Бесплатный фрагмент - Когда имп возглавил бал

***

На периферии города расположился один из дворов, смешавшийся в толпе себе подобных, что не обнаруживается сразу, а открывается взору лишь после прохождения значительного пути мимо закоулков и небольших заброшенных зданий, хаотично оставленных меж старых жилых домов. Раскаты грома порой вклинивались в ритм стуков падающих на уже сырой асфальт и землю капель воды, воспроизводя на ходу своеобразную композицию, звучащую уже столько раз. Молодой человек уже более пяти минут сидел под небольшим козырьком серого гаражного комплекса, прислонившись спиной к холодной и неприветливой стене, вытянув ноги и руки, попутно оглядывая окружающие его миниатюрные бури в лужах, разделяемые серыми участками суши, мокрыми, вязкими. В окружавших эту сцену жилых домах, ещё менее заметных из-за их мрачной облицовки, постепенно потухал свет в окнах; в ненастный будний день только и остаётся засыпать под природную симфонию. Не до сна лишь увлечённому дождём мужчине в кремовой рубашке, чья рука резким движением бросила из окна балкона добитую сигаретку, и промокшему парню с отсутствующим взглядом на лице.

Единственное здесь место, где я могу просто сесть, и то до того паршивое. Но уже плевать, насколько я промок или грязен. Серьёзно испачкался я довольно быстро и много раньше. Насколько же те события казались мне абсурдными, нереальными. Такой беспрецедентный случай, произошедший со мной, который я вообразить не мог в худшие моменты. Хотелось бы уже просто закрыть на всё глаза, забыться и продолжить самую обыкновенную жизнь без потрясений.

Но я потерял всё. Все те мои планы, желания, цели: в один миг они рухнули, а какие-либо достижения стали бессмысленными. Возвращался домой, а, оказалось, неизбежно шёл к подобному итогу. Мог ли поступить иначе? Был бы иной ответ у кого-то другого на моём месте? Накопленный человечеством опыт и все существующее у нас обязано вековой практике. Это же была моя семья, наша традиция, моя работа и доброе существование. Но никакого добра не осталось после всего. То, что поддерживало душевное равновесие, нанесло такой удар по сердцу. Слова его оправдания того безумия гулом давят на стенки черепа изнутри и снаружи, как разорвёт сейчас всё!

Он, плотно сжав веки глаз, резко мотнул головой в сторону и невольно стукнул кулаком по вязкой земле. Ногти пальцев левой руки бы уже давно впились в ладонь от сильного сжатия, будь они длиннее.

Разве это было решение борьбы за место в жизни? Почему папа был с этим согласен? Вся картина в голове переворачивается безостановочно. Свою войну я точно проиграл. Пытаясь привести все в порядок, сам оказался в необузданном хаосе. Определить сам Порядок сложно в таких условиях. Я сам стал участником безумия со своим пошатнувшимся ориентиром. Только начинал это всё не я. Я бы ни за что не подумал о возможности подобного, нет.

Рубикон пройден. Теперь либо дальше падать вниз, либо пытаться что-то предпринимать. Всё больше анализируя случившееся, я ничего точно не сделаю. От лучших вариантов в жизни я уже точно отказался. Родите меня обратно. Уже так привык всё переживать в себе, что не представляю, как буду делиться с кем-то своим дурным настроением. Трудно сохранять самообладание. Однако естественный страх перед ничем заставляет жить дальше и бороться за остатки того, что имею и могу иметь.

Но как всё прекрасно начиналось-то.

1

Толпы людей работали слаженно, заполняя площадь подле городского аэропорта, создавая цельную картину вместе с терминалом, широкой взлётной полосой, самолётами и трапами. Аэропорт в городе, как крупный орган в теле: к числу жизненно необходимых не принадлежит, но важен и полезен для благоприятного существования. Машины с парковки, словно благословлённые Меркурием, стремительно разъезжались в разные стороны, освобождая пространство от одного или нескольких новоприбывших пассажиров. Но тут же возникали и другие: жителям города полюбились дневные рейсы, несмотря на августовскую жару и духоту вместе с обилием наземного транспорта на дорогах. Благо, что никто в жизни и не подумает запретить прохладительные напитки и кондиционеры, пока людям присущ поиск комфорта, а производителям и распространителям подобной продукции вместе с тем необходимы средства для существования. И пока Земля вращается вокруг Солнца и с наклоном вокруг своей оси.

Очередной самолёт прибыл. Два часа дня.

— Во-о-от, — протяжно вздохнув, выразился вслух Бен, оглядывая представшую перед ним местность. Поправив сумку на плече, он прикрыл рукой очередной скромный зевок.

Два часа дня. Такое добротное у меня настроение, что я, кажется, рад просто видеть снующих туда-сюда незнакомых мне людей, какими бы ни были они все, правильно это или нет. Подлинно рад быть на земле, там, где могу твёрдо и уверенно стоять. Так. Всё на месте. В очередной раз прикасаюсь к карманам, чтобы нащупать телефон и бумажник. Очередное навязчивое действие. Сумка закрыта.

