Бесплатный фрагмент - Казаки. Осознание себя

На фото обложки — Казачий митинг в Ростове-на-Дону

в 2013 году под лозунгом «Казаки — Народ!».

Издательство «Ridero»,

г. Екатеринбург

2021 г.

ВМЕСТО ВСТУПЛЕНИЯ

Не старайтесь быть всеми понятыми,

а то проведёте всю жизнь в объяснениях.

Редьярд Киплинг, писатель.

В 2009 году сетевой портал Livejournal поместил материал под псевдонимом «cp6». Была озвучена характеристика Казачьего Народа, с которой сами казаки, обсуждая на своих форумах, во многом признали справедливой. Но, конечно, такая характеристика — лишь «средняя температура по больнице». И отдельные конкретные казаки могут довольно сильно не соответствовать ей. Но в целом для понимания ментальности Казачьего Народа она вполне пригодна. Итак:

«КАЗАКИ: народ самодостаточный, с подозрением или недоверчивостью относящийся к окружающим их народам. Как правило, относящиеся к другим народам с чувством скрытого превосходства. Считают другие народы в той или иной мере неполноценными. Характерно деление окружающего мира на две категории: СВОИ и ЧУЖИЕ.

Основная характеристика — свободолюбие, возведённое в ранг витальной национальной идеи. Основа психологического комфорта — свобода личного выбора всегда и во всём. Не склонны к рабскому подчинению, но способны быть исполнительными при реализации воли признанного ими лидера.

В личном общении вспыльчивы, неуживчивы, злопамятны, горды, при этом склонны не к групповой, а к индивидуальной дружбе. В критических ситуациях способны к вспышкам ярости, но в своём кругу могут быть прямодушны, открыты до той поры, пока не почувствуют угрозу своей чести. Щепетильны в вопросах личного достоинства.

Хитрость, ловкость, возможность по мере сил не преодолевать, а обходить преграды — всё это приветствуется в казаке. Обиды же могут храниться и культивироваться годами.

Казаки — народ, склонный к постоянному самосовершенствованию и, как правило, добиваются стабильных успехов в начатых предприятиях. Казаки не тяготеют к видам деятельности, требующим тяжёлого изнурительного труда без приложения интеллектуальных усилий, но будучи на службе или заняты в деле, требующем хитрости и изворотливости, нестандартного мышления — добиваются значительных успехов.

В каждом этническом казачьем роду культивируется здоровый образ жизни, физическая и духовная сила, личная храбрость, способность постоять за себя и за своих близких в любой ситуации, здоровый индивидуализм и межродовая конкуренция, верность эзотерическим традициям.

Личное мнение казака, идеология его рода для казака выше законов страны. На высоте эмоционального подъёма или в условиях застольного общения — хвастливы, любят бахвалиться заслугами личными или родовыми.

В быту казаки склонны к простоте, легко переносят отсутствие комфорта, могут жить в роскоши и с такой же лёгкостью переносить тяготы и лишения без стенаний и раздражительности. Приветствуется личное обогащение любыми путями. Рачительные хозяева, не склонные к бездумному расточительству и, тем более, к мотовству. В веде́нии хозяйства свойственна экономность, доходящая до степени крайней. Тем не менее, «на людях» казаки предпочитают показываться либо в дорогой одежде, либо просто нарядными, оставляя простую одежду «на каждый день». Любят богато, с драгоценными украшениями, одевать своих женщин — жён, дочерей.

Казаки предпочитают индивидуальную жизнь в противопоставлении «коммунальному раю», даже если такая жизнь намного сложнее. Казак предпочитает не работать по найму или же пытается занять самые верхние позиции в иерархии той организации, где он работает. Казак всегда умеет «поставить» себя в коллективе, какую бы должность он ни занимал.

В семье казак, несомненно, глава, хотя, осознавая то, что казачка несёт на своих плечах огромный груз семейных забот, допускает обсуждение с женой семейных проблем. Однако, право выбора решения принадлежит казаку. Не склонны к помощи женщинам в веде́нии домашнего хозяйства и домашней работе, считают это оскорбляющим достоинство казака.

Сознательная бедность, самоуничижение, смирение, сознательная физическая слабость и убогость, самокопание, склонность к жалобам и просьбам — те черты, которыми казак обладать НЕ МОЖЕТ, за исключением тех случаев, когда это необходимо для достижения поставленных им целей».

А в 2018 году некто Николай Самсонов в Фейсбуке отреагировал на одну из моих публикаций следующим образом: «Самое интересное, что казаки действительно могут одними из первых в современной империи Российская Федерация получить независимость. И всё потому, что, несмотря на столетнюю комммуно-чекистскую оккупацию, сохранили свою самоидентичность».

А затем он же добавил: «Когда полыхнёт непосредственно в Москве (а произойдёт это в ближайшее время) у казацких регионов будет более чем перспективная возможность для обретения национальной независимости… Сколько ни встречал людей, называющих себя „казаки“, — все люди, как правило, решительные. А в экстремальных условиях решительность — самое главное».

С искренним уважением, Автор.

КАЗАЧИЙ НАРОД

1. ВОЗВРАЩАЯСЬ К ВОПРОСУ О ТЮРКСКИХ КОРНЯХ КАЗАКОВ

Память — это наша сила. Те, кто жив,

получают мандат от тех, кто умолк навсегда.

Чеслав Милош (Milosz),

лауреат Нобелевской премии.

Ранее (в книге «КАЗАКИ. ОСОЗНАНИЕ СЕБЯ. Этническое возрождение. Казачьи основы») автор уже писал о том, что Казачий Народ в своей первооснове имел тюркские (то есть скифские) корни. Но всё же ещё раз подчеркнём: понятие «казак» зарождалось как чисто тюркское явление. Постоянно появляющиеся всё новые и новые научные открытия всё больше и больше подтверждают изображённую в «Этнокультурной истории казаков», написанной мною ещё ранее, картину широкого распространения по всей Евразии кочевого этноса скифов-тюрков и его огромнейшего влияния на формирование европейских народов, к числу которых относится и казачий.

Во второй половине XVII немецкий путешественник и исследователь Энгельберт Кемпфер написал о донских казаках: «Я должен здесь заметить, что народ, называемый казаками, совершенно отличен от настоящих казаков, которые являются народом турецкого (то есть тюркского. — Примечание автора) происхождения и магометанского вероисповедания и населяют страну поблизости Туркестана; хотя верно и то, что оба эти народа вначале имели общее происхождение, так же как и название».

В конце XVII века на основании письменных донесений тобольский служивый человек С. У. Ремезов вместе с тремя сыновьями составил «Чертёжную книгу» — грандиозный географический атлас, охватывающий территорию всего Московского царства. Казачьи земли, примыкавшие к Северному Кавказу, именуются в этом атласе «Землёй Казачьей Орды» (как и на многих других старорусских картах). И это — тоже свидетельство скифской основы казачьего этноса, поскольку само слово «орда» — однозначно тюркского происхождения.

В 2017 году было опубликовано новое открытие. Немецкие учёные из института Макса Планка (Max Planck Institute for the Science of Human History) и Университета Тюбингена (University of Tuebingen) частично восстановили геном 90 египетских мумий, то есть египетской знати, возрастом от 3500 до 1500 лет. Проанализировав его, они пришли к выводу: одни из них были тюрками, другие — выходцами из южной Европы, Закавказья и Ближнего Востока, куда также на протяжении многих веков волнами проникали скифы.

Чуть раньше аналогичные исследования провели биологи из генеалогического центра iGENEA. Они анализировали генетический материал, извлечённый из мумии фараона Тутанхамона. Специалисты iGENEA сравнили геном мальчика-фараона и современных европейцев. И обнаружили: в среднем половина европейских мужчин — родственны Тутанхамону. А в некоторых странах их доля доходит до 60 — 70 процентов, например, в Великобритании, в Испании и во Франции. ДНК сравнивали по гаплогруппам — наборам фрагментов ДНК, которые передаются из поколения в поколение, сохраняясь почти в неизменном виде. Родственную связь выдала общая гаплогруппа R1b1a2. При этом известно, что R1b1 — это так называемая «кочевническая», то есть «тюркская».

* * *

Наследниками тюрков (скифов, как их называли древние греки) по кровнородственным признакам и культуре можно считать гунно-болгарские племена, так как основной этнический признак — погребальный обряд скифов и гуннов — чрезвычайно однотипен. Это те же курганные насыпи, погребальные срубы из брёвен и толстых плах, погребальные колоды, жертвенные лошади и прочее. Погребальные памятники гуннов хорошо известны на всём протяжении древней скифской территории в Причерноморье, Подунавье — так называемой Малой Скифии, — на Северном Кавказе и в других областях. Весьма выразительные памятники гуннов были обнаружены и на территории Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии. Очень интересными являются находки археологов в окрестностях селения Кишпек в долине реки Баксан, в урочище Байтал-Чапкан в Карачае и в других местах.

Для истории карачаево-балкарского народа большое значение имеет упоминание о так называемых «кавказских гуннах» Прикаспия. Уже в 60-х годах 3 века кавказские гунны служили в персидской армии, а в 90-х годах того же века персидские источники пишут о гуннских войнах в Предкавказье. Более того, в одной из сасанидских (персидских) надписей 293 года отмечено имя одного из тюркских хаканов на Кавказе.

С 363 года римские и персидские авторы сообщают об укреплениях кавказских проходов, особенно Дербентского, для защиты от гуннов, постоянно совершавших набеги на персов. Эти события и вынудили сасанидский Иран построить Дербентские укрепления, называющиеся у тюрков «Темир-капу» («Железные ворота»). Таким образом, ещё до эпохи, предшествовавшей появлению гуннов в Европе, они уже оседают и создают на Северном Кавказе своё государство. Столицей этого государства арабские и персидские авторы называют Варачан или Беленджер в долине реки Сулак у селения Верхний Чир-юрт (Дагестан). Некоторые авторы позднее указанный город и эту страну Баланджар называют родиной хазар. И действительно, среди гуннского племенного объединения были предки хазар, именовавшиеся басилами («бас» — голова, «ил/эль» — народ, то есть «главный народ»).

* * *

Источники описывают гуннов как всадников, «приросших к своим коням». Они, сообщают античные писатели, «скачут врассыпную, без всякого порядка, с неожиданными обратными набегами…», «сражаются копьями с острыми костяными наконечниками, а в рукопашном бою дерутся мечами и, сами уклоняясь от ударов, набрасывают на врагов крепкие витые арканы». То есть, они применяют те же приёмы боя, что позднее применяли в своих сражениях казаки. В письменных источниках гунны отождествлены со скифами и киммерийцами, особенно их сопоставляют с так называемыми «царскими скифами». Такое сравнение подкреплено и тем фактом, что этноним скифов «ас-киши», или его основа «ас» сохраняется особенно в древнегрузинских документах, в названии гуннов, как «овс», «ос». Так именуются гунны в 5 веке при набегах на Грузию при царе Вахтанге. Термин «овс» грузинских источников — это и есть видоизменённое скифское самоназвание «ас».

Вторжение гуннов в южные евразийские и европейские просторы потрясло весь мир древних разноплемённых этнических образований этого региона. События эти получили вполне оправданное название «великого переселения народов». Доевропейский период истории гуннов изучен плохо, хотя и привлекал внимание учёных на протяжении XVII — XIX веков. Несомненным является то, что язык их был тюркским. При характеристике гуннских походов до 375 года в истории господствует представление о них римского обывателя, который видел в гуннах «варваров». Как указывал в своих исследованиях И. М. Мизиев, в придунайских степях, на территории бывшей Малой Скифии, гунны образовали своё новое государство во главе с легендарным вождём Аттилой, имя которого учёные возводят к тюркскому слову «Ата» — отец.

Один из авторитетов византийской исторической науки Прокопий Кесарийский (5 век) сообщает, что по берегам Азовского моря и Дона живут племена, которые «в древности назывались киммерийцами, а теперь зовутся утигурами». У одного из правителей гуннов было два сына, которых звали Утигур и Кутургур. После смерти отца каждый из указанных братьев со своими подвластными племенами образовали новые племена, получившие названия утигуры и кутургуры, которые стали составными этническими частями древних булгар. Многие учёные и историки считают, что булгары представляли собой одно из подразделений гуннов, которые после распада державы Аттилы расселились по всей Малой Скифии между реками Дунай и Днестр под начальством сына Аттилы — Ирника, упомянутого также в «Именнике болгарских князей» 9 века. Болгары были известны не только в степях западного Причерноморья, но и в Предкавказье и в Поволжье.

Иосафат Барбаро в середине XV века пишет: «В городах Приазовья и Азаке жил народ, называвшийся казаки, исповедовавший христианскую веру и говоривший на русско-татарском языке». Иначе говоря, перед нами встаёт картина ассимиляции и генного взаимопроникновения, которая позволила тюркам в Европе (потомкам западных и восточных скифов), усвоив славянскую кровь, остаться европеоидами, но которая на востоке Великой Степи «извела» белокожих, светловолосых и светлоглазых динлинов в результате китайской генетической интервенции. Таким образом, казаков нельзя считать чистокровными тюрками (скифами), но лишь таковыми со славянской «компонентой». И к тому же двуязычными. Так что ещё до выхода из состава тюркского (более узко — кыпчакского) государственного образования — Золотой Орды — процесс «ославянивания» уже имел место быть.

Первое население нынешней Украины этнически почти не имело к славянам никакого отношения. Поскольку в преобладании своём оно было именно тюрками (татарами-кыпчаками и казаками Золотой Орды). Наличие значительной тюркской примеси в малороссах (украинцах) — неоспоримый факт, основанный на данных многих отраслей науки: антропологии, лингвистики, генетики. Этническую основу нынешних украинцев, как считается, составили поднепровские казаки или, иначе, черкасы. Тот факт, что малоросский народ имеет не только европейские, но и евразийские корни, подтверждается и тем, что многие украинские фамилии — тюркского происхождения, как, например, Ханделий (удалой хан), Хандюк (ханский слуга), Кучук (малый), Карахаш (чернобровый), Бучма, Кучма (по-тюркски это высокая островерхая шапка), Кочубей (от Кучук-бей). Немало фамилий (Кравчук, Павлюк и тому подобных) имеют тюркские окончания «ук» и «юк». Герой украинского эпоса казак Мамай носит чисто татарское имя, являясь тёзкой хана Мамая, разбитого в Куликовской битве. На стороне этого не фольклорного, а исторического персонажа наверняка сражались и предки запорожских казаков.

Но тюркские корни характерны также и для многих великорусских фамилий, поскольку немало мурз и беев переходило на службу к московским царям в ХV — XVI веках вместе со своими слугами и подданными, принимая православие. «Поскреби любого русского, найдешь татарина» — гласит французская пословица, родившаяся после неудачного военного похода Наполеона Бонапарта в Россию. Как ни парадоксально, но французы оказались правы. В родословной почти каждого пятого русского прослеживаются тюркские корни, не говоря уже о том, что русский престол до середины XVII века с завидным постоянством занимали цари, в чьих жилах текла чистая тюркская кровь. В частности, бабушкой «русского национального героя» князя Александра Невского по маме являлась кыпчанка Мария Котяновна. Марией она стала уже после крещения, а как она звалась по-кыпчакски, не известно. Так что, на одну четверть Александр Невский был кыпчаком.

То же самое можно сказать о царе Иване Грозном, который правил уже после падения Золотой Орды. Иван IV был старшим сыном великого князя Василия и его второй жены Елены Глинской. Его родная бабка по отцу была византийская царевна Софья Палеолог, а мать — Елена Глинская (которой незаслуженно приписали литовское происхождение) — чистокровная татарка. Она приходилась по мужской линии родной внучкой Мансура-Кията, старшего сына могущественного эмира Золотой Орды, наместника крымского улуса-юрта Мамая. К слову сказать, Мансур-Кият является родоначальником крымско-татарского бейского рода Мансуров.

В летописях не сохранилось настоящего имени царицы Елены, которая приняла крещение, сменив на московском престоле свою предшественницу, тоже татарку, но уже из золотоордынского рода мурзы Атун — Соломонию Сабурову.

Однако следует сказать, что в среде небоярского великорусского населения фамилий тюркского происхождения неизмеримо меньше, чем у украинцев.

* * *

Казахский язык относится к кыпчакской подгруппе тюркских языков, то есть язык кыпчаков (половцев по русским актам) — основного населения Золотой Орды — был родственным нынешнему казахскому. Таким образом, половцы и казахи — родственные народы. Только на антропологическом типе современных казахов (называвшихся ранее, до большевистских экспериментов, кыргыз-кайсаками) сильно сказалось влияние китайских генных интервенций, превративших их из европеоидов в китаеоидов.

«Славянское казачество» возникло значительно позднее. При этом значительную его часть составили принявшие православие ассимилированные славянами тюрки (половцы, торки, татары и прочие наименования). Отсюда тюркское влияние в лексике, одежде казаков, в частности запорожских. Кривые сабли — это от тюрков, как и слова есаул, кош (то есть становище, лагерь), курень, гайдамак, майдан и прочее. И национальная одежда восточных украинцев (тюркские шаровары, долгополые свитки) отличается от национальных костюмов соседних жителей Галиции, Закарпатья и Буковины, почти идентичных костюмам словаков, венгров и румын. И потому-то огромны различия между западноукраинскими и восточноукраинскими диалектами.

* * *

Из-за особенностей государственного устройства Золотой Орды, в которой существовало сильное автономное территориальное образование «Русь», историк и писатель А. А. Бушков выдвинул даже версию, что тюрки и славяне — это одно и то же племя. Он сообщает: «…Речь идёт об авторе труда под названием «Скифийская история», несправедливо забытом русском историке Андрее Ивановиче Лызлове. […] В 1692 году закончил главный труд своей жизни, «Скифийскую историю». […]

Начнём с того, что у Лызлова татары предстают народом, безусловно родственным славянам…». Он писал: «Скифия состоит из двух частей: одна европейская, в которой живём мы: то есть москва, россияне, литва, волохи и татары европейские. Вторая — азиатская, в ней обитают все скифские народы, расселившиеся от севера до востока. Эти азиатские скифы весьма многочисленны и прозываются различными именами. […] От тех татар-монголов и те татарове, что к нам, савроматам, пришли, а именно: крымские, монионские, перекопские, белгородские, очаковские и все те народы, что обитают возле озера Палюсмеотис, то есть Азовского моря».

Ещё одно его, Бушкова, обоснование своей версии: «Вернёмся к оборотной стороне медали „татаро-монгольского ига“. Уникальным отношениям меж „ордынцами“ и русскими. […] Слишком много и часто писали о том, как русские князья и „монгольские ханы“ становились побратимами, родичами, зятьями и тестями, как ходили в совместные военные походы, как (назовём вещи своими именами) дружили. […] Отчего-то ни в одной разбитой или захваченной ими стране татары так себя не вели».

На основании таких исторических свидетельств Бушков делает вывод о тождественности славян и тюрков, что, конечно же, никак не соответствует фактическому положению дел. Тут — явная фантазия, лишь замешанная на реальности. Бушков говорит: «Крымские и перекопские татары — определённо тюрки, этого никто и никогда не покушался опровергнуть. А ведь это были крымские и перекопские казаки, одни из первопоселенцев Дона после крушения Золотой Орды и временного запустения земель Подонья!».

Что казаки — это изначально тюрки, никто и не спорит. Тут всё верно. Но на этом основании считать тюрок и славян одним целым — это уже фантазия. Силясь доказать, что татары и славяне — одно и то же, Бушков сам себе противоречит, забывая как бы, что вся властвующая элита славян «во времена оны» была тюркской (протоказачьей). Но скифское этническое начало на «казачьем основании» не можно и не до́лжно распространять на всё славянское подвластное тюркам население! Население, которое даже обувью отличалось от господ: у простого люда (славян) были лапти из древесного лыка, а у господ — кожаные сапоги, которые скифы носили вообще с незапамятных времён. (По свидетельствам ещё из времён Египетского Древнего Царства, Вавилона и Палестины, воинственные пришельцы с севера — гиксосы, «народы моря», — уже тогда носили сапоги, что было естественно для конников-кочевников, но не нужно было землепашцам-славянам).

