Бесплатный фрагмент - Иридиум Бета

Глава 1: Серая смена

Свет был тусклым, как и всё на этом уровне. Желтоватые люминесцентные лампы, встроенные в потолок, мерцали с раздражающей нерегулярностью, отбрасывая на серые металлические стены прыгающие тени. Воздух пах озоном, смазочными маслами и едва уловимым, но постоянным запахом переработанной человеческой плоти — неизбежный спутник системы регенерации атмосферы, который все давно научились игнорировать.

Элиас провел рукой по лицу, оставляя на коже темный масляный след. Его смена подходила к концу, последние восемь часов он провел в машинном отсеке G-7, самом нижнем и наименее престижном уровне станции «Иридиум-Бета». Здесь, в чреве станции, царил вечный гул — низкочастотный гул реактора, вибрация систем жизнеобеспечения, шипение гидравлики. Этот шум стал саундтреком его жизни, фоном, который он переставал замечать, пока тот не прекращался, что случалось крайне редко и всегда сулило проблемы.

Он затянул последний болт на панели циркуляционного насоса, вставил диагностический щуп в порт и скривился, глядя на показания. Давление было на 0.2 атмосферы ниже нормы. Не критично, но и не идеально. Станция, как и он сам, медленно, но верно изнашивалась. Ему следовало бы составить рапорт, запросить деталь у главного инженера, пройти через гору бюрократии… Но мысль об этом вызывала у него лишь тяжелую усталость.

«Проклятие, — прошептал он, выдергивая щуп. — Еще одна проблема, которую никто не оценит».

Он собрал инструменты, аккуратно разложив их по ячейкам переносного кейса. Порядок в инструментах был единственным, что он мог контролировать в этом хаосе труб, проводов и предупреждающих табличек. Закрыв панель, он стукнул по ней костяшками пальцев — старый, глупый ритуал, суеверие, которое он перенял у старого техника, давно ушедшего на пенсию.

Дорога в жилой сектор занимала двадцать минут на скоростном трамвае, который ходил с интервалом в сорок. Элиас стоял в почти пустом вагоне, держась за потускневший поручень. Его комбинезон, когда-то синий, теперь был покрыт пятнами и потертостями до неузнаваемости. На груди едва читалась нашивка с именем «Э. Торн» и значком младшего техника по системам жизнеобеспечения. Звание, которое на «Иридиуме» означало «смотритель за трубами и фильтрами».

Он поймал свое отражение в грязном окне вагона. Бледное, усталое лицо, темные волосы, слипшиеся от пота, глубоко посаженные серые глаза, в которых застыла привычная апатия. Ему было двадцать четыре, но он чувствовал себя на все сорок. Он мечтал о переводе. О любой другой станции, где к техникам относились бы не как к расходному материалу, а как к специалистам. О «Гелиосе-Альфа» или, на худой конец, о «Прометее-Дельта», где были настоящие исследовательские программы, чище коридоры и меньше циничных офицеров в идеально отглаженной форме. Но его заявки, как и все остальное, тонули в бюрократическом болоте ОНЗ.

Трамвай с шипением остановился, двери разъехались. Элиас вышел на центральную палубу жилого сектора. Здесь было чуть светлее, пахло не озоном, а дезинфицирующим средством и подгоревшей едой из столовой. По коридору прошла пара офицеров в синей форме с золотыми нашивками, громко смеясь над какой-то шуткой. Они даже не взглянули в его сторону. Элиас прижался к стене, давая им пройти. Он был для них частью интерьера, ожившей тенью в техническом комбинезоне.

Он свернул в боковой коридор, ведущий к каютам младшего персонала. Его путь преградила массивная фигура в таком же, как у него, потрепанном комбинезоне, но серого цвета. Уборщик. Григорий.

«Ну что, Элиас, закончил свой крестовый поход против протечек?» — хриплым голосом спросил старик, опираясь на ручку своей передвижной уборочной машины.

Григорию было под шестьдесят, что для работника периферийной станции было почти героизмом. Он был здесь дольше всех, пережил трех командиров и бесчисленное количество техников вроде Элиаса.

«Да, Григорий. Одна протечка меньше. Вселенная в безопасности», — ответил Элиас, пытаясь пройти.

Старик засмеялся, обнажив несколько желтых зубов. «О, не сомневаюсь. А знаешь, что я сегодня нашел в вентиляции на палубе D?» Он понизил голос, делая драматическую паузу. «Целую колонию космических тараканов. Размером с мой кулак. Думаю, они эволюционировали, чтобы питаться нашей бюрократией. Она у них явно усваивается лучше, чем у нас».

Элиас невольно улыбнулся. Григорий был мастером находить абсурд в самой мрачной рутине. «Может, они помогут мне заполнить рапорт о том самом насосе?»

«Только если ты сумеешь объяснить им, что от них требуется, на языке щелчков и потрохов», — флегматично ответил уборщик. «Куда торопишься?»

«В столовую. Потом — отсыпаться».

«Удачи. Сегодня, по слухам, „галактический деликатес“ — это синтезированная свинина с вкусовым профилем „обои“», — сказал Григорий, передвигая свою тележку. «Я бы предпочел своих тараканов».

Столовая для младшего персонала была огромным, шумным залом с длинными металлическими столами, прикрученными к полу. Воздух был густым от пара и разговоров. Элиас взял поднос и встал в очередь. Повар, массивный мужчина с лицом, на котором вечно играла уставшая улыбка, шлепнул на его тарелку бесформенную массу коричневого цвета и добавил к ней кусок серого хлеба.