Как всё славно-то начинается. Мне нужно найти моего водителя. Говорили, он будет высматривать меня с написанным именем на листе. Думаю, доедем достаточно скоро. Я говорил, что очень жду встречи. И добавил, что и не прочь рассмотреть город, проехав его сквозь. Он должен быть осведомлён, надеюсь. Словно в старых фильмах. Хотя и объездные дороги нередки в подобных произведениях, но они, наверное, подходят под создание несколько иного настроения.

Без малейших промедлений Бенджамин прошёл незначительное расстояние от терминала до парковки и нашёл желаемое: автомобиль антрацитового цвета ожидал его вместе с водителем, стоявшим близь и держащим крупный лист на вытянутой руке. «Бенджамин Уорд» — чёрным по белому. Неподалёку всё также разъезжались машины, встречались родственники и друзья, удерживающие ручную кладь, а кто-то и устойчивость после посадки. Переживание страха полёта в некоторых людях продолжается ещё некоторое время, как после просмотра страшной кинокартины впечатлительным ребёнком. В момент приближения Бен быстрым движением подготовил визитную карточку, необходимую для его идентификации, но его уверенное выражение лица и ускоренный шаг уже убедили водителя.

— Доброго дня, — добродушно приветствовал Бен, протягивая водителю визитку, — надеюсь, не заставил вас долго ждать.

— Нет, вы очень скоро, — сиюминутно ответствовал Уэйд, отдавая обратно визитку владельцу, бросив на неё быстрый взгляд. — Пожалуйста, присаживайтесь.

Уэйд Джонсон — высокий и широкоплечий мужчина в деловом костюме — личный водитель семьи Уорд, выглядел достаточно спокойно и уверенно. Стрижка и жесты его столь же аккуратны, как и одежда, сидевшая по форме. Грубые черты лица в то же время придавали дополнительную серьёзность, но не лишали доброго отношения к окружающим, которое подмечалось во взгляде. Выражение лица человека явно довольного происходящим вокруг. Ловким движением руки он открыл дверь автомобиля и указал внутрь широко распростёртой ладонью.

— Спасибо, — усаживаясь на пассажирское место, лаконично ответил Бен.

Как и обещали, это не может не радовать. По его виду, он служил в морской пехоте или где ещё. Оно и понятно. А как точно называется подобный цвет? Антрацит? Да-да, он же. Поездка не без комфорта. Будет ли он говорить что-то ещё? Сам я могу, но инициировать вряд ли стану беседу. Снова по карманам. Всё, конечно же, на месте. Телефон. Время: два часа и девять, подмечу потом разницу.

Десять минут третьего. Автомобиль покинул территорию городского аэропорта. Шум на дорогах и не мог посягнуть на гармонию, главенствующую в салоне транспорта.

Около тридцати-сорока минут, возможно, будем проезжать отсюда до центра, затем — до дома. Такая тихая и приятная езда. Редкие домики по правой стороне от дороги, лес. Моя чрезмерно спокойная физиономия, светлые на бок волосы отражаются в боковом зеркале. Выгляжу уставшим. И солнечный след, рассекающий плечо и шею.

Бенджамин плавным движением провёл своей пятернёй по волосам, поправляя один локон. Чуть поморщившись, он отвёл глаза и стал чаще моргать, всё более выказывая молчаливое недовольство естественному препятствию, на которое сложно злиться по своей природе.

Очередной поворот на дороге, и теперь Светило смотрит мне прямо в глаза. Даже сквозь сомкнутые веки даёт о себе знать, чертяка. Не-е-ет, пейзажи разглядывать под таким напором только хуже. Время погружаться в себя. Надо было всё же взять солнцезащитные очки, пока было время.

Моменты с выпускного дня опять лезут в голову. Уютная съёмная квартирка, аллеи и парк неподалёку. Дорога сквозь аллею к университету, с учёбы до дома. Мик и Ральф, Элис и Спенсер в пабе. От паба до квартирки. Кружка имбирного чая в кресле. Бессонная ночь после длительной болтовни. Работа над проектом до начала занятий, десять кружек за столом. Мысли о былом в коем-то веке расслабляют. Особенно вечера в пабе были хороши.

Да, в частности тот вечер: уже, будучи навеселе, мы стали сравнивать каждого из компании с каким-либо богом, творить свой пантеон. Спенсера и обозвали Аресом-то только из-за факта его службы. Мик стремился стать Дионисом, заказывая у стойки «добавки, пожалуйста», что подмечал наш Тир — Ральф, желавший, чтобы братец всё делал в меру. «Да ему же подливают чёт-то-не-то же уже», — говорил, будучи охмелевшим, он. И когда развесёлые все запамятовали прочих интересных божеств, меня обозвали Посейдоном. Хорош титул. Заснул в ванной, опоздав на встречу. Не очень удобно было спать. Да и не стоило рассказывать все подробности. Правда, нравился мне тот небольшой круг общения, образовавшийся у нас. Сидя в таком уютном салоне, подобное мысленно переживать вновь совсем не тяжко. Неприятные воспоминания уже не играют никакой роли, те этапы успешно пройдены. Одни тяготы уже позади, далее — другие. Нет радости без трудностей.

