Паломники
пойдём со мной, пока горит рассвет,
пока не пересилила усталость,
не так уж много нам с тобой осталось —
на каждого всего по сотне лет.
пойдём со мной, оставь печаль, тревогу,
давай забросим все дела отныне,
весь этот мир — обман, мираж в пустыне,
есть только мы с тобой
и вера в Бога.
В назначенный час
у Бога нас много, он каждому брат и судья —
кому путь-дорога, кому борозда-колея,
свернёшь ненароком, тогда уж кричи не кричи…
такая морока — искать огонёчек в ночи.
не видно ни зги, темнота расплескалась окрест,
молчат колокольни, не слышится там благовест,
ответит лишь эхо… и то специально дразня —
ему на потеху испуг, суета и возня.
у Бога нас много, он каждого знает в лицо,
за новым порогом назначена встреча с Отцом —
всё ближе и ближе… осталось поверить в мечту…
кто выше, кто ниже —
без веры летят в пустоту.
Осадок
Ни влево и ни вправо — по прямой
и вволю надышавшись этим миром,
покорно возвращаемся домой
в свои осточертевшие квартиры,
чтоб вспомнить недоступное «вчера»,
чтоб выпить забродившее «сегодня»
и маяться бессоньем до утра,
взывая тщетно к милости господней.
Без веры и нательного креста,
не приложившись лбом к святому лику —
молитва суесловна и пуста
подобно жалким, вымученным всхлипам.
И траурны, и горьки вечера
под лампочкой, горящей вполнакала,
когда искрится новое «начало»,
но не допито мутное «вчера».
Милость
«Свечки» таращатся окнами,
ливень гремит канонадой…
Страстно влюблённые, мокрые —
много ли нам надо?
Ясное, с птичьими стаями,
небо в неоновых лужах…
Счастливы и неприкаянны —
много ли нам нужно?
Руки, что греют от холода,
встреч неподдельная радость…
Благополучны и молоды —
много ли нам надо?
Тёплый и в меру раскованный
вечер в компании дружной…
Праздностью не избалованы —
много ли нам нужно?
В горестях и злоключениях,
главное, вместе мы, рядом…
Господи, дай нам прощение —
что ещё грешникам надо?
Крылья
мне бы крылья сейчас, как у ворона,
чтоб взлететь и подняться повыше,
покружить над распущенным городом,
где покой не найти и на крыше.
я б помчал над морями глубокими,
упиваясь лазурью небесной…
суета городская убогая,
да и тесно как в клетке мне, тесно.
в облаках же раздолье сказочно,
ближе солнце и робкие звёзды…
мне бы крылья, ведь просто обязан я
хоть попробовать ангельский воздух.
вот бы крылья сейчас, как у ворона,
чтоб мечта моя сделалась былью,
улетел навсегда бы из города…
подари же мне, Господи, крылья.
Добрая ноша
всё, что было в моём узле
(может, мало, а может, много),
растащили, кому не лень…
мне осталась лишь вера в Бога.
растрепала меня метель,
расстреляли дожди прицельно,
лодка села, уткнувшись в мель…
мне остался лишь крест нательный.
измотала меня судьба,
норовила согнуть в подкову,
только в твёрдо сжатых зубах
мне осталось мужское слово.
всё, что ныло и жгло в груди,
что вселяло в меня тревогу,
позади… всё давно позади…
мне осталась лишь вера в Бога.
Отшельник
В белое укутаны поля,
лес не принимает на постой,
крепко спит уставшая земля,
скованная ловкой мерзлотой.
Превращая дерево в золу,
я теряю счёт безликим дням,
в гости одиночество зову,
и оно приветствует меня.
В стылых хатах не горят огни —
захандрив, надулись, как сычи,
я давно не рвусь из западни —
толку нет, хоть плачь ты, хоть кричи.
Волки ветру вторят по ночам…
Иногда, надравшись в лоскуты,
исступлённо вою я и сам
до колючих слёз, до хрипоты.
И пускай к утру совсем разбит…
унимая дьявольскую дрожь,
верю, что тобою не забыт,
верю, что по-прежнему ты ждёшь.
Неосторожность
покайся, и Бог сбережёт,
чревато излишнее рвение…
полжизни — цена за прыжок,
полжизни — цена за падение.
всё дальше и дальше места,
что были когда-то обжитыми…
полжизни за плот без шеста,
полжизни за пристань забытую.
полученный горький урок
останется шрамом на имидже…
полжизни за пепел дорог,
сожжённых руками
своими же.
Призрачный край
Миру неведомый, призрачный край
где-то, наверное, есть,
там не придётся вовек выбирать
подлость, обман или честь.
Там никогда и никто не предаст —
это чудовищный грех,
нет ни чинов там, ни рангов, ни каст —
нет для общенья помех.
Там не пройдут по душе в сапогах,
желчью не брызнут в глаза,
людям неведомы горечь и страх —
дарят покой образа…
Вещи мои и свои собирай,
хватит дурацких забав,
ведь отыскать этот призрачный край
мне без тебя — не судьба.
Омут
я видел в глазах у тебя пожары,
свинцовый и сокрушительный град,
я видел в них беспощадную старость…
и крест, на котором я был распят.
я видел когтистые лапы скорби,
бесславный, дурной, роковой конец,
я видел себя — сиротлив и сгорблен,
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.