Бесплатный фрагмент - Когда время неподвластно

Глава 1. Лесные шёпоты

Антонио и Лида поднялись с земли, ощупывая себя, как будто проверяя, целы ли они после странного перехода. Перед ними раскинулось бескрайнее золотистое поле. Колосья пшеницы, греющиеся под палящим солнцем, едва колыхались от слабого ветра. Вокруг не было ни звука, ни признака жизни — только бесконечный горизонт, утопающий в мареве жары.

Антонио удивлённо огляделся, затем повернулся к Лиде:

— Лида… ты… ты тоже здесь? — его голос звучал тихо, словно он боялся, что громкие слова разрушат иллюзию. — Но как? Раньше я всегда переносился один.

Лидия, подняв руку ко лбу, чтобы прикрыть глаза от солнца, выглядела такой же ошеломлённой. Её каштановые волосы слегка растрепались, а на лице застыло недоумение. Она оглянулась на Антонио и нахмурилась.

— Я не знаю. Ты ничего мне не говорил о… таком, — её голос дрогнул. — Где мы вообще? Это… магия?

Антонио вздохнул и провёл рукой по своей тёмной шевелюре, устало улыбнувшись.

— Это не магия, это… — он запнулся, подбирая слова. — Это моя кара. Я проклят. С каждым разом меня забрасывает всё дальше от дома. Но почему ты здесь? — Он снова посмотрел на неё, теперь с тревогой. — Проклятие ведь касалось только меня.

Лида смотрела на него, как будто видела впервые. Она сделала шаг вперёд, поставив руки на бедра.

— Антонио, ты объяснишь мне, наконец, что происходит? Я устала от твоих загадок. Сначала мы были в убежище, а теперь… что это вообще за место? — Она махнула рукой в сторону бескрайнего поля. — Где мы?

Антонио посмотрел вдаль, щурясь от яркого света. Его взгляд стал задумчивым.

— Я не знаю, где мы. Иногда это прошлое, иногда будущее… — он закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. — Здесь пахнет летом. Может быть, это начало двадцатого века. Или… нет, раньше.

Лида подошла ближе и заглянула ему в глаза.

— Но как я оказалась здесь? Ты ведь не хотел меня сюда тащить, верно? — её голос звучал укоризненно.

— Конечно, не хотел! — он поднял взгляд на неё, в его глазах зажглась искра отчаяния. — Я даже не знал, что это возможно! Это проклятие… оно… оно должно было быть только моим.

Лида опустила взгляд, её лицо стало серьёзным.

— Значит, теперь я тоже под его действием? Отлично, — горько усмехнулась она. — А ты хоть знаешь, как это остановить?

Антонио отвернулся, сжимая кулаки.

— Если бы я знал… Если бы я знал, Лида, ты думаешь, я позволил бы себе жить так? Постоянно сбегать от… — он замолчал, посмотрел на неё с тоской. — От всего. От тебя.

Лидия, молча, наблюдала за ним. Её взгляд смягчился, и она осторожно коснулась его плеча.

— Мы найдём выход, — сказала она твёрдо. — Вместе. Где бы мы ни оказались.

Вдруг ветер изменил направление, и воздух наполнился странным запахом — сладким, но едва уловимым, как будто издалека донёсся аромат цветущего сада. Антонио нахмурился.

— Почему никого нет, — тихо сказал он. — Это не к добру.

Лида посмотрела на него и крепче сжала его руку.

— Тогда давай разберёмся. Вместе, — они пошли вперед.

— Какая красота! — воскликнула Лидия, оглядываясь вокруг, её голос прозвучал как мелодичный звон среди тишины.

Она радостно побежала вперёд, протягивая руки к золотистым колосьям, которые едва касались её пальцев. Лида смеялась, кружилась, словно ребёнок, впервые увидевший мир.

Антонио остановился и с лёгкой улыбкой наблюдал за ней. Она была словно луч света, вырвавшийся из долгого мрака. Её волосы, растрёпанные ветром, казались светлее, а глаза сияли от восторга. Он знал, что это не просто радость — это освобождение.

— Неужели… — Лидия обернулась к нему, её дыхание было сбито от бега. — Неужели это настоящее? Солнце, поле, ветер? Это не сон? — Она шагнула к нему, её голос дрожал, в нём слышались радость и сомнение.

Антонио подошёл ближе, на мгновение, касаясь её плеча. Его рука была тёплой и надёжной.

— Это всё реально, Лида, — мягко сказал он, и в его тоне звучала какая-то грусть. — Ты заслуживаешь это увидеть. После всего, что пережила.

Её взгляд смягчился. Она медленно опустилась на колени, касаясь руками земли.

— Антонио… столько лет… столько лет я видела только камень и мрак, — её голос стал едва слышен. — Я мечтала об этом. О солнце. О траве. О том, чтобы просто вдохнуть… настоящий воздух.

Антонио сел рядом, смотря вдаль на расстилающееся перед ними поле. Он чувствовал её боль, её радость, но в его сердце жила тревога.

— Лида, — произнёс он, тихо, почти шёпотом. — Я не знаю, где мы. Я не знаю, что за место это проклятие выбрало на этот раз.

Она подняла взгляд на него, и в её глазах мелькнула тень беспокойства.

— Ты думаешь, это… ловушка? — спросила она, её голос стал серьёзным.

— Не знаю, — честно ответил он. — Каждый раз это разное место. Разное время. Но почему ты здесь? — Он посмотрел на неё пристально. — Раньше я переносился один.

Лидия отвернулась, стараясь справиться с нахлынувшими эмоциями. Её руки, покрытые лёгким слоем пыли от земли, сжались в кулаки.

— Может, это потому, что теперь я тоже… — она замолчала, словно боялась произнести слова вслух. — Теперь я связана с тобой.

Антонио кивнул, не зная, что ответить. Он чувствовал, как тяжесть ответственности ложится на его плечи.

— Лида, — сказал он, осторожно подбирая слова. — Мы справимся. Но ты должна быть готова. Это место… — он обвёл рукой бескрайнее поле, — оно может быть не таким добрым, как кажется.

Она выпрямилась, вскинула голову и, взглянув ему в глаза, сказала твёрдо:

— Я ждала этого всю свою жизнь. Даже если это ловушка, даже если это опасно, — она взглянула на солнце, которое светило прямо в её лицо. — Это лучше, чем мрак. Лучше, чем пустота.

Антонио молча, смотрел на неё, чувствуя, как её решимость и сила наполняют его самого. Он улыбнулся, но в его улыбке было больше тревоги, чем радости. Ветер снова изменил направление, принося с собой запах дыма.

Антонио пошёл вперёд, не говоря не слова и раздвигая руками высокие колосья. Лидия поспешила за ним, её лёгкие шаги звучали мягко, почти сливаясь с шелестом травы. Солнце припекало всё сильнее, воздух стал густым, почти осязаемым. Они двигались вперёд, но куда — никто из них не знал.

— Мы должны найти воду, — вдруг произнёс Антонио, не оборачиваясь. Его голос был спокоен, но решителен. — Я думаю это Древняя Русь и где-то рядом должен быть ручей или река. Люди всегда селились у воды.

— Антонио… — Лидия догнала его и осторожно коснулась его плеча. — Ты действительно думаешь, что это… Русь? Та самая?

Он остановился и обернулся к ней.

— Похоже на то, — он посмотрел вдаль, прикрывая глаза рукой от солнца. — Колосья, запах воздуха, тепло… Здесь всё иначе, чем в нашем времени. Здесь всё настоящее.

Лидия, молча, кивнула, её взгляд метался от горизонта к небу.

— А если нас найдут? — её голос стал тише, она обхватила себя руками. — Они не поверят, что мы отсюда. Что они сделают с нами?

Антонио немного нахмурился, его лицо стало серьёзным.

— Мы должны быть осторожны. Здесь мы чужие. Даже если это похоже на Русь, мы не знаем точно, когда это… или кто здесь правит.

Лидия замолчала, переваривая его слова. Через несколько минут они снова пошли вперёд.

Поле постепенно начало меняться: высокие колосья редели, уступая место травам и кустарникам. Пейзаж наполнился новыми звуками — где-то вдали крикнула птица, ветер прошелестел в кроне одинокого дерева.

— Посмотри! — вдруг радостно воскликнула Лидия, указывая рукой вперёд. — Там деревья! Может быть, это лес?

Антонио прищурился, глядя в указанном направлении.

— Лес… или начало леса, — пробормотал он. — Это может быть хорошо. В лесу больше укрытий, а значит, и меньше шансов, что нас сразу заметят.

Они ускорили шаг, чувствуя, как что-то новое и неизвестное манит их вперёд.

— Антонио… — заговорила Лидия спустя некоторое время, её голос звучал задумчиво. — А что, если это всё — испытание? Для нас обоих.

Он остановился и посмотрел на неё.

— Испытание? — переспросил он, его брови слегка приподнялись. — Почему ты так думаешь?

— Я… я просто чувствую, — Лидия отвела взгляд, теребя в руках колосок, который сорвала по пути. — Ты говорил, что раньше переносился один. Может, теперь нас проверяют вместе. Может, это… судьба?

Антонио нахмурился, его взгляд стал тяжёлым.

— Я не верю в судьбу, Лида, — ответил он после короткой паузы. — Но если это испытание, мы пройдём его. Вместе.

Они снова пошли дальше, в сторону леса. Каждый шаг отзывался в их сердцах новой надеждой, но и новой тревогой. С каждым их движением пейзаж вокруг словно оживал: высокие травы шептали что-то непонятное, деревья тянулись к ним своими кронами, а ветер, как казалось, направлял их куда-то.

Лидия вдруг остановилась, ухватилась за рукав Антонио и прошептала:

— Ты слышишь?

Он прислушался. Где-то вдали послышался глухой звук, напоминающий стук топора по дереву.

— Это люди, — тихо сказал Антонио, его взгляд стал настороженным. — Мы приближаемся к деревне.

— И что мы скажем им? — Лидия посмотрела на него с тревогой.

Антонио задумался на мгновение, а затем сжал её руку.

— Мы скажем то, что нужно, чтобы выжить. Но будь готова ко всему, Лида. Это не наш мир. Здесь свои правила.

Антонио замедлил шаг, его взгляд вдруг задержался на браслете Лидии. Радужный камень в центре украшения мерцал мягким, завораживающим светом, словно в нём пробудилась жизнь. Камень излучал слабое свечение, которое становилось всё ярче с каждым мгновением, а затем неожиданно погас, оставив только слабый след в памяти.

— Лида, — тихо произнёс Антонио, остановившись. Его голос звучал серьёзно, почти тревожно. — Откуда у тебя этот браслет?

