Бесплатный фрагмент - Из песен рождаются звёзды – 2

Патефон

Нет, если вы только поймёте…

Душа у меня — патефон. 

На стёртой его позолоте — 

Следы позабытых времён. 

Пусть «стерео» век раскололи,

Попмузыкой уши глуша, — 

Старинную песенку боли

Шершаво мурлычет душа. 

Далёкое, томное танго

Овеянных памятью дней — 

О том, как простая испанка

Прощалась с любовью своей. 

Уплыл — и вечернее море

Её понимало одно, 

Но в гордом последнем мажоре

Нам слышать тоску не дано. 

Нет, если вы только хотите, 

Я «стерео» вам заведу, 

В задорном, стремительном «бите»

Развею былую беду, 

Навею весёлую смуту,

 Попмузыкой уши глуша, 

Но знайте, что в эту минуту

Моя замолчала душа. 

(1981)

Пашка-ромашка

На могиле пустынника Павла

Посадите, ребята, ромашку!

Кинув взгляд, пусть представит прохожий,

Как любил он цветок лупоглазый.

Ведь и впрямь, так светло и открыто

В наши души никто не заглянет,

Что и рвать лепестки будет жалко:

Чёрт бы с ней, даже если не любит!..

На заре моих лет: по дороге

В детский сад было поле в ромашках,

Каждый раз застывал от восторга

Перед бело-оранжевым чудом

И шептал я нетвёрдо: «Рла-амашка!»

Сколько лет пронеслось, сколько горя

Испытал я, и бед, и волнений,

Слава Богу, врачи выручали,

И Сам Бог не давал оступиться

На краю пожирающей бездны.

И всегда я в крутую годину

Вспоминал этот взгляд изумлённый,

И небесная светлая сила

Мою душу тогда наполняла.

Так что, если вам будет нетрудно

И когда вы отыщете время

Среди заверти суетной жизни, —

Отзовитесь на скромную просьбу:

Где сосна к изголовью припала

На могиле печальника Павла,

Опрокинув в раздумье рюмашку,

Посадите, ребята, ромашку!

(13 января 2010)

Певцы и писцы

На свете недообогретом

Так, видно, суждено Творцом:

Один пребудет век поэтом —

Другой останется писцом.

Искусство — дань тысячелетью,

И эта плата высока:

В одной руке ложится плетью —

В другой, как птах, поёт строка.

И даже если рок, раздобрясь,

Уменьшит людям эту дань —

Создаст величественный образ

Богодарованная длань.

(5 января 2015)

Переживём понедельник

Фраза в фильме приведена не полностью, а потому лжива. Счастье — это когда тебя понимают, большое счастье — это когда тебя любят, настоящее счастье — это когда любишь ты. Так говорил Конфуций.

Мы говорим на разных языках,

Мы иностранцы в собственной стране!

И хорошо, коль не на кулаках,

И хорошо, коль без ножа в спине.

Поклон, как говорится, и на том!

Но сколько горечи в условии таком!

Слова не радуют — корёжат и ломают:

«Счастье — это когда тебя понимают»!

В ранг счастья так возводим свой позор мы,

Забыв о том, что нет превыше нормы,

Чем понимание добра и человека,

И что непонимающий — калека.

Такая, значит, в фильме этом мысль.

Да, доживём до понедельника. А смысл?

Когда б ему мы начали служить,

Смогли б и понедельник пережить!

(2 декабря 2012)

***

Переломные этапы

Нас ломают без конца.

Убирают спешно трапы —

Юный мичман спал с лица.

И уже: «Прощай, Россия!» —

Боцман шепчет, как во сне,

И лучи блестят в бессилье

На изломанном пенсне.

Переломные этапы

Наломали горы дров:

Поработали сатрапы

Топорами — будь здоров!

И помчались эшелоны

В джезказганскую полынь,

В магаданские затоны

И в карлаговскую стынь.

Но прибился тихой сапой,

Эпохальный сбросив мох

И минуя все этапы,

К нам обломок тех эпох

В нём таится злая удаль,

Богочервь и царераб…

Слышь, Расея! Не оттуда ль

До Стамбула твой этап?

