Бесплатный фрагмент - Холодное дыхание осени

Глава 1

— Милый, ты не видел мой телефон? Да куда ж ты запропастился? — роясь в сумочке, пробормотала она. — Черт, я уже опаздываю!

Уже начиная злиться, Амира швыряла все на полках.

— Не ты опаздываешь, а мы. Телефон лежит там, где ты его оставила, на тумбочке возле дивана, — спокойно сказал Иван. — И да, вот еще, надень какое-нибудь украшение.

— Вот еще! Ты же знаешь, я не люблю цацки!

— Эти «цацки» я дарю тебе уже на протяжении пяти лет. Можешь ты мне сделать приятное и уже начать их надевать?

— Вань, я не знаю, что надеть, и ты сам сказал, что мы опаздываем, –напяливая кеды буркнула она.

— На вот это. И пожалуйста, сними с себя эти кеды, надень туфли, хотя б те, что мы купили недавно.

— Ты шутишь, что ли? Что за повод-то такой издеваться над моими ногами сегодня? — отстраняя его руку с украшениями, возмутилась Амира.

— Ты можешь сделать хоть раз что-то без вопросов? Это секрет! Слышишь, сек-рет.

— Ну, раз секрет, то надевать я ничего не буду, — упрямо натянув кеды, сказала она.

Они спустились на просторную многоуровневую подземную парковку. В правом ряду блестел новенький автомобиль BMW последней модели, в котором послушно открылись двери. Амира плюхнулась на пассажирское сиденье, тут же достала телефон и начала строчить СМС подруге (и по совместительству коллеге), чтобы та ее прикрыла, если нагрянет начальство, и сказала, что она будет буквально с минуты на минуту.

Оксану эта эсэмэска совсем не удивила: Амира частенько опаздывала, да и с дисциплиной у нее случались проблемы, но она была ассом в своем деле. А еще была очень доброй, уж Оксана-то знала это не понаслышке. Они многое пережили вместе: искали работу, жилье, делили комнату в общежитии, вместе голодали там, делясь всем, что было — поддержкой, оптимизмом и пофигизмом. Потом снимали одну комнату в квартире. На аренду отдельной квартиры, хотя бы и однокомнатной, им всегда не хватало: они спускали все деньги на ерунду и развлечения. Да еще Оксанка тратила на одежду — ее гардероб ломился от разных шмоток. Куда же Амира девала значительную часть честно заработанных, подруга не знала — догадывалась только, что случайно увиденный чек о переводе денег на чей-то счет был неслучайным и, видимо, не единственным. Но Амира бывала не на шутку скрытной, если вопрос касался чего-то личного, а Оксана не любила лезть не в свои дела. Их обоих это устраивало. Много раз они выручали друг друга, и вот уже давно Амира переехала к своему парню, а Ксюха по привычке иногда покупала вместо одного круассана на завтрак два…

— Как ты быстро едешь, — слегка упрекнула Амира Ивана.

— Сама сказала, мы опаздываем. Да еще никак не привыкну к этим пятистам «кобылам» — их нужно объезжать.

Спокойный и даже сдержанный в обычной жизни Иван выплескивал свои эмоции при помощи бешеной езды и прочих адреналиновых вещей. Амира этого не понимала, хотя поначалу тоже гоняла вместе с ним, забывая о благоразумии — со страстью впиваясь в руль и вжимая педаль в пол. Но сейчас ее трудно было заставить погонять, и вообще она все чаще предпочитала водительскому рулю руль велосипедный. Сегодня она не рискнула ехать на велосипеде: небо хмурилось, намекая на дождливые выходные.

— Когда тебе отдадут машину?

— Не знаю, — беспечно ответила она. — Я еще не звонила им.

— Понятно, — бросил Иван, обгоняя очередную машину и успевая проехать в последнюю секунду на желтый свет. — Да достал он меня, пусть теперь волочится в конце, где ему место! Я позвоню по твоей машине. Если тебе что-то доверить, то машину можно не увидеть и к Новому году.

— Хм-м… — пробормотала она, шмякая по клавиатуре на телефоне.

— С кем ты все переписываешься? — приподнял бровь Иван. — У тебя есть любовник?

— Фу на тебя! — ответила Амира, недовольно убирая телефон, и чуть расстроенно добавила: — Просто на работе мне некогда этим заниматься…

— Ладно, приехали.

Амира тут же вспорхнула с сиденья.

— Да, малыш, ты забыла кое-что на заднем сиденье.

— Забыла? — распахивая заднюю дверку, переспросила Амира. — Ты их взял с собой? Боже, ну зачем?

Она достала один пакет с обувью и другой, чуть поменьше, с украшениями и нарядной блузкой.

— Мы вечером встречаемся с моими родителями, — просто сказал Иван.

— С родителями? Прекрасно, что ты мне вообще об этом сказал! А мы собирались разве?

— Да, давно не виделись. Я позвоню, как буду подъезжать.

Амира недовольно хлопнула дверью и поплелась в офис.

— Привет. — Она брякнулась в свое кресло.

— Здорово! Тебя пронесло, еще никто не спрашивал о тебе, но все равно пожалуйста.

— Ах, да ну брось! Ладно, спасибо, подруга!

Оксанка довольно хмыкнула.

— А ты чего такая кислая? Сегодня же пят-ни-ца!

— Да, но вместо того, чтобы с удовольствием тянуть пятки на диване, расслабляясь после тяжелой недели, мы потащимся на встречу с предками Вани.

— Ну и что? А что за повод?

— Откуда мне знать, из него иногда и слова не вытянешь…

Амира вздохнула, а Оксана подумала про себя, что не больно-то чем он в этом отличается от самой Амиры. Кем-кем, а молчуньей ее подруга была еще той. Не то чтобы она всегда молчала — нет, она любила поболтать. Раньше, когда они жили вместе, они могли часами валяться в выходные, ленясь встать и приготовить наконец завтрак, — болтали о всякой ерунде и даже не спали ночами и разговаривали. Но были вопросы, от которых Амира пряталась куда-то в панцирь, и, что она на самом деле думает или чувствует, было сложно понять.

— Ну, посидишь, попьешь вина на ужин — не вагоны же тебе разгружать.

Амира ухмыльнулась:

— Да лучше вагоны… Ну ладно, в конце концов, Ивану будет приятно, ты права, от меня не убудет. — Включая компьютер, она покосилась на пакет с одеждой.

Наряжаться она не любила. Этот дресс-код на работе, обязательные «прикиды» для клубов или встреч с друзьями — все это ее угнетало. Если бы ей дали волю, Амира носила бы только джинсы с майкой и кеды. Она любила за это пятницу, когда на работе разрешался неформальный стиль. Хотя в глубине души ей нравилось случайно ловить свое отражение в зеркале. Кроме того, Иван любил, когда она наряжалась, денег он на нее никогда не жалел, чуть ли не насильно отправляя на шопинг и в салоны красоты, а иногда и сам выбирал ей одежду.

При этом сам он одевался очень сдержанно и однообразно: брюки, рубашки, зимой жилеты и свитера, летом максимум вариативности — это поло.

У него был пример — его мать, всегда элегантная и красивая, делающая прически и имеющая варианты одежды на все случаи жизни. Причем наряды для торжественных случаев никогда не повторялись — она никогда не позволяла себе дважды надеть одно и то же платье, скажем, на премьеру спектакля и на чей-то юбилей или день рождения. Она обладала безупречным вкусом и чувством меры, которые передались и ее сыну, поэтому он с таким удовольствием наряжал Амиру.

Его семья была очень обеспеченной, а сам Иван работал в преуспевающей иностранной IT-компании. Можно сказать, что он сам себя обеспечивал, если не считать просторной квартиры в центре Москвы — подарка родителей и последней машины, которую он купил сам, но не без помощи отца. Конечно, он был единственным сыном, мать его обожала и желала самого лучшего. И его девушка под определение «лучшего», по-видимому, не подходила — ее мать Ивана считала ошибкой, чем-то случайно оказавшимся рядом с сыном.

Амира была, безусловно, красива, но эта красота казалась какой-то дикой, слишком броской. Смуглая, со смоляными волосами и черными, антрацитовыми глазами — невозможно было пройти мимо, даже если она была небрежно одета. Все в ней было как будто бы слишком: пухлые губы, большие глаза, пышная грудь и при этом тонкая талия. Она была лениво-сексуальна.

«Немудрено, что Иван на нее запал. Но это не может быть серьезным увлечением», — думала мать. Женой своего сына она видела изящную утонченную девушку из хорошей семьи, с хорошими генетическими данными. О корнях же этой «дикарки» ей не было ничего известно. В самом начале знакомства Иван сказал, что ее родители погибли, других родственников у нее нет и чтобы больше этот вопрос не затрагивали, так как для Амиры это болезненно.

И тем не менее сегодня они снова собирались ужинать вместе, а мать Ивана все ждала, когда сын позвонит и скажет: «Мам, привет, я хочу вас познакомить со своей новой девушкой. Вообще-то, ты ее знаешь, мы давно знакомы, она дочь…»

И тут мысли матери начинали путаться в поисках подходящей партии, но, перебирая всех знакомых, она не находила никого удовлетворяющего ее требованиям, кто мог бы стать достойной спутницей сына.

Рабочий день прошел как обычно. Вечером Амира быстро переоделась в туалете, надела украшения и чуть подкрасила губы. Герман из отдела закупок даже присвистнул при виде ее:

— Детка, возьми меня с собой, мы будем танцевать до упаду!

— Ох, отвали Герман, — закидывая за плечо сумку и на ходу доставая жвачку, отмахнулась Амира.

— А что, мне кажется, мы хорошо смотримся вместе, — поравнявшись с ней и фамильярно закинув руку ей на талию, продолжил он.

— Только учти, ровно в двенадцать ночи моя шикарная карета превратится в тыкву, а я сама — в замухрышку, — скидывая его руку, отшутилась она.

На помощь подоспела Оксанка:

— Герочка, может, ты меня подвезешь до Насовихи?

— Я тебе не Гера, — раздраженно ответил он. — Все знают, что меня просто бесит, когда меня так называют. Ладно, подвезу, но учти, ровно в двенадцать моя карета превратится в тыкву.

— Что это с ним? — спросила Оксанка Амиру. — Он что, перегрелся перед монитором сегодня? Да-а, пора тебе в отпуск!

— Мне пора, Иван приехал!

— Давай веселее, устрой сегодня зажигательный вечер для его мамочки!

— Ну, это как получится, эта мегера меня терпеть не может.

— Ну а ты будь сплошной милотой, ей назло.

— О-о-о, брось, я давно не маленькая девочка, я не пропаду. Пока!

У Ивана в машине играла новомодная мелодия, а сам он был в приподнятом настроении. На сиденье лежали цветы — красивая композиция из чайных и оранжевых роз.

— Это мне?

— Ну конечно тебе. Я подумал, что давно не дарил тебе цветов.

Цветы приятно контрастировали с ее смуглой кожей, дополняя и оттеняя ее красоту. Амира была очаровательна, но Иван все равно нашел повод ее покритиковать:

— Тебе бы пошли собранные волосы к этому наряду и этим сережкам. Не хочешь их собрать?

Романтический настрой, как пыльца, тут же слетел с Амиры.

— Зачем ты все время мне делаешь замечания? Я не понимаю. Почему ты тогда вообще со мной, если ты все время меня переделываешь и учишь? — начала заводиться она. — Не проще тебе найти кого-то другого, кого не надо учить, кто знает, как одеваться, и безошибочно определит, какая прическа подойдет к этим сережкам?!

— Не проще.

— Что?

— Не проще найти кого-то другого, — просто ответил невозмутимый Иван.

— И это все, что ты мне скажешь?

— Послушай, не стоит так реагировать на все мои замечания. Ты можешь просто их послушать и сделать, как я говорю.

— Не могу, — упрямо пробурчала Амира, надув губы, как ребенок.

Он не мог на нее злиться в этот момент, хоть она его, бывало, жутко бесила.

— Послушай, давай только не перед встречей с моими родителями. Я уже начинаю думать, что ты сама ищешь повод поругаться со мной. Ты не хочешь видеться с ними?

— Знаю, знаю, я свинья, прости, милый. Ты тут не при чем, я действительно раздосадована. И дело не в твоих родителях.

Они поцеловались и быстро помирились.

— А знаешь, я подумал, что мы давно уже с тобой не отдыхали, — сказал Иван, повернувшись к ней, пока они стояли на светофоре.

— Ну да, — как-то незаинтересованно ответила Амира, погруженная в свои мысли.

— Эй, ты где? — мягко трогая ее за щеку, спросил он.

— Я, что?.. Знаешь, надо подумать… Может, еще не время отдыхать.

— Ты меня удивляешь. — Иван не стал углубляться в эту тему, так как они уже приехали.

— Ого-о, мы что в «Кр`истал» приехали? Ты мне не говорил, — удивленно приподняв бровь, проговорила Амира.

— Да, я сам не выбирал, его выбрала мама.

— А… — Амира подчеркнула интонацией всю глубину мысли.

— Да, ты же знаешь мою маму, я сам не люблю весь этот пафос.

— Ну-ну, — недоверчиво пробормотала она, отстегиваясь и чуть поправляя прическу.

Слова Ивана все же задели ее, и теперь она, стараясь не выдать своего с ним согласия, закрепляла волосы наверх японской заколкой. Волосы волной спускались на плечи, обнажая ее лицо, красоту которого подчеркивали удлиненные серьги от Картье, мерцающие блеском бриллиантов.

Она не любила подобные заведения из-за напыщенности, сквозившей во всем, и снобизма гостей и персонала, даже людей, принимавших одежду в гардеробе. Казалось, что все, кто сюда приходил, выполняли какую-то миссию, а не просто рассчитывали вкусно поесть, выпить и поболтать. И от витавшей в воздухе искусственности и натужности общения, если не находилось того, кто мог бы разбавить эту атмосферу, Амире становилось скучно и невыносимо тягостно.

Частично это было вызвано поведением матери Ивана, Георгины. Она любила очень тонко провести черту между ней и ими, всем своим видом показывая, насколько Амира не соответствует этому миру — миру денег, власти и величия (последнее было скорее мнимым). Амира терпела, как терпит щенок, пришедший за хозяином туда, где ему неуютно и некомфортно. И делала она это исключительно из любви к Ивану. Он знал, какие угольки дымятся в ней — в любой момент может разгореться огонь все время тлеющего конфликта между ней и его матерью. Его семья еще не забыла, как в день знакомства с девушкой Ивана его мать устроила излюбленную оскорбительную пикировку, в ответ на что Амира закинула ноги прямо на стол, уронив тарелку самой Георгины.

Неудобства это принесло немало, но зато шокированная Георгина, не ожидавшая такого поведения, отстала от Миры, причем очень быстро и очень надолго, как не отставала еще ни от кого на памяти Ивана.

Конечно, потом она высказала и сыну и мужу, как сильно возмущена и какого она мнения о Мире, но Иван только посмеялся. Он был молод и влюблен по уши, и ему даже нравилась дикая эпатажность Миры.

Естественно, это не было основной причиной, по которой ее невзлюбила Георгина, — эпатаж был скорее защитой для Миры, со временем она становилась более гармоничной и спокойной, и если бы ее спросили, смогла ли бы она так поступить снова, то она вряд ли ответила бы утвердительно.

— Мам, пап, привет!

— Сынок, дорогой, ты немного опоздал.

Георгина сразу оценила роскошные серьги Амиры, скользнув по ней беглым взглядом. И хоть выражение лица было явно не в пользу девушки, все же она отметила про себя безупречный вкус наряда и украшений — ничего лишнего, и при этом все идеально сочетается.

— Мы вместе давно не встречались, — оптимистично начал Иван.

Все вместе и каждый по отдельности демонстрировали вежливость и изображали согласие, при этом каждый думал о своем и никто, кроме самого Ивана, никакой радости от встречи не испытывал. Амира и мать Ивана, как две скрещенные шпаги, встретились взглядами. Отец, Анатолий Сергеевич, лишь подумал, что сегодня был идеальный вечер для встречи с любовницей, но его пришлось отменить. Он был раздосадован этим. Сын позвонил и объявил об ужине так, как будто его давно планировали. Георгина была уже в курсе и согласна, поэтому у него не оставалось выбора. И теперь немного угрюмо и по привычке изучая меню, он на самом деле думал о том, что должен был сейчас окунуться в мир шелка и нежности в кровати у Виктории, его пиар-менеджера.

— Ну, кто что будет пить?.. — вздохнув, спросил он.

— Я думаю, нам можно шампанского, — ответил за всех Иван.

— А, ну конечно, когда плачу я, мы пьем шампанское Cristal, — неудачно пошутил Анатолий Сергеевич.

Георгина пнула его под столом, а Иван, смущенный словами отца — он еще переживал из-за того, что недавняя покупка машины не обошлась без участия родителей, — воскликнул:

— Я и сам могу заплатить!

— Сынок, дело не в этом, ты же знаешь. Ты можешь заказать сейчас хоть свежий акулий плавник на ужин, и его тут же тебе доставят. Но так не будет всегда, если, конечно, ты не согласишься работать на меня.

Так начинался их давний спор, и Иван был раздосадован, что тема вечера уходит в малоприятную для него сторону. Обуздав свой первый порыв ощетиниться и, как всегда, начать перепалку с отцом, он лишь сказал:

— Как хорошо, что акулий плавник есть у отца, его даже не надо заказывать…

Все немного нервно рассмеялись этой шутке, оставив осмысление на потом.

Георгина, соскучившись по сыну, все время что-то шептала ему на ухо, а Иван живо кивал и отвечал, но было понятно, что этот разговор только для них одних, и Анатолий Сергеевич демонстративно повел плечами, ловя взгляд Амиры и давая ей понять, что они в одной лодке. Хотя лодки у них были как раз разные.

Они перешли к заказу блюд и напитков, потом обсудили последние новости. Амира все время сидела с чуть опущенными плечами, и взгляд ее был то ли зачарованный, то ли расстроенный.

Под открытую бутылку шампанского слово взял Иван. Торжественно прокашлявшись и попросив минутку тишины, он полез в карман пиджака (да, для этого случая он даже надел пиджак). Немного нервничая и не сводя глаз с Амиры, он начал:

— Дорогие родители, Амира, я очень рад, что мы собрались все вместе в этот замечательный день, который отмечен для нас с Амирой счастливой встречей пять лет назад.

Георгина удивленно захлопала глазами, а Амира наконец отвлеклась от своих грустных мыслей и теперь, кроме Ивана, никого не замечала рядом с собой.

