Бесплатный фрагмент - Караван теней

ЭДГАР ОВ

Часть первая

Девочка из дождя

Глава: Тайна ночного дождя

Летний дождь в Ереване — редкость.

Днём он промывает город, смывая пыль со стен зданий и домов, раскрывая всю красоту

«розового» города. А ночью, как бальзам на душу, охлаждает его от дневного палящего солнца. Из асфальта поднимается пар, который скользит по нему, как на сцене во время магического представления средневекового волшебника.

Много тайн и загадок истории, человеческих судеб хранит в себе город, стоя на перекрёстке Азии и Европы. Вот уже более чем 2750 лет, встречая рассвет солнца и

провожая его до красочного заката. Чёрная «Волга», стремительно прорывая летний дождь, мчится в ночи вверх по улице Абовяна.

***

Асатур за руль автомобиля сел, вернее, встал, впервые в шесть лет. Тогда ещё стоя между ногами отца и еле-еле достигая хрупкими ножками жёстких педалей послевоенной

«Победы» — служебной машины полковника особого отдела КГБ Амбарцумяна, — чувствовал себя самым счастливым ребёнком на свете. А сейчас вот уже десять лет как служит помощником и водителем генерала Караченко Г. В. в том же самом отделе.

Генерал был строгим, но одновременно очень добрым человеком, что редкость для работников этой структуры. Достигнув такой высоты по карьерной лестнице, видел

многое, что превратило бы сердце любого человека в камень. Но Владимир Геннадиевич стал от этого лишь глубоко молчаливым и хмурым, как будто жалея, что жизнь пришлось познать с закулисной стороны.

— Асатур, — прервал тишину в машине генерал, — ты хорошо окутал её?

— Да, Владимир Геннадиевич. Пока вы занимались папкой, даже сумел покормить молоком, что дала мне ваша жена.

— А-а-а! Вот почему она так тихо спит, — подумал Караченко.

На заднем сиденье служебной «Волги», между двумя большими подушками, лежал новорождённый ребёнок в пелёнках. Пелёнки разукрашены маленькими разноцветными ромашками, а на шее висит кусочек клеёнки с надписью: «3.06.1990, 4:30, вес — 4.200, рост — 54 см».

Мария Васильевна, жена Владимира Геннадиевича, аккуратно подложила подушки по две стороны ребёнка, а после передала водителю детскую бутылочку с тёплым молоком.

— Ты многое видел со мною рядом, Асатур, — продолжил разговор генерал, — многое вспоминать и не хочется, и не надо, а вот сегодняшнюю ночь забудешь навсегда. Прими это как просьбу, а лучше, как приказ.

— Слушаюсь, товарищ генерал! — чётко и ясно ответил Асатур, мельком посмотрев через зеркало заднего вида на спящего, как ангелочек, беззаботным и мирным сном, младенца на заднем сиденье чёрной «Волги».

Машина повернула в сторону Норк-Мараша. Это один из старых кварталов Еревана. Он славится развалинами церкви «Святой Марии-Богородицы», куда каждый год в праздник Богородицы, как на паломничество идут все жители Еревана. На месте самой церкви советские власти построили детский сад. От храма остались лишь две стены, что почернели, как и судьба святыни, от дыма свеч, зажжённых под нею. Почти на середине улицы, что ведёт к развалинам церкви, с левой стороны дороги стоят железные ворота. За ними несколько двухэтажных зданий, а двор разукрашен прекрасными садами и

деревьями, аллеями разноцветных цветов. «Детский Дом» (так называются в Армении детские приюты). Рядом с воротами — домик, сторожа деда Самвела. Ему уже семьдесят пять лет, но до сих пор крепкий, и хватка на месте. Сторожем работает с первого дня

работы этого детского особого учреждения. Старик, потерявший всю семью во время геноцида, вырос в американском приюте, организованном для детей-сирот, пострадавших от геноцида в Османской Турции 1915 году, нашёл утешение на этой работе в детском доме, как отшельник в монастыре.

— Притормози! — как будто проснувшись ото сна, вскрикнул Караченко.

— Да, генерал! — Поворачивая к воротам, ответил Асатур.

Генерал вышел из машины. Распахнул плащ и, открывая заднюю дверь, тихо стараясь не разбудить младенца. Ребёнка, крепко сжимая к груди, укрыл от проливного дождя под плащом. Сделав несколько шагов, он дошёл до дверей и стал стучать по ним так, что дед

Самвел испуганно вскочил и рванулся к двери. Распахнулась дверь, увидев старика между дверями, генерал вздохнул.

— Старик, пусти к себе, — строго, но тихо сказал он.

— Заходи, — ответил старик, моргая глазами, до конца не понимая, что происходит.

Домик был скромный, маленький, еле-еле освещался керосиновой лампой. Во мраке комнаты Караченко заметил маленький диван.

— Прими ребёнка, — аккуратно положив младенца на диван, сказал генерал.

— После моего ухода позвонишь директору детского дома, — продолжил генерал. — Скажешь: оставили ребёнка, и срочно нужно его принять в отдел младенцев.

«Отдашь ей эту папку, — протянул руку к Асатуру, который с папкой в руках уже стоял у дверей, — и забудешь про нас».

Ты всё понял?

От строгого голоса Караченко старик уже замер на месте, ему не осталось ничего, как кивнуть утвердительно головой.

— Да, начальник, — сказал он. — А вы кто? — тихо спросил дед.

— Неважно, — ответил вместо генерала Асатур и протянул старику кулон в виде сердечка, что как книжка открывается на две страницы, а в нём фотки.

— Дед, кулон — это всё, что осталось от родителей этой принцессы, — добавил Владимир Геннадиевич. Смотри не потеряй.

— Так это девочка? — спросил дед Самвел. — Как её зовут?

— Алёна, — тихо ответил генерал.

***

Крепко поцеловав младенца, Караченко вышел из домика сторожа и сел в машину. Через мгновение, как призрак, затерялась в ночи чёрная «Волга», за собою оставляя, как метель кружащий пар от асфальта. В глухой тишине раздался телефонный звонок. Дежурная медсестра Карине вздрогнула от неожиданности. Подняв трубку, тихо прошептала:

«Алло», стараясь не разбудить спящих малышей за дверью.

— Ахчи, Карине (ахчи — это немного грубоватое, строгое обращение к девушке на армянском), быстро иди ко мне.

— Что случилось, дед Самвел? — испуганно спросила медсестра.

— Тебе говорят «бегом», значит, надо бежать. — Возмутился старик.

— Бегу, — ответила хрупкая девочка, которая месяц как после училища работает в

детском доме. Быстро накинула на себя куртку, двинулась к двери. Но её остановила няня Аня.

— Ты куда? Кто звонил? — строго, по-матерински спросила она.

— Дед Самвел позвал к себе, сказал — срочно.

— Я сама пойду, — сказала няня, — ты юна, а на дворе ночь.

Из-за блокады свет отключают везде, тебе не стоит в такую ночь выйти во двор, да и ливень на улице.

Бережным взглядом посмотрев на медсестру, няня надела свой жакет из шерсти с большими пуговицами, что постоянно носила с собою, и вышла из дверей.

Ночной мрак, как в лесу, опустился на детский дом. Почти не видя под ногами аллеи и проходя через лужи, няня поднялась по склону к воротам. Дойдя до домика сторожа, она сильно постучала в дверь.

— Не шуми! — открывая дверь, сказал старик.

— Вай, это ты, Аня джан? — улыбнувшись, удивился сторож.

— Зайди поскорее, у меня тут ангел, — тихо шепнул дед Самвел и показал на спящего как ангел младенца. Аня, как няня уже давно работает в детском доме, и несколько раз приходилось с горечью видеть брошенных детей у ворот приюта, но на этот раз ещё и что- то ёкнуло в груди. Дед коротко рассказал о таинственных мужчинах и подал папку няне.

Аня села на угол дивана, стараясь не разбудить ребёнка. Поставив поближе к себе лампу, стала рассматривать папку. На папке написано: «Дело №21», и стоял гриф «Секретно».

Открывая папку, на первой странице — две чёрно-белые фотографии мужчины и женщины в военной форме. Под ними личные дела с послужным списком агентов КГБ. Да, и много строк, которые были вычеркнуты чёрным фломастером, так что под ними невозможно было прочесть ничего, в том числе имя, фамилию и отчество агентов. А под этими строками, на самом низу, тем же фломастером написано:

Имя — Алёна

Место рождения — Арм. ССР. Национальность — русская.

Аня закрыла папку. Дед дал ей серебряную цепочку с кулоном. Няня дрожащими руками открыла кулон, там две крохотные фотографии тех людей, чьи фотографии были в папке.

По крыше стучали капли дождя, как будто играя трагичную симфонию, что дополняла эту картину.

