Бесплатный фрагмент - Ходячая спонтанность

Моему учителю, лучшему

другу и отцу, посвящается.

Глава 1

Что я могу рассказать о парне по имени Манго? У древних римлян было для этого специальное слово. И переводилось оно как «мудак». Но не подумайте, я не хочу клеймить и обсирать своего приятеля, и даже лучшего друга. Данное определение напрямую следует из философии самого Манго, которой зачастую придерживаюсь и я. По его мнению, все люди, живущие на планете, так или иначе, в той или иной степени являются мудаками. Причем необязательно у этого слова должен быть негативный окрас. Можно стать мудаком, не оправдав ожиданий общества, или круга своих знакомых, или просто заиметь такое ласковое прозвище среди самых близких. Кто-то мудак, потому что отказался от престижной работы, кто-то мудак, потому что рано женился, кто-то мудак, потому что неправильно паркуется, а кто-то просто мудак по жизни. Поэтому мудаком может оказаться любой человек в любой период жизни. Вы, я, и, конечно же, сам Манго. Возможно, он подсмотрел данную концепцию у Бендера из «Футурамы», но лучше об этом спросить у него самого. Хотя вряд ли он ответит.

Мы мчались по трассе М-4, неподалеку от Ростова, в арендованном ярко-красном кабриолете Mustang GT, на дворе стоял неожиданно жаркий июнь, и настроение у нас было диаметрально разное. Мой спутник, которого я за последние несколько дней успел несколько раз возненавидеть, потягивал пиво, и неразборчиво подпевал песням, ревущим из динамиков. Ветер трепал лохматые копны волос Манго, которые всего несколько часов назад были почти полуметровыми дредами. Он полностью расстегнул свою гавайскую рубашку, вывалив на белый свет своё пузо, и наслаждался видом. Хотя, возможно его глаза были закрыты, я почти никогда не видел его глаз, поскольку одной из фишек его образа были зеркальные очки-авиаторы, которые он практически никогда не снимал. Ему они шли, подчеркивали его черты лица, не то индейца, не то монгола. Я же, стараясь сосредоточиться на дороге, проклинал всё на свете, включая свои светлые волосы, постоянно спадающие на очки. Но особенно я проклинал тот день, когда согласился на очередную спонтанную идею своего некогда близкого друга, бросить всё и рвануть в Крым на величайший концерт в истории. Кто будет играть на этом концерте, сколько это будет стоить, и какую именно футболку мне лучше с собой взять, Манго не уточнял, и не собирался. В этом был весь он. Никакой конкретики, и сплошная спонтанность. Любая авантюра, любая идея, какой бы безумной она не была, должна быть моментально реализована. И одна из таких идей и пришла в голову моему другу всего несколько дней назад.

Всё началось в Москве, где я имел счастье или несчастье проживать, работать, и по мере возможностей развлекаться. У меня в Москве своя квартира, красавица жена, и любимая работа в самом центре, в прекрасном офисе рекламной компании. Да, об этом я и забыл рассказать. После своего переезда из провинции, я потратил четыре года на обучение в университете по специальности пиарщика, и теперь ни о чем не жалею и ни на что не жалуюсь. Хотя поначалу было крайне тяжело. В первый год мне кем только не приходилось работать, чтобы оплачивать учебу, платить аренду за квартиру и банально не сдохнуть с голоду. Я успел поработать курьером, таксистом, сборщиком коробок и продавцом пылесосов. Но больше всего мне нравилось работать фотографом. Да, именно нравилось. Несмотря на небольшой заработок, я получал истинное удовольствие добираться в 6 утра до парка культуры и отдыха имени Горького, ловить рассвет, делать сотни фотографий одного и того же ракурса и выбирать из них лучшие. Так что опыт в подборе самых красивых и продуманных иллюстраций во многом помог мне продвинуться по карьерной лестнице в сфере рекламы. На двоих с женой мы смогли себе позволить отдельную квартиру, и впоследствии завести третьего. Многие гордятся и кичатся тем, что они сделали себя сами, построили карьеры и дома, и стали вполне достойными членами общества. Без лишней скромности, можно сказать, что мы были такими же, но мы этим не гордились, просто относились к этому как к обыденности. Кто, если не мы. Поэтому, во время переезда в новую квартиру, мы всё делали сами, своими силами. Даже высшую проверку наших с женой отношений, а именно поклейка обоев, мы выдержали достойно, лишь изредка прибегая к помощи друзей, когда нам самим было особенно лень. Но с наибольшим восхищением соседские тётеньки смотрели на нас, когда мы пёрли ванну на пятый этаж, невзирая на такую мелочь, как шестой месяц беременности. После этого наступили не самые простые, но самые счастливые девять лет. Мы с женой успевали развлекаться, строить совместные планы, и растить красавицу дочь. А потом появился он.

Манго нашел меня внезапно. Мы потерялись сразу после школы, а вот во времена самой школы мы были как кетчуп с майонезом. Причем майонезом был я. Если мне не изменяет память, наше знакомство состоялось во втором классе, и уже тогда мой кореш был, как бы это помягче, не от мира сего. Запустить в одноклассника камнем смеха ради — это к нему. Оставить на стуле учителя большую какашку — это к нему. Сделать татуировку в половину руки, пока мама на работе — это к нему. Перепробовать все сорта дурманящих растений в свои 12 лет — запросто. Лишиться девственности с сорокалетней соседкой — и всё в таком духе.

Он не представился в нашу первую встречу. Мы учились в параллельных классах, поэтому его настоящее имя я узнал не сразу. Правда он ненавидел свое настоящее имя, и поэтому, из уважения к нему, я не буду его озвучивать.

Прошло примерно лет десять или двенадцать, с нашего последнего разговора, и он был довольно странным. Последнее, что он мне тогда сказал, после нашей пьянки, было то, что он, наверное, поедет в какую-то экспедицию в Тибет, чтобы познавать себя и расширять сознание.

— Я, наверное, поеду в какую-то экспедицию в Тибет, познаю себя, расширю сознание. — Сказал он, и развернувшись, зашагал навстречу неизвестному будущему.

Теперь же, он нашел меня через соцсети. Сообщение не выглядело, как привет из прошлого, от одноклассника, или еще хуже, от одноклассницы, для которых внезапно, в уже среднем возрасте, стало жизненно необходимо узнать всё о людях, с которыми ты когда-то давно ходил в одно учебное заведение, и которые клялись в вечной дружбе. Сообщение выглядело примерно так: «Хай, старичок, сколько световых зим, я проездом в мск, айда заскочу». Я даже не сразу понял, кто это, пока не открыл фотографию профиля. Фотке было уже больше двух лет, и на ней сиял мужчина слегка за тридцать, в панаме, с длинной шевелюрой, торчащей из под неё, на фоне водопада.