— Я не просто так вас всех позвал… А-а-а, ма-ам, па-ап, я хочу объявить вам, что намерен сделать предложение этой девушке и, если она согласится, просить вас дать свое согласие и благословить на брак.

Иван тщательно подбирал слова, он явно готовился к этой речи.

— Вы, конечно, можете меня осудить и сказать, что мы слишком молоды и нам еще многое предстоит узнать друг о друге. И наверное, это так, но я хочу узнавать, делиться горестями и радоваться всему хорошему, я хочу, чтобы мы были вместе и могли подставить друг другу плечо, ругаться и мириться — и быть рядом… Что скажешь, дорогая? — доставая кольцо, обратился он к Амире.

Его речь была адресована вовсе не родителям. Он знал ревность матери и решил предупредить ее своим предисловием. Георгина была сражена, повержена, и в то же время она как будто расчувствовалась: слова сына вызвали непрошеные воспоминания об их браке с мужем… О, как давно это было… И как это было весело…

Глава 2

…Георгина была из не очень обеспеченной семьи, но с положением в обществе. Она познакомилась с будущим мужем, уже зная о нем все, но в то же время подпадая под пьянящий магнетизм его властной натуры… Луна стояла в какой-то дымке. Он набросил ей на плечи свой пиджак, так как она предложила немного прогуляться, когда они подъехали к дому…

Она планировала эту встречу, планировала познакомиться с этим перспективным, подающим надежды молодым человеком. Можно сказать, что она тщательно подбирала кандидатуру будущего мужа.

Георгина с детства отличалась особой избирательностью и расчетливостью. Она не позволяла себе принимать решения впопыхах, ее никогда не захлестывали эмоции, она была крайне практичной и приземленной. Еще в раннем возрасте из разговоров отца и матери она поняла, как важно иметь положение в обществе и при этом быть состоятельным человеком.

Она слышала постоянные ссоры отца с матерью из-за катастрофического отсутствия денег, а вернее, их нехватки на чрезмерные расходы матери Георгины, предпочитающей жить на широкую ногу и не желающей менять свои привычки из-за неожиданной смены финансовых возможностей. На отца сыпались упреки и оскорбления, что он не может обеспечить семью так, как полагается; в ход шли сравнения с семьями друзей, знакомых, где ситуация несколько отличалась от их собственной.

Мать Георгины одевала себя и дочь как принцесс, — мол, они того заслуживают, — при этом сам глава семейства не позволял себе даже покупку нового костюма. Дабы вырваться из долговой ямы, которая становилась все глубже, он проводил на работе дни напролет, а иногда оставался в офисе ночевать. Но его фирма все-таки разорилась. Тогда он пошел на отчаянный шаг — начал играть на бирже, и хотя чаще проигрывал, чем оставался в выигрыше, все же этих доходов хватало на жизнь, а вот на покрытие долгов безнадежно недоставало.

И тут сыграла доля везения или упрямая вера в то, что непременно что-то выгорит. Серьезные деньги он получил совершенно случайно: один бизнесмен, задолжавший ему крупную сумму, отдал все разом в долларах. Поначалу отец Георгины не сильно обрадовался валюте, в которой видел для себя больше проблем: не в ходу она была. Но на следующее утро он узнал, что деньги, оказывается, возвратились к нему в троекратном размере… Он перечитал газету несколько раз, прежде чем поверил. В обменные пункты начали выстраиваться очереди, и, боясь все опять потерять, он предпочел сразу обменять все доллары на рубли.

Этих денег ему хватило наконец, чтобы покрыть долги. Еще и осталась небольшая сумма, о которой он ничего не сказал супруге: уж она-то нашла бы повод ее потратить. Скрыв от семьи свой «левый» заработок, он купил за бесценок помещение у одного разорившегося бизнесмена и открыл в нем маленький магазин одежды. Этот магазинчик какое-то время позволял им держаться на плаву. Спустя несколько лет его пришлось продать, но, как оказалось, это было самое выгодное за все время вложение: стоимость помещения невероятно выросла из-за соседства с элитным московским рестораном. Ресторатор и выкупил у отца Георгины помещение, чтобы расширить свой и так немаленький ресторан.

Так мать Георгины поселила в голове и в душе дочери основополагающий, по ее мнению, принцип власти денег, а заодно и ощущение их постоянной нехватки. Даже когда финансовое положение их семьи стабилизировалось и все наладилось, отношения отца с матерью нисколько не улучшились, скорее, наоборот, ухудшились, ведь матери Георгины все время казалось, что денег мало и все не так, как она заслуживает. Семья начала разваливаться на глазах — отец постепенно спивался, а мать, создавая для окружающих иллюзию благополучия, игнорировала мужа и полностью ушла в светскую жизнь. Теперь она заботилась лишь о том, чтобы дочь не пошла по ее стопам и вышла замуж не по любви, а за богатого.

Сама Георгина любила отца, но с молоком матери впитала все ее постулаты, поэтому руководствовалась прежде всего соображениями практичности и ставила во главу угла материальный достаток и стабильность. Она не заводила сомнительных знакомств и, заботясь о своей репутации, не гуляла допоздна с кавалерами, старательно посещала мероприятия, где, по ее мнению, можно встретить нужных людей и приобрести максимально полезные связи. Очень быстро она приметила для себя «того» человека — его можно познакомить с родителями, за него не стыдно пойти замуж, а главное, он способен обеспечить новую ячейку общества.

Георгина знала, что не блещет красотой, но она очень умело обыгрывала свои несовершенства — не слишком тонкую талию и толстоватые ноги — красивыми нарядами, которые делали ее вполне изящной и очаровательной. Кроме того, она обладала чистыми, правильными чертами лица, что придавало ей аристократичности. Среди знакомых она слыла остроумной девушкой, которой лучше не попадаться на язык. Георгина не имела тщеславных планов относительно работы по профессии, свою будущую жизнь она видела исключительно в рамках семьи, а главной своей ролью считала создание образцовой ячейки общества, обеспеченной и живущей как аристократы.

С будущим мужем Георгина встретилась случайно (или почти случайно) на гулянке у его друга по случаю отъезда родителей в отпуск и потому пустой квартиры. Компания друзей накупила крабов, омаров, лангустов, красной и черной икры, дорогого шампанского, бренди и устроила вечеринку. Тогда Анатолий и познакомился с милой и очаровательной принцессой, очень скромной, как ему показалось, и воспитанной. Именно о такой девушке для него мечтала мать. И при этом она показалась ему вполне современной и лишенной предрассудков (о, как он заблуждался!).

Георгина между делом рассказала ему о себе, о том, что она учится на последнем курсе университета, о своих мечтах… О чем она мечтала, Анатолий, впрочем, вскоре забыл, поскольку выпил изрядное количество алкоголя. На середине вечера Георгина засобиралась домой: она никогда не позволяла себе задерживаться слишком долго. А еще она не теряла головы, как остальные девушки, и категорически отказывалась от выпивки, чем тоже понравилась Анатолию.

Он не хотел так быстро с ней расставаться, и как-то так получилось, что он поехал с Георгиной в такси провожать ее до дома. Потом он уже не помнил, чьей инициативой это было на самом деле. Пока они ехали, Анатолий успел немного протрезветь и, хоть и был очарован девушкой, все же подумал, что она ему не настолько понравилась, чтобы покинуть веселую компанию, где все только начиналось, и ехать неизвестно куда и неизвестно зачем…

Видимо, некое разочарование отразилось на его лице, и Георгина тут же увлекла его рассказом об одном интересном случае, произошедшем в их городе, потом заговорила о другом… И Анатолию уже казалось, что без нее он явно лишится знания о чем-то важном — вот это, к примеру, он может пересказать своим друзьям, это тоже может пригодиться… Может быть… А скоро концерт джазовой музыки, впервые в их городе выступает тот-то и тот- то, и это очень значимое событие — вся элитная и более-менее интеллектуальная молодежь, та, что разбирается музыке, там будет… И ему показалось в тот момент, что это очень важно и не пойти на концерт невозможно: он, как и все молодые люди, в то время увлекался новой музыкой, хотя мало что в ней понимал. Ну и конечно, он не мог не пригласить на концерт эту чудесную девушку! Как он мог теперь пойти без нее, с кем-то другим, ведь именно она его так кстати просветила и как будто приобщила к чему-то культурному и модному одновременно.

Когда они вышли из такси, Анатолий расплатился по счетчику. Медленно соображая, правильно ли он дал денег водителю, не обманул ли тот его в километраже, прикидывая, в какой части Москвы находится, он уже попал под волнующее очарование новой знакомой с необычным именем. Георгина ненавязчиво предложила ему прогуляться — ночь выдалась такая теплая, — и молодой человек согласился. Он задумчиво шел рядом с ней, еще не ощущая романтического настроя, но почему-то чувствуя, что доволен собой, что вроде все идет правильно: ласковая ночь, красивая девушка, приятная прогулка…

Георгина что-то негромко ему рассказывала — про фруктовый магазин рядом и что к нему по утрам теперь огромная очередь, так как завезли бананы, а иногда бывают и ананасы, но их обычно кто-то скупает заранее, и простым смертным мало что остается. Она еще о чем-то рассказывала — Анатолий уже не припомнит о чем. Помнит только, что он, как джентльмен, дал ей свой пиджак, так как она слегка озябла, несмотря на теплую ночь, помнит, как смотрит на ее лицо, освещенное луной, с ровными, правильными чертами…

Конечно, она не заставляла его сердце биться быстрее, но ему с ней было как-то спокойно. Постепенно он включился в разговор, рассказал пару историй из своей жизни и пару раз украдкой заметил румянец на ее щеках… Румянец был настоящий: Георгина, несмотря на всю свою предусмотрительность и приземленность, все-таки была очарована этим молодым человеком, таким искренним, ярким, немного импульсивным… В нем чувствовалось что-то такое, о чем она только читала в книгах, но никогда сама не замечала, — какая-то энергичность и желание жить на всю катушку!.. Поэтому Георгина в тот вечер мобилизовала все свои способности, весь свой арсенал очарования, чтобы понравиться ему, заинтересовать собой, что в конечном счете и произошло.

Как опытный музыкант, она находила нужные струны, верные клавиши, и он делал именно так, как она хотела. Они вместе сходили на концерт джазовой музыки, а потом на день рождения ее подруги, которая была на том вечере, где они познакомились, — а как же иначе, ведь «именно она нас познакомила»… Потом были совместные походы в кино…

Но, несмотря на большое количество времени, которое они проводили вместе, Анатолий не спешил знакомить Георгину со своими родителями: он понимал, что этот шаг неминуемо будет означать серьезность его намерений. А у него был ветреный нрав, встречаться так долго с одной и той же девушкой ему еще не приходилось. Однако постепенно он, не без участия самой Георгины, стал считать, что их отношения не просто так, ради приятного времяпрепровождения, что она и есть та самая девушка, на которой стоит жениться. Вся проблема состояла в том, что жениться он не спешил и уходил от темы каждый раз, когда Георгина хоть и отвлеченно начинала говорить о будущем, делая упор на местоимение «мы»…

Георгина стала для него идеальной девушкой. Она готовила образцовые оладушки, когда он заходил хотя б и ненадолго в гости, говорила правильные вещи о том, как многого он может достигнуть, — и попадала прямо в цель, которою являлось сердце тщеславного и амбициозного парня. Сама она считала, что Анатолий отличная партия для нее, и, несмотря на отсутствие глубоких чувств, поддалась потребностям молодости и увлеклась молодым человеком. Она поверила в то, что изначально сама же и придумала: что именно он сделает ее счастливой, вытащит из безнадеги и скверных, не царских условий, в которых она жила. Свою будущую жизнь с ним она представляла не иначе как на той картинке из журнала, которая хранится под подушкой: молодой человек на фото обнимает известную кинозвезду, и они стоят рядом с кабриолетом…

Георгина уже с трудом терпела спивающегося отца и, следуя тактике своей матери, игнорировала его, а вот мать предпочитала слушать, хотя, откровенно говоря, сильных дочерних чувств к ней не испытывала. Но как не следовать ее советам и наставлениям, если они помогут ей найти путь к лучшей жизни! Мать всегда говорила, что Георгина достойна самого лучшего: лучших нарядов, лучших украшений, лучшего жениха, что она будет одеваться в меха и шелка, купаться в дорогих духах, посещать светские мероприятия, и для этого ей нужно быть иконой стиля — а уж в этом мамочка разбиралась! Георгина верила, что отец сделал мать несчастной, ее жизнь невыносимой, что именно он один в ответе за их финансовую нестабильность и много чего другого, что сильно усложнит жизнь повзрослевшей принцессы.

Знакомство с родителями Анатолия произошло неожиданно. Она намочила платье, когда шла вдоль дороги после недавнего дождя, и ее окатил водой грузовик, на полной скорости «форсировавший» лужу на обочине. Так как Георгине нужно было в тот день на занятия в университет, Анатолию, гулявшему вместе с ней и оказавшемуся свидетелем бедствия, ничего не оставалось, как позвать девушку к себе домой, чтобы поправить ситуацию, — они как раз оказались неподалеку. Этого уж Георгина подстроить не могла, да и придумать лучше не сумела бы.

Они зашли домой к Анатолию, и Георгине сразу понравилась квартира, свидетельствующая о достатке тех, кто в ней живет. Она пошла в ванную, чтобы переодеться в рубашку Анатолия, а потом застирать и просушить платье.

Осмотрев платье и решив, что, в принципе, все не так уж и плохо — на нем почти незаметны разводы от воды, Георгина принялась оценивать себя в зеркале и пришла в ужас! В рубашке Анатолия она выглядела как колхозница: пухлые ноги, далекая от совершенства талия, покатые широкие плечи… Совсем не такой она привыкла себя показывать людям, тщательно подбирая одежду, чтобы скрыть широкую кость. Понимая, что в таком виде она может все испортить, Георгина медлила и не выходила из ванной комнаты, надеясь, что мокрые пятна на платье скоро высохнут. Затем, услышав голос Анатолия и решив, что он уже зовет ее, все-таки вышла…

Она вышла и сразу столкнулась нос к носу с мамой Анатолия. Изумлению обеих не было предела! Георгина, конечно, хотела познакомиться с его родителями, но только не в таком виде! Мама Анатолия, освободившись пораньше с работы и придя домой, сразу заметила босоножки в прихожей. Она нисколько не удивилась, зная, что ее мальчик обладает ветреным нравом и любит женский пол. Но полуголая девица в рубашке сына?.. Это повергло ее в шок: вряд ли они чай пили в таком виде.

Несмотря на то что сын вместе с девушкой долго убеждали мать в случайности произошедшего — Георгина ведь просто зашла просушить платье, — она в это совершенно не поверила. Вечером в семье Анатолия состоялся серьезный разговор, и мать с отцом настояли на том, что нужно познакомиться с этой девушкой, а может, уже и с ее родителями… И хоть на самом деле между молодыми людьми ничего не было, мать Анатолия подозревала самое худшее: вдруг девушка уже беременна от их сына?

Скоро состоялась и свадьба. Георгина тем летом как раз получила диплом, и перед ней стоял выбор, куда двигаться дальше, а молодой амбициозный Анатолий уже подрабатывал на фирме отца — копил деньги на автомобиль. Машину он так и не купил, поскольку потратил все деньги на свадьбу, но молодые получили его от родителей Анатолия в качестве свадебного подарка.

Отдельного жилья у них не было, но своенравная Георгина не хотела жить с родителями Анатолия. Ей кругом виделась рука его матери, казалось, что она не имеет права голоса в этой семье, что мать всем и всеми управляет, а главное, помыкает сыном Анатолием — а эту роль Георгина отводила самой себе. Не так она представляла свою семейную жизнь…

Конечно, Георгине следовало бы благодарить свекровь, ведь именно после ее неожиданного возвращения с работы вектор их отношений повернулся в сторону свадьбы — сам Анатолий жениться еще не собирался… Кроме того, пока они жили с родителями Анатолия, ей ни о чем не приходилось заботиться: быт давно налажен, продукты, причем самые лучшие, покупали родители, они же постоянно подкидывали молодым денег и, в принципе, не вмешивались в их жизнь и не докучали советами.

Однако Георгина, проводившая большую часть времени дома, так как она получила диплом, но нигде не работала, постоянно видела в созданном чужими стараниями укладе одни недостатки. Интерьер, который ее сначала восхищал, начал надоедать, родители раздражали, и она стала потихоньку «обрабатывать» мужа с целью склонить его к переезду.

Анатолий и сам был не против переехать и почувствовать себя более самостоятельным и свободным. Ему нравилось жить с родителями, но это накладывало множество ограничений: он не мог позвать друзей, когда хотел, не мог сидеть с ними допоздна, не мог, наконец, начать настоящую семейную жизнь с Георгиной… Та всего стеснялась, живя под одной крышей с его родителями, — не ходила дома в халате или в сорочке, всегда тщательно одевалась перед тем, как выйти из комнаты. Да и наедине с Анатолием вела себя скованно: боясь, что к ним в комнату могут зайти в любой момент, спать ложилась в длиннющей сорочке, под самые пятки, и о том, какая она на самом деле, Анатолию приходилось лишь догадываться…

Настояв на переезде, молодые сначала сняли квартиру. Позднее родители купили им скромную однушку — правда, далековато от центра. Анатолий был рад, а Георгина опять нашла причины для недовольства: квартиру выбирала не она сама, а мать Анатолия, она была не в том районе и не такой, какую хотелось или, по крайней мере, в которой можно было бы временно пожить. Анатолий не понимал, что не устраивает молодую жену: она же так хотела переехать, тем более им больше не нужно тратить деньги на аренду квартиры, машина у них есть — можно поехать отдыхать на Черное море. Георгина предложение мужа восприняла без энтузиазма, а накануне запланированного отъезда неожиданно простудилась.

Вместо прекрасного отдыха с купанием в море и танцами по вечерам на дискотеке Георгина провалялась все две недели в номере пансионата. Впрочем, Анатолий бегал купаться один под постоянные стоны жены, недовольной тем, что ее оставляют одну. Однажды он познакомился на пляже с привлекательной девушкой, которая загорала рядом. Она ему так понравилась, что он уже сочинял повод вечером уйти от Георгины и отправиться с новой знакомой на танцы. Но жена, почуяв неладное, устроила такой скандал, какого не было вообще ни разу с момента их знакомства. Вернулись они из отпуска совсем не в том настроении, в котором уезжали. Анатолий был разочарован в жене: не так он все представлял и не этого ожидал от казавшейся ему когда-то очаровательной и веселой девушки. А с Георгины после этой ссоры на морском курорте как будто сняли слой благородного металла — ссоры и придирки стали регулярными, она уже не стеснялась заявлять мужу в открытую о своем недовольстве.

