Бесплатный фрагмент - Искушения любви. Париж

Дорогие мои Читательницы!

Дорогие Друзья!

Если вы держите в руках третью книгу «Искушения любви», это значит, что мы с вами уже подружились, и я могу называть вас своими друзьями.

Я очень признательна вам за ваше постоянство и надеюсь в очередной раз оправдать ожидания.

Откройте первую страницу книги, и головокружительные события в жизни Наташи не отпустят вас до самого конца повествования.

Радуйтесь и сопереживайте, любите и страдайте вместе с неординарной и яркой личностью моей героини.

Не скрывайте слез счастья и разочарования, любите и будьте любимы!

С искренними пожеланиями любви и радости,

Лидия Шарапова

Самому настоящему мужчине

в моей жизни,

моему папе,

Анатолию Владимировичу,

с любовью и признательностью,

посвящается эта книга.

Я стояла возле огромного офисного окна моего кабинета и смотрела как дождинки, словно слезы, стекали по холодному мокрому стеклу. За окном властвовала осень. Дождь неумолимо хлестал по веткам деревьев, безжалостно срывая их яркий праздничный наряд. С высоты десятого этажа мне были видны блестящие от воды крыши домов, с налипшими на них желто-красными листьями; где-то далеко внизу сновали под зонтами люди; машины спешили по мокрой мостовой.

Осень пришла в Москву, как всегда неожиданно. Почему-то с нетерпением ждешь, когда наступит зима, и темная настывшая земля покроется белым пушистым снегом; потом ждешь весну с ее первыми капелями, теплым солнцем и веселым щебетом птиц; потом радуешься жаркому лету, а осень — она наступает всегда нежданно. Еще вчера стояла жара, светило яркое солнце и, казалось, что так будет всегда. Такой теплый светлый рай на земле. И вдруг — небо, покрытое темной пеленой, постоянный колючий дождь, резкий холодный ветер, огромные лужи под ногами, грязь и слякоть.

Уже неправдоподобной и такой далекой казалась мне моя поездка в Египет, где я повстречалась с Омаром и познала всю силу страсти, которая вырвалась из меня огненным смерчем, сметая все запреты и условности на своем пути. Я, прожившая большую часть своей взрослой самостоятельной жизни под опекой папика, моего любовника, старше меня почти на двадцать лет, совершенно потеряла контроль над своими чувствами и эмоциями. Только там под влиянием Омара я смогла полностью раскрыться как зрелая и страстная женщина, это было так неожиданно, что поразило и насторожило меня одновременно. И я нашла в себе силы остановиться и вернуться к своей привычной жизни, почти вычеркнув события тех ярких дней из своей памяти.

Немного позже в Сеуле мне посчастливилось познать Любовь. Это был непростой опыт. Через боль и отчаяние, радость и счастье. Сергей открыл мое сердце, запертое на семь замков, о чем я даже не подозревала. Казалось, что все благоволило нашей взаимной любви, и я наделась, что наконец-то обрету семью, любимого мужа, но неожиданное стечение обстоятельств разрушило вдребезги все мои мечты и наши совместные планы. Когда, после всех пережитых страданий я прилетела обратно домой к единственному человеку, которому, как я надеялась, я была нужна, то и здесь меня ждала неприятная неожиданность: я случайно оказалось свидетелем любовной связи папика и его переводчицы Леры. В этот миг весь мир рухнул у меня под ногами.

Ощущая себя совершенно одинокой и никому не нужной, я примчалась к себе домой, заперла двери на все запоры, отключила телефоны, бросилась на кровать и почти неделю рыдала, оплакивая все сразу: свою неудавшуюся личную жизнь, потерю любимого человека, папика, который предал меня в самый трудный момент моей жизни. В голове крутились его нелепые слова: « Наташа, постой, ты все не так поняла…». Потом на меня обрушивался гневный голос Сергея: «Ты меня предала… Я не могу тебя простить. По крайней мере, сейчас…. Мне нужно время…». Я глубже зарывалась головой в подушку, но голоса продолжали преследовать меня, они кричали, издевались надо мной, обвиняли во всех грехах сразу. Я думала, что сойду с ума… Только теперь, казалось, я смогла познать всю глубину настоящего страдания.

Я не раскрывала штор, и в комнате постоянно стоял полумрак. Я не различала дни и ночи, в этот момент мне хотелось только одного: исчезнуть навсегда, умереть. Я потеряла счет времени. Не знаю, на какой день, но вдруг в дверь кто-то постучал. Стук был громкий и требовательный. Я не сомневалась, что это папик, и еще глубже зарылась в подушки. Но испод двери донесся приглушенный Лилькин голос:

— Наташка, открывай, это — я. Я все равно не уйду отсюда, и буду спать здесь на твоем коврике, — потом пошли удары ногой в дверь. Она ломилась упорно и настойчиво. Зная Лилькин характер, я понимала, что она не уйдет, а только перебудит всех соседей. Нехотя поднявшись, зашаркала ногами к выходу. Голова закружилась, я покачнулась и чуть не упала. Слабость охватила меня: я еле дошла до двери.

Лилька влетела как метеор. Едва взглянув на меня, она сразу все поняла. Уложила меня в постель, раздвинула шторы: за окном был день и ярко светило летнее солнце, а сама она уже гремела посудой на кухне. Погруженная в свои страдания я не удосужилась даже поесть, и умудрилась просидеть на голодном пайке несколько дней.

Ела я с жадностью и чувствовала, как постепенно жизнь возвращается ко мне. Насытившись и немного придя в себя, я, захлебываясь слезами, стала пересказывать моей самой лучшей подруге все события последних дней. Она слушала, не отрываясь, и все эмоции отражались на ее лице. Когда я дошла до того момента, как мы расстались с Сергеем, у нее на глазах блестели слезы. Она судорожно вздохнула:

— Да, верно говорят: — « В нашей жизни встречаются два типа людей: одни делают нас счастливыми, а другие — сильными». Будем считать, что этот Леша сделал тебя еще сильней. Прими все произошедшее с тобой, как опыт, и ни в чем себя не вини.

Она, задумавшись, замолчала. Потом вдруг выдала:

— Натка, какая ты счастливая, ты познала великое счастье — взаимную любовь. Это дается далеко не каждому. Ты вот прожила столько лет, и только сейчас поняла, что это такое. А многие всю жизнь тратят на поиски любви, но так и не находят ее.

— Что толку от этого: я повстречала любовь и тут же потеряла ее, — перебила я свою подругу. При этих словах у меня снова потекли слезы и рыдания подступили к горлу.

— Погоди ты расстраиваться, — утешала меня Лилька, — я думаю, что еще не все потеряно. Никуда не денется твой Сергей. Тяжело раненный стрелой Амура, он не убежит далеко. Питер — не на другом конце планеты. Ты забыла, что теперь у вас общий бизнес? — Она подбадривающе улыбнулась.

Я смотрела на нее с надеждой в глазах, и душа моя постепенно наполнялась уверенностью, что рано или поздно, но мы непременно встретимся с Сергеем и тогда я уже не отпущу его никуда.

Уже веселее и легче я поведала ей о том, какую сцену я застала в кабинете папика. Лилька громко и заразительно расхохоталась.

— Наташка, ну ты даешь! Сама провела неделю с новым любовником в Сеуле, а Федорову не позволяешь даже такой малости. Сразу объявляешь его изменником и вне закона. Тебе самой — как эта ситуация?

Я была убеждена в правоте своих поступков. Поэтому уверенно заявила:

— Лиль, вор не тот, кто ворует, а тот, кого поймали на месте преступления. Папик не может меня ни в чем обвинить, а я была свидетелем его измены. Как мне прикажешь на это реагировать?

Она лишь усмехнулась на мои слова.

— Ах, какая ты правильная. Нельзя быть такой категоричной. Так было всегда в нашей истории: люди очень грешные обвиняли невинных людей в страшных преступлениях, а те вынуждены были доказывать свою невиновность. Ты знаешь о том, что существует такое слово: прощение? Я считаю, что ты должна простить Федорова, тем более, что он так сильно переживает размолвку с тобой.

Я делано рассмеялась.

— Что?!! Он — переживает?! Откуда ты знаешь? — я с подозрением взглянула в темные миндалевидные глаза подруги.

Она сделала загадочное лицо.

— А ты думаешь, откуда я узнала, что ты сидишь запертая в своей квартире? Ты вернулась и даже не позвонила. На звонки не отвечаешь, телефоны отключила. После безуспешных попыток связаться с тобой, я побежала к Федорову. Он и рассказал мне, что вы поссорились, и ты сидишь забаррикадированная у себя в квартире. Он подвез меня на своей машине, но к тебе не пошел, побоялся. Всю дорогу просил меня помирить вас. Я видела, как ему тяжело. Его гложет страшное чувство вины. Я думаю, ты должна простить его. Будь великодушна.

Я молчала. Как ни было мне трудно признаться самой себе в том, что Лилька права, я все же признала ее правоту. Мы проболтали всю ночь напролет, уснули только под утро. На следующий день я включила все телефоны и на этом закончила свое затворничество в четырех стенах своей квартиры.

Сотовый, захлебываясь, не успевал сообщать мне обо всех неотвеченных звонках. Больше всех звонил, конечно, папик. И сейчас, едва я включила телефон, как раздался звонок. На дисплее появилась его фотография. По сигналу Лильки я нехотя взяла трубку.

— Наташа, нам с тобой надо поговорить, — голос папика звучал устало и виновато.

— Как хочешь, — стараясь говорить как можно равнодушнее, ответила я.

— Я буду у тебя через час.

— Хорошо, приезжай…, — я отключилась. Лилька обрадовано закивала, мол, правильно Наташка, так держать, и срочно засобиралась домой.

После ее ухода я еще раз проанализировала ситуацию и пришла к выводу, что Лилька права. Сколько можно корчить из себя оскорбленную невинность? Поэтому, когда подъехал папик, я уже была готова к встрече.

В замке повернулся ключ, дверь открылась, и в комнату ввалился он, весь обвешанный пакетами из супермаркета. Аккуратно поставил свою ношу на пол и, молча, закрыв дверь, застыл в дверном проеме, глядя на меня и оценивая ситуацию. При виде папика душа моя сжалась в комок. И, когда он, не говоря ни слова, шагнул навстречу и протянул мне руки, я, словно подопытный кролик, не раздумывая, бросилась в его объятия. Почувствовала приятный знакомый запах, мягкое теплое тело прижалось ко мне вплотную, ласковые любимые руки обнимали меня и нежно гладили по голове. Я уткнулась в родное плечо, спрятав свое лицо, по которому сразу, как по команде, потекли непрошеные слезы. Слезы обиды и раскаяния.

— Ну-ну, девочка моя, не надо… Не плачь. Это я во всем виноват. Прости меня, если можешь…

При этих словах папика, я разревелась еще сильнее. Но это были уже слезы облегчения, слезы прощения. Я тоже чувствовала себя виноватой в том, что произошло. Я понимала, что плакала я не только и не столько из-за папика, сколько из-за своей потерянной любви. Я прижалась к нему еще сильнее и почти успокоилась, почувствовав поцелуи на волосах, шее и заплаканном, мокром от слез, лице… Немного погодя, папик взял мою голову в ладони и заглянул в мои глаза:

— Девочка, маленькая моя, ты мне очень дорога… Я так много пережил за эти несколько дней… Я не могу без тебя…

Он не дал мне ответить. Губами нашел мой рот и покрыл его страстным и властным поцелуем. И сразу все встало на свои места. Я опять обрела своего прежнего хозяина. И сразу стало спокойно на душе. А тело закружилось в очередном водовороте страсти…

Мои воспоминания неожиданно были прерваны резким телефонным звонком. Звонок был внутренний. Автоматически включилась громкая связь. Я оторвалась от окна и поспешила к телефону:

— Алло, я слушаю.

Из динамика раздался голос папика, а по совместительству — генерального директора издательства «Федорофф и Ко».

— Наташа, я тебя поздравляю. Сегодня мы получили большой заказ на первую партию книг «Месть, изгнанных из Рая» Мари Невё. Колесо закрутилось! Я думаю, это стоит отметить, — небольшая пауза, я даже не успела вставить слово, — срочно зайди ко мне.

И он повесил трубку. Вполне в духе Федорова. Я быстро направилась к двери. Начальник не любил долго ждать.

После того случая, когда я застала папика в кабинете с Лерой, я не очень любила приходить туда. Он будто чувствовал мое смятение и старался не приглашать меня к нему без веского повода. Сегодня я почувствовала, что повод был более чем важный.

Папик встретил меня в дверях своего кабинета. Его глаза испытывающе скользнули по мне, как бы сканируя ситуацию. Он обладал способностью считывать состояние другого человека, едва взглянув на него. Мне иногда казалось, что меня он видит насквозь. После событий той ночи, мы никогда больше не вспоминали об этом, но напряженность в наших отношениях сохранилась. Папик слегка заискивал предо мной, стараясь таким образом искупить свои грехи, а я не могла уже по-прежнему, открыто и доверчиво, относиться к нему. В голову то и дело лезла услышанная где-то фраза: «Разбитую чашку можно склеить, но пить из нее нельзя».

Подчиняясь приглашающему жесту хозяина кабинета, я прошла к столу и удобно устроилась в моем любимом кожаном кресле. Застыла в изумленном ожидании. Папик торжественно, словно фокусник, достал из стола первый экземпляр книги «Месть, изгнанных из Рая» Мари Невё. Я видела ее в первый раз и была восхищена тем, как здорово все получилось. Очень красивая интригующая обложка, рецензии знаменитых писателей и фотография самой писательницы на задней страницы обложки.