Примерно в таком же образе это чудо появилось на нашем пороге. Высокий, худощавый, с пучком дредов до пояса, в рубашке и с туристическим рюкзаком за спиной, который он, наверное, не менял еще со школы.

— Максимус! Старичоооок! Ебатьтяврот! — Протянул он, завидев меня.

— ААА! Здорова! — Закричал я, бросаясь к нему в объятия.

— Глянь, какой пузень наел!

— На свой посмотри! — Парировал я, собираясь добавить, что исправно хожу в зал.

— Ну вообще, десять лет прошло, а как будто вчера.

— Двенадцать. И ни на день не постарел.

Единственная, кто не обрадовалась такому событию, была жена. Она хорошо помнила Манго, так как мы все были с одной школы. И когда Манго тащил меня на очередное приключение, она тщетно пыталась быть моим голосом разума. Хотя, справедливости ради, она тоже была той еще оторвой, и редко, но метко участвовала в наших приключениях, чего потом очень стыдилась, и объяснялась за нас обоих с нашими родителями. Откровенно говоря, никому из членов моей семьи Манго не нравился, все говорили, что с ним ничего хорошего я не дождусь. Я был молод, глуп, никого не слушал, и единственное что меня волновало, это то, что с Манго было безумно весело. До тех пор, пока он не исчез.

— Манго, ты к нам надолго, или так, проездом? — Моя жена не питала симпатии к дредастому пришельцу, сидящему за столом в её столовой, но пыталась проявлять гостеприимство и радушие.

— Да как сказать, зайка, сегодня я здесь, завтра я там.. — Протянул пришелец.

— Ничего не меняется..

— Твоя, сука, правда, сестра!

— А чья еще, братишка ты непутёвый… Макс, не забудь, Анфису завтра к репетитору.

— Да, малыш — кивнул я.

— А потом в Леруа за шторами.

— Я говорил, не нужны нам шторы, с жалюзями и так нормально.

— Нет, нужны.

— Нет, не нужны. Под новые шторы придется покупать новые обои и ковёр. А ковёр я не отдам, он задаёт стиль всей комнате.

— Ой, ну и ладно..

На этом жена решила отлучиться на кухню. Возможно из-за того, что вспомнила о черничном пироге в духовке, который она готовила Анфисе, а может из-за дурманящего аромата волшебных трав, исходивших от Манго. Тем временем он сам перегнулся через стол и прошептал:

— Чувак, у вас тут прям ебать сериал про Люси, че случилось, че я пропустил?

— Бро, ты пропустил пипец как много.

— Ты что, где-то яйца успел потерять, пока меня не было?

— Это называется «остепениться»

— О боги…

— Я не услышал, где ты был всё это время?

Тут Манго решил уклониться от прямого рассказа. Вместо этого он задвинул целую тираду о том, как он познавал себя и Вселенную, и потерял счёт времени:

— Где я был, лучше тебе не знать, от скудости твоего сознания у тебя может лопнуть головушка, и твоей женушке, которая кстати до сих пор огонь, придется отмывать ваши шикарные паркетные полы.

Весь вечер я допытывал его, что это всё значит, но безрезультатно. Остальное время он пел песни нашей юности, я принес из кабинета гитару, и начал подыгрывать. Манго, оценив мой настрой, выхватил из кармана именную губную гармошку, которую он когда-то выиграл в шахматы у одного уличного музыканта. Попутно мы выпили, и практически погрузились в атмосферу упущенной молодости, когда Манго достал прозрачный пакетик, но поймав на себе грозный взгляд моей жены, убрал его обратно:

— Да, брат, не сильно у вас тут покутишь..

Он посидел несколько минут молча, с закрытыми глазами, потом вскочил, и громко декларировал:

— Спасибо, сестрица, было очень вкусно, приятно, не очень весело, но сойдет. Пора и честь мою знать, надо посрать на дорожку, и ретироваться.

С этими словами он развернулся на месте, и слегка шатаясь, пошел в сторону туалета, даже не спросив где он. В этот момент его качающаяся походка напомнила походку Джека Воробья.

— Капитана! — Вдруг выкрикнул Манго.

Я замер, пытаясь понять, к чему это, но уже через секунду переключился на свою благоверную. Она сидела за столом, взявшись руками за голову, и пытаясь не рассмеяться.

— Серьёзно? Вот серьёзно?

— А я причем? Столько лет ни весточки, ни словечка, а тут, как снег на голову…

— Ох.. — Она сложила ладони, закрыв лицо и нос.

— Да ладно тебе, все не так уж плохо. Вспомни школу, разве не весело тогда было?

— Обхохочешься..

— Ну.. ну вот вспомни хотя бы, как ему били татуху, как он плакал как девчонка…

— Хех, да, на улице наверное было слышно..

— Или как мы с тобой напились, а он спасал нас от буйного таксиста?

— Это когда он потом со своей Сашкой предлагал нам поменяться?

— Да, и ты даже была вроде не против, но тебя тошнило.

— Не была я не против, то есть, против я была короче, не выдумывай, это вот помню.

— А говорила, что ничего не помнишь…

— Ой, иди в баню…

— А помнишь, как ты поймала на концерте..

— Кстати о концерте.. — Из ниоткуда появился Манго, застегивая штаны.

— Так, посрал? Всё, свободен, давай, нам ребенка укладывать. — Сменила милость на гнев хозяйка дома.

Не успел наш сегодняшний внезапный гость помолиться за нас и нашу дочь, пожелать нам чтоб всё стояло и всё было, его уже вытолкнули за дверь, еле сдерживаясь от хохота. Остаток вечера мы, после того, как уложили дочь, допивали вино, болтали о прошлом, перемывая кости всем нашим старым друзьям. А убаюкивал я свою королеву песнями, которые тихонько играл ей на гитаре, как когда-то давно, когда мы еще были детьми.

На следующий день я повел дочь к репетитору, и не успели мы выйти со двора, как снова из ниоткуда выскочил вчерашний нарушитель спокойствия:

— Гладиатор Максимус.

— Благородный Манготип.

— А что это за чудесное дитя? — Он тут же расплылся в дедморозовской улыбке.

— Это моя дочь, та самая..

