Бесплатный фрагмент - Все начинается с хвоста

Друзьям детства и отрочества с Поволжья

посвящается

Катя, женщина-кошка

Март 2016 г.

Под звонком Катиной квартиры на четвертом этаже висела пластиковая табличка с ее фамилией: «К. Цикламенова». Но какой-то умник втиснул черным маркером после заглавной «К» еще четыре буквы: «ошка». Катя даже подозревала, какой именно умник — скорей всего, с пятого этажа.

А все потому, что у Кати был настоящий хвост — двухметровый, молочно-белого цвета и повышенной пушистости. Пять лет назад, когда Катя въехала в эту малогабаритную двушку, ей не давали прохода мальчишки, а соседи шушукались за спиной. Статья в местной газете про женщину-кошку, приглашение работать в зоопарке, рассыпанный кошачий корм у двери, сплетни и слухи. А потом привыкли — как к девочке Свете в инвалидной коляске с первого этажа и к дворнику Авлоду, который распевал по-узбекски в семь утра. Да и мутанты в Саратове были не такой уж редкостью. А женщина-кошка все же лучше, чем какой-нибудь агрессивный хвостатый вышибала.

— Мяу-мяу, кис-кис, нет у вас мышей и крыс? — прогорланил восьмилетний Петька с пятого этажа, с которым она столкнулась в подъезде.

Катя взмахнула хвостом, и Петькина вязаная девчачья шапка с зеленым помпоном очутилась на почтовых ящиках.

— Отдай шапку! — заныл он.

— Отдам, когда научишься нормально здороваться.

Катя вильнула хвостом и поспешила на улицу. Хвост был очень удобен — сильный, гибкий, длинный. Этакая третья рука. Но лишь пока был сухой. Когда он намокал, то терял свою подвижность и волочился сзади облезлой плёткой.

Весна выдалась поздняя — снег уже растаял, а тепла как не было, так и нет. Вот и сейчас накрапывал мелкий дождик, сумрачное небо затянули тучи. Холодная погода так и уговаривала Катю остаться дома с книгой, пледом и чашкой чая. Но Катя не собиралась поддаваться на эти уговоры.

Она попробовала раскрыть зонт, но хлипкий замочек заело. Бли-и-и-ин, как назло, когда спешишь.

Она вернулась в подъезд и расстегнула дутую куртку, чтобы запихнуть хвост в джинсы. Попа получалась весьма внушительная, но лучше пусть так, чем мокрый хвост. Сегодня пачкать хвост было никак нельзя.

Петька все еще прыгал возле ящиков. Катя подцепила его шапчонку зонтом и протянула мальчишке.

— Держи.

Петька шмыгнул носом и рванул на улицу.

— Тише, тише, кот на крыше, а котята еще выше! — заорал он по дороге на свободу.

Катя вздохнула и вышла на улицу вслед за Петькой.

День как-то не задался с самого утра. Во-первых, она немного волновалась и поэтому не стала завтракать. Во-вторых, в кошельке оставалось 849 рублей. Пятого числа каждого месяца мама перечисляла Кате деньги на карту. Но Катя снимала их, предпочитая наличные. По ее расчетам, так меньше тратилось, но это все равно мало помогало. Деньги просачивались сквозь пальцы, как наполнитель через лопатку в кошачьем лотке.

Сегодня была суббота, 26 марта — значит, еще одиннадцать дней до очередной дотации. Так мама называла материальную помощь, что они с отчимом присылали ей из Норильска. Конечно, Кате было стыдно за то, что ей, взрослой 24-летней женщине, еще помогали родители.

Но с трудоустройством ей последнее время не везло. С годовым стажем работы в клининговой компании и шестимесячными курсами кройки и шитья на приличную должность в офисе устроиться было не так просто.

Материальная помощь была очень кстати. Катя подумала: «Вот заработаю однажды много денег и куплю маме…» А что ей купить? Катя уже и не знала, что мама любит. Почти семь лет, как они разъехались по разным городам из Ульяновска — Катя в Саратов, а мама с отчимом в Норильск — и с тех пор не виделись. Катин сводный брат Антошка уже в первый класс пошел, а она все откладывает поездку.

А тут еще, как назло, прохудились ботинки. Если сдать их в ремонт, то можно дотянуть до пятого апреля, перебиваясь с макарон на «Доширак». Спасибо родне из деревни в Ульяновской области, что изредка передавала с оказией мешок картошки и пару банок с соленьями.

Двухкомнатная квартира в пятиэтажке по Вишневому проезду была на имя отчима, но отсутствие ежемесячной платы за аренду не спасало Катю от полуголодного прозябания в конце каждого месяца. На питание и колготки денег от родителей хватало. А коммунальные? А телефон? Мама всегда кидала на карту пару сотен, прежде чем позвонить, каким-то шестым чувством зная, что у Кати остались последние копейки. Как это люди умудряются вести бюджет? У Кати ну никак не получалось. «Сегодня составлю список расходов, — решила Катя, — и не буду тратиться на ерунду». Взрослая уже, а ни бюджета, ни друзей, ни парня. Из соседей только Петькина бабушка и здоровается, да еще Марья Семеновна, главная по подъезду. И то губы поджала, когда в конце февраля собирали на подарки для дворника Авлода и сантехника Севы. Ну что Катя может поделать — к концу месяца у нее просто копейки в кошельке остаются. Надо занести ей хоть полтинник в апреле.

Вот такие невеселые мысли одолевали женщину-кошку Катерину Цикламенову.

Реклама по телевизору: «Требуются статисты с неординарной внешностью для тематических роликов» — обещала славу и приличный заработок. И Катя повелась на обещания саратовского Голливуда.

Сниматься в кино было Катиной мечтой. Ну, пусть не главная роль, а 20 секунд экранной славы, но все же. Вот для этой мечты и нужен был сухой хвост. Обычно она умудрялась спрятать хвост под одежду или красиво уложить его в виде шарфа вокруг шеи. Скомканный под джинсами, хвост ворочался и не мог найти удобной позиции. И то и дело просился наружу.

— Миленький, ну потерпи, — уговаривала Катя свой хвост, торопясь на ближайшую трамвайную остановку. Кое-где еще виднелся лед на лужах. Только бы не поскользнуться.

Катя верила, что именно сегодня ей повезет. Ну сколько же может не везти?

Вдали показалась красная коробка трамвая номер три. Заплатив за билет 18 рублей, Катя мысленно отняла их от общей суммы ее скромного бюджета на оставшиеся одиннадцать дней и задумалась: без чего она может обойтись до пятого апреля? Пожалуй, без масла и сметаны. Но молока купить обязательно.

Дождь усилился, и с каждой остановкой в салоне прибавлялось больше капающих зонтов и пассажиров в мокрой одежде. Трамвай свернул на Вавилова и проехал мимо чайханы. На двери ресторана Катя успела прочесть: «Требуются». Скорей всего, уборщицы и мойщицы посуды. Можно было бы пойти в общепит, но хвост надо выпускать наружу каждые два часа, и если на кухнях есть сеточки для волос и бороды, то для хвоста еще не придумали.

— Следующая остановка — Мирный переулок! — объявил водитель.

Катя протиснулась к выходу. Пока бежала от остановки до площади Кирова, промокли старенькие ботинки. Голодная, в хлюпающих ботинках и с поломанным зонтом, Катя вошла в фойе кинотеатра «Победа», где уже собралась приличная очередь народу с неординарной внешностью и надеждами на славу большого экрана.

С виду — обычная очередь, но приглядевшись, Катя заметила выпирающие хвосты, сложенные крылышки, спрятанные под одеждой горбы и горделиво выставленные рога. Неужели в Саратове столько мутантов? Как это она раньше не знала? Может, они тоже все без работы? Интересно, всё это бутафория или тут есть настоящие обладатели мутации, как и она?