До того ли до Царьграда,

Что познал Олегов щит

И… мешочникам отрада,

И зеваками кишит?

(Апрель 1989)

Песнь морю

Холодное Чёрное море!

Прощай, голубое, прощай!

Навек мы остались в раздоре,

Холодное Чёрное море,

Ушедшего — не возвращай!

Пусть волны выносят на берег

Обломки былых кораблей.

Но память о прошлых потерях

Не выплеснут волны на берег:

С ней будет земле тяжелей.

Как пары в замедленном блюзе,

Плывут облака над тобой,

А солнце подобно медузе.

Но, море, не надо иллюзий, —

Я верю в солёный прибой.

Я верю в тошнотные штормы,

Несущие воздух волнам,

А скалам — всё новые формы…

Но, море, не кончим раздор мы,

Покуда не вымелеть нам!

Мы беды свои похороним

На крепком базальтовом дне,

Мы жалоб со дна не пророним

И злые накаты загоним,

Как взмыленных в скачке коней!

(1982)

Песнь о надежде

Надежда! Одежды твои чисты,

Сама ты — из струй эфира.

И пусть для других — ордена, посты,

Но ты — свет иного мира.

Надежда! Недаром тебя бранят:

«Протри очков своих стёкла!»,

Но ты никогда не узнаешь ад:

Тебя оставляют около.

И, пусть побеждала не ты в войне,

Не ведаешь ты позора,

И приберегала на самом дне

Тебя одну мать Пандора.

Надежда! В застенках томишься злых,

Вся в путах лукавой сети.

И лупит тебя судоблуд под дых,

Но вырвешься ты из клети!

Глядит на мир полевой командир

Сквозь чёрной души бойницы,

А я лелею Надежду на мир:

Нет в мире бессмертней птицы!

(12 августа 2014)

Песнь птицы Феникс

В Багдаде всё спокойно.

Поговорка с намёком на надвигающуюся катастрофу.

Всё спокойно, жители Багдада!

Лишь храпят пугливые фарисы,

Тлеет в небе месяца лампада,

И шумят под ветром кипарисы.

Я спою вам сладостную песню,

Вы ж дремлите, вы сомкните веки.

Незачем стремиться к поднебесью

И искать свой путь к святыням Мекки.

Спит бедняк — и видит блеск сокровищ,

Зрит слепой сияние эфира,

Воинам, уставшим от побоищ,

Снится век согласия и мира.

Избежит преступник кары судий

И калека в грёзах исцелится…

Бедные, измученные люди!

Вечным сном спешите насладиться!

Лишь во сне вы счастливы и сыты,

Лишь во сне вас явственность не душит,

Лишь во сне нет рабства и элиты,

Лишь во сне сомненье не иссушит.

Мир иной не ждёт вас после смерти —

Только мрак, без звука и движенья.

Ну а здесь, на этой знойной тверди,

Есть одно великое забвенье.

В нём дела и помыслы людские —

Чем тяжеле, тем быстрее тонут,

Разнесутся по ветру пустые

И сердец грядущих не затронут.

Так оставьте пагубные смуты,

Покоритесь вечному покою!

Пусть мелькают годы, как минуты,

Унося тревоги за собою.

Ведь ничто, ничто не в вашей власти!

Значит, жизнь забвения достойна.

Пусть земля ломается на части —

Жители Багдада! Всё спокойно.

(1977)

Песня крестьянина из Ла-Манчи

Есть одна у меня работа,

Мне работать её охота,

Да на сердце лежит забота.

Кабы не было той работы,

Кабы не было той охоты,

Записался б я в донкихоты.

И тогда бы — прощай, Ла-Манча! —

По столицам и пыльным ранчо

Мир объехали б я и Санчо.

И кричали бы люди: «Гляньте!

На осле и на Росинанте

Едет суд без судейских мантий.

Он проклятое зло осудит,

Чувства добрые в нас пробудит,

И чему не бывать — всё будет!»

