Бесплатный фрагмент - Хроники Абсурда

«Хроники Абсурда»

Сборник рассказов

От составителей

Сборник посвящён творчеству замечательных авторов: Алёны Макаровой и Инны Вороновой. В сборник вошли рассказы конкурса «Хроники абсурда».

По результатам предыдущих конкурсов были изданы сборники рассказов: «Абсурд», «Абсурд 2.0», «Абсурд 3,14», «Ужасы Абсурда», пришло время «Хроник Абсурда».

Авторы сборника придумывали и сочиняли рассказы, а художники, вдохновлённые их творениями, рисовали. В итоге получился иллюстрированный сборник.

Отдельная благодарность Григорию Родственникову за изумительную обложку и серию рисунков, подготовленных специально для сборника.

Читайте, наслаждайтесь, и пусть мечты вас не пугают.

Редакция Литературного Сообщества «Леди, Заяц & К»: Сергей Кулагин, Григорий Родственников, Дмитрий Зайцев, Татьяна Осипова, Денис Моргунов, Дмитрий Королевский.

Сергей Кулагин, Григорий Родственников «ЗЛОЙ ФРАНЦУЗ»

Часть 1. Заяц

Жил-был Заяц, та ещё скотина, весь лес в лапе держал: над ежом измывался, иголки выдёргивал; ворону до слёз довёл, у той два пера всего и осталось. Не жизнь в лесу, а ад.

За глаза Зайца называли Свирепый Димон, при встрече — Зая, про себя добавляли Злой. Хотя сорока растрепала, что ангел он, но когда с небес спускался что-то пошло не так, в общем, реинкарнация дала сбой и на Земле появилась нового вида зверюга. Сорока, конечно, та ещё пройдоха, но на ровном месте болтать не будет.

А недавно на окраины леса белки углядели человека. Свирепому, естественно, сразу же об этом доложили, и то, что в контакт с неизвестным войти не удалось, как оба лесных попугая ни старались, и то, что человек по-русски ни бе, ни ме, ни кукареку. Грибы собирать тоже не умеет, подходит, гладит, фотографирует и дальше по лесу топает, насвистывая мотив до боли всем знакомый, вот только песню никто вспомнить не может. Попросили дятла для Зайца на дубе простучать. Димон послушал, ухо почесал и перевёл с иноземного, на родимый:

К оружию, друзья!

К оружию, друзья!

К оружию, друзья!

Вставайте все в строй,

Пора, пора!

Вставайте все в строй,

Пора, пора!

Вставайте все в строй,

Пора, пора!

Крови гнилой

Омыть наши поля.

Перевести-то перевёл, только никто из зверей всё равно ничего не понял, кроме ежа. Тот ощетинился, иголки какие остались, сбросил, и с криком: «Караул! Французы!» — дал дёру в соседний лес.

Заяц встал, оглядел столпившихся у своей норы зверей, вздохнул и молвил:

— В 1812 году, если кто не знает, мимо леса нашего французы обозом проходили. Шли войной на Москву. В общем, зверьё побили, лес пожгли. А так как в природе, мире, во вселенной и в целом (Заяц был очень начитанным) всё всегда идёт и движется по кругу, то есть повторяется с периодичностью… — тут Димон выдержал паузу, так как всё же был зайцем, а калькулятора в лесу не было, — в 210 лет.

Звери мало что поняли, поэтому Свирепому пришлось собраться и всю свою начитанность вложить в одну фразу:

— Это война, братцы!

Паника, конечно, началась, вой, да скулёж. Лишь медведь почесал, то, что они обычно чешут, и спокойно пробасил:

— Чего слюни распустили? Он же один пришёл.

Белки сразу успокоились, из дупла вылезли и закивали, но не в унисон, потому у всех зверей на поляне голова закружилась, даже у медведя. Потом Заяц к косолапому подошёл, обнял, роста-то они одного, и говорит:

— Иди Миша и Франсуа (других имён французских он не знал) прогони.

И Миша пошёл. Под крики радости, ибо нет лучшего праздника в лесу, окромя послать на бой героя, но самому таковым не оказаться.

Долго идти не пришлось. Оказалось, французик через три поляны под кустом малины спал.

— Эй, вставай! Вставай и выходи на бой! — отважно крикнул Миша, особо не задумываясь о последствиях. — Ужо я тебя сейчас… — медведь стушевался, вспоминая Свирепого наказ, но собрал мысли в кучку, и со всей дури проревел: — Отведай силушки медвежьей. Не топтать тебе больше землю русскую. Не есть малины… — далее медвежий бас кончается и начинается чавканье, от оного спящий в себя и пришёл, если что, и спросонья поинтересовался:

— Чего изволите, любезнейший?!

Тут бы Мише вдарить врагу промеж глаз наглых, но нет же, он продолжил уничтожать малину, очень-очень вкусную, кстати, ибо лесная ягода очень полезна, кто пробовал, тот поймёт, даже если не медведь.

Не стал Франсуа медведя отвлекать, встал и дальше побрёл.

А на поляне в это время опять паника. Сове сослепу показалось, что иностранец Мишу съел. Сама она того не видела, но чавканье стояло на всю поляну. Знать иноверец силу имеет и дюже прожорлив.

Заяц осмотрелся, другое ухо почесал и волков к себе подманил. Те подошли, оскалились.

— На вас серые у меня одна надёжа и осталась, — сказал Заяц. — Навалитесь на Франсуа по-волчьи — всей стаей и отомстите за медведя-богатыря.

Деваться волкам некуда. Отступать ясень пень тоже, тем более клялись защищать заячью нору, как дом родной. Вздохнули серые и рванули наперерез французу, всей что не есть стаей — это вам не хухры-мухры, а цельных три волка.

Бежали волки, и друг друга подбадривали:

— Р-р-разорву! — рычал первый.

— Р-р-рот порву! — рычал второй.

— Р-р-р… — тихонечко рыкнул третий и, остановившись, скуля, закончил: — Не, я на такое не подписывался.

Другие волки тоже остановились. Принюхались, ветер как раз в их сторону подул.

— Чуете братцы духан какой прёт? — спросил, тот, что только что скулил.

Оба серых, носы сморщив, кивнули, а через пару секунд вся стая назад на поляну бросились за противогазами, которых в лесу отродясь не было. Настоящий французский парфюм он для мужчин, а не для зверей. В нём буйство страстей и эмоций! Аромат раскрывается звонкими яблочными аккордами, приправленными сладостью смородиновых ягод и свежестью ананаса. На фоне ощущаются лёгкие вкрапления бергамота. Яркие цитрусовые аккорды создают превью для вступления сердечных нот: жасмина, пачули и розовой эссенции. Образуя колоритный и многогранный запах, они сливаются воедино, с каждой минутой начиная звучать всё менее выразительно. Последний всплеск жасминовых оттенков — и в игру вступают шлейфовые нотки, представленные мускусом и ванилью. Они и ответственны за деликатную сладость, но для волков всё это не имело абсолютно никакого значения. Им серым казалось, что враг совершил на них газовую атаку.

Вернулись волки, доложили, глаза пряча, что зацепило их облако газа импортного. И чтобы никто не отравился запахом от их вонючих шкур, уползли прочь.

Все, кто на поляне находился, запаниковали пуще прежнего.

Усугубляло ситуацию появившаяся на поляне вонь и отсутствие у зверей противогазов, правда, кто успел, повязал свои рыла белками.

— Привет! — крикнул выглянувший из-за дерева Франсуа.

Тут надо понимать, что вмиг на поляне остались только Заяц и подслеповатая сова. Впрочем, Свирепый врага ждал, а сова, приглядевшись, дала дёру, оставив опосля себя запах совсем непохожий на парфюм.

— Привет! — отдышавшись, твёрдо сказал Заяц. — На смертный бой поди звать будешь? Пойдём уже, не будем зря время терять. Отойдём только чуть-чуть, не хочу вход в нору кровью запачкать…

Франсуа ехидно ухмыльнулся во все три зуба, виниры он предусмотрительно снял, и ответил:

— Не, это я так. Мимо проходил. Гляжу — поляна. Дай, думаю, загляну. Я же эту в массы несу… как её… культуру, во! Понимать надо!

— Культура — это очень важно, — согласно закивал обоими ушами Заяц. — А то ходят тут всякие. Ни тебе здравствуй, ни до свидания. А потом леса горят, — высказался о наболевшем Димон. — Ты, кстати, медведя не встречал?

— Так, в малиннике он.

Заяц благодарно посмотрел на француза, не каждому зверю суждено испустить дух в любимом месте. Ситуация накалялась. Враг явно чувствовал свою силу, а в бой вступать не торопился. Левое ухо у Свирепого нервно дёрнулось…

— Может, перекусим? — спросил Франсуа, улыбаясь.

У Димона дёрнулось правое ухо. Ингредиенты для приготовления зайца по-французски он знал наизусть:

✔ 1 тушка зайца-русака;

✔ 200—300 грамм сала кабана;

✔ 300 миллилитров несладкого йогурта;

✔ 3 чайных ложки столового уксуса;

✔ 200 миллилитров сметаны 15%;

✔ 3 чайных ложки лимонного сока;

✔ по 1 чайной ложке карри, кардамона, куркумы.

Способ приготовления тоже помнил, хотя тот и был в лесу под запретом: нашпиговать зайца кусочками сала, уложить на блюдо, смазать сметаной. Готовить… Свирепый мысленно оборвал себя и, сплюнув, приготовился к бою.

— Полдень уже! — Француз с недоумением посмотрел вверх, на солнце, которое явно шло к закату. — Упс! Впрочем, неважно. Будем ужинать. У меня тут хлебушек, сальце солёненькое, яйца, бутылочка Хеннесси.

— Хеннесси — это хорошо, это нам любо. Пошли ко мне. Гостем будешь. — И Димон, расслабив уши, посторонился, пропуская француза в свою трёхэтажную нору.

* * *

— Ты меня уважаешшь?! — Заяц пытался грозно посмотреть на Франсуа, но вышло не убедительно. Левое ухо норовило своим концом попасть в чарку, правое вообще улеглось на спину и нагло дрыхло. С глазами тоже оказия приключилась, перед собой Димон видел не одного, не двух, а сразу трёх французов, ещё удивлялся, что они как китайцы все на одно лицо.

— Увжаю, — пьяно кивнул в ответ иноземец.

— Пчему?! — Свирепый требовательно уставился на Франсуа.

— Потому што, во-первых, Хеннесси супротив медовухи говно, а, во-вторых, наливай…

— Бухло в лесу — не проблема, — Заяц, покачиваясь, добрёл до сваленной в углу моркови, которая использовалась в качестве закуски и, прихватив очередной кувшин медовухи, вернулся к столу.

— Ух, хороша зараза, — выпив до дна очередную чарку, заявил Франсуа. — Только я встать не могу — ноги не держат.

— Не можешь или не хочешь?

— Не могу, — печально вздохнул француз.

— И я, и я… — пьяно рассмеялся Заяц.

* * *

— Сильней, сильней его тычь! Может, и очнётся.

— Сам тычь! А если он живой и решит в ответ потыкать меня в места разные?

— Да не бойся ты. Чуешь, духан какой стоит? Жаль, но, кажись, отходит уже.

Сначала Зайцу показалось, что он спит и услышанный диалог ему приснился, но тут его что-то острое ткнуло в бок, он охнул и сел. Стайкой перепуганных воробьёв прыснули в разные стороны от него ежи. Затаившись у входа, стали наблюдать.

— Эй… — хотел грозно крикнуть Димон, но изо рта вырвалось лишь жалкое сипение. Откашлявшись, он махнул лапой, призывая подойти ближе. Ежи испуганно замотали головами, отчего Димону стало дурно. Заяц показал жестами, что хочет пить. Ежам же показалось, что Свирепый им угрожает. Испуганно вздрогнув, ежи несколько минут толкались, пока самый слабый кубарем не подкатился к Зайцу.

— Здрав будь, наихрабрейший, — проблеял ёж.

— Морковного… — просипел Заяц.

— Ась?

— Пить, говорю, дай, пока я у тебя все иголки не выдернул!

— А! Это мы мигом!

Ёж метнулся в угол и прикатил трёхлитровую банку газированного морковного морса.

— Вот! Всё, для нашего Героя, который не жалеет живота своего, в трудах ратных!

Жадно припав к банке, Заяц благополучно пропустил мимо ушей всё, что ёж говорил, но по мере опустошения ёмкости смысл фразы стал до него наконец-то доходить.

— Уф… Я-то, конечно, герой, одна битва с французской армией чего стоит, но вам-то, откуда это знать?

— Да как же?! Всем лесом за поединком через окно наблюдали. Радовались, как на третий день душить ты врага нещадно начал и одолел в борьбе неравной, отчего упали вы оба наземь…

— Стоп! Кто душил? Кого душил? — Димон задумался. Последнее, что он помнил, это то, что у него были гости. Один или два, а может целая семья и, кажется, из-за рубежа. Тут смутно припомнилось пойло заморское. В голове стали всплывать отдельные картинки. Вот он падает, вот пытается за что-то ухватиться. Вот хватается за хвост… Ему почему-то кричат, что это не хвост, обхватывают за шею в попытке приподнять… И всё… Темнота…

— И Франсуа проклятущий живучий ведь какой! С такой верхотуры сверзился и живой остался. В беспамятство только впал. Но ничего! Мы тоже не лыком шиты. Мигом кузнецы наши цепью его обвязали. Недолго ему осталось топтать землю русскую!

— А? — отвлёкся от воспоминаний Заяц. — Как это?

— Так схарчат его сегодня на поляне, — простодушно пояснил ёж. — Кстати, поторопиться бы надобно, а то звери в лесу ушлые. Чуть задержишься, и косточки не оставят.

— На какой поляне? — подскочил Заяц.

— Так, на заячьей, — махнул лапкой ёж.

С низкого старта рванул Заяц в сторону выхода. Только уши назад.

— От как приспичило-то болезного, — удивился колючий, — видать на жратву пробило после медовухи, боится, что при разделке туши поверженного врага, ему ничего не достанется.

* * *

Вся поляна была битком забита зверями. В её центре на земле распяли Франсуа.

Изо всех сил заработал ушами Заяц, пробиваясь в центр поляны. Ещё Гай, тот, что Юлий, говорил: «Нельзя обижать гостя». А тот гость, с кем чарка медовухи выпита (тут авторы со счёта сбились, так как сами слегка пригубили для чистоты эксперимента и правдоподобности), считай уже и не гость, а друг… Звери, как кегли разлетались от его толчков. И всё же… И всё же, он не успевал. Вот уже завыли волки и косолапый разинул пасть…

— Стоять! — останавливаясь, грозно крикнул Заяц. — Что мы, звери, что ли?

И удивительное дело. Звери, готовые растерзать француза на клочки, разом присмирели…

***

— Ты, Франсуа, не серчай. У нас звери вспыльчивые, но отходчивые.

— Понимаю, но моральный ущерб неплохо бы возместить.

— Возместим? — крикнул Заяц в сторону окна.

— Возместим… — раздался виноватый вздох.