* * *

Среди донских казаков была сильная прослойка населения тюркского происхождения, хотя дать точное определение её процентной составляющей затруднительно. Но во время княжения Василия III среди донских атаманов были известны очень многие с татарскими именами, при этом в большем количестве среди верховых казаков.

Множество свидетельств о подлинном происхождении Казачьего Народа замалчивают до сих пор. Однако слово «казак» гуляло по Великой Степи от Тихого океана до Дуная задолго до того, как протоукраинцы-славяне стали бежать от тирании киевских русских князей на степное пограничье, где присоединялись к вольным общинам казаков-тюрков.

«Сие слово «козак» есть турецкое и означает «разбойник» или «грабитель», — так утверждал в 1765 году историк Пётр Симоновский в книге «Краткое описание о козацком малороссийском народе». Естественно, кто же хочет отделиться от своего народа, как не разбойник? В степях Поднепровской Украины встретились две волны вольных людей: бежавшие сюда славяне из Руси, Польши и Великого княжества Литовского и уже бывшие здесь казаки-тюрки, занимавшие эти места ещё со времён доордынских — с Черноклобуцкого Союза (потомки чёрных клобуков). Кем были эти люди по самоидентичности и религии, до сих пор остаётся предметом споров. Во всяком случае, даже во времена сражения при Берестечко в 1651 году, как показывают археологические исследования, запорожские казаки не носили крестов! А первая церковь на Запорожской Сечи появилась только в XVIII веке.

Сохранившиеся документы упоминают «татарских казаков» начиная с XIV века — почти за 300 лет до возникновения Запорожской Сечи. Современники хорошо понимали, кем были эти казаки. Ибо, в отличие от наших современников, видели их собственными глазами. Так, польский хронист Ян Длугош писал о крымских татарах, напавших в 1469 году на Волынь, уже бывшую тогда для Крыма чужой территорией: «Татарское войско составлено из беглецов, добытчиков и изгнанников, которых они на своем языке называют «казаками». То есть, всех добровольцев, составлявших татарское воинство, называли по его наиболее многочисленному и организованному составу. Как сегодня, например, в Европе называют всех приехавших из России русскими, хотя среди таких людей есть представители совершенно разных национальностей.

В XIV — XV веках крымским побережьем Чёрного моря владели генуэзцы. И «татарские казаки» Крыма находились у них на службе, то есть, в современном понимании, в генуэзском «реестре», хотя такие взаимоотношения так в то время не назывались. Но казаки уже получали за свою службу плату. Городские уставы генуэзских крепостей включали специальные статьи относительно казаков. Статьи точно определяли процент добычи, который хозяева оставляли этой категории военных наёмников. Так, в уставе города Солдайя (нынешний Судак) было записано: «Повелеваем, чтобы четвёртая часть добычи, какова бы она ни была и кем бы ни была взята, у врагов ли или у сопротивляющихся решениям Кафы, отдавалась консулу упомянутого города (Солдаи), остальные же три четверти разделялись между общиною и казаками пополам». Начальниками у крымских «реестровых» были оргузии, в отличие от времён Золотой Орды, где начальниками у казаков были баскаки, и от вольных казаков, во главе которых стояли атаманы. Именно по заказу генуэзцев крымские «татарские казаки» ходили в набеги на Московию и её южное пограничье.

«Татарские казаки», как «принимающая сторона» для прибывающих к ним славян, оказали огромное влияние на население распавшейся Золотой Орды в XIV — XV веках. Славянские беглецы в степь стремились подражать хозяевам-казакам. Они позаимствовали их одежду, оружие и названия военных и бытовых предметов и явлений. Так, позднее возникшая Запорожская Сечь называлась Кош. Кош — тюркское слово и означает «лагерь», «становище». Есаул — по-тюркски «помощник», «исполнитель поручений». Курень, в котором жили казаки, тоже тюркское слово. Оно означает «кольцо». В старину кочевники, останавливаясь на привал, окружали его своими повозками, которые становились укреплением против неожиданного нападения. Кстати, именно куренём называлась самая мелкая общественная единица в кочевом «народе-войске» Чингисхана. «Майдан», «баштан», «баран», у которого «курдюк» (жирный хвост), «кавун», «гарбуз», «диван», «кылым», «караван». Даже слово «карман» славяне позаимствовали у «татарских казаков». «Карман» по-тюркски — «могила». Гигантским прогрессом стало «хоронить» деньги в карманах, а не таскать их за щекой, как было принято в доордынские времена на Руси. Да и само слово «деньги» произошло от тюркского «данг» — так называлась серебряная монета в Золотой Орде.

И разговаривали бы казаки по-тюркски ещё очень долго, если бы в степь не ринулись с севера — из Речи Посполитой — массы шляхтичей, изгнанных за уголовные преступления из своего отечества (баннитов). Современники в один голос описывают криминально-шляхетский вклад в создание Запорожской Сечи. «Немало находится в числе их шляхтичей из Великой и Малой Польши, приговорённых к потере чести, а также немцев, французов, итальянцев, испанцев и других, принуждённых оставить свою родину вследствие совершённых там бесчинств и преступлений». Так писал в XVII веке поляк Яков Собесский в «Истории Хотинского похода 1621 года». «Они отреклись от прежних фамилий и приняли простонародные прозвища, хотя некоторые и принадлежали раньше к знатным родам» — добавлял Собесский. Кроме того, крупная и мелкая шляхта, получавшая здесь незаселённые территории под организацию поместий, стала привлекать на поселения (в слободы) крестьян-славян из других земель Речи Посполитой. Всё это сильно изменило этническую картину края.

В XVIII веке знаменитый французский просветитель Вольтер в «Истории Карла XII» писал: «Украина — это земля запорожцев — самого странного народа на свете. Это шайка русских, поляков и татар, исповедующих нечто вроде христианства и занимающихся разбойничеством». Также Вольтер подметил, что запорожцы «похожи на флибустьеров». То есть на пиратов Карибского моря, тоже представлявших собой разбойный интернационал. «Запорожские казаки обитают на островах Борисфена, или Днепра, и небольшом крае земли в сторону Крыма за порогами. Это смесь всякого народа», — подтверждал слова Вольтера его современник немецкий офицер Кристоф Герман Манштейн в «Записках о России».

И ещё один факт славяно-тюркского смешения в казаках. Когда в 1651 году Богдан Хмельницкий ускакал с поля битвы при Берестечке вместе с татарским ханом, наказным гетманом вместо него запорожцы избрали татарина Джеджалия (Джеджалы).

Многие элементы украинской народной культуры имеют тюркское происхождение. Они переплетались со славянским наследием. Скажем, известный танец «гопак» пришёл от кыпчаков. Теперь уже даже трудно понять, что в этом танце от Руси, а что — от Дикого Поля. Как с трудом можно определить в нынешних украинцах, какие их предки пришли из тюркских степей, а какие появились из славянских лесов.

2. ОБ ИСКОННОМ КАЗАЧЬЕМ ЯЗЫКЕ

Алтайская языковая семья

Ветер горы разрушает,

слово народы поднимает.

Поговорка.

В одном из своих комментариев Судья Всеказачьего Общественного Центра (ВОЦ) К. Э. Козубский написал: «Тупизм великодержавников зашкаливает! Они приписывают казакам русское происхождение, делая упор на то, что все казаки русскоязычны. Но я вот потомок татароязычных казаков-касимовцев. Далее. Ирландская нация говорит на двух языках, шотландская — на трёх. Англоязычное большинство и там, и там. Но никто в России никогда не сомневался, что это конкретные нации».

Все знают, что у упомянутых народов до восприятия английского были свои исконные языки. Точно так же и древние казаки, до сперва восприятия, а затем полного перехода на другие языки (великорусский и малоросский), общались между собой на своём исконном. На каком? Об этом мы сейчас и расскажем, поскольку такой вопрос время от времени возникает у самих нынешних казаков.

* * *

Прежде, чем говорить непосредственно о протоказачьем языке, определимся с понятиями и терминами, связанными вообще с языками. Итак.

Во-первых, существует гипотеза о так называемом праностратическом языке, который является гипотетическим предком языков, входящих в ностратическую языковую макросемью. Но так глубоко в лингвистические дебри нам лезть ни к чему. Нам достаточно знать, что когда-то количество языков, на которых разговаривали люди, было небольшим. Это были так называемые «протоязыки». Со временем протоязыки начали распространяться по Земле, и каждый из них стал родоначальником своей языковой семьи. Языковая семья — это самая крупная единица классификации языка (народов и этносов) по признаку их языкового родства. Сейчас в мире насчитывается более 100 языковых семей, включающих в себя более 7.000 языков. Предполагается, что языковые семьи не связаны друг с другом, хотя, как мы сказали выше, имеется гипотеза о едином происхождении всех языков от единого праностратического языка.

Индоевропейские языки — самая распространённая в мире языковая семья, включающая в себя, в том числе, и славян. Она состоит из более 400 языков. Но нас интересует другая семья — Алтайская, которая ныне насчитывает 60 языков.

Со временем языковые семьи распались на ветви — языковые группы. Алтайская языковая семья включает в себя тюркскую, монгольскую и тунгусо-маньчжурскую языковые ветви (группы). Языки одной языковой группы сохраняют много общих корней, имеют похожесть грамматического строя, фонетические и лексические совпадения. Согласно VoxBook, тюркская языковая группа Алтайской языковой семьи — широко распространёна в Азии и Восточной Европе. Число говорящих более 167,4 миллионов человек. Именно носителей тюркской языковой группы древние греки называли скифами. При этом различая в их составе множество отдельных племён, живущих как в Европе, так и в Азии.

Имеется и более мелкое деление групп на подгруппы. По новейшим исследованиям, тюркская языковая группа распалась во II веке н.э. и ныне существует в виде нескольких подгрупп и большого числа отдельных тюркских языков. Тюркская языковая группа включает в себя подгруппы, среди которых две так называемые «западные» — это огузские и кыпчакские. К огузской языковой подгруппе относятся сегодняшние туркменский, гагаузский, турецкий, азербайджанский языки. К кыпчакской подгруппе — языки татарский (поволжский), башкирский, караимский, кумыкский, ногайский, казахский, киргизский, алтайский, каракалпакский, карачаево-балкарский и крымско-татарский.

Предки казаков, будучи частью кочевничьего тюркского мира, простиравшегося от Алтая до Днестра, говорили на языке Великой Степи. А если быть более точными, на диалектных (в разных племенах) вариантах двух западных подгрупп тюркских языков — огузских и кыпчакских. Кстати, языком бытового общения в Золотой Орде был именно кыпчакский.

Кстати, «Академик Фоменко указал на двуязычие Афанасия Никитина (автора знаменитого «Хождения за три моря», и хотя Фоменко не является для меня авторитетным историком, с этим замечанеием я согласен полностью. — А. Дзиковицкий). Временами Никитин в середине фразы легко и непринуждённо переходит с русского (то бишь старославянского. — А. Дзиковицкий) на тюркский. А известный писатель Олжас Сулейменов в книге «Аз и я» обнаружил много тюркизмов даже в более ранний, дозолотоордынский период — в «Слове о полку Игореве».

* * *

Далее по имеющемуся у меня материалу идут всевозможные переплетения арийско-индоевропейского и алтайско-тюркского субстрата, разобраться в которых, возможно, под силу лишь узким специалистам. И то, полагаю, у каждого из таковых может оказаться своя особая позиция, не согласная с позицией другого. Я же, автор, лишь излагаю доступные мне сведения и заранее прошу не обращать ко мне узкоспециальные вопросы.

Итак, продолжим. Самые ранние из доступных нам письменных источников древнейшим народом на территории нынешней России называют киммерийцев. В то же время самоназвание и киммерийцев, и скифов, и более поздних савроматов, сарматов, аланов, гуннов было одно и то же — «аз» или «ас» («яс» по древним русским летописям). Само же название «киммерийцы»/«кимры», скорее всего, означает просто «степняки» (в одном из древних арийских/индоевропейских) языков анатолийской группы «степь» — это «гнмра»). Память о степной, киммерийской прародине долго сохранялась в северной Европе…

В Библии Гомер (то есть «киммериец») признаётся старшим сыном Япета, родоначальника тех народов, которые сейчас принято называть «индоевропейскими» (арийскими). Старшим сыном «Киммерийца», в свою очередь, считался «Скиф». Киммерийцы упоминаются и в древнейшем греческом памятнике — в «Илиаде».

Арийские языки являются первичными для индоевропейцев, но эти же арийские языки — основа и санскрита. В глубокой древности на Днепре, Доне и Урал-реке жили арии. Это они принесли свой язык в Индию, Иран, Афганистан. Но отдельная ветвь, отклонившаяся от ариев-земледельцев, стала основой появления кочевнической гаплогруппы R1b1, из которой «выросли» тюрки — киммерийцы, скифы, аланы, гузы, печенеги… (можно продолжить). Поэтому, говоря об исконном казачьем языке, мы должны обратиться к понятиям «тюрки», «гунны», «кабары», «черкасы». Изначально — кочевые народы. Мало того. Есть множество подтверждений тому, что древние шумеры были давно оторвавшейся от основной массы частью скифских племён. Поэтому в их языке так много тюркских слов, о чём писали многие учёные.

Более поздние источники сообщают, что в 17 — 16 веках до Р. Х. Египет и Месопотамия были захвачены неким народом, который имел конную армию. В Вавилоне этот народ называли «касситами», в Ассирии — «митаннийцами», в Египте — «гиксосами». Чтобы понять происхождение этих загадочных всадников, достаточно вспомнить, что развитым гужевым транспортом тогда обладали одни только европеоиды, обитавшие на просторах Великой Киммерии (позднее Скифии). Поэтому, по логике вещей, самое вероятное, что эти по-разному называемые всадники были тем же самым народом, который греки называли «киммерийцами» и «скифами».

В 1595 году до Р.Х. всадники-касситы установили контроль над Вавилоном, в 15 веке подчинили себе южную Месопотамию. В 14 веке до Р.Х. были заключены соглашения между двумя государствами ариев — Митанни (Северная Месопотамия) и Хеттским царством (Малая Азия), в которых упоминаются имена богов арийского пантеона — Митра, Индра, Варуна, Насатия. Некоторые исследователи этого периода истории региона, например Т. Барроу, пришли к выводу, что язык населения Митанни был тот же, что и у индийских ариев.

Бесспорным фактом является то, что племена на всей территории обширной равнины говорили на одном языке. И на огромных пространствах Великой Степи сменить язык общения с первоначального на какой-то новый если и было возможным, то только в отдельно взятом (завоёванном или колонизированном) регионе, но никак не в пределах многотысячевёрстного пространства. А тот известный факт, что в середине I тысячелетия н. э. Великая Степь вся говорила на тюркском (с разными диалектами, конечно), указывает нам лишь на единственную вероятность: что киммерийцы (как и их сменившие скифы, а затем сарматы) также говорили на древнем варианте тюркского языка. Следовательно, и скифы, и их родственники-предшественники киммерийцы — были «всего лишь» тюркоязычными народами, хотя они сами этого, конечно, не подозревали.

Скифы, савроматы, саки, массагеты, исседоны, аримаспы… Древние авторы прекрасно понимали, что все эти названия относятся, по существу, к одному и тому же народу, что все они — это просто расселившиеся скифы. Геродот, когда считал это необходимым, упоминал, что описываемый им народ Северной Евразии говорит на «языке особом, отнюдь не скифском». Ничего подобного он не сообщал относительно массагетов и исседонов, а о савроматах ясно сказал, что они говорят на слегка «испорченном», то есть диалектном, скифском языке. Языки жителей Средней Азии и Южной Сибири не отличались вообще (или отличались незначительно, на диалектном уровне) от языка родственных им народов волго-донских и причерноморских степей. По свидетельству Лукиана Самосатского (2 век н.э.), язык аланов одинаков с языком скифов.

Богослужение у готов Причерноморья в 4-м веке совершалось на языке «рушком». Эти-то книги священного писания и нашёл святой Кирилл в Херсонесе Таврическом спустя 500 лет (в 858 году). То есть ясно, что тогдашний русский язык мог быть только скифским, то есть тюркским, поскольку никакого русского народа в нынешнем понимании в те времена просто физически не существовало.

О влиянии скифов на формирование новых народов как раз и свидетельствует их язык. У В. Н. Татищева есть такое утверждение: «Находятся народы, прежде бывшие в сарматах, а потом с теми же именами в Германии, как, например, саки или сацы, и саксоны, бургионы и прочие. Язык древних германцев с сарматским был согласен, как мне в 1739-м бывший в Петербурге финский пастор согласных слов кельтского и финского языков более 100 дал из его книжки списать. […]. Почему думаю, что германцы в древности единый народ с сарматами были, и это никто благорассудный за поношение или уничижение счесть может […]. Много же издревле от сарматского языка в славянский внесено, как о том древние гражданские и исторические наши книги свидетельствуют».

В то же время, везде более многочисленное (из-за мирного образа жизни и потому не терявшего свой генофонд в той же мере, что теряло скифское) славянское население оказывало решающее влияние на разговорный язык потомков скифо-сарматов. У В. Н. Татищева мы читаем: «…в Польше славяне сарматами и потом многими татарскими областями обладав, их языки сарматский и татарский угасили». Про Киевскую Русь Татищев пишет так: «русские тогда сарматский и славянский язык наравне употребляли». Тут Татищев, конечно, говоря о «русских», имел в виду их смешанных предков славяно-росов, то есть славяно-скифов, поскольку росы (русы) — это одно из скифских племён.

И ещё. Во втором томе «Истории» у Татищева читаем: «Что ныне русы язык славянский употребляют или славяне русами назвались, оное бесспорно; однако ж разница в словах двоякая: тогда русы от славян были различающимися, ибо русы были языка сарматского».

А. А. Бушков, обосновывая свою гипотезу о том, что славяне и тюрки — одно племя, писал: «Неизвестно точно, представляют русские и „татары“ два разных этноса или один. Однако можно с уверенностью говорить, что русские прекрасно владели тюркским, а тюрки — русским». Но тут в доказательной базе Бушкова видна «великая странность». Если бы те и другие были одним этносом, то с какой стати они «владели бы» тюркским и русским языками? Он у них был бы одним! А раз были два языка — то, естественно, это были и два разных народа, просто в силу соседственного проживания знающие оба языка. Например, член Всеказачьего Общественного Центра, заместитель лидера ВОЦ, родившийся на территории нынешней Чечни, прекрасно говорит и на русском, и на чеченском. Это что, не аргумент и не причина двуязычия казачьих предков?

Потому-то и писали средневековые путешественники из Европы (многие, но не все), что казаки — языка славянского. Потому, что общались с казаками именно на нём, как им более доступном! А попробовали бы общаться на тюркском — написали бы, что казаки говорят на тюркском. Но наиболее наблюдательные и добросовестные европейцы отмечали двуязычие казаков. В частности, как я уже писал ранее, хорошо известный историкам венецианский дипломат и путешественник Иосафат Барбаро в середине XV века утверждал: «В городах Приазовья и Азаке жил народ, называвшийся казаки, исповедовавший христианскую веру и говоривший на русско-татарском языке».

Важным для нас вопросом является вопрос о языке подонских асов. И вот что мы находим. Киевский летописец XI века в переводной книге «История Иудейской войны» Иосифа Флавия пишет: «Язык же ясский ведом есть, яко от печенежского рода родися, живуща подле Тани и Меотского моря». Печенеги же свободно понимали кыпчаков, а кыпчаки говорили на одном из диалектов (кыпчакская подгруппа) тюркского языка. Так что, несмотря на наличие здесь же некоего христианского населения, говорящего по-славянски, язык подонских азов-асов относился к западнотюркским наречиям. О том же говорит и автор XI века Махмуд Кашгарский, который называет асов среди тюркских народов. Так что наиболее логичным было бы допустить, что буквально все тогдашние потомки европейских скифов и предки казаков были двуязычными, прекрасно понимая и общаясь и на славянском, и на тюркском языках, как это обычно и происходит на стыке двух языковых миров.

