— Короче, жили мы тогда в Колбактиновке. Революция. Гражданская война. Сам понимаешь, не до жиру быть бы живу. А тут мимо нашей Колбактиновки народ идет, значит, так человек пятнадцать.

Одежда на них была не лучше нашей и котомки тощие. Видно было, что издалека идут. Народ наш колбактиновский, значит, спрашивает их: кто такие и куда путь держите? А они говорят: мы — ходоки. Вот идем к Ленину, помощи просить. Худо в наших краях. Хлеба нет — голодуем. Траву едим, да кору с деревьев сдираем. Но услыхали мы, что Ленин такой есть, который голодный и бедный народ в обиду не дает. Вот к нему-то мы и путь держим.

Колбактиновские наши зароптали: а не послать ли и нам своего ходока к тому Ленину? После продразверстки и продналогов всяких наше положенице было не лучше.

Выбрали меня. Молодой-то я крепкий был. «Этот дойдет до Ленина», — решили наши старики. Всем селом собирали меня в дорожку дальнюю. Народ, наш колбактиновский, дал мне наказ — говорить про что, как говорить и прочее.

Все колбактиновские наши, и старые, и малые провожали меня в путь. Многие плакали. Но видел я в их глазах надежду, что сквозила сквозь их слезы. И почувствовал я свою ответственность за народ наш колбактиновский.

Стал я ходоком и мы, ходоки, пошли тихою толпою к Ленину. Долго ли, коротко ли, но вот мы добрались до Ленина. И всю правду матку ему рассказали о жизни нашей.

— А он что?

— А что он? Он послал нас лесом на трех букварях по первый класс, а глаза у него, представляешь, такие добренькие, добренькие.

— Ну а вы что?

— Ну а мы послали его козе в трещину. За глаза, как говорится.

— Ни фига себе! А что потом?

— А что потом? Подрались было, да приехали менты и всех нас забрали в трезвяк.

— Что и Ленина тоже?

— Да какой он Ленин! Кричал, правда, я — мол, сам Ленин! Как вы смеете со мной так обращаться! Менты взяли его паспорт, а там написана совсем другая фамилия — Ульянов! Ну, менты ему: Ах ты, самозванец! И хрясь ему в ухо.

— А вас, что же?

— А нас отпустили, мы же, как ни как трудовое крестьянство. Ну, мы ноги в руки и ходу оттуда, как заправские ходоки.

Красная трактористка

После окончания школы Марина объявила своим домашним о своем решении стать трактористкой.

Дед Аким как вислоухий медведь-здоровяк в своей шапке ушанке спокойно, хрипло, коротко и ясно сказал:

— Пущай так и будет, как ты хочешь.

Марина с благодарностью обняла деда. Она была на седьмом небе от радости. Она верила, что ее мечта начинает сбываться. Родители ее погибли в гражданскую войну. Бабушка и дедушка воспитывали сиротинку.

— Ты, что старый пень, совсем сбрендил?! — заголосила баба Нюра. — Какой к черту трактор. Не морочь девчушке голову!

— Ба, что ты…

— Цыц, бесстыдница! Не пущу!

Марина обиженно замолчала. Дед крякнул, но не встрял.

— Где же это видано, чтобы баба на тракторе? Ой, Маринка, не позорь фамилию. Что же это глянулось тебе в тракторне этой? А? Стержня с головкой (рычаг передач), что промеж твоих бесстыжих ляжек будя… прости, Господи, требыхаться.

— Бабушка, как вы можете… — Марина вспыхнула.

— Цыц, маленькая сука, я могу! Имею право! — громыхала баба Нюра.

— Я уже не маленькая! — всхлипнула Марина.

— Ах, тебя задело слово «маленькая», а не то, что ты — сука! — бабка Нюра, похоже, теряла берега. — Ну, воспитали на свою зависть!

Марина проплакала всю ночь.

Под утро, когда Марина, казалось, забылась сном, кто-то тронул ее за плечо. Это был дед Аким.

— Одевайся Маринка скорее и беги отсель быстро, как можешь! — прошептал он глухо. В руках деда Акима был узелок — Это тебе немного еды на дорогу. Вещей своих сама быстро собери!

Дед Аким дал ей немного денег.

— На первое время должно хватить, а там, в тракторном училище говорят, стипендию платят. Каждый месяц.

Они тихо покинули избу и, выйдя за ворота, оказались на холме с которого, петляя, шла тропинка до железнодорожной станции. Марина обняла деда.

— Спасибо дедушка! — прошептала Марина. — Спасибо!

— Беги скорее на поезд — времени в обрез, — прошептал дед Аким. — Скорее!

Так дед Аким устроил побег Маринки в тракторное училище. Баба Нюра была вне себя, но вскоре, конечно же, простила свою внученьку Маришку, правда деда поколотила коромыслом.

Марина Краснова стала одной из тех первых сотен и тысяч красных трактористок Советского Союза, а затем и моей бабушкой. На вопрос «почему же трактор?» она отвечала:

— В 20-30-е годы для нас это было сродни Космосу! Как в 60-70-е все хотели быть космонавтами, так и мы в свое время бредили техническим прогрессом. Советская власть дала нам права и возможности! Мы мечтали и работали! Это помогло нам пережить голод, холод, разруху и ужасы страшной войны.

Шел сорок первый…

Батарея капитана Андропова (четыре орудия) была укомплектована на две трети из новобранцев.

— Товарищ капитан, танки! — закричал рядовой Кобзарь, выскочив из укрытия и тут же пал сраженный вражеской пулей.

С левого фланга из-за холма, обогнув деревушку, на позиции батареи капитана Андропова вышло пять немецких танков с поддержкой группы автоматчиков. Как же так, думал Андропов, немцы не пошли по дороге в деревушку, а прошли по полю с фланга. Что-то было не так.

Но танки уже прут.

Обещали подкрепление — роту пехотинцев, но, похоже, что подкрепление не пришлют. А если и пришлют, то ясно, что они уже не успеют. Красноармейцы надеялись внезапно атаковать наступающих фрицев, но сами оказались неожиданно атакованы.

Бойцы бросились разворачивать орудия. Залп немецких танков и одно из орудий разлетелось в щепки. Капитана Андропова засыпало землей от разрыва.

Новобранец, рядовой Кузяев бросился к капитану, но Андропов, оттолкнув его, крикнул:

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.