Ты хочешь все и сразу обо всем узнать? Я тебе и так сегодня многое рассказал. Когда ты будешь старше, тебе еще немало предстоит узнать об окружающем мире.

Сережка задумался:

— Если хочется знать сегодня, сейчас все, что можно? Если так много всего, может, за всю жизнь не узнаешь, не успеешь.

Велеслав опять засмеялся:

— Ты молодец, у тебя пытливый ум, ты всем интересуешься, не у всех так. Да, люди порой многое узнав за всю свою жизнь, и тогда еще не могут познать все тайны и загадки мира. И тайны эти еще не сразу открываются, ждут своего часа. Порой, это и не неведомые какие-то тайны и чудеса, а вещи, которые человек просто воспринимает как чудо, которые он не может объяснить пока…

Их разговор прервал лай собаки; Найда, до того лежавшая рядом, внезапно вскочила и устремилась к кромке деревьев. Велеслав порывисто поднялся с места. Вскоре раздался отдаленный звук выстрела, потом второй. Сережка встревожено смотрел то на Велеслава, то на собаку.

— Найда!

Собака продолжала яростно лаять, повернув голову в одну сторону.

— Найда!

Найда неохотно повернула назад, рыча, то и дело оглядываясь. Подбежала к хозяину, возбужденная, готовая броситься в бой. Велеслав быстро сбегал за ружьем и вернулся назад. Сережке велел зайти в дом. Сам он и собака направились в ту сторону, откуда были слышны выстрелы. Сережка, послушав Велеслава, устроился у окна в ожидании возвращения хозяина. Испуганный шумом кот сиганул с крыльца, забежал в дом и сел на полу рядом с Сережкиными ногами.

— Что, испугался? — нагнулся тот к коту, поглаживая его по серой спинке. — Я и сам испугался. Вот вернется хозяин, и узнаем, что случилось.

Прошел целый час, пока Сережка не увидел в окно показавшегося среди деревьев Велеслава с собакой. В руках он что-то нес, завернутое в свою куртку. Сережка соскочил со стула, торопясь выйти навстречу. Велеслав подошел к крыльцу и положил сверток на пол. Юноша увидел, что он шевелится.

— Что это?..

Велеслав осторожно развернул куртку. Показалась темная шерстка. Это был медвежонок! Он часто дышал, время от времени издавая глухие звуки.

— Что с ним? — спросил Сережка, осторожно дотронувшись до лохматой лапки.

— Он ранен; охотники-браконьеры нарвались в лесу на медведицу, которая бросилась на них, охраняя свое логово, они стали стрелять, убили ее и задели детеныша.

— Так теперь он сирота? — у Сережки сердце сжалось от от жалости. Только сейчас он разглядел алеющее пятно на задней лапе.

— Выходит, что теперь сирота. Но медлить некогда, ему нужно скорее помочь.

С этими словами Велеслав быстро зашел в дом, повесил ружье и взял с полок все необходимое. Вернувшись, он склонился над медвежонком.

— Сначала нужно, чтобы он уснул…

Велеслав достал ампулу со снотворным и шприц.

Сережка наблюдал, как вскоре после укола зверь затих и дыхание его стало замедленным. Немного подождав, Велеслав сказал:

— Ну все, заснул. Теперь нужно извлечь пулю. А тебе бы лучше не смотреть на это.

Сережка увидел в руках хозяина нож и, представив, что он сейчас будет делать, отошел к скамейке, отвернувшись. Через некоторое время он услышал голос Велеслава:

— Так. Теперь осталось перевязать.

Сережка вернулся обратно к крыльцу.

— Он поправится?

— Я сделал все, чтобы он был жив и здоров. — Велеслав устало вздохнул.

Юноша с уважением смотрел на этого удивительного человека.

— А малыш еще долго будет спать? — спросил он, разглядывая медвежонка.

— Поспит еще часок-другой. Надо перенести в дом, не оставлять его снаружи.

