Бесплатный фрагмент - Хочу в Одессу!

Моей Анечке посвящается с любовью…

Предисловие

…Не буду навязчиво настаивать на своем мнении за этот город, но, для меня совершенно очевидно, что первые одесситы появились задолго до основания Одессы…

Но, прежде чем захотите возразить мне, прочитайте эту повесть.

Глава 1

…В понедельник 22 мая 1775 года на Соляной улице возле рынка, именуемого в народе Пешкой, формировался продовольственный обоз. Он отправлялся из Саратова — столицы Поволжья в Петербург — столицу Российской империи. К столу ее императорского величества Екатерины II грузились к отправке двадцать семь большегрузных подвод. Разгоряченные тяжелой работой бородатые мужики водружали большие бочки с соленой и вяленой рыбой и бочонки чуть меньшего размера с нежнейшей белужьей и осетровой икрой. Незадолго до этого рыбацкая артель купца Ивана Спиридоновича Маслова взяла в Волге неплохой улов стерлядей, севрюг и осетров. Выловили также и две белуги, одна из которых потянула без малого на девяносто пудов. Мясо рыбины продали по дешевке саратовской бедноте, а икру, двадцать два с половиной пуда приготовил сам Никита Фомин, лучший специалист своего дела на тысячу окрестных верст.

Утром, когда телеги уже были почти загружены, со стороны Волги и Крестовоздвиженского женского монастыря появился невысокий худой юноша лет девятнадцати от роду, одетый как приказчик дешевой торговой лавки. Был он кудряв, носат, улыбчив и в глазах его сливовой спелости умело прятались большой ум и чрезвычайные склонности к авантюризму. Звали юношу Яша Мендель. Пожив два дня у саратовских рыбаков, про себя Яша рассказывал скупо, что прибыл он из Екатериненштадта, небольшого немецкого городка на Волге, расположенного в пятидесяти верстах выше по течению от Саратова. Что трудился он какое — то недолгое время подмастерьем у тамошнего портного. Что характерами с хозяином этого мелкого швейного предприятия они категорически не сошлись, и он на лодке спустился по реке…

Яша подошел к одной из подвод с рыбой и, отведя глаза в сторону, как бы невзначай спросил у грузчика, здоровенного лохматого детины с мощным голым торсом:

— Куда путь держите, дядя?

— Ась?! — громко переспросил бородатый детина, явно оторопев перед подростком от непонятного ему вопроса.

— Спасибо, дядя, — обреченно махнув рукой, Яша продолжил легкой походкой подниматься вверх по Соляной улице, озираясь по сторонам, и внимательно прислушиваясь к разговорам.

Мендель увидел молодого приказчика, ведшего степенную беседу с каким — то торговцем, подошел к ним.

— Здравствуйте, добрые люди, — тихим вкрадчивым голосом произнес Яша. — Вы куда путь держите?

— А тебе куда надо? — дерзко спросил приказчик, оценивающе осмотрев Менделя с головы до ног.

— В столицу.

— В столицу?! — приказчик презрительно сплюнул в левую сторону. — А на кой черт тебе туда?!

— Отечеству хочу послужить, — делая виноватый вид и опустив глаза долу, сказал Яша простодушным голосом.

— Ого! — удивился приказчик и глупо улыбнулся. — Отечеству?! И в качестве кого?!

— Хочу на государеву службу поступить.

— Кем?! — еще больше удивился приказчик и еще больше искривил рот.

— Да я согласен на любую, даже самую неприметную должность при дворе. Лишь бы отечеству верой и правдой служить…

Приказчик задумался. А потом вполголоса спросил:

— А ты, случаем, не сумасшедший?!

— Нет, — очаровательно усмехнулся Яша.

— А из чьих ты будешь?

— Из поволжских немцев…

— А делать что умеешь?

— Всего понемногу. Но вообще — то я специалист по одежде.

— Закройщик что ли?

— Ну, так…

— Портной?!

— Не совсем…

— Одеждой торгуешь? — приказчик подобрел лицом, Яша явно понравился ему своей какой-то ненавязчивой кротостью и явной изворотливостью ума.

— Да, понимаете, я специалист широкого профиля…

— Не понимаю!

— В общем, я специалист по новым идеям. И по их воплощению в жизнь…

— Петрович, — приказчик обратился к купцу. — А ты что-нибудь понимаешь?! Этот юноша только что назвал себя волшебником.

— Понимаю, — усмехнувшись, ответил купец. — По — моему, перед нами типичный прохиндей. Но умный, наглый, везучий и пробивной…

Приказчик задумался.

— Так, может быть, он нам с тобой сгодится?

— Может быть, и сгодится. Но, может, и обворует по дороге…

Приказчик строго взглянул на Яшу и спросил:

— А зовут тебя как?