Папик с интересом наблюдал за моей реакцией. У него это было в крови: — делать сюрпризы, поражать воображение, удивлять и, как результат всего этого, — покорять, раз и навсегда.

Я не смогла скрыть восторженного восклицания. Он только этого и ждал. Его глаза заблестели от удовольствия:

— Вот, моя девочка, не зря ты так страдала в Корее, — сказал он, сам даже не догадываясь, насколько он сейчас был близок к истине. — Вот она — золотоносная жила! Все словно сошли с ума. Мы не успеваем выполнять заказы на эту книгу, — он не мог скрыть своего удовлетворения. — Надо срочно ехать в Санкт- Петербург и отблагодарить Парфенова. Честно говоря, я сильно перед ним виноват. А он так выручил нас. Я, конечно, понимаю, что без твоих чар здесь не обошлось, моя маленькая ведьмочка…

Он поднялся из-за стола, подошел ко мне вплотную и, наклонившись надо мной, нежно поцеловал меня в кончик носа. Я сморщила нос, как делала это когда-то давно еще в прошлой с ним жизни, и ласково потерлась им о его щеку. Он, окрыленный, продолжал:

— Наточка, нам с тобой придется отправиться в город на Неве. Надо отблагодарить Сергея за его такой щедрый дар и заодно отвезти ему несколько книг.

Видя смятение на моем лице, он расценил его по-своему:

— Я понимаю, что у тебя много других дел, поважнее, но в данной ситуации было бы неправильно отправить туда кого-нибудь вместо тебя. Так что, собирайся.

От неожиданности я лишилась дара речи, как только услышала имя человека, ставшее таким дорогим для меня. Возможно, это судьба посылает мне редкостный шанс снова увидеть Сергея, которого я так и не смогла забыть, напрасно пытаясь смириться с потерей. Тем временем директор продолжал свои наставления:

— Наташа, сегодня — вторник. Я думаю, что нам лучше выехать завтра вечером. Если будет необходимость, останемся там до воскресенья. Сможем отдохнуть и неплохо провести время.

В моей душе бушевала целая буря противоречивых чувств. С одной стороны, я рвалась на встречу с Сергеем, с другой, я понимала, что, приехав туда с папиком, я потеряю ту единственную ниточку, которая связывала меня с моей любовью. Я растерялась и не знала, как поступить. В голове крутились разные варианты моего отказа от поездки, но все они выглядели один нелепее другого. Мой сверхподозрительный любовник, наверняка, почувствовал бы что-нибудь неладное в моем отказе. Может, найти причину, в загруженности по работе? Но папик, словно прочитав мои мысли, продолжал:

— У меня масса неотложных дел и назначена очень важная встреча на пятницу, но я бросаю все и переношу это на следующую неделю. Я рассчитываю продолжить наше сотрудничество с Парфеновым, а для этого мне необходима наша с ним личная встреча и как можно скорее.

При этих словах он встал, подошел к шкафу и достал оттуда плоскую, красиво упакованную, коробку.

— Посмотри-ка сюда, — он обратился ко мне, — это — наш подарок Сергею.

Он бережно развернул упаковку. Открыл небольшую, размером с ноутбук, плоскую, обшитую синим бархатом, коробку. Я с нескрываемым любопытством, заглянула из-под его руки. Внутри ровными рядами лежали столовые приборы из серебра. Витые, черненые ручки были красиво позолочены. Ножи, ложки, вилки и чайные ложечки были выполнены в одном стиле и отличались особой изысканностью. Такой царский подарок мой выбрать только папик с его стремлением к роскоши. Я не смогла сдержать возглас восторга:

— Ого, да это не дешево. А как красиво! Только, я слышала, что ножи дарить не рекомендуется, а то отношения будут, как «на ножах».

Папик улыбнулся:

— С Парфеновым у нас и так непростые отношения, а подарок этот, я надеюсь, их только улучшит. Да, к стати, я уже позвонил в Петербург и договорился о встрече в четверг с часу до двух дня. Так что, нас там ждут. Билеты на поезд будут сегодня к вечеру. У тебя есть два дня на подготовку к отъезду. Можешь закончить все срочные дела и — вперед — в город Петра.

При этих словах он взглянул на часы. Это был знак, что аудиенция закончена, а его ждет неотложная работа. Я знала, что через пять минут у него в кабинете будет совещание. Я послала ему воздушный поцелуй и направилась к двери. Мне хотелось как можно быстрее уйти и остаться одной со своими эмоциями.

По коридору я двигалась, в состоянии полной прострации. Я никого и ничего не замечала вокруг. Голова шла кругом от того, как неожиданно менялись события. С одной стороны, я вся была наполнена предвкушением счастья от встречи с Сергеем. Как я ни старалась его забыть, мне это так и не удалось. Я пыталась подавить свои чувства, погрузившись с головой в работу, моталась по командировкам, много читала, а все свободное время убивала, пересматривая старые любимые фильмы. Но образ его не оставлял меня ни на минуту. Я сама себе боялась признаться, как сильно я привязалась к нему. После моего возвращения из Сеула я стала просто другим человеком: задумчивой, печальной, часто надолго погружалась в свои никому не известные воспоминания. Куда только делась моя сексуальность. Я охладела даже к папику. Он не предъявлял мне никаких претензий, списывая все на свою измену. Встречи наши стали очень редки, да и то, почти всегда носили деловой характер. Я уже не мечтала создать с ним счастливую семью и поставила крест на своей личной жизни. И тут вдруг такие перемены. Верно говорят: надежда всегда умирает последней. Это поездка непременно должна вернуть меня к жизни. Но с другой стороны: как появиться перед Сергеем вместе с папиком? Это будет означать полный конец нашим, и так не простым взаимоотношениям. Я не могу не поехать и не могу поехать одновременно. О, Господи, должен же быть какой-нибудь выход?

За такими непростыми размышлениями я провела весь остаток дня и не заметила, как в кабинете появился папик. Он был явно чем-то расстроен. В руках держал книги и набор столового серебра. Он подошел к моему столу и положил на него свою поклажу со словами:

— Девочка моя, здесь небольшая рокировочка вышла. Мне только что позвонили: к нам завтра приезжает очень важная делегация из Германии. Я имею на них большие виды. Поэтому уехать мне, к сожалению, не удастся. Забирай подарки, билеты и езжай одна. Кстати, я оплатил все купе, так что, тебя там никто не побеспокоит.

У меня от восторга перехватило дыхание, но я не могла показать ему своей радости. Поэтому капризно надула губки и сказала:

— Ну вот, опять я без тебя. А ты тут один без присмотра…

Он понял мой намек на Леру, но пропустил его мимо ушей.

— Ну, что поделаешь, малыш, не всем отдыхать, кому-то надо и работать. Но я думаю, что ты и одна там неплохо справишься. — Он улыбнулся и поцеловал меня как ребенка в макушку, — ну, ладно, я пойду, мне еще надо подготовиться к завтрашней встрече.

Дверь за ним захлопнулась. Я бросилась на колени и со слезами счастья обратилась с благодарностью к Господу. Ибо только Он мог сотворить для меня это чудо. Потом достала из шкафа, спрятанный в его глубине, подарок Сергею, купленный еще в Сеуле, но так и не подаренный ему из-за нашей ссоры. Это была фигурка Будды, в образе Хоттея, символа счастья и удачи. Толстопузенький человечек настолько заразительно смеялся, а узкие глазки светились такой радостью, что, глядя на него, становилось легче на душе, и улыбка невольно широко раздвигала губы. На обратной стороне подножия я сделала гравировку по латыни:

«Vеni, vidi, vici» — «Пришел, увидел, победил». Эта фраза о многом говорила нам обоим. Поэтому я не сомневалась, что Сергей меня поймет. А Хоттейчик своей веселостью будет скрашивать его повседневную жизнь. Я с любовью провела пальцем по животику толстячка. За плечами он нес тяжеленный мешок, наполненный счастьем, удачей и богатством. Я даже представила, как весело рассмеется Сергей, глядя на этого забавного человечка. Я уже предвкушала нашу с ним встречу. Конечно, я смогу его вернуть. Именно для этого мне дается этот шанс. И причем, не я первая предпринимаю шаги, а сама судьба посылает меня ему на встречу. Даже папика убрала с нашего пути. Так размышляла я, продолжая машинально собирать бумаги, и наводить порядок на своем столе. Я уже рисовала в своем воображении нашу с ним встречу. Я уже чувствовала его губы на своих губах. Сердце учащенно билось, душа сладостно ныла. Только сейчас я наконец-то призналась себе, как я скучала по нему все это время. Как мне не хватало его любви. Я больше не могла справляться со своими эмоциями, вскочила со стула и закружилась по комнате, тихонько повизгивая от радости.

Ночь я почти не спала. В полусне, в полубреду я ворочалась на постели. Утром вспомнила только несвязные обрывки снов, где постоянно все было связано с Сергеем. Готовиться к отъезду я начала с самого утра. Тщательно продумала свой гардероб, украшения, косметику, духи. Все вещи подвергались тщательному анализу: все это было необходимо уместить в небольшую удобную сумку для путешествий. Меня не волновал ее вес, так как она имела длинную выдвижную ручку и колеса для удобства ее перемещения. В результате, я героическими усилиями уместила в нее: коробку со столовым серебром; Хоттея, тапочки, несколько комплектов тончайшего нижнего белья; книгу для чтения в пути; книги для Сергея; теплый пуловер; мягкий трикотажный костюм из ангорки; несколько пар колготок; удобные туфли на тонкой шпильке; вечернее платье из плотного шелка… Косметику, духи, билеты, деньги и документы я аккуратно сложила в довольно объемную, дамскую сумочку на длинном ремне. Теперь надо было продумать верхнюю одежду. Я раздвинула створки зеркального шкафа-купе. На улице стоял октябрь, снега еще не было, но ледяной ветер и колючий дождь заставляли подумать о теплой одежде. В этом случае очень кстати оказались джинсы, красиво обтягивающие бедра, и длинные сапоги почти до самых колен. Мягкая меланжевая трикотажная кофточка тонкой вязки слегка прикрывала бедра, а талия элегантно подчеркивалась пояском, протянутым сквозь трикотажные нити. Она была связана из ниток разных цветов, но преобладали в ней теплые, розовые и коричневые, так любимые мною тона. На шею надела легкий объемный шарфик; на голову — замшевую кепи; на себя — замшевую коричневую куртку немного ниже бедер с пушистым воротником из рыжей лисы и ремнем на талии. Весь комплект смотрелся очень модно, по сезону, а, главное, мне он очень шел.

Не помню, как я провела остаток дня. Просто была очень счастлива и жила ожиданием встречи. Встречи, на которую я уже перестала надеяться. Почему-то я была уверена, что Сергей так же, как и я, тайно верил в нее. Также не мог забыть наши горячие ночи и жаркие объяснения в любви. Поэтому моя поездка в Санкт Петербург могла принести нам долгожданное счастье.

За пятнадцать минут до отхода поезда я уже удобно расположилась в купе, сняла куртку, повесила ее на плечики, обула специально принесенные с собой тапочки, с удовольствием отмечая, что мне крупно повезло, что всю дорогу я буду ехать одна. Мне необходимо было отдохнуть перед встречей с Сергеем, и поэтому возможность провести ночь в купе в одиночестве меня очень обрадовала. Поезд тронулся. В купе было чисто, уютно и тепло. За окном мелькали встречные огни. Вагон мерно покачивался. Я стала готовиться ко сну. Разложила аккуратно заправленную постель. В дверь постучали, вошла проводница, женщина средних лет, в красиво сидящей на ней форменной одежде. Проверила мой билет. Потом остановилась, будто что-то обдумывая, и вежливо обратилась ко мне:

— Извините меня, девушка, я все понимаю, но…, может, вы меня выручите? У меня здесь иностранец попал в купе к молодой паре с грудным ребенком, тот все время плачет, мать его то и дело то пеленает, то кормит… Неудобно как-то, иностранец ведь все-таки. Сидит такой, в уголок забился, улыбается, а по-русски ни бельмеса не понимает…, может, вы позволите его к вам в купе переселить?

Она с надеждой в глазах посмотрела на меня. Мне очень не понравилась ее просьба. Я понимала, что вполне резонно могу отказать. Но, вместо этого, только молча, недовольно кивнула. Она тут же, обрадовано скрылась.

Через несколько минут в дверь осторожно постучали. В приоткрытый проем сначала просунулась мужская голова, следом ввалился и сам мужчина. В тусклом освещении купе я разглядела молодое, довольно красивое лицо с тонкими чертами, на котором блестели небольшие очки в металлической оправе. Незнакомец был добротно одет, в руках у него была небольшая дорожная сумка, от него исходил тонкий аромат хороших духов. Войдя, он растеряно улыбнулся, понимая, что невольно потревожил мое уединение, и вежливо поприветствовал меня по-английски:

— Good evening, — добрый вечер.

Я чисто машинально ответила на знакомом ему английском языке.

Он замер на мгновение, потом удивленно взглянул на меня:

— Вы говорите по-английски? — не веря своим ушам, переспросил он.

Мне стало смешно: вот настрадался. Представляю, каково ему пришлось в нашей стране без знания русского языка. Как он еще поезд-то умудрился найти, бедолага, наверно, проводил кто-нибудь. Я поймала себя на том, что почему-то неприязненно думаю об этом незнакомом мне человеке. Хотя, он не виноват, что вторгся в мой уютный мирок одиночества.