И, себе короли и судьи,

Вы узнали бы счастье, люди,

В человечьей высокой сути.

Был бы розовым, как младенец,

Мир без мельников и без мельниц,

Без изменников и изменниц.

Это было бы, только что-то

Беспокоит меня работа,

Разбирает меня охота

От восхода и до захода!

(1981)

Песня про годы

Годы-вихри, кони-годы!

Вы куда меня несёте?

От заботы и невзгоды

Да к невзгоде и заботе.

Ах, вы горькие, шальные!

Я от вас себя не скрою.

Что ж, как вороны степные

Вы кружите надо мною?

Дайте мне испить свободы,

Дайте светом надышаться.

И зачем же, мои годы,

Суждено мне вас лишаться?

Улетать в края иные,

Дымкой таять погодите.

Что ж, как странники ночные

В мои окна вы глядите?

(1986)

Песня про народ

Как я люблю тебя, народ,

Войну и смерть преодолевший,

Кромешный ад прошедший вброд, —

Тебе не страшен был сам леший!

И Братска электроогонь,

И космос был тобой подарен,

С твоей улыбкой снам вдогон

На шар земной глядел Гагарин.

А запоёшь — прощай, душа,

Лети в заоблачные выси!

И пусть за нею — ни гроша,

Но сколько света, чувства, мысли!

Ты при свечах, при образах,

Ты до небес возвышен верой…

Но почему на небесах

Так откровенно пахнет серой?

Я не люблю тебя, народ!

Не назову Отчизну «нашей»:

Ты вечный раб своих господ,

Свободный дух в себе предавший.

Не выходя из кабака,

На шило ты меняешь мыло,

И рабством вместо молока

Худая грудь тебя вскормила.

Ты, получающий свой МРОТ

От бар московских, как подачку,

Забыл о том, что ты — народ,

И стал похожим на собачку.

Минувший век провёл не зря,

Блюдя хозяйскую «малину»:

Ты был натравлен на царя —

Теперь ты лаешь Украину.

Ты — телевизорова злость,

Ты — олигархова обслуга:

За сверху брошенную кость

Порвёшь и матушку, и друга.

(15 июля 2014)

Песня ухода

…А я ухожу в себя.

Прощайте, шальные будни!

Летите, звеня, трубя,

Ловите удачи свет,

А я ухожу в себя

Под звуки душевной лютни, —

Лишь Бог один мне судья,

А больше мне судий — нет.

Мне будет светло в себе

И радостно, словно в храме,

И к самой благой судьбе

Нет зависти у меня.

Я прочь ускользну в борьбе

И дружбе святой с ветрами

За стаями голубей —

В сиянье иного дня.

И больше не будет слёз,

И больше не будет боли,

Я стану душой берёз

И песней ночной сверчка,

И в стуке ночных колёс

Вы, пленники бренной доли,

Услышите мой вопрос:

«На время — иль на века?»

(26 февраля 1989)

Письмо Богу

Здравствуй, великий и светлый Господь!

Пишет Тебе Твой затерянный раб —

Тот, кому Ты подарил эту плоть,

У небытья её вырвав из лап.

Боже, скажи, для чего я живу?

Муку уйми и сомненья развей,

Дай мне открыто глядеть в синеву,

Радуясь солнцу и лицам друзей.

Но не изменишь Ты тропы мои —

Чую молчанье грядущей плиты.

Если не в небо, так в землю прими

Эти глаза. И слова. И мечты.

Ну а пока, о Творец бытия,

Всё я попробую выяснить сам:

Если молчишь, значит, воля моя —

Кануть во тьму или плыть к небесам!

Да ещё вот что сказать я хотел…

В этом давно разобраться пора б:

Если пишу, значит, разум мой цел,

Если же с волей, то — друг, а не раб!

А если так, то, всемудрый Отец,

Я твой соавтор в писанье суде´б,

Не стихотво´рец, а стихотворе´ц,

И уж не прах, а в руке Твоей — хлеб.