Катя встала позади двух парней в кожаных куртках. Симпатичный блондин, что повыше, обернулся и серьезным голосом сказал:

— Девушка, за нами просили больше не занимать.

— Это почему еще? — заволновалась Катя. Неужели она опоздала? Реклама по телеку сказала: «С 9 до 14», а сейчас было только полдесятого.

— Кассирша уходит на перерыв.

— Какая кассирша? — опешила Катя.

Второй парень, невысокий шатен в кепке, повернулся к Кате:

— Да шутит он, типа мы в гастрономе на кассе стоим. Не обращайте внимания. Слишком много интересных девушек вокруг, вот его и понесло. Я Кеша. А этот балабол — Толик. Рады познакомиться.

Кеша протянул руку, а балабол Толик только кивнул Кате и начал рассказывать анекдот кому-то стоящему впереди.

— Я Катя. Давно вы стоите?

— Недавно. Мы пришли без пятнадцати девять, а на улице уже народу полно было. Хорошо, что пустили всех вовнутрь. Пока только двоих пригласили в зал для интервью, но они еще не вышли. А вы в какую группу хотите?

— А какие есть?

— Говорят, там есть представитель от агентства мод. И помимо рекламных роликов, еще набирают персонажей для программы «Удивительные рядом». Можно туда, если вы хотите, чтобы о вас и о вашей мутации рассказали в местной телепередаче. Вот у меня, например, рожки-антенны.

Кеша снял кепку, и из его каштановой кудрявой шевелюры плавно поднялись, как цветы после дождя, невысокие рожки сантиметров по 15. По структуре они напоминали уши: хрящеватые, прозрачные, с прожилками крови, и заканчивались маленькими зевами, как у бутонов лилий.

— Здорово, — сказала Катя. — А у меня…

— Кто тут последний? — раздался голос за спиной. Катя оглянулась и увидела компанию из трех девушек. Все в меховых шубах — это в дождливую-то погоду — и с ярким профессиональным макияжем. Самая высокая и худая из них держалась увереннее остальных. Она закрыла складной зонт, повернув его таким образом, чтобы всем был виден лейбл GUCCI.

— Девчонки, привет, — Толик переключился на новеньких. — Я Анатолий, можно просто Толик. А вас как зовут, красавицы?

Высокая улыбнулась. Кате показалось, что между зубов у нее мелькнул раздвоенный язык и тут же исчез.

— Меня зовут Алевтина. А это две мои подруги — Тася и Мася, вернее, Таисия и Мария. Это мы так друг друга ласково называем. Да вы должны знать нас. Мы на встречах в клубе мутантов часто бываем. Но что-то я не припомню никого из вас на восьмимартовской вечеринке?

Алевтина подняла накрашенные брови вверх и кокетливо улыбнулась, чуть склонив голову вправо. На ее щеке и линии подбородка фиолетовыми оттенками переливались островки чешуйчатой кожи под змеиную.

— Ух ты, — сказал Толик. — Макияж прямо как у Ходченковой в «Росомахе».

Алевтина засмеялась неприятным гортанным смехом, но при этом закинула голову назад, и опасный язык Катя не увидела.

— А ты, парень, догадливый, — сказала Алевтина, легко переходя на «ты», — я так и задумывала. Чтобы все как в кино. Но вот до сих пор не нашла своего Логана. А у тебя, случайно, не железные когти?

Алевтина начала снимать свою дорогую мокрую шубу, и Тася с Масей подались вперед, готовые подхватить одежду. Толик тряхнул своими руками, и они вытянулись в сторону Алевтины, как две гуттаперчевые, гибкие макаронины, и, опередив услужливых девушек, осторожно взяли шубу.

— Железных когтей у меня нет, — сказал он весело, — но руки при мне. Я и краны могу починить, и полки прибить, и за девушками поухаживать.

Алевтина повернула голову к Тасе — а может, это была Мася — и почти пропела:

— Ой, девочки. Мне кажется, что в моей квартире все краны разом потекли. — И выпустила из-под короткой кожаной юбки длинный скользкий хвост. Он отливал фиолетовым, но какими бы кокетливыми кольцами Алевтина ни укладывала его у своих ног, Катю слегка передернуло от вида чешуек на хвосте.

Кеша откашлялся, и все посмотрели в его сторону.

— Отвечая на ваш вопрос по поводу клуба мутантов и почему нас не было на вечеринке. Мы с Толиком новенькие, недавно приехали и снимаем жилье вместе. Меня зовут Кеша, а это Катя.

Наконец-то все остальные повернулись к Кате. Она пожалела, что не накрасилась сегодня утром. Только успела румяна и помаду нанести. Да и румяна ей сейчас были не нужны — она чувствовала, что щеки горели.

— А у тебя какая мутация? — спросила Алевтина, видимо, полагая, что норковая шуба и зонт от «Гуччи» дают ей право тыкать всем.

Катя начала снимать свою дешевую дутую куртку. Толик не подхватил ее верхнюю одежду. В его руках была объемная мокрая шуба. Но Кеша протянул руку и взял Катин сломанный зонт и оранжевый рюкзак с нарисованными котятами.

— У меня хвост, — просто ответила Катя и, отведя руку за спину, помогла ему выбраться из джинсов. Белый хвост освободился и, как намокший кот, тряхнул своим мехом, распрямился и красиво лег на ладонь Кати. Под пристальными взглядами остальных Катя смутилась еще больше.

— А что он делает? — спросила Алевтина, поджав губы.

— Ничего. Ну, двигается. И еще просто пушистый.

— И все?

— А что еще он должен делать?

— Ну, мой хвост умеет кое-что. Но это секрет для отборочной комиссии. Какой же игрок открывает сразу все свои карты? Верно, девочки?

Она отвернулась к Тасе и Масе, прихватив в свой круг Толика, поскольку он держал ее шубу. Катя заметила, как Толик окинул ее взглядом, но Алевтина защебетала что-то про овощи, и Катя больше не слушала их беседу.

— Кеша, подержите, пожалуйста, мою куртку — мне надо достать расческу, чтобы расчесать хвост. Он такой… свободолюбивый.

Кеша переложил зонт в другую руку и взял куртку, отдав Кате рюкзак. Затем чуть театрально поклонился и сказал с легким пафосом:

— Катерина. Хотя ваш зонт явно китайского производства и ему до «Гуччи», как нам отсюда до Италии, а куртка явно не состоит в родстве с норкой, но все же, в силу сложившихся обстоятельств, я предлагаю нам перейти на «ты».

Они оба негромко засмеялись. Катя с напускным апломбом сказала:

— Только при одном условии: если ваши рожки что-то умеют делать.

— Без проблем, — Кешины рожки зашевелились и загорелись мягким синеватым цветом.

— Ого, светятся. И фонарика не надо в темном подъезде.

— Вот, пожалуй, и вся польза от них.

Очередь немного продвинулась, и Катя удивленно спросила:

— А где же первые статисты? Неужели их сразу взяли?

— Нет, не взяли, но там есть другой выход.

— А ты откуда знаешь?

— Слышал, как организаторы объявили в начале. — Кеша почему-то смутился.

— А, понятно. — В животе у Кати заурчало. Она обхватила себя руками.

— Голодная? — спросил Кеша.

— Ага, не успела позавтракать, — соврала Катя.

Кеша достал из кармана куртки фруктово-ореховый батончик с клюквой.

— Держи.

— А тебе?

— У меня есть еще один. Судя по Толику в роли вешалки, аппетит у него разыгрался на другое.

Два раза уговаривать Катю не пришлось. Она открыла упаковку и откусила от батончика.

— Он всегда такой бабник? — спросила она, жуя, и кивнула на Толика. Зачем она это спрашивает? Не потому же, что он ей понравился. Ну симпатичный, ну веселый, ну рукастый — во всех смыслах — и, конечно же, популярный у женщин. На фиг он ей такой нужен.