— Редко встретишь в России человека, говорящего по-английски, — продолжал он, по-деловому устраиваясь на своей нижней полке. Вдруг взглянул на меня, почему-то смутился и торопливо проговорил:

— Извините, я забыл представиться, меня зовут Мигель Родригос.

Мне стало неловко: встретила человека, как мегера, даже доброго слова не сказала. Я улыбнулась:

— Меня зовут Наташа.

— Очень приятно познакомиться, — он облегченно вздохнул.

Я исподтишка продолжала его разглядывать. Его яркая красота была помесью восточной и европейской. Кожа имела смугловатый оттенок. Уверен в себе. Было видно, что состоятелен. Держался скромно, но не заискивал. Стараясь не быть навязчивым, он устроился на своей полке и открыл книгу. Он мне даже начал импонировать. Я, чтобы не показаться невежливой, решила завязать ничего не значащий разговор.

— В Питер, в командировку? — спросила я его.

Он оторвался от книги:

— Да, по делам. А вы?

Я улыбнулась:

— Тоже.

Он внимательно посмотрел на меня.

— Я вот смотрю на вас и удивляюсь: какие красивые девушки в России.

Мне был, конечно, приятен его комплимент, но я скромно промолчала.

— Вы поймите меня правильно. Я много езжу по миру, — продолжал он тихим приятным голосом, — и вынужден просто признать это как факт.

Я поняла, что Мигель совершенно не настроен на сон, да и мне спать расхотелось, и я решила поддержать беседу.

— Да, я с вами вынуждена согласиться. У нас очень красивые девушки, только счастья не всем дается в полной мере. Не зря на Руси говорят: — «Не родись красивой, а родись счастливой».

Он удивленно поднял брови:

— Что же мешает вашим девушкам обрести свое счастье?

— Наверное, мы очень многого хотим от судьбы. Слово счастье почти у всех ассоциируется со словом «любовь». А она не всегда, к сожалению, является синонимом счастья. Простите, — вдруг опомнилась я, — а вы откуда, где ваш дом?

Он усмехнулся.

— Я родился очень далеко отсюда, в Бразилии.

Мне стало смешно, так и хотелось закончить словами известного фильма: — «В Бразилии, где много диких обезьян», — но вместо этого я сказала:

— Как интересно, я никогда не бывала в Бразилии. Вы и сейчас там живете, у вас есть семья?

Я задавала эти вопросы из вежливости, чтобы поддержать беседу, но сама не заметила, как втянулась в этот разговор, и собеседник меня заинтересовал.

Вдруг легкая тень печали пробежала по его лицу, и он неожиданно изменил тему разговора:

— Наташа, а здесь можно заказать чаю? Я чувствую, что спать мы с вами ляжем не скоро. А?

Я расхохоталась:

— Да, я тоже уже не хочу спать.

— Вот и хорошо. У меня есть очень вкусные конфеты. Признаюсь, я сладкоежка и всегда вожу с собой что-нибудь сладенькое.

— А я стараюсь не есть сладкое, — с сожалением сказала я.

— От этих конфет вы не откажитесь, — с улыбкой он достал красивую коробку, полную разноцветных конфет, разложенных в углублениях из шелковой бумаги. Я нажала кнопку вызова проводницы:

— Наташа, поговорите вы с ней, пожалуйста, из всех русских слов я знаю только «спа-си-бо».

Проводница явилась на зов удивительно быстро. Немного заспанная, но бодрая, она приняла заказ на чай и вопросительно взглянула на меня:

— Ну, как попутчик? Отличный парень! А ведь не хотела… Мне бы такого малого в купе, — она хохотнула и, подмигнув мне, ушла.

Я засмущалась от ее таких откровенных слов. Мне показалось, что Мигель понял ее намеки, но ни о чем не спросил.

Через пять минут мы уже пили свежезаваренный горячий чай. Я наслаждалась вкусом необыкновенных конфет.

— Мигель, а как вы определили, что мне понравятся эти конфеты? Ведь «о вкусах не спорят», не так ли?

— А я знаю маленький секрет: все красивые женщины любят сладкое.

Тут я возмутилась:

— Вы всем едва знакомым женщинам сразу говорите комплименты?

— Ну, Наташа, не обижайтесь на меня, пожалуйста. Просто, у меня глаз художника, и я не могу не отметить красоту в любом виде. А женщина — это особая, неповторимая, красота. С ней по грациозности может сравниться только разве красота кошки.

Я улыбнулась его сравнению.

— А у вас в Бразилии разве не красивые женщины? — решила я перевести разговор на его страну.

— Да в Бразилии тоже много красивых женщин, но у них совершенно другая красота, экзотичная, что ли.

— А ваша женщина красивая? — не унималась я.

Он почему-то ответил не сразу. Его глаза подернулись туманом. Мне показалось, что сейчас он заговорит стихами. Немного помолчав, он ответил:

— Да, у меня самая красивая женщина на свете. Это — моя жена. Мы познакомились с ней еще в детстве. Наши родители были очень дружны, а отцы вели общее дело. Нас помолвили совсем детьми. Мы знали, что будем навсегда вместе. — Чувствовалось, что ему что-то мешает говорить. Голос слегка дрожал. Но он нашел в себе силы продолжить. Я слушала, заинтригованная.

— Когда ей исполнился двадцать один год, мы поженились. Я был старше ее на пять лет. Это были счастливейшие годы нашей жизни. Правда, у нас не было детей. Она очень тяжело переживала. А меня устраивало абсолютно все. Главное, чтобы она была рядом. Без детей мы прожили почти десять лет, и, казалось, уже свыклись с таким положением вещей, но тут Динара (так звали мою жену) неожиданно забеременела. Казалось, счастью не будет конца. Врачи определили, что она ждет близнецов: девочек. Но это радостное событие вскоре омрачилось страшным известием: у жены обнаружили рак, — на минуту он печально замолк.

Я не знала, как реагировать на его страшный рассказ. Я не стала его прерывать, предположив, что человеку, может, надо просто высказаться, так сказать, излить душу. И, молча, ждала продолжения. Мигель вздохнул и продолжил:

— Нас поставили перед выбором: либо онкологическая операция и тогда — аборт, либо рожать, но с риском для жизни матери. Динара решила дать жизнь таким долгожданным девочкам, тем более, что некоторые врачи предполагали, что беременность может решить исход болезни в положительную сторону. Ну, как говориться, утопающий хватается за соломинку. Скоро родились две очаровательные девочки-близнецы, красавицы, как две капли похожие на мать.

Он замолчал. В купе стояла тишина, и только звук колес четко отстукивал время. Меня пугало продолжение этой печальной истории, но, затаив дыхание, я надеялась на ее благополучный исход. Тем временем Мигель продолжал:

— В доме воцарилась такая долгожданная радость. Но чуда, о котором молили мы все в последнее время, не произошло. Динара угасала на глазах. Неимоверными усилиями мы продлили ее жизнь на два года. Девочки уже бегали и лепетали, когда ее не стало. Динара была моей единственной, самой красивой и любимой женщиной в моей жизни. Я остался с мамой и двумя маленькими девочками на руках. Забвение и силы мне дает моя работа. Вот уже почти два года, как я один.

У меня на глазах застыли слезы. Мне было очень жаль этого несчастного мужчину. Я не знала, что говорить и как вести себя в такой ситуации. Приподнялась и коснулась его руки, лежащей на столике между нами. Заглянула в его глаза:

— Мигель, мне, правда, очень жаль. Примите мои соболезнования.

— Спасибо, Наташа. Боль уже утихла. Время лечит. Уже все хорошо. У меня растут чудесные девчонки. И иногда я думаю, что Динара сделала правильный выбор, дав им жизнь. Возможно, в них воплотилась ее душа. Иногда они пугают меня своим сходством с нею.

— Мигель, вы говорили, что вы художник, — я постаралась перевести разговор в другое русло, — мне так интересно узнать об этом больше. Я сама никогда не умела рисовать и поэтому всегда с немым обожанием отношусь к людям, которые имеют этот дар, — я умоляюще посмотрела ему в глаза.

— Да, я помню. Я сказал, что как художник, я оценил вашу красоту, а вы обиделись на мои слова. Ну, подумайте сами, когда я вижу выразительные серые глаза, светлые густые волосы и чувственные губы, что должен вызывать у меня этот образ? Восхищение талантом творца, который его создал, — видя мое смущение и опасаясь, что его слова снова вызовут мое неудовольствие, он торопливо продолжил, — по профессии я художник и владею небольшой ювелирной фабрикой, где, кроме того, возглавляю группу художников-дизайнеров. Все — очень талантливые люди. С ними легко и интересно работать, и три года назад мы вышли на международный уровень. На нашей фабрике изготавливаются эксклюзивные украшения, в основном в единичном экземпляре. Теперь мы представили свои изделия и в России. У вас много богатых людей, которые проявили искренний интерес к нашей коллекции. Надеемся, что в вашей стране у нас большое будущее. Да, Наташа, хотите посмотреть ювелирные изделия из нашей последней коллекции?

Я была поражена.

— Но как это возможно? — заинтересованно спросила я.

Он засмеялся, видя мое состояние.

— Очень просто. У меня с собой рекламные проспекты. Я буду рад показать их вам.

Он легко вскочил и полез в свою дорожную сумку. С минуту повозился там и, наконец, достал глянцевый журнал, который триумфально выложил на купейный столик. Я с жадностью бросилась просматривать его. Чем еще можно так заинтересовать женщину, как не каталогом украшений из золота? С первой же страницы у меня перехватило дыхание. На бархатных подушечках возлежали всевозможные драгоценности, сделанные из золота, серебра и украшенные разноцветными драгоценными камнями. Затаив дыхание, я перелистывала страницу за страницей, на которых бирюза сменялась рубинами, сапфиры спорили по красоте с аквамарином. Крупные бриллианты красиво сочетались с другими камнями, почти везде присутствовала брильянтовая крошка, не затмевая, а подчеркивая естественную красоту натуральных камней.

Некоторые комплекты, состоящие из колье, серег и кольца, являли собой настоящее произведение искусства. На фотографиях было талантливо передано высокое качество огранки, неповторимый дизайн захватывал дух, чувствовалась высокая стоимость этих драгоценностей.

Я внимательно рассматривала журнал, иногда подолгу задерживаясь на некоторых страницах. Мигель сидел напротив, и, казалось, не пропускал ни одного моего взгляда, восклицания или замечания. Меня просто потряс комплект, сделанный в форме павлиньего пера. Узор каждого перышка был передан разноцветными камнями, которые сочетались таким образом, чтобы создавалось впечатление живой неповторимой красоты. Мое внимание привлек комплект, состоящий из колье, серег и кольца, украшенные желтыми камнями. Колье состояло из девяти подвесок, где мерцающий желтый камень был обрамлен белым золотом, покрытым мелкой брильянтовой крошкой. Серьги с одним крупным камнем полностью повторяли рисунок колье. Кольцо также сияло одним крупным желтым камнем. Видя мой интерес к данному шедевру, Мигель пояснил:

— Это желтый сапфир. Несмотря на его кажущуюся хрупкость, стоит на втором месте по твердости после алмаза. Добывают его почти только в Таиланде. Очень редкий и красивый камень. Хорошо поддается огранке и богато отражает свет. Я смотрю, вам понравилось.

Я с трудом отвела глаза от фотографий.

— Я… Я — просто в восторге. У меня нет слов от этой красоты и изящества.

Мой взор упал на кольцо с крупным рубином. Оно было изготовлено таким образом, что создавалось впечатление, будто яркая красная ягодка покоится на нежных лепестках из желтого золота, обсыпанных, будто капельками росы брильянтовой крошкой. Я подняла глаза на Мигеля:

— Как красиво переливаются эти мелкие бриллиантики.

— Наташа, то, что вы приняли за бриллиант, это — не бриллиант. Он очень на него похож, иногда даже сияет лучше, чем бриллиант, но это цирконий. Искусственно полученный бриллиант. Золото, как желтое, так и белое, очень хорошо сочетается с цирконием. И мы очень часто используем его в виде мелкой крошки.

Внимательно слушая Мигеля, я тем временем продолжала просматривать яркие лощеные страницы. На одной из них я задержала свой взгляд. Изящное колье из белого золота, обсыпанного, как я уже понимала, цирконием, привлекло мое вниманием изяществом исполнения. Причудливо переплетаясь, несколько золотых блестящих нитей обрамляли большой рубин, ограненный в форме сердца, повторяя его очертания. Я не смогла сдержать восторга.

— Это просто чудо. Я очень люблю украшения, подолгу задерживаюсь у витрин ювелирных изделий, но такой красоты и изящества не встречала, ни разу.

Мигель был польщен.

— Спасибо, Наташа. Не скрою, мне очень приятна ваша похвала.

— А это что? Жемчуг? Неужели он бывает черным, желтым и серебристым?

Мигель, довольный, засмеялся.

— В природе он встречается довольно редко. Чаще это уже дело рук людей. Искусственно выращенный жемчуг иногда приобретает удивительные оттенки.

Я была в полном восторге. Конечно, я совсем забыла про сон. И была благодарна судьбе, что свела меня с таким интересным человеком. Досмотрев каталог, мы продолжали болтать на разные темы, пили чай с конфетами. Мигель оказался настолько интеллектуально развит, что я слушала его, буквально, ловя каждое слово.