«Лука, — кивнул Элиас. — Григорий предупреждал, что сегодня „обои“».

Повар по имени Лука фыркнул. «Григорий слишком много знает. Это не обои. Это классическое блюдо ОНЗ под названием „протеиновый комплекс номер три с каррагинаном“. Почти как мясо. Если закрыть глаза и очень сильно захотеть». Он подмигнул. «К тому же, у меня для тебя есть сюрприз».

Он достал из-под стола маленькую баночку с красноватой субстанцией. «Острый соус. Собственного приготовления. Вырастил перчик в гидропонике. На, мажь на свой „комплекс“. Хоть какой-то вкус будет».

Элиас взял баночку с искренней благодарностью. Такие маленькие жесты были здесь настоящей валютой. «Спасибо, Лука. Ты спасаешь честь всего общепита „Иридиума“».

«Кто-то же должен», — вздохнул повар. «Иди, пока старшие офицеры не учуяли. Конфискуют, сволочи, под предлогом „несанкционированного оборота био-продуктов“».

Элиас нашел свободное место за столом, где уже сидело несколько техников с других смен. Они перебрасывались усталыми шутками, обсуждая глупости начальства и сложности ремонта очередного сломанного фильтра. Он присоединился к их разговору, но больше слушал, чем говорил. Намазав соус Луки на «свинину», он попытался представить, что ест что-то настоящее. Получилось плохо.

Разговор за столом постепенно затих. Все были слишком уставшими для долгих бесед. Элиас доел свой паек и собирался отнести поднос, когда по всем внутренним каналам связи раздался щелчок, а затем — гладкий, безжизненный голос автоматического диктора.

«Внимание всему персоналу. С девятнадцати ноль-ноль по станционному времени запланирована плановая диагностика и перенастройка систем межсекторной связи. Возможны незначительные помехи в работе внутренней сети и задержки в передаче данных. Приносим извинения за временные неудобства».

В столовой прошел общий вздох раздражения.

«Опять? — проворчал кто-то через стол от Элиаса. — В прошлый раз это „незначительное неудобство“ отключило горячую воду на моей палубе на шесть часов».

«А мне пришлось вручную перезаписывать логи дежурств за месяц, потому что „помеха“ стерла базу данных», — добавил другой.

Элиас молча встал и отнес поднос к мойке. Он смотрел, как остатки его еды смываются в рециркулятор, чтобы когда-нибудь, после многоступенчатой очистки, снова стать чьим-то обедом. Круг замкнулся.

Он вышел из столовой и побрел по коридору к своей каюте. Мысль о том, что ему, скорее всего, поручат сопровождать «плановую диагностику» и заполнять кипу сопутствующих бумаг, отнимала последние силы.

Он добрался до своей двери, маркированной скромной табличкой «Т-284». Каюта была крошечной: откидная койка, небольшой стол с терминалом, мини-раковина и шкафчик для личных вещей. Все необходимое и ничего лишнего. Он снял комбинезон, с наслаждением почесал зудящую от пота грудь и плюхнулся на койку.

Из-за тонкой перегородки доносился приглушенный звук чьего-то видео-сериала. Офицерские каюты были звукоизолированы. Технические — нет.

Элиас закрыл глаза. В ушах все еще стоял гул машинного отсека. Он думал о рапорте на насос, о диагностике связи, о бесконечной серой череде таких же смен, которые ждали его впереди. Он был одним из тех, кто «держал свет включенным», как он сам мысленно это называл. Без него и ему подобных станция бы задохнулась, замерзла и развалилась на части за считанные дни. Но для тех, кто наверху, в командном центре, в своих просторных каютах, он был просто еще одной строкой в отчете по расходу запчастей.

«Снова бумажная работа, — тихо прошептал он в потолок. — Никто не ценит тех, кто держит свет включенным».

За перегородкой кто-то громко засмеялся. Элиас перевернулся на бок, пытаясь отгородиться от шума. Ему снова приснился тот же сон — о переводе. О том дне, когда он получит уведомление и покинет «Иридиум-Бету» навсегда. Пока же оставалось только спать и ждать, когда прозвенит будильник, возвещающий о начале новой серой смены.

Глава 2: Призрак в эфире

Следующая смена началась, как и все предыдущие: резкий, пронзительный звук будильника, врезающийся в сон, короткая борьба с соблазном выключить его и провалиться обратно в забытье, и неизбежное подъем. Тело ныло, мышцы кричали от вчерашней возни с насосом. Элиас принял короткий, экономный душ — вода была строго лимитирована — и облачился в свежий, но такой же потертый синий комбинезон. От старого еще пахло смазкой.

Первые четыре часа прошли в рутине. Он обходил свои секторы, проверяя показания датчиков давления, температуры и состава воздуха. Все было в норме. Скучная, предсказуемая норма, которая была лучшим, на что можно было надеяться. Ему поручили составить тот самый рапорт на циркуляционный насос. Он потратил на это почти час, вбивая данные в терминал в своей каюте, подбирая правильные формулировки, чтобы не вызвать лишних вопросов у начальства. «Рекомендуется плановая замена уплотнительных колец в течение следующих 90 стандартных циклов». Он не написал «срочно», не написал «аварийный износ». Скромно, как и полагается младшему технику.

Обед был таким же безвкусным, как и накануне, но сегодня Лука тайком сунул ему не соус, а настоящее яблоко. Маленькое, сморщенное, выращенное в агроотсеке. Элиас съел его, чувствуя себя виноватым за такое непозволительное удовольствие.

