Бесплатный фрагмент - Хозяин Охоты

Пролог. Колдун и похищенная леди

Страшная молва ходила по королевству: первую дочь герцога Альберта Вессеньера похитил колдун. Никто не понимал, как стража и Верховная Инквизиция это допустила. «Колдун подкупил начальника стражи», — шептались горожане на рынке, покупая рыбу и свежие овощи. «Однажды к Вессеньеру постучался дряхлый старик, который попросил ночлега. Тот по доброте душевной пустил его в дом, а наутро — девочка и старик исчезли», — переговаривались постояльцы паба за стаканом, полным крепкого напитка. «То была банда под предводительством одноглазого колдуна. Они напали в лесу на карету герцога, чтобы просто поживиться золотом. Но колдун положил свой единственный глаз на юную леди и забрал её в своё логово», — обсуждали аристократки во время утреннего чаепития.

Неужели всех так волновала судьба бедняжки? Конечно, они не были лишены сочувствия, но куда сильнее их будоражил сам факт дерзкого преступления. Кто в здравом уме решит украсть единственное дитя у такого влиятельного и богатого отца? А ведь такой смельчак нашёлся. И кем бы он ни был: немощным стариком или горбатым уродцем, обитающим в лесу, — жить ему осталось недолго.

Пусть жители королевства безмерно жаждали узнать правду, услышать настоящую историю им было не суждено. Даже спустя много лет после своего спасения дочь герцога предпочитала молчать о произошедшем. Но… могла ли правда быть стократ хуже любых пугающих, грязных слухов?

Глава 1. Джоан и Луис

— Давным-давно в нашем королевстве правил очень злой и жестокий король. Никто не знал, сколько ему лет, и никто уже не помнил, когда он взошёл на трон. Король облагал своих поданнных непосильными налогами, лишал их земли, а всех, кто посмел его разозлить, подвергал ужасным пыткам.

— Неужели никто не пытался его победить?

— Конечно же, пытались! Но король не был простым человеком. Ходили слухи, что он продал душу дьяволу, чтобы править вечно. Король мог проклясть одним только взглядом!

— Силой его не одолеть…

— Каждый год в столицу привозили самых красивых девушек королевства, чтобы король мог выбрать достойных и сделать их своими служанками. Король был очень тщеславен и очень падок на юных дам. Чтобы ни одна девушка ему не отказала, он пользовался своими тёмными силами, очаровывая несчастных.

— А что значит тщеславен?

— Это значит, что он очень любил внимание к себе и был невероятно горделив. И вот однажды в замок короля попала девушка с длинными золотистыми волосами. За всё своё пребывание в замке она не проронила ни слова, но при этом сумела завоевать любовь короля кротким нравом и дивными зелёными глазами. Однажды ночью служанка пробралась в покои ничего не подозревающего короля. Девушка приблизилась к нему, обняла за шею и, когда король окончательно расслабился, выхватила серебряный кинжал. Она проткнула его чёрное сердце. Король закричал и упал на постель, издавая последний крик.

— Эта девушка не поддалась чарам короля?

— Оказалось, что служанка была совсем не девушкой. Это был герой из древнего герцогского рода. Его звали Теодор Вессеньер, ваш далёкий предок.

— И он нарядился в платье? Вот умора!

Черноволосая девочка звонко рассмеялась, игнорируя осуждающий взгляд брата.

— Ты не понимаешь, Джоан. Он спас всё королевство, — серьёзно сказал Луис.

— В девчачьем платье! Матушка, может, мы тоже Луиса нарядим в платье и отправим спасать королевство?

— Прекрати, Джоан. Ты леди, а потому не должна смеяться над такими глупостями. Тем более так громко.

— Простите, матушка.

— Сказка кончилась, поэтому теперь быстро спать. Оба.

Девушка поцеловала детей на ночь и, выйдя в коридор, облегчённо выдохнула. Груз материнства и домашних хлопот сильно утомлял её. И хоть эта усталость отражалась на внешнем виде дочери герцога, только слепец посчитал бы девушку непривлекательной. Её золотистые волосы всегда были собраны в сложные причёски, а в зелёных глазах блестела добрая усмешка. Многие сравнивали её с распустившейся в саду розой багрового цвета, величественной и изящной. Если отбросить романтические описания, то причин для таких сравнений было две. Первое, девушка любила красный цвет и часто надевала багровые наряды, игнорируя устоявшуюся в семье любовь к зелёному цвету. Второе, девушку звали Роуз.

В семье Роуз называли певчей птичкой, за нежный голос и способность к музыке. Но сама себя девушка не считала ни розой, ни тем более птицей. Она вообще не знала, кем себя считает. Последние шесть лет она была похожа скорее на ожившую статую. Красивую, фигуристую статую, сделанную из самых дорогих материалов. Роуз любила ходить по особняку, думая о чём-то своём, или часами сидеть в библиотеке, читая очередную пыльную книгу из коллекции прадедушки. Часто, будучи в таком состоянии, она не замечала людей вокруг себя и могла не с первого раза откликнуться на своё имя.

Так произошло и в этот раз. Девушка не сразу услышала на первом этаже какой-то несвойственный вечернему времени шум, и спустилась узнать, что происходит. В гостиной собрались слуги, дядя Роуз по имени Остин и ещё один джентльмен в дорогом фраке, которого она узнала лишь приглядевшись.

— Льюис!

Девушка спешным шагом пересекла гостиную и бросилась в объятья мужа, игнорируя любопытные взгляды слуг. Спустя несколько мгновений она отстранилась, но радостной улыбки скрывать не стала.

— С каждым днём Вы всё прекраснее, леди Роуз, — парень поклонился и перехватил ладонь жены, целуя её тыльную сторону.

— Я думаю, вы успеете насладиться компанией друг друга, — вежливо прервал их Остин. — Вы, лорд Льюис, наверняка сильно устали с дороги.

— Ах да, простите мне мою нетерпеливость, — виновато улыбнулся Льюис.

Роуз едва заметно ухмыльнулась и, отвернувшись, неспешно двинулась в сторону лестницы, бросив непринуждённое «доброй ночи».

Не позднее одиннадцати часов девушка сидела напротив зеркала в золочёной раме и расчёсывала волосы, готовясь ко сну. На ней была надета лёгкая ночная сорочка до самого пола, а на коленях лежал сосборённый чепчик.

— Я уж думала, ты не придёшь, — произнесла она, когда дверь едва слышно открылась.

— Разве я мог не зайти к тебе, мой свет?

Льюис и сам выглядел довольно откровенно: он был взбудоражен, русые волосы растрепались, а верхние пуговицы рубашки были расстёгнуты.

— Столько всего могу тебе рассказать. Клянусь, я готова сидеть здесь до самого утра, только чтобы ты слушал меня и…

Парень опустился на край банкетки и взял девушку за руки.

— Мы успеем наговориться. Я хочу провести как можно больше времени с тобой и детьми.

— Буду надеяться, что в этот раз у тебя получится. Ты так редко бываешь дома…

— Я не могу пропускать занятия в университете. Но когда я его закончу, то обязательно буду с тобой всё своё свободное время.

— После университета найдутся другие важные дела. Признаюсь честно, я несколько завидую тебе. Мне даже пределы особняка удаётся покидать лишь по воскресеньям, что уж говорить о том, чтобы изредка приезжать к семье. Порой я не справляюсь с неугомонным нравом Джоан, но мне просто некуда деться.

— Джоан — точная копия тебя.

— Не переводи тему.

— Ты всегда можешь попросить у дяди, чтобы он нанял ещё несколько нянек.

— Няньки закрывают их физические потребности, меж тем они не способны воспитать их дух.

— Поверь мне, милая, я сделаю всё возможное, чтобы уделить воспитанию двойняшек достаточно времени.

— Спасибо. Но я не хочу тратить драгоценные часы на очередные обещания и перейду сразу к делу. Герцогиня вновь беременна и, похоже, вскоре родит.

— Неужели?

Льюис побледнел. Он никогда не славился умением скрывать эмоции, чем сильно выделялся среди пятерых братьев. Может быть, он был таким из-за своего положения в семье: шестой сын герцога — Льюис Эстен не был взращён для правления или политических интриг. Это в муже очень нравилось Роуз. Он был таким очаровательно простым и понятным, вёлся на провокации и мог легко выйти из себя.

— Молюсь, чтобы бог наконец одарил моего папашу здоровым наследником. Это будет его пятая попытка.

— Что ты такое говоришь, розочка?

— Я просила, чтобы ты не называл меня так.

— Если герцогиня родит мальчика, то Луис не станет следующим герцогом.

Роуз смотрела на мужа как на идиота.

— Не вижу противоречий. Мне не по душе сын-герцог. Я знаю, какая ноша свалится на моего ребёнка, останься он единственным наследником. Тем более, отец не желает, чтобы династия продолжалась с кровью его первой жены-изменщицы.

— Да, я знаю, но… Луис ведь хочет этого.

— Ему шесть! Единственная его причина хотеть титул — слова, навязанные взрослыми.

Льюис тяжело вздохнул, но продолжать разговор не стал. Роуз была жутко упряма и своенравна, и лорд был благодарен богу, что с возрастом её характер чуточку смягчился. Они долго молчали, погружённые в свои размышления.

— Прости, Льюис, если я была слишком резка, — прервала молчание девушка.

Слова её звучали как давно заученный текст, а не искреннее раскаяние.

— Всё в порядке, розочка. Я понимаю твои чувства, но в любом случае мы бессильны в сложившейся ситуации. Если наш сын был выбран небесами, чтобы стать герцогом, мы должны этому подчиниться. Если же у твоей мачехи родится сын… Мы примем его достойно.

Льюис прижал Роуз к себе, мягко поглаживая её спину. Он чувствовал напряжение девушки и пытался как-то помочь ей расслабиться. Сквозь мягкую сорочку лорд ощущал тепло её кожи, и это так волновало, будоражило сердце и тело. Льюис вдохнул аромат цветочных духов, которым пропитались волосы и одежда леди. Момент казался волшебным, и парень понял, что не в силах больше себя сдерживать. Он поцеловал её нежные губы, поднимая непослушные ладони к груди Роуз. К сожалению, волшебный момент закончился быстро: девушка мягко отстранилась, возвращая руки мужа на его колени.

— Извини меня, — сказала она, не поднимая глаз.

— В чём дело? Ты постоянно мне отказываешь. Неужели я сделал тебе больно в последний раз?

— Я не хочу, Льюис. Вот и всё.

— Но ведь так нельзя! — лорд вскочил на ноги. — Муж я тебе или кто?

— Будет ли тебе приятно принуждать меня? Если так, то я вся твоя, мой милый.

Льюис отчаянно замотал головой.

— Розочка, я никогда не пытался сделать тебе больно. Я всегда понимал тебя, принимал любое твоё слово. Твоё слово — закон для меня, — он понизил голос, опасаясь, что их услышат. — Пойми и ты меня. Да, я пленён тобой и мечтаю о близости… Но это не так важно. Мои намерения выше простого мужского желания. Я хочу ребёнка.

Роуз спрятала волосы под чепчиком, разглядывая своё отражение в зеркале.

— У нас с тобой есть Джоан и Луис. Разве их недостаточно для счастья?

— Да, но…

— Я не понимаю тебя.

— Скажи, ты всё ещё видишь во мне мальчика, который играл с тобой в догонялки? Или ты видишь во мне своего мужа?

— Мы никогда не играли с тобой в догонялки. Это ты бегал за мной, а мне просто нравилось беситься в саду, пока няня не видела.

— Пусть будет так, но я не позволю тебе делать из меня наивного мальчишку.

Льюис вышел так же тихо, как и зашёл. Какое-то время Роуз ещё сидела на банкетке, бессмысленно смотря на своё отражение в зеркале. После она задула свечу и наконец легла в постель, однако заснуть не смогла. Спустя долгое время Роуз всё же провалилась в дремоту, и даже тогда её ждало разочарование: дверь комнаты вновь отворилась и чей-то тёмный силуэт навис над ней. «Мне просто чудится», — подумала она в забытьи, но поняла, что видение реально, когда загадочный силуэт шмыгнул к ней под одеяло и прижался всем телом к руке. Сначала Роуз застыла от страха, но потом с облегчением выдохнула: чёрным силуэтом оказался её сын.

— Матушка, я боюсь.

— Тебе приснился кошмар? — спросила она, обнимая ребёнка одной рукой.

— Да… — стыдливо признался Луис.

— Не буду больше рассказывать вам такие истории на ночь.

— Это не из-за истории, правда!

— Но теперь ты боишься спать, так?

Мальчик кивнул.

— Ты со мной, а, значит, тебе ничего не угрожает. Я никому не дам тебя в обиду. Знаешь, — задумчиво начала она, — когда-то твой папа обнимал меня так же. Я была такой трусишкой, боялась засыпать, а он… он ложился сзади меня и обнимал. Рассказывал добрые сказки или просто шептал какие-то глупости. Я боялась ещё какое-то время, а потом становилось так тепло на душе, что для страха не оставалось места. Теперь моя очередь.

— Я скучаю по папе, — зевнув, сказал Луис.

— Да, я знаю.

Утром Роуз спустилась в столовую на завтрак. Она порой опаздывала — дядя давно к этому привык и уже не делал замечания. Роуз не любила утро и спешку, поэтому собиралась всегда долго, даже несмотря на то, что просила фрейлин сделать самый простой пучок и принести лёгкое платье. Так и сегодня она спустилась в светло-зелёном платье из кисеи с прелестными розовыми рукавами, фонтаном спускающимися по её рукам.

Стол был украшен серебряными приборами и фарфоровой посудой, а в центре стояла ваза с фрезиями. Еда уже начала остывать. Роуз извинилась за опоздание и села рядом с мужем, даже на него не взглянув.

— Льюис как раз рассказывал о своих университетских приключениях во Флосе, — весело сказал Остин. — Кстати, сегодня вечером к нам приедет граф Карнесс — друг Льюиса из университета.

Остин — младший брат герцога Вессеньера, был пухлым мужчиной лет сорока. Из-за нахмуренных бровей, глубоко посаженных глаз и опущенных уголков рта он создавал впечатление всегда угрюмого человека, что было в корне неверно. Роуз не знала более добродушного и весёлого человека, выросшего в светском обществе, а к своим слугам Остин относился с такой отеческой любовью, что даже за территорией особняка ходила молва о добродушии господина. Самому Остину очень нравилось, что многие по ошибке считают его сварливым и строгим, потому зачастую он не спешил разрушать этот образ.

— Буду рада его увидеть. Может быть, Льюис расскажет нам, как с ним познакомился? — ответила она дяде.

— Боюсь, в следующий раз. Я обещал Джоан и Луису погулять с ними в саду перед уроками. А времени осталось не так и много. Большое спасибо за вкусный завтрак, — Льюис учтиво кивнул и поспешил удалиться.

Роуз проводила мужа взглядом, а затем посмотрела на сосредоточенное лицо дяди, пытаясь понять, сердится ли он или просто пытается вспомнить, куда положил очки.

— Дети знают, что лорд Льюис приехал? — без интереса спросила она.

— Да, они виделись до завтрака. Детишки были вне себя от радости, особенно Луис. Он обожает отца.

— Вот как.

Роуз принялась завтракать, опасаясь, что дядя будет задавать вопросы. Но Остин прекрасно понимал стратегию девушки как можно дольше жевать омлет, лишь бы растянуть время до неприятного разговора, и потому послушно ждал. Когда омлет закончился, девушка приступила к овощам, но и тогда дядя не отвёл от неё взгляд. Расправившись с завтраком, девушка обречённо вздохнула.

— Я Вас слушаю.

— О чём ты? Я просто любуюсь моей милой племянницей.

— Дядюшка Остин, я ведь знаю, что Вы хотите поговорить о Льюисе.

— Ну, раз ты сама предложила, — Остин едва заметно улыбнулся и тихо сказал: — Льюис сам не свой сегодня, хотя вчера, когда приехал, радостный был. Шутил, смеялся, дождаться не мог вашей встречи.

— Мне очень лестно.

— Что случилось между вами? Нет, конечно, я понимаю, что ваши отношения — не моё дело, но… Роуз, ты моё единственное дитя, хоть я тебе и не отец. Мне важно знать.

Девушка мягко улыбнулась.

— Дядюшка, Вы слишком добры.

— Не пытайся увильнуть, Роуз.

— Я и не пытаюсь. Я уверена, что Льюис Вам всё рассказал. Он всегда это делал — жаловался Вам на мои проступки.

— Быть может, я хочу услышать твои слова.

— Что ж, тогда, дядюшка, я Вам расскажу. Льюис хочет, чтобы я родила ему ребёнка, хотя сам прекрасно знает, как трудно дались мне первые роды. В тот день я поклялась, что если останусь жива, никогда более не окажусь в положении.

— Вот как… — Остин задумчиво почесал светлую бороду. — Не сердись на него, моя душа. Любой мужчина мечтает о наследнике, особенно когда с ним рядом такая женщина.

— Луис — наш наследник.

— Он всё чувствует, Роуз. Не делай вид, что ты не понимаешь.

— Понимаю. Но мне печально оттого, что он пытается обречь меня на жизнь человека, коим я не являюсь, — спокойно произнесла Роуз, хотя внутри неё вскипало пламя. — Он взял меня в жёны. С раннего детства мы были вместе, и он знал, какая я. Но он всё равно взял меня в жёны, а теперь пытается попрекнуть.

— Мы должны быть благодарны Льюису. Он сделал то, что далеко не каждый бы сделал на его месте.

— Я должна благодарить его, даря по наследнику в год, как моя мачеха?

Остин покачал головой, похоже, он всерьёз начинал сердиться.

— Здесь не место для таких разговоров.

— Поймите меня, дядюшка, — продолжила Роуз. — Пускай у нас будет третий ребёнок. Я не буду волноваться о себе. Вот только будет ли мой ребёнок счастлив?

— Отчего же ему не быть счастливым? Он рождён в достатке, у него есть отец и мать, кормилицы, няньки, гувернантки. Одно твоё слово, и я прикажу нанять портного, пусть хоть каждый день шьёт ему шёлковые пелёнки.

— Не в шёлковых пелёнках счастье.

— Тогда в чём? Что тебя гложет? Не ври мне, ведь я вижу, когда ты врёшь.

Роуз виновато опустила голову и едва слышно прошептала:

— Я не уверена, что смогу полюбить этого ребёнка.

Остин, кажется, знал ответ, но всё равно был сокрушён услышанным. Он закрыл лицо рукой, едва заметно покачивая головой.

— Послушай меня, Роуз, — хрипло сказал он. — Я не прошу тебя, а приказываю вести себя покорно подле мужа. А если он снова поднимет эту тему… скажи, что боишься боли от родов, и пока не готова.

— Хорошо. Спасибо, дядя.

— Ступай, я хочу побыть один.

Когда Роуз встала и, подбирая полы платья, уже собралась уходить, дядя неожиданно добавил:

— Если бы я знал, что так всё выйдет, я бы без капли сожаления отдал его в приют.

Девушку словно поразила молния, она встала как вкопанная и с трудом смогла пробормотать:

— О ком ты говоришь?

— Просто мысли вслух. Ступай в сад, там твой муж с детьми.

Сердце Роуз пропустило несколько ударов и вновь забилось с бешеным стуком. Ей хотелось выбежать прочь из столовой, но вместо этого, как и подобает леди, она сделала книксен и неспешно вышла на террасу, откуда тропинка вела в сад особняка.

С самого детства сад был любимым местом Роуз по той простой причине, что здесь она могла спрятаться от нянек и гувернанток. А места для пряток хватало. Например, огромный мраморный фонтан, окружённый античными статуями, или зелёный лабиринт, куда всегда было запрещено заходить детям и девушкам. Потому Роуз не удивилась, узнав, как сильно нравится играть в саду её детям.

— Как дела?

— Папа рассказывает про его поездку в столицу. Почему мы там ни разу не были?

Роуз опустилась на каменную скамейку, приобнимая дочь за талию. Луис и его отец стояли напротив, пристально смотря на девушку и ожидая ответа.

— Ещё побываем, не переживайте.