Лидия удивлённо посмотрела на свою руку и, чуть приподняв браслет, покрутила его так, чтобы поймать остаток света.

— Не знаю… — ответила она, пожав плечами. — Собиратели нашли его в каком-то старом доме. Мне он понравился, и я забрала себе. Потом сделала браслет. Правда, красиво?

Она улыбнулась, демонстрируя украшение, словно показывала редкую находку. Её голос звучал легко, беззаботно.

Антонио долго смотрел на неё, а потом перевёл взгляд на камень.

— Да, красиво, — кивнул он, но его лицо оставалось напряжённым. — Вот только он светился. Всё это время, с того момента, как мы появились здесь.

Лида нахмурилась, её улыбка мгновенно исчезла.

— Светился? — переспросила она, нахмурив брови. — Ты уверен?

— Более чем, — Антонио скрестил руки на груди, его голос стал серьёзным. — Я заметил это, как только мы начали двигаться. Ты не чувствовала ничего странного?

Она задумалась, а потом покачала головой.

— Нет… Я просто думала, что это отражение солнца. Или мне показалось… — Лидия опустила взгляд на браслет, её пальцы осторожно провели по камню. — Думаешь, он волшебный?

Антонио вздохнул, задумчиво глядя на горизонт.

— Возможно. Здесь, в этом месте, ничего нельзя исключать, — он снова посмотрел на неё. — Но если он светился, это не просто украшение. Может, это как-то связано с тем, как ты сюда попала.

Лида замерла, словно обдумывая его слова. Её лицо стало серьёзным, а голос едва слышным.

— Ты думаешь, это он нас сюда перенёс?

Антонио нахмурился, его мысли закрутились вихрем.

— Меня точно перенесло проклятье, — проговорил он, его голос стал твёрже. — А вот тебя… Возможно, этот камень.

Лидия осторожно сняла браслет, держа его в руке, словно это была редкая драгоценность.

— Если это так… — она подняла на него взгляд. — Что это значит? Почему он у меня?

Антонио покачал головой, его лицо выражало смесь удивления и беспокойства.

— Не знаю. Но если он действительно связан с этим местом, то у нас есть две задачи: понять, что он делает, и как нам с его помощью выбраться отсюда.

— А если я не хочу выбраться? — вдруг сказала Лидия, её голос прозвучал неожиданно твёрдо.

Антонио замер, его взгляд встретился с её глазами.

— Лида… — начал он, но она перебила его.

— Я всю свою жизнь провела во мраке, Антонио. А здесь… Здесь солнце, воздух, жизнь! — она сжала браслет в руке, словно пытаясь защитить его. — Если этот камень дал мне возможность увидеть всё это, то, может, я должна остаться?

Антонио вздохнул, глядя на неё.

— Ты не знаешь, что тебя ждёт здесь, Лида. Это место может быть не таким добрым, как кажется.

— А может, наоборот? — она улыбнулась, но её глаза оставались серьёзными. — Может, именно здесь мы найдём ответы на все наши вопросы.

Антонио долго молчал, а потом кивнул.

— Возможно, ты права. Но давай для начала разберёмся с этим камнем. Мы не знаем, что он принесёт нам: спасение или новую беду.

Антонио и Лидия продолжали двигаться вперёд, звук топора становился всё громче, будто звал их за собой. Каждый удар отдавался в воздухе глухим эхом, смешиваясь с щебетом птиц и шелестом ветра. Лида то и дело оглядывалась, словно опасаясь, что за ними кто-то следит.

— Ты уверен, что нам нужно туда? — спросила она, сжимая в руке браслет.

— Уверен, что у нас нет другого выбора, — ответил Антонио, продолжая идти. Его голос был тихим, но твёрдым.

Вскоре деревья впереди начали редеть, открывая перед ними не большую поляну. На ней несколько мужчин, одетых в старорусскую одежду, рубили деревья. Их движения были размеренными и уверенными, словно они делали это всю свою жизнь. Топоры взлетали и опускались с точностью, разрубая древесину на ровные поленья.

— Это… люди, — прошептала Лидия, остановившись. Её глаза расширились от удивления. — Настоящие.

— И, похоже, что они из другой эпохи, — ответил Антонио, его взгляд был настороженным. — Смотри на их одежду: рубахи, лапти… Всё выглядит как из старых сказок.

— Как думаешь, они нас не тронут? — Лидия чуть нервно поправила браслет на запястье.

Антонио внимательно осмотрел поляну. Мужчины не обратили на них внимания, занятые своей работой.

— Пока они нас не заметили, — тихо сказал он, — давай вести себя спокойно. Не привлекай лишнего внимания.

Но Лидия вдруг шагнула вперёд, подняв руку.

— Эй! — позвала она, её голос звучал звонко, но не слишком громко.

Антонио схватился за голову, выдохнув:

— Лида…

Мужчины обернулись. Их лица были загорелыми, с грубыми чертами, но на них не было ни враждебности, ни удивления. Один из них, самый высокий и крепкий, сделал шаг вперёд, держа топор в руке.

— Вы кто такие? — спросил он, прищурившись. Его голос был низким и суровым, но в нём не чувствовалось угрозы.

Лидия быстро поклонилась, как могла, и улыбнулась.

— Мы… Мы путники, — сказала она, стараясь говорить уверенно. — Заблудились и вышли к вам.

Мужчина нахмурился, его взгляд скользнул по её современной одежде и странному браслету на руке.

— Заблудились? — переспросил он, оглядываясь на остальных. — А откуда будете?

Антонио подошёл ближе, вставая рядом с Лидией.

— Издалека, — спокойно ответил он, его голос был твёрдым. — Мы ищем место, где можно отдохнуть.

Мужчины переглянулись, обсуждая что-то шёпотом. Наконец высокий мужчина кивнул.

— Если хотите, идите в деревню. Она за лесом. Там и поведаете, кто вы такие, и зачем пришли, — сказал он.

— Спасибо, — ответил Антонио, слегка кивнув.

Лидия улыбнулась, но её голос чуть дрогнул:

— А как далеко эта деревня?

— Час ходу, не больше, — ответил другой мужчина, молодой и рыжеволосый, вытирая пот со лба.

Антонио поблагодарил их ещё раз, после чего они с Лидией направились дальше, оставив мужчин за их работой.

— Это было странно, — прошептала Лидия, когда они отошли на безопасное расстояние. — Они выглядели такими… настоящими.

— Потому что они настоящие, — отозвался Антонио. — И теперь мы знаем, что здесь есть деревня. Надеюсь, они нас примут.

Лидия кивнула, но её взгляд остался встревоженным.

— А если нет?

Антонио сжал её руку, его голос прозвучал уверенно:

— Тогда будем думать, что делать. Вместе.

Антонио и Лидия двинулись по тропинке, которая вилась между деревьями, будто тонкая змейка. Лес, стоящий впереди, казался живым: листья на деревьях шептались между собой, ветки шевелились, будто вытягивали к ним свои тонкие пальцы. Воздух стал плотнее, насыщеннее ароматами смолы, влажной земли и далеких цветов.

— Знаешь, это место кажется одновременно красивым и… пугающим, — произнесла Лида, крепче прижимая к себе браслет.

— Ты боишься? — спросил Антонио, бросив на неё внимательный взгляд.

Лидия пожала плечами, но в её глазах мелькнуло беспокойство.

— Не то чтобы боюсь, — призналась она. — Просто… всё здесь слишком странное. Как будто это не просто лес, а… что-то большее.

Антонио оглянулся вокруг, его взгляд задержался на высокой траве и густых кронах деревьев.

— Возможно, ты права. Но нам нужно идти дальше, — сказал он. — Помни, деревня недалеко.

Лида кивнула, но её шаги стали медленнее, осторожнее.

— Интересно, — задумчиво начала она, перебирая пальцами браслет, — а что, если этот лес не обычный? Может, он как-то связан с камнем?

Антонио остановился, разглядывая тропинку, которая уходила вглубь леса.

— Возможно, и камень, и лес, и даже деревня — всё это часть чего-то большего, — ответил он. — Но пока у нас нет времени разгадывать загадки. Нам нужно найти укрытие и понять, где мы.

Они шли дальше, тропинка становилась всё уже, а лес всё гуще. Лидия украдкой взглядывала на Антонио, заметив, как он напрягся, его пальцы слегка сжимались в кулак.

— Ты думаешь, что нас могут здесь поджидать? — тихо спросила она, нарушив тишину.

Антонио оглянулся через плечо, словно проверяя, не идут ли за ними.

— В таких местах всегда нужно быть настороже, — ответил он, голос звучал ровно, но Лида заметила тень беспокойства. — Особенно если мы попали сюда не случайно.

Она хотела что-то сказать, но вдруг услышала странный звук. Едва различимый, он словно шёл из глубины леса. Это был шёпот — тихий, протяжный, похожий на дыхание ветра, но слишком ритмичный, чтобы быть случайным.

— Ты это слышишь? — спросила Лидия, остановившись. Её глаза расширились от тревоги.

Антонио тоже замер прислушиваясь.

— Да… — сказал он, нахмурившись. — Это не ветер.

Шёпот становился громче, обволакивая их, как невидимая волна. Лидия сделала шаг назад, инстинктивно прижимаясь к Антонио.

— Что это? — её голос дрожал.

Антонио медленно достал из кармана небольшой нож, который он всегда носил с собой, и поднял руку, успокаивая Лиду.

— Не знаю, но будь готова ко всему, — тихо произнёс он.

Шёпот вдруг прекратился, оставив после себя гулкую тишину. Лес замер, даже птицы перестали петь. Лидия почувствовала, как её сердце бешено стучит, а пальцы сжимают браслет до боли.

— Может, нам нужно вернуться? — предложила она, глядя на Антонио с тревогой.

— Нет, — твёрдо ответил он, делая шаг вперёд. — Мы идём дальше. Что бы это ни было, нам нужно найти деревню.

Они снова двинулись по тропинке, но теперь каждый шаг казался более напряжённым, а каждый шорох — угрозой. Лидия держалась ближе к Антонио, и её руки слегка дрожали.

— Что бы это ни было, — прошептала она, — я надеюсь, что мы сможем с этим справиться.

Антонио молча, кивнул, его взгляд оставался сосредоточенным. Лес, казалось, наблюдал за ними, скрывая свои секреты в густой тени деревьев.

Они вышли из леса, и перед ними раскинулась небольшая деревня. Первое, что бросилось в глаза, — это тишина. Не было слышно ни лая собак, ни криков детей, ни даже обычного шума повседневной жизни. Лишь легкий ветерок покачивал разноцветную одежду, развешанную на верёвках. Она мерно колыхалась, словно невидимые руки заботливо раскладывали ткани.