С этими словами Велеслав взял на руки медвежонка и отнес в сени, на лежанку.

— А может, у медведицы еще детеныши остались? — Сережка с беспокойством смотрел на Велеслава.

— Может быть, — ответил он, — но я никого больше не видел. Завтра опять пойду на то место, надо проверить.

— Медведицу тоже жалко.

— Конечно, жалко, Сережа, ведь она защищала свою территорию, на которую вторглись люди.

— А на кого они здесь охотятся?

— У нас здесь разная живность водится — лоси, кабаны, лисицы, зайцы…

— Неужели им зверей не жалко? Если бы я был президентом страны, я бы запретил охоту!

Велеслав улыбнулся:

— Ты добрый юноша! И я верю, что ты именно так бы и сделал. Но люди разные бывают, кто-то еще не понимает, что животные не хуже, чем люди, а порой даже лучше. Кто-то убивает не ради еды, а ради азарта охотничьего.

Сережка вспомнил о собаке: шесть лет назад, когда он гостил у бабушки, у соседей, через три дома, была собака, дворняга рыжего цвета. Она почему-то не слушалась хозяйку, часто бегала по чужим дворам, в том числе заходила и на бабушкин. Сережка всегда привечал ее, угощал чем-нибудь вкусненьким, разговаривал с ней. И каждый раз, когда приезжал, собака прибегала к нему. Однажды, приехав в очередной раз, он также ждал ее, но собаки все не было и не было. Он забеспокоился, спросил у бабушки — не видела ли она собаку, и та сказала, что хозяйка убила ее. «Как убила?! Зачем?! Зачем!!» — «Потому, что она была глухая». — «Разве можно убивать за то, что глухая?! И вообще убивать!». Сережку этот случай потряс до глубины души. Как же человек может называться человеком тогда, если он готов убить живое существо!..

Юноша смахнул слезу, скатившуюся по щеке, — эти воспоминания принесли ему боль. Ему не хотелось думать о грустном сейчас, но мысли невольно вернулись к другу Лешке, — как он там сейчас?..

Лешка названивал своему другу, но телефон все время молчал. «Куда же он подевался-то?.. Уже несколько дней не отвечает, и на улице не попадается. Может, его отправили к родственникам? Но он бы позвонил или пришел попрощаться». Лешка решил сам сходить к нему домой.

Дверь открыл незнакомый мужик в грязной майке и спортивных штанах.

— Чего тебе, пацан? — спросил тот пропитым хриплым голосом.

— Мне Сережку надо… — Лешка с удивлением разглядывал неприятного незнакомца.

— А мне не надо! — рявкнул мужик. — Нечего тут ходить… — и стал закрывать дверь.

— Где Сережка?! — Лешка ухватился за дверь.

— Иди, пацан, отсюда! Не знаем, где он шляется.

— Как не знаете? А Екатерина Григорьевна?..

— Я сказал тебе: мы не знаем!

Мужик захлопнул дверь.

Лешка в недоумении продолжал стоять возле двери: «Как же так?.. И мать не знает, где Сережка?.. Этот мужик еще откуда-то взялся. Друг никогда ничего не говорил о нем. Что же теперь делать?»

Лешка в раздумье спустился с лестницы и вышел из подъезда.

«Спросить у знакомых, у друзей, может, кто-то знает? В конце концов, у соседей».

Он присел на рядом стоящую скамью — кто-то войдет или выйдет из подъезда. Ждать пришлось недолго — из подъезда вышла пожилая женщина с собачкой. Лешка встал ей навстречу:

— Простите… А вы не знаете Романовых из четырнадцатой квартиры?

Женщина остановилась, внимательно глядя на юношу.

— Катерину, что ли? Да знаю, конечно, а что?..

— Сергей, сын ее, мой друг… куда-то пропал. Может, вы что-то слышали?

— Как пропал?! — воскликнула встревоженно женщина, потом помолчав, ответила, понизив голос: — Это не мое дело, конечно, но… — тут женщина замялась, — что-то неладное у них там происходит. Сереже теперь, похоже, несладко.