— Неа, только по субботам. А что у нас сегодня? Точно, суббота, — ответил Кеша, жуя свой батончик.

Катя засмеялась. Кеша ей определенно нравился. И живет вместе с Толиком. Да что она прицепилась к этому Толику? Он даже больше не оглядывается на нее.

— А что ты знаешь про клуб мутантов? — спросил Кеша.

— Ничего не знаю. Слышала про него, но никогда не была.

— Ты местная?

— Нет, из Ульяновска. Здесь я только пять лет.

— Пять лет и ни разу не была в клубе?

Катя замялась. Она и сама не знала ответа на этот вопрос. Конечно же, она приехала в Саратов из-за более либерального отношения к мутантам и возможности получше устроиться. Она встречала некоторых хвостатых товарищей, свободно разгуливающих на улице или в магазине, работающих на рынке и в офисах. Но специальных знакомств с ними она не искала. Какое-то смутное чувство свободы и легкого превосходства занозой сидело в ее сердце. Как в отрочестве, когда тебе хочется быть частью популярной группы в школе и в то же время хочется быть другим и особенным, не таким, как все. И еще не хотела себя отождествлять со словом «мутанты» или с такими, как эта Квака-задавака в норковой шубе и со скользким хвостом и змеиным языком. Катя называла себя женщиной-кошкой и верила, что ее хвост достоин лучшего применения, чем мытье унитазов.

Очередь продвинулась еще на несколько метров.

— А как ты с Толиком познакомился? — вдруг спросила Катя.

— Да мы прочитали одно и то же объявление о сдаче дома. Я первый пришел и заселился, а Толик пришел на следующий день. Убедил меня, что вдвоем веселее. Мы здесь с декабря. Нам хозяин дома про клуб рассказал. Мы несколько раз собирались, да все никак туда не дойдем. Толик работает как угорелый: мечта у него — машину купить, вот и хватается за любую подработку.

— Ну я и вижу, что он себя уже разрекламировал как плотник и сантехник.

— Кать, да он нормальный парень. Просто весельчак и старается выжить как может, но башка горячая. Он хороший друг и в начале марта заплатил мою половину аренды за дом. У меня в этом месяце с деньгами туго. Вот мы и решили тут счастья попытать. А вдруг возьмут?

Ребят наверняка возьмут — рожки такие симпатичные, еще и светятся. А Толик не только красивый парень, но еще и такая мутация необычная. Катя еще раз глянула на Толика. Теперь он уже держал и Тасину, и Масину шубы, но это его совсем не напрягало, только руки чуть длиннее стали. Такой мутации она еще не видела. Откуда он такой взялся? Но решила не спрашивать. Не такие они еще и друзья — так, знакомые из очереди. Хотя, конечно, друзей среди мутантов не мешало бы завести, если никого нет среди обычных людей. С Алевтиной точно не хотелось дружить. Еще этот загадочный хвост, который что-то делает. Она вздохнула. «А мой ничего не делает, просто красивый», — подумала она, сворачивая обертку от батончика и засовывая ее в карман.

Они заговорили про работу, и Катя узнала, что Кеша работает в детском уголке библиотеки, где читает детсадовцам сказки в костюме гномика со светящимися рожками. Про свою семью — где и откуда — он ничего не сказал.

Катя, в свою очередь, рассказала ему про свой недолгий опыт работы в развлекательном центре и про бесславную карьеру в клининговой компании. Работать с детьми ей нравилось, но центр быстро закрыли из-за кризиса. В клининговой компании она продержалась больше года. Но мытье окон на 17-м этаже, наполовину высунувшись, чуть не закончилось для нее печально. Хвост был вечно грязный, ибо дежурная по смене эксплуатировала Катю как собственную щетку для смахивания пыли и других неприятных работ. Она выжила Катю, когда та отказалась использовать хвост для мытья унитазов.

Мало-помалу очередь двигалась, и за разговорами они не заметили, как оказались у заветной двери. Катя и Кеша обменялись телефонами и расстались друзьями. Толик, уже без шуб, присоединился к своему другу и подмигнул Кате:

— Пушистый, говоришь? Думаю, что твой хвост уже сам по себе секрет успеха. Удачи, Катюха.

— И тебе, плотник-сантехник, — Катя улыбнулась, заметив краем глаза, что вся троица позади них прислушивается к их разговору.

Дверь за Толиком и Кешей закрылась. Катя расчесала хвост еще раз, затем свои волосы и нанесла на губы тонкий слой нежно-розовой губной помады. Она вдруг почувствовала на своей шее капли дождя и, оглянувшись, увидела Алевтину, встряхивающую свою мокрую шубу. Брызги летели в сторону Кати, окропив ее лицо, блузку и хвост. Алевтина сделала испуганные глаза и с наигранным сожалением сказала:

— Ой, извини, забыла, как там тебя звать. Толик держал шубу мехом вовнутрь. А я так заболталась, что забыла ему сказать, что норку надо сушить мехом наружу. Боюсь, что мне предстоит много работы впереди, чтобы научить его, как правильно обращаться с дорогими вещами.

Катя подняла слегка влажный хвост и хорошенько им встряхнула. Теперь брызги полетели в направлении Алевтины, на ее блестящее обтягивающее платье и на безупречный макияж в стиле Ходченковой. Алевтина отпрянула и упала бы назад, если бы Тася с Масей вовремя не подхватили ее.

Катя театрально приложила руку в груди и сказала томным голосом:

— Ой, извини, тоже не помню твое имя. Но мой хвост также нужно сушить мехом наружу. А дорогие вещи, к сожалению, не всегда отвечают их качеству.

Алевтина выпрямилась и открыла рот, выпустив наружу тонкий опасный язык — Катя была права, он чем-то напоминал змеиный, — но дверь отворилась, и молодая женщина пригласила Катю внутрь.

* * *

В главном зале кинотеатра «Победа» было сумрачно. Ряды деревянных откидных зрительских кресел не менялись здесь со времен развала Союза. Пахло старой мебелью и сахарной ватой.

Молодая женщина провела Катю по левой стороне зала и вывела к ступенькам, ведущим на сцену.

— Прошу вас.

Катя поднялась на небольшую освещенную сцену. Позади висел большой белый экран. Но сегодня фильмы отменили до самого вечера. На минуту Катя представила, что ей пришлось бы входить в роль на фоне какого-нибудь боевика с Индианой Джонсом или современного фильма про кошек, воюющих с собаками или гадюками. Она улыбнулась своим мыслям и чуть расслабилась.

Приглядевшись, она увидела четырех человек во втором ряду. Две женщины перешептывались. Лысоватый полный мужчина что-то отмечал в планшете. Другой мужчина, высокий, с копной седых вьющихся волос, покусывал дужку очков и разглядывал Катю, стоящую на краю сцены.

— Как вас зовут? — спросил он.

— Катя. Катерина Цикламенова.

— У вас есть никнейм?

Катя задумалась. Остальные члены комиссии отложили свои дела и разговоры и тоже смотрели на Катю выжидающе. Какой же никнейм ей придумать вот так с ходу? Петька сегодня утром орал: «Мяу-мяу, кис-кис-кис», может, его, но это будет пошловато. У Алевтины наверняка уже есть готовый никнейм — Гадюка, как в «Росомахе» у Ходченковой. «Скажу как есть», — решила Катя.

— Женщина-кошка.

— Не очень оригинально, но обещающе. Что вы можете нам предложить? — продолжал седой. Видимо, он тут за главного.

— Хвост могу предложить.

— Хорошо, пройдитесь несколько раз. Покажите нам себя и свой хвост. И что он умеет делать.