— В мире так много мест, где вам следует побывать, — с улыбкой сказал Льюис. — И мы обязательно побываем! Когда ты станешь постарше, Луис, я начну брать тебя с собой в путешествия. У меня много друзей из университета, которые живут в самых разных уголках королевства.

— А я? — пытаясь скрыть обиду, спросила Джоан.

— И тебя, конечно, милая.

— Мама, а ты знаешь, что папа привёз нам подарки? Он пообещал отдать нам их вечером, — Роуз давно не видела сына таким счастливым.

— Правда? Так здорово! Ваш папа большой молодец. И что же ты привёз?

Льюис смотрел на леди с недоверием. Быть может, он не был идеальным мужем, но за долгие годы знакомства научился отличать фальшивые слова от настоящих.

— Много всего. Но я не хочу портить сюрприз. Могу сказать лишь то, что там есть сборник сказок.

— Ты помнишь, что я его хотел!

— Конечно, помню, сын.

— А мама нам рассказала вчера сказку, — с важностью дела заявила Джоан, поправляя ободок на голове. — Она была про злого короля, который умел колдовать. Луис так испугался!

— Неправда!

Ветер трепал подолы платьев и листву на деревьях, а сквозь их крону на лицо Луиса падали тёплые лучики солнца, поблёскивая в больших карих глазах.

— Я знаю эту историю, — улыбнувшись, сказал Льюис. — Когда я был ребёнком, слышал её, наверное, тысячу раз. Нас пугали, что если мы не будем слушаться, то нас утащит злой колдун.

— Разве злого колдуна не победили?

— Все колдуны злые по природе своей. Король Карстен, о котором рассказывала ваша мама, был первым известным колдуном. Именно он дал начало колдунам. После смерти у него осталось много детей, каждый из которых унаследовал нечистую силу. Они рожали детей, потом те вырастали и тоже рожали детей, и так продолжалось веками. К сожалению, Верховная Инквизиция не может разыскать всех живущих в королевстве колдунов, ведь они тщательно скрывают свою сущность.

— То есть любой человек может оказаться колдуном? — испуганно спросил мальчик.

— Да, так и есть.

— Не пугай детей, Льюис, — возразила девушка. — Если колдуны где-то и живут, то только в дремучих лесах в своих землянках.

Взгляды леди и лорда встретились, и Льюис поменялся в лице. Роуз прочла в его взгляде удивление, непонимание и… осуждение?

— Знаете, ребята, ваша матушка не до конца честна с вами. Восемь лет назад в этом самом особняке произошло страшное событие.

Девушка почувствовала, что тошнота подступает к горлу и начинает кружиться голова. Она крепче прижала к себе дочь, понимая, что может упасть.

— Что ты такое говоришь…

— Один из слуг был обвинён в колдовстве. Не вспомнишь, кем он был? Или, может, даже его имя?

Роуз вскочила, не помня себя от злости, и крикнула:

— Хватит!

— В чём дело, леди Роуз? Неужели Вас так волнует судьба какого-то слуги?

— Ты, Льюис, переступил все границы.

— Только я? Ты сейчас до ужаса напугала детей.

Роуз бросила беглый взгляд на двойняшек и сделала глубокий вдох, пытаясь унять дрожь в руках и коленях.

— Запомни, мой милый, никто не смеет разговаривать со мной в таком тоне. А что касается наших слуг, то оставь это моему дяде. Он здесь хозяин, не ты, — она повернулась к детям. — Мы уходим.

Джоан сразу слезла со скамейки и взяла Роуз за руку, а вот Луис не спешил подходить к матери.

— Луис, я сказала, что мы уходим, — строго повторила девушка.

Однако Луис даже не пошевелился.

— Ты позоришь себя в глазах наших детей, Роуз, — чуть мягче сказал лорд. — Давай не втягивать их в наши перепалки.

Роуз смотрела на мужа исподлобья, судорожно сжимая руку дочери.

— Я их мать, и сама знаю, что для меня позор.

— Отец прав, — дрожащим голосом пробормотал Луис и затем повторил чуть громче: — Отец прав. Я так долго ждал его возвращения! Я не пойду с Вами, матушка. Я хочу, чтобы папа рассказал историю до конца.

Даже Джоан была поражена таким поворотом событий. Она с неодобрением покачала головой, пока Роуз молча ловила воздух ртом, ощущая себя маленьким потерянным ребёнком.

— Ладно… Ладно, Луис, — с тоской произнесла она. — Ты прав. Оставайся с отцом.

Роуз с дочерью ушли, даже не обернувшись. Льюис с юным наследником так и остались стоять в саду, взволнованные до глубины души разговором. В этот день лорд не закончил историю о загадочном колдуне, поселившимся в стенах особняка, даже несмотря на долгие уговоры сына.

Глава 2. Уголёк

«Льюис — болван,

Вместо головы чурбан!»

Старательно придуманные дразнилки были настоящей гордостью четырнадцатилетней Роуз. Она всегда знала, что ответить, и не хотела оставлять последнее слово за кем-то ещё. Няня Жоэль пыталась превратить Роуз в послушного ребёнка, била её порой розгами по рукам, но всё безуспешно. Роуз знала, что в конечном счёте останется безнаказанной, ведь дядя Остин обязательно заступится за неё и сделает выговор няне за наказание.

Возможно, именно из-за доброты дяди девушка выросла очень своенравной. В светском обществе она, конечно же, была паинькой, но дома…

Льюиса и Роуз с раннего детства определили в статус «жених и невеста», потому что герцогские семьи Эстен и Вессеньер давно нуждались в укреплении своих отношений посредством брака. В возрасте одиннадцати лет, когда Роуз из-за скандалов в семье привезли в дом дяди, девушка познакомилась со своим суженным. С тех пор каждое лето семья Эстен навещала Остина Вессеньера и проводила в его доме по меньшей мере неделю, позволяя детям немного познакомиться. Эта неделя оборачивалась настоящим кошмаром для Льюиса, поскольку стоило только герцогу и герцогине отвернуться, как в ход шли разные пакости от юной леди. Прошёл Льюис через многое, даже жуков в постели пережил. Для Роуз всё это было безобидной игрой, а вот парню было по-настоящему обидно, ведь юная леди ему нравилась. Для него Роуз была похожа на сирену из сказок: у неё были очень красивые светлые волосы до колен, которые на солнце становились похожими на золото. Парень многое бы отдал, чтобы его невеста перестала дурачиться и, наконец, стала примерной. Однако за три года их знакомства поменялось немногое.

— Ты куда, Роуз? — пытаясь успеть за юной леди, спросил парень. — Я всё утро только и делаю, что бегаю за тобой. Скоро начнутся уроки пения, а ты никак не успокоишься.

Роуз остановилась, чтобы одарить жениха презрительным взглядом. Получилось у неё настолько красноречиво, что парень сразу же осмотрел свою новенькую синюю жилетку и такого же цвета штаны на наличие дефектов. Нет, вроде бы всё в порядке. Даже волосы не растрепались.

— Роуз…

— Сколько мне повторять, Льюис? Не пойду я на пение.

— Почему?

— Сегодня я уеду домой, и мне не хочется провести последний день в особняке, занимаясь скучными уроками.

— Знаешь, Роуз, а вот нас в школе бы за такое наказали. За малейшую провинность сразу ставят на стул во дворе школы, и при всех зачитывают причину твоего наказания. Меня, бывало, за громкий шёпот на уроке туда ставили. А если бы я сбежал с занятия…

— Ах, как мне повезло, ваша светлость, что я родилась женщиной! Да, и не забудь сказать няне, какая я глупая, что забыла о занятиях.

— Я серьёзно! Вернись немедленно, Роуз! Сегодня приедет твой отец, а ты…

Однако девушку было не остановить. Она выскочила на веранду и со всех ног побежала в сторону конюшен. Конечно же, чтобы её не поймали раньше времени, она бежала через сад, не жалея туфелек. Роуз знала — дядя всё ей простит.

Девушка забежала в конюшню, уверенно направляясь к своей любимой лошади. Её звали Уголёк — фризская лошадь необычайной красоты. Верховая езда была настоящей страстью девушки, о которой знали только самые близкие, и Уголёк определённо являлась одной из важнейших причин для этого.

— Вот мы с тобой и встретились, малышка. Боюсь, что не выдержу расставания.

Девушка приблизилась к стойлу и протянула руки к лошади, чтобы её погладить. Уголёк была очень ласкова и любила нежность.

— Что Вы тут делаете?

Роуз дёрнулась, пугая резким движением лошадь. Та беспокойно заржала и начала мотать головой.

— Тише-тише, Уголёк, — грум, возникший словно из ниоткуда, медленно подошёл к лошади и ласково прошептал: — Всё в порядке, тебя никто не обидит.

Лошадь моментально успокоилась. Роуз каждый раз удивлялась, как ему удавалось так ловко совладать с животными, ведь даже хозяйку Уголёк не слушала так, как его.

— Ах, Декстер, ты меня страшно напугал!

— Простите, госпожа, но меня зовут Дитрих.

— Неважно! Седлай Уголёк, я хочу прогуляться.

Парень покачал головой, и его непослушные чёрные волосы упали на лицо. Он раздражённо снял перчатки и убрал кудрящиеся пряди за уши.

— Что это значит? — возмутилась девушка. — Исполняй приказ!

— Господин Остин попросил меня не отпускать Вас на конные прогулки без его разрешения.

— И что же теперь… Сегодня или завтра я уеду, и даже не смогу нормально попрощаться с Уголёк?

— Простите.

— Уму непостижимо. У тебя нет ни сердца, ни уважения к своей госпоже!

— Я следую приказу господина Остина, — простодушно пожал плечами грум.

— Ах, ну что за жизнь. Меня окружают одни дураки, — сказала она, топнув ножкой. — Ты идиот, Декстер! Если дядюшка спросит, то я сюда не ходила. Понял?

— Понял.

Девушка ушла, обиженно поджав губы. В любой другой день она бы не позволила непослушному груму командовать, но сегодня был особенный случай, ведь тратить свои силы на глупости ей совсем не хотелось. Сегодня должен был приехать отец.

Именно поэтому Роуз с самого утра была взвинчена. Она не могла найти себе места, потому надеялась успокоиться на прогулке. Но, к сожалению, её затея не удалась.

Юная леди очень давно не виделась с родителем. Всё это время она переживала о том, сможет ли найти с ним общий язык, ведь страшные события, произошедшие три года назад, сильно повлияли на отношения в их семье. Матушку Роуз, герцогиню Рейчел, обвинили в изменах мужу — герцог Альберт Вессеньер был вне себя от злости. Роуз не знала, что послужило причиной отвратительных обвинений, но она верила: матушка никогда бы не изменила отцу. Герцог тогда уехал и долго не возвращался домой, а, вернувшись, потребовал развод. Рейчел не выдержала позора. Она поднялась на самый верхний этаж их дома и спрыгнула с балкона одной из гостевых комнат. Альберт с трудом оправлялся от свалившихся на него потрясений, а потому отправил дочь жить к своему младшему брату.

Конечно, он навещал дочь, и в последний свой визит пообещал забрать её обратно домой. Именно поэтому Роуз надеялась успеть попрощаться с местами, ставшими ей приютом на эти долгие три года.

Предаваясь ностальгии и думая, как ей будет не хватать дядюшки и Уголёк, юная леди долго бродила по саду, пока холод не пробрался сквозь тонкую ткань платья. Только тогда девушка решилась вернуться в особняк. Её, конечно же, как следует отчитали, и даже дядюшка Остин погрозил пухлым пальцем. Но Роуз не было ни капельки стыдно.

Для вечера девушка выбрала атласное платье нежно-розового цвета, украшенное вышивкой растений и белым кружевом спереди. Ей не нравились такие фасоны платьев с коротким рукавом, да и цвет она не считала подходящим для себя. Однако отец был без ума от подобных нарядов дочери. Она надела розовые туфельки, приказала заплести часть волос в косу и убрать её в пучок, а чёлку завить, чтобы та спадала локонами на лицо. Завершением своего образа Роуз выбрала фероньерку с жемчугом.

Когда юная леди спустилась в парадную комнату, приготовленную для приёма герцога, дядюшка Остин потерял дар речи. Он улыбнулся племяннице и поцеловал её тонкую ладонь, обрамлённую в атласную бежевую перчатку.

— Чудо как хороша! — с гордостью сказал он. — Так похожа на бабушку.

— И вправду, вылитая Айлин! — хихикнула мама Льюиса.

Народу в приёмной зале собралось много. Были приглашены графы и графини, маркизы, конечно же, герцог и герцогиня Эстен с их детьми. Сегодняшний вечер должен был стать первым выходом герцога Альберта в свет спустя три года.

Роуз заняла своё место рядом с Льюисом. Парень, с которым пыталась заигрывать какая-то пожилая графиня, с огромным облегчением переключил всё своё внимание на невесту. Он незаметно сжал её дрожащую руку под столом.

— Всё будет хорошо. Знаешь, тебе очень идёт этот наряд.

— Спасибо, — девушка быстро пробежалась взглядом по тёмно-синему сюртуку и коричневым бриджам лорда Эстен, остановилась на его русых гладко причёсанных волосах и пробормотала: — Да, тебе тоже.

Наконец, в залу зашёл герцог. От волнения Роуз сжала руку парня так, что тот даже приглушённо пискнул. Герцог был не один. Сердце девушки на мгновение остановилось. Рядом шла дама с каштановыми волосами не старше двадцати лет, одетая в зелёное пышное платье с объёмными рукавами, украшенными золотыми нитями. Платье было таким воздушным, что девушка в нём казалась хрупкой куклой.

Гости оживились. Роуз, казалось, напротив — превратилась в статую. Она всё поняла. Герцог отодвинул стул, позволив даме сесть, а затем и сам опустился на стул. Сегодня он был не менее наряден, чем его дама: чёрный сюртук, зелёный жилет из бархата, брюки и кожаные туфли на невысоком каблуке.

Все гости были в сборе. Дядюшка Остин поднялся, чтобы произнести вступительную речь, но Роуз его не слышала. В ушах звенело, а взгляд её был прикован к отцу, влюблённо смотрящему на свою спутницу.

— … И конечно же, я хочу поздравить моего дорогого брата с женитьбой. Мы рады приветствовать герцогиню Вессеньер, пусть мой дом будет и Вашим домом!

Гости зааплодировали. Все были так счастливы в это вечер, пили и ели, не заботясь ни о чём. Только Роуз не притронулась к своей тарелке. К концу вечера, когда многие гости уже собирались уходить, она всё же решилась выйти из-за стола и подойти к стоящему у колонны отцу, который только что закончил беседовать с графом Герштейн.

— Здравствуйте, — сделав реверанс, тихо сказала она.

— Роуз, — мужчина улыбнулся и учтиво наклонил голову, но почему-то девушке казалось, что он не рад её видеть. — Как твои дела?

— Хорошо, — соврала она. — Поздравляю Вас с женитьбой. Я и не знала, что у меня теперь есть мачеха.

— Неужели Остин тебе не сказал?

Роуз покачала головой.

— Извини, что не получилось сказать тебе лично. Будем считать это сюрпризом.

— И много ещё сюрпризов Вы мне приготовили? — пытаясь улыбнуться, спросила она.

Отец долго не отвечал, отводя взгляд куда-то в сторону окна. Наконец, он наклонился к дочери и прошептал:

— Скоро у тебя родится брат.

— Что?

— Это секрет. Ты ведь никому не скажешь, правда?

— Не скажу.

Разговор выходил настолько неловким, что Роуз хотела провалиться под землю.

— Не печалься, — сказал отец, — мы с Корнелией останемся здесь на выходные, так что у нас ещё будет время поговорить по душам.

— Ясно. Очень рада. Тогда я пойду?

— Да, конечно. Не смею тратить время прекрасной леди.

Роуз почувствовала, как глаза наполняются слезами, поэтому поспешила как можно быстрее покинуть залу. По пути с ней пытались завести диалог несколько графинь, но всем она лишь дарила мимолётную улыбку и, кланяясь, бормотала: «я хотела бы подышать свежим воздухом».

Выбежав в пустой коридор, Роуз опустилась на колени. Сил не было даже на то, чтобы дойти до своей комнаты. В таком состоянии её нашёл дворецкий и, не сумев добиться внятного ответа от девушки, позвал Остина.

— Что случилось, милая? — Остин опустился на колено и, обратившись к дворецкому, сказал: — Ступай, Джек.

Роуз проглотила очередной всхлип, сжав губы, и повернулась к дяде. Выражения бездонной грусти на её лице сменилось злостью.

— Вы! Вы знали с самого начала, но ничего мне не сказали.

— Роуз, я не понимаю, о чём ты говоришь.

— Ложь! Вы наглый лжец.

Девушка выпрямилась, сжимая руки в кулаки.

— Тебе сейчас дурно…

— Нет, я чувствую себя более чем прекрасно. Я чувствую себя человеком, которому врали в лицо. Вы знали, что отец не заберёт меня домой, и ничего не сказали.

Остин выпрямился.

— Роуз, я…

— Вы знали, о ней. Об этой мерзкой женщине, которую я должна называть матерью, — девушка приблизилась к дяде так близко, что тому пришлось попятиться назад. — Вы знали о том, что она в положении, и вот-вот у его светлости родится ещё один ребёнок, а меня выкинут из дома, как ненужное напоминание о моей милой матушке, которую злые языки оклеветали. И вместо того, чтобы докопаться до правды, папа просто бросил её в трудный момент!

— Роуз, не смей говорить со мной в таком тоне. Ты сейчас сказала много лишнего, и тебе не стоит продолжать. Я признаю свою вину, мне следовало сказать тебе сразу, но я…

— Что? Может, Вы тоже просто забыли о моём существовании?

— Мне жаль, что так вышло. Я надеюсь, ты не говорила ничего отцу?

— И об этом Вы беспокоитесь? О моём отце? Стало быть, Вы такой же, как он. Никогда не прощу!

Чувствуя, как горит лицо, девушка развернулась на каблуках и кинулась прочь. Она не слышала голос дяди, не видела ничего вокруг себя из-за слёз. Она бежала до тех пор, пока бежать стало некуда — впереди находилась дверь конюшни. В то же мгновение в голове появилась странная идея, и, не думая больше ни секунды, Роуз принялась за её исполнение.

Тихо, чтобы не разбудить спящего конюха, юная леди оседлала Уголёк. Она никогда не седлала лошадей своими руками, но много раз видела, как это делает грум. Когда всё было готово, девушка с трудом забралась в своё дамское седло и пустила лошадь в галоп.

От топота копыт проснулся конюх. Он протёр слипшиеся от сна и алкоголя глаза и попытался кинуться вдогонку леди, но, не успев встать, сразу же упал.

На поиски леди подняли весь особняк. Остин Вессеньер был вне себя от злости, когда старый конюх сообщил новость о побеге Роуз.

— Старая ты пьяница! Почему лошади находились без присмотра?

— Так это не я, милорд. Это Дитрих виноват.

— Знаю я твои оправдания. Достаточно пустых слов.

Остин приказал ему запрячь всех лошадей, а главе стражи — немедленно отправляться на поиски девушки.

Вернувшись в конюшню, конюх первым делом разбудил грума и врезал ему хорошенько по голове.

— Ты, тупица, почему спишь? Страшное у нас случилось, а ты дрыхнешь.

— Что такое? — потирая голову, спросил грум.

— Он ещё и спрашивает! Дочка герцога сбежала. Ты мне сейчас поможешь лошадей запрячь, а потом пойдёшь Уголёк искать.

— Но ведь леди Роуз наверняка уже ищут стражники. Они и приведут лошадь.

— Дурья твоя башка! — заорал конюх, пристёгивая переднюю подпругу. — Уголёк — одна из самых дорогих кобыл у нас. Если с ней что-то случится, мы с тобой будем до конца жизни бесплатно работать.

— Как же я её найду?

— А это уже, тупица, твои проблемы.

Когда все лошади были осёдланы, Дитрих отправился на поиски Уголёк. К счастью, у него было одно маленькое преимущество, которое он мог использовать в своих поисках.

Тем временем Роуз мчалась в самую чащу леса. Деревья тёмными линиями извивались к небу, а тропа давно закончилась. Вдалеке выли волки. Девушка натянула поводья, пытаясь остановить лошадь, но та не послушалась. Роуз всерьёз испугалась. Она попыталась ещё раз остановить Уголёк, но безуспешно.