Женщина еще что-то хотела сказать, но, видимо, передумала и, позвав собачку, удалилась.

«Что-то неладное там…» — Лешка раздумывал над словами женщины и вспоминал мужика, открывшего ему дверь. «У матери появился этот… Сережке это не понравилось. Мог уйти из дома, но почему ко мне не пошел? Не хотел посвящать меня в это дело; он же скрытный. Если он ушел из дома, то куда? У них какая-то дальняя родня живет в другом городе, но Сережка разве поедет к ним? Он говорил, что они почти не общаются».

Вернувшись домой, Лешка стал обзванивать всех своих приятелей. Но никто ничего не знал о его друге. Тогда он решил подкараулить Сережкину мать — вечером же она будет возвращаться с работы!..

В половине шестого вечера Лешка опять отправился к дому друга. Подождав некоторое время, он увидел вдалеке Сережкину мать. Он двинулся было ей навстречу, но, сделав несколько шагов, остановился и, недолго думая, спрятался за угол дома, — с другой стороны к ней направлялся тот самый мужик, который ему открывал дверь. В руке он держал сумку, в которой громыхали бутылки. Он вынул одну и с довольным видом показывал женщине свою добычу. Та, улыбаясь, прижалась к его плечу и взяла за руку. Оба они проследовали к дому и скрылись в подъезде. Лешка заметил, как изменилась Сережкина мать: одутловатое темное лицо, мешки под глазами. Лешка понял, почему Сережка не хотел ему ничего рассказывать и редко приглашал домой. Может быть, и он также не стал бы ничего рассказывать, если бы у него такое произошло.

«Что же такое, похоже, мать друга нисколько не переживает о своем сыне? Ей все равно, что Сережка ушел из дома?.. Неужели такое может быть?!» Лешке от возмущения стало жарко — он даже не мог представить, что его родные вдруг откажутся от него, променяют на какого-то чужого дядю или тетю. Где же Сережка теперь может быть? Если ему самому обратиться в полицию, то наверняка ему откажут — он же не родственник. Бедный Сережка!..

Чтобы как-то отвлечься от мрачных мыслей, Лешка решил позвонить Светлане и пригласить ее в кино. Та нехотя, но все же согласилась. Около половины восьмого вечера он ожидал девушку возле кинотеатра. Вот уже и сеанс уже начался, а ее все не было. Юноша начал волноваться — может, Светлана передумала идти с ним в кино? Он достал из кармана телефон и стал набирать номер девушки, но тут она сама показалась вдалеке, спешащая к кинотеатру. Извинившись за опоздание, сказала, что не очень хорошо себя чувствует. Тут Лешка увидел, как осунулось и побледнело ее лицо.

— Что же ты мне ничего не сказала? — забеспокоился он. — Может, тогда не надо было в кино?

Но девушка взяла его за руку, помотав головой, и они вошли в кинотеатр. В полумраке заняли места на верхнем ряду. Народу было только половина зала. Шла американская картина про девушку-робота; Лешка обожал фантастику. Вскоре он заметил, что Светлана время от времени отрывается от экрана и смотрит куда-то в сторону. Он перевел взгляд туда, но там, кроме пустых сидений, ничего не было. Взглянув на девушку, он увидел в ее глазах страх и беспокойство.

— Что-то случилось? — Лешка положил свою ладонь на руку Светланы.

— Нет. Ничего… — ответила та неуверенно.

Спустя минуту она опять смотрела в пустоту. Лешка уставился на девушку, пытаясь понять, в чем дело.

— Что ты все туда смотришь?

Светлана ничего не ответила. Лешка под своей рукой ощутил, как девушку пробирает мелкая дрожь.

— Ты, все-таки, нездорова. Давай уйдем отсюда!

Та кивнула головой в знак согласия.

