16+
Кайрос

Объем: 624 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее
Хотите эту книгу бесплатно?
 

В древности говорили: «Ты произнеси „кайрос“ и посмотри, что перед тобой откроется!»

У древних греков было два слова для времени: хронос — касается хронологической последовательности, или времени прошедшего и всё пожирающего (имеет количественный характер); кайрос — неуловимый миг удачи, который всегда наступает неожиданно, и поэтому им очень трудно воспользоваться (имеет качественный характер).

Wiki


Хронос — это греческое слово, обозначающее хронологическое время. Хронологическое время видится как линейное и последовательное. Каждая секунда стоит не больше и не меньше любой другой секунды. Ритм нашей жизни, в сущности, диктуется тиканьем часов. Но в мире существуют целые цивилизации, которые подходят к жизни на основе парадигмы кайроса — «подходящего времени», «качественного времени». Время — это нечто такое, что нужно пережить.

Стивен Кови


Кайрос обращает внимание человека на тот благоприятный момент, когда нужно действовать, чтобы достичь успеха. Этот бог был очень почитаем у древних греков. Он изображался с прядью волос на голове — только за этот локон и можно ухватить неуловимого крылатого Кайроса. В руках он обычно держит весы, что символизирует справедливость судьбы, посылающей удачу тем, кто это заслужил.

Евгений Найдёнов


Все, что может произойти, уже существует в будущем и продолжает существовать в прошлом. Перемещаясь по оси Времени, мы только сталкиваемся с событиями в своем настоящем.

Астрофизик Н. А. Козырев.

Предисловие

Всем тем, у кого без вести пропали близкие, хочу сказать лишь одно — ничто не исчезает бесследно.

Даже мысль оставляет след.

Вся наша жизнь — это тёмные и светлые полосы, а всё что нам остаётся, — вера.

Рано или поздно, иногда, может быть, сами того не осознавая, мы ловим момент кайрос.

И даже не представляем, что в это самое мгновение решается наша судьба.

За вдохновение большое спасибо моей маме. Воистину она — лучшее, что мог послать мне Бог.

Глава 1. 20/44

В салоне автомобиля было очень душно. С главной улицы города в окна то и дело заглядывали ослепляющие огоньки убранства рождественской красоты — нескончаемые фейерверки в небе, фонари, гирлянды в форме звёзд, свисающие разноцветной россыпью со снежных деревьев, а также пестрящие вывески и витрины магазинов, утопающих в массивных дубовых ветках, начищенных сапожках и в маленьких белых свечах. Даже «шашечки» на кузове таксисты предусмотрительно украсили красной шапочкой. Большие редкие хлопья снега долго кружили в причудливом танце под звуки уличных театральных представлений, прежде чем растаять, едва успев коснуться асфальта, и всё же по бокам проезжей части скапливались сугробы.

— Катрина… — выдохнула девушка, сидящая на заднем сиденье, когда в кармане завибрировал телефон. Прежде чем поднять трубку, она долго глядела в мигающую надпись номера, высвечивающегося на дисплее. Наконец, палец свайпнул по зелёной кнопке. — Терпение. Я почти на месте, — слова растягивались по слогам. — Еду в такси.

— Давай там не тупи и дуй сюда быстрее, — нетерпеливый женский голос подтрунивал и раздавал приказы. — Не заставляй меня жалеть о том, что я тебе отдала своё лучшее платье, которое могла надеть сама. В нём я обычно собираю сотни лайков в инстаграме. Учитывая, что в твоём гардеробе одна серость, запускать тебя в таком виде было бы преступлением. Так что ты моя должница.

— Ну чё ты такая вялая! Ты одна будешь трезвая, Лунара. Как обычно, белая ворона, — на заднем фоне кто-то захихикал в трубку, пытаясь перекричать болтовню и музыку.

— Скоро внесут мой торт. Такое зрелище ты в своей жизни никогда не увидишь больше, это я тебе обещаю. У тебя есть десять минут, — вдруг спохватившись, Катрина затараторила, беря вновь телефон в свои руки, — надеюсь, ты не забыла захватить мои курсовые и пиджак с кровати? Я улетаю завтра в Париж, надеюсь, помнишь. Сегодня ночую у Кайла, а утром нам уже надо быть в аэропорту, заехать домой не успею. Так… Мне не нравится твоё молчание. Если ты едешь без моего малинового пиджака, то лучше поворачивай назад.

— Я ничего не забыла, всё со мной.

Трубку положили, и Лунара последовала этому примеру, отложив смартфон на сиденье рядом с собой. Она заглянула в небольшой рюкзачок, доверху набитый бумагами, папками вперемешку с одеждой Катрины. На всякий случай удостоверившись, что всё на месте, она с облегчением выдохнула. Возвращение назад заняло бы очень много времени, несмотря на поздний час, праздничные улицы города оставались слишком оживлёнными, нетерпеливые водители автомобилей, попавших в пробку, нервно сигналили друг другу, лавируя из ряда в ряд.

«Наверное, всё-таки опоздаю», — рассуждала она, провожая взглядом сменяющиеся за окном магазины и перекрёстки дорог. «Ну и ок. Как не ходила в клубы, так и нечего начинать. Не посмотреть как отрывается народ столицы не самое страшное упущение в жизни. И всё же курсовая в обмен на приглашение и модное платье, которого у меня никогда не было, вроде бы неплохой бартер».

Впервые она куда-то выбирается. Туда, где весело, много пьяных людей и музыки. Прошло десять лет, как мать погибла при пожаре, и семь — как отец числится бесследно пропавшим, а она до сих пор не может усвоить то, что их больше нет рядом. С мамой произошёл несчастный случай, и на отца легла дурная тень. Не выдержал, как говорили многие, сбежал от проблем и сдался, оставив маленького ребёнка на произвол судьбы. Но она никогда не осуждала его поступок. Он был слишком сдержанным, отчаянно пытался скрыть свою боль утраты от дочери, что ему, в общем-то, и удавалось, по нему никогда не было видно, что он тоскует. Следователи переворошили всё вверх дном в поисках прощальной записки сбежавшего. И вот одним серым, как и вся её нынешняя жизнь, утром, впервые после исчезновения отца она вошла в кабинет, чтобы разобраться в его вещах, личных делах, письмах, переписках. За готическим замком из плесени с разноцветными острыми башенками, что прорастали прямо из кружки с недопитым кофе, она обнаружила результаты обследований у психотерапевта, державшиеся в строжайшей тайне. Взяв в руки бумаги, чтобы ознакомиться с содержанием, Лунара содрогнулась, её вниманием завладела крышка стола — исцарапанная лаковая поверхность была усеяна одной единственной буквой «М», с которой начиналось имя матери.

Воспоминания о детстве с привкусом жвачки и грусти вдруг нахлынули прямо в такси. Она обняла саму себя за плечи. Ноздри втянули поглубже витающий в салоне терпкий аромат дорогого древесно-амбрового одеколона отца. Рюкзак, лежащий на сидении рядом, мигом превратился в клетчатую шляпу и трость. Да, пожалуй, именно таким она и запомнила его. Чудаком, безмерно обожающим три вещи: ковыряться в часовых механизмах, английскую моду (дед был уроженец небольшого городка Отли графства Уэст-Йоркшир, отсюда и любовь ко всему европейскому) и свою дочь. Их вечера проходили идентично — она лежала в гостиной на диване, поедая свежеиспеченный яблочный пирог из пекарни «Буше» за углом, и смотрела очередную серию «Том и Джерри», в то время как отец хлопотал в своей комнате. Каждый раз, когда кот попадал в беду, она закрывала глаза, а потом заливалась смехом, зовя отца посмотреть на эту сцену. Обычно он снисходительно выглядывал из кабинета, чтобы уделить внимание заливающейся хохотом дочурке, улыбался и возвращался к работе. Несмотря на то, что клиенты чаще всего задерживали оплату, отец продолжал делать ремонт механизмов в долг, так как искренне верил, что добросовестный джентльмен не позволит запятнать свою честь невозмещенным долгом. Наверное, поэтому и сам часто брал кредиты, ради выплаты которых трудился порой без выходных и даже ночами. В тот не предвещающий беды вечер к ним зашёл новый клиент.

— Звезда, — осматривая принесённые очередные часы, отец ни на секунду не медлил с заключением. — Механизм бочкообразной формы, восемнадцать миллиметров калибр. Я раскручу винты блока заводной пружины, чтобы посмотреть, в чём может быть дело. Приходите завтра.

Пока она была увлечена просмотром очередной серии, отец доразбирал старый часовой механизм, принесённый безработным соседом на починку, обул тапочки, и, протирая в руках исцарапанный циферблат куском микрофибры, вышел во двор, окружённый сталинскими пятиэтажками, и больше не вернулся.

Никогда.

У тёток, довольствующихся перетиранием новостей политики и жалующихся на жизнь, появилась ещё одна тема для пересудов — «да этот неудачник с третьего этажа просто слинял от кредиторов и семейных обязанностей». Участковый записывал в блокнот их показания и склонен был поверить скорее им, нежели ребёнку. Лунара одна верила в то, что её элегантный отец ни за что бы не смог себе позволить куда-то уехать или отправиться далеко в таком виде — даже его домашняя одежда, всегда выглаженная и опрятная, и та не могла бы заменить ему любимые рубашку зауженного кроя и галстук-бабочку. Несмотря на доводы окружающих, она знала наверняка — он попал в беду, и никто вовремя не смог ему помочь. Он никогда бы её не бросил.

Двоюродная сестра её мамы — Эйрена, с которой она познакомилась впервые, когда та перевезла её из России к себе на родину в Хорватию, ни разу не заговорила об отце, для неё его словно никогда не существовало и вовсе. По настоянию крёстной она сменила фамилию на материнскую — Новак. Только однажды она случайно услышала обрывок разговора на кухне, когда та в диалоге с соседкой отметила: «Петр всегда был слабохарактерным, — а затем добавила: — Я всегда предупреждала свою покойную сестру Марию об этом, но, знамо дело, у женщины длинные волосы, да короткий ум».

Лунару поселили в одной комнате с Катриной, кузина поначалу была огорчена новой соседкой, её потеснившей, но вскоре стала довольна как слон, когда поняла, что теперь есть кому делать за неё две работы — уборку и домашку.

Несмотря на то, что, казалось бы, всё самое ужасное, что могло случиться, уже случилось, пустота, которую было нечем заполнить, взяла верх и переросла в самое настоящее затворничество. Нерушимый молчаливый барьер из отрешённости стал надёжной защитой ото всех вокруг. Тяжелее всего обстояли дела с домашними, их не очень-то волновали её душевные терзания, а видеть её кислую мину они не хотели. Поэтому каждый раз, когда она о чём-то задумывалась, либо крёстная, либо Катрина спешили вывести её из размышлений окликом. Друзья, эпизодически появляющиеся в её жизни, очень быстро исчезали, как правило, после второй попытки куда-нибудь её вытащить «тусить». Дружба, как оказалось, сама по себе очень сложный труд, над ней необходимо постоянно работать. Список «friends» в социальных сетях тоже обнулялся. Невозможно вести игру «в одну калитку» и ждать, когда тебя позовут гулять. Необходимо иногда и самой идти навстречу, предлагая куда-нибудь сходить и организовывать вечера, что было совершенно не в её духе. А ещё абсолютная нетерпимость нахождения в кругу тех, кто судачит о последних сплетнях, кто с кем встречается и почему так сильно порезали охват сториз в инсте, делала своё не последнее дело. Праздная болтовня не придавала сил, не подпитывала интереса, а значит, всяческих компаний она сторонилась.

Спустя десять лет с даты кончины матери, которую она почти не помнит, так как та ушла в мир иной, когда ей было не больше восьми, она решилась, что нужно хоть иногда выходить в свет. Мама и отец должны гордиться ею, они бы никогда не поддержали того, кто сдаётся и запирается на замок. Под надзором Эйрены, женщины с характером жёстким, как пружина, ей приходилось брать себя в руки и делать вид, что у неё тоже есть внутри стержень. Правда, хлипкий и лихо перекрученный, но не сломленный. Отец всегда хотел, чтобы она закончила колледж и стала филологом. Что ж, значит так тому и быть. Говорят, что люди живы ровно до тех пор, пока о них помнят. Их, может, давно уже нет в живых, но они всегда рядом. Там, по ту сторону, все боятся быть забытыми. Это единственный страх усопшего. Поэтому мы можем обращаться к ним и быть уверенными, что нас слышат. В случае с отцом она до сих пор так и не разобралась, считать ли его в числе живых или относить к мёртвым. Поэтому он всегда молчал внутри неё. Зато время от времени она слышала мелодичный женский голос, принадлежащий маме. Такой, каким она его и запомнила с детства.

— Лунара! Только допоздна не задерживайся, поняла меня? — Мария не на шутку была взволнована. Ещё бы, её маленькая девочка пошла в колледж, и теперь она впервые идёт в клуб на день рождения самой популярной девочки на кафедре и по совместительству её кузине — Катрине. — Послезавтра мы должны с тобой сделать уборку в доме, а тебе ещё писать свои курсовые, помнишь? — она старалась напомнить ей, как много дел впереди, чтобы вразумить юную особу, наставляя на путь истинный. — Но голову терять не нужно. Много не пей и будь умницей! Тётя Эйрена сказала, за столом будут ваши одногруппники и несколько ребят с соседних курсов. Незнакомых быть не должно. Вот и посидите в своём кругу тихо. С незнакомыми не разговаривай.

— Да-да, ты знаешь, мам, я не любитель таких мест. И скорее предпочту провести вечер с планшетом, чем тащиться куда-то в ночь на танцы. Я же пожизненный домосед, сейчас таких модно называть «интроверт», — девушка скорчила гримасу, высоко приподняв, затем опустив грудь назад.

Прокручивая в голове диалог с матерью, которой уже давно нет с ней, она пыталась спроецировать, каким бы был их разговор в эту секунду. Какие слова были бы произнесены, будь она рядом. Застрявший в горле широкий ком перекрывал дыхание, налившиеся слезами глаза плохо видели салон автомобиля, вести с кем-то диалог в таком состоянии трудно, только если этот диалог не внутренний.

В голове снова раздался нетерпеливый мамин голос:

— Дочь, ты не забыла надеть талисман?

Странный набор бижутерии, что достался от покойной матери, всегда был с ней. Девушка посмотрела на перстень. Вставка в виде плоского щита с заострённым кончиком, поверх которого нанесено изображение креста, была знатно исцарапана. Словно нарочно кто-то обтёр металл гвоздем. Рука прошлась по тяжёлому увесистому медальону в виде перевёрнутой луны и поднялась к коротким серебряным серьгам-крестам. Всё было безумно выцветшее, потёртое, не блестящее. Катрина при случае часто осуждала её за ношение такой древности. Поэтому, отвечать на вопросы от друзей из колледжа, почему она носит это барахло, приходилось так: «винтаж», и с этим поспорить, конечно же, никто не мог. Она не называла настоящей причины, почему носила старые украшения, — это единственное, что осталось от матери после пожара. Дом со всеми её вещами, а также с самой спящей мамой сгорел до последней щепки. Ужасная трагедия, отец тогда сказал, что маме предложили место на небе, но для того, чтобы взлететь, нужно было избавиться от балласта.

«У ворот рая стоит прибор, проходя через который нужно расставить ноги на ширину плеч, поднять руки вверх, как морская звезда, чтобы он просканировал входящего», — отец рассуждал вслух, укладывая спать рёбенка. «Сотрудники службы ангельской безопасности через сканер идентифицирует посторонние предметы — их попросят снять, скинув вниз на землю. Поэтому мама оставила их предусмотрительно заранее в шкатулке прежде чем отправиться туда налегке», — он гладил её лоб, скрывая его под непослушной чёлкой. «Папа, а нас мама оставила тоже, потому что мы балласт?» Отца тогда передёрнуло, он как-то странно на неё посмотрел и молча вручил подарок дочери.

Девушка с заботой протёрла щит на кольце, предаваясь так скоро поглотившим её детским далёким воспоминаниями.

— Да, всё на мне, мам. Я их почти не снимаю никогда. Они всегда со мной. Ты же знаешь.

Любую, даже покойную, мать не так-то просто успокоить.

— А вот неделю назад ты забыла перстень на раковине в ванне, когда мыла руки, так и убежала на учёбу оставив его дома! Я тебе сто раз говорила — всегда носи их на себе, это защитит тебя от сглаза! — голос насторожился и прибавил: — Особенно сегодня.

— Да-да-да. Особенно сегодня. Можно подумать, рядом с такими красотками, как Катрина, найдутся желающие смотреть в мою сторону. А, наверное, тех, кто захочет сглазить, будет вообще целая толпа.

Девушка лишь грустно улыбнулась смолкающему в голове голосу в ответ. Они почти подъехали, а значит, с призраками пора прощаться. Поправив платье, немного помявшееся под пальто, она убрала телефон назад в карман. Через пару минут таксист свернул к обочине и заехал на парковку. Мужчина на вид лет пятидесяти развернулся вполоборота в салон, заглушив мотор.

— Наличка? — крепко сжатая сигарета в зубах водителя закачалась вверх-вниз.

— Картой, пожалуйста.

Таксист безразлично кивнул. Пожёванная жвачка была извлечена из его рта и прилеплена ко дну пепельницы, две кнопки на бортовом компьютере подсветились зелёным, и защёлка на дверце автомобиля ослабла под звук пришедшей эсэмэски о снятии денег со счёта. Свежий морозный воздух вмиг ударил в голову, как только Лунара вышла из душной машины. Гулким эхом на улице отдавались мощные басы и гул молодежи, которая громко смеялась как внутри клуба, так и снаружи у входа. Клубы дыма от сигарет и пар изо рта смешивались в одну большую вязкую массу. Со стороны казалось, что она свидетельница какого-то неземного шоу, где люди выпускают из губ большие перистые облака. Темнокожий высокий охранник под фасадной вывеской «20/44», следящий за порядком, пришёл сменить охрану на посту у входа и призывал усилить фейс-контроль. Толпа малорослых подростков с синюшными лицами, в кедах и рваных джинсах поплелись недовольно прочь при виде него, оставив надежду попасть внутрь. Девушка поправила спутанные длинные каштановые волосы, свисающие вниз по плечам из-под шапки, и подошла ко входу.

— Добрый вечер! У нас столик забронирован на двенадцать персон на имя Катрины. Я в списке приглашённых, паспортные данные вчера отсылала сканом в вашу группу в фейсбуке. Меня зовут Лунара. Лунара Новак. В конце «к».

Темнокожий охранник с бейджем «20/44 Security» подозрительно щурился, внимательно разглядывая девушку, пока та так напряжённо тараторила. Сплюнув на землю, он полез сверять какие-то данные в КПК.

— Сколько тебе, говоришь?

— Восемнадцать.

Девушка прекрасно была осведомлена, что выглядит намного моложе своих лет и смахивает скорее на школьницу. Перебирая пальцем по тачпаду, охранник то и дело косился на неё, выискивал, в чём может быть подвох.

— Особо ушлые малолетки умудряются наложить на себя два слоя штукатурки и по паспорту родителя пройти внутрь. Особенно такие фокусы любят школьницы. Выдавая себя за взрослых тёть, они проходят внутрь и сразу летят как сумасшедшие на раздачу бесплатных пятничных коктейлей. Много позже их, уже изрядно налакавшихся, с размазанной дешёвой тушью на щеках и не вяжущими лыка, я скидываю вон там в углу, — он оторвался от КПК и кивнул в сторону таблички с указателем «для мусора». — Вскрывается, правда, что этим умницам от силы лет пятнадцать. А охране в такие вечера потом сильно достаётся. Так вот. Надуть меня — изначально плохая идея.

Лунара прокляла всё на свете, вспомнив, что забыла паспорт дома.

— Мне восемнадцать, — твёрдо сказала она.

— Ещё раз фамилия?

— Новак.

— Хм, — на лице охранника нарисовалась хитрая и любопытная ухмылка. — Полячка, что ли?

— Да нет. Из России.

Его взгляд наконец остановился, видимо, на нужном поле, и он одобрительно кивнул.

— Порядок. Есть такие в списке, — он приоткрыл одну из створок дверей, приглашая войти. — Но ты меня поняла, да?

Пара юрких подростков попыталась воспользоваться моментом и проскользнуть внутрь, но была поймана за шкирку зорким секьюрити. Покачивая в руках подвешенных за капюшоны детишек, он просипел вслед:

— Каждый второй напиток бесплатно в честь юбилея. Но лимит не более двух на одно лицо. Предупреждаю сразу.

Вежливо улыбнувшись в ответ, Лунара наконец-то направилась вглубь этого ходящего ходуном места. Музыка снаружи здания казалась очень громкой, но в клубе становилось ясно обратное — всё, что слышится снаружи, — это тихий шёпот по сравнению с запредельными басами внутри. Барабанные перепонки, сроду не знавшие никакого другого шума, кроме тишины, натянулись и запрыгали в такт раздающимся из акустических систем звукам даб-техно, точно вот-вот готовились выпрыгнуть из ушных раковин.

Приветливая девушка на ресепшене в мужском фраке на голое тело и с глубоким декольте проводила до гардероба и выдала номерок от вешалки. Лунара подошла к зеркалу раздевалки слегка поправить волосы и уже успевшую растечься стрелку в углу левого глаза. Юная особа в отражении с пухлыми искусанными губами, которые нетерпеливо покусывала, скромно улыбнулась, отчего резко очерченные скулы озарили и без того худощавое овальное лицо. Густая чёлка скрывала высокий лоб, каштановые локоны на висках, накрученные плойкой, висели по бокам двумя пружинами. Жаль, волосы уже изрядно смялись от сидения в такси и от пальто, накрученные локоны распрямились и свободно висели вниз некрасивыми былками. Небольшого размера носик был далёк от совершенства, по её мнению, но вот свои по-детски выразительные глаза, прикрытые густыми длинными ресницами, она очень любила. Это было единственным её достоинством, безусловно, потому что, судя по фото, разрез глаз и ресницы достались от матери.

«Ну, пора».

Этот клуб славился дешёвым пивом, виски и классной музыкой. Олдскульный дизайн с высоченным сводчатым потолком, на котором висели огромные метр в диаметре диско-шары, задавал тон заведению. Фонтаны шампанского обрызгивали всех мимо проходящих гуляк, красивые девушки в сетчатых костюмах танцевали go-go и вертелись на шестах, расположенных высоко под потолком. Лунара двигалась вперёд по танцполу, насквозь пропитанному запахом табака, пота, каких-то химических веществ и перегара. Пайетки на платьях, вышитые стразами лифы, блестящая от пота и хайлайтера кожа, солнечные зайчики от бокалов с алкоголем — всё это вместе отражало массу яркого света от прожекторов в темноте, и казалось, что здесь даже светлее, чем на улице.

Катрину она заметила сразу, та сидела во главе длинного полукруглого столика и улыбалась голливудской улыбкой всем сидящим рядом с ней. Мелированные золотом пепельные волосы выглядели вовсе как флуоресцентные или пропитанные фосфором, уж очень ярко они светились, почти так же, как и сама хозяйка этого вечера. В свете прожекторов и всеобщего обожания она была не просто гостьей на этом празднике, а выглядела чуть ли не полноправной хозяйкой клуба. Небольшой курносый носик, слегка румяные щеки на безупречном лице молочно-оливкового цвета, два глубоко посаженных голубых глаза и очень чувственные большие губы. Катрина была в платье с глубоким декольте синего цвета — наверное, подбирала под цвет глаз и не прогадала. Впрочем, ей шло вообще всё, наверное, даже если на неё надеть мусорный мешок, все бы в колледже посчитали это скорее новым трендом, чем сумасшествием.

— Выпьешь со мной?

Молодой привлекательный парень со светлыми короткими волосами и длинной чёлкой, уложенной набок, полностью закрывающей правый глаз, словно вырос из-под земли. Он заслонил собой столик, к которому направлялась Лунара. Небольшая светлая щетина, блестевшая на скулах, белоснежная улыбка на фоне лёгкого прищура глаз позволяли предположить, что он вполне себе мог бы быть актёром кино. Уголок губ с одной стороны чуть поднялся вверх, застыв в любезной и игривой улыбке. За его спиной стояла златовласая девушка в красном платье, с яркими алыми губами, прядь волос также слегка прикрывала один глаз и половину высокого лба, длинная коса спадала с плеч и доходила почти до её бедер. Интересно, какая получится длина, если расплести косу…

— Я… Мне… Я пришла к друзьям, — Лунара сделала шаг назад и кивнула в сторону столика.

— Надеюсь, тебе удастся сбежать от них хотя бы на полчасика. Если что, это моя сестра.

Светловолосый парень поднял вверх два указательных пальца и приставил их к губам. Он подмигнул и вернулся назад к своей спутнице.

Выдохнув, девушка принялась пробираться через танцующих людей и добралась до нужного стола. Она присела на край высокого барного стула, медленно и неуверенно забравшись на него вверх, и тихо со всеми поздоровалась. Кажется, это заметили только двое рядышком, почтительно кивнув, поэтому ей пришлось повторить своё приветствие еще пару раз и намного громче, чтобы на неё обратили внимание остальные и, конечно же, Катрина.

— Оооо, Лунара! Что от тебя хотела та парочка? Приглашают в свой любовный треугольник?

Все громко засмеялись, один парень присвистнул, вложив два пальца в рот, и потянулся подлить себе в стакан прозрачной оранжевой жидкости из графина. Лунара тоже посмеялась над собой, чтобы скрыть неловкость. Сидящий напротив однокурсник наливал по очереди в бокалы алкоголь из разных бутылок, смешивая содержимое с соком и льдом. Часть пролилась на стол, но стаканы были уже больше чем наполовину заполнены. Он протянул один ей вместе с тарелкой сырных корзинок и громко заорал, пытаясь перекричать новую заигравшую громкую композицию.

— За Катрину и Алису пей до дна! За Катрину и Алису!

Только сейчас Лунара обратила внимание на низкорослую брюнетку, сидящую в дальнем конце столика. Она была одета крайне вызывающе: яркий макияж в стиле «смоки» прекрасно подчёркивал бархат её загорелой кожи. Несмотря на все попытки, той, впрочем, по своей красоте так и не удалось затмить Катрину. Все взгляды по-прежнему были прикованы лишь к кузине. А празднование дня рождения оказалось двойным. Две коварные именинницы за одним столиком — это, пожалуй, слишком.

Уже порядочно пьяные за столом ребята затрубили тост и скандировали эту фразу, столик загудел так громко, что музыки почти не было слышно.

