Бесплатный фрагмент - Харчевня королевы «Гусиные Лапы»

Анатоль Франс. «Харчевня королевы Гусиные Лапы»

Саммари на зумерском

Глава 1. Харчевня как она есть (стартуем тут)

Представь самый богом забытый паб в своем городе. Тот, где темно, дымно, пахнет дешевым пивом, жареным мясом и легким оттенком отчаяния. Вот «Харчевня королевы Гусиные Лапы» — его прямой аналог, но только в 18 веке. Место, где оседают все слухи, сплетни и где зарождаются громкие скандалы.

В эпицентре этого кринжа и проводит время наш главный герой — аббат Жером Куаньяр. Забудь о скучных святошах, которые только и делают, что молятся и каются. Этот тип — полная противоположность. Он — тот самый дед у стойки, что заказывает не самое дорогое, но крепкое вино, раскуривает трубку и несет такой сюр про античных философов, что окружающие либо ржут, либо впадают в ступор. Он не читает мораль. Вместо этого он рассказывает байки, смеется громче всех и абсолютно не парится о том, что о нем думают. По меркам нашего времени — он чистой воды сигма. Живет по своим правилам: вино, книги, умные (и не очень) беседы и кайф от простых радостей. Его жизненный девиз — «не усложняй».

Рядом с ним, как тень, коротает время его ученик Жак. Молодой пацан, который по уши влюблен и из-за этого постоянно в ступоре. Пока аббат рассуждает о природе бытия, Жак в своем воображении (это аналог смартфона в 18 веке) листает образ своей пассии — Катерины. А Катя — это отдельная история. Она не какая-то простушка из соседней деревни. Она работает у самого д’Астарока — местного каббалиста и алхимика, того еще криптомистика. Этот д’Астарок помешан на поиске саламандр, духов огня и прочей эзотерической дичи, которую никто в трезвом уме искать не станет. А Катя у него и служанка, и помощница, и, как поговаривают, объект для странных экспериментов. Жак от нее без ума, но подойти боится. Вместо того чтобы прокачивать скиллы у аббата и становиться таким же уверенным пофигистом, он тупо сохнет и строит воздушные замки.

А тем временем в самой харчевне уже назревает очередной скандал. Не тот, что решается парой крепких слов и тумаком, а тот, что медленно зреет в углах, за спинами, в шепоте завсегдатаев. Все уже знают, что в аббатстве пропала какая-то важная религиозная фиговина — реликвия. И все уже начинают коситься на нашего аббата. Почему? А потому что он не такой, как все. Он задает неудобные вопросы, не следует слепо правилам и позволяет себе слишком много. Для людей, живущих по шаблону, такой человек — как бельмо в глазу. Он — идеальный козел отпущения. Пока обвинения звучат тихо, больше в формате «а может, это он?», «смотри, какой подозрительный тип», «есть в нем что-то этакое». Но хейт-машина уже запущена. Скоро эти шепотки перерастут в настоящую травлю.

Сам аббат вроде бы ничего не замечает. Или делает вид. Он продолжает свои беседы, попивает вино и в целом выглядит так, будто мнение толпы его абсолютно не колышет. Но мы-то знаем — это затишье перед дичайшим штормом. Пока же все только начинается. Прямо здесь, в этой душной, шумной и многолюдной харчевне, где наливают дешевое вино, кормят жирным мясом и где рождаются сплетни, способные уничтожить жизнь.

В воздухе уже висит напряжение. Пацаны еще не знают, во что ввязались. Но скоро узнают. За столиком в углу, заваленном грязными кружками, уже шепчутся двое подвыпивших торговцев. Их взгляды скользят в сторону аббата, и в этих взглядах нет ни капли уважения — один сплошной яд. Один из них, краснолицый детина в засаленном камзоле, мрачно бубнит что-то о том, что «таким, как он, не место среди добрых христиан». Его собутыльник, тощий и вертлявый, кивает с таким усердием, будто голова вот-вот отвалится. Они уже придумали, кто виноват во всех бедах, и им не нужны доказательства. Им нужна жертва.

А в это время Жак, наконец, отрывается от своих грез и замечает, что атмосфера в харчевне стала гнетущей. Даже воздух кажется гуще, тяжелее. Он нервно переводит взгляд на аббата, но тот, кажется, полностью поглощен спором о каком-то древнегреческом философе. Спокойствие учителя действует на Жака парадоксально: оно не успокаивает, а лишь усиливает тревогу. Он чувствует, как по спине бегут мурашки. Что-то идет не так. Что-то очень важное и очень плохое уже запущено, и остановить это невозможно. Остается только ждать, когда грянет гром.

