Бесплатный фрагмент - Изнанка

Искренне и с юмором, о непростой работе спасателя

Уникальные истории спасения

Интересные факты с выездов

Сложные этические ситуации

Сквозь иронию и цинизм — личные переживания и эмоции

Только невыдуманные истории

Мария Видеман

Спасатель, основатель и руководитель поисково-спасательного отряда Регион 18

Предисловие

Давайте знакомиться.

Меня зовут Мария Видеман, мне 35.

Десять лет назад, в Ижевске, я организовала поисково-спасательный отряд Регион 18. Это тот случай, когда не я выбирала свой жизненный путь, а он выбрал меня. История о создании отряда, случайная и незапланированная, — первая история этой книги. Но случайности не случайны, правда? Я счастлива, что моя жизнь сложилась именно так. Всецело люблю своё дело и горю им.

Тысячи выездов на поиски, сотни спасенных людей — путь пройден немалый.

В книге собраны только реальные истории, без цензуры. О чем они? Кто-то скажет, о трагичных и радостных жизненных историях. Кто-то, что они о бессонных ночах и огромной работе, проделанной каждым спасателем. И все будут правы. Но я бы добавила, что многие из них — о человеческой безалаберности. Ведь большинства звонков на 112 не поступило бы, будь люди чуточку рассудительнее.

Жалко ж бабушку

«Когда не знаешь, с чего начать, начни с начала»

Да, пожалуй. Пусть первой будет история о том, с чего пошло создание отряда.

Я просто оставлю её здесь.

2 июня 2015 года. Довольно жаркий летний день. Вторник, около 10 часов утра. Я тогда работала в такси, и откатала очень длинную смену, чуть ли не сутки подряд — мне сильно хотелось спать. Логика, очевидно, не мой конёк — потому как выспаться я решила поехать на огород, в 30 км от города. Почти доехала. Свернула с трассы, до огородного массива через лес оставалось всего-то 2 км.

Тихое, спокойное место в этот раз было другим. Перед лесом стояла толпа людей — службы разные, я тогда и не различала их даже. Но что-то явно случилось. В быстрой борьбе пунктов «спать!!» и «интересно ж» абсолютную победу одержал второй вариант. Останавливаюсь. Подхожу к этой толпе.

— Кто тут у вас главный?

*толпа расступается, выходит какой-то важный дядечка

— Ну, я. А вы, простите, кто?

— Я? Маша. А что тут случилось?

*важный дядечка усмехнулся, но почему-то меня не послал

— Бабушка у нас тут пропала, 82 года. Ещё вчера, ушла вон с той деревни. С памятью у неё плохо, да и не соображает уж толком, не понимает, куда идёт и зачем. Плюс диабет у бабульки, инсулинозависимая, долго без уколов не протянет.

И ориентировку мне протягивает. Что-то так мне прям жалко эту бабушку стало…

— Надо ж искать! А вдруг она в лесу? А вдруг ей плохо? А вдруг она умереть может сейчас? А может вам людей надо, лес то большой!

— Людей, конечно, не помешает. А у вас есть чтоль, люди то? — спрашивает меня важный дядечка.

— Если надо, будут! Жалко ж бабушку!

Какие, блин, люди, какой лес, какая бабушка? Но Главный мне уже дал сфоткать ориентировку. И через несколько минут я уже писала посты в самые популярные местные паблики Ижевска. «Потерялась бабушка. Бабушка не моя, но она где-то в лесу, она возможно сейчас умирает, нужны люди, лес большой, жалко бабушку…» и фото ориентировки. Спустя всего час к месту съехалось около 30 человек, совершенно незнакомых между собой. Это были те, кто просто не остался равнодушным и искренне хотел помочь. Нас поставили в цепь и повели в лес. Несколько часов поиска результата не принесли. В тот день так и не нашли бабульку.

На следующий день, утром, звонит незнакомый номер.

— Маша?

— Да, а кто это?

— Это я. Ну, Главный. Мы собираемся опять идти искать, ваши люди будут?

(Ваши?!)

— они вообще-то не мои, я и не знаю их даже, но, если надо — будут…

Опять посты в паблики. Бабушка… Лес большой… Жалко бабушку… И снова приезжают. Кто-то из тех, кто был вчера, кто-то новенький. Ищем. Результата нет. Несколько дней таких поисков так ничего и не принесли. И почти забылась эта история, но спустя месяц звонок. Да, тот же «Главный».

— У нас пропал дедушка. Ваши люди будут?

— Да не мои они! А что за дедушка?

Ориентировка. Посты в паблики. Люди откликаются, едут, помогают. Потом оказалось, что мой телефон попросил полицейский из другого района, когда узнал, что вот так люди выходят искать. И понеслось, как снежный ком.

Это как раз тот случай, когда «оно само». Я никакого отряда никогда не планировала, даже близко не думала в этом направлении. Какой момент был переломным, я сказать не могу. Всё так закрутилось, что я и не успевала за происходящим)

Но датой создания отряда я считаю день, когда для поисков пропавших людей я создала отдельную группу ВКонтакте. А это 23 июля 2015 года.