Неуверенно взяв стакан в обе руки, девушка обхватила его, словно держалась за канат, который протянули ей спасатели, в то время как она тонула в океане беспросветного пьянства. Первый глоток алкоголя был сделан. Организм, не сразу распознавший поступивший в него напиток, потребовал следом за коктейлем глоток свежего воздуха, и тут Лунара поняла, что сделать это не получится. Сидящая рядом с ней девица, кажется, с параллельного курса, крепко обхватила её затылок ладонью, вливая стакан с пуншем в рот. Сладкий напиток с привкусом ванили и гвоздики разлился по стенкам желудка, заурчавшего в ответ на поступивший в него фруктовый розовый микс. Проследив за тем, как Лунара поглощает содержимое, она, словно дирижёр, держала запрокинутую кверху руку, призывая всех к тишине. И только после того как коктейль был допит, опустила руку, присоединившись к обезьяньему гоготу со всех концов стола.

Катрина, ощущая себя в центре внимания и понимая, что все взгляды прикованы к ней, а не к Алисе, самодовольно сияла в свете софитов и кокетливо водила пальчиком по краю бокала. Сидящий справа от неё парень что-то шептал ей на ухо, слегка касаясь кончиками губ мочки, как будто нечаянно, когда говорил. Это что-то очень рассмешило Катрину, и она, положив ладонь на грудь, привстала и заговорила, сияя белоснежной улыбкой.

— Я уже и не надеялась, что ты предложишь. Так, народ, в конце этого вечера мы приглашаем всех на хату к моему бойфренду Кайлу!

Под одобрительный шквал аплодисментов девушка кокетливо рассыпалась в воздушных поцелуях, что сильно злило вторую именинницу, вновь оставшуюся без внимания. Она привстала за столом:

— А теперь сюрприз!

Взмах руки по направлению к диджею моментально остановил его. Тот понимающе кивнул, спустил с головы наушники и повесил их на шее.

В клубе наступила тишина, музыка замолкла, свет погас. На минуту клуб погрузился в кромешную тьму.

Пока освещение не спеша подавалось от середины к дальним концам зала, на танцплощадке вновь заиграла музыка. Резкий звенящий звук бас-барабанов переплетался с ритмом на восточный лад, заполняющим собою всё пространство. В центре танцпола на возвышенной над всеми сцене появился огромный торт. Под дикий рёв толпы и рукоплескание пьяной молодёжи, кремовая верхушка была сорвана, и на сцену выпрыгнули один за другим карлики в набедренных повязках.

Всем это пришлось жутко по вкусу, послышались новые тосты, и толпа ломанулась на продолжение танцев. Именинницы обнялись, громко засмеявшись, но смеха было почти не слышно. Алиса подошла к Катрине и чмокнула ту в щёчку, в губы, затем снова в щёку, затем они обнялись так наигранно душевно, словно были самыми неразлучными подругами. Катрина подняла большой палец вверх и приобняла брюнетку, прижав к своей пышной груди.

Когда девушки, наобнимавшись, разошлись по своим местам, снова усевшись за столик, Лунара протянула над столом кипу бумаг, сложенную в папку.

— Что? Прямо сейчас?! — Катрина вырвала папку из рук. — Впрочем, ты права, лучше сейчас. Бог знает, куда всё это пропадёт, когда ты выпьешь ещё бокальчик.

Снова все засмеялись и загудели. Послышался звон бокалов и рюмок. Сидящая напротив девушка с коротенькими чёрными волосами и выбритыми висками ловко проглотила залпом полную рюмку прозрачной жидкости. Но и этого ей было мало. Её худые тонкие пальцы с синими жилками потянулись снова за бутылкой водки.

Между тем выпитый до дна стакан коктейля непонятного состава начинал давать о себе знать. Лица людей, сидящих за столом, расплылись, звук музыки то нарастал в перепонках, то отдавался одними глухими басами в голове. Кровь в висках запульсировала, по животу разлилось тепло. Улыбка появилась и на лице Лунары, когда она поймала на себе взгляд того светловолосого парня, остановившего её на входе в зал. Он сидел возле своей сестры и задумчиво смотрел в её сторону.

Алкоголь, ударивший хорошенько в голову, и полное отсутствие желания продолжать сидеть за столом со своими одногруппниками, сподвигли встать на ноги. Немного покачиваясь, она направилась к незнакомцу.

В его тёмно-карих глазах загорелся особый пленительный огонёк, когда он привстал с барного стула, чтобы поприветствовать подошедшую Лунару. Прядь волос над глазами покачнулась, он приблизился. От него приятно пахло какими-то травами и душистым парфюмом. Девушка, сидящая рядом, хмуро посмотрела на Лунару, затем перевела взгляд на её однокурсников. Прочитав немой вопрос в запьяневших глазах, поглядывающих на его спутницу, он довольно хмыкнул и добавил:

— Моя сестра уже уходит. Это она вытащила меня сегодня составить ей компанию на часик.

В подтверждение его слов красавица широко улыбнулась, слегка склонила голову в еле уловимом кивке и повернулась спиной, плавно завиляв бедрами, растворяясь в толпе. Он склонился над Лунарой и протянул бокал.

— Здесь было безумно скучно до тех пор, пока не вошла ты. Я ни секунды не сомневался в том, что тебе удастся улизнуть от друзей. Заказал тебе сок, — он наморщил лоб, протягивая бокал. — Окажешь мне честь и потанцуешь со мной? — лукавая улыбка оголила его белые зубы. — Тогда скажу, как меня зовут. Идёт?

Содержимое действительно смахивало на обычный сок. На вкус как вишнёвый, но с еле уловимой кислинкой. Во всяком случае во рту оставалось более чем приятное послевкусие. После попадания очередного напитка в желудок, живот отреагировал, издав характерный звук. И этот парень действительно угостил бокалом… сока. От этого внезапного озарения жутко стало смешно, не сдержавшись, Лунара громко расхохоталась после пары последующих глотков.

Расценив заливистый смех как согласие, он уже медленно вёл её за собой на танцпол, плавно и грациозно расталкивая локтями танцующих. Его рука была очень приятной и прохладной, в то время как внутри девушки все горело. Заведя её в середину толпы, он развернулся к ней и завел её руки за свою шею. Тёмно-синяя шелковистая рубашка приятно соприкасалась с кистями рук Лунары. Песни сменялись одна за другой, вокруг мелькали радостные лица, которые то появлялись из темноты, то снова в ней исчезали пропорционально заполняющей всё и вся светомузыке. Голова как-то сама упала на плечо партнёра, обхватившего её за талию.

Музыка становилась всё громче и громче, бит начинал раздражать барабанные перепонки. Ударная волна неприятно пробежалась от головы до кончиков пяток, заставляя ненадолго прийти в себя, чтобы почувствовать подступившую тошноту и головную боль. Заметив изменения в девушке, он заботливо спросил:

— Ты в порядке? Мне кажется, тебе нужно выйти подышать.

С ним было сложно не согласиться, глоток свежего воздуха был бы весьма кстати. Организм, отравленный большой с непривычки дозой алкоголя, постепенно погружался в сладкий дурман болезненной мигрени и дрожащих непослушных коленок.

Внутренний диалог с самой собой разгорался. Осуждая своё поведение и в то же время наслаждаясь этим вечером, она просто плыла в своём сознании. Факт того, что неожиданно появившийся из ниоткуда кавалер обратил внимание именно на неё, очень ей льстил. Нет, она не считала себя дурнушкой, но и сказать, что могла кого-то так легко к себе притянуть, не казалось возможным. Что он нашёл в ней? Может быть, сама судьба потянула её на выход этим вечером и эта встреча вовсе неспроста. В нём определенно было что-то манящее. Хм… сладкий дурман — это точно действие алкоголя или…

Она внимательно посмотрела на него, бережно и аккуратно помогающего ей вдеть руки в рукава пальто, когда они уже стояли на ресепшене. Выйдя на улицу, девушка действительно почувствовала облегчение, тихо падающий снег на фоне морозного свежего воздуха взбодрил, после душного и потного танцпола такое обилие кислорода в лёгких вызвало даже большую эйфорию, чем алкоголь. Они медленно отошли от входа в клуб, свернули за автомобили на парковке и остановились напротив бетонной стенки, ограждающей прилегающую территорию от выезда на дорогу.

— Сбежали от твоих друзей.

— Они меня точно не хватятся, — закатила глаза девушка, чувствуя раскрепощение. — Им и дела-то до меня нет. Я принесла кузине курсовую и шмотки, которые она забыла дома. Вот и всё.

Он заботливо натянул на неё шапку, которая болталась в руках, но не было сил их поднять, а потом и на себя надел огромный тёмный капюшон с нашивкой в виде головы козла. Необработанные края мантии торчали нитками поверх его шёлковой рубашки, в которой ему, кажется, совершенно было не холодно. Он улыбнулся, слегка опустил и снова поднял голову. Подул ветер и вихрем скосил набок его густую золотую чёлку, слегка прикрывающую часть лица и правый глаз. На мгновение на его лбу что-то блеснуло, или, может быть, ей показалось это в бликах медленно падающих снежных хлопьев.

И тут произошло то, чего она никак не ожидала. Вторая захватывающая волна алкоголя, оказавшаяся сильнее первой, ударила в голову. От тепла, разлившегося по телу от низа живота до шеи, закружилась голова. Первичный выход на мороз сначала сделал свое дело, взбодрил, но свежий воздух оказался не настолько силен, чтобы бороться с градусами, которые сейчас были в крови, будоражили и согревали, в то же время затуманивая податливый рассудок. Непослушное тело конфликтовало с рассудком, онемевшие руки слегка подрагивали в ладонях спутника, уводящего её куда-то вдаль между рядов машин. Куда и как далеко они ушли, было сложно сказать. Остановившись, он обхватил ее одной рукой за талию, а другую положил на щеку. Прикосновение его тёплой ладони вызвало покалывание на нежной коже. Он приблизился к её лицу очень близко, настолько что их носы почти соприкоснулись друг с другом.

— Сейчас такси проедет, и мы начнём.

Он перешёл на шёпот и смотрел прямо на её губы. Лунара сдвинула брови и, вглядевшись, насколько позволяло зрение, в его глаза, пыталась сосредоточиться. Мимо проехал автомобиль и осветил фарами часть его лица, чёлка снова съехала от ветра. Небольшого размера ромбовидный кристалл, зелёный и, кажется, очень тяжёлый, находился точно в центре его лба. Ей стало интересно, каким образом этот камень удерживается на коже, вопрос уже было застыл на её губах, распахнувшихся словно для поцелуя, но он заговорил сам.

— Знаешь. Я впервые это делаю. Но это даже легче, чем я себе представлял.

Его лицо по-прежнему находилось в паре дюймов от её лица. Только чувственное выражение сменилось на холодное, и он отстранился от неё. Не понимая, что происходит и что она сделала не так, Лунара почему-то обиделась. Может быть, он разглядел её вблизи и она уже не казалась ему такой же привлекательной, как там, внутри клуба.

— Я бы не спешила с такими выводами.

Покровительствующий женский голос донёсся откуда-то с заднего конца парковки. Тембр и наставительный тон подсказывали — так говорит именно учитель с учеником. Его золотоволосая сестра шла навстречу к ним, ловко лавируя между автомобилями, она поглаживала рукой зеркала и что-то напевала.

— Сначала доведи дело до конца. Приступай.

Лицо парня стало сосредоточенным.

— Лунара Новак, — начал он, не сводя взгляда, и две его руки на этот раз грубо обхватили её голову, которую нужно было уже держать, чтобы она не упала на грудь.

«Стоп. Разве я успела представиться? Откуда он знает?» Тело, как назло, совсем перестало слушаться, сознание плавало где-то на волнах, готовое в любой момент потерять связь с миром и отключиться. «Соберись!» Если бы она могла ударить себя по щекам, она бы это сделала, но руки намертво прилипли к телу и не шевелились. Всё словно одеревенело.

— Оракул предрёк тебе послужить высшей цели своего человеческого существования — ты была избрана для одного из членов Ордена. Твои кровь и дух дадут вечную жизнь…

— Им необязательно всё это зачитывать и объяснять. Люди слишком глупы по своей природе. А уж пьяные… — вновь вмешалась девица и кисло прыснула, её лицо свело отвращением. — Не умнее новорождённого ягнёнка. Ты лишь теряешь драгоценное время. Она обещана одному из сильнейших членов Ордена Азырена, который, между прочим, возлагает на тебя особые надежды. И ты их оправдаешь, если не будешь медлить.

Она встала позади него. Лицо блондинки, выглядывающее из-за плеча юноши, покрылось тёмными жилами. Пульсируя под тонкой белой кожей, они смотрелись как куча червяков, которые возятся, копошатся внутри, пытаясь пробурить себе путь наружу. Одна бровь, вздёрнутая высоко вверх, демонстрировала её нетерпимость, она сильно хмурилась, сложив руки на груди.

Заботливые и нежные глаза вмиг остыли. Теперь он выглядел скорее потерянным и раздосадованным ребёнком, которого только что отчитал учитель. Руки, сжимающие тело девушки, разомкнулись, и Лунара упала вниз на снег. Ноги совсем уже не держали её то ли от алкоголя, то ли от подступившего страха.

— Не забывай, как я тебя учила. Главное, не перегнуть палку. Почти убить, помнишь? — слово «почти» было особенно выделено и произнесено по слогам. — Убийство — это искусство. Твоя рука… — его плечо было крепко обхвачено. — Это кисть в руках великого Творца и художника. Ты наносишь краски на полотне ран жертвы. Но помни… — она склонила голову к его уху и громко пробормотала. — Coup de grâce принадлежит только храмовнику.

От её шёпота мурашки пробежали по всему оцепеневшему телу. Интересное открытие — затуманенный алкоголем мозг в момент сильнейшего приступа страха начинает соображать трезво. Жаль, что к этому времени становится слишком поздно что-то обдумывать.

— Ордей, — она обратилась по имени к юноше. — Если ты справишься без моей помощи, это тебя возвысит. Я обязательно доложу о твоих результатах магистру. Мои ученики уже демонстрировали лучшие результаты среди многих величайших исполнителей, тех, кто уже выполняет поручения сотни лет. Это твой шанс проявить себя.

В его руке что-то засветилось. Свет, яркий и ослепляющий, как вспышка молнии, ударил по глазам. Лёжа внизу и глядя на них снизу вверх, Лунара едва разглядела в контурах вспышки средних размеров красный мерцающий шар. Он прыгал и перекатывался в ладони, насквозь пронизанный пульсирующими сосудами изнутри, то увеличиваясь, то сужаясь, словно бьющееся сердце, окружённое огненными артериями.

Юноша замахнулся, заводя руку высоко вверх. Шар, переливающийся разными цветами, последовал за кистью руки, словно был примагничен к владельцу. Блондинка продолжала шептать ему в ухо, последние слова были произнесены чуть громче, и их удалось разобрать:

— …первый раз — он всегда особенный. Пройдёт время, и ты будешь неистово ждать этого самого момента вновь и вновь…

Она сжала его руку в локте и резко одёрнула её. Шар вылетел из ладони.

Не успев сориентироваться и что-то понять, Лунара ощутила сильную боль в животе, как от удара. Она приподнялась на пару дюймов над землёй и грубо рухнула назад. В желудке что-то загорелось, вязкая жидкость, плотно обволакивающая стенки, начала разбухать внутри. К головной боли и спазмам в животе добавилась теперь еще и одышка. Дышать стало трудно, грудь сковало, губы — это было единственное, чем она ещё могла двигать, приоткрылись и пытались заглотить хоть немного воздуха. Вместо зимнего морозного она ощутила повисший над ними терпкий запах жжёного миндаля. Ноги, полностью обессилевшие в один момент, дрогнули, и жуткие судороги раскатом прошлись по всему её телу. Лицо было полностью запутано в своих же собственных волосах, ничего разглядеть больше не удавалось, головная боль росла пропорционально с каждой секундой, руки заныли, ногти, казалось, начинали отрываться от ногтевого ложа. Жара, разлившаяся по всему телу, становилась невыносимой, сил хватало только на то, чтобы зажмурить глаза, сердце бешено работало на износ и отдавалось эхом в висках. С каждым очередным толчком сердца, выпускающего кровь по жилам, страх нарастал, а вместе с ним контрастно леденящая дымка окутывала и поглощала целиком.

И нескончаемый запах гари. Предсмертное состояние люди обычно описывают появлением белого света. Значит, он вот-вот должен появиться. Правда, зажмуренные глаза до сих пор видели перед собой только темноту. В ноздри явно закрались струйки дыма, на секунду в голове промелькнула мысль: «Не моё ли тело горит?» Открыть глаза и увидеть себя, объятую пламенем, или так и погибнуть, не взглянув напоследок в лицо своему убийце? Решение было принято молниеносно, и веки распахнулись. Она лежала лицом на обледеневшей дороге, обмотанная в собственные, обвалянные в снегу волосы, промокшие кончики которых уже превратились в сосульки. Рука, бродящая в поисках чего-то, за что можно ухватиться, чтобы встать, угодила в воду. Это ощущение в миг привело в себя, когда голове удалось, наконец, подняться, пришлось как следует удержаться, чтобы не окунуться подбородком в лужу. Под ней не было и следа снега, он начинался вокруг неё в радиусе пяти футов. «Что случилось? Он растаял? Значит, всё-таки я горела?» Отрезвляющая тревога заставила тело подчиниться, медленно, но верно, опершись на локоть и колено, она нашла в себе силы встать.

Дрожь, как электрический разряд, мгновенно пронзила тело, заставив незамедлительно вернуться к реальности, — парень из клуба и его сестра с длинной косой чудесным образом никуда не исчезли. Они лишь притаились неподалёку, видимо, выжидая чтобы снова напасть. На каменных лицах обоих застыло неясное выражение, распахнутые, слегка разведённые губы не шевелились. Их взоры были прикованы к ней. Парень слегка наклонил голову вбок и щурился, потирая кончиками пальцев подбородок. Взгляд девушки блуждал по Лунаре и, наконец, остановился на руке.

— Кольцо, — голос её зазвучал истерично, звенящие верхние нотки были особенно неприятными, словно кто-то ступал по стеклянным осколкам. — Оно её защищает. Избавимся от кольца и покончим с ней!

Лунара внимательно посмотрела на свою руку. Перстень её матери дымился, небольшие ниточки дыма вздымались высоко вверх и плавно стелились по морозному воздуху. Она провела пальцем по металлу, который стал обжигающе горячим. «Так вот, что их так смутило, это кольцо каким-то образом им помешало. Но как? Что вообще здесь происходит?»

Золотая коса дёрнулась, и девушка резко зашагала к Лунаре. Тонкие холодные пальцы сдёрнули перстень, звук металла, упавшего на асфальт, продолжил звучать в ушах даже после того как совсем стих. Блондинка вернулась на своё место, встав по правую руку от Ордея, и быстро скомандовала:

— Сейчас.

Парень выглядел ещё более растерянным, чем раньше. Он просто стоял, уставившись на Лунару, ищущую глазами где-то внизу своё кольцо. Его глаза то вспыхивали, то теряли блеск, пальцы теребили вздёрнутый подбородок. Ветер, снова поднявшийся в вихрь, закружил в воздухе снежинки, косая чёлка съехала набок, обнажив зелёный ромбовидный кристалл во лбу.

— Откуда у неё кольцо… Я ничего не понимаю…

— Время, — фыркнула девица, на этот раз руку вверх подняла она.

Тату в виде пентаграммы, нанесённой тёмно-синими чернилами в виде звёзд, месяца и каких-то букв, покрывало всю ладонь. Её губы зашептали что-то себе под нос на неизвестном языке, глаза закатились за веки. В левой руке блеснуло нечто яркое, напоминающее лезвие. Она направила нож вперёд:

— Энсана Хао!

Ударная невидимая волна пришлась в грудь. Прогнувшись в спине, но удержавшись на ногах, Лунара закричала. Крик с мольбой о помощи так и застыл внутри. Жар металла медальона на коже обжёг шею. Дым просочился сквозь ткань её кофточки, и тонкая серая струйка, рассеиваясь в воздухе, приобрела перламутровый оттенок. «Главное — не потерять сознание и не отключиться», — девушка старалась держаться изо всех сил. Несмотря на то, что стресс и алкоголь давали о себе знать, вплеск адреналина в кровь делал своё дело. Рассудок стал безмятежно чист, она совершенно трезво оценивала всё происходящее вокруг. За одной струйкой дыма последовали другие, и чем плотнее они становились, тем легче становилось её телу, тепло разливалось от груди вверх к голове и обратно вниз, минуя грудную клетку, к рукам и ногам. Колени больше не сводило, живот расслаблялся, прилив сил позволил ей крепко стоять на ногах. Лунара подняла голову и взглянула на эту парочку.

Девушка с золотой косой тягостно молчала, эмоции на её лице сменяли друг друга: гнев, ненависть и даже… страх?

— Что это там ещё у неё под курткой, чёрт побери!

Где-то сзади послышался гул колёс автомобиля, заскрипевших при въезде на территорию. В руках блондинки что-то сверкнуло, кинжал с деревянной рукояткой был направлен в сторону Лунары.

В широко раскрытых глазах Ордея блеснули фары автомобиля, сделав его взгляд поистине дьявольским.

— Мы должны сообщить об этом на Верховном Совете!

Поджатые губы всё ещё что-то бормотали, он резко замолк, встретившись взглядом с Лунарой. Приспущенная с плеча куртка обнажила вышитый на рубашке кинжал, когда юноша повернулся спиной и направился прочь, ускоряя шаг.

— Стой! Что ты собираешься сообщить повелителю? Пара безделушек, и ты не смог выполнить порученное задание?!

Его игнорирующий всё силуэт уже почти скрылся за рядами машин.

Звериный оскал, сведённые брови и натянутая кожа лба говорили о том, что в отличие от сбежавшего ученика наставница намерена довести дело до конца. Покачиваясь в позе гепарда с согнутыми в коленях ногами и почти что встав на четвереньки, она приготовилась к прыжку.

— Ну что, посмотрим, как твои побрякушки помогут тебе теперь!

Черты прекрасного девичьего лица приняли облик безобразной твари с чёрными как смоль перьями по всему лицу, нос вытянулся и изогнулся вниз длинным крючком. Хищный клац острых, как разделочные ножи, зубов донёсся из-под клюва ворона.

Завороженная безобразной метаморфозой, Лунара сглотнула. В голове детский истошный крик из самых её глубин приказывал моментально бежать без оглядки. Куда угодно. Но разум подсказывал, что шансов улизнуть мало. Расстояние до кинжала составляло около пяти футов. Ледяная дорога вперемешку со снежной кашей под ногами, ах да, плюсом её бесконечная неуклюжесть — это те самые условия, которые явно демонстрировали, что удача не будет сопутствовать ей сегодня.

Где-то вдалеке послышался рёв мотора, зазвучала музыка. Клюв хищницы повернулся в сторону шума. Басовый бит вместе с женским смехом звучал громкой трелью, звук от зажигалок под мужское бормотание дополнился резким рингтоном телефона. Кстати, об удаче. Вот он — шанс! Лунара бросилась в сторону мелькнувшего света фар. Пробежав до угла узкой улицы, она врезалась в капот. Сбитое тяжелое дыхание и приступ паники не могли позволить как следует закричать. Как назло, во рту пересохло, она смогла издать только какие-то хрипы. Волосы, подхваченные пронизывающим усилившимся ветром, едва заглушаемым собственным, доносящемся в голове крике, разлетелись во все стороны, загораживая обзор. За густой чёрной тонировкой, скрывающей водителя, не было видно ничего. В следующий момент девушка уже была резко повалена на землю, голова вдавлена в снег, а на спине сидела эта чертовка.

— Чёртовы пьяные девки!

Из окна авто на секунду высунулся мужчина. Выругавшись, он ударил по газам, автомобиль издал резкий звук набирающего обороты мотора и начал отъезжать. Звук колёс отдалялся, прежде чем окончательно стихнуть за углом, одновременно с ним замерло и сердце. Холод от лезвия кинжала чётко ощущался затылком прямо через копну волос. Дергаться было нельзя. Лицо, вжатое в ледяную корку снега, начинало неметь от холода, щёки горели.

Приготовившись отправиться на небо, в последний момент она подумала о своих родителях. «Если вы сейчас меня слышите, знайте, я вас очень сильно люблю и иду к вам».

Её близкие давно уже мертвы и, видимо, судьба распоряжается так, что и их отпрыска давно пора прибрать в мир иной. Умереть — это не значит лишиться тела. Умереть — это значит лишиться рассудка. Она же была уверена наверняка — исход человеческой жизни всегда один и известен заранее. Но, пожалуй, лучше зажмурить глаза…

Холодное лезвие кинжала острием вонзилась в кожу на её затылке, это было одновременно щекочущее и леденящее чувство. Мурашки, покрывшие тело, добрались и до сердца, кажется, тоже съёжившегося под ними. «А ведь можно было сегодня остаться дома и никуда не идти, мама была права, когда не хотела отпускать. Материнский инстинкт даже мёртвых мам работает абсолютно точно».

«Говорят, у каждого из нас есть свой ангел-хранитель. Интересно, где он находится сейчас? Вполне может быть, стоит и смотрит издалека на то, как люди получают сполна за свои идиотские выходки и наивность. Он кивает головой и не понимает, почему же тебе не сиделось сегодня дома. О чём он думает? Наверное — так ей и надо. А может, объясняется на ментальном уровне со своим руководством, разводит крыльями и жестикулирует, мол, посудите сами, ничем помочь уже нельзя и необходимо выделять место для его подопечной на том свете. Ибо совсем скоро оно ей пригодится».

Пока мысли хаотично рылись в голове, Лунара даже не заметила, как стало тихо. Решающий удар уже наступил? Глаза девушки оставались зажмуренными, она не смела двигаться. В таком положении начинала затекать шея, и стало жутко неудобно.

«Да, самое время подумать об удобстве», — подтрунила она над собой.

Время тянулось, как резина, которую тянут за оба конца, но в действительности ничего не происходит. Может быть, это злая шутка блондинки? Азартно поиграть с жертвой, перед тем как убить? Напустить большего страху? Подарить ей на секунду иллюзию спасения, позволив бежать? Проверять эту теорию совсем не хотелось, но выбор действий был невелик. Лунара открыла глаза.

Свет от фонаря падал сверху, чуть поодаль от себя на снегу она ясно видела тень на своей спине, дышать легче не становилось, значит, на ней по-прежнему кто-то находился. Попробовав слегка пошевелиться, девушка убедилась, что никакое сопротивление ей не оказано. Дрожащими от страха и холода руками она вцепилась в снежный ком, нужна была хоть какая-то опора, чтобы попытаться выкарабкаться из-под блондинки. Сделать ей это удалось без особого труда. Сидящая на ней девица упала на бок прямо в снег. Её золотые волосы ярко блестели, несмотря на тусклый фонарный свет, длинные локоны, выбившиеся из косы, покоились на плечах короткой лёгкой куртки. Лунара застыла, глядя на неподвижное лицо ворона. Рука, всё ещё сжимающая кинжал, вдруг резко дёрнулась, и тихий всхлип, последовавший из груди, пришлось подавить, накрыв рот ладонью. Из-под шеи существа текла тонкая яркая струйка. В затуманенных глазах с недовольным прищуром оцепенел неподвижный зрачок, в уголках слегка разомкнутого клюва собралась густая кровь. Рядом с трупом лежал знакомый мамин перстень. Не в силах пошевелиться, девушка еле сдержалась, чтобы не закричать.