— Якоб.

— Странное имя. Никогда доселе такого не слышал. А деньги, Якоб, у тебя на дорогу есть?!

— Есть немножко, — Яша залез рукой в карман штанов, покопошился в нем и достал новенький медный пятак.

— Не густо, — улыбнулся приказчик. — От Саратова до Петербурга по прямой 1350 верст, добираться будем месяц, а то и дольше. Пятака тебе на еду не хватит…

— Да я ем мало, — грустно сказал Яша. — Так, корочку хлеба да стаканчик воды в день. Мне больше и не требуется…

— Ладно, — решительно заявил приказчик. — Возьму тебя сопровождающим своей телеги. Будешь на подхвате. Согласен?!

— Конечно, барин, согласен…

— Давай свой пятак.

Яша безропотно протянул монетку приказчику и грустно добавил:

— Шоб я так жил…

— Тогда сейчас живо ступай в конец обоза, — распорядился приказчик. — Скажешь, что Кузьма Фролов разрешил. И пусть рты шибко там не разевают, через час отправляемся в путь…

Яша приветливо раскланялся и отправился в конец обоза…

Судили — рядили, однако, долго и только после обеда подводы покинули Саратов. Во главе обоза в закрытой бричке вдвоем с младшим братом Степаном Спиридоновичем ехал Иван Спиридонович Маслов, известный волжский купец. Был он невысок ростом, полноват, круглолиц, возрастом подходил к пятидесяти годам. В Саратове имел рыболовный промысел, а в Петербурге торговлю и свой шикарный особняк. Охраняли Маслова двенадцать вооруженных всадников. Времена были неспокойные. Совсем недавно по Поволжью прокатился свирепый и беспощадный бунт, учиненный Емельяном Пугачевым. Злодея, выдававшего себя за императора Петра III, уже изловили и казнили, но отдельные банды его сподвижников все еще продолжали разбойничать и баламутить народ.

— Иван, а расскажи еще разок историю про то, как тебя Самозванец хотел в князи произвести, — улыбнулся Степан Спиридонович.

— Да чего рассказывать, — купец нахмурился лицом. — Все давным — давно уже сто раз рассказано!

— Ну, расскажи…

— Да было дело прошлой осенью. Я на Пешке у себя в конторе находился. Ну и прискакали ко мне какие — то голодранцы. И орут с порога, мол, сам государь — император велит предстать мне пред ним…

— А ты что же?

— А что же мне было делать? Лютый он был, спасу нет! Не лезть же на рожон?! Напялил я кафтан понаряднее, нагрузили мне в телегу разные там дароприношения. Сел в бричку и отправился в лагерь к супостату на Соколову гору. С жизнью, конечно, простился. Приехал, зашел в царский шатер, поклонился супостату в пояс. А он там лежит на подушках, вокруг казаки. Бражничают, зубы скалят, песни похабные орут…

— Поклонился?

— И поклонился и на колени встал. Жить — то хочется!

— Ну?

— Ну, супостат поманил меня к себе пальцем, налил чарку вина до краев. Пей, говорит, за мое императорское здоровье!

— А ты?

— Выпил, конечно. Жизнь — то дороже…

— А он?

— А он пьяными бельмами вращает, гогочет, спрашивает, мол, давно ли я был в Петербурге.

— А ты?

— А я что?! Правду сказал. Кому на дыбе висеть — то хочется?!

— А он?

— А он схватил меня пальцами за ухо, притянул к себе, в глаза как зыркнет! Я чуть было дух не испустил…

— А он?

— А он, супостат, спрашивает меня, мол, видел ли я в Петербурге Катьку, его законную супругу?

— А ты что ответил?

— Правду ответил, мол, видел два раза…

— А он?

— А он глаза прищурил, дыхнул на меня перегаром и спросил, усмехаясь…

— Что спросил?!

— Спросил, красивая, мол, Катька?

— Какая Катька?

— Ну, императрица наша, Екатерина Вторая.

— А ты что?

— Правду ответил, красивая, мол, у вас Петр Федорович, жена, в теле…

— А он?

— А он, супостат, улыбнулся и сказал мне…

— Что?!

— Сказал мне, мол, дарую тебе, Ванька, жизнь и княжеский титул. И еще, мол, будешь в Петербурге, передавай моей супруге от меня большой привет.

— Так и сказал?!

— Так и сказал!

— И отпустил?!

— И отпустил!

— Чудеса!

— Да вот же, столько душ, злодей, загубил, а меня даже пальцем не тронул… Получается, жизнью я супостату обязан…

— Так, то, может быть, на самом деле император был?