---

Глава 2. Аббат-сигма: винишко, книги и пофигизм

Если бы аббат Куаньяр родился в наше время, он бы вел блог о стоицизме, снимал бы видосы с разбором Ницше между глотками крафтового эля и разносил в пух и прах инфоцыган в Твиттере. Но ему выпало существовать в восемнадцатом веке, поэтому все его сигма-скиллы уходят в оффлайн. И он реально рулит.

Пока обычные священники ходят с постными лицами и твердят о греховности всего живого, Куаньяр доказывает, что можно быть богословом и при этом кайфовать от жизни. Его кредо — умеренность без фанатизма. Он пьет вино, но не напивается в стельку. Он любит вкусно поесть, но не объедается до отвала. Он флиртует с женщинами, но не превращается в похотливого старикашку. У него есть тот самый внутренний стержень, который не позволяет ему скатиться в крайности. Он не отрицает мир — он его принимает, но фильтрует через призму разума.

Его главная сила — не в знании молитв, а в остром уме и языке. Он может часами говорить о философии Аристотеля, а потом с таким же жаром обсуждать достоинства нового сыра, который привезли из соседней деревни. Для него нет иерархии тем — все интересно, все достойно обсуждения. Он с одинаковым уважением выслушает и заезжего купца, и местного винодела, и даже того же д’Астарока с его бредом о саламандрах. Потому что Куаньяр считает: истина может прийти откуда угодно. Главное — уметь ее услышать.

И вот именно это и бесит окружающих. Они привыкли к четким границам: священник должен вести себя так-то и так-то, говорить на такие-то темы, осуждать такие-то вещи. А тут какой-то аббат, который нарушает все правила и при этом выглядит абсолютно счастливым. Он не лезет из кожи вон, чтобы кому-то понравиться. Он просто живет так, как считает нужным. И его уверенность действует на людей магически: одних притягивает, других — бесит.

В этой главе мы видим его за обычными делами. Утром он читает древние манускрипты, делая пометки на полях. Днем он спускается в харчевню, где за бокалом вина ведет дискуссии с кем попало. Вечером он может уединиться в своей комнате с книгой или же отправиться на прогулку, размышляя о прочитанном. Его жизнь — это идеальный баланс между интеллектуальной нагрузкой и земными радостями. Он не аскет и не гедонист — он где-то посередине.

И именно эта его позиция становится главным камнем преткновения. Для тех, кто привык делить мир на черное и белое, серая зона аббата — как красная тряпка для быка. Они не понимают, как можно одновременно быть набожным и таким земным. Они подозревают в нем лицемерие, обман, скрытые пороки. Но на самом деле все проще: аббат Куаньяр просто понял то, до чего другие никогда не додумаются. Что можно любить Бога, не ненавидя мир, который он создал. Что можно верить, не отключая при этом мозг.

И пока его будущие обвинители копят злобу, он продолжает жить своей жизнью. Пьет вино, читает книги, шутит с посетителями харчевни. Он еще не знает, что его образ жизни уже стал доказательством его же вины в глазах других. Что его любовь к вину превратится в «пьянство», любовь к книгам — в «колдовские штудии», а любовь к дискуссиям — в «ересь». Но даже если бы знал — вряд ли бы что-то поменял. Потому что он — сигма. А сигмы не подстраиваются под чужое мнение. Даже когда на кону стоит их жизнь.

---

Глава 3. Жак: пацан влюбился в адептку магии

Если бы Жак был твоим одногруппником, он бы ставил криповые статусы цитатами из песен и днями сидел в телеге, ожидая ответа от одной конкретной девчонки. Короче, он тот самый пацан, который настолько влюблен, что на это почти физически больно смотреть. А объект его обожания — Катя. Не популярная блогерша, а служанка у того самого крипового каббалиста д’Астарока. Да-да, того чувака, который ищет саламандр в своем подвале и бормочет заклинания на латыни.

Жак не просто влюблен — он залип по полной. Он тусуется у дома д’Астарока не потому, что ему интересна магия или алхимия, а потому что надеется краем глаза увидеть Катю. Хотя бы на секунду. Потом он будет неделю вспоминать эту секунду: как она прошла мимо, как поправила платок, как на мгновение посмотрела в его сторону. Он уже придумал у себя в голове целую легенду: она не служанка, она заложница темного мага, ждущая своего спасителя. А он, Жак, и есть тот самый спаситель.