— Хватит, пожалуйста, остановись!

Кажется, вой волков стал громче. Уголёк резко остановилась и вздыбилась — не удержавшись, Роуз вместе с седлом упала на землю, а лошадь продолжила хрипеть и вставать на дыбы. Девушка с отвращением осмотрела своё испачканное в грязи платье. Похоже, по возвращении домой её ждут серьёзные проблемы.

— Уголёк, успокойся, — как можно ласковее сказала она, вспоминая, что делал обычно грум, чтобы успокоить лошадь.

Роуз поднялась на ноги, ойкая от боли, и медленно протянула руку к лошади.

— Давай выбираться отсюда, ладно? Ты же не оставишь меня одну, Уголёк?

Вновь послышался волчий вой, и лошадь, испуганно заржав, бросилась прочь. Роуз похолодела от страха. Ветер пронизывал до костей, а над головой каркали вороны. Девушка поспешила за лошадью, стараясь внимательно смотреть под ноги. Туфли то и дело застревали среди корней, а земля издавала неприятный хлюпающий звук. Девушка старалась не поддаваться панике, только выходило из рук вон плохо. Сердце грозилось выскочить из груди.

— Всё будет хорошо, — успокаивала она себя. — Дочь герцога не может умереть в лесу.

За спиной хрустнули ветки и зашуршали кусты. Роуз остановилась, задерживая дыхание. Нет, это точно не волки…

— Госпожа…

Девушка обернулась и увидела грума. Никогда в своей жизни она бы и не подумала, что будет так рада его видеть.

— Декстер!

Голос дрогнул, и слёзы сами собой покатились из глаз.

— Я здесь. Я Вас нашёл.

Дитрих осторожно подошёл к девушке и протянул руку, успокаивая леди, словно лошадь. Роуз истерично рассмеялась ему в лицо.

— Я выведу Вас. Я оставил лошадь здесь недалеко.

— А как же Уголёк?

— Даю слово, с ней всё будет в порядке.

— Хорошо. Я тебе верю.

Из тишины в очередной раз донёсся приглушённый волчий вой, и несколько пар голодных глаз сверкнули среди деревьев. Роуз испуганно вскрикнула, когда из-за кустов начали вырисовываться очертания дикого зверя. Она вцепилась в грязную рубашку парня, скрываясь за его широкой спиной.

— Мы умрём, Декстер, мы умрём!

Ещё двое волков, скаля зубы, медленно подступали к незваным гостям.

— Бог, спаси нас… — сквозь слёзы прошептала девушка.

— Дитрих.

— Что?

— Меня зовут Дитрих.

— Тебе, правда, так важно сказать об этом сейчас?

— Госпожа, закройте глаза.

— Зачем?

— Верьте мне.

Роуз зажмурилась изо всех сил. Она была готова к смерти, хоть и до ужаса этого не хотела. То, что произошло дальше, девушка долго не могла принять. Странное дуновение ветра подняло подол платья, оголяя её белые чулки, и закружило опавшие листья подобно водовороту. Волки испуганно заскулили. Вопреки обещанию девушка открыла глаза и увидела странное свечение, которое мягко обволакивало её и грума. Она подняла взгляд на протянутую руку парня и поняла, что свечение исходит из его руки. Волки медленно пятились назад, а когда ветер усилился, и вовсе бросились бежать. Дитрих опустил руку, и чертовщина прекратилась.

— Т-ты… — Роуз упала на землю, со страхом смотря на грума. — Кто ты, дьявол?

Что было дальше, Роуз помнила смутно. Она, наверное, потеряла сознание и наслаждалась яркими снами, пока её и грума не нашла стража. И вот буквально спустя мгновение девушка очнулась в своей постели. Она лежала и бездумно рассматривала зелёный балдахин. Такой же цвет, как и в её сне, такой же, как и на платье Корнелии. Всего за один вечер зелёный перестал ассоциироваться с вечноцветущей оранжереей и со славными предками семьи Вессеньер. Теперь в голове девушки возникал образ мачехи. Роуз знала, что Корнелия ни в чём не виновата, но сердцу это было не объяснить.

— Доброе утро, юная леди, — строгим голосом сказал дядя, войдя в комнату.

— Доброе, — ответила она равнодушно. — Не тратьте свои силы. Я и без этого знаю, что поступила ужасно.

— И всё?

— И мне очень жаль. Я прошу прощения.

Остин нахмурился, но продолжать не стал. Он подвинул стул ближе к кровати, сел на него и, подперев голову рукой, уставился на девушку.

— Я волновался, Роуз. Да что там, я чуть с ума не сошёл! Нам очень повезло, что страже удалось быстро отыскать тебя.

— Страже?

— Да. Ты не помнишь?

Роуз лениво повернула голову в сторону дяди. Мысли крутились в голове как рой пчёл — говорить ничего не хотелось. Впрочем, она и не знала, что сказать. Перед глазами возник образ грума, держащего в своей руке кусочек света. Разве такое возможно забыть?

— Не помню. То есть, — замялась она, — помню, но смутно.

— Это из-за пережитого страха. Надеюсь, ты вынесешь урок о своём поведении.

Девушка кивнула и отвернулась. Стоило ли ей рассказывать о груме? О Дитрихе. Его зовут Дитрих. Наконец она запомнила это странное имя, звучавшее теперь как проклятие. Вдруг он придёт, чтобы убить Роуз? Но если так, зачем ему было спасать её в лесу? Мог оставить умирать, а сам уйти. Тогда бы он не раскрыл своих богомерзких способностей.

Дядя, решив, что Роуз более не желает разговаривать, встал со стула и направился к двери.

— Подождите, дядя!

— Да?

— Мне нужно кое-что Вам рассказать.

Дядя вернулся к постели.

— Ты что-то вспомнила?

Девушка кивнула. Она ведь никогда не обманывала его, как может обмануть в этот раз? Однако… про женитьбу отца дядя ведь ей не сказал.

— Я, — она поджала губы, — видела что-то странное в лесу.

— В лесу всё покажется «странным» для юной леди.

— Нет, я говорю о чём-то… дьявольском.

Остин улыбнулся.

— Душа моя, ты просто ударилась головой, когда упала с лошади. Уверяю, если бы в лесу произошло что-то «дьявольское», то стражники мне бы уже сообщили.

Роуз неуверенно кивнула. Нет, она не будет рассказывать о Дитрихе. Кем бы он ни был, он спас ей жизнь.

Несколько дней юная леди провела в постели. За это время к ней часто захаживал Льюис, рассказывая свои скучные истории о школе. Несколько раз пришла даже его матушка, чтобы удостовериться, всё ли в порядке. Отец навестил единожды и сообщил, что разозлён поведением девушки. Когда он и Корнелия уехали, Роуз даже ни капельки не пожалела. Ей не хотелось его больше видеть. Нет, она обижалась не из-за себя, а из-за матушки. Как он мог так быстро променять её на какую-то Корнелию?

На протяжении всех этих дней юная леди хотела поговорить только с одним человеком. Поэтому когда состояние девушки улучшилось, и Роуз смогла посещать занятия, первым же делом она отправилась к груму.

Роуз зашла в конюшню, внимательно вглядываясь в каждую тень. Она боялась и надеялась одновременно, что встретит его. И ей одновременно повезло и не повезло, ведь Дитрих был здесь. Он расчёсывал гриву породистой лошади, тихонько напевая какую-то песню. Роуз не могла понять слова, ведь не знала этого языка.

— Здравствуй.

Дитрих повернул голову и застыл на месте. Он не был напуган, скорее удивлён, поэтому быстро вернул спокойное выражение лица.

— Здравствуйте, госпожа.

Роуз сложила руки за спиной в замок, стараясь не показывать волнения. Она посмотрела на лошадь и спросила:

— Как его зовут?

— Вихрь. Подарок Вашего отца господину Остину на двадцатипятилетие.

— Красивый.

Девушка искоса взглянула на грума. Тот положил расчёску в корзину и неожиданно весело улыбнулся.

— Я знаю, зачем Вы пришли, поэтому можете не тратить время на предисловия. Признаюсь, я удивлён.

— Почему удивлён?

— Честно?

— Отвечай честно.

— Я ждал смерти.

Прежде Роуз не обращала внимания на то, какие тёмные веснушки под глазами и на носу слуги. Дитрих не был уродлив, но что-то в его внешности будоражило взгляд юной леди. И это что-то поглощало все мысли, а когда девушка закрывала глаза, то не могла представить ничего, кроме его странного лица. Она отчаянно пыталась найти в нём страшный изъян, взять хотя бы его грубое, отнюдь не аристократическое телосложение, каким должен обладать, пожалуй, любой мужчина его рода деятельности или, например, его дурацкие спутанные волосы. Хоть что-то, чтобы объяснить это чувство смятения и то, почему она до сих пор не рассказала дяде правду.

— Твоя смерть будет страшной, долгой и мучительной, — сказала Роуз, гордо подняв голову.

— Пусть будет так.

— Неужели ты не боишься?

— Для меня есть вещи страшнее смерти.

— Адские муки?

Дитрих рассмеялся, заставляя девушку покраснеть от стыда и злости.

— Как ты смеешь смеяться над моими словами? В моих руках твоя жизнь!

— Если бы Вы желали мне смерти, то я не стоял тут. После той ночи я ждал, что за мной придут. Прислушивался к каждому шороху… Вы никому не рассказали, я уверен в этом.

Роуз раздражал самоуверенный взгляд грума, который смотрел сверху вниз. Он был намного старше и выше её, но причиной этого взгляда была совсем не разница между ними. Дитрих чувствовал свою безнаказанность.

— Пока не рассказала, но я могу поменять своё решение в любой момент.

— То будет Ваша воля, моя госпожа.

Девушка натянуто улыбнулась.

— Верно. Поэтому я хочу знать, зачем ты это сделал.

— Зачем? Здесь нет скрытых смыслов. Я не мог позволить Вам умереть. Вы племянница моего господина, человека, который подарил мне второй дом, — отстранённо произнёс Дитрих, поглаживая Вихрь по голове.

— Ты давно работаешь у дяди?

— С восьми лет.

— А сейчас тебе сколько?

— Около двадцати.

Разговор их прервал пьяный вопль, и в конюшню зашёл конюх.

— Тупица, ты почему… — увидев юную леди, мужчина замялся. — Наверное, я не вовремя. Дитрих, как освободишься, выйди на улицу.

Конюх спешно покинул конюшню, оставляя за собой шлейф из «аромата» крепкого алкоголя, что тут же смешался с запахом лошадиного навоза.

— Похоже, мне пора идти, госпожа.

— Подожди, — она перекрыла ему путь своим телом, широко разведя руки. — Я должна знать, что не ошиблась.

— Говорите тише, пожалуйста.

— С самого детства мне твердили, что колдовство — это чистое зло, — шёпотом сказала Роуз. — Все сказки, все легенды, что мне рассказывали… нигде не было добрых колдунов. А те рассказы, где они были, мне читать не разрешали. Как же тогда мне поверить в твоё благородство? Люди сжигают колдунов десятками в год, а ты не держишь зла и спасаешь меня, потомка Теодора Вессеньера, который убил твоего предка короля Карстена?

Дитрих подошёл практически вплотную к девушке и наклонился, чтобы прошептать на ухо:

— Если бы я был таким, как рассказывают, я бы уже сжёг всю вашу семью дотла.

Роуз испуганно отшатнулась. Её щёки пылали.

— За двенадцать лет, я имею в виду, у меня было много возможностей, — пояснил парень. — В любом случае я доверил Вам свою жизнь тогда в лесу. И не ошибся. Клянусь, я сделаю всё возможное, чтобы и Вы не ошиблись в своём решении.

Дитрих ушёл, оставляя девушку в смятении.

Глава 3. Корнелия

— Я рада, что Вы откликнулись на приглашение.

Герцогиня сидела в кресле, обмахиваясь веером. Она выглядела сонной и очень уставшей, ладонями держалась за живот, тщательно скрытый под пышными тканями зелёного платья. Роуз помнила Корнелию другой, юной и хрупкой, а сейчас перед ней сидела грузная женщина, с круглым лицом и красными щеками. Она не любила её, но понимала как никого другого.

— Не приехать было бы по меньшей мере невежливо с нашей стороны, — очаровательно улыбнулся Льюис и провёл рукой по усам и бороде.

Роуз прекрасно знала этот самодовольный жест. «Они с герцогиней были бы отличной парой», — подумала она ухмыльнувшись.

— Правда, не стоит! Вы очень занятой человек, я это знаю.

— Мы приехали бы ещё раньше, но пришлось задержаться в городе. Моя милая жена часто жертвует деньги на благотворительность.

— Ах, какая прелесть! Знаете, говорят, что граф Элиот пожертвовал огромную сумму Верховной Инквизиции. Удивительный человек.

— Роуз, а почему же ты никогда не помогаешь Верховной Инквизиции? Всё время какие-то сироты или…

— Потому что это слишком скучно, — холодно прервала мужа девушка. — Каждый уважающий себя человек жертвует им деньги. Никакого разнообразия.

Корнелия тихонько рассмеялась, принимая слова падчерицы за шутку.

— Ах, ну вся в своего дядю!

— Для меня Ваши слова — большая похвала. Но что мы говорим всё о себе. Расскажите, как Ваши дела, герцогиня.

Корнелия ещё сильнее замахала веером.

— Правда, какие у меня могут быть дела! — она театрально вздохнула. — Мирабель постоянно устраивает какие-то концерты, Флоренс даже на своё имя не отзывается, а Виктория всё время требует внимания! Она не хочет проводить время с сёстрами, ей нравится только со мной и нянькой.

— Но ведь Виктории всего два года.

— И что же с того? Мирабель в её возрасте не плакала каждый час, если её на руки не возьмёшь! С девочками так сложно…

— Грезите о сыне? — с едва уловимым ехидством спросила Роуз.

В ответ Корнелия лишь вздохнула. Поняв, что разговор зашёл не в то русло, Роуз встала и сказала:

— Я вынуждена ненадолго покинуть Вас, чтобы припудрить носик.

— Да, конечно.

— Что же, Льюис, — сказала Корнелия, когда девушка вышла, — может быть, расскажите о своей жизни во Флосе?

Если бы Джоан и Луис услышали, что их отец рассказывает о Флосе кому-то, кроме них, то наверняка сильно расстроились. Но детям было запрещено присутствовать при взрослых беседах, поэтому они играли в другой части особняка. Игру выбирала всегда Мирабель, ведь она была самой старшей. Ей уже исполнилось целых восемь лет!

— Берите повязки и завязывайте глаза, пока няня не вернулась! — повелительным тоном сказала она. — А я буду звонить в колокольчик.

— Так нечестно! — возмутилась Джоан. — Ты каждый раз ведёшь! Дай колокольчик кому-то другому.

— Ещё чего. Вообще-то, мне решать, кто будет водить.

— С чего бы это?

— Потому что я уже взрослая. И потому что вы в моём доме.

— Что?! Это дом нашей мамы!

— Тогда почему вы здесь не живёте?

Луис погладил сестру по спине. Он знал, как легко Джоан выходит из себя. Хоть Мирабель внешностью была очень похожа на свою старшую сестру: светлые волосы, зелёные глаза и миловидные черты лица; но характером они заметно отличались. Джоан могла бы описать тётю словосочетанием «заносчивая овца», потому что Мирабель была жутко надменной и эгоистичной.

— Ладно, я тебе уступлю, — сказала Джоан, завязывая глаза. — Но в следующий раз играть с тобой не буду.

Луис последовал примеру сестры и тоже завязал глаза. Когда Флоренс хотела повторить за другими детьми и потянулась за атласной повязкой, Мирабель тихонько её остановила, подмигивая.

— Все готовы. Отлично!

Она взяла сестру за руку и зазвонила в колокольчик, хохоча. Суть игры проста — детишки с завязанными глазами должны поймать ведущего с колокольчиком. На первый взгляд совсем не сложно, вот только Мирабель не хотела играть только в гостиной. Намного веселее играть во всём огромном особняке! Поэтому, как только глаза были завязаны, Мирабель выбежала в коридор, сопровождаемая мелодичным позвякиванием. Джоан и Луис ринулись за ней, по пути постоянно спотыкаясь и падая, что не могло не веселить Мирабель.

— Ты жульничаешь! — возмутилась Джоан, в очередной раз падая на ковёр.

— Я играю честно. Может быть, у вас слишком короткие ножки, коротышки?

Девочка со скрежетом сжала зубы. Теперь поймать эту нахалку стало её главной целью. Она медленно встала, потирая ушибленное колено, и со всех ног побежала на звук колокольчика. Джоан не просто дотронулась до тёти — она буквально впечатала ту в стену, оклеенную зелёными обоями. Мирабель вскрикнула:

— Дура!

— Мы выиграли! — Джоан сорвала повязку и впилась взглядом в девочку. — Кто теперь коротышка?

— Эй, а почему Флоренс без повязки? — растерянно спросил Луис.

— Вот оно что! Она опять хотела нас завести в тёмную комнату и запереть там.

— Делать мне нечего! Отстань от меня, малышня.

Мирабель вырвалась из хватки племянницы и побежала прочь.

Джоан и Луис кинулись следом, оставляя маленькую Флоренс тихонько хныкать посреди коридора. Догонялки продлились недолго — Мирабель остановилась возле неприметной тёмной двери, открыла её и юркнула внутрь. Двойняшки, конечно же, забежали следом.

— Где она?

— Она стоит там. Скорее, Джоан.

— Не беги. Я устала, — девочка остановилась, пытаясь отдышаться. — Что это за место? Мы здесь никогда не были.

Перед детьми открылся узкий коридор, лишённый не только роскоши, но и окон. Скудное освещение обеспечивали лампы, расположенные таким образом, чтобы можно было рассмотреть только то, что находится перед тобой. Обоев на стенах не было, только старая тусклая краска.

— Наверное, потайная часть дома.

— Луис, мне страшно… Пойдём к маме.

— Не бойся, — он взял сестру за руку. — Это ведь дом Вессеньеров. Здесь нечего бояться.

— Здесь всё такое страшное…

— Ты похожа на маленького цыплёнка.

— Неправда! — Джоан тут же состроила серьёзное лицо. — Пойдём за Мирабель.

Дети медленно двигались вдоль узкого коридора. Пол скрипел под их шагами, а то, что было впереди, тонуло в полумраке. Неожиданно Луис остановился, от удивления приоткрывая рот, и тихо сказал:

— Джоан, смотри.

Девочка отвела взгляд от брата и, сощурившись, уставилась вглубь коридора. У стены стояла высокая, светловолосая женщина, одетая в лёгкое белоснежное платье с пышными рукавами. Отчего-то волосы её были расплетены и волной спускались по плечам и груди. Она смотрела в пустоту, не обращая внимания на детей.

— Кто это, Луис? Слуга?

Мальчик покачал головой. Он сделал смелый шаг вперёд и громко спросил:

— Ты кто? Представься!

Женщина не отозвалась. Она начала медленно приближаться к двойняшкам, и Луис смог разглядеть на её бледной шее подвеску в виде солнца с идущими из центра лучами и то, как странно светились её глаза. Они были подёрнуты серебристой дымкой, абсолютно пустые и неживые. Луис начал понимать, что с этой женщиной что-то не так. Он крепче сжал руку сестры и крикнул:

— Бежим!

Детишки, объятые страхом, бросились прочь от женщины. Они бежали, не разбирая дороги, пока перед ними не возникла дверь. Луис дёрнул ручку, и двойняшки оказались в библиотеке. Мальчик захлопнул дверь, а Джоан притащила стул, чтобы забаррикадировать проход.

— Что такое? Неужели вас так напугал коридор для слуг? Кажется, наши милые племянники никогда не бывали в подобных местах. Вот-вот расплачутся.

Мирабель поднялась к двойняшкам, весело перескакивая через ступеньки винтовой лестницы, ведущей на первый этаж библиотеки. В её зелёных глазах сверкала усмешка.

— Ты подговорила ту женщину? — Луис сжал кулаки и подошёл к девочке. — Признавайся.