Антонио внимательно огляделся, его взгляд цепко фиксировал каждую деталь. Изба, к которой они подошли, была старой, с покосившейся крышей, но крепкой. Её стены покрывали глубокие трещины, будто дерево хранило память о многих зимах.

— Никого, — тихо произнёс он, словно боялся нарушить покой этого места.

— Как будто деревня заброшена, — отозвалась Лида, её голос звучал настороженно.

Антонио взглянул на одежду на верёвке, потом перевёл взгляд на Лидию. Его глаза задержались на их современной одежде, которая резко выделялась на фоне этой старинной обстановки.

— Мы так привлекаем внимание, — шепнул он, подойдя к верёвке. Быстро оглядевшись, он осторожно снял пару вещей и протянул их Лидии. — Надень это.

Лидия взяла одежду, недоверчиво разглядывая её. Это были простая рубаха и юбка.

— Ты серьёзно? — прошептала она, приподняв бровь.

— Да, серьёзно. Если мы хотим слиться с местными, у нас нет другого выбора, — ответил Антонио, терпеливо глядя на неё.

Лида вздохнула и огляделась.

— Ладно, только отвернись, — сказала она, поворачиваясь спиной к нему и начав переодеваться.

Антонио, пока она возилась с одеждой, тоже снял свою куртку и рубашку, надевая простую рубаху и подпоясываясь поясом.

— Эта одежда странно пахнет, — заметила Лидия, натягивая юбку.

— По крайней мере, она помогает нам не выделяться, — заметил Антонио. Он подошёл к Лидии и начал ловко заплетать ей волосы в косу.

— Ты умеешь? — удивилась она, чувствуя, как его пальцы аккуратно работают с её волосами.

— Когда живёшь один, приходится всему учиться, — ответил он, слегка улыбнувшись. Закончив, он протянул ей платок.

Лидия завязала его, глядя в осколок стекла, который нашла у стены избы. Её взгляд задержался на собственном отражении.

— Теперь ты прямо как красна девица, — сказал Антонио, отступив на шаг, чтобы рассмотреть её.

Она усмехнулась, повернувшись к нему.

— А ты как добро молодец из русских сказок.

— Спасибо, — сказал он, слегка поклонившись, но тут же добавил, нахмурившись: — Вот только мой акцент выдаёт меня.

— Точно, — протянула Лида, её улыбка исчезла. — Даже если нас не раскроют по внешнему виду, ты начнёшь говорить — и всё.

— Значит, буду молчать, — спокойно сказал Антонио.

— Надеюсь, ты не слишком болтлив, — поддела его Лидия, но её голос был мягким.

Антонио лишь усмехнулся и жестом указал вперёд.

— Пойдём, — сказал он.

Они двинулись по узкой улице деревни, стараясь не привлекать к себе внимания. Лида чувствовала, как её сердце стучит быстрее, а ладони вспотели. Антонио, напротив, шёл уверенно, его взгляд был сосредоточен.

— Интересно, где все? — тихо спросила Лидия, осматривая пустые дворы.

— Возможно, на поле или в лесу, — ответил Антонио.

Вдали послышались голоса, и они замедлили шаг, настороженно прислушиваясь. Это был момент, который мог решить всё: примут ли их местные за своих или им придётся искать другой путь.

Глава 2. Под куполом тишины

Вдали на фоне бледного горизонта показалась церковь с изящным деревянным куполом, над которым возвышался крест, устремленный в небо. Рядом виднелась мельница, её массивные лопасти неспешно вращались, подчиняясь ветру. Шум от их движения создавал едва уловимый гул, который, казалось, эхом отзывался в окружающей тишине.

— Смотри, церковь, — сказала Лида указывая рукой вперёд. Её голос прозвучал мягче, чем она ожидала, словно она не хотела нарушить эту странную атмосферу.

— И мельница, — добавил Антонио, его взгляд был настороженным, как у охотника, выслеживающего добычу.

Они остановились на мгновение, чтобы оглядеться. В воздухе витал запах травы, древесной смолы и свежего хлеба, словно кто-то недавно пёк его в печи. Но вокруг по-прежнему не было видно ни единой души.

— Почему так тихо? — прошептала Лидия, её слова растворились в ветре.

Антонио пожал плечами, слегка нахмурившись.

— Может, они в церкви? На службе? — предположил он, но его голос звучал неуверенно.

— На службе? Но тогда почему двери мельницы открыты? — Лида указала на мельницу, где заметила, как ветер слегка приоткрыл скрипучую дверь.

Она подошла чуть ближе, оглядывая окрестности, но всё выглядело так, будто деревня застыла во времени. Даже птиц не было слышно.

— Где все? — повторила Лидия, её голос дрогнул.

Антонио окинул взглядом дорогу, ведущую к мельнице, потом повернулся к церкви. Его глаза сузились, а рука инстинктивно потянулась к карману, хотя он знал, что там ничего нет.

— Слишком странно, — сказал он наконец, его голос был низким и напряжённым.

— Ты что-то чувствуешь? — Лида посмотрела на него, её лицо было полным тревоги.

— Пока нет, но… что-то здесь не так. Такое чувство, что за нами кто-то наблюдает, — признался он.

Лидия нервно оглянулась, её пальцы крепче сжали платок, которым она обмотала плечи.

— Давай просто дойдём до мельницы. Может, там кто-то есть, — предложила она, пытаясь звучать уверенно, но её голос дрожал.

Они двинулись дальше, стараясь держаться поближе друг к другу. Антонио шёл впереди, его шаги были бесшумными, словно он боялся разбудить что-то спящее. Лида следовала за ним, её сердце билось так громко, что она думала, Антонио тоже это слышит.

Подойдя ближе, они заметили, что дверь мельницы слегка скрипнула, будто приглашая их войти.

— Ты чувствуешь этот запах? — вдруг спросил Антонио, остановившись у порога.

— Да… пахнет пылью и… зерном, — ответила Лидия, прищуриваясь, чтобы заглянуть внутрь.

— И ещё чем-то, — мрачно добавил он, но не стал уточнять.

Они замерли на мгновение, прислушиваясь к тишине. Лидия прижала руки к груди, а Антонио сделал глубокий вдох, прежде чем заглянуть внутрь мельницы.

— Ладно, идём, — сказал он решительно, но в его голосе прозвучала нотка сомнения.

Их шаги эхом отозвались в деревянных стенах, когда они вошли внутрь.

Из дверей церкви вдруг вышел священник. Его фигура выделялась на фоне деревянных стен, словно сам храм оберегал его от внешнего мира. Солнечный свет скользнул по его чёрной рясе, а в руках он держал крест, который мерцал в лучах.

— Здрав будьте, путники, — произнёс он глухим, но доброжелательным голосом, слегка кланяясь.

Лидия тут же склонила голову в знак почтения, а затем ответила, стараясь звучать уважительно:

— И вам не хворать, батюшка. Я Лидия, а это мой муж, Антон. Он… глухонемой. — Она осторожно посмотрела на Антонио, который молча опустил голову, делая вид, что всё подтверждает.

Священник прищурился, изучая их. Его лицо, суровое и обветренное, чуть смягчилось.

— Очень приятно. Я отец Фёдор. — Он перекрестился, как бы благословляя их.

Лидия шагнула вперёд, стараясь не упустить момента.

— Отец Фёдор, а почему в деревне так тихо? Где все люди?

Слова её прозвучали осторожно, но тревога в голосе была ощутимой.

Священник вздохнул тяжело, его взгляд помрачнел.

— Страшная беда приключилась с деревней. Ужасный мор. Кара господня за грехи наши… — Он вновь перекрестился, а его глаза на мгновение поднялись к небу.

Лидия удивлённо замерла, её взгляд метнулся к Антонио. Тот лишь приподнял брови, делая вид, что не понимает происходящего.

— А почему вы не заразились? — спросила она, недоверчиво вглядываясь в его лицо.

Священник качнул головой и ответил с уверенностью, которая звучала почти пугающе:

— Меня уберёг Господь. Мои молитвы сильны, и милостью Его я остался жив. Но вам, добрые люди, опасно здесь оставаться.

Лидия сжала руки в кулаки, её голос стал твёрже.

— Я знахарка. Я могу помочь жителям деревни, если они ещё живы.

Отец Фёдор нахмурился, затем внимательно посмотрел на неё.

— Я каждый день молюсь за них. Но, увы, моих молитв оказалось недостаточно. Ни лекарства, ни травы не спасли никого…

— Думаю, я смогу помочь, — перебила его Лидия, в её голосе звучала решимость.

Священник молчал несколько долгих мгновений, разглядывая её лицо, словно пытаясь понять, говорит она правду или это лишь гордыня. Наконец, он сдался, кивнув медленно.

— Хорошо. Если это воля Божья, то идёмте.

Он развернулся и повёл их к одной из изб. Лидия и Антонио переглянулись.

— Будь начеку, — тихо шепнул он ей, впервые за долгое время, подавая голос.

Лидия, молча, кивнула, её глаза горели странной смесью страха и надежды.

Отец Фёдор осторожно повёл их к первому дому. Идти пришлось недалеко — изба стояла буквально рядом с церковью, словно её обитатели когда-то искали защиты и благословения у Бога. Дом был небольшой, низкий, с деревянными стенами, почерневшими от времени и дождей. Ставни на окнах плотно закрыты, а дверь выглядела так, словно её не открывали уже несколько дней.

— Здесь жили Ивановы, — пробормотал священник, подходя к крыльцу. — Была хорошая семья… до беды.

Лидия сжала губы, глядя на дом. Её сердце сжалось от странной смеси жалости и тревоги.

— Все внутри? — тихо спросила она, словно боясь потревожить тишину.

— Да, — ответил отец Фёдор, тяжело вздохнув. — Но, боюсь, это не те, кого вы хотите увидеть.

Антонио, нахмурившись, молча шагал за ними. Он ничего не говорил, но его взгляд был настороженным, словно он чувствовал, что что-то не так.

Крыльцо дома было скромным — две деревянные ступени, изрядно покосившиеся и скрипучие. Священник поднялся первым и жестом пригласил Лидию и Антонио следовать за ним.

— Осторожно, ступени хлипкие, — предупредил он.

Лидия, держа подол платья, поднялась следом, Антонио замыкал их маленькую процессию. Доски под ногами зловеще прогибались, и каждый шаг отдавался скрипом, словно дом протестовал против их присутствия.