Вдруг он замолчал и очень внимательно посмотрел мне в глаза:

— Наташа, с вами так интересно беседовать. Мне очень жаль, что уже совсем скоро судьба разведет нас разными дорогами, и мы никогда больше не увидимся.

— Да, Мигель, мне тоже очень жаль, — я говорила вполне искренно. Таких людей не каждый день встречаешь на своем пути. Но что удивительно, он был мне очень приятен как собеседник, как интересный человек, но не более того. Я совершенно не чувствовала в нем мужчину, моего мужчину. Не секрет, что я, как всякая одинокая женщина, подсознательно считывала информацию со всех мужчин, которые попадались мне в жизни. Мигель мне показался очень правильным, умным, целеустремленным, но не хватало в нем какой-то изюминки, что ли. Я бы назвала эту изюминку сексуальностью.

— Ну, тогда что нам мешает обменяться телефонами? — настойчиво продолжал он, — земля все-таки круглая, кто знает, может, понадобимся друг другу? — Он, прищурившись, смотрел на меня сквозь тонкие очки, ожидая ответа.

— Да, наверно, — ответила я из вежливости.

— Тогда пишите мой номер, — уже командовал он.

Мне ничего не оставалось делать, как достать телефон и записать его номер.

— Ну, вот, а теперь позвоните мне. И я проверю правильность написания.

Я нажала кнопку вызова. Телефон Мигеля не замедлили отозваться короткими громкими сигналами. Мигель удовлетворенно посмотрел на дисплей.

— Вот мы и обменялись номерами, Наташа, а какие у вас планы в Санкт Петербурге? — внезапно спросил он.

— Работа. Я еду по делам издательства. — Мне не хотелось рассказывать ему истинную причину моей поездки. Радость от встречи с Сергеем я хотела сохранить в тайне.

— Так вы работаете в издательстве? — поинтересовался он, — а то за всю поездку вы ни разу ничего про себя не рассказали. Зато я выложил про себя всю подноготную. — Он улыбнулся.

— Ничего интересного в моей жизни нет. Я просто живу, просто работаю и все.

Он лукаво на меня посмотрел:

— Такого не может быть. У ярких женщин всегда в жизни происходят яркие события. А как долго вы планируете оставаться в Петербурге? — внезапно он перебил сам себя.

— Я думаю, что если все получится, как я задумала, то до понедельника. — Ответила я, ни сколько не сомневаясь в том, что все будет именно так, как я мечтала.

— И у вас совсем не будет свободного времени? Мне бы так хотелось продолжить наше знакомство, — он был достаточно настойчив.

— Не знаю, Мигель, я думаю, что у меня не будет свободного времени, — ответила я, твердо взглянув ему в глаза, — и вообще, надо хоть немного поспать, а то у меня завтра много работы и надо выглядеть бодрой, а не сонной мухой.

Конечно, я немного кривила душой: завтра я рассчитывала потратить свое время не столько на работу, сколько на обретение своей потерянной любви. Но Мигеля я уж точно не собиралась посвящать в такие тонкости.

Он рассмеялся, со смирением приняв мой выбор.

— Спокойной ночи, Наташа, — только и сказал он, выключая ночник над своей полкой. Минуту спустя все купе погрузилось в темноту. Едва коснувшись головой подушки, я провалилась в сон.

Наш поезд прибыл в Санкт-Петербург полседьмого утра. Мигель вежливо предложил довести меня до отеля на машине, которая была прислана за ним. Я не отказалась, и уже через полчаса, дружески попрощавшись с ним и, обещая ему звонить, я распаковывала вещи в своем номере.

Усталость проведенной в поезде ночи давала себя знать. До назначенной встречи оставалось почти пять часов, и я решила немного отдохнуть.

Проспав беспробудно три часа, я проснулась отдохнувшей и полной надежд и мечтаний. Собираясь на встречу с Сергеем, я ни на секунду не переставала представлять себе всевозможные варианты этого долгожданного свидания. Иногда мне становилось страшно: — «А вдруг не простит? Вдруг не захочет даже разговаривать со мной? Как мне поступить в таком случае?».

И сама же себе отвечала: -« Я этого не допущу. Здесь не может быть место ни гордыни, ни гордости. Слишком долго я ждала этой возможности. Я пойду на все: брошусь ему на шею, обниму, зацелую, буду просить о прощении, но не отпущу его больше никуда. Я знаю — он любит меня. Я люблю его. Что еще надо? Любовь всегда рушила любые препятствия на своем пути…».

Продолжая разговаривать сама с собой подобным образом, я покинула гостиницу и не заметила, как добралась до здания издательства. Поднявшись на скоростном лифте на пятый этаж этого старинного, украшенного витыми колоннами, серого здания, я оказалась в просторной приемной генерального директора издательского дома «Литера» Парфенова Сергея Владимировича, о чем было написано на золоченой табличке над дверью. Хорошенькая секретарша подняла голову от бумаг и приветливо мне улыбнулась:

— Здравствуйте, Вы к кому? Как Вас представить?

Я вежливо ответила на ее приветствие, немного задетая приятной внешностью девушки:

— Здравствуйте, я из Москвы, издательский дом «Федорофф и Ко». Меня зовут Грановская Наталия, — хотела было добавить отчество, Александровна, но подумала, что я еще пока в том прекрасном возрасте, когда, представляясь, его можно опустить.

— Нам назначена встреча с Сергеем Владимировичем на тринадцать часов.

Секретарша посмотрела на меня еще любезнее, ее улыбка стала шире:

— Да, да. Я помню. Но, к сожалению, Сергей Владимирович, был вынужден срочно уехать в дальнюю командировку. — Видя растерянность в моих глазах, она поспешила добавить: — Но вы не волнуйтесь, вас примет его заместитель, Алексей Петрович.

При одном упоминании Алексея мне стало плохо. Я даже не поняла сразу, что Сергея нет на месте, и что мы с ним не встретимся, похоже, ни сегодня, ни в ближайшем будущем. Видимо, все это отразилось на моем лице, так как девушка забеспокоилась:

— Вам плохо? Присядьте, пожалуйста, — она придвинула мне мягкое удобное кресло, на которое я тяжело опустилась. Мне очень хотелось плакать. На глаза накатили слезы, я с трудом нашла в себе силы сдержать свои чувства.

Девушка продолжала суетиться вокруг меня:

— Что вам принести? Чай? Кофе?

— Воды, пожалуйста. Стакан холодной воды.

Через минуту бокал прохладной воды уже стоял на столике передо мной. Я взяла себя в руки:

— Извините. У меня просто закружилась голова. Со мной такое иногда случается.

— Ничего, ничего, бывает, — она понимающе кивнула.

Я медленно, мелкими глотками пила прохладную воду и быстро обдумывала сложившуюся ситуацию. Так, одно ясно, по крайней мере: Сергей уехал. Все мои мечты и планы полетели прахом. Мне очень хотелось вскочить и убежать, а потом, там, на улице, предаться своим эмоциям. Но сейчас уходить нельзя. Необходимо передать подарки. Меньше всего на свете мне хотелось бы видеть Алексея. Этого я уже не перенесу. И я приняла решение отдать все милой девушке-секретарю и под предлогом, что мне надо спешить, быстренько покинуть это гостеприимное место. Но в тот момент, когда решение было уже принято, дверь одного из кабинетов распахнулась, и на пороге появился улыбающийся Алексей. Его улыбка растянулась на пол-лица, когда он увидел меня, сидящую в кресле. Он расставил широко руки и пошел мне на встречу, пытаясь обнять меня как близкого и старого друга.

— О, какие люди и, видимо, без охраны. А я сижу, жду. Но, честно признаюсь, не ожидал здесь увидеть тебя, Наташа. Я готовился к встрече с господином Федоровым. Но, тем не менее, я несказанно рад, проходи ко мне, пожалуйста. — Он приобнял меня, подал мне руку и повел за собой в кабинет, дверь которого плотно закрылась за нами.

— Федоров отказался поехать в последний момент и отправил меня, — лепетала я, безвольно следуя за ним.

Алексей жестом пригласил меня присаживаться в удобное кожаное кресло, стоящее возле изящного стеклянного журнального столика. Я послушно села. Растерянно оглядела просторный кабинет, не зная, с чего начать. Но хозяин кабинета сделал это за меня:

— Ну, Наташка, ты даешь! Никого не предупредила, что приедешь сама. Мы ждали Федорова, а тут такая неожиданность… Но я действительно рад тебя видеть. Жаль только, что Сергей уехал. Он не захотел встречаться с Ханом, сама понимаешь, почему, — слова лились из него, как из рога изобилия.

Я воспользовалась, данной мне передышкой и осмысливала ситуацию. Так, теперь, по крайней мере, понятно, почему уехал Сергей. Надо срочно узнать, когда он вернется, и, может быть, дождаться его. Тем временем, Алексей продолжал без умолку говорить:

— Он решил меня оставить на съедение Хану, но тут, как ты видишь, он просчитался, — Алексей удовлетворенно хохотнул, — и ко мне вместо страшного Хана приехала прекрасная знакомка.

— Скажи еще: «к тебе на съедение», — сыронизировала я.

Немного придя в себя после всех неожиданных ударов судьбы, я решила направить ситуацию в нужное мне русло. Подняв на Алексея глаза, я задумчиво, будто взвешивая каждое слово, спросила:

— А как скоро должен вернуться Сергей?

— Ну, Наташ, ты, как всегда, обижаешь. Зачем нам Сергей? Я устрою тебе прекрасную встречу на высшем уровне. Итак, для начала: чай, кофе или что покрепче? — Он, вопросительно взглянул, буквально пожирая меня глазами.

Я усмехнулась:

— Нет, спасибо, «что покрепче» я уже не употребляю.

Он рассмеялся:

— Наташ, а ведь были счастливые времена, а?

Мне казалось, что он открыто насмехается надо мной, напоминая о событиях в Сеуле. Я еле сдерживалась, чтобы не взорваться, поэтому решила перевести разговор на интересующую меня тему:

— Ты так и не сказал, когда вернется Сергей, — я была настойчива.

Алексей вдруг уселся на свое директорское место за столом и грустно на меня посмотрел. Потом вздохнул, немного помолчал, прежде, чем ответить.

— Я уже в сотый раз тебя спрашиваю, — начал он, — зачем тебе сдался этот Сергей?

И тут я не сдержалась:

— Какое тебе дело до моих с ним отношений! — Я повысила голос и уже говорила со злостью:

— Что ты всегда встреваешь между нами? Будь ты хоть сейчас человеком! Об одном прошу: не мешай!!!

Еще немного, и я бы впала в истерику: так много накопилось во мне боли и отчаяния, связанных с этим человеком. Алексей сразу это почувствовал и, видимо, решил разрядить обстановку. Он заговорил тихо и спокойно, будто пытаясь усмирить меня:

— Наташа, не надо. Поверь, я не хотел тебя обидеть, я просто хочу тебе в тысячный раз сказать, что Сергей не достоин твоих чувств. Даже, если он вернется завтра, тебе это не принесет ничего хорошего. Поверь мне, я говорю это, как друг.

— Давай, я сама буду решать: что для меня хорошо, а что плохо. И хватит тут строить из себя доброго Деда Мороза, — зло прервала я его.

Он сделал успокаивающий жест ладонью руки.

— Хорошо, хорошо, ладно, сдаюсь. А что ты скажешь на то, если я тебе открою одну тайну: у Сергея в марте свадьба и жениться он, как понимаешь, не на тебе?!

За этими словами мне слышалось, едва скрываемое, злорадство. Я не поверила ни единому его слову, чтобы он сейчас ни говорил, о чем тут же сообщила ему.

Алексей аж захлебнулся от несправедливости моих обвинений:

— Что?!! Я?!! Вру?!! Тебе нужны доказательства? Пожалуйста, — при этих словах он нажал клавишу коммутаторной связи с секретарем. Послышался, слегка искаженный динамиком, мелодичный голос уже знакомой мне девушки:

— Да, я слушаю, Алексей Петрович.

Алексей стрельнул на меня глазами:

— Верочка, ты не помнишь, когда свадьба у Сергея Владимировича? Я тут хотел московских коллег пригласить, да что-то дату не точно помню.

На том конце провода повисла вопросительная пауза, потом девушка неуверенно проговорила:

— Но, Сергей Владимирович еще не называл точной даты свадьбы, он только сказал, что она состоится в марте, и велел готовить приблизительный список гостей…

Алексей удовлетворенно прервал ее:

— Хорошо, Верочка, спасибо. Я все понял.

И он нажал клавишу отключения связи. В комнате повисла гнетущая тишина. Я сидела точно оглушенная, не зная, что говорить и что делать, но ни один мускул не дрогнул на моем лице.

Он первым прервал молчание:

— Ну, что скажешь? Я был не прав? — ехидно поинтересовался он.

Я нашла в себе силы взглянуть прямо ему в глаза и улыбнуться.

— Ну, что ж, значит, не судьба. Миссия оказалась не выполнима. — Я взяла в руки свою довольно увесистую сумку с подарками. — Тогда позвольте передать вам наши сувениры, и я вынуждена покинуть вас, к всеобщему удовлетворению обеих сторон, навсегда.

При этих словах я достала несколько экземпляров изданной нами книги мадам Невё, которая когда-то явилась причиной нашего с Сергеем знакомства, и коробку со столовым серебром. Все это я аккуратно выложила на стол перед Алексеем.