Над маленьким ангелом, со слезами на глазах, стояли мужчина, потерявший своих родных, и русская женщина, жена офицера советской армии, чей муж считался без вести пропавшим на Афганской войне. Один видел в младенце свою семью, вторая видела родную русскую душу, как и она одинокая в чужой, хотя и доброй, гостеприимной стране.

10.06.1990, 4:30 утра.

Скоро рассвет нового дня. Первый после встречи с таинственным незнакомцем для деда жизнь Самвела и для Ани. А для маленькой Алёны — первый в новою жизнь…

Глава: Ангел в розовых пелёнках

После шумного ночного дождя утро наступило очень тихим. С деревьев капали последние капли дождя, а на аллеях детского дома один за другим раскрывали свои бутоны

разноцветные цветы. Воробьи весело чирикали, играя, перелетали с ветки на ветку. Из подвального окна вылезла кошка со своими котятами. Их очень любили все дети приюта, часто играясь с ними, а иногда гоняя и бегая за ними на игровой площадке. Кошка была породистая, «ванакату» (ванская порода), это город в западной Армении, нынешняя территория Турции, сто́ящий рядом с одноимённым озером «Ван». У этой породы была особенность: их глаза разного цвета, сами они пушистые как мейн-кун, но чуть меньше

размерами. Как эта кошка попала на территорию детского дома, никто не знал, всем казалось, что она тут с незапамятных времён. А вот котята со временем стали появляться на свет уже не так чистокровные, как мама, но некоторые из них генетически присвоили таинственную разноцветность глаз породистой кошки. Котята, их было четверо, быстро

побежали к углу здания, где постоянно повара кухни детского дома им на утро оставляли мясные отходы на завтрак. Сегодня не было исключением, и на углу лежала в алюминиевой миске большая гора кусков колбасы и сосисок. Котята набросились на миску, стали жадно глотать всё подряд, мешая и толкая друг друга. Но их весёлая трапеза неожиданно прекратилась.

Сверху от ворот по склону вниз летела машина директора детского дома. Красная «Нива» завернула на угол здания и резко притормозила. От этого разбежались во все стороны неуклюжие котята. Из машины вышла тикин Астхик (тикин — как госпожа в армянском языке), так звали директора детского дома. Строгая женщина, чей возраст перешагнул сорок пятую весну, выглядела как ухоженная, элегантная и весьма интеллигентная женщина. Она очень ответственно подходила к своей работе и знала весь контингент и каждого малыша приюта как свои пять пальцев. Все боялись или глубоко уважали её — непонятно, но с её появлением в детском доме аж замирал воздух. В глубине души, тщательно укрываясь за маской железной леди и партийной активистки, скрывалась мать пяти детей, отличная хозяйка и любящая жена.

Она почти бегом вошла в дверь корпуса младенцев. В этом корпусе содержали детей от нуля до трёх лет. Громко, стуча высокими каблуками, зашла в детскую комнату.

Детская комната разделялась на две части. Первая с входа — большая игровая, где посередине стоит большой манеж, стены разукрашены художественной росписью сцен разных сказок из нашего детства: на этих картинках широко улыбались детям крокодил Гена с Чебурашкой, Василиса Прекрасная с Иваном-дурачком, а вдали, смеясь, убегает Колобок от деда с бабушкой. Вдоль стены стояли шкафчики с игрушками, а ближе ко второй комнате, куда вход закрывала занавеска, стоит шкаф с одеждами и бельём новорождённых.

За занавесом — узкая комната с бо́льшим окном, стены, как и в большой комнате, разукрашены картинками, но на этот раз прекрасные сцены живой природы. Снизу зелёная трава, цветы, растущие в ней, над цветами, как эльфы, парят бабочки с

улыбающимися личиками. В голубом небе, сквозь белых облака, светится солнышко, лучами достигая деревьев, нарисованных по углам. Из окна комнату освещают лучи раннего солнца, как будто оживляя картины на стенах. Напротив выхода в ряд стоят маленькие кроватки малышей, их там десять. Этим утром одна из них приняла в свои

объятия нового малыша. Тикин Астхик, войдя за занавес, по очереди прошлась по всем детишкам, нежно лаская их взглядом. Дойдя до последней кроватки у окна, она увидела тихо лежащего ангела. В кровати, в крохотной рубашке, лежала девочка с золотыми волосами.

Курносая, с маленьким ротиком, откуда торчал розовый язычок. Глаза светло-голубые, как озеро Севан, а щёчки горели как алый цветочек, согревшийся лучами солнца, светящего на неё из окна.

— Аствац им (Боже мой)! — тихо прошептала она и вышла из комнаты.

У входа из игровой комнаты стояли Карине и Аня. Увидев их, тикин Астхик сказала: — Всё ко мне в кабинет! Да! И деда позовите тоже!

Кабинет директора находился в дальнем корпусе на втором этаже. У кабинета, в прихожей, сидела секретарша Гаяне.

С первого взгляда она похожа была на бухгалтершу с большими очками, чем на секретаршу.

— Кофе, пожалуйста, Гаяне! — войдя в кабинет, сказала Астхик. — И без сахара мне надо быстро прийти в себя.

— Да, тикин Астхик! — ответила Гаяне, вставая с места, подошла к шкафу напротив кабинета.

Через минут десять, как непослушные ученики в школе, к кабинету друг за другом шли дед Самвел, Карине и Аня.

Дойдя до кабинета директора, тихо постучал в дверь дед Самвел.

— Войдите! — раздался голос из-за дверей.

— Можно? — тихо заговорил дед.

***

У окна, смотря в даль задумчиво, стояла тикин Астхик, её сигарета в руках почти сгорела, и пепел еле-еле держался на фильтре сигареты. Похоже, она задумалась так, что забыла про сигарету.

— Повернувшись к сто́ящим за спиною работникам приюта, строго сказала: — Сколько раз вам надо напоминать, что в таких экстренных случаях сразу позвонить мне? Вы детей воспитываете, а сами запомнить пару правил не в силах.

— Я вам звонила! — тихо сказала Карине. — Наверное, свет у вас в районе был отключён по графику. Так как не смогла дозвониться,

только утром и получилось набрать вас. — Закончив предложение, покраснела молодая воспитательница.

— Ах, эти отключения! — пробормотала директор. — Что хотят этими митингами, независимостью эти революционеры? Скоро война начнётся, так как этими митингами дело не закончится. Они думают, пара перестрелок в Карабахе поправит дело. Турки не успокоятся. Сумгаит, Баку, что дальше? Сколько ещё будет терпеть резню народ?

Восстанут все, и на этом сочтутся дни славного СССР.

Тикин Астхик — дочка старого фидаина (фидаины были вооружённые добровольцы, которые сражались против османской Турции в 1915 году, стараясь спасти

соотечественников от геноцида). Её отец в 14 лет, взяв в руки винтовку, украденную у турецкого солдата, поднялся на гору к отряду Геворга Чауша и дал обет-клятву фидаина, на всю жизнь привязав себя к делу борьбы против турок.

Закончив свои размышления вслух, Астхик попросила присесть всем и, приоткрыв папку

№21, стала тихо изучать.

С глубоким вздохом закрыла она папку и обратилась к деду.

— Дед Самвел, начни, как всё было!

Сидящие в кабинете по очереди подробно рассказали о случившемся директору. Разговор длился почти час.

— Так! — сказала тикин Астхик. — Всё понятно, об этом случае молчим всё. И унесём эту ночь вместе с нами в могилу. Всем ясно?

— Да! — чуть ли не хором ответили работники приюта.

— Гаяне! — нажав на кнопку коммутатора, продолжила директор. Через минуту секретарша вошла в кабинет.

— У нас ночью неизвестная женщина у ворот оставила ребёнка в люльке. Позвони в

детский отдел больницы №1. И договорись, чтобы отправили педиатра для обследования малышки. Подготовь документы для свидетельства о рождении.

— Тикин Астхик! — тихо заговорила Аня.

— Да, Аня? — посмотрев на няню, ответила Астхик.

— У малышки нет фамилии, только имя Алёна. Прошу вас, при оформлении свидетельства о рождении, разрешить её фамилию записать как мою. Она же русская?

Астхик задумчиво сняла очки с глаз, молча посмотрела на няню.

— Все свободны! — жёстко закрыла тему директор.

***

Во дворе ярко светило солнце.

Детей всех секций воспитательницы вывели на свежий воздух.

Двор превратился в пчелиное гнездо, где, путаясь под ногами, друг за другом бегали и играли детишки. Недалеко от игровой площадки стояли коляски самых маленьких жильцов приюта. И среди них Алёна выделялась, как самая тихое дитя. Всё смотрела по сторонам, как будто до мелочей изучала мир, где в гостях вот уже почти полтора дня.

Няня Аня тихо подошла к коляске Алёны и, нежно взяв её в руки, присела на лавочку

рядом. Детская бутылочка с молочной смесью для младенца была наполнена наполовину. С первого глотка Алёна жадно её ела. — Бедняжка, проголодалась, да? — про себя подумала Аня. — Всю жизнь мечтала о ребёнке, молилась и верила. И вот, на руках долгожданный ребёнок, но почему именно она мне так приглянулась среди многих детей, и почему я сейчас, кормя её, чувствую, как будто кормлю свою родную. Может, это от того, что она, как и я, русская и такая же одинокая на этом свете.