«Сегодня твой счастливый день, парень», — сказал Лука, заметив его удивление. «Урожай был».

«Спасибо, Лука. Я… я даже не помню, когда в последний раз ел что-то настоящее».

«Не за что. Просто не болтай об этом. Не хочу, чтобы ко мне нагрянула проверка из отдела снабжения с вопросами, куда делись три яблока».

После смены, вместо того чтобы идти в каюту или в общую гостиную, где обычно собирался персонал, чтобы посмотреть трансляции спортивных событий ОНЗ — межсистемный футбол или гонки на космокораблях — Элиас направился в обсервационный купол.

Это было его место. Его убежище.

Обсервационный купол на палубе C-12 официально числился как резервный пост наблюдения, но на практике его использовали редко. Основные сенсоры и телескопы были вынесены на внешние платформы. Сюда же, в этот тихий зал под звездным небом, приходили редкие парочки на свидания или такие же, как он, одиночки, чтобы ненадолго убежать от тесных коридоров и давящего света.

Купол был затемнен. Искусственный свет был приглушен до минимума, и только мягкая подсветка панелей управления отбрасывала синеватое свечение на пол. Но главным был вид. Огромный, вогнутый экран-иллюминатор, который транслировал изображение с внешних камер в реальном времени. Здесь не было иллюминаторов в классическом понимании — слишком опасно, — но создавалась полная иллюзия присутствия.

Элиас прошел к одному из терминалов, в стороне от главного экрана. У него был свой, неофициальный доступ к системам. Не взлом, конечно. Скорее, бэкдор, оставленный каким-то давним техником и передававшийся из уст в уста среди младшего персонала. Доступ к сервисным утилитам калибровки, к логам низкоуровневых датчиков. Ничего важного. Но это давало ему чувство контроля. Чувство, что он понимает станцию на уровне глубже, чем просто трубы и вентили.

У него была своя маленькая традиция. Время от времени он запускал ручную диагностику дальних сканеров. Официально, для проверки их работоспособности. Неофициально — ему нравилось смотреть на звезды. На чистую, безжалостную пустоту, которая напоминала ему, насколько мал и хрупок их металлический мирок.

Он ввел свои коды, и терминал ожил. На экране замерцали столбцы данных. Температура матрицы, уровень шума, энергопотребление. Все в норме. Он переключился на визуальный интерфейс. На экране возникла черная бархатная ткань космоса, усыпанная бриллиантами звезд. Вдали висела туманность, бледное розовое пятно, и несколько соседних звездных систем, отмеченных маркерами навигационной системы ОНЗ.

Элиас откинулся на спинке кресла, наслаждаясь тишиной. Только тихое гудение терминала и его собственное дыхание. Он смотрел на звезды и снова думал о переводе. Может, стоит подать заявку еще раз? Или, может, накопить кредитов и уйти со службы, попытаться устроиться на гражданское судно? Мысли текли лениво, убаюкивающе.

Он решил провести калибровку. Стандартная процедура. Запуск последовательности тестовых импульсов, проверка отклика, корректировка коэффициентов. Он ввел команду, и система начала свою работу. На экране поплыли графики, цифры замерцали, обновляясь с безупречной регулярностью.

И тут, на периферии одного из диагностических графиков, он заметил что-то. Маленький всплеск. Едва заметное отклонение от ожидаемой кривой. Он нахмурился. Сбой матрицы? Помеха от станционного оборудования? Такое случалось.

Он остановил автоматическую последовательность и перешел в ручной режим. Увеличил масштаб графика, запросил сырые данные с датчиков. Всплеск повторился. Не в том же месте, а рядом. Крошечная аномалия. Группа объектов. Очень слабых. Очень далеких.

«Странно…», — пробормотал он себе под нос.

Он проверил логи. Возможно, это был метеорный поток. Или сбой калибровки, который он как раз и должен был выловить. Он запустил глубокий анализ сигнала, задействовав резервные процессоры, на которые у него был доступ. Это заняло несколько минут. Элиас сидел, не отрывая взгляда от экрана, его предыдущая усталость куда-то испарилась, сменившись легким, профессиональным любопытством.

Данные начали поступать. Координаты, расчетные траектории, кинетические профили. Он построил траекторию на карте сектора. Компьютер присвоил объектам стандартный классификатор «Неопознанные объекты / Низкая достоверность».

Элиас почти расслабился. Очередной сбой. Он уже собирался стереть данные и начать калибровку заново, как его взгляд упал на цифры, обозначавшие скорость.

Он моргнул. Перечитал. Его пальцы замерли над клавиатурой.

Это не могло быть правдой.

Скорость была… нестандартной. Слишком высокой для астероидов или обломков в этом секторе. И она не уменьшалась. Она росла. Постоянно, с незначительными, но четкими корректировками.

Сердце его пропустило удар, а потом забилось чаще. Он проверил систему снова. Перезапустил алгоритмы идентификации. Возможно, ошибка в программном обеспечении. Глюк.

Но нет. Новые данные, полученные с задержкой в несколько секунд, подтвердили предыдущие. Группа из семи объектов. Компактное построение. Движение с переменным, но постоянно возрастающим ускорением. И самое главное — вектор.

Он откинулся на спинку кресла, чувствуя, как кровь отливает от лица. В ушах зазвенело. Он посмотрел на главный экран, на безмятежную картину звездного неба. Все выглядело так же, как и пять минут назад. Спокойно. Безопасно.