— Может, и император…

А Яша Мендель ехал в замыкающей обоз телеге. И по дороге очаровал всех. Особенно приказчика Кузьму Фролова, для которого он стал вроде как палочкой — выручалочкой. Что — то продать, купить, обменять в дороге, отнести — принести, постричь и побрить — без Якоба не обойтись. Деньги пересчитать, дельный совет дать, бражку в самоваре поставить, портки подлатать, рубаху постирать, пятки почесать, байку смешную рассказать — нет лучшего специалиста, чем Мендель. И всегда у него хорошее настроение, новые идеи и бодрый дух. Да и ел Мендель мало, как и обещал…

А на самом подъезде к Петербургу Якоб — Яша неожиданно исчез. Растворился в ночи, как кусок сахара в горячем чае. И, стоит отметить, прихватил с собой огромный медный самовар…

Глава 2

Рыба и икра, доставленные купцом Масловым в Петербург, весьма пришлись по вкусу матушке — императрице Екатерине II Алексеевне. И у нее появился удобный повод для того, чтобы в знак благодарности пригласить Ивана Спиридоновича на обед в Царское село. Это, конечно же, было немыслимо представить себе даже в сказочном сне! Но тем не менее…

Уже за два дня до званого обеда купец запаниковал. Все примерял перед зеркалом различные парики, кафтаны, лосины, башмаки. Виданное ли дело?!

В пятницу в позолоченной карете, запряженной вороными жеребцами, отправился купец Маслов в Царское село. У ворот ограды его встретили два высоченных гвардейских офицера и препроводили в покои императрицы. Екатерина II Алексеевна встретила Ивана Спиридоновича в небольшой комнате за богато накрытым столом.

Она, сидя в удобном широком кресле, протянула купцу белую пухлую ладошку. Маслов, опустившись на правое колено, припал к царственной длани и долго, нежно, с искренним почитанием целовал ее.

— Довольно, Иван Спиридонович, — мягким голосом с сильным немецким акцентом произнесла императрица, — присаживайтесь рядышком. Пообедаем, чем бог послал. Да побеседуем наедине…

Маслов опустился в кресло, от волнения горло у него пересохло, он даже забыл, как дышать.

— Кушайте, мой друг, не стесняйтесь, — также томно произнесла императрица, с интересом рассматривая купца.

— Да я с — с — сыт, ваше величество…

— Ну, выпейте тогда чего-нибудь. Хотя бы вот этого французского вина. Недавно мне из Марселя доставили. Вы бывали, Иван Спиридонович, в Провансе?

— Н — нет, ва — ваше величество…

— А в Бургундии?

— Т — т — тоже нет…

— Ну, так попробуйте хотя бы вина. Хотя бы рюмочку…

Иван Спиридонович взял со стола самый большой фужер, влил в него полбутылки вина, выпил залпом и занюхал рукавом кафтана.

— Ну, и как вам вино? — улыбнулась императрица.

— Да… да…

— Понравилось?

— Очень!

— Ну и хорошо. А расскажите мне Иван Спиридонович немного о себе. Как поживаете? О чем думаете? Что вас печалит?

— Все хорошо, ваше величество! — купец вскочил с кресла, вытянулся по стойке смирно и трижды перекрестился на императрицу.

— Да вы не волнуйтесь так, мой друг, присаживайтесь, выпейте еще вина…

Иван Спиридонович залпом жахнул вторые полбутылки.

— А вот как вы стали купцом?

— Дак это… ну…

— Ну, не хотите говорить, не надо, — императрица кокетливо махнула рукой, очаровательно улыбнулась и похотливо стрельнула глазками.

Не евший до этого от волнения двое суток Маслов стал быстро пьянеть. А Екатерина II тем временем продолжила неприхотливую беседу:

— А годков вам сколько, милый друг?

— Да на будущую весну будет сорок семь. Коль доживу…

— Жена, детки есть?

— Овдовел я, матушка, три года назад. Померла моя Прасковья Кузьминична. И оставила мне на попечение троих деток. Двух сыновей и дочурку. Старшему двадцать восемь годков, младшему двадцать четыре. Да у меня уже и внуки есть. Девять, почитай, душ. А год назад я заново женился. Взял Лизоньку, доченьку саратовского священника. Красавица, расторопница, рукодельница. Поет, пляшет, на балалайке играет. Шьет, вяжет. Начитана, богобоязненна…

— Молода?

— Девятнадцать годков…

Императрица понимающе улыбнулась.

— Да ты выпей еще, Иван Спиридонович! Не стесняйся! Выпей и закуси хорошенько! Разговор у меня к тебе есть…

— А можно, матушка, я водочки жахну. Не люблю вино! Тем паче забугорное. Изжога у меня от него.

— Да конечно, мой друг, жахни водочки! Да под соленые грибочки! Да под осетринку! Да под перепелиную грудку!