***

Аня с мужем Валерием Матвеенко в Армению попала, как только мужа, новоиспечённого лейтенанта советской армии, назначили для прохождения дальнейшей службы в 127 дивизию в городе «Ленинакан» (нынешнее Гюмри). Это было как раз до начала ввода войск СССР в Афганистан. Через год подразделение Валерия перевели в Казахстан,

оттуда и перебросили в Афганистан. Целый полтора года каждый месяц Аня получала письма от мужа. А потом тишина почти полгода. Всё это время Аня ждала мужа в Ленинакане, живя в маленьком домике для новых семей офицеров при части. И вот в один прекрасный день к домику подъехала машина командира дивизии. Гость был

неожиданным, и Аня даже не успела вымыть руки от ручной стирки. Разговор не был долгим. Машина отъехала, за собой, оставляя жену без вести пропавшего офицера. В военной части Аня работала как медсестра.

После этого трагического дня она собрала вещи и уехала в Ереван. Благодаря связям командира дивизии её приняли в детский дом как няню. Где и работала все эти годы.

Аня была стройная, с модельной фигурой девушка. Глаза зелёные, волосы светлые. А её улыбка поражала насквозь даже самого сдержанного мужчину. Она была потомком

древнего графского рода, девичья фамилия Бергов (основоположник рода Георг-Эрих- Ремберт Берг).

С её появлением в санчасти увеличился поток «больных» солдат, лишь бы иметь повод пообщаться с такой красавицей. Но Аня безумно любила мужа и была ему предана всем сердцем и душою. Детей не успели завести любимые, а строгость военной жизни не оставила их в стороне.

Пройдя столько лет, держа в объятиях Алёну, Аня почувствовала, что её молитвы наконец-то услышаны.

***

Следующим утром Аня сидела дома и, выпивая чай за завтраком, задумчиво смотрела в окно. Под окнами старики дома бурно обсуждали тревожные новости из Арцаха (Арцах

— историческое название Нагорного Карабаха). Мысли об Алёне не оставляли её. Как вдруг раздался телефонный звонок.

— Алло! — подняв трубку, ответила Аня.

— Аня, возьми паспорт и бегом к Астхику. — Раздался голос Гаяне из трубки.

— Хорошо, а что случилось? — спросила Аня.

— Не скажу, но с тебя магарыч! — ответила Гаяне и положила трубку.

Аня растерялась так, что минут две бегала по квартире, так что даже не могла вспомнить, где её паспорт. Остановилась, села на табуретку, сделала глоток остывшего чая. Вставая с табуретки, открыла шкаф, достала документы из деревянной шкатулки, что на восьмое марта подарил Валерий. Надела туфли и сама не поняла, как оказалась у дверей директора детского дома.

— Заходи, Аня! — улыбаясь, сказала тикин Астхик, увидев бледное лицо Ани у порога кабинета.

— Паспорт принесла?

— Да! — ответила Аня и протянула паспорт директору.

— Умничка, — взяв паспорт, ответила тикин Астхик.

— А теперь иди к вам в корпус и навести Алёну.

Аня, не понимая ничего, машинально вышла из кабинета и направилась в корпус А (так условно назывался корпус, где новорождённые). Алёна лежала на столе, а Карине

старалась менять пелёнки.

— Как она? — спросила Аня.

— Нормально, — ответила Карине и еле-еле укрыла улыбку от Ани.

— Да что с вами! — возмутилась Аня. — То одна звонит, магарыч просит, то вторая паспорт, а теперь ты, Карине, скрываешь улыбку от меня. Что с вами всеми тут, а?

Карине хотела что-то сказать в своё оправдание, как, увидев за спиною Ани тикин Астхик, замолчала и передала няне в руки уже переодетую Алёну. Аня, взяв ребёнка, повернулась. Перед ней стояла тикин Астхик, в руках держа свидетельство о рождении.

— Передай мне ангелочка и открой свидетельство, Аня! — протянув ей свидетельство, сказала директор. Аня отдала ребёнка и, взяв в руки свидетельство, открыла его.

Через минуту с её глаз невольно потекли слёзы. Карине поддержала Аню за руку и помогла присесть. К этому времени комната для игр наполнилась ещё несколькими сотрудниками детского дома. Всё со слезами на глазах смотрели на эту душу

разрывающую сцену. Даже железная леди тикин Астхик старалась скрыть свои слёзы от подчинённых. В дрожащих руках Ани приоткрыто лежало свидетельство о рождении Алёны. На зелёном фоне страницы свидетельства высыхали свежим чёрным чернилам написанные имя и фамилия Алёны: АЛЁНА МАТВЕЕНКО.

Глава: Первые шаги Алёны

Лето 1991 года было обычным для Еревана. Ранний восход солнца и жара 25 градусов уже с 10 утра. После завтрака все детские группы по очереди выходили на игровую площадку. А в конце всех групп принимать солнечную ванну, воспитатели выводили новорождённых в колясках. Этот режим дня не менялся с тех пор, как на должность директора приняла тикин Астхик. Она любила своё дело и каждого ребёнка по-настоящему считала своим.

Астхик в этом детском учреждении начала работать сразу после получения диплома в университете. По карьерной лестнице её подняла целеустремлённость, профессионализм, преданность своему делу и, естественно, партийная школа. Не считая то, что ещё была дочкой бывшего секретаря райсовета Мхитаряна Ваника Аршалюсовича. Хотя и тикин

Астхик всячески старалась всего добиться сама, но на назначение на должность директора подействовал фактор отца.

Тикин Астхик вышла из кабинета и обратилась к Гаяне.

— Сегодня какое число, Гаяне?

— Третье июня! — ответила секретарша.

— Позвони на кухню и скажи, пусть выносят на улицу 3 стола и накроют скатертями. Приборы и тарелки для всех.

— И для детей? — спросила Гаяне.

— Для детей в первую очередь, Гаяне. Слово «всех» обозначает для всех. Что тут непонятного? — строго посмотрев на секретаршу, ответила Астхик и спустилась вниз к машине.

Машина директора медленно поднялась по склону к воротам. Дед Самвел открыл ворота и пропустил машину. В это время повара уже поставили столы и вынесли тарелки.

— Что-то отмечаем? — спросила Карине Аню.

— Не знаю! Вроде день детей 1 июня уже отмечали. — ответила няня Аня. И пошла в сторону столов.

Через полчаса показалась машина директора. Подъехав, насколько возможно ближе к накрытому столу, остановилась.

Тикин Астхик вышла из машины и обратилась к работникам детского дома.

— Выгружайте сразу на стол! — сказала она. Из машины вытащили лимонады, соки, салфетки, бутылок пять шампанского, а Астхик, взяв на руки огромный торт, поднесла к столу и положила посередине стола.

— Не смотрите так! — улыбаясь, посмотрев на своих девочек, сказала директор. — В нынешнее почти военное время всё это достать было так трудно, что пришлось позвонить бывшим соратникам. — продолжила она. — А вот торт приготовила сама!

— А что отмечаем, тикин Астхик? — спросила Гаяне, поправляя бутылки.

— У нас сегодня 4 дня рождения! — ответила Астхик. — Симону — 6, Гургенчику и Кристине — 4. А вот милой принцессе (подойдя к Ане, взяла с рук Алёну) уже годик.

Все вокруг радостно посмеялись и стали потихоньку подходить к столу.

— Сперва всем детям по кусочку, а потом нам. — целуя Алёну, сказала Астхик.

Вокруг стояло веселье и радость, так редко в таких местах, где даже стены пропитаны горькими судьбами оставленных детей. Все веселились, шумно разговаривали и

наслаждались этим летним днём. Только Аня тихо и задумчиво вспоминала события годовой давности. Как будто вчера это всё было, как попала к ним Алёна. А сейчас Алёне

уже год. Она бегает на своих малюсеньких ножках и старается произносить какие-то слова. Алёна выделяется среди всех детей не только своим внешним видом, особенно золотистыми волосами, что сверкают под армянским жгучим солнцем, но и тем, что очень активна и жизнерадостна. Аня с нею старается общаться на русском. Хотя и за это несколько раз получала замечания от директора. Но отвечая каждый раз: — Тикин Астхик, она моя русская, позвольте её, как русскую воспитать. Астхик всегда на это отвечала: — Аствац им (Боже мой) — и закрывала на этом разговор.

***

1991 год был очень тяжёлым для Армении. Всё идёт к тому, что СССР проживал свои последние дни. Что будет дальше, никто не знал и не представлял. С Азербайджаном обострялась ситуация с каждым днём. Резня мирных армян, проживающих в Сумгаите и в Баку, как будто и не замечали власти в Москве. Зато советские войска стараются со стороны Азербайджана заглушить зов помощи и сопротивления армян в НКР. Мало-

помалу организуются вооружённые отряды самообороны из армян в Арцахе, чтобы хоть как-то защищать себя и свои семьи от истребления со стороны азербайджанцев.

