Бесплатный фрагмент - Как не хочется стареть!

Глава 1

— Боже! Как не хочется стареть! — уныло пробормотала Кира, сидя у маленького туалетного столика, подперев щеку ладошкой, и пристально разглядывая себя в круглом зеркале. — Вот, смотри, на лбу появились новые продольные морщинки, овал лица совсем поплыл, брыльки стали более заметны. Второй подбородок откуда-то внезапно возник! … Или не внезапно? А, … наверное, уже давно. А, может, и недавно… Сколько этих изменений? Разве за всеми уследишь? С каждым днем все новые и новые…

Она перевернула зеркало с обычного масштаба на пяти кратное увеличение, нагнулась пониже, миллиметр за миллиметром внимательными глазами ощупывая лицо.

— Нет! Это вообще невозможно! Просто ужaсно! Так смотреть вообще нельзя! Не хватит никаких нервов! — горько вздохнула еще раз, потянулась к краю столика, и начала сосредоточенно выбирать тюбик с масочкой из большого множества таких же тюбиков в большой плетеной корзинке. По каким-то неведомым никому параметрам выбрала один их них, легко открутила маленькую крышечку у яркого тюбика и стала методично тонким слоем наносить приятно пахнущую субстанцию на лоб, щеки, подбородок, задумавшись на мгновение, шее уделить внимание, или маска опять вымажет ворот чистенького нарядного халатика.

Не то, чтобы Кира слишком доверяла производителям и рекламе, и очень уж верила в то, что маски и кремы спасут ее от старости, а ее кожу от увядания. Нет, конечно! Но все-таки она всегда считала, что женщина ее возраста больше имеет шансов выглядеть ухоженной и приятной, с точки зрения внешнего вида, нежели та, которая надеется исключительно только на природную красоту и не прилагает никаких дополнительных усилий.

Конечно, к своему зрелому возрасту, перепробовав все, что предлагалось в дорогих и не очень магазинах, в основном, за границей, во время многочисленных и постоянных командировок, став уже гораздо опытнее и осмотрительней, Кира перестала покупать слишком уж дорогие косметологические средства, справедливо полагая, что какой бы дорогой и эффективной не была косметика, от старения все равно ничего спасти не может. Разве только если пластика. Но у пластики свои минусы.

— В моем возрасте от зеркал вообще необходимо отказаться! — уныло сказала она сама себе, глядя в свои темные большие глаза. — Просто запретить на государственном уровне и все! Чтобы ни одна тетка моего возраста не пользовалась зеркалами. Чтобы их вообще нигде не было ТАМ, где мы появляемся! И где можем случайно пройти мимо. Чтобы нервы не портили! И настроение! И из душевного равновесия не выводили!

Кира осторожно встала из-за резного, темного дерева туалетного столика, тихо, не торопясь, прошла в просторный светлый коридор, и пристально осмотрела себя с головы до ног в огромное зеркало шкафа-купе.

— Ну, вот! Что это? — с досадой недовольно сморщилась она. — Живот так и не уменьшается, грyдь прoвисла, хотя и хороша еще! Эх! Хороша! Руки. Руки-руки… Что у меня с руками? Да, тоже как-то ничего хорошего… не особо не радуют! Былые мышцы одрябли, кожа провисла. А пoпа? Эх! А пoпа-то тоже еще очень хороша! К этой бы пoпе, да талию потоньше! И бeдра без цeллюлитa. Да, где ж их теперь взять-то? Как вернуть ту былую форму, что так радовала в молодости. Или не радовала? — Кира на мгновение задумалась, сосредоточившись на своих внутренних ощущениях и воспоминаниях. — Мда… Совсем не радовала, потому что в молодости тоже хотелось, чтобы талия была еще тоньше, мышцы еще крепче, волосы еще гуще… В общем, и в молодости-то не было такого, чтобы я сама себе нравилась, — она успокаивающе кивнула головой своему отражению, все еще глядя ему, своему отражению, в глаза. — Все время возникало какое-то недовольство своей внешностью. Помнишь? Ну, помнишь же? Да? И в двадцать лет. И в двадцать пять. И в тридцать пять! И далее! Ведь все время! — весело рассмеялась она, рассмешив и свое отражение. — Короче, что имеем, не храним! То есть не ценим! Вернее, не знаем, даже и не предполагаем, что может быть еще хуже! Что БУДЕТ еще хуже! Гораздо хуже!

Она вернулась к любимому туалетному столику, мягко освещенному навесными бра, опять присела в уютное мягкое креслице, подтянула к себе белый мешочек с «лекарствами» и «БАДами», и начала сосредоточенно в нем копаться, переворачивая, и, выкладывая коробочки на гладкую глянцевую поверхность стола, в полголоса бурча себе под нос.

— Что там гинеколог сказала? «Витамин» Д, 5000 единиц. «ОМЕГА» 3, «Панангин». «Магний» В6 я и сама пью. Надо бы еще «Кальций» курсом пропить. На всякий случай! Будем поддерживать организм в рабочем состоянии! Стареем, а жить все равно надо. И хорошо, если эта жизнь будет с относительно качественным здоровьем! Не зря же все эти «лекарства» и «БАДы» придумали! Опять же «витамины» всякие, в «менопаузу». Значит, будем сами себе помогать! Без фанатизма, конечно, но курс месяца три пропить надо. Потом перерыв! Дорого, да, согласна, но чем старее мы становимся, тем больше требуется «лекарств» на качественную жизнь. Да, «РОКСЕРу» вечером не забыть выпить!

По светлого дерева лестнице, покрытой лаком, Кира легко поднялась на второй этаж, прошла в большую светлую спальню, с глубоким печальным вздохом открыла огромный платяной шкаф.

— Ну? И что из моего шикарного, обширного, как магазин, гардероба, сейчас можно надеть на мою тушку? — сосредоточенно задумалась она, перебирая костюмы на плечиках. Наряды, бывшие некогда основной униформой для повседневной офисной работы, печально висели стройными рядами, радуя взгляд цветовой гаммой, прелестными качественными ощущениями на ощупь, и… воспоминаниями. Но размер их не радовал. Совсем не радовал!

— Да уж… Сейчас я не в том теле, чтобы все это носить! Ну-ка, джинсики! Джинсики-джинсики! Хе-хе-хе! Примерим! — Кира старательно натягивала брюки. Ноги, пoпа, бeдра. Хорошо! … И все… А вот талия подкачала.

— Слушай, подруга, — осуждающе обратилась она к своему отражению в зеркале. — Я сколько раз тебе говорила, двадцать сантиметров, или даже, двадцать пять, лишние на талии! Ты меня вообще слышишь, или нет? Необходимо срочно похудеть на двадцать пять килограмм! Прям срочно! Немедленно! — огорченно вздохнув, начала с тем же самым упорством стягивать джинсы. Джинсы не поддавались. В очередной раз тяжко вздохнув, Кира уселась на пол, потом приняла положение лежа, освобождая круглую пoпу, опять уселась, одну за другой стягивая узкие плотные штанины.

— Вот уж ведь! Беда-то какая! А? … За ночь-то чуда не случилось! А-а-а? Джинсы-то опять маленькие! — с черным сарказмом покачала она головой, опять попеняв своему отражению в зеркальной дверце огромного платяного шкафа. — А что ж надеть-то? Ничего приличного! На такую тушку, как у меня, в моем гардеробе и нет ничего! Приличного-то! Только пара тряпочек дешевеньких, купленных по случаю, с мыслью о том, что скоро, очень скоро, я вернусь в свой сорок второй размер! И не надо мне здесь плодить в шкафу вещи пятьдесят второго размера, — женщина опять горько вздохнула. — Вот и хожу уже пять лет в этих дешевых тряпочках, с надеждой на то, что купленный в молодости шикарный гардероб, когда-нибудь все-таки можно будет опять носить.

Глава 2

Она плотно сомкнула темные лакированные дверцы платяного шкафа, еще раз посмотревшись в их зеркальные створки. Медленно, по достаточно крутой лестнице спустилась на первый этаж.

С неодобрением осмотрела не такие уж и дешевенькие вещи в шкафу-купе, но, конечно, не того уровня, что в платяном шкафу в спальне. Что уж и говорить! Как же не хотелось их надевать! Когда наверху столько хороших вещей! Огромный выбор! Многие до сих пор висят с ценниками, ни разу так и не надеванные, приберегаемые для особо торжественных случаев. Которые так и не наступили. Тяжело вздохнув, Кира натянула обычные черные бриджи, поверх длинную, чуть выше колен, тунику цвета пыльной розы.

— Только зеркало в ванной меня и любит! — грустно усмехнулась она, отправившись в ванную смывать маску, даже не обратив внимания на неправильную очередность действий. Почему-то сегодня она сначала оделась, а потом пошла умываться. А не наоборот. Видимо, звезды так расположились. Или просто внимание рассеялось? А! В принципе, какая теперь разница!

— Мда, здесь и второй подбородок не очень выдается, и овал лица более-менее приемлем, и само лицо не кажется таким уж очень округлым! Видимо, все дело в освещении! — благосклонно кивнула себе головой и задумалась, какие камни надеть сегодня.

Кира всегда очень скептически относилась к советам новомодных стилистов и дизайнеров, хором утверждавших, что носить камни комплектом, это моветон и удел пожилых кошелок, которым эти самые камни только возраста прибавляют. А молодым и продвинутым стоит миксовать белое золото с традиционным и розовым, синие камни с зелеными и желтыми. И вообще, все вперемешку, на каждом пальце. И она даже во отчую видела такие примеры на руках знаменитых актрис с экрана телевизора. Но ей не понравилось.

Она считала себя дамой традиционных привычек, можно даже сказать, консервативных, с твердой уверенностью в том, что туфли и сумочка должны быть все-таки одного цвета, с допустимой разницей по тону, равно, как и помада с лаком для ногтей должны соответствовать друг другу.

Вот и к камням было такое же отношение- или синие, или зеленые. А чаще, конечно, розовые. Белые. Или фиолетовые. Красные так и лежали не востребованными, ни разу не надеванными. Как-то не возникало желания.

С удовольствием покопавшись в сокровищнице, она сделала- таки выбор в пользу массивных сапфиров в оправе из белого золота, пусть себе ярко выделяются на фоне розового. Природные или не природные, она никогда не задумывалась. Купленные за большие деньги в престижном ювелирном магазине за границей, с соответствующим сертификатом, должны быть качественными. Да и пусть… какие есть… Наверное, искусственно выращенные, если исходить из их внушительного массивного размера.

Кира имела слабость к большим камням, «булыжникам», как она их любовно называла, выбирая очередные на витрине ювелирного магазина. И классическое исполнение комплекта, темно-синий насыщенный цвет камней иногда ее очень радовал. Изредка. Как вот сегодня, например. Настроение такое, синее! Как ранее утро за окном! Обычное такое синее утро!