Божий одуванчик

Коттеджный посёлок, крайняя улица. За ней — поле, трава невысокая, всё отлично просматривается. Только несколько отдельных кустов барбариса, которые картину для обзора, в целом, и не меняют. До ближайшего леса — метров 400. Здесь живёт бабушка, ей 93 года. Махонькая, худенькая, ростиком 140см максимум. Уже много лет бабушка не передвигается. Вернее, у неё есть ходунки, с их помощью она может доковылять до кухни (это несколько метров), но займёт этот поход не меньше 15 минут. Обратно, в комнату, самой уже не вернуться. Бабушка живет здесь со своей дочкой. Удобства на улице. Крыльцо — 2 ступеньки. Это для бабушки непреодолимо, поэтому в туалет дочь её практически носит на себе. Вечер. Дочь идёт в магазин за молочком. Магазин в той же улице, буквально через несколько домов. Бабулечка остаётся дома. -«Маааам, я дома!» (поход в магазин не занял много времени). В ответ тишина. Дочь в панике бежит в её комнату — а там пусто. Тапки на месте. Ходунки на месте. Бабки нет. Но без ходунков-то она и с кровати встать не могла! Дочь обыскала весь дом. Даже в шкафы заглянула, и под кровать. Бабки нет! Дочь на улицу, осмотрела участок. Бабки нет. Ну инопланетяне похитили, не иначе. -«Алло, полиция? У меня мама пропала. Неходячая…» Полиция на месте. Несколько экипажей наших поисковиков тоже. Повторный, тщательный осмотр дома и участка. Бабки действительно нет. Что остаётся… Идем работать лес, под причитания дочки и соседей «Та ей ни в жизнь из дому то самой не выйти, какое поле, какой лес?» Ну что поделать, версию с инопланетянами оставляем полиции и бдительным соседям, а сами скромно удаляемся отрабатывать более привычную нам «зелёнку» (так между собой в отряде называют природную местность — леса, поля и иже с ними) Первый заход. Результата нет. Второй. Пусто. Возвращаемся к дому бабушки, уж не помню, для чего, чес слово. Идём через поле. Идём, а в корнях куста барбариса — не то зайчик, не то ежик, шуршание какое-то еле заметное. Ну мы ж любопытные, нам ж и полюбоваться надо, и сфоткать, и вообще — зверушки ж миленькие, как тут мимо пройти. Только куст колючий, зараза — шипы как у розы, только длиннее и острее. Раздвигаем ветки, чтоб к корням заглянуть. В этот момент откуда-то снизу появляются две махонькие, сухонькие ручки, хватают, сжимая со всей силы в кулак эти колючие ветки, и закрывают их, как шторки. Вот это поворот… Мы ветки отодвинуть пытаемся, а откуда-то из-под корня злобное такое — «Ага, шпионы! Убивать меня, немчуги-вражины, пришли?! Не дамся!» Эмм… Представляемся, пытаемся с ней заговорить. Бесполезно. Несколько парней, кто покрепче, пытаются бабульку из этого куста извлечь. Ночь прохладная, бабка в одной тонюсенькой ночнушке сидит там уже несколько часов подряд. Даётся это с великим трудом. До дома — рукой подать. Бабка его не узнаёт. Что делать, несём так. Не тут-то было! Несколько крепких, здоровых мужиков не могут её удержать. Бабулька стойко держит оборону. Уже через метров 50 мы несли боевые потери — все наши самые крепкие парни были покусанные, исцарапанные и вообще изрядно потрепанные. Понимая масштаб великолепия всей этой ситуации, кто-то из женской половины отряда бежит к дому, за дочкой. Счастливая дочь моментально бросается нам на помощь. -«Мам, мамочка, ты узнаёшь меня? Мам, всё хорошо, это спасатели» — и что-то ещё в этом духе, но закончить фразу не даёт боевая бабка: -«Ага, так ты с ними?! Ты мать предала, ты Родину предала!!!» Скорую ждать долго. Бабку всё-таки как-то надо телепортировать в дом. Стойко, героически наши парни продолжают нести бабушку. Осталось чуть-чуть, вот уже забор с калиткой. Бабка почти дома.

Калитка.

Бабулька вцепилась в неё руками мертвой хваткой. Как ни пытались отодрать этот божий одуванчик от калитки — бесполезно. Бабка. Выдрала. Калитку. Ох, какими правдами и неправдами её заносили в дом — ни в сказке сказать, ни матом сформулировать. Но тогда, глядя на эту бабку, мы чётко поняли — как и благодаря кому мы выиграли Великую Отечественную Войну.

Ещё пакетов!

Разгар сезона. Эта заявка прилетела днём. На 112 позвонил мужчина. Святая классика — пошёл за грибами, но зашёл слишком далеко и потерялся.

Передают сообщение нам. Отмечаем про себя — молодец, ответственный, и телефон то с собой взял заряженный, и позвонил то сам, и даже не ночью, когда потерялся бы настолько, что потерял то место, где потерялся. Точку входа обозначил чётко. Направление тоже.

Небо чистое, солнышко видно хорошо. Смотрим карту, пробуем вывести его из леса по телефону, все шансы есть. И всё вроде бы складывается неплохо: спустя какое-то время мужчина бодро рапортует, что продолжает идти по нашим инструкциям, и уже слышит трассу.

Но, тудытьегоналево, интуиция, что где-то подвох. По опыту зная, что эту заразу (интуицию, чтоб её) игнорировать не стоит, решаем отправить один экипаж, проконтролировать. Выезжаем на точку, где предположительно должен выйти наш потеряхен.

Ждать пришлось недолго, буквально в 300 метрах от нашей машины вываливается из леса товарищ долгожданный. С довольной фоторожей топает в нашу сторону.

— Ребят, спасибо вам! Ловко это вы! Рррраз, и прям по телефону все объяснили! Ладно, побегу я, спасибо ещё раз!

— Куда побегу то? Может подвезти, до города?

— Не, не нужно, у меня ж вон, машина рядом стоит.

— Машина?? А чего ж вы ничего про неё не сказали, спрашивали же вас!

— Та вдруг ещё ребёнка бы напугали, лишнее это.

— …??!! РЕБЁНКА?

— Ну да, я ж ненадолго пошёл, сына в машине оставил, чтоб там батьку подождал. Думаю, чего ему клещей собирать. Но теперь то я его с собой возьму!

— СТОП! Где машина, сколько ребёнку, куда, ёпрст, «с собой?!»

— Ой, я вот когда уже прям далеко ушёл, когда уже совсем потерялся, там стооооолько грибов нашёл белых, хоть косой коси! У меня вот в машине пакеты должны быть, много, я сейчас вот их заберу, сына с собой возьму, и мы пойдем это место искать!

— … (наша попытка ответить что-то цензурно-членораздельное здесь провалилась)

— Да не переживайте вы так. У меня ж теперь есть ваш номер, я ежели что, вам сразу позвоню. Телефон ещё не сел, вон ещё 11% осталось.

С дитем, как ни странно, было всё хорошо. Машина стояла прямо на обочине вдоль трассы, мальчишка мирно спал на заднем сиденье. Но батя был непреклонен: пакеты, ещё пакеты, ещё больше пакетов!

Объясняем, мол мужик, смотри: звонок на 112 был, следовательно, полиция в курсе, что человек заблудился. А мы уже доложили, что заблудившегося вывели. Теперь полиции надо тебя опросить и сфотографировать. Только лично, только в отделе, иначе никак. Порядок такой.

Мужик ну очень расстроен был, что нет других вариантов. А что поделать, нам без этой импровизации было не обойтись, иначе все понимают, чем бы оно закончилось.