Мир больше не будет таким, каким был до 1991 года.

К открытым воротам детского дома подошёл мужчина в чёрном. Ворота были открыты, так как дед Самвел забыл их закрыть и спустился вниз сразу, как прошла машина

директора. Видать, спешил не упускать шанс полакомиться куском праздничного торта. Мужчина был высоким, спортивного телосложения, в чёрной рубашке и в чёрных штанах, а на ногах блестели чёрные лакированные туфли.

Всю картину подчёркивало, под конец, тёмно-чёрные волосы и ухоженная щетина на лице таинственного мужчины. Он смотрел сверху вниз, как будто хотел кого-то найти в толпе

работников и детей. Вдруг его взгляд столкнулся со взглядом женщины, что держала за руку светловолосую девочку.

Увидев, что его заметили, он отошёл назад и потерялся за воротами.

— Боже мой! — подумала Аня. — Что за привидение я только увидела, кто был этот мужчина и почему так пристально смотрел на нас с Алёной.

Аня была в этих мыслях, как её позвала Карине.

— Аня, шампанское будешь?

Аня повернулась, как будто проснувшись ото сна.

— Что с тобой, Аня? — беспокойно спросила Карине. — На тебе лица нет, ты вся бледная, как будто призрака увидела. Всё в порядке с тобой?

— Да! — ответила Аня и, взяв со стола бокал с шампанским, выпила до дна. Обняв к груди Алёну, прошлась в сторону корпуса. А, позади оставив всех и Карине, что смотрела за нею тревожным взглядом.

На следующий день, примерно в полдень, дед Самвел сидел у ворот и маленьким

ножиком что-то резал из куска дерева. По радио передавали народную музыку, а точнее

виртуозное исполнение Офелии Амбарцумян. Её голос узнаёт каждый армянин с малого до великого. Не зря её окрестили «соловей — золотой голос Армении».

— Что мастерим, старик? — вдруг раздался голос сверху.

Самвел посмотрел наверх и увидел мужчину, сто́ящего над головою. Лицо было знакомым, и дед постарался молча вспомнить его.

— Иисус Христос! — воскликнул старик, узнавая мужчину. Дед резко встал с пенька и отошёл пару шагов назад.

Это был один из тех мужчин, что год назад в таинственную ночь оставили у него

малышку Алёну. Узнав его, старик испугался, как будто увидел призрака перед собою. Мужчина заметил это и, стараясь успокоить деда, сказал.

— Не пугайся, дед Самвел, ты прав, это я! Но с миром пришёл к тебе, мне твоя помощь нужна.

— Откуда ты моё имя знаешь, сынок? — собравшись в руки, спросил дед.

— Я многое знаю, «отец», — вежливо и тихо продолжил мужчина. — А вот чего не знаю, пришёл узнать у тебя. Да! Меня зовут Асатур. — протягивая руку, сказал мужчина.

Немного тормозя, старик потянул руку и предложил:

— Зайдём ко мне в домик, Асатур. Самвел открыл дверь и, войдя, прибрал немного, чтобы Асатур смог где-то присесть. Асатур присел на диван, а старик у стола. Поставил две кружки, посмотрел на гостя, сказал.

— Чай с чабрецом будешь? Сам собирал в горах, прошлым летом было, как-то взял выходные на три дня и в горы. Иногда душа завет на природу, иду, разговариваю со скалами, деревьями, утоляю жажду воспоминаний и возвращаюсь.

— В тебе не умирает душа фидаина, фидаины бывшими не бывают! — ответил Асатур.

— Да ты многое знаешь! — продолжил дед Самвел. — Сам-то, кто есть? — спросил он.

— Я тоже оттуда, где бывших не бывает! — улыбаясь, ответил Асатур.

— Теперь понятно, сынок, откуда у тебя столько информации. — усмехнулся дед. — В первые годы твои коллеги меня много мучали, пока не поняли, что с меня нечего взять. Даже не знаю, как избежал волну ссылок. — Тихо пробормотал под носом дед Самвел.

— Сколько лет тебе уже, старик? — спросил Асатур.

— 88, — ответил дед. — Да и не удивляйся, у нас в роду все долгожители.

— Дед, я к тебе по делу! — присев чуть вперёд, с тихим голосом сказал Асатур. — Помнишь ребёнка Алёну, я о ней хочу пообщаться с тобою.

— От меня, что ты хочешь, сынок, я не няня и не воспитатель. Я обыкновенный сторож.

— ответил дед.

— Скажу честно, — продолжил Асатур. — С этой ночи ни дня не проходит, что я думаю о ней. Даже бывшая, покой её души, стала ревновать к этому. Я пару раз предложил ей усыновить малышку, но она своего ребёнка рожать хотела. Да вот судьба отобрала её у меня.

— Что случилось с нею, Асатур? — задумчиво спросил дед.

— В прошлом году, на Новый год, ходили поздравлять нашего «кавора» (у армян так называется крёстный на свадьбе) тут со двора, из арки вылетела машина. Я не успел её оттащить. Водитель был пьян. Одним словом, я её потерял.

— Извини, сынок! — вздохнул с горечью дед Самвел.

— Не извиняйся, дед, ты же не знал. — ответил Асатур и продолжил. — Вот хочу Алёну усыновить. Расскажи, что было дальше с того дня, как мы с К… (прикусив язык,

придержал слово Асатур) с другом оставили её здесь.

Старик протянул алюминиевую кружку с чаем Асатуру и начал свой рассказ. Говорили долго, что когда вышли из домика, на улице было уже темно.

— Так в этом корпусе Алёна? — показав на корпус «А», спросил Асатур.

— Да, — ответил дед Самвел.

Они попрощались, и Асатур, напоследок посмотрев на окна корпуса, растворился так, как в ту ночь год назад.

***

В начале следующей недели Алёна заболела. Мучала бедняжку диарея. Она не спала ни днём, ни ночью. Так что Ане приходилось оставаться на работе и ухаживать за Алёною.

На территории детского дома царила полная тишина. Тихий час. Все дети в это время мирно спят. И воспитатели собираются во дворе на чашку крепкого «армянского» заварного кофе. Алёна опять не спала, и Аня вынужденно её взяла с собою на кофе, чтобы она не разбудила спящих.

Воспитатели сидели под тенёчком самого старого дуба на территории детского сада. Этот дуб был таким высоким и широким, что его тень укрывала под собою человек 15, сидящих в круг.

К женщинам, тихо стараясь не спугнуть, подошёл Асатур.

— Добрый день, дамы! — протягивая коробку конфет, поздоровался Асатур. — Кофе не угостите? — спросил он.

— Есть одна чашка! — ответила одна из нянь и, скрывая улыбку, продолжила. — Остыла просто, ничего?

— Ничего! — ответил Асатур и присел между девушками.

— Какими судьбами к нам… — протянула речь Карине.

— Асатур, так меня зовут, — представился мужчина и продолжил. — Хочу ребёнка усыновить, и вот я у вас. Кстати, что за принцесса? Как её зовут? — посмотрев на Аню, что на коленях держала Алёну, спросил Асатур.

— Алёна! — лаская малышку, ответила Аня.

— А что она так измученная выглядит? — поинтересовался Асатур.

— Болеем мы немножко, — вежливо ответила няня.

— Вам к директору надо по такому вопросу, — прервав диалог Асатура и Ани, отметила Гаяне.

— Только её сейчас нет на месте, приходите завтра, она с десяти утра здесь.

— Хорошо! — ответил Асатур.

Допивая чашку с кофе, сказал спасибо и, подойдя, присел на корточки перед Алёной.

— Ты и вправду как ангел, — лаская ладошки Алёны, прошептал Асатур.

— Как вас зовут? — посмотрев в глаза няни, тихо прошептал он.

— Аня! — так же тихо ответила няня и сразу так покраснела, что это увидели другие.

— Береги её! — сказал Асатур, встал и направился к воротам.

Проходя пару шагов, за спиною слышен был тихий девичий смех. Улыбка промелькнула на лице Асатура. Не то он был рад увидеть Алёну, не то Аня на него оставила впечатление, а может, и всё сразу. Но такого он не чувствовал давно, после первого свидания с покойной женой.

День дошёл до обеда. Все няни и воспитательницы постепенно разошлись по своим корпусам. Скоро малыши проснутся, и их кормить надо. Только одна Аня с Алёной остались на лавочке.

— Алёнка, кажется, у нас с тобою в жизни появляется мужчина. — Тихо про себя прошептала Аня и, боясь, чтобы вдруг её не услышали со стороны, пригляделась вокруг, нет ли кого. Убедившись, что её никто не услышал, продолжила:

— Это наш с тобою секрет, Алёночка.