Но это была иллюзия.

Он снова посмотрел на координаты, на рассчитанную компьютером траекторию. Длинная, плавная дуга, которая пересекала сектор. Она не была случайной. Она была целенаправленной.

И она вела прямиком к ним.

«Сбой матрицы? — тихо повторил он свою первую мысль, но теперь в его голосе не было уверенности. — Или… нет, не может быть».

Он встал и подошел к самому большому иллюминатору, прижался лбом к прохладному, имитирующему стекло, пластику. Он смотрел в ту самую точку черной пустоты, откуда, согласно данным, они должны были появиться. Ничего. Только звезды. Но он знал. Данные не лгут. Его сканеры, которые он сам только что проверил и откалибровал, не лгут.

«Но координаты… — его голос был шепотом, полным неподдельного ужаса. — Они идут прямо на нас».

Он повернулся и почти побежал к терминалу. Его пальцы дрожали, когда он тыкал в клавиши, заставляя систему записать все данные. Весь лог. Все сырые показания. Он сохранил их на свой личный, зашифрованный чип. Стандартный протокол на случай сбоя. Но сейчас это было нечто большее. Это было доказательство.

Затем он запустил симуляцию. Взял текущие координаты объектов, их скорость, их вектор, и спроецировал их движение вперед, на несколько часов. На экране карты сектора появилась ярко-красная линия. Она шла через пустоту, минуя несколько мелких астероидов, и упиралась прямо в значок, обозначавший станцию «Иридиум-Бета».

Точка рандеву. Через четырнадцать часов и семь минут.

Элиас выдернул чип из терминала и зажал его в кулаке. Пластик впился ему в ладонь. Он снова посмотрел на экран, на эту роковую красную линию. Внезапно гул станции, обычно такой привычный, показался ему зловещим. Это был не звук жизни, а предсмертный хрип огромного, уязвимого существа, которое даже не подозревало, что на него надвигается хищник.

Он был единственным, кто это видел. Единственным, кто знал.

Ему нужно было действовать. Немедленно.

Глава 3: Протокол №7

Элиас почти бежал по коридорам. Его сердце колотилось где-то в горле, а в ушах стоял оглушительный шум собственной крови. Он сжимал в кармане чип с данными так сильно, что тот, казалось, вот-вот треснет. Звезды за иллюминаторами, мимо которых он проносился, больше не казались ему безмятежными. Теперь они были безразличными свидетелями надвигающейся катастрофы.

Его мозг лихорадочно работал, пытаясь найти логическое, не катастрофическое объяснение. Может, это какие-то свои? Секретные учения флота ОНЗ, о которых не предупредили станцию? Но почему тогда транспондеры молчали? Любой корабль ОНЗ, даже на сверхсекретных заданиях, в глубинах своего кода имел бы опознавательный «ключ», который считывали бы станционные системы, пусть и без оповещения экипажа. Его сканеры не видели ничего. Только холодные, безжизненные сигналы, движущиеся с необъяснимой скоростью.

Или, может, это действительно сбой? Массовая галлюцинация его приборов? Но он проверил все трижды. Он перезагрузил подсистемы, проверил питание, проанализировал фоновые помехи. Данные были чистыми. Слишком чистыми, чтобы быть ошибкой.

Он знал, что должен делать. Существовал протокол. Четкий, ясный, прописанный в его должностной инструкции. «Протокол №7: Действия при обнаружении неопознанных космических объектов (НКО)». Он ненавидел эти протоколы. Они были написаны кабинетными крысами, которые никогда в жизни не видели настоящей панели управления, но сейчас он цеплялся за него, как за спасательный круг.

Протокол требовал немедленного составления предварительного рапорта и передачи его непосредственному начальнику. В его случае — лейтенанту Рорку, начальнику смены технического персонала.

Элиас свернул в боковой коридор, ведущий к офисному блоку, где располагались кабинеты младших офицеров. Воздух здесь пах уже не озоном, а казенной чистотой и дезинфекцией. Стены были выкрашены в более светлый цвет, на полу — не прорезиненное покрытие, а имитация паркета. Разница была细微, но ощутима. Здесь обитала другая каста.

Он подошел к двери с табличкой «Лейтенант М. Рорк. Начальник технической смены „Гамма“». Дверь была закрыта. Элиас глубоко вздохнул, пытаясь унять дрожь в руках, и нажал кнопку вызова.

Прошло несколько секунд. Он слышал, как за дверью кто-то двигается. Наконец, дверь со щелчком открылась. На пороге стоял лейтенант Рорк. Мужчина лет сорока, с аккуратно зачесанными темными волосами и вечно недовольным выражением лица. Он был в идеально отглаженной форме, на его груди красовался значок офицера ОНЗ. Он держал в руках планшет и смотрел на Элиаса так, будто тот принес ему плохие новения о погоде.

«Техник Торн? — произнес Рорк, его голос был ровным, лишенным эмоций. — У меня запланирован брифинг через десять минут. В чем дело?»

«Лейтенант, мне нужно срочно поговорить с вами, — начал Элиас, стараясь, чтобы его голос не дрожал. — Я провел плановую калибровку дальних сканеров в обсервационном куполе и… я обнаружил аномалию».

Рорк поднял бровь. «Аномалию?»