* * *

В Московском княжестве, а затем и в Российской империи всю совокупность тюркских языков называли «татарским языком». Адам Алеарий пишет о черкесах: «…язык их общий с другими татарами». В сборнике «Сочинения и переводы, к пользе и увеселению служащие» (издание апреля 1760 года, Санкт-Петербург, Императорская Академия Наук) указывается: «Казаки, при горах Кавказских обитавшие, уповательно были татарской (так тогда называли всех тюрок) природы». Сюда же можно добавить, что, к примеру, кыргызы, народ однозначно тюркоязычный, имеют в своём языке очень много характерных слов и выражений, свойственных говору донских казаков раннего периода их существования. Так, кублюк — кубилёк (женский наряд из шёлковой ткани ярких цветов), чекмень — кафтан, казан — котёл, тумак — шапка с верхом, шальбары — шаровары, юрт, мерин, башка, таган, чугун, серьги, чулги — чулки, куп — выкуп, чекан — оружие, тала — тальник, камыс — камыш, чушка — свинья, карга — ворона, беркут, сазан, карбуз — арбуз, каун — дыня, тыква, бахча, канжар — кинжал, чумичка, малахай и многие другие. Донские слова сузьма, чабак, каймак — тоже явно тюркского происхождения.

В дополнение к этому укажем такой факт: переписка Войска Донского (Ач — кар), велась на «татарском языке». Е. П. Савельев в «Древней истории казачества» сообщал: «Татарские черты характера отразились и на последующем казачестве. В XVII и XVIII веках донские казаки и их жёны […] в домашнем быту нередко говорили на татарском языке. Это отметил в своих записках и инженер-гидротехник де Романо в 1802 году, говоря о казаках г. Черкасска». В качестве рудимента прежних отношений союзничества между Москвой и казачьими Войсками, вплоть до конца XVIII века грамоты, посылавшиеся от имени царя донским казакам на Волгу, писались на «татарском» языке.

Русский писатель Л. Н. Толстой служил на Кавказе и сообщил в повести «Казаки» важную для нас мелочь, относящуюся уже ко 2-й половине XIX века: «Молодец-казак щеголяет знанием татарского языка и, разгулявшись, даже со своим братом говорит по-татарски». Эта фраза великого писателя подтверждает наличие даже в это позднее время у казаков древнего дославянского языка кочевников Великой Степи. Языка тюрков-скифов, пусть и претерпевшего в течение веков своего существования значительные изменения и вобравшего в себя много заимствований из наречий народов, с которыми приходилось общаться казакам.

И опять повторимся: находясь в большинстве мест своего расселения в непосредственном контакте с более многочисленными славянами, потомки сарматских племён и предки будущих казаков были вынужденно двуязычными. Создатель Казачьего словаря-справочника Губарев, рассказывая о подонских асах во времена Хазарии, пишет, что казачий антропологический тип и казачья разговорная речь формировались в обстановке количественного преобладания приазовских славян.

Но как же так получилось, что Казачий Народ утерял свой древний язык и перешёл на русский или украинский? Очень даже понятно. Став с Петра I «служилым народом» Российской империи, казаки-мужчины практически всю свою взрослую жизнь находились в составе российской армии, языком которой был русский. Годы и даже десятилетия пребывания в русской языковой среде переформатировали казаков настолько, что они не только говорить, но уже и думать начинали на русском языке.

Другое дело их жёны и воспитывавшиеся жёнами дети. Они продолжали удерживать прежнюю западнотюркскую (хотя уже и сильно видоизменённую под славянским влиянием) разговорную речь, которая получила название не только «татарского», но также «домашнего» или «женского» языка казаков и сохранялась в казачьих станицах ещё в начале ХХ века. Лишь последующие события (Гражданская война, антиказачьи репрессии, высылки) окончательно уничтожили все остатки древнего казачьего языка.

В заключение рассказа о древнем казачьем языке мы можем сообщить, что восстанавливать скифский язык, если, конечно, до этого дойдёт когда-нибудь дело (как дошло дело в Ирландии, где преподают в школах давно забытый ирландский гэльский язык), с привлечением языкового материала из ныне существующих языков вполне допустимо. И на сегодня известно, что надо тогда будет брать за основу — языки огузской и кыпчакской подгрупп тюркской языковой группы.

3. ПОЗДНИЙ ЯЗЫК КАЗАКОВ

И язык мой, да слова чужие!

Поговорка.

Ранее в главе «Об исконном казачьем языке» мы уже писали, что это был язык, относившийся к двум «западным» подгруппам тюркской языковой группы — к огузской и кыпчакской. Однако мы знаем, что в более позднее время у казаков сложились новые языки, получившие два основных названия — гутор и балачка. Эти языки были производными гибридами от исконного казачьего языка и в очень большой степени — языков численно преобладавших и рядом живущих славян — малороссов (балачка) и московитов (донской гутор). И изрядно растеряв память о былом наличии у себя исконного казачьего языка, многие нынешние казачьи потомки на полном серьёзе считают два ославяненных гибрида своими «древними казачьими языками». Поэтому нам необходимо поговорить и прояснить ситуацию относительно этих вариантов позднего казачьего языка.

Но прежде всего необходимо знать и помнить, что язык, как и сам народ, на нём говорящий, живёт. То есть, с течением времени в нём появляются новые слова и устойчивые выражения, а некоторые прежде употреблявшиеся либо отмирают, либо приобретают иной смысл. Иначе говоря, язык со временем видоизменяется и люди, говорящие на одном и том же по названию языке, с большим трудом могли бы понять своих предков, говоривших на этом же самом языке тысячу лет назад.

* * *

Как мы знаем из работы «Этнокультурная история казаков», казаки в допетровский период уже были двуязычными: наряду с древним скифским (в огузском и кыпчакском диалектах), они использовали смешанный славяно-роский (славяно-скифский) язык. Два языка древних казаков по месту своего образования и первоначального наибольшего распространения можно обозначить, как западный (славяно-роский) и восточный (тюркский) варианты. Более древний восточный пришёл в Европу из Великой Степи, а молодой западный сложился на смешанной базе тюркского и славянского в Поднепровье-Причерноморье. Довольно условной границей между двумя языковыми ареалами казаков почти всё первое и половину второго тысячелетий новой эры представлял Дон, хотя эта граница была мягкой и постоянно прогибалась то в западную, то в восточную сторону.

В результате обширного расселения казачьих сообществ во 2-й половине II тысячелетия новой эры и последовавшего за ним длительного их обособленного друг от друга существования неизбежно возникали новые казачьи диалекты, не сумевшие оформиться в нечто устойчиво-стройное, подобное балачке и гутору. Таким примером может служить родившееся у забайкальских казаков слово «аман», которое означает «козёл». А из этого возник даже шуточный перефраз старой донской поговорки «Терпи, казак, атаманом будешь!». Как рассказывала мне моя бабушка-забайкалка, у гуранов (казаков-забайкальцев) она превратилась в «Терпи, коза, аманом будешь».

Казак Сергей Глотов, проживающий на Дону, в интернете сообщил следующую интересную информацию: «А я вот себе не могу простить того, что в конце 1980-х годов не запомнил автора и источник, где говорилось о наличии у казаков собственного языка, который „к 40-м годам исчез из обихода по причине введения полковых школ“. Книга была второй половины XIX века. Цитату привёл по памяти не дословно, но по смыслу точно».

И хотя более поздние языки казаков несли на себе очень большой отпечаток чужого (славянского) влияния, самими казаками, уже массово забывавшими об исконном тюркском языке, они уже воспринимались как своё, национальное, которое следовало сохранять и оберегать от общего языкового стандарта. Интересный пример такого отношения к сохранению балачки дают воспоминания российского философа Померанца за время его учительства на Кубани:

«В 1953 году я начал работать учителем в станице Шкуринской (бывшего Кубанского Казачьего Войска), и вот оказалось, что некоторые школьники 8-го класса не говорят по-русски. Мне отвечали по учебнику наизусть. Кубанцы — потомки запорожцев, их родной язык — украинский, но за семь лет можно было чему-то выучиться…

Я решил обойти родителей наиболее косноязычных учеников и посоветовать им следить за чтением детей. Начал случайно с девочки, у которой была русская фамилия. Допустим, Горкина. Мать ответила мне на нелитературном, с какими-то областными чертами, но бесспорно русском языке. С явным удовольствием ответила, с улыбкой.

— Так вы русская?

— Да, мы из-под Воронежа. Нас переселили в 1933 году вместо вымерших с голоду.

— Отчего же не выучили дочку своему родному языку?

— Что вы, ей проходу не было! Били смертным боем!

Оказалось, что мальчишки лет пяти, дошкольники, своими крошечными кулачками заставили детей переселенцев балакать по-местному. В школе это продолжалось. За каждое русское слово на перемене — по зубам. По-русски только на уроке, учителю. Запрет снимался с 8-го класса. Ученики старших классов — отрезанный ломоть, они собирались в город, учиться, и им надо говорить на языке города. Действительно, к 10-му классу мои казачата уже сносно разговаривали. Вся эта автономистская языковая политика стойко продержалась с 1933-го (когда была отменена украинизация) до 1953-го и продолжалась при мне, то есть до 1956-го. Дальше не знаю.

Я не думаю, что сопротивление было сознательно организовано взрослыми. Организацию выбили бы в 1936—1939 годах или в 1944-м, во время ликвидации неблагонадёжных, сотрудничавших с немцами. Нет, никакой организации не было. Было казачье самосознание, которое дети чувствовали».

Пётр Севостьянович Косов, активный деятель казачьего возрождения в 1990-х, в конце 2017 года, уже будучи глубоким стариком, писал мне, рассказывая о личном опыте перехода с донского гутора на русский язык:

«Печатаю ужасно. Осваиваюсь. С устной речи перейти на письменную сложно. Всё забыл. Читал и писал с пяти лет «карова», «карпетки», «скло» и так далее. Хорошо помню, как нас ломали, издевались. Была специальная программа по переучиванию на русский язык. Так что домашнее образование выходило боком. Русский для нас был самым сложным предметом. Писали как слышится. И правила знали, а писали всё равно по-своему.

Устную речь тоже выправляли, но там было легче. И это было в пятидесятые. Спустя более тридцати лет после катастрофы [поражения в Гражданской войне]. Дорого обошлось поражение».

В 2003 году был издан «Большой толковый словарь донского казачества», в котором было собрано около 18 тысяч слов и устойчивых словосочетаний донского гутора. Они представляют из себя те самые рудименты, что были характерны для смешанного славяно-роского наречия древних казаков. Замечательно, что мой отчим А. В. Игнатюк, родившийся и проживший юношеские годы жизни в Киеве, полистав «Большой толковый словарь», вынес категорическое заключение: «Казачьего языка, судя по этому „Словарю“, нет. Здесь почти все слова — украинские, а остальные — русские просторечные».

С его выводом о казачьем языке, как производном от украинского, можно было бы согласиться, если бы не одно объясняющее обстоятельство: народ «черкасы» жил на территории современной Украины, называвшейся тогда «Землёй Запорожских Черкасов», причём, задолго до образования здесь «украинцев». И эти самые «украинцы» составились не из одной общности, а из разных групп славянского населения, поселённых на казачьих землях в качестве крестьян после Люблинской унии, создавшей Речь Посполитую. И новопоселенцы, выведенные из польских, литовских и западнорусских земель, говорившие на уже появившихся различных диалектах, в качестве общего языка общения не могли не использовать основной язык местного населения — казачий (славяно-роский), в свою очередь пополнив его и своим словарным багажом. При этом нелишне будет вспомнить, что и диалекты этих переселенцев на ранней стадии своего образования также испытывали влияние скифо-сарматских племенных наречий — не только роских, но и языгских, роксаланских и иных.

Таким образом, следует очевидно напрашивающийся вывод о близком родстве языков «украинского» и «гибридного казачьего», причём первый оказывается вторичным, развившимся на основе второго. А этот второй является прямым потомком гибридного славяно-роского языка.

* * *

А теперь расскажем о позднеказачьих вариантах национального языка — о гуторе (гутаре) и о балачке. Что же это такое?

О гуторе.

Старый язык донских казаков назывался «гутар». Это, конечно, был уже не тот язык, на котором говорили скифские предки, и даже не тот «татарский», на котором они говорили, придя в Московию и составив там первые регулярные вооружённые силы в 15 веке. Гутор — это более позднее явление — смешанный прежний «татарский» со старым великорусским наречием. Хотя кое-кто возводит само слово к готам. Обосновывая это, в частности, тем, что слово «гутараза» на готском означает язык, разговор. А также тем, что гето-готские слова входят во многие европейские языки, большей частью германской группы, а также тем, что язык готов включал большой пласт латыни.

Как бы то ни было, в Российской империи шло постоянное его такое же вытеснение из оборота казаков, как и исконного казачьего («татарского»), поскольку они большую часть своей жизни находились на службе в составе русской армии, где официальным был язык русский. Однако литературные герои романа М. А. Шолохова «Тихий Дон», представляющие донское казачество, всё ещё разговаривают на гуторе.

Окончательно этот язык был добит уже в советское время в годы коллективизации и при ликвидации административной обособленности казачьих земель, при геноцидном расказачивании. Правильным языком тогда считался доминирующий литературный русский, а всё остальное, созвучно схожее, но самобытное, игнорировалось и высмеивалось.

У украинцев и белорусов были созданы свои национальные республики, поэтому им в плане сохранения своего языка повезло больше, чем казакам. За лояльность властям они были щедро обласканы поддержанием их языковых программ, казачья же территория была раздроблена, поделена между соседними областями, а казачье население растворено в русскоговорящей среде. Переселение крестьян из центральных областей России на Дон и репрессии совсем уничтожили гутор. Поэтому та часть донских казаков, которая выступает за возрождение не исконного казачьего языка, а более позднего его ославяненного гибрида, всё равно сейчас стоит лишь в самом начале пути. Но если возрождать, то не более осмысленно будет возрождать не поздний гибрид, а исконный язык народа? Так же, как сделали это чехи и евреи, возродившие свои мёртвые языки практически с нуля?

О балачке.

Слово «бала́чка» происходит от украинского слова «балакати» (разговаривать, болтать) — это язык казаков Дона и Кубани, степные диалекты украинского языка. Слово «балачка» для обозначения диалектов и говоров стало употребляться недавно, но выделение донских говоров и кубанского говора или кубанского диалекта было описано уже в XIX веке. Наиболее значима и близка к литературному украинскому языку разновидность балачки, распространённая на Таманском полуострове. Переписью 1897 года она была отнесена к «малороссийскому языку». В советские (с 1930-х годов) и постсоветские годы подвергается заметной русификации.

Существуют три основные исторические разновидности балачки — куба́нская, донска́я и го́рская.

— Кубанская балачка представляет собой сохранённую и пошедшую собственным путём развития разговорную практику юго-восточных украинских диалектов XVIII столетия. Начавшемуся в 1990-е годы возрождению казачества сопутствовало стремление энтузиастов к возрождению балачки и движение за признание её самостоятельным языком. В 1998 году на Новом телевидении Кубани (НТК), крупнейшей местной телерадиокомпании, регулярно выходила десятиминутная передача на кубанском диалекте: диктор на фоне видеоряда озвучивал исторические анекдоты и забавные рассказы, связанные с Кубанью.

В 2010 году широкий резонанс вызвали выпуск «Кубанской азбуки» и предложение группы учёных Кубанского госуниверситета (КубГУ) ввести преподавание на балачке в школах Краснодарского края. Ещё в 2005 году во всех кубанских школах введён в качестве обязательного предмет «Кубановедение», программа которого включает, в том числе, ознакомительные уроки по балачке. 1 сентября 2010 года в этнотуристическом комплексе казачей станицы Атамань впервые с большим размахом прошёл конкурс балачки и «День балачки».

— Донская балачка представляет собой переходный диалект от восточно-украинских к южно-русским диалектам. Историческая близость Украины к донскому казачеству вела (особенно интенсивно — с началом расказачивания и закрепощения казаков Гетманщины в XVIII веке) к постоянным миграциям на Дон и распространению там восточноукраинских диалектов. В 1918 году атаман П. Н. Краснов предлагал придать ей статус одного из официальных языков Донской Республики наряду с гутором и русским, что не получило широкой поддержки, и создание донского казачьего литературного языка не было завершено.

— Горская балачка сформировалась во времена Кавказской войны, ввиду влияния народов Кавказа на быт и культуру кубанских и терских казаков. Отличается заметным кавказским, в первую очередь адыгским, влиянием. Однако после массового исхода казачье-русского населения с Надтеречья в начале 1990-х годов данный диалект почти утрачен, кроме небольшой общины в Северном Дагестане.

4. О СКИФСКОЙ ПИСЬМЕННОСТИ

Скифское причерноморское алфавитное письмо,

похожее на греческое.

Грамота — второй язык.

Поговорка.

Перенесёмся в глубь веков и поговорим о скифской, иначе говоря о тюркской письменности. Сразу определим предмет разговора: скифо-сарматский язык имел свою письменность, но до настоящего момента она не расшифрована, хотя материала накоплено уже достаточно много. По одной из версий, первоначальным вариантом письменности всех тюркоязычных племён стало уйгурское письмо, воспринятое, в частности, таким многочисленным народом, как кыпчаки. Однако по другой версии и судя по имеющимся на сегодня сведениям, скифская письменность была двух типов — скифские руны (то самое уйгурское письмо) и скифское буквенное письмо. Второе внешне напоминало буквы греческого алфавита и потому долгое время ставило исследователей в тупик: теоретически вроде могут перевести, а практически не могут!

В гробнице Эйе, — вельможи и современнике египетских фараонов Эхнатона и Тутанхамона, — относящейся к 14 веку до Р.Х., сохранился любопытный текст гимна богу Атону. В 13 вертикальных колонках иероглифического текста, по утверждению Е. А. Копарева («Дешифровка забытых письменностей»), представлен образец «славянской слоговой письменности». Но, скорее всего, это не «славянская», а «руская» письменность, о которой мы ещё будем говорить дальше. Сейчас лишь скажем, что, вероятно, это те самые «руськи письмены», которыми была написана псалтырь, обнаруженная по прибытии в Боспорскую Скифию в IX веке нашей эры «создателем русской письменности» монахом-просветителем Кириллом.

* * *

Вопрос о письменности — очень важный. По сути, система письменности представляет собой основу, костяк духовной культуры народов. Скорее всего, — считают Н. И. Васильева и Ю. Д. Петухов — источник, из которого развились первичные алфавиты, находился не в самом Средиземноморье, а где-то севернее, в континентальной Европе. На вопрос, где именно, проливает свет знаменитый фестский диск. Эта круглая глиняная табличка, найденная на Крите и датированная примерно 1700 годом до Р. Х. Она содержит 44 рисуночных знака, выполненных с помощью штамповки. Анализ показал, что всего их могло быть до 55. Известно, что некоторые алфавиты, например южнославянская глаголица, содержат как раз 44 знака, как и фестский диск…

Самое интересное, что один из знаков этого диска — голова человека — копия египетских рисунков, изображавших воинов «народов моря», обрушившихся на Средиземноморье. Согласно Библии, в Палестину «народы моря» (филистимляне) пришли с острова Крит. Но Крит мог быть «промежуточным этапом» их похода. Уникальность находки фестского диска свидетельствует, что его авторы на Крите особенно не задерживались…

Становится ясно, что развитое слоговое письмо (может быть, уже алфавитное) пришло в Восточное Средиземноморье одновременно с металлургией железа: и то и другое принесли с собой «народы моря», пришедшие через Дунай и Балканы из киммерийских степей. На единой основе этого письма и сложились (самостоятельно и одновременно) некоторые известные алфавиты Восточного Средиземноморья. И только этим и можно объяснить их сходство.

Сохранились свидетельства источников, что сибирские и центральноазиатские европеоиды пользовались оригинальной системой письменности задолго до того, как на историческую арену вышли тюрки; очевидно, последние заимствовали её у первых.