Но реальность, как обычно, куда прозаичнее. Катя не пленница — она вполне сознательно работает у д’Астарока. Ей нравится быть около чего-то магического. Она увлечена всей этой мистической атрибутикой: свечами, кристаллами, старинными книгами с непонятными символами. Для нее это способ вырваться из скучной реальности, где девушкам из ее сословия уготована роль жены какого-нибудь ремесленника с вечным запахом лука от рук. А тут — тайны, магия, ощущение причастности к чему-то большему.

Жак этого не понимает. Он видит только внешнюю оболочку: красивая девушка, окруженная ореолом загадочности. Он пытается говорить с ней о высоком, но получается кринжово. То цитату из Платона неуместно ввернет, то начнет рассуждать о судьбе, а у самого голос дрожит и руки потеют. Катя смотрит на него с легкой усмешкой. Для нее он пока просто мальчик, который слишком старается произвести впечатление.

Иногда она его немного поддразнивает. Спросит что-нибудь про звезды или про духов, а он несет такую околесицу, что она еле сдерживает смех. Но ей тоже по кайфу, что кто-то готов ради нее вот так мучиться. Она позволяет ему носить за ней корзины с травами или ждать у колодца, пока она наберет воды. Это ее маленькое развлечение в рутине дней.

А Жак из-за каждого такого знака внимания готов летать. Он возвращается к аббату Куаньяру на седьмом небе от счастья и пытается вставить в беседу что-то глубокомысленное, но аббат сразу видит, что парень опять не в себе. Он качает головой и говорит что-нибудь вроде: «Любовь, мой друг, — это прекрасное безумие, но не позволяй ему затуманить твой разум». Жак кивает, делает умное лицо, но в голове у него опять крутятся мысли о Кате.

Он даже пытается читать книги по алхимии, которые берет у аббата, чтобы было о чем с ней говорить. Но буквы расплываются перед глазами, и он вместо текста видит ее улыбку. Он засыпает и просыпается с ее именем на устах. Это классический кейс юношеской влюбленности, доведенной до Абсолюта.

И все это происходит на фоне нарастающего напряжения в городе. Уже вовсю идут разговоры о пропаже реликвии, уже шепчутся об аббате. Но Жак как будто в коконе. Его мало волнуют слухи и сплетни. Его вселенная сузилась до одного человека. Он не понимает, что эта любовная одержимость делает его слепым и уязвимым. Что его могут использовать. Что Катя, сама того не желая, может стать его слабым местом.

Но пока он парит в своих розовых облаках. Он уверен, что его чувства возвышенны и уникальны. Он не видит, что Катя для него — как тот самый древний манускрипт: он восхищается обложкой, даже не пытаясь вникнуть в содержание. А содержание, меж тем, оказывается куда сложнее, чем он думал.

---

Глава 4. Катя: не просто служанка, а ментальная гроза

Если ты думаешь, что Катя — это просто милая девочка, которая моет полы и заваривает чаек своему чудаковатому боссу-каббалисту, ты жестоко ошибаешься. Она не блогер-мистик, которая носит аметисты «для вибраций» и цитирует Карлоса Кастанеду в сторис. Она — настоящий исследователь в мире магии, причем без всякого пафоса и блеска.

Пока Жак витает в облаках и строит воздушные замки, Катя живет в суровой реальности. Да, она служанка у д’Астарока, но это не про «принеси-подай». Это про то, чтобы знать, какая трава поможет от головной боли, а какая — незаметно отправит на тот свет. Какая книга по алхимии — просто сборник сказок, а в какой есть реально рабочие рецепты. Она не верит в саламандр — она верит в силу знаний, которые можно применить. Для нее магия — не догма, а инструмент. Как молоток. Или нож. Смотря как использовать.

Она видит, что творится вокруг. Видит, как на аббата Куаньяра набрасываются с обвинениями. Видит, как Жак смотрит на нее глазами щенка, который готов ради нее на все. И она использует это. Не потому, что она злая. А просто потому, что она выживает. В ее мире доверять нельзя никому — ни д’Астароку с его бредовыми идеями, ни влюбленному Жаку, который видит в ней принцессу, а не реальную девушку с острым умом и кучей проблем.