Позднее она немного успокоилась. Познакомилась с одной молодой парой, которая жила неподалеку и у которой было все, о чем мечтала сама Георгина: известность, жизнь на широкую ногу, интересные встречи, которые они проводили у себя дома. Молодой кинорежиссёр и его жена, актриса, вели полубогемный образ жизни, и Георгина на время отвлеклась от домашних неурядиц, окунувшись в общение с новыми знакомыми. Они ходили к ним вместе с мужем, и Анатолий был рад, что жена наконец успокоилась и стала похожа на себя прежнюю — вновь была очаровательной, общительной, приятной и умной собеседницей.

Георгина исподволь наблюдала за этой семейной парой, за их образом жизни и неумело начала их копировать. Она стала устраивать вечера и посиделки у себя дома, хоть скромной однушки для этого очень часто не хватало. Георгина ненадолго поверила, что это именно то, к чему она стремилась в семейной жизни, и на время как будто успокоилась и выглядела довольной…

Спустя некоторое время Георгина узнала, что беременна, и их жизнь с Анатолием снова поменялась. Ее начала мучить тошнота, она не могла ничего есть — от любой попавшей в желудок пищи ее тут же выворачивало наизнанку. Ненадолго ей становилось легче, но ровно до того момента, как она снова что-то съедала… Георгина сделалась мрачной, злой и неудовлетворенной… И Анатолий, еще раньше столкнувшийся с «прелестями» ее характера, тут вообще решил, что попал в какой-то ад…

Каждый день она мучила его придирками, раздражением, резкими сменами настроения и скандалами по пустякам. Она обвиняла его в своей тошноте, в том, что она не может нормально спать, есть, лежать, встречаться с друзьями — в общем, во всем, и он, не зная, куда деваться от сварливого нрава жены, иногда оставался ночевать у родителей или друзей.

Как-то неожиданно, заедая галетную печенью соленым огурцом, Георгина поймала себя на мысли, что полчаса назад она уже ела — и никакой тошноты и прочих неприятных явлений. Прошло еще несколько дней спокойствия, и постепенно к ней вернулось ее обычное здоровое состояние. За эти несколько месяцев жуткого токсикоза она очень сильно похудела, как никогда в своей жизни, и была этим особо довольна. Животика видно еще не было, поэтому она начала с удовольствием покупать новые платья, красуясь стройной фигурой. Муж снова увидел довольную жену, ухоженную и красивую, и на время у них наступило перемирие.

Дни летели незаметно, Георгина внезапно очень сильно набрала в весе. Радуясь своей худобе и тому, что ее наконец перестало тошнить, она накидывалась на еду. Особенно ее тянуло на мучное — она могла есть одну за другой булочки, пирожки, печенье, заедать все это макаронами и при этом совсем не чувствовала сытости. Георгину посадили на жесткую диету, она снова начала страдать и свое плохое настроение каждый раз вымещала на муже. Все же последние три месяца беременности прошли для молодой семьи спокойно. Георгина притихла, — видимо, гормоны наконец стабилизировались — и даже была все время в приподнятом настроении в преддверии нового события. Она стала мягче, добрее, женственнее, так что Анатолий полностью расслабился и отшучивался в кругу друзей, что у беременных скачут гормоны.

Роды прошли тяжело. Так тяжело, как Георгина даже представить себе не могла! Эту боль вынести она была не в силах, ее крики слышало все родильное отделение. Затем ей поставили капельницу со снотворным, и она ненадолго забылась. Когда действие снотворного прошло, боль с новой силой накрыла ее. Она теряла сознание, впадала в забытье и никак не могла разродиться. Казалось бы, у нее были хорошие физические данные для родовой деятельности, но этого, видимо, было недостаточно. Врачи предложили ей сделать кесарево сечение, чтобы закончить ее страдания. Кроме того, они считали, что это необходимо по медицинским показаниям. Но Георгина и слышать не хотела об операции — боялась шрамов и рубцов — и даже в полубессознательном состоянии, задыхаясь от боли, твердила, что запрещает делать ей кесарево. Ее уговаривали, пугали страшными последствиями, но ничего на нее не действовало. В итоге Георгина смогла родить сама — хорошенького крепкого мальчика с отличным весом и ростом. Но тяжелые роды не прошли без последствий: позднее ей сказали, что, ослушавшись врачей и отказавшись от кесарева сечения, она родить больше не сможет…

Георгина лежала одна в палате — об этом договорились родители мужа. Сам Анатолий стоял под окнами с огромным букетом цветов и долго махал им, надеясь, что она выглянет. Но Георгина, совершенно обессилившая, так и не подошла к окну… Ей не хотелось видеть мужа: какая-то исстрадавшаяся за роды ее часть возненавидела его. В то же время ребенка она сразу полюбила, полюбила всем своим существом, и направила на него всю свою заботу и все свои мысли. Она, как орлица, нависла над ним и не давала никому подходить без особых причин. Она запретила его пеленать, сказав медсестре, что не даст лишать будущего мужчину свободы действий. Опять ей грозили, ругали, пугали, но она никого не слушала. Кормила Георгина исключительно грудью, отказавшись от докармливания, чем также возмущала персонал больницы.

Мальчик родился чудесный, с розовыми ручками и ножками, пухленькими щечками, маленьким носиком, с очень чистыми и четкими чертами, которые уже просматривались на крошечном личике младенца. Он вскрыл в Георгине такие чувства и качества, о которых она сама и не догадывалась. Ей виделась кругом опасность, она все время переживала за малыша и боялась отлучиться от него даже на мгновение. Ее постоянно мучили кошмары, что кто-то его отнимает, крадет, увозит, и Георгина, которая и так мало спала, потому что должна была постоянно кормить грудью, не высыпалась еще и из-за этих тревожных, путаных снов.

Когда она вернулась с младенцем домой, ее отношение к супругу резко поменялось. Георгина стала холодна и отстраненна, не проявляла никакой нежности и заботы, видя в Анатолии лишь источник дохода. Все ее покупки теперь были в основном для сына. Еще до родов она накупила через знакомых кучу распашонок и ползунков отличного качества, сейчас же ей нужна была самая лучшая кроватка, самая дорогая коляска, лучшие игрушки, и это несмотря на то, что малышу пока, кроме погремушек, ничего и не надо было. Ей хотелось для сына лучших вещей, и она договаривалась, чтобы все это привозили из Италии, Франции, Польши…

Нервозность между супругами росла еще и из-за того, что с появлением ребенка однокомнатной квартиры с крошечной кухней им стало не хватать. Все было завешано пеленками, ползунками и марлечками. Помимо этого, все время занятая сыном Георгина совершенно не ухаживала за мужем — не готовила ему еду, не стирала и не гладила его одежду, а в ответ на его возмущенные замечания говорила, что и так устает все это делать для ребенка, чтобы делать еще что-то для мужа.

Если отношения между супругами и до появления ребенка были не самые близкие и теплые, то после рождения сына они совершенно отдалились. Встречи с друзьями прекратились: Георгина не хотела никого видеть, да и в их однушке это было неудобно. Она постоянно удалялась на кормление ребенка, потом валялась с ним на кровати, часами любуясь сыном. На приглашения друзей в гости тоже все время отвечала отказом, считая, что не может оставить ребенка ни свекрови, ни своей матери: вдруг с сыном в ее отсутствие что-то случится…

Сын стал для нее предметом поклонения, особенно после того, как она узнала, что больше не сможет иметь детей, — удвоенной и даже утроенной любовью она окружила своего Ванечку, который стал для нее всем: ее гордостью, ее отрадой. От супружеской жизни Георгина постоянно отказывалась, и интерес к мужу у нее не возникал, даже несмотря на то, что сын постепенно рос.

Анатолий ревновал жену к сыну, он не мог найти дома ни поддержки, ни любви, ни понимания. Жена полностью ушла в материнство, в то время как у него самого отеческие чувства появились отнюдь не сразу — первое время он даже боялся брать сына на руки. Вдобавок Георгина все время была рядом с Ванечкой, ограждая его от любых возможных неприятностей, — она даже мужа не оставляла наедине с сыном.

Но постепенно, казалось, их жизнь стала налаживаться. Георгина опять начала следить за собой и села на диету, так как после родов она безобразно поправилась. Они вновь стали выходить в свет, занялись поиском новой квартиры. Дела у Анатолия шли в гору, и их финансовое благополучие очень радовало Георгину. Она снова стала благосклонно общаться с мужем, при этом, однако, все свое тепло и заботу отдавая сыну. Мужа она воспринимала лишь как человека, обязанного ее с сыном содержать и делать все, что она хочет, планируя их семейную жизнь в одностороннем порядке. И если у нее были какие-то чувства к Анатолию раньше, когда они познакомились, то теперь они как-то незаметно пропали — то ли затухли, то ли она сама их задушила в себе, считая больше ненужными.

Георгина очень хорошо проводила светские встречи, умела поддержать беседу, тонко увести ее в нужное русло, помочь мужу в приобретении нужных знакомств и в общении с партнерами. Но на этом ее роль в начинаниях и делах мужа заканчивалась. Она не знала, что такое истинная теплота, доверие и поддержка в семье, и ценила лишь материальную составляющую, а потому не откликалась на непонятные для нее требования мужа о понимании.

Каждый раз, когда Анатолий пытался по-настоящему сблизиться с женой или поговорить с ней по душам, он натыкался на такую холодную стену непонимания, что в конечном счете отбросил все попытки достучаться до своей «Снежной королевы», как он поначалу с любовью ее называл. Георгина с искусством опытного дипломата очень последовательно вела его к своим собственным представлениям о жизни в семье и отведенным им ролям, каждый раз тонко, но однозначно давая понять, что говорить стоит, а что нет, что уместно, а что совершенно некстати, лишая их отношения искренности и теплоты настоящего чувства и приближая их семью к глянцевым представлениям о ней.

В конце концов, полностью разочаровавшись в семейных отношениях, отец Ивана начал искать настоящие чувства на стороне. Но, уже испорченный жизнью с Георгиной, вкусив яда лицемерия и продуманной фальши, он не мог отличить истинной симпатии от показной, лживой. Видя во всем подвох и стремление девушек к наживе, он и в этом разочаровался, удовольствовавшись мелкими непродолжительными интрижками с холодным расчетом.

Глава 3

…И сейчас, по прошествии стольких лет, Георгина по-прежнему заботилась лишь о сыне и искренне интересовалась только им.

Узнав новость о том, что сын хочет жениться, и не на ком-то из хорошей, известной семьи, а на девушке с неизвестным прошлым и сомнительными генами (от «цыганского» взгляда Миры ее иногда кидало в холодный пот), Георгина была сражена наповал. Уже дома она все высказала мужу.

Анатолий, как обычно, прошел в их роскошную гостиную, на ходу снимая пиджак и небрежно кидая его в кресло, нисколько не беспокоясь, помнется он или нет, так как в их доме хозяйство давно вела домработница. Он подошел к мини-бару и по привычке налил немного виски. Побледневшая Георгина села на диван, нервно теребя украшение на груди.

— Мы не можем этого допустить, — только и сказала она и снова углубилась в свои мысли.

— Что? — небрежно переспросил Анатолий, закрывая сообщение от своей любовницы на телефоне и не сильно интересуясь тем, что говорила ему жена.

— Как всегда, ты меня не слышишь!

— Ой, только не заводись, как обычно! У меня был тяжелый день, я устал, у меня было много переговоров, — ты понятия не имеешь о моей работе!

— Вот и слава богу, что не имею, а то я бы давно с тобой развелась! — поджала губы Георгина.

— Что? Это ты о чем?

— Сам знаешь о чем. Я просто терплю и делаю вид, что не замечаю! Мне главное, чтобы это не просочилось в свет, чтобы обо мне не заговорили как об очередной дуре, у которой муж бегает направо и налево! Как будто есть другие, которые не бегают?! Хотя, может, и есть, но у них, наверное, другие недостатки: наркотики, выпивка, прочие извращения… Одной семьи вам всегда не хватает, — тихо, как будто сама с собой, говорила Георгина.

— Что? Это ты про семью будешь говорить?! Ради бога, я тебя умоляю, не выворачивай мне мозги, как ты это делаешь все годы нашей совместной жизни, — все одно и то же, как заезженная пластинка! И да, тебя действительно интересует даже не то, способен ли я сходить налево, а только чтобы никто ничего не узнал! Дорогая Георгина, наши с тобой годы совместной жизни — это же сплошной фарс!

— Вот именно фарс! Фарс — это то, что происходит сейчас в жизни у нашего Ванечки! Как может эта девушка, эта грязная оборванка, которую он неизвестно где подобрал, быть достойной партией нашему сыну?! Он достоин самого лучшего! Лучшего! А она кто? — полностью пропустив драматичное резюме мужа об их совместной жизни, возмущалась Георгина.

— Что не так с этой девушкой? Что не так с ними всеми, с кем встречался Иван? Ты просто трясешься над ним, а он давно уже вырос! Кажется, он ясно дал нам понять серьезность своих намерений — не лучше ли нам все принять, как есть? Это же его жизнь, не так ли? Пусть попробует семейной жизни… Может, у него все сложиться иначе… — с горечью добавил Анатолий.

— Тебе, как обычно, все равно! Тебя вообще не интересует жизнь Ивана! Ты никогда им как следует не занимался! Ты даже не можешь уговорить его пойти работать у нас, у тебя… Это же уму непостижимо: у нас целая империя, которую нужно развивать, а он со своими талантами, со своими мозгами где-то пропадает, в какой-то чужестранной компании, занимается, на мой взгляд, ерундой… Но это все неважно — он просто ищет пока себя, ему нужно что-то попробовать, а потом он поймет, что должен работать в нашей компании! Надо только дать ему правильно это понять! Да и с девушкой так же! Да, это временно, я уверена, а потом он поймет, что ему эта девушка не пара!

— Что ты там все бормочешь? Все никак не успокоишься, что Иван выпорхнул из-под твоего крылышка?! Вырвался, я бы сказал! Ему повезло, ведь он может еще вырваться! А я уже никуда не денусь!

— Прекрати молоть чушь! Куда ты без меня? Ты же пропадешь! Да и Иван тоже. Он пока еще ничего не знает об этой жизни, он должен прислушиваться к моим советам!

— Твои советы, моя дорогая Георгина, уже никому не нужны!

— Да? Давай тогда прекратим этот бессмысленный разговор, а общаться и разговаривать с семьей Тельманов будешь ты сам, да? Я не буду вмешиваться — все, так и решим. И мне не нужно правильно настраивать жену Тельмана и говорить о ваших благополучных делах, приглашать их к нам за город в следующие выходные, заодно помогать ей с деликатной проблемой, о которой я прознала…

— Деликатной проблемой?.. Э-э-э-э, что это за проблема? — Анатолий был озадачен.

— А зачем тебе это знать — ты же теперь все сам, сам?.. Да, и не забудь о нашем соглашении, ведь ты помнишь о нем, верно?..

— Эх, как же ты меня достала, ты же просто мегера!

— Мегера, у которой ты в руках! Одно твое неосторожное движение, и ты останешься без своей любимой компании!

— Да что ты сможешь сделать там без меня?

— Ты во мне сомневаешься? Я-то уж точно справлюсь. За годы жизни с тобой я уже едва ли не больше тебя знаю о компании и нашем бизнесе! Я тебе обещаю, что оставлю тебя в одних штанах, нет, лучше в трусах, будешь всеобщим посмешищем!

— Черт, — по привычке выругался Анатолий, пытаясь ослабить немного галстук, который, казалось, как петля, стал сдавливать шею.

Он так устал от своей неудавшейся семейной жизни, от Георгины! За все прожитые годы он научился ее терпеть, но сейчас у него вспыхнула давно скрываемая ненависть — ненависть за то, что рядом с ней он чувствует себя таким никчемным. Она всегда умело его подавляла, но если в первые годы семейной жизни ему казалось, что это пройдет — это просто притирка, то потом он стал чувствовать себя все хуже и хуже. Она терзала его самолюбие, подавляла мужское эго, играла на слабостях. Постепенно семейная жизнь стала ему казаться самой кошмарной из придуманных человечеством пыток.

Но несмотря на то, что втайне он уже ненавидел Георгину, Анатолий был очень нерешительным. Кроме того, Георгина ему очень помогала в делах — он часто с ней советовался, и самые крупные сделки, благодаря которым фирма стала процветать и вышла на новый уровень, были совершены именно с ее помощью. Постепенно он начал думать, что без Георгины действительно ничего не сможет сделать и ничего не достигнет, что именно ей он должен быть благодарен за процветание фирмы отца, которую унаследовал. В целом Анатолий в глубине души был даже рад, что ему попалась такая жена — пусть и ядовитая, как гремучая змея, но зато очень дальновидная и умная. Постепенно они «вросли» друг в друга, каждый по-своему замещая истинные чувства тщеславием, погоней за достижениями и… привычкой. Они жили как кошка с собакой, постоянно ругаясь, но, словно надзиратель и заключенный, не могли существовать друг без друга. Она держала его в тонусе — он все время знал, к чему стремился и чего в очередной раз хотел достигнуть, а свою злобу на нее вымещал с помощью регулярных интрижек, которые тем не менее тщательно скрывал.

Для нее же главным в этой жизни было благополучие Ивана и ее место в светской жизни, где главенствовала иерархия достатка. Для себя Георгина решила, что потерпит решение сына и внешне не выдаст своего неприятия, но обязательно разоблачит девчонку так, что он с ней больше не захочет жить. А для этого ей нужно как следует подготовиться, чтобы все было правдоподобно, чтобы Иван готов был безоговорочно поверить матери и расстаться с этой Мирой сразу и без сожалений.

Так безжалостно расправлялась Георгина с врагами и конкурентами мужа или просто неудобными, ненужными людьми на фирме, постоянно влезая в бизнес и управляя им искусной и расчетливой рукой. В ход шли мыслимые и немыслимые махинации и подставы — она ничем не чуралась. Георгина в жизни руководствовалась одним принципом — принципом денег, постоянно испытывая неутолимую жажду еще больших материальных благ, власти и возможностей. Чего бы они ни достигли, насколько бы выгодный контракт ни заключили, она никогда не была до конца довольна, во всем видела подвох и изъян, считая, что можно было достичь еще большего… Георгина и сама очень часто чувствовала себя несчастной из-за этой всепоглощающей неудовлетворенности, которая не давала ей спокойно спать по ночам, радоваться жизни и имеющемуся достатку, — ее постоянно мучили мигрени, и она давно уже была на постоянном учете в лучшей иностранной клинике.

