Бесплатный фрагмент - Илли

ИЛЛИ

Побег

Илли выскочил из подъезда безликой многоэтажки и помчался в сторону заброшенной стройки. Только что прошел дождь и чисто вымытое апрельское небо дрожало влажной синевой. В семнадцать ты еще не умеешь ходить. Ты научишься этому позже, когда крылья за спиной постепенно отвалятся под невыносимой легкостью бытия. Илли об этом еще не знал. Расправив невидимые крылья, он легко перелетал через чернильные кляксы луж, груды строительного мусора, горы кирпичей и труб. Под ребрами горело невидимое, но такое осязаемое пламя, его жжение стало невыносимым и Илли, не выдержав, издал истошный вопль — вопль властителя джунглей.

Друг Илли Эд сидел на ржавой трубе, понуро опустив плечи, в одной руке у него тлела сигарета, в другой он держал палку, которой вяло ковырял рыхлую землю. От вопля Илли он вздрогнул.

— Ну ты и псих, — беззлобно сказал Эд, бросив взгляд исподлобья на приземлившегося рядом с ним Илли.

— Чувааак! Осталось два дня! Два дня и мы свалим из этой дыры навсегда! — Илли стукнул в плечо Эда. Эд продолжал ковырять землю, не глядя на Илли.

— Ты чего? — заметив настроение друга, спросил Илли.

— Илли, я не пойду, — глухо произнес Эд.

— В смысле? — голос Илли отяжелел.

Эд сплюнул и щелчком отбросил окурок в сторону.

— Ты въезжаешь, вообще, во что мы ввязываемся? Я не про то, что нам до границы два дня пешком топать по горам. На это мне плевать, это я смогу. Но нас вообще-то подстрелить могут, ты это понимаешь? Это же граница!

— Да ладно тебе, Эд! Мы же все спланировали, у нас все получится. У Альфредо вышло — и у нас выйдет!

Эд развернулся к Илли и схватил его за плечо:

— Ну сам подумай: зачем нам торопиться? Через год-два границы откроют. Нафига так рисковать? Закончим школу и нормальным законным путем переберемся в Грецию.

— Еще два года просиживать свои жопы в школе? Да ты спятил, Эд? — Илли рывком сбросил руку Эда с своего плеча. — Да за это время мы можем на машину заработать! Ты только представь, как мы по Афинам с телочками рассекаем. Да через два года я уже буду на главных дискотеках Греции играть!

— Ты думаешь нас там ждут прямо? — Эд хмыкнул. — Да ты понятия не имеешь, какая там жизнь! Там таких как мы за людей не считают вообще, мы для них грязные албанцы, мусор. Все что нам светит — параши мыть за копейки.

— А хоть бы и параши! — Илли встал. — А здесь мы не мусор? За шанс играть музыку на крутых танцполах, я готов делать что угодно. А здесь что мне светит? Что бы я ни делал, я буду таким как все — серой блевотной массой. Ненавижу!

Илли сплюнул, круто развернулся и чуть не упал, споткнувшись о кирпич. Он выругался, пнул кирпич и пошел обратно к сереющим на горизонте высоткам.

Чертов трус Эд, он все испортил! Тоже мне, друг называется. Они все так хорошо спланировали, у них бы все получилось. А теперь что? Теперь Илли должен отказаться от своей мечты и застрять в этой чертовой дыре еще на год. Одному ему границу не перейти. От досады Илли сильно закусил губу. Он сидел один за столом убогой кухоньки, уронив голову на руки и не видел, когда появился отец.

— Послушай, не расстраивайся, это к лучшему, поверь.

Илли вздрогнул и поднял на отца злые глаза. Отец как всегда был в тельняшке и выглядел точь в точь как на той черно-белой фотографии, которую он прислал в своем последнем письме. Это письмо Илли с мамой получили незадолго до известия о взрыве на судне, на котором отец ушел в очередной долгосрочный рейс. Однако тело отца так и не было найдено, кроме того согласно бортовым документам в день взрыва отец находился на суше. Маленький Илли и мама все ждали отца, но шли дни, недели, месяцы, а вестей от отца все не было. Люди судачили, что отец их бросил и бежал на запад. Илли зверел от таких слухов. Когда ему исполнилось двенадцать, мама умерла. И уже после ее смерти к Илли вдруг стал являться отец. Из-за страха, что его упекут в психушку Илли никому об этом не рассказывал.