(2 февраля 2013)

Письмо от матери

Письмо от матери… Оно как праздник сыну!

Когда приют свой временный покину,

Былую жизнь легко предав костру,

Её слова, напоенные светом,

Возьму с собой, чтоб ими быть согретым

На ледяном, обрывистом юру:

«Родной мой, здравствуй!

Как ты там, мой зяблик?

По случаю ведро сушёных яблок

Купила. И лимончики. К утру

Тебе, сынок, посылку соберу.

Иначе чем ещё смогу помочь я?..»

И как сквозная рана — многоточье.

Неприложимо к сладкому ведру

Всё то, о чём те точки промолчали:

Её болезнь, и старость, и печали,

И что трёх лет ей не прожить в миру,

И в мыслях не шепчу — кричу: «Крепись, ма,

В твоих словах нет счёта серебру,

И всех смертей сильнее твои письма!»

(10 июня 2012)

Плащи судьбы

Один не разберёт, чем пахнут розы,

Другой из горьких трав добудет мёд,

Дай хлеба одному — навек запомнит,

Другому жизнь пожертвуй — не поймёт!

Омар Хайям

Мы — не равны! И нам по росту шьют

Плащи судьбы — с напёрсток и большие,

Где меркнет обывательский уют

Во имя восхождения к вершине.

И разные пред нами предстают —

Тропинкой, шляхом, грейдером — дороги,

Нам птицы песни разные поют,

И разные у нас на небе боги.

Мы — не равны! Вовеки не поймёт:

Тень — плоть свою, певицу — подпевала,

Закрытое — открытое забрало,

Мороз — цветок, а дёготь — чистый мёд.

Плащи судьбы на разное ведут:

Одних — на подлость, а других — на подвиг,

Кого при жизни тлену предадут,

Кому даруют рай на адских сходнях.

Но жаль, что нет проблем

лишь в планах хитреца,

Что истина своя у каждого яйца,

Что ноет лишь своя у каждого мозоль,

Что возвращается на землю мезозой

В скорлупках крохотных, и знаем, не печалясь:

Гиганты — вымерли, а карлики — остались.

(1986)

Поездка к матери

Я собрался к маме погостить,

Среди дел на доброе сподобясь,

Чтоб сказать: «Родимая, прости,

Что так долго пропускал автобус.

Закрутился белкой в колесе,

Не было то времени, то денег.

Суеты житейской вечный пленник,

Но храню я письма твои. Все!..»

Взял вещей огромную суму

И связал грядушки от кровати,

Еле влез (и всё же не пойму:

Для чего они — совсем не кстати!),

Еду, но автобус тормозит,

Вышли на какой-то остановке,

Говорю водиле: «Паразит,

Что застрял? Попёрся без путёвки?»

Но водитель звука не издал,

А в ответ мне — голос — гулким эхом:

«Закатилась светлая звезда,

Поздновато что-то ты поехал».

Я проснулся: пасмурный рассвет.

Комната. В углах — завалы хлама.

Вот уж десять лет, как тебя нет,

Милая моя, святая мама…

(4 ноября 2012)

Познавшие истину

Изо всех законов наших

Для живых первей таков:

Бойся «истину познавших»:

Нет страшнее мудаков.

Отметая кривотолки,

Тот изгрыз верхи ногтей:

«На конце стальной иголки

Сколь поместится чертей»?

В сташных шахматах орешек,

Злую длань иной простёр,

Убивая вместо пешек

Осуждённых на костёр.

Поделил людей на классы,

Лучших выкосив в пылу,

Карлик долбанный, под лясы

Навязавший кабалу.

Знай, певец в нестройном хоре:

Твой вокал — ни то ни сё,

Знай, создатель лжетеорий:

Относительно не всё.`

Тьмы и тьмы пригнавших к краю

Человечий наш косяк!

Лучше б ты сказал: «Не знаю»,

В суемудрии босяк!

(5 августа 2015)

Понимание

Как это больно — понимать,

Жить с миной мудрого паяца —

И с пониманьем засыпать,

И с пониманьем просыпаться!

