Бесплатный фрагмент - КАПЕЦВСЕМ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ — ЗАПЕВНАЯ

— Гунька, ты коня накормил? — прогремел Капецвсем своим басистым голосом.

Богатырь сидел на огромном бревне, оперев одну ногу на стоящий рядом пень, и точил свой меч. Он называл его ласково — Пиздюлятор. Потому что именно с таким звуком меч поражал противников в бою. Капецвсем очень любил его и каждый раз, когда точил, аж язык высовывал от удовольствия. Меч в свою очередь издавал милое помявкивание при каждом прикосновении точила.

— Накормил, напоил, почистил и спать уложил. Всё как ты велел, богатырюшка. Всё сделал, — Гунька суетливо бегал по двору, исправно выполняя свои обязанности.

— Ну вот, Пиздюлятор наточил. Ух, глаз радуется, — пробасил Капецвсем, поцеловал меч и гордо поднял над головой. Тот блестел, как тысяча начищенных червонцев, словно зеркальный шар под потолком.

— Так вот, — продолжал своим басом Капецвсем, — завтра с утра неси мне доспехи и седлай моего Белазушку. — Так он любовно звал своего коня. Тот был крепким, как чугунный колокол, здоровым, как гора Арарат, и философом, как древний грек.

— Будет сделано всё в срок, — Гунька всегда был в предвкушении утренних вылазок богатыря.

— Поеду завтра, разберусь с треклятым Сидидома. А то этот вирус мордатый доморощенный уже всю плешь прожрал. Городилок там, видите ли, каких-то наставил по периметру и замков амбарных навесил. Еще бы ток пустил — рассмеялся зычным басом на всю округу Капецвсем, — думает, меня это остановит.

— Да куда уж там, богатырюшка, — засмеялся Гунька тоже. — Это он суши, видимо, переел. Или фуагрой отравился и со психу огородил там всё.

— Вот, завтра Пиздюлятор ему и отрежет этот «псих» его, — помахал мечом Капецвсем. — Ладно, пошли спать, Гунька. Утро вечера так-то лучше порой бывает.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ — СОБИРАТЕЛЬНАЯ

Только солнышко красное выкатилось на горизонт, Капецвсем уже стоял во дворе, облачённый в доспехи блестящие. Достал Пиздюлятор из ножен, поднял над головой, ловя им лучи солнечные.

— Вот, меч мой верный, напитайся светом народившегося Ярила Красного. Да руби, как масло талое, супостатов распоясавшихся. Защищай нас от напастей каверзных да храни верность свою искреннюю. Собака-джимэйл-точка-ком, — закончил свою мантру богатырь, поцеловал меч и вернул его в ножны с лязгающим звуком.

Конь стоял при «полном параде» во дворе, готовый к дороге, и с философским видом наблюдал за утренним ритуалом богатыря. Он давно привык к подобным богатырским заклинаниям, которые периодически имели место быть, не зависимо от времени суток, сезона или погоды. Конь любил своего хозяина во всех его проявлениях, иносказаниях и настроениях. Ещё в детстве, начитавшись Сократа, Юнга и Канта, он относился к жизни весьма прозаично и с пониманием. Но особенно ему нравился Фрейд. Ох, дядюшка Зигмунд оставил неизгладимое впечатление в мировоззрении коня.

— Ну что, Белазушка, друг мой сердешный. Готов к путешествию с визитом к китайскому болванчику? Порвём его ханьфу на праздничные фонарики. — Капецвсем подошел к коню, обнял за шею и прилабунился к его лбу. — Разделаемся с этим чудом прищуренным, как городилки выставлять, да ленточками тут полосатыми всё огораживать. Не округа, а сплошное место преступления какое-то.

Конь фыркнул в ответ с оттенком просветлённой мысли, сдув чёлку, и закатил глаза, что означало «Куда ты без меня, кто ж за тобой ещё присмотрит».