— Пошел к черту! — прошипел он сквозь зубы.

— Илли, — продолжал отец, — не надо так, послушай меня. Твоя жизнь только начинается, и в ней не все так просто, как тебе кажется…

— Я не буду тебя слушать! — перебил его Илли звенящим от гнева голосом. — Тебя нет! Ты умер! Сдох! Убирайся в ад, туда, откуда пришел! Ты виновен в смерти матери! Ты! Я не буду тебя слушать, — повторил он и резко встал, едва не опрокинув стол. — Я не буду таким как ты! Я уеду, а ты останешься. Ты останешься здесь и навсегда оставишь меня в покое, чертов призрак!

Сказав это, Илли подошел к кладовке и достал рюкзак.

Мечты сбываются

Ночной клуб — темное полуподвальное помещение до отказу забитое людьми, находился в грязноватом переулке в центре Афин. За диджейским пультом стоял Илли, он улыбался. В такие минуты он чувствовал, как танцующие перед ним люди превращаются в единый организм, соединяясь невидимыми нитями и эти нити через музыку плетет он, Илли. За эти пять лет он вгрызался зубами в свое право жить в Афинах: спал в парке на скамейке, ел один раз в сутки, таскал ящики с вонючей рыбой в порту, заколачивал сваи на стройке, по четырнадцать часов не разгибал спину в автомастерской. И оно того стоило, черт возьми оно того стоило.

Закончив играть, он поднял руки, люди на танцполе загудели. К Илли подошел владелец клуба — крупный бородатый парень, он похлопал Илли по спине и сказал в зал неожиданно тоненьким голоском:

— Давайте поздравим Илли, у него сегодня день рождения. Мы рады, что ты с нами, надеемся ты и дальше будешь нас радовать своей музыкой.

Илли заметил в толпе лицо Эда. Обнялись. Взяв по банке пива, друзья расположились в курилке.

— Мечты сбываются, да, Илли? Не первая дискотека Афин, но все же. Давно ты тут играешь?

— Несколько месяцев.

— И хорошо платят?

— Ну если и платят, то это не те деньги, о которых стоит говорить.

Эд приподнял брови и хотел задать следующий вопрос, но Илли его опередил:

— Ну а ты как?

— У меня все зашибись, — расправил плечи Эд, — наработал себе клиентуру, сейчас веду переговоры с одним крупным отелем, если заполучу его в клиенты — перееду в новый район, а то достали уже эти черножопые, весь район ими забит, вчера опять под окном устроили разборки.

— Черножопые тебя достали? — насмешливо сказал Илли. — Сам-то давно в Афинах?

Эд насупился.

— Ну а чем конкретно занимаешься? — примирительно спросил Илли.

— Ну логистика там, поставки, — уклончиво ответил Эд.

— Контрабанда что ли? — Илли заржал и стукнул Эда по плечу.

Эд недовольно поморщился.

— Ну а сам то что? Переехал или так и живешь с теми чокнутыми хиппи?

— А на хрена мне тратиться на жилье, если я там только ночую и то не часто, — Илли хмыкнул и проводил глазами туго обтянутые джинсами женские бедра.

— А не ты ли мне пару лет назад задвигал про капитализм? — ехидно спросил Эд. — «Мы живем при капитализме, от слова „капитал“, здесь все бабло решает», — передразнил он Илли.

— Ну так и есть, Эд, так и есть, бабло — мерило успеха.

— Так и есть, а сам в дешевом клубе бесплатно играешь, — презрительно сказал Эд.

Илли сощурил глаза и посмотрел на Эда.

— А ну пошли, — сказал он и двинулся к выходу.

Они вышли из курилки в грохочущий зал и стали пробираться сквозь колышущуюся толпу. Высокая блондинка с наклеенными ресницами и неестественным блеском в глазах резко схватила Илли за футболку и притянула к себе:

— Ах вот ты где, красавчик, а я уже обыскалась, — промурлыкала она Илли в лицо. — Как насчет подарка? — с этими словами она впилась губами в его рот.

Эд завистливо смотрел, как блондинка поедает его друга. Горячий язык блондинки, похозяйничав во рту у Илли, оставил там таблетку и выскользнул. Не отрывая от блондинки глаз, Илли запил таблетку глотком пива, коротко сказал ей что-то на ухо, хлопнул по ягодицам и двинулся дальше к выходу.

