Бесплатный фрагмент - Игра в города

Старт!

Что наша жизнь? Игра!

Добро и зло, одни мечты.

Ария Германа из оперы «Пиковая дама».

Меня зовут Илья Кривошеев. И я интроверт. Именно моя интроверсия всегда склоняла меня заниматься литературой, она же и побудила меня написать эту книгу. И хотя книга называется «Игра в города», и речь здесь обязательно пойдет про города, но в первую очередь эта книга про меня. Вы скажете, эгоистично, и я соглашусь. А про что же мне еще писать, как ни «про себя любимого»?

А кто же я такой есть? На этот вопрос многие люди начнут отвечать по-разному. Большинство ответит, я уверен, про свою профессию. Или про свой пол. Но я на этот раз пойду другим путем. Перво-наперво я скажу, что я городской житель! И скажу я это с гордостью. Просто потому, что я родился в городе и в городе всегда и жил. Что такое развитая инфраструктура и коммуникации, я знаю. Что такое образование и торговля, я тоже знаю. Потому что это все достижения городов. В городе удобно и интересно жить потому, что в городе живет много разных людей. За это я и люблю города!

Но вот здесь также начинается и загвоздка. Много людей — это может быть интересно, но еще это и большая конкуренция за природные ресурсы. А мы сейчас живем в таком мире, где очень много городов и очень много людей, да настолько, что на всех уже и ресурсов не хватает. Я же бороться за ресурсы не хочу, потому что понимаю, что проиграю в конкурентной борьбе, силенок не хватит. Но расстраиваться по этому поводу я не намерен. Мир такой огромный! Зачем же зацикливаться на одной лишь только борьбе за выживание, когда за свою короткую жизнь можно позаниматься какими-нибудь другими интересными вещами?..

Например, познакомиться с городами. Города, они ведь как люди, очень разные, у каждого свой характер, своя история, свое предназначение. Свой genius loci. И в течение пяти лет, пока у меня была возможность поездить по европейским городам, я попытался понять каждый посещенный мною город, проникнуться им, охарактеризовать его, увидеть и рассмотреть его своими глазами, без предрассудков и купюр. Насколько у меня это получилось, решать вам, но я считаю, что неплохо.

Книга «Игра в города» — это сборник рассказов, который состоит из четырех частей. Часть первая повествует о моей студенческой жизни в Тольятти. Вторая часть посвящена моим поездкам по городам Поволжья. Третья часть — про европейские города. И, наконец, четвертая — это сборник моих фикшн-рассказов «Городские легенды».

Но прежде чем мы с вами начнем наше путешествие, нашу игру, я для начала произнесу свой веский манифест. Ни о чем не жалею, всем доволен! Доживать свое, по возможности интересно и насыщенно, наслаждаясь каждым мгновением. Ничего не строить, но и не разрушать. Я всего лишь гость в этом мире и наблюдатель. Поэтому «будь как дома, но не забывай, что в гостях».

Ну вот, старт дан! Кидаем кубики-кости и начинаем игру.

Тольятти

«Услада»

Это был 2005 год, когда я впервые приехал в «Усладу». Я хорошо это помню. Август месяц, каникулы после 10 класса школы. Утром звонила тетя Надя, правда не помню по какой причине, но мама положила мне телефонную трубку на стол, рядом с моей кроватью, чтобы я смог услышать.

— Тетя Надя, а можно я к вам приеду? — наконец задал я главный вопрос после первых приветствий.

— Конечно, можно! — сказала она. — Я сама себе удивляюсь, почему раньше мне не приходила в голову мысль пригласить тебя в наш лагерь.

Потом она призналась мне, почему раньше ей не приходила в голову такая мысль. Она считала меня «мамкиным сынком». И виной тому была моя внешность, худенький и слабый на вид, и скромное поведение. Но это было не совсем так, по крайней мере, я себя таким не ощущал. Во-первых, жесткие школьные годы закалили меня. А, во-вторых, сама мама не позволяла мне быть «мамкиным сынком». Она меня, конечно, любила, но в нежности и жалости никогда не держала. Наверное, боялась, что я действительно превращусь в «мамкиного сынка», чтобы потом не было трудно в жизни. И, наверное, была права. И таким образом заложила во мне фундамент самостоятельности и независимости. Плюс ко всему, не надо забывать и про книги, книги тоже воспитывали меня, рассказывая о бытие нашем…

Итак, родители посадили меня на автобус и отправили в Тольятти. Я был счастлив, потому что это было мое первое самостоятельное дальнее путешествие.

В Тольятти меня встретил мой двоюродный брат Митя, сын дяди Валеры и тети Нади. Быстренько перекусив в их, с будущей женой Светой, съемной квартире, мы сели в его «восьмерку», тогда у него была «восьмерка», и поехали в «Усладу».