Не заставляя долго ждать, неприятность ворвалась в спокойный и равномерный ход жизни: что-то остановило движение на дорогах в один миг. Обеспокоившиеся и покинувшие личные транспортные средства люди, объединяясь в группки, двинулись грозным маршем вперёд по объездной дороге. Обильно выпавший снег отражал свет и вместе с тем препятствовал скорому передвижению пешком своими объёмами. Стоявший подле Бенджамина высокий и тучный силуэт во всём тёмном выразил своё предложение:

— Думаю, нам стоит обойти всю возмущённую толпу по склону, — убедительно сказал он.

— Да-да, идём, — склонив голову и морща лоб, покивал головой Бенджамин.

Так себе положение, но мы должны дойти до назначенного места. Снег и Солнце теперь работают вместе против меня. Неприятно. Глаза слепит. Склон кажется довольно крутым, правда никаких тягот я не чувствую, а идти нам более некуда, если мы не хотим грязнуть в беснующейся толпе. Остальных позади я уже совершенно не различаю. Почему он остановился?

— Там вдали, вижу, есть более-менее пригодная тропа, — указала тёмная фигура в сторону снежных холмов, укутавших собой ряд зданий.

— Проверим, — лаконично ответил на это Бен, чуть кивая головой.

Вокруг теперь оказались только снежные холмы и вершины зданий, как прорывающиеся сквозь холодный бетон растения, еле заметные. Солнце уже менее освещало местность. Казалось, что оно вовсе оставило эти земли, но свет исходил откуда-то позади затянутого тёмной синевой неба.

— Что не так? — резко остановился Бенджамин вследствие молчаливо вытянутой руки перед собой. Он догадывался о неких подозрениях своего спутника, но пока не получал ответа. Скорчив физиономию, он проследил за взглядом спутника в сторону холмов.

Две слабозаметные фигуры, подобные статуям. Люди, сильно похожие на големов или кого ещё ужаснее. Теперь они резко зашагали в нашу сторону, спускаются с возвышенности. До невозможного устрашающе передвигаются даже. Не совсем люди? Какого чёрта?

— Проклятье, Бен, — поступил наконец-то ответ, — уходим, — прерывисто и, ругаясь, сообщал о своих намерениях напарник по негодованию, постепенно начиная уходить в противоположную сторону.

Вид у них очевидно недобрый. Ускоряются, надо бежать за ним. Явно не наш день, явно надо было искать иное решение. Где же ты? Как?!

В это же время, когда двое незнакомцев ускорили шаг, спутник Бенджамина сначала пропал из поля зрения, а потом необъяснимым образом оказался лежащим ничком в кучи снега неподалёку от изначальной позиции. Неподвижно лежащий тёмный силуэт посреди почти бескрайней белой пустыни. Воздух впитал в себя подлинный и первородный страх вместе с растущим напряжением. Бенджамин, опасаясь тратить доли секунд на лишние действия, в то же время плавно обвёл взглядом лежащее тело. Необъяснимый случай оттого становился тяжелее для восприятия, что времени на любое, хоть самое малое осмысление не было. Солнце ушло. Торчащие вершины зданий, как из-под грузных одеял, обратили пустые и безучастные взгляды на происходящее.

Чувство настоящего ужаса смешалось вместе с осознанием того, что я могу уже не пережить этот день. Теперь я один. Бежать, бежать, бежать-быстрее-как-могу. Я не отдам просто так себя неизвестно кому или чему. Если не справлюсь, то всё сущее вокруг перестанет для меня быть. В этом и будет смысл? Как он упал? Кто они? Они догоняют. Нет ничего, что я мог бы бросить. Принять бой? Только они могут быть повинны в странном происшествии с ним. Как он мог так проиграть? Куда я бегу? Снег всюду, небо темнеет. Эти белые массы всё ещё раздражают, мешая передвижению. Не могу же я так нелепо погибнуть, даже не поняв, от чьих рук? Они всё время зло молча бегут за мной? Или я не слышал? Уже не слышу, как я бегу, не слышу преследователей, но знаю — они сзади. Я чувствую. Уже чувствую боль.

2

Пробудившись от непродолжительного сна, Бенджамин обнаружил себя сидящим в неудобном положении. Автомобиль равномерно передвигался по дороге уже за городом. Прочие машины были редкими соседями в пути. Мистер Джонсон невозмутимо следил за дорогой и держал управление транспортом. Кроме того, что путь для него стал более чем просто привычным, пейзажи не имели особенных черт: кусочек пригорода где-то вдали и одинокие домики справа, слева — сплошной лес, ровно окаймлённый дорогой. Бен приобрёл изначальное, более располагающее к комфортной езде положение.

Давно не снились подобные сны. Особенно давно — способные вызвать подобие паники вкупе с этим ощущением вязкости и тяжестью передвижения, бега. Хоть это и выглядело нелепо в какой-то мере даже. Чаще было что-то необычное, но воспринимаемое спокойно. Такая трансцендентная, но забавная мелочь. Либо с приятелями из университета, либо искажённые воспоминания из детства. Как мультфильмы для детей: имеют мораль, просты, но в то же время полны алогизмов, которые воспринимаются за особенность и «фишку» произведения. Пропустил я весь город. Спал-то, вроде, спокойно, несмотря на само содержание сна. Голову только склонил так сильно.