— Ах да,.. дитя… она просто чудо, как её зовут?

— Анфиса Максимовна, здравствуйте — Подала звонкий и строгий голос моя принцесса.

— А я дядя Манго — Не переставал улыбаться Манго.

— С каких пор ты стал дядей? — Начал подкалывать его я.

— Да с тех самых, как это дитя снизошло на эту грешную землю из междуножья твоей..

— Так, слышь, давай хоть не при ребенке моем.

— Ой, забылся, совершенно, грязный ротик, грязный ротик… — Он начал демонстративно бить себя ладонью по губам, и тут же переключился на молодую мамашу с малолетним сыном, проходившим мимо — Хотя я бы нашел, куда его применить…

— Так, Лис, наушники. — Анфиса тут же отреагировала на мою команду, и привычным движением заткнула уши наушниками, откуда доносился хэви-метал, возможно Black Sabbath.

— Оззи, первый сольник, классика. Ты прекрасный воспитатель.

— Ты, ебатьтяврот, чего хотел?

Манго глубоко вдохнул, развел руки в стороны, потом сложил их у лица, и начал шептать:

— Так, ебатьмяврот, чего я хотел, чего я хотел.. мира во всем мире, нового альбома Guns N Roses, стать лягушкой..

— Заебал, я серьезно, от меня ты чего вчера хотел?

— А, ну так и формулируй свой запрос точнее… — Он выдержал паузу. — Я хочу, чтобы ты отправился со мной в приключение, в такое, которое для таких как ты, бывает раз в столетие.

— И что за приключение?

— Концерт.

— Концерт?

— Концерт. Самый великий и самый крутейший концерт в истории мироздания.

— И где? И кто играть будет?

— В Крыму. На вершине Мангуп-Кале. А кто будет играть, сам увидишь.

— Опять ты со своими загадками…

— Иначе будет не так интересно…

— Слушай, я бы рад конечно, но наверное..

— Ебать, ну что ты ломаешься, раньше тебя даже уговаривать не надо было! Раньше я не успевал договорить, ты уже был готов на безумства, в своей любимой кожаной куртке на размер больше, с бутылкой пива, торчащим хвостиком и полными карманами энтузиазма!

— Мы были мелкими и тупыми.

— Бля, а сейчас что? Что изменилось? Состарился, или калекой стал? Или поумнел? Я знаю тех, кого даже это не останавливает от прыжка с парашютом! Давай, поссы против ветра, чувак, не будь таким, как все эти мудазвоны, кто сейчас проходит мимо!

Эти самые мудазвоны с удивлением оборачивались на нас, но как только находили источник этих слов, тут же поворачивались обратно, и устремлялись прочь.

— Мне надо подумать, поговорить с женой..

— Бро, тут нечего даже думать. Когда выпадает шанс, надо брать и делать. Пока ты будешь думать, уже внуков будешь нянчить, не успеешь оглядеться. Давай, пора возродить наш клуб.

— Ладно, посмотрим..

— По глазам вижу, что хочешь, гладиатор, вижу-вижу. А с сестрицей разберемся..

— Чего?

— Ну, можно запереть её в кладовке на пару дней.. Или напоить… у меня есть с собой..

— Ща как ёбну по лбу.

— Да шучу, старичок, шучу. Ладно, у меня еще есть пара дел на сегодня, надо увидеться с ещё парой призраков из прошлого. Свидимся. Будь здорова, дитя. — На слове «дитя» он буквально таял, и делал максимально мягкий голос, на какой был способен. Так, активно жестикулируя, Манго был таков.

Анфиса посмотрела на меня. Я утвердительно кивнул, и она сняла наушники.

— Всё слышала?

— Угу. — Хитро улыбнулся этот черноволосый чертёнок.

— Что думаешь?

— Думаю, тебе надо согласиться, тряхнуть стариком, он довольно веселый.

— Стариной.

— Да, стариной.

— Я тоже больше к этому склоняюсь.

— Но ты боишься мамы.

— Чего? Боюсь? Ну… может немножко.

— Думаю, она не будет против. Хотя когда её «против» останавливало самого упрямого человека на свете..

— Да, дочь, ты как всегда права не по годам. А еще умна и красива.

— Если хочешь, я могу замолить за тебя словечко перед мамой.

— Да? А взамен?

— Мороженое. После репетитора.

— Договорились. Шоколадное?

— Ты думаешь, можешь купить мое расположение шоколадным? Фисташковое.

— Ну, посмотрим, что можно сделать.

Мы обнялись, и продолжили путь в соседний двор, который с утра казался легким, непринужденным и недолгим. Теперь, прокручивая в голове мысли о том, чтобы всё бросить хотя бы на пару дней и рвануть в спонтанное приключение, грозило растянуть сегодняшний день очень надолго. Рядом, деловито мяукая, пробежал ярко-рыжий кот. Странно, подумал я, раньше такого кота в нашем дворе не было.

— Отец?

— Да, дочь?

— А что такое «епатярот»?

Глава 2

Вечером, уже после репетитора и моего сокращенного рабочего дня, мы с женой сидели, вкушали прекрасно разогретую пиццу и наслаждались нарезкой самых «кринжовых» моментов передачи «Час суда». Я только закрывал лицо рукой, а моя благоверная смеялась до слёз.

— Ты какой-то угрюмый в последнее время.

— Да, работа, и не высыпаюсь.

— Начинаешь выгорать.

— Наверное, хотя не знаю. До конца так и не понял, что современные психологи вкладывают в это новомодное понятие…

— Уууу, начинаешь душнить, всё понятно…. Так, значит, сегодня я из тебя вытрахаю весь негатив…

— Мне нравится ход твоих мыслей.

— … А завтра пойдешь за билетами.

— Какими? Куда? В театр?

— Дурачок чтоли? Театр у нас в августе, и я их уже заказала. В Симферополь.

— Зачем в Симферополь? Погоди, так ты знаешь??

— Ну да, заходил ко мне этот придурошный.

— Что, прям на работу? В своем гавайском прикиде, с косяком в зубах, и барсуком подмышкой?

— Нет, а что, должен был прийти с барсуком?

— Нет, это мне просто вспомнилось…

— Ну-ка.. расскажи.

— Ты не хочешь этого знать.

— Нет, хочу! — По интонации было слышно, как она наигранно капризничает, и уже полезла на меня выпытывать информацию.

— То есть предлагаешь рвануть и спровоцировать стремительное развитие моего кризиса среднего возраста?

— Ну, у тебя он выше среднего.