Детский оздоровительный комплекс «Услада» расположен между Сызранью и Тольятти, там, где сливаются две реки — Волга и Уса. Рядом — поселок, который так и называется — Междуреченск. Принадлежит детский лагерь Куйбышевской железной дороге РЖД, поэтому и отдыхают здесь чаще всего дети работников железной дороги Самарской области.

Место, где расположен лагерь, надо сказать, довольно живописное. От федеральной трассы М5 в сторону Усы уводят два километра заасфальтированной тропы, вглубь, в сосновую лесную чащу. И уже в самой чаще, у реки, мы можем обнаружить два жилых комплекса, столовую с концертным залом и котельную. Такая, знаете ли, городская мини-инфраструктура для удобной жизни в самом лесу. Это было по левую сторону от дороги-тропы. По правую еще расположены базы отдыха — деревянные домики без какой-либо инфраструктуры, где летом на несколько дней могли остановиться отдохнуть взрослые. Например, родители тех самарских или сызранских детей, что отдыхали в лагере «Услада».

Та лагерная смена 2005 года прошла для меня хорошо, хотя и не могу сказать, что незабываемо. Просто хорошо. Ну а что вы хотели от книжного червя, не желающего играть в футбол? Мой характер интроверта и поныне определяет мою жизнь. Конечно, я не альфа-самец, я — бета. Это ни хорошо и ни плохо, это просто факт. Знаете, как сказала героиня Нонны Мордюковой в фильме «Простая история»: «Хороший ты мужик, но не орел». Ну так это всецело ко мне относится.

Единственное, о чем следует сказать, тогда в лагере я впервые встретил Катю Конихину, с которой мы еще пересечемся в колледже искусств.

Уезжая в Туймазы, чтобы закончить последний год школы, я сказал тете Наде:

— Я еще приеду к вам. Я хочу учиться в Тольятти.

И так оно и будет. И в «Усладу» я еще буду наведываться много раз.

Экзамен

Прошел год. Я окончил школу. И в июле месяце уехал в Тольятти. Остановился у Мити.

— Куда собираешься поступать, где учиться? — спросил он.

— В ТГУ, на журфак, — ответил я.

— Странно, конечно, но попробуй.

Это был 2006 год. ЕГЭ еще не был обязательным, и в каждом регионе были свои какие-то правила. В школе я сдавал только математику, так было положено. А гуманитарных дисциплин не было. На журфак же необходимы были результаты именно что гуманитарных дисциплин, которые мне пришлось сдавать уже непосредственно в ТГУ.

Русский язык, Литература и Творческий конкурс — вот три экзамена. Мои результаты ЕГЭ по русскому языку и литературе были посредственными — что-то около 60—70 баллов. Ребят, набравших более высокие баллы, было довольно много. Это притом что бюджетных мест — всего десять. А конкурс большой, где-то десять человек на место. Поэтому изначально мне стало понятно, что я не пройду.

Творческий конкурс для меня лично тоже ничего не решил. Как показывали мои наблюдения, чтобы поступить на бюджет, нужны были связи. А у меня их не было. Тема написания эссе была естественно про ВАЗ. Я там что-то написал от балды, и баллы получил соответствующие — посредственные.

В итоге, все понятно.

— Что будешь делать? — спросил Митя.

— Ну, в ТГУ я теперь точно не пойду. На бюджет я не прошел, а на коммерцию как минимум 40 тысяч надо. Где их взять? У родителей таких денег нет. Попробую в институт искусств. В буклете для абитуриентов написано, что туда принимают только на бюджет.

— Бог мой! Какие-то странные профессии ты выбираешь. То журналист, то музыкант. Ты думаешь, они будут тебя кормить? С такими профессиями не заработаешь денег. Подумай.

И он, конечно же, был прав. И я это прекрасно понимал. Однако настоял на своем.

Экзамен в колледж Института искусств был простой — его просто не было. Они принимали всех более или менее адекватных абитуриентов на духовую кафедру. В членах комиссии сидели молодая женщина, Ирина Константиновна («дьяволичная» женщина, невысокого роста, полноватая, с черной стрижкой каре; она была пианистка) и преподаватель тромбона (извините меня, но я забыл его имя).

— «Преподаватель тромбона», — обратилась «дьяволичная» Ирина Константиновна к преподавателю тромбона, показывая на меня, — если вы возьмете этого молодого человека к себе на курс, я не буду возражать, чтобы его зачислили в наш колледж искусств.

Молодой преподавать тромбона посмотрел на меня и спросил:

— Пойдешь ко мне учиться играть на тромбоне?