Известно также, что в XI веке до Р.Х. древнекитайское царство Шан-Инь завоевал народ «чжоу», основавший одноимённую империю. Эти «чжоу» были светловолосыми европеоидами Восточного Туркестана (сейчас китайская провинция Синьцзянь), родственными скифам. Сохранились надёжные сведения, что ещё до завоевания Китая (то есть во II тысячелетии до Р.Х.) европеоиды «чжоу» уже имели свою письменность, отличную от китайской. Позже они забыли её, находясь в массе инорасового населения, и перешли на местные иероглифы. Известие о чжоусской письменности во II тысячелетии до Р.Х. даёт верхнюю границу для поиска «скифской письменности» вообще. Ведь остальные жители Великой Скифии были центральноазиатским европеоидам родственны, и имели во многом похожую культуру. Надо полагать, что орхонское или уйгурское письмо и есть древнее «чжоусское», принадлежавшее европеоидам-сибирякам Афанасьевской и Андроновской культур (III — II тысячелетия до Р.Х.), перешедшее «по наследству» тюркам.

Итак, как в Причерноморье, так и в Средней Азии и Сибири уже в 500 году до Р.Х. — в начале новой эры бытовала своеобразная письменность. Традиции этой «общеевразийской» письменности сохранялись ещё в эпоху раннего Средневековья. Большое сходство между собой обнаруживают знаки русских князей, знаки на сосудах, найденные в хазарских крепостях, донские и сибирские руны, клеймы Боспорского царства. Их общим источником могла быть только скифская письменность.

Теперь вспомним о другом типе письменности — об алфавитном письме. Уже первые исследователи припонтийских скифских городов находили в них странные, «плохочитаемые» надписи. Вроде бы они были похожи на греческие. Но при этом… содержали явно негреческие пассажи или непонятные наборы греческих букв. Оказывается, это была скифская письменность! Чем-то похожая на греческую, но всё же своеобразная. Настолько своеобразная, что при помощи «греческого ключа» она не читается. Особая связь скифского письма с греческим легко объяснима. Но не заимствованием от греческого. На самом деле всё обстоит наоборот: не «русское письмо» произошло от греческого, а древнегреческое от русского, а если точнее — скифского. Греческий алфавит, не связанный напрямую по происхождению с древнебалканской слоговой письменностью, был занесён в Эгеиду дорийцами — выходцами из южнорусских степей…

Это, повторимся, было в XII — XI веках до Р. Х. В начале же 3 века н.э. на Таманском полуострове существовал целый штат аланских переводчиков. Об этом документально повествует уникальная надпись на каменной плите, обнаруженной 12 октября 1910 года на усадьбе казака Деценко в станице Таманской. В надписи, увенчанной знаком боспорского царя Савромата II, говорится о главном аланском переводчике по имени Ирак.

Готы, которые были родственны скифам, а затем готаланы, также имели свою письменность, но не понятно, какую. Ту ли, что и другие скифы, или особую. Во всяком случае, её называли готскими рунами. Не исключено даже, что их руническая письменность была той же, какой пользовались впоследствии аланские племена в Хазарии, но в 359 году их просветитель и первый готаланский епископ Ульфиил (Вульфила) вступил в общение с Акакием и отверг никейский «Символ веры», а всё племя готаланов отвратил от кафолической церкви. В результате готаланы принимают арианскую модель христианства, а Ульфиил перевёл на готский язык библейские тексты (Серебряный кодекс). Новый готский алфавит был создан на основе греческого с заимствованиями латинского. Готаланский епископ счёл, что готские руны ассоциируются с язычеством и нежелательны для перевода священных текстов.

У гуннского короля Аттилы (5 век н.э.) тоже была какая-то письменность: имелись, например, списки беглецов, которых разыскивал Аттила и требовал их возвращения от Рима и Византии. Наиболее ранние сведения о письменности у аланов содержатся в сирийских источниках. Так, в «Книге о народах и областях» Андроника (5 — 6 века) и в приписке к ней VIII — IX веков в числе народов, имеющих письмо, наряду с греками, римлянами, армянами, грузинами, персами, арабами названы и аланы.

Е. П. Савельев в книге «Древняя история казачества», написанной ещё тогда, когда не было выяснено, что сами скифы и есть тюрки, сообщает: «Скифскими письменами пользовались также и тюркские народы, жившие в Средней Азии в V и VI веках. Так, в 568 году тюркский царь Дизабул заключил союз с Восточной Римской империей, и договор по этому поводу был написан скифскими письменами…». И ещё у Савельева мы читаем: «Надписи на известном так называемом «Чингизовом камне» в Монголии буквами прямоугольной формы также указывают, что древнескифский алфавит был в употреблении у тюркских народов до начала XIII века. П. К. Козлов, посетивший в 1908 — 1909 годах Центральную Монголию, в могильниках города Хара-Хото, древней столицы Тангутского царства (XI — XIV века), нашёл свыше тысячи томов книг, написанных на разных языках: китайском, тибетском, маньчжурском, арабском и на «неизвестном». Не есть ли этот «неизвестный» алфавит древний скифский?».

Северокавказские, донские и кубанские письменные памятники Хазарского хаканата VIII — X веков доносят локальные варианты единого древнетюркского письма. Неверно связывать его с гуннами или булгарами. Древнетюркское письмо введено в употребление древнетюркскими же племенами касар (кадыр-касар) и берсиль (беди-берсиль), перекочевавшими из глубин Азии к Танаису (Дону) и Меотиде (Азовскому морю). От них-то и идёт хазарская государственность и письменность. Найденные в Маяцком городище на Дону, оставшемся от разрушенной в Х веке хазарско-асской крепости, надписи оказались аланскими, а их буквенные начертания на кирпичах ближе всего стоят к орхоно-тюркским надписям VII — VIII веков.

Около 860 года константинопольский патриарх Фотий решил оказать поддержку хазарам-христианам. По его совету император Михаил III отправил к хакану специальную миссию во главе с Константином Философом (он же — христианский просветитель славян Кирилл). Согласно житию, посольство было направлено в ответ на просьбу хакана, обещавшего, если его убедят, принять христианство. Судя по всему, Кирилл был человеком, весьма способным к усвоению новых языков. Сегодня его назвали бы врождённым полиглотом. Во время пребывания в Корсуни Константин, готовясь к полемике, изучил еврейский язык, самаритянское письмо, а наряду с ними какое-то «русьское» письмо и язык (есть подозрение, что это язык скифского по этническому происхождению племени росов; уж во всяком случае, это не «древнерусский язык», который в те времена ещё не выделился из общеславянского).

Позднейшая церковная легенда приписывает создание русского алфавита — кириллицы — святому Кириллу, но… ведь в подлинном древнем источнике, «Житии» святого Кирилла, написанном в конце IX века н.э., ясно сказано, что этот церковный деятель воспользовался для создания своей «кириллицы» некими загадочными «рошкими» (роскими) письменами.

Как известно, Константин во время своей поездки в Крым нашёл Евангелие и Псалтырь, писанные роскими письменами, и человека нашёл, говорящего на том языке, и беседовал с ним, и понял смысл этой речи, и, сравнив её со своим языком, различил буквы гласные и согласные, и, творя молитву Богу, начал читать и излагать их. Поскольку Константин Философ был уроженец Северных Балкан, его родной язык, с помощью которого он успешно читал роские письмена, — один из южнославянских. А в Крыму жили «тавроскифы», которых византийские авторы твёрдо отождествляют с росами.

И поскольку росы, как выясняется, — это сарматское племя, то, очевидно, и «роские письмена» — это древняя скифо-сарматская письменность. Не её ли археологи находят в скифских городах Причерноморья и до сих пор не могут расшифровать? Поскольку иных сообщений о существовании «роских письмен» не имеется, а свидетельств существования скифской письменности множество, напрашивается логический вывод об их тождественности.

Имеется версия, что загадочные «роские письмена» представляли собой глаголицу, оригинальную систему письменности, остававшуюся в пользовании у балканских славян ещё в Средние века. Однако эта система принципиально отличается от кириллицы и никак не могла быть взята за её основу. Судя по всему, глаголица восходит к одному из вариантов древнейшей письменности. И, возможно, глаголица как раз и является изобретением скифским. Во всяком случае, у глаголицы имеется достаточно много шансов оказаться таковой системой.

Папские средневековые документы называют глаголицу еретическим письмом ариан, а арианский вариант христианства был распространён не только среди готов и скифов, но и среди славянских народов Центральной Европы. Глаголица сходна и с лангобардским письмом VII — VIII веков (лангобарды были вендами-славянами с берегов Эльбы, завладевшими в раннем Средневековье Северной Италией). Возможно, что глаголица была западнославянской системой письменности, отличной от восточнославянской. Глаголица на Руси не получила распространения. Зато имеются вполне достоверные сведения, что отличные от кириллицы, но вместе с тем похожие именно на неё «роские письмена» бытовали на Руси ещё в Средние века. Около 20 знаменитых новгородских берестяных грамот написано не кириллицей, а загадочным, нечитаемым письмом, подобным древнему причерноморскому.

Сопоставив сведения о «роских письменах», послуживших под рукой просветителя Кирилла основой кириллицы, о славянских и сибирских рунах, о странных новгородских грамотах, о непрочитанных скифских надписях в городах Причерноморья и загадочной письменности среднеазиатских кушан, трудно не признать, что все они восходили к одному североевразийскому источнику и принадлежали цивилизации, которая называлась греками скифской, а затем — руской.

* * *

С проникновением и распространением христианства и христианской культуры в Кавказскую Аланию связан важный вопрос о существовании письменности у аланов. Выше уже говорилось, что в государстве Аттилы была какая-то письменность и это подтверждалось сирийскими источниками. В новом сирийском источнике от IX века сообщается: «Есть пятнадцать языков, знающих письмо, шесть [языков] Иафета: греки, иверы, римляне, армяне, мидяне, аланы…».

С древних времён скифские предки балкарцев и карачаевцев имели свою письменность в виде рунических (скифских) надписей, в большом количестве обнаруженных на территории Карачая и Балкарии в памятниках VII — XII веков. Гильом де Рубруквис, писавший в середине XIII века, говорил о том, что аланы имеют свой язык и при этом — греческие письмена. Имеется реальный памятник аланской письменности (отличной от салтово-маяцкого варианта) — надпись на большой каменной плите, обнаруженной Д. М. Струковым в 1888 году в верховьях Большого Зеленчука. Надпись выполнена вроде бы греческими буквами, но не на греческом языке (опять причерноморский скифский алфавит!). Первое исследование и дешифровку Зеленчукской надписи выполнил в XIX веке В. Ф. Миллер, показавший её аланское происхождение. Чтение В. Ф. Миллера принято в науке; в дальнейшем в него были внесены лишь некоторые уточнения, а Г. Ф. Турчанинов попытался обосновать датировку надписи 941 годом.

В ХХ веке развернулась дискуссия по поводу языка и этнической принадлежности Зеленчукской надписи. С ревизией чтения её выступил А. Ж. Кафоев, предложивший адыгский (кабардинский) вариант дешифровки текста, а за ним М. Кудаев, прочитавший надпись по-балкарски, то есть — на основе тюркских языков. Чтение М. Кудаева поддержал И. М. Мизиев. Одну и ту же надпись предлагается читать на основе тюркских, нахских, иранских и адыгских языков, принадлежащих к разным языковым семьям. Ситуация, безусловно, парадоксальная. Не логично ли соотнести эту надпись к столь же не поддающимся прочтению скифским надписям в Причерноморье? Они ведь тоже выполнены «греческими» буквами и тоже не поддаются внятной дешифровке.

Так что надежда на то, что когда-нибудь скифская письменность будет расшифрована, остаётся и историческая наука тогда пополнится новыми сведениями о былых казачьих предках. А сегодня мы, по крайней мере, твёрдо знаем хотя бы то, что скифы имели свою письменность и это является неопровержимым доказательством их принадлежности к наиболее развитым в культурном отношении народам своего времени. Так что у Казачьего Народа есть своё славное прошлое, которым можно гордиться и с презрением отвергать данное ему определение «дикари, имеющие множество признаков сходства с зоологическим миром», каковое озвучил в начале ХХ века «настоящий друг казаков» товарищ Лейба Бронштейн (Лев Троцкий).

5. О КАЗАЧЬЕЙ ТРАДИЦИОННОЙ ОДЕЖДЕ И ОБУВИ

Эх ты, лапоть!

Русское снисходительно-

пренебрежительное выражение.

Лапти и сапоги — это атрибуты традиционной, уходящей корнями в глубины истории одежды, точнее, обуви народов. Но каких народов? Какие конкретно этнические сообщества создали, веками использовали и превратили именно в традиционный тот и другой тип обуви? Вопрос, который на первый взгляд может показаться интересным лишь профессиональным модельерам, работникам краеведческих музеев или обувщикам, то есть сапожникам, на самом деле скрывает в себе разгадку происхождения тех или иных современных народов и их наследственной связи с народами древности. Поэтому о таком важном элементе национальной идентификации, как традиционной одежде и обуви, следует рассказать подробнее.

Согласно ближневосточным источникам, вторжение «северных варваров», иначе «народов моря», с территорий Северного Причерноморья через Балканы в Восточное Средиземноморье происходило в конце 13 — в 12 веках до Р.Х.; его мощный поток сокрушил Хеттское царство, достиг Палестины и поколебал могущество Египта. «Египетские памятники донесли до нас внешний вид воинов Киммерии, боровшихся с фараоном Рамсесом. Они изображены с бритыми бородами и головами, с длинными торчащими врозь усами и чубом, какой носили запорожцы в 16 — 17 веках; черты лица суровые, с прямым лбом, длинным прямым носом… На головах высокие конические барашковые шапки; на туловищах рубахи с каймой по подолу и нечто вроде кольчуг или кожаных курток. На ногах штаны и большие сапоги с голенищами до колен и узкими носками… Сапоги настоящие, современные, какие носят и теперь простые казаки. На руках рукавицы… Вооружение: короткое копьё, лук и секира» — так писал в начале ХХ века казачий историк Евграф Петрович Савельев.

Очень вероятно, что скифы разработали свой стиль верхней одежды, взяв за основу ассирийскую тунику и превратив её в наряд, прекрасно подходящий к их конному образу жизни. В их костюме тогда не было ничего, что стесняло бы движения или мешало скакать во весь опор на самом норовистом жеребце. Облегающая, укутывающая туника и плотно завязанный капюшон также обеспечивали отличную защиту в любую погоду. Вариант такого костюма носили все всадники евразийской равнины. Он был полной противоположностью развевающимся греческим и римским одеждам, но преимущества, которые он давал конным воинам, постоянно подтверждались в бою.

И, тем не менее, этот костюм так и не был перенят греками, и только лишь приблизительно в 300 году до Р.Х. консервативные китайцы, наконец, убедились в его преимуществах. В тот период им досаждало беспокойное скифское племя хиунг-ну (гуннов), и они поняли, что без кавалерийских отрядов им будет невозможно оказывать сопротивление, а тем более преследовать своего врага. Решение включить конные подразделения в состав армии не могло быть осуществлено без проведения реформ в военном обмундировании, так как традиционные ниспадающие одежды и тесная обувь, которую носили китайцы, были совершенно непригодны для нового поколения кавалеристов. Со своей стороны, император приступил к внедрению обмундирования, позаимствованного им у своих врагов-кочевников. Так что мешковатые штаны и тесные рубахи, которые сохранились в качестве национальной одежды китайцев до времён 2-й Мировой войны, представляли собой восточный и все ещё ясно узнаваемый вариант одежды скифов.

Традиционная одежда — это один из основных показателей принадлежности более позднего народа к тому или иному народу древности. По свидетельству Лукиана Самосатского (2 век н.э.), одежда аланов одинакова со скифами. То есть потомки скифов всё ещё продолжали носить одеяния, идентичные одеяниям своих уже далёких предков.

И в этом случае мы можем видеть интересную закономерность, подмеченную исследователями традиционного народного костюма казаков. Так, бешмет — одна из главных деталей национальной казачьей одежды. В 1864 году русский академик Стефани впервые озвучил, что казачьи бешметы во всём подобны скифским кафтанам. Суконный верхний кафтан (на Дону он назывался «чекмень», в Запорожье — «керея»), шитый так же, как бешмет, но с открытой грудью, тоже является традиционным элементом казачьего одеяния. А одежду подобного типа, то есть длинные чекмени с названием «казак» Иосафат Барбаро видел в Азаке и в Персии в XV веке («Путешествие в Тану и Персию»).

Кавказские казаки всегда носили тот же костюм, что и горские племена, то есть бешмет, черкеску (особый род чекменя), как донцы и запорожцы — широкие шаровары. Черкеска, хотя и отличается от чекменя отсутствием манжет на широких рукавах, нашитыми на груди патронташами и другими мелкими частностями, но в основе крой её подобен крою чекменя и, безусловно, связан со скифскими образцами. Запорожская керея имела такие же широкие, как у чекменя, но короткие рукава, выше локтя, то есть подобные тем, какие по Константину Багрянородному в Х веке были у торков-узов.

Головной убор занимает особое место в комплекте мужской одежды. Скифы носили островерхие шапки из овчины. Со временем головной убор видоизменился. К примеру, саки, ушедшие на север и проживавшие в более суровых климатических условиях, для изготовления шапок стали использовать более плотные и тёплые материалы. Острый верх приобрёл более округлую форму. Массагеты (западно-азиатские саки), освоившие овцеводство, стали изготавливать головные уборы из овечьих шкур. К тому же форму шапки упростили. Похожие на скифские шапки — так называемые кубанки — носили затем казаки.

В начале 2-го тысячелетия в качестве осколка прежнего скифо-сарматского мира существовало Томаторканское княжество (иначе Тмутаракань). Под киевской властью Томаторкань оставалась христианским центром и предположение профессора Г. Вернадского о том, что через четверть века после завоевания этой земли Святославом именно отсюда стало пополняться духовенство Киевской Руси, не лишено основания. Не без причины в облачении русского духовенства появились скифские головные уборы «скуфьи», а крой рясы приобрёл фасон длинного чекменя с широкими рукавами и правой полой поверх левой.

Ещё в дозолотоордынский период в племенах бродников мужчины летом и зимой носили высокие чёрные бараньи шапки (будущие папахи) и кафтаны (будущие чекмени). Самое раннее описание головного убора донских мужчин находится в «Дневнике» Г. де Рубруквиса. По его словам, жители Дона в 125З году носили «высокие островерхие шапки, по форме очень схожие с головой сахара». Имеется гипотеза, что подобные войлочные шапки фасона «скуфьи», как внешний признак, послужили поводом для прозвания черкасов «чёрными клобуками». У запорожских и черноморских казаков этот фасон встречался ещё и в конце ХVIII века. В это время на Дону шапки-трухменки уже покрывались мехом наружу, но носились и низкие папахи. Практически все историки, бытописатели и исследователи костюма указывают на то, что традиционные казачьи шапки были круглыми, меховыми и с околышем. Но именно высокие конические барашковые шапки были традиционным головным убором скифов. И, похоже, казачья цилиндрическая меховая папаха — это просто видоизменённый под влиянием модных веяний скифский головной убор. То есть, в национальной одежде казаков XIX века отчётливо прослеживается скифская основа. Кавказские казаки тоже носили папахи и трухменки, причём их форма менялась в зависимости от горских мод. Папахи у мужчин Северного Кавказа — не что иное, как видоизменённая шапка скифов. Ригельман отмечает, что донские казаки шапки носили черкесские.

Примерно этого же времени одежда кавказских аланов уже стала отходить от традиционной скифской. Аланская одежда X — XII веков: нижние рубахи, жилеты, кафтаны и халаты. Обувь — кожаные ноговицы (то есть обувь без ступни, закрывающая только голень), головные уборы нескольких видов, в том числе шлемовидные и конусообразные типа колпаков (наподобие башлыка). Некоторые платья имели подкладку.