Как-то раз, когда они с мужем были еще молоды, а Ивану было всего пять лет, она обронила, что очень хочет побывать на самом известном и самом шикарном показе мод во Франции. Но в тот момент их финансовое положение совсем не позволяло этого сделать. Дела на фирме шли из рук вон плохо, то и дело грозило банкротство, и все деньги семьи они вложили в развитие фирмы, заложив практически все: квартиры, машины, небольшие земельные участки. Остальное представлявшее хоть какую-то ценность было продано.

С чем Георгина никак не могла расстаться, так это со своими украшениями. Они были весьма дорогостоящими, — продав только их, можно было бы построить бизнес чуть ли не заново. Но Георгина слишком любила себя и свою внешность считала одним из самых перспективных вложений. Она должна была красиво и стильно выглядеть, и украшения для нее являлись венцом всех ее стараний, сказать больше — венцом стараний всего человечества, подарившего ей возможность чувствовать себя королевой, как, впрочем, и любой другой женщине, которая носит драгоценности. Расстаться с ними она считала равносильным прощанию с собой.

И вот все же так случилось, что жизнь поставила ее перед выбором, и этот выбор явно был не в пользу сохранения украшений. Обвиняя мужа в плачевных делах фирмы, ненавидя его за эту ситуацию, она все-таки придумала, как выйти из положения с наименьшими потерями для себя, а иначе сказать, с выгодой. Георгина предложила мужу сделку: она согласится продать все свои драгоценности и вложить вырученные деньги в развитие фирмы в обмен на то, что он подпишет с ней брачный контракт. Согласно контракту при разводе вся фирма полностью, вместе со всеми дочерними предприятиями, которые, вполне вероятно, к тому времени появятся, перейдет к ней, а кроме того, ей же достанутся все приобретенные семьей объекты недвижимости. Эти, а также ряд других условий надежно защищали Георгину на случай развода.

Для Анатолия такой поворот дела был полным шоком, но, с другой стороны, он был рад, что жена хоть и с условием, но все-таки согласилась продать украшения и помочь поставить фирму на ноги. Бизнес потерять он никак не мог: это было наследие отца, он обязан его сохранить, не допустить банкротства. Не совсем отдавая отчет в своих действиях, Анатолий подписал контракт. Не заметил ни изумленных взглядов адвоката и нотариуса, ни подозрительного ликования в глазах жены, которая должна бы быть опечалена продажей драгоценностей. Так соглашение было заключено, а драгоценности пошли на преобразование компании и покрытие долгов. Вскоре фирма действительно поднялась, а потом дела пошли в гору, несмотря на всякие кризисы и политическую нестабильность.

Почти сразу после сделки с драгоценностями Анатолий решил сделать для жены что-то приятное. Он просто светился от радости и гордости, наивно трактуя поведение жены как готовность все отдать, все бросить ради их общего блага, блага семьи. Он решил, что их часто непростые отношения — это такая полоса в жизни, с которой стоит смириться, а в целом у них все хорошо: крепкая и красивая семья; растет здоровый сын, радующий своими маленькими успехами; есть опора в виде бизнеса; в обществе их хорошо принимают и постоянно куда-то приглашают… Короче говоря, Анатолий расслабился и сам себе внушил, что в целом все идет как надо. А соглашение, подписанное с женой, всерьез не воспринимал, относясь к нему как к какой-то блажи с ее стороны. Стараясь загладить вину перед Георгиной за то, что пришлось продать ее украшения, он решил с первого дохода в этом месяце не драгоценность купить, а найти приглашение на тот самый показ мод, на котором жена так хотела побывать. И нашел, купил билеты на самолет и задумал устроить для супруги мини-отдых.

Вечером он, заранее довольный, вручил билеты жене, полагая, что этим жестом компенсирует все причиненные ей страдания и неудобства из-за вынужденной продажи драгоценностей и все еще не понимая истинную цену этой сделки, равную потере им самим свободы. Георгина вполне благосклонно отнеслась к подарку мужа, но никакого взрыва эмоций, выражения бурной радости, так ожидаемого Анатолием, не последовало…

Он ждал день, второй, на третий не выдержал. Поедая утром яичницу, приготовленную их помощницей по хозяйству, все-таки спросил Георгину:

— Я не понимаю, дорогая! Ты так спокойно, я бы даже сказал, прохладно отнеслась к моему подарку… Всего лишь месяц назад ты просто мечтала попасть на этот показ, не сильно, впрочем, на это надеясь, ведь у нас совсем не было денег!

Помощница незаметно удалилась на кухню, — она привыкла к ссорам своих нанимателей, но старалась не вникать в суть их разборок. Римма была злой и склочной женщиной, однако умело это скрывала и, словно натянув на себя шкуру ягненка, в доме Георгины и Анатолия становилась на редкость мила, улыбчива и крайне услужлива. Она очень нравилась хозяйке, которая уже не представляла, что бы делала без такой помощницы.

Георгина даже не оторвала взгляд от журнала, продолжая пить кофе.

— Я что-то не пойму тебя! Я так старался найти эти билеты, компенсировать тебе все то, что ты потеряла, а ты… Ты просто неблагодарная!..

Тут уж Георгина подняла взгляд на мужа и пригвоздила им бедного Анатолия к стулу.

— Компенсировать мне утрату драгоценностей этими жалкими билетиками? Этими несчастными фантиками?! Можешь отдать их своей любовнице — кто там у тебя очередная, а? А компенсацию за свои драгоценности я, дорогой, уже получила в виде одного очень невыгодного для тебя соглашения.

Анатолий потерял дар речи.

— Можешь и не надеяться, что я, как глупая провинциальная девчонка, обрадуюсь каким-то билетикам в Париж и забуду тебе все: и мои украшения, и наше соглашение! Хотел меня обмануть? Думал, я сейчас расчувствуюсь и сразу все забуду? Нет, мой дорогой! Назад дороги нет, да ты и сам все прекрасно знаешь!

И она удовлетворенно замолчала, выплеснув весь свой яд. Комната потемнела для Анатолия; рука, державшая вилку, замерла, так и не донеся до рта кусочек яичницы. Так он и сидел — потерянный, утративший аппетит не только к еде, но и к жизни. Каждым словом она отравляла его душу злостью, пресекала его несмелые шаги к чему-то доброму, к принятию жены и друг друга, гасила редкие проблески любви между ними. Наверное, именно в этот момент те чувства, которые еще теплились между ними, полностью угасли, умерли, подернулись пеплом, накрыв их сердца черной вуалью ненависти, предав забвению искренность.

Анатолий в тот вечер не вернулся домой, оставшись в гостинице, где кутил с очередной любовницей до утра. Он ничего не получал от этих связей — просто пытался забыться в них, забыть себя и ту девушку, которая так ловко очаровала его когда-то своей нежностью, утонченностью, светскостью… Где теперь она была?..

Глава 4

Вчерашний ужин с родителями Ивана прошел в целом терпимо для Миры, хоть она и почувствовала напряжение и неприятие со стороны Георгины. Но та была скорее подавлена — никаких едких фраз и обычных пикировок…

Мира приняла предложение Ивана, но испытывая некое чувство вины и потому не ощущая настоящей радости от этого события. Она скорее понимала, что должна чувствовать, мысленно раскладывая в голове по полочкам, что любит Ивана, что они уже давно знают друг друга и проверили свои чувства, что он просто идеально, правильно и красиво, сделал предложение, не скрыв своих намерений от родителей и следуя всем канонам.

Но что-то ее смущало, оставляя ощущение, что она что-то упустила, что ее утягивает в водоворот событий. Ей казалось, что если она выйдет замуж за Ивана, то лишится той части себя, которую она сама до конца не знала, но не хотела потерять. Как будто кто-то или что-то разделило ее надвое — одна часть тянулась к Ивану искренно и самоотверженно, а другая молчала…

«Что не так?» — мысленно спрашивала она себя, когда они мчались по ночной Москве, возвращаясь домой. Иван, как всегда, ехал на большой скорости, давая Мире забыться в движении. Словно в ответ на ее мысли пришло сообщение от Ксюхи, которой она успела написать о предложении Ивана: «Сбрендила, что ль? Мира, что не так опять?..»

Мира так и не смогла ответить ни подруге, ни себе на этот вопрос. Что она прячет от самой себя?.. Где-то внутри шевельнулась мысль, что ей одиноко… Что Ивану есть с кем поделиться этой новостью, этим событием, разделить его с самыми близкими — с родителями, а ей нет. Она давно привыкла отбрасывать непрошеные мысли, все время упираясь грудью в глухую стену боли, которую она не хотела снова испытать. Ей лучше было не думать об этом, не вспоминать…

Дома они забылись в чувственной страсти, отдавшись друг другу до конца. Мир на время остановился, оставляя любящих людей наедине друг с другом.

Наутро Мира с Иваном валялись на кровати и наслаждались выходными, совместным ленивым времяпрепровождением и просто друг другом.

— Ми-и-ра! Сегодня завтрак с тебя, помнишь?

— Вот еще, с чего бы это?

— Ты вчера проиграла в «Бери и помни»!

Мира только лениво перекатилась на другой бок, сладко поджав ноги к себе, не слишком торопясь припоминать свой проигрыш. Нежиться до обеда в кровати в выходной день было самым любимым ее занятием.

— Не-е-ет, только не притворяйся, что ты ничего не помнишь. Завтрак сегодня с тебя, и точка!

— Пф-ф-ф-ф, кто вообще придумал эту дурацкую игру в косточку? — недовольно надула губы Мира. — Я против того, чтобы к этому относиться серьезно!

— Очень интересно, но ты должна была оспаривать условия игры вчера, а сегодня — та-да-а-ам, ты готовишь нам завтрак! И это не оспаривается!

— Блин, ну не-е-ет! — Мира понимала, что спорить бесполезно, но тянула время, чтобы еще на минутку продлить утреннее блаженство.

— Мир, давай уже, шевели булками, а не то я тебя сброшу сейчас на пол!

И Иван начал воплощать свою угрозу, подталкивая Миру к краю кровати.

— Ну все, все! Я сама! А-а-а-а… — Она все-таки бухнулась с кровати, похожей на нежное белое облако.

Надев огромные пушистые тапочки, растрепанная после сна, Мира побрела на кухню.

— По-моему, ты меня все-таки обманул, когда играл в эту игру! Может, ты ее вообще придумал? — услышал Иван с кухни и тоже поднялся с кровати.

— Не бубни, — прошептал он ей на ухо, подходя и обнимая сзади. — Ум-м, обожаю твой запах… А может, что-нибудь вроде блинчиков забабахаешь?!

— Ну нет, блинчики я не буду печь, даже не уговаривай. В прошлый раз все закончилось тем, что я тебе спалила две сковородки!

— Ну-у-у, главное начало! Практика и все такое… У тебя все получится! Я верю, настанет день, и мы будем лакомиться на завтрак шикарными блинчиками со взбитыми сливками и свежей клубникой… Да, и не мои сковородки, а наши, НАШИ, — скоро ты станешь моей женой, да и вообще тебе давно пора относиться к этому дому как к своему…

— Я не могу, — серьезно ответила Мира.

— Что не можешь?

— Сам знаешь… — тихо сказала Мира и, улыбнувшись, добавила: — Жарить блинчики… Не могу их делать!

Иван расплылся в улыбке, притягивая к себе Миру, как будто не было целой ночи в объятиях друг друга и такого же утра.

— Гугл тебе в помощь, дорогая! — еще шире улыбаясь, проговорил он. — О`кей, Гугл, как приготовить блинчики мужу на завтрак?

Мира обреченно опустила плечи.

— Ну ладно, сам напросился! Потом не жалуйся! — все же предупредила она.

Готовить Мира действительно не любила. Когда она жила вместе с Оксанкой, главной по кухне всегда была подруга. Вот она-то точно смогла бы за пять минут соорудить вкуснейшие блинчики, от которых слюнки потекут даже у соседей. Но Мира была не такая, готовка для нее была кошмаром. Каждый раз, когда она за что-то серьезно бралась, она заранее изучала рецепт, очень скрупулезно и внимательно изучала ингредиенты и весь процесс приготовления, потом так же тщательно закупала необходимые продукты — и все равно в конечном счете что-то путала. Все заканчивалось тем, что блюдо в лучшем случае получалось невкусным, а в худшем — любому отважившемуся его съесть грозило несварение желудка. Поэтому они с Иваном часто ужинали в бистро, кафе или ресторане. Она вообще предпочитала покупать готовую еду и выдавать ее потом Ивану как приготовленное ею самой, часто заказывала доставку блюд из кафе, особенно когда к ним приходил кто-то из друзей.

Ивана этот факт не сильно напрягал. Он всегда говорил, что, если его терпение когда-нибудь лопнет или он заработает язву, они могут нанять домработницу, как родители. Но Мира сразу протестующе махала руками, не допуская даже мысли о том, чтобы перенять буржуазные привычки его родителей, нисколько не привлекавшие ее, а скорее отталкивающие.

В общем, готовка ее не радовала — она любила простую пищу, не требующую термической обработки: сыр любого вида, свежий хлеб, орехи, овощи и зелень, фрукты. Когда она в очередной раз замахивалась на какое-нибудь кулинарное творение, бросив вызов всей кухонной посуде, то удивлялась, зачем человечество придумало такое изобилие рецептов, которые еще и делились по «национальной принадлежности» на русскую, итальянскую, французскую кухню, а еще азиатскую, испанскую, грузинскую, узбекскую… Не счесть… Муза кулинарии к ней не являлась, и она не понимала, зачем столько времени тратить на готовку, а потом на поедание всего этого. Гораздо интереснее жить, ведь пища лишь дает энергию!.. Особенно ее пугали рецепты французской выпечки — тортов и пирожных… Это ж надо было придумать мини-пирожные птифуры размером с конфету, которые такой человек, как она, будет изготавливать неделю! Когда Иван уезжал в командировку или оставался переночевать у родителей, что бывало крайне редко, но все же случалось иногда, она готова была ужинать одними макаронами, гордо называя это итальянской кухней!

Вооружившись интернетом, половником и большой кастрюлей, Мира решительно направилась к плите.

Кухня была очень просторная и удобная, в современном минималистичном стиле, мебель сверкала белым глянцем. В центре был оборудован остров для готовки, довольно длинный и широкий, так что, несмотря на встроенную плиту, он использовался и как обеденный стол, окруженный удобными барными стульями такого же безупречно белого цвета. Изначально дизайном квартиры занималась мать Ивана, но затем он полностью взял дело в свои руки и кардинально перекроил планировку. Ему не нравилась выбранная ею помпезная классика, как в квартире родителей — лепнина, гравюры, арки, скульптуры… Поэтому, остановившись на скандинавском стиле оформления квартиры, он обратился к опытному дизайнеру из Питера. И несмотря на расстояние, они очень хорошо сработались — придумали вместе дизайн и сделали ремонт по вкусу Ивана.

Сейчас он просто наслаждался комфортом отдельного проживания в стильной и уютной квартире в центре Москвы. Мира не принимала участия в разработке и реализации дизайнерских решений: они познакомились уже после окончания ремонта и его переезда. Но она тоже внесла свою лепту, повесив на стены картины молодых перспективных художников, что сразу изменило интерьер, сделав его более персональным и вдохнув душу.

— Он получился! — услышал Иван, выходя из ванной комнаты. — О да! Наконец! У меня получился блин!

— Один? — иронично поинтересовался Иван.

— Почему сразу один? Просто первый!

— А! Я думал, ты тут уже тонну блинов напекла, пока я мылся в душе!

— Не бубни, мне пришлось их немного переделать, ну, дополнить кое-что в рецепте… В общем, теперь что надо!

— Дополнить в рецепте? — брови Ивана поползли наверх. — Ты уверена, что это нужно было делать?.. Эм-м-м, надеюсь, ты не заменила молоко уксусом, а яйца томатной пастой?..

— Ха-ха, как смешно! Сейчас дошутишься и вообще не будешь ничего есть!

— Ну уж нет, этот завтрак ты мне проиграла, да и в кои-то веки ты хочешь похвастаться блинами — я это точно должен попробовать! Ну, на всякий случай надо поставить на короткий вызов скорую, если вдруг мою руку сведет судорога, а рот…

— Все, замолчи!

Мира красиво посыпала блинчики сахарной пудрой, откуда-то взявшейся на их кухне, поставила на стол пиалу с абрикосовым джемом, сделала кофе в кофемашине и, очень довольная собой, пригласила к завтраку.

Они с удовольствие позавтракали. Видимо, усилия, помноженные на количество попыток, все-таки сыграли свою роль, и у нее наконец получились очень даже вкусные блинчики.

— Я же говорил, что у тебя все получится!

Иван частенько готовил дома сам, у него к этому был талант — все, за что бы он ни брался на кухне, выходило легко и непринужденно, а самое главное, очень вкусно. Мира часто шутила, что он мог бы работать шеф-поваром, даже не подозревая, как близка она к правде.

Иван не признавал это серьезным увлечением, но готовить действительно любил — все, кроме сладкой кулинарии, хотя, если бы захотел, то и в этом тоже преуспел бы. Он обладал удивительным вкусом и чувством меры во всем, включая еду и, соответственно, готовку. Он не только знал, как и сколько по времени жарить, парить и варить те или иные продукты, но и умел добиться идеального их сочетания, удивительных вкусовых ощущений, гармонии, используя при приготовлении блюд иногда совершенно необычный набор ингредиентов. Однако в последнее время из-за работы у него почти не оставалось времени удивлять друзей и Миру кулинарными шедеврами, и все чаще и чаще он отдавал предпочтение кафе и ресторанам, а также верил, что со временем сможет переложить готовку на Миру. Но у нее с этим было как-то тяжело… В помидоре она видела только помидор, который можно взять и съесть, — для Ивана же этот заурядный овощ таил множество возможностей для создания изысканного блюда. Даже при приготовлении обычной пасты или рагу, где, казалось бы, все очевидно, Мира в очередной раз портила продукты и посуду. У нее опускались руки, а он ее подбадривал, относясь к очередному кулинарному провалу с легкой иронией.

За окном была на удивление солнечная погода, давно уже не радовавшая жителей столицы, повышающая им настроение.

— Нам сегодня к Сафроновым на дачу, ты не забыла?

— На дачу… Ты хотел сказать, на фазенду! — съерничала Мира.

— Какая разница, нам надо еще купить подарок.

— Подарок? Ну Вань, это же смешно! Придумать такое — собрать нас по поводу дня рождения кошки, а ты еще что-то хочешь подарить!