Иногда она позволяет себе поиграть в его игру. Рассказывает ему что-то загадочное про «ночные ритуалы» или «шепот духов», а сама смотрит, как он замирает, пытаясь запомнить каждое слово. Ей смешно и немного грустно. Она знает: если бы он узнал правду — что она может варить зелья не хуже любого аптекаря, что она умеет читать по губам и подслушивать разговоры, что она давно раскусила д’Астарока как орех — он бы испугался. Ее романтичный образ рассыпался бы в прах.

А правда в том, что Катя — ментальная гроза. Она не носит черные платья и не рисует пентаграммы на стенах. Она носит простое платье служанки и умеет быть невидимкой. Но когда она проходит по комнате, даже д’Астарок невольно замолкает на полуслове. Он чувствует ее силу. Он знает, что она умнее, чем показывает. И это его бесит и пугает одновременно.

Она наблюдает за всеми. За аббатом, который пытается сохранить лицо перед надвигающимся хаосом. За Жаком, который готов сгореть от одного ее взгляда. За горожанами, которые с жадностью подхватывают любую сплетню, лишь бы не смотреть в глаза своим страхам. Она видит всю эту механику, все шестеренки большого театра абсурда. И она молчит. Потому что знает: кто владеет информацией — тот владеет ситуацией.

Возможно, если бы Жак перестал смотреть на нее как на объект обожания и увидел в ней реального человека — умного, опасного, вынужденного играть по чужим правилам, — у них был бы шанс. Но пока он пишет ей мысленные сонеты, она просчитывает, как выжить, если город окончательно сойдет с ума и начнет жечь «ведьм». И она точно знает: если придется выбирать между любовью и жизнью, она выберет жизнь. Потому что выживание — это ее главный магический навык.

---

Глава 5. Д’Астарок: ищет саламандру, находит фейк

Представь себе чувака, который на полном серьезе верит, что может прокачать свою жизнь через эзотерику. Типа: «куплю кристаллы, приворожу денежный поток, найду саламандру — и заживу как король». Вот д’Астарок — именно такой персонаж. Он не просто каббалист, он — ходячий мем из сообщества «тайные знания за 100 рублей». Он потратил годы на то, чтобы найти саламандру, духа огня, который должен дать ему силу, бессмертие и прочие ништяки. А в итоге получил фейк уровня «купил айфон за 3000 рублей с рук — а внутри кирпич».

Все его существование — это один большой квест по поиску волшебной таблетки. Он окружил себя атрибутикой: старые книги с заклинаниями, колбы с непонятными жидкостями, карты звездного неба, нарисованные от руки. Он говорит заумными фразами, цитирует древних мудрецов и смотрит на окружающих свысока, мол, «вы, простые смертные, ничего не понимаете в истинной магии». Но по факту, его «магия» — это набор суеверий и наивных верований, которые он сам же и придумал.

А потом происходит кульминация его квеста. Он объявляет, что наконец-то призвал саламандру. Все ждут чего-то эпичного: вспышек света, огненных всплесков, голосов из иных измерений. А что получают? Обычную проститутку из соседнего города, которую д’Астарок нанял за гроши, чтобы та изображала «духа огня». Она не извергает пламя, не говорит на древних языках — она просто стоит с пустым взглядом, иногда ковыряет в носу и периодически спрашивает, когда ей заплатят.

Это же чистый воды фейк! Но д’Астарок так вжился в роль, что сам поверил в свой обман. Он разгуливает по дому с важным видом, рассказывает всем о своей «победе», требует поклонения «саламандре». Он уже не видит границы между реальностью и бредом. Для него эта девушка — не человек, а артефакт, доказательство его гениальности. Он даже не замечает, как она зевает во время его «магических ритуалов».

А что Катя? Она наблюдает за этим цирком с каменным лицом. Она давно раскусила своего босса. Она знает, что он не великий маг, а просто одинокий чудак, который так хочет верить в чудо, что готов платить за иллюзии. Она не разоблачает его — зачем? Ей выгодно играть в его игры. Пока он занят своим театром, она учится у него всему полезному: читать старые тексты, разбираться в травах, манипулировать людьми. Для нее он — не ментор, а источник ресурсов и прикрытие.

И вот этот весь абсурд происходит на фоне настоящей драмы — обвинений против аббата Куаньяра, истерии города, любовных метаний Жака. Но Д’Астарок живет в своем пузыре, где нет места реальным проблемам. Он ищет саламандру, а находит лишь подтверждение своей же глупости. И в этом есть какая-то грустная ирония. Франс как бы говорит: магия без критического мышления — это билет в дурку, причем в один конец.

---