— Передай это все, пожалуйста, господину Парфенову, с выражением самой глубокой признательности, — мои сухие слова только подчеркивали торжественность данного момента. Потом, немного подумав, я достала из сумки Хотейчика, предварительно упакованного в блестящую подарочную коробку с огромным разноцветным бантом наверху. Подержав его немного в руках, я бережно поставила коробку на стол рядом со всем остальным. Затем печально усмехнулась:

— А это, получается, — свадебный подарок от меня Сергею.

Я грустно коснулась пальцами гладкой поверхности коробки.

— Ну, вот и все.

Алексей встрепенулся:

— Как все? Как покидаешь? Ничего подобного. Сегодня ты наша гостья, и у нас разработана обширная развлекательная программа.

Он говорил скороговоркой, не давая мне вставить ни слова.

— Сначала мы поедем на обед, плавно перетекающий в ужин. Это здесь недалеко. Очень приличный ресторанчик. Тебе понравится. Там мы поговорим о работе, вкусно поедим, попьем вина, ты немного отвлечешься. По вечерам там прекрасная вечерняя программа, может, я тебя хоть этим немного утешу…

Тут я резко прервала его тираду:

— Спасибо, Леш. Ты меня уже однажды утешил. Поэтому давай лучше попрощаемся прямо сейчас. Я не хочу больше обременять тебя своим присутствием.

Сказав это, я решительно направилась к двери. Алексей так и остался стоять, застыв посреди кабинета.

Я, молча, прошла мимо ничего не понимающей секретарши, и быстро направилась к лифту.

Только добравшись до своей гостиницы и сидя в небольшом уютном кафе на первом этаже, я позволила дать волю своим чувствам и эмоциям. Странно, но слез и рыданий не было. Просто какая-то опустошенность души. Словно заклинание, я твердила себе одну и ту же, где-то услышанную фразу: — «Все будет так, как должно быть, даже, если будет иначе…».

Мне тогда казалось, что судьба разыгрывает какой-то непонятный для меня сценарий, где я — просто немой статист. И я решила прекратить сопротивление и отдаться на волю случая.

— «Пусть будет все так, как будет. Может быть, где-то в неведомом мне пространстве уже написана книга моей судьбы, а мне остается только играть, созданную для меня роль».

Так успокаивала я себя, удобно расположившись за столиком возле окна. Девушка-официантка принесла мне бокал красного сухого вина и маленькую чашечку ароматного кофе с пирожным — эклером. Я с наслаждением пила прохладное вино и бесцельно смотрела на улицу. Мимо сновали люди: может счастливые, может не очень. Все куда-то спешили, но никому из них не было до меня никакого дела. Вот прошла стайка цыган. В длинных пестрых юбках, они выплыли, словно из прошлого, будто именно для них навсегда остановилось время…

Они навеяли на меня воспоминание, как много лет назад, еще в самом начале нашего с папиком романа, в небольшом подмосковном городке, где мы были с ним в очередной командировке, ко мне подошла молоденькая девушка-цыганка, почти совсем девочка. На руках она держала, завернутого в пестрые лоскутки, младенца. Маленькая ростиком, она была красива: черные, жгучие глаза, брови, словно подведенные сурьмой, смуглая кожа, тонкая осиная талия, обернутая множеством разноцветных юбок. Она шла ко мне, умоляюще глядя мне в глаза. В ней не было той наглости, присущей остальным представительницам табора. Мне стало жаль ее, такую молоденькую, и я остановилась, чтобы дать ей денег. У меня не было мелочи, и я протянула ей довольно крупную купюру. Она взяла молча. Потом внимательно посмотрела на меня, схватила за руку:

— Постой, красавица, дай погадаю за доброту твою.

Я с ужасом выдернула руку. Мне с детства внушали страх к цыганам, и я боялась их, боялась непонятного их мира, боялась цыганского гипноза, нахальства, с которым они обирали людей, да и много чего еще. Поэтому, выдернув свою руку, я хотела уже бежать прочь, но тут она заговорила, глядя мне прямо в глаза своими непроницаемо черными зрачками:

— Погоди, не спеши. Всю правду скажу. Все у тебя есть: и молодость и красота, но нет у тебя в жизни счастья. Все у тебя будет: и деньги, и мужчины, но много, ох, как много, страданий они тебе принесут…

Я стояла, как загипнотизированная. Не могла даже пошевелиться, глядя в эти темные бездонные глаза.

Она снова взяла мою безвольную руку. Ее гортанный голос с легким акцентом будто вводил меня в транс:

— Ох, вижу, красавица, твою судьбу: вокруг много мужчин, но ни с одним из них ты не будешь счастлива. Сейчас рядом с тобой не твой мужчина. Он чужой был и будет всегда… Но, не бойся, дева, — сказала она, чувствуя мое полуобморочное состояние, — не скоро, но встретишь ты в своей жизни настоящую любовь, — она внимательней всмотрелась в линии на моей ладони, — далеко отсюда, на чужой земле встретишь,… но будет эта любовь сквозь слезы и страдания. Много разочарований она тебе принесет. Но будет она такой большой и сильной, что сметет все преграды на своем пути. Тебе надо только ждать… Не пройди мимо своего счастья!…

Она подняла на меня свои глаза. Мне показалось, что они горели каким-то мистическим огнем.

Мне стало страшно, и то ли от страха, то ли от жалости к себе, у меня потекли слезы:

— Девушка, посмотри, а дети у меня будут? — с надеждой обратилась я к ней. Она снова склонилась над моей рукой. Но в этот момент к нам подошел, только что вышедший из магазина, папик. Он не стал разбираться, что тут происходит, как тут же набросился на цыганку:

— А ну, пошла вон! Быстро, быстро, чтобы через секунду здесь ноги твоей не было!

Он говорил достаточно тихо, спокойным тоном, но столько в его голосе было силы и власти, что цыганку тут же, как ветром сдуло. Потом досталось и мне:

— А ты чего здесь стоишь? Уши развесила. Она тебе наговорит, только успевай слушать, главное — деньги плати. Небось, уже заплатила? — спросил он, с подозрением глядя на меня.

Я не могла говорить, а только помотала головой. В глазах стояли слезы. Я была еще под впечатлением от слов цыганки: — « Рядом с тобой не твой мужчина… Он будет чужим всегда…».

Папик, видя, что я нахожусь не в лучшем расположении духа, оставил меня в покое. Помню, я долго потом приставала к нему с вопросами, когда же он, наконец, разведется и станет моим мужем. Мне подсознательно хотелось опровергнуть все сказанное тогда цыганкой.

И вот, теперь, неизвестно откуда взявшееся воспоминание заставило меня иначе посмотреть на свою жизнь. Похоже, та цыганка была права, и папик, действительно, не мой мужчина. Тогда кто тот мужчина, которого я должна встретить на чужой земле, и который принесет мне счастье? Омар?.. Ведь я его встретила на чужой земле. А может, Сергей?.. Нет, этот отпадает. Он, похоже, уже не принесет мне счастья… Может, Чанг?.. От этой мысли я даже улыбнулась, вспомнив маленького Чанга. А, может, Мигель?.. И только я подумала о Мигеле, как тут же зазвонил сотовый. Это был он.

Я немного помедлила, прежде, чем снять трубку. Мне было сейчас не до него. Но, все же, решила ответить на звонок. По крайней мере, попрощаюсь.

— Наташа, добрый день, это Мигель, — его голос звучал совсем близко, — не помешал?

— Нет, Мигель, не помешали. Рада вас слышать. А я сейчас рассчитаюсь с гостиницей и вечером собираюсь возвратиться в Москву.

— Как, в Москву? Вы же планировали остаться до понедельника? — в его голосе послышалось огорчение.

— Ну, как говорят у нас: человек предполагает, а бог располагает. У меня изменились обстоятельства.

— Да? Странно.

— Что же в этом странного? — немного раздражаясь, спросила я.

— Да нет, я не в том смысле. Просто, у меня тоже изменились обстоятельства. Тот человек, к которому я приехал, не смог вылететь из Гонконга и будет только в понедельник утром. И вот я совершенно один. Мне даже словом перекинуться не с кем, если учесть, что я совершенно не знаю русского. Наташа, а вы где сейчас находитесь?

— Я сижу в кафе гостиницы и пью кофе и вино.

Я даже была рада, что он позвонил и отвлек меня от моих мрачных мыслей.

— Можно я к вам подъеду прямо сейчас? Немного поболтаем до отъезда? — в его голосе сквозила вежливая мольба.

— О, кэй. Приезжайте, я жду.

Меня порадовала сама идея общения с этим интересным человеком.

Мигель появился передо мной минут через пятнадцать. Красивый, прекрасно одетый, он был, как и в прошлый раз, вежлив и предупредителен. Мы по-дружески обнялись, и он пристроился за столик рядом со мной. Внимательно окинул меня взглядом:

— Наташа, что-то не так? У вас что-то случилось?

— Нет-нет, Мигель, все нормально. С чего вы взяли?

Я улыбалась и старалась держаться как обычно.

Он очень тепло улыбнулся и слегка прикоснулся к моей руке.

— Глаза, Наташа. В них сквозит печаль. Такое выражение глаз обычно рисуют на ликах святых… Но, если вы не хотите, мы не будем об этом, — тут же прервал он себя, чувствуя, что мне неприятна эта тема.

Нам принесли еще вина. Мигель слегка пригубил бокал.

— Наташа, я не буду спрашивать, что у вас произошло. Я только спрошу: почему вы решили уехать именно сегодня? У вас там срочные дела? Вас там кто-нибудь ждет? — он не сводил с меня внимательного взгляда.

Я даже растерялась от его вопроса.

— Конечно, меня там завтра никто не ждет. Да и работу я всю сделал вперед на несколько дней, — и вдруг мне самой стало страшно от той правды, которую я только-что произнесла вслух: «Меня там никто не ждет».

Мигель почему-то сразу повеселел.

— Ну, и что же заставляет вас уезжать? Наташа, я вас умоляю! Останьтесь со мной, пожалуйста, до понедельника. Спасите меня! Я совершенно не понимаю русский язык. Меня встретили молодые люди, довезли до гостиницы, но ведь они не говорят по-английски. Мы объяснялись на пальцах. Наташа, пожалуйста, останьтесь. Вы — моя соломинка. Я что угодно для вас сделаю, — он умоляюще смотрел мне в глаза.

Мне даже стало неловко. Мне и самой не хотелось уезжать. В подсознании сидела надежда: — а вдруг вернется Сергей, узнает, что я приезжала и бросится меня разыскивать, а я — здесь, еще не успела уехать. Поэтому я, не раздумывая, согласилась задержаться еще на три дня.

Казалось, счастью Мигеля не было предела. Он тут же взял инициативу в свои руки:

— Наташа, берите свои вещи и поехали ко мне. Я не позволю, чтобы вы продолжали платить за гостиницу. У меня огромный номер люкс: с двумя спальнями, холлом, гостиной, мы там прекрасно разместимся вдвоем. Давайте развлекаться. Вечером пойдем в ресторан, если захотите, конечно, — добавил, не найдя в моих глазах ответной радости, — погуляем по городу. Вы покажите мне Петербург, Наташа?

Я даже растерялась от такого напора. Но потом подумала и согласилась, что нам стоит жить вместе, и мне лучше провести эти дни с Мигелем в Питере, чем сидеть в одиночестве в своей квартире в Москве и оплакивать свою горькую судьбу. Поэтому я быстро собрала свои вещи, мы взяли такси и уехали.

Остаток дня и вечер мы провели, бесцельно гуляя по городу, болтая на разные темы. С Мигелем было очень интересно. Он много знал. Никогда прежде не бывая в этом городе, он очень интересно рассказывал об его архитектуре, показывал мне самые интересные здания, построенные еще в эпоху Петра. Оказывается, он закончил художественно-архитектурный университет у себя на родине, а потом еще долго учился в Европе. Погода стояла промозглая: дул ледяной ветер, мокрый снег неприятно колол лицо. Мигель, одетый модно, но не по погоде, стал замерзать, и мы нырнули в гостеприимно распахнутые двери небольшого ресторанчика на Невском.

В отель мы вернулись довольно поздно. Я едва осмотрела шикарный номер Мигеля, как тут же, попрощавшись, отправилась в свою, специально отведенную мне, спальню. Посреди огромной комнаты стояла широкая, покрытая атласным розовым покрывалом, кровать. Окно, задрапировано шторами под цвет покрывала. На полу мягкий пушистый ковер. Возле кровати, как и полагается, тумбочки, возле стены — шкаф для одежды и белья. Справа — дверь в ванную комнату. Мягкое освещение всевозможных люстр и бра создавало уют и комфорт.

За закрытой дверью спальни я ощутила всю силу и мощь, обрушившегося на меня одиночества. Только теперь, погасив все освещение, я могла дать волю своим, сжавшимся в комок чувствам. Слезы робко и непрошено потекли по щекам. Я встала под душ, надеясь смыть их теплыми струями воды. Затем, завернувшись в пушистое полотенце, я вернулась в полумрак своей комнаты. И тут меня словно прорвало. Слезы с новой, неслыханной силой хлынули из моих глаз. Уткнувшись в подушки, я пыталась заглушить рыдания, которые сотрясали все мое тело. Я пыталась успокоить себя, но все мои здравые доводы разрушались всего лишь одной мыслью: я потеряла свою любовь, теперь уже навсегда! Я понимала, что здесь, в отеле, с Мигелем в другой спальне, не время и не место предаваться воплям и стенаниям, поэтому медленно поднялась из постели, умылась, накинула белоснежный махровый халат и решила тихонько прокрасться в гостиную, чтобы взять бутылку воды из холодильника.

