Бесплатный фрагмент - Иней на Душе Нордскола

Глава 1: Резонанс Безмолвия

Воздух в обсерватории Кривого Ключа был густым от запаха старого пергамента, пыли и статики. Пылинки танцевали в лучах холодного, безэмоционального света, что лился из магического кристалла, парящего под самым сводом. Элдин не любил эту обсерваторию. Она была душной, тесной и вечно жужжала, как улей, от голосов дюжины других магов, спорящих о параллаксе лей-линий и конвергенции астральных полей.

Он предпочитал тишину ледников.

Его длинные, тонкие пальцы скользили над развернутым на дубовом столе свитком — картой Нордскола, испещренной пометками о всплесках некромантической энергии. Но его взгляд был рассеянным. Он не видел чернильных значков. Он чувствовал. Сквозь толстые стены Даларана, сквозь мерцающий купол защитного поля, сквозь тысячи лиг… оттуда, с севера, доносился едва уловимый, назойливый диссонанс.

Это было похоже на идеальную ледяную гладь озера, на которую упала единственная, крошечная капля яда. Она не ломала лёд, не раскалывала его. Она просто была там. Чужеродная. Гниющая. Искривляющая идеальную гармонию абсолютного нуля.

— Элдин? Ты меня слышишь?

Маг вздрогнул и оторвал взгляд от карты. Перед ним стояла верховная чародейка Андалисиб, её брови были гневно сведены. Её пурпурные, затканные золотом одежды казались кричаще яркими в этом монохромном мире его мыслей.

— Простите, верховная чародейка. Я был… погружен в размышления.

— Это заметно. Твои отчёты по мониторингу магических аномалий в Драконьем Погосте опаздывают на три дня. Совету нужны данные, а не мечтания, — её голос был резким, как удар хлыста.

«Данные», — мысленно усмехнулся Элдин. Они хотели цифр, графиков, предсказаний. Они не понимали, что магия льда — это не математика. Это музыка. А сейчас самая мощная и древняя её партия — партия самого Нордскола — фальшивила.

— Аномалия не в Драконьем Погосте, — тихо, но четко произнес он. — Она глубже. Западнее. Возле Студеных Сков.

Андалисиб вздохнула, как взрослый, уставший от фантазий ребенка.

— Студеные Сковы — это ледяная пустыня, Элдин. Там ничего нет, кроме метелей и пингвинов. Плеть концентрирует силы вокруг Цитадели и коридоров подкрепления. Мы отслеживаем их передвижения. Твои «ощущения» — не приоритет.

— Это не «ощущения», — его голос зазвенел от обиды, и иней тонким узором тут же побежал по краю его мантии. — Это резонанс. Некроманты ищут что-то. Что-то мощное. Они пытаются осквернить источник чистой ледяной магии, и если у них получится…

— Если у них получится, мы узнаем об этом из донесений разведчиков Серебряного Авангарда, а не из-за того, что тебе «послышалось», — оборвала его чародейка. — Займись своей работой, Элдин. Отчёты. К завтрашнему утру.

Она развернулась и удалилась, её каблуки гулко стучали по каменным плитам.

Элдин сжал кулаки. Холодная ярость, чистая и острая, как сосулька, пронзила его. Они слепы. Они все слепы, зачарованные блеском арканических вспышек и теплом огненных заклинаний. Они не слышат тихого крика стихии.

Он посмотрел на свою руку. Над кожей запястья уже вился тонкий, изящный вихрь из снежинок, рожденный его волей без всякого усилия. Его магия всегда была самой послушной. Пока не появился этот зов.

Он не мог остаться. Не мог писать свои никчемные отчёты, пока истинная угроза нарастала где-то там, в белом безмолвии.

Приняв решение, Элдин ощутил непривычный покой. Он подошел к массивному книжному шкафу, отодвинул несколько фолиантов и нажал на скрытую за ними руну. С тихим щелчком открылась потайная ниша. Внутри, на бархатной подушке, лежал не посох и не жезл, а идеальный, длиной в локоть, кристалл мерцающего синим сердца льда. Внутри него пульсировал собственный свет, и вокруг него воздух мерцал от холода. Его личный фокус. Не усиливающий мощь, а оттачивающий контроль. Контроль — это было всё.

Он взял кристалл. Прикосновение было болезненно-приятным, как встреча со старым другом. Магия внутри него отозвалась ликующим, мощным потоком.

Через час, не сказав больше ни слова никому, Элдин стоял на одной из внешних посадочных платформ Даларана. Ледяной ветер, который он так любил, рвал полы его простой, без украшений, синей мантии. Внизу проплывали заснеженные вершины гор.

Он произнес короткое заклинание телепортации. Координаты он не вычислял. Он просто последовал за зовом, за той нитью диссонанса, что тянулась к нему с севера.

Мир сжался в воронку из света и холода, а затем снова распахнулся.

Тишина.