— Ну, да, конечно, — промямлил я, хотя до этого я и понятия не имел, как он выглядит, этот тромбон.

— Ну что ж, тогда я его беру к себе на курс, — сказал преподавать тромбона.

Он отвел меня в большую аудиторию кафедры духовых и ударных инструментов, показал мне тромбон, протянул мундштук, попросил в него дунуть, потом попросил показать ему мои зубы и сказал:

— О, дорогой друг, у тебя передний зуб выступает, ты не сможешь играть на тромбоне.

— Что же мне делать?

— Я поговорю с Бражниковым Тимофеем Сергеевичем, он саксофонист. Может он тебя к себе возьмет.

Тимофей Сергеевич согласился взять меня в ученики.

— Ты из Башкирии? — спросил меня Тимофей Сергеевич.

— Да.

— Я тоже в Уфе родился. Значит, ты собираешься переехать в Тольятти? А где ты здесь будешь жить? У нашего колледжа нет общежития.

— Первый месяц поживу у брата. А потом надо будет снимать квартиру.

— Я могу тебе помочь с жильем. Я сдаю однокомнатную квартиру. В ней живут два студента нашего колледжа. Хорошие ребята. Саша и Дима. Давай я с ними поговорю, и если они не будут против, я смогу подселить тебя к ним.

— Да, конечно, конечно я согласен, — обрадовался я тому, что практически решилась моя проблема с жильем.

Через несколько дней я был зачислен в колледж Тольяттинского института искусств на кафедру духовых и ударных инструментов по классу саксофон к Тимофею Сергеевичу. Тимофей Сергеевич меня обрадовал, что Саша и Дима были не против принять меня к себе жить. На своем «жигуленке» он отвез меня показать квартиру и познакомить с Сашей (дома тогда был только Саша). Так все удачненько обустроилось, и я готов был начать учиться.

Уехал в Туймазы за вещами и в самом конце августа вернулся в Тольятти.

Квартира

Спортивная сумка, рюкзак, чемодан, пакет и гитара в чехле — таков был мой багаж. От автовокзала до моей новой квартиры было недалеко, однако мой багаж и еще плохое ориентирование в городе не позволили бы мне удачно добраться, поэтому мне пришлось взять такси, которое предлагало свои услуги здесь же, на автовокзале.

Улица Мира — центральная улица Тольятти. Вообще, я думаю, что с центрами городов мне везет, ведь по большей части я жил всегда недалеко от центра города, а не где-нибудь в спальном районе. Признаюсь, я люблю городские центры, в них все же больше жизненного потока и позитива. Как сейчас помню, улица Советская, дом 36, квартира 9, первый подъезд, третий этаж налево. (Да и цифры меня безумно радовали; 3, 6 и 9 — мои любимые цифры, самые счастливые.)

Это была однокомнатная квартира, которая на пороге встречала небольшим двухметровым коридором и холодильником в его конце, который стоял прямо напротив входной двери. Сразу налево — дверь в санузел, а затем, обогнув стену, открывались комната и кухня. Кухня — стандартная, квадратная, хрущевская, выходящая окном во двор. Весь необходимый инвентарь на кухне имелся, здесь было довольно хорошо и уютно. Комната была большая, по крайней мере, места для троих нам хватало. Окно выходило на улицу Мира, где напротив располагался продуктовый магазин «Миндаль», куда мы часто заходили затариваться, в частности за куриными пельменями «Федоровские» в желтой упаковке. Справа от входа стоял всегда разложенный диван, на котором спал Саша. Справа же, у окна, был его шкаф. Слева, поперек комнаты, стоял еще один шкаф, более высокий, которым пользовались я и Дима. Этот шкаф как будто делил комнату на две половины: на «сашину» и «димину». Эти два шкафа можно было сравнить не только по высоте, но и по качеству: сашин был добротный, крепкий, а димин, фанерный, держался на соплях. На небольшой «диминой» стороне было только две кровати: слева — кровать Димы, справа — предназначалась мне. Мою кровать Тимофей Сергеевич завез недавно, потому что в тот день, когда он показывал мне квартиру, ее еще не было. Также у моей кровати еще был небольшой комод, который я использовал для своих вещей.

Между двумя кроватями отрывалась дверь на балкон. Балкон — был нашей отрадой, где можно спокойно покурить, поболтать, подумать. Интересный балкон — проходного типа, соединенный с аналогичным балконом соседнего, перпендикулярного, дома таким образом, что между этими домами образовывалась проходная арка во двор. Балкон был сквозной, застекленный с обеих сторон и выходящий как на центральную улицу, так и во двор. Да, тот балкон был чудесен! «Майский день — именины сердца», — почему-то так он у меня ассоциируется до сих пор.