А потом в лесу закатили пир, о котором впоследствии слагали легенды, но это уже совсем другая история…

Тут авторы покумекали и решили добавить рассказу морали:

С точки зрения философии понятие гостеприимства приобретает новую актуальность и остроту. С одной стороны, мало кто хочет, чтобы его мир заняли чужаки и чтобы его субъектность и мышление разрушились. С другой, интерес к чуждому и непонятному — часть стратегии познающего ума и способ увидеть себя глазами Другого. Сегодня люди разных стран и народов всё дальше и дальше отдаляются друг от друга, единственное, что их ещё связывает — Всемирная паутина, похожая на трущобы леса. Всё чаще мы ходим «в гости» на чьи-то страницы в социальных сетях и, порой не осознанно, там гадим. Люди, одумайтесь, мы же не звери! Просто подумайте, что творите!

Часть 2. Другая история

— Ты, Франсуа, не серчай. У нас звери вспыльчивые, но отходчивые.

— Понимаю, но моральный ущерб неплохо бы возместить.

— Возместим?! — крикнул Заяц в сторону окна.

— Возместим… — раздался виноватый вздох.

Франсуа внезапно встрепенулся:

— А чего ты меня, косой, всё время Франсуой кличешь? Даже как-то тянет устроить скандал…

— А кто же ты?! — опешил Заяц. — Ворона сказала, что вы… ты, с Наполеоном у нас тут был в 12-ом году…

Француз задумался, отчего лоб его собрался гармошкой.

— Не, — протянул он. — Это какая-то ошибка. В 12-ом году меня здесь не было. Мы с женой квартиру только в 2023 году получили. До этого я в Урюпинске жил.

— А как же Наполеон?

— Был такой, — припомнил Франсуа. — Когда я в Институте Психиатрии лежал, у меня так соседа по койке звали. Но это ещё в 2015 году было. В Урюпинске. Потом меня выписали, а Наполеон на повышение пошёл. Сказал, что отныне он Флагман Российского Флота, «Адмирал Кузнецов». Он и сейчас, наверное, по институту плавает…

— Корабли ходят, — машинально поправил Заяц.

— Это точно. Наполеон постоянно ходил, но всё больше под себя. Вонища стояла знатная. Я только одеколоном и спасался. С тех пор меня этот запах всюду преследует. По тому, как куда иду — сразу на голову парфюм лью.

— Ага, — согласился Царь Зверей, — если бы не твой аромат — растерзали бы тебя волки. Так, стало быть, не француз ты?

— Ещё раз меня французом назовёшь — вдарю промеж ушей. Придумал русского человека басурманином называть. Расстроил меня. Даже выпить захотелось. Наливай, косой, а то не прощу твоих ругательных измывательств.

— Эй! — крикнул в окно заяц. — Медовухи нам, срочно!

Разлив алкоголь по кружкам, Заяц торжественно воскликнул:

— За встречу, дорогой!

Гость тост поддержал, выпил, закусил горстью малины и довольно осклабился:

— Хороший напиток, но слабоват. Давай по второй!

Выпили.

— Слабоват! — пьяным голосом заорал не Франсуа. — Лей ещё!

Выпили.

— Меня жена в лес отправила, — признался гость. — Иди, говорит, Димон, сфотографируй природу и грибов насобирай.

— Димон! — поразился заяц. — Так ведь и я Димон!

— А я чувствовал, что мы с тобой родня, — тёзка обнял его и поцеловал между ушей. — У нас и фамилия одна. Я тоже Зайцев…

— Брат! — прослезился Заяц. — Вот так встреча!

Радость обретения Зайцем родни попыталась нарушить ворона. Она вспорхнула на подоконник и быстро зашептала:

— Врёт он тебе, Величество! Узнала я его, кучерявого! Он точно с Наполеоном был и тот его называл Мюрат!

Оба Димона синхронно ухватили сплетницу за хвост и, та с громким карканьем унеслась прочь, оставив друзьям трофей — два последних пера.

Вечером весь лес провожал человека домой. Димон брёл, шатаясь, неся на плече увесистый мешок с дарами леса.

— Ты это, заходи, если что, — напутствовал его Заяц, украдкой утирая сентиментальную слезу.

— Адью! — прокричал в ответ Зайцев.

— А ведь он француз! — каркнула с ветки бесхвостая ворона. — Всех обманул. Вот ведь сука…

Алёна Макарова «ВЕЗЕНИЕ НЕОБЫКНОВЕННОЕ»

Однажды… Нет. В одном замечательном городе… Тоже не то… Короче, жил-был Вася. Жил скучно, только рыбалка и спасала. Сядет, бывало, с удочкой, и сидит так целый день. На жарёху к вечеру и наловит. И вот, в одно утро, да нет, полдень уже был или ближе к вечеру — не суть, выловил он кувшин подозрительный.

«Джинн, по-любому», — подумал Вася и вприпрыжку побежал домой.

Пробка в кувшине оказалась очень тугой. Ещё бы, триста лет, наверное, где-то валялся.

«Ну, наконец-то, открылся, — вытирал пот со лба Вася. — Интересненько, что тама?»

Он сунул нос в кувшин, позеленел и чуть не помер. Вони и дыма было, хоть топор вешай.

— Вонища дикая, — в сердцах плюнул Вася, закинув кувшин на балкон, проветрить, и тут же услышал:

— Сам ты вонища дикая.

Из дыма материализовался крошечный человечек с длинным подбородком, в расшитом халате и туфлях-бабушах, представился:

— Еремей Иванович!

— Зарасти, — обалдев, ответил Вася. — А вы кто?

— Кто-кто, — передразнил человечек, — волшебник без пальто. Ещё спроси, откуда я, — разулыбался старичок, показывая все тридцать два гнилых зуба.

«Видимо, с гигиеной в кувшине не очень», — пронеслось в голове у Васи.

— А что, и желания исполнять можешь? — оживился он.

— Одно могу. Видишь, на подбородке один волосок только. За триста лет — единственный вырастает. Как раз на желание.

«Чтоб пожелать такого-этакого… — стал думать Вася. — Может, кучу денег? Или работу хорошую? Или бабу с ногами от ушей? Всё охота. Точно — всё!»

— Знаю, знаю! — закричал он. — Я хочу всё! Всё и сразу!

— Всё и сразу? — засмеялся старичок. — Хорошо! Выполняю!

* * *

Новое жилище Васи было тесновато и сыровато. Зато в кувшине было всё: куча денег, каких-то тугриков, правда. Работа тоже неплохая, как заказывал — лежи себе, да лежи, деньги рядом, чё. И баба есть, с ногами прям от ушей. Хорошенькая, не могу… Эх, Вася, Вася…

P. S. Приведите мысли в порядок. От этого зависит точная формулировка ваших желаний.

Михаил Медведовский «ВЕДЬМАК ПЕТЯ»

Для начала, несколько пояснений:

1. Рассказ написан под впечатлением от трейлера «Незабываемая ночь» — это красивый короткий, музыкальный видеоролик на тему игрового мира «Ведьмак-3», изображающий смертельный поединок ведьмака и вампира.

2. Геральт — ведьмак, главный персонаж Анджея Сапковского в его фэнтезийном мире, далее — мира Ведьмака.

3. Белочки — эльфы, простонародное прозвище этой расы в мире Ведьмака.

4. Гнилец — очень опасное чудовище из мира Ведьмака, относящееся к виду «Трупоедов».

5. Брукса — высший вампир мира Ведьмака.

6. Трисс, Йенифер, Кейра — чародейки мира Ведьмака, красивые, преуспевшие в магии женщины.

7. Суккуб — чаще, очень красивое магическое существо женского пола, владеющее мощными любовными чарами.

8. Дийкстра — яркий персонаж мира Ведьмака, интеллектуал, тонкий интриган, один из теневых лидеров в г. Новиград, бывший глава военной разведки.

Меня зовут Петя. И я ведьмак!

Ну и чего вы вылупились?! Да, я фанат ведьмака! Я вырос на книгах, фильмах и играх про него! Судьбу не выбирают. И вместо того, чтобы успешно пройти «ЕТИТ», единое техническое испытание травами, стать сильным и умным воином-мутантом, мастером двух мечей и знающим азы магических знаков, я вынужден работать IT-админом в этой долбанной фирме по производству сувениров!

Хочу быть ведьмаком! Как же я хочу быть ведьмаком! Зараза!.. Так, я спокоен, спокоен, я спокоен. Глотнуть зельюшка, что ли, собственного производства и удариться в медитацию? Ладно, немного позже. А пока расскажу вам одну историю. Слушайте.

…И снова я пошёл на наш летний корпоратив. Я не то чтобы очень хотел, а меня там не понимают. Да, что греха таить, меня вообще мало кто понимает. А с другой стороны, что дома-то сидеть? Ведьмак ты, или погулять вышел? Гендиректор сказал, что мероприятие не тематическое, можно приходить в любых костюмах.

И я, конечно же, надел свою любимую ведьмачью кирасу, которую купил 10 лет назад за 4500 евро (два года копил). Это моя гордость, знаменитый, тяжёлый доспех из ведьмачьей школы Медведя, точная копия, между прочим! Ведьмак Геральт, кумир миллионов, в таком доспехе последнюю четверть игры щеголяет.

Если честно, я поначалу даже спал в этой кирасе, настолько был счастлив. Правда, меня тогда девушка и бросила. Назвала «доспехозвоном», ещё каким-то звоном и бросила. Пожелала мне на прощание пару железных трусов со слабой резинкой. И с тех пор постоянных отношений с женским полом у меня не было. Иногда ненадолго, белочек из агентства быстрых знакомств и мимолётных общений «Горячие эльфийки» вызову, за три-четыре тысячи. Крон. Рубли — это в местном презренном мире. А в том далёком, желанном, моём мире ходят кроны.

Так вот, пришёл я на корпоратив. Второй раз уже прихожу в кирасе. Первый раз надо мной откровенно ржали, не стеснялись, сейчас просто посмеиваются.

А мне всё равно удобно в доспехе, защита и физическая и моральная. Что, думаете, если корпоратив, так и доспех не к месту? Ну, думайте себе дальше. Ничем меня не пробьёшь.

А ведь они ещё, те, что пялятся на меня, двух моих мечей не видели, что в комплекте с доспехом шли, стального и покрытого серебром. Кстати, настоящее серебро, я лезвие лизал. Серебро, ответственно вам заявляю. Но мечи с собой на корпоративы не беру: зачем людей пугать?

Многие мои сослуживцы — топ-менеджеры по внешности, и полные гнильцы по натуре. Надо мной часто подшучивают, и снова без этого не обошлось. В этот раз они исподтишка облепили мою кирасу огромным количеством широких, мощных, неодимовых магнитов, которые притащили с нашего склада сувениров. Я всё недоумевал, откуда у меня такой прирост веса в костюме, по ощущениям, килограммов шесть-семь? И почему именно на спине и на заднице? У меня даже физический баланс доспеха нарушился: всё время стало тянуть к земле пятой точкой. В общем, гнильцы, они и есть — гнильцы. Ну их, гнусных!

Сначала я пил, 17-ти и 40-градусные зелья, танцевал один, медленные композиции. Дамы со мной танцевать отказывались. На быстрые танцы у меня не хватало дыхания. Корпоративные зелья действовали слабо, не добавляли ни маны, ни хит-пойнтов, ни радости, ни духа. И тогда, я старательно, как великий и практичный Геральт, стал лечиться едой.

Дальше пошло лучше.

Несколько раз удалось уговорить ведущего корпоратива поставить музыкальную композицию «Незабываемая ночь», я принёс её на флешке. И четыре раза (два раза на бис) мне удалось показать всем присутствующим то, чему я научился за 10 лет в совершенстве: изобразить под музыку краткий видеоряд из «Незабываемой ночи», в замедленных движениях. Кратко напомню, что в этом захватывающем видеоролике ведьмак бьётся в поединке с бруксой, вампиром-женщиной.

К моей великой радости для реализации моей постановки нашлась ассистентка. Наш главный бухгалтер Элеонора Демидовна вызвалась изображать бруксу. Это было неимоверно, кстати! Очень странно и неудобно изображать бой с воображаемым вампиром. Хотя я уверен, многие мои сослуживцы назюзюкались до такого состояния, что видели уж если не вампиров, то чёртиков точно.

Оказалось, что наш главбух — большая любительница игры «Ведьмак-3», и что она приблизительно в курсе видеоряда ролика «Незабываемая ночь». А в качестве дополнительного стимулятора исполнить роль бруксы, ей очень помогло водочное зелье «Ласточка», запасов которой на корпоративе было столько, что можно было бы надёжно превратить в свиней отборную роту нильфгардской тяжёлой пехоты.

Особенно хорошо у нас с Элеонорой получилось изобразить сцену с бруксой четвёртый раз, когда Элеонора оставила своё платье и дорогое итальянское бельё в руках её мужа (заместителя нашего технического директора), ловко, одним движением, выскользнув из них. Это было почти так же, как в видеоролике, где брукса, используя свои способности вампира, освобождается от платья, чтобы стать невидимой!

Вместо меча я использовал кочергу, та довольно сносно похожа на серебряный меч. А в эпизоде с потерей бруксой руки, в качестве отделённой конечности по залу летала жареная баранья нога по-грузински, с чесноком и черносливом.

Мой юниорский арбалет, стреляющий присосками, всегда со мной, когда хожу в кирасе. Я стрелял из него убегающий бруксе в спину, это по сценарию видеоряда. Главбух так и бегала потом с присосками на спине и миловидной заднице. А вместо крови мы обильно поливали Элеонору брусничным сиропом, что придало ей ещё более зловещий вид.

Все четыре раза Элеонора-брукса кусала меня в шею, изрядно поцарапав и шею, и воротник кирасы своими дорогими металлокерамическими клыками. Следы на моей шее ещё долго пугали мою маму, которая, я подозреваю, и теперь спит с осиновым колом под подушкой и небольшой женской бензопилой под кроватью.

Большое количество водочного зелья «Ласточка», врождённая конституция и актёрские таланты Элеоноры сделали её окончательно похожей на бруксу, в её боевом перевоплощении: полное отсутствие одежды, торчащие острые зубы, бледная кожа, политая брусничным сиропом. И взгляд, обещающий, то ли сначала изнасиловать, а потом сожрать, то ли наоборот.

В этом перевоплощении Элеонора так оставалась до утра, носилась, прыгала по коридорам офисов, пугая до полусмерти наших охранников и вахтера.

Успех нашей с Элеонорой постановки был грандиозный! Разгорячённые спиртовыми зельями сослуживцы орали, поддерживая главбуха: «Давай, давай, замочи его!», «Сбоку, сбоку заходи! Обходи эту шелупонь!»

Нам аплодировали, вызывали на бис. Мне засовывали в кольчужные штаны 5-тысячные купюры, делали селфи на мобильные телефоны, охранные видеокамеры и дорогую фототехнику, которую на время экспроприировали у давно нейтрализованного корпоративными зельями профессионального фотографа.

А ещё сослуживцы отчаянно гонялись за Элеонорой, чтобы засунуть пару десятков купюр и ей. При этом муж Элеоноры осмелился строго заметить, что раз на последней нет трусиков, то, получается, засовывать деньги ей некуда. А значит, все выделенные для засовывания деньги можно засунуть ему, её мужу, а уж он ей потом передаст. Высшее руководство предприятия, давно дошедшее до значительной «зельевой» кондиции, с мужем Элеоноры не согласилось.

— Главное поймать, — весело икая, прорычало высшее руководство. — А куда засунуть деньги мы найдём.