— Какую ещё женщину?

— Она не скажет правду, Луис. Она просто избалованная лгунья, которой нравится над нами издеваться.

Мирабель гордо вздёрнула острый носик и поставила руки на бока.

— Я-то лгунья? — фыркнула она. — Я всегда говорю правду.

— Ты лгунья, — повторила Джоан, — самая отвратительная в мире.

— Самое время бежать к мамочке и жаловаться, нытики. Ах, какая парочка. Коротышка и уродка с пятнами на лице…

Джоан не успела открыть рот, чтобы возмутиться, как Луис сорвался со своего места и толкнул тётю с такой силой, что та полетела вниз — он просто хотел заставить её замолчать. Мирабель взвизгнула, прежде чем коснуться телом ступеней, а головой — перил, и молча покатилась по лестнице. Луис с ужасом смотрел на то, как мелькает голубое платье на устланной зелёным ковром лестнице.

— Она… — Джоан осторожно перегнулась через перила, чтобы посмотреть на лежащую внизу девочку.

— Отец мне этого не простит.

— Скажем, что она сама упала.

— Но Мирабель ведь расскажет правду! И тогда меня накажут за враньё.

— Не расскажет. Мне кажется, что она умерла.

— Совсем?

— Ага.

Луис схватился за голову, сжимая чёрные пряди между пальцами.

В это же время Роуз размеренным шагом двигалась по коридорам особняка. Она завернула за угол, без колебаний открыла одну из дверей и, зайдя внутрь, тихо её закрыла. Это была спальня герцогини. Роуз прислонилась спиной к двери, возводя глаза к потолку. Её грудь часто поднималась и опускалась, а руки тряслись.

— Соберись, тряпка, — прошептала она.

Девушка достала из корсажа крохотный дурнопахнущий мешочек из тёмной ткани. Она воровато огляделась, раздумывая несколько секунд, подошла к кровати и опустилась на колени. Платье тихо зашуршало. Девушка протянула руку, чтобы спрятать мешочек среди тяжёлой конструкции под кроватью. Внешне мешочек был практически незаметен.

Роуз встала, отряхнула платье от пыли и хотела уже покинуть комнату, как вдруг заметила открытое письмо со знакомой подписью. Читать чужие переписки было откровенной наглостью, но девушка не смогла перебороть любопытство. Она взяла листок, на котором ровным почерком было написано:

«Дорогая моя Корнелия,

Мои дни в столице наполнены светскими мероприятиями, заседаниями и обсуждениями дел особой важности, которые, без сомнений, покажутся тебе невероятно скучными и быстро утомят. Хотя, признаюсь честно, что и сам уже устал. Помню, что обещал приехать раньше. Знай же, что я с радостью бы оказался в твоих объятьях. Твой образ живёт в моём сердце, напоминая мне о доме.

Напиши об успехах девочек. Как идут дела со скрипкой у Мирабель? Надеюсь, Виктория не донимает тебя своими капризами так сильно. Знаешь, я давно размышлял…»

Дочитывать дальше Роуз не стала. Она и подумать не могла, что Альберт Вессеньер — такой хороший отец. Детское чувство ревности закололо в груди, — интересно, а к её матери он тоже обращался со слов «дорогая моя»? Если бы Корнелия оказалась в унизительном положении, он бы тоже возненавидел её без всяких разборок? Стремительный рой мыслей прервал топот ног, доносящийся из коридора. Роуз вздрогнула, спешно вернула листок на стол и подошла к двери, чтобы дождаться, пока шум затихнет. Она прислушалась — ничего. Выйдя из комнаты и дойдя до дверей библиотеки, девушка заметила, что здесь столпилось подозрительно много служанок.

— Что случилось?

Девушки переглянулись, и лишь одна, самая юная из них, решилась пискнуть что-то невнятное и тут же спрятаться за спинами других горничных. Роуз догадалась, что произошло что-то серьёзное. Она грубо растолкала девушек и спешным шагом подошла к Корнелии, сидящей у винтовой лестницы. Женщина рыдала навзрыд: Мирабель лежала на её коленях с закрытыми глазами, а золотистые волосы были испачканы кровью. Роуз взглянула на мужа, стоящего поодаль. Рядом с ним она заметила двойняшек и немедленно бросилась к ним, прижимая к себе.

— Вы не ранены? Ничего не болит?

— Роуз… Мне кажется, что это сделали наши дети.

— Что? Что ты имеешь в виду? — спросила девушка, гладя двойняшек по спинам.

— Мирабель упала оттуда, — Льюис кивнул на вверх винтовой лестницы. — Луис сказал, что они играли и… «Они не хотели, но так вышло».

— Глупости какие. Джоан и Луис здесь ни при чём.

— Роуз…

— Ты мне ответь, они её толкнули? Нет, они никогда бы не стали драться. Ты говоришь о герцогских детях, Льюис.

— Я говорю о моих детях и знаю, на что они способны.

— Не раскидывайся обвинениями, особенно в присутствии детей.

— Доктора наконец-то отыскали, — тихо сказал Льюис, смотря на высокого, худощавого мужчину, зашедшего в библиотеку. — А герцогине, кажется, нужна помощь.

— Боюсь представить её чувства сейчас.

Когда Мирабель унесли, Льюис подошёл к Корнелии и попытался подать той руку. Женщина словно ничего вокруг не видела, и через пару мгновений её окружили служанки, жужжащие как назойливые мухи. Они помогли женщине встать, и та, держась ладонью за живот, побрела к падчерице, игнорируя эмоционально объясняющегося Льюиса. По губам и подбородку Корнелии текли слёзы, но всё же она постаралась сохранить гордое выражение лица и выпрямила спину, чтобы смотреть Роуз прямо в глаза.

— Мы никогда не были с тобой близки, и, может быть, я не была хорошей мачехой, — дрожащим голосом сказала Корнелия, — но я всегда была хорошей матерью. И я уверена, что ты тоже. Поэтому я взываю к тебе не как к дочери или матери, а как к справедливой леди Вессеньер. Это правда, что Мирабель толкнули?

Джоан и Луис смотрели на женщину круглыми от страха глазами.

— Мне безмерно жаль, герцогиня, что Вам пришлось пережить это. Я не видела того, что произошло, но заверяю: Ваши внуки здесь ни при чём. Клянусь своим именем. Если мы можем как-то помочь, то…

— Нет… Твоих слов мне достаточно. Возвращайтесь домой.

Льюис попытался возразить, но Корнелия его остановила:

— Я не смогу оказать вам достойный приём из-за случившегося. Простите меня…

— Что Вы, герцогиня, мы всё понимаем. Я бы…

Роуз не стала слушать, как муж рассыпается в извинениях и предложениях о помощи. Она взяла детей за руки и направилась в сторону выхода, не в силах больше здесь находиться.

Карета была подана не позднее чем через половину часа. Кучер высказал своё опасение по поводу столь поздней поездки, и Льюис разделил его позицию, но Роуз твёрдо намеревалась уехать сегодня.

— Уже начинает темнеть…

— Астон, осторожнее с чемоданом, — прикрикнула на слугу Роуз, садясь в карету.

Льюис понял, что это означает «нет». Он сел напротив жены и дочери, а рядом с собой посадил Луиса. На мальчике не было лица.

— Будет лучше, если вы сами признаетесь, — строго сказал лорд, скрещивая руки на груди, когда карета тронулась.

— Льюис, прекрати донимать детей.

Парень сердито нахмурился.

— Я хочу знать правду.

— Какую правду? Они напуганы, Льюис!

— Значит, мы вернёмся к этому разговору завтра. Или послезавтра. Или на следующей неделе.

Луис, не выдержав, заплакал. Роуз усадила сына на себя и прижала его голову к своему плечу, шепча слова утешения. Но мальчик только сильнее заплакал.

— Матушка, Луис не виноват, — тихо сказала Джоан, хватая девушку за рукав. — Не наказывайте его. Это я сделала.

Роуз измученно посмотрела в карие глаза дочери, такие большие, искренние и невинные, что ей самой захотелось разрыдаться. Леди приготовилась выслушивать нотации от мужа, но Льюис почему-то промолчал. Может быть, причина тому жалость. А, может, он просто не хотел говорить при детях.

Да и что здесь можно сказать? Присоединиться к обвинениям герцогини Эстен о том, что Роуз плохая мать? Что она не справляется со своими обязанностями? Что без помощи всех вокруг, таких благородных и милосердных, Роуз и дня не протянула бы?

Льюис смотрел в окно. Уже стемнело, и едва ли можно было что-то разглядеть среди тёмных деревьев. Дети быстро уснули, и Роуз сама чувствовала потребность во сне, но засыпать не хотела.

— Помнишь нашу свадьбу?

— Свадьбу? Почему ты решил поговорить об этом?

— Просто так. Нам тогда было по шестнадцать, и я чувствовал себя самым счастливым человеком в королевстве.

— А сейчас? Чувствуешь себя самым несчастным? — ядовито спросила девушка.

— Зря ты со мной так поступаешь. Я верил, что нас ждёт прекрасное будущее, что я смогу осчастливить тебя. Но как-то всё оказалось слишком трудно. Иногда я даже сомневаюсь, что ты меня любишь.

За окном послышался свист. Сначала Роуз подумала, что ей показалось, но свист вновь повторился.

— Роуз, ты меня слушаешь?

— Подожди… у меня плохое предчувствие.

— О чём ты?

— Скажи Пьеру, чтобы держал винтовку наготове.

— Ты же не… чёрт, этого ещё не хватало, — Льюис повернулся и громко произнёс, стуча по стенке кареты: — Пьер, держи ухо востро, здесь…

Не успел парень закончить, как стекло разбилось вдребезги — осколки полетели в салон. Роуз вскрикнула и закрыла детей собой. Раздались выстрелы, кучер истошно завопил, и карета отклонилась от дороги. На секунду стало очень светло: вспышка странного света озарила, кажется, весь лес и тут же погасла. Карета остановилась.

— Что случилось, матушка? — двойняшки были похожи на маленьких испуганных цыплят.

— Роуз, бери детей и беги.

— Куда бежать? Они нас окружили!

Лорд успел зарядить револьвер, когда дверь кареты открылась, и в салоне возник огромный мужчина со шрамами на подбородке. Льюис без раздумий выстрелил прямо ему в голову. Мужчина упал на холодную землю, не успев даже слово сказать. В это же время другой разбойник открыл противоположную дверь и, схватив Роуз за шею, выволок наружу. Льюис попытался навести на него револьвер, но отчего-то оружие выскочило из рук. Изумлённый, парень осел и уставился на разбойника, понимая, что с ним ему не справиться.

Разбойник был колдуном.

Глава 4. Грум

«Анна с удивлением посмотрела на черноволосого юношу. Его улыбка была способна растопить даже самое ледяное сердце.

— Разрешите пригласить Вас на танец?

Анна хотела отказать, но с губ против воли сорвалось смущённое «да». Когда он взял её тонкую руку, и их взгляды пересеклись, мир вокруг померк, словно только они двое существовали в этот миг».

Роуз упала лицом на подушку, чтобы не завизжать от счастья и смущения на весь особняк. Если бы кто-то узнал, что она читает подобные романы, то сгореть от стыда было бы единственным верным решением. Но она не могла прекратить. Тихо, лёжа под одеялом, она читала главу за главой, представляя это великолепное чувство… любовь. Роуз была знакома с ним издалека. Конечно, она любила своих родителей, дядю, даже занудного Льюиса, но то были другие чувства. Юная леди грезила о страсти, о пылающих щеках и замирании сердца.

«Анна и граф стояли на балконе. Их сбившееся дыхание было едва слышно сквозь музыку и шум бала.

— Вы так красивы, — прошептал он, прикосновением уводя шелковистые волосы девушки за ухо.

— Вы смущаете меня, — ответила Анна, не отводя взгляда от голубых глаз.

— Я бы никогда не посмел.

Граф приблизился к губам девушки. Не поддаться искушению было невозможно…»

Это был солнечный летний день. Роуз сидела на каменной скамье в саду, подставляя лицо солнцу. Мысли её занял роман, к которому она возвращалась каждой ночью, и сегодня наверняка не будет исключением.

— Роуз, я тебя нашёл!

Льюис упал на скамейку, тяжело дыша.

— Отстань, у меня перемена.

— Что? Нет-нет, я ничего не буду говорить тебе. Ты и сама всё прекрасно знаешь, — сказал он, сохраняя дружелюбную улыбку.

Роуз уже надула губки и неодобрительно покачала головой.

— Вот ты как всегда. И что тогда ты хочешь от леди? У меня, понимаешь ли, много дел.

На лице Эстена читалась растерянность. Он смущённо пожал плечами и уставился на фонтан. Роуз фыркнула и посмотрела в противоположную сторону.

— Я скоро уеду, помнишь? — нерешительно начал Льюис.

— Помню. Разве ты не рад?

— Рад, конечно, я соскучился по дому, но вместе с тем… Мне не по себе. Я ведь тебя не увижу очень долгое время.

Она пальцами перебирала кружево на груди.

— У нас впереди вся жизнь. Я ведь твоя невеста.

— Но мне хотелось бы… Впрочем, неважно.

— Говори уже.

— Ты будешь смеяться.

— Я леди, между прочим, а не деревенщина с рынка. У меня есть манеры! Даже если скажешь какую-то чушь, я стерплю.

— Ладно.

Льюис достал из кармана тоненький золотой браслет с изумрудом в центре и положил на колени девушке.

— Это… мне?

— Хочу, чтобы ты его носила и вспоминала обо мне! — на одном дыхании выпалил Льюис и вскочил со скамейки. — А теперь мне пора. Увидимся!

— Стой!

Эстен бросился прочь со всех ног, будто за ним гналось плотоядное чудище. Роуз в замешательстве посмотрела на своё платье. Среди нежно-розовых складок на юбке поблёскивал браслет. Ей вдруг стало стыдно за своё поведение и за то, что она не успела поблагодарить Льюиса за подарок. Она бы даже решилась его обнять. Может быть, тогда её ледяное сердце оттаяло, и Льюис стал её собственным графом из романов.

«Спустя столько месяцев граф и Анна наконец-то остались наедине в тёмных покоях. Они смотрели друг на друга, словно два созвездия, которые нашли своё место в бескрайнем небе. Граф нежно обнял Анну, свободной рукой развязывая её корсет. Она не знала, куда приведёт её эта ночь».

«Прямо-таки не знала. И догадываться не могла!» — с иронией подумала Роуз, прокручивая последнюю прочитанную, да и что греха таить, много раз перечитанную, сцену. Книги помогали ей отвлечься от переживаний, а мысли о вымышленных сюжетах сохранять спокойствие, вот только сейчас волнение никак не хотело отступать.

— Что ты всё в облаках летаешь? — Остин мягко подтолкнул племянницу вперёд. — Ты же так хотела покататься на Уголёк.

— Да, хотела.

— Тогда я прикажу груму приготовить наших лошадей.

— Хорошо.

Спустя какое-то время грум вывел из конюшни Вихря, Уголёк и лошадь, имя которой Роуз не помнила, потому что на ней обычно катался сам грум. При виде последнего девушка поправила шляпку и состроила отстранённое лицо. Впрочем, к её возмущению, Дитрих не обратил на девушку никакого внимания, увлечённо разговаривая с Остином.

— …я слышал, на прошлых скачках попа́дало человек шесть.

— Да, это так. Ты не представляешь, какое напряжение царило в воздухе. Этот молоденький Сеттерс обогнал старину Теда, а ведь я не знаю более страстного наездника, чем Тед.

— Большая часть успеха зависит от лошади.

— Оно так, но всё же я считаю, что без хорошего жокея даже самый быстрый жеребец проиграет.

— Вот Грач, например, самая хрупкая и болезненная в Ваших владениях, — грум кивнул на лошадь, которую держал за поводья. — А Вихрь сильный и быстрый. Очевидно, чья будет победа.

— Это не идёт ни в какое сравнение. Сравнил осла и скакового жеребца.

— Грач обидится, — рассмеялся Дитрих. — Всё же она не была рождена ослом.

Роуз подумала, что единственная, кто может обидеться, — это она. Девушка подобрала полы зелёной амазонки и подошла к Уголёк, всем видом показывая, что она готова начать прогулку. Дитрих отвлёкся от разговора и помог леди залезть в седло. Лишь на мгновение их взгляды встретились, и девушка почувствовала, как начинает кружиться голова. В карих глазах грума поблёскивал дьявольский огонёк, подобно напоминанию об их общей тайне.

— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался дядя, взобравшись на Вихрь.

— Кажется, мне дурно от нахлынувших воспоминаний о той злосчастной ночи. Я ведь не была в седле с тех пор…

Она почти не обманула.

«Анна безумно волновалась, ведь она собиралась представить своего возлюбленного графа семье. Как же сложно было подобрать слова! Если в матери Анна была уверена, то отец наверняка найдёт изъян в его манерах или взгляде на жизнь. Но граф сделал, кажется, невозможное: он заставил отца Анны смеяться!

И девушка была уверена, что это искренний смех, а не едкая насмешка, коей отец любил одаривать всех представителей молодёжи».

Роуз не знала, зачем искала встречи с грумом. Сегодня она попрощалась с Льюисом на долгое время и даже обняла его, когда никто не видел. В её голове промелькнула мысль, а не поцеловать ли его, просто так, чтобы узнать, каково это, но леди решила, что такой жест был бы слишком распутным. Тем более Льюис наверняка бы умер от страха, сделай она это.

Все мысли леди должно было подчинить расставание с женихом, но почему-то о лорде Эстен Роуз забыла сразу же, как он уехал. Даже это странное объятье ни чуточки не будоражило сознание.

— Решили снова сбежать?

Знакомый низкий голос заставил вздрогнуть. Роуз обернулась, пряча руки за спину и сжимая рукава платья холодными пальцами.

— Как грубо.

— Простите, но в ином случае Вам не стоит находиться на улице так поздно. Тем более возле конюшни. Тем более…

— Тем более что?

— Тем более наедине со мной.

— Это ещё почему?

Дитрих пожал плечами, улыбаясь.

— Потому что Вы юная леди.

— И что с того? У меня, в отличие от других юных леди, есть голова на плечах.

— Поверьте, в Вашем возрасте я тоже лелеял свою «непохожесть на других». К счастью, это лечится временем.

Роуз сердито надула губы и уже была готова возмутиться, как из конюшни раздался пьяный возглас и приглушённый звук шагов.

— Давайте уйдём отсюда: он не должен Вас увидеть.

Хоть туфельки то и дело застревали в грязи, Роуз старалась не отставать от грума. Они быстрым шагом обогнули конюшни и пошли в ту сторону, где Роуз прежде гуляла только верхом.

— Куда ты меня ведёшь?

Роуз чувствовала, как быстро бьётся её сердце. Он ведь колдун! Вдруг решил избавиться от неё? Роуз не знала о Дитрихе ничего, даже имя его запомнила не так давно. Впрочем, может, поэтому она пришла сюда: когда ещё удастся поговорить с настоящим колдуном? Тема колдовства находилась под запретом, а потому так сладко было прикоснуться к ней своей собственной ладонью. Роуз знала, что все колдуны страшные и злые, а Дитрих… он был другим. Вот только каким именно, девушка ещё не определилась.

— Здесь Вас никто не найдёт.

— Звучит зловеще, — скрывая страх и волнение, сказала она.

Перед взглядом девушки возник сильно заросший пруд. Вода в нём была чёрной, как уголь, а берег покрывала дикая трава. Густые ветви деревьев заслоняли небо, лишая пруд единственного источника света — луны.

— Простите, не хотел Вас напугать. Если бы он Вас увидел, то точно поднял шум.

Роуз сморщилась: здесь воняло сыростью и болотом.

— Никогда прежде не была тут. Почему за прудом никто не ухаживает?

— Почему же никто? Взгляните туда, — парень указал куда-то в темноту деревьев.

— Я ничего не вижу.

— Разве?

Крохотная статуя младенца залилась светом. Роуз успела разглядеть улыбку и сложенные у подбородка ручки, прежде чем свет погас. От удивления девушка потеряла дар речи.

— Как… то есть это ты сделал? — с трудом выговорила она.