Пока ехали до районного отдела полиции (а это около 40км), по телефону объясняли Тащмайору, в чём суть истории. Поржал, но отнёсся с пониманием. Мужику по телефону подтвердил, что других вариантов нет, только лично, только в отдел. Прямо сейчас, очень срочно.

Пока доехали, пока все бумажки в отделении написал, стемнело. Увы и ах, но пакеты и грибы всё-таки пришлось ему отложить на «когда-нибудь потом».

Сходил за хлебушком

Садятся обедать муж с женой, обоим уже за шестьдесят. Стол накрыли, супчик по тарелкам разлили, смотрят — хлеб закончился. Супруг (не помню, как звали, пусть будет Иван Иваныч) берёт какую-то мелочь, и, прямо в домашних тапочках (помните вот эти, кисловодские?) и пижаме, спускается до магазина. Благо дело, вход в магазин ровнёхонько у подъезда, туда многие в домашней одежде спускались.

Полчаса прошло — его нет.

Час — нет.

Вечер уже, а он так и не возвращается. Жена места себе не находит — больницы обзвонила, морги, всех соседей на уши подняла — а нет его, нигде нет.

Неделя поисков, вторая… Месяц, год, другой — никаких известий, ни одной зацепки.

Как сквозь землю! Ну или инопланетяне похитили… Ну как это объяснить? Куда человек вот так деться мог?

Есть у полиционеров дважды в год такая неделя, называется операция розыск. Поднимают все незакрытые дела по потеряшкам, и копают, дорабатывают, из кожи вон лезут, чтоб хоть как-то продвинуться, откладывая всю остальную работу на второй план.

Три года прошло, как Иван Иваныч за хлебушком спустился. Дело о его розыске в очередной раз достаётся на стол. Опер решил по старой распечатке с его домашнего номера телефона ещё раз все подряд номера обзвонить. Набирает очередной.

— Здравствуйте, я по поводу Ивана Ивановича.

— Здравствуйте, я слушаю!

(?!!)

Сам, собственной персоной, трубку взял.

Вышел он тогда за хлебушком, а у магазина возьми да встреть свою подругу давнюю. Та ему давай жаловаться: мужа похоронила, кран течет — починить некому, у шкафа дверка совсем отваливается. Отозвался наш рыцарь помочь, выручить. Да так увлёкся, что случайно жить насовсем остался.

И всё это — в соседнем дворе! Даже пенсию не получал все эти три года. Седина в бороду,…

Вера Ивановна

Из тех, кого приходилось искать, действительно ярко запоминаются единицы. Вера Ивановна точно из их числа.

Вдвоём с мужем они отдыхали на огороде. Этот СНТ — из тех, куда с каждым годом приезжает всё меньше людей, всё больше участков оказываются заброшенными. Магазина там нет, ближайший — в деревне, до которой несколько километров через лес. А лес там очень большой. К тому же, он один из самых сложных, в котором когда-либо приходилось работать. Но об этом позже. В этот день в магазин они, как обычно, пошли вдвоём. Было около трёх часов дня. По тропинке дойти до просеки, по просеке — до деревни, задача не из сложных. До деревни оставалось совсем немного, как резко начала портиться погода: ясное, солнечное небо в считанные минуты затянуло тёмными тучами, поднялся ветер, явно намечалась серьёзная гроза. Супруг отправил Веру Ивановну домой, заботясь о своей женщине. Просил любимую поторопиться, ведь ей надо себя беречь. Там они и разошлись: он в магазин, а она — домой, на участок. Телефоны у обоих были с собой, только в самом лесу связи нет ни у одного оператора — в редком месте можно поймать одну неуверенную палочку антенны.

Около 16:00 Вера Ивановна позвонила сыну. Связь была очень плохой, в трубку долетали только обрывки фраз:

— Я не понимаю

— Не могу выбраться

— Вода, и льёт, и кругом

— Помоги

— Мне страшно…

Сын бросил всё и полетел туда, по дороге сообщая о случившемся на 112.

Телефон Веры больше на связи не появлялся. Обычная, рядовая заявка, казалось бы. Только мы тогда не понимали, куда едем, — до этой заявки в том лесу нам работать не доводилось. Лес большой, очень большой. Рельеф скачет, местами уходя в крутые овраги. В самом глубоком из них — течёт река. Не глубокая, но достаточно подлая — она окружена болотиной, и при малейшем дождике ее очертания разобрать трудно. Болот там тоже много, причём торфяных. Шлёпать приходится словно по нефти вперемешку с тиной. Но главный «бонус» этого места (клянусь вам, я нигде подобного больше не встречала, и не поверила бы что это возможно, если б не видела своими глазами) — это вертикальные болота, на склонах. Представьте: склон примерно 45⁰, а на нём вода стоит, до середины голени минимум. Прямо стоит и не стекает, вот эта болотно-торфяная жижа.

Вера Ивановна, возвращаясь, с просеки свернула не на ту тропинку. А их там немало, спутать действительно легко. К нашему приезду ливень шёл стеной. Местность выматывала нереально — каждый километр давался так, как тридцать километров любого другого леса. Поваленные трухлявые деревья, вот эта жижа внизу, с совершенно нестабильной глубиной — местами и по плечи проваливались. На трухлявые стволы не встать, они рассыпаются от одного на них взгляда. Идти, зачастую, приходилось по кочкам — вот эти, кочующие, полупеньки из травы и почвы. Помните игру Марио? Вот мы там все её вспомнили.

Сын, на редкость толковый и адекватный, работал вместе с нами. Не покладая рук, ног и всего, что только можно не покладать. Она говорила о воде. Работаем болотины, работаем реку, работаем и тропинки — в надежде, что из той самой воды она всё-таки выбралась. Вечер, ночь, следующий день, результата нет. Снова вечер, снова ночь. Ливень и не думает прекращаться, словно издеваясь. И везде при этом — следы зверей. Много. Очень много. Выползаем, практически на четвереньках, из очередного оврага. Тоже бурелом, тоже поваленные деревья, но за ними просвет виднеется. А нам уже ну очень хочется просто ногами встать на что-то твердое. Радостно пробираемся к этому просвету. Полянка! Да, тоже вся в поваленных деревьях, пнях, но ведь полянка, где ноги могут стоять, а не вязнуть! Видим табличку, идём посмотреть, что на ней. «Кормовое поле № — »

Эмм, а чем простите оно кормит, здесь же кроме валежника ничего нет? Задорный хрюкающий хор из леса намекает, что корм здесь — это, похоже, мы. Спешим удалиться.