— Ну а как же? — Для Ивана день рождения кошки, по-видимому, не было сверхвыдающимся событием, выходящим за рамки нормального.

— Ну, по-моему, это бред… — продолжала упрямиться Мира, устраиваясь на лавочке возле окна с чашкой кофе.

— Ну и что, это такой китч сейчас. Может быть, хозяйка кошки просто жутко сентиментальна…

— Сентиментальна? По-моему, она не обладает ни каплей воображения и заботится лишь о своем маникюре и о маникюре своей кошки! Что мы ей подарим? Кошачий корм? Пятисотую по счету подушечку? Колокольчик на шею?

— Ну почему ты так негативно к этому относишься? Мы-то как раз и должны проявить воображение, подарив что-то необычное… В этом и смысл, — спокойно улыбнулся Иван.

Мира этого не понимала. Она в очередной раз натыкалась на стеклянную стену, отделяющую ее от людей по ту сторону, с другим уровнем доходов и другими ценностями. Кто-то зарабатывает, чтобы обеспечить семью, детей, одеть всех, прокормить, может быть, открыть какое-то свое дело… В той среде, в которой она сейчас оказалась, большинство людей вообще не понимали, куда тратить деньги, — они были окружены роскошью, материальными благами, всеми возможными удовольствиями. Они были всем этим пресыщены, им не хватало новых эмоций, впечатлений; они жили фальшивыми идеалами, в придуманной ими «картонной» жизни. О том, что рядом с ними — не где-то в мире вообще, а не дальше нескольких километров от их роскошного коттеджа, в каком-нибудь детском доме или просто в бедной семье, — живут люди, которые часто не могут найти денег, чтобы купить подарок на день рождения ребенку, барышня Сафронова и ей подобные, устраивающие пышные празднования по поводу дня рождения очередной домашней любимицы, и не догадывались. Или не хотели знать. Это не было трендом…

Амире не хотелось покидать сегодня квартиру, и она отчаянно пыталась придумать причину. Она хорошо ладила почти со всеми друзьями Ивана, а друзей у него было много… Кроме этих… С этой компанией она не могла найти никаких точек соприкосновения, тем для общения, общих интересов и чувствовала себя как яблоко в огромной пустой тарелке или как белая ворона, забавная персона для пресыщенных жизнью людей. Мира была для них экзотическим явлением — ее благосклонно принимали в этом обществе, но всерьез никто не воспринимал.

Иван, чувствуя нарастающее напряжение в связи с предстоящей поездкой, подошел к Мире и нежно коснулся ее щеки.

— Это всего лишь встреча друзей, независимо от повода. Тем более такая прекрасная погода! Там, помнишь, есть чилаут-зона на улице — ты можешь просто полежать, послушать музыку, к тебе никто не будет приставать, я прослежу…

— Вань, прости, я знаю… Дело не в том, что ко мне кто-то будет или может приставать, — наоборот, у нас с ними нет ничего общего… У меня с ними нет ничего общего…

— А ты попробуй найти! — оптимистично продолжал Иван, которому было важно, чтобы Мире было комфортно с ним везде.

— Например? — закатила глаза Мира.

— Например… Ну, ты же любишь животных, поговори с ней о кошках.

Мира расхохоталась, и напряжение ослабло.

Глава 5

Приехали они уже далеко за полдень. Хоть время встречи строго не регламентировалось, но ждали их все-таки чуть раньше. Большинство гостей уже собрались и вручили хозяйке свои подарки. Любопытство Миры, которая гадала, что же придумали подарить другие гости, осталось неудовлетворенным.

Их встретила Оксана Сафронова, манерно расцеловав в обе щеки без принятого обычно у людей «пошлого» телесного контакта.

— Как я рада, Иван, что ты приехал! — радостно щебетала она.

— Иван и Мира, — миролюбиво напомнил он.

— О да, конечно, я это и имела в виду.

«Я просто все время забываю ее имя, прости, дорогой. Чмаф», — прошептала она ему в ухо достаточно громко, чтобы Мира смогла услышать.

Улыбка сползла с губ Миры, сменившись ухмылкой. Но, взглянув на Ивана и заметив его полностью расслабленное состояние — на лице отражалось предвкушение предстоящей радостной встречи с друзьями, — она решила ради него потерпеть и просто понаблюдать за происходящим, хоть ей и не хватило притворства стереть с лица свои истинные эмоции.

— О, Вань! Давно тебя не видели! — послышалось справа.

К ним подошел довольно-таки известный в узких кругах имиджмейкер, потом подтянулись другие друзья…

Мира взяла бокал шампанского, думая с его помощью отвлечься, но так и не смогла. Решив прогуляться по красивой и ухоженной территории, она вышла на улицу. Но даже там она не знала, куда себя деть; не было ни одного хоть сколь-нибудь укромного уголка, куда она могла бы запрятаться. Даже на улице ей все казалось искусственным, ненастоящим: небольшие деревья и аккуратно постриженные кустики выглядели пластиковыми, чилаут-зона и ультраудобные качели — какими-то игрушечными, как в домике у Кена и Барби. Заложники моды и роскоши, большинство обладателей таких домов уже не замечали ценности настоящего, увлекшись погоней за трендовыми вещами, дорогими предметами обстановки и самым оригинальным дизайном. Они шли на поводу у своих дизайнеров, будучи напрочь лишены собственных идей и руководствуясь прежде всего принципом «крутости», или заставляли архитекторов воплощать свои отнюдь не гениальные идеи. Дома, в которых Мира бывала с Иваном, все как один напоминали проекты, представленные на конкурс тщеславия и плагиата и, хоть и имели претензии на оригинальность, все же нисколько не отражали индивидуальность своих хозяев и очень редко были по-настоящему уютными и красивыми.

В доме ей было еще хуже. Мира всегда чувствовала себя лишней, когда они с Иваном вот так выбирались на светские мероприятия. Послонявшись из угла в угол, она наконец примкнула к небольшой компании молодых людей, которые обсуждали новинки музыки и искусства. Сначала Мира с удовольствием приняла участие в беседе, но вскоре поняла, что большинство девушек скорее интересует, кто из интересных персон посетил выставку, кто во что был одет, был ли какой-нибудь скандал, по которому, судя по всему, только и стоит судить о степени «крутости» выставки. Ее личное мнение о представленных картинах немного позабавило пару человек, но никого по-настоящему не заинтересовало, ведь от Миры не услышали никакой интригующей новости.

Наконец одна девушка подошла к их компании и пригласила в дом, где хозяйка решила разобрать подарки, которые гости сегодня преподнесли ее любимой кошечке. Помиравшая со скуки Мира последовала за всеми, чтобы удовлетворить любопытство.

Оксана уже с удовольствием разобрала и показала большую часть подарков: годовой абонемент в элитный спа-салон для кошек; люксовый парфюм для животных, доставленный из Парижа; ошейник, инкрустированный бриллиантами; кисточку для чистки лапок, украшенную драгоценными камнями; аксессуары для хранения кошачьих украшений; невероятно дорогое мыло с добавлением ионов серебра, придающих антибактериальный эффект…

— Странно, что не подарили мыло с золотом с потрясающим эффектом скраба и лифтинга, — тихо, для самой себя прокомментировала Мира.

— А что, такое есть? — все-таки услышала ее стоявшая рядом Яна и с энтузиазмом посмотрела на Миру, не распознав даже капли едкой иронии в словах последней.

— Если и нет, то оно должно появиться, — с необыкновенным воодушевлением ответила Мира.

Но Яна и на этот раз не заметила подвоха. Для нее было абсолютно естественным стремление к приобретению сверхдорогих, а главное эксклюзивных вещей — чтобы ни у кого такого еще не было, и она даже задумалась на время, где можно найти мыло с золотом.

Сами Мира с Иваном подарили красивую кадку с посаженной в ней специальной травой для кошек. Мира что-то проговорила про экологичность и естественность, зная, что это было в тренде. Оксана рассеяно кивнула в ответ, явно не оценив подарка после роскошных бриллиантов и французского мыла, которые стали у нее лидерами.

Впрочем, позднее хозяйка все-таки оценила всю прелесть и незамысловатую изысканность подарка Миры…

Когда стемнело, вечеринка переместилась в дом, хотя кто-то из гостей предпочел остаться на улице. Оксана, у которой от внимания и выпитых коктейлей кружилась голова, пошла на кухню дать очередные распоряжения. Но что-то пошло не так — одна нога ее поехала вперед, а вторая неуклюже подогнулась назад. Немного проехавшись на чем-то, она все-таки приземлилась на пол и увязла руками в чем-то неприятно-склизком и вонючем.

— А-а-а-а-а-а! — вне себя от ужаса завизжала Оксана.

— Окси, что с тобой?! — Одна из подруг уже подоспела ей на помощь.

— О ужас! Что это? Какая гадость! Фу! — с отвращением вскрикивала она.

Позднее выяснилось, что ее любимая питомица, в честь которой был организован весь этот праздник, успела употребить один из подарков по назначению и наелась Мириной травы. Организм элитной кошечки тут же отреагировал совсем не элитным образом. Платье Оксаны было испорчено, как и настроение, и хоть она взяла себя в руки и снова веселилась, все же надолго затаила на Миру злобу…

— Слушай, Иван, — сказала Оксана уже ближе к полуночи с расслабленной улыбкой. — Ты скажи этой своей… как там ее зовут… ну, ты знаешь, про кого я… что ее поведение не очень-то настраивает нас дружелюбно по отношению к ней… Если она с нами хочет дружить, — тут она сделала многозначительную паузу, — она должна попросить прощения у меня за этот неприятный инцидент, ты так не считаешь?

— Что? — смешливо переспросил Иван, все еще не понимая, что Оксана говорит серьезно и обижена на его девушку. — Окси, дорогая, прости меня от всей души, но ты же не думаешь, что она это сделала специально? Она так старалась, выбирала подарок! — привирал Иван, стараясь не обострять ситуацию, которой, по его мнению, вообще не стоило придавать значения. — Ну, в конце концов, твоя Жаклин — это все-таки животное… Надо это учитывать…

— Ванюша, ты меня слышал. Пусть она подойдет ко мне через пять минут, иначе придется пенять на себя — в своем доме я ее больше не собираюсь принимать… Я не прощаю унижения… Если только она сама не унизится передо мной…

— Что? — посерьезнел Иван. — Оксана, мы с тобой уже давно знакомы, стоит ли вся эта история с кошкой нашей дружбы?

— Нашей дружбы? Конечно нет, дорогой мой! Тебя мы всегда будем рады видеть, в любое время дня и ночи, ты же знаешь! Но ее — нет, — мило улыбаясь и попивая очередной коктейль, изрекла хозяйка вечеринки. — Ты же понимаешь, она новый для нас человек, мы ее должны узнать поближе, чтобы понять, приближать ее или нет. И пока счет не в ее пользу… Ну, я не знаю, поговори с ней, что ли! Что она какая дикая у тебя? И давай уже, отправь ее ко мне, я с ней поговорю по душам, она попросит прощения, а я, так и быть, великодушно ее прощу, и мы все забудем!

Иван поморщился, напрягаться на этом вечере ему совсем не хотелось. В глубине души он уже пожалел, что не согласился на уговоры Миры оставить ее дома. Но в то же время он понимал, что это не выход…

Перед ним стояла непростая задача урегулировать конфликт. Что Мира не пойдет просить прощения, он знал так же точно, как и то, что Оксанка эту историю на тормоза не спустит. Он догадывался, что это просто повод для хозяйки вечера, которая была уже к тому времени не совсем трезвой. Она хотела сделать Миру более понятной и удобной для себя, приручив, как своего очередного домашнего питомца… Но с Мирой такой номер не пройдет, уж он-то знал ее свободолюбивый и независимый нрав…

Иван удалился ненадолго к Мире.

— Скучаешь? — нежно целуя в щеку, спросил он.

— Не-ет… Ну да, да, я скучаю. Когда мы поедем домой? — канючила она, как ребенок.

— Скоро, кстати, и поедем… Тут небольшая проблемка, помоги мне ее разрешить. Не знаю, какая муха укусила Оксанку… В общем, она разобиделась на тебя за этот нелепый случай с травой. Конечно, я понимаю, что это глупо. Но она пьяная и сама не знает, что говорит. В общем, я думаю надо как-то замять эту ситуацию, чтобы не было потом неприятного осадка между вами. Ну… нам еще общаться…

— Не поняла, что ты хочешь конкретно от меня? — насторожилась Мира.

— Не лучше ли будет просто попросить у нее прощения, ну, так, как бы невзначай, тебе же это ничего не будет стоить…

— Нет, как раз мне это многого будет стоить! И ни в чем я извиняться не собираюсь! Кошка нажралась травы, как и подобает настоящему живому существу, и что?.. Это лучше, чем навешивать на нее бриллианты, делая из животного еще при жизни чучело!

— По-тише, Мира! Ты же понимаешь, что хозяйка к этому по-другому относится! Ну что, тебе трудно принять это? Принять то, что она не такая, как ты? — устало проговорил Иван.

— Да, мы разные, наконец и ты мне об этом сказал…

— Нет, не переворачивай мои слова. Я ничего другого не имею в виду, просто хочу уладить конфликт, недоразумение между вами. Оксанка очень влиятельная, между прочим, и не стоит начинать вашу дружбу с вражды… — Иван перешел на шепот.

— Вань, я… Я не хочу… Не хочу, понимаешь… Почему я должна просить у нее прощения, унижаться, как будто я какая-то… какая-то?.. — Она даже не нашла подходящего сравнения и, ненадолго замолчав, добавила: — Вань, давай я лучше поеду домой, так будет лучше для нас с тобой… Я все понимаю, ты правильно говоришь, что тебе еще общаться с ними, недоразумение и все такое… В общем, если кто спросит, скажи, что мне стало нехорошо, ну, как кошке ее, а я поехала…

Мира стояла отстраненная и как будто чужая и защищалась как ребенок, неумело и упрямо, не желая, чтобы ей причиняли боль.

— Мир, я не хочу, чтобы так…

— Вань, все нормально, оставайся, правда. Я… Я поеду….

И она, развернувшись на каблуках, которые надела ради Ивана, направилась к входу.

На заднем сиденье такси она забылась в грустных мыслях и наконец разрешила себе быть собой, выпустив эмоции. Слезы на лице смешивались с тушью, оставляя тоскливые дорожки — свидетельство зыбкости ее свободы… Свободы быть собой, свободы от нелепого мира денег, где диктуют сильнейшие, где нет места душевным порывам, искренности, любви… А Иван?.. Не один ли он из них?.. И она бессильно ревела…

Дом встретил ее уютом привычных стен. Она любила эту квартиру, наполненную воздухом, любила их небольшую террасу, на которой с утра еще оставался плед, разбросанные подушки и чашка со следами кофе. Она легла на плед, уставившись взглядом в небо…

«Что не так? — вертелось у нее в голове. — Что не так со мной?..»

Ведь, понятно, что Ваня ни в чем не виноват, он, как умел, старался сделать пространство комфортным для Миры, заботясь о ней, как о ребенке…

«Что же не так со мной?»

Почему-то все время хотелось плакать…

Она смотрела в небо, которое уже успело затянуться облаками, казавшимися в темноте рваными и мрачными.

«Вот так и моя жизнь, — думала Мира, — как небо с тучами, на котором иногда бывают проблески света и ясности».

Глава 6

Понедельник, будильник, множество незаконченных проектов на работе, Мира забывалась в делах и суете…

Оксанка подбирала для нее агентство, которое будет заниматься свадебными приготовлениями. Подруга была счастлива за Миру и немного завидовала ей, считая финансово выгодный брак основой крепости семейных отношений.

— На какую дату вы назначили?

— Вот только подали заявление, решили на первое декабря: для Ивана это какое-то особое число — говорит, что ему всегда везет первого декабря, — со слабой улыбкой сказала Мира.

— Эй, не кисни, что ты прямо сама не своя! Тебя как подменили после предложения, ходишь как вареная свекла!

— О, спасибо, свекла — мой самый ненавистный продукт!

— Ну а что, взбодрись, развеселись, я не знаю… Ну, давай на дискотеку, что ль, сходим, а? Оторвемся там как следует!

— Звучит заманчиво, но мне неохота…

— Да что тебе охота — круги наматывать на своем велосипеде каждый день?

— Да, мне нравится. Наконец хорошая погода, — вяло отвечала Мира.

— Нет, что-то все-таки не то…

— Иван предложил съездить в отпуск, а я пока отказалась… Может, мне действительно нужен отпуск, перезагрузка…

— Вот-вот, это уже здравые мысли! Нет, ну ты, подруга, даешь! Ей мужик говорит «поехали в отпуск», а она еще думает! Что тут думать, надо ехать! Тебе не надоело дышать выхлопными газами, катаясь на своем велосипеде, и пылиться в нашем офисе? Я б на твоем месте…

— Ты да, знаю… Ладно, Ксюх, ты же знаешь, у меня иногда бывает — что-то меня тревожит, понимаешь… Сейчас я разберусь в одном вопросе, и все наладится…

— В каком вопросе? Он не подождет, твой вопрос, пока ты будешь греться на белоснежном пляже где-нибудь…

— …На Мальдивах. Иван хочет… Только я не хочу на пляж: солнце, жара…

— Ты сумаcшедшая? — Ксюха аж заморгала от удивления.

— Нет, я правда… Не хочу… Мне хочется уединения, и я пока не нашла тот курорт, который бы меня заинтересовал…

— А по-моему, ты просто с жиру бесишься! Если бы я не знала тебя, решила бы, что ты просто морочишь голову бедному Ванечке! Да ладно, слушай: вот, кажется, нашла свадебное агентство — элитное, всех звезд и известных личностей переженило!

— А знаешь, Ксюх, мне нужна небольшая пауза, — отвечая на собственные мысли и игнорируя венец стараний Оксанки по поиску агентства, сказала Мира.

— Пауза? А платье когда выбирать? А списки гостей согласовывать? А вообще весь банкет кто будет организовывать?

— Как кто? Агентство как раз и организует, раз, ты говоришь, они всех звезд переженили. Списками займется Георгина, — не думаю, что мне в этот вопрос вообще стоит совать свой нос, мне-то самой, кроме тебя, даже некого приглашать… А платье я уже присмотрела, ну, примерно….

— Платье она присмотрела! Примерно! Ну ты, мать, даешь! У тебя СВАДЬБА! Платье — это чуть ли не самое главное, ну, еще и жених, конечно, ну и торт… А ты — «примерно»! Платье — вот чем тебе стоит заняться в первую очередь, подруга! Звезды заказывают свадебные наряды у ведущих модельеров: Диора, Шанель, Юдашкина, в конце концов… А ты собралась готовое, что ль, купить? Еще скажи, бэушное присмотрела!