Основой мужской верхней одежды был кафтан с отрезной талией и складчатым подолом, удобный для верховой езды. Аланская мужская и женская одежда носила отпечаток иранского и византийского влияния и была подвержена социальным различиям — низшие слои общества носили одежду из домотканых материалов, а феодальная знать употребляла платье из дорогих материалов и покроя, находившегося под византийским влиянием. В целом, аланская одежда X — XII веков продолжала традиции предшествующего периода, когда на её стиль стали оказывать влияние стили одежды соседних народов. Много штампованных пуговиц-бубенчиков. Самое заметное отличие от традиционной одежды — нигде не упоминается о главном, характерном скифском атрибуте — о сапогах. Хотя, скорее всего, сапоги просто стали менее популярны, но не исчезли совсем. Аланская культура находилась в постоянном общении с культурой соседних кавказских народов; будучи на стыке Востока и Запада, но она имела связи и с отдалёнными культурами, чему способствовала, между прочим, и активная торговая деятельность, которую развернули в Карачае генуэзские купцы. Эти связи, видимо, и стали причиной исчезновения у аланов традиционной скифской обуви — сапогов.

* * *

Восточные скифские племена — саки — носили длинные, до плеч волосы. А их островерхие войлочные шапки считались символическим изображением священной горы Кайлас в Гималаях. Форма и детали этого головного убора характерны для всех народов сакийского (то есть восточно-скифского) происхождения.

На севере Индии, в штате Джамму и Кашмир, а также Химачал-Прадеше, в округах Чамба и Кангра, до сих пор проживает народность гадди. Головной убор гадди внешне очень напоминает головной убор индо-саков. Согласно повериям гадди, он так же, как и у саков, представляет собой подобие священной горы Кайлас. Что интересно, предки гадди пришли в эти места из Пятиречья — древнего района проживания саков между горной грядой Гиндукуш и Гималаями.

Казачьи шапки — тумаки и папахи с остроугольным, выполненным из красной материи колпаком — не что иное, как видоизменённые головные уборы саков.

Красный цвет у саков являлся основным. Красному цвету — цвету доблести, отваги, славы и победы придавалось особое значение. Боевые знамёна, доспехи, одежда саков, отдельные элементы одежды непременно были красного цвета. Сочетание красного цвета с золотым изображением или орнаментом являлось традиционным для саков и всех произошедших от них народов.

Скифы любили нарядные украшения на одежде. Они могли выполнить аппликацию с такой точностью и мастерством, что она походила на самую изысканную вышивку. Вся одежда, найденная в алтайском Пазырыке, изумляет обилием отделки. Два мужских головных убора также имели отделку. Женская одежда, найденная в Пазырыке, была ещё богаче, чем мужская.

Скифы делали для себя великолепную, но чрезвычайно практичную одежду, часто используя мех и кожу. Их кожи и шкуры были такой искусной выделки, что находили покупателей и в далёких краях. С наибольшей прибылью их меха продавались на рынках Ассирии, Бактрии и Греции. Шкуры и кожи, найденные в Пазырыке, имеют самое высокое качество, варьируясь по фактуре от очень толстой, тяжёлой кожи до кож таких же тонких и мягких, как и многие современные изделия.

Среди снаряжения и одежды, которой обеспечивались мёртвые для жизни в мире ином, на Алтае в хорошем состоянии сохранились две шерстяные туники, сшитые специально для этого случая. Обе они имели изящную талию и расширялись у бёдер при помощи треугольных вставок. Такие туники надевались как рубашки под короткие и длинные куртки. Три такие куртки сохранились в Пазырыке. Все они были сделаны на один манер и имели более прямой покрой и большую длину, чем рубашки. Все они были одинаково хорошо сшиты аккуратными нарядными стежками и покрыты витиеватыми яркими узорами-аппликациями. Одна куртка была сделана из кожи, подбитой соболем, другая была кожаная и без подкладки, а третья — из войлока.

На выкопанной археологами в западном конце Великой Степи воронежской вазе главное украшение представляет собой картину скифского лагеря на отдыхе, возможно, накануне сражения. Сначала мы видим скифских военачальников, собравшихся на совет, затем опытный воин даёт советы более молодому, как обращаться с луком, и, наконец, показаны воины, готовящиеся к бою. На рисунке, изображённом на вазе из Куль-Оба, сражение только что закончилось или ещё продолжается, и мы видим вождя, выслушивающего гонца, воина, помогающего своему раненному в ногу товарищу, и ещё одного воина, перевязывающего рану. В каждом случае — удобные, облегающие, перехваченные поясом туники имеют сзади бо́льшую длину, чем спереди, и показаны очень чётко. Это же относится и к облегающим, с разнообразной отделкой штанам, заправленным в мягкие высокие сапоги. На голове у них заостренные кверху капюшоны, завязанные под подбородком. Точно такой же тип головных уборов известен как казачий башлык. Все эти детали соответствуют реальным предметам одежды, найденным в Пазырыке, а также персидским изображениям скифов, несущих дань, и скифов-пленников на большом фризе в Персеполисе.

Изображения женщин редко встречаются на изделиях из металла скифского периода, и нам известно значительно меньше об их повседневной одежде. Представляется, что они носили длинные одежды и высокие головные уборы под покрывалом (можно сказать, «казачьим хиджабом»). Сходство между мужской одеждой, изображённой на сосудах из Воронежа и Куль-Оба, и реальными одеяниями, найденными в захоронениях Пазырыка, а также обнаруженные в Пазырыкском кургане фрагменты «казачьего хиджаба», подтверждают, что западноскифские женщины одевались во многом так же, как и женщины из алтайского Пазырыка.

Как следует при скифском образе жизни и как свидетельствуют источники, западноскифские женщины часто носили такой же «брючный костюм», как и мужчины (так изображали амазонок на греческих вазах). Но «для красоты» скифские и сарматские женщины одевались всё же в длинные платья. Платья эти украшались вышивками, бисерными обшивками на груди, рукавах и подоле, бусами, пуговицами; шились из доморощенной шерсти и из импортной парчи. Что в этом удивительного?.. Но в южных странах древности носили не кроеные платья, а драпировки из цельного куска ткани, типа индийского сари или греческого хитона. На востоке Азии издавна одевались в халаты. Северная и Западная Европа питала пристрастие к рубашкам с юбками и одежде типа сарафана. И никто, кроме сарматских женщин, «настоящих платьев» не носил… вплоть до Средних веков!

Традиционный русский женский костюм, как мы его себе представляем, не связан ли он с сарматским платьем?.. Это смотря где. На севере и западе — в самом деле нет, там «прижились» сарафан и юбка. А вот на юге, в казачьих регионах… Хорошо известно, что казачий женский костюм представляет собой именно платье, украшенное вышивками, бисером, тесьмой и так далее.

Саки изобрели такой элемент одежды, без которого не мыслится современная одежда, как прямые штаны. Только у них штаны были присобранными у голени. Доставшиеся от скифов казакам штаны до сих пор называются древним словом «чембары». Без штанов само овладение искусством верховой езды было бы невозможным. Штаны для всадников шились из кожи, швами наружу. Лампасы у поздних казаков, превратившиеся в их бытовую принадлежность одежды, ранее были элементом одежды у скифов. Как это видно из сокровищ Куль-Обского кургана (чаши и сосуды для вина), лампасы были принадлежностью вождей и военачальников, то есть свободных людей. Эти лампасы поначалу представляли из себя широкие кожаные полосы, маскировавшие грубые швы штанов. Девушки на Дону в XVIII веке, как отмечал А. И. Ригельман, «платье носят всё такое ж, как и женщины, притом все без изъятия ходят в портках, а по-ихнему — в штанах». Отличительная деталь скифских штанов — широкий пояс-корсет на шнуровке, который доходит почти до лопаток. Такие штаны не только поддерживают позвоночник в длительных верховых переходах, но и сохраняют в тепле почки и лёгкие — самые уязвимые органы кочевника в непогоду. Точно так же запорожские черкасы туго затягивали свои шаровары на талии широким кушаком или надевали широкий пояс из натуральной кожи на крепких застёжках.

Будучи умелыми мастерами в выделке кож, скифы-всадники носили высокие сапоги (выше колен) из тончайшей кожи, которые облегали ногу как чулок. По рисункам А. И. Ригельмана, донские казаки XVIII века носили обувь двух видов — сапоги и лёгкую — чирики. Такую же обувь носили когда-то скифы и сарматы. А вот любопытный пример из русской летописи, датированной 985 годом. Боярин Добрыня осматривает захваченных пленников и обращает внимание, что все они в сапогах. «С этих дани мы не получим, — говорит он своему племяннику, князю Владимиру. — Пойдём лучше поищем себе лапотников…”. Как известно, сапоги носили скифо-сарматы, а лапти — славяне. Но не только отношение к тем и другим просматривается здесь как нельзя более ясно, здесь же указывается и традиционная обувь тогдашних казачьих предков.

У кавказских аланов в Средневековье, то есть у параллельной казакам ветви потомков прежних сарматов, обувью служили сшитые из сыромятной кожи и дожившие в горском быту до позднего времени (до XIX века) «арчита» и, опять же, мягкие сапоги из кожи улучшенной выделки, с высокими голенищами, замечательно чистой и мастерской работы с применением сложной фигурной выкройки.

В одном из могильников на Кавказе найден был аланский мужской кафтан — аналог казачьего донского чекменя, сшитый, однако, не из сукна, а из дорогих привозных тканей. Археолог-кавказовед А. А. Иерусалимская в одной из своих монографий по этому поводу пишет: «Знаменитейшие в истории раннесредневекового искусства драгоценные ткани, немногие из сохранившихся образцов которых украшают в Европе алтари богатых соборов или раки самых почитаемых святых, или погребения лиц королевского достоинства — эти самые ткани мы находим в изобилии (и в очень разнообразном „ассортименте“) в затерянных высоко в горах Северного Кавказа могильниках». Кафтан этот длиннополый, с боковыми разрезами внизу и отрезной в талии, застёгивался, как у казаков, справа налево в верхней части, оставаясь распахнутым внизу, то есть был приспособлен к верховой езде. Кафтан явно принадлежал представителю местных социальных верхов. Аланские воинские пояса принципиально не отличались от наборных поясов, широко распространившихся в Евразии с гуннского времени; но они были подвержены влиянию евразийской моды.

В Причерноморье и в Крыму на вершинах некоторых курганов установлены грубые и неуклюжие человеческие фигуры из камня. Как правило, эти фигуры изображают женщин, хотя иногда встречаются и мужские фигуры. На женских изваяниях были высокие шапки. Изображённые на каменных фигурах одеяния никак не соответствуют ни одному из предметов одежды, найденных в Пазырыке. На некоторых из них у пояса были подвязки, чтобы поддерживать в вертикальном положении их мягкие сапоги. Только ещё в одном месте обнаружены изображения похожих подвязок: на фресках в храмах раннего Средневекового периода в Базаклике в Туркестане.

Сапоги настолько вошли в бытовую традицию скифов, что и в Средние века их потомки — черкасы и казаки — сразу же бросались в глаза своим отличием от живущих по соседству славян. Если скифские потомки носили исключительно сапоги, то славяне, чаще всего, плетёные из древесного луба лапти. По мнению исследователей, даже само слово «сапог» попало к славянам от тюркоязычных соседей — скифов-аланов.

* * *

Барельефы на колоннах дворца в Персеполе и на скале в Багистане, на которых люди изображены в характерных скифских одеждах с надписью под ними «это сак», лишний раз свидетельствуют, что персы азиатских скифов называли этим именем.

Более поздние скифские по происхождению племена известны под именем сарматов, а ещё более поздние — под именем аланов. И нам кое-что известно об их одеянии. Основной одеждой сарматов были длинные просторные штаны, кожаные куртки, сапоги (!) из мягкой кожи и островерхие войлочные шапки (башлыки). А Тацит делает замечание, что и савроматы, и парфяне носили широкие одежды. Аланы, как и сарматы, тоже одевались в куртки, которые были скроены наподобие казачьего чекменя, причём правая пола запахивалась поверх левой, то есть так же, как у скифов, у большинства тюрков и кавказцев, и как сравнительно недавно у казаков не только в бешметах, черкесках, чекменях, но даже в форменных мундирах.

Богатый и разнообразный инвентарь дали и подкурганные катакомбы «Золотого кладбища» в Прикубанье. Археологические материалы «Золотого кладбища» позволяют нам представить облик аланов первых трёх веков нашей эры, живших в Прикубанье и вокруг Меотиды (Азовского моря). Мужчины в быту носили короткие рубахи, пояса, штаны, заправленные в мягкие сапоги, длинные плащи, застегивавшиеся на плече фибулой. По свидетельству Лукиана Самосатского (2 век), одежда и язык аланов одинаковы со скифами, но «аланы не носят таких длинных волос, как скифы». Женщины были одеты в длинные одежды, также скреплявшиеся фибулой, знатные носили одежды из дорогих привозных тканей, обшитые золотыми бляшками.

Все эти традиции одежды сохранялись в скифских потомках веками. Так, Е. П. Савельев в «Древней истории казачества» сообщал: «Татарские черты характера отразились и на последующем казачестве. В XVII и XVIII веках донские казаки и их жёны часто носили татарскую одежду […]. Это отметил в своих записках и инженер-гидротехник де Романо в 1802 году, говоря о казаках г. Черкасска».

Заканчивая наш рассказ, отметим, что распространившееся ныне поветрие в среде не только реестровых псевдоказаков, но и среди настоящих казачьих потомков ношение при традиционном одеянии обычных современных ботинок (туфлей) многими ревнителями казачьих традиций воспринимается неоднозначно. И эту неоднозначность можно передать словами, вынесенными в эпиграф к этой статье: «Эх ты, лапоть!..».

6. ВПРАВЕ ЛИ КАЗАКИ НАЗЫВАТЬ СЕБЯ НАРОДОМ?

Казаки от казаков ведутся.

Казачья поговорка.

Всё чаще ставится вопрос, и даже в среде самих казаков, что пора бы уж окончательно разобраться, кто они такие, этнические казаки начала XXI века — нация, сословие, этнос, субэтнос, народ или вообще какое-нибудь «братство». И если казаки только спрашивают, то казакофобы открыто и прямо провозглашают давно протухшую псевдоистину, что Казачий Народ — это, якобы, ошмёток великоросского, образовавшийся из беглых с Московии крепостных крестьян. А когда им, имперцам, всё-таки доказали, ссылаясь на маститых учёных, что о казаках известно ДО введения в Московии крепостного права, имперцы быстренько «переобулись» и стали утверждать, что «ну, пусть крепостные бежали в Дикое Поле позже, но, значит, сперва казаки стали образовываться из беглых преступников, разбойников».

Ответ на этот вопрос требует срочного ответа, поскольку из-за появления взращиваемого государством «реестрового казачества» с его интернациональным составом в полный рост встала прямая угроза существованию казаков, как особой этнической общности, имеющей право оглядываться на скифов как на своих первопредков.

Главному редактору казачьего журнала «Казаки за Камнем» Александру Толкачёву переписывавшийся с ним адресат из Австрии, 70-летний соборный протодиакон Георгий Кобро, потомок белогвардейского офицера, высказал относительно Казачьего Народа свои возмущённые мысли. Его просто до негодования довела позиция казаков, согласно которой они — самобытный народ. То есть, как оказалось, даже спустя десятилетия в белогвардейской эмиграции оказалась всё ещё жива та же этно-идеологическая конструкция, из-за которой между русской «Белой Гвардией» и Казачьим Народом в годы Гражданской войны существовали острые противоречия, едва ли не ставшие главной причиной поражения обоих «временных попутчиков» (вынужденных союзников). В №2 (8) за апрель — август 2017 года А. Толкачёв опубликовал это письмо, которое мы приводим в сокращении, выделив основные пункты, по которым русский эмигрант оказался не согласен с позицией сторонников казачьей этничности, при изложении своих доводов проявивший дремучую необразованность в отношении казаков, столь типичную среди великороссов. Протодиакон Кобро писал:

«Спасибо за присланную газету. […] Статья Ильи Качанова и его аргументация будто казаки — это народ, меня возмутила.

Интересный народ, говорящий искони исключительно по-русски (украинский — это ополяченный крестьянский диалект русского, а «балачка» — и вовсе потешный мужицкий говор), ходящий в русскую церковь, играющий на балалайке и гармошке, а «национальный костюм» — военная форма!

И почему это все наши […] считали себя русскими […] и гордились этим, а господа казаки, плоть от плоти русского народа, видите ли, якобы что-то иное?! Для меня это — измена русскому народу!

Что это за страсть: открещиваться от своей русской национальности? И все бывшие двенадцать областей расселения казаков — это же военные округа, а не республики!

Мы тут в эмиграции мыкаемся «в рассеянии сущие» уже сто лет, почти все давно ассимилировались, но всё ещё многие (как и я), считаем себя русскими и гордимся этим, а эти представители русского воинского сословия не желают быть русскими. Да это же курам на смех! И ещё раз повторю — предательство по отношению к своему собственному народу.

Ну и пусть катятся хоть на Аляску, хоть в Австралию, раз им Россия-матушка не мила. Там ещё место найдётся для этого народа. Может, выучатся на языке аборигенов разговаривать. […]

Особенно меня «достала» его (Ильи Качанова) оригинальная мысль, что, мол, почему это не было и нет хоров дворян и купцов. Как потомок служивого дворянства и отчасти купечества, отвечу: «Потому что и те и другие были делом заняты: дворяне служили в администрации и в армии нашей великой страны, а купцы занимались торговлей и приумножали благосостояние России»». Конец цитаты.

Видимо, по мнению потомка белогвардейцев, пока в России дворяне служили в администрации и в армии, а купцы приумножали благосостояние империи, казакам от безделья только и оставалось, что заниматься хоровым пением…

* * *

По своему характеру общности людей различают от самых эфемерных, весьма кратковременных (воинское подразделение, очередь куда-либо, толпа) до самых устойчивых (классы, этнические общности). Так вот «реестровое казачье сообщество» точно вписывается в определение первого порядка — эфемерной или кратковременной общности. Поэтому и говорить о нём не имеет смысла. Более сложно ответить на вопрос о казаках природных, наследственных, то есть этнических. Почему? Кажется, на первый взгляд, что ответ очевиден. Но…

Тяжёлые испытания выпали на долю казачества в страшные годы Гражданской войны и во время катаклизмов последовавшего за ней советского периода истории. Пройдя свой путь на Голгофу через кровавые события братоубийственной Гражданской войны, в полной мере испытав на себе жуткие проявления бесчеловечной большевистской политики расказачивания и пережив голод 1921 года, Казачий Народ оказался практически обескровленным. Прямые безвозвратные жертвы казаков на полях сражений, от эпидемий, террора и голода в процентном отношении к общей численности населения во много раз превзошли аналогичные показатели всех других народов бывшей Российской империи. Общие потери только наиболее дееспособного мужского населения в некоторых казачьих Войсках доходили до пятидесяти процентов от его довоенной численности. В эти же годы от болезней, лишений, массового террора погибли многие тысячи ни в чём не повинных казаков-стариков, казачек и казачат. Таков был печальный итог беспощадной Гражданской войны, несколько раз из стороны в сторону прокатившейся своими огненными фронтами по казачьим областям. Причём, этот итог оказался практически одинаковым для вовлечённых в смертельные схватки и «белых», и «красных» казаков, и для тех, кто в длительных мучительных колебаниях безуспешно искал свой «третий путь» в революции и Гражданской войне.

Завершающими аккордами нанесённого Казачьему Народу уничтожающего удара явились сталинские социалистические преобразования. Кроме колоссальных людских и материальных потерь, казаки понесли и во многом невосполнимые моральные утраты. Прежде всего, к ним следует отнести важнейшие этносоциальные и морально-нравственные основы казачества как единого, осознающего своё общее внутреннее родство Народа. Все эти потери самым непосредственным образом сказались на последующей исторической судьбе казаков.