Кира выглянула по привычке в окно, обозревая окрестности, все ли в порядке у соседей, нет ли каких явных изменений. Ничего ли не произошло экстраординарного. За ночь. Нет. Все спокойно. Как обычно.

Вот как раз такой синий момент для этого обычного утра и наступил! Она нацепила сережки, с трудом застегнула крошечный замочек на цепочке у кулончика и надела колечко, пошевелив соседними пальчиками. Ажурные края белого золота, щедро усыпанные белыми мелкими камушками неприятно впивались в кожу. Поэтому она и редко носила этот комплект. Красиво, да. Внушительно. Солидно. Но не очень удобно. Толстоватые все-таки стенки у колечка. Может, что-то другое надеть? Эх! Придется пожертвовать удобством ради красоты. Или ради «понтов»? Хотя, из «понтов» Кира давно уже выросла. Возраст не тот. Осталась, наверное, просто привычка носить камни. Без них она чувствовала себя слегка неодетой.

Критически посмотрела в зеркало. Оценила сияние и блеск дорогих украшений в свете электрического освещения. Порадовалась. Нагнулась близко, состроив отражению страшные глаза. Запугать, видимо, решила. Это такой психологический прием — избавиться от страха перед днем грядущим еще дома. Чтобы потом ничего уже не мешало выполнению жизненных и производственных задач. Чтобы в душе поселилась спокойная собранность, надежная уверенность в собственных силах и собственной же непогрешимой правоте.

Расчесала длинные черные волосы массажной щеткой и туго стянула мягкой черной резинкой высоко на самом затылке. Пышный хвост рассыпался черной волной по спине и плечам, коснувшись талии. Тщательно подвела губы темно-вишневым карандашом и подкрасила розовой матовой помадой. Похлопала «нарощенными» ресницами, слегка расчесав их щеточкой, прошлась по густым бровям «брасматиком», смахнув с них лишний «тональник», открыв миру их природный черный цвет.

— Ну, вот, и хорошо! Готово! Готова! — почти довольно пробормотала она, оценивающе глядя на себя в круглое зеркало.

Встала, подошла к шкафу-купе в коридоре, отодвинула зеркальную дверцу и со щемящей тоской оглядела ровные ряды туфелек и босоножек на двенадцати сантиметровой шпильке. Туфельки, босоножечки, ботиночки, призывно поблескивая лаком, ловя лучик электрического света, убеждали свою дорогую любимую хозяйку, что пришел как раз тот день, когда именно их необходимо срочно выгулять! Явить миру факт их наличия и несравненного совершенства!

Кира с грустной улыбкой погладила носики туфелек, с чувством знатока оценила пальчиками изящность тонких каблучков на плетеных босоножках, одарила ласковой улыбкой осенние ботиночки, бывшие когда-то несбыточной мечтой, и в свое время стоившие ползарплаты. Постояла еще мгновение, наслаждаясь приятными воспоминаниями и ощущениями, вздохнула тяжко.

— Ну… что ж… И мы были когда-то рысаками! — горько усмехнувшись, с сарказмом ответила она сама себе на незаданный вопрос, и вытащила из шкафа скромные лодочки без каблука.

Хлопнула входной дверью, несколько раз провернув ключом в надежном замке.

Во дворе покормила рыжую дворянку, веселую подружку, верную охранницу и хозяйку придомовой территории, найденную и спасенную несколько лет назад суровой зимой от голода и холода в тайге.

Завела своего надежного колесного боевого товарища, поздоровавшись, и, ласково приветственно похлопав того по рулевому колесу. Наконец, выехала за ворота, попрощавшись с домиком до вечера. До позднего вечера.

…

Кажется, и выехала вовремя. И дорога нормальная. Все замечательно хорошо, свободно и просторно! Прекрасно просто!

А пробка на въезде в Город оказалась настолько плотной, что Кира, устав сопротивляться и нервничать, смирилась, открыв окно, и, постукивая длинными розовыми «нарощенными» ногтями по обшивке водительской двери.

Она так сильно опаздывала, что можно было уже и не торопиться. Звонок мобильника, как всегда, застал врасплох. Терпеть не могла Кира всякие телефоны! Они ее доводили до нервной дрожи. Каждый звонок воспринимала, как известие о какой-то неминуемой беде, неразрешимой проблеме, чрезвычайном происшествии. Нервы. За долгие годы работы в бизнесе. Совсем психика расшаталась. Она уже и мелодию поставила самую-самую любимую, нежную и приятную. Но вскоре и эта мелодия стала вызывать у нее чувство неосознанной тревоги.

— Кира Эдуардовна! — послышался в трубке мелодичный приятный голос секретаря. — Войтовичи спрашивают, состоится ли встреча. Нет ли каких изменений!

Кира глубоко вздохнула, с трудом преодолевая чувство раскаяния и стыда обязательного человека, партнера, всегда выполняющего свои обещания, и никогда не опаздывающего. Нервы натянулись, как канаты. Психика замерла в ожидании.

— Света, попроси перенести встречу на два часа, или даже на три. А, впрочем, лучше, конечно, на завтра! Жуткая пробка! Видимо, авария где-то на трассе! Извинись, пожалуйста, за меня.

Света, согласно кивнув светловолосой головкой, отключилась. Она всегда так делала, как будто собеседник на том конце провода мог ее видеть. И всегда улыбалась. И добрую приветливую улыбку Светы чувствовал каждый клиент, обращающийся в их компанию. И звонил после этого регулярно. Лишь бы услышать добрый мягкий улыбающийся голосок.

Кира переключила ход своих рассуждений на коллектив. В пробке что делать? Мысли всякие в голову лезли. Вспоминалось всякое. Давнее. И не очень.

Когда-то лет пятнадцать-двадцать назад, она, сама еще будучи молодым руководителем и собственником компании, начала формировать коллектив из выпускников высшей школы, принимая на производственную практику умненьких мальчиков и девочек с пятого курса. Передавая им свои практические знания и навыки, обучая производственному мастерству, и правильному отношению к клиентам, партнерам, официальным структурам.

Хорошее было время! Минимальная возрастная разница в пятнадцать- семнадцать лет позволяла молодому коллективу чувствовать в своем наставнике не только директора, но скорее старшую подругу.

Так и дружили. И на работе. И в нерабочее время. Ходили вместе в ночные клубы, устраивали шумные корпоративы, выезжали на шашлыки, посещали базы отдыха. Каждый торжественный, и не очень, праздничный день превращался в повод организовать коллективное мероприятие. Побыть вместе. Формировать коллективный командный дух. Производственную семью.

Да! Хорошее было время! Команда сплотилась, коллектив чувствовал себя единым целым. Все друг о друге все знали. Все друг другу помогали. Поддерживали и в семейных, личных делах, и, контролируя друг друга в производственном процессе. Более старшие уже обучали новичков, быстро осваивавших методы и приемы профессионального дела.

Любые задачи были по плечу! Сколько всего вместе хорошего сделали! Полезного! Как сильно повзрослели! И как специалисты. И как компания на рынке. А потом, как-то совсем незаметно, лет за восемь-десять, сотрудники совсем уж выросли. Подросли так, что уперлись в потолок, вершину карьерной лестницы. Окрепли. Набрались опыта, знаний, связей. Стали такими уверенными и опытными, так сильно и так хорошо были подготовлены, что каждый создал себе свою собственную компанию, тихонько перетянув часть бизнеса и клиентов.

Кира осталась одна.

Тяжелое было время. Как будто нож в спину. Как предательство. Хотя… Кого обвинять? Себя? В том, что очень хорошо учила деток и не таила никаких секретов? Делилась всем, что знала и умела сама. Или их? Молодых? Решивших, что они уже сами способны на свободное плавание. На самостоятельное ведение собственного бизнеса.

Погоревала. Подумала. И опять набрала новых студентов, практикантов. На практику, на обучение. И опять всех обучила! И опять все повторилось вновь. А по-другому никак нельзя. Чтобы вести бизнес, необходимо обучить помощников. Чтобы вести бизнес хорошо, нужно хорошо учить. А защититься от человеческих амбиций наемного работника, ставшего профессионалом, никак не получается. Даже золотые цепи в виде хорошего отношения, большой зарплаты, премий, и беспроцентных ссуд на покупку квартиры не спасают. Самостоятельность ценится дороже.

Вот, Света, как раз и была уже из третьего потока. Молоденькая, умненькая, а какая красивая! Нежная трепетная птичка. Еще несколько лет и тоже станет профессионалом экстра-класса. И тоже улетит… Такова жизнь.

— Боже! Как не хочется стареть! — устало подумала Кира, откинувшись на спинку сидения, и, расслабив затекшую от напряжения спину, вспоминая развеселые походы в ночные клубы с первым потоком ребят, и встревоженные звонки от матерей на телефоны сотрудниц.

— А директор с вами будет? А-а-а! А ну, дай ей трубку! … Ну, тогда, ладно, иди! — успокоившись, что Кира будет рядом и защитит их великовозрастных детишек от любой ночной опасности, разрешали родительницы.

Сейчас она уже годится своим сотрудникам в бабушки. Какие там ночные клубы и посиделки? Смешно! У молоденьких практикантов и сотрудников теперь своя жизнь, свои интересы, свои темы для разговоров. Кира и понимает-то их не всегда. Эта современная лексика. Этот молодежный жаргон. Многочисленные заимствованные словечки и термины. Ну, это конечно, слегка утрировано, преувеличенно, но, в принципе, так оно и есть!

Жизнь изменилась настолько сильно, что даже и подумать нельзя было! Так кардинально все поменялось! И что самое обидное и горькое, так это то, что Кира на фоне молодежи сейчас вдруг явно осознала, что бизнесом успешнее занимаются люди молодые и красивые. Способные найти к нужным людям какие-то более современные подходы и убеждения. Способные одним только своим привлекательным внешним видом расположить к себе клиента.

Да. Так было всегда. Но поняла она это только сейчас. Когда почувствовала себя немолодой. И непривлекательной. Ее время ушло. Наступило время тридцатилетних.

Вернее, время тридцатилетних было всегда. Всегда бизнес двигали молодые люди, в возрасте от двадцати пяти и примерно до сорока. С натяжкой до сорока пяти, если бизнес хорошо отлажен и катится в глубокой отработанной колее, по устойчивым рельсам. Просто она уже давно перешагнула этот возрастной барьер. Только до сих пор не понимала этого.

Кира стиснула зубы, даже зеленые кони на разделительной полосе, на которых она всегда засматривалась, не смогли сегодня привлечь ее внимание.

Отчаяние все чаще и чаще охватывало ее до такой степени, что хотелось плакать и рыдать от мысли о прошедшей молодости. О каких-то упущенных возможностях. В прочем, почему каких-то? Вполне конкретных упущенных возможностях, которые она каждую бессонную ночь, вновь и вновь, обдумывает во всех деталях и подробностях. Укоряя, и, обвиняя себя в совершенных непростительных ошибках. О нереализованных планах. Которые все время откладывала на потом. На лучшие времена. Когда станет полегче.