Отец Фёдор медленно отворил дверь. Скрип был настолько громким и протяжным, что Лидия невольно вздрогнула. Антонио слегка дернулся, его рука машинально потянулась к поясу, где раньше всегда был кинжал, но сейчас там было пусто.

Как только дверь открылась, им в лицо ударил резкий, затхлый запах. Это была смесь сырости, плесени и застоялого воздуха, которая сразу же вызвала неприятное першение в горле.

— Ох, — Лидия закашлялась, прикрывая рот рукой. — Чем же здесь так пахнет?

Антонио тоже закашлялся, но быстро взял себя в руки, не желая показывать слабость. Его глаза внимательно изучали внутренности дома.

— Дом давно заперт, — объяснил отец Фёдор, сам задерживая дыхание. — С тех пор, как Ивановы перестали выходить…

Лидия шагнула внутрь, её глаза медленно привыкая к полумраку. Свет из окна едва пробивался через щели в ставнях, создавая тусклое, угнетающее освещение. На полу лежали разбросанные вещи, а стены, казалось, покрылись плесенью.

— Плесень, сырость, духота… Это не просто болезнь, — пробормотала Лидия себе под нос, глядя на следы затхлости.

— Что вы имеете в виду? — насторожился священник.

— Это место словно пропитано смертью, — тихо ответила она, провела пальцем по стене и посмотрела на следы сероватого налёта. — Если люди здесь долго жили, они могли отравиться не только болезнью, но и самим домом.

Антонио молча, кивнул, его взгляд переместился к дальнему углу, где в тени что-то лежало. Он тронул Лидию за руку и указал.

— Там что-то есть, — шёпотом сказал он.

Лидия взглянула в ту сторону и нахмурилась.

— Это… — она подошла ближе, но тут отец Фёдор поспешил преградить ей путь.

— Не стоит, дочь моя, — сказал он с заметной тревогой. — Только бог и наши молитвы могут им помочь.

Лидия остановилась, глядя на него с недоумением.

— Но я должна. Если есть хоть какой-то шанс спасти деревню, мне нужно всё знать.

Священник закрыл глаза и тяжело вздохнул.

— Делайте, как считаете нужным. Только не гневайте Бога своим любопытством.

Она подошла ближе и увидела два силуэта, накрытые старым одеялом. Это были тела, но они казались слишком маленькими. Лидия прикрыла рот рукой, а в глазах заблестели слёзы.

— Это… дети?

Священник кивнул, его голос дрогнул:

— Да. Ядвига и Тимофей. Им всего семь и десять лет.

Дети лежали тихо, будто застыли в хрупкой, неподвижной позе, словно опасаясь, что любое движение разрушит их последние силы. Их тела казались призрачно хрупкими: острые, тонкие плечи еле прикрывала истончившаяся одежда, а ребра едва скрывались под натянутой, бледной кожей. Лица их были почти прозрачны, будто высечены из белого мрамора, с едва заметным румянцем на впалых щеках, который скорее напоминал слабое свечение, чем знак жизни.

Только слабое, едва уловимое дыхание, почти сливавшееся с шелестом ветра за окном, напоминало о том, что жизнь ещё теплилась в их истощённых телах. Глаза, закрытые плотно, словно створки раковин, скрывали за собой боль, усталость и какой-то тихий, едва заметный отблеск надежды. В комнате стояла тягостная тишина, нарушаемая лишь едва различимым звуком их дыхания и мягким потрескиванием старых половиц.

Воздух вокруг казался застывшим, густым, почти ощутимым на ощупь, насыщенным тревожным ожиданием и тревогой. Казалось, сама природа затаила дыхание, боясь нарушить хрупкий баланс между жизнью и угасанием, который удерживал этих детей на грани бытия.

Лидия резко выдохнула, собирая в кулак своё самообладание.

— Я должна осмотреть их, — тихо сказала она. — Это поможет понять, что с ними случилось.

Антонио встал рядом, готовый поддержать её. Священник склонил голову и начал молиться, а Лидия опустилась на колени, готовясь к самому тяжёлому испытанию в своей жизни.

Лидия, прикрывая нос рукавом как импровизированной маской, медленно подошла к лавке, где лежали дети. Запах в комнате становился всё более удушающим, но она старалась держать себя в руках. Пальцы её дрожали, когда она осторожно коснулась лба одного из детей.

— Горячие, — прошептала она и обернулась к Антонио. — Антон, открой ставни, мне нужен свет.

Антонио кивнул, молча, направился к окну. Его движения были спокойными, но взгляд настороженным. Он понимал, что его акцент может выдать их с головой, поэтому предпочитал действовать без слов.

— Что вы делаете? — резко вмешался священник, сдвигая брови. — Это опасно! Вы не должны прикасаться к ним!

— Чтобы осмотреть детей, мне нужен свет, — спокойно, но твёрдо ответила Лидия, не отрывая взгляда от мальчика. — В полумраке я не смогу ничего разобрать.

Отец Фёдор замер, на мгновение, задумавшись, а затем тяжело вздохнул и перекрестился.

— Да будет так. Но я всё равно молюсь, чтобы вы не принесли на себя эту заразу.

Антонио тем временем открыл ставни, и свет хлынул в комнату. Картина, которая предстала перед ними, заставила всех невольно задержать дыхание.

Свет озарил грязный пол, покрытый слоем пыли и мусора. На двух соединённых вместе лавках, укрытых одеялом, лежали двое детей. Их тела были худыми, измождёнными, лица — бледными и осунувшимися. Красная сыпь покрывала кожу, местами переходя в тёмные, болезненные пятна.

Лидия застыла, оглядывая эту ужасную сцену. Её сердце бешено заколотилось, но она заставила себя сохранять спокойствие.

— Это… это тиф, — прошептала она, скорее себе, чем кому-то ещё.

— Что вы сказали? — нахмурился священник, подошёл ближе и взглянул на неё с подозрением. — Тиф? Вы уверены? Это не кара господня?

Лидия подняла взгляд на него. В её глазах читалась смесь усталости и твёрдой уверенности.

— Отец Фёдор, это болезнь. Ни кара, ни проклятие, а обычная, но смертельно опасная болезнь. Она передаётся через грязную воду, плохую гигиену…

— Нет! — перебил её священник, возмущённо качая головой. — Господь наказывает нас за наши грехи! Разве может человек, смертный и слабый, осмелиться спорить с волей Всевышнего?

Лидия тихо вздохнула. Она понимала, что спорить с ним сейчас бесполезно. Её задача была не в том, чтобы переубедить, а в том, чтобы спасти.

— Хорошо, — мягко ответила она, опуская глаза. — Но если вы позволите, я попробую помочь. Даже если это кара, разве не наш долг бороться за жизнь?

Священник молчал, глядя на неё в раздумьях. Затем он кивнул, хотя его лицо всё ещё оставалось угрюмым.

Антонио, всё это время стоявший в стороне, тихо подошёл ближе и осторожно коснулся плеча Лидии, словно говоря ей без слов: «Ты справишься». Она обернулась и благодарно кивнула ему.

Лидия вновь обратила взгляд на детей. Она аккуратно сняла одеяло, чтобы лучше осмотреть их. Мальчик и девочка выглядели совсем истощёнными.

— Мы начнём с малого, — пробормотала она, словно размышляя вслух. — Вода. Чистая вода. Это первое, что им нужно.

Она повернулась к Антонио:

— Нам нужно найти воду, безопасную для питья. И травы… ромашку, шалфей, всё, что может снять воспаление.

Антонио утвердительно кивнул. Его взгляд был сосредоточенным, а движения — быстрыми.

Священник тяжело вздохнул.

— Вы ошибаетесь, это деревня проклята, и помочь ей сможет только бог.

Лидия, на мгновение, остановившись, посмотрела на него прямо.

— Значит, я приложу все силы, чтобы ему помочь. Просто скажите, где колодец.

— Он в конце деревни, — сказал он, показав рукой.

Она посмотрела на детей, а затем на Антонио. Её голос был твёрдым и спокойным, но в глазах горела решимость.

— Мы спасём их. Во что бы то ни стало.

Лидия села на корточки возле лавки, внимательно разглядывая детей. Их кожа была неестественно бледной, почти прозрачной, а сыпь делала их облик ещё более болезненным. Она аккуратно поправила одеяло на девочке, чтобы та не замёрзла, и обернулась к священнику.

— Отец Фёдор, а где их родители? — мягко спросила она, стараясь не задеть его чувств.

Священник на мгновение отвёл взгляд, его лицо потемнело, как будто он вновь переживал боль утраты. Он медленно перекрестился и тихо заговорил, словно сам с собой:

— Мать из — Миланица, умерла при родах. Не вынесла, бедняжка… Господь забрал её, как я думаю, за грехи молодости. А отец их Ярослав… его похоронили неделю назад.

— Неделю назад? — переспросила Лидия, её голос дрогнул.

Священник кивнул, и в его глазах мелькнула горечь.

— Господь наказал его хварью за грехи. Это была Его воля. Мы не можем понять замыслы Всевышнего, но принимаем их смиренно.

Антонио, стоявший в стороне, сжал кулаки, но промолчал. Он не понимал слова священника до конца, но тон голоса и мрачное выражение лица ясно говорили о горечи и смирении. Лидия, напротив, чувствовала, как в ней растёт смесь жалости и гнева.

— И теперь Господь испытывает их детей? — едва слышно спросила она, повернувшись к малышам. Её голос дрогнул, но в нём звучало недовольство.

Отец Фёдор кивнул.

— Да, дитя моё. На всё воля Божья. Мы не можем перечить Ему. Если Он решил, что дети должны испытать страдания, значит, это так и должно быть.

Лидия резко встала, её взгляд стал острым как клинок.

— Но ведь можно было помочь! Можно было спасти их отца, если бы его лечили вовремя. Эти дети — они невинны. Они страдают не за свои грехи!

Священник посмотрел на неё с укором, но в его взгляде читалась усталость.

— Я молился за них, Лидия. Молился каждый день. Я просил у Господа милости для этой семьи, но… Его воля не изменилась.

Лидия покачала головой, её руки сжались в кулаки.

— Отец Фёдор, молиться — это хорошо. Но Господь дал нам разум, руки и сердце. Он дал нам силы бороться! Это тоже Его воля. И я не позволю этим детям умереть только потому, что кто-то решил ничего не делать.

Антонио сделал шаг вперёд и мягко коснулся её плеча. Она обернулась и увидела в его глазах спокойствие и поддержку. Это помогло ей немного успокоиться.

— Простите меня, если я кажусь вам дерзкой, — сказала она уже тише, обращаясь к священнику. — Но я не могу сидеть, сложа руки, когда вижу такое. Вы говорите о воле Божьей, и, возможно, вы правы. Но, может быть, Его воля в том, чтобы мы сражались за жизнь, которую Он дал?