Иван Спиридонович налил себе из лафитника фужер водки до самых краев. И жахнул одним глотком. Следом купец принялся жадно поедать все, что было выставлено на столе.

— А ты что же, матушка, не ешь? — спросил Маслов, поедая ногу глухаря.

Он в запале даже не сообразил, что перешел с императрицей на «ты».

— Да мне вредно, — вздохнула огромной грудью Екатерина Алексеевна. — Мне фигуру беречь надо.

— Это правильно, — заметил купец, наливая себе еще фужер водки, — бабы — они от еды завсегда толстеют. Бабы — они должны меньше жрать…

Императрица вновь печально вздохнула…

— А вот, как ты думаешь, Иван Спиридонович, — Екатерина Алексеевна напряженно задумалась, — стоит ли мне купцам особым указом дополнительные вольности дать?

— А это не наше холопское дело, — вынув глухариную ногу изо рта, уверенно произнес Маслов. — Делай, как считаешь нужным! На то ты и царица!

— Ну, да, ну да, — согласилась Екатерина II, отведя взгляд в сторону, — надо с Григорием это вопрос обсудить…

Купец выпил еще фужер водки, громко икнул, вытер правой ладонью жирные губы и верноподданнически уставился на императрицу.

— А вот скажи, мой друг, — Екатерина Алексеевна вновь задумалась, — ты же родом из Саратова?

— Да, матушка, волжанин я!

— И Пугачева видел?!

Маслов с испуга чуть не скатился под стол.

— Видел?

— Ви-видел…

— Ну, и какой он?

— Кто?

— Пугачев!

— А! Знамо дело, самозванец, злодей, душегуб, вор, бесово отродье, антихрист и оборотень…

— Да это я знаю и без тебя, — Екатерина II махнула рукой, — ты опиши мне его внешность…

— Чего?!

— Ну, какой он на вид, этот Пугачев? Ты его близко видел?

— Да вот как тебя, матушка! Ей богу, не брешу, — и купец трижды осенил себя праведным крестом.

— Вот и расскажи. Высокий он ростом?

— Да ну, да как тебе сказать. Сидел он на подушках в шатре. Но, видимо здоровый упырь. Плечищи аршинные! Волосы на голове папахой! Нос крючком! Глазища огнем горят! Губищи пельменями! Бородище дыбом торчит! Настоящий разбойник! Антихрист, одним словом!

— Красивый?

— Кто?

— Пугачев?

— Да ты что, матушка, страшный он как черт из табакерки!

— Значит, красивый, — задумчиво произнесла Екатерина II и в глазах ее мелькнули похотливые огоньки. — Ладно, Иван Спиридонович, пожалуй, я с тобой выпью. Налей царице водочки.

Маслов с удовольствием исполнил пожелание. И купец с императрицей по ее просьбе выпили на брудершафт.

— Ну, мой друг, уважил ты меня, — Екатерина Алексеевна раскраснелась, повеселела, — очень уважил. Проси, что хочешь!

Иван Спиридонович тут же протрезвел. Это был для него колоссальный шанс! Императрица ведь подобна Богу! Она всемогуща!

— Ну, не тяни с просьбой!

И тут Иван Спиридонович горько расплакался, охватив руками лысеющую голову. Расплакался и запричитал:

— Матушка! Родная моя! Добрая душа! Спаси и сохрани!

— Что случилось, мой друг?! — испугалась Екатерина II. — Кто тебя обидел, Иван Спиридонович?!

— По-по… Потемкин!

— Кто?!

— Потемкин!

— Какой еще Потемкин?!

— Гри… гри… Григорий Александрович!

Екатерина II от удивления глупо открыла рот.

— Защити, матушка, от супостата!

— Да что случилось?! Говори толком!

— Его сиятельство граф…

— Что граф?!

— Он похаживает…

— Куда похаживает?!

— К моей же… жене. К Лизоньке…

— Как похаживает?! Они что — любовники?!

— Да!

Екатерина II чуть было не грохнулась с кресла. Через мгновение императрица вскочила с места, подлетела к купцу, схватила его за остатки волос на голове, и чуть было от бешенства не вырвала их с корнями. Потемкин был не просто фаворитом Екатерины Алексеевны, он был фактически ее супругом, только мало кто об этом знал…

— А ну, сознавайся, черт! — заорала государыня — самодержица. — Выкладывай все, как на духу! Иначе я придушу тебя, старый тартыжник!

— Да, я… да это они… прелюбодействуют!

Императрица отскочила от Маслова, уселась в свое кресло, налила себе большой фужер водки и тут же выпила его.

— Как дело было?! Рассказывай в подробностях!

— Да, я… да они…

— Не мямли!

— Прелюбодействуют они. Моя Лизка и твой Гришка…

— Давно?!