Да! Такого поворота в своей жизни Аня даже не представляла. Но, как говорится, «пути Господни неисповедимы».

***

На следующий день Асатур приехал в детский дом к 10 утра. У ворот его встретил дед Самвел.

— Ну как ты, сынок? — обратился он к Асатуру.

— Твоими молитвами, дед! — улыбнувшись старику, ответил Асатур. — Я к директору,

— сказал он деду и спустился вниз по склону.

— Она уже у себя, в дальний корпус, на второй этаж. — показав на здание в самом конце территории детского дома, подсказал дед Самвел.

Асатур спустился вниз по склону, а внизу уже солнечные ванны принимали дети всех возрастов. Проходя между ними, Асатур подошёл к Ане.

— Добрый день, Аня! — сказал он.

— Здравствуйте, Асатур! — ответила Аня.

— Возьмите маленький подарок Алёне! — показав пакет, продолжил он. — Это маленькое платье, надеюсь, с размером угадал? — спросил Асатур. Аня приоткрыла пакет, достала платье, присмотревшись к нему, ответила:

— Да, не ошиблись, но только тикин Астхик запрещает нам брать подарки для детей. Государство нас обеспечивает всем. — ответила няня.

— Аня, прошу, пусть это будет нашим маленьким секретом. — моргнув глазом, сказал Асатур. — Я не прощаюсь, я к тикин Астхик, надеюсь, ещё увидимся.

Поднявшись на второй этаж, Асатур подошёл к двери директора. Увидев у входа Гаяне, он сказал.

— Добрый день, я к директору по вопросу усыновления.

— Да, я вас помню. Я с утра о вас доложил директору, и она ждёт вас. Подождите минуту.

— сказала Гаяне и, встав с места, постучалась и зашла к директору. Через минуту вышла и, обращаясь к Асатуру, что с окна любовался детьми.

— Проходите, она вас ждёт.

Асатур вежливо кивнул головой и зашёл в кабинет.

— Добрый день, проходите, присаживайтесь! — увидев входящего в кабинет мужчину, сказала Астхик.

— Мне с утра секретарша уже предупредила о вашем намерении усыновить ребёнка. — начала беседу тикин Астхик. — У нас в приюте дети от нуля до шести лет. — продолжила она. — Какого возраста и пола хотели бы усыновить ребёнка? — спросила она Асатура.

— Я отвечу вам так! — сказал Асатур. — Я уже знаю, конкретно какого ребёнка именно хочу усыновить. Это маленькая Алёна. Я вчера, когда приехал сюда, её увидел с няней во дворе, думаю, секретарша уже рассказала об этом. И вот я хочу именно этого ребёнка, тикин Астхик. — немного взволнованно продолжил Асатур.

— Да, вы правы, мне Гаяне рассказала о вашем вчерашнем визите. Хорошо, но я бы хотела ещё увидеть вашу супругу, она, как поняла, ещё не видела ребёнка. «И как будущая приёмная мать её мнение очень важно», — заметила тикин Астхик.

— Это невозможно, — минуту промолчав, продолжил Асатур. — Её нет в живых.

— Простите, Я.… Примите мои соболезнования.

— Не извиняйтесь. Вы же не знали! — ответил Асатур.

— Асатур, верно? Мне так вас представила Гаяне.

— Да, верно, — ответил Асатур и вытер платком капли пота со лба.

— Вы понимайте, что Алёне чуть больше года и ей нужна женская забота. — продолжила Астхик. — Я не сомневаюсь в ваших способностях, но ребёнок в этом возрасте нуждается в матери. Я понимаю, что есть много способов решить этот.

вопрос. Но закон и комиссия по вопросам усыновления очень строги в своём отношении к приёмным родителям. — объяснила тикин Астхик.

— Тикин Астхик, чтобы наш разговор не зашёл в тупик, — ответил Асатур. — я бы хотел просить у вас разрешения время от времени навещать Алёну, и за это время обдумать

решения этой проблемы.

Тикин Астхик встала со своего места, взяв сигарету, подошла к окну. В кабинете воцарилась такая мёртвая тишина, что давила на сердце Асатура. Он ещё раз платком почистил лоб от пота и хотел встать с места и уйти из кабинета. Но вдруг тикин Астхик резко повернулась и обратилась к Асатуру.

— Дорогой Асатур, — сказала она. — я многих мужчин видела, кто решались на такой поступок. Но сдавались через месяц-другой в своих намерениях. Ребёнок — это не игрушка, это жизнь и Божье создание. Понимаете это? — потушив сигарету, продолжила железная леди. — У вас, Асатур, полгода на решения вопроса. Но если в это время Алёну захотят усыновить в полноценную семью, то я предпочтение дам им. Закон есть закон, но моё слово играет решающую роль в этом вопросе. Вы меня поняли? — строго посмотрев на Асатура, ждала ответа Астхик.

— Да, я вас понял, спасибо вам за всё. «С вашего позволения я удалюсь и надеюсь застать мою Алёну ещё во дворе!» — дрожащим голосом и со слезами на глазах сказал Асатур, быстро выходя из кабинета директора. — Ах, тикин Астхик, — в мыслях подумал Асатур,

— если бы вы знали всю правду про Алёну и про меня. Как в ту роковую ночь я прикрывал её от пули. А сейчас вынужден просить о разрешении её увидеть.

— Если бы всё знали, не были бы так строги и требовательны ко мне. Но, увы! Что поделать? Молчать, Асатур! Всему своё время!

***

Во дворе Аня ждала Асатура с Алёной в руках. Увидев Асатура издалека, она постаралась скрыть улыбку. Но с приближением Асатура поняла, что что-то не так. Асатур подошёл к няне, поцеловал Алёну и сказал: — Извини, я потом объясню, — и быстро прошагал к выходу из детского дома. Аня встревожилась, увидев такого взволнованного Асатура, лицо было бледным, а глаза были наполнены слезами. Аня ещё долго смотрела вслед Асатуру, пока его окончательно не было видно из-за ворот. Взяв маленькую принцессу за руку, они медленно, детскими шагами, прошли к корпусу «А», к родному пристанищу

Алёны.

Вот уже три дня прошло от разговора Асатура с тикин Астхик.

Асатура сильно ранили слова директора и заставили сразу же начать готовиться к усыновлению Алёны. Он прошёл все инстанции, от которых зависит положительный

результат для усыновления ребёнка. Набрав список надлежащих документов, он поздно вечером, уставшим от прошедшего дня, вернулся домой. Машина Асатура остановилась перед частным двухэтажным домом в Норк-Мараше. Это тот квартал частных домов, где и находился детский дом Алёны.

Глава: Сердце открытое для двоих

Норк-Мараш, один из самых старых кварталов Еревана. Он находится на возвышенности. И как зоркий орёл сверху смотрит на столицу. Квартал заселён частными домами, постройки от досоветских времён до современных домов со смешанными европейско- восточными архитектурами. Люди, живущие здесь, гордятся, что в их жилах течёт кровь настоящего ереванца.

Дом Асатура был скромным, особо не отличался ничем, кроме своего сада с фруктовыми деревьями и среди них растущими цветами разных видов со всего мира. Этим увлекалась покойная мать Асатура. А Асатур особо гордился японскими сиренями. Чей аромат весною наполнял весь дом. А покойная жена Асатура часто даже «ревновала» мужа к цветам, что он проводил много времени среди них.

Асатур медленно поднялся по лестнице домой, открыл окна в комнатах, чтобы проветрились от дневной жары. Поставив на плиту турку с «армянским» чёрным кофе (он любил его пить без сахара), задумался.

— А ведь я не дом покупаю или что-то неодушевлённое, — подумал он. — Это ребёнок! Человек! И я должен быть достойным стать для Алёны отцом. Так что надо наладить контакт с ребёнком, и чтобы она меня полюбила. А уж потом думать об усыновлении. Да и очень много правды звучало в словах Астхик, так что незачем так относиться к этим словам. — продолжил мысли про себя Асатур. — Завтра с утра пойду и навещу Алёну. — Решил он.

Наливая кофе в чашку, Асатур закурил сигарету и сел в кресло-качалку на балконе своего дома, откуда открывался прекрасный вид на ночную столицу. Деду Самвелу сегодня встал очень рано. Не всегда ему удаётся спать по ночам. Многие события прошлого часто хороводом проходят перед глазами, возвращая его в былые времена.

***

Проснувшись, дед сразу же приступил к поливу цветов на территории детского сада. Он очень любил это дело, и общение с природой успокаивало его душу.

— Дед Самвел хорошим занятием себя занял с утра, — услышал дед голос сзади. Повернувшись, Самвел искренне обрадовался раннему гостю.

— Вай, Асатур джан, — сказал дед, — что так рано пришёл к нам в гости? — спросил он.

— Навестить хочу Алёнку, — ответил Асатур.

— А цветы тоже маленькой Алёне? — спросил, улыбаясь, дед.