Да что же вы все ожидаете чего-то от хвоста? Он двигается и помогает балансировать, обходя лужи. Он заменяет ей одеяло в холодную погоду и опахало в жаркую. Он может поднять носки с пола и смахнуть пыль с телевизора. А еще он красивый, пушистый и настоящий. Была не была, решила Катя. Если хочешь быть звездой экрана — будь ей.

Катя грациозно прошлась по сцене, высоко подняв хвост. Обратно — помахивая хвостом у самого пола, словно заметая следы на снегу. Еще один трюк — вращая им, как пропеллером, и раздавая мягкие шлепки направо и налево. И наконец ее коронный номер — ленивая походка пантеры, когда хвост обвивает ногу при каждом неспешном шаге. Подсохшие носки почти не хлюпали в мокрых ботинках. Закончив свое дефиле, она опять подошла к краю сцены. Женщины опять шептались. Полный мужчина что-то отмечал в планшете. Седовласый уже в очках сидел, скрестив руки на груди.

— А если вам снять хвост? — спросил он.

— Он не снимается.

— Вы — мутант?

Катя не знала, что ответить. В клуб она не ходила и не любила это слово — «мутант». Но если не мутант, то кто же она тогда? У обычных людей хвосты не растут.

— Я еще не решила.

— Вот как? А можете снять этот хвост и предъявить другой?

— Он не снимается.

— Не снимается? Но это же прекрасно.

Седой наклонился к остальным членам комиссии. Они долго шептались. Одна из женщин обратилась к Кате:

— То есть ваш хвост действительно настоящий?

— Самый настоящий и растет из копчика.

— Вы серьёзно? Но это же совсем меняет дело.

Комиссия опять пошепталась. Затем все посмотрели на Катю.

— Мы вас берем! — сказал седовласый.

Сердце подпрыгнуло на мягких лапах, и хвост затрепетал. Катя заставила себя нежно улыбнуться и не подсчитывать в голове, что можно купить из продуктов на заработанные деньги. Сидевшая крайней слева женщина обратилась к Кате:

— Сейчас пройдете за сцену. Там вас будет ждать гример. До того как мы подпишем с вами договор, нам нужно посмотреть, как вы будете выглядеть перед камерой. Поэтому там разденетесь и ваше тело загримируют под кошку. Вам надо будет сворачиваться калачиком, вылизывать себя, радостно бежать к миске с кошачьим кормом и использовать лоток.

— Простите, я не поняла про последнее. Лоток?

— Ну да, мы же снимаем рекламу силикагелевого наполнителя для туалета домашних питомцев.

— То есть вы предлагаете мне рыться в кошачьем дерьме?

— Почему же в кошачьем? В вашем. Мы ожидаем, что вы будете использовать лоток за большим и малым делом. Задерете хвостик и…

— Да что вы себе позволяете? Вы что, совсем тут все чокнулись?

— А вы что ожидали? Что вас будут принимать как в мюзикле «Кошки»? У нас тут не Бродвей, милочка. Это Саратовская студия короткометражного фильма, спонсируемая зарубежными инвесторами. И среди их заказов как раз есть один на наполнитель для кошек и морских свинок.

Катерина матюкнулась и пошла со сцены, унося свое уязвленное чувство собственного достоинства и гордо поднятый хвост. Никогда её ещё так не унижали. Ни во времена работы в клининговой компании, когда ей приходилось использовать свой хвост для самых разных надобностей. Ни во время работы в детском развлекательном центре, когда избалованные дети кусали её за хвост и цепляли на него жвачку. Даже дворовые мальчишки, упражняющиеся в считалках про котов, были лучше.

У ступеней ее ждала та же молодая женщина, что до этого пригласила ее в зал. Она указала рукой на дверь с белой бумажкой: «Выход для непригодных». Лучше и не скажешь про сегодняшний день.

* * *

Катя вышла на улицу и поискала глазами ребят. Ни Кеши, ни Толика не было видно. Либо они решили ее не ждать и ушли домой, либо их взяли для тематических роликов. Было бы здорово, если так. Пусть хоть кому-то сегодня повезет. А ей одна дорога — в чайхану, мыть посуду и находить компромиссы с хвостом, просящимся на свободу.

Продолжало моросить. Катя пошла вниз по ступеням. Сходя с последней, она поскользнулась и пребольно шлепнулась пятой точкой в лужу. Как же было больно. Но ещё больше было досадно, что никому она не нужна со своим настоящим хвостом и неординарной внешностью, со своими мечтами и амбициями.

Резким рывком Катерина все же открыла зонт — половина спиц искривилась и порвала черную ткань. Она извлекла свой мокрый, но свободный хвост из промокших джинсов и нежно его погладила.

Она свернула за угол кинотеатра и встала на середине площадки перед кинотеатром. Левая афиша была посвящена месячнику старых советских фильмов. Желто-оранжевый плакат изображал Янину Жеймо на балу в фильме «Золушка» 1947 года. На правой афише на фоне черного города читалось: «Побег за мечтой» — самый мотивирующий фильм года».

Катя пошла к афише «Золушки», где стояла урна для мусора, чтобы выбросить ненужный зонт. Спиной к ней на ступенях стоял мужчина и курил. Катя остановилась на полпути, чтобы прочитать список актеров старого фильма. В левой руке на ветру трепетал черный зонт, как дракон с подрезанными крыльями. А правая была элегантно отставлена в сторону, и через нее был перекинут намокший хвост, словно соскользнувший с плеча страусовый боа в партере театра. Отстраненный взгляд, дырявый зонт, промокшие ботинки. В голове куча мыслей: люди и мутанты, которых она встретила сегодня, разбитые мечты и список продуктов, которые можно купить на оставшиеся 849 рублей, нет, минус 18 за проезд на трамвае. Если пойти домой пешком, то это лишний килограмм капусты на рынке. Ноги в промокших ботинках начали замерзать. Если идти быстрым шагом, то…

— Ради всего святого, простите меня, пожалуйста, что нарушаю вашу идиллию любования антикварной афишей. Но вы, случайно, не на кастинг пришли?

Катя повернулась к незнакомому мужчине в черном кожаном плаще и кожаной шляпе, который закончил курить и теперь разглядывал Катю. На вид ему было чуть больше 30. Мягкая, приветливая улыбка сочеталась с умным выжидательным взглядом.

— Я уже с кастинга вышла. Во-о-он через ту дверь, — Катя неопределенно махнула за угол, где находился выход для отсеянных неудачников. Она не хотела грубить незнакомцу, но вышло как-то зло и безнадежно.

— Я тоже был в отборочной комиссии, — ответил мужчина.

— Что-то я вас там не видела.

— Такая досада. Вышел покурить и пропустил сенсацию сезона.

— Какую сенсацию?

— Вас.

— Меня?

— Именно. Извините, забыл представиться. Вадим Синицын, директор маркетингового отдела Саратовской фабрики верхней одежды. — Вадим достал из кармана белую визитку и протянул Кате.

— Катерина Цикламенова, — машинально ответила она, взяв визитку. — А что вы делали в комиссии по отбору для коммерческих роликов?

— Вот именно. Ничего не делал. Искал вдохновение, музу, сенсацию. Вышел покурить и все пропустил. А глянул на вас и ваш изумительный хвост, и у меня родилась сногсшибательная идея для зимних моделей следующего сезона.

Не зная, что и ответить, Катя ляпнула:

— Так зима вроде закончилась?

Чуть улыбнувшись, Вадим сказал:

— Зима закончилась, а творческая мысль никогда не спит. Вот вы, например, знали, что новогодний «Голубой огонек» снимают в начале октября? — Он глянул на свои часы. — Да что же мы под дождем стоим? Пойдемте посидим где-нибудь. Я на колесах. Тут недалеко, на улице Вавилова, есть чудесное местечко, чайхана «Восточная сказка». Я угощаю. И у меня к вам есть деловое предложение.