— Да уж полгода как…

— Откуда знаешь?!

— Своими глазами видел…

— Врешь!

— Истинный крест! — Иван Спиридонович трижды перекрестился. — Сам их у себя дома в спальне ночью дважды застукал!

— И что?!

— А что я могу сделать?! Он — граф, государственный деятель! А я кто?!

— А ты — законный муж!

Иван Спиридонович вновь громко завыл, причитая:

— Ваше величество! Матушка — царица! Помоги! Защити! Избавь от позора!

— Цыц! — рявкнула Екатерина II. — Когда он в следующий раз заявится к твоей жене, знаешь?!

— Знаю. В следующий вторник…

Екатерина II злобно сверкнула очами.

— Значит, так, — стукнула она кулаком по столу. — Будем любовничков изобличать! И наказывать по всей строгости за супружескую неверность! Ты понял меня, Иван Спиридонович?!

— Н-нет…

— Ну, тогда иди сюда, присаживайся ближе. И мотай все себе на ус! Сейчас мы с тобой разработаем подробный план! Живешь, где?

— На Мойке…

— Отлично! Слуги надежные есть?!

— Найдем, — повеселел Иван Спиридонович.

И они быстро придумали гениальный по коварности план…

Глава 3

Во втором часу пополуночи по набережной реки Мойки в сторону Невского проспекта быстро бежал абсолютно голый мужчина лет тридцати пяти от роду. Его высокую великолепно сложенную атлетическую фигуру прекрасно освещала полная луна и яркие звезды.

В этот момент навстречу голому мужчине медленно двигался, воровато озираясь по сторонам, молодой человек щуплого телосложения с большой шелковой наволочкой за плечами. Наволочка была чем — то наполнена и смотрелась как мешок. Тащил этот груз Яша Мендель, появившийся в Петербурге неделю назад и начавший столичную жизнь с банальных трудностей провинциала.

Мужчина по инерции пронесся мимо, но метров через двести пятьдесят сообразил, развернулся и подбежал к Яше.

— Погоди, — запыхавшимся голосом попросил мужчина.

Яша с удивлением снизу вверх посмотрел на незнакомца. Он, конечно же, был наслышан о некоторых причудах столичных жителей, но такого сюрприза не ожидал. Но больше всего Яшу удивило наличие у голого мужчины на правом глазу черной повязки. Бегать по ночам с одним глазом — это даже как-то и не совсем безопасно…

— Меня зовут Григорий, — сознался голый мужчина. — Григорий Потемкин. Я граф, генерал-аншеф, подполковник лейб-гвардии Преображенского полка, кавалер ордена Святого Георгия…

Яша Мендель, повинуясь внутреннему чутью, моментально поверил голому мужчине. Это же надо — такая несказанная удача свалилась на его — Яшкину голову! Перед ним стоял и отсвечивал голым задом сам фаворит матушки — императрицы Екатерины II Алексеевны!

Яша снял с плеча наволочку, поставил ее у своих ног, распахнул, порылся в ней и достал на свет божий офицерские лосины и дорогой купеческий кафтан.

— Не побрезгуйте попользоваться, ваше сиятельство, — кротким голосом произнес Мендель.

Потемкин несказанно обрадовался, хотя лосины и кафтан были явно малы ему по размеру. Но граф умудрился все это надеть на себя, рассмеялся от души и звонко троекратно расцеловал в щеки своего спасителя.

— А башмаков у тебя случайно для меня нет?! — спросил граф, рассматривая свои босые ноги.

— Нет, ваше сиятельство, — грустно ответил Яша, — а вот мои сапоги на вас точно не налезут.

— А деньги у тебя есть, мой друг?

— Найдутся.

Потемкин, казалось, был абсолютно счастлив своим чудесным спасением.

— А ты, я вижу, шустрый малый! — Григорий Александрович. — Мне такие помощники позарез нужны! Я тут знаю неподалеку один шалман. Водка, девочки. Пойдем, успокоим нервы…

— Пойдемте, ваше сиятельство…

— А зовут — то тебя как, спаситель?

— Якоб.

— Поляк что ли?

— Нет, я из немцев…

— Из немцев — это хорошо! — улыбнулся Потемкин. — Моя Катька тоже из немцев.

Граф весело рассмеялся и добавил:

— А называть я тебя буду Яшкой. Мне так привычнее. Не возражаешь?

— Не возражаю, ваше сиятельство, буду только рад…

В кабаке, узнав графа, их встретили как родных и даже радушнее. Сам хозяин, белобрысый круглолицый мужичок неопределенного возраста, суетливо лебезя, расстелил свежуя белую скатерть с кистями, сервировал богатый стол за счет заведения и с довольной улыбкой удалился восвояси.