На третьи сутки поиска я проснулась от того, что пришла лбом в берёзу. То есть, буквально, шла и заснула, представляете? Перерыв был необходим. ПередохнУть, чтобы не передОхнуть. Тогда, выползая из леса, мы падали на обочину и на ней же засыпали.

Нашли Веру Ивановну на девятые сутки. В 9 км от места пропажи. Дождь тогда уже прекратился, и вода стала отступать. Но пока он шёл, у нее действительно не было шансов выбраться. Экспертиза показала, что её не стало в тот же день, когда от неё раздался тот самый, последний звонок сыну. А место, где её обнаружили, будто ехидно усмехалось над нами: даже если в тот самый день мы бы стояли в метре от неё, мы не смогли бы ее увидеть.

Почти каждый год, за редким исключением, приходят заявки на поиски в том лесу. Но как бы мы не старались, большинство пропавших там — остаются ненайденными.

Понять, простить

Холодно, слякотно, ветрено, — погода мерзкая, прямо говоря. Пропадает пожилой мужчина. Не помню, как зовут, пусть будет Василий. В черте города, вышел до пельменной во дворе, а домой не вернулся. Бывало, выпивал там немного. Но действительно немного, как нам его жена тогда сказала — он не для напиться, он чуть-чуть, для души) Компаний «для души» Василий не признавал, ценил душевность в одиночестве, за столиком в той пельменной. Ублажит душу — и домой. А тут пропал. Вечером не вернулся, не появился и ночью, до утра жена прождала и пошла заявление в полицию писать. Через дорогу от тех домов — лес и кладбище. А на том кладбище у него первая любовь похоронена. Вспоминал он её последнее время часто. Супруге, конечно, не говорил, но во сне разговаривал, скучал. А жена (мудрая, всё-таки, женщина!) виду не подавала, не задавала ему вопросов.

Нам полиция передала не сразу. Может ждали, что объявится, но прошло больше суток, а вестей не появилось. Только к вечеру следующего дня подняли нас. При таких вводных основная версия, однозначно, суицид. И вероятнее всего, на том самом кладбище (популярная тема почему-то на кладбища уходить помирать, как-бы это не звучало). И погода, и вводные — дрянь, но что поделать, едем. А тогда мы, ещё не наученные горьким опытом, с готовностью брали новичков на любые выезды. Это сейчас мы понимаем, что лучше поедет человек 5, но обученных, подготовленных и опытных, чем 50 новичков, за которыми и в итоге будешь больше смотреть, чем работать на поставленную задачу. Там, где несколько человек, но профессионалы — результаты в десятки раз лучше. На тот выезд так же взяли новичков, — тех, кто в первый раз. С одной стороны, даже неплохо — если в такую погоду, в суровом ночном лесу новичок ныть не будет и не сдастся, значит вполне сможем сработаться.

Встречаемся у кладбища — мы, новички, полиция. Приехавшие на такси между собой хихикают, как водители реагировали на такую конечную точку поездки ночью. Проверили фонари и рации, выгнали тех, кто проигнорировал требования по форме одежды — (кто в кроссовках, кто в платье, хоспадепрости), встали в цепь, начинаем прочёс. Цепь с новичками держать невозможно. Они упорно пытаются сбиться в кучу, убежать вперёд или вообще любой другой вариант кроме ровной, качественной цепи. Останавливаем, выравниваем. Каждые несколько минут, тудыть их налево. Одна новоприбывшая девонька выдаёт гениальную мысль — а давайте найдём длинную верёвку, поставим на ней метки на одинаковом расстоянии, все за нее возьмутся, и так с веревочкой ровненько и пойдем без остановок (по кладбищенскому лесу, великолепно). Полиционеры, бедолаги, сырые насквозь, но героически стараются держать линию. А что поделать — пока не найдут, начальство с них не слезет. До утра ищем — результата нет. Берём паузу на согреться-переодеться, после обеда возвращаемся и продолжаем. Новичков вернулось человека 3 из пары десятков, наши и полиция — в прежнем составе. День, вечер, снова ночь — результата нет. Рядом со мной идёт полиционер, вымотанный уже настолько, что ни в сказке сказать, ни матом сформулировать. На перекуре просит показать фотографию Василия этого. Хочу, говорит, в глаза ему посмотреть. Открываю на телефоне фото, протягиваю ему. Как бы вам описать его выражение лица, изменившееся в долю секунды… Он очень громко молча матом смотрел на ориентировку. И тихо, словно боясь, что кто-то услышит, выдал — так я же его дня три назад задержал, у той самой пельменной, в отдел увёз, в обезьянник, на 10 суток оформили…

Wtf?! То есть он в вашем же отделе эти дни и находился задержанным?

Связывается с дежуркой. Отвечают да, сидит такой, а что?

* Мораль? А нет морали. Система, чтоб её. И такие накладки тоже бывают. Понять, простить.

Ведьма!

Как и во многих коллективах, есть у спасателей такой негласный пунктик: пришёл новенький — подшути.

В тот день пришёл на службу устраиваться молодой спасатель. А тут — прилетает выезд на поисковые. Берут его с собой.

Деревушка, крайняя улица, пропал мужичок-инвалид. Уж не помню, что именно там со здоровьем у него было, да это и не столь важно. Но далеко он ходить не мог. Выезжает отряд, спасатели, полиция, куча родственников на месте. За участком — овраг, внизу течёт ручей, дальше — кусты, за ними — пригорок, на котором начинается лес. Даже пролесок, скорее. За ним поле. Я в другой стороне от города, поэтому еду с большим опозданием, значительно позже остальных. К прибытию спасателей и отряда, местность за участком сначала была тщательно обследована родственниками, потом полицией. Привыкшие всё-таки перепроверять, наши повторно ищут нам же.

Этот молодой, новоприбывший, всё недоумевает, куда ж подевался пропавший? Как так, почему найти не можем?