В гостиной было довольно темно, но, хорошо помня расположение комнаты, я медленно, бесшумно ступая по пушистому ковру, почти на ощупь, уверенно направилась в сторону холодильника. Но, немного не рассчитав, в темноте я наткнулась на одиноко стоящий посреди комнаты, тяжелый, с витыми ножками, стул. Пытаясь сохранить равновесие, я вцепилась руками в его спинку, в результате чего с грохотом и, чертыхаясь, полетела вместе с ним на пол. Пушистый ковер, конечно, смягчил мое падение, но на шум, произведенный моим полетом в обнимку со стулом, выскочил из своей спальни Мигель. В темноте он попытался нащупать выключатель, но я, испугавшись, что он увидит мое зареванное лицо, истошно закричала, чтобы он не включал свет. Ничего не понимая, Мигель застыл в проеме своей двери. Потом его глаза постепенно привыкли к темноте, и он увидел меня, сидящую на полу, и валяющийся рядом стул.

— Наташа, что произошло? — его удивлению не было предела. Он шагнул ко мне и протянул мне руку.

— Вставай. Что случилось? — Почувствовав в его голосе тревогу и заботу, я совсем расчувствовалась. Всхлипывая, я рассказала ему, что хотела просто взять воды из холодильника и наткнулась на стул. Ситуация была бы комичной, если бы не мои слезы, которые буквально лились рекой и мешали мне говорить. Почувствовав в этом что-то неладное, Мигель усадил меня на диван.

— Ну, рассказывай. Все, по-порядку, — потребовал он. И я, словно маленький ребенок, подчинилась его приказу и начала сбивчиво, прерываясь на слезы и всхлипывания, пересказывать ему всю нашу историю с Сергеем с самого начала. Когда же мой рассказ подошел к сегодняшним событиям в Петербурге, завершила я его следующими словами:

— Понимаешь, когда мы были еще студентами, нам очень нравилось философствовать. Мы специально задавали друг другу разные каверзные вопросы типа: что такое «малое из многого — есть многое из малого?». Особенно мы, девушки, любили задаваться вопросом: — если выбирать из двух зол, то, что будет меньшим: «найти и потерять» или «ждать и не дождаться?». Так вот, я всегда считала, что лучше найти и потерять. А теперь я понимаю, насколько по глупости ошибалась. Только теперь я поняла, как это больно. Сейчас бы я выбрала «ждать и не дождаться». — Я грустно улыбнулась сквозь слезы.

— О чем ты говоришь, Наташа.- Мигель очень внимательно слушал меня. И только сейчас решился прервать, — Любые события в жизни для чего-то нужны нам. Все люди, которые встречаются на нашем пути, чему-то учат нас.

— Да, — перебила я его, — как любит говорить моя подруга Лилька: «Все люди, которые встречаются нам в жизни, делятся на две категории: одни делают нас счастливыми, а другие заставляют нас стать сильнее», — повторила я, так понравившееся мне выражение.

Мигель заразительно захохотал:

— Совершенно верно. Вот, возьми меня, например. Если бы я не встретил Динару, я бы лишился очень большой доли счастья в своей жизни. Я бы «ждал и не дождался» своих любимых дочерей. А ты? Разве ты не познала великое счастье любви в объятиях Сергея? Разве можно было этого «не дождаться?».

От этих слов снова прорвало плотину моих переживаний. Я закрыла лицо руками и, невольно, чтобы скрыть свои слезы, уткнулась лицом в плечо Мигеля. Он успокаивающе обнял мое содрогающееся от рыданий тело, нежно касаясь пальцами моих волос.

— Ну-ну, Наташа, не плачь. Успокойся.

От этой, почти материнской заботы, я заревела еще сильнее.

Мигель терпеливо ждал. Нежно гладя мои волосы, он потихоньку целовал меня в голову. Немного успокоившись, но, все еще не отрывая лица от его плеча, я почувствовала напряжение в теле Мигеля. Крупная дрожь волнами пробегала по его торсу. Но он продолжал, не шевелясь, заботливо держать меня в своих объятиях. Его пальцы, держащие мою голову, подрагивали. Я подсознательно остро почувствовала всю недвусмысленность данной ситуации. И вдруг такая отчаянная тоска захлестнула меня. Мне было нечего и некого терять. Я в своем одиночестве принадлежала только себе. Мигель, как я поняла, тоже был одинок. И такая щемящая жалость к нам обоим охватила меня, что я уже не сдерживала своего порыва пожалеть и приласкать этого неустроенного мужчину. Я слегка повернула голову, требовательным движением нашла его губы и впилась в них со всей нерастраченной силой страсти. Стон Мигеля разрешил все мои сомнения в правильности и уместности моего поступка.

Не размыкая губ, я легким движением скинула, сковывающий мои движения махровый халат и плотнее прижалась обнаженным телом к Мигелю. Легкими, дрожащими от страсти пальцами, Мигель нежно обследовал мою грудь, бедра, спину. Я даже не заметила, как быстро он обнажился, и уже его, заросшая темными кудряшками грудь плотно прижималась к моим, набухшим твердым соскам. Нащупав в полумраке комнаты его лицо, я осторожным движением сняла с него очки и аккуратно положила их на стоящий рядом низкий журнальный столик. Мелкими поцелуями покрыла его лицо и опять страстно впилась в его красивые губы. Мигель был терпелив, он не торопил события и только тяжелое дыхание и судорога, проходящая то и дело по его телу, выдавала всю степень его возбуждения. Длительное сексуальное воздержание не давало и мне возможности затягивать игру. Удобно устроившись на диване, я зазывно развела ноги, приглашая Мигеля последовать за мной в поисках незабываемых наслаждений. Плотно закрыв глаза, прислушиваясь к равномерному звуку скрипящего дивана, я со стоном предавалась отчаянной страсти. Молодое, накаченное тело Мигеля нависло надо мной, раскачиваясь и содрогаясь. Потом вдруг замерло и обмякло. И только его рот продолжал жадно пить с моих губ влагу любви. Мой вопль, словно крик раненой птицы, пронзил тишину спящего отеля. Мигель только крепче вжался в меня, пытаясь удержать мое содрогающееся тело.

Потом, лежа в его крепких объятиях, и проваливаясь в сон, я пыталась ухватить слова, знакомой мне почти с детства, песни: «Вот и встретились два одиночества,

Развели на дороге костер,

А костру разгораться не хочется.

Вот и весь, вот и весь разговор…

«Вот и весь, вот и весь разговор…», — мысленно твердила я, уже засыпая.

На следующий день, гуляя по городу, мы болтали с Мигелем о жизни, о любви, совершенно не упоминая того, что произошло с нами ночью в отеле. Но мы оба понимали, что это сидит внутри нас, и его уже нельзя, ни забыть, ни выбросить из нашей жизни. И это что-то сделало нас ближе, а жизнь нашу богаче. Мигель вдруг остановился, внимательно посмотрел мне в глаза:

— Наташа, я давно хочу попросить у тебя прощения за то, что соблазнил тебя вчера. Я очень сожалею.

На меня будто выплеснули ушат ледяной воды:

— Что!? Ты сожалеешь?

— Да, нет, ты не так поняла. Проклятый английский! Просто так принято говорить, когда извиняешься.- Казалось, он был совершенно сбит с толку.

Я весело расхохоталась.

— И ты не сожалеешь? — спросила я, лукаво глядя на него.

Мигель смутился.

— Ну, о чем ты спрашиваешь? Конечно, нет.

Он подошел ближе, притянул меня к себе и легко поцеловал в губы.

— Просто я понимаю, что не сдержал своих эмоций. У меня так давно не было женщины. А тут ты. Такая красивая и, — он немного помедлил, подбирая слово, — такая несчастная. Мое сердце разрывалось от жалости к тебе. Меня охватила такая страсть, что мне было трудно себя сдержать. И я тебя соблазнил.

— И ты себя коришь, что так получилось? — спросила я, с замиранием сердца ожидая ответа.

— Нет. Когда-нибудь это должно было произойти. Наташа, так вышло, что я умер вместе со своей женой два года назад. Ты просто возродила меня к жизни. Мне очень больно видеть тебя плачущей. Если бы ты была со мной, я бы этого никогда не допустил.

Он снова прижал меня к себе и страстно поцеловал в губы. Мимо проходили люди. Они обходили нас и понимающе улыбались. У меня на глазах застыли слезы. Но теперь уже слезы радости и благодарности.

— Давай подумаем, может, мы сможем быть вместе? — неожиданно для меня спросил он.

Я даже растерялась. Немного отстранилась. Заглянула в его темные выразительные глаза, спрятанные за стеклами тонких очков.

— Это что, предложение?

Он засмеялся:

— Проект предложения. Предложение будет немного позже и по всем правилам.

Я счастливо улыбнулась:

— Ну, ладно, подождем торжественного момента, а пока поехали в Петергоф, нас уже ждет машина.

Я была рада прервать этот разговор, потому что в моей душе еще не затянулась рана от измены Сергея. Мигеля я даже не рассматривала как серьезный вариант по поводу дальнейшего устройства моей судьбы. Хотя в голове уже начала зарождаться здравая мысль: а почему бы и нет?

За ночь насыпало много снега. Мы гуляли по заснеженному парку дворца. Замерзшие обнаженные статуи, молча, провожали нас холодным взглядом. Смуглое лицо Мигеля, закутанное, по моему настоянию, в теплый шарф и меховую шапку, смотрелось очень экзотично на фоне голых, покрытых белом снегом, деревьев. Ему самому было смешно в этом наряде, но он смиренно согласился, что только так можно гулять в России зимой. Наверно, именно поэтому, он с упоением вспоминал про теплую Бразилию и, не переставая, рассказывал мне о ней. Мне было очень интересно слушать, так как я никогда не была в этой далекой стране. Все мои представления о ней сводились к огромной статуе Иисуса Христа, распростертой над Рио-де-Жанейро и веселым многодневным карнавалам. А он, улыбаясь, говорил:

— Ты думаешь, почему мы такие разные? Потому, что в нашей стране все наоборот: у вас — поздняя осень, а у нас с декабря уже будет лето. А тогда, когда у вас весна, у нас наступает осень. Но у нас есть и общее: Бразилия почти такая же большая страна, как и Россия. — Он задумался, наверно, немного загрустил, вспоминая родину.

Мы шли вдоль засыпанных снегом аллеек парка. Мороза не было и снег, едва покрыв землю, громко чавкал под ногами. Мне было интересно слушать его рассказ, и я ждала продолжения.

— Я родился в маленьком городке на берегу Атлантического океана. У нас все южное побережье страны омывает океан, а это почти восемь тысяч километров! Это очень красиво: голубые волны, мелкий желтый песок! Сейчас я живу в городе Сан-Паулу. Это не далеко от Рио-де-Жанейро. Он очень похож на американский Чикаго: такие же небоскребы, стекло и бетон, но очень красивый. Я мечтаю, что очень скоро ты сможешь прилететь ко мне, и я покажу тебе всю страну. Амазонку, прекрасные водопады, — Мигель остановился и посмотрел на меня, — Наташа, когда ты прилетишь ко мне?

Я немного растерялась.

— Не знаю. Я еще не думала об этом… Мне бы, конечно, хотелось… Мигель, у вас все в стране говорят по-английски?

— Нет, в основном по-португальски. Бразилия долгое время была португальской колонией. Она развилась благодаря кофейным плантациям.

— А почему ты занимаешься ювелирными изделиями? У вас что, много драгоценных камней?

— Да, конечно. У нас богатые месторождения алмазов, изумрудов, топазов и других, не менее ценных, камней. Только ленивый не будет их обрабатывать. Среди нас, ювелиров, очень большая конкуренция. Вдоль всего побережья расположено великое множество маленьких магазинчиков ювелирных изделий. Поэтому я произвожу высокохудожественные эксклюзивные украшения и продаю их не только у себя в стране, но и за границей.

— Да, я видела. Это действительно, шедевры!

Польщенный, Мигель смущенно потупил глаза и быстро перевел разговор на другую тему:

— Я обязательно покажу тебе свою родину. Ты можешь себе представить карнавал в Рио-де-Жанейро? Мы будем танцевать на площади, окруженные толпой ряженых людей под громкую ритмичную музыку, — при этих словах он мечтательно улыбнулся.

Даже я заразилась его стремлением поскорее увидеть далекую Бразилию.

— Мигель, ты заинтриговал меня своими рассказами. Я, наверное, приеду к тебе в гости, чтобы увидеть все это своими глазами.

Было видно, что Мигелю пришлись по душе мои слова. Он даже приостановился:

— Наташа, это правда? Вот здорово. Приезжай как можно скорее. Я познакомлю тебя с мамой. Она у меня просто прелесть. Я уверен, что вы понравитесь друг другу. Я покажу тебе своих девчонок, — его глаза заблестели при упоминании близких ему людей.

Так, задушевно болтая, мы продолжали прогуливаться по зябким аллеям парка вокруг дворца. Наконец, окончательно замерзнув, мы скрылись в его старинной благолепной роскоши.

Мне было приятно находиться рядом с Мигелем. Все в нем могло очаровать любую девушку: его ум, красота, воспитание, такт, но не меня. Я ни на минуту не переставала думать о Сергее. Почему же он не звонит? Может, еще не вернулся? А, может, просто не хочет ни видеть, ни слышать меня. И это очень похоже на правду, судя по тому, как он обошелся со мной. Я сама себе удивлялась: вот, рядом — идеальный мужчина и даже не женат и несомненно, что я ему понравилась, а я все продолжаю ловить призрачное счастье. Непроизвольно глубокий вздох печали вырвался из моей груди, и только теперь я заметила, как внимательно смотрит на меня Мигель. Он, конечно, не мог не почувствовать, насколько сильно ранена моя душа, но ничего не сказал, только крепче прижал меня к себе за локоть. В этот момент я была глубоко благодарна ему за ту моральную поддержку, которую получала от него в течение этих нескольких дней.