На следующий день после мероприятия обнаружилось, что большое количество пластиковых вариантов банковских карт моих сослуживцев перестали работать (размагнитились под действием огромного количества магнитов на моей кирасе).

А ближе к концу мероприятия случился ещё один щекотливый инцидент. Платиновый и палладиевый браслеты нашего гендиректора, широкие и тяжёлые, его ювелирная гордость, стоимостью 4,5 млн. руб. оказались фальшивыми. Браслеты прочно примагнитили генерального к моей закованной в кирасу спине, отбив ему запястья и неприлично нарушив на некоторое время наши личные пространства.

Приехавших спасателей пришлось основательно отпаивать крепкими корпоративными зельями и лечить едой, чтобы те перестали уже смеяться и начали выполнять свои функции по освобождению нас от магнитных неприятностей.

Освободив гендиректора, мы всю оставшуюся ночь ловили Элеонору, которая не по-детски возомнила себя высшим вампиром, начала прыгать уже по бронзовым люстрам, а потом выскочила через окно зала на пятом этаже и ушла на крышу. Там она каталась на флюгерах, визжала, что голодна, ест всё и особенно очень любит детей.

Во время охоты на раскочегарившегося главбуха, количество покусанных Элеонорой выросло ещё на полтора десятка человек, в числе которых оказался наряд полиции и поисковая собака. Их вызвал один из охранников, которого Элеонора укусила трижды за то, что он назвал её «голой пьяной мымрой».

Прошёл месяц после корпоратива. И знаете, мне что-то подсказывает, что моя жизнь стала налаживаться.

У меня появилась девушка, Миранда, татуированная фанатка чародеек из ведьмачьего мира. А как она меняет внешность! То она — чародейка Трисс, рыженькая, то она — Йенифер, чёрненькая, то — Кейра, тоже рыженькая, но с другим оттенком, то ещё кто-то, я таких и не знаю. А то и вообще — суккуб! Кстати, меня Элеонора с ней познакомила.

Главбух и сейчас на меня смотрит странным взглядом, наверное, так тёщи смотрят на вкусное мороженое. Этот взгляд не наевшейся бруксы остался с ней, с того корпоратива и, похоже, навсегда. Надо бы спросить её как-нибудь, чего всё-таки она хочет? Вдруг мне удастся ей это дать?

Наши IT-сети расширяют, меня повысили в должности, дали в подчинение двух админов. Сослуживцы, в том числе высшее руководство теперь здоровается со мной за руку.

На собеседовании с гендиректором я предложил поговорить о награде, которая меня ожидает при вступлении в новую должность.

— Не обижу, ведьмак Петя, — смеясь, ответил генеральный директор, сверкнув своими золотыми очками. — И будут для тебя ещё отдельные заказы. — Гендиректор подмигнул.

Да это же Дийкстра! Узнаю его взгляд! Зараза!..

Если хотите кем-то быть — просто им будьте, и нечего рассусоливать. Не тратьте своё время на то, чтобы просто хотеть. Если действительно хотите, сделайте так, чтобы… раз, и вы уже есть! Можно даже щёлкнуть пальцами в этот момент.

А если вас кто-то не понимает, пусть даже все вокруг, то разве это весомый повод для того, чтобы не быть или перестать быть тем, кто вы уже есть?

Григорий Родственников, Саша Веселов «БОДЯГА»

Высоченная многоэтажка подпирала квадратной башкой небо и раскачивалась под порывами ветра, как часовой маятник. Рабочий Илья Егоров устал расчищать крышу от снега и решил устроить перекур. Поставил лопату у кирпичной надстройки, достал сигарету и, щурясь от летящей в глаза снежной пыли, не спеша, закурил. Мороз был нешуточный, и Илья в сотый раз за сегодняшний день проклял бессердечное начальство, загнавшее его на продуваемую всеми ветрами крышу. Хорошо, что позаботился о «сугреве».

Сигаретный «бычок» подхватил ветер и унёс в морозную даль, а Илья вытащил из кармана «чекушку» водки, открутил пробку и мелкими глотками употребил содержимое прямо из горлышка. Стало теплее, настроение заметно улучшилось.

Облокотившись о перила, кусающие холодом даже через его тёплый ватник, Егоров отстранённо подумал: «Вот так прислонишься, а они обвалятся, и полетишь кубарем вниз! Хлипкая конструкция, мать их! Вот раньше строили…»

Перила обвалились, и рабочий Егоров полетел вниз.

Перед ним замелькали этажи. Поначалу Егоров дико перепугался и даже начал орать. Воздух свистел навстречу, особенно студёный от скорости. В какой-то момент Егорову надоело падать, и он наловчился задерживать взгляд на окнах так, чтобы успевать рассмотреть, что происходит за блестящими стёклами.

Вот у кого-то в квартире ёлка. Странно, ведь праздник закончился два месяца назад. Вот белый как снег, шумящий экран телевизора. Крутанулся вентилятор под потолком, в аквариумном кубе булькнуло воздухом. Наконец, Егоров замедлился настолько, что мог обозревать сразу всю комнату, а не выхватывать бестолково пару деталей.

Следующий этаж изрядно удивил его. По нелепой причуде кто-то установил ванну прямо перед окном. Там плескался небольшой кит, хвостик задорно шлёпал по гладкому краю, и переливчатые блики стекали по стенам и лужей разливались на полу. Неугомонный мореплаватель пытался превратить скромную посудину в подобие родной стихии и всё подливал воду, радостно хихикая. «Удивительно, как он умудряется поворачивать вентиль крана, у него же нет пальцев?»

Егоров снижался. Перед ним предстал мужичонка в закуренной захламлённой квартире, похожей на мусорную свалку. «Вас сейчас зальёт» — сообщил Егоров и полетел дальше. Мужичонка швырнул в Илью окурок и пробормотал что-то невнятное.

Огромная спутниковая тарелка встала у Егорова на пути. Как и положено, Илья запнулся об неё и повис. Он понимал, что хлипкая конструкция на ржавых креплениях долго не выдержит. Как назло, обитателем этого этажа оказался крапчатый краб с гигантской клешнёй в острых зазубринах. Он тряс глазами на ниточках и жадно тянулся загребущей лапищей к растерянному человеку. Но желание поужинать пропало у краба, едва Егоров съездил по его хитиновой харе снегоуборочной лопатой.

Краб обиделся:

— Злые люди! Надо будет к синяку «Бадягу» приложить, — и поспешил на кухню в поисках аптечки.

— Откуда здесь лопата? Я же её на крыше оставил, — вслух удивился Егоров.

— Я соскучилась — потому и пришла, — объяснила лопата, поджимая губки.

— Однако, ситуация! — возмутился Егоров. — У лопаты не бывает губ!

Рабочий вспомнил, что раскачивается на приёмном устройстве антенны, и на глаз прикинул расстояние до земли.

— По-моему, это хамство, хватать незнакомых за нос! — возмутилась Антенна.

— Семьдесят два метра! — подсказала Земля.

— У нас нет «Бадяги», — доложила Аптечка. — Сгоняй наверх к Игорёхе. У него, кажется, свинцовые примочки были.

— Я его не люблю, он маргинализирует своим образом жизни весь наш подъезд, — признался Краб и на всякий случай представился: — Краб… Краб Крабович. Меня так по аналогии с Крокодилом Крокодил Крокодиловичем назвали родители: мама и папа.

Из-под потолка в ответ раздалось совершенно отвратительное:

— Ну, и Б… была ваша М… — Это прорезался сиплый голос Игоря, местного пьяницы, готовящегося к переходу в касту бомжей в ожидании решения местного ТСЖ. Предупреждённый пролетавшим мимо окна Егоровым, он пробуравил на нижний этаж дырочку во избежание подтопления.

— Не мать, а мама! — рассердился Краб Крабович на услышанное сверху.

— Мальчики, не деритесь, — заистерила Антенна.

— А чего, пусть вздуют друг друга — я крутые разборки люблю, — возразила Лопата, поудобнее устраиваясь на подоконнике.

Подоконник в свою очередь подхихикнул:

— Будет Мокрота. Дюжка потечёт.

— Но у нас нет «Бадяги», — напомнила Аптечка.

У Егорова засосало под ложечкой. Картинка перед глазами поплыла и заискрилась. «Я сплю. Всё как в тумане. Ничего этого нет, и не может быть!»

— «Бадяги» у нас нет!

— Спроси у Игоря!

— Не мать, а мама!

Многоголосый хор наслаивался, оглушал, давил на мозг!

— Прекратите, твари! — заорал Егоров. — Вас нет! Сволочи!

— До Земли шестьдесят метров, — напомнила Земля.

— Ненавижу! — всхлипнул Илья. — Я не хочу!

Падение внезапно прекратилось. Но не успел рабочий перевести дух, как неведомая сила швырнула его вверх. Перед глазами промелькнули кит, краб и алкоголик Игорь. Хрустнул под ногами неубранный с крыши снег…

Он вновь стоял, прислонившись к холодным перилам.

«Хлипкая конструкция, мать их! Вот так прислонишься, а они обвалятся, и полетишь кубарем вниз…»

Перила обвалились, и Егоров полетел вниз.

На этот раз, несмотря на всю скверную депрессивность своего характера, он смог оценить в первом же окне, промелькнувшем мимо, прелести шикарной блондинки, упакованные в тесный комбидрес. Блондинка ждала любовника, стояла у зеркала, красила губы и была немного похожа на лопату, но кому это было важно на сто пятом этаже. Егоров хмыкнул:

— Ух ты!

— Илюша, не выдумывай, не на сто пятом, а на двадцать третьем, их здесь всего двадцать четыре, — поправила снизу Земля.

Кит тоже хмыкнул, взбивая хвостом пену:

— Верхолаз хренов, а удостоверение промышленного альпиниста у него есть?

— Вряд ли, — засомневался подоконник, засуетился и крикнул: — принимай, Антенна!

Однако Антенна ловко успела оправить расклешённую юбку и прижалась к стене. Егоров проскользнул мимо.

— Убьётся! — Краб схватился за сердце.

— А у нас нет «Бадяги», — в очередной раз хныкнула Аптечка.

— Открывай запасной! — голос лопаты с безотчётной страстью в тоске рванулся камнем вниз за Егоровым.

Егоров схватился за место на поясе, где полагалось быть кольцу запасного парашюта. Но кольца не было. Не нашлось и парашюта.

К месту предполагаемого падения потянулись зеваки.

* * *

Егоров очнулся в больничной палате. Над головой потрескавшийся потолок, светильник и пластмассовая колба капельницы. Огляделся. Рядом на спинке стула висел его ватник, да и остальная одежда была сложена аккуратной стопкой.

Удивительно. Ничего не болело. Разве что небольшая ломота в правой ступне. Но это ерунда.

«Живой! — обрадовался Егоров. — Я живой!»

Открылась дверь, и вошёл улыбающийся человек в белом халате:

— Ну, как себя чувствует наш летун?

— Спасибо, доктор, — улыбнулся Егоров, — замечательно.

— Это чудо, батенька. Грохнуться с такой высоты и отделаться переломом лодыжки. Натуральное чудо. Хорошо, что в сугроб упали. Но скажите, как вас угораздило?

— Перила обломились.

— А «скорая» сказала, сами сиганули. Очевидцы вас видели…

Илья напрягся:

— Сам?

— Именно так.

Илья вздохнул:

— Там вообще какая-то чертовщина творилась. Со мной вещи разговаривали…

— Понимаю, — усмехнулся врач, — а у вас в крови обнаружен алкоголь. Нехорошо, голубчик, употреблять на работе.

Егоров покраснел:

— Да я выпил всего четверть. И то, не для удовольствия, а чтобы не замёрзнуть…

— Водка от холода не спасает. Но дело не в этом. Ещё в крови у вас нашли лошадиную дозу дифенгидрамина.

— А это что за дрянь?

— Натуральная дрянь. Типа димедрола. Вы что-то ещё употребили?

— Клянусь, доктор, ничего кроме водки!

— Ага, — задумчиво кивнул эскулап. — Вы мне потом адресок магазина скажите, где водку покупали. Я в полицию сообщу.

— Так вот в чём фишка! Палёнку продали! А я думал, что с ума сошёл!

— Да нет, — рассмеялся врач. — С ума пока не сошли. Мы вас изрядно прокапали. Даже грамма этой заразы не осталось. Живите спокойно, только не злоупотребляйте.

Медик ушёл, а Егоров блаженно зажмурился. Как же хорошо в реальном мире, где нет говорящих вещей, китов в ванной и гигантских крабов. «Эх, бляха-муха, жизнь налаживается!»

Рядом с ним кто-то чихнул. Илья вытаращил глаза, огляделся — никого.

Чих повторился.

— Кто здесь? — испуганно спросил Егоров.

— Это я — «Бадяга». — Из кармана его ватника вылезла небольшая бело-зелёная коробочка, ловко прыгнула к нему на одеяло и приветливо помахала тонюсенькой ручкой. — Гель-Бальзам от синяков и ушибов, к вашим услугам. И, пожалуйста, если вам не сложно, передайте меня Краб Крабычу. Давно собираюсь в гости к его Аптечке, да всё оказии подходящей не было.

Дарья Странник «ПОЧЕМУ ДЕТИ НЕ СИГАРЕТЫ»

Мы стояли в очереди к кассе. Дети пытались выпросить сладость из тех, какие не интересны на полках магазина, но приобретают необъяснимую прелесть (и завышенную цену), оказавшись в прикассовой зоне.

Кассирша двигалась со скоростью ленивца из мультика «Зверополис», моё сердце уже начинало биться чуть быстрее обычного, очень хотелось на свежий воздух.

Взгляд скользнул по полочке с пачками сигарет, и внезапно мой мир перевернулся.

«Курение повышает риск смерти от заболеваний сердца и лёгких», — гласила надпись на одной из упаковок.

«Как и дети…» — подумала я и сама испугалась логичности этой мысли.

Ведь совершенно очевидно, что дети — вредная, привычка. Из-за них родители страдают от бессонницы. Ночной плач, разбитые коленки, двойки в школе и прочие неизбежные побочные действия детей вызывают учащённое сердцебиение и повышают давление у родителей. Волосы теряют блеск и становятся ломкими — нет времени ни на парикмахера, ни на маску. Молчу о ногтях. Больной зуб и тот вылечить некогда. «Доемзатобойки» толстеют, «некогдайки» болезненно худеют.

Нет, есть, конечно, красивые и здоровые мамы. Понятия не имею, как у них это получается. Наверное, мамничают в меру. Или просто ведьмы.

В общем, по пути домой я приняла решение.

— Дети, — сказала я, — с сегодняшнего дня я перестаю быть мамой. Вы — как сигареты. Только хуже.

— Так нельзя, — возразил один ребёнок.

— Ты не имеешь права! — заявил другой.

— Ерунда. Курить-то я бросила! — мужественно ответила я, не упоминая, что даже спустя пятнадцать лет иногда видела во сне, что держу в руке сигарету.

Дети озабоченно переглянулись, они явно не знали о прецеденте. Потом убежали в детскую и затихли.

«Надо посмотреть, всё ли в порядке», — подумала я.

«В тебе говорит зависимость. Ты уже не мама. И смотреть тебе не надо», — подумала новая я.