— Ох, ты права, конечно, Ксюш, что бы я без тебя делала… Да, стоит платьем заняться… Придется тебе таскаться со мной на примерки.

— Ну, что с тобой поделать, без меня ты и платье не выберешь, тем более надо заказывать его, дорогая, это такое событие! Вас будут снимать, и ваши фотки разойдутся везде в сети — не хочешь же ты быть как провинциальная девчонка! Давай покажем им всем! Да-а-а, первое декабря… Я почему-то думала, что свадьба должна быть обязательно летом: много цветов, гости в легких платьях и шампанское льется рекой…

— А мне больше нравится зима, хоть я лето очень люблю. Но зимой как-то все по-другому, вот именно что без прикрас — все так, как оно есть, — задумчиво проговорила Мира.

— Да ну тебя, Мира! Все у тебя не как у людей, — засмеялась Оксанка, которая была более практичным и приземленным человеком.

Глава 7

Погода этим летом была совсем не летняя. Вот и сегодня тяжелые тучи заволокли небо, крупные капли дождя ежеминутно грозили превратиться в настоящий ливень.

Дождь то и дело принимался за свою нудную работу, а Анатолий с самого утра никак не мог собраться с мыслями и пойти в офис. Он был какой-то рассеянный, недовольный, брюзжал на домработницу и старался не встречаться с Георгиной, чтобы еще больше не испортить себе настроение. Он долго не мог подобрать галстук, потом очень некстати облился кофе за завтраком — пришлось опять переодеваться, опять долго и тщательно подбирать рубашку и галстук. Все эти обычные действия вызывали в нем какую-то смесь беспричинного раздражения и нежелания вообще что-то делать.

«Может, это возраст?» — испуганно подумал Анатолий и уже готов был настрочить пару СМС своей секретарше Виктории о переносе пары совещаний и о встрече с ней в гостинице, но вдруг резко передумал делать и это.

«Какого черта? — мысленно спрашивал он себя. — Виктория сейчас то, что мне нужно, — отвлечет меня от депрессивных мыслей и покажет, что я еще ого-го…»

Но Викторию он видеть совсем не хотел, и от этого становилось еще тоскливее. Почему-то в это утро все казалось сложным… Уже сильно опаздывая, он выехал с подземной парковки. Как назло, приходилось стоять на всех светофорах и оттого еще больше злиться на себя самого и на сегодняшний день.

Проезжая мимо спешащих по своим делам людей, он совершенно равнодушно смотрел на них, как они бегут, пытаясь спрятаться под зонтиками от новых порывов дождя и ветра. Остановившись на очередном светофоре, он задумчиво наблюдал за девушкой, отчаянно пытавшейся догнать отъезжающую маршрутку. Видимо, безуспешно — она так и осталась стоять на остановке, пытаясь справиться со сломанным зонтиком, который вывернулся наизнанку и совсем не хотел ее слушаться, а струи дождя так и хлыстали ее по лицу.

Зажегся зеленый, и, прежде чем Анатолий смог дать себе отчет в своих действиях, он уже включил поворотник и стал медленно притормаживать возле девушки.

— Вам помочь? Может быть, вас подвезти? — приоткрыв окно, спросил он.

— Нет, спасибо большое, я сама… — неожиданно отказалась девушка.

Анатолий осмотрел почти пустую остановку, безлюдное пространство вокруг и подумал, что ожидание девушкой нового транспорта вряд ли будет результативным.

— Садитесь, мне несложно, — устало проговорил он, как будто решая очередной вопрос по работе, подписывать контракт или нет.

Но девушка так и стояла, продолжая мокнуть под дождем и горделиво прикрываться полусломанным зонтиком. Анатолий, вздохнув, вышел из машины и открыл дверь с противоположной стороны, прямо перед ней. Поколебавшись секунду, она все же села в безопасный и теплый салон автомобиля.

Анатолий, успевший промокнуть, сел на водительское сиденье и рванул с места. Девушка немного смущенно посмотрела на него, испытывая неловкость оттого, что из-за нее он вымок. Анатолий же, смахнув с лица дождевые капли, напротив, приободрился и почувствовал себя вновь живым и настоящим, как после холодного душа. Внимательно посмотрев на свою спутницу, он еще раз вздохнул.

— Что это вы, девушка, мокнете под дождем? Заболеть хотите?

— Ох, нет-нет конечно… Просто сегодня не мой день, видимо… И последняя маршрутка уехала прямо из-под носа… Если бы не вы… Следующая будет только через полчаса… — И она виновато улыбнулась, взглянув на уже немолодого, но такого с виду решительного мужчину.

— Да уж, к тому времени вы бы уже полностью вымокли, и пришлось бы брать больничный на работе!

— Да, и еще на учебе, что совсем некстати…

— Куда вас отвезти?

— Меня, если несложно, на Красноармейскую, там возле универмага можно остановиться, — смущенно ответила девушка и, так как Анатолий продолжал задумчиво молчать, повторила: — Если вам, конечно, несложно… А так я могу возле метро где-нибудь выйти…

— Нет-нет, — оторвался от своих мыслей Анатолий. — Мне несложно. Совсем несложно.

Почему-то в этот день ему все казалось таким сложным, а теперь все стало таким простым… Впереди замаячила небольшая пробка, и Анатолий сбавил скорость.

— Вы не опаздываете еще? — спросил он.

— Нет, не совсем. Просто останусь на часок вечером… — ответила она и, заметив вопросительный взгляд Анатолия, добавила: — У нас такое правило на работе: за опоздание утром или с обеда, например, никто не ругает, и можно отлучиться куда-нибудь по своим делам, но вечером или на следующий день нужно отработать это время — задержаться или прийти пораньше.

— Да? Хорошее правило, надо ввести мне его у себя на работе, а то совсем некоторые разболтались.

Девушка сразу притихла, поняв, что едет не с простым подчиненным, а с человеком, который давно привык принимать решения и за себя, и за других. Волевой подбородок, усталые глаза с небольшими морщинками, аккуратная прическа, дорогой стильный деловой костюм, респектабельная машина — все говорило о его высоком положении.

— Вы знаете, я очень удивилась, когда вы остановились.

— Ну, вообще, я обычно так не поступаю.

— Я тоже… Ну, то есть я не сажусь в машины к незнакомым людям…

— Я уже понял, — коротко ответил он и почему-то неожиданно улыбнулся.

— Так вы говорите, и работаете и учитесь? Заканчиваете институт?

— О, нет, я уже давно отучилась. А теперь хочу получить вторую профессию, ну, просто для себя, мне это нравится. Может быть, потом и пригодится, — сказала она, и ее глаза зажглись.

Анатолию стало интересно.

— Расскажите, что это за новая профессия? Может быть, вы хотите стать актрисой?

— Нет-нет, конечно нет, у меня для этого нет никаких данных, и актриса из меня будет никакая.

Анатолий поглядел на девушку. Она действительно не обладала выдающимися внешними данными: обычный рост, стандартная фигура, ничем не примечательное лицо, и все же… Все же было в нем что-то простое и неуловимо притягательное, заставляющее смотреть снова и снова.

— А что же тогда?

— Я учусь на генного инженера.

— Что? Я никогда не слышал о таком…

— Ну да, это очень узкая профессия, а специализация у меня — селекция растений. Мне очень нравится заниматься растениями, выращивать их, окультуривать, пытаться вывести новые сорта… Но у меня никогда это не получалось, с детства… И тут я как-то услышала передачу про такую науку — как создаются новые сорта салатов, например, или цветов. В общем, это ужасно интересно, и мне захотелось наконец узнать, в чем главный секрет — секрет совершенства. Ну, например, вы знаете, что этот сорт розы лучше всех пахнет, а другой ну совсем неароматен, но зато потрясающе красив — а как хотелось бы соединить и то и другое. Ну, или зеленые салаты, овощи — они очень полезны, но покупать их в непроверенных местах опасно: они могут быть напичканы нитратами и другими средствами химического воздействия, как будто зимой без этого невозможно вырастить те же овощи…

— А возможно?

— Да-да, все возможно, нужно только специальное оборудование, удобрения, уход. В общем, проблема в том, что все это достаточно дорого стоит…

Они говорили, говорили, и им не хотелось останавливаться. Что-то их сблизило — так внезапно, что казалось, будто они всегда знали друг друга, а теперь встретились после долгого расставания, и им так многое надо успеть рассказать… Девушка перестала смущаться, рассказывала о своей учебе и работе, а Анатолий впервые за долгое время ощутил, как невидимые щупальца, сдавливающие горло и не дающие свободно жить и дышать полной грудью, потихоньку начали его отпускать. Он вновь почувствовал себя молодым и энергичным, но в то же время ему приятно было выглядеть не сопляком перед этой девушкой, а умудренным опытом мужчиной, что придавало его репликам немного покровительственный оттенок.

…Ей казалось, что он видит ее насквозь, такой умный и загадочный, он все знает про ее жизнь. Какие-то мелочи, мимолетные взгляды — в них отражались такое глубокое понимание, сопереживание и вовлеченность, что создавалось впечатление, будто этот человек может решить все проблемы на свете. Что за ерунда ее утренняя проблема с поломкой кофемолки, представлявшаяся катастрофой вселенского масштаба, из-за которой она не успела сварить кофе, а значит, позавтракать, а значит, вовремя выйти из дома! Теперь ей было стыдно признаться, из-за чего она опоздала на маршрутку, — наверное, такому человеку все по плечу, с утра ему могут доставить свежий кофе прямо с плантаций в Африке…

— Так вы, значит, любите кофе?

— Да, — заливаясь лёгким румянцем, ответила она, — этот бодрящий аромат по утрам — не могу удержаться! Мне даже не столько нравится пить кофе, как молоть его утром и чувствовать этот запах, когда за окном растекается слабый, тусклый рассвет, люди только просыпаются или бегут на работу… Этот момент тишины и незамутненности, когда еще не окунулся в повседневные дела, суету и мелочи, когда можешь вот так посидеть пять минут перед окном, посмотреть на спешащих людей, на этот мир в целом, на себя, вспомнить что-то, что потом обязательно забудешь, но что-то важное и сокровенное, без чего невозможно жить…

— А без чего вы не можете, например, жить?

— Наверное… — Она немного задумалась. — Не могу без стремления к своей мечте, не могу без своих растений. Я пока только учусь, но у меня уже многое получается…

— Но вы учитесь, занимаетесь — навряд ли об этом получится забыть?

— Обо всем можно позабыть… Даже о себе… Если не напоминать иногда…

Анатолий внимательно посмотрел на девушку.

— И как же жить, если забудешь?

— Как?.. Как и все, — грустно улыбнулась она. — Словно во сне… Все время во сне… А сон может быть даже приятным и легким, и кому-то, возможно, совсем не хочется просыпаться, потому что… потому что тогда придется что-то менять… Уезжать, например, от родных и близких и что-то терять…

— Вы далеко уехали?

— Далеко… Мама до сих пор не может меня до конца простить… Даже кошка Дашка постоянно теперь портит мои тапочки и вообще всю обувь, когда я приезжаю погостить… Мне тоже бывает грустно… Но если бы я осталась, я бы, наверное, многое упустила…

— Наверное, у вас там был парень?

— Парень? — почему-то расхохоталась она. — Да-а-а-а, парень был, но он тоже остался там… Не захотел уезжать… А я вот так и уехала, как в фильме «Леон», смотрели? — Анатолий кивнул. — Я и смешной горшок с моим любимым цветком… Мама бы не стала за ним ухаживать, а он очень капризный…

— Интересная у вас жизнь, — искренне и как будто немного завидуя сказал Анатолий.

— Правда? Вам так показалось? Не знаю, по-моему, ничего необычного. Наверняка не сравнить с тем, что у вас… — И она смущенно замолчала, решив, что допустила фривольность.

А они к тому времени уже приехали. Дорога была достаточно долгой, но им обоим почудилось, что прошло пять минут с момента их встречи и они так много еще могли бы успеть обсудить…

С сожалением останавливаясь возле обозначенного девушкой места, Анатолий неожиданно поймал себя на том, что не хочет, чтобы этот разговор заканчивался. Ему казалось, что, начни он с ней разговаривать, смог бы все про себя рассказать, поведать обо всех победах и неудачах, а ей было бы интересно… Интересно, как никому…

— Кажется, мы на месте? И может быть, вам не придется задерживаться вечером?

— Спасибо! Спасибо вам большое! Я даже не знаю, как вас благодарить! Вы меня спасли!

Она уже открывала дверцу и собиралась выходить, когда Анатолий окликнул ее:

— Как хоть вас зовут, будущего великого ученого?

— Ну, вы скажете тоже… Аня, — смущенно ответила она.

— Очень приятно было, Анна. Всего хорошего!

— И вам! — Она весело захлопнула дверцу и поспешила влиться в толпу людей. Ему показалось, что она шагает почти вприпрыжку.

Еще около часа Анатолий потратил на дорогу к офису, который находился в противоположной стороне. Он и сам не понимал, почему поехал отвозить эту девушку, а не высадил ее у метро, почему ему непременно нужно было остановиться и почему ее голос так и стоял в ушах и думать он больше ни о чем не мог.

Рассеяно пробираясь по пробкам, он вдруг заметил, что погода неожиданным образом наладилась — тучи рассеялись, а в лужах игриво отражалось радостное солнышко. Утро уже не казалось таким угрюмым и беспросветным, да и вообще настроение сменилось на какое-то благодушное восприятие жизни и своего места в ней. Он успел сделать несколько деловых звонков, перенес некоторые совещания, решил пару срочных вопросов, когда ему позвонила Георгина.

— Ты что, еще не в офисе?! — Она раздраженно, со злостью начала его отчитывать, как маленького мальчика.

— Послушай, у меня были дела. Что ты хочешь? — ответил он, с трудом, но все же сдерживая себя и не желая расставаться с только что обретенной умиротворенностью и ясностью мыслей.

— Какие у тебя дела? Шарахаться по отелям и гостиницам с секретаршами?!

Анатолий устало вздохнул — ему опять стал давить галстук, а солнечный свет уже не отбрасывал радостные блики на лобовое стекло автомобиля.

— Что тебе надо? — сдавленно проговорил он.

— Мне нужно, чтобы ты заказал партию товара, про который мы с тобой говорили. — И пошло перечисление новых марок для экспорта.

— Тебе нужно, ты и заказывай! Меня этот проект не интересует больше, я не хочу работать с Тельманами! — раздраженно отрезал он.

— Что ты не хочешь? Слушай меня внимательно: меня давно не интересует, что ты хочешь, а чего нет! Ты будешь делать так, как я тебе скажу, иначе так называемая твоя фирма разорится. Грош цена всем твоим бизнес-сделкам и решениям, это я все решаю и заключаю выгодные контракты. И без меня тебе просто не выплыть!

Анатолий отключил связь и отшвырнул телефон.

— Дьявол, она просто дьявол! — бессильно пробормотал он.

Хуже всего, что она абсолютно подавляла его волю и амбиции, умело подчеркивая свою роль в выполнении тех или иных задач, стоящих перед фирмой. Она с годами укоренила в его сознании мысль, что он сам действительно ни на что не способен.

Черная тень легла на душу… От легкого и беззаботного утреннего настроения, которое появилось во время беседы с незнакомкой, не осталось и следа. Он снова не чувствовал себя чем-то увлеченным, а свою персону интересной.

В офис он приехал разъяренный, сразу устроил нагоняй двум менеджерам, дал несколько срочных заданий секретарше, отменил утренние совещания и заперся у себя в кабинете. Звонки Георгины он игнорировал до самого вечера.

Глава 8

Если раньше Георгина смотрела на Амиру как на пустое место, пребывая в полной уверенности, что их с Иваном связь когда-то закончится, то теперь она решила заняться девушкой всерьез. Прежде всего — узнать про нее все: кто она, откуда, кто ее родители, все о ее прошлом… Для этого она надумала обратиться к одному проверенному частному детективу, к услугам которого ей уже не раз приходилось прибегать.

Иван очень любил мать и совершенно наивно полагал, что с такой же любовью, как к нему самому, она отнесется и к его выбору. У него не было ни тени сомнения, что она поддержит его и примет Миру. Конечно, он видел мамину ревность, но считал, что этим все и ограничится.

Для него очень важна была семья, он был рад, что у отца с матерью она такая крепкая, проверенная годами. Иван и не подозревал, что отношения между отцом и матерью давно подогреваются не огнем страсти и любви, а разгоравшимся день ото дня костром ненависти.

Георгина привыкла решать все быстро, без промедления. Поэтому она уже назначила встречу с детективом, нисколько не заботясь о моральной стороне дела. Для нее главной моралью было добиться для сына счастья — такого, каким она его видела, — и поэтому невестку она должна была выбрать сама. Она уже пожалела, что позволила Ванечке столько времени встречаться с Мирой, и теперь очень многое потеряно, но выработанное чутье на всякого рода проблемы, которые потом можно было обратить в свою пользу, подсказывало, что все получится, сложится самым лучшим для нее образом.

Даже если план с детективом не удастся и прошлое девушки окажется просто стерильным, у Георгины про запас имелся другой. Она все равно от нее избавится! Георгина ни на минуту не сомневалась в себе и в том, что свадьба не состоится. Единственное, что ее сейчас действительно угнетало, так это невозможность быстро найти замену кандидатке в невестки. Она уже в тысячный раз перебирала варианты подходящей девушки для Ивана, но никто ее полностью не устраивал.

Георгина считала победным результатом в данном деле даже не в то, что Иван расстанется с «этой Мирой», а что он женится в ближайшее время на кандидатке, подобранной матерью. А на следующем этапе она уже планировала дальнейшие нехитрые действия, чтобы сын наконец перешел в компанию отца. После этого Георгина сможет не волноваться за будущее Ивана и наконец прекратить все эти интрижки мужа, поставив его в такое положение, при котором он должен будет от всего отказаться, если захочет сохранить хоть каплю своего влияния в компании.

Георгина даже не представляла, какая удача ее ожидает, когда передавала все необходимые сведения своему детективу, Олегу.

— Это все? — коротко спросил тот.

Он уже знал, какого результата ждет от него заказчица, которая всегда очень хорошо платила.

— Все, — удовлетворенно ответила Георгина.

— Сроки?

— Как всегда… Уже вчера. — Помедлив немного, она добавила: — За срочность плачу вдвойне.

Детектив утвердительно кивнул, и они расстались.