Катя еще раз глянула на афишу с Яниной Жеймо, потом на свой сломанный зонт и сделала пару шагов в направлении мусорки. Она швырнула сломанный зонт в бак и повернулась к Вадиму:

— Почему бы и нет?

Отвал башки

Август 2016 г.

Свой хвост Катя любила, лелеяла, мыла его распутывающим шампунем с чистотелом и расчесывала специальной щеткой с ворсом из конского волоса. Но на этом Катино сходство с семейством кошачьих заканчивалось. Катя любила все молочные продукты, но пила молоко из стакана, а не лакала из блюдечка. Ногти она стригла коротко и не носила длинный маникюр. И спала, как ей заблагорассудится, а не свернувшись калачиком.

Вот и сегодня — сама на животе, правая рука под подушкой, левая свисает с кровати. А духота уже с самого утра. Катя хвостом отбросила простыню, но так под ней и осталась. Катя вильнула задом посильнее. Никакого эффекта. Отбросив простыню рукой, она перекатилась на спину и замерла. Знакомого бугорка внизу спины, где хвост произрастал из копчика, не было. Вихрь безумных идей пронесся в голове — от «я еще сплю» до «оторвался».

— Не может быть. Не верю, — произнесла она вслух.

Пошарила рукой по кровати. Пусто. Медленно, очень медленно она коснулась своего голого тела. Теплая плоть, позвоночник, копчик и никакого тебе хвоста. Она села на кровати и несколько минут тяжело дышала, не зная, горевать или радоваться.

В ее жизни случались дни, когда она проклинала свой хвост и хотела стать обычной женщиной, уехать в другой город, где ее никто не знал, и начать все сначала. Может, даже выйти замуж и завести котят… ой, ребят. Но это было нечасто. А с марта ее жизнь стала веселее, после того как директор маркетингового отдела Вадим Синицын сделал ее моделью Саратовской фабрики верхней одежды.

— Ешкин кот! Сегодня же фотосессия новой линии меховых курток на фабрике!

Какому идиоту приспичило снимать рекламу зимних курток в середине августа, Катя точно не знала. Но догадывалась. Вскочила и понеслась в ванную к большому зеркалу. Она вертелась перед ним и так и сяк — хвоста не было. Вот белые ворсинки на коврике ванной. Вот ряд шампуней для кошек. Вот специальная щётка. А хвоста нет.

Что делать и куда бежать? Звонить доктору? Какому доктору, дурочка? Ветеринару, что ли?

«Здравствуйте, у меня отвалился хвост».

«Девушка, вы неправильно набрали номер. Подождите, соединяю».

«Психбольница на проводе».

Хотя в городе мутанты и не были такой уж новизной, но обращаться к докторам по поводу хвоста Кате еще не приходилось.

Отказаться от фотосессии значило остаться без денег до конца месяца. Зарплата была неплохая, но почасовая. В апреле Катя начала вести бюджет и записывать свои расходы. Сама платила за телефон и даже понемногу откладывала в конверт с надписью: «На черный день». Неужели этот день настал сегодня?

В кошельке лежали еще пять тысяч. Через неделю Кате исполнялось 25, и она хотела пригласить в гости на день рождения ребят, Кешу и Толика, Вильетту, может даже Вадима и фотографа дядю Славу. Вот и все ее друзья. Но даже если отменить празднование юбилея и достать фонд на черный день, то этих денег хватит лишь на какое-то время. А дальше что? Опять переходить на овощную диету и забыть вкус домашних сливок? А может, оно и к лучшему, что хвост отвалился? Теперь она может быть обычным человеком, как все, и начнет новую, бесхвостую жизнь.

Запищал телефон, и выскочило сообщение-напоминалка: «Фотосессия на фабрике, 10 утра».

Катя заметалась опять. Кому звонить? Кто знает, если хвосты улетучиваются просто так — появляются ли они опять из воздуха? Может, какой-то наговор? Из недругов у нее была только Алевтина со своей группой поддержки в виде Таси и Маси. Но с ними она больше не виделась и не общалась после мартовского кастинга. Значит, черную магию отметаем.

Можно было позвонить новым друзьям-мутантам, Толику и Кеше, с которыми она познакомилась на рекламном кастинге. Гуттаперчевые руки Толика обеспечили ему 15 секунд в рекламе новой линии фастфуда «Вкусно и ладно». А Кеша со своими рожками-антеннами теперь имел постоянную роль в местной передаче «Саратовские телепортики». Но рассказывать об этом он не любил.

Они были отличные ребята. С Кешей они часами болтали по телефону обо всем на свете. А Толик ей нравился; она хотела бы и с ним болтать часами, но он вечно был занят, работал или подрабатывал, и редко бывал дома, да и, скорей всего, болтал по телефону с другими девушками.

К тому же на прошлой неделе Катя поругалась с ними из-за их настойчивых приглашений на встречу в саратовский клуб мутантов. После кастинга в марте ребята начали ходить на еженедельные встречи по четвергам в фойе офиса «Балтики», где работали какие-то шишки из мутантов. Там всегда был бесплатный стол-буфет и по две банки пива на каждого посетителя, также какие-то пакеты с провизией для малоимущих семей и иногда рекомендации по трудоустройству.

Катя вспомнила ее последний разговор с ребятами, когда у Толика выдался свободный субботний вечер и они втроем пошли в кино на фильм «Тайная жизнь домашних животных». Уж очень Кате нравилась кошка Хлоя, и Катя покатывалась со смеху, когда та обчистила хозяйский холодильник.

— На фиг мне нужен ваш клуб мутантов? Мне и так хватает в жизни экстрима. Я только начала нормальную жизнь и успешную карьеру, — завелась Катя, как только они вышли из того самого кинотеатра «Победа», где познакомились в марте.

— Катя, вместе мы сила, — настаивал Толик. — Собрания, протесты, лайфхаки, новости, да и просто общение. Ты не пожалеешь. Мы там нашли много интересных личностей: Денис с Артемом, Васек, Леша, ну и, конечно же, сам Михалыч, который заправляет всем. Ираида Петровна…

«Еще ты забыл упомянуть Алевтину, Тасю и Масю», — подумала Катя, но ничего не сказала. Еще подумает, что она ревнует.

А вот теперь Катя даже немного пожалела, что ни разу не пошла с ребятами в клуб; глядишь, нашла бы там хоть какую-то работу через Михалыча, в том же офисе «Балтики» или на другой должности, где хвост значения не имеет. Но риск повстречаться с Алевтиной останавливал Катю каждый раз, когда Кеша звонил в четверг: «Кать, ты с нами?»

А неделю назад она им сказала:

— Делать мне больше нечего, как по вашим клубам ходить, — фыркнула и уехала на трамвае домой. Она не звонила Кеше всю неделю и только отсылала вечерами короткие эсэмэски: «Споки».

«Споки» означало укороченную фразу «спокойной ночи», а также «у меня все нормально». После просмотра на Катином видике фильма «5-я волна» они решили, что им нужно кодовое слово на тот случай, если вдруг в следующий вторник появятся инопланетяне и нужно будет срочно сообщить друг другу об опасности. Вторник прошел без апокалипсиса, а шутка эта переросла в ежевечернее короткое сообщение, которое вошло в привычку у всех троих.

Катя глянула на часы. 8:20. Надо что-то решать — искать выход в ситуации с хвостом или звонить и отменять фотосессию. Она побежала назад в спальню и заглянула под кровать. Может, он просто отпал, потому что линяет, и если его найти, то он как-то прирастет назад? Но почему именно сегодня? Где ты, хвостик, миленький?