— Нет, просто светлячки, — скромно ответил Дитрих.

— Ты что меня за дуру держишь?

Он рассмеялся.

— Нахал! Да я тебя… Вот узнает мой дядюшка!

Роуз развернулась и хотела уйти, но передумала — застыла на мгновение, а потом подошла к парню и громко спросила:

— Ты спас меня, потому что влюблён в меня?

Дитрих смотрел, как щёки девушки заливаются красным цветом.

— О чём Вы? Вы же так юны, как я могу любить Вас?

Разочарование и обида — вот что почувствовала Роуз, услышав эти слова. Она попыталась скрыть это за наигранным тяжёлым вздохом.

— Вот и отлично. Я просто хотела убедиться, что мы правильно друг друга поняли. Если бы ты влюбился в меня, то тебе пришлось долго страдать, и потом… всё равно бы ничего не вышло.

Воцарилась неловкая тишина. Только кузнечики стрекотали где-то в кустах. Роуз была готова провалиться под землю, лишь бы не чувствовать это отвратительное чувство стыда.

— Я не хотел Вас обидеть, — обеспокоенно сказал Дитрих. — Я просто не стал лгать. Да, Вы очень красивы, но в первую очередь Вы племянница человека, которому я обязан своей жизнью, поэтому я и спас Вас… ценой своей тайны. Честно сказать, я надеялся, что Вы всё же не откроете глаза и не поймёте, что произошло.

— Мне неинтересны твои оправдания, — раздражённо сказала она и перевела тему: — Скажи, Дитрих, ты был таким с самого рождения?

— Да, конечно, я родился таким.

— Не могу поверить, — пробормотала она. — Ты живёшь здесь так много лет, и никто не догадался, что ты колдун?

Роуз заметила, как грум скривился. Было темно, и она подошла к нему ближе, чтобы лучше разглядеть его лицо. К удивлению, девушка поняла, что Дитрих очень похож на главного героя романа, который она читала. А графа Роуз всегда считала очень… привлекательным. «Графа, но не грума», — подумала она.

— Не называйте меня колдуном, прошу Вас. Я не колдун.

— Но ты же умеешь пугать волков и делать свет из ничего!

— Я не делаю это каждый день. В первую очередь я человек. Такой же, как конюх или дворецкий. Мне привычно жить обычной жизнью и заботиться о лошадях, а не заниматься колдовством. Пусть я и умею это.

Роуз кивнула, хоть и не поняла, как такое возможно: жить обычной жизнью, скрывая что-то настолько… важное.

— Вы дрожите, — заметил Дитрих. — Вам холодно?

— Немного, — смущённо призналась Роуз.

— Простите, если сочтёте это грубым, но Вам пора возвращаться в покои.

— У тебя совета не спрашивали, — ответила она. — Я приказываю отвести меня обратно не потому, что ты об этом сказал, а потому, что я сама так хочу.

Дитрих равнодушно пожал плечами.

— Ваша воля.

Когда огни особняка стали заметны сквозь листву, Роуз всё же решилась спросить:

— Я смогу сюда прийти ещё раз?

— Если попросите об этом господина Остина.

— Нет, я не об этом. Я имею в виду прийти сюда без дяди… с тобой.

Дитрих одарил девушку странным взглядом и покачал головой.

— Нет. Точно нет.

«Анна была разбита от горькой истины, которая разрушила её мир. Она сидела в своей комнате, держа в руках письмо, раскрывшее тайну её возлюбленного графа. Слова на бумаге жгли сердце. Все те ужасы, которые она пережила… гражданская война, съедающая королевство, болезнь сестры, а теперь предательство единственного близкого человека».

— Ваш жених такой романтичный, — воскликнула Мария, расчёсывая волосы юной леди.

Роуз сморщилась. Камеристка была её единственной подругой, хоть едва ли их взаимоотношения можно назвать дружбой. Марии было девятнадцать лет, и она была немного… глуповатой. К тому же она была старше, а потому считала себя более опытной и часто пыталась поучать госпожу.

— Если честно, я не ожидала от Льюиса такого. Уверена, его матушка заставила. И браслет явно не он выбирал.

— Вы слишком строги.

— Вовсе нет. Вот если бы он мне хоть раз в любви признался, тогда бы я, может быть, и подобрела. Я от него ни одного тёплого словечка не услышала. А так… подарил и подарил, что же с того?

— Госпожа, если не секрет, что Вы от него хотели услышать?

— То, что заставило бы моё сердце биться быстро-быстро. Как в книжках пишут… Я боюсь, что до сих пор не чувствовала ничего похожего. А ты, Мария, чувствовала?

Девушка усмехнулась и сильно дёрнула волосы госпожи, что та даже пискнула.

— Извините! Вы меня смущаете такими вопросами. Да, конечно, чувствовала.

Мария отделила лишнюю прядь и принялась заплетать тугую косу.

— Как же тогда понять, что чувствуешь ту самую любовь?

— Это дело нехитрое! Когда взглядом встречаетесь, так словно молния поражает. И волнительно становится, что мурашки по коже бегут.

Роуз вспомнила, как она смотрела на Дитриха, ощущая дрожь во всём теле. Не только из-за холода, если подумать.

— Что ещё?

— Краснеешь, как от лихорадки, голова кружится. И хочется, чтобы только с тобой гулял, а если девицы какие-нибудь рядом, то ревновать начинаешь.

— Звучит хуже, чем в книгах. Зачем же мне ревновать, если это его обязанность?

— Не скажите… На самом деле от девушки зависит почти всё. Надо уметь овладевать вниманием мужчин так, чтобы он только о Вас думал. Иначе помереть одной придётся. Мужчины они же нерешительные. Вот Ваш жених, например. В любви не признаётся?

— Не-а.

— Ну, зато подарки дарит. Уже что-то.

— А как вниманием овладевать? Вот если, скажем, мужчина относится ко мне… осторожно. Не лезет руки целовать и на прогулки не приглашает. Что тогда?

— Тогда нужно дать понять, что Вы в нём заинтересованы. Намекнуть или посмотреть по-особенному. Знаю, что не должна Вам говорить, но… можно даже первой сделать что-нибудь эдакое, а потом притвориться, будто ничего не было.

— Эдакое? Ты на что намекаешь, Мария? — возмутилась Роуз, розовея.

В голове сразу всплыла картинка графа и Анны в тёмных покоях. «А если представить вместо Анны себя, а вместо графа…»

— Обижаете, госпожа. Я девушка приличная! Просто влюбчивая. И, вообще-то, Вы сами спросили.

— В кого в особняке можно влюбляться? — спросила леди, стараясь сохранить невозмутимость. — Сплошь старики.

— Вот и я о том же, госпожа! Ах, как же Вы меня понимаете… Хотя есть у нас один юноша. Грум, его Дитрих зовут. Красивый и добрый, пусть и держится от нас особняком. По секрету скажу, что даже Карла на него засматривается.

— Карла? Она же ему в матери годится!

— Любая женщина достойна счастья.

— Передай Карле, что если дядя узнает о чём-то подобном, то прикажет выпороть. Грум должен заботиться о его коллекции лошадей, а не романы с кухаркой крутить!

— Я же не всерьёз, госпожа. Вы чего так злитесь?

Роуз раздражённо фыркнула. Она сразу поняла, что речь идёт о Дитрихе, но потому было ещё противнее. Повсюду этот Дитрих, куда не пойдёшь и о чём не подумаешь! Впрочем, впервые девушка позволила себе признать, что ей это нравится.

«…Анна узнала бархатный, слегка насмешливый голос. Это был граф.

— Как смеешь ты прийти сюда спустя столько времени! Ты подлец!

— Я могу всё объяснить…

— Нет, довольно лжи! Ты взял чужое имя, чтобы быть со мной. Я даже не знаю, кто ты на самом деле!

— Я сделал это не только из-за тебя, Анна. Всё дело в моём отце.

— Что это значит?

— Я хотел докопаться до правды. Перед смертью моя мать отдала это письмо.

Граф протянул письмо девушке, и та увидела королевскую печать на письме.

— Не может того быть…

— Я сын короля Эдварда, Анна».

Роуз редко запоминала сны, но сегодняшняя ночь стала исключением. Девушке снился бал. Она была в том самом розовом платье, которое надела на встречу с отцом. От энергичного танца сбивалось дыхание — Роуз едва успевала за своим партнёром. Его лица она не запомнила, отдавшись целиком музыке. Зато она точно помнила, что среди гостей был её отец. Он ловил взгляды дочери и тепло улыбался.

Девушка чувствовала себя самой счастливой на свете. Ей было так легко и спокойно, что она хотела растаять в этом моменте, став отблеском света на мраморном полу. Когда музыка затихла, Роуз приподняла полы платья и устремилась к отцу. Дойти к нему никак не получалось — герцог затерялся в толпе. Девушка пыталась разглядеть отца среди безликих людей, но безуспешно.

— Снова хотите сбежать?

Роуз обернулась и увидела высокого кудрявого брюнета, чьи карие глаза скрывались под белой маской.

— Мне нужно найти папу…

— Его здесь нет.

Девушка вновь посмотрела на толпу, но люди и вовсе исчезли. В зале осталась только она и черноволосый юноша. Он взял её за руку и повёл в ритме вальса. Под сводом крыши вновь зазвучала музыка.

Роуз чувствовала тревогу, будто вот-вот на неё упадёт люстра или она исчезнет, как другие люди.

— Не бойся, — сказал юноша. — Теперь ты в безопасности.

— А если я боюсь тебя?

— Отнюдь. Ты боишься близости со мной.

Руки юноши были такими тёплыми и нежными, что Роуз не могла сопротивляться желанию уткнуться лицом в его плечо, закрыть глаза и заплакать. Он провёл ладонью по голове девушки и отстранился, чтобы взять её за подбородок и поцеловать.

В этот момент Роуз забыла обо всём, даже о том, как дышать. Губы юноши были мягкими и влажными и касались её губ так нежно, что леди готова была раствориться в поцелуе.

Вот только когда Роуз открыла глаза, она увидела балдахин своей кровати, а не лицо прекрасного юноши.

«Анна почувствовала, как земля под ногами исчезает. В её голове кружился вихрь мыслей. Она бессильно опустилась на колени, вновь и вновь повторяя слова графа в голове.

— Скажи, неужели ты действительно хочешь это сделать? Неужели трон дороже для тебя, чем я? Тебя убьют, если ты придёшь в столицу сейчас, в разгар войны, и заявишь о…

— Мы оба жертвы этой трагедии… Но мой путь был выбран не мной ещё задолго до моего рождения. Я желаю тебе счастья, Анна. Потому я избегал нашей встречи».

«Какая же Анна жалкая», — думала Роуз. Уже начинало смеркаться. Девушка поёжилась, пряча руки в полы юбки. Она сидела на берегу пруда, всматриваясь в тени деревьев. На коленях девушки лежал аккуратный свёрток.

— Простите, я опоздал.

Роуз подняла взгляд на запыхавшегося парня. По его щекам разлился лёгкий румянец, волосы растрепались, а в глазах отчётливо читалась усталость. Но даже в старой, грязной рубашке он выглядел невероятно привлекательно.

— Я думала, ты не придёшь.

— После письма? Я себе места не нахожу! Что случилось, госпожа?

Девушка надула губки, виновато отводя взгляд.

— Ничего на самом деле, — сказала она. — Я просто хотела быть уверенной, что ты придёшь.

— Вы… Я чуть с ума не сошёл!

— Всё-всё, прекрати ругаться, — она вскочила на ноги и протянула Дитриху свёрток. — Возьми, это тебе.

Грум с недоверием взял свёрток и принялся его разворачивать.

— Это пирожные? Зачем они мне?

— Как зачем? Чтобы кушать. Я позаимствовала их с кухни.

— Вы украли пирожные для меня?

— Я не крала. И не для тебя, — возразила Роуз.

— Тогда заберите.

Девушка покачала головой и опустилась на землю.

— Хочешь знать? Да, для тебя. Попробуй хотя бы, прежде чем отказываться.

— Я абсолютно не понимаю, чего Вы добиваетесь. Сначала подбрасываете мне странные письма, потом приносите еду.

Роуз похлопала по земле.

— Сядь, — приказала она и, когда парень сел рядом с ней, продолжила: — Я хотела тебя отблагодарить за спасение.

Дитрих откусил небольшой кусочек пирожного, искоса наблюдая за радостным выражением лица юной леди.

— Вкусно?

— Если честно, я никогда такого не пробовал. Очень сладко…

Роуз не могла скрыть глупой улыбки. Смотреть на Дитриха было так трепетно, так волнующе, что девушка начала догадываться о причине этих чувств.

— Рада, что тебе понравилось.

Дитрих доел пирожное, вытер ладонью рот и отложил лакомство в сторону.

— Знаете, я давно хотел спросить, но никак не решался… Почему Вы сбежали из дома?

Девушка пожала плечами.

— Так получилось.

— Простите, глупо было спрашивать.

— Почему?

— Кто я такой, чтобы Вы делились со мной своими чувствами? — насмешливо спросил грум. — Просто мне было интересно. У Вас есть всё, о чём только можно мечтать: роскошные покои, слуги, вкусная еда, пёстрая одежда, любимый жених, который дарит дорогие подарки. А Вы всё равно бежите от своей жизни.

Роуз взглянула на браслет, красующийся на её запястье.

— Откуда ты знаешь, что его подарил Льюис?

— Шутите? Слуги не упустят возможности перемыть господам все косточки.

— И ты?

— Нет, я случайно услышал, когда был в особняке. Я редко выбираюсь куда-то за пределы конюшни. Вся моя сознательная жизнь прошла здесь, среди лошадиного дерьма и пустых бутылок дешёвого пойла. Но я никогда не пытался сбежать, хоть знал, где меня могли бы ждать. А Вы сбежали, хоть не знали, куда бежать. Это очень глупо и отважно одновременно.

Роуз удивилась, как много вольностей она позволила этому нахальному парню. И ведь готова была позволить ещё одну, самую непростительную, только чтобы испытать это восхитительное чувство из сна.

— Ты думаешь, я богатая дурочка, которая ничего не смыслит в жизни?

— Вы бы не хотели знать честного ответа.

— Ну и козёл ты, Дитрих.

— Какие плохие слова, госпожа, — съязвил он и приблизился к девушке так близко, что та ощутила его дыхание. — Можете наказать меня за это.

Роуз вспыхнула, как маков цвет. Она хотела отскочить от него, как от огня, но тело не слушалось. Девушка закрыла глаза и поддалась вперёд, предвкушая вкус чужих губ, но вместо этого услышала обеспокоенное:

— Вы слышали?

— Что слышала? — спросила она, глупо хлопая глазками, будто бы не пыталась поцеловать своего слугу несколько секунд назад.

— За нами кто-то следит.

Дитрих подскочил на ноги, всматриваясь в гущу деревьев.

— Сбежал…

— Кому это надо? Тебе просто показалось.

— Кому надо? Если нас кто-то увидит вместе, Вы представляете, какой скандал будет?

Роуз пристыженно опустила глаза.

— Простите, не хотел прозвучать так резко, — виновато произнёс парень.

Дитрих сел на колени перед госпожой, пытаясь поймать её взгляд, но девушка отчаянно сопротивлялась. Тогда он осторожно приподнял её лицо обеими руками и с нежностью в голосе спросил:

— Вы думаете, что я не понял Ваших намерений?

— Дитрих, ты всё не так понял! Я…

— Вы чудесная девушка, госпожа Роуз. И мне очень жаль, что я родился не Льюисом Эстеном, — он замолк на несколько секунд, а затем продолжил: — Если Вам нужна будет помощь, я готов быть рядом, но… я боюсь за Вас, не за себя. Что о Вас подумают дома? Нам лучше не видеться вовсе, госпожа.

— Какая мне разница, что подумают другие? Я дочь герцога, я должна сама выбирать чего хочу… и…

Роуз почувствовала, как из глаз текут слёзы. Она отстранилась, закрывая лицо рукавами платья.

— Никто из нас не выбирает, госпожа.

— Нет, ты не понимаешь! Хочешь знать правду? Я сбежала, потому что мой отец не любит меня! Потому что он променял меня на эту дурочку Корнелию. Она будет рожать ему наследников каждый год, пока он наконец не забудет моё имя! Поэтому он оставил меня дяде, которому я тоже не сдалась! Ему лошади дороже детей, и я, знаешь ли, его понимаю. Уж лучше бы я тоже прожигала жизнь в тени своего брата, попивая вино по вечерам и развлекаясь со слугами по ночам, только бы не быть Роуз Вессеньер!

Дитрих тяжело вздохнул.

— Мне жаль, госпожа. Но боюсь, что я не смогу облегчить Ваши страдания.

— Прошу, Дитрих, — всхлипывая, пробормотала она, — не рассказывай никому об этом.

— Клянусь своей жизнью. Если хотите, я тоже могу рассказать что-то очень тайное. То, что я никому не рассказывал.

— Р-раскажи…

— Когда я был маленьким, у меня была мама. Она часто рассказывала мне интересные истории и сказки, а я слушал их очень внимательно, даже если слышал в тысячный раз. Мы были очень бедны, иногда даже голодали, и у нас не было своего дома, потому что его сожгли злые люди. Я хотел скорее вырасти и заработать много денег, чтобы купить небольшую хижину и жить там вместе с мамой. Я хотел стать героем её историй, чтобы она рассказывала соседским детишкам именно обо мне. Но, к сожалению, этому не суждено сбыться.

Роуз вытерла остатки слёз и, шмыгнув носом, спросила:

— Что с ней случилось? Как ты оказался у дяди?

— Её убил один очень плохой человек прямо у меня на глазах, — с ненавистью произнёс Дитрих. — Тогда моя мечта стала иной. Я мечтал только об отмщении.

— Обними меня, Дитрих. Не перечь: это приказ.

Парень замялся, но всё же обнял леди. Они сидели так, прижавшись друг к другу, пока окончательно не стемнело. Роуз хотела лишь одного — чтобы этот вечер не кончался.

«Анна с самого начала знала, что конец их истории будет печальным, но отказывалось в это верить. Нет, она бежала не от войны. Она бежала от своей печали».

Роуз плакала навзрыд, читая последние страницы романа. За что жизнь так жестока? Даже на страницах книжки про любовь она не может отыскать счастливого конца.

Погружённая в свои мысли, девушка шла на урок музыки. Что, если попросить дядю о конной прогулке? Так она могла хотя бы издалека любоваться Дитрихом. Мысль о ещё одной встречи сводила Роуз с ума. Теперь она понимала всю ту ерунду, о которой рассказывала Мария.

Девушка зашла в класс, с удивлением обнаружив гувернантку сплетничающей о чём-то с няней Жоэль. Женщины тут же прекратили разговор и воззрились на Роуз.

— В чём дело? — спросил она.

— Нет-нет, Вы как раз вовремя, — защебетала гувернантка.

Урок шёл обыкновенно скучно, пока в класс не зашёл камердинер дяди Остина.

— Леди Роуз, господин Остин срочно зовёт Вас к себе.

Девушка была уверена, что гувернантка начнёт причитать о важности уроков игры на пианино, но в этот раз она просто смиренно встала у стены и приняла вид живой статуи.

Роуз в сопровождении камердинера пошла к кабинету дяди. Она знала, что случилось что-то неладное, и боялась, что это касается грума.

— Дядюшка, что случилось?

— Сядь, Роуз, — дядя кивнул на стул перед его столом. — Я хотел с тобой поговорить.

Леди всегда считала презабавным то, что дядя говорит на любые темы с серьёзным лицом, но сегодня она мысленно прокляла эту черту, ведь не могла понять, насколько неприятный разговор её ждёт.

— Как твои дела, Роуз? — праздно спросил Остин.

— Хорошо.

— Как спалось?

— Тоже хорошо. Вы позвали меня, чтобы поинтересоваться моим состоянием? Я польщена.

— Я просто хотел сказать, что ты можешь мне доверять. Я всегда на твоей стороне. Я даже простил тот концерт, который ты закатила перед тем, как сбежать. Заступился за тебя перед братом.

Роуз промолчала.

— В последнее время ты сама не своя. Это из-за отца?

— Да, из-за отца. Быть может, Вы прекратите этот допрос?