Вернувшись поздно вечером в отель, я застыла от неожиданности на пороге, с трудом узнавая наш номер. Гостиная была наполнена призрачным светом от множества горящих декоративных свечей. Всюду были расставлены вазы с цветами, источавшими приятный аромат. Посреди комнаты стоял стол, накрытый белоснежной скатертью и сервированный на двоих. А рядом со мной находился виновник этого сюрприза и, глядя на мое растерянное лицо, счастливо улыбался. В первую минуту я просто лишилась дара речи, не зная как реагировать на это сказочное видение. Мигель первый вывел меня из застывшего состояния, протянув руку и помогая мне снять куртку. Я шагнула в комнату. И только тут, поняв, что все это убранство ради меня, я не нашла ничего лучше, как расплакаться. Слишком долго судьба испытывала меня на прочность, но я выдержала, вновь поднимаясь после очередной неудачи, обиды, предательства, но тут, почувствовав любовь и заботу, я не устояла. Мигель растерялся от той бури чувств, что вырвалась из меня. Он этого не ожидал. Нежно обняв, он крепко прижал меня к себе. Мне самой стало смешно.

— Прости, Мигель, я ведь русская. А мы даже для себя не предсказуемы в своих поступках, — лепетала я, улыбаясь, сквозь слезы, — дай мне несколько минут. Ради такого приема я должна переодеться.

01.05.12.

Скоро я уже стояла в дверях гостиной, одетая в изящное вечернее платье из плотного шелка цвета шампанского. Длинная, свободно облегающая бедра юбка; полностью открытая спина; и лиф, оголяющий плечи и прикрепленный к шее в виде воротника-ошейника, который застегивался сзади на застежку-липучку. Такой крой платья не позволял надеть колье, но красиво очерчивал обнаженную грудь под мягкими складками ткани. Круглые кольца серег, широкий золотой браслет на тонком запястье — скромность украшений подчеркивала красоту наряда. Мигель при виде меня застыл на мгновенье, потом широко улыбнулся и, не сводя с меня зачарованного взгляда, молча, жестом пригласил к столу. Сам сел напротив. При свете свечей все выглядело очень торжественно и сказочно одновременно. Понимая, что этот банкет организован в мою честь, я постаралась быть достойной такого внимания, и выглядела до неприличия соблазнительно. Это явно отражалось в глазах единственного присутствующего здесь мужчины. Но он старался справиться с охватившим его волнением, прикрывая глубину чувств ничего не значащими фразами.

Стол ломился от яств. Видимо, Мигель попросил принести все блюда сразу, чтобы нас никто не беспокоил. Мясные и рыбные нарезки; несколько видов салатов в русском стиле, типа «оливье»; дымящиеся шашлыки на ребрышке из свинины, приготовленные на гриле; на отдельных тарелках порционно положена рыба с гарниром из овощей и пюре из спаржи; сверху рыбы желтела долька лимона, а рядом красовался кусочек сливочного масла, сделанный в виде шикарной зеленой розы — все это было красиво сервировано на белоснежной скатерти. На краешке стола скромно примостилась ваза с яблоками, апельсинами и бананами. Гроздья темного винограда свисали сверху, прикрывая собой все фруктовое изобилие. Из серебряного ведерка со льдом виднелось запотевшее горлышко бутылки шампанского.

Хрустальные бокалы играли искрами в свете свечей, три из которых находились посреди стола, окруженные венком из цветов. Меня поразило не только изящество и вкус исполнителя, сколько тот факт, что приготовлено все это не за границей, а у нас в стране, в нашем отеле, в родном Санкт-Петербурге. «Да, можем ведь, когда захотим», — подумала я.

Мигель специально сделал паузу, дав мне возможность оценить богатство стола и обстановку комнаты. В очередной раз мужчина заставлял меня ощутить себя королевой. Я вдруг поняла, что с каждым разом эта роль мне дается все легче. Взглянув на Мигеля с благодарностью, я одарила его самой лучезарной из своих улыбок.

— Огромное спасибо тебе, Мигель. Ты заставляешь меня забыть о печалях и даешь возможность снова почувствовать себя женщиной. Если бы ты знал, как мне сейчас это необходимо.

Он удивленно взглянул на меня. В стеклах его очков отражалось пламя свечей, и я не могла видеть выражения его глаз.

— Наташа, если ты не являешься настоящей женщиной, то кто она?

Он взял наполненный вином фужер. Внимательно посмотрел сквозь хрустальное стекло, как бы подбирая слова.

— Я очень счастлив. Может впервые за последние несколько лет. Я счастлив оттого, Наташа, что ты встретилась на моем пути. Ты относишься к тому типу женщин, которые делают мужчину счастливым одним только своим присутствием. Ты — легкая, светлая, очень красивая и сексуальная, — он сделал небольшую паузу, выразительно взглянув на меня.

Я, немного смущенная такими словами, улыбнулась ему, слегка склонив голову.

— Мне просто повезло, — продолжал он, — что в этот нелегкий для меня период Господь послал мне тебя, — он приподнял бокал, — за тебя, Наташа.

Наши бокалы встретились, раздался легкий звон хрусталя. Я пригубила вино, глядя ему в глаза. Поставив бокал, опустила глаза, взяла нож и вилку, не потому, что была очень голодна, хотя не без этого, а просто, чтобы разрядить немного натянутую его признаниями обстановку.

Салаты оказались очень вкусными. Мне было приятно видеть, с каким аппетитом ел нашу пищу Мигель. Он, наверняка привык к другой кухне. Немного погодя он снова наполнил бокалы и слегка приподнялся из-за стола.

— Наташа. У каждого человека есть мечта. У меня тоже их было немало. Но с недавних пор я стал мечтать о том, как ты приедешь ко мне в Бразилию, и я смогу показать тебе свою родину. Я надеюсь, что она тебе понравится, так же как и мне понравилась Россия. Позволь поднять этот бокал за исполнение моей мечты! — Он склонил голову в легком поклоне.

Я улыбкой поддержала его. Вино было прохладным и легким, но голова слегка закружилась.

За ничего не значащими разговорами мы перешли к горячим блюдам, которые слегка остыли, но были необыкновенно вкусны.

Тут пришло мое время выразить признательность Мигелю за его такой прекрасный вечер и необыкновенный ужин. Что я и сделала, взяв слово и произнеся короткий, но довольно проникновенный тост. Лицо Мигеля расплылось от радости. Было видно, что ему очень хотелось угодить мне.

Почти в конце нашей затянувшейся трапезы Мигель, извинившись, вышел ненадолго в свою спальню, вернувшись оттуда, он держал в руках небольшую коробочку красного цвета. Сев обратно на свое место, он опять наполнил бокалы вином, подал один из них мне, и, заметно волнуясь, произнес:

— Наташа, позволь мне произнести последний тост. Я очень волнуюсь, так как то, что я сейчас скажу, очень важно для меня.

Он немного помолчал. Было видно, как от волнения ходят желваки у него на скулах. В комнате повисла тишина. Я напряглась в ожидании.

— Наташа, позволь мне сделать тебе предложение. Я в соответствии с традициями нашей страны прошу тебя стать сначала моей невестой. Очень жаль, что во время нашей помолвки не присутствуют наши родители, но я считаю, что они нас поймут и поддержат. А это, — он открыл и протянул мне коробочку, — мой подарок тебе.

Я даже забыла пригубить вино, поставив бокал на стол рядом. Я, не отрываясь, смотрела на то, что лежало в маленькой красной коробочке: это было колье с желтыми сапфирами, из золота и бриллиантовой крошки, сделанное в виде пяти подвесок.

— Наташа, — начал Мигель.

Вся обстановка выглядела очень торжественно.

— Наташа, я прошу тебя принять этот подарок от меня, как символ моей любви.

От растерянности я не успела еще произнести ни слова, как Мигель уже стоял рядом, и ловким жестом фокусника застегнул колье у меня на шее. Склонив голову и трогая руками желтые камни, я пыталась лучше рассмотреть дорогое украшение. Заметив это, Мигель взял меня за руку, и ни слова не говоря, повел в свою спальню. Я, не понимая его намерений, безвольно подчинилась. Распахнув дверь, он включил яркий свет и подвел меня к огромному, во всю стену зеркалу. Несмотря на то, что колье было надето поверх платья, оно завораживало: его камни блистали при ярком электрическом свете. Я подумала, что украшение смотрелось бы ещё шикарнее на голой шее. Казалось, что Мигель считал мои мысли.

— Конечно, камни требуют тела. От тепла кожи они играют ещё красивее. Камни живые, поэтому нельзя хранить их долго в шкатулке: они тускнеют. Человеческое тело дает им энергию, а они заряжают его своей, — говорил он, рассматривая колье со всех сторон.

Подойдя сзади, он прикоснулся к воротнику платья.

— Наташа, можно я на минутку освобожу шею, чтобы ты могла насладиться полностью всей красотой этого украшения.

Я, зачарованная игрой камней, молча, кивнула. Мигель аккуратно отстегнул липучку, держащую воротник, и в это мгновенье лиф платья соскользнул на юбку, оголив не только шею, но и мою, не скрытую бюстгальтером, грудь. Красивая, упругая, с маленькими ягодками красных сосочков, она явила свою красоту настолько неожиданно, что на какое-то мгновенье, мы оба застыли, любуясь этим неотъемлемым атрибутом женской красоты.

Моё отражение топлес со сверкающим колье на шее, поразило даже меня. Я себе определённо нравилась. И вдруг мои глаза встретились в зеркале с глазами Мигеля. Казалось, у него остановилось дыхание. Он понимал, что надо что-то делать или говорить, но не мог отвести взгляда от моего отражения.

Первой опомнилась я и стала делать попытки отыскать лиф платья в складках широкой шелковой юбки, но Мигель ласковым движением перехватил мои руки, сжав их в своих объятиях.

— Наташа, пожалуйста, не надо, — прошептал он, покрывая мелкими поцелуями мою шею.

Я, возбужденная своим сексуальным видом, запрокинула голову ему на плечо.

Вскоре мои губы встретились с губами Мигеля, и мы слились в долгом, страстном поцелуе. Мигель плотнее прижался ко мне, стоя сзади. Я чувствовала, как его руки нежно ласкают мою грудь. Приоткрыв глаза, я увидела в отражении, как набухают на груди красные ягодки под робкими пальцами темпераментного бразильца.

Я сделала волнообразное движение бедрами, и платье послушно упало к моим ногам, оголив бедра, ноги и оставив меня в одних тоненьких стрингах, на фоне которых очень соблазнительно смотрелось моё обнаженное тело.

Мигель зарычал от едва сдерживаемой страсти, пытаясь одновременно охватить руками моё тело и скинуть уже ставшую ненужной, свою одежду. Полностью раздевшись, он по-прежнему располагался сзади меня, не сводя глаз от нашего отражения в зеркале. Должна признаться: меня это сильно заводило.

Вот его руки, слегка касаясь пальцами, прошли по телу, замерев на бедрах, зацепили полосочки стрингов, и опустили их до самого низа, помогая мне перешагнуть через них. Упавшее платье, я отбросила ногой в сторону.

Через минуту я уже стояла перед зеркалом освобождённая от одежды, словно Афродита от морской пены. Мигель продолжал, методично лаская, обследовать моё тело сантиметр за сантиметром. К рукам присоединились губы. Страстные поцелуи шеи, спины, ягодиц прожигали меня насквозь. И вот рывком сжав мои бедра, слегка наклонив меня вперед, он одним движением крепкого и упругого члена вскользнул в мою увлажненную плоть. От неожиданности я слегка осела, ладони нащупали холодное стекло зеркала. Толчки следовали один за другим, то ускоряясь, то замедляясь. Иногда он останавливался, чтобы крепче сжать ладонями мою грудь, которая красиво колыхалась в такт движениям, камни в колье, сверкая, совершали чувственную пляску страсти.

Изнемогая от остроты ощущений, я заскользила ладонями по зеркалу вниз. Заметив это, Мигель тут же подхватил меня на руки и отнес на широкую кровать, где мы и продолжили свои сумасшедшие ласки.

На следующий день погода испортилась, за окном сыпал мелкий колючий дождь, перемежаясь с крупными мокрыми хлопьями снега. В такой день абсолютно не хотелось выходить на улицу. Мы позавтракали в ресторане при отеле, и весь день провели в номере. Нам было о чем поговорить…

Мигель все чаще заговаривал о нашей свадьбе, а я в глубине души все ждала звонка от Сергея, понимая, что стоит только ему появиться на горизонте, как я тут же сбегу к нему, пусть даже из-под венца. Поэтому меня очень угнетала сама мысль о том, что я решилась принять от Мигеля такой дорогой подарок. Я видела, что он влюбился как мальчишка и радуется тому, что я буду носить его колье, но я не могла обмануть его в самых лучших чувствах. Я сама не понимала, что твориться в моей душе. С одной стороны, мне с ним было очень хорошо, легко, просто, а с другой, я бы все на свете отдала, чтобы быть рядом с Сергеем. Поэтому, обдумав все «за» и «против» я приняла твердое, единственно возможное в этой ситуации решение. Поднявшись с мягкого уютного кресла, я подошла к сейфу, открыла его и достала оттуда красную коробочку с колье. Мигель наблюдал за мной, не сводя с меня глаз. Он не понял цели моих перемещений. Держа коробочку в левой руке, я приблизилась к нему и пристроилась рядышком на диване, обняв его правой рукой и проведя ладонью по густым кудрявым волосам.