Григорий Александрович, быстро выпив одну за другой три большие рюмки водки, окончательно успокоился и вальяжно развалился в удобном кресле, закинув ногу на ногу и покачивая босой грязной пяткой.

— Ну, Яшка, — Потемкин ловко щелкнул пальцами, — сам Бог послал мне тебя в трудную минуту! Проси, чего желаешь!

Мендель большими влажными глазами уставился на графа и уверенным голосом произнес:

— Отечеству хочу служить, ваше сиятельство!

Потемкин выронил рюмку из руки.

— Чего?!

— Отечеству хочу служить…

Григорий Александрович глубоко задумался. А потом робким голосом спросил:

— Это как?!

— Всеми силами…

Повисла неловкая пауза. Ее можно было прервать, только хорошенько выпив и закусив. А водочка была холодной из ледяного подвала. А грузди молоденькие маринованные из Вологды…

Слегка захмелев, Потемкин спросил Менделя:

— Ну, а мне лично служить будешь?

— Буду, ваше сиятельство…

— Всеми силами?

— Всеми силами и даже больше…

Григорий Александрович уловил льстивость Яшкиного ответа, но остался им весьма доволен.

— Деньги за эти обноски, — Потемкин пальцем указал на лосины и кафтан, — я тебе завтра в десятикратном размере отдам. Кстати, откуда они у тебя?

— Да, понимаете… так получилось, — Мендель явно увиливал от ответа.

— Украл, что ли?! — подсказал с ответом Потемкин.

— Ну, не совсем так… скорее, взял попользоваться на время…

— Понятно, — вздохнул Григорий Александрович, — значит, украл.

— Да, не совсем так…

— Да, ладно, ладно тебе. Я все понимаю. К тому же спас ты меня, чертяка! Не подвернись ты мне с ворованной одеждой, пришлось бы мне голяком бежать до своего дворца аж через весь Петербург. А это был бы большой удар по моей репутации! И вовсе не дай Бог, если об этой истории узнает матушка-императрица! Сгноит она меня тогда в Петропавловской крепости к чертям собачьим!

— Да, ладно, — притворно засомневался Мендель, — матушка — императрица добрая и справедливая.

— Так-то оно так, — почесал Потемкин затылок. — Но тут дело особое! Вот как ты думаешь, Яшка, почему я по Петербургу ночью голышом драпал?

— Не знаю…

— От смерти я, Яшка, драпал! Убить меня хотели?!

— Кто?!

— Купец Маслов! К бабе я его повадился ходить по ночам. То есть, к жене. К Лизке! Она красива, молода, весела, большая выдумщица по части постели. Катька тоже ничего, красавица, любострастна, но годы у нее уже не те…

— Какая Катька? — Мендель хитро сощурил левый глаз.

— Да, это не нужно тебе знать! А Лизонька — прелестница, умница, душенька! Прикипел я к ней всем сердцем! Понимаешь, Яшка?!

— Понимаю, ваше сиятельство…

— Так вот я намедни ближе к ночи к ней приехал. Муженька ее придурочного дома не было. Я Лизоньке цветы, перстенек золотой с бриллиантиком преподнес. Отужинали мы с ней за милую душу. Потом, само собой, отправились в опочивальню. Разделись, улеглись в постель. И в этот момент ни с того ни с сего какие — то два архаровца вышибают дверь. Я вскакиваю с постели, в чем мать родила! Они с веревками, видать, скрутить меня хотели. Я одному по мусалам зазвездил, другому. Влетают еще трое. Здоровенные бугаи! И за свое принимаются — метелят меня, как неродного! Ну, я в ярости и их по углам расшвырял. Следом прибегают пятеро! Ну, думаю, попался! Куда деваться?! Я тараном напролом! Насилу вырвался! И на улицу! Голышом!

— Да, поганая история, — сочувственно кивнул головой Мендель. — Сдается мне, не все так просто, ваше сиятельство!

— Что не все так просто?!

— Ну, это не месть опозоренного мужа…

— А что это?!

— Это заговор!

— Заговор?! — ошалело воскликнул Григорий Александрович.

— Ну, да! Неужели вы думаете, ваше сиятельство, что какой-то там купец из Саратова посмел учинить месть самому графу Потемкину?! Я вас умоляю, не ссорьте меня с мозгами, это — типичный заговор!

— Точно! — Потемкин громко ударил себя по правой ноге. — Как же я, Яшка, сразу не догадался?! Ну, ты и голова!

Мендель улыбнулся, довольный самим собой.

— И кто же заговор организовал? — Потемкин пристально уставился на Яшу обозленными глазами.

— Думаю, она…

— Кто она?!

— Ее величество Екатерина II Алексеевна. Больше некому!