Не то, чтобы она была безумно красива в молодости, или так уж сильно себе нравилась. Нет! Но сейчас она нравилась себе еще меньше! Ну, просто не за что глазу зацепиться! Не на чем построить любовь к себе! Разве только нарощенные ногти и такие же искусственные ресницы!

Да, еще и в бизнесе начались проблемы. Да. Проблемы. Начались уже давно. А Кира все еще надеется на улучшение, удачу, пытается держаться на плаву. Барахтается изо всех сил. Конечно! Она столько вырастила себе конкурентов. Сама! Своими собственными руками.

А конкуренты-то очень хороши! Молодые. Умные! Красивые! Профессионалы высокого класса! Да! Кира выбирала только таких ребят себе на обучение. И сама же их обучала. Шлифовала. Как ювелир шлифует не ограненный алмаз, превращая его в драгоценный бриллиант, сверкающий на солнце всеми своими многочисленными гранями. Совершенство!

Кира замерла, стараясь не растревожить ледяной комок отчаяния в душе еще больше. Чтобы паника не захлестнула. Чтобы паническая атака не сбила с ног. «Включить, что ли музыку, чтобы отвлекала,» — подумала она, и потянулась к выключателю радиоприемника.

— Сударыня! Вы так прекрасны! Не будете ли столь любезны, чтобы уделить мне пару минут своего драгоценного внимания?

Кира вынырнула из мрачного болота своих разочарований, и кинула быстрый взгляд в открытое окно, сверху вниз. С высоты своего джипа она увидела благообразного седовласого старичка, выглядывающего из ухоженного кроссовера.

Ну, не такого уж и старичка! Мужчине на вид было слегка за шестьдесят. Или что-то около того.

Кира отвернулась и, оглядываясь по зеркалам, попыталась найти ту особу, которая привлекла к себе внимание изысканного престарелого ловеласа, умеющего так ярко выражать свои мысли. Особа отсутствовала. Во всех соседних машинах окна были закрыты наглухо и, видимо, работали кондиционеры.

Тогда Кира вновь бросила быстрый взгляд сверху вниз на стоящий рядом белый кроссовер. Сосед весело рассмеялся.

— Да-да! Я обращаюсь именно к Вам! Вы настолько прекрасны, что являетесь несомненным украшением данного столпотворения машин и людей! Боюсь признаться, единственным! Ради того, чтобы только и далее иметь возможность лицезреть Вас, я готов простоять здесь с Вами всю ночь! И весь последующий день! И всю мою оставшуюся жизнь!

Кира ошарашенно расширила глаза, брови от удивления полезли по лбу на самый верх. Ей уже давно, очень давно никто не делал комплиментов. Тем более, таких изысканных. Да и некому уже было делать. Клиенты-то и партнеры, вернее их инициативные сотрудники, ведущие оперативные дела, тоже были тридцатилетними. А такие, как Кира, возрастные начальники и собственники бизнеса, сидели уже в своих роскошных кабинетах, не покидая их по пустякам. Не размениваясь на такие мелочи. Как комплименты.

— Позвольте представиться, милая барышня, меня зовут Марк Генрихович Гольдберг, зубной техник! А у Вас с зубами все в порядке?

Кира, ошеломленная таким натиском, непривыкшая к проявлению явно откровенного мужского интереса, весело расхохоталась, сверкнув белоснежными винирами. Паника растаяла, махнув на прощание грязными серыми лохмотьями сомнений и тревог. Попрощалась. До следующего раза.

— НУ! Так, а я о чем же?! — удовлетворенно, с явным удовольствием, погрозил сам себе пальчиком Марк Генрихович. — У Вас и без моей профессиональной помощи все в порядке! А не будете ли Вы столь любезны, чтобы откушать со мной сказочно свежий круасанчик, снабдив его кружечкой превосходного горячего кофе?!

«Видимо, права была моя маленькая мудрая, а теперь уже совсем взрослая дочь, когда говорила мне как-то на автозаправке. — Мама! Ты думаешь, ты не нравишься мужчинам? Ты думаешь, никто не смотрит тебе вслед? Еще как смотрят! Только мужчины, обращающие на тебя внимание, стали лет на десять старше. А ты все на молодых засматриваешься! Вон! Смотри, тот заправщик, голову сломал, пока ты к кассе шла!» — мимолетно подумала Кира, с улыбкой вспоминая дочь, а вслух, немного смущаясь, произнесла.

— Марк Генрихович, простите великодушно, но я не знакомлюсь в транспорте! Воспитание не позволяет!

Мужчина огорченно всплеснул руками, бросив руль.

— Позвольте! Так, а что ж Вы такое говорите! А где же, по- Вашему, знакомиться?! Заметьте! Мы уже полтора часа жизни здесь стоим! А будем стоять еще часа четыре, а то и все пять! А не лучше ли нам с Вами прижаться к обочине, и не отправиться вот в то ближайшее кафе напротив? Я там бывал неоднократно, там подают чудесный кофе и свежайшую выпечку! Я Вас уверяю, там просто прелестно!

— Да уж! — с мрачным сарказмом хмыкнула Кира. — С моей фигурой только выпечку дегустировать!

— Что Вы, душа моя! — испуганно и возмущенно замахал он руками. — У Вас замечательно превосходная фигура! Вы- настоящая женщина! Да! И нужно все-таки признать, каждому возрасту полагается своя фигура, как и все остальное тоже! Молодости присуща тонкость, гибкость, грациозность. Ну, а в зрелом возрасте женщина приобретает статность, пышнотелость, изящность форм! Ну, признайтесь, сударыня, было бы странно видеть взрослую даму с фигурой юной девушки и лицом умудренной жизненным опытом женщины? Глазами, которые, как зеркало, отражают все накопленные жизненные переживания? А, иногда, нет, чаще всего, даже страдания! Которых у любой женщины в жизни встречается предостаточно!

Кира, задумавшись над утверждением соседа, в своих размышлениях о произнесенных им словах, немного неуверенно, но все равно согласно кивнула Марку Генриховичу головой.

Да. Действительно. В его высказывании есть глубокий философский смысл. Время не обмануть. Как бы нам этого не хотелось. И прожитые годы, оставившие на внешности неизгладимые отпечатки, тоже никоим образом не отменить.

— Ну, вот! А я о чем же? — довольно улыбнулся он, выдохнув с облегчением. — Ну, так как? Готовы ли Вы, сударыня, принять мое предложение и поменять эту скучную плотную пробку из автомобилей на увлекательнейшую беседу за чашечкой ароматного кофе в уютном кафе? Тем более, что мы все равно уже везде опоздали! Да и что такого интересного, скажите на милость, ждет нас с Вами на нашей работе? Что такого неожиданного и приятного, ради чего мы, собственно, туда и стремимся-таки доехать?

Глава 4

И Кира, совсем неожиданно для себя, совершила тяжкое преступление против своих твердых привычек и железных принципов! Она согласилась в том, что собеседник прав!

Ведь, действительно, куда уже торопиться-то? Смысла особого нет. В первый раз в жизни она поняла, что ее присутствие в офисе именно сегодня не изменит положение дел к лучшему. А дать несколько указаний Свете для всего коллектива можно и по телефону. Не торопясь. И вообще ведь можно уже никуда не торопиться!

Марк Генрихович, наблюдая сложную смену чувств и эмоций на лице новой знакомой, от полного отрицания до почти явно выраженного согласия, удовлетворенно кивнув, включил поворотник.

Кира, выждав медленно удаляющуюся впереди машину, пропустила его вперед на свою полосу движения, к обочине, вернее к разделительной полосе с табуном зеленых лошадок.

Подождала немного, пока он не отъедет еще дальше, буквально на два корпуса, и не припаркуется. Потом сама включила поворотник и постаралась, как можно аккуратнее, наехать колесом на невысокий бордюр, дабы убрать половину широченного джипа с проезжей части, и не нервировать и без того слишком огорченных пробкой водителей.

Марк Генрихович, высокий и худощавый, с плащом через плечо и тростью-зонтиком в руке, галантно помог ей выйти из машины. Предложил руку, проконтролировал, как она поставила машину на сигнализацию, акцентировав внимание женщины на открытое окно. И с мягкой улыбкой повел ее в кафе через дорогу, продолжая светскую беседу приятным успокаивающим баритоном.

«Ну, а что здесь, действительно, такого крамольного?» — мысленно убеждала себя Кира в правильности принятого решения, опять вступая в дискуссию с собственными сомнениями, борясь со своими страхами и тревогами. Ведь всю свою сознательную жизнь она думала о том, что трудные времена не наступят, если она встретит их за своим офисным столом. Только на работе, на своем рабочем месте, она чувствовала себя уверенно и спокойно. «Ведь, правда, в офис я попаду только к вечеру! Так что ж? Смысл?»

И, действительно! Так что ж тут плохого, если мы однажды меняем свою привычную, забитую проблемами и тяжкими размышлениями, как автомобильная пробка, жизнь на легкую увлекательную беседу с интересным собеседником под чашечку ароматного кофе со свежей булочкой в уютном прохладном кафе? Меняем хотя бы на полчаса?

Может, действительно, в каждом возрасте есть свои преимущества и привилегии? Надо их только определить, качественно поискать. Эти плюсы. И преимущества.

Но… Все-таки, Господи! Как же не хочется стареть!

— А ведь мы же с Вами так и не познакомились! — утвердительно кивнув головой, напоминая сам себе, продолжил приятный собеседник. — Как Вас зовут, прекрасное создание? Имя у Вас, очевидно, тоже соответствует Вашей несравненной внешности.

Кира слегка улыбнулась, опять подивившись непривычному необычному слогу нового знакомого.

— Да, нет! Вот имя у меня, как раз, самое обычное. Меня зовут Кира.

— Кира?! — изумленный собеседник внезапно остановился на половине пути, на проезжей трассе, совершенно не обращая внимания на медленно проезжающие мимо автомобили, и внимательно взглянул ей в глаза. — Позвольте! И что же такого обыкновенного Вы нашли в своем имени? А Вы знаете, сколько у нас Светлан? Елен? Ирин? Многие сотни тысяч! А сколько Наташ? Еще больше! А вот Кира, имя сравнительно редкое.

Он ласково похлопал рукой по ладошке собеседницы, лежащей у него на согнутом локте, и настойчиво продолжил свой путь, деликатно увлекая ее за собой.

— А Вы знаете, что означает Ваше имя? Ведь оно происходит от персидского слова СОЛНЦЕ! Вы знаете по-персидски? Вот! И никто, кроме меня, здесь-таки не знает по-персидски! А я Вам скажу, душа моя. Кира означает целеустремленность, дальновидность, величие. Ну, конечно, этому имени присущ и здоровый эгоизм, и даже нездоровое высокомерие. Женщины с именем Кира обычно занимают лидирующие позиции в обществе. Но, при этом, испытывают трудности в общении с близкими. Редко заводят друзей. Да и в личном плане не всегда все складывается радужно. Вот… Вы… не замужем?