Когда я заехал в квартиру, в ней никого не было, ни Саши, ни Димы. Я обживался, осваивался, наслаждался своим новым домом.

Саша

Саша появился вечером. У него был спортивный велосипед, и он каждый вечер, пока на дворе стоял прекрасный август, делал свои велопробеги. Высокий, короткая стрижка, серый спортивный костюм (куртка и шорты), велосипедные перчатки «без пальцев». Говорил он интересно: немного посмеиваясь и протягивая слова.

Был он хозяйственником и чистюлей, и еще собственником. Что не удивительно, ибо по зодиаку он — Дева. С первых дней я понял его характер и стиль его жизни и поведения, потому что сам такой — Дева.

Родом Саша был из Новосибирской области, село Березовка, где он и окончил музыкальную школу. А затем в Новосибирске учился в музыкальном училище. По специальности своей он был народник, играл на баяне, и, как мне говорили, был виртуозом. Хотя за все те три года, что я его знал, я ни разу не видел, как он играл на баяне. А если и видел, то только один раз, и тот не помню. А баян был, в черном чехле пылился на сашином шкафу.

После училища Сашу призвали в армию служить. И попал он в Тольятти. По распределению — в военный оркестр, так как был музыкант. Кажется, он говорил, что два года службы прошли для него незамеченными, потому что военный оркестр — это тебе не стройбат. А после дембеля остался в этом же самом военном оркестре на контрактную службу. Но, по большому счету, это даже была не столько служба, сколько необременительная работа: утром пришел в оркестр, отметился, а дальше свободен. Ну а по праздникам, например, 9 мая, играть на парадах естественно. Оклад, соцпакет, выходные — все по уставу. А играл Саша в оркестре на тубе, был бас-духовик. Говорил, что в армии тубу освоил быстро.

В военном оркестре Саша познакомился со всеми духовиками Тольятти, многие из которых здесь тоже подрабатывали, и скоро стал уже своим человеком.

После армии вместе со своим сослуживцем Саша снимал однокомнатную квартиру в Новом городе (он же Автозаводский район). Сослуживца звали Серега, и он был компьютерщик. Но спустя пару лет Серега переехал жить в Самару, так как там ему предложили хорошую работу. И Саша остался жить один.

Тимофей Сергеевич Бражников, который тоже подрабатывал в тольяттинском военном оркестре, предложил Саше переехать в его квартиру.

— Ты же знаешь, у меня есть еще квартира, которую я купил у Бурмистровича (трубач), — говорил Бражников. — И она сейчас свободна. Прежняя семейная пара, которой я сдавал квартиру, съехала. Эту квартиру я покупал для дочери. Когда она выйдет замуж, она будет ее. А сейчас можешь жить ты. Подумай сам, квартира в Старом городе, на Мира. Тебе гораздо удобнее и быстрее будет добираться до Шлюзового на работу, чем ты будешь ездить с Новика. И Институт искусств рядом. И чтобы тебе не оплачивать полностью квартиру, я могу к тебе подселить одного студента с нашего колледжа. Он тоже играет на тубе. Зовут Дима. Он недавно спрашивал меня, не сдаю ли я квартиру.

Для Саши это было, конечно, выгодное предложение. И он переехал.

Дело было в мае 2006 года. Через месяц в квартиру подселился Дима. И еще через два — я. Так укомплектовалась бражниковская квартира.

Саша был на 7 лет старше меня, то есть тогда ему было 23 года.

Я заехал в квартиру 25 августа. В первый же вечер, когда Саша вернулся со своей велопрогулки, он подсчитал, сколько денег я должен ему и Диме за эти последние семь дней августа, за который они уже заплатили. И тем самым продемонстрировал свою хозяйственную жилку, что мне вполне симпатизировало. Что касается квартиры, то за нее мы платили шесть тысяч каждый месяц, то есть по три тысячи на каждого соответственно.

И хотя Саша любил порядок и тишину в доме, но хозяйственность была отнюдь не главная его черта. В первую очередь Саша был — музыкант! Музыка была его жизнью, а также работой и всем остальным. И дома, в нашей квартире, он тоже занимался музыкой. Но играл он не на баяне и не на тубе (эти громкие инструменты были его рабочими, и, как я уже говорил, как он на них играет, я никогда не видел), дома он играл на бас-гитаре. На электрической бас-гитаре естественно. Знаете, когда эта гитара подключается к музыкальному центру, к сашиному музыкальному центру, который стоял в комнате на окне, а к нему подключаются наушники, то в этом случае гитара не создает абсолютно никакого шума. И Саша всегда, когда приходил домой, подключал свою гитару, одевал наушники и с каким-то особым наслаждением и экстазом упивался своей игрой на гитаре. Иногда это восхищало, иногда на это просто приятно было смотреть, но это никогда не раздражало.