— Точно, она! — Потемкин снова с силой ударил себя по ноге. — Да, это же она меня ревнует, сучка!

— Ваше сиятельство, вам необходимо алиби…

— Что?!

— Вам необходимо веское доказательство своей невиновности. Нужно убедить императрицу, что в спальне были не вы. Что это был кто-то другой, а вы в этот момент находились в другом месте.

— Так меня же вся прислуга купеческого дома видела!

— А это не имеет значения, ваше сиятельство. Прислуга, где вас видела?

— В гостиной, в столовой…

— А в спальне?

— В спальне темно было…

— Вот в этом и весь фокус, ваше сиятельство! — Яшка самодовольно улыбнулся. — Вы можете утверждать, что были в гостиной, были в столовой. И это не измена! Но, кто поручится, что вы были в спальной?! Не пойманный — не вор, как говорил дядя Миша Шлосберг у нас в Екатериненштадте…

— Какой еще дядя Миша?!

— Не важно, это я так, к слову. Один изворотливый человек из немцев, он многому полезному меня в жизни научил. Но на данный момент дядя Миша никакого отношения к нашему делу не имеет. Вам просто необходимо хорошее алиби! И я помогу вам, ваше сиятельство, его таки сфабриковать…

— Серьезно?!

— Запросто!

— Ну, ты, Яшка, и голова! — в очередной раз восхитился Потемкин проворством Менделя. — Слушай, дружище, а переезжай — ка ты ко мне жить! Мне такой шустрый подельник, как ты, позарез нужен!

— Не уговаривайте меня долго, я и так согласен! — звонко рассмеялся Яшка. — И хватит уже пить, ваше сиятельство, нас ждут с вами грандиозные дела!

— Ну, тогда оставляй тут свой мешок, и рванем налегке, пока народ не проснулся. А то ведь меня в этом городе, братец ты мой, каждая собака знает!

…Над Петербургом уже поднимался рассвет. И Потемкин с Менделем отправились вершить свои первые грандиозные дела!

Глава 4

На подходе к дворцу Потемкина выяснилось, дворец плотно окружен гренадерами лейб — гвардии Семеновского полка, которые формально графу не подчинялись. А во дворе стояла карета самой матушки — императрицы Екатерины Алексеевны.

— Яша, что это значит? Война началась?! — испуганно спросил Потемкин.

— Ваше сиятельство, я вас сердечно умоляю не пороть горячку таки раньше времени, — Мендель опустил на землю наволочку с остатками ворованной одежды, он так и не смог распрощаться с добром. — Это не война, а маневры. Но, ничего страшного, ваше сиятельство, прорвемся…

— Ты так думаешь?!

— Тут и думать нечего. Подземный ход есть?

— Какой подземный ход?

— Во дворец!

— Есть, — неуверенно произнес Потемкин. — Ведет в винный склад, но я им ни разу не пользовался. Да брось ты этот мешок, спалимся!

— Все когда — то приходится делать в первый раз, — философски заметил Яшка. — Пойдемте, ваше сиятельство…

Подземный ход был довольно узким и извилистым и вел с винного склада сразу же на кухню Потемкинского дворца. Григорий Александрович и Яша с факелами в руках открыли потайную дверь и оказались…

На кухне в кресле главного повара восседала сама императрица Екатерина Алексеевна в окружении дюжины гвардейцев и графа Апраксина. Глаза ее были навыкате и пылали яростным огнем.

— Здрасьте, — тихим голосом промолвил Мендель, щурясь глазами и ища место, куда бы ему пристроить наволочку.

— А где этот гадский герой — любовник?! — с сильным немецким акцентом произнесла Екатерина.

— Я тут, матушка, — покорно ответил Потемкин, появившись из — за спины Менделя. — Как себя чувствуешь, дорогая?

Граф выглядел отвратительно. Босоногий, в ворованных офицерских лосинах и купеческом кафтане, перепачканных известкой и сажей. Однако, поправив черную повязку на правом глазу, Потемкин слегка осмелел и сказал:

— Всем доброго утра!

Императрица вскочила с поварского кресла и суетливо забегала по кухне. Остановившись у одного из шкафов, Екатерина Алексеевна увидела большую сковородку. Она схватила ее правой рукой, вихрем подлетела к Потемкину и, замахнувшись, истерично прокричала:

— Где тебя черти носят, сволочь?! Я тебя, падлючью гадину, шелудивого коня с яйцами, козла позорного, бзыря и тартыгу с полуночи тут дожидаюсь!

— Ваше величество! — Яшка рухнул перед императрицей на колени, преграждая ей путь. — Не извольте казнить! Извольте выслушать!

— Что?! — Екатерина Алексеевна зависла над Менделем со сковородкой в руке.