— Это не допрос, Роуз. Я хочу тебе помочь.

— Мне не нужна помощь. Я справляюсь со своей тоской.

— Благодаря кому?

— Простите? — переспросила девушка, молясь, что ей послышалось.

— Справляешься тем, что таскаешься с грумом, как какая-то портовая… девка?

Роуз вскочила со стула.

— Что Вы такое говорите?

— Правду, моя ненаглядная, правду! Или ты хочешь сказать, что это вздор? Дитрих обо всём рассказал.

Девушка почувствовала, как внутри всё холодеет.

— Дитрих никогда бы не рассказал тебе этого.

— То есть ты признаёшь свою вину?

— Какую ещё вину? Как ты смеешь общаться со мной в таком тоне? Я не твоя дочь!

Остин встал на ноги и подошёл к племяннице, напирая всем телом.

— Будь на моём месте твой отец, ты бы не была здесь! Я тебе пытаюсь помочь. Или ты хочешь закончить так же, как твоя мать? Изменять сыну герцога с каким-то мальчишкой из прислуги! До такого ещё нужно было додуматься, Роуз.

— Да хоть я рожу от него, что с того? Тебе можно спать с прислугой, а мне — нет?

Остин отвесил девушке звонкую пощёчину. Та даже пошатнулась — она не думала, что дядя способен на такое. Роуз стояла, как рыба, выброшенная на сушу, и ловила ртом воздух.

— Герард уверял меня, что если между тобой и Дитрихом что-то есть, то это его чары. Приворот, или как там эта чепуха называется. В Дитрихе я мог усомниться, но в тебе — ни капельки. Нет, здесь нет никаких чар, и я это вижу. Ты просто обнаглевшая девочка, которая не знает своего места.

Остин наблюдал, как стремительно белеет лицо племянницы.

— Чары?

— Теперь я понимаю, что ты имела в виду, когда говорила о дьявольщине в лесу. Я лишь молюсь на то, что ты не знала о происхождении Дитриха. Не знала ведь? — настойчиво спросил Остин, беря девушку за кисть и заглядывая в лицо.

— Не знала, — соврала Роуз.

— Даже если я сильно ошибся в тебе, и твоим языком говорят чары этого сучонка, скоро все твои проблемы решатся.

Остин вернулся в своё кресло, снял очки и устало потёр переносицу.

— Что ты имеешь в виду? Что Вы сделали с Дитрихом?

— Тебя это больше не касается.

— Бездушный… ты… — девушка не знала, какие слова подобрать, — ты нашёл его ребёнком, спас от голодной смерти и буквально пару недель назад говорил с ним о скачках как со старым приятелем. Улыбался ему! Скажи, дядя, есть ли у тебя сердце?

— Ты и представить не можешь, что я чувствую. Поэтому не смей давить на совесть.

— Если обвинения ложные? Ты поверил какому-то там Герарду?

— Герард — начальник стражи. Он видел загадочное свечение в лесу, а когда пришёл туда, то нашёл тебя и Дитриха. И Дитрих соврал ему. Сказал, мол, не видел волков, только слышал их. Но Герард заметил следы лап на земле: местность там болотистая, и всё отлично видно.

— И что? Этого достаточно, чтобы обвинить человека в самом страшном грехе?

— Я, по-твоему, идиот? Прежде чем обратиться ко мне, Герард провёл своё расследование. Он следил за Дитрихом. Увидел вас в лесу наедине друг с другом около заросшего пруда. Наедине, — подчеркнул Остин. — Подозрений было достаточно, чтобы обыскать его комнату и найти книжки на, угадай, какие темы. Он хранил запрещённые книги прямо в моей конюшне! Книги, в которых подробно описывались способы дьявольского воздействия на людей и животных. Вина Дитриха доказана, и Герард уже сообщил Верховной Инквизиции.

Роуз осела на пол, чувствуя сильное головокружение.

— Его увезли?

— Пока нет.

— Тогда дай мне с ним попрощаться.

— Нет, Роуз, это исключено. Он находится под охраной.

Девушка бросилась в ноги дяде, рыдая и трясясь всем телом.

— Дядя, я тебя умоляю! Дитрих никому не хотел вреда! Он не колдун! Он ведь спас меня! Ты не можешь убить его… Прошу, дядя…

— Хватит, Роуз, ты ничего не изменишь. Дитрих перешёл черту дозволенного.

— Он даже не касался меня по своей воле!

— Дело не только в тебе, Роуз. Прошу, встань. У меня разрывается сердце, — сказал Остин, пытаясь поднять племянницу, но, поняв, что всё тщетно, крикнул: — Энтони! Отведи Роуз в её покои, запри на замок и сторожи до вечера, пока не приедет Верховная Инквизиция.

Роуз пыталась вырваться, но, в конце концов, сдалась. Камердинер отвёл её в комнату, усадил на кровать и запер дверь с обратной стороны. Девушка просидела так около часа, пустым взглядом сверля стену. Всё так бессмысленно. Роуз подняла подушку и, взяв томик недавно дочитанного романа, принялась перечитывать первые главы. Вот только сосредоточиться никак не получалось. Граф умер, сражаясь за своё происхождение, а Анна сбежала ото всех, оплакивая возлюбленного. Дитрих тоже умрёт за своё происхождение, вот только бесславной, жестокой смертью, а Роуз не сможет сбежать. Ей просто некуда бежать. Она будет заперта навечно в особняке дяди, и её судьба — оплакивать смерть почти незнакомого человека, которого она полюбила страстной, но наивной любовью.

— Неужели я такая же, как Анна?

Роуз вскочила с постели и взглянула на своё отражение в зеркале. Волосы выбились из причёски, глаза опухли от слёз. Какая же она жалкая, «обнаглевшая девочка, которая не знает своего места». Эти слова раззадорили девушку. Нет, она не жалкая. Да, она не знает своего места. Роуз схватила ножницы, лежавшие на столе, и без сожаления принялась остригать золотистые волосы. Она резала их, сглатывая слёзы, до тех пор, пока от прежних волнистых локонов не остались неровные обрезки, торчащие во все стороны. Роуз с удивлением для себя обнаружила, что теперь она похожа на очень смазливого мальчика.

— Дядя упадёт, когда меня увидит, — подумала она.

Впрочем, теперь его мнение не волновало Роуз. Он предал её так же, как и отец. Ключ в замочной скважине провернулся, и в комнату зашла Мария, на подносе держа обед для леди.

— Госпожа Роуз, я…

Мария чуть было не выронила поднос, увидев госпожу. Она застыла, в изумлении и ужасе смотря на копну волос, лежащую на паркете.

— Что Вы с собой сделали, госпожа?

— Тише, Мария, — раздражённо сказала Роуз. — Сейчас важно другое. Я уверена, ты знаешь, где держат Дитриха. Все только об этом и шепчутся, так ведь?

— Вы знаете, что Дитриха арестовали?

— Да, знаю. Ответь на вопрос, Мария, я приказываю!

Камеристка поставила поднос на тумбу и растерянно уставилась на госпожу.

— Кажется, Альта носила ему воду в старый погреб. Дитриха арестовали так быстро, и никто даже не знает, в чём он провинился!

— Значит, служанок туда пускают… Покажешь, где это?

— Конечно, я могла бы, но Вас ведь не выпустят из комнаты.

— Покажи мне, а всё остальное я сама сделаю. И вот ещё что, Мария. Забери с собой еду, только поднос возьми скромнее, и найди мне платье прислуги, такое же, как у твоей Альты. Встретимся внизу, в коморке возле кухни.

Мария хотела возразить, но была грубо вытолкнута из комнаты. Если Роуз не хочет закончить как Анна, всю жизнь страдая от сожалений, нужно действовать.

Девушка скинула туфли, открыла двери балкона и перелезла через перила, осторожно шагая по узкому карнизу. Ей не было страшно, ведь она делала это не впервые. Роуз залезла на балкон соседней гостевой комнаты и тихо, подобно мышке, сбежала по лестнице вниз, к кухне. Мария пришла через десять минут, неся в руках старое тёмное платье. Она помогла госпоже переодеться и натянуть чепец, чтобы скрыть короткие волосы.

— Зачем Вы это делаете, госпожа? Неужели наш разговор был о… нём?

— Я не могу ответить, Мария. Я хочу попрощаться с ним, — сказала она. — Просто покажи мне дорогу.

Роуз забрала поднос и последовала за камеристкой. Они шли через хозяйские постройки к маленькому домику, о существовании которого леди даже не догадывалась.

— Будьте осторожна, госпожа. Если стража Вас узнает, у Вас будут большие неприятности.

Роуз неуверенно кивнула и медленно побрела к двум стражникам. Трава была холодной от дождя, а острые камни неприятно впивались в ступни, облачённые в тонкие шёлковые чулки.

— Что за королевский обед? — насмешливо поинтересовался один из стражников, когда девушка наконец поравнялась с ними.

Роуз замялась. Она опустила голову, чтобы мужчины не разглядели её лицо, и промямлила тоненьким голосом:

— Мне дали приказ отнести еду груму.

— А где Альта? — спросил другой стражник.

— Подвернула ногу.

Стражники переглянулись и пожали плечами.

— Ладно, нелюди мы, что ли. Он там и так уже со вчерашнего вечера без еды сидит.

«Значит, его схватили, как только он вернулся в конюшню», — подумала Роуз.

Один из стражников открыл замок, висящий на люке, и отступил чуть в сторону, давая девушке зайти в погреб.

— Какой позор! Девица с ложечки будет кормить.

— А как по мне очень даже неплохо.

Роуз проигнорировала замечания стражников и осторожно спустилась по лестнице. Вслед за ней шёл стражник. Холод погреба окутал её с ног до головы. Стоять без обуви на ледяном камне было невыносимо, и Роуз сдержала слёзы лишь потому, что плакала сегодня слишком много.

Дитрих был закован в колодки, а на голове у него висел мешок из грубой льняной ткани. Стражник зажёг лампу, повесил её на крючок и снял мешок с головы парня.

— Не бойся, он покладистый мальчик. Если что понадобится, зови, — сказал он и, поёжившись, поднялся на улицу.

Роуз положила поднос на пол и наклонилась к парню. Он выглядел ужасно измученным.

— Дитрих… Сколько ты так уже стоишь?

— Роуз? Зачем Вы пришли? — отстранённо спросил грум. — Посмеяться надо мной хотите?

— Нет, ты что? — прошептала она. — Я переживала. Почему ты так холоден со мной?

— А как Вы думаете? Если хотели сдать меня, то могли бы сделать это сразу. Или Вы так поступили потому, что я не согласился быть Вашим любовником?

— Нет, я здесь ни при чём, клянусь. Я узнала обо всём сегодня утром. Герард, начальник стражи, видел издалека, как ты спас меня тогда в лесу. Он следил за тобой.

Дитрих, кажется, не поверил девушке, но больше задавать вопросов не стал.

— Тогда оставьте меня. У меня нет сил разговаривать, и есть я не хочу.

— Нет, я так просто не уйду. Я хочу спасти тебя, Дитрих.

— Как?

— Ты ведь умеешь колдовать! Используй свою силу, а я тебе помогу.

— Я слишком слаб, а всё моё тело охватывают судороги при малейшей попытке пошевелиться. Что я могу сделать?

— Тогда я освобожу тебя из колодок, — сказала она и, повернувшись к выходу, крикнула: — Мне нужна Ваша помощь.

Один из стражников лениво спустился в погреб и, поравнявшись с девушкой, внимательно посмотрел на её ноги.

— Чего тебе?

— Он не даёт себя кормить.

— И что с того?

— Если бы Вы освободили его, он мог бы поесть сам.

— А если я его выпущу отсюда, то ему и еду не придётся таскать, — засмеялся мужчина и тут же посерьёзнел. — У меня приказ его охранять. А вот что ты делаешь, девочка, мне непонятно. Где туфельки потеряла?

Роуз испуганно вскинула брови, понимая, что её раскрыли.

— Я…

— Или тоже в колодки захотела?

Девушка виновато опустила голову, но вместо слов оправдания рванула связку ключей на поясе стражника и побежала к колодкам. Мужчина попытался поймать леди, но смог только сорвать с её головы чепец.

— Ты в петле сдохнешь, — закричал стражник.

Неожиданно свет погас, а дверь захлопнулась, как от сильного дуновения ветра — погреб погрузился во тьму. Девушка нащупала замок, пытаясь вставить один из ключей, и, удача, он подошёл. Роуз успела открыть колодки, прежде чем стражник схватил её за руку и грубо вжал в холодную стену.

— Отпусти её, — раздался голос колдуна, и комната залилась зловещим светом. — Или я сожгу вас обоих. В моих венах течёт кровь первого колдуна — короля Карстена, — а потому я не чувствую жалости.

Мужчина отпустил руку девушки, забиваясь в угол и закрывая лицо руками. Роуз увидела Дитриха, стоящего в центре погреба, и второго стражника, трусливо убегающего прочь. Девушка подбежала к колдуну, взяла его за руку и прошептала:

— Давай сбежим вместе.

Дитрих кивнул, хоть сам едва стоял на ногах. Они поспешили убраться из особняка так быстро, как только могли. В этот момент Роуз была уверена, что для своей истории она нашла счастливый конец.

Глава 5. Хозяин Охоты

— Этот уродец убил Давида! — прошипел колдун.

Он подобрал револьвер и принялся жестоко избивать Льюиса, повалив того на землю и с остервенением нанося удары. Лорд явно проигрывал в силе даже худощавому разбойнику с узловатыми руками, поэтому не пытался дать отпор.

— Прекрати! — вмешалась Роуз.

Услышав голос девушки, колдун наставил на неё револьвер и заставил встать перед ним на колени. Другой разбойник был в карете: он связал двойняшкам руки и вытащил их на улицу. Джоан пыталась сопротивляться, но поняв, что это бесполезно, заплакала. Роуз с замиранием сердца наблюдала за плачущей дочерью, пока колдун с револьвером не притянул её лицо к себе. Пальцы у него были кривые и длинные.

— Что такое, красавица? Дрожишь от страха, предвкушая скорую смерть? Нет, для тебя всё так легко не закончится.

Роуз презрительно сжала губы.

— Кого мне бояться? Двух заклинателей?

— Ты что несёшь? Я чистый!

Колдун не на шутку разозлился. Он приставил револьвер ко лбу Роуз и взвёл курок, но его окликнул напарник, державший за шиворот в одной руке Джоан, а в другой — Луиса:

— Гарри, не дури! Хозяин говорил доставить её и детей целыми. А вот про пацана речи не шло. Так что лучше его застрели.

— Папа! — закричал Луис.

Колдун пожал плечами и хотел перевести ствол на лорда, но Роуз выхватила серебряный кинжал, спрятанный под подвязкой, и ударила колдуна прямо в живот, свободной рукой перехватывая револьвер. Однако девушка явно была колдуну не ровней: тот смог удержать оружие в руках и даже повалил Роуз на траву.

— Гадина! Ты за всё заплатишь! — прохрипел он. — Посмотрим, какой ты будешь смелой, когда я заставлю тебя вылизывать мои ботинки!

Колдун заткнул револьвер за пояс, сжал шею девушки двумя руками и принялся душить её. Роуз беспомощно сжала его запястья, пытаясь выбраться, но колдун был слишком силён.

— Отпусти маму! — захныкала Джоан.

— Эй, Гарри, прекрати! — потребовал его напарник.

— Я сам знаю, когда нужно будет остановиться!

— Отпусти маму! Ей больно!

— Заткни этих червяков, — рявкнул Гарри и ещё сильнее сжал шею девушки.

Не добившись успеха словами, Джоан закрыла глаза и заорала во всё горло. Тогда камзол колдуна загорелся, и огонь стремительно охватил всё его тело. Гарри упал рядом с девушкой и принялся истошно орать, перекатываясь по траве. Его напарник зашептал заклинание на неизвестном для Роуз языке — колдун потух так же стремительно, как и загорелся, но встать на ноги уже не мог. Роуз выхватила из-за его пояса револьвер и выстрелила сначала в грудь заклинателю, а потом и в голову колдуна.

Леди не могла справиться с дрожью. Она выкинула револьвер и подбежала к плачущим детям, прижимая их к себе.

— Всё хорошо, плохие люди ушли. Мама с вами.

В особняк они приехали уже глубоко за полночь. К рассвету дети наконец заснули, а Роуз словно призрак вернулась в свою комнату, взяла стул и, поставив его на балкон, села напротив перил. Шея ныла тупой болью, а тело трясло.

Роуз слышала, как дверь тихо открылась, и кто-то подошёл со спины. Это был Льюис. Он укрыл девушку пледом, а сам опёрся о перила, сложив руки на груди.

— Честно сказать, я не ожидал, что ты умеешь обращаться с оружием. Этому тебя на уроке шитья учили? — наигранно весело сказал лорд, но, не получив ответа, перевёл тему: — Дети уснули?

Леди кивнула.

— Боюсь, что после увиденного им понадобится доктор. Ну, ничего, я могу найти кого-нибудь из столицы. У меня много знакомых в Ривьере…

Роуз закрыла лицо ладонями и зарыдала.

— Всё будет хорошо, — ласково сказал Льюис. — Они об этом и не вспомнят. Я сделаю всё возможное.

— Не делай вид, будто не понимаешь… Я знаю, что ты видел это. Знаю…

Парень тяжело вздохнул.

— Ты же не думаешь, что это сделала Джоан?

Роуз взглянула на него красными от слёз глазами и истерично закачала головой.

— Ты… С самого начала Льюис… и каждый день их жизни…

— Роуз, тебе нужен отдых.

— Нет, Льюис. Ответь мне.

— Ответить на что?

Роуз вскочила на ноги, сжала кулаки и приблизилась к мужу так близко, что тот ощутил её дрожь.

— Почему ты ни разу не спросил, кто отец моих детей? Даже когда твоя мать пообещала, что меня вздёрнут за измену, даже когда вся твоя семья отвернулась от меня, даже когда слуги шептались о том, какая я потаскуха… Ты ни разу не спросил меня, чьи это дети.

— Потому что я не хочу ставить тебя в неловкое положение. Я знаю, что я отец двойняшек, и если понадобится вновь публично признать их моими наследниками, то без промедления сделаю это.

Роуз всхлипнула.

— Но… их отец не ты, Льюис.

Льюис побледнел. Он посмотрел на девушку так, что той захотелось исчезнуть.

— Скажи что-нибудь, умоляю.

— Здесь не самое лучшее место для таких разговоров.

Лорд Эстен взял жену за руку и повёл обратно в комнату, усадил на кровать, а сам сел на пуфик рядом. Роуз была напугана и раздавлена, она закрыла рот руками, пытаясь подавить рыдания и боясь, что скоро начнётся истерика.

Подумав ещё какое-то время, Льюис сказал:

— То есть ты действительно спала с грумом?

Роуз кивнула.

— Ты любила его?

— Нет, конечно же, нет. Я была околдована.

— Вот же сука, — прошипел он.

— Прости, Льюис, — виновато прошептала девушка. — Я понимаю, что этот позор не смыть даже кровью.

— Грум знал, что ты беременна?

— Нет. Тогда и я не знала об этом.

— Его звали Дитрих, так? — спросил Льюис, хоть прекрасно помнил это ненавистное имя.

— Да.

— Поэтому я тебя никогда не спрашивал, Роуз. Что изменило твоё признание? Он мёртв. Он похитил тебя и насиловал. И умер, даже не узнав о детях. Я вырастил двойняшек, я был с тобой всё это время. Почему тогда не я отец для них, а какой-то мёртвый колдун? Где же справедливость?

Роуз пожала плечами, чувствуя облегчение.

— Только, — продолжил Льюис, — как ты и твой дядя всех обманули? Как совпало, что ты родила их через восемь месяцев после нашей свадьбы? Или доктора вы тоже подговорили соврать, будто они родились недоношенными?

— Всех обманули? Льюис, боюсь, что ни одна живая душа мне не поверила. Твоя мать до сих пор видеть меня не желает. Неужели ты действительно веришь, что ей становится плохо каждый раз, когда речь заходит о моём приезде? — Роуз нервно рассмеялась. — Джоан и Луис родились в мае. Я родила их за несколько дней до своего дня рождения, но дядя подстроил так, чтобы все подумали, будто бы они родились в июне.