Сзади что-то прошелестело, и сердце ёкнуло в очередной раз. Обернувшись на звук, Лунара обнаружила, что Ордей вернулся. Прислонившись спиной к каменной стене за воротами, юноша оказался совсем недалеко. Ветер слегка поигрывал светлыми волосами, скрывающими лицо, руки были опущены вдоль тела, голова свисала на грудь.

Страх заковал и без того одеревеневшее тело в незримый кокон. Кольцо судорожно натягивалось обратно на пальцы. «Бежать. Бежать. И в очередной раз бежать. Пока есть шанс». Вопреки здравому смыслу, вместо того, чтобы ринуться вперёд и без оглядки назад в клуб, её дрожащие ноги сами по себе направились к сидящему неподвижно юноше. Когда она подошла ближе, в глаза бросилось тёмное, растекающееся на снегу пятно. Оно расплывалось всё шире, стремительно распространяясь отвратительной кляксой по белоснежному хрустящему снегу. Еле переступая через грязные мокрые сугробы, Лунара на цыпочках вышла на дорогу, откуда проскользнула под аркой к уличному тротуару. В кармане завибрировал телефон, это привело немного в себя, но среагировала она далеко не сразу. Мокрый палец свайпнул по дисплею. Слова прозвучали настолько тихо и жутко, что ей самой стало страшно от своего же голоса:

— Катрина… Я, я вышла подышать, — телефон выскользнул из дрожащих рук и скрылся в снегу, из-под которого глухо доносился раздражённый голос:

— Серость, ну ты даёшь. Хоть бы предупредила, что сваливаешь. В общем, мы тут решили, что…

Снег, отскакивающий от ботинок, рассыпался под ногами, как битое стекло. Девушка просто застыла, уставившись вперёд. Слева от дороги, вдалеке, кто-то стоял и смотрел прямо на неё. Неподвижная фигура в лёгком тёмном плаще выделялась особо контрастно на фоне белых стен. Ткань подола развевалась на морозном ветру, тень массивного глубокого капюшона скрывала лицо. И только в самом низу на ногах она смогла разглядеть логотип на его чёрных кроссах — фирменные белые галочки Nike. Он в свою очередь также внимательно разглядывал девушку, как и она его. Кто это? Очевидец произошедшего? «Или убийца», — подумала она, вспоминая о двух трупах рядом. Хотя как на это посмотреть. В разных ситуациях убийство и спасение могут быть сторонами одной и той же медали.

Внезапно поднявшийся ветер грустно завыл. Она обернулась, чтобы ещё раз взглянуть на два мёртвых тела. Волосы блондинки, чья безобразная птичья морда начала разлагаться на глазах, поднялись вверх морозным вихрем. Словно кто-то перематывал плёнку времени на большой скорости. Гниющий клюв упал вниз, остальные части тела с треском выгорали на глазах, будто плавились в печи и источали ужасный запах. Груда чёрного пепла и перья — это всё, что вскоре осталось от них двоих, была подхвачена новой волной разбушевавшегося ветра, закрутившего собранные ошмётки. Взмыв ввысь и кружась вокруг себя, прах разлетался в разных направлениях.

Лунара и таинственный свидетель с другого конца улицы молча наблюдали, как вихрь подхватил останки и уносил их выше и выше, пока те не исчезли из виду. От тел не осталось ровным счётом ничего, кроме двух больших вмятин на снегу. Даже капли их крови испарились с белого снега. При взгляде на всё это создавалось впечатление, что ничего вовсе и не произошло. «Беспощадна игра пьяного разума», — подумала девушка. «Наверняка этому есть разумное объяснение. Кажется, тётушка Эйрена упоминала о существовании редкого заболевания, похожего на алкогольный галлюциноз с чувственным бредом и отягчающими расстройствами».

Лунара сняла шапку и дотронулась до темечка, куда был приставлен кинжал. Поводив пальцами в волосах, она подняла руку к лицу. Под светом фонаря она ясно разглядела следы тёмной крови, оставшиеся на ладони.

Город ночной постепенно перекочевал в состояние предутреннего, оживали улицы, из закрывающегося клуба толпой повалил народ, охрана выпроваживала под руки некоторых, не способных держаться на ногах самостоятельно. Послышалась бранная матерная речь, кто-то грязно выругался и сплюнул на землю. Лунара впервые по-настоящему пришла в себя и поняла, что руки сильно обморожены, пальцы стали тяжелыми, горло болело. Она инстинктивно поднесла руки к губам и выдохнула на них. Воздух из её рта казался совсем уж не тёплым и нисколько не отогревал. Она обернулась и узнала в покачивающейся весёлой толпе именинниц Алису и Катрину. Те тоже её узнали и приветливо махнули рукой:

— Ну здрасти. А мы тебя везде искали! У нас с Кайлом сдвинули рейс на несколько часов раньше, мы уже закругляемся.

Лунара закрыла лицо руками и закричала, упав на колени в снег. Вот так душераздирающе постыдно она больше не смогла сдерживать себя, что-то внутри треснуло и расползлось на два несшиваемых шва. Подступивший в груди ком истерики, выскользнул наружу вместе с разрывными воплями и не дающими дышать слезами.

— Уууу. Кажется кто-то перебрал.

В толпе послышался смех. Неуверенные, не протрезвевшие шаги окружали со всех сторон, однокурсники и студенты с параллельных кафедр проходили мимо, ненадолго задерживаясь возле бьющейся в истерике девушки. Скривившая рот Катрина переминалась с ноги на ногу между выбором последовать за остальными или же остаться с кузиной. Пришедший ей на помощь парень с сигаретой, держащий её сумочку, протянул руку.

— Я тут такси вызвал для особо пьяных, — он помедлил в ожидании, когда ему ответят, но, удостоверившись, что ждёт напрасно, выдохнул табаком прямо в заплаканное лицо. — Твой случай. Хорош рыдать. Идём.

— Кайл? — в раздосадованном лице Катрины отразилась вся неловкость ситуации. — Ты хорошо подумал? Нам за вещами и сразу же дуть в аэропорт, мы не успеем. Давай просто назовём адрес и отправим её к моей маме.

— Первое. Давай подбросим сначала твою сестрицу до дома, а потом сразу повернём за нашими крыльями. Таксист испугается ехать с буйной наедине. И второе — наш Париж, — улыбнувшись, Кайл потёрся кончиком носа о виски своей девушки, убирая прядь волос за ухо и вкрадчиво поглядел в сторону подслушивающих их разговор остальных завидующих сокурсниц.

Лунара, размазывая тушь и слёзы по щекам, опомнилась и посмотрела в направлении таинственной фигуры в Nike с другого конца дороги. Зябкость окутывала с каждой секундой сильнее её тело, адреналин в крови уменьшался в своём количестве, состояние шока и аффекта постепенно улетучивалось, оставляя на своём месте тихую панику, грусть и страх. Парень с сигаретой в зубах нахмурился, теряя терпение. Уловив взгляд Лунары, он обернулся, чтобы посмотреть в том же направлении. На другом конце дороги ничего и никого не было.

Через какое-то время послышались короткие сигналы клаксонов прибывающих такси. Лунара замешкалась в попытке соединить нити сознания и здравого смысла в единый клубок красок, чтобы нанести на холст этой чудовищной картины произошедшего в своей голове. В этот раз, не дожидаясь ответа, её схватили за руку и повели в направлении автомобиля. Она в последний раз бросила взгляд туда, где совсем недавно стоял человек в тёмной мантии и внимательно её изучал.

Глава 2. Кумровец

Ничто так не бодрит в понедельник, как мысли о пятнице. Преподаватель философии распинался за кафедрой перед целой аудиторией засыпающих после выходных студентов. «Классическая постановка вопроса об уме и безумии. Неклассическая постановка вопроса об уме и безумии. Концептуализация в философии человека понятий „взрыв галлюцинаций“ и „абсурд“», — зачитывал вслух лектор, не поднимая глаз от своего блокнотика. В первых рядах неспешно водили ручками в тетрадях, следом за ними клюющие носами в лэптопах ребята тихо шепталась. Их руки неспешно выводили линии пальцами на клавиатуре, печатать лекцию явно никто не спешил. Задние ряды состояли из сидящих вразвалку студентов, а на самых задворках вовсе лежали и спали на скамьях. Девушка, склонившая голову на плечо соседу, который боялся пошевелиться и её разбудить, ничуть не стеснялась и сопела. Её подруга следом за ней быстро заснула, умудрившись сползти вниз под низенький стол и задремать там. Большинство уткнулись в телефон, изредка шевелясь, чтобы поправить в ушах амбушюры беспроводных наушников. Лунара старалась сосредоточиться на лекции, до сессии оставалось не так много времени, нужно было впитывать все знания как можно сильнее. Легко сказать, на практике это давалось гораздо тяжелее. Она сидела и отрешённо смотрела в окно: сквозь толщу деревьев в класс пробивались ослепляющие лучи весеннего солнца. Приходилось щуриться, от чего глаза хотелось вовсе закрыть и не открывать, поддаваясь нахлынувшему тягучему забвению.

Взгляд медленно бродил по классу, шариковая ручка перебиралась пальцами и вертелась в руках. Под отблеском солнечного света блеснул мамин перстень, лучи вокруг щита словно по-настоящему засверкали. Лунара бросила обводить записанное еще полчаса назад название лекции на листке и в очередной раз внимательно уставилась на антикварное украшение. Выцветшая и слегка проржавевшая бижутерия гармонично сочеталась с её худыми костлявыми пальцами. И тем не менее девушка была уверена, что сейчас на ней самое ценное, что существует в мире, мощнейший талисман и оберег — как и обещала мама. Жаль, что та так и не узнала, что кольцо защищает от «сглаза» настолько. «Если всё произошедшее действительно произошло», — подумала про себя Лунара, вдруг проснувшись на слове «абсурд», прозвучавшем из уст преподавателя как укоризненный вердикт собственным размышлениям.

Две последующие лекции прошли в таком же унылом духе, следом еще две — по математике и истории, но уже чуть сложнее, так как небольшие срезы и тесты как минимум побуждали выйти из мира грёз и прийти в себя.

— Завтра пати у Леннона, — заметила Катрина куда-то в сторону, словно вела диалог с кем-то ещё, хотя у лестницы их было всего двое.

— Его отец заправляет банком и позвал на день рождения сыночка восходящую соул-звезду и хип-хоп квартет, — продолжала она. — Пока состав приглашенных и звёзд держится в тайне. Интригует, сукин сын. А мне надо готовиться к экзамену по мифологии, — закатившиеся вверх глаза и негодующий кивок головой означали наивысшую несправедливость в мире.

— Я посмотрю, что можно сделать с этим тестом.

— Уффф… Хорошо бы! — с облегчением воскликнула Катрина, повернувшись наконец лицом к однокурснице-кузине, от которой как раз и ждала именно такого ответа.

— А ты как? Хочешь пойти с нами?

Мимо них прошёл юноша в сникерсах с логотипом Nike, и всё внутри девушки сжалось. Лунара с трудом пыталась удерживать нить разговора с подругой, все мысли были уже далеко за стенами колледжа. В последнее время она пребывала в состоянии прострации. В свете последних событий её сильно утомляли чуть ли не ежедневные беседы со своими внутренними демонами, внезапно поселившимися в голове после событий той ночи. Каждый раз они узнавали какие-то значимые детали произошедшего и задавали всё новые и новые вопросы.

— А? Что ты сказала?

Парень скрылся за поворотом. Пытаясь вспомнить вопрос, который ей задали, Лунара ощутила неловкость. Она опять отвлеклась на внутренние размышления.

— Ах да, — выдохнула она, угадать вопрос по недовольной физиономии кузины было несложно, — видимо, её опять куда-то позвали, нужно было что-то отвечать. — Пока не знаю, — затараторила девушка. — Мне обещают стипендию, если я сдам экзамен на отлично, нужно бы подготовиться. А потом я хотела заглянуть в один приют, должна была зайти к ним ещё на прошлой неделе… — Лунара вспоминала на ходу про все те дела, которые постоянно откладывала.

Катрина щурилась. Она безразлично переводила взгляд со своих ногтей обратно на собеседницу.

— Так я и думала, — она пожала плечами. — Опять хочешь отсидеться дома. Послушай, после той пьянки прошло уже три месяца! Три, Лунара! Пора приходить в себя. Ты до сих пор как будто не протрезвела. Знаешь, тебя уже все стали называть отмороженной. После той ночи ты чокнулась. Точно тебе говорю. Мать постоянно стала спрашивать, что с тобой стряслось. Да только я почём знаю, откуда ты такая взялась. Только бы это не сказалось на моих курсовых. Давай-ка ты сначала закончишь мои, а потом можешь из приютов своих не вылазить. Мне в эту пятницу уже сдавать, если помнишь, а пересдач не будет, видела пузо нашей преподши по риторике? Не сегодня-завтра свалит в декрет.

— Кстати… — из сумки было аккуратно извлечёно кожаное портмоне. Подцепив двумя алыми ноготками аккуратно визитки, она указала: — Вот, серость, кое-что для тебя, систер. Здесь два адреса. Один, — она извлекла первую, — это очень хороший психолог, в своё время помог даже моей матери после развода с первым отчимом. А крови он выпил у неё немало, — она протянула бейджик с надписью «Доктор А. Н. Лисец». — А здесь адресок одной, кхм. Ведьмы, — поджала губы блондинка и огляделась по сторонам. Убедившись, что их никто не подслушивает, она продолжила: — Я как-то ходила к ней, до того как начала встречаться с Кайлом. Очень сильная. Делает расклад на картах и предскажет всё, что тебя ждёт. У нас всё случилось именно так, как она и предвещала. Я так и знала, что у придурка ещё кто-то есть на стороне, — одна бровь поднялась на красивом лице девушки. — К ней даже говорят как-то наведывалась одна из дочерей нашего президента. К кому из них обратиться в твоём случае, решай сама, — протягивая вторую визитку «Мадам Мия», она обвела взглядом Лунару с ног до головы. — Только никому не говори о том, что это я тебе их дала. Мало ли кто что подумает…

Портмоне было снова убрано назад в сумочку, и Катрина повернулась спиной. Стуча высокими каблуками, она зашагала прочь.

— Насчёт Леннона. Я же не сказала «нет», — опомнилась Лунара.

— Чао, — не оборачиваясь, пропела в ответ уходящая блондинка, виляя бёдрами.

Лунара направилась по лестнице вниз к фойе. Магнитный пропуск упал в специальный механизм, шлагбаум был опущен, а она уже вовсю бежала вдоль по улице. Нужный адрес на ходу вбивался в навигаторе, зелёная линия маршрута на карте проложила путь. Уткнувшись в дисплей, она чуть не сбила с ног идущую ей навстречу пухлую тётеньку. Где-то позади она услышала брань и ругань на свой счёт, когда заходила в автобус. Свободных мест не оказалось, пришлось ехать стоя, придерживаясь одной рукой за поручни. Глаза внимательно следили за стрелкой собственного местоположения на карте, сама девушка была отмечена зеленым треугольником, который двигался по карте вверх-вниз, постоянно сворачивая по серым линиям дорог. Спустя где-то час стрелка, наконец-таки, поравнялась с пунктом назначения и Лунара сошла с транспорта на ближайшей остановке.

Здесь заканчивалась черта города, деревянная табличка на высокой ножке с надписью «Кумровец» возвестила о начале маленькой деревни. Дорога расходилась на небольшие узкие тропинки. Идти нужно было очень аккуратно, размоченная после обильного дождя глина превратилась в кашу. Штанины джинсов пришлось подкрутить вверх, ноги то и дело проваливались глубоко в мягкую почву или, что ещё хуже, натыкались на огромные валуны, скрытые в этой песочно-земельной грязи. Где-то далеко слышалось журчание реки. Дома становились всё меньше, деревья всё выше, некоторые фасады и вовсе почти полностью скрывались высоким ограждением и густой зеленой листвой. Электронный голос навигатора громко объявил:

«Маршрут завершён. Ваша цель от вас слева».

Двухэтажный частный дом из камня выглядел типичным для деревушек. Деревянная калитка оказалась открытой и девушка уверенно проникла во двор. Ступая по мощёной дорожке, она подошла к двери и дёрнула кольцо кнокера. Раздался громкий стук в металлическую дверь. Не прошло и минуты, как на пороге появилась девочка на вид лет пятнадцати. Широкие очки, заправленные за оттопыренные уши, едва держались на её маленьких детских скулах. Волосы, собранные в пучок, были до скрипа туго затянуты резинкой. Она по-деловому оглядела стоявшую на пороге гостью, что-то прикинула у себя в уме и подозрительно покосилась.

— Вам кого?

— Я пришла по рекомендации. Кхм, — Лунара протянула визитку, но девочка даже не взглянула на неё.

— У нас все визиты по записи, — постукивая пальцами по косяку двери, серьёзно произнесла девочка. — Хотя сек, — коротко прибавила она, скрывшись за дверью.

Послышался топот её ног, когда она отбежала куда-то вглубь дома. Спустя несколько секунд, она уже мчалась назад к парадному входу. Вновь распахнулась дверь. Наигранно сдвинутые друг к другу брови и надувшиеся губы добавляли только комичности, нежели придавали строгий вид, но девочке явно казалось, что она выглядит весьма взросло и по-деловому.

— Меня зовут Мелисса, — она поправила спадающие с носа очки. Для пущего драматического эффекта, пытаясь придать себе еще больше важности, она скрестила руки на груди. — Какая удача. Сейчас как раз есть «окно». Если дело недолгое, то минут двадцать у вас есть, следующий клиент придет в 17:00. Так что?

«Ничего себе у них тут ажиотаж», — подумала Лунара, но вместо этого произнесла:

— Лунара. Очень приятно. Да, думаю двадцать минут мне вполне хватит.

— Ввиду того, что приём будет вестись без предварительной записи, имейте в виду, что оплата пройдёт всё равно как за полный часовой сеанс.

— Да, хорошо.

Юная особа отворила дверь шире, приглашая войти внутрь. Коридор прихожей оказался очень узким, две худенькие девушки едва ли не соприкасались друг с другом, стоя на коврике у прихожей. Стены были относительно недавно выкрашены под тёмное дерево, поэтому, запах краски всё ещё сильно бил в нос. На крючках аккуратно висели несколько лёгких курточек, маленькое круглое зеркало и кожаная табуретка. Едва успев повесить верхнюю одежду на вешалку, нужно было уже спешить вглубь дома, так как маленькая хозяйка где-то скрылась впереди. Мелисса стояла у деревянной лестницы, ведущей вверх. Громко, словно опасаясь быть не услышанной, девочка затараторила:

— Мадам Мия принимает на втором этаже, прямо по лестнице высокая дверь справа. Она ждёт вас там, оплата вперёд при входе.

Не дожидаясь какого-либо ответа, та повернулась спиной и зашагала в комнату. Когда Лунара поднялась вверх, дойдя до самого конца крутой лестницы, она услышала звуки передач из телевизора и, кажется, поняла, от чего отвлекла маленькую хозяйку дома своим приходом.

Мадам Мия представлялась Лунаре некоей волшебницей в конусной шляпе и в каком-нибудь плаще, но на деле всё оказалось несколько иначе. Мадам в неестественно рыжем парике и в синих джинсах сидела за круглым чёрным столом, покрытым белоснежной кружевной скатертью, курила толстую папиросу и небрежно стряхивала пепел в золотую пепельницу в форме лебедя. Впрочем, половина летела мимо на белую скатерть, но это нисколько её не смущало. Окна были плотно крест-накрест занавешены коричневыми шторами, что создавало особую сумеречную атмосферу в этом помещении. Запахи парафина, приторных духов, дыма от табака и тлеющих свеч полностью заполняли собой сухой воздух, от которого першило горло. Словно в подтверждение этого наблюдения, женщина сильно закашляла, вжимая сигарету в керамическую фигурку. Как следует прокашлявшись, она жестом пригласила Лунару пройти за стол.

Некоторое время они сидели молча, глядя друг на друга, затем девушке стало неудобно, она вспомнила слова Мелиссы и полезла в сумку. Из небольшого кошелька она извлекла крупные и мелкие купюры. Увидев деньги, скептично настроенная мадам, считавшая, что перед ней очередной ребёнок-голодранец, сразу изменилась в лице. Она начала улыбаться, пересчитывая в руках хрустящие десятки.

— Милое создание, здравствуй! — купюры шелестели в её толстых, пропитанных никотином и смолами пальцах. — Рассказывай, зачем пришла, что хочешь узнать.

Удостоверившись, что с деньгами всё в порядке, она закинула их за горловину широкой чёрной кофточки, затем как следует похлопала себя по груди. Лишь после того как убедилась, что ничего не высыпается и остаётся на месте, она сложила руки на стол.

Лунара не знала, с чего начать, и решила говорить сразу как есть.

— Мне посоветовала вас подруга. Её зовут Катрина, она приходила к вам, и её мама Эйрена…

— Я ведьма, — заметила женщина, доставая из-под стола толстую колоду потёртых карт. — Видишь ли, мы ведаем грядущее, но вовсе не обязаны держать в голове прошлое, — она постукивала одним ноготком о другой. — Это в электронных каталогах я числюсь как маг, а вот если бы ты зашла на мой личный сайт, то могла бы прочитать обо мне полную биографию. Там чёрным по белому написано, что я — ведьма.

Девушка кивнула, быстро согласившись с этим утверждением. Не понимая, в чём разница и почему это так важно, она решила не задавать лишних вопросов. Взгляд постоянно бегал между постукивающими ногтями и тёмно-зелёными, как вязкое болото, глазами пожилой мадам.

Женщина ловко перетасовывала колоду, закидывая карты друг за друга во влажных ладонях. Довольно быстро покончив с этим, она разложила перед собой четыре веера и вытянула из каждого по карте. Каждую из них она переворачивала на столе «рубашкой» вниз постепенно. Почесав мясистый подбородок, над последней она задумалась и замерла неподвижно.

— Не по тому пути ты идёшь, — наконец изрекла она, заставив вздрогнуть, так резко прервав тишину. — Хотя воля твоя.

— Вот здесь, видишь, колесница. Зарождение нового чувства. Жди, скоро встретишь своего принца, — она ткнула пальцем в картинку. — А ждать, кстати говоря, осталось не так долго.

Рассказ о встрече с принцем казался сказкой. Она и принц. Но послушать гадалку всё же было любопытно.

— А когда мы встретимся?

Как ни в чем не бывало, будто не расслышав вопроса, женщина продолжала.

— Восьмёрка жезлов говорит о неудачах на твоём пути и дальней дороге. Жди от подруг неладного, — хорошенько растерев слюну по кончику пальца, мадам медленно достала очередную карту из колоды.

— Так… А что это у нас тут… — нижняя губа жевалась зубами точно жевательная резинка, ко всему прочему прибавлялись ужасные звуки чавканья и сглатывания. — Значит, причина всех невзгод точно женщина. Среди подруг есть блондинка?

Мадам Мия поправила массивные янтарные бусы, свисающие с шеи, и придвинулась ближе к Лунаре.

— Вообще нет подруг?

— Ну… — спохватилась девушка, понимая, что нужно что-то отвечать. — Есть друзья. Я иногда делаю им курсовые и решаю тесты. Взамен этого они со мной дружат иногда, — неловкость сковывала все движения, даже губы были немного ватными и отказывались помогать выговаривать слова. — Но вообще я пришла показать вам это.

Лунара робко протянула вперёд руку с перстнем и положила на стол. Пожилая женщина наклонилась над столом и взяла руку в свои влажные ладони. Ощущение ещё не обсохшей слюны с пальцев ведьмы вызывало отвращение. Пришлось отвернуться и отвлечься на что-то ещё, посмотрев по сторонам. Пожелтевшие стены комнаты явно молили о ремонте, но напрасно. Кое-где отклеившиеся обои давненько никто не подделывал, тёмное пятно на потолке говорило о том, что и крыша, видимо, не в самом лучшем состоянии.

— Занятная штуковина, — наконец произнесла Мадам Мия, потирая нос. — Не думаю, что это что-то серьёзное, — она прищурила глаза, вглядываясь в перстень. — Совсем не чувствую ничего тёмного. Проклятия и порчи на нём нет.

— Моя мама мне подарила. В комплекте с остальным набором бижутерии, — Лунара показала на серьги и подвеску на шее. — Видите, они все в едином стиле — щит с луной и крестом. А ещё… Пару месяцев назад на меня напали. И они спасли мне жизнь…

Её рассказ женщина прервала волевым жестом ладони, направленным в сторону девушки, и закрыла глаза. Лишь изредка подёргивающиеся тоненькие, реденькие, покрытые изрядным слоем туши, ресницы говорили о том, что она не заснула. Мадам щурилась сквозь прикрытые веки, безобразно искажая лоб глубокими кратерами морщин, на щеках в глубоких порах кожи поблескивала въевшаяся пудра. Спустя где-то пару минут она резко широко раскрыла глаза. Взгляд, направленный на Лунару, был спокойным и невозмутимым.

— Не рассказывай. Дай я сама посмотрю, — ладонь, застывшая в воздухе, слегка покачивалась, перекаты постепенно перешли в круговые движения вокруг стола. — Ум… ммм, — женщина прекратила движения и сжала руку в кулак. — Никаких родовых проклятий, карма в норме. Ничего плохого не вижу, — затем поспешно добавила: — Как и хорошего, впрочем, тоже. А спасли тебя не кольца-феньки, а госпожа фортуна, удача посетила тебя, — тонкие губы сомкнулись трубочкой, произнеся последние слова нараспев. — Это отпечаток, он ещё остался на тебе. Мой тебе совет, дорогая моя голубушка, — мадам Мия улыбнулась и раскрыла глаза, обнажив золотые вставные зубы. — Если хочешь всё-таки встретить того принца, которого я увидела на твоем пути, да ещё и задержаться в его жизни, сними с себя все эти старые ржавые побрякушки. Мало ли что на тебя напали. На меня по молодости тоже нападали хулиганы. Это уже в полицию, детка, а не ко мне.

Мадам откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди. Приосанившись и расправив позвонки, она с трудом обхватила то место, где должна быть талия. Блуждающий по картам взгляд перешёл на стол, а затем остановился на клиентке. Зрачки сузились в тоненькие нити, став похожими на кошачьи.

— Моего второго мужа всегда пугало обилие бижутерии. Хотя не думаю, что мы развелись из-за этого, — она на секунду задумалась, потерев щёку кулаком. — Послушай меня и придерживайся лучше, как я, старых добрых цыганских традиций — носи золото. Оно и богатство притягивает, и от сглаза работает. А от хулиганов вот это, — она раскрыла старую, обшитую красным атласом шкатулку, стоящую позади неё на полке, и извлекла небольшой перцовый баллончик в алюминиевом корпусе. — Всегда с собой, — палец постучал по распылительной головке. — Мало ли что.