Кира легонько кивнула головой в знак согласия. Марк Генрихович удовлетворенно и чуть опечаленно вздохнул, убедившись в правильности собственных умозаключений.

— Ну так, а я о чем же? Родителям необходимо крайне тщательно ознакомиться со значением конкретного имени, прежде чем они готовы назвать своего ребенка определенным образом, и, таки, обозначить его будущую судьбу! И Вы, наверняка, помните из школьной программы, даже если не интересовались данным вопросом специально, но это описано в исторических классических произведениях, что на Руси при крещении младенца, имя ему выбирал священник. А вовсе не родители. Так это о чем говорит? Что наши предки были гораздо мудрее и умнее нас с Вами, настоящих. Поскольку не брали на себя ответственность за судьбу будущего поколения. Конечно, не редки случаи двойных имен — церковного и домашнего. Но церковное всегда было в приоритете. Потому что священники являлись практически единственными высокообразованными и сведущими в этом вопросе людьми среди неграмотного крестьянского люда того периода времени. Да и дворянского сословия тоже.

Развлекая собеседницу приятной беседой, мужчина не забыл о необходимости сделать заказ, и вскоре на столике появились чашечки с дымящимся кофе и умопомрачительно свежие булочки, ванильный запах которых заполнил все пространство.

В кафе было прохладно и пусто. Все стояли в пробках. Мягкие диванчики и невысокие столики, как нельзя лучше, способствовали ощущению комфорта и покоя. Спокойный приятный голос собеседника навевал умиротворение и примирял со всеми прошлыми душевными несогласиями.

Кира отвлеклась от философских рассуждений мужчины и погрузилась в приятное полузабытье, легкая спокойная полуулыбка скользила на губах женщины. Она откинулась на мягкую спинку удобного дивана, и незаметно для себя задремала.

Глава 5

Ей снился сон. Волшебный, как сказка. Легкий, как перышко! Сон был очень необычным. Говорят, что обычно людям снятся те места, в которых они уже бывали. Те люди, которых они когда-то встречали. Или ситуации, которые они уже переживали. Но в данном случае не было ничего подобного! Ничего общего!

Кире снился просто волшебный сон! Даже поверить нельзя! Она плывет по синему морю на большом белом пароходе. Огромный белый семнадцати палубный океанский лайнер, как гора, как белоснежный айсберг, бороздит бескрайние просторы лазурного океана. И она на нем! Как песчинка на огромном бархане! Как пушинка на воздушном облаке!

Ласковые волны синего моря мягко и спокойно омывают белоснежный борт. С высоты высокой палубы морские просторы кажутся бескрайними и безбрежными. Только морской лазурный простор! Огромный белый лайнер! И бесконечно жаркое солнце на высоком синем небосклоне.

Солнце! Яркое, палящее, превращающее морскую воду в расплавленное серебро. Глазам больно смотреть на эту сияющую красоту. Нет ни чаек, ни других птиц. Видимо, слишком далеко. От земли.

И только белый лайнер в бесконечных морских просторах. И яркое солнце. Палящее солнце! Кира никогда не видела таких огромных лайнеров. Никогда не видела такого лазурного моря, да еще с такой высоты!

И… Никогда прежде не ощущала такого блаженства. Умиротворения. Спокойствия. Наслаждения. Это была именно та самая сказка, из которой не хотелось возвращаться. Не хотелось просыпаться! Хотелось, чтобы сон длился вечно. Хотелось остаться там навсегда!

Да, конечно, во Владивостоке они очень часто с коллективом выезжали на катере в море. Она знает, что такое открытое море, как приятно отдыхать на катере.

Знает, какое несравненное наслаждение можно получить от купания в чистом синем море!

Она даже видела в море «Надежду», следующую из дальнего похода в порт приписки. Что бывает крайне редко! И встретить «Надежду» в море — это, действительно, большая удача!

Да! Очень красиво! Настолько красиво, что дух захватывает! И ты сразу думаешь: " Да, нет! Не может этого быть! Потому что не может быть никогда!»

Но… это были совсем не те ощущения. Это был не тот масштаб… Совершенно другой уровень. Запредельный. Немыслимый.

Ничего общего! Ничего знакомого!

И да! Море имело другой цвет. Морская вода во сне была совсем другая. Совсем другого оттенка. Не серовато-синяя, не зеленовато-голубая, как во Владивостоке.

Нет. Вода за бортом лайнера была лазурно-золотой… Кира улыбнулась во сне, и проснулась со счастливой улыбкой на устах.

Открыла глаза. Непонимающе, недоверчивым взглядом осмотрела все вокруг. Она не была готова вернуться из волшебной морской сказки в свою серую, забитую огромными проблемами жизнь. Это несправедливо! Там так было хорошо! Радостно! Спокойно! Тепло! Приятно! И… вот …!

Она лежала на мягком диванчике в прохладном уютном кафе, укрытая плащом Марка Генриховича, под головой маленькая подушечка.

— Что это? Что это со мной? — настороженно и удивленно спросила она хрипловатым со сна голосом, взглянув на сидящего за столиком немолодого седовласого мужчину интеллигентной наружности. — Что происходит? Что произошло?

Марк Генрихович с незажженной трубкой во рту, смущенно, чуть по-мальчишески, усмехнулся, и вытащил трубку изо рта.

— Вот, — продемонстрировал он Кире архаичный деревянный курительный аксессуар, тряхнув им в зажатой ладони, — бросил курить уже лет десять назад. А привычка осталась!

Он с понимающей улыбкой ласково посмотрел на Киру.

— А с Вами, душа моя, все в порядке. Не переживайте! Ничего серьезного! Не о чем переживать! Я уверен, Вам хорошо известно про эффект сжатой пружины? Во-о-от! — удовлетворенно кивнул он ей головой, увидев понимание в ее темных больших глазах. — Так и Ваша психика была зажата до предела. Затем стопор внезапно сорвался и пружина приняла исходное состояние. Это называется глубокое переутомление. Но это состояние, действительно, может быть очень опасным. В запущенной стадии. Вы когда изволили в последний раз отдыхать? А есть ли у Вас привычка отдыхать, позвольте поинтересоваться?

Кира с печальной улыбкой отрицательно качнула головой.

— Не помню, — задумчиво произнесла она, — в отпуске не была лет пятнадцать уже. Семнадцать. Может, и гораздо больше. Да и выходные, это по сути, и не выходные вовсе, а просто укороченный рабочий день.

— Ну, так, а я о чем же? — слегка наклонив голову в ее сторону, спросил он, внимательно всматриваясь в ее немного посвежевшее после сна лицо. — А скажите мне, дорогая Кира, стоит ли она, Ваша работа, того, чтобы на нее тратить всю свою жизнь без остатка? Чего такого хорошего Вы приобретаете на этой своей работе, что она для Вас стала важнее Вашей жизни и здоровья? Или Вам-таки совсем кушать нечего?

Кира задумалась, глубоко погрузившись в свои размышления. Вопрос мужчины поставил ее в тупик.

— Да нет же! — сосредоточенно подбирая слова, произнесла она. — Я, конечно, не богата, но достаточно хорошо обеспечена. И могу не беспокоиться о куске хлеба. Тем более, что потребности мои в настоящий период времени снизились до минимума. И уже не хочется приобретать дорогие наряды, украшения, аксессуары. К своему возрасту я поняла, что все это пыль. Даже если эту пыль ты бросаешь в глаза своих партнеров по бизнесу. — Она хмыкнула с черным сарказмом. — Или подруг, случайных воздыхателей и всех прочих. Дело не в этом!

Марк Генрихович махнул рукой официанту, и ласково взглянул на собеседницу.

— Ну, вот на этом давайте прервемся ненадолго. Сейчас необходимо покушать свеженькой куриной лапшички с шампиньончиками. И выпить кружечку горячего крепкого кофе с пампушкой. А вот когда силы восстановятся, мы и продолжим с Вами нашу увлекательнейшую беседу.

Молоденький симпатичный официант быстро накрыл на стол. От горячего супчика исходил потрясающий аромат. И только сейчас Кира поняла, что очень проголодалась.

Марк Генрихович с легкой улыбкой наблюдал за собеседницей, не забывая при этом, пододвигать ей хлеб и салат, и самому успевать угощаться куриной лапшичкой с шампиньонами.

— Для меня нежный запах шампиньонов — это аромат далекого-далекого раннего детства, — зажмурившись от удовольствия, с тихой улыбкой пробормотала Кира. — Моя бабушка Настя очень уважала шампиньоны. Они у нее росли на большой навозной куче за огородом, — прыснула она совсем по-детски, как маленькая девочка, — не к столу будет сказано. И очень любила жарить их на сливочном масле на маленькой алюминиевой сковородочке. И вот мне было лет шесть, когда мы с ней свежим хлебушком макали в пахучее сливочное масло с кусочками шампиньонов. Потом бабушки не стало. Я выросла. И не было больше возможности испытать те незабываемые гастрономические ощущения. Как-то не попадались на моем пути навозные кучи с шампиньонами. Все больше без шампиньонов! — весело захохотала она, бросив быстрый лукавый взгляд на собеседника, сама себе при этом искренне удивляясь. Она не смеялась уже давно, тем более так весело и беззаботно. Можно сказать, она вообще не умела смеяться. И не знала, что это такое. Какое это удовольствие. Просто посмеяться рядом с кем-то. Живым.

Марк Генрихович понимающе усмехнулся, отложив ложку в сторону, и, на мгновение в который уже раз сунув в рот свою незажженную трубку, и, тут же положив ее рядом с тарелкой, неторопливо продолжил беседу.

— Не поймите меня неправильно, душа моя. Не хотелось бы, чтобы Вы восприняли мои слова, как фривольность поведения. Или еще того хуже, как покушение на границы Вашего ментального пространства. Ни Боже мой! Но все же! А не предпринять ли нам еще одну авантюрную выходку? — мужчина с грустной понимающей улыбкой взглянул в темные глаза собеседницы. — Сегодня пятница. На работу ехать уже смысла нет никакого. День неумолимо движется к закату. — Он с пониманием вздохнул. — Я даже и не сомневаюсь, что Вы намерены провести в офисе все выходные. Дабы компенсировать сегодняшний незапланированный отдых. Но, все-таки… может быть, вместо бесцельной работы в выходные дни, в которые Ваши клиенты и партнеры, наверняка тоже отдыхают, мы с Вами отправимся на променад в ближайший санаторий? А можно и не в ближайший! А даже и проехать на самый север нашего огромного края. Вы-таки в курсе, что несмотря на тот факт, что у нас еще самое лето, на севере уже золотая осень? А не хотели бы Вы окунуться на денек-другой в сказочно золотой осенний мир? Прежде чем опять с головой уйти в бесконечно летние проблемы своих партнеров и клиентов? Что с ними будет-то? За два-три выходных дня? Уверяю Вас, ничего страшного за время Вашего отсутствия не произойдет! А мы с Вами попьем минеральной водички, погуляем по золотому парку, посидим в тенечке на скамеечке? И Вы мне — таки расскажете о причинах, побуждающих Вас день и ночь проводить на работе.