Тучи постепенно застилают небо, закрывают Солнце. Пасмурно. Надеюсь, снег хоть не пойдёт в августе-то, будто бы из ниоткуда. Ещё один поворот. По обе стороны от дороги теперь столько домов, а лес далее по дороге таки величественен. В глубинке его и будет дом. Мы скоро.

Оставалось каких-то пять минут до возвращения домой. Деревья по обе стороны от дороги, сменившие частные дома, гордо и тесно стояли в ряд. Бенджамин уже прокручивал в голове всевозможные сценарии встречи с родными, то и дело, переключаясь между разными аспектами этого события, рисуя расплывающиеся образы. Мистер Джонсон невозмутимо продолжал работать. Всего-то пара поворотов и они достигнут семейного особняка.

Шесть лет своеобразной изоляции. Окончание старшей школы и четыре года обучения в университете вдали от родного дома. Я справился. Справился ещё тогда, когда приобрёл ту уверенность в своём непоколебимом знании на выпускных экзаменах. Я наконец-то выдохну, когда уже встречусь с родными вживую. Один звонок на следующий день после выпускного и один после того, как они взяли мне билет на самолёт. За последний учебный год было около четырёх звонков, и это вся связь, какую мы могли и желали держать. Четыре года я не видел своих родителей, но более всего я не видел и не слышал деда.

Обращаясь к собственным воспоминаниям и тем фактам о прошлом, что ему известны, Бенджамин раскрыл лежащую подле него сумку, вынул папку с документами и поочерёдно принялся раскладывать на коленях содержимое. Он задержал внимание на дипломе, пробежавшись несколько раз по тексту глазами, оценивая лишний раз внешний вид и содержание, но потом взял в руки нечто, что радовало и притягивало не менее чем университетская бумажка: блокнот, сосредотачивающий подлинную радость в сжатом формате. Страница за страницей быстро перелистывались, пока не нашлась последняя заполненная. Краткий очерк, написанный им для себя за день перед вылетом.

         Смешанное чувство возникает в момент нахождения в полупустой комнате. Уже через пару дней я войду в иной ритм жизни. Цель, поставленная так давно, была достигнута, и на этом ещё далеко не всё. Мой дорогой дед, Винсент Уорд, шесть лет назад способствовал возникновению этой самой цели, необходимых задач, их исполнению. Он поддержал меня в становлении на путь продолжения традиции семьи. Минимальная финансовая поддержка и крайне редкие звонки, как единственная помощь, были предложены им. Однако, ничего ведь необычного. Множество людей покидают дом ради учёбы, работы, уезжают за тысячи километров. Мой дед желал (чего хотел также и я), чтобы я не подумал что, всё так легко и доступно даётся. Чтобы я действительно отличался от прочих молодых людей примерного того же положения, и в какой среде нужно испытать себя, вне семейной традиции и семейного бизнеса. Получая нужное образование в стенах альма-матер, в крупном городе, имел тесный контакт с кипением жизни. Был более вовлечён в дела людей, состоящих в совершенно разных социальных кругах. Каждым летом оставался в крупном и незнакомом городе, исследуя уровни его жизнедеятельности: от инфраструктуры и городских парков до предметов разговоров болтливых людей в пабах. Являлся частью того города — целого организма. Но я был полностью самостоятелен и свободен в своих действиях, что так всегда привлекало по природе своей. Всё это способствовало моему полному личностному развитию. Пришла пора достигать то, чего хотел, к чему лежат руки. Я хотел и должен был стать продолжателем фамильной гордости. Вроде, всё очевидно. Зачем же это пишется?

          Бенджамин, помни, что своё первое испытание ты прошёл, но и оно не последнее.

Нетрудно помнить то, что писалось не так давно. Но я запомню это и навсегда. А это подобие лёгкой неловкости при прочтении. Из-за этого странного намерения сделать второй, миниатюрный абзац? Зачем я его вообще сделал. Или же это неуверенность в своих же словах? Или в том, что будет дальше? Нет, не надо даже думать так пессимистично. Особенно при том, что это вряд ли кто-нибудь и когда-нибудь прочтёт.

Дед, Винсент Уорд. С ним даже не говорил по телефону за всё время, кроме первого учебного года. Я не испытывал его влияния столько лет, но он помог мне с курсом развития. Теперь, когда я явно взрослее, наш разговор и будет выглядеть, может, чуть иначе. Обойдёмся ли мы крепким рукопожатием. Приобниму ли я его, авторитарного, но добродушного к родным пожилого человека. А будут они меня встречать на улице или в доме? Водитель встретил меня взглядом в зеркале заднего вида. Мы, вижу, рядом. Надеюсь, с эмоциями у меня будет порядок. Да и чего переживать за это, в самом деле.