Отец Фёдор внимательно посмотрел на неё. Его лицо было строгим, но что-то в её словах заставило его задуматься. Он вздохнул и опустил взгляд.

— Делайте, как знаете, Лидия. Если вы чувствуете, что это ваш путь, я не буду мешать. Но знайте: ответственность за их жизни теперь на вас.

Лидия кивнула.

— Ответственность — это то, к чему я готова.

Антонио молча, смотрел на неё, восхищаясь её решимостью. Он чувствовал, что её сила и доброта были больше, чем просто навыки знахарки. Это была её внутренняя сущность.

— Начнём с того, что приведём этот дом в порядок, — сказала Лидия. — Им нужна чистота, вода и еда. Я знаю, что смогу им помочь.

Священник перекрестился ещё раз.

— Пусть Господь направит ваши руки.

Лидия вновь опустилась к детям, её глаза блестели от решимости.

— Мы вытащим их. Я обещаю.

Лидия подняла голову от детей и посмотрела на священника с выражением полной серьезности.

— Антон и вы, святой отец, я буду очень благодарна вам, если вы помолитесь за здравие односельчан, — сказала она, сложив руки на груди, словно в мольбе. Её голос звучал мягко, но решительно.

Антонио, уловивший скрытый подтекст её слов, чуть заметно кивнул, давая понять, что понял её намерения. Лидия хотела остаться одна, чтобы спокойно заняться детьми.

Отец Фёдор перекрестился, его лицо осветилось внезапным вдохновением.

— Ты права, дочь моя. Молитва — это великая сила. Только Бог способен сотворить чудо и исцелить их.

Он посмотрел на Антонио, словно приглашая его следовать за собой.

— Пойдём, Антон. Мы можем вознести наши молитвы у церкви, ближе к святому месту.

Антонио кивнул, стараясь не выдать себя. Лидия коротко взглянула на него, её взгляд был наполнен благодарностью и просьбой поспешить.

Когда дверь за мужчинами закрылась, Лидия облегчённо выдохнула. Теперь у неё было немного времени, чтобы сосредоточиться на детях и понять, как лучше им помочь.

— Так, маленькие, — прошептала она, поворачиваясь к малышам. — Мы вытащим вас из этого. Я обещаю.

Тем временем Антонио и отец Фёдор шли по узкой тропинке к церкви. Священник держал в руках свой крест и тихо шептал молитвы. Антонио, не зная слов, шел, молча, делая вид, что прислушивается.

— Добрый человек твоя жена, — вдруг произнёс Фёдор, прерывая тишину. — Видно, что в сердце её горит желание помочь. Господь благословляет таких.

Антонио посмотрел на него и чуть склонил голову, выражая согласие.

— Но тяжела её ноша, — продолжил священник, остановившись и глядя куда-то вдаль. — Болезнь забрала уже многих. Я молюсь день и ночь, но, видишь, пока не посылает нам Господь спасения.

Антонио кивнул, чувствуя, как тяжесть священника перекладывается и на его плечи. Он хотел бы сказать, что Лидия справится, что она не сдастся, но знал, что его акцент выдаст их с головой.

— А ты, Антон, — вдруг спросил отец Фёдор, повернувшись к нему, — давно с ней вместе?

Антонио задумался, как бы выразить это без слов, и приложил руку к груди, сделав знак сердца, а затем показал на Лидию, как бы говоря:

«Я всегда с ней».

Фёдор улыбнулся.

— Понимаю. Любовь — это великое чувство, данное нам Богом. Пусть она даст вам силы пережить это испытание.

Они подошли к церкви, и священник преклонил колени перед крестообразным распятием.

— Молись, Антон. Проси Господа о помощи, — сказал он, склоняя голову.

Антонио, не зная, что делать, просто повторил его жест, приклонившись рядом, и тихо в мыслях попросил:

«Пусть Лидия сможет их вылечить. Пусть она справится».

Лидия оглядела комнату, и её взгляд остановился на двух деревянных ведрах у печи, рядом с которыми лежало коромысло. Всё было покрыто тонким слоем пыли, словно никто не использовал это давно. Она вздохнула, подняла коромысло, проверяя, не треснуло ли оно.

— Ну что ж, это должно сгодиться, — пробормотала она себе под нос, словно ободряя.

Она аккуратно повесила ведра на коромысло и осторожно положила его себе на плечи. Коромысло слегка покачивалось, незнакомый вес был непривычным, но Лидия решила, что справится.

— Надеюсь, колодец недалеко, — прошептала она, выйдя из дома.

На улице был свежий воздух, но он не приносил облегчения: деревня всё ещё казалась вымершей. Лишь легкий ветерок качал верхушки деревьев и одежду на верёвке. Лидия замедлила шаг, прислушиваясь, но не услышала ни голосов, ни шагов — только скрип колодезного ворота вдали.

«Наверное, колодец там», — подумала она и направилась в ту сторону.

Путь был коротким, но казался бесконечным. Её мысли крутились вокруг детей, оставленных в доме, их слабых тел и жарких лбов.

— Надо спешить, — произнесла она сама себе, прибавив шагу.

Лидия стояла у старого колодца, его простота и крепкость наполнили её душу неожиданным чувством покоя. Она оглядела его, словно проверяя каждый элемент на прочность, будто стараясь понять его значение в этом месте. Колодец был стар, но независимости от времени и ветра он стоял как живой свидетель былых лет.

— Древняя постройка, — тихо произнесла она, чувствуя, как воздух вокруг будто насыщается памятью и стариной. — Вот он, этот колодец, что видел десятки лет жизни этой деревни.

Она села на деревянную стойку, осматривая каждый изгиб сруба, который был собран из тёмных бревен. Время сделало своё дело: поверхность дерева приобрела темный оттенок, а лишайник покрывал его, как покрывало, скрывая следы многолетней истории.

«Этот колодец должен был многое пережить, — думала Лидия, — ветры, дожди, голод и болезни… И вот он стоит, как призрак прошлого, неся своё бремя в этих простых, но крепких стенах.»

Глава 3. Очаг жизни

Она подошла ближе, осторожно коснувшись одной из деревянных стоек крыши, поддерживающей колодец. Она заметила, как стёсанные доски все ещё держат свою форму, хоть и покрыты патиной времени. Шум с ветром и лёгким дождиком заставлял их скрипеть, но они все равно стояли, готовые защищать воду, даруя ей, возможно, последние частицы того спокойствия, что существовало здесь раньше.

— Как много людей приходило сюда, — сказала она себе вслух. — Так много историй связано с этим местом.

Лидия взглянула на большой деревянный ворот с ручкой, старую, вытертую от частого использования поверхность. Его цилиндр казался массивным, но по-своему красивым и целеустремлённым, как все, кто приходил за водой, держа за него тяжёлую верёвку. Эта верёвка из конопли была скручена с таким мастерством, что даже при многократных нагрузках не теряла своей прочности.

— Простое ведро, а сколько оно видело… — продолжила она, тянущую верёвку, чтобы опустить ведро в воду. Как только оно коснулось воды, Лидия почувствовала, как прохладные капли тянутся наверх, как будто сама земля пыталась вернуть ей часть утраченного, принося взамен чистоту и покой.

Тропинка от дома к колодцу была едва заметна, но каждый след на земле, каждый отпечаток босой ноги оставлял свою историю. Лидия, снимая коромысло, посмотрела на землю, вытоптанную за столько лет. Все это было частью жизни, частью этой деревни, которая, казалось, уже давно осталась без голоса, без людей.

— Но этот колодец всё помнит, — прошептала она, направляясь к воде. — И я буду бороться, чтобы вернуть жизнь этим людям.

В этот момент Лидия почувствовала, как на её плечах тяжесть не только ведер с водой, но и огромная ответственность. Колодец дарил надежду, и она не могла позволить этому месту забыть свои корни, свою роль в жизни этой деревни.

Когда она добралась до колодца, её встретил старый деревянный ворот, покосившийся, но всё ещё крепкий. Лидия сняла коромысло с плеч и поставила ведра рядом. Она присела на край колодца, осторожно заглянув вниз.

— Ну и тишина тут, как будто вся деревня затаила дыхание, — сказала она вслух, пытаясь успокоить себя.

Оглядевшись по сторонам, она осмотрела обветшалую конструкцию, поражённую временем и сыростью. Она провела рукой по шероховатой поверхности воротила, чувствуя под пальцами старые трещины и следы от постоянного использования.

— Глубокий, — проговорила она, видя, как темнеет вода где-то далеко внизу.

— Ну, посмотрим, что здесь у вас за вода, — пробормотала она себе под нос, берясь за верёвку.

Её руки крепко взялись за ворот, и она начала медленно опускать ведро вниз. Скрип дерева раздавался на весь пустынный двор, заставляя её вздрагивать.

С трудом повернув массивный ворот, Лида услышала скрип дерева, который разнёсся по тихому двору. Ведро, привязанное к верёвке, медленно опускалось в глубину тёмного колодца. Звук капель, ударяющихся о воду, эхом отозвался изнутри. Вдруг раздался глухой всплеск.

— Есть, — шепнула девушка, чуть улыбнувшись своей удаче.

Когда ведро наполнилось, Лидия с усилием начала поднимать его обратно, но оно оказалось тяжелее, чем она предполагала. Лида напрягла плечи и спину, с трудом вытащив его на поверхность. С осторожностью она поставила ведро на край колодца, переведя дух.

Вода блестела в лучах солнца, которое пробивалось через серые тучи, и напоминала жидкое серебро.

— Ну вот, хотя бы вода чистая, — произнесла она с облегчением.

Когда она начала переливать воду в свои деревянные вёдра, её брови нахмурились.

— Что это? — пробормотала она, склонившись над вёдрами.

Вода, на первый взгляд прозрачная, оказалась мутной, с лёгким зелёным оттенком. На поверхности плавали мелкие частицы грязи, а запах сырости щекотал нос.

— Такую воду пить нельзя… — тихо произнесла Лидия, всматриваясь в неё с тревогой.

Она присела на землю, разглядывая каждую мелочь.

«Вот оно, — мелькнуло у неё в голове, — грязная вода. Наверняка её пили, не думая об этом. И теперь… Тиф. Это всё объясняет».

Лида оглянулась, чувствуя, как холодок пробежал по спине. «Бедные дети… Бедные жители. Они ведь даже не подозревают, что это может быть причиной их бедствий. А я теперь должна найти способ всё исправить».

Она встала, поправила коромысло на плечах, поставив вёдра на места.