Когда за Георгиной закрылась дверь, детектив внимательно посмотрел на снимок. Он не испытывал никаких ненужных чувств — ни симпатии, ни антипатии — к тем, о ком ему необходимо было выяснить информацию, а также не проявлял излишнего любопытства и нисколько не интересовался мотивами, побудившими заказчиков к нему обратиться. В жизни он вообще редко испытывал какие-либо чувства, кроме профессионального удовлетворения от хорошо выполненной работы. Он не был женат, не имел детей, мать давно схоронил, а отца никогда и не знал… Никаких привязанностей, никаких отвлекающих от работы дел.

Черствый и закостенелый в своей профессии, он даже при желании не мог понять или почувствовать, что руководит этими людьми, совершающими иногда нелепые, иногда трагические ошибки, которые он потом представлял в отчетах своим заказчикам. Его прагматичная натура и предсказуемая до мелочей жизнь не допускали ни малейшего отклонения — например, в виде выбора другого кофе на завтрак. Он не любил неожиданностей, не любил менять свои планы, видя в стабильности залог настоящего успеха. Но какого успеха он ждал, он и сам не представлял. На его счету было уже достаточно заработанных денег, а тратил он на себя ничтожно мало, иногда экономя даже по мелочам. К примеру, он никогда не ездил в отпуск, предпочитая думать, что отдых — удел развратников и бездельников. Таким образом, его счет в банке рос, так же как и авторитет среди клиентов, основная часть которых уже стали постоянными, а дальнейшей цели в своей жизни он не видел. И просто продолжал работать.

Через него прошли сотни, тысячи разных историй, деликатных и вполне безобидных, разоблачающих и оправдывающих, запутанных и не очень. Но, как он успел заметить по своей практике, полностью безобидного прошлого нет ни у кого — в шкафу всегда хранится какой-то скелет, о котором предпочитают не думать и не вспоминать, надеясь, что прошлое останется в прошлом. Олег, как никто, умел делать из прошлого настоящее, добывая факты, вытягивая ниточки связей, нащупывая узелки событий и передавая все это заказчикам в неприкрытом виде. А те уже использовали полученную информацию по своему усмотрению.

Он никогда не задумывался, как в дальнейшем используется добытый им компромат, и уж тем более не выбирал, на стороне добра или зла ему придется оказаться во время работы над очередным делом. Процесс носил сугубо частный характер. О том, кто именно раскопал неприглядные факты, «заказанный» человек никак не мог узнать, поэтому Олег даже не догадывался, что его за эту работу кто-то может осуждать и ненавидеть. Он считал, что люди сами виноваты в своих ошибках, — не будь они так глупы, не было бы никакого резона извлекать их темные делишки на свет божий, а следовательно, не было бы у него заказчиков и не было бы самих детективов.

Олег влюблялся лишь однажды. В студенчестве он сходил с ума по одной девушке из их группы, Александре, к которой воспылал тайной страстью. Но так как он в своем воображении так и не смог выстроить ни одной полностью устраивающей его версии более близкого знакомства, она так никогда и не узнала, что кто-то из группы был в нее влюблен. Чувства Олега не утихали все пять лет учебы в университете МВД, лучше девушки он и представить не мог! И вдруг на последнем курсе она выходит замуж за парня из другого потока. Всю группу пригласили на свадьбу, но Олег так и не заставил себя пойти. Впервые в жизни он почувствовал глубокое разочарование в себе и в ней, ведь он почему-то был уверен, что Александра предназначена только ему, а самому Олегу нужно всего лишь время, чтобы все решить и правильно обставить. Он и раньше не был романтиком, теперь же, испытав досаду и утратив иллюзии, враз заглушил в себе все чувства и с головой ушел в новую работу в органах дознания и следствия. С тех пор Олег утвердился в мысли, что чувства — это излишняя функция в организме человека, которая до добра не доведет. Он старался не вспоминать о той девушке с толстой черной косой, озорными антрацитовыми глазами и потрясающе гибкой фигурой…

На фотографии Мира, прижавшаяся к плечу Ивана, так и светилась, искренне радуясь какому-то неизвестному событию и широко, по-детски очаровательно и открыто улыбаясь. Олег отложил снимок на стол, но через секунду снова обернулся: ему показалось что с фотокарточки на него смотрит она, Саша… Он весь похолодел и не мог сдвинуться с места. Спустя столько лет, когда он сделал смыслом своей жизни работу и запретил себе выходить за рамки разумного и правильного, испытывать чувства к женщинам и вступать в сомнительные связи, — снова ОНА?.. Откуда? Как она узнала, чем он занимается и что он тут работает? Теперь уже она будет следить за ним, а не он за ней?

Олег в отчаянии замотал головой, бросился к умывальнику, скрывавшемуся в маленьком закутке его «засекреченной» каморки, подставил лицо под струю ледяной воды и сделал несколько глотков. Все снова встало на свои места, и ему стало стыдно за свою минутную слабость… Он медленными шагами вернулся к столу и усилием воли заставил себя снова посмотреть на снимок. Теперь с фотографии на него смотрела незнакомая девушка по имени Амира, о которой ему предстояло собрать информацию для его постоянной заказчицы. Никакой Саши тут не было, и дела ей до него, Олега, конечно же, давно нет…

Он резко развернулся и быстро, почти бегом выскочил из кабинета, громко захлопнув дверь. Ему нужно было скорее на улицу, чтобы избавиться от наваждения…

Глава 9

Прошло почти десять дней, прежде чем Олег решил заняться делом Амиры. Хоть дело это было очень срочное и заказчица хорошо платила, он никак не мог заставить себя взяться за него. Что-то ему постоянно мешало: то соседи его затопили и нужно было делать непредвиденный ремонт в квартире, то он потерял ключи от своей каморки, чего с ним никогда не случалось раньше… Конечно, он знал тысячи способов вскрыть дверь, но мысленно оправдывал свое бездействие тем, что не хочет привлекать внимание: ведь тогда придется менять замок, кто-то что-то может заметить… Через три дня таинственным образом исчезнувшие ключи так же неожиданно нашлись в его кошельке, и Олегу впервые стало не по себе: он же никогда ничего не забывал!.. Тогда он впервые решил устроить себе выходные на пару дней, чтобы поправить здоровье и восстановить работоспособность.

Отдохнув и собравшись с духом, Олег решил, что больше у него нет никаких разумных доводов не заниматься этим делом, и заставил себя вернуться в свой подпольный офис. Остаток дня и несколько следующих он провел вполне предсказуемо — тщательно проверил все базы и источники информации. Теперь настала пора выйти из своего укрытия и познакомиться с объектом изучения (издалека, конечно, не вступая в контакт) — навести справки, узнать, чем она живет, где работает, с кем дружит, чем интересуется — в общем, все, что касается ее сегодняшней жизни. Ну а потом уже настанет черед экскурса в ее прошлое, где он рассчитывал найти то, за что ему платят хорошие деньги.

С самого начала интуиция ему подсказывала, что в этом деле глубоко копать не придется — объект сам выведет его на нужную информацию. И если бы Олегу не мешали вдруг возникшие «личные обстоятельства», скорее всего, он бы все уже выяснил. В этот раз ему приходилось старательно блокировать непрошеные мысли и бороться с непонятно откуда взявшейся депрессией, возникшей так некстати, ведь прошло уже столько лет…

Олег сидел за рулем взятого напрокат автомобиля — тонированного «Ленд Крузера». Обычно он передвигался на не привлекающих внимание изделиях корейского автопрома. Но именно в этом дворе, на этой элитной парковке дешевый автомобиль был бы бельмом на глазу. Олег задумчиво перебирал списки звонков и СМС объекта. Острый глаз уже нашел, к чему прицепиться, на что обратить особое внимание, — осталось предпринять небольшие усилия, чтобы изучить движение средств на счетах Миры, ее траты, дальше логика уже приведет Олега к искомому результату. Но оказалось, что потребовалось чуть больше времени, даже значительно больше, чтобы сделать, казалось бы, простейшие умозаключения…

В этот момент из подъезда вышла Мира, выкатывая перед собой велосипед. Одета она была просто — в спортивную майку и легинсы, которые подчеркивали ее гибкую стройную фигуру. Волосы были собраны в высокую косу, которая красиво спускалась на спину. Мира уже попыталась сесть на велосипед и поехать, но что-то ей помешало. Она слезла и начала изучать что-то возле педалей, обнаружив, видимо, какую-то неполадку. Все это время Олег не сделал ни единого снимка — он как заторможенный сидел в автомобиле и не мог себя заставить пошевелиться — просто смотрел и любовался ею…

Ему снова начало казаться, что это Саша, что время остановилось и все можно начать заново — попробовать познакомиться, пригласить ее на свидание и наконец признаться в своих чувствах, силу которых он даже описать не мог, хотя давно запер их на замок… Олег усилием воли попытался взять себя в руки, даже ладони вспотели от напряжения. Полностью отдавая себе отчет в том, что совершает грубейшую, непозволительную для своей профессии ошибку, он вышел из машины и направился к девушке. Подойдя, вежливо поздоровался и предложил помощь. Ну конечно, она же не справится сама…

…Мира давно уже укатила на отремонтированном велосипеде, а он так и стоял, задумчиво глядя на этот безликий элитный дом новой застройки. Он внимательно изучал архитектуру, считал этажи, прикидывая в уме, сколько людей здесь живет, — с трудом заставлял свои мозги заняться хоть чем-то, выполнить хоть какие-то расчеты и логические построения, чтобы только не думать… Не думать о ней…

Но чем больше он старался, тем больше о ней думал. Его лицо расплылось в мечтательной улыбке, а мысли уносили его все дальше и дальше…

К тому времени как Олег составил предварительное досье на Миру, он уже был по уши в нее влюблен. Ему казалось, что прошлое вернулось и давало ему второй шанс, а потому он совсем не торопился выполнять задание заказчицы.

Георгина нервничала, сроки приведения ее плана в действие трещали по швам. Она не ожидала такой задержки, ведь детектив был проверенный — она столько раз к нему обращалась, и никогда не было осечки. Всегда точный и немногословный, он непостижимым образом находил самую шокирующую информацию. Как он ухищрялся это делать, оставалось загадкой, но Георгина, обожающая всякие тайны и мечтающая пополнить свой арсенал новым секретным оружием, надеялась когда-нибудь узнать о его методах

Вот и на этот раз она решила положиться на проверенного человека, полностью уверенная в том, что хоть и ко дню свадьбы, но он раздобудет компромат. Георгина уже придумала пару вариантов, как оттянуть бракосочетание на небольшой срок, так чтобы молодожены не слишком волновались. Детектив говорил, что он совсем рядом с какой-то важной и нужной ей информацией, но ему нужно буквально еще пару дней. Однако эти дни растягивались на неделю, а потом он придумывал новую отговорку.

Глава 10

Время летело очень быстро. Были сделаны необходимые приготовления к свадьбе, выбрано и заказано платье, а Мира становилась все более раздраженной и нервозной…

Иван все это списывал на волнение невесты перед предстоящей свадьбой, но и он начал замечать несвойственное ей поведение и какую-то отстраненность. То она ластилась к нему, обволакивая своей нежностью и любовью, то вдруг замыкалась в себе и не хотела разговаривать.

У Ивана был напряженный график работы, и он не мог уделять ей много времени, но Мира, казалось, была совсем не против. По вечерам она каталась на велосипеде или сидела на их террасе с книжкой и наушниками. И Иван все время ощущал ее напряженность, настороженность, как будто она чего-то ждет. А еще она стала ужасно ранимой: любая брошенная вскользь или шутя фраза могла ее обидеть, и она надолго уходила в себя. Иван пытался поговорить об этом с Оксанкой, ее единственной подругой, но та только пожимала плечами: «Потерпи. Наверное, это волнение из-за свадьбы…»

Как-то во время их совместного похода в кино Оксанка призналась Ивану, что переживает за Миру и подозревает, в чем причина: ведь на свадьбе у нее совсем не будет родственников. Георгина сбросила список гостей на электронную почту, и Иван не задумываясь переслал его Мире на согласование. Он и не думал, что возможна такая реакция…

— Послушай, Оксан, — начал Иван, когда Мира пошла мыть руки в туалет кинотеатра. — А может, тогда позвать весь ваш рабочий коллектив? Может, так ей будет полегче? Ну, я же не виноват, в самом деле, что ей некого позвать, а обсуждать с ней это, если честно, боязно… Когда-то давно она меня уже предупредила, что не хочет говорить на эту тему, что это очень болезненно для нее… Я даже не представляю, что она может чувствовать…

— Вань, ты не переживай, все наладится! А коллектив позвать — это, конечно, хорошая идея! Твоя мама пригласила пол-Москвы чужого народу, а со стороны Миры забыла даже меня включить. Ты не находишь это странным? Может, поэтому она и обиделась?

— Непохоже на нее, она бы просто высказала мне все в своей обычной манере, ты же знаешь, — зачем ей что-то скрывать и отмалчиваться?.. А насчет моей мамы — она просто выслала нам на согласование список, вот мы и должны его откорректировать и утвердить. Не думаю, что она хотела задеть Миру.

Оксанка недоверчиво покосилась на Ивана, удивляясь про себя наивности мужчин.

Но тут к ним присоединилась Мира, которая немного развеселилась после просмотра комедии.

— Вы что такие серьезные? Ну что, может «по сушам», а потом по домам? — Предложила она, напоминая об укоренившейся уже традиции есть суши после похода в кино.

Глава 11

Анатолий не находил себе места и то и дело непонятно почему возвращался мыслями к Анне, вспоминая их беседу, ее смущение, ее лицо… Что-то такое задела она в нем, напомнила о чем-то давно позабытом, что-то искреннее и настоящее появилось в нем во время их короткой встречи, и он не хотел отпускать это ощущение.

Понимая, что подобные поступки ему совсем несвойственны, он со странным упорством проезжал каждое утро мимо той остановки, где познакомился с ней. Но то ли девушка поменяла маршрут, то ли время работы у нее сменилось, но он никак не мог ее поймать. И вот в один из теплых летних деньков, по привычке проезжая мимо той остановки, он резко затормозил, чуть не став виновником аварии. Сам не свой то ли от радости, то ли от испуга он припарковался рядом с остановкой и вышел навстречу девушке, которая его уже заметила.

Она стояла в воздушном летнем платье, складки которого развевались на ветру, русые волосы были распущены и небрежно спадали на плечи, и от этой легкости в душе Анатолия зазвучала музыка.

— Здравствуйте! Я уже думал, не увижу вас больше!

— Я тоже не ожидала вас увидеть, — легко и естественно улыбаясь, ответила она.

— Давайте тогда я вас подвезу, раз уж мы встретились.

Лукаво сощурив глаза, она все же села в машину.

— А вы… вы изменились, — радостно заметил Анатолий, трогаясь с места.

— Да? Каким же образом? Может, просто я не такая промокшая, как в тот раз? — Она снова непринужденно улыбнулась ему, как старому знакомому.

— Да, может быть, и все же… Вы просто вся светитесь, — может быть, есть какой-то повод? — спросил Анатолий, чувствуя, как предательски ёкнуло сердце: вдруг девушка помолвлена, и что тогда?.. А что тогда, он и сам не понимал. И понятия не имел, на что надеялся.

— Нет, ничего особенного. Ну, может, просто у меня сегодня день рождения, — просто, без всякого кокетства ответила она.

— Правда? Тогда это вдвойне замечательно, что мы сегодня с вами встретились!

— Может быть. И мне, конечно, приятно, что сегодня не придется ехать на маршрутке, пересаживаться в метро, а потом еще бежать до офиса.

— Вы сегодня наверняка как-то празднуете?

— Не особенно… — Девушка немного смутилась. — На работе, конечно, немного отметим, а так… Знаете, я немного старомодна… Привыкла отмечать дни рождения с родными — мамой, братом, с друзьями, которые все в родном городе остались, а без них праздновать как-то неохота… Так смешно, — вы скажете, мне уже столько лет, а я сегодня впервые почувствовала разочарование из-за того, что меня не будит мама, как всегда, с каким-то милым сюрпризом, который она умудрилась ночью спрятать под подушку… Такая ерунда, она меня даже раздражала в последнее время, а сегодня я многое бы отдала за то, чтобы проснуться от ее теплого прикосновения к моей щеке, за такое «раздражающее» утро и чтобы все близкие и родные тоже «раздражали» своим вниманием, шутками и поздравлениями…

— Ну, вы же можете созвониться?

— Да-да, конечно, мы уже созвонились, — спасибо интернету за возможность такого близкого общения на расстоянии, — но все равно… Стало даже еще грустнее…

— Понимаю, — вздохнул Анатолий, в котором слова Анны всколыхнули детские и юношеские воспоминания о его жизни с родителями до знакомства с Георгиной. — Родители, как никто, могут сделать сюрприз…

— –А вы видитесь с родителями?

— Да, — устало проговорил Анатолий, — но что-то редко в последнее время. Отца у меня давно не стало… Как-то резко так — нет, и все, я до сих пор, наверное, не осмыслил этого. А мать — да, я ее очень люблю, но, знаешь, все время дела, всегда что-то горит на фирме… Да она все понимает…

— Ну так съездите к ней прямо сейчас, если вас никто, конечно, не ждет срочно на работе. Ведь эти дела — они никогда не закончатся, а внимание близким нужно всегда.

Анатолий помолчал, внимательно посмотрел на девушку, как тогда, в момент их первой встречи, удивляясь тому, как она умеет тронуть его до глубины души, добраться до таких мест, к которым он и сам уже забыл дорогу, как заставляет шевелиться что-то у него в сердце, пробуждая, казалось бы, давно умершие чувства…

Сколько у него было девушек, сколько интрижек за время его неудавшегося брака с Георгиной — просто не счесть! Но ни с одной никогда он не чувствовал ничего подобного! Он не чувствовал, что живой… А она, такая простая и бесхитростная, без привычного его глазу лоска, казалось, была покрыта этим лоском изнутри. Как непритязательный с виду цветок, источающий самый тонкий и восхитительный аромат, — разве может он сравниться с соседним, ярким и красивым, горделиво расправившим пышные лепестки?

— Давайте не будем о грустном. У вас сегодня день рождения, должно быть радостное настроение, а не ворчливый старик рядом, который жалуется на свои проблемы и рассказывает о родителях.

— А у меня радостное настроение, и вы вовсе не старик, — смущенно проговорила она, — но родители — это действительно важно…

— Хорошо, я обещаю вам, что навещу свою маму. Прямо сегодня!

— Вот и хорошо!