Глава 6

Кира весело засмеялась, отложив ложку в сторону, с легкой укоризной взглянула на собеседника.

— На этот рассказ не понадобится так много времени! И ехать никуда не придется! Все элементарно! Просто получается, что моя работа и есть моя жизнь. Больше ничего нет. Все мое время, дневное и ночное, планы и мысли, одежда и внешность, расписание, определяются только с точки зрения производственных интересов. Без работы ничего нет. Пустота. Я даже и не представляю, как я могу не работать, и не ездить в офис каждый день. А как жить иначе? — Она вздохнула, взяла ложку и помешала все еще горячий супчик в тарелке.

— Я привыкла думать, что делаю что-то важное. Хоть в чем –то помогаю людям. Молодое поколение обучаю. Клиентам экономлю деньги. А если не будет работы? Это же все равно, что оказаться на обочине жизни? Ты никому больше не нужен. Ты больше никто. Сейчас я директор, собственник малого, но все-таки предприятия. Учувствую в финансово-экономических производственных взаимоотношениях. Плачу людям заработную плату, государству неплохие налоги. А если ты не работаешь? Тебя нет. Совсем нет. Ты — невидимка. — Кира вновь тяжело вздохнула, бросив быстрый горький взгляд на сидящего напротив мужчину. — Я живу только работой и думаю только о ней. Если я перестану работать, моя жизнь закончится… Мне даже и думать будет не о чем. Сейчас все мои мысли заняты проблемами клиентов, вопросами и условиями сотрудничества с партнерами, воспитательным и обучающим процессом вновь прибывших сотрудников, контролем коллектива и производственного процесса в целом. А не будет всего этого, что я буду делать? О чем думать … — Женщина выжидательно взглянула на собеседника.

Тот молча и сосредоточенно обкусывал мундштук трубки. Трубка, надо признаться, была прям-таки произведением искусства.

Изящная легкая, тонкая точеная форма, украшенная затейливой резьбой и серебряными инкрустациями.

Потом так же, как и она, Марк Генрихович глубоко вздохнул и пристально посмотрел на собеседницу, внимательно вглядываясь в ее темные большие глаза, полные горестного недоумения. Разочарования. Непонимания… Неприятия.

— Вот поэтому я и предлагаю Вам прогулку по осеннему парку на выходные. Взять таймаут, как говорят в Ваших кругах. Нельзя думать только о работе. В жизни столько всего красивого. Очень много красоты. Всякой разной. Во всем! И в природе. И в искусстве. В литературе. Живописи. В других странах, наконец. Невероятно много интересного! Только у обычного бизнесмена среднего уровня нет времени видеть красоту. Не успевает он. Потому что все мысли и время заняты работой. — Он сосредоточенно повертел изящную трубку в руках, прежде чем решиться высказать следующую мысль.

— Попробуйте уговорить себя не отказать мне. И отложить все Ваши срочные и неотложные дела. На потом. Хотя бы на несколько дней. Чтобы подумать, какие есть варианты. Правильные выходы из жизненной ситуации. Как организовать жизнь таким образом, чтобы работать для жизни, а не жить ради работы.

…

Дорога в санаторий была спокойной и приятной. Рано утром Марк Генрихович, поднявшись ни свет, ни заря, выехал из города и еще затемно заехал за Кирой. Кира была готова. Заперла дом и калитку, и села в белый кроссовер.

Марк Генрихович трогательно и предупредительно заботился о своей пассажирке. Открыл дверь машины, помог сесть, укрыл колени небольшим пледом. Машина тронулась.

Уже отъехав от дома Киры на прилично большое расстояние и такой же значимый промежуток времени, он смог, наконец, признаться.

— Я до последнего момента сомневался, милая Кира, что Вы не измените своего решения и не откажете мне в моей просьбе.

Кира весело засмеялась, с искренним удовольствием глядя вперед на широкую красивую трассу. Ведь одно дело, когда ты управляешь машиной сама и строго распределяешь внимание только между участниками дорожного движения и контролируешь любые помехи, возникающие на дороге. И совсем другое дело быть совершенно свободным пассажиром. Наслаждаться процессом движения, поездки.

— А я до последнего момента сомневалась, правильно ли я поступаю, что меняю работу, свое постоянное местонахождение за офисным столом, на увеселительную прогулку по осеннему парку. Пока вдруг не осознала, что я никогда прежде не имела возможности прогуляться по осеннему парку. Ни разу в жизни! Да еще с таким приятным собеседником, как Вы.

Марк Генрихович облегченно выдохнул и улыбнулся. Он даже сейчас еще переживал, что она может изменить свое решение и попросит его повернуть домой.

Дорога была красивой и увлекательной. Кире не приходилось ездить куда-либо без дела. Ездила она много. На дальние расстояния самолетом, и на ближние поездом или автомобилем. Но… Это были только деловые поездки, во время которых она вела переговоры, решала производственные вопросы, обдумывала свои дальнейшие действия, сценарий развития производственных отношений.

За этими постоянными делами, размышлениями и планами, она не видела дороги, она все время была в работе, в состоянии рабочего процесса. В любом транспортном средстве! И не знала, как это, оказывается, приятно выглядывать в окно движущегося по шоссе автомобиля и наблюдать за сменой пейзажа на обочине. Или просто расслабленно и умиротворенно смотреть в синее небо с облаками. Белыми, пушистыми и абсолютно разными.

Хотя, конечно, по большому счету она все время спала. Просыпалась на мгновение и опять засыпала, взглянув в синее небо, на белые пушистые облака.

Как тогда, в кафе, ей было уютно и спокойно. Марк Генрихович ни коим образом не нарушал ее комфорта. И Кира просто спала.

Движение автомобиля было плавным и укачивающим. И она опять увидела себя на борту огромного белого лайнера. Ей снился тот же самый сон! Нет! Это было его прекрасное продолжение! Кира чувствовала себя счастливой! Опять! В лазурном море на белом теплоходе!

Проснувшись, она со светлой улыбкой взглянула на сосредоточенного водителя.

Тот улыбнулся ей в ответ, мельком кинув в ее сторону оценивающий взгляд, анализируя, достаточно ли бодрое у нее состояние.

— Если Вы не возражаете, дорогая Кира, мы сделаем небольшую остановку у ближайшего придорожного кафе. Я всегда там завтракаю. Они подают прекрасные блинчики с вареньем и домашней сметаной. А таких сырников, как у них, больше нигде нет! Еще они очень хорошо готовят борщ. Очень вкусно! Нам необходимо подкрепиться и взять немного еды с собой, на перекус. Поскольку дальше на протяжении нескольких часов приятных придорожных заведений не будет. Сплошная тайга!

…

Сырники, действительно, были великолепными! И борщ очень вкусным.

Глава 7

— Марк Генрихович, — спросила Кира за столом в кафешке, с удовольствием уминая уже вторую порцию сырников и блинчиков со сметанкой.

Блинчики, и, в правду, были очень вкусными. Или они уже успели проголодаться за несколько часов в пути, не позавтракав, и, не выпив кофе по причине уж очень раннего времени отъезда. Или это просто Кира слишком долго не позволяла себе есть мучные изделия.

— Простите, если я задаю нетактичный вопрос. Я, конечно, стараюсь никогда не расспрашивать людей о личном, хотя и считаюсь немного любопытной от природы. Но как же так получилось, что Вы работаете зубным техником?

— Людям Вашей национальности не свойственно заниматься подобным ремеслом. Я никогда в жизни не видела ни одного еврея-дантиста, кроме Вас. Хотя по причине плохого состояния зубов, встречала их великое множество. И очень много времени провожу в стоматологических клиниках. В основном же, евреи выбирают профессии, связанные с высоко интеллектуальным трудом… Ммм… Даже и не знаю, … например, … адвокат, юрист, банкир. Ювелир, наконец.

Марк Генрихович печально улыбнулся, с нежным любопытством наблюдая за мучительными попытками женщины, пытающейся, как можно более точно выразить свою мысль и, при этом не обидеть, не задеть душевные струны собеседника.

— ВЫ очень наблюдательны, милая Кира, и сделали правильные выводы. Но в моей судьбе не только это оказалось странным. Самым странным оказалось то, что когда мои родители в молодом возрасте погибли в автокатастрофе, никого не озаботила моя дальнейшая судьба. Никто не позаботился о моем будущем. А Вы, видимо, хорошо осведомлены о том, что евреи своих детей собирали по всему миру. И старались воспитывать их в своих семьях. Многих увозили в Израиль. Была такая специальная программа. Правительственная договоренность между Советским Союзом и Израилем. Но вот меня почему-то не нашли. — Марк Генрихович грустно хмыкнул. — Видимо, что-то потерялось. Либо связь между организациями. Либо мои детские документы. Либо моя Судьба где-то заблудилась в приморской тайге. И вот я вырос-таки в детдоме. И всегда, как Вы правильно заметили, имел тягу к ювелирному делу. Но кто же меня, детдомовца, будет этому обучать, скажите на милость? Кому это было бы нужно? И тогда я решил, что самая близкая профессия к ювелирному делу, это протезирование зубов, как ни странно. И что я мог для себя сделать хорошего в той ситуации, в которой я оказался? Это таки выучиться на дантиста. А там уж как получится. Да, что-то так и смирился, и остался в профессии.

— Хотя у себя дома имею небольшую ювелирную мастерскую, гены, знаете ли, где изготавливаю украшения для души. Вот, позвольте продемонстрировать Вам одно из них. Я заметил в Вас большого ценителя подобных украшений. Это доказывают вещицы, которые я на Вас уже имел удовольствие лицезреть. Очень неплохие вещицы, с моей точки зрения. Я бы даже сказал, очень хорошие и дорогие украшения. Конечно, я имел возможность убедиться, что Вы предпочитаете крупные полудрагоценные камни мелким бриллиантам. Но поверьте, некрупные бриллианты тоже могут быть очень и очень зрелищными.

С этим словами, Марк Генрихович достал из кожаного портфеля красную бархатную коробочку и протянул ее все еще изумленной его печальным рассказом, молча внимающей его словам, спутнице.

Кира, приняв красную коробочку на обе открытые ладони, потихоньку приоткрыла ее, обнажив невиданной красоты кольцо.

Нет, не колечко. А именно кольцо. Тонкое, изящное, перевитое разными сортами золота, сияющее то белыми, то розовыми всполохами, украшенное россыпью небольших белых бриллиантов. Кира замерла, с наслаждением вглядываясь в это произведение ювелирного искусства. Марк Генрихович со спокойным удовольствием следил за гаммой сложных чувств, проявляющихся на ее красивом лице.

— Я никогда ничего подобного не видела! — подняла она сияющий восторженный взгляд на сидящего рядом мужчину. — Это просто чудо какое-то! Я много чего из ювелирных украшений успела посмотреть. И многое имела возможность покупать. Но подобный шедевр мне не встречался никогда! Это кольцо просто бесценно по своей красоте! Вы — великий Мастер! Талант! Вот, что значит, национальные гены! Порода!