Они вышли из кинотеатра. Лешка взял девушку под руку. На улице было уже совсем темно; зажглись фонари. Прохладный ветерок трепал волосы. Пройдя несколько метров, Светлана остановилась, высвободив свою руку из-под Лешкиной, устремив взгляд на стену стоящего неподалеку дома. Опять в глазах были страх и тревога. Лешка посмотрел на стену — стена как стена, серого цвета, ничего необычного.

— Светик, чего ты там все выглядываешь? Привидение, что ли, увидела? — Лешка усмехнулся, хотя у самого в душе заскребли кошки; конечно, странное поведение девушки можно было отнести к тому, что она не совсем здорова.

— Слушай, давай я тебя провожу домой, ты отлежишься, полечишься, и все будет в порядке! — Лешка заботливо поднял воротник куртки Светланы. — А завтра я тебе позвоню.

Светлана кивнула в знак согласия и быстрым шагом, почти бегом направилась в сторону своего дома. Лешка поспешил вслед за ней…

Перед сном он долго размышлял: ему хотелось, чтобы она поскорее поправилась и была опять такой же веселой и задорной, какой он видел ее раньше. Тогда он снова пригласит ее в кино на какой-нибудь клевый фильм, они так же будут сидеть одни на верхнем ряду, и он возьмет и поцелует ее. А потом пригласит ее к себе домой, когда никого из домашних не будет дома, и тогда… Его воображение быстро нарисовало картину: Светлана прикасается розовыми губами к его губам…

Лешка не заметил, как уснул. Во сне он видел Светлану: она была в белом свадебном платье и с фатой на голове. Она кружилась в танце рядом с незнакомцем в черном костюме. Он никак не мог разглядеть его лица. Но в какой-то момент тот повернул голову, и Лешка увидел, что это совсем незнакомый мужчина лет пятидесяти! В лице его было что-то неприятно отталкивающее; он улыбался, глядя на девушку, крепко держа ее за руки, а у нее из глаз катились слезы. Лешка от возмущения хотел хорошенько двинуть незнакомца в зубы. Он поднял руку и… проснулся.

Он сел на кровати с сильно бьющимся сердцем; негодование от увиденного еще бурлило в нем с полной силой, — что это за старикан, уцепившийся за его девушку! Почему это она в свадебном платье вообще?! Через некоторое время пришло осознание, что это — всего лишь сон. Лешка удивился: надо же, чего только не приснится! Сон как будто наяву. Но все же в душе засело беспокойство от увиденного: странный сон! Конечно, можно было все отнести к тому, что он вчера весь вечер думал о Светлане, к тому же это ее странное поведение.

Одевшись и позавтракав, Лешка стал набирать номер девушки. В трубке прозвучал незнакомый голос.

— А… я Светлане звоню… Вы кто?

— Это ее мама. Она не может сейчас подойти. Светочка заболела.

Положив трубку, Лешка опять задумался, — не зря такой сон приснился! Он, конечно, не очень-то верил в сны, но тут…

Он решил спросить у бабушки, может, она знает, к чему этот сон? Бабушка, выслушав внука, всплеснула руками:

— Свадьба во сне — это плохо! Может, даже к смерти…

Увидев, как встревожился Лешка, она стала его успокаивать:

— Да ты не слушай меня, старую! Мало ли чего приснится! Да и не все сны сбываются, к тому же.

Лешку это немного успокоило, но все же со Светланой что-то не в порядке. Он решил немного подождать и потом самому пойти к ней домой.

Через два дня он отправился к Светлане домой. Лешка надеялся, может, ей стало получше. Дверь открыла мама девушки. Лешка спросил про Светлану. Тяжело вздохнув, женщина ответила, что лучше бы ему пока не приходить.

— Но чем… Чем она больна… Что с ней?

Женщина всхлипнула, утирая слезы:

— С каждым днем Светочке становится все хуже и хуже, она теряет силы, галлюцинации начались.

Лешка вспомнил странное поведение девушки, ее испуганный взгляд в пустоту и свой необычный сон, приснившийся прошлой ночью.