Эту бас-гитару я помню: длинный гриф и небольшой черный корпус. Она стояла на подставке, у окна, у сашиного шкафа, почти в самом центре нашей квартиры, красовалась, словно статуя, гордо поблескивая. Потом он продаст эту гитару и купит себе другую, более лучшую и профессиональную, производства известной фирмы Fender, бело-оранжевую такую.

Когда я первый раз услышал, как играет на гитаре Саша, профессионально и с упоением, я понял, что моя игра на моей шестиструнке — детский ничтожный лепет. Мне стало стыдно, и с тех пор я больше никогда не брал в руки гитару. Так она и простояла в своем сером чехле в моем и димином шкафу до тех пор, пока я не съеду с квартиры. А потом у меня ее украдет какая-то шпана в одной гостинице, где я некоторое время жил. Но это было уже не важно.

Дима

Тогда ему было 21 год. Высокий, худощавый. В глазах его, как сейчас помню, была печаль, хотя поведение его было совсем не печальным. Внешне он немного напоминал эмо, но он не был эмо. По гороскопу — Овен.

Родом из Набережных Челнов, Татарстан. Практически мой земляк. В Новом городе у него жила тетя. Любил музыку, особенно рок-музыку. Теоретически в музыке он был подкован хорошо, немного играл на гитаре, хотя, конечно, не так профессионально, как Саша. В Тольятти приехал учиться в колледже искусств, играл на тубе. Но был не очень удачливым учеником, еле вытягивал на троечку. Хотя в колледже его любили, потому что он был завсегдатаем бухаловых вечеринок. В 2006 году он переходил на четвертый курс, то есть заканчивал свое обучение.

«Беспечным ангелом» из песни группы «Ария» — вот кем он был!

Его я впервые увидел спящим в своей кровати спустя двое суток, 27 августа, когда он вернулся с очередной студенческой попойки.

Город

26 августа утром я отправился гулять по городу.

Итак, мы выходим на улицу Мира — главную улицу Старого города Тольятти (он же Центральный район). Машины уже вовсю гудят, люди ходят, жизнь движется. И все такое новое, и это все новое мне еще предстоит изучить. Я в восторге! Потому что мне нравится изучать новое.

Наш дом стоит на перекрестке улиц Мира и Советская. Визуально это выглядит так: горизонтальная Мира и вертикальная Советская при пересечении образуют четыре квадрата. В нижнем левом квадрате стоит наш дом, в верхнем левом квадрате — магазин «Миндаль», в верхнем правом квадрате — филиал «Сбербанка», которым я часто пользовался, и в нижнем правом квадрате — то ли французский, то ли итальянский ресторан. Как «Сбербанк», так и ресторан встроены в первый этаж жилых домов. В этом районе в основном кирпичные жилые дома, четырехэтажные и пятиэтажные. И не только в этом районе, весь Тольятти состоит почти только из жилых домов: кирпичные пятиэтажки в Старом городе и крупнопанельные девятиэтажки — в Новом. Таков лик города, довольно сероватый, не сказать, что яркий. Но мне нравилось, особенно поначалу. Достопримечательностей в Тольятти почти нет, кроме здания администрации ВАЗа, памятника Татищеву в Портпоселке на Волге, центрального парка в Старом городе и Спасо-Преображенский собор в Новом. Не густо. Но не будем забывать, что и город сам по себе еще довольно молодой.

Я стою на перекресте Мира и Советской на своей стороне, рядом сигаретный киоск «Дымок», где я покупаю «Винстон». Да, тогда я курил «Винстон» синий. «Дымок» — это сеть киосков, которые расположены по всему городу на всех автобусных остановках. Через два года многие из этих «Дымков» будут прикрыты.

Я подхожу к мимо проходящей девочке моего возраста, которая, как сейчас помню, была в желтой футболке и в шортах, в очках, улыбающаяся, спрашиваю ее, как пройти на остановку.

— А вот и остановка, — улыбается она и показывает вправо, — буквально мимо ресторана пройти.

Я благодарю ее и иду на остановку «Советская». И все мне так интересно и ново, и я радуюсь и внутренне улыбаюсь себе.

Колледж искусств

Улица Победы, 46 — вот адрес Тольяттинского института искусств (ТИИ). Длинное, высокое, серое четырехэтажное здание полукругом. Перед ним — площадь заброшенных фонтанов. На этой площади студенты часто бухали. И не только на ней, как водится.