— А-а-а-а!!! — завопила она и шмякнулась на пол, прислонившись спиной к шифоньеру. Стоп. У нее же есть несколько моделей тех самых дорогих пальто. Сенсационная идея, которая пришла в голову Вадиму Синицыну, когда он курил на ступеньках кинотеатра «Победа» и увидел Катю, заключалась в том, что Саратовская фабрика верхней одежды выпустила хвостатые пальто.

Ведь есть же пальто с отстегивающимся воротником, почему не может быть пальто с отстегивающимся хвостом? Разные виды хвостов — пушистые хвосты из натуральных мехов и хвосты из искусственных волокон — крепились к спине на пуговицу к самым разнообразным фасонам красивых зимних пальто. Хвост можно было отстегнуть и обмотать вокруг шеи в виде красивого шарфа, уложить как длинный воротник, завязать на поясе или не отстегивать и нести на плече или в руке.

— Раз мутанты живут и существуют рядом с нами, то пусть и они будут частью нашей культуры и моды, — говорил продвинутый Вадим.

Пальто должны были поступить в продажу в начале сентября как осенне-зимние модели. Но фотосессии для журналов и рекламных плакатов начались еще в июне, и они успели отснять почти все, за исключением нескольких моделей удлиненных меховых курток. Катя ездила на фабрику каждое воскресенье, когда сцена актового зала была свободна для съемок. Ей, как ведущей модели и прототипу новинок, фабрика подарила несколько вариантов пальто с разными хвостами.

— А что, если… Ну хотя бы для сегодняшней фотосессии, а там посмотрим, — решила Катя.

Она достала все пять пальто и разложила их на кровати. Три с искусственными хвостами она отмела сразу. Им до Катиного хвоста было как «Запорожцу» до «Мерседеса».

Два других тоже вызывали сомнения. Хотя мех был белый и натуральный, но один был молочного оттенка, а второй, песцовый, был похож на Катин настоящий пропавший хвост, но короче сантиметров на тридцать. Катя отстегнула его от розового пальто и пошла искать медицинский пластырь. Лучше короткий, чем вообще никакого, решила она.

Быстро приняла душ. Бутылки специального шампуня с чистотелом одиноко стояли на полке в ванной комнате. Было странно мыться бесхвостой, и обтираясь полотенцем, она ловила себя на том, что хочет крутануть бедрами и отряхнуть хвост от воды. Катя привела в порядок свои каштановые волосы, поглядывая на бесхозную щетку для расчесывания хвоста. Вздохнула, накинула легкий халатик и отправилась на кухню завтракать.

Странно, но не хотелось ни молока, ни хлопьев для завтрака, ни даже кофе со сливками. Вместо овсянки на молоке или йогурта с ягодами она поджарила себе яичницу, что было совсем не в ее вкусе.

Следующим шагом было закрепить хвост так, чтобы он выдержал трехчасовую фотосессию.

Медицинский пластырь она не нашла. Да и в медицинском шкафчике был жуткий беспорядок, и там было все: от скрепок до старых лезвий для опасной бритвы — только не то, что надо. В ящике кухонного стола Катя нашла скотч для посылок, и после трех неудачных попыток она смогла с помощью двух липких полосок крест-накрест закрепить хвост на своем теле в районе копчика пониже спины. Утянулась корсетом, чтобы тот страховал скотч. Вроде держится крепко. Надела майку на два размера больше, с гербом Саратова. С джинсами пришлось повозиться. Как она ни старалась — безжизненный хвост после пары минут в тесных джинсах висел как тряпка. Катя сняла джинсы и надела растянутые треники, запихнув хвост в обширные зимние панталоны. Вид у нее был еще тот.

* * *

Фотостудия фабрики не имела своего отдельного помещения. Софиты и фотооборудование были свалены в углу кабинета Вадима, а съемки проводили на сцене пустого актового зала с монтажом заднего фона. К приходу Кати уже все было готово. На заднике висел зеленый экран. На сцене стояли лампы и отражатели. Горы верхней одежды грудились на креслах первого ряда. Весь персонал — пожилой фотограф дядя Слава и Вильетта, молоденькая гримерша и костюмерша в одном лице. Сколько лет было Вильетте, Катя не решалась спрашивать. 18? 21? 33? Короткие юбочки, кружевные лифы и чулки с поясом, густая челка и два конских хвоста в лучших традициях японского аниме. Вильетта дополняла свой образ вечной девочки умелыми рисунками на лице — сердечками, цветочками, рисовала себе огромные глаза, а иногда кошачьи усы.

Вильетта относилась к Катиному хвосту как к живому существу, ласково называла его Хвостиком и благоговейно гладила с разрешения Кати. Вообще-то, мама дала дочери имя Виолетта, но отец на радостях так упился по дороге от роддома до загса, что не смог выговорить чудное имя при получении свидетельства о рождении. Каких только имен не перевидал загс, так что Вильетта была еще цветочками.

— Здравствуйте, Вильетта. А где Вадим? — спросила Катя.

— Здравствуйте, Катя и Хвостик. Вадим улетел в Милан за новыми тканями. Там появился новый крутой непромокаемый букле — ауф!

— Букле?

— О, это тема! Вадим готовит что-то новое для осени тоже.

Иногда Катя не понимала Вильетту. Например, она и понятия не имела, что такое «ауф», но вместо этого переспросила про букле, чтобы не прослыть уж совсем чайником в мутных водах молодежного жаргона. Она рассеянно слушала про талантливого Вадима и новые ткани из Милана, в душе радуясь, что он не будет присутствовать на съемках. Лишь бы сегодня как-то пронесло. Что будет дальше, она боялась загадывать.

— А где наш Хвостик? — Вильетта захлопала в ладоши.

Катя вывалила самозванца на пол. Зрелище было жалкое. Августовская жара превратила его в мокрую свалявшуюся тряпку.

— Что-то он сегодня не в теме, — забеспокоилась Вильетта.

— Приболел, — соврала Катя. — Вы же видите, какая жара. Он любит холодную погоду.

— И какой-то короткий, — продолжала Вильетта, разглядывая песцовый хвост.

— Я его подстригла.

Вильетта удивленно подняла брови. Катю несло дальше:

— Ну, как волосы стригут. Если хвост не стричь, то он вырастет о-о-о-очень длинный, да и концы секутся.

— Отвал башки, — сказала Вильетта, — я и не знала, что их надо стричь. Да, после стрижки наш Хвостик стал как варик фасона «Морозный закат», ну те, от розовенького пальто. Рил ток. Ведь правда?

— Угу, — Катя кивнула, сгорая внутри от стыда, и полезла в свой рюкзак, притворившись, что ей там что-то срочно надо найти.

— Не двигается сегодня? — опять спросила Вильетта.

— Он теряет подвижность, когда мокрый.

— Ноу проблем. Давайте его высушим феном.

— Не, фен он терпеть не может. Это только усилит мигрени.

«Боже, что я несу?» — подумала Катя.

— У хвостов тоже бывают мигрени? Полный зашквар.

— Ну-у-у… не мигрени, конечно. Это я неудачно выразилась. Помните, как в «Трое из Простоквашино»: «То лапы ломит, то хвост отваливается», — Катя пришла в ужас, но нашла в себе силы продолжить: — Вот его как раз ломит при магнитных бурях.

— Точно. У меня тоже с утра вайб не очень. Сегодня ведь день активного солнца. Бедный Хвостик.

«Бедная я. Без хвостика, скоро без работы, без будущего». Катя закусила губу в раздумье.

— Простите, пожалуйста, за мои криповые вопросы, — извинилась Вильетта. — Вы, наверное, эмоционально очень сильно связаны. У меня есть лайтовые мятные конфетки. Хотите парочку для релакса?

Катя кивнула, не в силах придумать еще одну ложь. Они прошли в маленькую гримерку за сценой, где стояли раскладной стол, переносное зеркало и чемоданчик Вильетты с косметическими принадлежностями. Что-что, а макияж Вильетта делала отменный.