Она провела языком по тонким морщинистым губам.

— Про-ве-ре-но на собственной шкуре, — толстые мясистые пальцы, украшенные золотыми массивными кольцами, скрючились как когти коршуна.

В дверь постучали. Заглянула Мелисса.

— Да-да, зови следующих, моя хорошая, мы уже закончили.

Лунара повернулась в сторону женщины и слегка приоткрыла рот, собираясь что-то возразить, но решила, что ей и правда пора домой. Вопросов к Мадам Мие осталось слишком много, но, видимо, сегодня ей не суждено их задать.

Встав со стула, она попыталась изобразить искреннюю улыбку на прощанье. Ведьма в ответ отмахнулась толстой рукой.

Уже на выходе из комнаты она услышала позади себя старческий ехидный голос.

— Если принц всё-таки не появится… Ну мало ли что бывает. Ты приходи, не стесняйся, будем разбираться ещё с твоими подругами, они тебе добра не желают. А дорога будет длинной.

— Дорога куда? — в её планах вовсе не было никаких поездок, поэтому девушка решила переспросить.

— Дорогуша, карты — это язык символов. А не географических координат, — заплывшая шея повернулась в сторону стоящего в углу дырявого глобуса.

Лунара простодушно кивнула и направилась на выход.

— И следи за новостями и акциями на сайте!

Мелисса проводила её вниз. Девочка нетерпеливо ёрзала на месте, крутилась вокруг себя, пока Лунара надевала куртку. Уже взяв ручку в ладонь и собираясь открыть дверь, девушка поняла, что её кто-то опередил. Дверь распахнулась. Ледяной сырой воздух и свистящий ветер словно окатили холодным душем. Захотелось скорее очутиться дома под тёплым одеялом. На пороге под дождём в голубом лёгком плаще-дождевике стояла старушка лет семидесяти. Седые волосы были высоко забраны в пучок, локоны белоснежных волос, выбившиеся от непогоды из-под тугой резинки, свисали небрежно по бокам круглого лица. Любопытные серые глаза внимательно всё оглядели. Старушка вбежала в узкий коридор и просипела, стягивая с себя грязные мокрые галоши:

— Давненько я такого потопа не видела. А повидала я их на своём веку немало.

Хихикая себе что-то под нос, она тут же принялась обмывать галоши в стоящем рядом тазу. Мелисса помогла бабушке снять шуршащий плащ-дождевик и повесила его на крючок с одеждой.

— Ба, ты опять долго гуляешь, доктор запретил тебе самостоятельные прогулки дольше часа. А ты опять за своё!

В комнате послышался чей-то кашель, словно опомнившись, девушка побежала назад. Из комнаты под лестницей послышался снова голос Мелиссы, уже более добродушный и дружелюбный. «Видимо, она крайне милая девочка исключительно со старшими, с остальными включает заносчивую хозяйку», — подумала Лунара, вспоминая каким взглядом та одарила её с порога.

— Мадам Мия ждет вас. Оплата при входе. Пойдёмте, я провожу вас наверх.

Пара очередных клиентов прошла следом за девочкой по лестнице. Симфонический оркестр из завываний и барабанной дроби по крыше и козырьку крыльца заглушал звуки скрипящих под ногами половиц. Раскат грома и молнии за окном на миг осветил ярким зигзагом тёмно-серое небесное полотно. Старушка, приподняв бровь, взглянула на Лунару и потянула её за рукав:

— Детка, не думаю что тебе следует выходить туда прямо сейчас. Пойдём, моя дорогая, выпьешь со мной чаю, а как гроза поутихнет, отправишься назад к себе.

Поёжившись, представляя путь по грунтовой дороге обратно до остановки под ливнем, Лунара согласилась. Кухня располагалась на первом этаже слева от лестницы, к ней вела высокая бело-молочная дверь. Это была просторная, но в то же время небольшая комната с подвесным потолком, казавшимся очень высоким, благодаря стоящему посредине низкому круглому столу и расставленным вокруг него небольшим табуреткам. Совсем крохотные, словно детские, они смахивали на небольшие лавочки, а деревянная резьба в виде рыбок на трёх ножках незатейливо дополняла не без того легкомысленный образ утвари. Светлые хлопковые занавески были прикрыты, но это не мешало им впускать в комнату естественный, хоть и не очень яркий свет. Напротив кухонного гарнитура стоял высокий плетёный светло-коричневый диван, располагающий к отдыху и непринужденной дружеской беседе. На керамической раковине стояли кофейные чашки с блюдцами и наполовину недопитая кока-кола лайт. С кухонного гарнитура свисали ловцы снов, переплетённые на нитке с подвесками фигур узников в цепях и жнецов с косами. Из слегка приоткрытого окна ветер доносил в комнату ледяные порывы, заставляя звенеть висящие под потолком колокольчики. На микроволновке стояли благовония, ароматный тонкий дымок наполнял комнату запахом кипариса. С чёрно-белых выцветших фотографий, расставленных вокруг микроволновки, за ними наблюдали люди. Это были в основном семейные снимки с пляжа, улиц и школы. Внимательно присмотревшись, можно было разглядеть в толпе выпускников зеленоглазую молодую Мию.

Женщина направилась к чайнику, стоящему под шкафчиком, кнопка на подставке вдавилась в корпус. Электрический прибор издал протяжный вой и со свистом принялся подогревать воду. Конфеты и баранки, добытые с самых верхних полок, уже лежали на столе. Старушка торопливо их сортировала в блюдце, раскладывая по краям.

— Вон ту сможешь достать?

Она указала пальцем на стоящую на самой высокой полке белую большую банку. Привстав на цыпочки, Лунара еле дотянулась, но в конце концов зацепилась пальцами за банку и сняла её вниз. В банке оказался тяжёлый крупный мармелад.

— Моя слабость, — пояснила старушка, расставляя на столе чайные приборы, — они мне запрещают есть сладости, но когда ж им за мной уследить, — она улыбнулась одними уголками губ и, довольная, причмокивая своей хитрости, принялась за розовый желейный ломтик.

Кола под неодобрительным взглядом бабушки была беспощадно вылита в канализационную трубу через раковину.

— А сами эту гадость пьют.

Лунара улыбнулась, усаживаясь на ажурно плетёный диван из ротанга. Под весом девушки он заскрипел и покачнулся, но быстро притих, сохранив свой аристократичный молчаливый вид.

— Меня зовут Аламия, — представилась, наконец, старушка, расставляя чашки с блюдцами на маленьком журнальном столике возле дивана. — Но ты можешь звать меня так же, как и мою сестру, — просто Мия и без всяких мадам. Мы обе откликаемся на это имя, — она опрокинула заварочный чайник носиком в чашки и разлила горячий чёрный чай.

— Лунара.

В воздухе запахло бергамотом, кипарисом и мятой. Последняя особенно расслабляюще подействовала на Лунару уже с первого глотка. Чай был очень горячим, только это останавливало от того, чтобы не выпить такой вкусный напиток целиком и сразу. Девушка отставила чашку назад в блюдце.

— Лунара, значит. Лунная дева, — улыбка блеснула на загорелом лице. — Ну… — потерла ладони друг о друга Аламия. — Это, конечно, не мое дело, но как я могу не спросить, что забыла столь юная леди в этом доме ворожбы. Должно быть, пришла погадать на любовь? — в тоне её голоса угадывалась то ли насмешка, то ли смесь сарказма и всепоглощающего женского любопытства.

Лунара поджала губы и покачала головой. Веки, как и воспоминания о той ночи, были тяжелы. Глаза пришлось почти прикрыть, глядя через свои ресницы куда-то перед собой, девушка перевела дыхание.

— Я хотела поговорить о том, что со мной произошло, — она не знала, как начать, и сомневалась, стоит ли пугать бабушку в её возрасте своим рассказом. Прекрасно понимая, что возможности кому-то рассказать об этом больше может и не быть, она всё же приняла решение продолжить. Вряд ли она собирается делиться этим переживанием где-то за пределами этого странного, набитого амулетами, дома. — Меня, кажется, хотели убить, — тон её голоса стал очень низким. — Чародей и какая-то девушка.

В воздухе повисла пауза.

— Вот как… — покачала головой бабушка, отпивая из кружки. Пальцы помешивали ложкой сахар, громко стуча о края кружки. — И какому это чародею ты перешла дорогу, милая?

— Без понятия, — задумалась Лунара. — Это случилось очень неожиданно. Там в клубе были парень и девушка. Они выманили меня на улицу и повели за парковку. Они постоянно что-то рассуждали насчёт некоего ордена… Мне даже показалось, что девушка… — брови сжались, образуя высокую дугу. — Ну… Она не человек. Что-то с её лицом было не так. Вернее, вначале-то всё было нормально. Стильно одета, красивая кожа, а потом… — не зная, как описать и какие слова подобрать, она постоянно запиналась. — Она разозлилась и превратилась в нечто, похожее на птицу. Нос-клюв, перья и всё такое. Но меня спасли, — понимая как это звучит всё глупо, Лунара не могла продолжать. Слыша свой рассказ со стороны, она была уверена, что Аламия уже в мыслях набирает номер специальной службы. Не стоит удивляться, когда к ней через пару дней наведаются с проверкой из психиатрической лечебницы.

Когда она подняла голову, чтобы посмотреть на старушку, она сильно поразилась, обнаружив ту весьма сосредоточенной. Лёгкость во взгляде и кокетливость напрочь испарились с морщинистого лица. Аламия выглядела сильно озадаченной и напряжённой, она внимательно изучала рассказчицу с ног до головы.

— Как назывался орден, о котором они говорили?

— Точно не помню, — Лунара потёрла лоб. — Кажется, Арена или Зыриона.

— Азырена… — поправила её старушка и перестала двигать ложкой. Она отложила от себя и кружку, сложив руки прямо перед собой.

— Да, точно! Кажется так, — всплеснула руками Лунара и обрадовалась, что наконец-то вертящееся на языке слово было найдено. Но её восторг быстро улетучился, когда она поняла, что тут что-то не так. «Откуда она знает?» Шок и тревога не позволяли оторвать взгляда от пожилой женщины.

— Расскажите мне, пожалуйста, всё, что знаете, — взмолилась девушка, обхватив подлокотник дивана обеими руками, цепляясь за него, как за некий плот, балансирующий на волнах посреди океана отчаяния.

— Я ничего не знаю, — брови женщины приподнялись. Слегка сведённые к переносице, они образовывали глубочайшие горизонтальные морщины в центре лба. — Милая, а если бы и знала, то уже ничего не помню, к сожалению. С возрастом мне всё труднее вспомнить события минувшей давности. Может в каком-то художественном романе, коих у меня немалое количество, упоминалось это слово. Мелисса дарит мне по одному новому каждый месяц, — сложив руки в ладонях, она продолжила. — Должно быть, те двое оказались, как и я, любителями почитать. О произошедшем тебе всё же лучше поговорить с моей сестрой. Мне очень жаль, что с тобой такое приключилось. Уверена, господь — свидетель твоего спасения. И всё будет хорошо.

Аламия отставила чашку и сочувствующе произнесла:

— Я не могу тебе помочь, — она встала с дивана и медленно зашаркала по направлению к коридору. — Прошу меня простить, но мне пора, пока я снова не забыла что-то важное.

Она проскользнула в коридор и остановилась у тумбочки. Нагнувшись к самому полу, придерживая при этом поясницу, она начала рыться в недрах заставленных полок обувью.

— Через час нужно быть у Марии, это моя соседка, живёт в доме напротив, — маленькие ноги, полностью оплетённые венозной сеткой, на ощупь пытались втиснуться в узкую резинку голенища. — Приезжает сын с внуком, они позвали меня к себе, — Аламия наклонилась и достала из обувницы длинный инструмент. — Заодно верну их садовые ножницы. Такие долгие прогулки и впрямь не для меня, вместе с дождём из головы вся память вымывается. А ты чувствуй себя как дома, — она повернулась к девушке. — Гроза утихла. Допивай чай с мармеладом, не спеши. И будь аккуратна по дороге домой, — как-то неуверенно она добавила: — Господь нас сохранит, — надев наконец обувь, она тяжело и неуверенно зашагала к выходу.

Оставленная ни с чем, раздавленная Лунара смотрела вслед старушке, поворачивающей ключ в замке двери. Смятение и непонимание происходящего, буря эмоций, вновь захлестнувших её, завладели сознанием. Может ли быть такое совпадение, что в одном из романов старушка прочитала это слово и так хорошо его запомнила. Могли ли те убийцы, которые пришли за ней, говорить о чём-то, что было написано в одной из дурацких любовных книг? Да, совпадения случаются. Но только в том случае, если мы сами себя утешаем их существованием.

— Я прошу вас, — собственный голос прозвучал как совершенно чужой, как будто бы принадлежал кому-то другому, незнакомому человеку. — С той ночи… Меня преследуют кошмары. Я вижу их лица во снах. Что, если это не конец?!.. Что, если они вернутся за мной?

Слеза покатилась по щеке и упала вниз. В момент падения на пол ей даже показалось, что она услышала шум от столкновения капли с поверхностью. Звук разбивающегося вдребезги стекла зазвучал в голове. Женщина застыла, стоя спиной к Лунаре. Одна нога, покачиваясь, так и зависла в воздухе, переступая через высокий мокрый порог.

— Пожалуйста, мне нужна ваша помощь. Если вы что-то знаете или слышали… Умоляю вас.

Лунара рухнула на колени, сложив ладони друг к другу, кончики пальцев она приставила к губам. Ей резко стало наплевать на то, как это выглядит, в позе «молитвы» она не сводила взгляда со старушки, её последней надежды, чтобы наконец покончить с этой кашей в голове. Ей отчаянно нужен кто-то, кто сможет ответить на мучившие вопросы. Или хотя бы кто-то, с кем можно поговорить об этом ордене.

Откуда-то сверху донеслись голоса — Мия принимала новых визитеров. В следующее мгновение показалась Мелисса.

— Вы ещё здесь? — она подняла одну бровь, застав Лунару на коленях. Не понимая, что происходит, она фыркнула и отвернулась. — Я думала, ваш приём уже давно окончен. Впрочем, как и дождь, — она кивнула в сторону окна.

Маленькая хозяйка явно давала понять, что дальнейшее присутствие гостей в этом доме нежелательно. Нельзя всё-таки пренебрегать чужим гостеприимством, этому её хорошо научил в своё время отец. Наверное, действительно, пора уходить.

— Встань, дитя, — неожиданное прикосновение руки к плечу заставило вздрогнуть, когда Аламия вдруг оказалась рядом. — Будь аккуратнее, смотри под ноги хорошенько, не падай. А ты чего встала?! — указательный палец был обращён в сторону Мелиссы. — Ну сколько раз мне придётся это повторять и тебя учить. К нам люди приходят в дом, мы же не свиней принимаем. Лучше пойди и вытри пол в прихожей и на крыльце хорошенько уберись, раз дождь закончился. Заодно зайди к нашей соседке Марии, ей нужно вернуть садовые ножницы и помочь на кухне. Давай-давай, ступай.

Быть поруганной на глазах у кого-то, видимо, являлось самым страшным происшествием для юной особы. Самолюбие было задето настолько, что девочка вмиг покраснела и вспыхнула. Сжав руки в кулаки, она поплелась к прихожей. Извлечённые из-под пуфика пара тряпок и длинные ножницы были плотно зажаты под мышкой, когда та скрылась из виду за дверью под сильнейший нарочный хлопок.

— Нынешняя молодежь очень грозная с виду. Но какая же всё-таки ранимая и деликатная внутри, — заметила старушка и велела жестом следовать за ней.

Снова оказавшись возле плетёного кухонного дивана, никто так и не присел. Остановившись напротив кухонного стола, Аламия потянулась за банками и чашками.

— Кофе? Предлагать чаю за такой беседой просто преступление!

Плотный ком стоял в горле, казалось, ни эта уютная обстановка, ни миловидное доброе старушечье лицо пожилой хозяйки и тихая-тихая речь где-то наверху дома не были способны усыпить нарастающую тревогу, поднимающуюся откуда-то снизу живота и обжигающую всё изнутри. Ответа на предложение так и не последовало, не было сил отвечать. Несмотря на обилие крутящихся в голове вопросов, она боялась, что старушка снова встанет и уйдёт, поэтому, чтобы не напугать её, она просто молчала и ждала. Аламия, кажется, уловила её состояние духа и нарушила тишину первой.

— Дитя моё, — она смотрела прямо в глаза и, похоже, вовсе не моргала, — расскажи мне всё, что произошло.

Лунара подняла лицо, чтобы ещё раз встретиться с проницательным взглядом старушки. Голова вновь опустилась, и она уставилась на колени. Смотреть прямо в глаза этой женщины было ещё труднее, чем говорить о случившемся. Повествование получилось достаточно сухим, она постоянно путалась в словах и не знала, как правильно выразить мысль, голова словно опустела, и рассказ звучал совсем по-детски и неправдоподобно, предложения не клеились, язык пересох. Отвечать на экзамене перед преподавателем было гораздо легче, нежели здесь, перед этой незнакомой женщиной.

Два серых глаза были крайне озабочены, глубокая вертикальная складка между бровями поделила лоб надвое. Слушательница и впрямь очень сосредоточенно внимала всем словам, не перебивала и никак не комментировала рассказ. Когда Лунара закончила, пожилая женщина задумчиво потёрла кончиками пальцев подбородок, её глаза расширились, вспыхнули на момент, затем снова погасли, и она уставилась куда-то перед собой.

— Ты пережила страшную ночь, и ничто никогда не заставит тебя её забыть, — многозначительно произнесла она. — Это то, что тебе придется нести и дальше, ты права, этим не поделишься с друзьями, не расскажешь как бы между прочим в колледже, — шершавая ладонь снова накрыла руку девушки, было заметно, что Аламия пытается её успокоить. — Но ты знаешь, у каждого из нас есть то, чем мы никогда не поделимся с другими. Это то, что мы обязаны нести всю жизнь. А ещё наши страхи и мечты стоят в очереди у вселенной и распределяются по жребию «сбудется/не сбудется». Поэтому все мы во власти и воли хозяйки-судьбы.

— Почему они пришли за мной? И кто они такие? Что им от меня нужно? Я… Я никому не переходила дорогу. И ничего такого не сделала. Честно, — Лунара решила задать вопросы, глодавшие её каждый божий день с той роковой ночи. Неожиданно для неё их вышло гораздо больше.

Старушка вздохнула, поставив громко чашку на стол.

— Нет, сделала.

Такой ответ потряс до глубины души. Что она могла кому-то сделать? Повисла пауза, в течение которой Лунара сверлила взглядом спину Аламии, которая только что отвернулась от неё. Её размеренное дыхание слегка поднимало ссутулившиеся плечи, согнутая спина до конца не разгибалась. Держась за бок, она кидала одну за одной ложки сахара и кофе в кружку.

— Иногда просто родиться — значит уже перейти чью-то дорогу. От доли часа, от связей между планетами и расположением небесных тел во время рождения зависит и наш исход. Наша судьба. Всё уже расписано в карте судеб — самые значимые даты и вехи — даты жизни, рождения, смерти, свадеб, рождения наших детей. Важно то, что не представляется возможным точно определить — влияет ли космология на нас или мы на неё. Самый ценный ресурс, которым можно только обладать, — это жизнь. Второй по значимости — время. Это то, что нам даровано свыше, и то, что так хотят у нас отнять. Но мы бессильны, мы можем лишь наблюдать за временем. Как оно уходит от нас, как и всё живое, оно стремится существовать, продолжать жить дальше, поэтому оно переходит в прошлое и обосновывается там. Мы неминуемо движемся навстречу будущему, которое в свою очередь также движется нам навстречу, чтобы стянуть следствия к одной главной причине, воплотить сценарий нам уготованный. Но…

На эти словах Аламия туманно взглянула поверх застывшей девушки.

— Всё же «возможность наблюдать… может вызвать в настоящем такие изменения, которые нарушат это будущее. Это означает, что судьба существует не с полной безусловностью. В неё можно вносить поправки».

— Я ничего не понимаю, — сдалась Лунара, сглатывая подступившую слюну.

— Так говорил мой Стэнли, — Аламия прикрыла глаза. Нежность, с которой было произнесено мужское имя, была очень искренней. Проникшись цитатой того, о ком с такой сердечностью отозвалась эта женщина, Лунара невольно физически ощутила бесконечное расположение к автору этих строк.

Раздался протяжный, возникший непонятно откуда звук, он шелестел и звенел, хрустел и трескался. Это был тот самый звук, который возникает среди глубокой вязкой тишины. Звон пропал лишь в ту секунду, когда зашевелилась Аламия, сменив положение затёкших ног.

— Есть такая профессия — искать пропавших, — старушка обернулась, посмотрев на девушку, но взгляд полуоткрытых глаз указывал на то, что, увлечённая своими мыслями, она видит перед собой совершенно не Лунару. — И я имею в виду не детективные обязанности, а работу в патрульно-постовой службе, где и работал мой покойный супруг, — картины, пробегающие перед ней, озарили блеском её глаза, отчего те сию же минуту округлились.

К не без того серьёзному выражению лица добавилась ещё и скорбь.

— Конечно же, ни для кого не секрет — каждый день на земле пропадают люди. В год общая цифра измеряется не сотнями и тысячами, а миллионами, — она подняла плечи и закончила помешивать кофе, аккуратно отставив ложечку на блюдце.

— Об этом пишут в газетах, вещают по телевидению, передают по радиостанциям. Не то чтобы часто, чтобы не наводить лишней паники, но всё же. Исчезают бесследно все — и взрослые мужчины, и пожилые женщины, и совсем крошечные детки. В некоторых случаях всё банально просто. Кто-то потерялся в лесу, собирая грибы. Или ушёл на подлёдную рыбалку и не вернулся. Принято считать, что основная часть — это всё проделки подростков, которые сбежали из дома, или неверных мужей, скрывающихся от склочных жён, алкоголиков, потерявших документы. Кто-то захотел спрятаться от надоевших кредиторов или членов семьи. Часть списывается, конечно, на криминальную составляющую — убийцы, чёрные тестировщики косметики, рабство и перепродажа, контрабанда донорских органов, другая часть на психологию — покончили жизнь самоубийством, деменция и всё в таком духе.

— Деменц…

— Приобретённое слабоумие, — пояснила Аламия. — Слава богу, меня это в моей старости миновало.

Лицо старушки было сосредоточенным, глубокая складка проступила на высоком лбу, острый морщинистый нос громко втянул наполненный кофейным запахом воздух.

— Справедливости ради, небольшая часть данных официальной статистики действительно права. Часть из них находят, живыми или мёртвыми. Но это самая маленькая часть. Большинство же — это пропавшие без вести и без видимых причин, — последние два слова были произнесены особенно жутко.

— Мой отец без вести пропал, когда мне было не больше десяти. Его до сих пор не нашли…

Аламия бросила грустный сочувствующий взгляд, который как бы говорил о том, что ей очень жаль, но ничем помочь она не в силах. Лунара опустила голову, и женщина продолжила.

— В практике моего супруга были совершенно разные случаи. Одним субботним утром вскоре после свадьбы нашего покойного сына… — её руки сами потянулись к безымянному пальцу, а затем тяжело опустились на детскую фотографию в рамке на холодильнике. — Поступило заявление о пропаже. Женщина средних лет и среднего телосложения, — по памяти, словно читая с листа, Аламия быстро и живо говорила. — Её ежедневный маршрут все знали наизусть. Утром она отвозит младших детей в садик, затем старшего провожает в школу, а сама садится на автобус и едет на работу. От остановки до проходной завода, где та работала, около пяти минут ходьбы. И вдруг, действуя по той же самой схеме, проводив детей, она не появляется на работе. Вечером не объявилась дома. На следующий день её тоже нет. Как сквозь землю провалилась. Хотя её сослуживцы, которых опрашивали, утверждали, что видели как она выходит из автобуса и идёт по направлению к зданию завода вместе с ними. Никто не мог понять, почему они вместе сошли с автобуса, но дошли до здания завода только остальные, а она нет. Опрашивали всех: начальника завода, старшего смены, членов семьи, коллег, друзей, опросили даже школьных учителей и работников детских садов, куда она водила детей. Во время обыска квартиры тоже ничего не нашли, ни с кем она тайно не переписывалась, ничего из дома не выносила. Она просто исчезла.

Лунара заворожённо слушала, не перебивая, лишь изредка кивала, когда Аламия замолкала. Вот как сейчас, наступила тишина, и девушка неловко опустила и подняла голову.

— Другой пример в практике моего мужа… — старушка сложила руки на груди. Аламии больше не было в этой комнате, она переместилась целиком и полностью в те времена, о которых говорила. — Мужчина средних лет с очень хорошим достатком, человек семейный, есть пара детей. Всю жизнь трудился, развивал собственный бизнес. Честно заработал на дом, содержал семью, с которой отдыхал каждое лето в новых странах. Никаких ссор, недомолвок с женой, выяснений отношений не было, об этом в один голос твердили и члены семьи, и соседи, и друзья. В одно прекрасное утро он по обыкновению поехал в химчистку, кинув на заднее сиденье пальто жены и постельные принадлежности, и уехал на работу, сев в свой «мустанг». По заведённому правилу, он сначала заезжал в химчистку, куда и направился в этот раз, покинув дом. Но в тот день до химчистки он так и не доехал, — глубокая складка появилась под глазами старушки, когда она вздохнула и замолчала. На миг показалось, что она сильно устала и ничего больше не скажет. Но рассказ продолжился.

— Его «мустанг» был найден на обочине у дороги в исправном состоянии. Признаков насилия в машине не было, как и следов борьбы, взлома, разбоя. Машина долго простояла заведённая, ключи зажигания находились в замке, бензин уже был на нуле. И всё осталось в автомобиле, ничего не взято с собой: и паспорт, и деньги, и пальто жены на заднем сиденье. Никаких знаков аварийной остановки не было, поворотники он тоже не включал. Мой муж прочесал всю округу с собаками, каждый куст, гараж, дома с подвалами, магазины и торговые центры. Свидетелей нападения, если таковое имело место, было бы слишком много. И дорога, и место были очень оживлены, особенно тем утром, когда он выезжал из дома, так как это был понедельник. По тому направлению движутся сотни и даже тысячи автомобилей в час.

От этих примеров во рту пересыхало, Лунара сглотнула, внимательно слушая старушку. Она совсем уже не выглядела добрейшей бабушкой-одуванчиком, перед ней ясно предстал образ молодой энергичной жены полицейского, которая глубоко вникает во все дела мужа и пытается разгадать вместе с ним причину загадочных исчезновений.