Тем временем автомобиль совершал финальный поворот, достигая границ фамильного гнезда семьи Уорд. Мистер Джонсон сбавлял скорость, а Бенджамин интенсивно поглощал глазами представшую перед ним картину, полную красочных и мимолётных воспоминаний из детства. Высокий забор из белого кирпича окаймлял дом, образуя ровный овал посреди превышающих его размерами сосен. Сквозь кованые ворота, лишённые особых узоров и каких-либо вычурных засечек, проглядывалась плиточная тропа, ведущая непосредственно к дому и парковочному месту. Выдающийся двухэтажный дом в классическом стиле с белым фасадом встречал Бенджамина спустя шесть лет. Каждая деталь жилья указывала на твёрдость и стремление поддерживать статус у владельца.

Ворота распахнулись, а автомобиль плавно проследовал по дорожке к парковке, где уже стояла одна машина, цветом схожая с тучами, застилавшими небо в происходящий момент. Возле этой машины собралась группа людей в ожидании новоприбывшего. Пара из мужчины и женщины примерно одного возраста на вид, пожилой мужчина высокого роста и с тростью, стоящий в шаге от них и несколько позади всех был ещё один молодой человек астенического телосложения в костюме. На лице каждого читалось это естественное чувство ожидания; физиономия Бенджамина, уже открывающего дверь автомобиля, выражала подобное чувство в полной мере, соответствуя остальным. Лишь мистер Джонсон выглядел как обычно, однако не без нотки любопытства, что, конечно, хорошо скрывается за его суровым внешним видом, с которым он, встретившись взглядом с главой семейства, слегка кивнув обратно сел за руль и покинул территорию, зная, что сегодня он уже не понадобится.

Наконец Бенджамин, уже с сумкой на плече и стоя пред родными, завершил своё путешествие домой.

— Я наконец-то рад вас видеть, — начал уже сокращать ровными шагами дистанцию между ним и родными Бен, — привет.

— Бен, ты дома, — не жалея эмоций, подалась вперёд для объятия мать — Элизабет Уорд. Скрыв подступающие слёзы радости, она крепко прижала сына к себе.

— Подрос ты, подрос, — расплываясь в улыбке, подмечал своим басом Оливер Уорд — отец — не столько изменение роста сына, сколько общий вид, ставший более серьёзным и в каком-то понимании более взрослым.

— Естественно, — резво и радостно подметил Бен.

— Как настрой? — интересовался Оливер

— С каждым новым днём лучше, — уверял Бенджамин.

— Долгожданное возвращение, — любящий подводить итоги — Винсент Уорд — глава семьи, подойдя ближе к Бенджамину, протянул тому руку. — Вот, снова видим тебя, подросшего, окрепшего и готового к разделению с семьей всех радостей и печалей. Право, к чему печали-то? Давай же проследуем в дом, всё обязательно обсудим.

— Я долго этого ждал, — ответствовал Бен с непреходящей улыбкой, крепко пожимая протянутую руку.

— Чудно, — лаконично и на выдохе подытожил Винсент, обращая после этого взор на стоящего позади молодого парня. — Алфи, отнеси багаж Бенджамина в его новую комнату.

— Сэр, — сиюминутно Алфи направился к Бену.

— А, хорошо, спасибо, — неохотно отдал сумку Бенджамин.

Не особо тяжкая ноша. Было чуть неловко. Быстро же он пошёл с ней внутрь дома. Новая комната: звучало очень надёжно и приятно; прежде всего, приятно. Они словно не изменились за всё то время. Будто бы в капсулах сидели специальных, но нет, они хорошо за собой следят, а я ещё полон воспоминаний из прошлого, которые как-то синхронизируются с настоящим временем на ходу. Дед теперь с тростью, однако.

Тучи окончательно сомкнулись над местностью, а представители семьи Уорд единым целым проследовали в гостиную, минуя двор, поднимаясь по ступеням, открывая массивную двойную дверь. Мимо прихожей, откуда открывался вид на широкую лестницу, ведущую в подвал и наверх, они прошли в зал с длинным обеденным столом, оставленным в покое до похолоданий камином, приоткрытым окном и рядом картин, основной темой которых выступает архитектура античности. На одном из полотен были похожие колонны с теми, что находились под балконами на торце и фронтальной стороне дома. До самой посадки за стол Бенджамин пытался прикинуть, помнит ли он какую-нибудь деталь интерьера, а что, наоборот, могло поменяться.

Будучи разлучённым с ними шесть лет, здесь я не был более десяти. Благо, окно здесь не закрыто в такое-то лето. Как ещё люди терпят иногда. И тот стойкий молодой служка во фраке. В серьёзности он не уступает водителю деда.

— Сейчас будет чай, — начал Винсент Уорд, уже сидя за столом, — а пока, Бенджамин, мы в ожидании, что же ты нам расскажешь о своей краткой Одиссее, будь добр. Твой, может, вывод?

— Да… Рассказывать можно было бы многое, да не всё было бы уместно и интересно в нашем-то образовавшемся кругу, понимаете, надеюсь, хе-хе, — допустив небольшую паузу, быстро ответил Бен, разводя руками и обрисовывая вокруг всех круг. — Однако поспешу заверить, что я никоим образом не уклоняюсь сейчас от ответа. Я даже предполагал возможность подобного вопроса, и знаете, сидя ещё в своей съёмной квартирке там, в большом городе, я думал, на чём бы акцентироваться при ответе? Такой тривиальный подход, при котором я описываю радость окончания старшей школы и дальнейшего получения высшего образования в престижном заведении или же что-то вроде рассказа о личном переживании всего этого опыта.