— Дозвольте слово молвить…

— Ты кто?! Очередной Гришкин собутыльник и его подельник по мерзким делам?! Графа мне спаиваешь, антихрист?!

— Меня зовут Янош Олах, — спокойным уверенным голосом ответил Мендель. — Я венгр из румын бессарабского происхождения. Прибыл вчера поздно вечером из Варшавы объездным путем, нелегально перейдя китайскую границу. Я турецкий шпион. Вернее, я турецкий разведчик на службе у правнука бывшего запорожского гетмана Ивана Скоропадского…

Екатерина Алексеевна медленно опустила сковородку и от удивления широко разинула рот.

Яшка же, нисколько не смущаясь, продолжил мастерски врать:

— Я прибыл в Россию с секретной миссией! У меня с собой было рекомендательное письмо от австрийского эрцгерцога, но при пересечении вплавь Амура оно намокло и совершенно непригодно к чтению. Поэтому мне сначала пришлось предварительно встретиться с графом Потемкиным на конспиративной квартире…

— Где встретиться? — спросила Екатерина Алексеевна, которую Яшка, похоже, уже окончательно заболтал и запутал.

— На конспиративной квартире…

Императрица вернулась в поварское кресло и глубоко задумалась. Потемкин стоял неподалеку, переминаясь с ноги на ногу. Мендель искал глазами, куда бежать в случае провала…

— А что же ты, Гришка, гадский потрох, разоделся, как шут гороховый? — медленно произнося слова, спросила Екатерина II.

Потемкин вопросительно посмотрел на Менделя. Яшка быстро нашелся с ответом:

— Так, это — ваше величество, все же было придумано для конспирации. Чтобы графа никто в таком виде не узнал.

— Ладно, — императрица решительно встала с кресла. — А бабы на квартире с вами были?!

— Да что ты, матушка?! — Потемкин сделал крайне обиженный вид таким подозрением. — Какие еще там бабы?! До них ли мне, государеву человеку?! День и ночь, не спавши, не жравши, приходится думать о пользе Отечеству! На всякие там глупости и мерзости, матушка, нет ни времени, ни сил!

— Ну, ну, допустим, — Екатерина Алексеевна медленно передала сковородку графу Апраксину. — Значит так, ты, Григорий Александрович сейчас приводи себя в порядок. Потом отдохни хорошенько. А вечером я жду тебя на ужин. Проблемы государственные будем решать!

И императрица, шурша по полу краями тяжелого парчового платья, вместе со всей своей свитой стремительным шагом покинула Потемкинский дворец.

— Ну, ты — Яшка и голова! — восхитился Григорий Александрович. — Классное ты мне алиби сварганил! Как думаешь, Катюха поверила?

— Ну, не всему, конечно, — улыбнулся Мендель. — В то, что я шпион поверила однозначно. А вот в то, что вы ей не изменяете…

— Думаешь, сомневается?!

— Ну, вы, ваше сиятельство, сами посудите!

— Что?!

— Ну, какая дура поверит в то, что такой видный, умный, богатый, веселый, образованный и интересный мужчина, как вы и не ходок?!

Потемкин громко рассмеялся и зажал Менделя в своих крепких объятиях…

На ужин к императрице Григорий Александрович прибыл чуть раньше назначенного ему времени. Потемкин блистал новым париком и парадным генеральским мундиром. На лестничном марше он встретил графа Апраксина. Крепко взяв его под локоток и подведя к перилам, Потемкин шепнул Апраксину на ухо:

— Петя, а что это давеча было?!

— Что было?! — испугался Апраксин, хорошо зная буйный нрав Потемкина.

— Ну, у меня во дворце. Кто матушку Екатерину взбаламутил?!

Апраксин отвел глаза в сторону.

— Петя, не вынуждай меня применять насилие…

— Да я, Гриша, точно ничего не знаю. Вызвала меня вчера Екатерина Алексеевна к себе, на ночь глядя. И приказала в особняк купца Маслова отправить десяток гвардейцев из тех, кто покрепче. Приказала словить тебя на измене. Мол, баба у тебя завелась. Но приказала не калечить, а целехоньким доставить к тебе же во дворец.

— Понятно, — граф Потемкин брезгливо оттолкнул от себя графа Апраксина. — Ты, Петя, в другой раз знай, меня ни одна сволочь помимо моей воли не скрутит! Вот этим кулаком, — Григорий Александрович до хруста сжал пальцы, — любому быку мозги одним ударом вышибу! Понял?!

— Понял…

— А Маслову передай, за то, что он супротив меня пойти посмел, я ему крепко отомщу!

…Екатерина Алексеевна сидела в кресле за богато накрытым столом. Она махнула пухлой рукой и сказала:

— Проходи, Григорий Александрович, думу думать будем…

Потемкин молча уселся в соседнее кресло.