Оглушительная, всепоглощающая тишина Великого Фьорда. Воздух, колючий и чистый, обжег легкие. Снег хрустел под сапогами с окончательностью кости. И тот самый диссонанс, который в Даларане был лишь эхом, здесь ударил в него с физической силой — гнилостная, липкая нота в идеальной симфонии холода.

Элдин закрыл глаза, позволив магии растечься по земле, по воздуху, ощущая каждую снежинку, каждую льдинку.

«Я слышу тебя», — прошептал он беззвучно, обращаясь к самому сердцу зимы. — «Я иду».

Он сделал первый шаг навстречу метели, и сзади него из тающего снега, послушные его воле, начали подниматься первые, бесформенные еще, фигуры водяных элементалей. Его тихая армия для войны, которую никто, кроме него, пока не видел.

Глава 2: Шепот Замерзшей Крови

Телепортация оставила после себя не привычное головокружение, а лишь пронзительную ясность. Даларан с его теплым, застоявшимся воздухом и бесконечным гомоном испарился, как мираж. Его сменила реальность Нордскола — суровая, честная и безжалостная.

Великий Фьорд встретил его воем. Ветра, рожденные на ледяных полях Студеных Сков, носились между скал, выдувая из души всё лишнее — сомнения, обиды, пустые разговоры с чародейкой Андалисиб. Осталось только главное: тот самый фальшивый аккорд, вплетенный в песню бури. Теперь он был громче, отчетливее. Это был не звук, а ощущение — словно кто-то провледял грязным ножом по его нервам.

Элдин вдохнул полной грудью. Воздух обжигал, как чистейший спирт. Он поднял руку, и два элементаля, возникшие из ничего, замерли по бокам от него, их текучие тела из воды и льда мерцали тусклым светом. Они были его глазами и ушами, extensions of his will.

— Ищем, — тихо скомандовал он.

Элементали растаяли в метели, слились с ней. Элдин двинулся вперед, его сапоги утопали в свежевыпавшем снегу. Он шел не вслепую. Диссонанс был его проводником. Он вел его прочь от протоптанных троп, вглубь заснеженного ущелья, где скалы нависали ледяными громадами, готовые обрушиться при первом же громком звуке.

Вскоре вернулся один из элементалей. Он не издавал звуков, но волна тревоги, чистой и невербальной, ударила в сознание мага. Элдин ускорил шаг.

За поворотом открылась картина. Небольшой отряд рыцарей Серебряного Авангарда — пятеро, не больше — отчаянно отбивался от вдвое превосходящих их числом поганых. Это был не армейский патруль Плети, а сброд — оскверненные йормунгары, зомбированные морские великаны, лязгающие скелеты в обломках ржавых доспехов. Но ими кто-то руководил.

На небольшом возвышении стояла фигура в темных, пропитанных инеем робах. Некромант. Его костлявые руки взметались вверх, и из земли перед изможденными рыцарями вздымались новые мертвецы. Он не атаковал сам — он удерживал их, изматывал, словно ждал чего-то.

И пел.

Тихий, монотонный напев на языке, от которого стыла кровь в жилах. Заклинание не разрушения, а осквернения. Некромант водил посохом над чем-то, лежащим у его ног. Элдин присмотрелся. Это был древний, почти полностью вмерзший в лёд тотем диких троллей, испещренный потускневшими рунами. Из него сочилась та самая энергия, которую Элдин чувствовал за тысячу лиг. Некромант не пытался его уничтожить. Он высасывал из него силу, перевирая её, наполняя смрадом смерти.

Рыцари, отважные, но обреченные, уже сомкнули круг, готовясь к последней схватке. Их светлые доспехи были забрызганы черной жижей, щиты покрыты трещинами.

У Элдина не было ни малейшего желания ввязываться в бой. Его цель была здесь. Этот тотем. Этот некромант. Но позволить Плети уничтожить стойких защитников Азерота… это было бы иным видом осквернения.

Он действовал без мысли, повинуясь холодной логике необходимости.

Резкий взмах рукой — и между рыцарями и надвигающейся ордой нежити с грохотом взметнулась стена голубого, прозрачного льда. Поганые врезались в неё, бестолково царапая когтями непроницаемую поверхность.

Некромант оборвал свое пение, резко обернувшись. Его глаза, горящие голубыми огоньками, уставились на Элдина.

— Еще одна теплая плоть для моей коллекции! — просипел он, и его голос скрежетал, как лед по камню.

Он взметнул посох, выпуская в мага вихрь из костяных осколков, пропитанных морозом погибших душ.

Элдин даже не пошевелился. Перед ним с тихим шелестом сформировался барьер из вращающихся с невероятной скоростью снежинок. Костяные шипы врезались в него и были мгновенно перемолоты в безвредную пыль.

— Ты говоришь о тепле, — тихо, но так, что слова были слышны даже сквозь вой ветра, произнес Элдин. — Ты не знаешь, что такое холод.

Он сжал кулак, в котором pulsated его ледяной кристалл.