— Мигель, только ты не сердись на меня, ладно?

По взгляду Мигеля было видно, что он ничего не понимает. Я открыла крышку: на красном бархате, сверкая желтыми глазами, уютно лежало колье. Я закрыла коробку и, вздохнув, протянула ее ему. Он встревожено поднялся, сняв с себя мою руку.

— Наташа, но почему? Тебе не понравилось мое колье?

— Нет, Мигель, ты сам понимаешь, что такое колье не может не понравиться. Просто оно очень дорогое. Я не могу принять его от тебя.

Мигель выглядел очень расстроенным.

— Это мой подарок к нашей помолвке.

Я продолжала стоять на своем:

— Это очень дорогой подарок. Он стоит целое состояние.

— Значит, ты его достойна, раз я решил его тебе подарить. Послушай, Наташа, я не бедный человек. Я могу себе позволить подарить любимой девушке любое украшение.

— Ну, Мигель, пожалуйста, давай не будем больше об этом, — я встала и положила коробку с украшением на стол.

Мигель приблизился ко мне, взял мои руки в свои и стал целовать костяшки моих пальцев.

— Ну, хорошо. Ты хочешь этим жестом сказать, что отказываешь мне?

Он поднял на меня свои печальные глаза.

— Да нет, ты что! Я вовсе не отказываю тебе. Просто до тех пор, пока не будет определенности в наших отношениях, я не хочу брать такие дорогие подарки.

— Хорошо, я понял тебя. Но я все равно хочу подарить тебе что-нибудь в день нашей помолвки. У нас так принято.

— Ну, ладно, поступай, как хочешь, — сдалась я, — но подарок не должен быть очень дорогим.

В глубине души я понимала, что прокладываю себе путь к отступлению. Я не была до конца уверена, что хочу замуж за Мигеля. Я все еще не лишала себя надежды встретиться с Сергеем.

Мигель тем временем достал из своего чемодана маленькую коробочку, поднес ее ко мне и открыл. На шелковой золотой подушечке лежал перстень с желтым сапфиром, окруженный брильянтовой крошкой, точная копия подвески из колье. Попав на свет, камень засверкал всеми гранями. От такой красоты я была уже не в силах отказаться. Надев его на палец, я протянула ладонь, словно для поцелуя, Мигелю. Он, конечно, сразу поднес ее к губам.

— Спасибо, Мигель, ты делаешь меня такой счастливой, — вполне искренне произнесла я.

Он подошел ближе. Сквозь стекла очков было видно, как увлажнились его глаза.

— Наташа, мне, правда, удалось сделать тебя немножко счастливее?

Я кивнула.

— Я провела с тобой, наверное, одни из самых счастливых дней в своей жизни. Благодарю тебя.

Последние слова я произносила, почти касаясь губами его губ. Он не упустил этой возможности и тут же завладел ими, и мы слились в долгом нежном поцелуе.

Немного позже Мигель вполне серьезно уже планировал нашу дальнейшую жизнь.

— Ты приедешь ко мне в январе? У нас как раз будет лето. Земля, деревья покрываются буйством цветов и красок. Мы с тобой отправимся путешествовать по всей Бразилии. Ты увидишь наши золотые пляжи, необыкновенной красоты водопады. Тебе у нас очень понравится. Я познакомлю тебя со всей семьей, с мамой…

— Хорошо, Мигель, но только не в январе, — я задумалась, — давай в марте? В конце марта, — уточнила я.

Он немного помолчал.

— Наташа, почему в марте? Ты хочешь убедиться, что сожгла все мосты, и нет путей к отступлению?

Он хорошо запомнил всю историю моей любви к Сергею, рассказанную ему в первую ночь нашей встречи.

— Да, Мигель, я хочу быть честной с тобой. И потом, мне надо время, чтобы все обдумать. Мы знакомы всего несколько дней…

— Иногда для того, чтобы понять, что ты любишь, достаточно одной минуты. А я понял, что люблю тебя, Наташа. Ни одна женщина до тебя в течение долгих двух лет не смогла пробудить меня от моей печали.

Он говорил очень убедительно, глядя мне прямо в глаза. Несмотря на его такт и тихий голос, чувствовалось, что этот человек привык руководить и принимать ответственные решения сам. Я даже немного растерялась от его настойчивости.

— Хорошо, пусть даже всё это так, я не сказала «нет». Мне просто надо время, чтобы обдумать это ответственное решение, и не жалеть впоследствии о своем поступке.

Это был наш первый, но все-таки спор. И каждый стоял на своем, не слушая доводов собеседника.

— Наташа, ты подкупила меня своей честностью и порядочностью. Ты не стала, как делают многие женщины, бросаться на дорогой подарок, — продолжал Мигель. Он был очень настойчив.

Я понимала, что он, красивый и богатый, привык получать всё и сразу. И мои колебания, когда, казалось, он всё уже решил за нас, выводили его из себя. Я понимала всю разумность его доводов, но ничего не могла поделать с собой. В душе я все еще лелеяла мечту о встрече с Сергеем, которого не переставала страстно любить. И только теперь до меня дошёл смысл фразы: любят не за «что», а «вопреки».

Мигель замолчал, грустно глядя мне в глаза, словно считав мои последние мысли. Я поднесла кольцо к глазам.

— Пусть оно напоминает мне о тебе. Будем надеяться, что мы еще встретимся и решим все наши вопросы. А пока я предлагаю общаться через интернет. До марта не так уж и долго, поверь мне.

Говоря эти слова, я аккуратно убрала кольцо в коробочку, достала свою дорожную сумку и положила драгоценность в отделение для документов. Неожиданно для меня кроме паспорта моя рука нащупала еще какую-то бумажку.

— О, Боже, да это же обратный билет до Москвы!

В череде последних событий я совсем забыла про него. Отправление в субботу, в восемнадцать тридцать, папик специально предусмотрел все, чтобы в воскресенье отдохнуть с дороги, а в понедельник с утра быть на работе. А я настолько расслабилась, что обо всем забыла: и о папике, и о Лильке, и даже о работе…

Увидев билет, я невольно ахнула.

— Что случилось, Наташа? — Тут же отозвался Мигель.

— У меня же поезд уходит сегодня вечером! Я совсем забыла об этом, — говорила я, растеряно протягивая ему билет.

Лицо Мигеля вытянулось от огорчения.

— Что? Так быстро? Останься еще хотя бы на один день, — произнес он умоляюще, сжимая вместе с билетом в руке мою руку.

— Нет, Мигель, к сожалению, мне действительно пора ехать. В понедельник с утра на работу.

Я решительно вытянула свою руку из его горячих рук.

Но он был настойчив. Настойчивее, чем я могла ожидать. Нежно и уверенно он притянул меня к себе и начал целовать долгими поцелуями в губы, потом прошелся горячими губами по лицу, глазам, шее…

— Нет, Мигель, нет… Остановись… — Нашла я в себе силы оттолкнуть его. Он послушался.

— У меня совсем мало времени, — оправдывалась я, — Осталось только пообедать и пора на вокзал. На дорогах пробки, придется выехать пораньше.

— Я сам все понимаю, но не хочу принимать сам факт скорого расставания.

— Мне тоже очень жаль, — мой голос звучал вполне искренне, — ты так много сделал для меня. Без тебя у меня была совсем не веселая перспектива провести эти дни в одиночестве. Давай надеяться на лучшее, а жизнь сама все решит за нас.

Я притянула к себе его голову, слегка касаясь жестких кудрявых волос на затылке, и поцеловала его нежно и страстно одновременно. Поцелуй получился безопасно коротким, но проникновенным. Потом мы долго стояли рядом, глядя в глаза друг другу и держась за руки.

Я первая отпустила руки. Это означало, что романтическая часть нашей встречи подошла к концу, а впереди каждого из нас ждала пока еще неизведанная судьба.

Было раннее утро, когда поезд прибыл в Москву. Я не раздумывая ни минуты, сразу принялась звонить Лильке. Зная, что она любит поспать, тем не менее, я просто сгорала от нетерпения поведать своей лучшей подруге последние новости.

К моему удивлению она довольно быстро взяла трубку, и голос ее был скорее грустный, чем сонный. Я не стала ее ни о чем расспрашивать, а просто договорилась с ней о встрече.

К моему дому мы подъехали почти одновременно. Я сразу бросилась под душ, освежиться и умыться после дороги, а Лилька, как всегда, отправилась на кухню готовить нам завтрак. Наскоро перекусив, мы переместились в гостиную, где, устроившись в мягких креслах, и продолжили нашу беседу. Лилька вся горела от желания узнать, как прошла наша встреча с Сергеем. Ведь для этого я и ездила в Питер. И я в подробностях рассказала ей о Леше, о том, что у Сергея в марте свадьба. Говоря это, я почувствовала, как отдалились эти события, и потерялась их острота благодаря встрече с Мигелем. Пока моя подруга сокрушалась по поводу Сергея, самое интересное, — встречу с Мигелем, я оставила на закуску.

— Наташ, может, я что-то не понимаю? Почему я не вижу печали в твоих глазах?

— Ну, Лиль, сколько можно плакать? Мне кажется, что я уже целые реки слез пролила из-за этого Сергея. Хочет жениться — туда ему и дорога.

Я сама не ожидала от себя такой легкости, с какой произнесла эти слова. Лилька сидела, открыв рот и не понимая, что происходит. И тут я решила сразить ее наповал.

— Лиль, принеси мне кое-что из бокового кармана сумки, — попросила я ее.

Через минуту она вернулась.

— Ой, Наташ, что это? — спросила она, держа в руках две коробочки: одну с перстнем, а вторую… вторую… с колье!

Я растерялась.

— Что это там у тебя такое интересное? — С этими словами она открыла уже знакомую мне красную коробочку, в которой лежало колье с желтыми сапфирами.

Я, не веря своим глазам, бросилась к ней и почти выхватила коробку из её рук.

— О, Господи, он всё же положил её мне, — прошептала я.

Лилька осталась в недоумении. Она ходила кругами вокруг меня, так ей не терпелось посмотреть, что там внутри. И когда я открыла обе коробки, у нее захватило дух.

— Наташка, это что? Откуда такое богатство? Ты что, ювелирный магазин ограбила? Или это — плата за непосильный труд, — не удержалась и съязвила она.

Я рассмеялась. Мне хотелось немного подразнить ее.

— Это — подарок к помолвке.

— От Сергея?!! Когда же он успел?! Ты же говоришь, что он женится на другой?!!

— Отстала ты, подруга. Я скоро уезжаю в Бразилию, выхожу замуж за бразильца!

Мне доставляло огромное удовольствие видеть, как ошарашена Лилька. Она медленно опустилась в кресло.

— Так, рассказывай все по порядку. Это что там ещё за бразилец? — Прищурившись, недоверчиво спросила она меня.

— Ну, обычный бразилец. Из Бразилии.

У Лильки перехватило дух.

— Богатый?

— Как видишь, — вздохнула я, — собственный бизнес по обработке и продаже драгоценных камней и украшений.

— Да ты что?!… И где же ты его отхватила? — в глазах Лильки сквозила обычная женская зависть. Несмотря на то, что она являлась моей самой лучшей подругой, но, прежде всего, она была женщиной, с ее стремлением к соперничеству. Мне стало жаль ее, и я решила рассказать ей все по порядку: как мы встретились и как спасали друг друга от своих печалей и проблем. Когда я дошла до того момента, как Мигель подсунул мне колье, то Лилька, которая уже крутилась возле зеркала с кольцом на пальце и в колье, как бы невзначай бросила:

— Ты знаешь, что получила в подарок целое состояние?

— Нет. А с чего ты взяла?

— Вижу. Одно такое кольцо с камнем такого размера стоит около десяти тысяч долларов. А про колье я просто молчу.

Вдруг она неожиданно отвернулась к окну. Плечи ее вздрагивали.

— Наташ, ну почему так получается? Кому-то драгоценности, а у кого-то последнего мужика отнимают? — Заговорила она сквозь рыдания.

Я опешила. Не ожидала такого поворота.

— Какого мужика? Кто отнимает?

— Михаила моего… Жена обратно отнимает… — От слез, она не могла говорить. Я подошла, ласково обняла ее за плечи.

— Ну-ну, успокойся. Ты о чем говоришь? Ничего не понимаю. Сядь и расскажи мне все по порядку.

И Лилька, захлебываясь слезами, рассказала мне, что в пятницу бывшая жена пригласила Михаила на день рождения их сына. Лилька ничего не имела против этого, понимая, насколько важно ребенку, чтобы на его празднике был отец. Они вместе выбирали подарки, и именно Лилька настояла, чтобы он купил жене цветы. Нарядный и счастливый, отправился Михаил в бывшую семью. Но поздно вечером позвонил и сказал, что домой не приедет, так как выпил вина и за руль сесть не может. Просил не волноваться и ждать утром.

Я слушала, не отрываясь.

— И что, утром он не вернулся?

— Нет, вернулся. Довольный такой, радостный. И, думаешь, что он стал делать?

— Не знаю, — сказала я растеряно.

— Он стал меня целовать, обнимать, говорить, какая я необыкновенная, что это я сделала его настоящим мужиком…