Он шел к себе домой, погруженный в тревожные мысли; что же случилось? Ведь совсем недавно Светик была веселой, пышущей здоровьем девчонкой!..

Ночью Лешка опять увидел во сне незнакомца в черном костюме. Только теперь он был один, без Светланы. Мужчина стоял и смотрел на юношу, слегка улыбаясь. Но улыбка эта была какая-то недобрая, зловещая.

Лешка проснулся среди ночи опять с сильно бьющимся сердцем: «Чертов мужик! Опять приснился. Какого рожна тебе надо в моих снах!.. Жаль, что не удалось двинуть его по его наглой противной роже!»

Лешка был взбешен и озадачен; он еще долго лежал с открытыми глазами, переваривая увиденное, разные мысли копошились у него в голове, не давали покоя; как-то все сразу свалилось — болезнь Светланы, Сережка, пропавший неизвестно куда.

Когда небо за окном стало сереть, предвещая рассвет, Лешка не заметил, как уснул. Утром, когда на часах было около десяти, бабушка тормошила внука, пытаясь разбудить. Лешка размахивал руками, еще пребывая в объятиях сна; этот навязчивый тип опять смотрел на него и ухмылялся. Лешка угодил рукой бабушке по лицу и… проснулся.

— Да что же такое-то! — он спросонья смотрел на склонившуюся над ним бабушку, потирающую щеку.

— Опять что-то приснилось? — участливо спросила она и присела к нему на кровать.

— Да… хмырь какой-то… уже третий раз… — возмущенно ответил Лешка, протирая глаза.

— Это ты с ним во сне воевал? — улыбнулась бабушка — И никак успокоиться не можешь? Что, совсем незнакомый мужчина? Может, кино насмотрелся?

— Нет, вроде… Не помню я такого.

Лешка перевел взгляд на рядом стоящий шкаф — ему показалось, будто в глубине темной полированной поверхности проступил знакомый ненавистный мужской силуэт. Он вскочил с кровати и подбежал к шкафу:

— Урод! Ты уже и сюда проник?!

Лешка застучал кулаками по дверце шкафа. Бабушка с испуганным видом смотрела на внука, не зная что и думать.

— Лешенька, да что с тобой?!

Она подошла, ухватила его за руки и тоже стала вглядываться туда, куда смотрел Лешка. Но ничего, кроме своего отражения и внука, а также мебели в комнате, не увидела.

— Он был здесь… только что… я его видел… Ушел, гад!

— Да кого ты там увидел-то?!

Бабушка не на шутку встревожилась.

— Все того же… из сна.

— Послушай, ты точно ужастиков насмотрелся, вот тебе теперь и мерещится повсюду не знаю что! Тебе гулять надо больше, а не в компьютере зависать.

Лешка подумал, может, и правда ему померещилось, дурацкий сон так повлиял. Бабушка права, — гулять надо почаще!

После завтрака он решил пойти в парк немного развеяться.

В парке было хорошо, — августовское солнце весело играло в еще зеленой листве, ложилось бликами на асфальтированные дорожки. Лешка с удовольствием вдыхал свежий воздух. Молодые мамы с колясками и пенсионеры не торопясь прогуливались, время от времени останавливаясь, глядя на стволы деревьев, где мелькала юркая белочка, ловко перепрыгивая с одной ветки на другую, а потом спускаясь вниз, когда кто-то протягивал ей принесенный с собой гостинец — орешки или семечки. Одна белка запрыгала по дорожке навстречу Лешке.

— Да нет у меня ничего для тебя, — сказал он белке и повернул назад.

Белка понеслась ему вдогонку. Лешка ускорил шаг, время от времени оборачиваясь.

— Ну чего ты пристала? — ему стало весело, вдруг представилось, что она сейчас прыгнет сзади ему на спину. Но белка, видимо, поняв, что здесь ей ничего не дадут, шустро взобралась на рядом стоящее дерево.