Как горько знать, что новый век

Несёт от старого ошмётки,

И скрип несмазанных телег

Страшнее виселиц и плётки!

Народов наблюдать раздрай

И одичавших парий орды,

Минувшей мощи видеть пай

И охло-Рим, от дури гордый!

И говорить себе: «Весь век

Ты проживёшь в клетушке этой,

И, как ни бейся, как ни сетуй,

Она — библейский твой Ковчег.

Истаяв по очередям,

В тоске, нужде, неразберихе,

Жизнь улетит ко всем чертям,

И ляжешь в сумрак — тихий-тихий.

Уйдёт еще один бунтарь

И новый век не повстречает…»

А на меня глядит фонарь

И головой своей качает.

На тонкой шее фонаря

Звенит тугая петля вьюги.

Знать, и ему в пресветлом круге

Не брезжит новая заря.

Ведь мир без грёз и храм без стен

У познающего сословья…

Горящий факел Диоген

Поставил мне у изголовья.

(1989)

Посёлок Шуберское

Посёлок тихий, невеликий…

Хмель хвои, смород земляники

И соловьиный щёлкосвист…

Здесь, на площадке станционной,

Стою, дремотой унесённый,

А день — медлителен и мглист.

Спасибо, избы, лес, криница,

Что к вам могу я прислониться

Вольноотпущенной мечтой!

Да есть ещё душе отрада —

Пред ликом Матери лампада

И храм поэзии святой.

Но вздрогнет сердце от кошмара

Здесь бушевавшего пожара

И хамской дикости примет.

Ловкач-делец из Краснодара,

Придав горели вид товара,

Оставит длинный шинный след.

Живёт здесь тот ещё народец:

Загажен уличный колодец

И матерщины злобен рык,

Хмельно базарное витийство,

И тяжек грех отцеубийства,

И оскорблён юнцом старик.

И всё-таки мне чем-то дорог

Притихшей чащи влажный морок

И вид начальственный ворон.

Прощаясь с праздником зелёным

И посылая мир влюблённым,

Я вспомню маленький перрон.

(29 июня 2011)

Посмертная шутка

Жизнь пройдёт — иссякнут силы.

Со слезами пополам,

Друг, поставь на край могилы

Сладкой водочки сто грамм.

Привинти к плите нашлёпку,

И уж будешь молодец,

Если на святую стопку

Ты возложишь огурец.

А ещё, мой друг прекрасный,

Положи на холмик мой

Всё, о чём мечтал напрасно

Я, тогда ещё живой, —

Нечужую заграницу,

Пару «мерсов» и фиат,

И глазастую девицу:

Взгляд — на сорок киловатт!

В жизни было всё на диво,

Как бывает, знаешь сам:

И текло вино и пиво,

Да не в рот, а по усам.

Жил я, в сердце уезжая

Из отеческих полей,

Но чужбина мне чужая,

Как и руль от «жигулей».

Так простите, Лондон, Ницца

И швейцарская лоза!

А глазастая девица

Рассмеялась мне в глаза.

Потому-то эту гору

Мне на холмик не неси,

Посиди без разговору,

Выпей, брат, и закуси…

(16 мая 2007)

Постижение

Деревья прозрачные ветви

Раскинули в утреннем небе,

Над ними простёр свои крылья

Крикливый, взволнованный клин.

Прозрачные ветви деревьев

И небо, на снежные гребни

Влекущее крылья и души, —

Я всё это знаю один.

Я всё это помню, как сказку,

Которую мне нашептала

В далёком, заоблачном детстве

Моя истомлённая мать.

И нет в этой сказке покоя,

И нет в ней конца и начала,

И небо, и ветви деревьев

Её не устанут шептать.

Откуда я?.. кто я?.. зачем я?..

В какие нездешние нови

Зовёт и зовёт за собою

Крикливый, взволнованный клин?

Как больно и радостно в сердце

От запаха утра и хвои!

Не надо, не спорьте со мною:

Я всё это знаю один.

(1980)