Гунька стоял рядом, наблюдая всю картину действа, держа наготове фляжку с противоядием, маскировочную косынку и чехлы для богатырских перчаток.

— Богатырюшка, вот возьми с собой, глядишь, и воспользуешься, коль приспичит кому до тебя домогаться, — сказал Гунька, протягивая богатырю весь «набор путешественника».

— Да, брось ты, малой. На кой ляд мне этот камуфляж, — прогремел басом Капецвсем, — Пиздюлятор же со мной. Кто лучше него управится-то? — и ласково погладил ножны рукой.

— Тебе видней, богатырюшка, — вздохнул Гунька в ответ. — Береги себя.

Капецвсем взгромоздился на коня, почесал его за ухом, приставил ладонь ко лбу и посмотрел вдаль.

— Ну что, Белазушка, конь мой верный, в добрый путь нам, — пробасил богатырь и натянул удила.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ — ВЫЕЗЖАТЕЛЬНАЯ

Выехал богатырь со двора. Солнце яркое грело своими лучами ласковыми. Ветерок игриво путался в конской гриве, заплетая её в косы да расплетая обратно, как заправский парикмахер в «свободном полете». Тропка сухой извилиной указывала дорогу, окаймлённую травушкой зелёной да цветами луговыми.

Конь, со свойственной ему философской натурой, степенно цокал по дороге, наблюдая за облаками, разглядывая в них знаки путеводные.

«Эх, не взглянул на дорожку я в кормушку. Что там овёс на дне рисунком своим подсказывал». — плыли мысли у коня в голове.

«Как у Канта в трудах его сказывается, „Дольше всего живут тогда, когда меньше всего заботятся о продлении жизни“. Прям как про моего богатыря», — думал конь.

Добрался Капецвсем до центра селения. Народу мало вокруг. Не как обычно столпотворение. Изредка пробегают горожане и то, озираясь по сторонам. Да все в косынках маскировочных, да в верхонках самовязанных. А кто без камуфляжа рыскает, те голову в плечи вжимают, глаза в пол и бегут, как тараканы, от столба до стены, перебежками мелкими.

Подъехал богатырь к лавке местной.

— Ты, Белазушка, постой тут, родной, пока я в лавку заскочу. Пирог праздничный купить хочу. А то негоже в гости ехать с пустыми руками. Не по-русски как-то, — сказал Капецвсем, слезая с коня.

Тот фыркнул в ответ, сдув чёлку с глаз, что означало «Ну раз душа просит. Прекрасно то, что нравится независимо от смысла» и опёрся на перила в ожидании, перекатывая соломинку меж зубов.

Капецвсем поднялся по ступеням лавки и только отворять дверь, как сработала сирена из гусиной стаи. Перед лицом богатыря повис свиток, на котором выведенная каллиграфическим почерком надпись гласила:

«Визитёрам без маскировочных косынок
вход воспрещён и Не обслуживаем.
Местное Управление»

— Вот те, Ёкарный-Бабай! — пробасил богатырь, сделал шаг назад от неожиданности и прочёл надпись ещё раз.

Конь расплылся в громадной улыбке и перекатил соломинку из одного конца рта в другой.

ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ — НЕДОУМЁННАЯ

— Белазушка, друг мой верный, ты только погляди на это, — Капецвсем недоумённо смотрел то на надпись, то на коня.

Конь перестал улыбаться, покрутил соломинку в зубах. Фыркнул, сдув чёлку с глаз, и мотнул головой в сторону сумы, висевшей возле седла.

— Белазушка мой мудрый, как же это… и мы с пустыми руками, да с визитом, — богатырь спустился к коню, обнял его за шею и вздохнул, как сто паровых турбин.

Конь тряхнул головой, сплюнул соломинку и закатил глаза, что означало «Умение ставить разумные вопросы уже есть важный и необходимый признак ума и проницательности», как сказывается в трудах Канта.

Затем повернулся боком к богатырю, в аккурат, где сума была прилажена, топнул копытом и мотнул головой ещё раз.