Ну и один из опытных парней, работающий на службе не первый год, начинает (в свойственной ему манере) шутковать. Мол, да сейчас Машка приедет, найдёт. Есть у нас такая, ведьма она. Видит. Вот, к примеру, был случай… Или вот этот…

В общем, убедил молодого. Да так качественно, что, когда я приехала, тот со мной здоровался, стоя поодаль)). Только я про эту легенду, от скуки на ходу придуманную, не знала!

Приехала, спрашиваю, где все? А кто где, поделили квадраты да работают, но сейчас как раз вернуться, собраться должны. Здесь, у участка. Говорю, что прекрасно, я пока немного осмотрюсь, чтоб хоть представление было по местности. Захожу за участок, спускаюсь в овраг…

И тут, из-под лопухов — то ли стон, то ли хрип. Скорее смесь того и другого. Я лопухи эти раздвигаю — а там, провалившись в ложбинку, лежит наш потеряшка. В небольшую ямку среди лопухов упал, встать не может, а теми же лопухами его сверху и накрыло — клянусь вам, самый зоркий бы ни в жизнь не заметил! Просто совпало, что, когда я спустилась, он застонал. По рации передаю что нашла, чтоб спускались ко мне, поднимать его надо. Через 4 минуты я это сказала, как от машин отошла.

Идут. Проверили страдальца на травмы, подняли, ведём. Ну как ведём, почти несём.

Не могу понять, почему обхохатывается, пытаясь это делать не очень заметно, тот самый опытный спасатель. И почему так странно на меня смотрит, с какой-то опаской, этот молодой новоприбывший.

Подняли потеряшку, выходим к машинам, я иду впереди. Меня догоняет молодой, и тихонько-тихонько, полушёпотом, спрашивает:

— «А вы правда их это… Видите??»

— … «Только не говори никому!» — загадочно, вполголоса отвечаю я, так и не поняв, о чем он говорит.

Уже потом мне предыстория была рассказана.

Наташа

Пропал мальчик, 8 лет, не вернулся домой с учёбы вовремя, днём, не появился и к вечеру. Дом — напротив школы, в том же дворе. Ребёнок домашний, очень ответственный: до школы дошёл — написал родителям, домой пришёл — написал, покушал — написал. Всегда на связи, учится хорошо, никогда на 5 минут без предупреждения не задержится. Семья исключительно положительная. А тут пропал. И телефон отключен.

С торца дома — продуктовая лавка. Продавцы вспомнили, что этот, опрятно одетый, мальчишка в дневное время заходил к ним, но не один, а с подвыпившим мужчиной средних лет, который мальчику сладости купил. Ребёнок на камеры не попал, а вот мужчину этого видно, хоть и не особо чётко. Выглядит он как те, кто по утрам с жутким перегаром и трясущимися руками у магазинов КБ клянчат «5 рублей, на проезд не хватает».

Стягиваем максимум людей в тот район. Полиция поднимает весь отдел… Обыскиваем буквально всё: подъезды, чердаки, подвалы, дворы, кусты, — не пропуская ни одного метра.

Был у нас в отряде паренёк, Юрка, со странным позывным — Маньяк. Хороший, добрый парень, всегда с готовностью брал любые задачи на поисках. А маньяком его нарекли из-за его черты появляться внезапно, бесшумно и невозмутимо в самые неожиданные моменты. Стоишь ночью в лесу, что-то с кем-то обсуждаешь, и внезапно где-то над твоим плечом «Прривет» — протяжным таким полушёпотом. «Да твою ж мать, Юра!» — быстро сменилось на Маньяк, вытеснив его паспортное имя куда-то в доотрядную жизнь. К тому же, у Юрки-маньяка было всегда одинаковое выражение лица, мимикой там не пахло вообще. Такая, знаете, спокойная полуулыбка, и невозмутимый взгляд, в котором всегда читалось «я кое-что знаю».

Отработав очередной подъезд, стоим втроём: я, Маньяк (Юрка) и полиционер, самый главный и опытный всея розыска того районного отдела полиции. Обсуждаем, где искать дальше. Полиционер спрашивает, что сказала Наташа, откуда этот мужик мог быть? Я не понимаю, о какой Наташе речь, кого он имеет ввиду. Полиционер, округляя глаза, возмутился, что с Наташи вообще начать надо было, а не с подъездов. Идём к Наташе!

Мы шли мимо каких-то кустов, когда «тащьполковник» шагнул прямо в них. И там, стоя в этих кустах, куда-то в землю позвал: -«Наташа! Натаааашааааа!» Мы с маньяком полезли к нему. Там, в кустах, мы не сразу разглядели открытый люк.

— Наташа там живёт. Она всех бродяг тут знает.

Я собиралась лезть вниз, но Маньяк меня отодвинул, сказав, что спустится сам. Фонарик в зубы и пошёл. Стоим с тащполковником вдвоём, ждём. Пока ждали, полиционер рассказал, что Наташа живёт тут уже очень много лет. Она с мужем, ещё в девяностые, стали жертвой чёрных риэлторов и остались на улице, с того времени тут и обитают. У них есть паспорта и мобильные телефоны. Муж Наташин года 3 назад помер, теперь она там одна живёт.

Стоп, а сколько прошло времени, как Маньяк спустился? Минут 15 уже, не меньше. А оттуда ни звука. Что происходит?

Мы уже собирались лезть за ним, когда Юрка показался из люка. Вылез, и не спеша, даже вальяжно, отряхиваясь, сказал: — «Наташа сейчас оденется, и выйдет».

Он не спешил нам объяснять, что просто долго не мог её разбудить, давая волю нашей дурной фантазии.

Так мы познакомились с Наташей. Занимательная мадам). Ещё не раз мы к ней потом на поисках обращались. Представляете, у неё там в этом импровизированном жилье и зеркало, и косметика, и много-много книг. Читать она любит, очень.

А мальчишку нашли, той же ночью. Он получил первую двойку и не знал, как об этом сказать родителям. Стыдно было домой идти. Вот и прятался сидел, а потом уснул. Всё с ним хорошо. С кем уж его спутали продавщицы, мы не знаем.

Кукла

У заброшенных деревень особая атмосфера. Воздух словно пропитан замершими в нём историями людей, которые жили здесь десятки лет назад. Любили и берегли родную для них землю, строили семьи, чтили свои традиции. Именно в таких местах тишина кажется громкой. Своим присутствием ты словно вторгаешься в привычный ей покой.