— Смешно, прям обхохочешься. То есть ты не против?

— Ну, тебе определенно надо развеяться. Ты вон как сиял, когда его увидел.

— А ты не особо.

— А я-то что, он за тобой пришел. А мне как раз в радость от тебя отдохнуть.

— Ой, да ну тебя…

— Считай, что я тебе разрешила. — Она нависла надо мной, и её нежные черные волосы упали мне на лицо. — Но от меня ты фисташковым мороженым не отделаешься..

— Боже, я попал..

— Заткнись уже… — Она прижалась ко мне губами.

Следующий рабочий день обещал быть безмятежным, солнечным и спокойным, как и все предыдущие. В папке на моем столе лежали билеты на самолет, очередной довольный клиент покинул офис, босс одобрил мою челобитную насчет пары отгулов, и настроение моё ничего не могло испортить. Так я думал до тех пор, пока перед самым обедом к нам не ворвался клиент, представитель какой-то фармацевтической компании. Я вполуха слушал его презентацию, и на автомате перелистывал бумаги, которые мне подавала Маша, не самая способная, но очень трудолюбивая ассистентка. Так бы я и провёл эту презентацию на автопилоте, если бы до моего уха не долетело слово «вирус».

— Простите, вы сказали «вирус»?

— Ну да, вирус. — Ответил мне немного неряшливого вида очкарик, в потертом пиджаке и склянкой какого-то порошка в руке. — Я битый час рассказывал вам о революции в фармакологии! И если бы меня не держали в приемной не пойми сколько времени, я бы успел рассказать вам гораздо больше о нашем прорыве в переработке вирусных инфекций в новую вакцину от полиомиелита, но судя по вашему наплевательскому отношению…

— Евгений Маркович, прошу вас, сядьте, успокойтесь.. — Попыталась урезонить его Маша.

Я сидел, не понимая, что происходит. Единственное, что крутилось у меня в голове, это то, что этот ученый уж слишком похож на американского госсекретаря, который также размахивал пробиркой с якобы сибирской язвой, доказывая, что Америка должна напасть на Ирак.

— Нет, я не успокоюсь! — Взорвался именитый учёный. — Когда я добился успехов в исследованиях по афродизиакам из генома горилл мне говорили успокоиться! Когда я терпел насмешки от коллег, в работе над выведением лекарства от перхоти из кожи гиппопотамов, мне велели успокоиться, и только сейчас, когда наконец мы нашли финансирование, зарегистрировали товарный знак, и нам нужна медийная поддержка для распространения этого нового чудо-лекарства, вы, еле сдерживая смех, велите мне успокоиться??

Тут я уже не выдержал, поднялся с места, и направился к этому светилу науки. Он тут же ощетинился, взревел, и отпрыгнул назад:

— Не подходите! А то я за себя не ручаюсь!

За его спиной появился Валера, наш бесстрашный защитник, и сотрудник службы безопасности. Он попытался аккуратно положить руку ученому на плечо, но тот с диким визгом подпрыгнул на месте, развернулся, и склянка с порошком выскользнула из его руки. Она пролетела около метра, и с хлопком разлетелась об стол.

— Что было в пробирке? — Моментально и обреченно спросил я.

— А надо было меня слушать! Новый штамм птичьего гриппа, который при контакте с гидроксидом алюминия превращается в надежную вакцину от почти всех существующих болезней!

— То есть ты, упыреныш, принес к нам в здание смертельный вирус? — Начал шипеть я, и двигаться в его сторону.

— Ну как… см-смертельный… так, помучает диарея, кашель,..температура….смертность всего тридцать семь процентов..

— Да я тебя, сука… — Теперь уже меня ловил Валера, чтобы я случайно, на почве внезапно возникшей неприязни не убил этого гиганта мысли.

Следующие четыре часа мы выслушивали ругань этого недоделанного профессора, потом проходили санитарную обработку, сидели на карантине. Надо ли говорить, что мой отгул накрылся, и на самолет никто не попал. А окончательно настроение у меня испортилось, когда фигура в белом халате сообщила нам, стаскивая респиратор, что в пробирке оказался стиральный порошок.

— Вы что, всерьез думали, что человек может такую опасную заразу чуть ли не в кармане держать? Я вас умоляю.. — Подвела итоги фигура.

— Так это что же, он нас обманывал? А зачем? — Недоумевала шокированная Маша.

— Просто цену набивал себе, Маш. — Обреченно вздохнул я, уже безо всякого смысла смотря на часы. — Придурок решил устроить эффектное шоу, как Колин Пауэлл.

— Как кто? Колин Пауэлл? Это тот, который из Backstreet boys?

— Неважно.

Я уже подходил к дому, и желания с кем-либо разговаривать и что-либо делать у меня не было. И тут я увидел на скамейке курящий силуэт, похожий на чёрта с ананасом вместо головы.

— Здорова, Максимушка, ну чтож ты так…

— Уже в курсе..

— Ну да, твоя старушка уже рассказала.. — Еле сдерживая смех, произнес ананасоголовый.

— Слушай, давай без подколов, у меня был крайне херовый день, таких давно не было..

— А че, вас часто на карантин закрывают? Ну тогда я через вас рекламироваться не буду, неее, спасибо. — Заливался смехом Манго.

К чувству ненависти и усталости добавилось чувство стыда, всё-таки неудобно, что из-за меня сорвалась поездка. Я уже собрался об этом сказать, однако заметил, что Манго это совершенно не парило.

— Вот не поверишь, но я был к такому готов. Поэтому вот. — Он показал две свёрнутые бумажки.

— Что вот?

— Билеты до Симферополя. СВ, поедем как короли. Нахер эти самолеты, бро, я их как-то не очень. Не, не в том дело, что я боюсь, или типа того. Просто не чувствуешь в них духа приключений, просто сел, ощутил мурашки в животе от взлета, пожрал дрянного хрючева, пару раз потрескал орешки, запил дорогущим вискарем, один раз хорошенько посрал в тесном сортире, полюбовался на проводниц, переборол желание придушить подушкой какого-нибудь сраного орущего спиногрыза, похлопал пилотам, и вот ты на месте. Неее, это не по мне. Поезд в этом плане куда лучше. Есть в них какая-то..романтика. Люблю залипать на проплывающие мимо населенные пункты, о которых никогда не слышал.

— Справедливо.

— А я о чем, бро.

— Ладно, и на какое число?

— На завтра, на 6. — Манго сверился с билетами.

— 6 чего?

— Пальцев, ебать, утра конечно.