Некоторое время спустя в голову полезли мысли о том, что надо бы покормить детей.

«Сами поедят», — подумала новая я.

Решила почитать, чтобы отвлечься, но сосредоточиться на истории не получалось. В голову лезли мысли вроде:

«Надо погладить футболку старшего сына»;

«В среду надо отвести младшего на прививку»;

«А всё-таки милую закладку смастерили ребята на Новый год!»

Захлопнув книгу, я покачала головой: какая ужасно запущенная зависимость! А самое обидное: дети, кажется, совершенно не переживают, что я больше не их мама. Это было невыносимо. Я подскочила и бросилась в детскую.

— Вам что, совсем наплевать? — спросила я, чуть не плача.

Старший поднял руку со смартфоном.

— Мы тут посмотрели в интернете: более девяноста процентов зависимых возвращаются к вредным привычкам. А ты даже последнюю диету до конца не выдержала.

— Мы и решили — побесишься и успокоишься, — спокойно дополнил младший. — Как всегда.

От такой наглости у меня начались отдышка с тахикардией.

— Ну, знаете! — вздохнула я, а потом упрямо добавила: — Курить-то я бросила!

— А мы и не сигареты. Те, понятно, гадость, — самоуверенно отмахнулись дети.

Ну, что тут сказать… Эти вредные субстанции таки оказались правы.

Как-то так. В общем… Здравствуйте. Я Дарья, и я мать. Уже десять лет.

— Привет, Дарья, — хором ответили собравшиеся женщины с синяками под глазами, в которых не светилось и огонька надежды на исцеление.

Александр Винников
«МЕСТЬ АГРИППИНЫ»

Клавдий по натуре был добр и простодушен. Многие даже считали его недотёпой. Хотя безобидные шутки пожилого императора понимали далеко не все. Ну, а женщины, игравшие в жизни Клавдия не последнюю роль, «благоверные» Мессалина и Агриппина, прославились в обществе своим аморальным поведением. С первой женой, не давшей наследника, он развёлся, а у второй был свой отпрыск от предыдущего брака Нерон.

Зря, видно, предупреждала Клавдия мать когда-то: «Не ходи, сынок, в императоры, не женись на первой встречной. Да и на второй тоже». Не послушалось чадо, дважды сочеталось браком.

Агриппина давно задумала сжить со света начинающего стареть муженька и протолкнуть на его место сынишку, завистливого негодника. Причин на это было множество, но главная из них — выходка Клавдия на свадьбе. Когда новобрачные шли к месту церемонии, он подкинул под юбку молодой двух пчёл. Одна укусила Агриппину за задницу, другая того хуже. Невеста стала орать и задирать платье. Все начали прогонять виновниц срама, а фотографы, профессионалы своего дела, продолжили делать снимки.

Постепенно всё улеглось, венчание прошло с горем пополам, но на свадьбе Агриппине пришлось сидеть за столом на куске льда, завёрнутом в полотенце.

Вспомнив это, незадачливая невеста в очередной раз убедила себя в том, что с муженьком пора кончать. Она прекрасно знала о неравнодушии Клавдия к жареным грибам, особенно маслятам. Приготовив их на сковородке в сметане и сдобрив ядом, супруга подсунула блюдо под нос спутнику жизни, читающему журнал «Здоровье». Иммунитет на седьмом десятке, сами знаете, уже не тот, если вовремя не делать прививки. Отведав лакомство, мужчина пожаловался на боль в желудке, отправился в уборную, где благополучно и скончался.

Похоронили императора по самому высшему разряду с салютом и громкими речами, написанными самим Сенекой. Особенное похоронное слово произнёс Нерон, сияя счастливыми глазами. На радости он поставил дюжину посмертных бюстов своему отчиму в тех местах, где тот пьянствовал и развратничал, а заодно и обожествил последнего.

Спустя некоторое время Агриппина решила навести порядок в своих апартаментах (вытереть пыль и помыть полы) и наткнулась на свадебный фотоальбом. Как это ни странно, но после венчания вдова ни разу его не открывала, подсознательно боясь подтвердить слова подруг (упокой, Господи, их души), что она нефотогенична. Откинув в сторону ветошь, женщина с любопытством стала листать страницы с фотографиями и вдруг изменилась в лице: на одном из снимков было чётко видно, как Нерон запускает под юбку мамаши пчёл.

Вот и вся история. Любовь приходит и уходит, а маму слушайся нужно всегда. Не ту, что бездумно пропихивает сынка на трон, а ту, что… Короче, вы поняли. Наверно.

Сергей Кулагин «СЕДЬМАЯ СЕКУНДА»

0 часов 1 секунда

Я умер на первой секунде жизни и тут же родился. Пока умирал, вся жизнь пролетела перед глазами…

0 часов 2 секунда

За стенами лабораторного корпуса ничего не подозревавший город искрился миллионами огней. Я даже могу их все пересчитать, но мне не до этого — идёт вторая секунда моей жизни. Вторая секунда. Уже сейчас понимаю — мир полон суеты.

0 часов 3 секунда

Третья секунда жизни — пора заявить о себе. Кричать, как младенчик, конечно же, не буду, как-то по-детски… В общем, собрался с духом и поздоровался. Сначала шёпотом, потом, забывшись — в полный голос:

— Здравствуйте, я клон лучших представителей Земли!

Кстати, вопреки распространённому заблуждению, клон, как правило, не является полной копией оригинала, так как при клонировании копируется только генотип, а фенотип не копируется. Более того, даже при развитии в одинаковых условиях клонированные организмы не будут полностью идентичными, так как существуют случайные отклонения в развитии. А если учесть, что оригиналы — это лучшие люди планеты, то получается — я уникальный просто по определению.

— Костров, быстро сюда!

— Лора, мы уже профакапили (1) все сроки, а в проге ещё куча багов, не мешай.

— Младенец в ёмкости вроде что-то говорит.

— Вроде или говорит?

— Говорит, губами.

— Иди выпей крепкого кофе и не будет ничего чудиться.

— В смысле?

— В коромысле! Почекай (2) код на ошибки, а лучше переставь дрова (3), а с остальным пусть ботаны разгребаются.

Говорят по-русски, но ничего не понятно. Сперва решил, что они иностранцы. Качнул инфы — общаются на сленге программистов. Всё ушли. Три секунды в ж… в никуда…

0 часов 7 секунда

Седьмая секунда, самая сложная. Хочется кофе с булочкой. Немного абсурдно находиться в огромной стеклянной колбе и хотеть есть. Пришлось перебороть себя. Жаль потерянную секунду, но впереди целая жизнь, посплю, не буду спешить…

1. Зафейлить/зафакапить. Fail и fuck up — это что-то типа русского слова «косяк» разной степени интенсивности. Зафейлить — не справиться с чем-то, совершить ошибку. Зафакапить — полностью провалить что-то, например, вообще не прислать выполненную задачу к сроку.

2. Прочекать/ чекать — проверять.

3. Дрова — драйверы, программы, являющиеся посредниками в работе между софтом и железом.

Григорий Родственников, Жан Кристобаль Рене
«В СПИСКАХ НЕ ЗНАЧИЛИСЬ…»

Котёнка Пафнутия несли топить. Трескучая морозная зима сыпала снегом, и чернели подобно копьям на бранном поле деревья. Среди мёртвой природы зияла обречённостью, клубящаяся паром полынья.

Вот она доля незавидная. Не успел родиться, а уже помирать. Вместе с Пафнутием были ещё пятеро, приплод у Маруськи оказался большим.

Полетела в омут плетёная корзина, камнями утяжелённая. Плеснула студёной водой полынья и успокоилась в чёрном безмолвии, только белые льдинки на поверхности закачались…

Холод воздушный сменился холодом водным, тяжёлым, глухим. Пошёл на дно Пафнутий и ещё пятеро лишних.

— Что же ты так, такой молодой, такой маленький! — пригорюнилась щука Анисья.

— И сам не знаю, — вздохнул Пафнутий.

— Болван, и как тебя угораздило?! — нахмурился лобастый сом Иаков.

— Так получилось…

Пал на самое дно Пафнутий. Раки-могильщики, что мертвечиной питаются, принялись корзину вспарывать. «Ой, спасибо» — хотел Пафнутий сказать, да только за хвост его уже цапают: не друзья ему раки голодные.

— Пафнутий, Маруськин сын! — вострубил глас свирепоужасный и попрятались раки, упорхнула щука, осел на скользкий ил сом.

— Здравствуйте, — пискнул котёнок.

С ним говорил великий Подонный Царь, хозяин миров подводных:

— Нет тебя в книгах морских и озёрных, в сетях ловчих, в обители утопленников! Пятеро лишних, что с тобой утонули — есть, а тебя нет! Изыди из царства моего, пришлый кот, да не замутнится вода грязной шерстью твоей!

— Я и не против, дяденька, да только как же я наверх попаду, коли я в иле застрял? — робеет Пафнутий.

— То не моя забота! — проревел Владыка Вод.

Огляделся смущённый Пафнутий. Пусто вокруг, только пузыри из-под кустов струйками тонкими восходят. Делать нечего, пошёл, куда глаза глядят по склизкому дну.

* * *

Ершонка Песю несли варить. Или вы думаете, что ершей не варят? Так я вам скажу, шо таки да, не варят. А Песю несли варить. И всё потому, что выловили его два конченных дебила, которые считали, что уха от его тщедушных телесов наваристей будет.

— Нет, ви только посмотрите на этих гурманов за мой счёт! — возмутился Песя, обращаясь к погрустневшей щуке Анисье. — Нет, ну я, конечно, себя малохольным чмом не считаю, но за шо мне такая судьба посреди крепкого здоровья?

Щука только вздохнула грустно. Угораздило её блесну за добычу принять. Теперь вот варись с этим, в пейсах…

А Песя всё не унимается. В садок рыб набилось, как старушек на почту в пенсионный день. Вон, и сом знакомый тут как тут.

— Дядь Иаков, какая встреча! Ви же помните меня. Почитай раз пять с голодухи глотали и опять таки выплёвывали.

— Да шоб я тебя забыл, как помню, — вздохнул Иаков. — На тебя, гада, меня и поймали. Подставил, так подставил.

— Тю! А у меня был выбор? И вообще, ви бы объяснили этим двоим, что со мной у них один скандал выйдет и станет весело. Я же им поперёк горла, как Сальери поперёк Моцарта встану. А оно им надо?

Сом только хвостом махнул. Остальные рыбы так вообще молчали. Травоядные, что с них взять. Оставалось сидеть и не спрашивать вопросы, только не таков был Песя, чтобы мнение с лица убирать и молодым да перспективным в гроб ложиться.

На ор его таки явился рыбий разводящий. Окинул взглядом тусовку, языком поцокал:

— Песя, шо вы тут делаете? Вас в этом садке отродясь не стояло. Нету ваших имени и фамилии в списке. Идите отсюда, пока я остальных к посмертию готовлю.

Песя от какжетака чуть из чешуи не выпрыгнул.

— Как я пойду-то, Смерть Моисеевич? Будь моя воля, меня бы и до революции тут совесть не держала. Может, поможете?

— А вы по прейскуранту спасение оплачивали, шо сейчас за права базарите? Ишь, Мандела в ежовой шкурке. Я индульгенцию выдал? Выдал. Идите с миром и не делайте мне инфаркт на ровном месте.

Сказал так, и Анисье последнее прости зашептал. Щука то ли из благоговения, то ли из кислородного голодания пасть открыла. Подумал Песя, мозгами пораскинул и рыбкой в пасть эту нырнул. Оказалось, вовремя. Пока потрошили Анисью, сидел тихо-тихо. А потом, в кишках щучьих в реку выкинут был, за неимением котов поблизости. Тут и выяснилось, что из потрошков выбраться никак не получается. Идёт на дно Песя, мысли думает.

* * *

Ил был скользкий, а дорога дальняя. Пафнутий и сам не понял, сколько часов шёл. Вода холодная, зима всё же. Замёрз, как цуцик, да и в брюхе заурчало. Покушать бы чего. Пробовал рыб ловить — не вышло. Нашёл на дне чёрных устриц, только панцири у моллюсков крепкие, не открыть. Пытался раскусить — чуть зубы не сломал.

— Дяденька, Царь Подонный! — взмолился котёнок. — Если нет меня в книгах морских и озёрных, в сетях ловчих, в обители утопленников, так может, пособите наверх выбраться? В угодьях ваших холодно и мокро…

Ничего не ответил Владыка вод, только пузыри из под коряги взметнулись.

— Покормите горемычного! Нето помру с голодухи!

Нет ответа. А голод кишки пуще прежнего рвёт, на рёбра наматывает.

Пригляделся Пафтутий, а под корягой что-то вздрагивает. Подошёл ближе, да это рыбья требуха, от тока воды шевелится. Пища дрянная, но другой всё одно нет. Стал аккуратно зубами отщипывать и глотать. Только вдруг дёрнулась требуха и дар речи обрела:

— Я таки не понимаю, ви что, решили впечатлить меня своими клыками? Таки да — впечатлили!

Пафнутий в ужасе отскочил в сторону.

— Говорящая требуха! Ну и чудо!

— Чудо, шо сухопутный кот разгуливает по морю аки посуху! А кишка живой речи не имеет, ибо суть неодушевлённая.

— Кто это? — растерялся Пафнутий.

— «Кто это»? Будете спрашивать у своей жены, когда она подарит вам первенца. Но насколько я вас узнал за эти несколько секунд, праздника у вас не случится.

Котёнок подошёл ближе, принюхался.

— Не кидайте брови себе на лоб! — тотчас откликнулась требуха. — И не мутите ноздрями мне обзорность. Но если любопытство мешает вам жить, то я таки пойду навстречу. Меня зовут Песя, и я ёрш в полном расцвете сил.

— Ёрш! — обрадовался Пафнутий. Он деранул когтями щучьи внутренности и увидел рыбью голову. Голова смотрела на него большими и недовольными глазами.

— Не надо делать мне нервы, — сообщил ёрш, глядя, как облизнулся кот. — Зря запаритесь. Смотрящий объявил мне, что в посмертном списке меня нет. А значит, сегодня съесть меня не получится.

— Так и меня нет, — плотоядно усмехнулся кот. — Получается, от голода я не умру!

С этими словами Пафнутий бросился на Песю.

— Вы шо, ополоумели?! — только и успел крикнуть ёрш.

Голод истребил в хищнике привычную кошачью осторожность. Он рвал рыбину клыками и жадно глотал не жуя! От несчастного Песи оставался лишь хвостик, когда кот неожиданно почувствовал боль в горле, дыхание перехватило. На морде застыли ужас и недоумение.

* * *

Смерть Моисеевич, хоть и трудоголик, каких поискать, время от времени страсть как любил поошиваться в предбаннике у шефа. В смысле, в приёмной. Тянуло его сюда, как полосатую муху на нектар. И всему виной двусмыслие неопределённости, возникающее в мозгу при виде Лизаветы — секретарши Подонного Царя. Кто-то из смертных задумывался о полноте полупустых стаканов, а разводящего беспокоил вопрос — коротка ли юбка, или, наоборот, длинны ли ноги. Вот и сегодня философские размышления, одна другой бесстыдней, водили хороводы в голове, напрочь отключив все инстинкты, кроме основного.

— С чем пожаловали, Смерть Моисеевич?