— Но на твой день рождения…

— Это была просто ткань под платьем, Льюис.

— То есть вы целый месяц скрывали от меня детей?

— Прости.

— Боюсь, что мне нужно какое-то время, чтобы подумать обо всём, — холодно сказал лорд.

Льюис встал на ноги и уже собирался уйти, но Роуз вдруг выпрямилась и, с тоской посмотрев на мужа, взмолилась:

— Придумай для меня самое страшное наказание, но прошу, не наказывай наших детей. Они ни в чём не виноваты.

— Я и не собирался. Я люблю их.

— А я люблю тебя, Льюис. Всегда любила только тебя.

Парень молча вышел из комнаты. Оставаться в одиночестве Роуз не собиралась. Она умылась, приказала камеристке переплести волосы и, переодевшись в утреннее платье, поспешила в кабинет дяди, громко стуча каблуками.

Дядя садился за работу с самого утра, чтобы побыть один и собраться с мыслями. Он очень не любил, когда его отвлекают, но сегодняшнее утро стало исключением.

— Роуз, милая, как ты? — обеспокоенно спросил Остин, как только племянница зашла в кабинет. — Я был в ужасе, когда увидел, как сильно избили Льюиса, но он уверил, что тебя не тронули.

— Сейчас всё это неважно. Льюис рассказал тебе о том, кем были разбойники?

— Да, я уже написал письмо Кловерду.

Чарльз Кловерд был помощником Верховного Инквизитора, вторым человеком в иерархии охотников на колдунов. Роуз запомнила его человеком строгим, вызывающим страх одним только присутствием. У него были острые черты лица: вздёрнутый нос, ярко выраженные скулы, покатый лоб и тонкие губы, которые больше напоминали нитку.

— Вот это?

Девушка взяла в руки листок бумаги, весь исписанный аккуратным почерком, и, получив утвердительный кивок, разорвала письмо на мелкие кусочки.

— Что ты творишь?

— Инквизиция сейчас сделает только хуже, — сказал она и, чуть помедлив, добавила: — Я рассказала Льюису правду о детях.

Остин схватился за голову и вопросил:

— Зачем?

— Потому что я не хочу, чтобы моих детей сожгли. У нас сложные отношения в последнее время… Если бы он узнал правду не от меня, то никогда не простил бы.

— Как бы он об этом узнал?

Роуз с трудом сглотнула ком в горле и тихо произнесла:

— Джоан подожгла одного из нападавших. Конечно, она сделала это не специально, но… Льюис всё видел и, я уверена, всё понял.

Дядя снял очки и закрыл глаза, сосредотачиваясь на своих мыслях.

— Что ты ему сказала?

— Что Дитрих околдовал меня.

— Правильно.

— Как мне противно от самой себя, дядя, — призналась она. — Я ждала, когда всё кончится, а теперь понимаю, что всё только начинается. Я готова была придумать тысячу оправданий странной внешности Луиса и Джоан, но как оправдать то, что считается самым непростительным грехом?

— Мне жаль, Роуз.

Почувствовав, как тяжело становится стоять, девушка бессильно опустилась в ближайшее кресло.

— То есть Вы не сможете нас защитить?

— Кловерд никогда не отказывал в протекции нашей семье — сама знаешь почему — но если кто-то извне узнает о том, что Джоан колдунья… Я буду бессилен. Все равны перед законом, даже герцогские дети Вессеньер. Но прошу, не отчаивайся. Я клянусь, что сделаю всё возможное, чтобы обезопасить двойняшек, — Остин приблизился к племяннице и сжал её холодную ладонь. — Честно признаться, я предполагал, что дети могут унаследовать силы отца. Я понимал, что стоит быть готовым к этому.

— А я — нет.

— К сожалению, ничего не проходит бесследно, и за наши поступки мы вынуждены отвечать, — с нравоучительной ноткой в голосе сказал мужчина.

— Вам легко говорить.

— Вовсе нет. Я никогда не рассказывал об этом, но… мне было чуть меньше, чем тебе, когда я влюбился в одну горничную. Мы долго скрывали наши отношения, пока твоя бабушка не узнала об этом и с позором не выгнала её. Прошло так много лет, а я до сих пор не могу забыть её испуганное лицо. А ведь то был последний раз, когда я видел её чудное личико.

— Последний раз, когда я видела его, он истекал кровью у меня на руках, — бесцветно произнесла Роуз. — А ведь у него даже нет могилы, куда я бы могла приносить цветочки, и где бы я могла плакаться каждую неделю.

— Я не хотел, чтобы всё так вышло. И не допущу этого впредь. Мы спрячем Джоан здесь, и никто не узнает о её проклятии.

— А если Луис тоже имеет силы? Держать их обоих взаперти? А если кто-то из слуг узнает и расскажет? А если, повзрослев, они возненавидят меня и попытаются выбраться из оков?

— Порой дети могут на нас злиться. Даже если мы делаем всё возможное, — с печальной улыбкой сказал дядя. — Ты как мать должна быть к этому готова.

— Даже если так, дядя… а как же напавшие на нас колдуны? Они действовали по чьему-то приказу.

— Если мы не можем сообщить о нападении Кловерду, то лучшим решением будет оставаться в особняке. Здесь нам ничего не грозит.

Девушка кивнула, хоть понимала, что прятки могут очень плохо кончиться. Но что оставалось? Любой выбор девушки мог оказаться ошибкой, поэтому выжидать казалось самым безопасным сценарием.

Прошла неделя, и Роуз смогла принять — или же притвориться, что смогла принять — мысль, что у её дочери открылись… необычные способности. В конце концов, ей не привыкать делать вид, будто бы всё хорошо, даже если на душе скребут кошки. Улыбка на лице была необходима — дети чувствовали и перенимали все эмоции матери.

К счастью девушки, Джоан не поняла, что стала причиной странного огня. Вот только рано или поздно Роуз придётся рассказать правду. И выбрать это «рано» или «поздно» было очень трудно. С одной стороны, Джоан было бы проще смириться со своими силами, если бы она знала о них с самого детства. С другой стороны, Роуз до ужаса боялась испортить жизнь дочери. Как принять в себе то, о чём с самого рождения тебе твердили только плохое?

— Матушка, спойте про птичек, пожалуйста!

Роуз улыбнулась и, дотронувшись до клавиш фортепиано, запела мелодичную песню о двух непоседливых птицах. Девушка не любила петь, но ради детей она была готова делать это целыми днями. Луис и Джоан взялись за руки и закружились по залу так быстро, что едва не снесли вазон с цветами.

— И как не стыдно, — возмутилась сидевшая на тахте няня Жоэль, но Роуз её остановила.

— Пусть балуются, — сказала она.

— Вы слишком добры, госпожа.

Девушка пожала плечами, пытаясь скрыть довольную улыбку. Теперь Жоэль ничего не могла возразить ей, поэтому Роуз продолжила играть весёлые мотивы, слушая смех детишек. Хоть днём они выглядели по обыкновению озорными, ночью они часто плакали и боялись оставаться одни. Льюис пригласил известного доктора из Ривьера — столицы королевства, но тот до сих пор не приехал.

Когда Роуз закончила играть, дверь открылась, и в зал зашёл Льюис. Он выглядел встревоженно.

— Роуз, нам надо поговорить.

Леди подумала, что наконец-то приехал доктор, но когда она вышла из комнаты, Льюис взял её за плечи и на одном дыхании выпалил:

— Граф Карнесс мёртв.

Роуз вопросительно подняла брови.

— Кто это?

— Мой друг из университета. Он приезжал к нам, помнишь?

Девушка кивнула, вспоминая высокого юношу с широким носом и смешной причёской. Тогда она встретила его только из вежливости и ушла сразу же, как представилась возможность, потому что злилась на мужа. Больше они не виделись — граф гостил в особняке всего два дня.

— Мне очень жаль, Льюис.

— Самое отвратительное, — подавленно произнёс он, — что мне сообщили уже после похорон. Впрочем, здесь вообще написано, будто бы он умер за несколько дней до визита в наш особняк. Не удивлён, что с таким отношением…

Роуз замерла, ощущая, как внутри всё холодеет.

— Подожди, как он умер?

— Его убили в комнате отеля, которую он снимал.

Голова закружилась, а в глазах потемнело — леди обессиленно упала в объятья мужа, теряя сознание. Очнулась она уже на диване в зале. Над ней хлопотали слуги, а сбоку обеспокоенно щебетали дети.

— Госпожа, мы так испугались…

— Жоэль, займите детей снаружи, — перебила няню Роуз, кладя ладонь на лоб. — Пусть все, кроме дяди, выйдут.

Слуги и дети покинули комнату, а Льюис остался стоять у камина, сложив руки на груди.

— У вас двоих есть ещё какие-то тайны от меня?

Девушка привстала на локтях и серьёзно взглянула на мужа.

— Нет.

— Тогда почему ты меня выгоняешь?

— Предлагаю мир, — вмешался в разговор Остин. — Сейчас совсем не время для ругани.

— Я не уйду, пока Ваша племянница не скажет, о чём она хотела поговорить.

— Я знаю, кто напал на нас в лесу.

Остин и Льюис в ожидании уставились на девушку.

— На нас напали колдуны. Я это понял ещё в лесу.

— Нет, Льюис, всё не так просто. Мне кажется, что они подчинялись Хозяину Охоты.

Обыкновенно спокойный и сдержанный, Остин выругался сквозь зубы и хотел что-то возразить, но слова застряли у него в горле. Он принялся мерить шагами комнату от камина до дивана и обратно.

— И что это значит? — спросил Льюис, но был проигнорирован.

— Ты уверена?

— Я была бы рада ошибаться.

— Я ничего не понимаю, — пробубнил парень и повысил голос: — Кто такой Хозяин Охоты?

— Тише, — шикнул на него Остин. — Нельзя, чтобы тебя услышали слуги.

— Простите, но я не понимаю, о чём Вы говорите.

Остин, вздохнув, подошёл к лорду.

— Хозяин Охоты — один из самых могущественных ныне живущих колдунов в Арвуме. Самый жестокий и беспощадный.

Глава 6. Трудности жизни Робина

— Я устала!

Роуз остановилась, задыхаясь от усталости. Идти в огромных туфлях грума было почти невозможно. Ещё и юбка платья то и дело цеплялась за острые ветви кустов.

— Если мы остановимся, то нас поймают, госпожа.

Девушка понимала, что Дитриху сейчас тяжелее: он просидел всю ночь в колодках и пожертвовал ей свою обувь, чтобы она не замёрзла, но…

— Когда мы выйдем к городу?

— Боюсь, что нескоро.

— Я больше не выдержу.

Дитрих тяжело вздохнул и сказал:

— Давайте остановимся здесь, за пригорком нас будет не видно.

Они спрятались за небольшим пригорком, заросшим мхом и усыпанным камнями. Роуз села на землю и с наслаждением вытянула ноги. Дитрих опустился рядом. Оба почувствовали неловкость, парящую в воздухе. Они сидели так какое-то время, пока вдалеке не послышался топот копыт.

— Это ведь не?..

— Чёрт! Так и знал, что нельзя останавливаться.

— Что нам делать? Я не хочу, чтобы нас поймали!

— Тише! — шикнул грум. — Ни звука. У меня есть план.

Роуз закрыла рот ладонями, наблюдая за тем, как Дитрих садится на колени и закрывает глаза. Он пробыл в таком положении около минуты, а потом резко открыл глаза и закатил их к небу так, что был виден только покрасневший белок. Роуз испуганно пискнула в ладошку и услышала совсем рядом чужие голоса и ржание лошадей.

— Дитрих…

Не успела девушка продолжить, как перед ними возникла запряжённая лошадь. На её сбруе Роуз узнала гербы инквизиции.

— Скорее, госпожа!

Дитрих помог девушке забраться в седло, а сам залез позади неё и, дёрнув поводья, пустил лошадь галопом. Пробираться на лошади сквозь густые ветви деревьев было тем ещё испытанием. Роуз сжала запястье парня, боясь выпасть из седла. Она с опаской выглянула из-за его плеча и увидела нескольких всадников в светлых одеждах, которые и не думали отставать. Один из них достал винтовку и выстрелил, но, к счастью, промахнулся.

— В нас стреляют!

— Спасибо, что уточнили, — пробормотал Дитрих.

— Что ты делаешь? Мы же там не проберёмся! — воскликнула девушка, заметив, что грум сворачивает в самую чащу.

Лошадь неслась всё быстрее, хрипя, но продолжая продираться сквозь густую листву и ветви. Роуз слышала, как колотится сердце в ушах. Она вжалась в Дитриха и зажмурила глаза, молясь, чтобы погоня скорее прекратилась. Её молитва была услышана: лошадь запнулась о камень и с грохотом упала на землю, заставив всадников сорваться с седла. Роуз закричала от боли и страха. Она распласталась по траве, готовая по своей воле сдаться инквизиторам, но Дитрих помог ей подняться и спешно повёл за собой.

Они ещё долго бежали по лесу, не разбирая дороги, пока топот копыт окончательно не затих.

— Всё, — сказала девушка, хватаясь за бок, — довольно. Я больше не сдвинусь с места.

Дитрих усмехнулся. Роуз одарила его самым презрительным взглядом, который только могла сделать, и вдруг обеспокоенно пролепетала:

— Что у тебя с рукой?

— Пустяки, — заверил парень. — Упал неудачно. Просто ушиб.

В доказательство своих слов он хотел пошевелить кистью, но тут же вздрогнул от резкой боли. Рука покраснела и немного опухла.

— Что теперь нам делать?

— Всё в порядке, — повторил Дитрих, пряча руку в рукаве рубашки. — Тем более мы почти пришли.

— Почти пришли?

— Взгляните.

Роуз посмотрела в ту сторону, куда указывал грум, и увидела вдалеке огни вечернего города, отражающиеся в реке. Сотни домов тонули в вечерней дымке, а над заводами и фабриками клубился чёрный дым. Роуз даже смогла разглядеть едва различимый на горизонте шпиль церкви Святой Марии, в которую они часто ездили с дядей.

— Добро пожаловать в Плимур.

Дорога до города заняла около двух часов. Добравшись, они спрятались в первом попавшемся пустом переулке. Дитрих попросил Роуз подождать его здесь, а сам куда-то ушёл. «С ума сойти! — подумала она. — Я действительно сбежала из дома с грумом-колдуном. Это ведь даже лучше, чем в книгах. Вот только дядя меня никогда за такое не простит. Наверное, он сейчас зол. Может быть, даже жалеет о том, что сказал мне. Ах, я не хотела расстраивать дядю так сильно… Какая же я неблагодарная девчонка!»

Но не успела девушка хорошенько обдумать своё поведение, как грум вернулся с потрёпанной одеждой, старыми ботинками и кусочком хлеба в руках.

— Где ты это взял?

— Вам лучше переодеться, — проигнорировав вопрос девушки, ответил Дитрих. — Вы очень заметны в таком наряде.

— Но это мужская одежда. И тем более, — девушка скривилась, — выглядит и пахнет она… неподобающе для меня.

— Конечно, мужская. Леди Роуз Вессеньер будут искать, чего не скажешь об оборванце Робине.

— И где же мне прикажешь переодеться?

— Я Вас прикрою.

Роуз открыла рот от возмущения, но спорить не стала. Она быстренько переоделась в предложенный костюм и сменила обувь — эти туфли были ей как раз по размеру. Описать всё отвращение, что она почувствовала в этот момент, было просто невозможно: она никогда не прикасалась ни к чему более грязному и дырявому, чем эта рубашка и штаны. Ходить в ботинках грума было и то приятнее!

— Вы, наверное, голодны?

Девушка со скепсисом посмотрела на корку хлеба и покачала головой. Тогда Дитрих в несколько укусов уничтожил хлеб и с полным ртом продолжил:

— Ещё у меня есть четыре монеты. Этого хватит, чтобы переночевать. А завтра хорошенько обдумаем произошедшее. Идёт?

Роуз согласилась. Ей бы очень хотелось залезть под тёплое одеяло, вытянуть ножки на мягком матрасе и забыться на много-много часов. Вот только то захудалое здание, куда её привёл Дитрих, несколько не соответствовало ожиданиям.

— Что это ещё такое? — спросила Роуз, смотря на ряды скамеек, перед которыми была натянута верёвка.

— Боюсь, что это лучший вариант, на который нам хватит денег.

На скамейке сидя спали бедняки, перекинув руки через верёвку. Людей было так много, что девушка усомнилась, достанутся ли им вообще места.

— Я не хочу здесь находиться, — пробормотала она. — Дитрих, неужели ты не мог достать чуть больше денег?

— Ну, простите, сколько успел ухватить.

— Неужели ты их украл?

— Деньги не растут на деревьях, госпожа.

Роуз обомлела, чувствуя себя ещё более грязной, чем минуту назад. Не успела она прийти в чувства, как Дитрих повёл её вглубь помещения, отдав все монеты какому-то мужчине, и усадил на скамейку.

— Так спать невозможно! — возмутилась леди.

— У нас нет выбора, Робин.

Девушке показалось, что в его голосе снова прозвучала надменность. Ей не нравилось новое имя, да и образ жизни Робина тоже.

— Глупости! Я совсем не похожа на оборванца. Я леди, даже с такими короткими волосами.

Грум в ответ только пожал плечами. Тогда Роуз решила обидеться на него и не разговаривать. Не прошло и часа, как Дитрих мирно сопел на верёвке, а Роуз даже представить себе не могла, как пережить эту ночь.

«Неужели я всерьёз рискую своей жизнью ради грума? Я бы могла сейчас быть в своей комнате и читать новый роман, а не… сидеть здесь. Но ведь тогда Дитрих был бы уже мёртв».

Роуз с сомнением посмотрела на своего спутника. Сердце пропустило удар. Он был таким милым во сне! Она отвернулась, густо краснея. Позволить ему умереть было бы просто немыслимо.

«Нет, я не слабачка и нытик, как Анна. Если я влюбилась в грума, значит, такова моя судьба. И мне нужно её принять и идти до конца! Сердце ведь не ошибается».

Около пяти часов утра, когда Роуз почти сумела задремать, смотритель обрубил конец верёвки и все спящие упали на холодный пол. Девушка потёрла ушибленный лоб и спросила:

— Что случилось?

— Вставать пора, — ответил смотритель.

Роуз сморщилась и вцепилась в больную руку Дитриха. Тот застонал от боли и отстранился.

— Пойдёмте, Робин.

На улице оказалось намного теплее, чем внутри помещения. Роуз выгнула спину и тяжело вздохнула.

— Это было отвратительно! Кто придумал такие пытки? Я чувствую себя ужасно.

— Не шумите, — попросил Дитрих. — На Вас обращают много внимания. Вам нужно вести себя естественнее.

— Не указывай мне, конечист, — разозлилась она. — Я всю ночь просидела среди храпящих отвратительных мужиков, а ты даже посочувствовать мне не можешь!

— Боюсь, что сейчас нет времени для сочувствия. Нам нечего есть и негде спать. Придётся раздобыть где-то деньги.

Роуз хмыкнула и сложила руки на груди.

— Так укради. Ты же это умеешь, правда?

— Ваш укор абсолютно не уместен. Нам нужно много денег, и, возможно, самым лучшим вариантом было бы продать Ваш браслет.

От изумления леди приоткрыла розовые губы, хватаясь за сердце.

— Продать мой подарок?

— Мне показалось, что он Вам не особо дорог.

— Тебе показалось. Как я Льюису в глаза смотреть буду, когда он спросит, где его браслет?

— Вы сбежали из дома, госпожа.

— Я в курсе. И я не так себе представляла наш счастливый побег.

— «Счастливый побег»? Очнитесь, госпожа, мы в бегах, и за нами гонятся вооружённые люди. Ни о каком «счастливом побеге» и речи не шло.

— Ты так холоден ко мне. Даже спасибо не сказал. А я ведь жизнью рисковала!

Дитрих покачал головой.

— Что? Неужели тебе сложно просто сказать спасибо?

— Спасибо, — повысив голос, сказал Дитрих. — Спасибо, что спасли меня. Этого достаточно?