На автомобильной парковке Илли остановился возле ярко красного мустанга и, сложив руки на груди, красноречиво молчал.

— Да ладно! Твоя? — спросил Эд на выдохе и стал медленно обходить машину.

Илли, широко улыбаясь, кивнул.

— Какого года?

— Шестьдесят восьмого.

— Погоди, погоди, а не та ли эта модель из журнала, которая висела у тебя в детстве в комнате? — Эд ошарашено смотрел на Илли.

— Ну почти.

— Вот это тачка! Вопросов нет! Сколько ты за нее отвалил?

Илли ехал в своем мустанге, вальяжно развалившись, левой рукой он рулил, правой — поглаживал коленку длинноногой красавицы, сидящей рядом на пассажирском сиденье. Он тогда так и не признался Эду, что эту машину он собирал своими руками больше двух лет.

— Какая же у тебя крутая тачка, Илли, — трещала красавица, разглядывая свое отражение в маленьком зеркальце. В ее наушниках гремела музыка из-за чего она говорила через чур громко, — Только никак не могу догнать — почему у тебя в машине нет проигрывателя? Как ты можешь ездить без музыки?

Илли в ответ только хмыкнул. Он рассказал ей уже, что его машину обокрали накануне, разбив стекло и вырвав проигрыватель, но похоже красавица из-за гремящей в ушах музыки его не услышала. Они катили неспеша по пустой набережной, был вечер субботы и эта часть Афин была свободна от трафика. В открытое окно врывался теплый октябрьский ветер, было пасмурно, пахло морем, пахло свободой.

Свернув в переулок, Илли припарковал мустанг и вышел, захватив с заднего сиденья внушительных размеров бутылку виски — подарок Эду на новоселье. Его спутница вышла следом, подтянула ботфорты, тряхнула белыми локонами и оглянулась по сторонам, кивая головой в такт звучащей в ушах музыке.

— Фигасе! Ништяк район! — громко сказала она.

В ожидании лифта подружка Илли пританцовывала на месте. Они уже входили в лифт, когда в подъезд вошла респектабельная пара — мужчина зрелых лет в очках в золотой оправе и дама с хрюкающим мопсом на руках.

— Заходите, мы поместимся, — Илли придвинулся ближе к стене, освобождая пространство в кабине лифта.

— Нет-нет, спасибо, езжайте, — натянуто улыбнулась дама, — мы подождем.

Дверь едва успела закрыться и Илли услышал мужской голос:

— Господи, это что еще за клоуны!

— Тише ты, Альберт, услышат же, — шикнул женский голос, но и его Илли прекрасно слышал. — Я думаю, — продолжил женский голос, — это к нашему новому соседу приехали, я слышала вчера как он говорил по телефону на албанском языке.

— А я тебе говорил, что лучше переехать за город, — проворчал мужской голос.

Лифт прибыл на этаж Эда, девочка, вихляя бедрами, вышла, а Илли остался стоять, сжимая бутылку виски в руке.

— Ну ты чё? — повернулась к нему красавица.

— Ни чё, — мрачно ответил Илли и тяжело шагнул вперед.

Рыбьи глаза

С крошечной террасы, на которой расположились Илли, Мириам и Арчи открывался панорамный вид на Афины — на горизонте блестело море, на холме, словно корона на царственной голове, гордо возвышался вечный Акрополь, все остальное пространство поделили между собой синее небо и песочного цвета дома. Мириам отбросила тяжелые дреды с плеча, в другой руке она держала внушительных размеров джойнт. Она мечтательно смотрела на опускающееся за горизонт солнце.

— Любовь, — медленно сказала Мириам своим певучим голосом, — Любовь, — повторила она и глубоко затянулась, — это единственная настоящая ценность в этом мире. В мире слишком много насилия, слишком много, — она покачала головой и передала джойнт Арчи — крепкому бритоголовому парню, который был ее родным братом.

— Чушь, — фыркнул Арчи, — любви не существует. Любовь — это иллюзия, ее придумали романтичные дурочки вроде тебя. Свобода — вот единственная настоящая ценность. Не будет свободы — не будет ничего.

— Без любви наш мир обречен. Посмотри, сколько в мире насилия. Ни одна свобода не может быть оправдана ценой человеческой жизни, — мягко возразила Мириам.