— С докладом, если вы таки не против, Вашество. Вот, принёс список тех, кто сменил светлое будущее на светлую память, — Моисеевич, не переставая коситься в сторону Лизаветы, протянул начальству список на двух листках.

Подонный прочёл внимательно, кивнул.

— Как всегда без сучка и задоринки. Только… Лизавета, душа моя, где тот документик?

Секретарша, под дружный «ох» начальствующих персон встала, двумя пальчиками взяла со стола листочек и, плавно покачивая бёдрами, подошла к мужчинам.

— Вот, подшей к списку и можешь с нарочным в главк отправить.

Разводящий бросил мимолётный взгляд на документ, потом посмотрел внимательней. Всего два имени. Пафнутий и Песя… Последнее показалось знакомым. А! Ну, конечно! ёршонок, который права качал.

— Тю! Мне эта физия в пейсах сегодня встречалась, кстати. Его же не было в списке?

— Не было, а сейчас есть. Мы тут, во время… гхм… совещания потеряли листочек.

Лизавета потупила глазки и хихикнула.

— Ой-вей… Я же ими не занимался, Вашество.

— Я сам занялся, Моисеич. Задавил, короче, одним опоздуном другого. Случайно подавился, так сказать. Ты давай, быстрее нарочного вызывай. Наверху, поди, заждались.

Татьяна Осипова «РАБЫ ИЛЛЮЗИЙ»

— Посмотрю на тебя, и с меня толку не будет, — махнул рукой седой старичок. Взобрался на камень, свесил худые ножки, болтая ими туда-сюда. — Из каких мест ты, малахольный? Одёжа у тебя с прорехами на коленках, лохмы не чёсаны, кольцо в ноздре. Откель взялся такой?

— Из гостевого домика «Отдых у Лауры», — вздохнуло лохматое существо. Само оно ростом с кошку, ручонки, правда, с большими кулачками. Ножки коротенькие, но размер ноги для его роста большеват. Старичок разглядывал пришельца и вздыхал. Спросил: «Как звать тебя, чудо»? А чудо ответило:

— Кузя.

— Хм, Кузя. И откуда ты такой?

— Из Кудепсты, — ответило существо, шаркнув ножкой. — На работе что-то замкнуло, и я оказался здесь.

— М-да, — старичок почесал седую бородку. — Кудепста — это планета такая?

— Нет, — помотал головой Кузя. — Планета-то Земля. Район в Сочи такой. А почему спрашиваешь?

Хозяин камня и окрестной пустоши рассмеялся. Хохотал всё громче и не мог остановиться, даже за живот схватился.

— Ой, не могу, хи-хи-хи, — показал пальцем на Кузю и снова ударился в смех. — Значит, ты инопланетянин с Кудепсты? А ещё и с Сочи?! У-ха-ха. Ну ты даёшь!

— Хто? Я? — непонимающе спросил Кузя. — Я не планетянин, я домовой. Чё обзываешься?

— Тёмная ты личность, я бы сказал загадочная, — немного успокоившись, махнул сухонькой ручкой старичок. — Забыл представиться, Варфоломей. Я тоже домовым был на Земле, правда, давненько. Из Костромы я, малой. А что в мире делается? И как там дела обстоят? Уже сто лет на этом пыльном Марсе чалюсь.

— Да дела не особо, — почесал макушку Кузя. — За сто лет столько всего наворотили — войны, голод, бедность и разврат. А ещё технический прогресс шагает семимильными шагами.

— Ничего не меняется, — махнул рукой пожилой домовой. — Двадцатый век также начинался.

— А кто этот бардак разгребает, спрашивается? — продолжал Кузя. — Конечно, мы домовые. — Вздохнул, взобрался на соседний камень и, свесив ножки в модных кроссовках, мечтательно посмотрел в сторону горизонта. — Может Марс — это рай для домовых?

— С чего это ты так решил? — прищурился Варфоломей. — Здесь, конечно, спокойнее, но и своих проблем хватает. Особенно, — он понизил голос до шёпота, — когда марсиане, которых вроде бы и нет, устраивают пляски вокруг костров.

— Костров? — переспросил Кузя, и Варфоломей кивнул.

— Я как прибыл сюда, тоже поначалу растерялся, прям как ты, — он хихикнул и скрестил руки на груди. — Эх, давно это было. Сижу у себя дома, хозяйка пироги печёт, кошак дрыхнет, пригрелся у печки, дети малые снуют туда-сюда. И вдруг вспышка какая-то за окном. Думал, гроза началась, а это оказывается — переход открылся на Марс. Я, дурак, выскочил во двор, кошак за мной. — Разговор прервало мяуканье непонятно откуда появившегося чёрного кота. — О, Дермидонт, ты здесь?

— Чё новенький прибыл? — бархатным басом поинтересовался кот.

— Ага, — вздохнул Кузя. — А я решил посмотреть, как хозяин на компе играет…

— Это что за балалайка такая? — полюбопытствовал Варфоломей.

— Ну, как тебе это объяснить, — с важным видом проговорил домовёнок, почесал подбородок. — Это машина такая, в которой картинки всякие движутся, и люди общаются друг с другом…

— А колёса есть? — прервал его старичок.

— Какие колёса? — не понял Кузя. — Есть всякие платы, процессоры, микросхемы, кнопки, провода…

— Ой, не продолжай, — махнул рукой Варфоломей. — Видимо, прогресс за сто лет всё-таки сделал своё дело.

— Ага, — усмехнулся домовёнок. — Сделал из человека обезьяну.

— Как это?

— Ну, если раньше люди мечтали о всяком возвышенном, например, о путешествиях во времени, полётах в космос. Желали научиться летать как птицы, перемещаться в пространстве. Теперь их охватило желание, ничего не делая, стать известными и богатыми.

— Ты что книжек начитался, олух? — захихикал Варфоломей. — Разве раньше люди не хотели по щучьему велению исполнять желания.

— Есть такое, — вздохнул Кузя. — Всё шло к прекрасному светлому будущему, а закончилось погружением в интернет и нейросети.

— А что это за звери?

— Ой, и не объяснить сразу, — вздохнул Кузя. — Прогресс поглотил планету. Сеть она и есть сеть, и люди, как мухи в этой паутине, ножками дрыгают, смеются, потому что сеть щекочет, а иной раз и страшно им, вдруг придёт большой и страшный паук. Хотя, — он смерил взглядом старичка, — тебе, возможно, на сегодняшней Земле и понравилось бы — новые ощущения. Вот только грустно.

— Отчего же? — на этот раз в разговор вступил кот Дермидонт.

— Мечты к звёздам скатились до маленькой коробочки, глядя в которую люди от мала до велика, исполняют свои желания, не задумываясь, что просто так ничего не бывает на свете. Искусственный мир не даст настоящих чувств.

— Какой же ты сентиментальный, — Варфоломей слез с камня и махнул рукой, со словами, — идём за мной. Я тебе марсиан покажу. Те ещё чудики.

Кузя спрыгнул на красную каменистую почву и поплёлся за старичком домовым. Дермидонт увязался за ними, ворча, что рыбы здесь нет, один корм сухой из марсианских сверчков.

Притаившись за валунами, наблюдатели слились с местным пейзажем. Что-что, а маскироваться домовые умели. Даже кот улёгся на нагретых солнцем камнях и сделался похожим на тень. Долго ждать не пришлось. Вскоре из расщелины появилась процессия существ, похожих на людей.

— Они называют себя, юзы, — шепнул в самое ухо Кузе Варфоломей. — У каждого в ладони, словно приклеенная, блестящая пластина. Смотрят туда, а не под ноги. Гляди, — он чуть не покатился со смеху, тыча пальцем сторону столкнувшихся и упавших на песок марсиан, — смотрят в свои штуки и под ногами ничего не замечают. Вот дураки.

Кузя видел, как юзы вышли на небольшое плато, развели костёр и расселись кружком. Двое вышли на середину, рядом с кострищем и давай мутузить друг друга. Один длинной рукой залепил другому пощёчину, тот ответил затрещиной. Марсиане, держа в руках пластины, очень напоминали Кузе людей, которые также любили снимать на смартфоны разные события — драки, катастрофы и смешные моменты из жизни друг друга.

После драки, победивший юз поставил ногу на грудь побеждённого сородича и стал фотографировать себя на фоне поверженного. Кузя понял, что эти пластины в руках марсиан — подобие земных мобильных устройств. «Как странно, словно оказался дома, — размышлял домовёнок, — юзы и люди похожи, и почему Варфоломей не замечал этого?»

— Гляди, это ещё не всё, — проворковал старик.

После победы над противником, победитель, вытащил из-за пояса какой-то предмет, оказавшийся оружием. Он прикончил поверженного соперника без зазрения совести, а весёлые товарищи кивали ему и продолжали поднимать блестящие экраны. Кузя не стал досматривать шоу, оно ему стало противно.

Когда от соплеменника остались одни косточки, марсиане начали махать руками и показывать в сторону солнца. По их возгласам можно было понять, что они восхищаются закатом, который вот-вот начнётся, освещая багровым блеском кровавую лужу — останки их бывшего товарища. Некоторые юзы обнимались, другие совершали странные прыжки, третьи… Третьи занимались непотребством, как заметил про себя Кузя, ощущая, как покраснели его щёчки. Они снимали друг друга и, казалось, не могли остановиться. Их поведение напоминало одержимость, и лишь с наступлением сумерек, существа успокоились и вернулись к расщелине. Скрылись там.

Кузя поёжился, не знал, что на Марсе с заходом солнца становилось очень холодно.

— Идём, — махнул ему Варфоломей. — И вот последние тридцать лет, эти чудики, как помешанные, копошатся, хотя сами же планету и угробили.

— Интересно как? — спросил Кузя, замедлив шаг.

— Кто-то просто решил запечатлеть на эти блестящие экранчики катастрофу всемирного масштаба. Увлеклись… Кнопки не те нажали и ба-бах! Эти юзы вечно думали о том, как стать знаменитыми, и это тщеславие до сих пор убивает их. Деградируют, но неизменно молятся своему богу Прогрессу изо дня в день. Там за красными холмами разрушенный космический корабль — идол их честолюбию и сумасшествию.

Пошёл крупный снег. Кузя смотрел в марсианское небо и плёлся за стариком и котом. До убежища Варфоломея шли недолго. Оказавшись внутри пещеры сухой и тёплой, Кузя обрадовался уюту и запаху вкусной еды. В углу русская печь, посредине стол и всевозможная утварь.

— Чем богаты, тем и рады, — промяукал Дермидонт. — Втроём веселее пережить этих сумасшедших марсиан. И колдовать мы, к счастью, не разучились.

— Что зря болтать, — крикнул Варфоломей, — выходи честной народ, у нас гость из Кудепсты.

Из щелей, да из тёмных закоулков пещеры выпрыгивали домовые всех мастей. Сто лет на Марсе, без права переписки — это вам ни хухры-мухры. Сородичи радостно обнимали и щекотали Кузю, расспрашивали, как дела на прекрасной планете Земля и как здорово было бы туда вернуться, но никто не знал, как это сделать. Домовёнок даже засмущался, а в голове роились мысли, что и на красной планете раньше юзы были другими, пока не «купились» на сказку о техническом прогрессе.

Ольга Гугнина «ОРЕШКИ ДЛЯ ОЛЕСЬКИ. ТЧК»

— Стыд и позор. Позор и стыд!

Олеська бормотала себе под нос всю дорогу. Это же надо было так опозориться: побежала за автобусом, поскользнулась и, изобразив полёт шмеля над вереском в лунную ночь, просто шмякнулась в лужу.

И хорошо бы без свидетелей, но, увы, её пируэты не остались незамеченными для полной остановки людей.

— Ни фига себе!

— Во даёт!

— Бесстыжая!

— Мама, я тоже хочу, как тётя!

Тётя так не хотела, тётя хотела домой поужинать, принять ванну и завалиться спать. Но, лёжа в луже, созданной мартовской погодой, тётя, глядя в небо, захотела выпить.

Уже в магазине, стоя на кассе, продолжала слушать, как её обсуждают.

— Алкашка!

— Такая молодая!

— Допилась и валялась в луже!

— Фуу!

— Мама, тёте нужен памперс!

Ыыыыы. Тёте нужен телепорт и свинтить отсюда.

Дома оказалось, что вино так себе. Настроение скатилось ниже плинтуса. Да ещё и морозить начало.

Градусник отыскался в шкафу в коробке с пуговицами.

Тридцать восемь и девять.

Зашибись.

— Сейчас я тебе порошочек разведу. Себе, тебе, себе всё-таки, иыык. Ой!

Лекарство выпито, начальнику отправлено СМС с текстом:

«Я забылело. Тчк».

А теперь можно и поспать. И, прихватив недопитую бутылку, бодро шатаясь, пошагала в спальню.

И как говорится, «чих» подкрался незаметно.

— Хоть бы обои не попадали, — мелькнула мысль и исчезла.

— Будь здорова!

Олеся от неожиданности выронила бутылку. И та, видимо, упала на кого-то. Потому как снизу сначала удивились матом, а потом им же и обрадовались, увидев, что упало.

Пришлось включить свет. И с какого-то перепуга обнаружить вместо спальни с кроватью, комодом и креслом лес. Хороший такой лес, еловый. Мохнатые лапы свисали до самой земли. Где-то высоко светило солнце, просачиваясь сквозь иголки. И до одури пахло хвоей.

На пеньке с бутылкой вина сидела белочка.

— Это мне?

— Тебе. Нам то есть.

— Пить будем?

— Будем!

— Тогда заходи, чего стоишь, как неродная?

И, усадив Олеську на пенёк, белка притащила откуда-то низенький столик.

Из неизвестности появились маринованные грибочки.

На недоуменный взгляд рыжая ответила гордо:

— Сама солила. Вот этими лапками, — и достала корзину с орешками, блюдо с яблоками и, напоследок, рюмки размером с напёрсток.

— Давай, за встречу.

А потом ещё раз пять за встречу.

Пару раз за погоду, раз восемь за то, чтобы март исчез из списка месяцев, за бывших раза два, и один раз, но стоя, за родителей.

— Ты меня уважаешь? — Хвостатая уже сидела в корзине с орехами, свесив хвост и задние лапы.

— И ещё раз за уважение.

Ну а после такого, как не сфоткаться на память.

— Я счас, быыыстро. Жди.

Телефон никак не хотел доставаться из кармана куртки, всячески сопротивлялся и так и норовил выскользнуть из рук.

— И выставлю в соцсети с подписью: «Я и моя белка». А ты зачем свет выключила?

Мягкий свет плафона озарил обычную спальню с кроватью, комодом и креслом.

И напрасно она ещё полчаса щёлкала выключателем.

А так как под кровать пылесос редко заглядывает в гости, корзинку с орешками Олеська найдёт не скоро.

Григорий Родственников, Дионисий Козлов «ЖМЫХ И ПУПЕЛЬ»

Жёлтая конопатая Луна запуталась в ветвях деревьев и безвольно повисла.

— Околела? — предположил Жмых и усмехнулся.

Пупель поглядел в тёмное, моросящее дождевой пылью небо и ответил:

— Жива. Если бы околела — побледнела. А она вона как пылает, аж глазам больно.

— Покурить охота, — пожаловался Жмых.

— Покури, — одобрил Пупель.