Некромант вдруг затрясся. Его мантия, его кожа, его посох — всё начало мгновенно покрываться толстым, бугристым слоем инея. Он попытался что-то прокричать, но его челюсти смерзлись. Голубые огоньки в его глазницах вспыхнули в панике и погасли. Через секунду на месте некроманта стояла идеальная, жутковатая статуя. Элдин щелкнул пальцами. Статуя рассыпалась на груду ледяной крошки.

С оставшимися без руковоства погаными справились элементали и ободренные рыцари. Элдин не смотрел на битву. Он подошел к тому, ради чего пришел.

Он опустился на колени перед древним тотемом, отломив ледяные наросты. Руны под его пальцами слабо дрогнули, отвечая на зов родственной магии. Яд некроманта еще пульсировал внутри, черная паутина осквернения пыталась прорасти глубже.

Элдин приложил ладони к холодному камню. Он не изгонял тьму светом. Он не выжигал её огнем. Он сделал то, что умел только он. Он выморозил её.

Тончайшие, невидимые глазу нити чистого холода проникли в сердцевину тотема. Они не ломали, не разрушали. Они опутывали чужеродную энергию, изолировали её, сжимали в ледяной кокон, а затем… гасили. Без вспышки, без взрыва. Просто переводили в состояние абсолютного нуля, где не могло существовать никакое разложение.

Черные прожилки на тотеме поблекли и исчезли. Древняя магия, чистая и суровая, как сам Нордскол, снова заструилась внутри него ровным, спокойным потоком.

Элдин поднялся. Позади него замерли выжившие рыцари. Их командир, молодой человек со шрамом на щеке, сделал шаг вперед.

— Маг… мы… мы благодарны. Без тебя…

— Вы помешали его ритуалу, — перебил его Элдин, не оборачиваясь. Его взгляд был устремлен дальше, на север, туда, где мрак сгущался. — Он отвлекся на вас. Это была ваша победа.

— Но кто ты? Откуда? Мы доложим командованию…

— Нет необходимости.

Элдин повернулся и посмотрел на рыцаря. Его глаза, синие, как глубина ледника, не выражали ничего. Ни гордости, ни гнева, ни дружелюбия.

— Докладывайте о том, что видели. О ритуале. Об осквернении. Меня не было.

Он не стал ждать ответа. Взмах руки — и метель вокруг него сгустилась, скрыв его от view. Когда снежный вихрь улегся, мага уже не было. Лишь на месте битвы остались ледяные осколки, быстро заметаемые снегом, да очищенный тотем, молчаливо взиравший в небо.

Рыцарь так и не смог ничего сказать. Он лишь почувствовал леденящий холод, проникший гораздо глубже, чем мог объяснить нордскольский мороз.

Глава 3: Ледяное Сердце Ярости

Вихрь снега улегся, оставив после себя гробовую тишину, нарушаемую лишь завыванием ветра и тяжелым дыханием рыцарей. Элдин стоял один на склоне, вдали от любопытных взглядов. Краткий миг единения с тотемом сменился новой, куда более острой болью.

Осквернение было лишь симптомом. Глубже, в самой ткани магии Нордскола, зияла рана. Теперь, когда локальный источник смолк, общая картина проступила яснее. Это был не единичный ритуал. Это была система. Сеть из сотен, тысяч таких же малых осквернений, как раковая опухоль, пускающая метастазы. И все они сходились в одну точку, тянулись, как гнилые нити, к одному эпицентру.

К Студеным Сковам. Ледяной пустыне, которую верховная чародейка с таким пренебрежением назвала ничем.

Он ошибался. Это было не «ничто». Это было Сердце. И его резали.

Холод внутри Элдина, всегда такой послушный и ясный, вдруг закипел. Это была не та страстная, слепая ярость огненного мага. Это была ярость самой зимы — безмолвная, неумолимая, разрушительная в своем абсолютном спокойствии. Иней на его мантии вздыбился острыми иглами, а снег под ногами с шипением превратился в гладкий, черный камень. Воздух вокруг затрещал от мороза, который не просто охлаждал, а выжигал саму возможность жизни.

Ему было мало просто остановить это. Он должен был найти источник. Узнать, кому понадобилось терзать душу целой земли. И положить конец этому. Не ради Альянса, не ради Даларана. Ради самой магии, которая была его единственным языком, его единственной истиной.

Он закрыл глаза, отпустив свое сознание в лей-линии, в мерзлую землю, в сам воздух. Он искал не след, не отголосок. Он искал самую густую точку тьмы, самую громкую ноту боли.

И он нашел её.

Не просто локацию. А… присутствие. Холодное, чужое, наделенное чудовищной волей. Оно парило над Сковом, как хищная птица, выискивая следующую жертву для своего скальпеля. Это был не просто некромант. Это был архитектор. Тот, кто проектировал эту сеть, кто дирижировал этим ужасным симфоническим оркестром из страдания и льда.