— Ну, дед, не смущай, с пустыми руками не пришёл бы в гости к девушкам, — ответил, чуть покраснев, Асатур. — Ладно, я поднимусь к малышке, — продолжил Асатур и направился к корпусу «А».

Время было ранним ещё, и все дети были в своих комнатах. Асатур тихо прошёл по коридору, заглядываясь в окна дверей, чтобы найти комнату, где живёт и растёт Алёна.

Вдруг открылась одна из дверей, и в руках с грязным бельём малышей в коридор вышла Аня. Увидев Асатура с цветами, растерялась и окаменела на месте.

— Доброе утро, рад вас видеть, — увидев Аню, тихо сказал Асатур. — Надеюсь, не помешал? — спросил он.

— Нет, — еле-еле высказала Аня.

— Это цветы вам, Аня, — протянув няне букет, продолжил Асатур.

— Спасибо, — ответила Аня и постаралась взять букет. При этом из рук выпало на пол несколько штук белья. Машинально оба наклонились поднять их и случайно ухватились друг за друга руками. Как молния прошло что-то по всему телу Асатура. Что это было за ощущение, он не смог сразу понять, но это приятно поразило сердце.

Аня заметила это и ещё больше покраснела. Быстрыми шагами пройдя дальше по коридору, не поворачиваясь, сказала Асатуру.

— Пройдите внутрь, там Карине вас встретит, а я сейчас вернусь.

— Асатур прошёл в комнату.

— А-а-а… это вы? — увидев Асатура, сказала Карине. — А я думаю, с кем это Аня общается снаружи.

— Доброе утро, Карине, рад вас видеть. Как Алёна? — поменял тему разговора Асатур.

— Спасибо, она проснулась уже и хорошо себя чувствует, сейчас я её переодену и выведу к вам, — ответила воспитательница и прошла за занавес, в спальную комнату, где один за другим просыпались дети.

***

Пройдя по коридору до конца, Аня скрылась за углом и прижалась к стене, в руках бельё и букет. — Боже мой! — подумала она. — Что это со мною происходит? Я не девочка, чтобы такое испытывать. Но тело дрожит, как после первого поцелуя в жизни. Я не готова, я такого не ждала, мне это не надо, — убеждала себя Аня и старалась успокоиться. После мужа она никогда не обращала внимания на мужчин, и в такие моменты, когда она замечала кого-то, как будто чувствовала, что муж стоит рядом и наблюдает за нею. А когда увидела впервые Асатура, такое было ощущение, что душа мужа оставила её в покое. Как будто ушёл, оставив своё благословение. Такие мысли пугали Аню, и она не понимала, что делать дальше. Собрав наконец себя в руки, Аня поставила в тазик для грязного белья одежду детей. Рядом с тазиком лежащую пустую банку набрала воды и положила туда цветы. Выдохнула полной грудью и, взяв банку с цветами, направилась обратно в комнату. Войдя в комнату, Аня заметила Асатура у окна, державшего в

объятиях Алёну. Лучи солнца падали на них, и сцена была похожа на то, что Алёну в руках держал не человек, а ангел-хранитель в человеческом обличии. Аня почувствовала, что с каждой минутой, находясь вблизи с Асатуром, её больше и больше притягивает к нему.

— Вот и твоя няня, — увидев Аню с цветами в руках, сказал Асатур.

— Асатур! — ответила Аня. — Пора Алёну поесть молочка. Асатур передал ребёнка няне и продолжил разговор.

— С вашего позволения я удалюсь, буду ждать вас во дворе. Насколько я знаю, скоро дети выйдут подышать свежим воздухом, верно?

— Да, Асатур, — ответила Карине. — Подождите нас во дворе, мы скоро присоединимся к вам.

Асатур вышел из комнаты, а Карине бросилась к Ане, как будто ждала этого момента.

— Это он тебе? — показав на цветы, спросила Карине. — Да у вас любовь, — усмехнулась воспитательница.

— Я тебя убью, — ответила Аня и показала пальцем, что об этом молчать. Девушки посмеялись и сразу перешли к кормлению детей.

Асатур прогуливался во дворе, как по звонку на перемене в школе, из всех корпусов дети сразу вышли во двор. Вот и среди них, сияя своими золотистыми волосами, появилась Алёна, держа за руку свою любимую няню.

Аня с малышкой подошли к Асатуру. Асатур взял на руки Алёну и предложил:

— Прогуляемся?

— С удовольствием, — ответила Аня.

День был прекрасным, и солнышко грело своими лучами всё вокруг. В небе над детским домом порхали голуби, их держал человек, живущий по соседству. Три раза в день они поднимались в небо и кружились над детским домом, как ангелы, сверху оберегая детей.

Алёна очень любила их и подолгу смотрела, как они парят и воркуют в небе. Иногда показывая на них своими крохотными пальчиками, поворачиваясь к Ане, что-то говорила на своём, понятном только ей, детском языке.

Дальняя тропинка позади корпуса «А» была очень красива. По обе стороны тропинка была покрыта разноцветными цветами, издалека была похожа на ковёр, которое оживляли многочисленные бабочки и пчёлы, летающие с цветка на цветок. Как Аня и Асатур с

маленькой принцессой подошли к тропинке, Алёнка отпустила руку няни и побежала за бабочками, стараясь их поймать. Не догнав ни одну из них, устала от бега, присела между цветами, стала их по одному нюхать и рвать.

Асатур молча смотрел на эту сцену, изучая поведение девочки и стараясь не упускать ни одной мимики на её лице.

Аня подошла к Алёне, взяла её на руки.

— Присядем тут, — сказала она Асатуру.

— Да! — ответил Асатур. И продолжил. — Вы очень любите детей, Аня, у вас есть дети?

— Нет! — ответила Аня. — Мой муж без вести пропал на Афганской войне, мы не успели завести детей, — продолжила няня.

— Извините, я не знал, — ответил Асатур.

— Ничего страшного, — продолжила Аня. — Но вы верно заметили, я детей люблю. И для меня просто счастье, что тикин Астхик позволила дать Алёне мою фамилию.

— Я приятно удивлён, Аня, — с круглыми широко раскрытыми от удивления глазами сказал Асатур.

— Да, Алёна Матвеенко, она же русская, — продолжила Аня. Но через секунду поняла, что сболтнула лишнее, и сразу поменяла тему. — А у вас есть дети?

— Нет, мы тоже не успели, моя жена в прошлом году попала в аварию и, к сожалению, я её потерял.

— Простите, ради Бога, — сказала Аня.

— Не извиняйтесь, Аня, и давайте уже перейдём на «ты», если позволите? — смягчая ситуацию, предложил Асатур.

— Да! — ответила Аня.

— Я хочу усыновить Алёну, — продолжил Асатур. — Собрал все документы, но решил перед тем, как её усыновить, почаще приходить к ней и налаживать отношения. Я хочу, чтобы она привыкла ко мне и полюбила. И для этого я буду частым гостем у вас.

Слова Асатура тревожно прозвучали для Анни, хотя она понимала, что это судьба многих детей из детского дома, и даже не всем детям попадается такое счастье обрести семью. Но такое услышать про Алёну она не была готова и приняла это так, как будто Асатур злодей, который хочет забрать ребёнка у родной матери.

Неожиданно для Асатура она резко встала, крепко обняв Алёну, ни слова не сказав, ушла.

Асатуру понятна была реакция Анни, но решил промолчать, дать время ей прийти в себя и потом вернуться к этой теме. Он молча проводил взглядом Аню с Алёной, а потом встал, посмотрел на парящих над головою голубей и тихо ушёл.

Да! Не думал Асатур, что день будет таким, но всё ещё впереди, и всё наладится.

Аня почти бегом поднялась в детскую, не отпуская из объятий Алёну, закрыла за собою дверь и со слезами на глазах сказала: «Не отдам я тебя никому, солнышко моё». Прижав малышку к себе, не смогла удержать слёзы, они ручьём лились по красным щекам няни.

***

Следующим утром Асатур решил купить маленькой Алёне подарок. Выпив, как обычно, большой стакан крепкого кофе, спустился вниз и подошёл к машине. Чёрная «Волга» сияла под солнцем, как чёрный мустанг. Асатур к машине относился очень бережно, машина была самым преданным другом для него, они вместе прошли и огонь, и воду.

Асатур к ней относился не как к машине, а как к боевому коню, ухаживал и оберегал её. Машина всегда блестела от чистоты и внутри пахнула нежным ароматом от флакона с ароматизатором для машины. Он в то время очень дорого покупал такие ароматизаторы у туристов, кто приезжали из Америки, а таких людей, как ни странно, много жили в Норк- Мараше. В основном эти люди — выходцы из восточной Армении, чьи родственники, после геноцида армян в Османской Турции, сбежав, оказались в Америке. Раз в году советские власти позволяли им ехать в Америку и увидеться со своими родными и близкими, естественно, под тайным, пристальным наблюдением чекистов КГБ.