В этот момент в зале возникла уже известная фигура в длинном и тёмном фраке, несущая поднос с чайником и четырьмя чашками, с тремя из которых комплектом шли по тарелочке с ложечкой. Чёткими, выверенными движениями служка расставил все принадлежности и стал аккуратно, не отвлекая каждого участника от процесса, наполнять чашки душистым свежезаваренным чаем.

— Но теперь, когда я сижу с вами, — краем глаза Бенджамин обратил внимание на Алфи и его аккуратные движения, чуть сбавил темп повествования, — понимаю, что вы можете выслушать любой из этих вариантов сейчас, а потом мы всё равно будем немного возвращаться к этой теме. И правда: все эти годы были насыщенными для меня, полезными, интересными, но что происходило также у вас? О семейном деле я мог узнавать только из разных изданий, где упоминались вести о банке.

Заполнив чашки чаем, Алфи, оставив заварочный чайник, поклонился присутствующим и удалился на кухню, зайдя за угол гостиной. Без лишних слов, скрипов и движений, как по методичке.

— О нашей с матерью поездке на север страны ты уже знаешь, сын, — внимательно дослушав до конца своего сына, Оливер Уорд продолжил разговор. — Здесь мы тоже недолго пробудем. Филиалы нуждаются в необходимой доле надзора, в чутком руководстве, понимаешь. Особенно сейчас, когда необходима активная поддержка значительного подъёма. По поводу банка, сразу оговорим: твой дед был давно уже готов предложить один хороший вариант.

— Да, Бен, начнём с важного, — вкладывая доброту в каждое слово, вторила Элизабет Уорд.

— Стало быть, с самого важного и первостепенного, — тянущимися и чёткими выражениями излагал глава семьи мысль. — Ты прекрасно понимаешь, с чем связана наша профессия, и ты давно был согласен пойти по нашему пути, к чему у тебя, несомненно, есть предрасположенность со всеми нужными для начинания средствами. Теперь ты будешь непосредственно вовлечён в продолжение традиции семьи, в увековечивание нашей фамилии в истории государства, рынка и банковского дела вообще. Верно, ты всё это знал. Но я тебе предложу особый вариант: работа под моим прямым руководством в головном отделении. Забота о филиалах лежит на умелых руках твоего отца и группы профессионалов, работающих в банке достаточно давно. Все эти люди делают вклад в будущее и экономики и нашего рода. Эта работа предполагает также и твой переезд сюда. Прожив столько лет в каменных джунглях, тебе, право, привыкать ещё к жизни вне города и тому, как всё устроено в родовом доме. Здесь есть всё необходимое, а город недалеко.

— Что скажешь теперь? — допустив кратчайшую паузу, мистер Уорд отпил тёплого чаю из чашки и продолжил. — Я не настаиваю, конечно, чтобы ты тут же согласился. Тебе нужно больше осведомиться о положении изнутри. Вдруг в тебе иной потенциал, подходящий для развития других немаловажных проектов?

— Работа в центральном отделении рядом с тобой? Для меня это был лучший вариант дальнейшего развития, который я воображал, — откровенно произнёс Бен, — но я предполагал, что пред тем мне необходим нужный опыт и мне понадобится работа в филиале, в родном городе, где всё знакомо.

Оливер и Элизабет Уорд понимающе улыбнулись, сидя напротив сына. Винсент сделал ещё один глубокий глоток, слушая дальше.

— Но я совсем не отказываюсь, нет, — продолжал Бенджамин. — Нужно, наверное, время для обдумывания, да.

— Да, — поставив пустую чашку на тарелочку, Винсент утвердительно кивнул головой. — Всё это не решается за мгновение, только вернувшись. Тебе нужно не только время для решения, но и хороший отдых, особенно сон. Не сомневаюсь, что там ты у себя спал вполне хорошо, но будь уверен, в этом доме спать будешь крепче. И что главное: я хотел тебе предложить, в случае твоего, разумеется, согласия жить здесь, приступить к работе через лишний месяц-два. Пока ты бы только ознакомился подробно со сложившимся положением дел, а после отправили бы тебя на пару недель отдохнуть в крупный город к родителям или ещё куда угодно. Все условия, Бен. Также к твоим услугам досуг в компании родного деда, хе-хе.

— Теперь мне стало ещё интереснее, как ты проводишь время после тяжких будней, — расплылся в улыбке Бенджамин, принявшись за чай.

— Здоровое, однако, любопытство, всё узнаешь-увидишь, а сейчас, раз мы первостепенное обсудили, — проговаривал Винсент, обводя глазами Оливера и Элизабет, — пора тебе показать комнату. Спать, скорее всего, скоро уже захочешь. Проследуй за Алфи, а я пока провожу твоих родителей.

«Алфи», — позвал совсем чуть громче мистер Уорд молодого человека с кухни. Скорыми шагами тот оказался уже рядом с Винсентом, дожидаясь дальнейшего развития событий.