«Да, сэр. Группу неопознанных объектов. Семь целей. На периферии дальнего сканирования. Их траектория…» Элиас сделал паузу, понимая, как это прозвучит. «Их траектория указывает прямо на „Иридиум-Бету“. Расчетное время сближения — менее четырнадцати часов».

Лейтенант Рорк не моргнул и глазом. Он медленно опустил взгляд на свой планшет, пролистал что-то. «Вы проверили калибровку датчиков?»

«Да, сэр. Трижды. Все системы работают в норме. Я сохранил все данные». Элиас достал чип из кармана, протянул его.

Рорк не взял его. Он посмотрел на чип, потом на Элиаса, смерив его долгим, оценивающим взглядом. «Техник, вы знаете, сколько „аномалий“ в день фиксируют наши системы? Сотни. Метеорные потоки, гравитационные искажения от пролетающих астероидов, сбои матрицы, помехи от нашего же оборудования. Девяносто девять процентов из них — мусор».

«Сэр, я понимаю. Но скорость… их скорость нестандартна. И вектор слишком точен для случайного явления».

«Вектор, скорость… — Рорк вздохнул, демонстративно показывая, как его утомляет этот разговор. — У нас есть автоматические системы оповещения. Если бы это была реальная угроза, тревога прозвучала бы еще час назад. Вы слышали тревогу?»

«Нет, но…»

«Значит, системы не видят угрозы. Потому что ее нет». Рорк снова поднял свой планшет, давая понять, что разговор окончен. «Составьте рапорт по форме 7-Дельта. Приложите свои… данные. Я посмотрю, когда у меня будет время. А сейчас займитесь своей работой. На палубе E-4 поступила жалоба на скрип в вентиляционной заслонке. Разберитесь».

Элиас стоял, не в силах поверить в услышанное. Скрип в заслонке? Пока к ним летит нечто, что может быть флотом сепаратистов, о которых все в последнее время говорят вполголоса?

«Лейтенант, я… я прошу вас, просто взгляните на данные. Хотя бы на траекторию», — попытался он в последний раз, и в его голосе прозвучала отчаянная мольба.

Рорк нахмурился. Его терпение иссякало. «Торн, вы младший техник. Ваша работа — следить за тем, чтобы на станции был воздух и тепло. Не интерпретировать данные дальнего сканирования. Это работа офицеров связи и боевых расчетов. И они, я вас уверяю, не спят. Если бы было что-то, о чем стоило бы беспокоиться, я бы уже знал. Теперь идите и займитесь вентиляцией. Это приказ».

Элиас почувствовал, как по его спине пробежал холодный пот. Он видел это взглядом — взглядом человека, который уже решил, что ты несешь чушь. Он видел это в каждом движении Рорка, в каждом слове. Для лейтенанта он был всего лишь паникером, недоучкой, который пытается привлечь к себе внимание, раздувая из мухи слона.

Он медленно опустил руку с чипом. «Да, сэр», — выдавил он почти беззвучно.

«И, Торн? — голос Рорка остановил его, когда он уже повернулся, чтобы уйти. — В следующий раз, прежде чем бежать ко мне с такими… открытиями, подумайте дважды. Вы засоряете каналы связи и отвлекаете руководство от реальных проблем. Я не хочу видеть ваш рапорт в срочном порядке. Разберитесь с заслонкой».

Рорк развернулся и зашел в свой кабинет, дверь за ним автоматически закрылась с тихим шипением.

Элиас стоял один в пустом, сияющем чистотой коридоре. Он смотрел на гладкую, белую поверхность двери, за которой только что был уничтожен всякий шанс быть услышанным. В руке он все еще сжимал чип. Крошечный кусочек пластика и кремния, который содержал в себе, возможно, смертный приговор для всех на станции. И этот приговор только что отклонили, как ошибочный.

Он медленно побрел прочь, его ноги были ватными. Он не пошел на палубу E-4. Он не мог. Он дошел до ближайшего служебного терминала, вмонтированного в стену. Его пальцы, все еще дрожа, набрали команды. Он открыл форму 7-Дельта. Стандартный рапорт о неопознанном объекте.

Он начал заполнять поля. Номер станции. Свои данные. Время обнаружения. Координаты. Он вбивал цифры механически, его разум был где-то далеко. Он приложил файл с данными с чипа. В графе «Предварительная оценка угрозы» он, после мучительных раздумий, выбрал вариант «Низкая / Требует проверки». Он хотел написать «Высокая», но боязнь показаться паникером, страх перед новым унижением от Рорка, оказались сильнее.

В графе «Рекомендуемые действия» он написал: «Рекомендуется провести дополнительный опрос сектора с привлечением основных сенсорных массивов и доложить командованию станции».

Он перечитал рапорт. Он выглядел сухим, бюрократическим, лишенным той паники, которая грызла его изнутри. Именно таким, каким его хотели видеть. Безэмоциональная констатация фактов. Может, в таком виде его воспримут серьезнее.

Он нажал кнопку «Отправить». На экране появилась зеленая галочка и надпись: «Рапорт № T-284-73 передан лейтенанту М. Рорку. Статус: Ожидает рассмотрения».

Элиас прислонился лбом к прохладному экрану терминала. Он сделал все, что должен был. Все, что требовал протокол. Он волновался, но в глубине души еще теплилась слабая надежда. Может, Рорк все же откроет рапорт. Может, он увидит цифры, построит траекторию сам и поймет. Может, его заметят. Наконец-то заметят.