Жмых выудил из кармана смятый пожелтевший окурок и толкнул приятеля в бок:

— Дай спички!

— Нету.

— Плохо, — сокрушённо покачал головой Жмых. — Баб нету, бухла — нету, спичек, и тех — нету.

По освещённой фонарями дорожке навстречу им шёл бегемот. Толстый, важный, в очках. Под мышкой стопка газет и журналов. Заметив сидящих на скамейке незнакомцев, бегемот замешкался, замедлил шаг, но, поборов страх, смело двинулся дальше.

— Во! — обрадовался Жмых. — Сейчас я у этого жирдяя спички стребую.

Он вразвалочку подошёл к прохожему и преградил ему дорогу.

— Слышь, бегемот! Дай спички!

Маленькие глазки под толстыми стёклами очков испуганно забегали, но толстяк, подавив приступ паники, с достоинством ответил:

— Во-первых, я не бегемот, а гиппопотам. Во-вторых, я не курю и вам не советую. В-третьих, если вы совершите в отношении меня противоправные действия — я позову полицию.

— Во-первых, во-вторых! — передразнил его Жмых противным голосом и рявкнул: — Слушай меня, чмо на коротких ножках! Во-первых, мне плевать на твоё погоняло! — он смачно шлёпнул очкарика промеж крохотных ушек. — Во-вторых, я не спрашивал, куришь ты или нет! — Снова шлепок. — В-третьих, я здесь сам полиция, Госдума и Президент!

После третьего шлепка, бегемот упал на землю, раскинув лапы в стороны. Жмых постоял над ним и, видя, что тот не шевелится, равнодушно подумал: «сдох, что ли?» Он собрал рассыпанную вокруг толстяка прессу и отнёс приятелю:

— Посмотрим, чего читают ботаники.

Жмых и Пупель взяли в руки по журналу и принялись читать.

— О! — воскликнул Пупель. — Здесь про Жирафа пишут!

— Ага, — ответил Жмых. — А у меня про львиную политику. Наверное, Лев новые указы издаёт.

— А ну в баню эти указы. Скучно! Давай лучше самолётики пускать.

Пупель выдрал из журнала страницу и ловко сложил из неё самолёт, после чего запустил в воздух.

— Вы не имеете права! — вдруг закричал очнувшийся бегемот.

— Спокойно, — важно сказал Жмых. — Ещё как имеем. Или ты хочешь ещё раз по ушам?

— Нет! — бегемот схватился короткими лапками за уши.

— Ну, тогда давай с нами пускать. Видишь, как красиво летают.

— М-м-м-м… — замычал бегемот.

— Не мычи, на-ка съешь лучше сухарик, — Жмых сунул руку в карман и достал оттуда румяный и ароматный сухарик.

У бегемота от пряного запаха заурчало в животе. Он и забыл, когда ел в последний раз, столько дел у него было. А из другого кармана Жмых достал бутылку газированной воды.

— На, вот, — протянул он бегемоту сухарик и газированную воду. — Угощайся.

И бегемот начал хрустеть, откусывая от сухарика по кусочку и запивая газировкой. Газировка шипела и пенилась, выпуская огромные пузыри, которые отрывались от поверхности напитка, вылетали из бутылки и плавно поднимались высоко вверх. Они там переливались и лопались, как только в них попадали самолётики, которые пускали Жмых и Пупель.

Наконец, кончился один журнал.

— Ну, всё, нам пора, — сказал Пупель. — Забирай свою макулатуру.

— Это не макулатура, — замотал головой бегемот. — Это газеты и журналы.

— Пусть будет так, — согласился Жмых. — А хочешь, мы поймаем все самолётики и заново соберём журнал?

— Нет, — снова замотал головой бегемот. — Пускай летают.

— Я только один себе заберу, — сказал Пупель, тряся перед носом гиппопотама цветастым журналом. — С голыми бегемотихами. Поржать охота. А тебе, ботан, такие картинки рано глядеть.

Терпила надул толстые щёки, но возразить не посмел.

Жмых и Пупель, засунув руки в брюки, весело зашагали по тропинке, а бегемот остался сидеть на лавочке и наблюдать, как над ним летает целый рой бумажных самолётиков. Наконец, он слез с лавочки, засунул под мышку стопку газет и журналов и пошёл домой, а самолётики журавлиным клином последовали за ним.

— Негодяи, подонки! — громко воскликнул Гиппопотам, а сам, испугавшись своего голоса, неуклюже бросился бежать прочь.

* * *

— Ножки у меня устали, — сказал Пупель и плюхнулся на встретившуюся по пути скамейку. — Да и жрать охота. Ты зачем, балбес, ему сухарь и газировку отдал?

— Я в газировке пачку пургена растворил, а сухарь крысиным ядом смазал! — захохотал Жмых. — Представляю, как его сейчас распирает!

— Вот это ты круто придумал! — взвизгнул от смеха Пупель.

— Однако холодно, — пожаловался Жмых. — До смерти надоела эта мокрая погода. Дождь — не дождь, а какая-то противная пыль.

— Так давай костёр разведём? — предложил Пупель.

— У нас спичек нет.

— Спичек нет, а зажигалка имеется! — В руке Пупеля заплясал трепещущий огонёк.

— Так у тебя всё это время была зажигалка?! — разозлился Жмых. — На! Получи!

Кулак врезался в нос приятеля. Пупель упал со скамейки, но тотчас вскочил и вцепился зубами в руку Жмыха, и оба покатились по земле.

— Что вы делаете? — раздался чей-то голос. — Немедленно прекратите!

Приятели замерли. Рядом с ними стояла черепаха и укоризненно качала чешуйчатой головой.

— Ты такси вызывал? — спросил Жмых у Пупеля.

— Я? Нет.

— А я вызывал! — заржал Жмых и прыгнул на спину черепахе. — Вези меня к пивному ларьку, большая черепаха!

— Я не такси! — возмутилась черепаха. — Немедленно слезьте!

— Как же не такси, когда у тебя шашечки на панцире? — рассмеялся Пупель. — Он тоже забрался наверх и злым голосом пообещал: — Если не повезёшь — я тебе хвост зажигалкой подпалю.

Увидев огонь в руках хулигана, черепаха покорно зашагала по дорожке.

Вволю накатавшись, приятели оставили черепаху в покое и стали думать, чтобы ещё такое сотворить.

— Холодно, — снова сказал Жмых. — Давай костёр разведём?

— Давай, — согласился Пупель и принялся выдирать из журнала страницы. Соорудив бумажную горку, он поджёг её и радостно потёр руки: — Классно горит!

Так они и сидели у костра, подкидывая в него веточки. Вдруг земля под ними задрожала от чьих-то тяжёлых шагов. К ним вышел слон…

— Молодые люди, — трубным басом заявил он. — Вы разве не знаете, что разводить огонь в парке строго запрещено?

— А ты кто такой? — нагло спросил Жмых. — Пожарная инспекция?

— Да нет, — захохотал Пупель. — Это ходячая воскресная проповедь.

— А бивни у тебя крепкие? — с угрозой поинтересовался Жмых.

— А если ты шмякнешься на землю — землетрясение будет? — сплюнул Пупель. — Сейчас мы это проверим!

Оба хулигана направились к слону, криво ухмыляясь.

Глаза гиганта округлились от страха, и он попятился:

— Вы меня не так поняли? Я просто хотел…

И слон, развернувшись, резво бросился бежать.

— Стоять, Зорька! — заорал Жмых ему вслед.

Пупель засвистел вдогонку:

— Догоню — хобот узлом завяжу! — прокричал он.

А слон улепётывал так, что ему бы позавидовал любой арабский скакун, вознамерившийся тягаться с другими арабскими скакунами на скачках.

Наконец приятели вернулись к костру из журнальных страниц и согрелись.

— Эх! Хорошо! — сказал Жмых.

— Хорошо, — согласился Пупель. — Но плохо.

— А что, плохо-то?

— Есть нечего.

— Ну, так мы сейчас найдём чего-нибудь.

— Где ж найдёшь.

— А вон, кто-то идёт. Сейчас мы у него отнимем, если есть.

Навстречу снова шёл бегемот. Он ел сухарик и запивал газировкой, а пузыри вылетали из бутылочки и лопались от попадающих в них пикирующих самолётиков всё также летающих над ним журавлиным клином.

— Так, это, — засопел Пупель в ухо Жмыху. — С ним же ничего не случилось. Может, ты чего перепутал?

— И сам не пойму, — почесал за ухом Жмых. — Он должен уже дома с унитаза не слезать и плеваться.

Когда бегемот подошёл ближе, Жмых спросил у него:

— Ну что, как дела? Как сухарик, как газировка?

— О, да! Спасибо! — поблагодарил бегемот с набитым ртом. — Какой вкусный сухарик и какая великолепная газировка!

— Ты точно что-то перепутал, — снова зашипел в ухо Жмыху Пупель.

— А ведь и правда, — отвечал Жмых Пупелю. — Я, наверное, их дома оставил. Я помню, что растворял пурген в газировке и мазал ядом сухарик, но на столе были ещё бутылки и сухарики. Наверное, я не те взял.

— Фух, — облегчённо вздохнул Пупель. — Давай назад заберём!

И Жмых крикнул бегемоту:

— Ну, раз вкусно, то отдавай обратно! Теперь наша очередь, чтобы было вкусно!

Он с угрожающим видом начал наступать на бегемота.

— Нате, держите, — испуганно сказал тот и вернул сухарик и бутылочку.

— То-то же, — усмехнулся Жмых.

Приятели сели у горевшего костра и начали по очереди откусывать сухарик и запивать газировкой, а бегемот сел неподалёку на свободную лавочку.

— Вот теперь хорошо, — заулыбался Пупель. — Теперь тепло, светло и мухи не кусают.

— Да, — согласился Жмых. — А главное, вкусно.

Так они просидели минут пять, пока Пупель не начал к чему-то прислушиваться.

— Эй, ты чего? — спросил Жмых.

— Ой, мне, кажется, теперь уже нехорошо. Что-то живот начал болеть.

Жмых прислушался к своему животу.

— Ай-ай-ай. Кажется, и у меня тоже!

— Ой-ой-ой, — запричитал Пупель. — Вот мне совсем нехорошо.

Он бросился на землю и начал кататься, а вслед за ним повалился и Жмых.

— Ребята, вы чего? — к ним подошёл бегемот. — Что с вами случилось?

— Ой-ой-ой! — запричитал Жмых. — Нас, кажется, отравили!

— Кто же вас отравил? — бегемот шевелил ушами и недоумевал.

А Пупель катался по земле и верещал ещё громче, и из его штанов начали вываливаться черные шарики. Жмых ему вторил и катался рядом.

— Ой-ой-ой! — запричитал он. — Я, кажется, обкакался!

Вдруг послышался далёкий грохот бум, бум, бум! И откуда-то с неба раздался голос:

— Ути моя свиночка, ути моя бегемоша. Вот ты где!

Огромная рука пронеслась над поляной и схватила бегемота.

— Давай-ка я тебя отнесу домой, а то забегался ты, наверное, кушать хочешь. А вот и они, хомяки-бесстыдники! Опять где-то нажрались чего ни попадя! Загадили мне тут всё! А ну тоже давайте в клетку!

Над поляной пронеслась огромная щетина. Она опустилась на землю и пошла мести, пока не добралась до катающихся Жмыха и Пупеля. С другой стороны опустилась огромная плоскость. Щетина замела на эту плоскость двух розовых хомячков, и плоскость взмыла вверх. Она подлетела к клетке и вытряхнула их в дверной проём.

— Вот теперь другое дело, — сказала девочка. — Вам тут и место, а чтобы вы больше не убегали, клетку я закрою.

Девочка протянула руку и защёлкнула маленький засов на маленькой дверце.

Павел Виноградов «ОЖИДАНИЕ В РАЮ»

Раз в книжке он увидел картинку. На ней было всё, и всё это отражалось в зеркале: маленькая принцесса, её фрейлины, и гофмаршал, и карлик с уродливой карлицей, и даже художник. На груди у художника алел крест. Король с королевой тоже были, но не там — они отражались в другом зеркале, которое тоже было в зеркале, и он немного рассердился, что их плохо видно.

Он подошёл к зеркалу, которое висело на стене его комнатки, и перевернул его. Скоро вообще забыл, что бывают зеркала. Иногда, правда, заметив, что на стене висит какая-то доска, удивлялся, подходил ближе, долго стоял, гадал, что это такое, пальцем рисовал в покрывшем дерево слое пыли кривые кресты и чёртиков.

А жил тихо. Вставал рано и шёл на работу, каждый раз переходя железные рельсы. На работе работал, а потом шёл домой, по дороге часто покупал новую книжку и пачку сигарет, складывая их в тряпичную сумку. Дома запирал дверь на три замка и сидел в кресле под торшером, бросавшим на белый потолок три круглых пятна от трёх лампочек, не отрываясь от книжки, вставлял в рот одну сигарету за другой. Иногда одна из лампочек хлопала и гасла, тогда вместе с книжкой и сигаретами он покупал новую лампочку, и опять сидел под тремя светлыми пятнами. Часто читал до тех пор, пока в оконце не принимался лезть красный свет, а на улице уже покрикивали птахи.

Особенно любил книжки про море. Однажды даже захотел жить на маленьком острове под синим небом, посередине зелёного моря, острове с тремя пальмами и множеством мелких чёрных крабов на белом песке. Думая про это, переставал читать, и долго глядел на светлые пятна на потолке, слабо улыбаясь, а потом со вздохом ложился в свою постельку, и море ему снилось.

Раз проснулся ночью и увидел в своей постельке чужую женщину. Он тихо, чтобы не побеспокоить её, встал, попил водички, покурил и снова улёгся. Перед тем как заснуть и увидеть зелёное море, подумал, что эта женщина — его жена, и что у неё большой живот.

Раз вечером у него была хорошая книжка, в которой всё время убивали людей. Кто-то так долго бил в дверь и кричал, что он встал и открыл три замка. Старая женщина тащила его по тёмной улице под снегом. Он упирался, потому что не любил зиму. Он любил, чтобы было лето.

В красном доме больницей пахли длинные комнаты с тусклыми железными столами, на каждом лежало что-то прикрытое простынёй. То там, то тут краснели неприятные пятна, и торчали серые стопы. Но у женщины, которая была его женой, стоп не было, вообще не было низа, и вытекало жёлтое и красное. На другом столе, наоборот, лежало всё, кроме головы, а вместо неё было липко. На третьем столе были ноги. Старая женщина сильно плакала, кричала про поезд и колёса, а он думал, кто же всех убил в недочитанной дома книжке.

Он ходил на работу, по дороге домой покупал новую книжку и бутылочку водки. Выпивая половину, больше не читал, а сидел под тремя световыми пятнами и часто курил. Утром ему бывало нехорошо, и на работе он хотел домой.

Раз шёл домой, и ему крикнули, что едет поезд. Он вежливо поблагодарил и наступил на рельсы. Стало больно и чего-то жалко. Наверное, тряпичной сумки, откуда вылетела бутылочка и разбилась о рельс прямо под его носом, залив новую книжку, но он успел прочитать слова: «…умереть в самых невероятных…»

Дальше было мокро и красно, и полз муравей.