— Придётся искать, чем эту воду очищать. Без этого они не выживут, — сказала она вслух, словно обращаясь к самой себе.

Она вылила воду в ведро, повторив процесс ещё раз, чтобы наполнить второе. Когда оба ведра были полны, Лидия на мгновение остановилась, тяжело дыша.

— А теперь обратно, — сказала она себе, поднимая коромысло с ведрами на плечи. Вес воды был значительным, но девушка упрямо сделала первый шаг.

Окинув последний взглядом старый колодец, Лида отправилась обратно к дому, чувствуя тяжесть не только от воды, но и от осознания ответственности, лежавшей теперь на её плечах.

На обратном пути её мысли были заняты только одним:

«Вода — это жизнь. Сначала они получат её. Потом я займусь отварами и лекарствами».

Когда Лидия подошла к дому, из него доносились приглушённые звуки. Она услышала, как дети закашляли, и это заставило её прибавить шагу.

— Потерпите, малыши, — тихо проговорила она, входя в дом. — Сейчас мы начнём вас лечить.

Антонио и отец Федор, подошли к церкви. Перед ними возвышалось деревянное здание, пропитанное вековой историей. Центральный купол, величественно парящий над остальными, как будто стремился достичь самого неба, олицетворяя Христа. Вокруг него возвышались меньшие купола, их золочёные вершины отражали последние лучи заходящего солнца. Их сияние напоминало об ангелах, вечно охраняющих это святое место.

— Она построена ещё при дедах наших, — сказал отец Федор, скрестив руки на груди. — Здесь каждый брус с молитвой рублен, каждый гвоздь со святым словом вбит.

Антонио молча, оглядывался, его взгляд задерживался на каждой детали. Гладкие бревна, срезанные с вековых сосен, были плотно пригнаны друг к другу. Снаружи стены тёмные, обветренные, но крепкие, как будто сама природа охраняла этот храм от времени.

— Красивая, — тихо вымолвил он на своём ломаном русском, но тут же осёкся и пожал плечами, пытаясь скрыть своё произношение.

— Богом нам дана, — священник не обратил внимания на акцент, — а народом сбережена.

Церковь имела вид крестово-купольной конструкции. Основной купол господствовал над центральной частью здания, а множество маленьких, расположенных по периметру, создавали впечатление небесного венца. Антонио шагнул ближе и заметил, как мелкие резные узоры на деревянных колоннах у входа, словно переплетение виноградной лозы, рассказывали свою тихую историю о труде мастеров, создававших это чудо.

— Неужели всё это вручную? — наконец не удержался он, указывая на орнамент у входа.

— Вручную, сын мой. Тут пот и молитвы наших предков. А это, — он провёл рукой по большому кресту, вырезанному на дверях, — наша защита от зла.

Антонио задумчиво провёл пальцами по грубой поверхности. Тепло дерева, кажется, передавалось прямо в его ладонь, как будто само здание благословляло его.

— Когда ты внутри, чувствуешь себя ближе к Богу, — продолжил отец Федор, открывая дверь. — А сейчас, сын мой, давай попросим Господа дать силу этой земле и её людям.

Они вошли в церковь, и Антонио тут же ощутил, как всё вокруг наполнилось особой тишиной, царившей внутри, казалось, окутала их, словно невидимое покрывало. Казалось, стены храма поглощали все звуки снаружи, оставляя только пространство для молитв и мыслей. Лёгкий запах воска и ладана окутал их, а скромные деревянные иконы, обрамлённые простыми рамами, излучали незримый свет.

Стены, высокие и строгие, были украшены фресками и мозаиками, которые, несмотря на потускневшие краски, сохраняли своё величие. Изображения святых, святых мест и сцены из Евангелия оживали в мерцающем свете свечей, заставляя Антонио затаить дыхание.

— Какая красота, — едва слышно произнёс он, чтобы не нарушить священную тишину.

— Это работа наших мастеров, — ответил отец Федор, гордо оглядывая стены. — Они вложили душу, чтобы запечатлеть нашу веру.

Антонио подошёл ближе к одной из фресок, изображавшей Рождество Христово. Её детали были удивительно чёткими, даже спустя годы: светлый лик Марии, склонённой над младенцем, мерцал добротой и теплом. Каждая складка её одеяния, каждый мазок напоминали о величии момента.

— Эти сюжеты… они европейские? — с удивлением спросил Антонио, указывая на детали архитектуры.

— Да, — священник кивнул. — Наши мастера вдохновлялись лучшими примерами. В этой церкви переплетаются традиции. Вера едина, а её выражения многолики.

Антонио провёл пальцами по деревянной колонне. Поверхность была резной, покрытой сложным орнаментом — переплетением лоз, цветов и птиц. Работа была настолько тонкой, что казалась ожившей.

— Наружные фасады такие же? — спросил Антонио, оборачиваясь к Фёдору.

— Ещё красивее, — ответил тот с лёгкой улыбкой. — Но в этом есть глубокий смысл. Внешняя красота привлекает взгляд, но настоящая сила — внутри, в душе.

Священник провёл его дальше, к центральному алтарю. Здесь мозаики сияли особенно ярко, отражая свет десятков свечей. Казалось, что изогнутые линии и яркие цвета мозаик складывались в молитву, обращённую прямо к небесам.

— Это место пропитано историей, — задумчиво произнёс Антонио.

— И надеждой, — добавил отец Федор. — Здесь люди приходили искать утешение и поддержку. Сейчас вы здесь, чтобы молиться за спасение деревни.

Антонио кивнул, чувствуя странное волнение. Он осмотрелся, замечая даже мелкие детали: вытертые половицы, на которых, кажется, отпечатались шаги десятков поколений, старые подсвечники, на которых висели остатки застывшего воска, и образа, смотрящие с высоты, словно призывающие к вере.

— Я буду молиться за них, за Лидию… и за тебя, сын мой, — сказал отец Федор, опускаясь на колени перед алтарём.

— Садись, сын мой, — мягко сказал отец Федор, указывая на скамью у алтаря. — Давай помолимся вместе.

Антонио кивнул, не решаясь заговорить. Он, молча, присел на скамью, глядя на горящие свечи. В их огоньках он видел не только свет, но и надежду. Надежду, которая теперь была в руках Лиды и, отчасти, в его собственных.

Антонио, склонив голову. Он слышал, как священник начал тихую молитву, его голос звучал, словно эхо, разносящееся по сводам храма. Антонио закрыл глаза, чувствуя, как тишина и свет наполняют его внутренний мир. Эта церковь, казалось, действительно была местом, где прошлое и настоящее соединялись, а любовь и надежда становились путеводными звёздами.

Лидия аккуратно поставила ведра на деревянный пол, её спина ныли от непривычной тяжести. Она тяжело дышала, вытирая ладонью пот, который выступил на лбу. Вода была тяжёлой, а путь от колодца до дома, несмотря на его недалёкость, оказался долгим и изматывающим. Сначала она поставила ведра рядом с печью, чтобы сразу же приступить к делу. Руки дрожали от усталости, но Лида не могла позволить себе замедлиться.

Она сделала несколько наклонов, чтобы растянуть уставшие мышцы спины и плеч. Но боль всё равно не отпускала. Вздохнув, она бросила взгляд на горшки, стоявшие на полке у печи. Их форма и состояние были достаточно хороши для того, чтобы выполнить задачу.

— Отлично, этим можно процедить воду от разной грязи, — сказала она вслух, подходя к одному из горшков и осматривая его. Лидия чувствовала, как её разум сосредотачивается, несмотря на усталость. Она поднесла тряпочку к свету, внимательно рассматривая её. На ткани были небольшие пятна, но это не имело значения. Важно было то, что она могла использовать её, чтобы очистить воду.

Взяв в руки второй горшок, она ощутила его тяжесть, чувствовалась привычная для керамики твёрдость. Взгляд Лиды стал более уверенным, когда она начала мысленно планировать следующий шаг.

— А в этом её вскипятить, — продолжила она, скручивая в руках горшок и покручивая его, будто проверяя, насколько он способен выдержать жар.

Лида оглядела комнату. Она заметила, как на полке лежат несколько старых тряпок, потертых временем и частыми стирками, но они вполне подходили для того, чтобы использовать их для фильтрации воды.

— Как жаль, что нет электричества, чайника или на худой конец самовара, — произнесла она, поглаживая одну из тряпок. В её голосе было слышно разочарование, хотя она старалась не показывать этого. Она понимала, что нужно использовать то, что есть, ведь это — единственный шанс помочь.

Девушка бросила взгляд на печь и подумала, как хорошо было бы иметь что-то более современное. Но, вернувшись в реальность, Лидия вернулась к работе. Она поставила горшки на печку и принялась за процедуру.

— Ну что ж, будем действовать тем, что имеем, — сказала она решительно, заправляя рубашку, чтобы она не мешала.

Лида осторожно поставила керамический горшок на пол, затем взяла чистую тряпочку и натянула её на горловину. Она знала, что этот примитивный способ очистки воды не избавит её от всех опасностей, но хотя бы уберёт видимый мусор.

Рядом на столе стояла деревянная кружка, слегка потемневшая от времени. Лидия взяла её в руку, почувствовав шероховатую поверхность, и, зачерпнув воду из ведра, начала осторожно переливать её в горшок. Струя пробивалась через ткань, оставляя на ней мелкие частицы грязи, кусочки листьев и что-то ещё, чему явно не место в питьевой воде.

Лидия села рядом с горшками и начала аккуратно фильтровать воду, внимательно следя за тем, чтобы ничто не упало в ведро. Она знала, что этот процесс займет время, но сейчас каждый момент был на вес золота. В её сознании всё было чётко — она обязана помочь, ведь только от неё зависела судьба жителей деревни.

Она работала методично, терпеливо, чувствуя, как ритмичное движение кружки успокаивает её. Казалось, что в этом процессе было что-то почти медитативное, но Лида знала — времени на лишние размышления у неё нет.

Когда оба горшка наполнились, она аккуратно поставила их на стол, чтобы вода могла немного отстояться. Затем вытерла влажные руки о подол платья и повернулась к печи.

Печь была старой, с потрескавшейся глиняной кладкой. Её дверца слегка перекосилась, а внутри темнел зев, в котором когда-то жарко полыхал огонь. Лидия провела ладонью по шершавой поверхности, вспоминая современные электрические плиты и чайники, которые могли бы сэкономить ей столько времени.

— Вот бы сейчас газовую плиту… — пробормотала она, устало потерев лоб.