— Достаточно? Ты ведёшь себя так, будто я для тебя пустое место. Граф никогда бы не позволил Анне спать на верёвке, а потом упрекать, что она слишком шумная, и просить продать подарок жениха!

— Какой ещё граф?

— Да какая разница!

Дитрих взглянул на госпожу, как на умалишённую, что только сильнее разозлило Роуз.

— Ты вообще любишь меня? — вопросила она.

— Я отвечал на этот вопрос.

— Всё с тобой ясно, — недовольно цокнула Роуз.

— Ясно? Я не люблю Вас, Роуз. Я благодарен за спасение, но Вы, кажется, не понимаете, что теперь я должен нести за Вас ответственность. Чтобы когда Вы наиграетесь, смогли бы вернуться домой целой и невредимой.

— Не любишь?

Девушка почувствовала, что вот-вот заплачет. Она зажмурилась и, сжав кулаки, сказала:

— Ну и катись ты на все четыре стороны! Ненавижу тебя!

Девушка побежала прочь, надеясь: Дитрих догонит её, остановит и скажет, что она всё не так поняла. Но он просто остался стоять на месте, с безразличием наблюдая за убегающей девушкой.

Роуз остановилась только тогда, когда перестала понимать, где находится. Она прислонилась к стене кирпичного дома и расплакалась. Девушка была уверена: Дитрих любит её и ведёт себя так лишь потому, что боится их разницы в статусе. Но это оказалось пустыми фантазиями.

«Глупый конечист! Мне он не нужен! Мне никто не нужен!».

Успокоившись и немного поразмыслив, Роуз решила, что лучше всего было бы вернуться домой. Только в этот раз возвращаться намного страшнее, чем в прошлый. Она ведь помогла сбежать опасному колдуну!

— Меня повесят, — с ужасом прошептала девушка.

— За что?

Леди встрепенулась, когда из окна показалась голова мальчишки с большими ушами. Мальчику на вид было лет одиннадцать-двенадцать. Он вылез из окна и уселся рядом с девушкой. На нём был огромный сюртук, который доходил до щиколотки, и высокие башмаки.

— Меня Фред зовут. А тебя как?

— Р-Робин, — нерешительно представилась Роуз.

— Понятно. Ты здесь недавно, да? Я тебя раньше не видел. А я здесь всех знаю.

Она кивнула.

— Не бойся, тебя никто не съест.

— Мне нужно домой. Ты знаешь, как попасть в особняк Вессеньеров, который на Западной дороге?

— Не знаю.

— Жаль…

— Но я знаю того, кто знает! Пойдём со мной, заодно город тебе покажу. Хочешь?

Роуз осмотрела мальчишку с ног до головы, находя его не таким уж неприятным, чтобы позволить составить ей компанию, и вновь кивнула.

— Тогда пойдём.

У мальчишки были короткие ноги, и он был на голову ниже девушки, но шёл быстро — она едва за ним поспевала. Держа руки в карманах, Фред с важным видом принялся называть каждое здание, мимо которого они проходили.

— Тут лавка мистера Блима. К нему лучше близко не подходить — по голове стукнет. У него дочка в реке утопилась, так он с тех пор «с приветом». А это наша церковь. Вон в той стороне, — Фред вытянул палец, указывая куда-то далеко-далеко, — главная площадь. Там иногда жгут всякую нечисть, и весь город приходит посмотреть. Правда, уже давно никого не жгли. О, смотри, тут лавка миссис Полт. Она добрая, даже угостить чем-нибудь может. А это… бордель.

Роуз с ужасом воззрилась на полураздетых девушек, которые едва были старше её. Она, конечно, читала о борделях в романах, но представляла, будто такие дамы страшные, старые и ленивые. А девушки перед ней выглядели… обычно. Конечно, если не считать откровенные наряды: в основном они были одеты в лёгкие платья с кокетливо спущенными плечами. Многие приподнимали подолы, чтобы обнажить облачённые в тёмные чулки коленки.

— Что ты рот разинул? Понравились?

— Нет, конечно же! — возмутилась Роуз. — Пойдём отсюда скорее.

Фред громко и противно засмеялся, привлекая внимание окружающих.

— Пойдём, — потребовала девушка.

И они продолжили продвигаться по тесным улочкам, пахнущими помоями. С каждым шагам Роуз всё больше впадала в уныние и тревогу. Чтобы хоть как-то отвлечься, она спросила:

— Фред, а где твои родители? Они отпускают тебя гулять по всему городу?

Мальчишка остановился. Выражение его лица сделалось таким печальным, что девушке стало не по себе. Она хотела извиниться за бестактный вопрос, но Фред кинулся ей в объятья, вытирая слёзы о её рубашку.

— Нет у меня ни маменьки, ни папеньки! Бросили меня! Сиротинушка я!

Роуз, конечно, было стыдно за свой вопрос, но обниматься с каким-то беспризорником она не хотела. Девушка мягко отстранилась, и Фред тут же перестал плакать.

— Прости, Фред, я… — девушка взглянула на свою руку и с непониманием пробормотала: — Где мой браслет?

Фред хихикнул и кинулся прочь, сверкая пятками.

— Остановись, воришка! Тебе не поздоровится.

Роуз со всех ног бросилась за ним, то и дело проваливаясь в дырки сгнившего деревянного настила. Мальчишка был очень проворным: он легко маневрировал между прохожими и перепрыгивал через препятствия. Для него это была весёлая игра. Роуз старалась не отставать, неистово маша руками и крича «лови воришку», чтобы привлечь внимание людей, но никто не пытался догнать вора.

Когда Роуз завернула в очередной переулок, она увидела высокий забор и запыхавшегося мальчишку, сжимающего браслет в ладошке.

— Попался, — с трудом выговорила она, переводя дыхание. — Тебе некуда бежать.

— Обернись, — самодовольно сказал Фред.

— Вот ещё! Я второй раз на твои уловки не попадусь.

Однако, когда кто-то похлопал её по плечу, пришлось повернуться. Перед Роуз стояли трое подростков и один здоровенный мужик. Все они были намного выше и явно сильнее девушки.

— Он украл мой браслет… — защебетала девушка, в душе надеясь на справедливость.

— Неправда! Это мой браслет!

Фред принялся корчить рожи и показывать язык леди.

— Фред, — строго сказал один из подростков, — дай-ка нам вещицу.

Мальчишка юркнул мимо Роуз и отдал браслет другу. Тот покрутил украшение в руках и кивнул мужику.

— Послушайте, — не успокаивалась Роуз, — это моя вещица. Мне её подарил важный для меня человек. Я могу Вам заплатить… правда, не сейчас. Чуть позже. Но я даю слово! Клянусь, что заплачу.

Воришки рассмеялись, а парень, держащий браслет, вытянул руку и сказал:

— Забирай.

— Спасибо…

Роуз потянулась за украшением, но парень поднял руку так высоко, что девушка не могла дотянуться даже вприпрыжку.

— Получается, оно тебе не так сильно надо.

— Нет, оно мне очень надо!

Он пожал плечами, и компания собиралась уже уйти, как Роуз закричала:

— Верните мне мой браслет!

Мужик остановился и посмотрел на леди так, что у той сердце ушло в пятки.

— Будешь шуметь — накажу.

Девушка смотрела, как воры уходят прочь вместе с её браслетом. Она сложила руки в замок и вновь заплакала.

— Дядя, я буду самой послушной в мире, только забери меня отсюда! Я больше никогда-никогда не буду убегать!

Поплутав по улицам города и тихо плача, Роуз смогла ближе к обеду вернуться к тому месту, где она рассталась с Дитрихом. Девушка надеялась, что он ждёт её, но улица была одинока и пуста. Тогда Роуз прислонилась к стене и погрузилась в свои мысли. В какой-то момент леди даже показалось, что она так и заснула, стоя у стены, но её вдруг окликнул знакомый голос:

— Так и думал, что Вы быстро наиграетесь.

Роуз открыла глаза и бросилась на шею груму, захлёбываясь в рыданиях. Слёз стало так много, что девушка то и дело вдыхала собственные слезинки.

— Прости меня, Дитрих. Ты не конечист, нет-нет! Я больше никогда не буду так ужасно себя вести.

Дитрих, явно ожидавший очередного противного комментария в свой адрес, опешил, но всё же решился обнять девушку в ответ, крепко прижимая к себе. Она была такой тёплой и хрупкой, что парень даже смутился. За свою жизнь из женщин он обнимал только маму.

— Что случилось, госпожа?

— Браслет украли!

— Кто это сделал?

— Я не знаю, — хныкнула Роуз. — Маленький — он Фред, а как больших звали, я не знаю…

— А сможете показать, где это произошло?

— Я не знаю!

— Пожалуйста, успокойтесь, или я не смогу помочь Вам.

Роуз вытерла слёзы ладошкой и отчаянно закивала.

— Как же я теперь Льюису в глаза буду смотреть? Я такая глупая!

Грум закатил глаза.

— Госпожа, примерно где это произошло?

— Там был забор, и такое здание уродливое, и людей было много…

— Далеко отсюда?

— Да… Ещё там была церковь, бордель, лавочка… Но это было ещё дальше.

— Послушайте, — мягко сказал Дитрих, взяв девушку за плечи, — если Вы сейчас вспомните, то я смогу вернуть браслет.

— Зачем мне помогать? Я ведь обуза для тебя…

— Потому что Вы спасли мне жизнь и сделали это из самых чистых побуждений, — улыбнулся Дитрих. — Я разозлился, ведь забыл, что Вы будущая герцогиня, а я простой грум. Так глупо вышло… Я был не прав и обязан Вас поблагодарить за спасение. Сделать так, чтобы Вы вновь улыбались, было бы самой лучшей благодарностью.

Роуз покраснела и отвела взгляд, глупо улыбаясь.

— Вот видите, я уже близок к своей цели. Осталось только найти браслет.

— Как же его найти, если город такой большой?

— Город не такой большой, как Вам кажется. К тому же я его неплохо знаю.

Девушка кивнула. К её удивлению, отыскать место преступления получилось довольно быстро. Конечно же, преступников здесь не было, но Дитрих предположил, что они могли бы вечером заглянуть в ближайший паб, чтобы отпраздновать крупный улов. Грум оказался прав: когда Роуз уже потеряла всякую надежду, сидя несколько часов на улице среди местных пьяниц, на горизонте замелькали фигуры четырёх воришек. Девушка спряталась за спину слуги, боясь, что её узнают.

— Это они, — прошептала Роуз.

Дитрих выпрямился и проводил компанию внимательным взглядом, сравнивая соотношение силы. Парень был не из слабых: высокий и широкоплечий, но против четверых явно выстоять бы не смог.

— Ой-ёй, Дитрих, как мы отберём браслет? Их ведь вдвое больше!

— С кулаками лезть бесполезно, поэтому будем брать хитростью.

Парень обогнул здание и толкнул какого-то блюющего на углу беднягу.

— Свали отсюда. Даю тебе меньше минуты.

Когда пьяница, прихрамывая, ушёл, Дитрих сел на колени возле чёрного хода и сказал:

— Толкни меня, если кто придёт.

Он запрокинул голову и закатил глаза как тогда в лесу. Роуз отвернулась, чувствуя себя жутко некомфортно. Она молилась, чтобы никто их не увидел. Дитрих сидел так довольно долго, пока вдруг не схватился за голову и издал истошный вопль. Роуз кинулась к нему, хоть боялась даже дотронуться до колдуна.

— Что с тобой?

Дитрих покачал головой и рассеяно, как будто только что проснувшись, посмотрел на девушку.

— Больно.

— Где болит?

— Нигде, это пройдёт. В этом моя сила… Я могу воздействовать на животных. Я приказал крысе достать браслет, но тот безмозглый шкаф её раздавил.

— Оу… крыса, — с отвращением протянула Роуз, не зная, как отреагировать.

— Зато я теперь точно знаю, что браслет всё ещё у них. В сумке рыжего пацана. К ним должен прийти «Косой» и посмотреть украшение. Поняли, гады, что браслет стоит дороже их всех вместе взятых.

Девушка заглянула в паб через окно. Компания играла в карты и пила по второй кружке пива.

— Дитрих, а ты можешь снова вселиться в какую-нибудь крысу?

— Возможно, со стороны это кажется простым, но такая магия довольно сильная и утомляющая. Чуть позже, если позволите.

— А если они уйдут? Нет, у меня есть идея лучше. Ты же умеешь двигать предметы, так?

— Да, но в основном я умею делать только всякие фокусы, вроде создания света на несколько секунд или…

— Но ты же закрыл дверь в погреб!

— К чему Вы клоните?

— Давай я их отвлеку, а ты перетащишь сумку к окну.

— Если честно, то это звучит как плохой план.

— Ты струсил, что ли? Давай, я в тебя верю.

Не успел Дитрих возразить, что он не умеет двигать предметы через стены, как Роуз уже побежала в паб и приблизилась к столику воришек.

— Я хочу сыграть, — гордо оповестила она. — На браслет.

Рыжий рассмеялся, с подозрением оглядываясь. Дитрих прошёл к барной стойке и сделал вид, будто увлечён выбором пойла.

— Совсем жить не хочется? — поинтересовался здоровяк.

— На что играем? Что предложить можешь?

Роуз нахмурилась, понимая, что у неё даже и одной монетки нет.

— На серебряные часы моего прадедушки, — соврала она.

— Сначала часы, а потом уже треплись.

— Чтобы вы опять меня обокрали? Сначала сыграем, а потом я достану часы.

— А коли брешешь, что тогда?

Девушка взяла кружку пива и вылила её на рыжего парня. Тот вскочил как ошпаренный, скинул сумку на стол и попытался схватить Роуз, но та ловко увернулась. Его друзья также встали из-за стола.

— Если драться собрались, то валите на улицу, — предупредил владелец паба.

Роуз притворно улыбнулась, смотря через плечи парней на то, как сумка медленно скользит к краю стола и падает на пол. Один из воришек обернулся и хотел спросить, какого чёрта происходит, как сумка вдруг взлетела и быстро, как выпущенная стрела, пролетела полпаба, приземляясь у ног девушки. Часть посетителей наблюдала за этой картиной, а другая часть смотрела на отчаянно машущего руками Дитриха.

— Они колдуны! Держи колдунов! — завопил один из пьяниц.

Роуз схватила сумку и побежала к выходу, Дитрих бросился за ней. Так быстро девушка не бежала даже когда за ней гнались инквизиторы. По пути она снесла деревянные ящики с овощами, которые продавал пожилой джентльмен, и, услышав о себе всё самое лестное, скрылась от погони под мостом. Дитрих осел рядом с ней, держась за больную руку и тяжело дыша.

— Прошу, больше никогда так не делайте, госпожа. Я был уверен, что они Вас по стенке размажут.

— Но не размазали же.

Роуз прижала сумку к бешено колотящемуся сердцу.

— Теперь мне придётся помочь Вам вернуться домой, — с едва уловимой печалью в голосе произнёс парень.

— Да, было бы славно.

— Только не знаю, как это сделать, чтобы меня не поймали.

— Будет трудно, — подтвердила она.

Они смотрели на отражающиеся в реке лучи закатного солнца, на ряды безликих домиков, построенных по обе стороны берега, на людей, слоняющихся то тут, то там. Роуз стало невыносимо смотреть на оживлённые улицы, поэтому она спрятала лицо в рубашке парня.

— Как я могу вернуться? Я ведь совершила преступление. Страшное, непростительное преступление.

— Дядя у Вас замечательный, он наверняка что-нибудь придумает. Посидите пару дней взаперти в своей комнате, а потом всё станет как прежде.

— Боюсь, что как прежде уже не будет. Моё сердце принадлежит человеку, с которым я никогда не смогу быть вместе.

Дитрих слабо улыбнулся.

— Я надеюсь, Вы не обо мне.

— А ты сам как думаешь?

Он пожал плечами.

— Знаете, я помню Вас ещё крохотной, с трудом ходящей в пышном розовом платье за Вашей матерью. Каждый раз, когда Вы приезжали в гости к господину Остину, я тайком подглядывал за вашей жизнью. Чудесная семья, с какой стороны не взгляни. Я завидовал Вам, ведь будь моя мама такой богатой, она бы, быть может, была жива. А когда герцогиня спрыгнула с балкона, я понял, что Ваша семья не такая уж счастливая.

— Осуждаешь мою мать за её поступок?

— Нет, что Вы. Кто я такой, чтобы судить? Просто тогда я понял, что все люди плачут. Кто-то, конечно, плачет меньше, одетый в шелка, но заканчивают все одинаково.

— Куда ты пойдёшь теперь? Ты говорил, что есть люди, которые тебя ждут.

— Да, друзья моей мамы. Они живут небедно, поэтому наверняка найдут для меня место. Правда, они далеко отсюда. Путь будет долгим.

Роуз кивнула и, долго не решаясь, всё же спросила:

— Можно я пойду с тобой? Я хочу вернуться домой, но боюсь наказания.

— Не бойтесь, я уверен, всё будет в порядке.

— Дитрих, я хочу пойти с тобой! Вернись я домой, останусь всем должна и буду молить о прощении до конца жизни. А с тобой я чувствую себя живой, как никогда не чувствовала.

— Госпожа, нести за Вас ответственность слишком трудно.

— Пожалуйста, Дитрих… Как мне жить, зная, что я тебя никогда не увижу?

Парень медлил с ответом. Наконец он заглянул в наивные зелёные глаза, полные любовного трепета, и, поддавшись соблазну быть любимым кем-то настолько отчаянно, согласился.

Глава 7. Миранда

— Всё же это была плохая идея, — сказал Льюис, смотря, как кучер выгружает их багаж.

— Плохая идея — брать с собой охрану.

— Правда? Хочешь умереть по дороге в какое-то захолустье?

Роуз недовольно цокнула и поднялась на второй этаж трактира. Она быстро отыскала нужную комнату и опустилась на пуфик напротив зеркала. Оттуда на неё смотрела уставшая девушка с синяками под глазами и искусанными губами. Девушка сняла с шеи спрятанный под платьем золотой медальон и, открыв его, всмотрелась в миниатюрные портреты её детей. Для написания этих портретов дядя пригласил известного иностранного художника. Неудивительно, что нарисованные Джоан и Луис были точной копией их настоящих. Роуз с нежностью вспомнила, как поцеловала на прощание двойняшек в лоб. Всё, что она делала последние шесть лет, она делала для них. И на это сумасшествие она решилась только ради их безопасности.

— Могу зайти?

Льюис, получив короткий кивок, зашёл в комнату и обнял жену со спины.

— Скучаешь?

— Никогда не покидала детей надолго.

— Не думаю, что мы пробудем здесь более двух дней.

— Мы пробудем здесь, пока не найдём Миранду.

— А что, если она больше не живёт в Брибери? Да, она могла сказать, что поедет сюда, когда вы виделись в последний раз, но то было почти семь лет назад! — возразил Льюис, внимательно смотря на жену в отражении зеркала. — К тому же если кто-то узнает? Сотрудничество с колдунами — жестоко наказуемо.

— Скрывать детей-колдунов — большее преступление, однако я вынуждена пойти на это. Я понимаю, что ты боишься, Льюис, но я не просила тебя ехать.

Льюис вздохнул и отстранился.

— Как я мог оставить тебя? Подумай хотя бы о том, как на нас смотрели бы слуги, узнав, что ты одна поехала так далеко от дома. Совместная поездка не выглядит так подозрительно.

— А я надеялась, ты вызвался ехать потому, что хочешь меня поддержать, — грустно усмехнулась Роуз.

— Это тоже, но… чёрт, не верю, что мы ввязались в такое безумие.

— Льюис, с тех пор как я узнала, что моих детей пытался похитить Хозяин Охоты, я не могу спокойно спать, есть и… жить. Мне не у кого попросить совета, я не доверяю даже своему отражению. Я готова пойти на всё.

Парень задумчиво почесал бороду и сказал:

— Тогда давай поужинаем и прогуляемся по городу.

После ужина Роуз накинула на плечи мантию и спрятала лицо под капюшоном, а Льюис надел самый неприметный плащ и шляпу. Они вышли из трактира и с видом мирно прогуливающейся парочки среднего класса отправились в самый бедный район города, туда, где им точно было не место.