Заходим в здание. Перед нами просторный вестибюль. Мраморные полы. Справа — шикарная широкая мраморная лестница. На первом этаже — кафедра народников (баян и балалайка). На втором — клавишников (пианистов). На третьем — духовиков и ударников, стало быть наша кафедра. И на четвертом — теории музыки и вокала, где сидела преподаватель Эйкерт Елена Константиновна, преподававшая эту самую теорию (сольфеджио там, гармонию и т. д.). Довольно таки эффектная женщина, высокая, в очках, в красном вязаном платье, типичнейшая интеллигентка.

Была еще запасная лестница, в самом конце коридора, «черный ход» что называется. И вот на этой лестнице все курили, и студенты, и преподаватели. Довольно демократично, и меня это нисколько не пугало, мне даже это симпатизировало.

Завкафедрой нашей был Чеботаренко. Высокий лысый мужик с лукавым прищуром, нос крючком. Первого сентября он нам, новоприбывшим студентам, давал напутствия, а потом еще в январе, в зимнюю сессию, которая для меня станет последней. И вот забегая вперед, скажем пару слов про эту зимнюю сессию. Чеботаренко что-то начал говорить про лидерство, о том, что дескать нам, духовикам, нужен лидер, который бы вдохновлял бы нас всех на учение и постоянное самосовершенствование. Подобно горьковскому Данко, ведущему народ свой сквозь тернии небытия и непролазных дремучих лесов к свету. Кто он, этот лидер? Спрашивал Чеботаренко. Кто из нас мог бы стать этим лидером? Какими качествами должен обладать лидер? Во-первых, он сам должен хорошо учиться и быть фанатом своего инструмента. А, во-вторых, он должен быть общителен, коммуникабелен и быть всегда и во всем «своим парнем» среди нас. В итоге он решил, что сейчас на эту кандидатуру лучше всего подходит Юрий Аверьянов, трубач-второкурсник с пышной рыжей кудрявой шевелюрой, между прочим ученик Чеботаренко. Мол смотрите все на него и равняйтесь. Хотя и про каждого из нас он говорил о том, что каждый мог бы стать таким лидером, перечисляя наши плюсы, однако есть минусы, над которыми надо работать. Про меня было следующее:

— Илья молодец. Есть в нем деловая хватка. Но он слишком мало занимается. Он должен как можно чаще приходить в институт, брать ключ от свободного кабинета и заниматься. И заниматься, заниматься, заниматься! Постоянно и без выходных.

Сокурсники у меня были следующие, естественно из тех, кого я запомнил.

Катя Конихина. Та самая Катя, с которой я год назад познакомился в «Усладе». Когда мы впервые встретились в ТИИ, мы очень удивились друг другу, т. к. не ожидали такой встречи. Катя была скрипачка, а если точнее, то альтистка. Рыжая, веснушчатая, улыбчивая, приветливая. Этот образ сильно отличался от того образа, который был предоставлен моим глазам год назад, в «Усладе». Мрачная и недовольная, как панк и хиппи. И тот, и тот образ были ей к лицу, с обоими она управлялась отлично, и, в общем-то, была неплохой актрисой.

Дима Классин. Ударник. Кудрявый, очень даже походит на альфа-самца, хотя движения его не агрессивные и не резкие, а очень аккуратные, что говорит о том, что он довольно не глуп. Любит выпить, но не сильно бухает. Обожает музыку Шостаковича. Кроме всего прочего, автомеханик! К весне будет встречаться с Катей Конихиной.

Вика Каркачева. Вокалистка. Обучалась на четвертом этаже. Дородная девочка, мужчинам она нравится, и она это прекрасно знает. Блондинка. Приехала из Волжска, что недалеко от Волгограда.

Артем Ратников. Вокалист. Дородный мальчик, и девочкам он нравится, и он это прекрасно знает. Высокий брюнет, красивый, но по характеру очень вздорный и как будто даже капризный. Тоже приехал из Волжска, и даже учился с Викой в одной музыкальной школе, но с Викой не общается и не дружит. Дружит с Катей Конихиной.

Была еще Юлия Гай, тоже вокалистка. Странная девочка, черные волосы и бледная, как эмо, косоглазая и очень капризная. Говорила странные вещи. Мне она была не очень симпатична, поэтому я старался ее избегать.

И еще Саша Морин! Да, да, мой сосед Саша. Там какая-то странная бюрократическая путаница получилась, что его не брали сразу в институт. Сказали, что поучись-ка так для вида на первом курсе колледжа, а на следующий год мы тебя переведем сразу на второй курс института. И пришлось Саше немного помучиться с нами, с малышами несмышлеными.