Весь следующий час Вильетта наносила слои тоников, увлажняющих и тональных кремов, закрепителя, подводки, теней, румян и блеска для губ. И болтала без умолку, пересыпая свою речь жаргонными словечками, половину которых Катя не понимала. Она уже заочно выучила имена всех Вильеттиных подруг и бывших бойфрендов, новые профессии ее школьных друзей, подробности папиной работы и шедевры маминой стряпни, все последние новости с фабрики и сколько разных костюмов аниме Вильетта пошила себе за этот год. Но лучше слушать беззаботное щебетанье Вильетты, чем предаваться печальным мыслям о своем бесхвостом будущем.

Когда Вильетта закончила макияж, Катя уединилась в глубине гримерки и переоделась в обтягивающие джинсы и тонкий свитер, что было частью ее зимнего имиджа. Проверила, как скотч держит хвост, — все нормально, сидит крепко. Может, прорвемся сегодня?

Следующую пару часов дядя Слава щелкал фотоаппаратом, а Катя меняла позы и куртки, которые подносила Вильетта. Катя жутко нервничала, но изо всех сил старалась вести себя натурально. И все же почти каждые две минуты она легонько касалась спины, проверяя прочность скотча.

В актовом зале было душно. Натужно гудящий кондиционер не спасал от августовской жары. Да еще свитер и меховые куртки. Катя истекала потом, и Вильетте пришлось дважды убирать подтеки макияжа с Катиного лица и наносить повторный слой тонального крема и румян.

Беда случилась, когда снимали последние кадры загородного отдыха. По замыслу Вадима Катя должна была лепить снежки и бросать их. Тонкий слой ваты на полу, посыпанный новогодними блестками, заменял зимний пейзаж. Но снег для снежков был настоящий. Вильетта принесла его в контейнере из морозилки холодильника, находившегося в офисе Вадима. Катя с наслаждением касалась холодного снега. Ее улыбка на камеру была совершенно искренней. Наконец-то можно расслабиться и закончить съемку с фальшивым хвостом. Нагнувшись пару раз за снегом, она услышала тоненькое «ой» и поняла, что корсет её не спас. Частые касания и жаркий день сделали свое грязное дело. Предательский скотч отклеился от потного тела, и безжизненный хвост валялся на искусственном снегу.

— Жесть какая, — запричитала Вильетта. — Ауч, он отвалился. Вам больно? Вам надо в больницу?

Катя протянула руку за хвостом, но Вильетта ее опередила и, подняв хвост, уставилась на два обрезка скотча, болтающихся у основания.

Кате хотелось зареветь, но слез не было — вся жидкость тела ушла в пот. У Вильетты слезы нашлись сразу, и черная тушь образовала грязные потеки на ее холеном личике, стекая поверх бабочек и цветочков, приклеенных на щеках Вильетты.

— Такой шейм. Как же мы теперь?

Катя не знала, кого Вильетта имела в виду — фабрику, фотостудию, свою и Катину работу или Хвостика. Скорей всего, все вместе.

— Я сама позвоню Вадиму, — буркнула Катя, засовывая искусственный хвост в рюкзак. Переодеваться она не стала и туда же, в рюкзак, запихнула свою майку, треники и зимние панталоны. Оставив на сцене плачущую Вильетту и обомлевшего дядю Славу, Катя пошла к выходу.

Похоже, что ее карьера ведущей модели зимнего сезона Саратовской фабрики верхней одежды уже закончилась, так и не успев как следует начаться.

* * *

Реветь все же хотелось. Но не просто реветь, а в чье-то плечо, всхлипывая и жалуясь на судьбу. Кате даже не надо было листать свой список контактов, чтобы знать, в чье именно. Из всего списка контактов у нее было только пять саратовских номеров.

Она набрала текст: «Сегодня не споки. Можно приеду?»

Ответ от Кеши пришел сразу же: «Конечно. Я дома один. Толик на дачах. Жду».

Она купила бутылку дешевого вина — на двоих хватит — и поехала на трамвае на окраину Волжского района, где в частном доме жили Толик и Кеша. Их крохотный бревенчатый дом Катя называла избушкой на курьих ножках. Небольшие сени с рукомойником, кухонька с дровяной печкой для обогрева и переносной газовой для приготовления еды, зала — как ее называл Толик — с парой диванов и черно-белым телевизором — вот и все апартаменты. Удобства на улице. Но ребята не жаловались, да и плата за аренду была сносная.

Пока трамвай доковылял до нужной остановки на окраине и пока Катя дошла по пыльным улицам частного сектора, день пошел на убыль и жара чуть отпустила.

С потекшим макияжем, в свитере и джинсах, с тяжелым рюкзаком за плечами, прижимая бутылку вина в груди, бесхвостая Катя вошла во двор резиденции Кеши и Толика. Кеша ждал у двери и приподнял тюлевую шторку, пропуская Катю в темные сени.

На маленькой кухне пахло гречневой кашей и абрикосами. Тикали старинные ходики. Урчал допотопный холодильник «Минск». Кеша без лишних вопросов забрал бутылку, поставил ее на кухонный стол и обнял Катю. Плотину, сдерживающую ее чувства весь день, наконец-то прорвало. Катя уткнулась в плечо Кеши и заревела.

Спустя несколько минут Кеша усадил ее за стол и налил теплое вино в два стакана. Катя еще не могла сказать ни слова. Икая и всхлипывая, она сделала несколько глотков.

Кеша ничего не спрашивал. На столе стояла тарелка со спелыми абрикосами. Кеша сел рядом на табуретку и придвинул тарелку Кате.

— Ешь. Толик на дачах подрабатывает на уборке фруктов. И домой приносит кое-что.

Катя мотнула головой в сторону бутылки. После второго стакана голова прояснилась — винишко сделало свое дело, и она вытащила из рюкзака проклятый хвост, усыпанный новогодними блестками.

Кеша сразу оценил ситуацию.

— А твой где?

В эту минуту в дверях появился Толик с коробкой пахучих яблок в руках. Легкий загар покрывал его лицо и чуть растянутые жилистые руки. Загар был ему к лицу, как и улыбка до ушей. Но в эту минуту Катю больше не волновали ни красота Толика, ни потекший по щекам макияж. Кате было все равно. Жизнь без хвоста вдруг потеряла смысл.

— О, у нас гости? Катюх, привет. А что с хвостом?

Катя завыла, как раненый олень.

Толик поставил коробку с яблоками у стены и сел на пол у ее ног. Так они и сидели, пока Катя не перестала реветь и, вытерев слезы и нос, сложила руки на коленях.

Ребята переглянулись. Кеша кивнул, и Толик придвинулся к Кате поближе и взял Катю за руки.

— Катя, вопрос не совсем тактичный, но все же я спрошу — сколько тебе лет?

Катя не стала кокетничать и просто ответила:

— 25 будет в следующее во-воскресенье.

— 25! — хором сказали ребята и облегченно вздохнули.

— Чему вы так радуетесь? Это что, возраст, когда все хвосты отваливаются?

Толик зашелся приятным смехом.

— Почти так.

— П-прекратите ржать. Объясните-те сп-сперва. Что за волшебная цифра 25? — спросила Катя, немного заикаясь.

— И вправду волшебная. — Толик только улыбался. — Для нас, мутантов, таких цифр целых четыре.

— Если доживешь, — подхватил Кеша.

— Не каркай, все доживем и еще всех переживём. — Толик кивнул Кеше и продолжал: — 25, 50, 75 и 100. Это возраст, когда наши особенности, ну там рожки, крылья, хвосты мутируют. Нам Ираида Петровна на лекции объясняла…

— Кто т-такая Ираида Петровна? — спросила Катя.

— Она в «Балтике» с Михалычем работает. В пивной лаборатории, — ответил Толик.