Скорее всего, в судьбе Казачьего Народа определяющее значение имели последствия большевистской политики расказачивания, сочетавшей в себе не только проявления массового террора, но и целенаправленные действия на подрыв и полную ликвидацию основополагающих элементов казачьей жизни (начиная с политики, основанной на стремлении покончить с этнической обособленностью казаков, включающей комплекс мер по переселению в казачьи области неказачьего населения и выселению казаков, перекройку границ бывших казачьих Войск, запрет на традиционную казачью одежду, переименование станиц в сёла и так далее). Нельзя игнорировать и последствия всеобщей революционной перестройки российского общества в период «построения основ социализма». Нельзя сбрасывать со счетов результаты политических репрессий 1930-х годов и громадных потерь в ходе Великой Отечественной войны. А сколько было браков-смешений, чего до катаклизмов ХХ века казаки старались избегать?!

Вряд ли можно упускать из виду и влияние процессов формирования при Л. И. Брежневе «новой исторической общности — советского народа», которые также могли оказывать влияние на этнокультурное сознание казаков. Каждый из отмеченных факторов в большей или меньшей степени сыграл свою роль в изменении как внешнего, так и внутреннего облика казачества. При этом, конечно, глубина и масштабность их воздействия была различной. Необходимо также разделять непосредственное влияние каждого из них на значительное, а иногда и кардинальное изменение социально-этнической и социально-классовой структуры казачьего общества. Таково было одно из следствий политики скрытого расказачивания. Причём, её проведение осуществляется и в настоящее время, при Путине. И даже ещё более грубо и бесцеремонно.

Не только отдельные слои населения, но и государственные структуры не хотят, а порой и не могут дать объективный ответ на вопрос о том, кем же были казаки в начале ХХ века и кем являются их потомки в начале XXI века. Ярким подтверждением сказанному могут служить изданные государственные нормативные акты, непосредственно относящиеся к Казачьему Народу (казачеству) периода его так называемого возрождения.

* * *

В газете «Донские войсковые ведомости» в 2003 году была помещена статья С. Казакова «Реалии и тенденции», в которой, в частности, говорилось о национальной самоидентификации казаков:

«С 29 марта по 21 апреля 2002 года в Ростовской области специалистами Института этнологии и антропологии Российской Академии Наук проводились исследования по Федеральной целевой программе «Формирование установок толерантного сознания и профилактика экстремизма в российском обществе» по теме «Психология национальной напряжённости». […]

Среди опрошенных казаков 83,3% не согласились с утверждением, что современному человеку его национальность должна быть безразлична, согласных было 11,1%. В работе определено, что такой результат — корпоративный признак, существенный для объединения казаков. Также, по результатам опроса, выявлено, что русские не слишком обращают внимание на этническую солидарность, поскольку сохраняют до сих пор ощущение, что они — хозяева своей страны.

По всем показателям, связанным с этнической принадлежностью, казаки высказали более радикальные оценки, чем русские, то есть проявляли большее стремление к замкнутости, что для русской культуры никогда не было характерным». […]

По мнению казаков, они отличаются от русских сплочённостью, религиозностью, образом жизни, традициями, патриотизмом.

Ответ на вопрос: «Любой ли русский может быть казаком?», разделил респондентов примерно пополам. Те, кто считал, что не каждый русский может быть казаком, выделили причину в происхождении (надо родиться, по крови, казачьи корни). […]

Здесь прослеживается основание для формирования феномена, которого нет ни в одной другой группе России. В целом национальная элита выстраивается по стандартному социальному образцу. Согласно этой модели в верхних социальных слоях структуры обязательно должны быть представители данной этнической группы. Повсеместно мы имеем дело с интеллектуальной, управленческой элитой, например, «якутский писатель», «татарский бизнесмен». А казаки идут по другому пути: выделяют надсоциальную прослойку этнической элиты. В качестве примера возможна некоторая аналогия со старообрядцами, которые считали и продолжают считать себя элитой православных, истинными хранителями «древлего благочестия». Казаки как-то хотят «склеить» себя и русских. В глубине они ощущают себя русскими, включаются в более широкую группу русских, но хотят занять и иметь свою нишу, быть «суперрусскими». При этом эмоциональная составляющая «казацкости» очень значима. Налицо амбивалентность в отношении к русским, а также соотнесение «казацкости» и «русскости» в себе, что влияет как на декларируемые позиции, так и на практическую деятельность современного казачества». Конец цитаты.

Это, повторимся, было в 2002 году. И с тех пор не только постоянно рос уровень национального самосознания у казаков, но и, вместе с ним, и даже как реакция на него, рос уровень неприятия казаков неказаками. Прежде всего, великодержавниками-великороссами, иначе имперцами, начинавшими улавливать, что казаки — это всё же совсем другой мир, нежели они, и при этом казаки ну никак не хотят по-хорошему, без возражений, без применения кнута быть ассимилированными.

* * *

Обратимся к мнению крупного специалиста в области отечественной истории новейшего времени (ХХ — начала ХХI веков) и истории казачества ХХ века В. П. Трута. Уж он-то нам всё объяснит. Итак.

«Этнос представляет собой не простую сумму признаков, а целостное образование, в котором ведущее место могут занимать его различные составляющие. В одних случаях на переднем плане может находиться единство происхождения, в других — языка, в третьих — уклад жизни и хозяйственно-бытовые особенности и так далее. В то же время этносом является не любая большая группа людей, которой свойственна общность определённых объективных свойств. Этносом признаётся только то объединение людей, которое осознает себя как таковое, отличает себя от других аналогичных объединений. Осознание членами этноса своего группового единства именуют этническим самосознанием. Его внешним выражением является самоназвание (этноним). Учёные-этнологи особо выделяют тот факт, что представителям любого этноса непременно присуще взаимное различие, антитеза (противопоставление) «мы» — «они». Другими словами, основным определяющим признаком каждого этноса является его этническое самосознание (в обиходе оно, как правило, именуется национальным самосознанием). Вместе с тем, многие важные этнические признаки, как, например, различные особенности жизненного уклада, культуры, психики, не являются обязательными для всех этносов. С полным основанием к этой категории признаков этноса можно отнести и язык. То обстоятельство, что общность языка — это не обязательный этнический признак, постоянно подчёркивается в научной литературе. Ведь как совершенно справедливо отмечают этнологи, «если исходить из идеи «общности языка» как обязательного этнического признака, то немало народов автоматически «потеряют право» на это название».

В отечественной этнологии существует несколько определений понятия «этнос». Наиболее распространёнными из них являются следующие два. С. М. Широкогоров называет этносом группу людей, «говорящих на одном языке, признающих своё единое происхождение, обладающих комплексом обычаев, укладом жизни, хранимых и освящённых традицией и отличаемых от таковых других». Ю. В. Бромлей считает этносом «исторически сложившуюся совокупность людей, обладающих общими относительно стабильными особенностями культуры (в том числе языка) и психики, также осознанием своего единства и отличия от других таких же образований». Л. Н. Гумилёв определяет этнос как «естественно сложившийся на основе оригинального стереотипа поведения коллектив людей, существующий как энергетическая система (структура), противопоставляющая себя всем другим таким же коллективам, исходя из ощущения комплиментарности», то есть ощущением подсознательной взаимной симпатии (антипатии) людей, определяющим деление на «своих» и «чужих»; проявлением антитезы «мы — они». В этнографическом смысле термин «этнос» близок понятию «народ».

При этом у казаков наблюдается особо заметное выделение определяющего этнического признака — осознание ими своего единства и чёткого различия по отношению к другим народам. Это находило своё отражение во множестве проявлений, наиболее заметным и распространённым из которых являлось постоянное подчеркивание самими казаками своего отличия от остального населения страны в социально-этническом плане. (В ответ на вопрос об их национальной принадлежности сразу же следовал ответ: «Я не русский, я — казак». А в станицах и хуторах вплоть до сегодняшнего дня можно услышать: «Он — наш, а жена у него — русская»).

Принадлежность казачества к самостоятельной этнической социальной группе и его характеристика как этноса (народа) вполне оправданна и не вызывает сомнений. Причём, данное положение не находится в непосредственной зависимости от того, сторонниками какой из теорий происхождения мы являемся. В то же время нельзя не отметить и того, что процесс «перерастания» казачьего субэтноса в этнос, процесс окончательного оформления казачьего этноса со всеми присущими ему признаками окончательно не завершился. Он был искусственно прерван в период Гражданской войны. Причём особенно сильный удар по формировавшемуся «молодому» этносу был нанесён так называемой политикой расказачивания, воплотившей в себе как геноцид в отношении казачества как народа, так и насильственную ликвидацию казачьего сословия». Конец цитаты.

Вот так! Получается, что даже независимо от того, придерживается ли кто-то «беглохолопской» теории происхождения, а кто-то автохтонной — в любом случае казаки могут смело называть себя Народом, поскольку сами осознают себя таковым!

Учёными также высказывается мнение, что элементом национального самосознания становится стремление к образованию своей национальной государственности. То есть к тому, что провозглашено рядом казачьих организаций, среди которых и наш Всеказачий Общественный Центр.

Однако этнические корни своих предков всё равно не могут не волновать казака. Если он, конечно, не принципиальный «Иван, родства не помнящий».

Теперь необходимо сказать несколько слов о современной национальной казачьей элите, поскольку без неё нереально ожидать подъёма нации из пепла десятилетий подавления и расказачивания. Казак-националист из Челябинской области Б. В. Мелёхин когда-то говорил об этом так: «Вообще-то, это понятие должно было первым стоять […]. Но я не могу ни дать определения (формулировки) этого понятия, ни назвать кого бы то ни было, к ней принадлежащего». А ведь ещё Сталин говорил совершенно бесспорную истину: «Кадры решают всё».

Наверное, в дополнение к прочим бедам Казачьего Народа, в значительной части и отсутствие в его среде авторитетных лидеров, готовых к бескорыстному самопожертвованию во имя Казачьего Народа, предопределило плачевное состояние этнического казачьего движения, каковым оно выглядит в период В. Путина…

* * *

В 2013 году пресса очень много внимания уделяла делам казачьим. Да и действительно — столько наворочали… Первый среди донских войсковых атаманов современности С. А. Мещеряков уже предан земле. Отставка В. П. Водолацкого с поста атамана «Главной Донской Войски» портила нервы без малого год. Едва не анафемы сыпались на реестровых казачьих атаманов от митрополита Ставропольского и Невинномысского Кирилла. В Союзе Казаков России — громкие дела о выходе из его состава и исключении из списков. И на этом фоне как-то почти незаметно промелькнуло письмо академика В. Тишкова, написанное в ответ на запрос губернатора Ростовской области В. Ю. Голубева. Губернатор был вынужден обстоятельствами до конца прояснить: казаки — это кто такие? Народ или как?

Ответ академика РАН можно расценивать двойственно. В нём сказано, что иначе, мол, к казакам никогда и не относились! Ставят же при Переписи люди галочку возле слов «казак» и «казачка»? Выходит, казаки — народ. Но, пишет академик Тишков, благодаря современной геополитической обстановке (ассимиляторской, надо понимать?), казаки, всё-таки, имеют двойственную сущность. Вторая из них — русская! А как же украинская? Про черкасский, переплетённый с украинским (славянским) казачий корень, не помнит учёный?! Или не в состоянии просто сложить славян в одно целое и, что несколько сложнее, также сложить в одно целое и тюрков, а потом уже подумать о взаимосвязи и взаимовлиянии того и другого суперэтноса?

Тем не менее, правительство Ростовской области приняло к сведению первую часть рассуждений В. Тишкова и разослало циркуляр по отделам ЗАГС: «Можно регистрировать новорожденных детей как казаков»! Однако все проблемы на этом не рассосались…

Павел Сериков, атаман донского Зимовниковского юрта (реестровый, кстати!), говорил: «Народ до такой степени устал от долбления головой в стену! Вот теперь у нас и апатия…. Всем всё ясно: казаки — Народ. Только государством это не понято до сих пор. Я уже очень осторожно отношусь к всяческим нововведениям… Меня очень настораживает то, что возрождение… или становление Казачьего Народа идёт по пути… по узкой дорожке государственной службы. Нет или сведены к минимуму культура, искусство, социальные факторы, самоуправление. Что мы будем делать дальше? Какие блага получат казаки? Я, как юртовой атаман, не знаю ответа на эти вопросы».

А вот донской опричный, то есть реестровый войсковой атаман Виктор Гончаров так до конца и не определился: казак он по крови или по службе? В интервью под названием «Казаки — это воины! Но не только…”, он говорит: «По-иному себя не идентифицирую — только казак. В ходе Всероссийской переписи населения так и назвал себя, мои сыновья — тоже». Но буквально через пару строчек он же утверждает: «Это смесь почти всех народов Европы и Азии. В казачество отбирали тех, кто мог показать себя воином, это особый склад людей». Кто отбирал? Какой отдел кадров? Процессы смешения происходили естественным путём. Хотя, конечно, нельзя не согласиться с тем, что нет этнически чистых народов, о чём я уже неоднократно писал и в своих статьях, и в книгах. Но! При этом всё равно имеется, и мы просто обязаны ориентироваться именно на это, первоначальный этнический корень! Так что повторюсь: Казачий Народ — первоначально тюркское (скифское) племя. И от этого понимания мы и должны, как говорится, плясать, чтобы не раствориться в массе иных этносов, чего уже несколько столетий добивается с упорством маньяка российская власть. И лишь волею судьбы случилось так, что в Казачий Народ в течение веков влилось много славянской крови, сделав нас таким вот сплавом.

Ну да ладно, с Гончаровым всё понятно. Он — давно уже не казачий, а «общероссийский» чиновник. Но как понимать нечиновников, напяливающих на себя казачью справу и при этом утверждающих нечто подобное?! Так, участники одного из Кругов Ростовского округа реестрового ВВД помнят, возможно, трагикомическое выступление подобного Гончарову рядового реестровика: «Я в первую очередь дружинник, а затем уже — казак!». Вот такие вот «дружинники по национальности» и есть лучшая опора ассимиляторской политике центральной власти РФ.

* * *

От имени Всеказачьего Общественного Центра я хотел бы предложить великорусским имперцам, не желающим признавать за казаками права называться самобытным народом, один компромиссный вариант, способный удовлетворить всех — и казаков, и русских. Вспомним историю России.

В 1839 году перед русским правительством встал «цыганский вопрос». Цыгане кочевали по Бессарабии, Румынии, Венгрии, не желая знать никаких границ, податей, повинностей. Мошенничали, занимались конокрадством и, как же без этого, контрабандой. И при императорском дворе, только 4 года назад отменившем право казаков называться народом, возникла идея решить проблему, зачислив цыган в «казаки». Разумеется, большинство их сразу ушло куда глаза глядят по известной традиции «табор уходит в небо». Но многим понравилось, и цыгане составили почти четверть бывшего тогда Дунайского Войска, позднее ликвидированного!

Так вот в чём состоит моё предложение. Сегодня русские имперцы, не признавая за казаками права считаться самобытным народом, поголовно все признают такое право за цыганами. Предлагаю сделать взаимовыгодный обмен по типу «баш-на-баш»! Казаки признают цыган неотъемлемой частью великого русского народа, а русские имперцы взамен признают казаков самобытным народом! Ведь замечательная же идея?! Сами цыгане о нашем обмене ничего не узнают, а если и узнают, так невелика беда: всё равно ничего не поймут и будут жить как и прежде, со своими гадалками и баронами!

А имперцам останется при таком взаимовыгодном обмене только самая малость: вместо ранее придуманной «беглохолопской теории» происхождения казаков от русских крестьян, озвучить и распиарить «беглоскоморошью теорию» происхождения цыган от всякого рода русских шутейников, забавников и дрессировщиков водимых по ярмаркам медведей. Так мы и решим наш столь запутанный «казачий вопрос». Кто за — прошу голосовать!

А под конец, оставив шутки, подведём итог нашим рассуждениям. Хотя, как известно, в каждой шутке есть доля правды. Порой совсем не смешной. В общем, с ситуацией всё предельно ясно: тот, кто «в первую очередь» дружинник, полицейский, кто угодно, включая и по определению своей национальной принадлежности, как «в первую очередь» не казачьей, — ПРЕДСТАВИТЕЛЕМ Казачьего Народа никак считаться не может. Он — ЧЛЕН чего-нибудь. Но все другие казаки, которые не хотят называть себя «членами чего-то вроде бы как казачьего», а желают быть именно представителями Казачьего Народа, то есть представлять его, а не состоять где-то в чём-то как-то созвучном — они и есть Казачий Народ. Тот самый, который, согласно утверждению выше цитированного учёного-историка В. П. Трута, имеет право на существование не по милостивому соизволению государственных органов и не по согласию представителей иных народов, не относящих себя к Казачьему. Который имеет право и быть, и называться Народом уже по одному только факту такового желания самих его представителей!

Многострадальный Казачий Народ… Он есть, он был и он будет в наших генах, в традициях, в памяти. Он — в каждой справе, веками обильно пропитывавшейся казачьей кровью… Он будет жить, пока будут жить его представители, которых всё равно никогда не смогут заместить «члены». Временно потеснить Казачий Народ, при мощнейшей поддержке власти, члены могут. Но только не заместить собой Казачий Народ, который есть, был и будет, сколько бы ни завирались представители других народов, утверждая, что казаки — это всего лишь ошмётки от других этносов. На этом убеждении стояли и стоять будем!

7. О ЧИСТОТЕ КАЗАЧЬЕЙ ЭТНИЧНОСТИ

Человек без народа, что дерево без плода.

Пословица.

Интересные данные были получены в ходе опроса в нескольких группах социальной сети «ВКонтакте» среди лиц, причисляющих себя к казакам. Они были озвучены 16 апреля 2016 года на сайте «Казачий информационно-аналитический центр». Как показал опрос, процент граждан, входящих в реестровые казачьи общества, составляет 15% от общего числа принявших участие в опросе (половина из них, как показал опрос, «вступили» в казаки, то есть не являются по сути таковыми). Больше всего — 67% — это казаки по рождению, которые не состоят ни в каких обществах, где их можно было бы подсчитать, и относятся к так называемому «вольному казачеству».

Как бы ни складывалась ситуация официального возрождения казачества в сфере политики и науки, в действительности, согласно проведённым научным наблюдениям на Кубани, в самосознании взрослого населения среди казаков сегодня доминирует отношение к себе как к этнической общности, миссия которой состоит в возрождении традиций и в восстановлении прежнего уклада жизни. По культурно-этническому признаку многие казаки-кубанцы относят себя к отдельной от русских и украинцев этнической группе, входящей в славянский этнос. Здесь понятию «казак» противопоставляется «кацап», «хохол». Определение «москаль» относится к служивому (реестровому) казаку.

Для полноты картины следует добавить современные генетические исследования кубанцев и терцев. Из них следует, что при анализе полиморфизма Y-хромосомы у терских и кубанских казаков получены следующие результаты: оказалось, что терское казачество вобрало в себя более четверти местных, автохтонных кавказских гаплотипов Y-хромосомы. Кубанское же казачество не имеет генетического сходства с кавказскими народами, и его генетический портрет совпадает с портретом населения Южной России и Украины. То есть, с тем населением, которое здесь когда-то было сплошь казачьим.

* * *

Тема для настоящей главы возникла как бы сама собой и автором заранее не задумывалась. Просто в ответ на одну из ранее опубликованных своих работ я получил от читателя — природного уссурийского казака — письмо следующего содержания:

«Уважаемый Александр Витальевич!

О возрождении какой казачьей государственности Вы говорите и пишете? Никакая территориальная автономия уже невозможна, так как после геноцида, продолжавшегося с 1919 по 1956 год, не осталось мест компактного проживания этнических казаков, где они составляли бы большинство населения. Если Вы имеете в виду Дон, считающийся исконной казачьей землёй, то этнических казаков там нет с 1708 года, а войсковое сословие (именно сословие, а не казачий народ!) формировалось из переселённых на Дон русских мужиков, нынешние потомки которых не знают ни истории казаков, ни обычаев, ни исконной казачьей веры. Остатки этнических казаков в настоящее время рассеяны по всей Российской Федерации и прилежащим территориям. Поэтому единственно возможный и правильный путь их объединения и сплочения — это создание Всероссийской национально-культурной автономии казаков.