Саксофон

Тимофей Сергеевич был небольшого роста, в очках, дядька с лысой макушкой. Говорил быстро и одухотворенно. Одним словом, был тот еще актер. И жена у него была очень эмоциональная — та еще актриса. Ее я видел только однажды, когда они лично заявились к нам в квартиру забрать деньги. А так, обычно деньги ему передавал Саша. Саше-то мы с Димой и сдавались.

После зимней сессии, когда я бросил колледж, Саша мне рассказал следующее:

— А Бражников мне сразу сказал, что в нашем колледже ты учиться не будешь.

И он, конечно же, был прав.

Но пока я учился, Бражников делал вид, что занимается мной, а я делал вид, что занимаюсь саксофоном. Сначала мне выдали под расписку из институтского склада тенор-саксофон. Он был большой, с половину меня ростом.

— Такой инструмент тебе не подойдет, — говорил Тимофей Сергеевич. — Он великоват для тебя. Тебе нужен альт-саксофон. У меня есть один на примете, тебе его нужно будет купить. За 8000 рублей. Родители дадут тебе эти деньги?

Я позвонил маме, попросил эту сумму, она сказала, что вышлет.

И вот спустя пару недель после первого сентября у меня появился свой личный саксофон. Он лежал в прямоугольном футляре-чехле, таком небольшого объема сундучке с обтяжкой, имитированной под крокодилью кожу, довольно тяжелый, но не тяжелее, чем был сундук казенного тенор-саксофона. Внутри кейса была бархатная обивка темно-лилового цвета, впадина, куда идеально укладывался этот элегантный инструмент, и ячейки для мундштука, лигатуры, тростей, эски и тряпки для чистки инструмента.

Саксофон — сексуальный инструмент. Он даже на слух воспринимается как «секс». А когда пальцы при игре скользят по клавишам всего корпуса этого изгибистого инструмента, кажется, что обнимаешь за хрупкую талию роковую красавицу. Ах, ах, и еще раз ах!

Мой альт-саксофон был не золотым, а серебряным. И я его любил, и как мог, оберегал, и иногда даже гладил. И когда придет время расставаться с ним, я даже немного всплакну втихую, так, чтобы никто не видел.

А еще иногда я в него дудел, выдувал какие мог звуки. Получалось — не очень. На зимнюю сессию я должен был сыграть одну какую-нибудь пьесу. Тимофей Сергеевич дал мне заучить детскую песенку «Жили у бабуси два веселых гуся». Но я даже ее не смог сыграть, с треском провалил. Стыд мне и позор! Я понял, что за такое короткое время мне не осилить игру на саксофоне. И пора мне отсюда сматываться. А нечего зазря тут штаны протирать! В конце концов, жрать хочется, и деньги нужны. Пойду-ка я лучше поработаю.

Но звуки саксофона я все равно люблю по-прежнему. И для меня послушать джаз или босса-нову — за удовольствие. Эта музыка умеет окрылять. И я ее слушал. У Саши был диск Антонио Карлуса Жобима — сборник альбомов различных годов. Потом я купил себе такой же. В минуты радости иль печали я заводил шарманку, и «Девушка из Ипанемы» иль «Корковаду» лечили мою душу. Да и сейчас иногда лечат.

Правда, очень скоро сашин диск пропал, кто-то из приходящих к нам гостей ненароком прихватил его. Многие бы могли подумать, что это я, потому что больше всех этот диск любил слушать я. Но я ответственно могу заявить, что этого не делал. В этой жизни я могу быть кем угодно. Но только не вором!

«Аристократ»

Мне тогда было 16—17 лет. Куда мог устроиться на работу несовершеннолетний молодой человек, да еще в чужом городе, без каких-либо связей? Естественно, только на какую-нибудь низкооплачиваемую подработку. Открываем газету бесплатных объявлений «Презент» и ищем что-нибудь подходящее.

«В пекарский цех требуется помощник пекаря» — вот какое объявление меня зацепило. «Неужели я не способен быть помощником у пекаря?» — подумал я. Тем более, печь дома какую-нибудь Шарлотку мне доводилось, мы все, так или иначе, знакомы с пекарскими процессами.

Я позвонил по указанному телефону, меня пригласили на собеседование и дали шанс поработать пекарем. Так я попал на производство кондитерского цеха торговой марки «Аристократ», довольно известной в Тольятти.

На самом деле «Аристократу» я очень благодарен, потому что именно эта кондитерская открыла для меня собственно сам кондитерский мир. Отдельная благодарность Любовь Федоровне, Наталье Николаевне, тете Лене Самсоновой и тете Жанне — умудренным жизненным опытом женщинам и любящим свое ремесло, которым иногда приходилось меня терпеть.

Кондитерский мир — это особый отдел торгового мира, в котором далеко не все просто и в котором приходится выживать при наличии огромного числа конкурентов.