— Ты в курсе, что сейчас половина одиннадцатого? — Решил озвучить очевидную мысль я.

— Вагон времени, чтобы покутить. — Развел руками Манго.

— Вот и кути, а я спать пошел.

— Эээй, старичок….давай пошалим, пока твоя старушка не видит. — С этими словами, и натурально голливудской улыбкой, он достал из кармана пакетик, и начал махать им перед моим носом. — Давай, как следует вспомним молодость.

— Ты это придержи, пошли лучше в бар, пропустим по стаканчику.

— Я помню наши старые шифры, братиш, нахерачиться до свинячего визга я всегда за.

Не помню как, но до дома мы оба добрались ближе к трем часам ночи. За что я люблю свою жену, так это за понимание. Она не стала встречать нас со сковородкой в руках, а просто уложила, ибо спать нам оставалось около часа. Она проучила меня по-другому. Как именно, я узнал уже в поезде, когда остался со своим мохнатым наказанием один на один.

До поезда надо было еще умудриться добраться. А с дикого похмелья, в потёмках, в 4 утра, постоянно спотыкаясь о тело, валяющееся на полу, даже добраться до ванной для меня было целым вызовом. Жена уложила нашего непутёвого туриста на полу гостиной, а меня рядышком, на диване. Поэтому первое, что я сделал, после того как поднялся, это зацепил стоящий на гладильной доске утюг, который с грохотом упал на пол. Я приготовился к худшему и сжался, но мало того, что никто не проснулся, никто даже не шелохнулся. Из моего носа прозвучал осторожный, медленный, оглушающий выдох. А второе, что я сделал, после того, как чуть не высрал сердце, это споткнулся и рухнул прямо на Манго, отчего он громко выругался, слава всем богам, на каком-то незнакомом мне языке. Моя дочь и так знает достаточно много матерных слов для своего возраста. Я был абсолютно уверен в том, что это что-то матерное, хоть даже и не понял, что это за язык, но интонация была более чем матерная. Возможно, это был немецкий. В голове промелькнула вспышка — как раз в баре, где мы сидели вчера, подавали баварские сосиски, и Манго с прекрасным южнорусским акцентом горланил песни народного ансамбля Rammstein. А потом по глазам ударила другая вспышка, на этот раз света. Жена вошла в комнату, и без предупреждения включила свет.

— АЙ! — Вскрикнул я. — Женщина, сколько раз говорил, перед тем как так делать, надо кричать «глаза»?

Она спокойно подошла ко мне, посмотрела в глаза, и, не сдерживая улыбки, отчеканила:

— Поелику вы зело на поезд опаздываете.

Я посмотрел на часы. 4:15. Выругавшись про себя, я спешно нашел штаны, закинул их на плечо, поцеловал жену, как бы она не старалась избежать встречи с моим утренним амбре, и уже прицелился для рывка в сторону ванной.

— Ах да, — Нарушительница нашего крепкого сна осторожно нагнулась к Манго, и негромко, но очень противно гаркнула ему прямо в ухо — Глаза!

Добудиться до Манго было практически невыполнимой задачей еще со школы. Для него обычным делом было просыпаться около двенадцати, и лениво плестись в школу, чтобы там бесцельно провести время. Если бы не парадокс с его успеваемостью, школу он бы никогда не закончил. Дело в том, что при отвратительном поведении и постоянном отсутствии на уроках, у него была примерная успеваемость. Когда он успевал всё заучивать, для меня навсегда останется загадкой. Как и весь Манго в целом. По тому, что я знал о нем в школьные годы, он не ладил ни с преподами, ни с предками. Однажды, на семейном ужине, он выскочил в столовую в одних трусах с акустикой, и начал играть матерные песни про то, как он перетрахал всех драконов в далеком королевстве Аркария, и не менее матерные песни антирелигиозного содержания. Отец Манго был набожным тираном на максималках, и поэтому наказание было неотвратимым и незамедлительным. Так Манго остался без дома и средств к существованию. Однако это не помешало ему припеваючи жить, и доучиться до конца школы, обитая и подрабатывая то тут, то там. Конечно, это всё со слов самого Манго.

— Меня, не поверишь, ебать, даже хотели отдать в воскресную школу, но в первый же день я принес на занятия ящик с лягушками, и все подумали, что начались казни египетские, а я всего лишь хотел познакомить всех со своими зелеными друзьями. — Рассказывал он мне.

Тем не менее, каким-то немыслимым чудом, задействовав весь свой материнский опыт, жена умудрилась растолкать Манго, и отправить его в ванную вслед за мной. Мы разминулись, и я столкнулся нос к носу с женой, которая наконец наградила меня утренним поцелуем.

— Только смотрите там особо не шалите. И постоянно будь на связи.

— Ну что ты, как моя мама? Не волнуйся за меня, я уже большой мальчик.

— А я и не буду волноваться, будет твоя дочь.

— А что ты? Чем будешь себя занимать?

— Ох, ну пока не знаю, может созову девчонок, устроим тут пьянку, или поеду транжирить деньги в ЦУМе, а может просто запрусь в комнате с черно-рыжим ютубом..

— Ладно, я понял, скучать не будешь.

— Конечно буду, успокойся.

Она притянула меня к себе и нежно поцеловала. И тут мы услышали странные звуки, как будто щенок просит купить ему резиновую игрушку. Это Манго, стоял на выходе из ванной, чистил зубы пальцем, и умилялся, глядя на нас. Жена не растерялась, схватила с дивана подушку и швырнула в него.

До казанского было примерно сорок минут, и по моим наблюдениям, мы вполне успевали. Напрягал только Манго, который все сборы, ожидание такси, и путь до вокзала был как в воду опущенный. Дело даже не в том, что он был трезвый, а в том, что такой ранний подъем пагубно на него влиял. Обычно в такое время он только задумывался, что скоро надо собираться собраться ложиться. Возможно, в этот момент он пожалел, что взял первые попавшиеся билеты на поезд. Тем не менее, чем выше поднималось солнце над еще спящей столицей, тем бодрее становился этот цветочек. На вокзале Манго уже весело шутил в своей неповторимой манере, курил, и распивал напитки в неположенном месте. Я, пока никто не видит, тоже пару раз пригубил, потому что гудение в голове после вчерашнего ещё не прошло.

Приятного вида проводница пригласила нас в вагон, и мы заняли свои места. Первым делом я написал сообщение своей обожаемой жене, и не менее обожаемой дочери.

— Я уже говорил, что твоя дочь чудо?