Самый дальний уголок нашей республики. Путь до деревни, из которой пропала пожилая женщина, занял больше трёх часов. Эта деревня — крайняя из тех, в которых сохранилась жизнь. Все, что находились дальше, десятки лет назад простились с последними своими обитателями. Но пропавшую бабушку видели уходящей именно в сторону тех деревень. Направление, хоть и условное, есть. Выдвигаемся. Местные предупреждают — главное, вернитесь до темноты! И ни в коем случае ночью к тем деревням не подходите. Там, бывает, по ночам коровы мычат, дым из труб идёт, а ведь там давным-давно ни одной живой души. Опасно там! Будьте аккуратны!

Вежливо благодарим за заботу, улыбаясь между собой вот этой местной доверчивости ко всяким мистическим байкам.

Шли вторые сутки поиска. Работа не прекращалась. Заходим в одну из таких деревень. Разрушенные полностью или частично дома, сквозь которые местами проросли деревья, одиноко стоящие ворота, и абсолютная тишина. Все сохранившиеся постройки внутри покрыты толстым слоем пыли. Их все тоже нужно отсмотреть.

Захожу в очередной дом. Не без усилий, так как прогнившее крыльцо прилегло на землю. В самом доме, как и в большинстве остальных, доски пола сгнили и обвалились, уцелели только державшие их толстые балки. Оглядываю дом, и в моменте мне становится не по себе: на одной из балок, лицом ко мне, сидит белокурая кукла. В белоснежном платьишке. Настолько белоснежном, что реклама Тайда могла бы расписаться в своей несостоятельности. Даже в витрине магазина она бы выглядела безупречнее всех остальных. Казалось, что она, улыбаясь, смотрит даже не в глаза, а в душу. Слишком выбивалась она из всей остальной картины, от чего становилось по-настоящему неуютно. Я не могу объяснить, откуда она там могла взяться. Но картинку эту запомнила очень чётко.

А бабушку нашли. Позже, уже на третий день. К сожалению, не успели.

Однажды, в студёную зимнюю пору…

Одиннадцатилетнего мальчишку в новогодние каникулы родители отпустили в гости к бабушке. Там у него много друзей, а это настоящее мальчишеское счастье — дурачиться в сугробах днями напролет, возвращаться вечером — промокшим, розовощёким и с горящими глазами. Вспомнили себя?)

Мальчик не вернулся к ужину. Но он говорил, что возможно поедет домой, поэтому его отсутствие беспокойства у бабушки не вызвало.

И только на следующий день, когда родители и бабушка созвонились, выяснилось, что домой он не ездил. Его не было. Ни у родителей, ни у бабушки. И только тогда, на следующий день, о его безвестном исчезновении сообщили.

Мальчишек, с которыми он играл, нашли быстро. Но все они твердили, что он ушёл. Только волновались почему-то. Слишком явно волновались. Один из мальчишек признался, что вчера они играли на стройке. Все службы были брошены туда.

К тому моменту прошло больше суток. Один из полицейских, осматривая здание, заглянул в шахту лифта с фонариком. В этот момент он услышал еле заметный хрип… Мальчишка лежал в шахте лифта между этажами, за строительным мусором. В шахту, оступившись, он упал с шестого этажа. В мороз. Больше суток назад.

Кто-то скажет, что ангелов-хранителей не существует, но у этого паренька он точно был. Иначе как объяснить то, что он выжил после такого падения, и более того — продержался столько времени в трескучий мороз без возможности даже пошевелиться!

К счастью, всё обошлось. Он поправился, встал на ноги. Но это скорее чудо, чем данность. Всё могло закончиться совсем иначе. После этого случая окна на стройке заварили решётками. А каждый, кто так или иначе принимал участие в поисках, рассказал эту историю своим детям.

Расскажите и вы! Будем честными, каждый из нас уверен, что его-то ребёнок точно не испугается и не бросит друга в беде. Однако, и родители тех мальчишек, игравших на стройке, все как один считали так же.

Варежка

Снежный, ветренный зимний вечер. В соседнем городе пропал шестилетний мальчишка, ушел кататься на горке и не вернулся. Горка не из тех, что на детской площадке: там, за частным сектором, что-то вроде большого оврага стало излюбленным местом зимних катаний для ребятни со всей округи. Телефона у детёныша, конечно, не было. Самого детеныша тоже не было: ни дома, ни у друзей, ни на той злополучной горке. Домчали быстро: от Ижевска ехать всего около 40 километров. Ребятни к нашему приезду на импровизированной горке уже не было, все сидели по домам. Поздний вечер, как-никак. Да и не особо это место располагало к вечерним гуляниям. Фонарей там нет, а те, что на ближайшей улице — до горки не достают. Темно, одним словом. Место — ну прямо мечта маньяка.

Полиция опрашивает соседей/родственников/знакомых/всех, кто под руку попадётся, а мы уходим работать саму территорию. На этом поиске привычных междусобойно-шутливых диалогов я не припомню. Как и температуру на улице: холод не ощущался, слишком высокое напряжение зависло над этим местом.

Метр за метром.

Сугроб за сугробом.

Куст за кустом.

Каждая заброшка, каждый уголок тщательно отсматривались. К середине ночи, в нескольких сотнях метров от той самой горки, ближе к каким-то зарослям и гаражам находим детскую варежку, испачканную чем-то очень похожим на кровь. Фоткаем с чистой стороны, чтоб не видно было этих следов, показываем маме мальчика. Подтверждает, варежка его. Спутать не могла, сама их вязала. Дело дрянь, и без того высокий накал растет в геометрической прогрессии.

Метр за метром.

Куст за кустом.

Сугроб за сугробом.

Заросли.

Гаражи…

Тщетно, кроме этой варежки — ничего. Ноль. Совсем! Работа не прекращается ни на минуту.

Утром, когда рассвело, очень ждем появления детишек на горке. Может кто-то из них гулял здесь вчера? Может что-то видел и вспомнит? Детвора, предсказуемо, потихоньку стягивается. Расспрашиваем каждого, но ни один не может припомнить, куда и во сколько вчера делся наш мальчуган. Очередной сорванец беззаботно бежит в сторону горки. Погодите-ка, почему он в одной варежке?

Мамадорохая, да это ж наш! Дружочек, где ж ты был то?!