Марк Генрихович тихо улыбнулся, радуясь ее женскому восторгу.

— Вы окажете мне большую честь, дорогая Кира, если примерите это кольцо на свой тоненький пальчик. Дабы взглянуть, как же оно смотрится на женской руке.

Кира осторожно надела кольцо на палец. Кольцо смотрелось великолепно. Не жало, не царапалось. И было очень красивым. Безумно красивым! Марк Генрихович удовлетворенно хмыкнул.

— Мне бы не хотелось показаться очень навязчивым. Я боюсь быть воспринятым Вами не так, как мне хотелось бы. Поверьте, у меня нет ни малейшего желания смутить Вас, дорогая Кира, или каким-либо образом воздействовать на Ваше душевное равновесие. Но не согласитесь ли Вы принять это кольцо в подарок. Ювелирные украшения не должны храниться без дела. Мастер не может творить, если его творения никто не видит, если они не приносят никому радости. А более достойного человека, который может понять его красоту и ценность, и которому бы хотелось его подарить, у меня просто нет.

Кира задумчиво посмотрела на него и отвела взгляд в сторону. Буря противоречивых чувств всколыхнулась в ее душе. От неуемного женского желания обладать великолепной драгоценностью до настороженного отрицания, невозможности принять дорогой подарок от незнакомого человека.

— Марк Генрихович, это очень… это слишком дорогой подарок! Разве у Вас нет никого из родных или близких? Чтобы передать его в наследство? На долгую память о Вас Вашим будущим поколениям?

Мужчина печально вздохнул, взглянув на женщину ласковым взглядом.

— Нет, дорогая Кира. Следы моих потомков, и близких, и дальних, затерялись в просторах межгосударственных документов и бюрократических проволочек. Я так ничего и не смог выяснить о возможных родственниках. И никогда не был женат. Не сложилось. Не повезло найти такую достойную даму, как Вы, лет тридцать-сорок назад.

Кира улыбнулась, ответно взглянув на собеседника.

— Лет на сорок, это было бы, действительно, хорошо! Вместе бы принимали решение, с какого именно урока сбежать в кино! — весело засмеялась она, отвлекая мужчину от грустных мыслей. — И Вы даже не были никогда влюблены? За всю жизнь не было ни одной дамы сердца?

Марк Генрихович глубоко задумался, нахмурив густые брови.

— Была одна девочка, Лена Соловьева. Этническая немка с русским именем и очень сильным желанием уехать в Германию. Пышная голубоглазая блондинка.

— А Вы-таки, хорошо знаете Кира, что Германия, следуя чувству вины и долга, предоставляла евреям даже лучшие условия переезда в Германию, нежели этническим немцам. Вот мы и сошлись с ней, объединенные одной мыслью уехать. Туда. Далеко. Подальше от этой земли. Познакомились на курсах немецкого языка. Был такой клуб. Клуб любителей немецкого языка во Владивостоке, который способствовал переезду немцев и евреев в Германию. Но я оценивал свои шансы абсолютно реально. Я понимал, что я для Елены только средство передвижения в Германию. Без всяких романтических чувств. Да и вообще без чувств. Однако, к моему счастью, у нас в группе появился-таки этнический немец. Парень на семь лет моложе Елены, и она, конечно же, предпочла именно его.

Кира с глубоким сочувствием смотрела на уже седовласого мужчину, внимательно внимая истории чужой жизни. Тот грустно рассмеялся, разглядев явное сожаление в ее больших темных глазах.

— Нет, что Вы, дорогая Кира, я, действительно, очень рад, что Елена выбрала другого. Тем более, что она сразу, с первого взгляда, пылко влюбилась в этого молодого красавца. Совсем мальчика. Да и не влюбиться было невозможно. Все дамы на курсах, независимо от возраста, и совсем юные, и убеленные сединами, пали пред чарами его мужского обаяния и молодости. Высокий. Широкоплечий.

С большими голубыми глазами и правильным греческим профилем. Знаете, про таких говорили» истинный ариец». Надеюсь, она была с ним счастлива… Хотя, это она была влюблена. А он, видимо, очень привык ко всеобщему женскому вниманию, и относился к ней достаточно снисходительно. Меня вот всегда что удивляло! Как у мужчин появляются такие плечи? Откуда? Мне с этим не повезло, как видите. А потом его мама меня просветила, — Марк Генрихович задумчиво хмыкнул, вспоминая подробности давно минувших дней. — Она рассказала, что мальчик родился слишком слабеньким и болезненным. Какие-то проблемы с позвоночником. Она очень переживала за его жизнь и здоровье, и сразу же отдала его в секцию плавания. С самого раннего детства. Вот и весь секрет красивой мужской фигуры.

Глава 8

Дальнейшая дорога была так же приятна и нетороплива. Кольцо поблескивало на пальце Киры, радуя Марка Генриховича своим сиянием. Ювелирное украшение должно жить! А живет оно только на пальце красивой достойной женщины! Иначе нет смысла производить такие вещи. Иначе не будет вдохновения создавать следующий шедевр!

«Надо будет еще подвеску закончить. К этому кольцу,» — с давно забытым удовольствием подумал теперь он о своей любимой работе, хотя ранее и не предполагал заканчивать начатую давным-давно вещь, не видя в этом никакого смысла.

«Кира любит носить украшения комплектом,» -улыбнулся он своим мыслям. «Теперь есть для кого работать. Есть кому носить мои изделия!»

А вслух поинтересовался.

— Могу ли я в свою очередь задать Вам личный вопрос, душа моя? Как же так получилось, что Вы не замужем?

— Моя история до крайности банальна, — беспечно отозвалась Кира, разглядывая мелькающие пейзажи за окном. Все ее радовало. И лес.

И заросшие травой обочины. И тихие безлюдные деревенские улочки. Проплывающие мимо облака. Одинокие путники, бредущие по краю дороги. И даже бродячие собаки и коты.

— Замуж я вышла очень рано. По современным меркам. Сразу же, как только мой муж пришел из армии. Я его очень сильно любила, и для меня было настоящей пыткой ждать его два года. Но из армии вернулся совсем другой человек. Нет тот интеллигентный добрый мальчик, в которого я была влюблена, а жестокий человек с искореженной психикой.

— Я всем своим нутром ощущала его изменения, но причине неопытности даже и предположить не могла, чем мне это грозит. Мы все-таки поженились. Хотя я уже не чувствовала ни его любви, ни желания на мне жениться. Скорее, это было что-то вроде чувства долга, обязывающего его жениться на девушке, которая дождалась его из армии.

— И для нас обоих моя верность стала наказанием. Ему уже нравились другие девушки, совсем другой типаж. Пышные веселые раскованные блондинки.

Я же была все той же неопытной закомплексованной смуглой и худенькой, на тот момент, брюнеткой.

И он старался избавиться от меня всеми возможными средствами. Хотел, чтобы я его бросила, потому что сам был слишком благороден и хорошо воспитан, чтобы так некрасиво поступить. Нет, он не обижал меня физически. Но морально причинял очень сильные страдания.

Мог неделями не появляться дома. Месяцами не разговаривать. Был груб. Язвителен. В высказываниях жесток. Мы жили в студенческом общежитии, и я была уже, как сейчас говорят, глубоко беременная. Каждое его слово причиняло мне острую душевную боль, наносило следующую незаживающую рану.

В двадцать лет я чувствовала себя безобразной одинокой, никому не нужной старухой. К сожалению, не было в моей жизни ни одного человека, ни среди родственников, ни среди подруг, с которым я могла бы посоветоваться, кто мог бы мне помочь в данной ситуации.

Потом родилась дочь. К душевным страданиям добавились еще и не проходящая физическая усталость, и моральное отупение от ежеминутной заботы о ребенке. Интернета не было, никаких книг, никаких инструкций. Только участковый педиатр приходила два раза в неделю проверять здоровье малышки. Но… Не могла же я чужой взрослой женщине задавать какие-то личные вопросы.

Посоветоваться было абсолютно не с кем. Да я и не доверяла никому. Ни с кем не общалась. Моя неопытность и страх, что дочь очень слабенькая и постоянно кричит, делали мою жизнь просто невыносимой. А ведь надо было еще как-то учиться! И не как-то, а я привыкла это делать хорошо…

Кира замерла, погрузившись в безрадостные воспоминания. Марк Генрихович сочувственно улыбнулся.

— Мне очень жаль, душа моя, что мы не встретились с Вами гораздо раньше.

Кира с благодарностью взглянула на него.

— Видимо, это был только мой крест, который мне суждено было нести в одиночестве, — улыбнувшись, призналась она. — Мне было настолько тяжело и невыносимо, что в двадцать два года, все так же чувствуя себя безобразной, никому не нужной старухой, я серьезно планировала уйти в монастырь. Мы закончили институты и переехали во Владивосток, и я днями и ночами обдумывала для себя эту возможность уйти от жизненный проблем и страданий.

Марк Генрихович удивленно приподнял брови и с крайнем изумлением взглянул на свою пассажирку.

— Что же Вас остановило от этого безусловно решительного, я бы даже сказал, категоричного поступка?

Кира грустно улыбнулась, слезы непроизвольно потекли по щекам. Она по-детски шмыгнула носом и, пожав плечами, откровенно призналась, глядя на мужчину почти черными от старого, но даже со временем не проходящего, страдания глазами.

— Я во время остановилась, подумав, и, поразмыслив, что если я уйду в монастырь, моя дочь окажется такой же брошенной и никому не нужной.

— Как и я. И ее ждет такая же горькая судьба. А я бы не хотела такой доли своей девочке. И Вы не поверите, это осознание пришло ко мне, когда я пошла в церковь, в храм, который у нас на улице Махалина, знаете?

— На остановке Авангард. — Кира глубоко вздохнула, набираясь сил, чтобы продолжить. — И вот. Я подошла к храму. И долго стояла, рассматривая золотые купола. День был очень ясный, солнечный, летний. И золотые купола, казалось, отражали весь солнечный свет, окутывая меня с головы до ног этим золотым сиянием.

— В храм я так и не зашла. Но приняла решение сделать мою девочку счастливой. Постараться сделать так, чтобы она не столкнулась с теми бедами и печалями, которые переживала я. Не дать ей быть одинокой. Защитить. Быть рядом. Чтобы она могла всегда посоветоваться и поделиться своими сомнениями и страхами. Чтобы ни в коем случае не зависела материально от мужчины.

Кира еще раз хлюпнула, вытерла покрасневший нос и тут же, чисто по-женски, распрямила перед глазами ладошку, и радостно улыбнулась, полюбовавшись на подарок Марка Генриховича.

Тот довольно кивнул головой, заметив этот непроизвольный жест, и улыбнулся.