— Куда исчезают люди и как так получается, что бесследно? Таких историй, как эта, мой муж поведал несметное количество. Конечно, тогда и всех этих технологий не было, что сейчас. Вроде бы и телефоны у всех с собой, и по картам со спутника есть возможность отследить. Но с приходом этого научного прогресса проблема всё равно не решилась, — она горько усмехнулась. — Как люди пропадали и их никто не мог найти, так и пропадают сейчас. Ради чего весь этот прогресс, если перед лицом действительно важных задач мы всё те же не ведающие люди, что и десять, пятьсот, тысячу лет назад? Большая часть клиентов моей сестры Мии — это убитые горем люди. Их версии произошедшего в общем-то схожи. Они разыскивают пропавших без вести детей, супругов, родственников, коллег. Прямо из полицейского участка они идут сюда, не зная, куда ещё им идти. Полиция и частные детективные агентства только разводят руками. И действительно, следов никаких нет, всё происходит внезапно и неожиданно, исчезновения случаются повсюду. В любом месте и в любое время. Нет никаких зацепок, чтобы начать толковое расследование.

Болезненные воспоминания — очень тяжёлый груз, который рано или поздно придётся поднимать не руками, а сердцем. Руки старушки еле заметно подрагивали, чтобы скрыть это, она поставила чашку на стол. К кофе она так и не притронулась.

— С работы она уехала обедать. Как обычно, села во второй трамвай. Это видела и может подтвердить продавщица из цветочной лавки, мы уже разговаривали с ней, она точно видела, как та садится в транспорт, — когда старушка заговорила вновь, её голос уже не был прежним, в нём ясно слышалась совершенно другая скорость и темп речи, тембр другого человека, которого Аламия невольно воспроизводила… В комнате чётко предстал образ отчаянного молодого человека, что стоит напротив мужчины в форме, — её супруга, в роль которого она вошла. Тот внимательно слушает каждое слово, затем фиксирует на бумаге.

— Понимаете, до того кафе, где она обычно обедает, буквально две остановки… Там нет никаких перекрестков, распутий дорог, подземных переходов, где могут скрыться похитители или преступники, поджидая. Водитель трамвая, который её хорошо успел запомнить за эти годы, подтвердил, что видел, как трамвай покидает темноволосая женщина в оранжевом платье, он даже верно назвал аляповатый орнамент, который она так ненавидела, но носила ради меня! Потому что это был мой подарок ей! Здесь он поднесёт платок к глазам и продолжит, — добавила Аламия. — Тёмно-зелёные крупные розы. Нет никаких сомнений — это была она! Все видели, как она успешно доехала до нужной остановки и вышла напротив кафе. Обычно на этой же станции выходит половина трамвая, здесь развязка торговых центров, а ещё неподалеку наш блошиный рынок, кругом много людей, это не какой-то там пустырь. А дальше… — старушка моргнула впервые, и её голос вернулся к привычному старческому скрипу.

— А дальше рассказ подхватывает сестра пропавшей. Следует повествование о том, как в кафе она так и не объявилась в тот день и на работу не вернулась с перекуса. По службе её все оценивают положительно, множество благодарностей, всегда приходила на помощь коллегам, устраивала зарплата, готовилась к командировке в следующем месяце. А её старшая сестра, убитая горем, рыдает и бьётся в истерике, ибо после кончины родителей та обещала заботиться о младшей. Считая, что не выполнила свой долг, она заходится в конвульсиях и не успевает сменять пропитанные слезами бумажные платки, что подносит ей мой муж Стэнли.

Глоток остывшего холодного кофе, потерявшего свой неповторимый аромат, который бывает только у горячего напитка, был проглочен машинально, без смакования. Как топливо, залитое в бак, чтобы можно было и дальше оставаться на ходу.

— Что может случиться с человеком в толпе прохожих? «Как сквозь землю провалилась», — заключают все они в один голос, когда их рассказ подходит к концу.

Ещё один глоток Аламия сделала в полной тишине. В это время наверху послышались шаги очередных клиентов. Хлопоча по распоряжению бабушки, про них совсем забыла Мелисса и даже не пришла их проводить. Они сами спускались вниз по лестнице к прихожей. Какое-то время они молча одевались, затем в еле различимом шёпоте Лунара уловила обрывок «нужно верить». Парадная дверь захлопнулась, и они вышли.

Аламия, глядя через кружевную решётку занавески во дворе, провожала взглядом мужчину и женщину. Оба, склонив голову вниз, медленно поплелись прочь с порога. Он взял её за руку и сжал в ладони тонкое запястье.

— Мия всем им отвечает, что надежда есть, призывает молиться и верить. Она уверяет, что обычно чувствует их энергетику, слышит что они якобы целы, но попали в беду. В чём-то, быть может, она и права. Даже моя алчная сводная сестра, когда к ней приходят с такой проблемой, не может не посочувствовать и становится сентиментальной. После таких визитов она, как правило, не сразу выходит из комнаты, ей нужно ещё какое-то время побыть одной. Может быть, она пересчитывает деньги, а может быть, грустит, глядя в одну точку, кто знает.

Старушка поставила недопитый кофе и, видимо, больше не собиралась его пить.

— Таких историй, детка, я могу поведать тебе столько, что тебе придётся поселиться в этом доме на месяц, чтобы услышать их все. Люди испаряются прямо на улице, в собственных автомобилях и на общественном транспорте, находясь в магазине или в зале кинотеатра, пребывая на рабочих местах и по пути на курорт. Судьбы пропавших остаются вечной страшной тайной для родственников, друзей и спецслужб.

— А вашему супругу удалось найти кого-нибудь из тех пропавших?

Лунара с надеждой в глазах уставилась на женщину. Аламия ответила не сразу.

— Из всех тех заявлений о пропавших удалось найти очень мизерную часть. Стэнли был в отчаянии. Схема поиска пропавших была всегда одинакова. Сыщики плотно работают с больницами, моргами, семейными психологами. Потому что близкие невозвращенцев уже наверняка обратились к ним с жалобой на то, что пропавшего загипнотизировали, завербовали в секту. Рассудок сломленных несчастьем людей рисует невероятные картины происшествий. В первые дни проводятся самые активные действия по розыску, множатся фотографии пропавшего, составляются портреты и версии, выясняются обстоятельства дела. Считается, что наиболее эффективно можно разыскать того, кто пропал несколько суток назад. А уже далее, со временем… вероятность успеха находки падает согласно статистике на самый низший уровень. Свидетели всё забывают, ориентиры перестают уже быть необходимыми, количество людей, отведённых на работу с этим делом, пропорционально сокращается. Дело просто зависает. А это всегда убивало моего Стэнли, — старушка невольно улыбнулась, произнеся это имя особо нежно. Но, понимая и то, к чему ведётся весь этот рассказ, она поникла вновь.

— Обессиленный однотипными методами и подходами к поиску людей, он искал всё новые пути и возможности. То, что никогда не применялось на практике, то, о чём он раньше не думал. Так в нашем доме появилось много литературы. Среди всего прочего это были книги об оккультизме, где для обрядов используются человеческие жертвы, затем фантастика, инопланетяне, похищающие людей. Каждый день он возвращался домой с новой книгой, как обычно о чём-нибудь сверхъестественном. И я знала, что всю предстоящую ночь он проведёт именно с ней, а не со мной, — Аламия покачала головой. — Однажды он пришёл в участок и заявил, что ему пришла в голову мысль о том, что они ищут не там. «А что, если людей крадут не обитатели других планет. А других миров…» — вздохнула и умолкла старушка.

— Потом в участке начали распространяться слухи… Все сочли, что он устал. Начальство посоветовало моему мужу взять отпуск за свой счёт, отдохнуть от службы, восстановить нервы, подлечить рассудок… Что он и сделал. Почти на целый год я отняла у него все эти книги и заставляла не думать об этом. Постепенно всё налаживалось, Стэнли снова научился по ночам хоть ненадолго спать, мы почти победили бессонницу, мучившую его годами. Много гуляли, часто навещали сына.

Лунара хотела задать вопрос, но по лицу старушки поняла, что та не намерена больше развивать эту тему и на что-либо отвечать. Она медленно встала, отошла от стола и уставилась в окно. Её задумчивое лицо выражало ту самую рассеянность, при которой начинают делиться такими подробностями, которые в любой другой момент предпочитают оставить при себе.

— А затем он вернулся на работу. Где-то спустя через месяц судьба подкинула новое испытание нашей семье, — на лице старушки не дрогнул ни один мускул. Так говорят о тех воспоминаниях, которые когда-то ранили больнее всего. Уголки её губ опустились. — Я даже и не догадывалась тогда, насколько это дело изменит наши жизни. Глубоко вздохнув, Аламия заговорила тише, — в ту ночь он возвращался с патруля очень поздно, зашёл в местное круглосуточное кафе, чтобы захватить что-то на ужин, так как знал, что я приболела и сил приготовить ужин не будет. Когда он вышел, было уже слишком темно, простояв у дороги минут пять и оставив надежду поймать такси, мой благоверный решил пойти пешком. А пешие прогулки он очень любил. Пройдя около двух кварталов, он остановился и присел на скамейку у парковой аллеи. Хотя совсем недавно он пережил перелом и проводить много времени на ногах ему было ещё не дозволено, — заругалась старушка, сжав край занавески. — Но разве можно было его остановить? — Аламия покачала головой, словно он стоял перед ними, а она готовилась его отчитывать. Скрип крючков для штор прозвучал особенно громко в наступившей на момент тишине, когда она затворила окно.

— Его внимание привлёк странный звук. Обернувшись, он обнаружил вдалеке между уже закрытым магазинчиком и зданием музыкальной детской школы лежащего на спине человека. Фонарь светил очень тускло, приходилось сильно всматриваться, чтобы понять, что там происходит. Может быть, у бедняги схватило сердце или он просто поскользнулся и упал, нужно было ему помочь. Стэнли было пустился бежать на помощь, как вдруг оказалось, что пострадавший не один. Из-за угла здания показалась чья-то тень. Эта фигура полезла в карман и достала какой-то лист бумаги, который неторопливо принялась изучать. Когда муж добежал до этой слабо освещённой улицы, лежащий на земле человек уже не шевелился. Рядом с неподвижным телом были разбросаны его шляпа, какие-то газеты и кейс-чемодан. Фигуры, стоящей рядом с ним, и след простыл. Он никогда не был в тех местах и не знал, что за поворотом был тупик, улица заканчивалась магазином и музыкальной школой, за которой всё было перекрыто высоченным забором. Таким образом, злоумышленник не мог убежать куда-то далеко. Он осмотрел крыши в поиске лестниц, прочесал чердаки. Любые лазейки, куда можно было бы так быстро скрыться. Но тщетно. И тут он заметил лежащий неподалёку, ровно на том месте, где недавно находилась та странная фигура, клочок бумаги. Прежде чем прикоснуться к улике он по обыкновению надел перчатки и бережно взял его в руки. Присмотревшись, он увидел перед собой старинный древний пергамент, поверх которого были нацарапаны десятки имён и фамилий, адреса, места и точное время посекундно. Времени как следует всё разглядеть и запомнить было ничтожно мало, бумага начала рассыпаться прямо на глазах, словно её слепили из песка, который высох и посыпался. Пока он гадал, что всё это может значить, оставшийся клочок загорелся в ладони. Он скинул его вниз, как только тот коснулся асфальта, то моментально сгорел дотла. Из пепла сложились буквы, среди которых он сумел разобрать только три «АЗР». Присев, Стэнли порылся в рабочей сумке, чтобы достать блокнот и ручки, зафиксировать время смерти. Как вдруг лежащий на земле человек вновь зашевелился, мой муж наклонился проверить пульс, и он действительно еле-еле прощупывался. Оказалось, человек находился буквально на грани жизни и смерти.

— «Азырен», — выдохнул заходящийся в судорогах парень, его губы шёпотом смогли произнести лишь это.

Стэнли схватился за рацию, чтобы передать сообщение в департамент, что срочно требуется помощь. Сам он едва ходил после перенесённой травмы, не мог дотащить на себе беднягу. Сообщив координаты их местонахождения, он взглянул вновь на парня, — проступившая мертвенная бледность на лице Аламии подчеркнула неприкрытый ужас. — Каково же было его состояние, когда он обнаружил, что в паре футов от него лежала только шляпа. Тело пропало. Бес-след-но. Прямо под его носом.

Старушка громко вздохнула, растянув последнее слово по слогам. Снова погружаться в подробности той далёкой ночи едва ли ей хотелось, было заметно, что даже руки её немного дрожали. Впрочем, Лунара понимала её как никто другой. И в её жизни теперь есть такая ночь, вспоминая о которой, начинает дрожать тело.

— Он прибежал домой под утро и орал как оголтелый, я не могла разобрать что произошло, когда он повторял «АЗР» через каждую минуту. Он вторил, что запомнил первые две строчки с той бумаги. «Миль» и «Пол 04:00 a. m.». Время, нацарапанное на бумаге, наступало ровно через 3 часа. Он не отрывал взгляда от часов, и его не покидало чувство тревоги, что должно что-то произойти. Несмотря на все мои уговоры, он так и не притронулся к постели. Мы не спали той ночью. Утром он побежал в участок, где уже находилась взволнованная бабушка, заверявшая, что её внук убежал из дома. Она была уверена, что он тайно, несмотря на запреты взрослых, встречается с соседской девочкой, чей отец вот-вот должен был вернуться из тюрьмы. Войдя в семь утра в его комнату, она обнаружила, что окна настежь раскрыты, значит, он улизнул ночью. Внимательно записав всё с её слов, женщину заверили, что всё будет хорошо. Дело обычное, житейское. Молодой влюблённый парень, скорее всего, воркует со своей любимой, наиграются и явятся назад. Детская любовь, отшучивались и смеялись в участке, мол, скоро вернутся. И только мой супруг молчал, не в силах смотреть в глаза той женщине.

Когда она ушла, он прочитал заявление. Дрожь пробрала всё его тело, когда он увидел имя и фамилию пропавшего: Серж Миль. Имя и фамилия не столь распространённые для таких совпадений. Вспоминая вторую фамилию, что была на листочке, он отправился искать любую информацию о семействах Пол в базе. А таких оказалось ни много ни мало десять человек, и все из соседнего города. Достать такого рода подробности из других участков раньше было непросто. Информация подтвердилась через пару дней. Сьюзан Пол, американка 36 лет, уроженка Бруклина, иммигрантка, вдова, ныне второй раз замужем, исчезла. Сьюзан переехал сюда недавно с супругом, около пяти лет назад. Мистер Пол заявил о времени пропажи Сюзан с одиннадцати утра до часа после полудня, то есть в обед.

Старушка выдохнула весь воздух, что был в её лёгких, и опустилась назад на стул.

— Спустя время мы даже забыли обо всём этом. Я говорила Стэнли, что совпадения не произошло, американка пропала в обед, время другое, значит, то, что он безоговорочно повторял насчет фамилии и времени, — не что иное, как его игры разума. А с ним он играет уже очень давно. И Сьюзан пропала вовсе не ночью, а днём. И Стэнли очень неохотно сдавался, внимая моим рассуждениям вечером на этой кухне. Пока я хлопотала над ужинами, он перечитывал дела и составлял всё новые и новые карты событий.

Палец старушки аккуратно постучал по столу, как будто проверял, не расколется ли он от старости лет.

— Пока однажды его коллега, с которым он ранее обсуждал запрос про Сьюзан, не подошёл, заявив, что информация дополнилась новыми данными: «Соседка рассказала, что плохо спала в ту ночь и вышла погладить их спаниеля, живущего в будке во дворе. Она крайне удивилась, застав миссис Пол в это время суток на своём участке. Та ссылалась на плохое самочувствие, дескать, поэтому вышла подышать свежим воздухом. Они обсудили планы на уикэнд и разошлись по домам. По крайней мере, так думает соседка, она видела, как Сьюзан повернулась к ней спиной и зашагала назад в направлении крыльца. Как она вошла в дом, та не видела. Вполне может быть, что она передумала на пороге и отправилась куда-нибудь подышать воздухом. Сзади их участка проходит лес.

Когда мистер Пол услышал, что время пропажи около четырёх утра, он просто был в недоумении, так как уверял, что жена его выпила изрядную дозу снотворного. По его словам, чтобы проснуться посреди ночи после такого количества, жене потребовался бы как минимум грохот стрельбы из сотен артиллерийских орудий, никак не меньше. И долго отказывался верить новым фактам, но свидетель есть свидетель, а значит, Сьюзан пропала ночью, а не днём, как считалось до этого, на основании показаний мужа», — старушка горько улыбнулась. — Моему мужу предложили патрулировать территорию вместе с работниками другого участка, так как видели, что судьба миссис Сьюзан и это дело очень его увлекли. Он был счастлив, что снова в деле.

Аламия подняла голову вверх, вжала в себя плечи и покачала головой.

— Безусловно, он побежал помогать в поисках. В итоге её разумеется так и не нашли.

Собираясь с мыслями, жужжащими в голове как рой ос, Лунара призадумалась.

— Значит, на том листке были имена тех, кого нужно убить?

— Имена, — усмехнулась старушка. — Точные даты и время, как говорил Стэнли.

— Кому-то доподлинно известно, где будет жертва, во сколько и когда, — мрачно дополнила её Лунара, глядя в стол. — И за много времени вперёд! То есть все наши поступки, спонтанные решения и стихийные желания вовсе не случайны. Сьюзан вдруг проснулась после двойной дозы снотворного, чего раньше не было. От избытка лекарства ей, конечно же, показалось, что дома душно, она плохо себя чувствует. Затем она вышла из дома, где и перекинулась последними словами с соседкой. Стало быть, кому-то достоверно известно, что она проснётся под утро, когда станет душно, а затем покинет дом.

— Ты рассуждаешь совсем как мой супруг, — понурила голову Аламия. — Стэнли был убеждён, что мы живём в том мире, к которому привыкли. И не видим шире, всего того, что происходит в соседних, граничащих с нашим, мирах. После дела Сьюзан мой муж больше уже не мог работать как прежде. Он принялся изучать с ещё большим рвением всё сверхъестественное, прочитал сотни книг и трудов, пытаясь сложить этот пазл в голове. Его коллеги по службе не верили во всё это. Конечно, да и кто поверит, что где-то на самовоспламеняющейся бумаге расписаны даты и время исчезновения будущих жертв и их тел. Когда он порядком всем надоел безумными версиями происходящего, его насильно отправили в отпуск поправлять психическое здоровье, — Аламия почти заплакала, тяжело вздохнув. — После интенсивного курса седативных препаратов и электросудорожной терапии он признался, что, может быть, действительно всё это выдумал и сходит с ума. Я поддерживала его, конечно, как могла. Навещала каждый день. Врачи строго-настрого запретили таскать ему книги. В конечном итоге его полностью отстранили от службы. А чудачества списали на влияние моей чокнутой сестры с её гаданиями, кто-то решил, что это я впутала в оккультизм мужа и от всего этого у него поехала крыша.

Аламия вытерла тыльной стороной ладони щеку, смахнув тоненькую мелкую слезу.

— Вы же верили своему мужу?

— Мы прошли через многое, — губы женщины покрылись продольными морщинами, когда она напряжённо их поджала. — Он всем делился со мной. Каждым шагом, каждой мыслью. Эти расследования мы словно вели вдвоём, радовались его повышению по службе. А потом всё в нашей жизни пошло не так. Доктора, насмешки коллег, изоляция в палате довели его в конце концов. Мне позвонили ночью из лечебницы, сказав, что он сбежал, приняв огромную дозу таблеток, что врач выписал ему на два месяца вперёд. Господи, как я тогда рыдала. Мои милый Стэнли, скорее всего, уже мёртв, как я полагала, — вторая тоненькая слезинка побежала по щеке старушки. — Его нашли неподалёку от здания психиатрии. Он лежал на земле и повторял «АЗР». За ним усилили охрану, отняли все его записи, в ответ на это он полностью отказался от еды, требуя вернуть хотя бы ручку и блокнот. Когда к нему заходили медсёстры, он сбивал их с ног, чтобы выбежать в коридор. Его приковали к кровати и кормили насильно. В один из таких приёмов еды он подавился и задохнулся. Медики так и не смогли его спасти. И, наверное, не очень-то хотели. Он был буйным пациентом и опасным. Так они про него говорили. Его очерки и дневники хотели сжечь, но я настояла, что заберу каждый лист на память о покойном супруге.

Слёзы замерли в глазах старушки, когда та обратилась к Лунаре.

— К чему я всё это рассказала, милая. Я вижу, ты в беде. Может быть, Стэнли был прав. Я не знаю.

Аламия встала и вышла, ничего не сказав. После рассказа ледяной кофе не шёл в горло, застывая под языком. Через пару минут послышались шаги старушки, спускающейся вниз по лестнице. Она возвращалась на кухню с мятой толстой книгой. Между страниц торчали обрывки газет, куски разноцветных исписанных картонок. Кое-где края были разорваны или даже откусаны. Корешок был сильно потрёпан, и оставалось только гадать, как вообще он ещё не развалился и благодаря какой силе он удерживает внутри себя весь этот объём. Она аккуратно и заботливо поглаживала крышку переплёта, крепко удерживая рукописи. Держала она их очень нежно, словно в руках несла крошечного ребёнка.

— Как оказалось, в своих расследованиях он продвинулся слегка дальше, чем мне рассказал. Из личных вещей мне передали его коробку, на которой сверху лежала эта записная книга. Здесь много заметок на полях, между страниц он вставлял отдельные листы, где описывал свои дела, гипотезы, предположения. Здесь много странных рисунков, карт с заштрихованными местами, где чаще всего пропадали люди, — голос старушки слегка понизился, она придвинулась ближе.

— Всё, что осталось мне на память от моего покойного мужа, — пояснила она, протягивая вперёд бумагу. — Записки сумасшедшего, очерки потерявшего разум. Именно с этими словами мне передали эти вещи доктора.

Лунара сочувствующе кивнула.

— Вы хотите передать их мне?

Аламия перевязала кипу бумаг лентой и сложила на краю стола.

— Ни Стэнли, ни мне они уже ни к чему. Я всегда считала, что так и помру, а их потом найдут на чердаке новые владельцы дома и выкинут в мусорку. Если ты не против, я бы передала их тебе. Вдруг ты найдёшь там что-то для себя. Или… Выбросишь в мусорку сама, — горько выдохнула Аламия. — У меня уж точно руки никогда не поднимутся на это.

— Ни за что.

Мелисса вошла на кухню. Лунара сглотнула сухой ком в горле и даже не сразу заметила почти бесшумное появление девочки.

— Ба, пришла медсестра. Тебя ожидают наверху.

— Мы тут немного поболтали с нашей гостьей. Я совсем забыла про уколы. Спасибо, детка.

Аламия встала из-за стола, разминая поясницу. Её примеру последовала Лунара. Они переглянулись и вышли в коридор.

— Береги себя. Вряд ли я чем-то смогла тебе помочь, скорее, наоборот, нагрузила ещё больше. Я и жалею и не жалею одновременно, что всё рассказала тебе. Жизнь в незнании и жизнь в знании — это две совершенно непохожих друг на друга жизни, — старушка положила руку на плечо и заглянула в глаза тем самым взглядом, которым смотрят тогда, когда кому-то доверили тайну. — Ступай, уже начинает темнеть, — а затем прибавила: — Да хранит тебя господь…

Окинув последний раз взглядом дом, в который совсем недавно она входила недалекой беззаботной девушкой, Лунара понимала, что выходит уже совершенно другим человеком. Бесконечно потерянным и не понимающим, как дальше жить.

«В этом доме я нашла намного больше загадок, чем разгадала. Пришла за ответами, но в итоге ухожу ещё с большим количеством вопросов», — рассуждала про себя девушка, подходя к автобусной остановке. Где-то над ней прокаркала ворона, сразу всплыло в памяти безобразное лицо с клювом, от которого тут же пробежала по спине дрожь.

Подъехавший к остановке автобус остановился, чтобы принять в себя всего двух пассажиров, одним из которых была она сама. «Стэнли тоже раньше много думал, и ничего хорошего в итоге не получилось», — в голове отдавался внутренний ворчливый голос мамы, которая вновь появилась и заговорила с дочерью. «Нужно жить в реальном мире, а читают дневники сумасшедших либо сумасшедшие, либо их лечащие доктора. К кому из них ты себя относишь?» — Лунара билась во внутренней истерике во время маминого монолога, впрочем с виду это никак не проявлялось. Для всех в автобусе она выглядела лишь грустной девочкой с книгой на коленях.

Среди кипы бумаг, что она до сих пор сжимала в руках, один плотный лист большого размера особенно выбивался. Попытки расправить его уголки не увенчались успехом, и, только дёрнув за узел ленты, вместе с веревкой она освободила и все листы. Почерк на каждой странице был разным, но писал это определённо один и тот же человек. То же самое почему-то случается и с ней самой, она пишет то под одним, то под другим уклоном. Находя в себе всё больше и больше сходств с покойным безумцем, она невольно начинала переживать и за своё психическое здоровье. Что, если разнородный непостоянный почерк — уже признак какой-нибудь склонности к расстройству.

«Существует неопределённое количество миров, ряд из них похож на наш, в то время как другие совершенно не похожи. Жители других миров попадают в наш мир, они забирают с собой людей и возвращаются обратно в свой. Если мы вообразим наш мир в виде единого атома, а все другие миры тоже атомами, то наши пересечения напоминают схему взаимодействия в кристаллической решётке — некоторые атомы располагаются в одной плоскости, каждый атом является воротами для перехода в мир соседствующий, но все они связаны узлами, по которым можно попасть из одного мира в любой, достаточно знать карту переходов «с ветки на ветку», как в метро.

Таким образом, из одного мира мы попадаем через узел в другой, оттуда в третий, из него в четвёртый и т. д. При этом постоянно происходит процесс обмена электронами (жителями миров). Поэтому все знания из наших легенд о кентаврах, демонах и ангелах, драконах и т. д. — являются не чем иным, как результатами встреч и рассказов путешественников, побывавших в других мирах. Совершенно точно можно сказать следующее — время от времени им нужны мы, и они забирают нас для каких-то своих целей. Разгадать смысл человеческого ресурса для них и положить этому конец — я и объявляю делом своей жизни».

Автобус резко подскочил на кочке. Не готовую к такому резкому повороту Лунару отшвырнуло плечом к окну, и часть листов рассыпалась вниз под ноги. Благо пассажиров почти не было, она проворно наклонилась собирать бумаги, никому не помешав.

Листы с датами о том, как прошёл день, описание и портреты пропавших, страницы с непонятными символами и даже японской каллиграфией — всё это валялось на полу. При более детальном рассмотрении синего листа из непонятной каши квадратов и линий мало-помалу различались знакомые объекты и места: кладбище, церковь, табличка центральной улицы, часовня, состоящая только из цифр, выглядела как записанный программой двоичный код, и ряд фермерских хозяйств. Дом на отшибе в конце деревни был отмечен весьма странно — полностью перечеркнут двойной линией с жирной точкой внутри.

Безразлично поглядывая в окно, Лунара задумалась сама не зная о чём. Когда в голове слишком много мыслей сразу, они сливаются в одну неразборчивую трель. Вдруг за окном табличка с указанием начала фермерских хозяйств прервала её размышления. Сменяющиеся один за другим домики фермеров навели на мысль, которая взбудоражила и молниеносно взволновала. Что, если это и есть то место, отмеченное на карте? Ведь Стэнли жил здесь, в этом районе, значит, он и должен был зарисовывать те места, которые хорошо знает, в которых часто бывал! Ещё чуть-чуть, и они свернут на трассу в город.