Он стоял так несколько минут, пытаясь успокоить бешеный ритм сердца. Потом, оттолкнувшись от терминала, он поплелся выполнять приказ. Идти искать скрипящую заслонку на палубе E-4. Абсурдность ситуации давила на него с невероятной силой. Весь космос, кажется, готовился обрушиться им на головы, а его главной задачей было заставить замолчать какой-то жалкий скрип.

Он провел на палубе E-4 почти час, разбирая решетку вентиляции, смазывая подшипники заслонки. Механическая работа немного успокоила его. Но на заднем плане сознания постоянно тикали часы. Тринадцать часов. Двенадцать. Одиннадцать…

Когда он закончил, он вернулся в свою каюту и упал на койку. Он не мог спать. Он включил свой персональный планшет, раз за разом проверяя статус рапорта.

«Статус: Ожидает рассмотрения».

Прошел час.

«Статус: Ожидает рассмотрения».

Два часа.

Он уже почти начал верить, что все это ему показалось. Что Рорк прав, и он просто накрутил себя. Может, это и вправду был сбой. Может, он ошибся.

И тогда, ровно через час после того, как он отправил рапорт, на планшете появилось уведомление.

Входящее сообщение. От: Лейтенант М. Рорк. Тема: Рапорт № T-284-73.

Элиас сглотнул и открыл его.

Текст был коротким, безличным, как и все у Рорка.

На рапорт № T-284-73.

Техник Торн,

Ваш рапорт рассмотрен. Данные, представленные вами, не соответствуют порогу достоверности для объявления тревоги или отвлечения ресурсов станции. Автоматические системы оповещения не зафиксировали угрозы. Вероятность того, что обнаруженные аномалии являются метеорным потоком или артефактом калибровки, оценивается как высокая.

Рапорт отклонен. В дальнейшем воздержитесь от засорения каналов связи фантомными данными. Займитесь своей непосредственной работой.

Лейтенант М. Рорк,

Начальник технической смены «Гамма».

Станция «Иридиум-Бета».

Элиас уставился на экран. Он перечитал сообщение еще раз. И еще. Слово «отклонен» горело у него в глазах.

Он откинулся на подушку и закрыл глаза. В ушах стояла оглушительная тишина, нарушаемая лишь навязчивым, неумолимым тиканьем воображаемых часов.

Ответ Рорка пришел через час. И он был именно таким, каким Элиас боялся его увидеть.

Глава 4: Настойчивость

Отказ Рорка повис в воздухе каюты тяжелым, удушающим одеялом. Элиас несколько минут просто лежал, уставившись в потолок, пытаясь осознать всю глубину происходящего. Его не просто проигнорировали. Его унизили. Назвали его данные «фантомными», его опасения — паникерством. А самое страшное — поставили под сомнение его профессионализм. «Займитесь своей непосредственной работой». Эта фраза жгла его изнутри, как раскаленный штырь.

Но гнев быстро сменился холодным, пронизывающим до костей страхом. Рорк мог считать его дураком, но данные не лгали. Часы тикали. Уже не четырнадцать, а одиннадцать часов до расчетного сближения.

Он не мог просто так это оставить. Не мог. Мысль о том, чтобы сидеть сложа руки и ждать, пока неопознанные объекты появятся на экранах всего командного центра, была невыносима. Он был бы соучастником. Он бы позволил этому случиться.

Протокол был исчерпан. Лейтенант Рорк был тупиком. Но станция не ограничивалась одним начальником смены. Над Рорком был другой человек. Офицер связи. Тот, кто курировал всю коммуникацию и сенсоры станции. Майор Торвальд.

Пойти к Торвальду в обход Рорка — это прямое нарушение субординации. Карьерное самоубийство, если все окажется ошибкой. Но если он прав… карьера будет наименьшей из его проблем.

Элиас встал. Его движения были резкими, решительными. Он снова вытащил чип с данными, как будто проверяя, на месте ли он. Он был на месте. Доказательство. Улика.

Он вышел из каюты и направился не к своим техническим палубам, а на командный уровень. Здесь воздух был еще чище, освещение — мягче и приятнее для глаз. По коридорам размеренно шагали офицеры с планшетами, их лица выражали сосредоточенную важность. На Элиаса в его засаленном комбинезоне смотрели с легким недоумением и брезгливостью. Он был чужаком в этом отлаженном мире блестящих пуговиц и безупречных докладов.

Он подошел к приемной офицера связи. За столом из полированного темного дерева сидела молодая женщина в форме старшины. Ее волосы были убраны в безупречную прическу.

«Я могу вам помочь?» — спросила она, ее голос был вежливым, но без тепла.

«Мне нужно видеть майора Торвальда», — сказал Элиас, пытаясь звучать уверенно.

«У майора плотный график. Вы записаны?»

«Нет. Но это срочно. Жизненно важно. Касается безопасности станции».

Старшина посмотрела на его комбинезон, на отсутствие офицерских нашивок. Ее брови чуть приподнялись. «Ваше имя и должность?»

«Элиас Торн. Младший техник по системам жизнеобеспечения».

Он видел, как в ее глазах мелькнуло то же самое выражение, что было у Рорка. Смесь скуки и легкого раздражения. «Майор Торвальд не занимается вопросами систем жизнеобеспечения. Вам следует обратиться к вашему непосредственному начальнику, лейтенанту Рорку».

«Я уже обращался», — проговорил Элиас, чувствуя, как почва уходит у него из-под ног. «Лейтенант Рорк отклонил мой рапорт. Но данные… они тревожные. Я должен поговорить с майором».