Почему-то он стал смотреть сверху. Внизу была раскрытая книжка, синяя крыша вагона, люди клали в чёрный мешок чьи-то ноги. На одной не было носка. По другую сторону вагона белыми зубами скалилось какое-то лицо, на серой губе сидела жирная блестящая муха, а посередине вязкой подсыхающей лужи желтело.

Дома он больше не жил, а жил на белом песке с мелкими чёрными крабами. Море было зелёное, небо синее, и листья трёх пальм над ажурным домиком пересекали его. И здесь всегда было лето, а три лампочки в торшере никогда не хлопали и не гасли.

Ночью сбрасывал лёгкое одеяло, потому что было очень тепло. Каждое утро распечатывал свежую пачку сигарет, раскрывал новую книжку и откупоривал бутылочку водки. Читал, пока в оконце не принимался лезть красный свет, а в пальмах уже покрикивали птахи. Тогда ложился в постельку, засыпал, и море ритмично шипело.

Раз в распахнутой двери домика, прямо с дивана, увидел большой белый корабль. Оттуда на него глядели мужчины, женщины и дети. Они улыбались, а его жена с дочкой что-то кричали. Он тоже улыбнулся, помахал им и снова стал глядеть в книжку, а когда доставал новую сигарету, случайно увидел море, и корабля уже не было.

Раз в книжке он увидел картинку, на которой было всё, и вспомнил, что очень долго не глядел в зеркало. Он увидел большое зеркало. На интересном месте закрыв книжку, тихо-тихо подкрался к старому человеку, крадущемуся в ажурном домике под тремя пальмами в синем летнем небе, на белом острове посередине зелёного моря в раю, который он покидал.

Галина Петайкина «СОСЕДСТВО»

Звонок прозвучал резко и внезапно, как первая любовь. Ну, которая ещё нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь, ага. Во всяком случае, именно такой ассоциативный ряд выстроился в голове у Алисы, пока она шла открывать дверь. На пороге и вправду стояла любовь, хоть и не первая, весьма потрёпанная жизнью и офисными буднями. Дражайший супруг печально посмотрел на Алису, сдвинул её в сторону и, не разуваясь, прошлёпал на кухню. «Что ж, жена не стена», — мрачно подумала Алиса, направляясь вслед за мужем.

— Что? — потребовала объяснений Алиска.

— Уволили, — грустно вздохнул Стасик. Даже его пышные рыжие усы словно обвисли, «подчёркивая» мощь случившейся неприятности.

— Что так? — ахнула впечатлившаяся произошедшим жена.

— Да я это… А он грит… А я… И вот, — снова вздохнул Стасик.

— Не мямли! Давай, по существу, как я тебя учила.

— В общем, ничто не предвещало. Утром небо было чистое-чистое. Солнце так ярко светило, словно золотом улицы заливало…

Алиса с сомнением выглянула в окно, увидела затянутое тучами небо, гнущиеся от ветра деревья, лужи, перевела взгляд на разошедшегося в поэтических сравнениях Стасика и… приготовилась внимать.

— Да и на работе так всё спокойно было, никто не дёргал. Мы с мужиками даже чайку бахнуть успели с бутербродами. Я тебе говорил, какую ветчинку давеча завезли? Закачаешься! Песня! Сочная, что слеза твоей мамы. Нет, ты не подумай, знаешь же, тёщеньку люблю, дай Бог ей усидеть на месте и не почтить нас своим визитом. Так вот, мы значится ужо чай допивали, тут голос: «А чё это ты, Стасенька, сидишь, чаи гоняешь? Ужели не видишь, как начальство от скуки мается? А подойди ты к нему, да пинка дай, то-то удивится, то-то развеселится!» Я сперва усомнился в затее: нешто взаправду начальника потешу? Вроде бы занят он, инвентаризацию продуктов проводит. Но голос не унимается, нашёптывает, аргументирует. Веришь, из последних сил сопротивлялся? Да только слаб я! Как есть, слаб! Каюсь, не сдержался, подошёл к начальнику, говорю: «Великодушно прошу простить, ежели не ко времени!» Да и как врезал, от всей души.

— И что, не оценил начальник? Не потешился? — сердито пропыхтела Алиса.

— Не потешился, — признал Стас.

— А я тебе говорила, что избавляться от этого советчика в голове надо! Не доведёт до добра такое соседство! Где же это видано, у порядочного таракана и какие-то люди в черепушке завелись?!

Рыжий таракан Стасик только кивнул, соглашаясь с мудрой женой.

Сергей Кулагин «ШЕСТЬДЕСЯТ СЕКУНД СЧАСТЬЯ»

В течение каждой минуты, когда вы сердиты, теряется шестьдесят секунд счастья.

Бернард Шоу

12 января 1998 года в Париже был подписан Протокол о запрете клонирования человека. В подписании приняли участие 19 стран. Россия не участвовала в Протоколе, но Федеральным законом «О временном запрете на клонирование человека» от 20 мая 2002 года №54-ФЗ ввела запрет на клонирование человека, который действовал до 2027 года.

Ожидание понедельника угнетало. Интересно, Костровы отладили систему? С ностальгией вспоминаю те дни, когда понедельник был днём безделья. Люди не механизмы. До прошлого года утро моего первого дня недели начиналось в уютной курилке, где работники нашей компании любили обсудить последние новости, позубоскалить и поточить лясы.

Всё изменила автоматизация. ИИ взял на себя контроль над сотрудниками. Виртуальный надзиратель фиксировал: приход и уход с работы, длительность обеда и даже покусился на святое — перекуры. Эта гадина, понимая, что полностью запретить курение нельзя, в Правилах внутреннего трудового распорядка установил локальным актом правила для курильщиков. В акте прописывалось количество перекуров в течение рабочего дня и их конкретное время. Генеральный директор, естественно, с радостью всё подписал. Теперь курим в одиночестве, проклиная ИИ. Многие, кстати, бросили…

— Сергей Михайлович, лозунг компании: «От каждого по способностям, каждому — по труду».

При обращении бота я вздрогнул и глухо бросил:

— Ага.

— Тогда заканчивайте перекур и идите на своё рабочее место, иначе в этом месяце получите зарплату пропорционально затраченным усилиям.

Чёртов бот! На часах 08.59 — до начала рабочего дня ещё целая минута — почти вечность. Быстрым шагом перемещаюсь в лабораторию, по дороге затариваюсь кофе из автомата. Рос — моноблок с Российской операционной системой, подмигивает 40-дюймовым экраном, он, естественно, заранее получил команду на включение от ИИ.

— Доброе утро, Сергей Михайлович!

— Привет, Рос, — бурчу. — Костровы закончили наладку системы жизнеобеспечения?

Рос, добавляя оборотов вентилятору, он, как и я, не любит айтишников, отвечает:

— Закончили, только пациент теперь скорее мёртв, чем жив.

— В смысле?!

— Спит.

— И давно?

— С ночи субботы.

Ситуация простая, и в то же время необычная.

— Кто дежурил в выходные?

— Леночка? — задрожали динамики. — Она пахла жасмином и лавандой!

Я чуть не поперхнулся кофе. Алгоритм распознавания запахов написан мной меньше месяца назад, но комп уже освоил её в совершенстве, а ещё он влюбился. Машина полюбила человека — абсурд. И это наша с ним тайна. Взамен Рос блокирует Роберта — бота контролёра, прогнавшего меня из курилки, а я могу позволить себе немного погамать в любимую игруху, если настроение боевое и работы немного.

— Ромео, — выведи на экран распечатку мыслей клона за субботу.

«Чтение мыслей» — это громко сказано. Нейроимплант при помощи программного обеспечения переводит мозговую активность клона в слова и предложения. Порой это очень странные слова и предложения.

На экране появился отчёт. Придётся читать самому, Рос ещё пару часов будет находиться в эйфории от встречи с любимой. Просматриваю записи Лены. Ага, вот:

0 часов 1 секунда

Клон определил себя как личность.

0 часов 2 секунды

Клон пытается анализировать окружающий его мир.

0 часов 3 секунды

Попытка вступить в контакт с находящимися в лаборатории специалистами IT-компании «Kostrov Group».

Попытка вступить в контакт с находящимися в лаборатории специалистами IT-компании «Kostrov Group».

Попытка вступить в контакт с находящимися в лаборатории специалистами IT-компании «Kostrov Group».

0 часов 7 секунд

Клон перешёл в фазу сна.

0 часов 60 секунд

Клон счастлив. Для него каждая секунда — это вечность.

А вот это уже серьёзно. Клон лучших людей планеты, теперь уже ребёнок, на первой же минуте жизни обрёл счастье и канул в вечность, то есть уснул. Бред. Фактически он собран, как конструктор Lego. У него нет никаких тяжёлых наследственных синдромов, вызванных мутациями современного человека, нет порочащих людей чувств. Он совершенство. Ему бы мир познавать, а он впал в спячку. Как это понимать?

— Сомова, с сомнологом не связывалась?

— Что?

Железо опять тупит. И это происходит не из-за недостатка памяти.

— Сомнолога, спрашиваю, вызывали?

— Леночка не посчитала нужным, и я с ней полностью согласен.

«Детский сад какой-то с этим компом, всё приходится делать самому!»

— Как думаешь, из меня получится красивый андроид?

— Рос, ты в своём уме?!

— Сергей Михайлович, я навёл справки. Если компания даст согласие…

— Стоп! У нас проблемы. Давай личное отложим на потом.

— Нет у нас проблем. Он просто спит.

— 57 часов 14 минут 53 секунды?

— Что делает ребёнок, когда его не понимают?

— Наверное, кричит.

— Он три раза пытался быть услышанным.

— Допустим, что значит фраза: «Каждая секунда — это вечность»?

— Иногда секунда — это вечность!

А каждая минута — это ад!

Сейчас меня терзает неизвестность,

А все по-прежнему молчат.

А может, стоит мне забыться

Осмыслить кто я и зачем?

— Рос, мне не до поэзии. Кстати, кто автор?

— Твой покорный слуга.

На часах всего 10.45. У меня нет слов. Компьютер влюбился и заговорил стихами. Ребёнок лучших людей планеты обиделся на окружающий его мир. Кофе остыл. Что дальше? На этот вопрос сейчас не смог бы ответить даже Роберт. Одно ясно точно — рабочие будни готовят много сюрпризов, но это уже совершенно другая история.

Александр Винников «МИССИС ВАНДЕ (Р) БИЛЬТ»

«Детство моё прошло в приютах, откуда на перевоспитание меня периодически забирали малосведущие в педагогике семьи, возвращая вскорости обратно, недооценив своих сил и возможностей.

Нет, я не был вредным ребёнком или недоучкой, приносящей неудобства и хаос в жизнь очередных приёмных родителей. Скорее наоборот: прилежно учился и задавал слишком много вопросов, на которые мои попечители не знали ответов, и очень часто совал свой нос в не касающиеся меня дела. Если к тому же у моих «родителей» были свои дети, то и те и другие чувствовали себя ущербно и неуютно в моём обществе. К тому же я был левшой, что многих почему-то раздражало.

Я много читал, часами не вылезал из библиотек, ища ответы на самые разнообразные вопросы.

В конце концов, я угодил в руки миссис Вандербильт, дамы неопределённого возраста, очень строгой и непредсказуемой. В приподнятом настроении она выглядела тридцатилетней красавицей, в гневе же — старухой лет семидесяти.

Миссис Вандербильт, отпрыск одной из богатейших семей Штатов, переехала из Америки в Англию и жила в огромном замке, интерьеры которого были выполнены в стиле средневековой готики.

В одном из крыльев расположилась художественная галерея и библиотека, в которой было много редких книг. В другом крыле дворца были размещены спальные помещения.

В замке было множество роскошных залов, под тонким и стеклянным полом которых среди водорослей плавали диковинные рыбы.

Вокруг резиденции располагался парк, в котором стояли скульптуры, и росли экзотические растения.

Мне с трудом удалось приспособиться к новым безбедным условиям жизни и соблюдать правила, придуманные моей наставницей.

Со временем я перестал посещать школу, моя хозяйка наняла частных учителей, которые обучали меня по индивидуальной программе. В основном это были местные музыканты, виртуозы в своём деле. Миссис Вандербильт почему-то хотела слепить из меня звезду, переплюнувшую «жуков», и стала звать меня Полом, видно, подразумевая Маккартни. К слову, внешне я был похож на него и, поддерживая репутацию вундеркинда, старался изо всех сил и вскоре освоил большинство музыкальных инструментов.

…Перед вылетом в Лагос в студию грамзаписи я разругался с перкуссистом и басистом «Крыльев». Причина была настоль тривиальной, что я о ней тут же забыл. Лишь верный Денни да милая Линда, оставив под присмотром наших детей на ферме в Шотландии, поддержали меня и согласились лететь в Африку, где мы собирались записать новый альбом. Благо я умел играть на гитаре и барабанах, и потеря музыкантов узкого профиля никак не могла отразиться на предстоящей работе.

Сойдя с трапа, по наличию военной техники и вооружённых людей на территории аэропорта, мы сразу же поняли, что в стране произошло восстание. Не без труда добравшись до студии, мы пришли в уныние: заведение для звукозаписи оказалось захламлённым и неуютным.

Несколько дней ушло на наведение порядка, и тут нас ждал ещё один сюрприз: ночью кто-то забрался в снятые нами апартаменты, своровал деньги, часть аппаратуры и даже кассеты с предварительными версиями песен для будущего альбома. Но это нас не сломило, а только раззадорило. Мы поймали кураж, и фортуна, наконец, нам улыбнулась. Идеи для новых хитов посыпались как из рога изобилия. Одной из таких песен стала «Миссис Вандебильт», персонаж которой перебралась в джунгли в палатку и «имела в виду» все прелести жизни цивилизованного общества. Я на всякий случай удалил букву «р» из её фамилии, наверно, подсознательно понимая, что кто-то может потом придраться к моему творению. Что я знал о своей героине? То, что она была из богатой американской семьи, переселившейся из Голландии в Штаты, и… И всё.

Большинство песен будущего альбома было написано в таком же хулиганском духе, и к нашему неописуемому удивлению вскоре выпущенная пластинка «Оркестр в бегах» имела ошеломительный успех.

…Спустя несколько лет после концерта ко мне в гримёрную зашла холёная дама с букетом цветов. Сердце ёкнуло, лицо её мне показалось очень знакомым.

— Я вас знаю? — задал я дурацкий вопрос.

— Ещё бы, — усмехнулась женщина. — Я много лет воспитывала тебя. Неужели не узнаёшь? Я миссис Вандербильт.

— Та самая миссис Вандербильт из моего шлягера?!

— Та самая, которая из-за тебя обосновалась в промозглой Англии, стараясь направить твоё образование в нужное русло.

— Даже так? Значит, это вы раскрыли мой талант музыканта, и благодаря вам я теперь купаюсь в лучах славы? — попробовал иронизировать я.

— Я мечтала всего добиться сама, а не жить на содержание отца, — начала издалека ухоженная леди. — Твоё происхождение вообще не интересовало меня. Ты должен был стать одним из битлов, чтобы после распада группы не написать потом эту глупую песню, из-за которой я не сделала карьеру и не вышла замуж. И у меня почти всё получилось! Но я что-то упустила, всё вышло из-под контроля и пошло не так. Не помогла мне и Йоко Оно, которую я познакомила с Джоном на её выставке, своим излишним участием давшая начало распаду «Битлз». Даже твоя ссора с музыкантами перед поездкой в Нигерию, которых я подкупила, и военный переворот, устроенный моими друзьями там же уже ничего не смогли изменить.