— Но вы мне так и не сказали, как же собираетесь отметить свой день рождения. Может быть, вам помочь и заказать столик где-нибудь? Я могу посоветовать или забронировать просто замечательное место, уютное и с прекрасной кухней.

— Нет, наверное, не сегодня, в другой раз… Сегодня я проведу вечер со своими друзьями в горшках, — с легкой улыбкой сказала она. — А потом на выходные поеду к своим, навещу их.

— То есть вы собираетесь в свой день рождения, в таком великолепном платье и с такой прической просидеть дома со своими цветами?

— Да, и это вовсе не плохо!

Анатолий продолжал искренне удивляться непритязательности девушки, ведь он уже привык к закидонам своей любовницы и жены, привыкших к тому, чтобы празднование их дней рождения проходило на высшем уровне.

— Кажется, мы приехали?

— Да, спасибо вам огромное, было очень приятно вас снова встретить… — ответила Аня.

— С днем рождения, Анна! — попрощался Анатолий.

Анна с замиранием сердца отошла от машины, боясь признаться, как взволновали ее эта встреча и этот мужчина. Стараясь не отвлекаться на ненужные мысли, она забежала в офисное здание.

Анатолию не составило труда выяснить на проходной, в какой именно фирме трудилась девушка, и он уехал в предвкушении сюрприза, который собирался для нее устроить.

Он совершенно ни на что не надеялся и не отдавал себе отчета в том, что его так сильно к ней влекло. Он просто искренне хотел сделать приятное девушке, которая заслуживает самого лучшего, но даже не подозревает об этом. Хотелось чем-то отблагодарить за просыпающееся рядом с ней ощущение, что он живой, что он хороший, а вовсе не ужасный и никчемный человек, как все время пытается заставить думать Георгина, вынуждая доказывать обратное с любовницами.

В обед девушке привезли восхитительную корзину с композицией цветов и вторую корзину с шампанским, клубникой, черешней и легкой закуской, которой очень порадовались коллеги на работе.

Анна работала в торговой фирме менеджером, обрабатывала заказы. Как и другие менеджеры, она много трудилась и всегда шла навстречу, если кому-то нужно было помочь, поэтому в коллективе ее очень любили.

— Да-а-а, какая красота, Анька! Колись у тебя появился ухажер? — сразу насели на нее девчонки.

— Нет-нет-нет, это просто знакомый! — отвечала она, вся расплываясь в улыбке, и конечно, ей никто не поверил.

Организовав заказ цветов и корзины с закуской для Анны, Анатолий сел в автомобиль.

— Мам, привет, ты что делаешь?

— Как обычно по пятницам, у нас променад с подругами, потом массаж — я записалась на курс, знаешь, что-то спина все время болит. А пока дома, жду, когда Настька придет — как всегда, опаздывает…

— Ну, пока ты дома, можно я заскочу ненадолго?

— Сынок, что-то случилось?

— Нет-нет, мам, что ты! Я просто давно не заезжал…

— Да я просто… Конечно приезжай!

…В квартире шла генеральная уборка, которую домработница Настька устраивала каждую пятницу. Мама жила все в той же квартире, в которой он жил с родителями, хотя Анатолий много раз предлагал ей купить за городом прекрасный дом. Но мама отказывалась, говорила, что здесь все ее воспоминания.

— Да и жить за городом я не люблю. Ты же знаешь, я общественный человек — люблю ходить в театры с подругами, на выставки, концерты… А выращивать цветочки в огороде — это не мое… Я все ждала, что это чувство у меня проснется, но нет… Я больше люблю городскую жизнь… Здесь не так одиноко, а там что? Раз в неделю посиделки с подругами, и навещает разве только уборщица — скукота… — разливая чай по изысканным чашкам из любимого сервиза, говорила мама.

— Да, прости, что совсем не приезжаю, заработался…

— Да, я вот все надеюсь на правнуков. Когда уже свадьба у Ивана?

— На первое декабря назначили, это же надо, на самую несуразную погоду… — проворчал Анатолий.

— Ох, ты далек от молодежи совсем! Какая им разница, когда жениться, — возьмут билеты и уедут в тропические страны.

— Когда ему летать по тропикам, работать надо, — недовольно буркнул Анатолий, расстроившись после слов матери, что он далек от молодежи.

— Толь, а ты сам-то давно отдыхал? Возьми да слетай с Георгиной в отпуск. Вы совсем не ладите?

— Да ну, мам, это даже не тема для разговора…

— Мне так жаль… Мы с твоим отцом были неразлучны до самых его последних дней… — с грустью сказала она. — У тебя с Георгиной что-то вышло не так…

— Ну ты знаешь, мама, я не люблю разговоры на эту тему. Просто у нее непростой характер…

— Знаю, знаю, у меня тоже непростой, и у тебя, да у нас у всех… Но мы же как-то ладили с отцом. Да, ругались, обижались друг на друга, это все, конечно, было, без этого никак. Но мы всегда были вместе, ссорились — потом мирились, все делили: и радости, и проблемы… Твоя же Георгина не приезжала ко мне бог знает сколько времени. Что она прячется-то от меня? Я только на общих праздниках ее вижу… Мне кажется, она меня ненавидит…

— Мама, я не за тем приехал, чтобы обсуждать Георгину, — раздраженно проговорил Анатолий.

Мать сразу почувствовала, что это болезненное место у сына, и не стала продолжать. И оставшееся время они с удовольствием провели за болтовней и обсуждением общих знакомых и дел.

На прощание мать крепко обняла Анатолия и сказала:

— Не знаю, что у тебя происходит, сын, на пороге какого решения ты, может быть, стоишь, но я тебя всегда поддержу. Ты мой единственный и любимый сын, и я хочу, чтобы ты был счастлив по-настоящему. — Она сделала упор на последнем слове. — И заезжай так почаще, порадовал ты меня.

— Спасибо, мам.

Уезжал Анатолий совсем в другом расположении духа. Он чувствовал, что все делает правильно, и больше не хотел руководствоваться ничьим мнением. Ему опостылело каждый день ловить на себе ядовитый взгляд Георгины и больше всего захотелось начать жить заново, если это возможно. Как будто у него еще есть шанс — шанс на счастливую жизнь, шанс обрести гармонию с самим собой. Он хотел вернуть себе право собственности на самого себя, на свои поступки, свою жизнь, освободиться из плена мнения о нем жены, что он ни на что не годен. Как смогла она за эти годы уничтожить его веру в себя, в то, что он на многое способен, что у него есть предпринимательская жилка, еще от отца, что он может принимать самостоятельные решения, справится и без Георгины? Почему эта мысль раньше не приходила ему в голову? Как его захлестнуло неверие в себя? Когда это произошло?.. Ведь он был такой перспективный, на него вешались все девчонки с его курса и дочки друзей родителей — ему оставалось только выбирать… И он выбрал… Или выбрал не он вовсе, этот выбор сделали за него? Почему он это допустил, позволил увести себя в сторону, забыл свои мысли, желания, представления о жизни?..

Все произошло так неожиданно… Одна ошибка, один неверный шаг, одна ситуация, когда он разуверился в собственных силах и поверил в правоту другого, дал ему карт-бланш решать за себя, — и жизнь пошла наперекосяк… Сначала за него думали родители, в основном отец. Строгий, даже жесткий, удачливый в бизнесе и трудолюбивый, он не позволял сыну принимать ответственные решения и старался все держать под контролем, подавляя его волю, попрекая склонностью к ветрености, не доверяя.

Именно отец с матерью выбрали для него университет, курс, на котором он будет учиться, потом выбрали девушку, да та и сама его выбрала… Они думали, что делают лучше для сына, что ему как раз и нужна такая жена, как Георгина, которая направит его, будет держать в узде, да и женили пораньше, чтобы он перестал вести праздную жизнь и увлекаться разными девушками, остепенился, занялся семьей и работой… Родители не учли характер Анатолия, не подумали, что ему нужно бы дорасти до «своего» брака, до своей профессии, не ожидали, что Георгина будет не направлять его и взращивать, а подавлять, всю их совместную жизнь не давая проявиться его самостоятельности и настоящей взрослости…

Он не мог позволить себе, чтобы дела на фирме шли плохо, чтобы вообще что-то шло не так, поэтому боялся разводиться с Георгиной, на которой действительно держалось многое. Но так ли это на самом деле? А что если он и сам справился бы не хуже? Ведь он еще даже не пробовал… Не пробовал жить так, как хочет сам…

Да, этот немолодой успешный мужчина с серьезными связями в обществе и деловых кругах, имеющий собственный бизнес, семью и взрослого сына, вдруг оказался на пороге открытия, что он вовсе не прожил еще свою жизнь, что он ею еще и не жил вовсе, что он устал жить по указке и так, как считал правильным, чтобы не разочаровать отца, который всегда был им недоволен…

Семья должна давать поддержку, быть опорой в преодолении всех бед и напастей… Он все дал Георгине, все, что мог. А что взамен? Упреки и унижения, ненависть?.. Нет, он не чувствует себя виноватым перед ней, да и перед сыном тоже — тот уже вырос, у него своя жизнь. «Пора уже пожить немного и для себя. Я пожил для отца, занимаясь только его фирмой, пожил для семьи, постоянно заботясь о ее финансовом благополучии, но где во всем этом был я? От чего я получал удовольствие? Даже удачные сделки не приносили мне настоящего удовлетворения, ощущения победы, потому что за всем этим стояла Георгина… Так хочется от всего этого сбежать наконец…»

И вечером на всех парах он побежал встречать Анну после работы.

Глава 12

— Леночка, убегаю, сегодня меня ни для кого нет, — предупредил он секретаршу, которая только обрадовалась, что сможет пораньше улизнуть с работы.

Только Виктория озадаченно посмотрела ему вслед: они уже давно не встречались…

Он прибыл как раз вовремя — Анна выходила из офисного здания со своими коллегами.

— Анатолий? А что вы здесь делаете? То есть я хотела сказать спасибо, конечно, за цветы и…

— Садитесь, я вас подвезу!

— Мне как-то неловко от всего этого… — Она видела, что пара менеджеров из ее офиса несколько раз обернулась в надежде разглядеть, кто приехал к Ане.

— А они любопытные, да? Ну же, садитесь, не удерживайте их внимание еще дольше, — весело подмигнул Анатолий.

— Да это же любимое занятие половины нашего офиса — обсуждать такие новости, — все-таки садясь в машину, проговорила она.

— Какие новости?

— Жареные! Ну, знаете, кто с кем встречается, кто поправился, похудел, кто женился, кто у кого родился, чем занимаются наши учредители и прочее, прочее…

— А, понял. Да, наверное, у меня в офисе тоже любят всякое такое пообсуждать, — сказал Анатолий и, вспомнив про Викторию, сразу отбросил непрошеные мысли.

— А вы специально приехали, да? Или, как и возле моей остановки, курсируете каждый день совершенно случайно?

— Курсирую?! Так, значит, вы меня все-таки видели! Нет, ну надо же… — Теперь Анатолий совершенно растерялся.

— Ну видела пару раз, — лукаво улыбаясь, призналась Аня.

— А я почему тогда вас не видел?

— А я… Я пряталась за остановкой… — Аня вспомнила, как резко отпрянула и притаилась за павильоном, когда на следующий день после их первой встречи увидела его машину, медленно движущуюся по обочине.

Она сама не понимала, почему так испугалась и обрадовалась одновременно из-за возможной встречи с ним снова, утихомиривая внезапно вспыхнувшие неуместные чувства.

— Все понятно с вами, Анна! Вы что же думали, что я маньяк какой?

— Мне бы этого, конечно, не хотелось, но… Ой, нам же в другую сторону совсем!

— Да, я знаю, но я решил сделать вам маленький сюрприз, раз уж так получилось, что вы проводите свой день рождения в одиночестве.

— Вовсе не в одиночестве, я же говорила — у меня цветы!

— Знаю-знаю, обещаю, это вам понравится! — довольно улыбнулся он.

Остаток дороги они говорили о ничего не значащих вещах, о всяких мелочах, сопровождающих офисные будни. Беседа легко переливалась с одного края на другой, не оставляя места сомнениям, что они хорошо друг друга понимают. Анатолий опять поймал себя на мысли, что с ней он ощущает легкость, чувствовал, что все делает правильно. Он почему-то был уверен: нет ничего, что бы она не могла понять или не принять в нем… Но откуда тогда это легкое сожаление глубоко внутри?.. Из-за того, что он уже немолод?..

Наконец они остановились. Аня вышла из машины и поправила складки платья.

— Ну и где мы?

— Сейчас все увидите!

— Ах, это же… — удивленно захлопала она глазами. — Но тут, наверное, уже все закрыто, время для посетителей…

— Я знаю, — просто сказал он и тем не менее повел ее чуть в сторону от главного входа, где был, видимо, служебный.

Они действительно без труда прошли на территорию ботанического сада. Анатолий остановился сказать что-то одному из сотрудников.

— Проходи пока дальше, я сейчас, — обратился он к девушке.

Он быстро уладил все формальности, заплатив оговоренную сумму за проход в закрытое для посетителей время.

Глава 13

Девушка стояла и любовалась новыми сортами розы, полное умиротворение и одновременно детская восторженность читались на ее лице…

Они обошли почти все залы. В некоторых Анна ускоряла шаг и совершенно не задерживалась, а где-то надолго останавливалась, чтобы рассмотреть растения, и тут же начинала комментировать увиденное. Она с восторгом что-то рассказывала Анатолию, но тот совершенно не мог ничего запомнить: цветы, названия, страны происхождения, количество видов и необыкновенные свойства — все смешалось у него в голове… Но даже ему передалось воодушевление девушки, которую переполняли эмоции, а она все говорила, говорила…

— А вы видели когда-нибудь такой цветок? Это не просто растение, это же настоящий боец! Вы не поверите, но он умеет бороться за выживание по-настоящему, почти как люди…

— Как люди?

— Да, растения все чувствуют, поверьте… Они, так же как и мы с вами, реагируют на боль или, наоборот, на заботу. Некоторые виды тянутся к солнечному свету, а есть такие, которым он абсолютно не нужен: ну, они, например, выросли в глухих лесах, и пересаживать на открытое место их совсем нельзя… А есть совершенно удивительные растения — они могут маскироваться, так интересно!.. Пойдемте в тропический зал, там мы наверняка найдем подобные… Они ведь растут и живут своей, понятной только им жизнью. Им, например, совсем не хочется, чтобы их топтали, и они защищаются, выставляя колючки… О, анютины глазки, мои любимые!

— Еще бы!

— Нет, не подумайте, это не из-за имени, мне бы они нравились с любым названием! Посмотрите, они такие милые, душевные — скромное обаяние, а какой аромат…

У Анатолия тут же возникла ассоциация с самой Анной, настолько ей подходила эта характеристика.

— Есть очень интересная легенда о появлении этого цветка. В одной деревне жила-была доверчивая и чистая сердцем девушка, звали ее Анюта. Однажды она познакомилась с парнем, который приехал к ним ненадолго, и полюбила его. Когда пришла пора ему возвращаться, он не позвал девушку с собой, но перед самым отъездом обещал вернуться за ней. Анюта поверила в искренность молодого человека. Каждый день выходила она на дорогу и ждала любимого, но тот так и не появился. Закончилась эта история очень грустно: девушка с каждым днем таяла и скоро умерла от тоски. На ее могиле и выросли эти удивительные растения с трехцветными лепестками. Каждый цвет соответствует какому-то периоду жизни Анюты: белый символизирует ее надежду на взаимность и счастье в самом начале отношений; желтый — удивление, почему жених долго не приезжает; фиолетовый — печаль, крах всех мечтаний и смерть.

Анатолий даже вздрогнул в конце от слов девушки.

— Надеюсь, вы не верите во всякие такие легенды? — спросил он.

— Нет конечно!.. Но прислушиваться к ним иногда нужно, легенды же рождаются из жизни… Спасибо вам огромное, это самый необычный и удивительный сюрприз на мой день рождения! Настоящий подарок для меня!

— Пожалуйста, мне тоже очень приятно. Ах да, я хотел взять с собой шампанское, но забыл его в машине…

— Не нужно никакого шампанского, мы и так замечательно провели время, и, кажется, нам уже пора, скоро совсем стемнеет!

— Да-да, вы не замерзли? — поинтересовался Анатолий, окинув взглядом девушку в легком платье.

В машине они хранили тишину, пока Анатолий спокойно и уверенно гнал по улицам Москвы. Анна была счастлива: этот день принес массу удивительного! Совершенно неожиданно она получила кучу звонков от друзей и родственников, множество комплиментов и внимания на работе и провела такой приятный вечер со своим новым знакомым.

Но в то же время она подспудно стала ощущать тревогу. Радость сменилась ощущением, что все как-то слишком хорошо… Она тряхнула головой: «Слишком хорошо не бывает! Я тоже заслуживаю счастья!» Только вот само счастье, связанное, судя по всему, с Анатолием, ее пугало… Как в детстве она пряталась от того, чего очень хотела, но что так внезапно наступило, например от новогоднего визита Деда Мороза, которого долго ждала и к которому готовилась, — так и сейчас взрослая Анна страстно желала, но пыталась избежать продолжения знакомства с человеком, который ее сильно волновал. Только теперь она не сможет долго прятаться и будет постоянно думать о нем…

Глава 14

Прекрасная солнечная погода резко контрастировала с настроением Миры, которая в последнее время была сама не своя. Не имея возможности поделиться своими тревогами с Иваном или хотя бы с Оксанкой, она держала все в себе, а от этого еще больше нервничала….

Она старалась успокоить себя, уговаривая, что надо подождать. Он же написал ей последний раз, чтобы она потерпела, скоро все прояснится, что он уже принял ее предложение, но остались дела. А теперь он молчал… И эта тишина раздирала ее изнутри… Что-то произошло, что-то случилось, что-то явно не так… Почему его телефон до сих пор отключен?.. Но с другой стороны, с ним такое уже бывало — уже не раз он менял номера, говорил, что потерял или сломал телефон… И Мире ничего не оставалось, как ждать, изводя себя сомнениями… Она хотела все рассказать Ивану, как только все станет точно известно, и заранее волновалась за его реакцию. Но дело опять застопорилось, и неизвестно, сколько еще продлится это подвешенное состояние…

Она снова решила покататься на велосипеде: погода просто замечательная, а сидение в офисе без работы просто доканывало ее… Проектов почти не было — горячий сезон почему-то приходился на осень, зима тоже обычно была завалена, а вот лето у них пора безделья и расслабленного шатания из угла в угол. И от этого кайфовали все в офисе, кроме Миры, которая сейчас была готова взяться за что угодно, за любой проект, лишь бы занять чем-то голову.