«Без предварительной записи и без рекомендации от вашего начальника я не могу вас пропустить», — сказала она уже более твердо. «Составьте официальный рапорт и подайте его через установленные каналы».

«У меня нет на это времени!» — голос Элиаса дрогнул, прорвалась отчаянная нотка. «Пожалуйста. Просто передайте ему, что техник Торн обнаружил на дальних сканерах аномалию, которая движется на станцию. Пусть он сам решит, стоит ли это его времени».

Старшина изучала его лицо. Она видела не панику, а настоящий, неподдельный ужас в его глазах. Это было необычно. Обычно паникеры были громкими, истеричными. Этот же был тихим, почти отчаявшимся.

Она вздохнула. «Хорошо. Я передам. Но я не обещаю, что он примет вас. Подождите здесь».

Она скрылась за дверью в кабинет майора. Элиас остался стоять посреди приемной, чувствуя себя абсолютно неуместно. Он ловил на себе любопытные взгляды проходящих офицеров. Он был диковинкой. Техник, осмелившийся прийти на командный уровень со своими «жизненно важными» проблемами.

Прошло пять мучительных минут. Дверь открылась, и старшина вышла. «Майор Торвальд может уделить вам пять минут. Пожалуйста, не задерживайтесь».

Элиас кивком и вошел в кабинет.

Кабинет майора Торвальда был просторным. Огромный экран занимал всю стену, на нем отображалась тактическая карта сектора с десятками мирно мигающих значков — кораблей, станций, навигационных маяков. Майор Торвальд сидел за массивным столом. Он был мужчиной лет пятидесяти, с седеющими висками и усталыми, но проницательными глазами. На его груди красовалось несколько нашивок, свидетельствующих о долгой службе.

«Техник Торн, верно?» — произнес Торвальд. Его голос был низким, спокойным. Он не выглядел раздраженным, скорее — слегка заинтересованным. «Старшина говорит, вы обнаружили нечто, что не может ждать. И что лейтенант Рорк счел это недостойным внимания. Это правда?»

«Да, сэр», — сказал Элиас, вытянувшись по стойке «смирно». Он почувствовал проблеск надежды. Торвальд хотя бы слушал.

«Расслабьтесь, техник. И покажите мне, что вас так взволновало».

Элиас шагнул к столу и протянул чип. «Данные с дальних сканеров, сэр. С обсервационного купола. Я проводил калибровку и зафиксировал группу объектов. Семь целей. Вот их траектория».

Торвальд молча взял чип, вставил его в слот на своем терминале. На его мониторе появились те же графики и цифры, что видел Элиас. Майор несколько минут молча изучал их, его лицо было невозмутимым. Он пролистывал данные, строил проекции, сверял с картой.

Элиас стоял, затаив дыхание, пытаясь прочитать что-либо на лице офицера.

Наконец, Торвальд откинулся на спинке кресла. «Я вижу аномалию, техник. Не спорю. Но вы понимаете, что наши основные сенсорные массивы, которые в сотни раз чувствительнее ваших кустарных сканеров, ничего не показывают?»

«Сэр, возможно, они настроены на фильтрацию подобных „шумов“. Или… или у этих объектов есть какая-то маскировка, которая не срабатывает на определенных частотах, которые я использовал при калибровке».

Торвальд покачал головой, и в его глазах появилось то, чего так боялся Элиас — снисходительность. «Сынок, — сказал он, и это слово прозвучало как приговор. — Вы слишком много смотрите развлекательных передач. Маскировка? У нас в этом секторе нет рас, способных на такое. Да и зачем им скрываться, если они и так летят прямо на нас?»

«Человеческое Содружество…» — начал Элиас.

«Человеческое Содружество, — перебил его Торвальд, — это кучка сепаратистов, у которых нет флота, способного на скрытное проникновение так глубоко в наши территории. Их корабли мы видим за полсистемы. Нет, техник. Скорее всего, это метеорный поток. Или, что более вероятно, сбой калибровки. Ваши сканеры старые, они часто глючат. Я ценю вашу бдительность, но…»

«Сэр, посмотрите на скорость!» — не выдержал Элиас. «И на вектор. Это не случайное движение!»

«Скорость может быть артефактом интерпретации данных, — терпеливо, как ребенку, объяснил Торвальд. — А вектор… ну, траектории метеорных потоков бывают самыми разными. Поверьте, если бы к нам на всех парах летело что-то враждебное, у нас была бы масса времени среагировать. У нас есть автоматические системы оповещения, которые куда надежнее, чем один техник с ручным сканером».

Он вынул чип и протянул его обратно Элиасу. «Не в вашей компетенции, техник. Оценка угроз — это не ваша работа. Ваша работа — обеспечивать работу систем жизнеобеспечения. И, если я правильно понял, лейтенант Рорк уже дал вам задание. Так что, — он посмотрел на Элиаса твердым, не допускающим возражений взглядом, — возвращайтесь на свой пост. Займитесь своими обязанностями. Оставьте стражитинг нам, профессионалам».

Элиас взял чип. Его рука снова дрожала. Он чувствовал, как надежда, которая теплилась в нем всего несколько минут назад, угасает, оставляя после себя ледяную пустоту. Его снова не услышали. Его снова сочли некомпетентным. Только на этот раз это сделал не просто начальник смены, а старший офицер.

«Да, сэр», — прошептал он.

«И, техник? — голос Торвальда остановил его у двери. — В следующий раз, прежде чем нарушать субординацию, хорошо подумайте. Такие выходки могут плохо для вас кончиться. Увольнением. Понятно?»