Подойдя к машине, он увидел соседку тикин Лусине.

— Добрый день, тикин Лусине, — сказал он.

— Добрый день, сынок, — ответила пожилая соседка, — зайди к нам, муж из Америки вернулся, много чего принёс на продажу, может, что-то присмотришь для себя. Асатур очень уважал тикин Лусине, хотя в мыслях торопился, но не захотел отказать соседке и, подойдя к калитке, открыл и вошёл во двор. Во дворе его встретила Лусине и проводила в дом, где в самой дальней комнате на кровати и на всех стульях, как в магазине, была выставлена одежда, духи и сигареты, что муж привёз из Америки на продажу. Да, ничего не скажешь, все товары сразу отличались своим качеством, фасоном и даже упаковками от примитивных советских товаров. Среди изобилия товаров в глаза Асатура попались

детские кружевные платья. Они сияли от блеска шёлка и похожи были на одежду сказочных принцесс. Асатуру очень понравились они, и он спросил тикин Лусине: — А для девочки почти двух лет найдётся такое платье?

— Как раз это голубое, что лежит сверху, подойдёт, — ответила тикин Лусине. — А для кого? — с улыбкой спросила Лусине Асатура.

— Для дочки друга, — смущаясь от вопроса, ответил Асатур, — и продолжил:

— Сколько стоит?

— 25 рублей, Асатур джан, — ответила тикин Лусине.

Асатур отдал деньги, поблагодарил, обнял соседку как мать и вышел из дома. Он был очень доволен случаем и своей покупке, так как такое он не купил бы в магазинах.

Радостно сел за руль машины, и через мгновение машина мчалась в детский дом.

Машина Асатура доехала до детского дома в тот момент, когда в то же самое время из детского дома выезжала директор, тикин Астхик. Машины остановились, Асатур вышел из машины, в руках пакет с платьем.

Увидев его, тикин Астхик спустила окно.

— Добрый день, тикин Астхик, — сказал Асатур.

— Добрый день! — ответила директор и продолжила: — Я очень рада, что вы серьёзно занялись вопросом усыновления Алёны. Смотря на вашу настойчивость, проявленную в этом вопросе, мне кажется, у вас всё получится, и внутренний голос подсказывает, что вы будете для неё идеальным родителем.

Асатур не ожидал таких тёплых слов от неё после последнего их разговора.

— Тикин Астхик, — ответил Асатур, — честно, не ожидал услышать от вас таких слов после ваших строгих слов в вашем кабинете, они мне очень помогли в какой-то мере. Да, вы правы, я подготовил все документы для усыновления Алёны. Но прежде всего хочу наладить с нею отношения, чтобы она полюбила меня. И только после этого я буду достоин её усыновить.

— Вы правы, дорогой Асатур, и не обижайтесь на мои слова, — сказала в ответ Астхик,

— ведь все дети — они мои родные, и я ни в коем случае не позволю никому играть с их судьбами.

— Я вас понимаю и поддерживаю в таком отношении к детям. — ответил Асатур. — Есть ещё одна проблема. У меня нет жены, а вы были правы, Алёне нужна материнская забота, особенно сейчас. Я думаю, найти и нанять добросовестную няню для неё, но такую трудно найти.

— Вы далеко ищите, Асатур, — сказала Астхик, улыбаясь, — я всё знаю, что происходит у меня в детском доме, это мой дом! Так что Аня — самая подходящая кандидатура на

такую работу. Да и она, не думаю, что будет против. Астхик завела машину и, улыбаясь, подмигнула остолбеневшему от её последних слов Асатуру и помчалась по улице вниз услышать от «железной леди».

Асатур долго ещё смотрел вслед машине тикин Астхик. Придя в себя, поздоровался со сто́ящим у ворот дедом Самвелом и спустился по склону вниз.

Дети, как обычно, в это время, играли на площадке. Алёна со своими сверстниками играла в песочнице. Аня стояла рядом и о чём-то говорила с Гаяне, которая после ухода

директора себе позволила выйти и наслаждаться летним солнцем. Асатур подошёл к ним и поздоровался.

— Добрый день, девушки.

— Добрый день, Асатур, — ответила Гаяне. — Вы стали частым гостем у нас, — продолжила она.

— Да, вы правы, Гаяне, — ответил Асатур, — это единственный способ почаще встречаться с Алёной и лучше узнать её.

— Дай Бог вам здоровья и счастья, Асатур. Не все мужчины на такое способны. Это смелый и ответственный шаг с вашей стороны. — отметила Гаяне. — Я извиняюсь, но у меня дела. — продолжила разговор Гаяне и ушла в сторону своего корпуса.

Асатур наслаждался Алёной, она так бережно старалась построить что-то из песка, со стороны казалось, она в эту игру поставила все свои умения. Песочная фигурка постоянно разрушалась, а она настойчиво продолжала её доделывать.

— Целеустремлённая вырастет девочка. — нарушил тишину Асатур, которая царила после ухода Гаяне. — Аня, ты меня…

— Не успел закончить предложение Асатур, как Аня, взяв его за руку, перебила его.

— Асатур! Это, ты меня прости, я понимаю всё и очень рада за твоё намерение усыновить Алёну. Но для меня это прозвучало так неожиданно, что я спонтанно среагировала на это, ведь я привязалась к ней как к собственному ребёнку, — сказала Аня.

— Всё нормально, твою привязанность я знаю, и это моя ошибка, что я так резко высказал о моих намерениях. — ответил Асатур и продолжил: — Давайте сядем на лавочку, у меня есть разговор с тобою. — продолжил тему разговора, предложил Асатур.

Аня немного задумалась, так как их общение стало привлекать внимание у всех, но с другой стороны её заинтриговали слова Асатура, и она присела на лавочку.

— Хорошо! Асатур, но только ненадолго, так как это не так поймут мои коллеги, а они уже о нас шепчутся по углам, и мне это напрягает. — сказала Аня.

— Я тебя понял, Аня, но позволь сказать. — ответил Асатур и, присев на лавочку, продолжил. — Как ты знаешь, Аня, у меня все документы готовы для усыновления, но я

пока этого не делаю, потому что хочу наладить отношения с малышкой, и хочу, чтобы она меня полюбила. Но есть ещё и одна проблема.

— Что именно? — спросила Аня.

— Алёне в этом возрасте нужна женская забота, вернее материнская, и найти такую няню, чтобы дала ей такие чувства, трудно. И вот я тебе предлагаю после усыновления взять на себя это обязательство и помочь с воспитанием Алёны, естественно, я за всё оплачу тебе. И, как ни странно, тикин Астхик тоже согласна и приветствует такое решение.

Мне очень нужна твоя помощь в этом, и как раз ты не потеряешь связь с Алёной после усыновления. Не отвечай сейчас, прошу, подумай, да и пока к этому прийти ещё рано как- то.

Аня вообще не ожидала услышать такое от Асатура. И молчала, не зная, что ответить. Асатур оставил её с мыслями и встал, подошёл к Алёне, взял в руки ребёнка. Девочка крепко обняла за шею Асатура как родного человека. Она уже стала его узнавать. Они пошли гулять по двору.

Аня, придя в себя, увидела пакет, лежащий на лавочке. Невольно взяла и посмотрела в него. Увидев платье, она его достала и посмотрела. В один миг по лицу прошлась улыбка. Платье ей очень понравилось. Она прижала его к груди и тихо стала смотреть, как Асатур гуляет по двору с Алёной. Они как будто говорили о чём-то, смеялись и веселились, как самый настоящий отец и дочь. «На всё воля Божья», — подумала няня и встала с лавочки. Осторожно подошла сзади, постаралась шутя испугать их и присоединиться к ним. Они долго ещё играли и веселились вместе. Даже Аня забыла, где находится, и что пора детей отвести наверх, на обед. За детьми спустилась Карине, увидев эту счастливую сцену,

постаралась, не привлекая внимания детей отвести на обед. Вдруг счастливая тройка себя нашла одними на дворе. Асатур передал с рук ребёнка няне и сказал:

— Извини меня, заигрались, а Алёне кушать пора.

— Да, ты прав, Асатур, — обняв малышку, ответила Аня.

Они попрощались, и няня с ребёнком направилась к корпусу «А». Асатур тоже собрался уйти, как вдруг вспомнил о платье.

— Аня, — позвал он няню. — Аня остановилась и, угадав мысль Асатура, ответила: — Да, платье у меня, спасибо огромное.

Асатур помахал рукой и повернулся. Сзади раздался голос

Ани: — Я согласна. По телу Асатура пошла дрожь, он повернулся, а Ани уже не было. — Парк кез, Аствац (хвала тебе, Господи), — сказал он. И по-настоящему почувствовал себя счастливым в эту минуту.

Асатур бегом поднялся по склону, обнял и поцеловал от радости деда Самвела, сто́ящего на своём «посту» у ворот. Сел в машину и помчался как ракета.

— Что это с ним? — удивился дед Самвел и, улыбаясь, помахал вслед чёрной «Волге».