Поскольку Вы вполне хорошо владеете интернетом, предлагаю Вам этим и заняться. А я помогу, чем могу. И никакой риторики о «кровавом путинском режиме» и т.п., которая будет работать на разъединение остатков казачества, а не на объединение! Главная задача — сохранение и спасение остатков казачьего генофонда. Все, кто ещё считает себя природным казаком, с большой радостью вольются в своё национальное объединение и зарегистрируются на сайте Национально-культурной казачьей автономии. На этом сайте можно будет проводить и голосования по выборам своего общеказачьего и территориального правительства и священства, в котором никаких представителей так называемой РПЦ быть не должно. У казаков была и есть своя казачья церковь, один из догматов которой гласит: «Нет бога, кроме Бога, и Христос — пророк его!». Именно пророк, а не Бог! Богом его сделали греки на Первом Вселенском соборе в 325 году.

С наилучшими пожеланиями остаюсь искренне Ваш Анатолий Павлович Брагин, бывший командир Уссурийского казачьего дивизиона, а ныне — вынужденный эмигрант, проживающий в Москве».

В ответ автор отправил следующее краткое сообщение, хотя сразу же подумал о том, что поднятый Анатолием Павловичем вопрос, конечно же, имеет более широкий круг неравнодушных к его осмыслению казаков и также подумал о том, что затронутую тему неплохо было бы обсудить в более расширенном составе, нежели мы двое. Самому же читателю написал:

«Здорово дневали, уважаемый Анатолий Павлович!

Я вовсе не возражаю против Вашего ви́дения возможного казачьего будущего. И даже размещу Ваше предложение на своих страничках в «Одноклассниках» и «Фейсбуке». Посмотрим, кто и как откликнется!

Но, в то же время, я не считаю, что нужно ставить крест на идее национально-государственного образования (автономии) казаков. Всё большое начинается с малого и казаки, ныне рассеянные по всей РФ и по всему миру, вполне могли бы пожелать вернуться в СВОЁ ГОСУДАРСТВО, как то пожелали многие евреи после появления государства Израиль.

С искренним уважением. А. Дзиковицкий».

В «Фейсбуке», где автор разместил без каких-либо комментариев вышеизложенную переписку, на следующий день появились три разносмысловых отзыва от казаков, которых тема затронула. Однако их реакция лишь подтвердила то, что автор и ранее отмечал в своих статьях — отсутствие общеказачьего взгляда и понимания своего возможного будущего. Вот эти отклики:

Игорь Александров: Виртуальная автономия — хорошо. Настоящая как-то роднее…

Вячеслав Дёмин: Возрождение Казакии — наша последняя надежда. Никого с её территории изгонять не следует. Пусть живут все, кто волею судеб пустил здесь корни. Но титульной нацией должны стать казаки, которые должны взять власть в свои руки. Чаю Казакию как федерацию в составе Гетманской Руси, то есть как казацко-украинскую федеративную республику, автономную от Московии. Несомненно, и церковь должна быть независимой автокефальной казачьей, а не москвофильской, но только не такой еретической арианской, которой представил её здесь Брагин.

Феврон Казаков: Да, возможно, с этого снова придётся начинать сначала, хотя и надежд на это всё меньше, но невозможное человекам возможно Богу.

Несколько позже я получил ещё один отклик, уже в сети «ВКонтакте», который сделал глубоко уважаемый мною кубанский казак и доктор исторических наук Н. Н. Лысенко. Николай Николаевич озвучил как бы «золотую середину» в двух позициях — моей, и А. П. Брагина. Он написал:

«Смысл есть и в том, и другом мнении. Не пойму только одного — зачем их противопоставлять. Да, нужно стремиться к реальной национально-государственной автономии казаков в составе федеративной России. Тем более, что в исторической ретроспективе этнические казаки имели такие автономии — и не только Донскую. Утрата казацких автономий произошла вследствие проигрыша Белого движения, что произошло — в первую очередь — благодаря стратегической бездарности, фанфаронства и политического сектантства Антона Деникина. Но отстаивая идею национально-государственной автономии, кто мешает (кроме себялюбства, инфантильности и сектантства) добиваться „здесь и сейчас“ создания Всероссийской национально-культурной автономии казаков? Не вижу ни малейших противоречий между той и другой инициативами…».

Все эти далеко не глупые отзывы казаков, показавших свою заинтересованность в решении такого вопроса, вместе с тем не только подтолкнули меня к рассмотрению темы об этничности казаков, но и напомнили давно имевшееся желание поближе рассмотреть вопрос о Казачьей Церкви, что, в принципе, уже собирается в моих записях. Однако сейчас статья по первому побудительному толчку — по вопросу «казачьей этничности».

Хотя сам А. П. Брагин всё-таки говорит лишь о тех казаках, «кто ещё считает себя природным казаком», тема казачьей этничности затронута и разобраться в том, кто имеет право считать себя «природным казаком» и кто не имеет, стоит попытаться. Эту попытку я произведу ниже на примере только донских казаков, поскольку казачья этничность запорожцев — это отдельная большая глава, которая лишь удлинила бы настоящую статью до неудобных к прочтению объёмов. Итак.

* * *

Существует большое количество часто взаимоисключающих теорий и объяснений происхождения и развития Казачьего Народа. Но вряд ли найдётся сегодня в мире хоть одна нация, сохранившая «чистоту первобытной крови» — племена воевали, объединялись в союзы, переселялись на новые места… В результате говорить о более или менее этнически «чистых» этносах просто невозможно! Но выяснить, как, из каких народностей формировались сегодняшние национальности, наука способна. Ведь народы не появляются вдруг из ниоткуда. У каждого были предки в ранее живших людях. И, например, сегодняшняя нация французов возникла из целого набора разноэтнических групп населения — бургундов, бретонцев, гасконцев, нормандцев, беарнцев и прочих, говоривших, кстати, на своих собственных языках, а не на «французском», который образовался на основе языка одной из племенных территорий — Иль-де-Франс. Поэтому говорить и о «чистокровности» казаков, веками живших на стыке всевозможных этнических групп, племён и течений (тюрков, славян, остготов, греков, персов, кавказцев) рассуждать может только человек, полностью игнорирующий историю, как таковую.

Автор же придерживается точки зрения, что Казачий Народ к периоду революции 1917 года представлял из себя этнический сплав из нескольких самостоятельных корней. Но при этом не какую-то невразумительную «этнокашу», а вполне сложившийся самостоятельный этнос, подобный образец которого можно видеть в Новом Свете, где из испанского и индейского корней сложилась новая этническая общность — креолы.

Может, потому-то так затруднительно было казакам в романе М. Шолохова «Тихий Дон» ответить агитатору Штокману о своём происхождении и потому-то там казак вывернулся ответом «Казаки от казаков ведутся!»?

Не погружаясь во глубину веков, стоит только отметить явно бьющее в глаза: после вступления в союзные отношения с Московией с последующим постепенным подчинением казаков северному соседу, процесс вливания московитской (великоросской) крови в донской казачий социум сильно активизировался. Особенно большой приток её произошёл вскоре после обезлюдевшей и обескровившей и так не густонаселённый Дон войны с турками в 1637—1642 годах (знаменитое «Азовское сидение»). Далее было множество таких вливаний, совершённых как по собственному согласию донцов, так и, в основном, против их воли — по царским указам.

Особенно прославился в трудах по разэтнизации и, так сказать, «кровосмесительству» Народа Казаков (после «заслуг» Петра I) Николай I. Император Николай Павлович, стремясь унифицировать всю подвластную ему страну, повёл наступление на самобытность казачества, намереваясь лишить его возможности считать себя особым народом. Указом от 2 октября 1827 года атаманом всех казачьих Войск был поставлен наследник престола. На местах ставились его представители, получившие название «нака́зных атаманов». Они назначались из лиц неказачьего происхождения — атаманы Войск казачьего происхождения были вообще запрещены! Из казаков оставались только окружные атаманы, назначавшиеся наказными атаманами, а выборное начало сохранилось лишь для станичных и хуторских атаманов.

Назначение наследника престола атаманом всех казачьих Войск объявлено было как «высочайшая милость», но для казаков это было очередным ущемлением казачьих прав и лишало их сознания, что казаки — хозяева в своих землях. Но что поделаешь: это были времена, когда территории казачьих областей были полностью поглощены Россией.

Одним из главных орудий проведения политики «разэтнизации казачества» в духовной сфере стал В. Б. Броневский. В 1833 году он был уволен со службы в чине генерал-майора и теперь ему предстояло сделать очередной подвиг во имя царя.

Ещё будучи директором Пажеского корпуса, Броневский занимался активной литературной деятельностью, но главное его творение — «История Донского Войска, описание донской земли и Кавказских минеральных вод», изданное в Санкт-Петербурге в 1834 году и оставившее громкий скандальный след в теме изучения казачьей истории.

«История Донского Войска» появилась на свет вслед за годами неравной борьбы донских атаманов А. К. Денисова и А. В. Иловайского с могущественным царским сановником Чернышёвым и потому уже являлась, даже без оглядки на внутреннюю политику царя, как сказали бы сегодня, политическим заказом. Фактическое и формальное покорение Дона было закончено. Но следовало ещё сломить казаков психологически. Вот и призвали на помощь подтасовку исторических фактов, которую успешно выполнил чиновник Броневский. На Дону говорили, что материалы, собранные добросовестным казачьим историком В. Д. Сухоруковым, были переданы ему на обработку и Броневский, сохранив все фактические данные, придал им верноподданнический и русификаторский дух. Сам Сухоруков, ознакомившись с книгой Броневского, не признал в ней своей работы и назвал её «смесью пространных нелепостей», «грустной компиляцией со всех сочинений, в которых что-нибудь говорилось о Доне», а также «спекуляцией» и «пакостью».

В своей работе Броневский одним махом разрешил проблему древности казачьего народа, разрубив казачьи поколения на «казаков татарских», исчезнувших вдруг, без следа, и «казаков русских», народившихся так же неожиданно на месте первых в середине ХVI века из числа московских беглецов.

Несмотря на отсутствие всякой научности, «версия Броневского» получила признание у большинства русских историков. Вопреки критике авторитетного историка Н. А. Полевого, выдвинутая теория в той или иной степени нашла в дальнейшем отражение в работах таких известных русских исследователей, как С. М. Соловьёв, Д. И. Иловайский, В. О. Ключевский, С. Ф. Платонов. Фактически эта теория оправдывала все предыдущие и дальнейшие действия царского правительства по манипуляциям в отношении казачества — то выводили из его состава часть людей, то включали в него целыми группами инородные по происхождению слои населения. Действительно, а чего было церемониться, если это не отдельная народность, а лишь собравшаяся по профессиональному признаку группировка?

И действительно: на следующий год после выхода книги в свет пришло очередное распоряжение правительства, выдержанное в том же духе: казаков отныне указано считать даже не «военно-служилым народом», как раньше, а «военным сословием». В 1835 году было упразднено и старое географическое название «Земля Донских Казаков», а вместо него введено административное наименование «Земля Войска Донского».

Опасный своим свободолюбием казачий народ самодержавие старалось расколоть, одних определяя в крестьяне, других в дворяне, третьих в купцы, а четвёртых отнеся к служивому казачеству. А заодно подмешивали «послушной крови» из разных приписных казаков и набирая в них кого попало. Политика ассимиляции дала гнилые всходы и породила такую сумятицу в умах, что до сих пор никак с этим не разберутся. (С. А. Рубцов).

С 1835 года учебники российской истории на вопрос о казаках отвечали однозначно — сословие из русских беглецов. Но енисейский губернатор Степанов в своей книге «Описание», не сумев подобрать определения к не устоявшемуся пока новому толкованию слова «казак», назвал казачий народ невнятным термином «пособие».

Николай I в 1837 году увидел результаты своей политики разэтнизации. Возвращаясь с Кавказа, император устроил в Новочеркасске строевой смотр «казачьим частям» и, будучи завзятым «фрунтовиком», был возмущён: «Я ожидал увидеть 22 полка казаков, а увидел 22 полка мужиков! Никто не имеет понятия о фронте. А лошади!.. Это не казачьи лошади, а мужичьи!». Но от политики растворения казачества Николай I всё равно не отказался. Лишить казаков самобытности для него представлялось более важным, чем что-либо другое.

И слава Богу, что эти планы императора всё-таки потерпели неудачу. Казаки, несмотря на то, что при российских монархах были усиленно преобразовываемы из народа в сословие военных слуг, всё же сохранили в себе определённую критичность и оппозиционность к власти, сохранили себя. Об этом, в частности, свидетельствует казак И. Родионов, написавший в 1914 году работу «Тихий Дон», в которой говорилось: «Политику правительства относительно Дона за последние 50—60 лет нельзя признать целесообразной и сколько-нибудь справедливой».

Казачий Народ сумел «переварить» в себе все иноэтнические вливания и вкрапления, пронеся через века свой духовно-культурный и, как ни удивительно, даже этнический генотип. Ведь не зря же жители Центральной России, впервые увидевшие казаков в 1905 году, когда последних послали сюда для наведения порядка, единодушно отмечали их какой-то «дикий, нездешний вид»!

И ещё одно свидетельство современника: «На фоне этнической дряблости и связанной с этим этнополитической амбивалентности русских, казаки на рубеже 1917 года поражали всех сторонних наблюдателей (причём как доброжелательных, так и враждебных) прочно укоренённым в национальном менталитете собственно казацким мировосприятием, завершённым, полноценно сформированным стереотипом поведения, признаваемым всеми казаками как национальный идеал, отсутствием каких-либо внутренних метаний в пользу смены своей этносоциальной идентичности» (из книги «Этнокультурная история казаков»).

Так что, подводя итог всему сказанному, приходится констатировать, что Казачий Народ — это плод взаимодействия и слияния в одно целое различных этнических корней при сохранении стержневого древнего корня, предопределившего психотип, самосознание и некоторые этнические особенности нынешних казаков. Относительно же казачьего стержневого корня и почему он смог так решительно повлиять на казачью народность, следует, думается, привести слова американского историка русского происхождения Г. В. Вернадского. Он писал: «В то время как народы, осевшие в Южной Руси, обозначаются в различные эпохи несхожими именами, мы не можем быть уверены, что каждое изменение имени сопряжено с миграцией целой этнической группы. Оказывается, что время от времени новые правящие роды захватывали контроль над страной и, несмотря на то, что некоторые группы эмигрировали, большинство местного населения оставалось, лишь принимая примесь крови пришельцев».

И ещё что следует сказать. Основываясь на данных ДНК-генеалогии, изучая гаплогруппы и Y-хромосомы, разные учёные утверждают порой диаметрально противоположное. Одни настаивают, что казаки ничем не отличаются от южных русских. Другие говорят, что они вообще близкородственны украинцам, великороссам, белорусам и полякам. А третьи, также основываясь на данных исследований, сообщают об особой генетической составляющей казаков, позволяющей говорить об их особом, отдельном ото всех происхождении. Короче говоря, видимо, на сегодня наука ещё не достаточно в этой области развита, чтобы можно было, опираясь на её данные, утверждать что-то однозначно.

Но в то же время следует признать, что всякая попытка сегодня «выщепить» из Казачьего Народа какую-то «сверхчистую казачью субстанцию» — это примерно то же самое, что добывать химически чистые элементы, каковых в природе просто не бывает, а искусственным путём можно создать элемент, однородный лишь на 99% с неизвестным количеством девяток после запятой. Но есть ли смысл тогда вообще говорить о казачьей государственности для таких «химически чистых» казаков? Не в пробирках же их разводить!

8. КАЗАКИ В РОССИИ СОПРОТИВЛЯЮТСЯ АССИМИЛЯЦИИ И ХОТЯТ САМОУПРАВЛЕНИЯ

Атаман О. В. Маняшкин

Без народа — одна невзгода.

Поговорка.

Письмо лидера Всеказачьего Общественного Центра к хорошо известному на Дону ветерану и идеологу казачьего движения 1990-х годов, первому заместителю донского войскового атамана П. С. Косову:

«Знаете, Пётр Севостьянович, эти казакофобы уже просто достали до печени! Сегодня один такой русский «знаток» прислал мне статью, в которой «специалисты» облаивают Мелихова за то, что тот установил «памятник фашисту Краснову». Прочитал пару абзацев и понял, что эту бредятину я уже перечитывал много раз, что материал — очередной перепев прежнего сумасшествия.

Теперь Вы прислали мне две ссылки на «специалиста по казакам» с Ленинградского (?) интернет-телевидения Марианну Рейбо. Конечно, Рейбо тоже прекрасно «знает» и на основании своих энциклопедических знаний внушает смотрящим на неё, что казаков, как этноса, вообще никогда в природе не было и они всегда были только сословием (похоже, и тогда, когда и сословий в Московии ещё не состряпали, что произошло лишь при Петре I).

Короче, достали они меня и просто вынудили написать статью другую, показывающую дурь этих казакофобов. Хотя при этом, увы, сознаю, что на дураков-казакофобов, не умеющих даже осознать аргументы другой стороны, я никак не смогу повлиять. Не зря ведь существует поговорка: «Пьяный — проспится, дурак — никогда».

Так что, скорее, мои статьи будут поняты и услышаны лишь теми, кто и раньше всё понимал. Но, всё же, авось хоть на кого-то они смогут оказать влияние? Ведь капля за каплей камень точит! В данном случае под «каплями» я подразумеваю аргументацию и логику».

Интересное замечание в своей книге «Россия, которой не было», приводит А. А. Бушков: «…на западноевропейских картах очень долго русские земли разделялись на „Московию“ (север) и „Россию“ (юг). Последнее название продержалось крайне долго […], обитатели тех земель, где ныне располагается „Украина“, […] именовали себя „русской шляхтой“». А племя русь (рось), как было показано в моих книгах «Этнокультурная история казаков», — это скифы, подчинившие себе поднепровские племена славян. Эти-то скифы в лице своих вождей и стали впоследствии ядром и стержнем «русской шляхты», а рядовые скифы — родоначальниками и создателями вольных казачьих (черкасских) общин. (На территории, где располагался Черноклобуцкий Союз, археологи находят чисто скифские, до появления чёрных клобуков, поселения более раннего периода).

Кстати, знаменитое из истории «лествичное право» наследования княжеских престолов на Руси нигде и никогда в истории других народов, кроме тюркских, не существовало. И это ярчайшим образом свидетельствует в пользу утверждения, что господствующей элитой у славян на территории нынешней Украины были тюрки (это кроме множества иных фактов, также подтверждающих наши слова и которые также приведены в книгах А. Дзиковицкого «Этнокультурная история казаков»).

Таким образом, казаки, заявляющие себя особым народом, имеют на это вполне исторически оправданное основание. И по тому же самому основанию они имеют полное право на свои особые требования. Одно из таких справедливых требований — право на самоуправление, которое, между прочим, имели и чёрные клобуки в составе Киевского княжества.

* * *

«Восстановленные станицы» — так называется движение в казачьей среде, возникшее в 2014 году на земле Дона в результате наступившего разочарования от деятельности атаманов, не сумевших за четверть века так называемого «Казачьего Возрождения» осуществить хотя бы какую-то из триединых целей казачьего народа: 1) признание казаков народом, а не невнятной прослойкой русского этноса; 2) восстановление ликвидированных в начале ХХ века советской властью автономных казачьих национально-государственных образований; 3) возрождение традиционного казачьего самоуправления на исторических территориях проживания Казачьего Народа.