Вчера, катаясь, он не очень удачно съехал и маленько разбил себе свой шкодный мальчишеский нос. Той варежкой, найденной нами ночью, за него и хватился. Мимо проходила сердобольная старушка, стала жалеть хныкающего мальчонку. «Ну всё-всё, до свадьбы ж заживет! А у меня пирожки горячие, хочешь пирожок?» — уболтала дура старая пацана, увела к себе чай с пирожками пить. Аки бабка-ёжка, всё как полагается: накормила, напоила, спать уложила, еще и сказку прочитала бонусом. А утром он опять гулять. Скучно старушенции, живет одна, нянькаться не с кем. Вот и пихает свою заботушку нерастраченную направо-налево. Нет, это не психбольная бабулька. И нет, она ничего плохого не хотела, искренне от души «помогла».

Пацанёнок, в силу возраста, и не подумал, что мать дома уже на стены от горя лезет. Не было цели у него сбегать, совсем. Просто добрая бабушка угостила пирожком. Подолью масла в огонь вашему негодованию: случай далеко не единичный. Эти заботливые старушенции, норовящие к себе в гости каких-то левых детей притащить и ночевать оставить, далеко не редкость. Что у них в головах я не знаю и знать не хочу, но мне каждый раз эти самые заботливые головы очень уж сильно хочется им пооткручивать.

Ведь каждая бабка, в каждой такой истории, с искренним недоумением хлопает глазками: «Ачётакова то?»

С изюминкой

Ирине 39. Муж, дети, любимая работа — она педиатр. Коллеги и пациенты Ирину любят, как родную: «Врач от бога! Добрая, чуткая, отзывчивая!» — под ориентировкой по ее поиску люди десятками писали комментарии, какой она замечательный человек.

Однако, по порядку.

Ирине 39. Приличная, культурная семья. Оба с мужем работящие, неконфликтные, образцово-положительные. Какой-то был у них семейный праздник в тот морозный декабрьский день. То ли годовщина свадьбы, то ли чей-то день рождения, но решили они сходить его отметить. Крайне редко куда-то выбирались Ирина с мужем, тут наконец решились провести вечер вдвоем. Детей — бабушкам, а сами — в кафе. В заведениях они особо не разбирались, ибо завсегдатаями небыли.

Выбор пал на кафе с неоднозначной репутацией, на выезде из города. Кафе, названное в честь «непотопляемого, но затонувшего».

Официант рекомендовал непременно попробовать коньяк по их фирменному рецепту. Убеждал, что он точно не оставит равнодушным, ведь такого больше нигде нет, как этот — с их фирменной изюминкой. Убедил, ведь грех отказаться в такой особый вечер!

Вскоре Ирина засобиралась домой. Чувство «подшофе» ей было непривычным, накатила усталость и хотелось спать. И на воздух очень хотелось. Муж возражать не стал, только где же этот официант, надо ведь расплатиться по счету… Ирина сказала, что подождет на улице, вызовет пока такси.

Супруг вышел спустя несколько минут, но у кафе Ирины не было. А ее верхняя одежда по-прежнему висела в гардеробе.

На улице было ощутимо морозно. Шел снег. Курящая у входа в кафе компания рассказала, что женщина в тунике выбежала из кафе на дорогу, словно очень спешила, пыталась поймать попутку. Сначала в сторону города, потом перебежала через трассу и стала «голосовать» в направлении выезда из города. Удалось ли ей поймать машину, они уже не видели.

Муж Ирины сразу же поднял на уши друзей и знакомых, плюс сразу же обратился куда следует (не буду писать прямо, ибо здесь очевидно злую роль сыграл человеческий фактор). Друзья и знакомые колесили по трассе всю ночь, но никаких зацепок уловить не удалось.

Нам в тот день информацию не передали, она затерялась где-то на границе районов, в спорной территориальной принадлежности, в позднем выходном вечере. На нас отчаявшийся муж Ирины вышел сам, спустя два дня.

Два долгих, морозных, заснеженных декабрьских дня. Он попросту не знал, в какие колокола бить, ведь никогда не сталкивался ни с чем подобным, да и подумать не мог, что такое может коснуться его семьи.

Ориентировка в соцсети. Выезд на место, хоть и прошло уже так много времени. Мы уже подъезжали к этому кафе, когда по ориентировке позвонили на горячую линию:

— Я тут на шиномонтажке недалеко от кафе работаю. Она ведь забегала к нам, за ней собаки бродячие гнались. Ее трясло от холода, мы ее завели к себе, предложили горячий чай, но она очень странно себя вела. Была совершенно не в себе. Глаза стеклянные, несла какой-то бред. Мы начали звонить в скорую, но она тут же с криком убежала. Видели только, как через дорогу перебегает. У нас камеры есть, приезжайте, покажем.

На камере действительно очевидно ее странное поведение. Вот она выбегает от шиномонтажки, вот бежит через дорогу, вот несется фура… но слишком темно и далеко от камеры. После проехавшей фуры ее уже не видно. Но если б сбила, явно остались бы следы, и не заметить в первый вечер поисков их было бы невозможно!

Перехожу дорогу в том самом месте, повторяя маршрут Ирины. Там — заснеженное поле с редкими кустами, чуть дальше — промзона. Замечаю заметенный снегом, но различимый одиночный след прямо по снежной целине. Иду по нему, проваливаясь глубже, чем по колено. Понадобилось пройти так всего пару десятков метров.

Она лежала чуть припорошенная снегом, в той самой тунике, свернувшись калачиком. «Уснула» она, очевидно, довольно быстро.

У Ирины остались муж и дети. Мне неизвестно, проверялось ли после этой истории кафе с их фирменным коньяком, и выяснили ли, что за такие уникальные изюминки там в коньяк добавляли.

Но работает оно и по сей день, хотя прошло уже много лет с той истории.

Шёл к мечте

Один персонаж (назовём его Олег) со своей семьёй — с женой и тёщей — пришли вечерком отдохнуть под сорокоградусные увеселители в придорожное кафе. Кафе находится прямо у трассы. От садового массива, где Олег с семейством обитали, до трассы — асфальтовая дорога, 8 км. Если ещё точнее, то массив там не один, их там в ассортименте, но все они — в конце этих, асфальтированных, восьми километров. Массив Олега — СНТ Мечта. Обычно я не указываю названия населённых пунктов, но в этой истории в них весь смысл.