— В лаборатории дрожжевых культур, — поправил Кеша, — у нее химическое образование. И она проводила образовательную лекцию для мутантов.

— И что? — спросила Катя.

Кеша продолжил:

— Она много чего рассказывала, но основная мысль, что ничто не вечно под луной. И человеческое тело и мутирующие органы в том числе. Из-за сложного генного коктейля белков и коллагена, частого использования наших органов всё это изнашивается и иногда отваливается, как…

— Как у Шарика в «Простоквашине»? — закончила фразу Катя.

Кеша кивнул.

— Так куда же он делся тогда, если отвалился?

— А под кроватью смотрела? — спросил Толик.

— Да, не было его там.

— А кровать заправила?

Катя отвела глаза. Она жила одна и никогда не заправляла постель, только лишь когда родня из Ульяновска приезжала в гости. Наверное, он так и лежит в складках простыни. А она, дурочка, бегает ищет.

— А он вырастет назад? — спросила она.

— Ну, если будешь есть побольше белковой пищи, то вырастет через месяц-другой, — ответил Кеша.

— Так долго?

— Это зависит от специфики твоего мутирующего органа. У земноводных, например, другой цикл жизни из-за чешуек. У них линька проходит как минимум раз в год.

Катя высвободила руки из рук Толика и прижала их к груди. Ее чуть передернуло, когда она представила себе, как хвост Алевтины облезает каждый год и она сидит дома в ожидании, пока вырастет новая чешуя. Бр-р. Она вздохнула и сказала:

— Ребята, какие вы умные. А с вами тоже так было?

Кеша отрицательно замотал головой:

— Нет, мне только 23. Жду не дождусь, когда они отвалятся и, может, не вырастут назад. Готов вегетарианцем стать.

Катя повернула голову к Толику и вопросительно посмотрела на него. Она хотела знать, сколько ему лет, но никогда не спрашивала. Толик пожал плечами.

— Есть такой опыт.

Но не стал вдаваться в детали и посмотрел на Кешу:

— Что у нас там есть в холодильнике из разряда протеинов? Колбаса какая-нибудь?

— Ага, есть докторская. Еще гречка. Вчера сварил кастрюлю. Хлеб только закончился. Я собирался сходить в ларек на углу.

Толик достал из кармана купюру:

— И возьми маковый рулет к чаю, — глянул на Катю и добавил: — И сливок.

Катя полезла в рюкзак и достала кошелек.

— Кеш, и возьми еще одну бутылку белого. Проставляюсь.

Кеша поднялся:

— Уговорили, сбегаю. — Но остановился у порога. — При одном условии: Катя, в следующий четверг ты идешь с нами на встречу в клуб мутантов.

Катя вздохнула и, притворившись на пару секунд, что раздумывает, кивнула.

Жизнь потихоньку возвращалась в свое русло, и будущее уже не казалось таким безнадежным, каким было с утра. Может, все бы сложилось по-другому, если бы Катя согласилась сходить на встречу мутантов раньше? «В конце концов, помимо Алевтины, клуб посещают еще двести человек. Вон образовательные лекции какие-то читают. Может, еще что-то новое узнала бы про себя и свою мутацию», — подумала Катя.

Что там сегодня сказала Вильетта? Отвал башки. Ну, или хвоста.

Вильетта и клуб мутантов

Октябрь 2016 г.

Furry Friends — так назывались на Западе группы людей, ассоциирующих себя с какими-то животными. Зайцы. Кошки. Собаки. Волки. Фанаты фауны носили съемные уши и хвосты на публике, вместе тусовались и находили поддержку и общение среди таких же любителей вечного карнавала. По-русски тоже звучало неплохо — «Пушистые друзья».

Вильетта нашла такой клуб случайно, когда на просторах Интернета искала информацию про мутантов Саратова. Очень уж ей хотелось пообщаться с необычными людьми. Катя ей очень нравилась, но она была старше на целых четыре года, а также работала моделью новой линии верхней одежды и обладала таким шикарным хвостом, что Вильетта и не знала, как ей, бесхвостой простой смертной, напроситься в подруги к такой знаменитости.

Она решила, что начнет с онлайн-регистрации в клубе «Пушистые друзья», познакомится с людьми, выдающими себя за животных, и потом уже найдет подход к Кате.

«С каким животным вы себя ассоциируете?» — спрашивал первый вопрос анкеты.

«Кошкой», — тут и думать долго не надо.

«Готовы ли вы сменить имидж и открыто выражать свою скрытую животную сущность?»

Сменить имидж? Вы что, шутите? Да все, что Вильетта умела в этой жизни, — это менять имиджи. Гримерша, костюмерша, визажистка и несостоявшаяся актриса — весь этот коктейль бурлил в ее маленьком теле с 34-м размером обуви. Она нажала кнопку «Да» и, оставив анкету незаконченной, открыла новую вкладку и набрала в поиске слова: «костюм кошки вечеринки халовин». «Озон», «Авито», «Алиэкспресс» — чего там только не было! Приглядевшись к качеству костюмов и начитавшись комментариев разъяренных покупателей, Вильетта поняла, что все же придется брать в руки иголку с ниткой.

— Куда же я засунула эти выкройки? — бурчала она, роясь на антресолях. — Мам, ты не видела мои старые журналы «Бурда»?

— Опять за старое? В кладовке посмотри.

Мама Вильетты тяжело вздыхала. Любимое избалованное чадо возвращалось к кройке и шитью. Десятый и одиннадцатый классы Вильетта просидела за машинкой, создавая наряды по типу героев популярных комиксов и мультфильмов и в итоге едва вытянув на аттестат. Толстое портфолио с фотографиями Вильетты в разных имиджах и ролях не помогло ей при поступлении на актерское. Окончив курсы гримеров, она неплохо устроилась по папиной протекции на саратовской фабрике.

— Пусть лучше шьет, чем шляется по барам, — ворчал отец, покупая ей новый оверлок.

— Пусть шьет, — вторила мама, выписывая по почте журналы выкроек.

И Вильетта шила.

Костюм кошки она шила почти месяц.

* * *

— Пойдем посидим где-нибудь? — вдруг предложила Катерина Вильетте после очередного выездного дефиле. После августовского конфуза хвост Катерины отрос только к концу сентября, что позволило маркетинговой группе фабрики во главе с Вадимом начать выезды на показы мод в магазины и на рынки.

В кафешке «Масленица — круглый год» девушки болтали за чашкой чая в ожидании заказанных блинчиков. Вильетта достала телефон и спросила:

— Катя, можно я с вами сфотаюсь? Хочу маме показать. Я ей много про вас рассказывала.

Катя кивнула и придвинулась к Вильетте позировать для фото. Потом попросила:

— Вильетта, давай на «ты».

Вильетта обомлела от счастья. Она знала, что Катя ненамного старше, но ей льстило, что Катя сама предложила быть накоротке.

Катя кивнула на прикид Вильетты — пятнистая водолазка, черные джегинсы и ободок с кошачьими ушками на голове.

— Мне нравится твой новый имидж — пятнистая одежда и ушки-ободок.

— Ага, решила апгрейдить костюм кошки. Он будет хайповым. В интернете одна паль. Вот и шью сама. Но материал под кожу совсем не изи. Наметывать трудно, и потом разъезжается под лапкой машинки.

Катя спросила:

— Для карнавала или вечеринки?

Признаться Кате, что все ее потуги со сменой имиджа и долгие вечера за машинкой были ради этих посиделок вдвоем, было неловко. Вильетта решила, что сгодится и половина правды.

— Ну, я собираюсь пойти на встречу в клуб «Пушистые друзья». Пока только чатюсь. Как затащу костюм, так и пойду.

Катерина молчала, пока молоденький официант расставлял тарелки с блинчиками и креманки со сметаной и вареньем.