Но жаловаться было некогда. Нужно было разжечь огонь, а для этого требовались дрова. Лида бросила взгляд на угол у входа, где стоял старый топор. Рукоять потемнела от частых прикосновений, лезвие выглядело немного тупым, но всё ещё могло выполнять свою работу.

Она уверенно взяла топор в руки, чувствуя его вес, и вышла на улицу.

Солнечный свет ослепил её на мгновение, и Лидия прищурилась, оглядывая двор. Воздух был наполнен запахом влажной земли, где-то вдалеке стрекотали кузнечики, а лёгкий ветер шевелил траву.

Она направилась к небольшому поленнице, где лежали старые, потрескавшиеся брёвна. Вздохнув, Лидия подняла одно из них, поставила на колоду и занесла топор.

— Ну что ж, — сказала она самой себе, — начнём.

Она ударила, и дерево с глухим стуком раскололось на две части.

Лидия окинула взглядом комнату. Пол покрывала толстая пелена пыли, в углах паутина тянулась серыми клочьями, а по полу валялись щепки, клочья ткани и грязные соломинки. Запах сырости, смешанный с едва уловимым смрадом болезни, бил в нос.

— Так, а ну-ка, давайте с этим разберёмся, — тихо сказала она себе, закатывая рукава.

В углу, прислонённый к стене, стоял веник — старый, с потрёпанными прутьями, но всё ещё крепкий. Лида схватила его, пару раз ударила о стену, чтобы выбить пыль, и принялась за работу.

Каждое движение вызывало лёгкое облачко пыли, отчего Лидия начала покашливать, но она только сильнее сжала зубы. С хрустом под веником собиралась грязь, перемешанная с мусором.

За её спиной слабо застонал один из детей. Лидия обернулась. Девочка, лежащая на лавке, чуть приоткрыла воспалённые глаза, мутные, с красными прожилками.

— Тише, тише… Всё хорошо, — мягко сказала Лидия, откладывая веник. Она подошла к детям, коснулась их лбов. Всё такие же горячие.

Девочка тихо всхлипнула, но тут же снова закрыла глаза, утопая в лихорадочном сне.

Лида тяжело вздохнула. Работы ещё непочатый край.

Она вернулась к уборке. Подмела пол, сгребла мусор в старый тряпичный мешок, нашла в углу грязное ведро и тряпку. Пришлось взять немного отстоянной воды из второго горшка — не питьевую, но достаточно чистую, чтобы хоть чем-то помыть полы.

Окунув тряпку, она склонилась и начала тщательно вытирать половицы, стирая въевшуюся грязь. На душе стало чуть легче — в чистоте дышать проще, а значит, и больные смогут чувствовать себя лучше.

— Ну вот… Уже лучше, — пробормотала она, глядя на результат своей работы.

Печь потрескивала, из горшков уже начал подниматься лёгкий пар. Скоро вода закипит, и можно будет заняться следующим шагом.

Лидия вытерла вспотевший лоб, бросила взгляд на детей, которые по-прежнему лежали, словно обессиленные тени. Лёгкий румянец лихорадки на их щеках и слабые стоны подсказывали ей, что медлить нельзя.

Она вышла на крыльцо, вдохнула свежий воздух, наполненный запахом сырой земли и древесного дыма. У дома, прямо у стены, росли пучки тысячелистника и ромашки — настоящие сокровища в её ситуации.

— Вот вы-то мне сейчас и пригодитесь, — пробормотала она, осторожно наклоняясь и перебирая листья.

Тысячелистник крепко цеплялся за землю своими тонкими стеблями, а его резные листики казались слегка колючими на ощупь. Лида аккуратно сорвала несколько веточек, отряхнула от пыли и отложила в сторону. Затем протянула руку к ромашке — нежные белые лепестки чуть подрагивали от её прикосновения, будто сама природа знала, что эти цветы сейчас станут лекарством.

Собрав достаточно трав, Лида направилась обратно в дом, стараясь идти быстрее. Время было на счету.

Она знала, что это не панацея, но хотя бы первый шаг. Надо будет продолжать бороться за жизнь этих детей.

Зайдя внутрь, она сразу подошла к столу, на котором стояли два горшка с уже закипевшей водой. Пар поднимался лёгкими завесами, наполняя комнату тёплым влажным воздухом.

Лида старалась не шуметь, чтобы не потревожить детей. Внутри было прохладнее, чем снаружи, но всё равно воздух оставался тяжёлым, пропитанным запахом болезни и сырости.

Лида разложила травы перед собой, задумчиво провела пальцами по листьям тысячелистника.

— Ты поможешь сбить жар, — тихо сказала она, будто разговаривая с растением, затем посмотрела на ромашку. — А ты снимешь воспаление.

— Ну вот, хоть немного очистим их от пыли, — пробормотала она, отжимая стебли и цветки.

Она подошла к ведрам с водой, зачерпнула немного в ладони и провела по лицу, смывая пот. Взяв охапку трав, аккуратно опустила их в оставшуюся воду, размяла пальцами, наблюдая, как сорванные растения отдают свои соки.

Воды было немного, но её хватило, чтобы ополоснуть травы. Лида разложила их на печи для просушки, осторожно разглаживая пальцами каждый листик. Печь ещё хранила остатки жара, и травы быстро начнут терять влагу.

Вода зашипела, будто приветствуя целебные растения. Закипела, и Лида, взяв полотенце, осторожно достала их из печи. Горячий пар обжигал руки, но она стиснула зубы и поставила горшки на стол. Вдыхая тёплый аромат кипятка, она на мгновение закрыла глаза, собираясь с мыслями.

Взяв пучки уже высохших трав, Лида поломала их пальцами, бросила в кружки, залила кипятком и накрыла деревянными крышками.

Лида размешала отвар деревянной ложкой, вдыхая аромат трав.

— Пусть настоится немного… — пробормотала она, пристально наблюдая, как листья и цветки раскрываются в кипятке, как вода медленно окрашивается в золотистый оттенок.

Оглядев дом, Лида удовлетворённо кивнула: теперь на полу не было мусора, она всё подмела, и стало значительно чище. Но стоило поднять голову, как перед глазами предстала другая проблема — стены и потолок заросли паутиной, создавая впечатление, будто в этом доме давно не жили люди.

— Чёрт… да тут целые заросли, — нахмурилась она, вздохнула и пробормотала: — Вот бы сейчас пылесос…

Но пылесоса, конечно, не было. Лида усмехнулась своей глупой мысли, подошла к углу и начала осматривать дом в поисках хоть чего-то, что могло бы заменить привычную современную технику.

— Так… веник не подойдёт, он слишком короткий… Может, палка какая-нибудь? Или тряпка на шесте?

Она прищурилась, заметив в углу длинную жердь, вероятно, использовавшуюся когда-то для того, чтобы снимать сушёные пучки трав с потолка.

— Ну вот, другое дело, — Лида схватила жердь, сдёрнула с гвоздя старую ткань и быстро намотала её на конец палки, завязав узлом.

— Импровизированный «паутиноуборщик» готов, — усмехнулась она, подбрасывая жердь в руках.

Подойдя к стене, Лида подняла палку и осторожно начала водить ею по углам, собирая липкую паутину. Время от времени она морщилась, когда особенно крупные комки срывались вниз и падали прямо у её ног.

— Брр… ненавижу пауков, — пробормотала она, но не останавливалась.

Когда закончила, комната выглядела значительно чище. Лида отряхнула руки, вытерла пот со лба и удовлетворённо посмотрела на результат работы.

— Ну вот, совсем другое дело.

Теперь можно было возвращаться к детям и заниматься их лечением.

Глава 4. Огонь в печи, тепло в душе

Лида глубоко вдохнула, стараясь не обращать внимания на удушливый запах болезни, пота и старой, несмененной простыни. Дети лежали без движения, только их слабое, чуть слышное дыхание подтверждало, что они ещё живы. Она сняла с головы платок, прикрывая им нос и рот, как самодельной маской, и подошла к плетёной корзине в углу комнаты. Внутри нашлось немного одежды — две ночные сорочки, застиранные, но всё же чистые, и кое-какое постельное бельё.

Лидия сжала в руках тонкую ткань, размышляя. Дети выглядели настолько ослабленными, что любая лишняя нагрузка могла только усугубить их состояние. Но в тоже время они лежали в пыли, грязи, на давно нестираных тряпках. Оставить их так было нельзя.

— Нужно переодеть вас, милые, — прошептала она, наклоняясь к мальчику.

Его кожа была горячей, но липкой от пота. Осторожно, чтобы не потревожить лихорадочное тело, Лида приподняла его и стала расстёгивать рубаху. Ткань прилипла к коже, и каждое движение вызывало у мальчика слабый, почти беззвучный стон.

— Тише, тише… Всё будет хорошо, — пробормотала она, словно убаюкивая его.

Переодев мальчика, Лида быстрыми движениями сменила постельное бельё. Как только он оказался на свежей ткани, его дыхание немного выровнялось. Это придало ей сил.

Она повернулась к девочке. Та слабо шевельнулась, когда Лидия дотронулась до неё. Девочка открыла затуманенные глаза, её губы беззвучно шевельнулись.

— Тише, я просто помогу, — Лида провела рукой по её спутанным волосам, — скоро тебе станет легче.

Девочка не сопротивлялась. Её худенькое тельце казалось почти невесомым.

Когда обоих детей, наконец, уложили на чистые простыни, Лидия вытерла пот со лба, ощущая, как капли стекают по её собственному лицу. Работать в душном, пропитанном болезнью воздухе было тяжело, но она знала — это только начало.

«Теперь нужно все постирать», — подумала она, выпрямляясь и оглядываясь в поисках, того куда можно сложить грязное белье и одежду.

Лида собрала всю грязную одежду и постельное бельё, аккуратно складывая их в плетёную корзину. Куски ткани были тяжёлыми от влаги и пропитаны запахом болезни, но она старалась не обращать на это внимания. Каждый кусок, который она складывала, казалось, будто рассказывал свою историю: потрёпанная рубашка, видевшая много дней забот и труда, сорочка, когда-то белоснежная, а теперь запачканная временем и недугом.

— Нужно всё это постирать, — тихо сказала она, как будто самой себе, поправляя корзину. — Иначе никакого толку от моего ухода за детьми.

Она вздохнула, взглянув на детей, которые лежали теперь на чистых простынях. На их лицах мелькнуло что-то похожее на облегчение, хоть они и оставались без сознания.

— Потерпите, милые, — шепнула Лида, подходя к двери. — Всё скоро станет лучше. Я обещаю.

Корзина оказалась тяжелее, чем она ожидала, но Лида стиснула зубы, взяла её и направилась к выходу. Дверь скрипнула на старых петлях, впуская в комнату свежий воздух и солнечный свет. Лида остановилась на пороге, глотнула прохладного воздуха и прищурилась на яркое солнце.