— Я очень рад, дорогая Кира, что Вы остались в мирской жизни. Думаю, Провидение было тому причиной, что Вы стали защитой и опорой не только своей дочери, но и мне. Потому что для меня Вы тоже подарок Судьбы. Человеку легче, если он знает, что живет для кого-то. Ради кого-то. Когда нет уже ни сил, ни желания жить самому.

Глава 9

Парк был просто великолепен! Домашний уютный, радующий не только глаз, но и душу.

Конечно, это была еще не золотая осень, а самый конец лета. Но это было так прекрасно видеть зелено-золотые деревья, ярко отражающие солнечные лучики каждым своим листиком. И золотым. И зеленым. Редко выдаются такие моменты, когда ты можешь сходить в парк или выехать в лес в самую границу между летом и осенью. Когда лето плавно перетекает в осень. А осень все больше и больше поглощает лето. Такая красота раскрывает всю прелесть дубового парка. Обнажает чувства, умиротворяет эмоции.

И Кира отдыхала душой. Ни о чем не думала, не беспокоилась, не переживала. Обо всем забыла.

Марк Генрихович был предупредителен, но не навязчив. И вообще, как ни странно, с ним было легко. Хорошо помолчать. Подумать о своем. Но тревожные и мрачные мысли, как будто бы, отступили. Остались там, где-то на дороге, не доезжая санатория. А здесь же царила атмосфера покоя и умиротворения. Спокойствия. Душевного комфорта.

Конечно, номера в таежном санатории были так себе. Ни на каком не уровне. Но разве это главное? Главное, что в чистой просторной светлой столовой хорошо кормили. Что можно было пить минеральную воду прям из источника. Что можно было ходить пешком, наслаждаясь забытыми ощущениями от прогулок.

И, да! Они много гуляли, рассматривая красоту зелено-золотой осени. Или можно было бы сказать, золотого лета. Наслаждаясь спокойными солнечными зелеными и желто-коричневыми красками вокруг.

И золотые дубы, их резные листья, и усыпанные желтой листвой дорожки все способствовало восстановлению душевного спокойствия и комфорта. И лето, как будто бы предупреждало.

«Нет! еще не пора! еще все впереди! еще много чего впереди! Много чего можно успеть! Я еще здесь. Я еще здесь хозяйка!»

Кира давно уже не чувствовала себя так хорошо. Кира вообще не помнила, что так можно жить. Да, что там говорить! Кира вообще не помнила, что можно жить. У нее никогда не было на это времени. За рабочими заботами и проблемами жизнь промелькнула, как скорый поезд. А что там можно разглядеть? В мелькающих окошках? Что можно успеть с перрона?

С молодых лет, она только и делала, что пыталась выжить. Выжить любой ценой. Одной. С маленьким ребенком на руках. В незнакомом чужом враждебном городе. Все мысли были подчинены только этому. На что купить поесть? Где жить, если выгонят из ведомственного чужого жилья? Как растянуть маленькую зарплату, которой хватает только на пшеничную крупу и подсолнечное масло? Кира даже общественным транспортом не позволяла себе пользоваться, потому что не было денег на проезд. Вставали с трехлетним ребенком в пять утра и в любую погоду — и в ливень и штормовой ветер, шли пешком четыре остановки до детского садика. Вечером точно так же обратно. Порой малышка рыдала о того, что слишком резкие порывы ветра кидали ей в лицо мусор и пыль, пытаясь сбить ее с ног. И Кира ставила дочурку за спину, закрывая ее собой, и шла вперед, увлекая за собой ребенка.

И только потом, когда дочь подросла, эти мысли заменила работа. Работа. Компания. Коллектив. Проблемы. Нерешенные вопросы. Конфликты. Трудности.

А чтобы вот так гулять по парку, и голова свободна от проблем, и просто подбрасывать золотые листья рукой, чтобы легкий ветерок подхватывал их, увлекая в прекрасный осенний танец, нет, этого не было никогда.

«Может, не зря я с Марком поехать решилась,» — умиротворенно думала Кира, сидя на лавочке в парке одна, подставив лицо солнечным лучикам, пробивающимся через золотые листья огромных дубов, пока Марк Генрихович ходил в столовую санатория за горячим чаем.

«Мне так спокойно. Хорошо. Я бы не смогла переключиться с производственных вопросов на простое созерцание всей этой красоты, если была бы одна. Я бы так и продолжала обдумывать то, что еще не успела закончить или то, что необходимо начать.

Такое впечатление, что Марк играет роль своеобразного буфера между моими проблемами и простой человеческой жизнью. Которой у меня до него просто не было.» Она закрыла глаза и погрузилась в блаженное дремотное состояние. Теплый ветерок и чуть слышный шорох листвы успокаивали, являясь отличным фоном для засыпающего человека.

Она не успела уснуть. Просто постоянное моральное напряжение отступило, дав возможность психике расслабиться и чувствовать себя комфортно. Как будто ты плывешь по волнам, по ласковому лазурному морю на белом лайнере. А все трудности остались там, за бортом. На суше.

Марк Генрихович, спеша по дорожке с горячим чаем, издалека увидев спокойную счастливую улыбку на красивом лице женщины, замер, не решаясь нарушить ее покой. С удовольствием рассматривая издалека ее расслабленную фигурку и лицо с закрытыми глазами, он остановился, наслаждаясь моментом.

— Марк Генрихович, я Вас слышу. Что Вы там замерли? — улыбнулась Кира, не открывая глаз. — Где же чай? Или кофе?

Мужчина улыбнулся и продолжил свой путь. Золотые листья тихо шуршали под ногами. Присев рядышком на лавочку, Марк Генрихович протянул Кире стаканчик с чаем и булочку. Кира, улыбнувшись, открыла глаза и вздохнула.

— Как же приятно! Горячий чай с булочкой в осеннем парке! Какие у нас планы?

Мужчина пожал плечами, с улыбкой глядя на спутницу.

— В том-то и красота, что никаких планов! Все время жить по плану очень утомительно! Иногда необходимо позволять себе жить просто так, не задумываясь о том, что делать следующим этапом. Давайте просто гулять по парку. Потом можно пройтись по деревне, если будет желание. Отдыхать! Пообедаем. И опять прогуляемся. У нас с Вами слишком мало времени на отдых, чтобы портить его на какие-то планы.

Кира весело рассмеялась.

— А ВЫ хитрец, мой дорогой! Знаете на что надавить! Я никогда не испытывала такого удовольствия от ничегонеделания. Оказывается, это так приятно!

— То ли еще будет! — добродушно усмехнулся Марк Генрихович. — Я Вам научу плохому! Постараюсь научить Вас просто жить!

— Просто жить! Надо научиться просто жить! — задумавшись повторила Кира. — Видимо, это важно. Видимо, в каких-то периодах жизни это даже важнее, чем работа.

Глава 10

— Так и есть, дорогая Кира, — с готовностью отозвался Марк Генрихович. — Есть значимый, самый ранний, период нашей жизни, который полностью предназначен для развития человека, как личности. Обучения. Получения теоретических и практических знаний, умений и навыков. Всестороннего образования. От начальной стадии до высококвалифицированной. Следующий период целиком и полностью отдан работе. Производственной деятельности. Приобретению и накапливанию материальных благ. А в нашем с Вами возрасте, душа моя, пора бы уже подумать и об удовольствиях. Об использовании этих самых накопленных материальных благ. В разумных размерах и целях. Потому что жизнь может просто пройти мимо. И начнется последний этап. Когда уже ничего не вернуть. Когда нужно будет думать только о душе. О спасении. И ничего важнее этого не будет. И ничего в жизни уже больше не будет.

— Надо же! А я-то всегда была твердо убеждена, что человек учится всю жизнь, работает всю жизнь, и о спасении души тоже задумывается всю жизнь, — недоверчиво хмыкнула Кира и задумчиво покосилась на собеседника.

— Да-да. Вы правы, душа моя. Так и есть! Но я говорю о главном, базовом состоянии. Когда мы учимся в институте, мы подрабатываем. Верно ведь? Но! Основное — это учеба. А подработка- вторична. Когда мы работаем, мы научаемся чему-то новому, получая новые практические навыки, и, познавая дополнительные теоретические знания.

Но все равно, работа — на первом месте. Верно, ведь? И сейчас, уже на нашем с Вами жизненном этапе, мы можем и работать, и учиться. Но самое главное для нас — просто жить! А вот думать о спасении души тоже необходимо во все времена, в любом возрасте. Тут я с Вами полностью согласен. Только сами понимаете, молодежь мало об этом задумывается, у них мысли совсем другими вопросами заняты.

— И я сам себя помню! Я был точно таким же! И, надеюсь, Вы подтвердите мое утверждение, что так оно и есть. Молодость думает о продолжении жизни, продолжении рода. Зрелость — о фундаменте жизни. А уж после зрелости мы вплотную подходим именно к духовным вопросам. Или Вы считаете по — другому?

Кира грустно усмехнулась, любуясь зелено-золотыми резными дубовыми листочками.

— Я уже рассказывала Вам, Марк Генрихович, что стала старушкой с молодости. Поэтому у меня эти периоды жизни все смешались между собой. Я не типичный представитель человеческой популяции. Не показатель для данного Вашего утверждения. Скорее всего, я исключение из правила. Не могу утверждать, что до двадцати двух лет мысли мои были заняты только учебой. Скорее, совсем не заняты. Учеба откатилась на задний план. Поскольку на первое место по значимости переместилась обязанность сохранить жизнь маленького ребенка, моей дочери. Обеспечить ее всем необходимым. От питания до жилья. Не говоря уже о медицинском обеспечении, для которого была нужна прописка.

— Но это же не так уж и плохо, душа моя, исключения только подтверждают правило! — удовлетворенно воскликнул Марк Генрихович. — Без исключений и правил-то не бывает! Многие люди поставлены Судьбой в разные жизненные обстоятельства. И действуют согласно установленного Жизнью плана, о котором сами могут даже и не догадываться, не подозревать.

И так, в пространных философских рассуждениях парочка, соглашаясь в одном, и, споря друг с другом по другим вопросам, прогуливалась по солнечному парку, незаметно для самих себя выйдя за его пределы, и, продолжив свою прогулку уже по улицам таежной деревеньки.

Было тихо и спокойно. Денек выдался просто великолепный! С погодой очень повезло. И сердце Марка Генриховича радовалось, таяло от общения с красивой обаятельной и очень симпатичной ему дамой. Он наслаждался каждой минуткой, проведенной рядом с ней.

Дама благосклонно принимала деликатные ухаживания кавалера, ничего не предлагая взамен. Ей было легко и просто с ним общаться. И нравилось, когда он рядом. Она потихоньку привыкала быть не одна. Нет, это, наверное, громко сказано «привыкала». Времени, проведенного вместе, было для этого еще недостаточно.

Скорее всего, ей начинало нравиться быть не одной. Ей начинало нравиться, что кто-то рядом. И этот кто-то — Мужчина. Который может защитить от навязчивых мыслей и рассуждений, предложить другие темы для разговора, обсуждения и обдумывания. Принять какие-то решения без ее участия. Ну, и, наконец, позаботиться. Проявить участие. Да и просто выслушать. Мужчина, которому интересно то, что она говорит, и что думает.