— Остановите! — вскрикнула девушка и ощутила на себе косые недоброжелательные взгляды дремавших пассажиров автобуса.

Сжимая в руке синий лист, она уже бежала по дороге к небольшим домикам. «Если и есть те, кто знают наперёд, где мы будем и в какое время, могли ли они предвидеть и это?»

Свернув с проезжей дороги на обычную грунтовую, Лунара очень спешила. Начинало темнеть. Перспектива остаться на краю глухой деревушки ночью была крайне непривлекательной. Поэтому её задача была лишь в том, чтобы разведать изображённое на карте здание, убедиться, стоит ли действительно что-то на этом месте. Если да, то, выходит, её теория верна. Только взглянуть, быстро, одним глазом! И вернуться назад ко времени отправления следующего рейсового автобуса. И, скорее всего, это будет последний рейс, поэтому сделать всё необходимо быстро. Одна нога здесь, другая там.

Примерно через четверть часа она уже стояла напротив большого старого трёхэтажного коттеджа, зачёркнутого на карте. Некогда полный людей, теперь он был наполнен лишь тишиной. Заброшенный и унылый вид дома навевал тоску. Облупившаяся штукатурка, не тронувшая живописные угловые камни, осыпалась прямо под пальцами, когда до неё дотрагивались. Выбитые оконные проёмы были опоясаны разноцветной выгоревшей кладкой. Впрочем, несмотря на возраст, дом представлял собой крепкую постройку, которая простоит, скорее всего, ещё очень долго.

Лунара встала на ветхое крыльцо. Парадная дверь раскрылась легко, однако жуткий металлический скрип дверных петель заставил девушку вздрогнуть. Что именно она ждала увидеть за дверью, кроме кучи рухляди, она сама не понимала. Из-под прогнивших половиц в воздух поднимался затхлый гнилой запах, по ногам несло холодом. На каждом шаге становилось страшно. Вроде бы совсем недавно в газетах писали о некоей девушке, которая провалилась в ветхой постройке. Для её вызволения была собрана целая бригада спасателей, а любопытную доставали полдня.

Внутри дома хорошо слышался звук воды. По ту сторону дома близ холма, вероятно, проходит русло. Спадающая вниз река была переполнена ввиду затяжных дождей, вышла из берегов, затопив многие близлежащие деревеньки. Замерев на одной из планок, которая выглядела более надёжной, чем прилегающие к ней, Лунара заприметила впереди ещё одну дверь. Худые дощечки, словно исколотые дротиками, просвечивали насквозь, в центре красная краска — точно круглая мишень. Развлекались ли деревенские игрою в дартс, узнать уже было невозможно, но взглянуть на то, что располагается за дверью, очень хотелось.

Странный на вид проём располагался на одной линии с центральным входом. Она слышала о том, что такие конструкции обычно делали для удобства. Так можно переправлять на колёсах мешки с овощами из сада по прямой через дом и парадную дверь. Во дворе нагружаются ослы или автомобили, у тех кто побогаче, а провизия отвозится на рынок.

Определённо, это выход в сад. Наверняка сейчас он стал похож на дикую затопленную рощу. Сзади заунывно и жалобно подул влажный ветер. От завывания стало не по себе, не желая вздрагивать всякий раз от этого шума, Лунара прикрыла за собой дверь, через которую вошла. Перепрыгивая по доскам через остатки сваленной в кучи мебели, состоящей преимущественно из ножек и спинок стульев, она добралась до другой двери.

Где-то на крыше каркнул ворон, а затем взлетел. Шелест его крыльев по черепице застывал эхом в ушах. Что-то мелькнуло в окне. По влажной дороге шли местные фермеры с лопатами за плечами. Под руки они вели детишек, те постоянно оглядывались по сторонам и вяло волочили ноги, еле поспевая за родителями. Один из мальчишек, видимо, услышал хлопок затворённой двери и посмотрел на дом. Его глаза долго бегали по фасаду из камня, а затем лицо озарило радостное выражение, когда в окне он заприметил её — Лунару.

— Мама, там тётя!

Детский указательный палец был направлен прямо в окно.

Девушка закатила глаза. «Ну вот, теперь я точно чувствую себя идиоткой». Не имея желания общаться с незнакомыми местными, а заодно объяснять, что она здесь делает, Лунара решила, что нужно поскорее выйти через задний ход, у которого она уже стояла. Далее, обойти дом, чтобы разминуться с фермерами, дождаться, когда те пройдут, и вернуться на дорогу к трассе.

Слава богу, она успешно миновала всё самое страшное, оставив позади грязный, заваленный кучей мусора пол, и никуда не провалилась. Дверь заднего входа была закрыта на щеколду. Проржавевшие от времени петля и крючок наглухо срослись. Лунаре пришлось отложить дневник Стэнли, чтобы освободить руки. Кое-как после ряда попыток — крючок всё же поддался. Навалившись плечом на дверь, девушка буквально вывалилась наружу, когда та неожиданно открылась очень легко. Еле удержавшись, Лунара поняла, что вступила во что-то холодное и скользкое до колен. Под хлопок прикрывающейся за ней двери, она застыла на месте, уставившись перед собой.

Снег. Снег. Снег. Повсюду. Под ногами, в небе, в воздухе и далеко впереди. Тихо спадающий вниз, он дополнял белоснежные высокие сугробы. Поразительно было то, что они находились на одном уровне, словно кто-то сверху равномерно рассыпал полотно, чтобы ни в коем случае ни один его дюйм не был выше или ниже по уровню от соседнего. Серебряное покрывало укутывало землю, ветер поднимал крупицы снега и проносил вместе с собой поверх пушистого ледяного ковра. Снежинки касались лица и таяли. Нигде не было и намёка на речушку и поросшие бурьяны. Задний двор был совершенно пустым, никаких деревьев, кустов, грядок, телег и лопат. «Когда успело нападать так много снега?»

Тоненькие кеды, не готовые ни морально, ни по фабричным канонам к суровой зиме, оповестили хозяйку прямым хлюпающим сигналом, что они промокли насквозь. Почуяв сырость в обуви, ноги моментально начали подмерзать. Испытывать судьбу и дальше не хотелось, поэтому Лунара решила, что встреча с фермерами не так уж и страшна. Чтобы не простудиться и не заболеть, она направилась назад в дом.

Но дверь, прежде так легко отворённая и податливая, теперь оказалась неприступной. Ручка, за которую Лунара изо всех сил тянула на себя дверь, еле держалась. Ни в какую она не открывалась, словно некие дьявольские силы по ту сторону тянули обратно. Иногда даже казалось, что она поддаётся, дверь вот-вот отходит от проёма, готовая отвориться, но затем что-то происходит и её точно всасывает назад, она резко становится на своё место и захлопывается. Скорее всего, там был замок, который она не успела разглядеть, когда второпях выходила, а прямо за ней он сработал и захлопнулся. Понимая и зная свой уровень везения, Лунара осознавала, что с такой неудачницей, как она, такое вполне могло произойти.

Делать было нечего, придётся обходить дом по снегу, чтобы вернуться к парадному входу, быстренько забежать за дневником Стэнли и на остановку. Приходилось высоко поднимать ноги, чтобы идти по глубокому снегу. Добравшись до угла дома, Лунара повернула налево. Холодок пробежался по замёрзшему и без того телу. Вместо ожидаемой деревянной калитки и разваленного порога, взору предстала лишь такая же, что и на заднем дворе картина — белое снежное полотно. Далеко впереди не было видно ничего, кроме бесконечного снега. Неровная холмистая местность превратилась в большое ровное плато, став совершенно неузнаваемым.

Не было ни деревьев, за которыми впервые удалось разглядеть заброшенную постройку, ни какой-либо тропинки напротив, по которой шли фермеры с детьми несколько минут назад.

Еле держась на ногах то ли от снега, то ли от ужаса, борясь с вязкими сугробами выше колен, Лунара обежала дом. Ветер усиливался. Снегопад, точно уловивший перемену в нём, решил не отставать, став ещё обильнее. Дом был исследован целиком по периметру. Обойдён вокруг по нескольку раз. И всё тщетно — на мили вокруг не было видно ничего, кроме снега. Нужно было как-то прийти в себя и хоть немного обсохнуть. Заброшенный дом вряд ли подходил для этого, но другого выбора не было.

Подойдя к центральному входу, мысленно пришлось даже помолиться — не дай бог, и здесь заперто. Заметённая сугробами парадная дверь и впрямь не открылась. Приглядевшись внимательнее к дверному проёму, Лунара попробовала толкнуть дверь от себя, на что та пожаловалась громким скрипом и неожиданно отворилась. Снег с порога ввалился внутрь.

— Очуметь! — выпалила она, обомлев.

Она точно помнила, что дверь, через которую она вошла в этот дом, открывалась вовне, но никак не внутрь. Промокшие насквозь кеды хлюпали по полу, на который кто-то рассыпал зелёную свежую траву. Шок, который испытывают люди, удивляясь, не шёл ни в какое сравнение с тем, какое оцепенение накладывается на всё тело, когда ты приходишь в то место, где уже был пару минут назад, а оно изменилось до неузнаваемости.

Вместо пустого заброшенного помещения с прогнившими досками, каким оно запомнилось, теперь это был холодный, но всё же уютный дом. Небольшая табуретка на входе на трёх ножках сразу привлекала внимание. Чуть дальше взору открывалась большая гостиная с широкой лежанкой, заправленной тонким одеялом. На окне висела длинная римская исхудавшая штора. Плотная коричневая ткань почти не просвечивала, и только в местах, съеденных молью, можно было увидеть, что происходит на улице. Камин из старого бутового камня выглядел полностью чёрным из-за сажи и толстого слоя пыли. На втором этаже в комнатах нашлись даже два громадных шкафа, заполненных сеном, и большой сундук с одеждой внутри. Ткани настолько истончились от времени, что от неловкого движения разрывались в руках на куски, становясь разве что пригодными для хозяйства тряпками. Всё же в этом ворохе удалось найти что-то похожее на шерстяные носки и ситцевое платье прямого кроя с горлом, переходящим в большой, похожий на котелок, капюшон.

Понимая, что бежать отсюда уже поздно по такой погоде, Лунара со скрипящим сердцем уговаривала себя, что придётся заночевать прямо здесь. Что здесь произошло, где она и почему дом так резко изменился, только предстояло выяснить.

Напрашивалось только одно разумное (если можно это так назвать) объяснение — временная дыра. Помнится, на одном из уроков физики профессор на лекции заметил, несмотря на ухмылки студентов, что такое вполне может произойти с каждым — в такие моменты время становится трёхмерным. За всё существование человечества доподлинно собраны многие случаи о телепортации. Некоторые архивные секретные документы до сих пор содержат в себе записи исчезновения людей в одном месте и их появления спустя какое-то время в другом.

Разбитые окна легко впускали холодный уличный воздух. Широкие щели под рамой в местах сколов были заделаны тряпками. Однако по сравнению с прежним обликом дома жить здесь было вполне сносно.

Руки уже успели порядком замёрзнуть, приходилось их отогревать еле тёплым дыханием.

Лицо вдруг озарилось ликованием, когда новая идея пришла в голову. Нужно было выйти тем же путём, которым она и вошла! Ведь обычно так делают герои фильмов, когда попадают во временную дыру. Как она сразу до этого не додумалась!

Надев снова мокрые кеды, Лунара вскочила с антикварной тахты. Та заругалась резкому движению и со злостью вытолкнула на поверхность тугую пружину. Спуск вниз к парадной двери получился реактивным. Не помня себя от надежды, ноги перебирали очень быстро. Дверь чёрного хода, расположенная напротив центрального входа в противоположной стене, действительно была закрыта изнутри на щеколду. Откинув крючок из петли и большую дубовую палку из ставен, наконец она увидела небольшой кусок снега. Дверь была очень тяжёлой, чтобы раскрыть её до конца, пришлось приложить немалые усилия и упираться двумя руками.

Оказавшись на улице, Лунара резко обернулась. Дверь за собой следовало закрыть, что незамедлительно она и сделала. Из-за своей тяжести она скрипела петлями, открываясь назад, постоянно приходилось поддерживать её кулаком. Захлопнуть её до конца снаружи, естественно, не получалось, лишь собрав все силы и навалившись как следует плечом на дверь, Лунаре удалось, наконец-таки, её прикрыть.

«Раз… два… три…» Счёт про себя шёл посекундно. Досчитав на всякий случай до целых ста, Лунара медленно отходила от двери. Плечо, подпиравшее этого тяжёлого гиганта, болезненно заныло. Сделав два шага назад, Лунара замерла, не сводя взгляда с распахивающейся двери…

Зажмуренные глаза не хотели размыкаться.

«Пожалуйста. Пожалуйста. Сработай! Если всё пройдёт так, значит, прямо за дверью будут лежать оставленные мною бумаги».

Скрип прекратился, что означало только одно — дверь полностью отворилась. Дрожа ресницами, одно за другим веки разомкнулись, чтобы посмотреть, сработал ли план.

Висящие по бокам стен лопаты смотрели с вызовом в ответ. Дом ничуть не изменился. Взгляд упал на то место, где должен был лежать оставленный дневник Стэнли.

Снег по-прежнему падал на лицо. За время нахождения на улице на волосах образовался приличный снежный ком. Захотелось плакать и смеяться одновременно. Но разве истерика здесь поможет? Собрав всю волю и эмоции в кулак, Лунара зашла обратно в дом.

Подступавшее чувство страха и тревоги нарастало. По мере того как продолжалась глубокая ночь, внутри девушки всё закипало. Как ей быть? И почему ей приспичило именно на ночь глядя совершать опрометчивые поступки? Ведь можно было вернуться домой, хорошенечко выспаться, а уж затем искать приключения в заброшенных домах, отмеченных на карте сумасшедшим человеком. А что собственно делает нормальным человеком её? Судя по последним бездумным поступкам, она тоже далеко не в себе.

Знал ли Стэнли, что через этот дом можно попасть куда-то ещё? В другое место? Значит ли это, что он не был сумасшедшим и был прав? Или это она попросту сходит с ума в поисках ответов. Несмотря на то, что она не ела ничего с утра, она была очень бодрой, но вот рассудок, кажется, уже не выдерживал. Может быть, всё осталось по-прежнему, а вокруг лишь мираж, полностью спроецированный её больным сознанием?

И самое главное — что делать теперь?

Почему-то самые важные вопросы задаются когда уже поздно. Аналитика собственных действий приходит с запозданием. Нужно было продумать всё это заранее. Хотя как возможно продумать такое заранее…

Снегопад, ни на секунду не замедляющий темпа, продолжал щедро осыпать землю белыми хлопьями, в окна постоянно влетали крупные снежинки и рассыпались по комнате. Ветер завыл, подхватив старый обрывок жёлтой бумаги, понеся его куда-то по комнате. Остаться или бежать отсюда. Но куда бежать? Безумие. Кто знает, что будет, если она уйдёт далеко. Тогда она совсем потеряет шанс вернуться назад. И неизвестно, что там впереди. Вдруг это белое поле — оно бесконечно? А что, если снег идёт тут круглый год? А наутро всё повторяется заново. Кажется, она видела похожий фильм: герои попали в пространственную петлю, где им приходилось проживать один и тот же день бесконечное количество раз.

Лунара встала и подошла к окну, нужно было заткнуть щели получше. В ход пошли старые, извлечённые из сундука простыни, которые теперь годились разве что на тряпки, и то на очень хлипкие. Спустя полчаса манипуляций, заделав дырки под рамой, удалось добиться хотя бы того, что снег не влетал в дом. Жаль, камин был настолько забит и непригоден, что служил разве что декоративным элементом.

Вьюга неумолимо завывала. Если в начале тело кое-как держало сохранённое тепло, то теперь этот запас иссяк, руки и ноги остывали, зубы вот-вот готовы были застучать. В сундуке также нашёлся длинный плащ из плотного полусукна с разорванными полами, свисающими «гармошкой» вниз, оголяющими щиколотки ног. Девушка закуталась в него и к своему великому утешению поняла, что он хоть и не согревает, но и не пропускает холод извне.

Слишком много событий произошло за один, казалось бы, обычный день. Спустившись вниз, девушка легла на бок на нечто наподобие дивана, негодующего под внезапно навалившимся весом. Глаза были уже плотно закрыты, усталость скорее моральная, чем физическая давала о себе знать, всё было незнакомым, непонятным, враждебным вокруг. Что будет дальше? Для начала надо дождаться, когда снегопад утихнет. Если он только утихнет когда-нибудь. Может быть, при свете дня удастся получше разобрать, что произошло на самом деле. Может статься, что вокруг найдутся соседи. Или… Весь этот кошмар со снегом исчезнет, когда она проснётся. Мечты…

Измученный организм брал своё. Глаза закрылись, и на смену ужасной тревоге пришёл запоздалый сон.

Глава 3. Серебряный Лес

Скрип оконной рамы под порывами ветра разбудил спящую Лунару. Сонные глаза разомкнулись, в носу свербило от затхлого запаха коржавого старого ковра, покрывающего лежанку. «Значит, не приснилось», — вздохнула она и привстала на локтях. Острые неотёсанные палки, к которым были примотаны ножки, угрожающе рвались ввысь точно пики, одно неуклюжее движение — и самое безобидное, что они могли оставить на память, — это как минимум занозы.

«Хорошо, что во сне на эти колья не напоролась», — Лунара опустила ноги на пол и села на край.

С улицы доносились звуки. В утренней тишине прекрасная песнь птичьего хора оживляла надежду, комом стоящую в груди. Девушка привстала и подошла к окну. Яркое ослепляющее солнце ударило белой волной по лицу, когда плотные занавески распахнулись. Сквозь крепко сжатые ресницы едва удавалось разглядеть, что там за окном, глаза, отвыкшие от яркого света, никак не могли обрести фокус, но мало-помалу картина становилась чёткой.

Зелёная с проседью трава выбивалась из-под сырой земли. Небольшие комья снега, ещё не успевшего до конца растаять, были разбросаны на расстоянии нескольких футов друг от друга. Далеко впереди виднелась кромка серого леса, который ещё вчера, укутанный снегом, сливался с белым ковром. Справа от крыльца расположилось нечто, похожее на круглый каменный колодец. Облизнув пересохшие губы, девушка мысленно взмолилась, чтобы он оказался рабочим. Ставни окна распахнулись, и руки были подставлены под солнечные лучи. Когда перестаёшь доверять глазам, начинаешь прислушиваться к другим органам чувств, чтобы поверить увиденному, нужно убедиться, что это всё настоящее, а значит, потрогать, пощупать, почувствовать. На этот раз глаза не обманывали. Долгожданное приятное тепло через ладони каким-то образом просочилось в кровь, двигаясь по венам, оно быстро разлилось по всему телу, согревая его. Ласковый жар был трепетно встречен всем её существом. Ноздри жадно втянули аромат хвои и душистой молодой травы. Лучи заботливо обволакивали белую кожу еще трясущихся рук, словно пытались как следует отогреть от холода прошедшей ночи. Так незаметно подкрался внутренний восторг. Чтобы убедиться, что это не продолжение сна, она на секунду прикрыла глаза, а затем снова открыла. Ничего не изменилось, всё осталось по-прежнему — далеко впереди каёмка леса, а прямо перед ней короткий зелёный газон, ещё кое-где припорошённый снегом. Никаких следов бушующей метели и морозного холода. Буквально за несколько часов. Но как…

Оставив позади дом, она уже стремительно неслась по влажной земле вперёд. Постоянно спотыкаясь и скользя по траве, девушка с трудом удерживала равновесие. Солнце окутало её всю, хотелось прогреться насквозь как можно сильнее, прыгать и смеяться, тепло ненасытно впитывалось каждой клеткой, как будто про запас, вдруг к ночи опять пойдёт снег и вернётся адский холод…

«Адский холод», — повторяла про себя оксюморон Лунара и усмехалась на каждом круге во время пробежки по периметру своего нового «дворца», коим она его успела мысленно обозвать за это утро. Прочесав как следует окрестности, она убедилась в одном: за милю вокруг сплошной густой лес, и ничего больше. Тёмный и непроходимый, возвышающийся высоко над головой властной зелёной густой стеной. К любому дому всегда ведёт дорога, тропинка, подъезд, подкоп, в конце концов. Ей же досталось исключение из правил. После часа патруля стало очевидным, что ни одна дорога не ведёт к этому дому, да и словно никогда не вела. Что там в лесу — отдельная загадка. Мысль о проверке серого леса вызывала моментально слабость и онемение, отогревшиеся руки вздрагивали, стоило только представить эту вылазку, и только круглый колодец с чистой свежей водой намекнул, что отчаиваться рано.

«Жизнь диктует свои правила — хочешь ты или нет, но пока ты дышишь, тебе нужно искать выход из любой ситуации. Процесс поисков прекратится лишь на последнем дыхании», — Лунара проводила мысленный тренинг, пытаясь собраться с духом. Лучшим решением, на её взгляд, здесь было найти себе занятие.

Собранный наспех из веточек и перевязанный самодельной лентой веник вовсю размахивал по крыльцу и внутри дома. Пыль взлетала высоко вверх и светилась серостью в воздухе, пока не осела окончательно на земле, слившись с цветом грунта. Смоченные в воде тряпки были зажаты ладонями, которые безжалостно водили ими вдоль полов, подоконников и остатков мебели. В одном из скошенных набок подвесных шкафов без ручек даже нашлись две хоть и треснувшие, но целые тарелки. Вот только наполнять их было совсем нечем.

К закату солнца дом уже был более-менее чист, прибраны и обмотаны старыми простынями торчащие колья из лежанки. В спальной комнате на втором этаже перерезанная наискосок подушка, из которой сыпались перья, оказалась просто находкой. Нелепый восторг от того, что голова больше не будет лежать на немеющих под её весом руках, заставил девушку улыбнуться. Уставшие за день от уборки ноги и спина были рады твёрдой кушетке, как самой удобной кровати в мире. В последний раз так тепло и уютно было, когда в детстве мама укутывала её пледом и усаживала рядом с отцом в кресло-качалку. Бабушка в это время обычно готовила пирог, а ароматный запах выпечки наполнял комнату той самой особой семейной атмосферой, какая появляется только тогда, когда все счастливы. Когда все вместе. Предаваясь сладким мыслям об уютной кухне и буквально почуяв в воздухе настоящий аромат кофейных зёрен, Лунара даже не сразу заметила как комната погрузилась во тьму.

Подступившее повышенное слюноотделение и характерный звук в желудке лишний раз напомнили о том, что последний приём пищи был настолько давно, что уже и вовсе вылетел из памяти. Правда бороться с этим долго не пришлось, сознание, как и тело, было вымотано и переполнено эмоциями настолько, что провал в глубочайший сон случился очень и очень быстро.

Следующий день возвестил о своём начале громким завыванием за окном. Снег залетал через щели за рамой, которую на ночь Лунара забыла заделать тряпками. Снежинки, подгоняемые ветром, кружились прямо в комнатах, а оседая на пол, оставляли на своём месте капли. За ночь таким образом скопились даже небольшие лужи, нога, опустившаяся на пол и угодившая в сырость, вмиг отпрянула назад и была закинута обратно на диван. Спортивные заметённые снегом кеды уже были надеты — нужно было поскорее добраться до окна и заткнуть огромные щели.

Ругая себя за то, что не запаслась водой с вечера, Лунара направилась к выходу. Дверь раскрылась, и ледяной ветер вмиг поднял рассыпанные по плечам волосы. Ноги одна за одной вступали в высокие, доходящие до колен, сугробы, тонули, проламывая ледяную корку. Они были словно связанные друг с другом за щиколотки невидимой верёвкой, ими было сложно перебирать, колени стали резиновыми, а каждый проваливающийся шаг звонко скрипел в густом снегу.

Поднятое из колодца ведро с водой громко ударилось о его потрескавшиеся стенки, протяжный гул застыл в недрах глубокой шахты. Ладони зачерпнули студёной свежей воды и осторожно поднесли к губам. И вмиг обычный голод превратился в необузданную жажду. Не имея ничего под рукой, что можно было съесть, организм приказывал хотя бы пить. Это чувство накрыло с головой, заставляя позабыть обо всём. Глоток за сладким глотком — было сложно напиться. Хотелось иссушить этот колодец до дна, зачерпывая воды ещё и ещё. Холодная жидкость, соприкасаясь с пустым желудком, приводила в восторг и дарила чувство ложного насыщения.

Прикрытые глаза нехотя раскрылись, когда поднялся ветер. Белоснежные облака, подгоняемые им, сталкивались друг с другом в потоке воздуха, роняя вниз белые пушистые хлопья. Снегопад усилился. Появившееся вверху тёмное пятно на одном из облаков перебралось на соседнее, потом на следующее и пропало. Что это было?

Тыльная сторона ладони вытерла влажные от воды губы. Показавшееся солнце ослепило не привыкшие к яркому свету глаза. Снег, падающий вниз под солнечным светом, отражал его и выглядел особенно празднично. Луч задержался недолго и снова скрылся. Тень на земле, отражавшая до недавних пор тонкий силуэт хрупкой девушки, пропала и превратилась в одно огромное серое пятно на сугробе. Понадобилось время, чтобы разглядеть, что же именно загородило свет. Тени вокруг сгущались, образуя на земле более плотное кольцо, края которого приобретали форму. Высоко наверху что-то находилось, неподвижная плотная точка зависла на месте, изредка покачиваясь, как лодка на облачных волнах. Редким лучам всё-таки нет-нет, да удавалось пробиться вокруг этого объекта, скользя вдоль него, словно полируя поверхность своим светом. Разглядеть, что это такое, из-за поблёскивающих ярких лучей было невозможно, глаза начали слезиться от боли. Лунара опустила голову вниз. Подкравшийся страх не оставил и следа радости от утолённой жажды. Лунара бросилась к дому. Промокшие в снегу кеды скользили, и ноги вязли в сугробах, не давая двигаться быстро. Вбежав в дом, машинально руки потянулись прикрыть за собой дверь на замок, которого на дверях и не было. Наспех захлопнутая дверь уже после нескольких секунд вновь раскрылась с характерным скрипом под давлением шального потока завывающего ветра.

Страх сковывал по рукам и ногам сильнее холода. Второпях взлетев по обшарпанной лестнице вверх, а потом ещё вверх на чердак, Лунара споткнулась о высокий порог. Упав на колено, она обругала на саму себя. Вторжение в забытое богом пыльное помещение сопровождалось ещё и взлётом обрывков старых пожелтевших бумаг, мирно лежавших в углу возле входа. Сквозь раскрытое настежь окно поляна и лес были видны как на ладони. Вид сверху на белоснежный ковёр и размеренный снегопад умиротворял, но обманчивой безмятежности Лунара не доверяла. Сбившееся от бега и напряжения дыхание никак не успокаивалось. Время шло, и ничего не происходило. Тревога начала мало-помалу отступать. «Может быть, это действительно одинокое серое облако, а у страха глаза велики?» — как только она об этом подумала, послышался тихий скрип входной прогнившей парадной двери, которую она так старательно пыталась за собой закрыть, но тщетно.