— Вы уже уезжаете? — встал из-за стола Бен. — Слишком быстро прошло ваше недолго, хе.

— Да, нам пора возвращаться домой. Региону необходим банк, а банку — чуткое руководство. Тебе же пора приобщаться, так сказать, — выдал Оливер Уорд, задвигая стул за собой и Элизабет.

— Звонить теперь явно чаще будем друг другу, — задобрила Элизабет.

— Твой отец ещё навестит тебя, разумеется, — чуть опираясь на трость, Винсент проследовал к выходу. — Есть пара важных моментов, для которых нужно присутствие вас обоих. Теперь же, дорогие, пройдём вперёд. Кхм, Алфи, покажи Бенджамину его комнату.

— Сэр, — обращаясь к Бенджамину, молодой человек во фраке, чуть заметно наклонив корпус вперёд, указывал ладонью на прихожую.

— Позвоню вам прямо завтра тогда, — коротко бросил Бен напоследок уходящим.

— Обязательно, Бен, ждём, — столь же кратко отвечала улыбчивая Элизабет Уорд.

— Приеду с большим подарком, — на выходе бросил Оливер Уорд, — поэтому не жди, а готовься к приятной вещице.

— Уже интересно, — махнул рукой на прощание Бенджамин.

Проследив уходящих родителей взглядом, Бенджамин, не желая больше заставлять ждать служку, тут же проследовал за ним. Поднявшись по лестнице, они прошли ещё незначительное расстояние до двери новой комнаты Бена, после чего, раскланявшись, Алфи удалился вниз быстрым и негромким шагом. Бен остался наедине со своими мыслями в комнате, в которой, очевидно, теперь он будет переживать ни одну ночь. Пройдясь глазами по антуражу, он остановил внимание на кровати: компактная и уютная постель с прилегающей к ней справа тумбочкой, на которой устроилась сумка с вещами. Сев на край кровати, Бен уставился на полупустую полку подле шкафа.

Календарь домиком. Август две тысячи шестого. Отодвину его чуть и размещу на полке книжки, что-нибудь ещё. Это чистейшее шкафное зеркало. Я же и надеялся на что-то подобное в комнате. Теперь по нутру бьёт это осознание того, насколько хотелось заботы о себе. Хочется больше отдавать, принимая такое добро.

Наблюдая в зеркале себя, Бенджамин стянул светло-серую рубашку-поло и, разобрав сумку, вынул сложенную чёрную футболку, служащую для него домашней ещё с учебной поры. Надев ту, он в спокойной и неспешной манере чуть поправил светлые волосы на голове, расправил плечи и уставился на зеркало, смотря сквозь себя в одну точку. За окном послышались автомобиль, покидающий территорию дома и закрывающиеся ворота. Бен критично оглядел свою уставшую мину: светло-серые глаза тщательно осматривали прямой нос и спускались вниз. Бенджамину хватает своих средних параметров роста и веса, но временами он задумывался, стоит ли что-то менять в себе ещё.

Рассортирую-ка лучше сразу вещи, а потом ко сну. С какой-то стороны здесь и не хочется особо заполнять пространство: ничего не отвлекает. Со временем здесь бы персональный компьютер поновее поставить. На том столе напишу новое письмецо уже Роберту, потом Элис. Возобновление своеобразного хобби. К электронной почте любовь так и не возникла особо. Но чёрт же знает, когда преобладающее большинство начнёт пользоваться таким удобством. Это ещё моё увлечение сочтут более молодые дешёвой попыткой выделиться, чем-то архаичным и неудобным. Зарегистрируюсь в этих сетях, когда здесь будет устройство. Они-то оборот явно наберут через годик-два ещё больший. Не помню, конечно, чтобы из нашей старой компании этим интересовался хотя бы один человек. Хватает им телефонов мобильных и электронной почты. Что ж, это очередное новое начинание, снова налаживать контакты с незнакомыми людьми, выискивать кого-то подходящего для длительных связей.

Бен, наконец, оторвал взгляд от пары точек, вокруг которых бегал глазами некоторое время, а затем точно выпотрошил содержимое своей сумки, определившись с местом для большего количества вещей в комнате. Рассортировав имущество и побродив туда-сюда по помещению, он двинулся к двери, повернул ручку и вышел в коридор второго этажа. Стены цвета молока разбавлялись дубовыми дверьми и перилами аналогичного с ними окраса. Открыв одну из дверей, он оказался в ванной, промыл лишний раз лицо и, чуть покосившись на приятный глазу интерьер, медленно, высматривая каждый угол на пути, пошёл вниз. Особо разведывать не пришлось.

— А, Бен, — Винсент Уорд, только закончив разговор со своим дворецким, обратил взор на спускающегося внука. — Ещё не спишь. Оно вполне понятно.

— Да, побродить вздумалось слегка, — с ноткой неуверенности пробормотал Бенджамин.

— Понимаю, на первое время будет непривычно, — улыбаясь, подметил мистер Уорд, — но ты привыкнешь быстро, уверен. Ты же дома. И ещё, если не заснёшь в скором времени, можешь присоединиться ко мне: в комнате досуга в такое время включаю канал мировой истории. И, разумеется, всякая книга, которую там найдёшь на стеллажах — к твоим услугам.