Снаружи всё казалось удивительно тихим. Только легкий шелест ветра в траве и редкие звуки птиц нарушали эту тишину. Лида медленно спустилась с крыльца, ощущая, как корзина врезается в её ладони.

— Надеюсь, поблизости есть источник воды, — пробормотала она.

Она остановилась у края двора, бросив взгляд на окрестности. Старый деревянный колодец, из которого она уже черпала воду, выглядел приглашающим, но она знала, что для стирки потребуется больше воды.

— Может, где, то есть река или ручей? — спросила она вслух, словно ожидая ответа.

Солнце ласково касалось её лица, но внутри Лида ощущала усталость, будто весь мир навалился ей на плечи. Однако она не могла позволить себе отдыхать.

— Ладно, действуем дальше, — сказала она решительно, крепче ухватившись за корзину. — Каждый шаг — ближе к выздоровлению.

Она направилась вдоль дома, глядя по сторонам в поисках места, где можно было бы выстирать всё это бельё, приговаривая себе тихо, чтобы не терять дух:

— Я справлюсь. Я не могу оставить людей в беде, когда могу им помочь.

Лида с трудом удерживала корзину с бельём, чувствуя, как усталость медленно пробирается в мышцы. Она снова подумала о том, насколько легче была бы жизнь, если бы здесь были все привычные удобства.

— Сейчас бы стиральную машину… — устало пробормотала она, кривя губы в печальной улыбке.

Но стоило ей поднять голову, как на неё нахлынуло ощущение свободы. Воздух был наполнен ароматами трав и цветов, словно природа сама пыталась обнять её своим теплым дыханием. Птицы чирикали где-то в кронах деревьев, перекликаясь между собой, а солнце, будто ласковая рука, согревало её плечи.

Лидия остановилась на мгновение, глубоко вдохнула и медленно выдохнула, наслаждаясь этим моментом.

— Да, у меня нет стиральной машинки, нет электричества, нет плиты, нет пылесоса… — проговорила она, словно перечисляла потери.

Она прикрыла глаза, позволяя лёгкому ветерку коснуться её лица. Потом открыла их и улыбнулась.

— Но зато есть эта красота… А не тёмные коридоры подземного убежища, — её голос дрогнул, но она тут же взяла себя в руки. — Здесь я могу не бояться монстров.

Лида ещё раз глубоко вдохнула, наполняя лёгкие свежестью полей и лугов. Она почувствовала, как на сердце стало легче. Всё это было так естественно, так правильно… Настоящая жизнь, живая и прекрасная.

— Не время для грусти! — весело сказала она сама себе, крепче ухватываясь за корзину.

Она улыбнулась и уверенно зашагала вперёд, подставляя лицо солнцу, радуясь каждому шагу и каждому мгновению.

Впереди послышался приглушённый рокот воды. Сначала он был едва различимым, словно чьё-то далёкое дыхание, но с каждым шагом становился всё отчётливее. Лида остановилась прислушиваясь.

— Река… — прошептала она, и её сердце радостно сжалось.

Подгоняемая этим открытием, она ускорила шаг, обходя раскидистые кусты и высокую траву. Ветки цеплялись за платье, но она не обращала внимания. Ещё немного, и вдруг перед ней открылся чудесный пейзаж.

Река извивалась, как живая, отражая в своих водах небесную синеву и солнечные лучи. Берега её были усыпаны цветами и зелёными травами, кое-где виднелись коряги, словно нарочно оставленные здесь природой. Вода журчала, пенилась на камнях, её плеск был мелодичным, убаюкивающим.

Девушка подошла ближе к реке, её шаги были осторожны, словно она боялась спугнуть эту тишину. Вода неспешно текла вперёд, поблёскивая под лучами солнца, её поверхность то и дело рябило лёгкое дуновение ветерка. Всё вокруг дышало покоем — ни звука, кроме далёкого пения птиц и тихого плеска воды о прибрежные камни.

Лида сделала несколько шагов вперёд, осторожно приблизилась к берегу и опустила корзину на траву, не сводя глаз с реки. Медленно наклонилась, протянула руку и кончиками пальцев коснулась воды.

— Тёплая… — выдохнула она, словно не веря.

Ожидала холода, но вместо этого почувствовала приятное тепло, будто река сама приглашала её, ласково приветствуя прикосновение. Зачерпнула ладонями воду и с наслаждением окатила лицо. Капли стекали между пальцев, поблёскивая на солнце, и она невольно улыбнулась. Это было впервые в её жизни — впервые она видела реку, впервые касалась настоящей, живой воды, не заключённой в металлические трубы и пластиковые резервуары.

Она стояла на коленях у самой кромки воды, жадно всматриваясь в каждую деталь: как плывут тонкие нити водорослей, как пробегают по поверхности крохотные волны.

Девушка провела рукой по глади воды, наблюдая, как расходятся круги. Сердце забилось чаще — вдруг ей показалось, что всё это слишком хорошо, слишком идеально? Она так долго жила в страхе, что теперь любые простые радости казались чем-то неестественным, невозможным.

— Какая чистая… — пробормотала она, с восхищением глядя, как капли скатываются с её пальцев обратно в реку.

— Я, правда, здесь… — шептала она, будто убеждая себя.

Сердце гулко билось в груди. Её пальцы дрожали от переполнявших чувств.

— Настоящая… — прошептала она и вдруг рассмеялась. Лёгкий, звонкий смех прозвучал так неожиданно, что сама Лида замерла прислушиваясь.

— Как это возможно? — она обернулась, будто надеясь, что кто-то ответит. — Как может быть так тихо, так спокойно… так прекрасно?

Но никто не ответил. Только ветер ласково прошёлся по её волосам, а река продолжала свой вечный, неторопливый путь вперёд.

Лида выпрямилась, глубоко вздохнула и посмотрела вдаль. На другом берегу колыхался густой лес, его тёмные кроны нависали, словно гигантские охранники этого места.

Лидия не могла оторвать взгляд от воды. Она завораживала её мягким течением, лёгкими всплесками, солнечными бликами, играющими на поверхности. Это было так странно — видеть её не на старых фотографиях, не на экране, а здесь, рядом, почти касаясь.

Желание попробовать, почувствовать воду всем телом стало непреодолимым. Ей нужно было ощутить её настоящей, не просто на кончиках пальцев, а полностью.

Она огляделась. Вокруг никого. Только ветерок ласково трепал траву, а птицы продолжали свои мелодичные песни.

— Ну и чего я боюсь? — пробормотала Лидия, улыбнувшись.

Она быстро стянула рубашку, положила её на траву, затем юбку. Освободилась от платка, и он мягко упал рядом. Осталась только в лёгком белье — его она не снимала, когда переодевалась в старорусскую одежду, и теперь это казалось ей даже удобным.

Сделав глубокий вдох, Лида медленно шагнула в воду.

Первая волна ощущений заставила её вздохнуть от восторга. Вода была тёплой, мягкой, обволакивающей. Она не толкала её прочь, как твёрдые стены убежища, не ограничивала движения — напротив, принимала, окутывала.

— Боже… — прошептала Лидия, заходя глубже. — Это… невероятно.

Её ноги касались гладких камней, между пальцами пробегали тонкие водоросли. Она погрузилась по пояс, провела ладонями по поверхности воды, наблюдая, как капли падают обратно, сливаясь с рекой.

Лида не сдержалась — набрала в ладони воду и плеснула себе на лицо. Засмеялась, когда капли попали в волосы, стекли по шее.

— Это лучше, чем я могла представить!

Она наклонилась, зачерпнула воду обеими руками и плеснула выше, наслаждаясь моментом. Она впервые в жизни ощущала такую свободу — без стен, без контроля, без страха. Только она и река, живое, настоящее чудо, которое она могла чувствовать каждой клеточкой своего тела.

Лидия оглянулась, её сердце стучало быстрее. Где-то в глубине души теплился страх: а что, если кто-то увидит? Всё-таки это Древняя Русь, а нравы здесь совсем другие. Женщина, купающаяся в одном белье, могла вызвать бурю негодования, пересудов… и, возможно, проблем.

Но река манила её, звала к себе. Вода так ласково обнимала её кожу, что отказаться было невозможно.

— Ладно,… надеюсь, никто не придет, — пробормотала она себе под нос, делая ещё один шаг в глубину.

Вода приятно согревала, нежно окутывала, как мягкое одеяло. Лида погрузилась по плечи и закрыла глаза, наслаждаясь новым ощущением. Вода не была чем-то страшным или враждебным — наоборот, она принимала её, как старого друга, которого давно ждала.

— Как же хорошо… — прошептала она, проводя ладонями по поверхности воды.

Плавать Лида не умела. В убежище не было бассейнов, не было водоёмов, да и учить этому было некому. Поэтому она осторожно двигалась по дну, погружаясь чуть глубже, чувствуя, как лёгкая волна скользит по её телу.

Каждое движение было новым открытием. Она пробовала качать руками, чувствовать, как вода сопротивляется, поднимая её вверх. Смеялась, когда неуклюже спотыкалась о камешки под ногами, а река мягко обнимала её, не давая упасть.

— Вот бы остаться здесь подольше… — мечтательно вздохнула она, глядя на небо.

Но вдруг её охватило странное чувство — словно за ней кто-то наблюдает. Мурашки побежали по спине. Лидия резко развернулась, вглядываясь в заросли на берегу.

— Кто здесь? — крикнула она, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо.

В ответ — только ветер, шорох листвы и плеск воды. Но сердце уже забилось быстрее. Она понимала, что в этом мире ей стоит быть осторожной.

Лида хотела бы остаться в воде навсегда. В реке было так спокойно, так уютно… Здесь не было стен убежища, не было вечного страха перед монстрами, не было напряжённого ожидания беды. Только мягкие волны, солнце и тишина.

Она провела рукой по воде, наблюдая, как маленькие круги разбегаются в стороны.

— Как же хорошо… — выдохнула она, закрывая глаза.

Но реальность быстро напомнила о себе. Нужно было стирать, да и дома дел хватало. Дети ждали её, да и вода в печи остынет, если задержаться.

С лёгким сожалением Лидия двинулась к берегу. Вода нехотя отпускала её, обволакивая ноги, будто уговаривая остаться.

— Ну-ну, не задерживай меня, — усмехнулась она, стряхивая капли с рук.

На берегу, её одежда уже подсохла под тёплыми лучами солнца. Лида быстро натянула на себя рубаху и юбку, повязала платок. Бельё в корзине всё так же дожидалось своей очереди.