Кто-то или что-то вошло в дом!

«Только без паники», — внутренний голос предательски дрожал. Успокаивать собственных трусливых демонов, пожирающих с головой, сложнее, чем их просто изгнать. Гостей она, безусловно, не ждала, да и желания знакомиться со здешними жителями не было. Кто они вообще и какие у них намерения. «Аламия? Не стоит поддаваться наивной надежде, что это она», — подумала Лунара и твёрдо осталась стоять на месте.

Жуткая тишина. Воцарившееся на несколько секунд ложное безмолвие сменилось скрипом ступенек лестницы, прогибающихся под тяжестью идущего.

Перед глазами снова предстал образ той клубной ночи. Отвратительный шероховатый клювий нос и два чёрных глаза смотрели прямо внутрь. Сердце, сбиваясь с привычного ритма, заколотилось сильнее. Едкий соленый запах крови подступил к ноздрям. «Здравствуй, паника, давно не виделись», — голова начала кружиться, дыхание участилось, тело каменело.

Выглянув в окно и покосившись осторожно вниз, Лунара прикидывала, есть ли смысл прыгать. Расстояние до земли оказалось намного выше, чем представлялось на улице, когда она осматривала дом снаружи. Внутренний голос начинал пилить изнутри, самобичевание сейчас было вовсе не к месту, но «внутреннее я» — самый капризный ребёнок и самый жестокий наставник. Как так можно было — просто выдать себя, на эмоциях выбежать из дома на водопой. А будь она ответственнее, она бы запаслась водой со вчерашнего дня, а сегодня в снегопад ей не пришлось бы бежать к колодцу. Ведь ей сейчас как никогда ранее нужно быть тише воды ниже травы. Да и что мешало просто зачерпнуть из колодца и бежать назад в дом? «О чём я только думала, оставаясь там, смакуя глотки? Что совершенно одна и никто меня не заметит? — в глубине души ругая себя всевозможными словами, она продолжала стоять у окна, вжимаясь в стену. — О, боже, ну и дура!».

Человеческая глупость — это бесконечный источник поиска приключений и, как следствие, неприятностей.

«Аламия, сама того не подозревая, имела на руках подлинный чертёж с указанием портала-перехода в иные миры. Часть общего рисунка с указанием ближайшего места для перехода по счастливой случайности попали ко мне. Клочок картонной бумаги, мятый и изрисованный руками сумасшедшего, как все полагали, оказался самой настоящей картой. Выходит, Стэнли и вовсе не был ненормальным. Скорее наоборот, он был умнее многих в его окружении, кто даже не смел предположить, что где-то там за границами их сознания происходят неподвластные объяснению события. Вместо того, чтобы просто следовать общепринятой схеме поиска пропавших, схеме, которой слепо доверяет каждый из поисково-сыскного отряда уже столько лет, только он единственный посмел заявить, что она не работает и нужно искать другие пути. Разумеется, никто его не стал слушать. Чокнутыми оказались все вокруг него… Был ли он сам когда-либо здесь, в этом доме? Раз он отметил его на карте, стало быть, он вполне мог бывать тут раньше. Откуда ещё он мог знать?» Прерывать саму себя в своих размышлениях она не любила, но предаваться подобным лирическим отступлениям сейчас не самое лучшее время.

Мысли настолько увлекли, что Лунара не сразу заметила как все звуки стихли. Ни единого шороха, только собственное сердцебиение. Барабанные перепонки хлёстко пульсировали гулким эхом сердца в ушах. Прислонившееся к оконной раме напряжённое тело было неподвижным. Покоящийся на плечах капюшон поспешно был закинут на голову, словно это могло как-то спасти. И вновь дикий страх. Всеобъемлющий и пожирающий. Страх, который испытывают перед неизбежным и неизвестным. Ужасный испуг, ввергающий в оцепенение, когда хочется забиться куда-нибудь в угол и стать невидимым.

Лежащий на полу старый неотёсанный брусок, когда-то служивший оконной рамой, теперь находился в слабых трясущихся руках. Аккуратно подняв его и даже не задумываясь над тем, как держать его так, чтобы не оставить на коже заноз, Лунара лишь крепко сжала его в ладонях. К подошве левой ноги что-то приклеилось, приставший кусочек бумаги оказался обрывком из разорванного письма. За размашистым почерком и некогда чёрными выцветшими чернилами едва удавалось различить написанное. Из всего прочиталась лишь дважды обведенная заглавная буква «Г», сплетённая с несколькими закорючками, оканчивающимися вероятно на «верг».

Всё произошло очень быстро. Один сильный удар, и дверь разлетелась на гнилые щепки. Пыль, поднявшаяся отовсюду, взмыла в воздух, где закружилась серым плотным вихрем, словно песок, и слилась с кусочками пожелтевшей бумаги. В тени проёма стояла фигура. Почти захлебываясь от смеси из пыли и нарастающего немого ужаса, Лунара закашляла. Кулак, приставленный к губам, нервно дёргался в воздухе, что, скорее всего, не могло укрыться от взора вошедшего.

Но это был не «он».

Перед ней стояла девушка.

Короткие чёрные как смоль волосы добавляли каменному лицу особой жёсткости. Cкладка у внутреннего века и узкий разрез зелёных глаз придавали взгляду серьёзность и цепкую внимательность. Лёгкий румянец едва проступал на лице, сплошь покрытом ритуальными узорами. Подведённые нижние и верхние веки были неподвижны. Прямой нос с раздутыми ноздрями украшала тонкая тёмная полоса, берущая начало с ветки дерева на нахмуренном лбу. Платье из зелёной материи странного покроя то и дело оголяло колени, спереди оно было коротким, по бокам свисали длинные куски ткани, доходившие почти до пола. Шнуровка из толстых нитей сцепляла высокий разрез на бёдрах, где висели кинжалы. Воротник полностью опоясывал шею и заканчивался большим разрезом над ключицами, где обрывалась ткань и обнажала глубоким V-вырезом зону декольте. Живот был защищён бронёй-корсетом и усилен плотными металлическими накладками. Две выпуклости на груди под корсетом поддерживали пышную грудь, а золотые линии вокруг сплетались в общий рисунок. Массивный кожаный доспех, похожий на шорты, прикрывал нижнюю часть тела. Неравномерно прокрашенный, он в точности повторял формы хозяйки, подчеркивая фигуру. Под чёрными высокими сапогами со сплетёнными завязками из грубой кожи угадывались сильные мышцы. Небольшой устойчивый каблук выбивал чёткий, как барабанная дробь, ритм.

Властные флюиды быстро распространялись по комнате, несмотря на всю грацию и внешнюю привлекательность, в этой незнакомке чувствовалась невиданная сила и явная угроза. Пластинчатая кожаная броня была заметно исколота и хорошо потрепана на груди и в плечах. Короткие локоны свисали вдоль лба к вискам и покачивались, за одним из них Лунаре удалось разглядеть внушающего размера косой рваный шрам, ведущий к правому глазу.

Немая затянувшаяся сцена была развенчана медленным, но чётким движением незнакомки в сторону окна. Прогремев тяжёлыми браслетами-кольцами на тонких запястьях, она совершенно пренебрежительно прошла мимо, даже не взглянув на стоящую посреди комнаты трясущуюся девушку. Глупая мысль промелькнула в голове: «Может быть, она меня не видит».

В отражении зелёных в тон платью глаз проплыли перистые облака, когда она разглядывала синее небо. Затем осторожно, просунув голову в прогнившую оконную раму, та огляделась по сторонам. Лунара направила кусок деревяшки острым концом в сторону окна, где стояла эта хищница, и не сводила с неё взгляда. Даже моргать не хотелось, чтобы ненароком не пропустить какое-либо движение. Что, если это обманный трюк, за которым резко последует бросок и захват. Но та, покончив наконец с окном, лишь повернулась в сторону девушки и произнесла ледяным, ничего не выражающим тоном:

— Значит, одна.

Вот к чему был этот осмотр окрестностей.

— Так-так, — протянули пухлые губы. — Впервые вижу кого-то из живых в хижине Эрин.

«Живых?» — подумала Лунара, пытаясь проглотить ком в горле. Незнакомка оценивающе осматривала лёгкий дряхлый плащ Лунары, местами настолько рваный, что, особо не вглядываясь, можно было рассмотреть синие джинсы на ногах. Бросая любопытные взгляды, она сильно при этом щурилась. Выражение её лица приобретало всё более деловой вид, отчего и без того маленькие зелёные глазки казались меньше. Внезапно вздувшаяся вена во лбу просигналила, что с любезностями покончено.

— Немедленно отвечай. Откуда ты родом? Из каких земель? У меня нет времени с тобой долго возиться. Выбирай. Либо говоришь ты, а я мирно слушаю, либо говорю я, а ты складываешься пополам с проколотым брюхом.

Рука дотронулась до висящих на бедрах кортиков, острию лезвия которых стоило отдать должное. Высокий голос был властным, его хозяйка сканировала стоящую посреди комнаты ощетинившуюся Лунару, чье тело бессовестно дрожало, а направленный вперёд деревянный брусок скорее смахивал на спичку.

— Так какое имя ты назвала? Я не расслышала.

Перейдя на два тона ниже, она передразнила тишину. Ясные нотки нетерпеливости резали слух. Юлить было бесполезно, если бы её хотели убить, то, наверное, уже бы убили, верно? Говорят, некоторые убийцы любят поиграть в игры, перед тем как приступать к делу, а делом уже пригрозили. По крайней мере, те, что из Ордена в клубе, знали, как её зовут, а этой даме было неизвестно имя Лунары, стало быть, она не одна из них. Не сказать, что от осознания этого становилось намного легче. Бог знает, сколько ещё других Орденов существует и кто на этот раз перед ней.

Мысли хаотично бродили в голове, сливались в неясный большой комок из советов, безумно хотелось ничего не отвечать, ещё тяжелее было врать и придумывать на ходу, мозг просто отказывался сочинять что-то правдоподобное. Дрожь тела, видимо, не только спазмирует мышцы, но и способна полностью блокировать разум. «Кто эта женщина? Что можно говорить, а чего не следует? Что, если и она совсем скоро покажет свой клюв?»

Молчание куда больше провоцирует на нетерпимость и злость, нужно было что-то отвечать. В памяти непроизвольно всплыл тот кусок старой жёлтой бумаги, на котором она смогла разобрать только одно слово. Затяжная паническая атака, которая должна была уже отступать, по всей видимости, только набирала обороты. Слова сорвались с губ, как выстрелы, канонадой летящие в пространство, бесцельно гуляющие по воздуху, а пролетая мимо, с неприятным резким свистом царапали барабанные перепонки, даже не пытаясь маскироваться под правду.

— Меня зовут Оливия. Я из Гринверга.

— Гринденберга, — поправила её черноволосая незнакомка.

Голос звучал так себе, надломанный и жалкий писк. Коротенький чёрный локон узкоглазой брюнетки слегка покачнулся, полностью обнажив ужасный рваный шрам возле правого виска, когда она подалась чуть вперёд. Медленными шагами начался динамичный обход вокруг. Приходилось поворачивать в сторону незнакомки и вертеться на месте, чтобы сохранить позицию, — стоять к ней лицом и ни в коем случае не оказаться спиной.

Наконец, остановившись на месте, хищница продолжила допрос.

— Оливия из Гринденберга, и что ты делаешь здесь одна и без оружия посреди Серебряного Леса в доме Эрин?

Без понятия, почему этот зелёный лес называется Серебряным и кто такая Эрин, было ясно, что соображать нужно быстрее. Ничего не зная о том, где находишься, что здесь происходит, с кем ты имеешь дело, сложно что-то придумать внятное. Слова и мысли крутятся в голове, но на язык совсем не идут. Назвать оружием корявый неотесанный брусок в руках было тоже смешно, но тем не менее, услышав это замечание, опускать вниз кусок дерева не хотелось. Острым колышком он по-прежнему был направлен в сторону неожиданной гостьи.

— Я просто остановилась здесь на ночлег. Вот и всё. Не думала, что кто-то может прийти.

В этот раз голос уже не так сильно дрожал, чем при ответе на первый вопрос. Почти удавшаяся спокойная интонация была щедро вознаграждена внутренним молчаливым самокомплиментом.

— Вот как?

Искорка блеснула в глазах чёрной хищницы, она сделала шаг вперёд и скрестила руки на груди. Издевательская ухмылка исказила лицо.

— А куда же ты держишь путь, позволь узнать.

Кажется, сработало. Чтобы не казаться совсем запуганной, Лунара решила сделать вид, что не боится и не собирается отвечать на все вопросы. Правда, попытка была скорее экспериментальной, голос по-прежнему вздрагивал преимущественно на гласных буквах, поэтому, вместо холодного отказа, её ответ прозвучал скорее как недосказанная неуверенная икота.

— А это уже моё дело, куда я держу путь.

Ничуть не оскорбившись, а скорее, наоборот, приободрившись, незнакомка стала ещё довольнее, чем была, словно слова Лунары были полным и чётким ответом на поставленный вопрос или приятной шуткой, а не грубым замечанием, что не нужно совать нос в чужие дела.

— Значит, ты, вероятно, здесь ожидаешь хозяйку? — подначивала она.

Сотни мурашек, как тупые иглы, вонзились по всему телу. Съёжившаяся кожа и холодок напомнили в очередной раз о том, что страх никуда не уходил. И с чего вообще было убеждение, что тут никто не живёт.

Насквозь прогнившая постройка с разбитыми стеклами вместо окон без мебели с одной единственной лежанкой, покрытой ковром, как бы намекали при первом взгляде, что в этом захолустье вряд ли кто-то мог бы обитать. Так бы подумал любой человек на её месте. Не понимая ничего, что происходит вокруг, поверить можно было во что угодно. Поэтому очевидным снова было решение соврать. Отступать уже бесполезно, ложь цепляется за ложь, и этот поток уже не остановить. Говорить о том, что ты здесь на ночлеге без решения хозяйки, — всё равно что открыто признать себя взломщиком и вором. Симпатизирует ли эта хищница таковым — можно только догадываться.

— Я скажу ей, что вы заходили. Как вас представить?

Пухлые губы брюнетки расплылись в широкой улыбке. Если бы кто-то, не зная всего, что здесь происходит и не видевший, как началась эта беседа, вошёл бы прямо сейчас, то решил бы, что это просто дружеская беседа старых друзей, обменивающихся улыбками и любезностями, которые давно не виделись и рады друг другу. Не принимая во внимание, конечно же, Лунару с непонятным куском дерева в руке.

— Моё имя Тара Калвин из рода Калвинов. Я прямой потомок рода Белых и Чёрных Хранителей, — отчеканила брюнетка. — Мой долг — защищать Серебряный Лес и Золотую Долину… — а затем язвительно добавила: — Гринденберга.

На последнем слове был сделан многозначный ясный акцент. В эти слова были вложены особые сокровенные мотивы наравне с почтением и безграничной гордостью.

— Нашего Гринденберга, — усмешка добавляла яду её словам. Она в открытую смеялась тому, что они якобы из одних земель. — Оливия, какое прекрасное имя. Наверное, тебя назвали в честь нашей центральной Ратуши?

Еле заметный кивок головой не выражал ровным счетом ничего. Отвечать было очень опасно, молчать — куда рискованнее. Вопрос-проверка слишком хорош, чтобы его обойти. Но попробовать стоит.

— Вряд ли мы из одного и того же Гринденберга. Он далеко отсюда.

— Право, их так много? Просветишь в какой стороне твой?

— В северной.

Сердцебиение учащалось с каждым произнесённым словом. Услышав ответ Лунары, незнакомка злорадно сверкнула глазами, словно это было как раз то, что она так ждала.

— Мы уже на севере.

Всё происходило очень быстро. Перед глазами всё замелькало, поплыв в неясных бликах.

— Назови мне хоть одну причину, по которой я должна оставить тебя в живых! — протянула хищница, облизнув губы.

В следующее мгновение острый кончик лезвия кинжала коснулся шеи и впился в кожу под подбородком, дав понять что игре пришел конец. Первые капли крови, стекающие с лезвия, упали на пыльный пол. Дух перехватило настолько сильно, что невозможно было пошевелиться, дыхание перехватило. Безумно хотелось сглотнуть, но густой комок слюны так и застрял где-то под языком. Холод лезвия действовал как электрошокер, выдав нужный разряд, он полностью парализовал тело.

— Я помню лицо каждого из жителей королевства, которое защищаю. Но вот тебя, дорогуша, вижу впервые, — снятый с бедра кинжал крепко сжимался цепкими пальцами. — Ты меня за идиотку держишь?!

Высоко закинутая вверх голова Тары и взгляд сверху вниз демонстрировал её как полную хозяйку ситуации. Выставленная вперёд сильная рука, держащая кинжал, ни разу не шевельнулась и не дёрнулась, казалось, в таком положении хищница готова простоять вечно и наслаждаться ужасом жертвы, затаившей дыхание. Она с упоением наблюдала за муками, отразившимися на лице хрупкой девушки, закусив зубами нижнюю губу. Её ноздри были неподвижными, может быть, она тоже не дышала, следуя примеру запуганной жертвы. Неотёсанный брусок выпал из онемевшей руки и с сильным грохотом прокатился по полу, оставляя в ушах звенящее эхо. Шея была напряжена, безумно хотелось вжать её как можно глубже, спрятаться под капюшон, раствориться и стать бестелесной. Затуманенное сознание немного тонизировалось, дьявольски сильный прилив адреналина в кровь даже помог взглянуть в лицо палачу с вызовом. Что обычно делают в таких ситуациях? Молятся? Или всё проклинают?

Девушка попыталась что-то ответить, но ничего не вышло. Беззвучный шепот губами только подтолкнул хищницу сделать еще одно расчётливое движение оружием, кончик кинжала прошёл глубже под кожу. Но глаза Лунары уже были полностью прикрыты веками, ощутив движение стали под подбородком, она невольно зажмурилась.

Дрожь по телу волнами подступала откуда-то из-под ног, передавалась слабым коленям, и вибрацией доходила до макушки. «Так ли это больно умирать, как говорят? Что, если ты просто ничего на самом деле не чувствуешь и не замечаешь разницы между жизнью и смертью? А после твой дух, так и не сумевший смириться с несправедливостью, остаётся бродить вокруг убийцы и оплакивать свой ещё теплый труп. Что ж, как раз предстоит скоро во всём разобраться лично».

Холод лезвия, как и в принципе всё тело, не ощущался. Ни-че-го не ощущалось вообще. Наверное, именно до такого состояния доходят буддийские монахи, когда ходят по углям или прокалывают своё тело иглами, в какой-то момент сверхпереживаний они обретают полное бесчувствие и спокойствие духа. Тело отходит от окаменелости и становится податливым, безразличным ко всем внешним и внутренним пыткам. Такое ощущение чем-то даже нравилось. Куда проще ничего не чувствовать, чувства приносят страдания.

— Любой, дорожащий своей жизнью, ни за что и никогда не задержался бы в лачуге Эрин. Ты непохожа на некроманта или ведьму. Из горла льётся тёплая кровь. Уверена, её хватит на то, чтобы как следует смочить весь дряхлый пол этой клетушки, — здесь Тара улыбнулась очень широко, в глазах заблестели чертинки, когда она обвела взглядом помещение. — Жалкий человек. Все ваши слова — сплошная ложь! Лживая гнусная раса даже перед лицом смерти продолжает лгать. Ваше притворство и лицемерие на фоне немощности делают вас самыми захудалыми из всех созданий, что я когда-либо знала в своей жизни. Сдаётся мне, что такой тупице, как ты, просто повезло не разбудить хозяйку… Ты же не заглядывала в подвал?

Голос, словно откуда-то издалека, поначалу казался нереальным, но с каждым словом обретал смысл, который помаленьку начинал доходить до больного воспалённого сознания. Глухой и приземлённый тембр Тары, расставляющей паузы между каждым произнесённым словом, вместе с уколом холодного кончика лезвия под подбородком сочетали в себе картину злейшего допроса с применением пыток.

— А теперь. Я хочу. Услышать. Правду, — вполголоса вкрадчиво произнесла хищница, касаясь мочки уха.

Одним резким движением кинжала был сдернут с головы капюшон, кончик оружия прошёлся по свисающим серьгам в виде крестов.

Лунара просто смотрела перед собой, глаза блуждали между острым лицом, потрёпанными доспехами с кортиком на цепочке в руке и снова возвращались к лицу. В горле пересохло настолько, что было сложно пошевелить языком. Деваться было попросту некуда. Зажмуренные глаза и ещё более напряжённые губы едва разомкнулись, дав свободу словам.

— Меня зовут Лунара.

— Уже лучше. Из каких земель?

— Хорватия.

Игнорируя незнакомое слово, Тара сухо продолжила допрос. Голос смягчился — ей удалось заставить говорить правду.

— Что ты здесь делаешь? — Требовала брюнетка.

— Я случайно здесь оказалась.

Последовал испепеляющий косой взгляд.

— Готовься, человек, — передразнивание выражалось в каждой ноте, когда незнакомка схватила её за шею. — Сейчас ты «случайно» умрёшь.

Неожиданно для самой себя, даже не понимая подтекст, который она закладывала в эту фразу, Лунара пролепетала:

— Орден Азырена.

Два слова, которые она так боялась даже произносить, были прокашляны очень чётко и громогласно, несмотря на сжимающееся горло в крепкой хватке хищницы. Резко стало легче. Груз с души упал и разбился где-то внизу, как хрупкое, но грязное стекло.

Реакция последовала незамедлительно. Брюнетка переменилась в лице, когда погас бешеный взгляд. Сначала это было изумление и разочарование, что явно не она является причиной обуявшего страха жертвы. Но что-то внутри себя прикинув, она осталась довольна, на смену уязвлённому самолюбию пришло торжество.

— Что ты сейчас сказала?

— Меня преследует Орден.

— Даже так? — прыснула Тара, заливаясь диким гоготом. — А ты, стало быть, человек, которого Азырен избрал в жертвы?

— Я не знаю, — честно сглотнула Лунара, переводя дыхание. — Наверное, так.

Ухмылка не сходила с лица.

— Прятаться от Ордена в доме Эрин. Это верх смекалки, — похвалила она. — Ты предпочла одной смерти другую. Впрочем, это мне неинтересно. Любопытно другое — и как человеку удалось пробраться сюда, в мир Ионии?

— В этом доме портал, — Лунара кивнула вниз в сторону входа. — Меня перекинуло сюда через заднюю дверь.

Обе покосились куда-то вниз. Звериный оскал на фоне налившихся кровью глаз придал брюнетке волчий хищный вид.

— И каков план?

— План? — за дурацкую привычку переспрашивать не раз доставалось в школе. Поэтому при ответе вопросом на вопрос пальцы нервно принялись поправлять волосы, как бы извиняясь.

— Хотя… А какое моё дело, — брюнетка взмахнула пальцами, будто скинула с себя какую-то грязь. — Играть в игры с Орденом, который явится сюда с минуты на минуту, нет ни малейшего желания — исход твоей жизни мне теперь известен.

Внезапно ладони разомкнулись и выпустили Лунару из мёртвой хватки. Цепь на бедре уже звенела, ножичек был аккуратно вложен назад в размыкаемую скобу с петлями на ножнах.

— Удачи не желаю, — бросила брюнетка на ходу, повернувшись спиной и ритмично заторопилась по направлению к лестнице вниз. — А эта лачуга, — нога, переступая порог, на секунду зависла в воздухе, а руки постучали по остаткам дверного проёма по хлипкому каркасу. — Отличный выбор. Эрин закончит эту душещипательную историю вместе с твоим жалким существованием прямо на месте. После длительной охоты ей нужен покой, но она будет не прочь подкрепиться вновь, раз уж жертва сама её здесь ждёт. Вполне может быть, что тебе удастся узреть настоящую перепалку, если она и Орден одновременно окажутся здесь. Я бы многое отдала за то, чтобы взглянуть на этот бой за человечину. Будь я на твоём месте, — яд сквозил в её словах, — я бы всё же предпочла подохнуть именно от лап Эрин, нежели подпитать собой этих проклятых паразитов. Но выбирать не тебе.

Тара снова повернулась спиной и быстрыми шагами направилась к выходу.

«Она сказала лап?»

Звук быстрой поступи дикарки постепенно отдалялся. Спустившись с лестницы, она вышла наружу, скрип парадной двери подтвердил это. Осторожно глянув в окно, Лунара колебалась, наблюдая, как незнакомка во всю шагает прочь со снежной поляны.

Провожая взглядом удаляющуюся фигуру, о которой было известно ровным счётом ничего, Лунара испытывала противоречивые эмоции. Что-то подобное ощущают, когда нас оставляют одних в незнакомом месте в компании людей, противных нам. Хочется как можно скорее покинуть этот участок, освободить себя от кандалов, удерживающих нас по рукам и ногами. Мысль о чудовище, проживающем под этой крышей, сводила с ума.

Лунара побежала вниз. Промчавшись галопом по лестнице, она выскочила на улицу, где пришлось сбавить шаг — ноги утопали в снегу. Следы, оставленные той незнакомкой, быстро заметало. Продолговатая точка впереди, напоминавшая женскую фигуру, удалялась. Несмотря на высокие сугробы, кажется, брюнетка совершенно не испытывала никаких трудностей передвижения. Лунара же, не удерживая равновесие, неоднократно падала лицом в снег, поскальзываясь на ледяном покрове. Окоченевшие руки выворачивало, косточки заныли, предвещая подступающие судороги. Несмотря на это, сдаваться и возвращаться назад она не желала — догнать нужно было во что бы то ни стало.

— Постой!

Фигура впереди остановилась. Хищница стояла спиной, сложив руки. Лунара бежала вперёд и настигла брюнетку почти у кромки леса. Неровное дыхание и одышка не давали как следует глотнуть воздуха.

— Что ещё?! — шипение усиливалось на каждом слоге, когда не оборачиваясь, Тара прыснула. — Скажи спасибо, что я не прирезала тебя сразу, не разбираясь!

Да, это не сильно радовало. Но в этой ситуации, наверное, немного всё-таки утешало Лунару.

— Спасибо! — собственный крик получился настолько истеричным, что напугал саму себя. — Где я? И как я могу вернуться назад?

Чтобы перекричать завывающий ветер, нужно было напрягаться изо всех сил, надрывая и без того иссохшее горло.

— Они найдут тебя где бы ты ни была — в Ионии или снова в Хумании — в мире людей. Если нет разницы, так зачем возвращаться назад? — стоя всё так же спиной, задала вопрос хищница. Подол её зеленого платья, торчащий из-под доспеха, развевался на ветру. Ткань белела, постепенно покрываясь тонким слоем скрипучего снега.