Глава: Осеннее свидание

Осень в Ереване «золотая». Улицы покрываются разноцветными листьями, которые придают улицам особую красоту, как будто древние армянские ковры застелены по всему городу. Ереванскую осень описывали очень много поэтов и художников в своём

творчестве. Сами ереванцы любят свой город в любом обличии, но особенно осенью. И даже есть большой музыкальный фестиваль с названием «Золотая Осень». На этот фестиваль приезжают певцы, исполнители, танцевальные коллективы со всего мира. Не только представители армянской диаспоры, а даже звёзды советской эстрады как София Ротару, Алла Пугачёва, Лариса Долина и многие другие знаменитости.

Аня любовалась золотой осенью из окна спальной комнаты детей. Погода немного прохладная стала, и детей редко выводят с утра на площадку, они играют в комнате для игр. Алёна сидела на мягком и тёплом ковре, в белом платье с красными горошками.

Волосы распущены, и чёлка красиво убрана назад ободком. Перед нею лежали две куклы, она их очень любит и почти постоянно играет с ними. Она очень любит расчёсывать волосы своих любимых кукол. Раздевает и одевает их, часто говорит с ними, то лаская, то ругая их. Сама ещё не познавшая этот мир, старается чему-то их научить. То поставит на ножки, то посадит на ковёр рядом с друг другом и, как свои воспитатели, обращается к ним очень бережно. С другими детьми она редко играет и не любит, когда они лезут к ней. Такая любовь к одиночеству часто удивляла всех.

С другой стороны, она очень любопытна, и любое изменение или что-то новое вокруг сразу замечает, начиная изучать до того, пока это новое не станет для неё привычным.

Алёна для Анни была как нераскрытый бутон. И с каждым днём няня для себя раскрывает её характер, поведение и чувства. С каждым днём она всё сильнее и сильнее любит её, вплоть до того, что иногда эта любовь смущает её и она чувствует неловкость по отношению к другим детям. Да, она всех любит и предана своей работе и детям, но Алёна занимает в этом особое место. Алёна тоже чрезмерно привязана к Ане, и если няни нет в её окружении более нескольких минут, она как испуганная ищет её и плачет. Из-за этого Аня уходит домой поздно, лишь тогда, когда Алёна уснёт крепким сном. А приходит на

работу так рано, пока она ещё спит. А сегодня она в раздумьях, как сделать, чтобы уйти пораньше и чтобы малышка не заплакала. У Анни сегодня первое свидание с Асатуром. Их отношения развиваются так же стремительно, как растёт маленькая Алёна. И вот вчера днём Асатур, как обычно, заехал навестить их и перед уходом предложил вместе поужинать, пригласив её в ресторан.

Аня согласилась, но вот дилемма: как уйти пораньше, чтобы и Алёна не пострадала от этого, и Асатура не обидеть своим опозданием, при всём этом само́й успеть подготовиться к свиданию. Это свидание — первое за много лет после мужа, и сердце трепетно бьётся от волнения, как у маленькой девочки.

***

Асатур сегодня утром рано встал. Принял душ, пробрился и после обычного утреннего кофе спустился в сад, набрал красивый букет из цветов, что росли в саду, и вышел из дома. Он на машине спустился по серпантину Норк-Мараша и направился в кладбище, на могилу жены. Скоро два года, как её уже нет, а у него сегодня свидание, он чувствовал,

как будто ведёт себя предательски по отношению к памяти жены. Он решил поехать к ней, поговорить и попросить прощения, попросить, чтобы она благословила его.

Кладбище находится в Советашенском районе Еревана. Доезжая до кладбища, Асатур оставил машину на стоянке и пешком поднялся вверх по склону. Чувство на сердце, как будто он идёт на паломничество в святой храм, и в действительности это так. Для армян место покоя своих родны и близких людей — это святое место, к которому они относятся с глубоким уважением. Дойдя до могилы, он встал на секунду перед надгробным камнем, откуда с нежной улыбкой на него смотрела жена, чей портрет искусно был гравирован на красном граните. Взгляд жены сбил его с ног, он присел на угловой камень могилы, и с глаз потекли слёзы. Он не мог найти слова, что сказать ей. Придя в себя и вытирая слёзы, положил цветы на могилу, взял полупорванный пакет, что лежал в углу могилы, достал оттуда кусочки сухих палочек и пачку ладана. Поджёг деревянные палочки и помолился, добавляя ладан на дымящие угли. Аромат ладана воцарился вокруг. Снова потекли слёзы с его глаз. Не смог открыть рот и сказать хоть слово. Он встал, направился к машине, но сделав шаг, вдруг резко повернулся, как будто кто-то его позвал.

Конечно, вот отредактированная сцена. Она приведена в соответствие с грамматическими и стилистическими нормами русского языка, с корректной пунктуацией и более

выверенным слогом, что делает текст сильнее и эмоциональнее.

***

— Извини меня, милая, — вырвалось у Асатура, — слова стоят комом в горле. Он помолчал, глотая воздух, и продолжил, уже тише:

— Я люблю тебя. Сильно. Ты навсегда в моей памяти. Мне жаль, что судьба распорядилась так. Я сам к этому не стремился…

Он перекрестился, будто скрепляя крестом правдивость своих слов.

— Я лишь хотел усыновить бедную Алёну, и больше ничего. Но судьба столкнула меня с Аней, и… у нас появились чувства. Но! Это не значит, что я забуду тебя. Нет. Жизнь продолжается, и, видно, Бог определил мне такой путь. Нет ни дня, чтобы я о тебе не вспомнил. Наш дом, цветы в саду, даже кормушка для птиц, что мы вместе привязали на балконе, — всё напоминает о тебе. Часто дом наполняется твоим ароматом, и мне кажется, что ты сейчас выйдешь из спальни с распущенными волосами, как я любил. Я жду. Жду… Но тебя нет. Мне больно. Я страдаю. И Бог, видя это, даровал мне утешение, которое я нашёл в Алёне и Анне. Не суди меня строго. Умоляю. Я пришёл сегодня за твоим благословением. Без него я не смогу жить дальше, не смогу продолжать эти отношения. Любящее сердце всегда стонет: или от муки, или от любви. Но нет мне счастья, если оно не одобрено тобой.

Он снова замолчал, закрыв глаза, и из памяти всплыл её голос:

— Помнишь, ты однажды шутя сказала: «Я буду жить дольше, чем ты»? Мы посмеялись тогда, а я обнял тебя и сказал: «Вместе до гроба». Увы, жизнь разлучила нас раньше

времени, и мои слова потеряли силу. Теперь я стою перед тобой… Его голос, срываясь на шёпот, прозвучал как последняя исповедь:

— И уйду я отсюда либо предателем, либо — с твоим благословением. С чувством, что ты отпускаешь меня. С любовью…

Асатур замолчал. Вокруг воцарилась абсолютная тишина, будто сама природа затаила дыхание, внимая его словам.

И вдруг — откуда ни возьмись — появился голубь. Белый, как ангел. Он сделал несколько кругов над могилой, а затем спустился и сел прямо на надгробный камень. Асатур смотрел на птицу, и ему показалось — или он лишь отчаянно хотел этого, — что во

взгляде тёмных птичьих глаз он узнал её взгляд. Тот самый, родной и бесконечно любимый.

Голубь просидел так с минуту, потом резко взмахнул крыльями, в последний раз покружился над головой Асатура и умчался вдаль, растворившись в белёсой дымке облаков.

И в тот же миг Асатур почувствовал, как с его плеч спала невидимая тяжёлая ноша.

Дышать стало легче. А лицо жены на гранитной плите, освещённое косым лучом солнца, улыбалось ему — нежно и прощально, совсем по-другому.

— Спасибо, милая, — прошептал он. Это были последние слова, сказанные им у этой могилы. В арку ресторана «Арарат» заехала чёрная «Волга» Асатура, они с Аней договорились встретиться в ресторане. Аня не хотела, чтобы Асатур заехал к ней на

работу, и так много о них шепчут по углам детского дома. Асатур остановил машину во дворе ресторана и зашёл внутрь.

***

Ресторан «Арарат» очень старый, он находится прямо на площади Ленина, в самом центре города. Это тихий уголок в цокольном этаже здания, где находится министерство

иностранных дел республики Армения. Заходя в ресторан, сразу человек оказывается в древнем ереванском кабаке, наполненным историческими картинами, рассказывающими об Армении. Вокруг атрибутика, символизирующая быт старого Еревана, а вкусный

аромат блюд, что приготавливают в ресторане, так и тянет за стол. Вечер дополняет живое исполнение армянских песен виртуозными музыкантами и певцами, чьи имена знают не только на родине, но и за его пределами. Ресторан «Арарат» — любимое место жителей столицы и его гостей. Вечера, проведённые там, надолго остаются в памяти его гостей. И поэтому Асатур место для первого свидания выбрал именно этот ресторан.