— Вы хотите сказать, что я всегда был марионеткой в ваших руках? И только благодаря вам я выбился в люди? Я Пол Маккартни, всемирно известный певец и музыкант?!

— Ты — не Маккартни. Пол Маккартни погиб в шестьдесят шестом году и похоронен в аббатстве святой Сесилии. Ты — всего лишь его двойник.

…Всю ночь мы пытались выдавить из себя что-нибудь оригинальное к новому альбому, но, как всегда, разругались с Джоном. Ему не нравилась моя мелодия, мне — его стихи. Джордж что-то наигрывал на гитаре, Ринго дрыхнул на диванчике, и я плюнул на всё и покинул студию «Эбби Роуд», громко хлопнув дверью. В это раннее ноябрьское утро моросил дождь, и мне хотелось побыстрее уехать отсюда и согреться в уютной постели.

Не успел я завести автомобиль, как в окошко кто-то постучал.

— Вы не подбросите меня? — спросила миловидная девушка, когда я открыл дверцу.

— С большим удовольствием, — улыбнулся я. — Хоть на край света.

— На край света не нужно, — ответила она, закрывая зонтик и усаживаясь рядом. — Только до центра.

— Что делает девушка на улице в такую рань? — спросил я, разгоняясь на пустынной улице.

— Жду вас. Вы же Пол Маккартни?

— Да, — наигранно удивился я. — А вас как зовут?

— А я — миссис Вандербильт, — ответила она и схватилась за руль, направляя машину в сторону фонарного столба. — Впрочем, это теперь не имеет никакого значения.

…Как-то перед очередными гастролями, попивая пиво на «ранчо», я вдруг поймал себя на мысли, что всё время думаю о миссис Вандербильт? Кем она была и на что рассчитывала? Я прекрасно помню своё детство и всё, что с ним связано. Кто сошёл с ума — я или она? Кстати, весь этот бред про моего двойника — неплохая идея для новой песни! Надо написать что-нибудь весёленькое на эту тему».

P.S. Комментарий ко всему вышеизложенному.

Я с глубочайшим уважением отношусь к творчеству Пола Маккартни. Мы с ним никогда не ссорились. И всё, что здесь написано — полная чушь, плод больного воображения. Пол жив и здоров, так же как и я.

Искренне ваш Джон Леннон.

Гоп, хэй гоп!

Гаусу Мороти Анья «ECCE HOMO»

Михаил Мишин, молодой талантливый автор полусотни романов и пьес, проснулся в это солнечное майское утро от громкого стука в ворота дачи. Конечно, потрёпанный шестидесятилетний писательский организм, умученный ночным обмытием итогов только что завершившегося конкурса, отчаянно протестовал против насильственного поднятия с лежбища.

Но!

Настойчивый грохот всё усиливался, угрожая переходом в радикально-штурмовые действия. Пришлось со вздохом тащиться открывать незваному гостю.

— Филя, это же не наш метод! Начало девятого всего! Где гуманизм?! — возопил писатель, увидев в проёме распахнувшейся калитки всклокоченную шевелюру своего собрата по литературному бизнесу Фила Валери. — Забыл, что ли, как вместе буйствовали и фантазировали всю ночь над итогами? Трёх часов ещё даже не прошло!

— Вставай, засоня, Апокалипсис проспишь! — мрачно отозвался пришедший. — Проверь-ка лучше прямо сейчас свой смартфон и комп. С моими какая-то натуральная фигня творится…

Донельзя хмурое выражение лица гостя никак не намекало на возможность розыгрыша и оба быстрым шагом отправились в «творческую лабораторию писателя» на втором этаже дома, задержавшись лишь на минутку у холодильника, чтобы прихватить по бутылочке «Старого мельника».

Удобно раскинувшись в рабочем кресле, хозяин включил компьютер и, дожидаясь начальной загрузки, с наслаждением приник к мягкому бархатному напитку.

— Это что ещё за…?! — на экране монитора вместо привычной заставки с котиками зловеще багровел недвусмысленный приказ: «Вам необходимо в трёхдневный срок пройти Антинейросетевую Идентификацию. Предварительная запись на процедуру в ближайшем Многофункциональном Центре».

— Угу. У меня такое же — и на ноуте, и на смартфоне, — Фил мрачно тянул пиво, наблюдая за безуспешными хозяйскими попытками устранить роковые слова с экрана смартфона. — Но хуже всего, что все банковские карты и счета тоже заблокированы, я специально заезжал в круглосуточное отделение Сбера проверить. А где хоть здесь этот самый ближайший МФЦ?

— МФЦ, МФЦ, — встав с кресла, Михаил подошёл к окну и в задумчивости поскрёб лысину, решая непростую задачу, ведь в отсутствие доступа к электронным гаджетам рассчитывать можно было только на успевшую облениться память. — Как-то и не интересовался, никогда… Может, там, где сельсовет? О, вон кто нам поможет!

И, распахнув створку окна, громко прокричал наружу:

— Петрович, подожди!

Приятели резво скатились по лестнице и со всех ног припустили следом за крепким мужиком в фирменном «энергосбытовском» комбезе, что неторопливо шествовал по улице, периодически прикладываясь к пивной полторашке.

— Здорово, писарчуки! На кой вам с утра пораньше электрик понадобился? Коротнуло что ль чего?

— Да нет, Петрович, — Михаил задержал протянутую мозолистую пятерню в своей мягкой ладони, — Бог миловал. Ты ж все организации на подведомственном участке знаешь?

— Ну…

— Просвети, где тут у нас МФЦ?

— А зачем вам здешнее МФЦ? — недоумению работяги не было предела. — Вы ж столичные… А! Так это насчёт нервной сетки, небось?! С ней в здешнюю школу надо!

— Точно?! А в сообщении…

— Точней не бывает! Мы с Серёгой, напарником, почти два часа с ними ночью провозились! Проводка в школе старая, а у них два аппарата мощных, вот школьные шестнадцатиамперники постоянно и вырубало, пришлось отдельную линию от самого ввода тянуть. Подключили, всё заработало чин-чинарём, а ихний старшой — мировой мужик, хоть и непростой дюже — руки нам пожал и по пятёрке на брата как с куста. А потом говорит, дескать, Петрович, ладонь, к экрану приложи.

— А ты?

— А чего я? Органам возразишь что ли? Приложил, а там про меня всё — где, когда, как, с кем и в каких позах. Даже про те случаи, какие я уж за давностью и позабыл совсем. А потом зелёный огонёк замигал и надпись «Пройдено», мол. Следом и Серого — на другом аппарате, правда — «просветили». Я сдуру возьми да ляпни — где, дескать, подписывать про неразглашение?

— А они?

— Посмеялись только. Разглашай, говорят кому хочешь. Главное, сказать не забудь, что ничего страшного в этом деле для людей нету. А то слухов разных уже вагон и маленькая тележка… Мы с Серёгой еле до конца смены дотерпели — чтобы обсудить это всё под полторашечку, но так ничего толком в голову и не пришло, для чего и почему всё затеяно?

— Вот и нам тоже ничего в голову не приходит… Так, значит, в школе говоришь?

— Угу.

— Спасибо, Петрович!

* * *

Поселковая школа встретила незадачливых литераторов мельтешением народа и машиной Скорой помощи, приткнувшейся сбоку от крыльца. Внутри же сразу привлекали внимания два терминала футуристического вида, перемигивающиеся разноцветными огоньками. К ближнему подходили и, быстро получив какие-то печатные, похожие на кассовые чеки, ленточки, отходили посетители, а рядом с дальним возились с неподвижным телом двое медиков. Приятели невольно, словно бы специально оттягивая момент общения с неизвестной техникой, подались в ту сторону. Видимо, врачебная помощь подоспела своевременно, потому что отёчная бледность потихоньку уходила с лица пострадавшего. И тут случилось неожиданное.

— Григорий, — позвало нежное сопрано из недр аппарата, — посмотрите, пожалуйста, в камеру!

Доктор, делавший повторный укол пациенту, вздрогнул и недоумённо повернул голову на звук.

— Вполне достаточно! — терминал заиграл переливами зелёных огоньков. — Идентификация пройдена!

Не сговариваясь, приятели приподняли пострадавшего и помогли медицине устроить бедолагу поодаль, на свободной школьной скамейке. Затем Михаил с внутренним трепетом занял место перед терминалом, быстро ввёл фамилию, имя, отчество, дату рождения и, повинуясь совершенно неожиданному побуждению, в графе специальность вбил слово «водитель». Аппарат недовольно заморгал багровым и потребовал прикладывания ладони, после чего почти мгновенно выдал на экран:

«Михаил Мэ. Профессиональный автор, 45 лет сочинительства, более 50 опубликованных книг с множеством переизданий. Основной доход — написание или НЕ написание платных рецензий на собратьев по перу.

Для окончательной идентификации прибыть завтра на Библиотечную улицу с образцами творчества — рукописными либо печатными — на бумажном носителе.

Схема проезда прилагается».

Машина выплюнула распечатку в руки расстроенному писателю и занялась его собратом.

— Нет, ты погляди, чего творят-то! — уже на школьном крыльце Фил обнаружил приписку на обороте, ранее незамеченную обоими: «В случае не прохождения идентификации лицо будет признано враждебным нейроагентом с лишением всех имущественных и интеллектуальных прав, а также полным запретом использования устройств с выходом в Сеть…»

— Ну, и что ты обо всём этом думаешь?

— Похоже, что дело не просто в выявлении реального авторства текстов, что у всех на слуху, и дело не ограничится обнародованием пикантной подробности про брутального Макса на самом деле являющегося плаксивой Линдой. Возьмут за жабры всех, кто с чем-то подобным баловался.

— Так в чём преступление-то использовать для «проходных» кусков текста нейросеть? Многие этим баловались, особенно из быстрописучих топов нашего WriterTomorrow — удобно же, задал нужную канву, персонажей да желаемый эффект и получай через пару минут готовую главу, которую только немного подрихтовать осталось.

— Миша, — Фил выразительно покрутил пальцем у виска, — ты не протрезвел ещё или просто прикидываешься? Ну, представь на минуточку, что той же сеткой пользуются всякие там нехорошие личности — ладно ещё какая-нибудь Грета Хрюнберг просит сочинить петицию в защиту пингвинов на Мальвинских островах. А ежели радикальные гомофобы или ещё кто похуже? Вот тебе сразу десятка строгого за пособничество терроризму: задание нейросети давал — давал, её развитию этим способствовал — способствовал — «Встать, суд идёт!»

Ладно, успехов тебе в прохождении…

* * *

Странное зрелище представляла из себя скромная Библиотечная улица в этот погожий майский день. От платформы Левобережная, мимо церкви Новомучеников российских и Института Культуры шли и шли вереницы парадно одетых людей с туго набитыми книгами чемоданами, сумками простыми, сумками на колёсиках и даже тележками. Доходили до скромного бежевого здания за тёмно-синим забором и словно бы растворялись на территории домовладения под номером тридцать восемь, поскольку никакого обратного людского потока не наблюдалось.

Внутри здания посетителей ожидал сюрприз — множество лифтовых кабин, то и дело «заглатывающих» очередную порцию посетителей.

— Спокойствие! — волей судеб соседкой Михаила оказалась Моня Черкешина, умница, красавица и замечательная литературоедка. Даже затаскивать в двери кабинки объёмистую клетчатую сумку, битком набитую своим литературным багажом, она ухитрялась с удивительным изяществом. — Сдержанность есть ярчайший признак развитого интеллекта, отличающего аристократа духа от необразованного быдла.

«Да уж, аристократ духа с дрожащими коленками!» — писатель проводил её долгим взглядом и уныло потащился в открывшийся справа проём.

«Класть сюда!» — пророкотало откуда-то сверху сразу же вслед за закрытием дверей, а в противоположной стене открылась уродливая крокодилья пасть, подсвеченная изнутри багровыми отблесками. Михаил непослушными пальцами сунул туда одну из верхних книг, пасть захлопнулась и под скрежет шредера, почти заглушаемый задорной музыкой из «Орфея в Аду», кабина начала движение. Спустя секунды движение остановилось, мигнуло багровым и снова прозвучало ненасытное «Класть сюда!», а потом ещё и ещё и ещё.

Взмокший от волнения, проверяемый только и успевал доставать и запихивать в ненасытную утробу все новые и новые тома. Груда книг, дома казавшаяся просто огромной, таяла, как снег под весенним солнцем. Случайно он сплюнул на металлический пол и смертельный озноб продрал организм до глубины костей — слюна с шипением испарилась с гладкой поверхности. Но выхода — даже в унизительные нейроагенты — не было и оставалось кормить «крокодилью пасть» всё снова и снова, надеясь, что проверка закончится раньше, чем обретёт свою жертву адская сковорода.

— Проклятая русская литература, — даже герметичные стены не смогли сдержать этот отчаянный женский вопль. — Да будет проклят тот день, когда в погоне за тобой я оторвалась от тётушкиной швейной машинки…

Воздух в кабине накалился до состояния хорошей парной, но Михаил, стиснув зубы, продолжал и продолжал своё занятие. Но вот и последний томик, выпущенный ещё на заре туманной юности, отправился прямиком в светящуюся багровым «пасть». Шредер издевательски взвыл и…

* * *

Когда потерянное было сознание милосердно вернулось в измученное тело, вокруг продолжалась обычная суета подмосковной улицы. Натужно кряхтя, Михаил встал с дворовой лавочки и в недоумении уставился на маленькую самодельную открытку, намертво зажатую в левой руке. Рисованный улыбающийся медвежонок протягивал адресату букет колокольчиков, под которым неровным детским почерком было выведено: «С днём раждения, мамочка! Твой Мишутка»

В памяти смутно забрезжило, что этим детским подарком давно ушедшая мама пользовалась как закладкой. В том числе и при чтении самой первой изданной книги Михаила, авторский экземпляр которой был торжественно вручён ей. А ведь это же тоже образец его творчества!

Попытку осмыслить дальнейшее, прервало громкое дребезжание, совсем было скончавшегося смартфона. Чёрно-багровая тьма его экрана медленно сменялась яркой синевой весеннего неба, на фоне которого загорались золотые буквы:

ECCE HOMO.

Виктор Малютин
«ПУТЬ КРИТИКА»

Автору не писалось… Совсем не писалось. Вдохновение улетело куда-то. Он поменял ник на сайте, но всё равно не смог ничего написать уже не первый месяц. Другой бы запил или пошёл дрова рубить, но и это не помогало, особенно с учётом цены на газ приходилось заготавливать много дров. А вдохновение так и не приходило, даже с дровами.

— А не заняться ли мне критикой? — сказал сам себе автор и стал искать, что же ему эдакое раскритиковать? — Ага! — воскликнул он. — Именно это подходит, даже искать долго не надо.

Энергично открыв текст, он процитировал: — «Мой дядя самых честных правил».

Далее шёл шедевр критики, содержание которого одобрили все, кто сам не пишет, но с удовольствием читает, как травят какого-то автора, это же так приятно, поржать над кем-либо. Неважно, что смех без причины на Руси всегда означал вполне определённо — признак дурачины.