18 февраля 2017 года на юртовой территории восстановленной станицы Есауловской, что находится в Чернышковском районе Волгоградской области, в хуторе Захаров состоялся Съезд (Круг) атаманов и казаков-представителей восстановленных станиц Земли Донских Казаков из Ростовской и Волгоградской областей. Председательствовал на мероприятии известный на Дону казачий общественный деятель, председатель Совета атаманов восстановленных станиц О. Н. Маняшкин. Он сообщил собравшимся в числе 52 человек казакам, что станицы восстановлены в соответствии с ФЗ «Основы законодательства РФ о культуре» и ФЗ «О реабилитации репрессированных народов» как субъекты незаконно упразднённых казачьих национально-государственных образований. Для развития восстановленными станицами традиционного казачьего самоуправления в соответствии с ФЗ «О местном самоуправлении», а также для осуществления территориальной реабилитации казачьего народа на Съезде (Круге) принята Декларация о самоуправлении и избрано казачье Правление восстановленных станиц в числе 9 казаков во главе с Олегом Маняшкиным для работы по дальнейшему развитию деятельности.

Съезд (Круг) восстановленных станиц принял, в частности, «Обращение казачьего народа к русскому народу», в котором (с незначительными сокращениями и грамматической правкой) говорится следующее:

«Мы, казаки, храним родовую память о своих предках и истоках происхождении нашего государствообразущего народа. […] при формировании современной России политическая идентичность русского народа снова была положена в жертву восстановлению почти разрушенного государства, но казаки […] сохранили свой генофонд, хотя это было трудно в условиях чудовищных репрессий и насильственного расказачивания.

[…] И снова актуальным становится опыт жизни в условиях территориально-политического, социального и культурного пограничья. […] современные казаки абсолютно согласны с тем, что «казаки всегда были в авангарде защиты русского приграничья, были стражи русской государственности, суверенитета страны». Достаточно вспомнить, что в 1613 г. именно донские казаки, вышедшие с Поля (Подонья) на Русь, заставили московский политический бомонд, перед этим предавший «всех и вся», […] присягнуть законному государю Михаилу Романову. […] Именно тогда были оформлены государственно-правовые отношения между Московской Русью и Землёй Войска Донского, и в этом был залог мира и спокойствия для всего населения России.

Со временем пришло государство к осознанию необходимости существования единой системы государственного управления, использующего исторический опыта казачьего народоправства. […] Итогом этого было включение казачьих структур на правах органов государственной власти и местного самоуправления в административно-территориальную систему страны, при одновременном создании органов специального территориального казачьего управления. […]

И сегодня в ряде субъектов России сформированы элементы такой системы в виде «восстановленных станиц», как органов местного казачьего самоуправления и субъектов государственно-национальных отношений, уполномоченных решать вопросы реабилитации казаков.

Однако кому-то это очень не нравится […]. Более того, в последнее время всё больше причин возникает для серьёзного беспокойства в среде казаков. Речь идёт о плодах деятельности части политологов […]. …эти уже вполне оперившиеся «радетели» и «печальники» о судьбах русского народа, прикрываясь авторитетом всемирных, в том числе религиозных организаций, пытаются препятствовать казакам в использовании законного права на свою самоидентификацию в соответствии с Конституцией России. Но дело в том, что генетическую память можно уничтожить только вместе с её носителем. […]

В настоящее время стало совершенно очевидным то, что [всевозможные] Стратегии и Концепции, равно как и федеральный закон «О государственной службе российского казачества», которые сегодня определяют основные направления реализации государственной политики в отношении казачества, не учитывают требования Закона РФ №1107—1 от 26.04.1991 г. «О реабилитации репрессированных народов».

Это порождает у должностных лиц органов власти Российской Федерации, субъектов федерации, а также муниципальных образований ложные представления о том, что у них отсутствуют обязанности по осуществлению комплекса организационных и правовых мер, которые [должны быть] направлены на реабилитацию […] общности казаков в местах их исторического и традиционного проживания.

В результате этого попирается историческая справедливость, а незавершённый процесс реабилитации означает продолжение дискриминации казаков, а значит, способствует продолжению политики незаконных репрессий […]. При этом нужно учесть, что это происходит на фоне того, что в отношении других репрессированных народов России (в том числе, не так давно вошедших в состав Федерации в составе Крыма) нормы реабилитации реализованы.

Тем самым, один из основных конституционных принципов правового государства — равенство граждан перед законом вне зависимости от их этнической принадлежности — в отношении казаков не действует, а значит конституционные права […] казаков по-прежнему являются нарушенными. […]

Учитывая то, что в настоящее время отсутствует порядок осуществления реабилитации казачества, Съезд разработал и принял «Декларацию прав репрессированной исторически сложившейся культурно-этнической общности (народа) казаков», как носителей народного суверенитета […] Земли Донских Казаков — Земли Войска Донского — Области Войска Донского — Всевеликого Войска Донского (в том числе Донской Советской Республики), а так же и Волгского и Астраханского казачьих Войск, расположенных в Волгоградской и Ростовской областях Российской Федерации. […] Основная цель наша — восстановление исторических принципов осуществления народоправства на территориях в соответствии с казачьими традициями, в составе единой национально-государственной системы Российской Федерации».

Органы самоуправления — это только начало работы «восстановленных станиц» по формированию и других сфер жизнедеятельности Казачьего Народа: органов потребкооперации, профсоюзных, общественного контроля, социальных, государственной службы казачества и многих других органов и организаций. Участники Съезда (Круга) подтвердили свою убеждённость в правильности выбранного пути и вновь подчеркнули, что восстановление традиционных хуторов и станиц — это единственный путь объединения разобщённых и разрозненных казаков в народ, общество и государство, независимо от того, в каких организациях (общественных, реестровых и иных) нынешние казаки состоят.

Кроме Обращения к русскому народу Съезд (Круг) восстановленных станиц принял аналогичное Обращение к органам власти РФ и Волгоградской и Ростовской областей, которое, однако, было дополнено следующим предложением:

«1) внести изменения и дополнения в существующие нормативно-правовые акты, уже принятые в отношении казачества;

2) сформировать единый План (комплекс) правовых и организационных реабилитационных мер органов власти Российской Федерации, субъектов федерации Волгоградской и Ростовской областей и муниципальных образований, принимаемых в отношении казаков в местах их исторического и традиционного проживания;

3) разработать и принять систему нормативно-правовых актов органов власти Российской Федерации, субъектов федерации, муниципальных образований, которыми должен регулироваться порядок реабилитации казаков на территории России.

Для успешной и плодотворной работы на благо нашей Родины, Съезд готов направить своих представителей в соответствующие органы власти».

* * *

В Украине, как и в России, власти так же старались лишить казачество самостоятельности, вытравить из него вольный дух и подавить любые мечтания о каких бы то ни было собственных казачьих интересах и целях. И ситуация здесь в каком-то смысле была даже более нехорошей для этнических потомков казаков, чем в России и Казахстане. Дело в том, что в Украине была на государственном уровне принята идеологическая доктрина, согласно которой весь украинский народ этнически «вырос» из Казачьего Народа. В трёх куплетах украинского государственного гимна повторяются две строки, где именно это и утверждается (в переводе на русский):

За свободу — не жалея ни души, ни тела, —

Встанет гордо перед миром род козацкий смелый.

Таким образом, размывая этничность понятий «козачество», «козак», власти новой Украины заранее все казачьи объединения и общины ставили в разряд просто общественных организаций местных «казачьих» жителей. Иначе говоря, они таким путём добивались того же результата, которого в РФ частично добились принятием закона «О государственной службе российского казачества» №154-ФЗ от 5 декабря 2005 года, когда оказалось, что стать «казаком» может любой гражданин РФ. Но если в РФ это всё-таки требовало вступить в реестр, отношение к которому у большинства этнических казаков было соответствующе негативным, то на Украине точно такими же «козаками» объявлялись все её граждане независимо от их вступления куда-либо. Просто по факту проживания в Украине и её гражданства. Таким образом, и в Украине козаки не могли фактически создать какое-то территориальное самоуправление, поскольку общественные организации такими полномочиями не наделены.

Вот такие интересные, но искусственно надуманные «сложности» вырисовываются при попытке определить этничность Казачьего Народа, а равно и добиться им права на самоуправление!

9. КОГО МОЖНО СЧИТАТЬ СОВРЕМЕННЫМ КАЗАКОМ?

В какой народ придёшь, такую шапку и наденешь.

Поговорка.

Действительно, вопрос, вынесенный в заголовок, можно сказать, просто перезрел в своей актуальности. Сегодня в РФ, да и на Украине, казаком назваться может любой, кто вступил в какую-то общественную организацию, принявшую в своё название слово «казачья», что весьма и весьма часто совершенно не соответствует действительному её составу, назначению, внутренним порядкам, духу и смыслу. Про реестровое «казачество» вообще говорить приходится разве что со скорбной усмешкой. Ведь, согласно официально принятому в РФ Федеральному закону №154-ФЗ от 05.12.2005 года, в этот самый пресловутый реестр имеют право вступать вообще все и всякие граждане РФ от 18 до 60 лет, даже будь они, как говорил В. Маяковский, «хоть негром преклонных годов». Лишь бы паспорт РФ ему выдали. Насколько я знаю, на Украине вообще все поголовно её жители объявлены «потомками украинского козачества» и потому каждый вправе считать себя «козаком». Только за рамками остаётся вопрос: куда ж тогда подевались весьма многочисленные малороссы, которых украинские козаки (черкасы) всегда резко отграничивали от себя и считали людьми совсем иного роду-племени?

Из-за этой неразберихи и неопределённости ныне размножились своеобразные организации «опричников» при власти, напяливших на себя казачью справу, обозвавших себя «казаками» и готовых выполнять любую грязную работу по заказу власть имущих: хоть бабушек, торгующих вязаными носочками в «неположенном месте», грозно шевеля усами, разгонять, хоть пьяных из канав вытаскивать… А то и организовывать политические провокации — избивать нагайками неугодных девиц из «Pussy riot», громить выставки оппозиционных деятелей, вступать в «Антимайданы», забрасывать яйцами политика-оппозиционера А. Навального, М. Касьянова или кого иного, на кого укажут начальственным перстом… В общем, быть на подхвате, причём в самом неприглядном качестве: в роли великовозрастных хунвейбинов. Выше упомянул про опричников, но они и до этого уровня не дотягивают, поскольку оружия-то им власть не доверяет и бесчинствовать пускает только при наличии старшего из числа полицейских… Так что это за явление такое? Вырождение казаков или мимикрия под казаков?

Почти два года назад по инициативе А. Зборовского (портал КИАЦ — «Казачий информационно-аналитический центр») было затеяно обсуждение и предложено принять несколько определений, среди которых было главное: «Кто такие современные казаки?».

Посмотрев варианты, предлагаемые другими, я предложил свой: «Казак — это представитель Казачьего Народа по происхождению или представитель Казачьего Народа, принятый в казачью общину решением её Круга (Схода) за заслуги перед Казачьим Народом».

Однако Зборовский отверг и мой, и все иные предложенные рядом казаков на его форуме варианты, заявив, как отрезав, следующее: «Подход через термин „народ“ к определению „кто такой современный казак“ неприемлем. Это примерно то же самое, что пытаться дать определение соколу, заявляя, что это птица и всё. Курица тоже птица, но она совершенно иная, нежели сокол или канарейка».

Здесь г-н Зборовский то ли схитрил (что более похоже на правду), то ли искренне не понял. Действительно, если казаков определять только как народ — это будет определение «со многими неизвестными», как и в приведённом им выводе, что сокол и курица — птицы. Но ведь и у этих птиц есть характеризующие их отличия друг от друга! Так, сокол — это род хищных птиц семейства соколиных. А курица — это отряд курообразных. По аналогии с примером Зборовского можно и нам сделать проекцию на Казачий Народ. Получится, и это не надо доказывать, что казак — это человек, который, наряду с обезьянами, входит в отряд млекопитающих под названием приматы.

У кур г-на Зборовского, хоть он и не сообщил нам об этом, имеются ещё и более дробные характеристики: «Летать умеют не все куриные и, в лучшем случае, лишь на небольшие дистанции. Куриные — наземные и наземно-древесные птицы характерного облика (сюда входят курицы, куропатки, фазаны, индейки). Большинство видов ведёт оседлый образ жизни. В мире существует множество одомашненных пород кур, различных по виду, окраске, особенностям разведения и направлению использования».

Но ведь и народы, из которых состоит человечество, так же, как и куры Зборовского, имеют более дробные характеристики, которые, правда, несколько отличаются от куриных. К таким характеристикам относятся: понятия расы, менее устойчивые характеристики языковой семьи (индоевропейская, тюркская, кавказская, семито-хамитская и так далее, всего 13 семей в составе европеоидной расы), языковой группы (индийская, славянская, германская, романская, кельтская, кыпчакская и так далее), языковой подгруппы (тюрки, славяне, кельты, германцы) с разделением по местам обитания (кельты-шотландцы и кельты-ирландцы, западные славяне и восточные, германцы-скандинавы и германцы Центральной Европы). И уже внутри этих самых ниш и происходит градация на отдельные языки и народы, одним из которых на сегодня является казачий.

Однако только по языку нельзя определять народ, поскольку под влиянием особых исторических условий могло быть и так, что один народ переходил со своего прежнего языка на другой. И тому есть примеры: жители Британии после нормандского завоевания постепенно сформировали новый смешанный язык, в основе которого были уже смешанный англо-саксонский и нормандский диалект старофранцузского языка. Шотландцы и ирландцы под оккупацией англичан перешли с кельтского на английский язык. Афроамериканцы со своих африканских языков — на английский. Индейцы Центральной и Южной Америки с языков майя, ацтеков и прочих — на испанский и португальский. Так же и казаки: под влиянием поголовной и почти пожизненной службы в составе русской армии со времён Петра I и до начала ХХ века перестали использовать свой прежний язык, перейдя на основной язык Российской империи.

Однако определение понятия «казак» как представителя «Казачьего Народа» для любого казака и даже неказака звучит очень даже ясно и определённо и не позволяет его спутать с «представителем эскимосского народа», например, или, скажем, с «представителем народа туарегов», даже если те говорят не на эскимосском или туарегском языках.

Зборовский, взяв на себя роль окончательного судьи в вопросе о понятии «современного казака», провозгласил такую его формулировку: «Казаки — это прямые потомки казаков, проживавших на территории Российской империи до 1917 года, сохранившие казачью самоидентификацию и их социально-этнические признаки». Ладно, с самоидентификацией понятно: это значит, что кто говорит о себе, как о казаке, тот и есть казак. А вот что такое «социально-этнические признаки»? Сам-то автор в состоянии их расшифровать? Социальные — это, по идее, место в обществе. А какое место у «современного казака» в обществе? Клубы по интересам, дружинники, творческие коллективы? Опять уход в сторону «граждан, принявших… от 18 до 60-ти»… А этнические признаки, это что? Ну, понятно, что не негры, если Казачий Народ относится к европеоидам. А далее как? Тот же Григорий Мелехов в романе М. Шолохова не был принят в гвардию, поскольку сильно походил «на турку»… А атаман Корнилов, если помните его фото, походил на «китаёзу»… И вообще, мало ли было в составе Казачьего Народа людей, родившихся от смешанных браков и потому порой имевших нетипичные этнические признаки, при этом являясь искренними и верными сынами Казачьего Народа?!

Поэтому, как ни крути, как ни изощряйся, в определении казака никак не уйти от определения «представитель Казачьего Народа»… Так что главная проблема не в поиске ответа на вопрос «кого считать казаком?», а в ответе на вопрос, «кого можно отнести к Казачьему Народу?». И потому, если отказаться от формулирования и принятия на вооружение лозунга «Казачья Цель — территориальная автономия и казачье самоуправление!» мы не сможем ни к чему придти, поскольку не сможем разобраться внутри себя, так как непонятно, кто выступает за возрождение всего Казачьего Народа, а кто за своё собственное.

10. ДВИЖЕТСЯ ЛИ «КАЗАЧЬЕ ДВИЖЕНИЕ»?

Беcсмысленно выпускать стрелу без цели.

Пословица.

Беспристрастный взгляд свидетельствует, что современное казачество РФ — это дезориентированная общность, лишённая смысла своего существования. Ведь нельзя же таким смыслом считать «поездки пострелять» на Донбасс и в Сирию… Это общность без Цели. Без собственной Национальной Идеи, способной объединить, сплотить казаков в едином стремлении, в едином порыве. Куда так называемое «казачье движение» на самом деле движется — непонятно, а потому его перспективы крайне сомнительны. Некоторые казачьи интеллектуалы понимают бесперспективность «казачьего движения» без основополагающей Национальной Идеи, без Главной Цели. А отсутствие Национальной Идеи грозит казачеству новыми бедами и поражениями. Поиск Идеи и конечной Цели движения казаков ведётся отдельными казаками-энтузиастами уже много лет, но в нём пока что видна та же безнадёга, что и в целом у государства РФ. На многочисленных сайтах изложение якобы казачьей идеологии ограничивается простым перечислением прав и обязанностей казаков, описанием казачьих заповедей, которые, несомненно, не могут претендовать на целостную идеологическую парадигму.

Кое-кто Национальную Казачью Идею и Главную Цель движения ищет в прошлом: в вольном доимперском казачестве, другие в казаках при Российской империи, третьи в казаках периода Гражданской войны, четвёртые в «сталинских казаках»… Однако прошлое не способно объединить, поскольку у каждого казака свой особый идеал. Тем более, оно не в состоянии побудить к движению вперёд. Объединить и сдвинуть с места может только общее виденье будущего.

Распространённым является также поиск Национальной Идеи и Главной Цели посредством копирования чужих, зарубежных идей и целей. Но в таком случае — без самоидентификации, без аутентичности — они не будут Национальными Казачьими, а развитие Казачьего Народа сведётся к растворению в чужеродном социуме — процесс, который мы наблюдаем уже сегодня и который со временем будет только интенсифицироваться.

В то же время, не находят массовой поддержки многочисленные попытки сформулировать Национальную Казачью Идею и Главную Цель казачьего движения в регионах в виде проектов, программ и концепций развития, пропагандируемых местными энтузиастами. А почему? Да потому, что они носят откровенно бытовой, утилитарный, сиюминутный характер, в то время как общая Идея и конечная Цель должны захватывать дух и служить фактором мобилизации пассионарной энергии всех казаков, независимо от места их проживания. И при этом не быть чем-то явно несбыточным, заоблачным, хотя и такие при мощной поддержке государства могут присутствовать на агитационном поле довольно долго. (Как пример, существовавшая при СССР лозунг-идея «Наша цель — коммунизм!»). Ни одна из ранее выдвигавшихся «местноприземлённых» казачьих идей не достигла того величия, чтобы стать общей Главной Целью всех казаков РФ от европейских границ до Тихого океана и, тем более, на Украине и в Казахстане, чтобы увлечь и направить разум и действия миллионов казаков в одно русло и превратиться в настоящую Национальную Казачью Идею.

Но невозможно достичь эффективного развития и движения вперёд без Национальной Идеи, без Главной Цели, без виденья желаемого будущего. Это утверждение даже не требует доказательств. Это аксиома! И чем крупнее Главная Цель, тем энергичней усилия и тем значительней достижения. И напротив: мизерность целей обуславливает расслабление социального организма и остановку всякого движения.

Казачья же Национальная Идея — это идея самостоятельного политического, экономического и общественного устройства Казачьего Народа. И объединить, сплотить казаков, мобилизовать их национальную энергию в едином направлении можно лишь на основе общего виденья будущего. Оно должно быть идеальным, увлекающим образом — труднодостижимым, но чрезвычайно желанным, к которому должно стремиться всё казачье сообщество. Фактически, речь идёт об Общей Мечте. А мечты имеют свойство осуществляться, ведь всё, что имеет сегодня человечество, когда-то было чьей-то мечтой. Казачья Национальная Мечта-Идея определяет направление движения казачьего возрождения, обеспечивает целеполагание, мотивирует и приводит к мобилизации казачьей энергии и ресурсов.

Национальную Идею как раз и образует Главная Цель Казачьего Народа (вместе с системой родственных ей ценностей). Следовательно, для того, чтобы остановить дальнейшую маргинализацию и системную деградацию казачества, необходимо сформулировать эту Главную Цель — стратегическое виденье казачьего будущего. И тогда, и только тогда, у Казачьего Народа появятся перспективы продвинуться вперёд, в собственное будущее, в национальное будущее своих детей и внуков.