— Да, раз шесть..

— Так вот, твоя дочь чудо. Даже хер поймешь, как у такого чепуха, как ты, могла родиться такая чудесная девочка, настоящий ангел.

— Если бы она иногда не сквернословила, вообще была бы образцовым ребенком.

— Да ты погоди, вот стукнет ей лет тринадцать, вообще взвоешь. Пубертат это дело такое, старик, врагу не пожелаешь, первые пьянки, гулянки, соседские пацаны, особо любопытные… или девчонки…

— Так, ты тут не нагнетай. И вообще, откуда тебе знать? У тебя же нет детей.

— Кто знает… — Манго задумчиво пригубил серебряную флягу: — Да что тут знать-то, сами же такими же были.

— Этот разговор меня утомляет, и вообще я спать хочу. — Я уже на автомате прислонился к стене, и почти дремал.

— Да ладно тебе, у меня еще столько шуток заготовлено про подростковую беременность.

— Я тебе точно втащу рано или поздно.. — Тут я как бы невзначай, чтобы увести разговор в сторону, или просто заставить Манго задуматься, неожиданно даже для себя спросил:

— Кстати о подготовке, почему ты остальных наших не собрал? Я думал ты кроме меня корешился там, с Хромым, или с Соплёй, со школы их не видел…

— Да я бы тоже лучше не видел. Ты не думай, я прошелся по всем пацанам, но они как были додиками, так и остались, если не смешнее. Хромой подался в какие-то баптисты или хуй их поймешь, Сопля женился на бабёхе, страшна, как атомная война, и нарожал трех спиногрызов, и хата в ипотеке, вообще не наш случай. А помнишь Святошу?

— Сеню Святошу? Такого забудешь…

Сеня Святоша был уникальным экземпляром даже для нашего класса, в котором собрались панки, рэперы, футболисты, металлисты, и даже толкиенисты. Сеня был потомственным адвентистом седьмого дня, или что-то в этом роде. Каждый день он начинал день с молитвы, и в школе не расставался со своей маленькой библией. Мы по-доброму над ним угарали, но гнобить его не решались, потому что при всей своей улыбчивости и благожелательности, было в нем что-то неуловимо зловещее и таинственное. Почти каждый свой разговор он заканчивал фразой «храни тебя бог», или подобной, всегда всем желал хорошего и доброго дня, и вообще со стороны казался натурально божьим одуванчиком. Что не мешало ему носить в рюкзаке складной нож и походный топорик. Зачем, он никогда прямо не отвечал. Со временем мы к этому привыкли, и этот вопрос забылся на фоне перлов, которые Сеня Святоша выдавал на каждом уроке ОБЖ. Именно там Сеня Святоша раз в неделю встречал достойного оппонента, нашего препода Бориса Евгеньевича, убежденного атеиста и коммуниста старой закалки, бывшего члена отряда космонавтов. Каждый урок ОБЖ превращался в дискуссии навроде передач «Беды с Башкой».

— Да-да, как щас помню, Ежов ему «за что бог обратил жену Лота в соляной столб?», А Святоша такой «так она ослушалась бога», а тот такой «Так она же ничего такого не сделала, что за наказание? Это он нас так любит», а он такой «Да, любит, глава такая-то, стих такой-то», а тот такой «откуда ты знаешь, что он нас любит, может он маньяк поехавший?» а тот «потому что в библии так написано».

— Ты к чему про него вспомнил?

— А, да, в дурку паренёк загремел, я вот к чему. Вот до чего вся эта духоскрепная херня нас доводит.

— Ну, я бы его все равно с нами с собой не взял, мутный он какой-то всегда был..

— Вообще-то это я тут организатор похода… — Смутился Манго. — Хотя я бы тоже не стал его с собой брать. Все эти баптисты и остальные мракобесы сплошные зожники, а мне это претит. На кой хер их боги дали нам жизнь и свободу выбора, если мы не можем насладиться тем, что нас расслабляет и раздвигает границы разума..

— Так, организатор, ты дашь мне поспать? Ты как всегда всё рассказываешь дико интересно, но я уже проваливаюсь..

— Да проваливайся, на здоровье, а я на проводницу полюбуюсь…

И, как по команде, я провалился. Мне снилась жена. Я снова был дома, но что-то было не так. Всё вокруг было словно пропущено через грязно-серый светофильтр, будто я попал в древнее кино. Жена хлопотала у плиты, в сарафане, передничке, и с платочком на голове. Дочь сидела за столиком и делала уроки. Я вошел в комнату с веселым криком «семья, я дома». Жена тут же припорхнула ко мне, чмокнула в щеку, и сказала что-то вроде «дорогой, ты как раз к ужину». Я сел в кресло, дочь подала мне газету, а жена с другой стороны подала мне бокал с бренди. Ну точно, я попал в кино пятидесятых. При всей кажущейся умиротворяющей атмосфере, мне было неспокойно. Было ощущение, что вот-вот нагрянет что-то ужасное.

Глава 3

Внезапно я проснулся от стука над своей головой. Надо мной висел Манго.

— Проснись и пой, старик!

— Ну нахера… иди в жопу. — сквозь сон пробурчал я.

Манго окончательно меня растолкал, поднял, и сел напротив, яростно что-то рассказывая. Я, тем временем, еще в полудреме пытался понять, какого хера мне во сне подали бокал с бренди, если я ненавижу бренди.

Тут же моя рука схватилась за телефон, чтобы проверить сообщения, на что тут же отреагировал Манго:

— Ты так и будешь всё время хвататься за трубку?

— Слушай, бро, я должен быть уверен, что всё в порядке..

— Конечно всё в порядке. Ну ты сам подумай, что плохого может произойти? Ну созовет она вечеринку в ваш вычурно чистенький дом, ну нажрутся они там с подружками, устроят лесбийскую оргию, я бы на твоем месте наоборот только радовался.

— Ой, всё, отъебись.