— Я не знаю, — скромный ответ заставил задуматься над тем, что действительно хотелось больше всего — выяснить, как продолжать выживать тут или как вернуться домой без малейшего понятия, как существовать там.

— Вам, людям, это свойственно. Вы никогда ничего не знаете, даже не имеете понятия, чего вы хотите. Неудивительно, что именно человек стал хворостом в костре подпитки Азырена, — интонация на слове «человек» сквозила предубеждением и омерзением. Именно так говорят о чём-то, что вызывает приступ тошноты и отвращения. — Никчёмные существа с дряблыми телами и надорванным разумом. Предпочитающие силе духа силу железяк!

Зелёные глаза блеснули вдалеке, когда Тара обернулась. Взгляд мгновенно перешёл с дрожащей фигуры на оставленную позади хижину на поляне. Лунара поняла, что и её терпению приходит конец. Слишком много она услышала гадостей о себе от этой незнакомки, в то время как ни в чём перед ней не провинилась.

— Если бы ты когда-нибудь оказалась так далеко от дома, что не знала, где ты и что делать дальше! Да что там далеко — в какой-то Ионии! Тогда бы ты поняла, каково мне! — воскликнула Лунара, крича против ветра. Её слова постоянно уносило куда-то в другую сторону, но хищница её услышала.

— Ты ничего не знаешь обо мне, человек. Что мне дано понять, а что нет.

— Я прошу лишь…

— Твои просьбы интересуют ещё меньше, — Тара жестом прервала на полуслове зарождающийся монолог.

Отчаяние, заслонившее перед собой всё вокруг, загудело в ушах. Её совсем не хотели слушать, её жизнь никому не интересна. Да, она сама виновата в том, где оказалась. Но так ли это? Или только отчасти? Гнев и досада заговорили внутри хрупкой девушки, придав ей сил, даже тембр стал более крепким и голос больше не дрожал.

— Меня ничего не держало там. Как и не держит здесь. Если мне суждено умереть, значит так тому и быть! Я прошу не за себя, а хочу разобраться во всём, что происходит. Может быть, это сможет помочь всем остальным людям, чьи семьи теряют своих близких из-за этого Ордена. Тысячи, миллионы числятся бесследно пропавшими. И я хочу узнать, как можно бороться с проклятым Азыреном. Ведь уже однажды у них так ничего и не получилось мне сделать! Может быть, поэтому я здесь! Может быть, всё это не случайно! И в моей жизни есть смысл?! Если Бог даёт нам шанс, если он спасает нас, значит, мы ещё не выполнили свой долг!

Сухость и безразличие с которыми брюнетка продолжала путь вперёд, не дослушав до конца, сломили напрочь дух девушки. На этот раз Лунара осталась стоять на месте. Только когда фигура в латных доспехах совсем скрылась из виду за широкими белоснежными ветками деревьев, девушка впервые зашевелилась. Дырявым рукавом плаща она придерживала небольшую ранку на шее под подбородком. Крови уже почти не было, но пощипывало и болело до сих пор. В памяти всплыла сценка из школьного спектакля, когда она вывихнула ногу, изображая скачущего кролика. По задумке их должно было быть трое, а осталось всего двое, и весь номер был сорван. Заплаканная, она сидела, раскачивая не достающей до пола здоровой ножкой, пока её вторая была плотно укутана в бинты. Ожидание доктора и мамы затягивалось, а звонок объявил о том, что детишки закончили шоу и могут вернуться за кулисы переодеваться перед ланчем. Люси, её кролик-напарник по сценке, шла нацеленно к ней. Когда она увидела подругу, на душе стало спокойнее. Руки раскрылись, чтобы обнять. Маленькая девочка с пухлыми щеками и светлыми накрученными локонами пнула её по больной ноге, отчего Лунара закричала. «Неуклюжиха! Ты всё испортила». Урок помощи, которую лучше не ждать, был усвоен давным-давно. Вместо всего этого, она получила только удар, боль отдалась в правой ноге даже сейчас, спустя столько лет, когда она об этом вспоминала.

Помощи ждать неоткуда, и это нормально. Тот, кто ждёт, что ему кто-то поможет, считай, что труп. Значит, она труп. Что ж, заслужила. В конце концов, кому-то не суждено дожить и до пятнадцати лет, а кто-то уходит уже на первых днях жизни. Умереть в восемнадцать, наверное, не самое страшное, что могло приключиться. Жизнь длиною где-нибудь в шесть тысяч пятьсот семьдесят четыре дня по её скромным подсчётам — звучит неплохо.

Внезапно поднявшийся вихрь ветра закружил гнилые влажные листья вперемешку со снегом над головой. Снежная буря ударила по слезливым глазам, только теперь Лунара поняла, что она плачет.

— Ты предстанешь перед королевой, человек!

Громогласный голос, прозвучавший где-то высоко, перебивал своей громкостью гулкие завывания ветра. Невольно вздрогнув от неожиданности, Лунара попыталась разглядеть, откуда звук.

— И пусть верховная покровительница и охранительница Серебряного Леса и Золотой Долины рассудит твою судьбу. Отныне твоя жизнь в руках королевы Гринденберга, — последовала пауза. — Или твоя смерть.

В увиденное было сложно поверить, несмотря на то, что глазам люди верят даже больше, чем чувствам. Но только не в случае с Лунарой.

Грузный длинный и тонкий хвост неистово бился в воздухе, извивался как змея, петляющая в страшном танце. Длинные и широкие крылья с пальцеобразно расставленными маховыми перьями хлопали, чинно смыкаясь и размыкаясь на фоне проплывающих сзади облаков. Мускулистый золотой торс с красным оттенком по цвету напоминал львиную шкуру. Птичья орлиная голова в шлеме, из которого в прорезь торчал острый резко загнутый вниз массивный клюв, была огромной и составляла чуть ли не половину туловища по размерам. Из прорезей через смотровые щели виднелись два горящих золотых глаза. Лапы, закованные в литые доспехи, когтями разрезали воздух, мощная грудь в кирасе скреплённой ремнями под крыльями, опускалась и вздымалась. Огромные клубы пара из разгоряченного разомкнутого клюва выпускались на каждом выдохе.

На спине гордо восседала зеленоглазая воительница. Свисающие вдоль туловища зверя ноги были напряжены. И сама она выглядела скорее как готовящийся спикировать на землю воин, чтобы крушить и убивать. Внезапно хищница изменилась в лице, и озорная улыбка на фоне постоянно сощуренных глаз выразила насмешку. Она протянула руку вниз, ладонью вверх.

— Человек никогда не видел грифона?

Вытягивая руку как можно выше, Лунара еле-еле дотронулась кончиками пальцев до сидящей сверху наездницы. Повернувшаяся огромная голова зверя оказалась совсем рядом, раскрывшийся на мгновение клюв, продемонстрировал бесконечный ряд острых, как гвозди, мелких зубов. Растерявшись, девушка, застыла. Без особых церемоний, хватая за ворот плаща, как маленького шкодливого ребёнка, Тара подтянула девушку вверх. Лунара смачно плюхнулась животом на спину грифона. Плечо и желудок заныли, а перед глазами потемнело. Металлический холод от спины хищницы ощущался сквозь ткань. Оказалось, что корсет сзади состоял из сплошных литых пластин и броня полностью прикрывала тыл от нападений. Ощутив нового наездника на себе, грифон издал оглушающий предупредительный клич, непохожий ни на что из ранее слышимых. Ария из оглушительного львиного рыка и громового крика орла залили всю поляну отголосками ни с чем несравнимого звериного гимна. Тара лихо присвистнула, вложив два пальца в рот:

— Тиииитоооо!

Громкий грубоватый голос разнесся вокруг гулким продолжительным эхом, словно принадлежал разъярённому великану, а не юной девушке.

В следующее мгновение мощный толчок пружинящих, отталкивающихся от воздуха лап, заставил всё тело содрогаться. Тито стремительно набирал скорость. С каждой минутой ветер, скользя по щекам, одежде и волосам, звенел громче и громче в ушах, отдаваясь хлёстким свистом. Поравнявшись с кромкой леса, мощные лапы сделали финальный рывок, направив туловище зверя точно вверх, перпендикулярно земле. Крылья забились очень быстро и, распахнувшись во всю мощь, энергично заработали в полёте.

Под ногами простиралась густая чаща. В какую сторону ни посмотри — вперёд, назад или по сторонам — сплошная серо-зелёная глушь. Мощь леса при взгляде сверху поражала. Не было видно ни конца ни края этим высоким могучим дубам, скрывающим в своей растительности более низкорослые деревья и кустарники.

Дом, который оставался уже далеко позади, превратился в еле различимую точку. Они продолжали набирать высоту. Смотреть вниз было чудовищно страшно, но и оторвать взгляд совершенно невозможно. Дух захватывало настолько сильно, что дышать было нечем, да еще и сильный в придачу ветер не позволял делать глубокие вдохи.

Чем дальше они летели, тем мельче и реже становился снег. Даже в воздухе ощущалось, что здесь намного теплее, чем на той поляне, где довелось провести ночь. Мокрый снег, покрывающий верхушки деревьев, таял и падал вниз, не успевая накапливаться. Солнечный луч, пробившийся из-за серой волокнистой тучи, осветил собою землю, и крона леса заблестела серебром.

Приближается ли она с каждой новой минутой к спасению или к смерти, девушка не знала. Цель номер один — выиграть время. Найти способ укрыться от Ордена, которому она так почему-то нужна. Ощущение, что она оказалась выброшена морем на берег после кораблекрушения где-то на далёком незнакомом острове, не покидало. Вот только, как правило, местные жители вряд ли будут рады такому «морскому подарку». Ладони потели от страха, Лунара в прямом смысле вцепилась в эту незнакомую фигуру впереди себя, она зажмурила глаза и прильнула грудью к ледяным доспехам.

Глава 4. Соулу

Полёт, казалось, продолжается бесконечно. Иногда они поднимались так высоко, что оказывались меж двух слоёв облаков: лёгкий нижний слой под ногами и густой плотный, словно пуховое одеяло, над головой, двигался в противоположном им направлении. Трудно было оставаться в сознании, хотелось похлопать себя по щекам. Но мысль о том, чтобы оторвать хотя бы на секунду руку от Тары, казалась самоубийством. Плечи от напряжения затекали, как и ноги в коленях. Тело зверя содрогалось каждый раз, когда крылья заводились за спину с громким костяным клацаньем, чтобы подхватить воздушные потоки, а затем полностью расправлялись во всю мощь, балансируя по пути ветров.

Они летели в полной тишине и безмолвии. Единственный звук, который присутствовал, — это порывистый свист в ушах. Кое-где впереди проступили очертания гор и скалистой местности. Покрытый снегом лес только сгущался и, казалось, совершенно не хотел раскрывать местоположения гор, которые начинались прямо за ним. Совсем скоро смысл названия «Серебряный Лес» был раскрыт. Вся усыпанная снегом, крона деревьев с высоты полёта смотрелась точно чистое серебро. Тито, прекрасно зная дорогу, постепенно снижался. Пролетая над рекой, он запустил могучие задние лапы под воду, разрезая её длинными когтями точно граблями. Фонтан из брызг поднялся над гладью, отражающей сапфировое небо. Звук всплесков потревоженного возмущающегося ручья ещё звучал где-то позади, когда грифон радикально повернул на сто восемьдесят градусов, взяв курс к длинной впадине между гор. По мере их приближения крутые и высокие склоны долины приобретали драгоценный оттенок. Высокие холмы были разбросаны по земле, точно покрывали её лоскутным бугристым одеялом.

Серебро отступало, чем ближе они подбирались к скалам, тем более различимыми становились блестящие верхушки сосен. Точно кто-то отряхнул каскады снежных макушек и обсыпал их светящейся золотой пудрой. Так на смену серебру предстало золото.

По-настоящему понимание названия «Золотая Долина» пришло в ту минуту, когда поверх скалистых кустарников промелькнул солнечный свет. Лунара взглянула на небо — светило еле проглядывалось из-за серого-снежного тумана туч. Багряный луч ударил в глаза. Он исходил откуда-то не сверху, а встречал прямо в полёте, словно солнце находилось где-то неподалёку на одном уровне с ними. Небо, зашторенное тучами, еле пропускало серый свет. Но еле-заметный светлый огонёк вдалеке разрастался и заливал своим светом всё вокруг. Калейдоскоп из долин сменял одна другую, и каждая последующая светилась ярче. С высоты птичьего полёта Гринденберг предстал как на ладони. За редеющими скалами показалось широкое светлое плато и в воздухе потеплело. Снег, падающий с неба, таял, буквально коснувшись волос. Посреди леса предстало огромное поле с целым городом за воротами форта, возвышающегося впереди. Неподалёку от ворот отдельные фарлонги полей, граничивших между собой канавами и земляными валами, были сплошь засеяны пшеницей, ячменём, овсом. На невспаханном квадрате земли чуть поодаль паслись коровы, свиньи, ослы и прочий скот.

Птицы, склонившие головы над водой, кубарем взвились вверх, когда тень грифона коснулась поверхности воды. Доверху заполненный ров глубоко уходил под землю и, будучи защитным ограждением, широко отделял земли между городом и лесом. Из воды что-то показалось и снова скрылось в пучине. Играющаяся и плескающаяся рыба выпрыгивала на пару дюймов вверх и падала в свою привычную стихию обратно. Следом возвышались высокие стены форта и городские ворота, из-за которых выглядывали небольшие домики в ложе гигантского песчаника, огромные башни, стеллажи рынков и морковного цвета шатры из ткани. Вдалеке виднелось очень высокое здание, стоящее на тяжёлых огромных корнях исполинского дерева, кроною и верхушкой которого служил неизвестный объект в форме ослепляющего шара. Золотое тепло от него разливалось в стороны, накрывая собой земли за сотни тысяч миль отсюда. Здесь уже не было зимы. Здесь вовсю пахло весной и летом. Гуляющий вокруг форта ветер обдувал прохладой и приносил с собой запахи цветущих цветов и свежего сена.

Тара, повернулась вполоборота. Увидев раскрытый рот девушки, следящей за лучами, она хмыкнула.

— Это город Соулу. А высоко над нами мерцают огни Совило. Но мы зовём его вторым солнцем, — горделиво поднятый кверху нос громко выдохнул.

— Второе солнце? — Пытаясь перекричать свистящий в ушах ветер, голосовые связки надрывались, но любопытство брало верх.

— Второе, — она обвела рукой зелёный горизонт, сплошь усеянный лесами. — Война двух стихий — льда и пламени — длится уже давно на севере. Сменяющиеся через день зимы губят всё. Благодаря вечному второму солнцу мы смогли сохранить гармонию во всём живом вокруг, поддерживая в них тепло, влагу и зелень.

— Через день? Офигеть, у вас лето и зима сменяют друг друга каждый день?! И как вам удалось создать второе… солнце?! — в это было невозможно поверить.

Воительница отвернулась и закатила глаза, искренне не понимая, что здесь удивительного. А может быть, вовсе не хотела болтать лишнего, но больше она не оборачивалась. Лунара укоряла себя за то, что задала слишком много вопросов, но ничего поделать уже было нельзя, сказанного не воротишь.

По соседству со вторым солнцем гордо возвышалась цитадель в форме огромной золотой капли, опоясанной по кругу, словно Сатурн и его спутники, маленькими и большими башенками в странной форме, напоминающую молнию. Четыре главные круглые башни были так высоки, что облака, скрывающие их своей плотной массой, загораживали полностью их верхушки от взора. Крепостные стены из крупных каменных блоков по соседству также стремились в поднебесье, хоть и не могли скрыть даже четверти всей высоты строений за ними. Часть стен была оборудована выпуклыми рустами, по которым можно было скидывать ядра, а зубчатые парапеты, укреплённые амбразурами, были очень удобны для стрельбы из-под прикрытия по противнику, подошедшему слишком близко. Всё это говорило о том, что прекрасный с виду город был построен не только с точки зрения красоты, но и с целью защиты, а значит, может быть вооружен до зубов. Над «каплей», верхушка которой была столь высока, что скрывалась под облаками, ритмично кружили птицы. Точно им кто-то отдал команду патрулировать небо над городом. Что это за птицы было невозможно разглядеть с такого расстояния. Само сооружение располагалось на возвышении на мощных угловых столбах, за счёт которых создавался эффект «парения» капли над землёй. Глазам предстал дивный вид жёлто-серебряного города.

Если бы не идущий бесконечный и тающий в полёте снег, за счёт чего мощёные крыши отливали серебром, Гринденберг запросто мог сойти за золотой слиток. По крайней мере, сверху.

Постепенно снижающий скорость зверь зарокотал, резко пикируя вниз, как пуля, выпущенная из ствола под давлением порохового газа, не знающая пощады и не видящая препятствий перед собой. Земля приближалась так быстро, что сердце замирало, глаза снова зажмурились, отказываясь смотреть на то, что сейчас произойдёт. Сильный, но терпимый толчок в момент соприкосновения лап существа и мягкой на удивление почвы получился скорее неожиданным, чем болезненным. Тара уже стояла на земле и поглаживала ладонью огромный серый клюв. Пальцы пробегали вверх-вниз от массивных ноздрей к горящим глазам, чуть дольше задерживаясь на шершавых перьях морды.

— Тито, сбросить! — не отрываясь от поглаживаний, скомандовала брюнетка.

Реакция последовала незамедлительно, высоко подняв крылья, грифон прогнулся в спине, прижав морду почти что к почве и с силой встряхнулся. Обмякшее от полёта тело покатилось кубарем вниз. Руки едва успели опереться о рыхлую поверхность, тем самым предотвратив удар прямо лицом в грязь.

Каменные статуи грифонов с красными глазами вдоль перил моста, перекинутого через ров, осуждающе наблюдали за тем, как поднимается с колен Лунара. Грязные руки и заляпанные землёй рукава вовсе были позабыты, ладони девушки вовсю тёрли лоб и чесали затылок, пока она с восторгом оглядывалась по сторонам. Каменные отмостки под ногами покрывались влагой от тающего снега, отчего становились очень скользкими, нужно было ступать как можно аккуратнее. Подойдя вплотную к дверям главных ворот между двух башен, она принялась рассматривать их снизу вверх, невозможно было не подивиться красоте. Огромный жёлтый глаз, зрачок которого находился прямо в центре раздвижных дверей, выглядел как кошачий. Очень узкий и острый. Пронизывающий взгляд устремлял свой взор куда-то в глубины души смотрящего на него. Ссутулившиеся плечи и спина были незамедлительно расправлены, когда Лунара опомнилась, стоя напротив величественного рисунка.

Отделанные золотом грифоны, изображённые вокруг глаза, парили вокруг него, образуя ровное кольцо. Зелень расписных деревьев украшала поперечные балки, и острые пики копий сливались в единую стену. Литые из стали чёрные витки деревьев складывались в геометрические фигуры с равными пропорциями на притолоке. Мраморные опорные столбы парных полуколонн слева и справа от дверей, как великаны, подпирали собой и удерживали вес смотровых башен над воротами.

За дверями, плотно закрытыми изнутри, послышался мужской требовательный голос:

— С кем пришла?

Вверху что-то промелькнуло. Рот инстинктивно раскрылся, когда десяток лучников, расположенных наверху по периметру защитного барбакана, встали в боевую стойку. Оказывается, ощущать себя на мушке прицела и стоять, глядя на то, как натягивается тетива, то же самое, что и стоять перед дулом заряженного пистолета и слышать звук спускаемого затвора. То есть невыносимо страшно.

— Отворяй! — Тара сощурилась. Официальный приказной тон очень шёл её воинственному лицу с отвратительным шрамом на виске.

— Не велено никого пускать накануне священного Tiesa. На кой чёрт ты отправилась в патруль сегодня? Да и возвращаешься не одна.

— Защитница Серебряного Леса и Золотой Долины из рода Белых и Чёрных Хранителей Гринденберга имеет полное право и обязана присутствовать во время священного суда. Открывай немедленно, иначе… — голос сорвался на угрожающий хрип. — Клянусь Медейной, Карл, ты пожалеешь, если заставишь меня лезть через эти стены, которые, кстати, мы с Тито преодолеем в один счёт. О случившемся я непременно доложу на Королевском Совете, — решив, что и этого будет мало, в качестве угрозы она добавила: — Ну а после… Я лично хорошенько надеру тебе задницу.

За дверью послышался шёпот переговоров. Кто-то что-то быстро и очень бегло бормотал, голос постарше медленно растягивал слова, то и дело повышая тон. Брань была явно на неизвестном языке, поэтому разобрать, что именно осложняло их выбор, было невозможно. Лунара переминалась с ноги на ногу, волны напряжения накатывали одна за другой. На лбу выступил пот, и бросило в жар. «У охраны чёткий приказ, который нельзя нарушать. Они впустят Тару, но что мешает им убрать меня».

Слюны во рту стало слишком много, хотелось сплюнуть её поскорее, но скованное тело будто вросло в землю и заморозилось. Испачканные в земле руки теребили подол старого платья, найденного в старой хижине Эрин. Внутри себя Лунара надеялась только на то, что в нём она может казаться такой же устрашающей, как и его прошлая хозяйка. Ну или хотя бы просто страшной. Правда, вполне могло статься, что предыдущей владелицей была вовсе не Эрин, а одна из её жертв. Одной из таких вполне могла стать и она — Лунара. А она столько времени провела в том доме, где это чудовище могло объявиться в любой момент. Бог пока миловал её и, кажется, сделал это уже дважды.

С той стороны ворот послышался знакомый голос, прервавший все размышления:

— Пленник? — отозвался всё тот же начальник часовых, допытываясь.

Вместо ответа зеленоглазая хранительница лишь живо подкинула один из кинжалов высоко к небу. В то же время из второй руки вверх уже летело длинное тяжелое перо грифона. Лишь на мгновение встретившись в полете, они пересеклись и упали вниз. Идеально ровно разрезанное пополам перо покоилось на земле, а в руке у Тары уже лежал кинжал. Гордо подняв голову вверх, Тара издала протяжный вой, похожий на клёкот сотни птиц. В ушах зазвенело от высоких нот её крика, за которым едва различался сперва скрежет поднимающихся створок и решётки, затем скрип медленно раздвигающихся ворот города.

Исполинского размера ставни были раскрыты. Кошачий глаз разомкнулся, расходясь на две противоположные створки, за которыми показалась вымощенная камнем городская дорога. Каждый булыжник был разного цвета, отчего создавалось впечатление, что кто-то расстелил яркую ковровую дорожку. Начальник постовых, уже немолодой, но в хорошей форме мужчина подозрительно оглядел вошедших.

— Подготовить казармы?

— Не стоит. Я не знаю, как долго задержится наш пленный гость, — прыснула Тара, и загадочная коварная ухмылка озарила её лицо. — Среди живых или мёртвых.

От услышанного командир встрепенулся, глубокая складка появилась на его лбу. Подозрительность сменилась на осторожность. Растерянный вид, с которым они оставляли позади беднягу, так и не сходил с его лица, покуда он провожал взглядом тех, кого только что впустил в стены родного города.

Лунара спешила за фигурой в кожаных доспехах. Тито торопливо двинулся за хозяйкой, сложив крылья за спиной. Несмотря на огромную высоту прохода, он почему-то пригнулся, чтобы ненароком не задеть постройку. Сотрясая головой в сторону целящихся из лука сторожил на амбразурах, свысока поглядывающих на вошедших, грифон грузно ступил на мощёную дорогу. Острые перья скрежетали о металл кирасы каждый раз, когда он поднимал лапу для шага вперёд.

Зелёные материи юбки было очень легко спутать в рядах горожан, коих на улицах оказалось огромное количестве. Тара, ступая на носочках, лавировала из стороны в сторону среди толпы. Когда силуэт брюнетки пропадал из виду, слава богу, можно было ориентироваться по большому грифону, который преданно следовал за хозяйкой. Уж чтобы его-то потерять из виду, надо было как следует постараться.

Они прошли множество зданий, укутанных мхом и растительностью. Вьюнки, точно розовое кружево, обрамляли решётки окон и чугунные рейки вывесок, на которых значились символы без названий. С некоторыми всё было понятно: песочные часы, кружка, факел, щит, подкова. В то время как по очертаниям других было сложно предположить, чему они посвящены.

Дома становились выше и выше, а количество окон на них только сокращалось. Маленькие, разбросанные словно семечки по полю, они тут и там торчали на стенах. Большие овальные окна располагались на самом верху под башнями с треугольной крышей. Лунара едва успела отпрянуть от струи воды. Одна дородная дама поливала клумбы роз, растущие прямо из грунтового подоконника.

Далее путь лежал по крутой лестнице вверх, по ней также взбирались и другие жители города, поэтому, постоянно приходилось быть начеку, чтобы ненароком не наступить на чьи-нибудь пятки или не подставить под каблук свои. Тито взмахнул крыльями и ждал уже наверху. Вскарабкавшись вверх, Лунара ахнула.

Сотни парящих в небесах грифонов, которых издалека она тогда приняла за стаю птиц, кружили вокруг невидимой орбиты над цитаделью. Их острые разноцветные перья-бритвы на крыльях фантастически поблескивали и отражали солнечный свет. Как и Тито, все они были благородного золотого цвета с красным отливом. Сливаясь воедино, они были похожи на светящийся разноцветный ком из розово-жёлтых огней. Блики от кирас напоминали новогоднюю праздничную гирлянду, что люди в её мире подвешивают на остановках и скатах крыш. Заворожённая видом, следующие секунды Лунара стояла на месте. Уверенность, что она попала куда-то в прошлое, во времена средневековых легенд, а не просто переместилась в параллельную вселенную, только нарастала. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы оторвать взгляд и двигаться дальше.

Сотни больших и маленьких шатров раздувались под порывами ветра, возвещая путника о том, что перед ним не что иное, как рынок. Музыканты играли веселую мелодию на дудочках и лютнях. С плеча одного из них пулей вниз спрыгнула рыжая большая белка. Она поправила шляпу возле ног сидящих юношей и демонстративно потрясла головной убор, звенящий мелочью, призывая проходящих мимо горожан подкинуть ещё монет.

С ткани навесов всё время капало, тающий на крышах снег ручьями стекал со стен шатров. Клубника размером с яблоки, гроздья винограда меньше чем теннисный шарик удивляли и поражали глаз непривычностью. Запах лаванды и цитрусовых смешивался в воздухе, образуя вкусный, спелый аромат. Чем глубже они продвигались дальше, тем яснее проступал запах корицы, кориандра и специй. Заглядевшись на женщину, работающую тонкими ветвями вместо рук, коими она раскладывала груши, Лунара не заметила, как напоролась на чью-то небольшую лошадь с поклажей из яблок. Лежавшая на спине корзина с фруктами упала вниз. От удара кобыла недовольно стукнула о камень копытом. Девушка поспешила поднять разбросанные по её вине фрукты.

— Ой! Извините меня за неуклюжесть, я задела вашу лош…

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.