Элиас кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Он вышел из кабинета, прошел мимо старшины, которая смотрела на него с легким сожалением, и выбрался в коридор.

Он шел, не видя ничего вокруг. Слова Торвальда звенели у него в ушах. «Не в вашей компетенции». «Займитесь своими обязанностями». «Увольнением».

Он поднял голову и посмотрел на тактический дисплей, висевший в коридоре. На нем по-прежнему мирно мигали зеленые и синие огоньки. Никаких красных меток. Никаких предупреждений. Система была слепа. Или ее намеренно ослепили собственным высокомерием и бюрократией.

Он добрался до своего общежития и зашел в общую душевую. Он включил воду и встал под ледяные струи, надеясь, что холод остудит жар отчаяния и стыда, пылавший у него внутри. Но холод не помогал.

Он выглянул в крошечное окно своей каюты, выходившее не в космос, а в внутренний док-отсек. Он видел, как техники и роботы обслуживали грузовые шаттлы. Всё как обычно. Жизнь станции текла своим чередом. Никто не знал. Никто не подозревал.

А он знал. И он был бессилен что-либо изменить.

Торвальд, раздраженный, просмотрел данные. «Сынок, это, скорее всего, метеорный поток или сбой калибровки. У нас есть автоматические системы оповещения. Не в вашей компетенции. Возвращайтесь на пост».

Элиас стоял под ледяной водой и понимал, что он абсолютно один. Один против всей системы. И эта система решила, что он — ничто. И его предупреждение — ничто.

До сближения оставалось девять часов.

Глава 5: Стена недоверия

Ледяная вода не принесла облегчения, лишь вогнала холод глубоко в кости, где он смешался с внутренним оцепенением. Элиас выключил душ и стоял, дрожа, в крошечной кабинке, глядя на стекающие с тела капли. Он чувствовал себя не просто проигнорированным; он чувствовал себя стерилизованным. Его тревогу, его данные, его самого — всё обработали, упаковали в аккуратный ярлык «паникёр» и отложили в сторону, как биологически опасный материал.

Он механически вытерся, надел чистый комбинезон — тот же синий, тот же потертый — и вышел из душевой. Было время ужина, но мысль о столовой, о людях, о притворно-бодрых разговорах, вызывала у него тошноту. Он не мог сидеть там, зная то, что знал. Он не мог смотреть в лица этих людей, обреченных на смерть из-за тупости их командиров.

Вместо столовой он направился в технический бар «Захват», расположенный на одной из нижних палуб. Это было неофициальное место, куда заглядывали техники, инженеры низшего звена и уборщики после смены. Здесь не было офицеров в начищенных формах, только люди в рабочей одежде, пахнущие машинным маслом и потом.

Воздух в баре был густым от табачного дыма и разговоров. Где-то играла старая, доэвакуационная музыка. Элиас протиснулся к стойке и заказал синтетическое пиво. Оно было горьким и безвкусным, но хотя бы создавало иллюзию нормальности.

Он пристроился в углу, за небольшим столиком, и через несколько минут к нему подошел Григорий. Уборщик выглядел еще более помятым, чем обычно.

«Слышал, ты сегодня устроил небольшой переполох на командной палубе», — без предисловия сказал Григорий, опускаясь на стул с легким стоном. «По слухам, ты пытался вручить майору Торвальду какую-то ерунду про вражеский флот».

Слухи на станции распространялись быстрее, чем данные по оптоволоконным каналам. Элиас мрачно отхлебнул своего пива.

«Это не ерунда, Григорий. Я что-то видел. А они не хотят слушать».

«А, — Григорий кивнул, как будто это было самой ожидаемой вещью на свете. — Ну, поздравляю. Ты только что прошел обряд посвящения в клуб „Никто-не-слушает-техников“. Добро пожаловать. У нас тут скучно, но предсказуемо».

«Это не шутки!» — прошипел Элиас, опуская голос. «Я не какой-то параноик. У меня есть данные. Четкие данные. Они летят прямо на нас».

Григорий внимательно посмотрел на него. Он видел не истерику, а отчаянную, загнанную в угол серьезность.

«Ладно, ладно, успокойся, — сказал он уже более мягко. — Допустим, ты прав. Что ты хочешь сделать? Штурмовать командный центр с гаечным ключом?»

«Я должен что-то сделать! Я не могу просто сидеть и ждать!»

«Слушай, парень, — Григорий наклонился ближе, его голос стал тихим и серьезным. — Я на этой станции уже двадцать лет. Я видел, как приходили и уходили командиры. Видел, как паникёры кричали о конце света из-за каждой солнечной вспышки. Система, Элиас, она не любит, когда её тыкают носом в её же ошибки. Особенно такие молодые и амбициозные карьеристы, как Рорк и Торвальд. Для них твоя правота — это их профессиональная смерть. Они скорее умрут, чем признают, что какой-то младший техник был прав, а они — нет».

«Так что, по-твоему, мне просто сдаться?» — в голосе Элиаса снова прозвучала горечь.

«Я говорю тебе — не высовывайся. Ты сделал всё, что мог. Ты доложил. Дважды. Тебя послали. На этом твоя ответственность заканчивается. Если что-то случится — виноваты будут они, а не ты. А если ничего не случится… ну, ты останешься с носом, но, по крайней мере, с работой. Поверь мне, остаться без работы на периферии — это тоже своего рода смертный приговор».