— Я, — начал уже Бен сквозь зевок, — благодарен за всё заранее, но такое дело лучше отложить до лучших времён. Когда буду более бодр, да.

— Вот и нагулялся, хе-хе. Высыпайся, — чуть опираясь на трость, Винсент проследовал в другую комнату.

Сонно, плавно Бен мотнул головой в знак согласия и тихими шагами поднялся по лестнице. Зайдя в комнату, он сверил время на телефоне, глянул в то же шкафное зеркало и остановился у окна. Из его комнаты хорошо наблюдался задний двор и стоящие стеной сосны за забором, но только не в пасмурную погоду вечером, однако взору представляется иной, не менее интересный пейзаж. Наглядевшись, Бенджамин сдался и отправился в царство Морфея.

3

Думал, что поворочаюсь в постели по обыкновению, да не вышло. Спал действительно крепче. Ещё бы я сомневался в его советах, рекомендациях и прочем. Который там час уже вообще?

Приподнявшись, сидя на постели, Бенджамин глянул на экран телефона, прожал пару кнопок и сверил время. После, встал и скоро натянул домашние тёмные бриджи и чёрную футболку перед тем, как подбрести к окну. Утренний лес и задний двор дома теперь легче поддаются более чёткому наблюдению. Пение уже давно пробудившихся птиц разбавляло тишину, а Бен устремился вниз, проверить, кто ещё бодрствует кроме его самого и певчих небожителей.

Это знакомое чувство окружающей непривычности. Адаптация к новым условиям и постепенное привыкание. Был здесь в глубоком детстве, мало помню чего. Этого Алфи я совсем не знаю, и выглядит он моложе меня. О, это очень вовремя.

— Это очень даже хорошо, что ты рано проснулся, — встретил спускающегося со второго этажа Бена Винсент, проходя мимо прихожей, — доброе утро. Как спал?

— Да, доброе, — отозвался Бен, — вполне замечательно. Уже надеюсь, что и дальше так засыпать легко буду.

— Отлично же. Начинать каждое утро приятным завтраком тоже захочешь, надеюсь? Пройдём за стол, — поманил мистер Уорд своего внука.

— Идём, — без лишних слов продолжил Бенджамин.

И это очень-очень вовремя.

— Хм, — уже подходя к столу, Винсент Уорд, оторвавшись от раздумий, оторвал и руку от поглаживания бородки, выставив указательный палец, — зачем оттягивать неизбежное. Что ты думаешь насчёт посещения банка подробного ознакомления ради сегодня? Да, ты только приехал, но не будешь потом тревожиться на отдыхе и быстрее адаптируешься к новым условиям.

— А вполне можно, — после незначительной паузы из пары секунд, Бенджамин, не найдя ни единого повода думать в отрицательном ключе по этому поводу, поспешил согласиться. — Лучше сразу увидеть.

Действительно, сброшу этот груз ожидания.

Теперь в новый распорядок дня Бенджамина и будет постепенно входить то, что еду с кухни на подносе доставляет Алфи. Руки в белых перчатках исполнили над столом медленный танец сортировки тарелок.

— Спасибо, — среагировал Бен.

— Приятного вам аппетита, — чётко произнёс своим молодым, но полным уверенности голосом Алфи, уходя на кухню.

Принявшись за еду, Бенджамин и Винсент замолчали на некоторое время, удовлетворяя потребность в еде и спокойствии. Пробивавшиеся через открытое окно лучи света падали на длинный и широкий обеденный стол. Винсент Уорд ел неторопливо, привычно орудуя ножом и вилкой, в аккуратности которому Бенджамин не уступал, но делал всё очевидно интенсивнее.

— Видно, как учебные годы развили в тебе эту необходимость быстро поесть и собраться куда-то, — отложив ненадолго порцию еды, заметил Винсент, глядя на Бена.

— Ха-ха, привык уже, — оторвавшись на мгновение, ответствовал Бенджамин. — Дело ещё и в еде. Хорошо очень вышло, кстати.

— Так оно. На должном уровне трудится Алфи, — покачав одобрительно головой, принялся за еду вновь мистер Уорд.

Этот Алфи, интересно, сколько здесь вообще пребывает? Как понял, он здесь ночует или вообще живёт какое-то время, готовя еду и, скорее всего, делая уборку и прочее. Газон во дворе до того ровный ещё, ухоженный, а других каких-либо работников не видел кроме водителя.

Закончив завтракать, Бенджамин и Винсент встали из-за стола и не торопясь пошли в прихожую, пока Алфи убирал тарелки. Поднявшись по лестнице на второй этаж, они остановились в коридоре между новой комнатой Бена и кабинетом мистера Уорда.

— Ты ещё посиди после завтрака некоторое время, отдохни, а я позже подойду и дам знать, когда тебе начинать готовиться к выходу. Надо будет ещё позвонить Уэйду — водителю — чтобы приезжал, — сказал Винсент, удаляясь к себе в кабинет.

— Да, хорошо, — с довольным видом соглашался Бен.