Своими словам Манго посеял в моем мозгу зерно сомнения и беспокойства. Мне тут же представилась картина, как моя жена, наконец почуяв вкус свободы и вседозволенности, пускается во все тяжкие. Зная её взбалмошных подружек, я посмел предположить, что опасения не беспочвенны. В голове уже возник сюжет о том, как в драбадан пьяные бабы сидят у нас дома, скучают, и вдруг одна из них говорит что-то вроде «девочки, а пойдемте в караоке!», и они отправляются кутить в это самое караоке, поют там песни вроде «Ветер с моря дул», «Океан и три реки», «На заре», и прочие хиты нашей безвозвратно ушедшей молодости, которые жена время от времени напевала. К своему стыду, надо признать, что и мне все эти песни безумно нравились, но представление пения пьяных безумных девчонок, горланящих эти песни, размахивая полупустыми бутылками, вызывало тревогу. Дальше в мозгу вырисовывались совсем безумные картины, и мое воображение предлагало мне самые нелепые и при этом страшные варианты развития событий. Например, девчонки могли на пьяную голову, веселья ради, угнать чью-нибудь машину, нарезать на ней круги по Садовому кольцу, и удирать от ментов, или, что ещё хуже, отправиться в стриптиз-бар. С этого момента я начал обращать внимание, что общение с Манго на меня плохо влияет.

— Бро, ну хорош уже, накручиваешься, накручиваешься, как будто это она проблемный ребенок, а не ты, и это она укатила в приключение с подозрительной личностью.

— Да, действительно, чего это я…

— Тебе как раз наоборот повезло с твоей старушкой, вот за кого, а за неё я всегда было спокоен. Ну и за тебя. Знали бы вы, насколько вы везучие.

На слове «везучие», мне вспомнился друг отца, с которым они вместе работали, регулярно общались и встречались, почти всегда за стаканчиком горячительного. Игорь, так звали этого друга, был рослым, светловолосым, видавшим некоторое дерьмо дядькой, при этом с очень добрыми и отчасти наивными глазами. И всегда эти застолья сопровождались охерительными историями. И с каждой новой историей среди рабочего коллектива у дяди Игоря появлялось новое погоняло. Еще до знакомства с отцом у него было прозвище «Копилка», потому что в молодости ему на голову упало бревно, и на лысине красовался шрам, похожий на прорезь в свинье-копилке. А в детстве, когда Игорь отдыхал в деревне у бабушки, его покусали волки, и деревенские мужики называли бедного пацана «Красная шапочка». А когда его лягнула лошадь, то к нему прилепилась погремуха «Остап Бендер». Но бенефисом Игоря была работа на предприятии, где он и познакомился с отцом. Если Игорь выходил с больничного, то очень ненадолго, будто специально на поиски нового повода снова отправиться на больничный. За три месяца работы он успел просверлить себе палец на левой руке, раздробить палец прессом на правой руке, уронить себе на ногу болгарку, окатить себя пеной из огнетушителя во время пожара, попасть под машину, убегая от разъяренного прораба. Отец шутил, что он действительно нарочно искал приключений на свою жопу, потому что не верил, что настолько несуразный недотёпа может существовать. В последний раз, когда я слышал про невезучего дядю Игоря, отец рассказывал, как этого беднягу за яйца покусала служебная собака. Самое доброе и безобидное существо, по словам отца, которое любил весь коллектив завода, сумел чем-то спровоцировать этот достойный претендент на премию Дарвина.

Слова Манго звучали как лесть, но, зная что он ненавидит фальшь, формальные любезности и наигранность, можно было быть уверенным, что он не льстит, а говорит от чистого сердца. Этим Манго всегда был уникален. Насчет чистоты сердца, конечно, я мог немного и загнуть, но чего у Манго не отнять, это того, что он всегда говорит что думает, и почти всегда думает что говорит. Без стеснения, без страха последствий, либо правду, либо ничего. Поэтому общение с нашим попутчиком не задалось с самого начала.

Огромный, пахнущий луком боров подсел к нам в Рязани, и сразу же начал доказывать нам свою излишнюю доброжелательность.

— Ну шо, мужики, давайте знакомиться. Я Фёдор Бунько, и я еду к родне у Ростов, а вы тут какими судьбами, как в поезде оказалися?

— Купили билеты и сели в вагон. — Сострил я.

Нам с Манго даже не пришлось переглядываться, чтобы сразу же дать оценку этому господину. Ни мне, ни ему этот пассажир не понравился с того момента, как он переступил порог, волоча перед собой огромные клетчатые сумки. А меня он конкретно выбесил, когда после моей остроты он загоготал мерзким высоким смехом, который наверняка было слышно даже в его пункте назначения. Этот смех я запомню надолго. Чтобы его описать, надо представить смесь скрипа железа по стеклу, умирающую чайку и хрип престарельго бульдога. С последним у источника раздражения даже было внешнее сходство.

— Слышь, Маугли, привстань-ка, я сумки спрячу.

От такого Маугли слегка охерел. Он и сам был прямой противоположностью слова «вежливость», но всегда располагал к себе хотя бы уважительным отношением к собеседнику, тем более незнакомому. Да, он мог начать с первых слов ёрничать, но исключительно в своей клоунской манере, ради смеха.

— Да на здоровье, Пятачок.

Манго поднялся, не спуская глаз с гражданина, и пересел ко мне. Во взгляде Манго было мощнейшее презрение, но этот образец культуры как будто этого не замечал, или не хотел замечать. Вместо этого он довольно шустро запихнул свои баулы под полку, но она отказывалась закрываться. Гость расположился, плюхнулся на полку сверху, от чего бедная конструкция слегка затрещала. Затем он нагнулся к походной сумке, и мы ждали, что он начнет развешивать здесь свои носки, но вместо этого он поставил на стол пузырь самогона, какие-то банки с соленьями, дико воняющий лук, сало, какие-то закуски, и еще раз представился:

— Короч, мужики, я Фёдор Бунько, давайте за знакомство. Выложьте, шо у вас там тоже есть, к нашему столу.

У нас, конечно, были свои запасы, но делиться мы не собирались, в частности я вообще не хотел до приезда заправляться, еще свежа была вчерашняя рана. А по виду Манго он не хотел связываться с господином из Ростова чисто из принципа. Но тот решительно начал разливать пойло по граненым стаканам и совать нам. От запаха, напоминавшего одновременно и бензин, и одеколон, мне стало дурно.

— Ну шо ты, Маугли, давай, аль те настойку на бананах подавати? — Он снова загоготал.

Было видно, как Манго закипает.

— Слышь, мелиоратор, мы бы хотели сохранить ясность ума до конца поездки, и желательно не ослепнуть, так что трапезу мы оставим тебе.