Сидели, значит, увеселялись, но веселье не в то русло свернуло — эти сорокоградусные увеселители вообще непредсказуемые ребята, подлые. Поругался Олег со своими дамами. Послал их, куда следует, оставил дальше увеселяться без его почетного присутствия, и гордо утопал домой. На СНТ, в смысле. Но Олег же не дурак, 8 км обратно шлёпать, он же понимает, что это по асфальту — 8, а по прямой то, через лес, всего-то 6. И не важно, что тропинок нет. И что лес местами непроходимый — тоже не важно. И что связи в том лесу преимущественно нет ему тоже плевать, он всё равно с «этими кобрами» разговаривать не хочет.

Барышни Олега, оказались кобрами весьма продуманными — как насиделись, наотдыхались, такси вызвали и до СНТ Мечта доехали. К тому моменту прошло несколько часов. Как вы уже поняли, Олега дома почему-то не оказалось. И по дороге они его не встретили. Ах да, он же говорил, что через лес пойдёт…

112. Заплетающимися языками и наперебой, но очень старательно, дамы объясняли диспетчеру, что произошло.

— Он шёл к мечте…

Лес этот знаем, то ещё удовольствие. Тот лес, в котором стабильно теряются не то, что грибники, а всякие охотники и даже лесники. Куда уж там прибухнувшему Олегу, ночью, без телефона, фонаря и гармина? Поиски велись всю ночь и утро, результата не было.

Ближе к обеду следующего дня, на 112 поступает сообщение, что в лесу бабуля-грибник заблудилась, вышла с территории соседнего с Мечтой СНТ. Бабуля молодец, сама на 112 позвонила, как поняла, что заплутала.

Спасибо, бабуль, что именно тут, а не в противоположном конце республики. Искать вас оптом очень удобно: чем выше концентрация потеряшек на один квадрат леса, тем быстрее работается.

Но, тем не менее, квадрат бабули должен быть другой, хоть и совсем рядом. Часть людей перемещается на поиск бабули, часть продолжает искать Олега. Телефон бабули в сети не появляется — но оно и не удивительно, со связью там беда.

День, вечер, результата нет. Ночь — всё так же, ни Олега, ни бабушки. К рассвету все уже изрядно вымотаны, почти валятся с ног. Но Олег, и бабуля… А значит, надо продолжать. Ближе к утру включается телефон бабули. Сразу же пытаемся связаться — трубку берет очень недовольным голосом. Хто это в такую рань ей названивает?! Какие спасатели? Чего вам надо? Дома я, отстаньте. Дома в смысле в городе, в квартире.

Бабуля шла по тропинке, но засомневалась, та ли это тропка, которая ей нужна, поэтому на всякий случай на 112 позвонила. А телефон сел. А она продолжала идти. Тропка действительно оказалась не той, и вместо её грибной полянки вывела бабулю на автобусную остановку. А тут и автобус удачненько подъехал. Правда в город, но какая разница, она всё равно хотела за пенсией ехать. Ну и уехала. Телефон на зарядку дома поставила, а включить забыла. Утром вот включила, а мы ей сразу звонить. В такую рань. (Мы очень рады, что ты нашлась, но пробей тебя понос, чтоб дома сидела и не скакала куда попало больше). Ну, нам одной задачей меньше. По рации всем — собраться, посмотреть треки, распределить дальнейшие задачи. Перекусить, наконец. Встречаемся у машин, пьём кофе. Звонят — Олег вышел, на другой массив, вот только что. Забрать его оттуда сможете? Мы то заберем, а что за массив то? СНТ Свобода. Вот так.

Шёл мужик к Мечте, а вышел — на Свободу.

Нет. Не обязаны

Есть особая категория людей, с которыми приходится работать, — это родственники пропавших. В подавляющем большинстве картина одинаковая. Они уверены, что каждые полчаса их будут ставить в известность, какие ведутся работы. Они всегда недовольны тактикой поиска, потому что им лучше знать, как искать правильно. Они считают своим долгом откровенно врать, что пропавший совсем не пьёт и вообще он у них — живущий строго по монастырским канонам, он не такой, вы просто не понимаете. Ну и моё любимое — вы срочно должны ехать *вот туда*, всё бросайте, нам сейчас гадалка сказала,…

В этот момент я обычно перебиваю, и сама говорю, что именно им сказала гадалка. Потому что версии почему-то у гадалок для всех пропавших одинаковые. И да, никогда не ошибаюсь. Но кого бы это переубедило? Если мы хоть в чём-то смеем не соответствовать их требованиям, начинаются истерики:

«Дармоеды на наши налоги»

«Да я на вас жалобу напишу, вас всех уволят»

«Да вы Гиппократу давали»

И далее, продолжать можно долго. Да, это действительно так — откровенное хамство со стороны заявителей, увы, не редкость.

Женщина заблудилась в лесу. Больше недели её поиски вели в непрерывном режиме, в том числе ночью. Под ливнем, в холод — поиски не останавливали. Сын пропавшей объявился на второй день, вместе со спасателями пошёл искать в лес. Прошел час (!), начался моросящий дождик и у сына сразу появились срочные неотложные дела, он «вынужден был уехать». Позже я узнала, что всего на четвертый день он уже узнавал, как он может получить свидетельство о смерти. Этот самый сын — потом слёзно всем рассказывал, как никто палец о палец ни ударил, лишь он один искал-превозмогал, иногда со своими друзьями. А все службы его и его маму просто швырнули на произвол судьбы.

Я не преувеличиваю, это цитата.

Дедушка, ушёл с территории ребцентра, находящегося в деревне. Сразу же после этого его видели в магазине в центре той же деревни, где он пытался купить водку. Куда он мог направляться дальше — информации нет. Родственники деда посчитали своим долгом звонить мне с истериками и визгами, переходящими в ультразвук, и топая ножками требовать, чтобы я «выдала им людей, которые должны будут под руководством родственников прочесать все леса в округе всех ближайших деревень». Это я коротко и цензурно пишу. А там было столько мата, что сантехники икнули и перекрестились.

Нет, господа хорошие, мы ничем вам не обязаны. Более того, я имею полное право отказать в поиске. Хоть и крайне редко это делаю, за всю историю руководства отрядом таких случаев было всего 3. И это когда ну вообще перебор. При этом, мы отказывали родственникам, просто чтобы обрубить с ними все контакты. Но продолжали искать.

Смотришь на таких заявителей и думаешь, что тоже наверняка бы лучше потерялся на месте пропавшего.