Это было забавно. Непривычно. Никто прежде о ней не заботился. Не приносил чай. Не укрывал пледом. Не выслушивал ее философские страдальческие рассуждения. Всем было скучно. Для всех она была нудной, слишком принципиальной и весьма ограниченной личностью. Унылой и грустной.

Для всех, кто с ней общался, Кира являлась только источником материального благополучия. Человеком, который может решить любую проблему. А то, что она думает, что чувствует, никому не было интересно. Она была производственной единицей. Машиной для выполнения поставленных задач. Роботом, не имеющим права на собственные страдания, чувства и мысли. Зачем? Кому это надо? Кому это интересно? Главное, чтобы дело делалось. И чтобы дело делалось ХОРОШО! А это Кира умела. Именно это она и умела лучше всего — делать ДЕЛО! Больше ничего.

А, оказывается, так приятно, когда кто-то видит в тебе человека. Женщину. Это были совсем незнакомые, непривычные для нее ощущения. И, вполне естественно, что это ей начинало нравиться. Находиться рядом с мужчиной, которому ты интересна просто, как женщина. Как человек.

Прав был Марк Генрихович. Ой, как прав! Отдых закончился очень быстро. Но эти три дня, проведенные в санатории, вернее, можно сказать, в парке, стали для Киры показательным моментом того, что за работой есть жизнь. Просто жизнь.

Вернувшись домой, и, опять проводя долгие часы в пробках по пути на работу, она стала замечать людей на улицах, гуляющих в городских скверах, сидящих в кафе за столиками, устремляющихся в магазины.

Раньше она с осуждением и неодобрением относилась к ним. «Что народ делает на улице? Почему не в школе? Не в институте? Почему не на работе? Ради чего бесцельно шататься по городу? Пробки создавать!»

Глава 11

А сейчас она им завидовала. Этим. Которые прогуливались по улицам города пешком. Этим, которые тратили свою жизнь бесцельно. Тем. Кому нет необходимости проводить всю свою жизнь в офисе.

Тем, у кого жизнь не ограничивалась границами офиса, хоть и очень большого. Тем, у кого были другие интересы, помимо работы. Тем, которые просто умели жить.

А Кира жила в своем огромном шикарном офисе, как в тюрьме. Теперь она начала подозревать тот факт, что ее жизнь ничем не отличается от тюремного заключения. Утром встаешь в шесть, ни свет, ни заря, и едешь на работу.

Весь день работаешь в офисе, никуда не отлучаясь, и, не выходя. Вечером, затемно, часов в восемь-девять, спускаешься в гараж, садишься в машину и едешь домой.

На следующий день все повторяется. И так годами. Десятилетиями.

Да! При этом только одну разницу видела Кира. В том, что в это тюремное заключение она попала по собственной воле. Она сама себя заключила под свою стражу, в тюрьму. Она сама себе и заключенный, и охранник. А что бывает хуже того, если сам себя сторожишь? И сам себе во всем отказываешь, не давая ни малейшего послабления? От себя не убежишь. И оправдательный приговор не получишь.

Кира начала скучать.

Марк Генрихович звонил регулярно. Интересовался, весьма деликатно, как идут дела. Как настроение. Но этого было уже мало. Уже хотелось ощущать его нежную ласковую заботу постоянно. Она вспоминала их прогулки по осеннему парку, золотую зелень дубов, приятные запахи и негромкие звуки шуршащих листьев, приятные разговоры, пространные размышления. И Кира, при отсутствии самого источника, непроизвольно принюхивалась к молодым мужчинам в офисе, но такой парфюм, который любил Марк Генрихович, молодое поколение не использовало.

Но тем не менее, даже и без постоянного присутствия случайного воздыхателя, ставшего уже таким неслучайным, Кира заметила, что стала спокойнее, увереннее. Уже не нервничала. Не страдала от обилия морщинок и других признаков надвигающейся старости. Не то, чтобы она смирилась. Нет, конечно. Но она вдруг поняла, что даже в этом возрасте может нравиться мужчинам. Одному. Хотя бы одному. Который считает ее красивой. Очаровательной. Достойной внимания, заботы и уважения.

Как же мало надо женщине, чтобы чувствовать себя лучше! Чтобы чувствовать себя КОРОЛЕВОЙ! А ведь всего-то нужно ВНИМАНИЕ мужчины! И не важно, стареем мы или нет. Все стареют. Но самое главное, чтобы мужчина, который рядом с тобой, как и прежде, видел тебя красивой.

Кира усмехнулась, вспомнив давний разговор со своей не по возрасту мудрой подругой, которая как-то давным-давно рассказывала о себе, о своих страхах стареть, тревожных ощущениях, о своей семье.

«…

— Я спросила у Сереги, — Ты видишь, что я старею? Что у меня морщинки появляются? Что талия уже не пятьдесят сантиметров? А он меня по голове тихонько погладил и ласково произнес, — «Нет, Таточка, я вижу тебя такой, какой ты была, когда мы в первый раз с тобой встретились. В самый первый раз. Я увидел тебя. И влюбился. Двадцать лет назад. Ты для меня такая же юная, тоненькая и невероятно красивая.»

— Так, что не дрейфь, подруга! — шутливо хлопнула Тата Киру по спине ладошкой. — Наши мужики стареют вместе с нами! Главное, быть ВМЕСТЕ. Рядом со своим мужчиной. И стареть вместе с ним. Потому что одной как-то, действительно, боязно. Или ты собираешься молодого себе найти? Лет на десять-пятнадцать моложе? Или даже больше? — Тата в страхе округлила большие темные глаза, с ужасом прошептав в полголоса.

— Сейчас это модно. Сейчас многие состоятельные дамы так поступают. Могут себе позволить. Ты тоже вполне можешь себе позволить, ты у нас дама хоть куда! Если надо. Если есть такое желание. Видеть молодого красавца рядом. Ну, тогда, да! Согласна. Тогда это будет проблематично, остановить признаки увядания ТАКИМ образом, чтобы ему, МОЛОДОМУ, соответствовать. Дорого! Очень дорого! Мужчины и так намного медленнее стареют. Природа мужчин бережет больше, чем нас, теток, — Тата страдальчески скривила красивые губки и грустно вздохнула, продолжив.

— А тут еще и разница в возрасте? Тогда ого-го, как надо за собой следить! И пластика. И всякие другие операции. Ты точно этого хочешь? Соответствовать молодому? Это ж надо всю себя перекроить! И не только внешность! Не только лицо и тело. Но! Чтобы и мысли, и образ жизни тоже соответствовал не тебе, пятидесятилетней, а ему, тридцатилетнему. Надо ему в бар, идешь с ним в бар! Приспичило ему в ночной клуб, и ты туда же с ним. И музыку будешь слушать ту, которую он любит. И с друзьями, с его придется встречаться. А не со своими. И постоянная ревность. Нервы. Отчаяние, что ты на двадцать лет опоздала. Что ты раньше родилась. Что ты старше. — Тата с состраданием посмотрела на подругу, выдохнув.

— Это будет уже не твоя жизнь. Ты будешь проживать его жизнь. А он этого никогда не оценит. Неизвестно, какой период времени вы проживете вместе. Пока он себе не найдет девчушку на двадцать лет моложе. И ты останешься одна. Но уже глубокой старушкой. Задумайся, стоит ли оно того, чтобы бежать за мужской красотой и молодостью. Стоит ли оно того, чтобы потратить на него все свои деньги, нервы и время? Свою жизнь? Может, лучше найдем тебе ровесника, и будем стареть все вместе? — сосредоточенно и внимательно смотрела Тата на свою задумчивую подругу.

Кира расхохоталась, веселыми глазами глядя на озабоченную женщину.

— Конечно, ровесника! Откуда ты вообще такой вывод сделала? Как вообще тебе в голову пришло, что я могу себе выбрать такого молодого мальчика? По каким-таким критериям ты вообще затеяла этот разговор?

Тата сосредоточенно нахмурилась.

— Ну, я же часто бываю у тебя в офисе. Я вижу, как на тебя смотрят твои молодые подчиненные. С придыханием. С обожанием. Ты им очень нравишься.

Кира подтянула подругу к себе поближе, обняла и поцеловала женщину в щеку.

— Дурочка с переулочка! Они на меня так смотрят, пока я им зарплату высокую плачу. И обучаю всем производственным премудростям. Вот и весь их ко мне меркантильный интерес! А вот у вас с Серегой — просто идеальные отношения, замечательная семья! Можно просто позавидовать!

…»

Кира, уже в который раз улыбнувшись своим воспоминаниям и мыслям, и искренне порадовавшись за подругу, опять нашла в себе силы удивиться, какая же из них все-таки хорошая пара получилась! Как же Тате повезло с мужем. Или это Сереге повезло с женой?

Ведь Тата была совсем другим человеком, в понимании Киры. Человеком, достойным счастья. Тата была веселой, озорной, доброй открытой девочкой, старающейся, как солнечный лучик обогреть всех вокруг. Ее МАМА правильно в детстве учила. И в отношении мужчин. И в отношении других людей. И всего остального прочего. В первую очередь, в отношении СЕБЯ.

А Кира саму себя сравнивала с сумерками.

С вечерними сумерками. Которые все темнее и плотнее, а потом сразу, БАЦ! И черная ночь на дворе! И ничего тут уже не поделать. Ночь. И все…

…

Прохладным темным сентябрьским утром в то время, когда Киру еще терзали раздумья, какие камни сегодня «выгулять нА люди», раздался ранний телефонный звонок. Звонкая мелодичная трель разнеслась по всему огромному дому.

«Да, где же этот телефон? Куда ж я его положила?» — всполошилась Кира, бросившись искать нежно пиликающий аксессуар.

— Душа моя, — поприветствовал ее Марк Генрихович. — Надеюсь, Вам снились сегодня волшебные розовые сны? И Вы порхали с эльфами с цветочка на цветочек?

Кира сердцем почувствовала, как нежно улыбается он ей на том конце воображаемого провода.

— Боюсь, что встретиться опять в пробке для нас вероятность ничтожно мала, — грустно вздохнул мужчина. — А мне очень хотелось бы срочно побеседовать с Вами с глазу на глаз. По данной причине, позвольте поинтересоваться, плотно ли расписан у Вас сегодня рабочий день? Не свободно ли время обеда? У меня есть-таки для Вас очень неожиданное предложение. Но по телефону о таком не говорят. Есть у меня опасения, что Вы мне сразу откажете. Хотелось бы высказать его в личной беседе. Чтобы видеть Ваши прекрасные глаза и иметь возможность все правильно объяснить. Привести необходимые аргументы, так сказать. Не будете ли Вы столь любезны предоставить мне возможность пригласить Вас сегодня на обед в ближайшее к Вашему офису кафе?