Гражданин даже не понял, что Манго только что выпалил, разве что только слово «слышь». В ответ он снова рассмеялся, и начал задвигать телеги про всех членов своей семьи:

— А у меня сват, профессор, также изявляется, вот иногда шо как сказанёт, хоть стой хоть падай, интеллехенция, всё меня учил шо прально не звонит, а звонит. Да шоб меня, Фёдора Бунько какой-то профессор грамоте учил! Русской! Да не в жизь! А вот жена у него такую заливную рыбу готовит, кстати, закачаешься, аж Манька моя от зависти уся зеленая ходит, хотя она на свадьбе кума моего, Павлухи, такую поляну накрыла, вся деревня потом пузатая ходила, как племяшка моя, когда третьего сынка носила, она как с института так сразу замуж за Федьку, тёзку моего, так и начали строгать…

Это был какой-то поток сознания. Складывалось ощущение, что Маугли в нашем купе был не Манго, а сам Федя, только что вернувшийся с необитаемого острова, или из джунглей. Он будто не общался с людьми по меньшей мере года три, и мы первые люди, которых он увидел. Либо этот человек был настолько открытым, что уже записал нас если не в члены своей обширной семьи, то по крайней мере в близких друзей или соседей. Я перестал слушать на слове «интеллехенция», а Манго смотрел на нашего соседа. В его глазах читалась боль. Я ехидно улыбнулся, поднялся, перешагнул через него, и пошел курить. Выходя, краем уха я услышал:

— Слышь, а вот эти крысьи хвосты у тя, эт шоб в лесу прятаться, или шо?

Стоя в тамбуре, и закуривая уже вторую или третью сигарету, максимально растягивая время до возвращения в купе, я засмотрелся в окно, на пролетающие мимо станции, поселки и деревушки. Вроде бы ничего особенного, обычный пейзаж пролетаемых населенных пунктов. На подобные я насмотрелся в юности, мотаясь из Москвы в свой родной городок и обратно во время учёбы. Но тут я почувствовал тот самый «вайб», как говорят современные детишки. До меня только сейчас дошло, что имел в виду Манго под романтикой путешествий на поезде. Ритмичный стук колес, качка, шум застолий из соседних купе, пейзаж прекрасной природы за окном, сменяющийся на виды деревень, названия которых я никогда не узнаю, где тоже оказываются живут люди. Возможно, даже такие же, как Фёдор Бунько, и подобные ему несуразные дядьки, существуют в своих крохотных мирках, не зная, что такое вейп и тик-ток, живут, занимаются хозяйством, ходят на работу, женятся, размножаются, возможно о чем-то мечтают, до самой смерти.

Зрелище было завораживающим, но вкус табака уже раскрывал свою истинную сущность у меня во рту, и я понял, что вдоволь накурился. Когда я вернулся, гражданин Бунько уже сидел рядом с Манго, и как-то слишком близко прижимался. Они не заметили моего появления, и я расслышал тихую, и немного невнятную речь нашего уже разгоряченного попутчика:

— Знаешь, у нас на заводе тож такой был, весь с патлами ходил, молоденький харный хлопчик, сладенький такой…

Манго оцепенел от ужаса. Если бы он увидел меня, то взмолил бы о помощи, как утопающий с «Титаника». Дальше, я клянусь, половой гигант, да и не только половой, уверенным движением положил руку на бедро Манго, отчего тот вскочил почти до потолка. Тогда-то он и увидел меня. А потом и гражданин оглянулся. На лице у него была гримаса человека, который искренне не хотел, чтобы его поймали за глиномесными делами.

— Мужики, вы шо.. яж эт так, подурачиться..

В ответ Манго стал кричать что-то про нашествие пидоров, и принялся отчаянно пиздить несчастного селянина, желавшего крепкой мужской любви. Но силы были неравны, это был бой пионера с Валуевым. Я, слегка отойдя от шока, ринулся спасать своего едва не продырявленного товарища. Драться я никогда не любил, и всегда старался быть максимально спокойным, а Манго и вовсе был и растаманом, и хиппи, и вообще не принимал насилия ни в каком виде, такие уж убеждения. Но, убеждения убеждениями, а своя жопа дороже. Тут Манго, как и любой другой уважающий себя мужик, был непреклонен. В тот момент мои глаза закрыла красная пелена, это был вопрос выживания, мужской гордости, анальной девственности в конце-концов. Я впал в режим берсерка, и вышел из него только тогда, когда из вагона нас стали выпихивать сотрудники транспортной безопасности.

— Вы чё, угораете? Че мы сделали? — Ревел Манго, переполненный праведным негодованием.

Нас высадили на какой-то безымянной станции. Точнее, мы вылетели из вагона, как сопли в платочек. Вслед за нами полетели наши рюкзаки, а потом и любвеобильный гражданин со своими баулами. Он также орал что-то бессвязное, искренне не понимая «а его-то за шо?». Поезд помахал нам ручкой, и начал удаляться в сторону горизонта. Манго отряхнулся, и закурил. Я был в панике, не знал где мы, и что делать. Рядом, тяжело пыхтя, пытался подняться этот боров. Мы принципиально его игнорировали, синхронно даже не подумав ему помочь. «Пусть пострадает подольше», подумал я. Манго смотрел вслед уходящему поезду, и о чем-то думал. Он выглядел очень сосредоточенным, и в глазах не было ни намека на волнение, как у меня, у которого тряслись руки.

— Ладно, хуй с ним. — Резюмировал Манго.

— Хуй с ним? — Неуверенно, но с нарастающей тревогой переспросил я, не веря своим ушам.

— Да, хуй с ним. Не беда, найдем другой транспорт, главное добраться до города. Мы в принципе успеваем.

— Куда?

— Как куда? На Мангуп!

— Какой нахер Мангуп, чучело? Нас из поезда нахуй выкинули!

— И что? Не отменять же наш крестовый поход из-за такой мелочи.

— Мелочи? — Зашипел я.

— А что ты так смотришь? Тыж почетный член клуба, еще не ощутил это? Еще не проснулся в тебе дух приключения?

— Блять… — Я понял, что с Манго бесполезно разговаривать, всегда на своей волне, всегда полон непоколебимой решимиости.

— Короче, надо добраться до города, и найти колёса.

Я посмотрел на него с немым вопросом.

— Не, в смысле чтоб рулить. Ну, поехать. Транспорт нужен короче, че ты доебался?

Мы взяли рюкзаки, отряхнули их, и заметили, что свин уже поднялся.

— Гарная поездочка получилася, нишо не сказав… Ну шо, мужики, куда дали?

— Мы дали по своим делам, а ты нахуй, педофил ебучий.. — процедил Манго в его сторону.

— Братцы, да шож вы злые такие..

— Зато ты блять образец доброты, прям Джон Уэйн Гейси, только красного носа не хватает. — Отрезал я.