Торговая марка «Аристократ» в Тольятти, не смотря на все трудности и невзгоды торговли, выживает, за что им — респект!

Квартирники

Квартира, в которой проживают три холостых студента, — идеальное место для веселых вечеринок. И наша квартира стала таким местом. Начиналось все скромно. Постепенно размах их увеличился.

Друзей приглашать начал Дима. Их у него было много. У Саши был свой узкий круг друзей, куда посторонние не допускались. И у меня их не было вовсе соответственно. Такое распределение.

Гитара, пиво и игра в «Тысячу» — неотъемлемые атрибуты наших квартирников. Основными завсегдатаями этих тусовок были я и Дима, по понятным причинам, а Саша нет, тоже по понятным причинам, хотя и не осуждал нас поначалу и иногда сам принимал участие, затем Ксюша и Кирилл, Даша и Коля, а также Рома, Миша, Сансей и Хаттаб. Все, или почти все, музыканты, духовики, студенты колледжа искусств. В таком первоначальном составе эти вечеринки еще можно было терпеть, они мне даже нравились. Но когда начали появляться незнакомые мне лица, не понятно откуда взявшиеся — вот это мне уже стало не нравится.

А началось все с Нового 2007 года, который прошел весело, шумно и грязно. Бывало, утром встанешь на работу, и осторожно переступаешь через пьяные тела, чтобы никого не задавить. Я так скажу, я любил эти вечеринки в компании Димы, Саши, Ксюши и Кирилла, Даши и Коли, но эта любовь быстро закончилась, когда гостеприимством стали злоупотреблять.

К весне 2007 года квартирники закончились. Димин День рожденья положил им конец. Дима был на взводе, у него умер отец в Набережных Челнах, не ладилась учеба на последнем курсе колледжа, не ладилась любовь, все шло к чертям собачьим, и поэтому ему было абсолютно наплевать на многое, так как в груди сверлила боль. Он съехал с квартиры, потому что к этому времени начались финансовые трудности, и нужно было многое решить в своей семье.

Женя

Женя появилась зимой. Заплаканная девочка с длинными волосами в розовой кофточке. Заплаканная, потому что в этот день она порвала с Ромой. Жене было уже 30 лет, и единственное, о чем она мечтала, — поскорее выйти замуж и нарожать детишек. Ведь по сути своей Женя и была мамочкой, и по характеру, и по поведению, и работала она с детьми, и уже пора было заводить своих. Видимо она хотела с Ромой, но с Ромой ничего не вышло.

Женя тоже когда-то закончила ТИИ игрой на флейте, потом психологический факультет ТГУ, и вот сейчас она преподавала музыкальные основы детям в детской музыкальной школе Балакирева в Шлюзовом районе. В этой же школе в духовом оркестре, как приглашенные музыканты, играли и нынешние студенты ТИИ, в том числе Рома и Дима. На этих оркестровых репетициях Женя и познакомилась с Ромой, где у них завязался роман, продлившийся недолго.

После разрыва отношений с Ромой, Дима пригласил заплаканную и эмоционально разбитую Женю к нам домой, на очередной квартирник, чтобы та немного успокоилась и пришла в себя. У нас Жене вроде как действительно полегчало. Потом Женя признавалась мне:

— К тридцати годам я поняла, что моя жизнь зашла в тупик. Мне необходимо было начинать все сначала. Я решила, что, во-первых, должна покинуть родителей, перестать с ними жить, перестать быть «маминой-папиной дочкой», начать самостоятельную жизнь.

На нашем квартирнике Женя познакомилась с Сашей и влюбилась в него. Он тоже начал проявлять к ней знаки внимания. Постепенно их отношения развивались, они начали часто встречаться.

На следующую весну с квартиры съехал и я. Об этом меня никто не просил. Хотя лучше бы попросили. Дело в том, что после того как я бросил ТИИ и поступил в пищевой институт, отношение Саши ко мне резко перевернулось в негативную сторону. Ведь получается, что я в некотором роде предал музыку. А Саша был фанатом музыки. Мое предательство он никак не смог мне простить. Нам просто говорить стало не о чем. И мы не говорили. Мы просто игнорировали друг друга. До поры до времени, пока это не стало мне тягостно выносить.

И так пришла моя очередь съехать с квартиры. Очень жаль, что по-дружески не получилось.

Женя и Саша остались жить в нашей квартире. Со временем они поженятся и нарожают троих детишек.

Про любовь

А вот про свою любовь ничего не расскажу. Слишком частная тема, чтобы откровенно говорить о ней публично, кого любил, кого не любил. Любовь буду обсуждать только в частных беседах, с кем захочу и кода захочу. Так что не обессудьте.

Ларина

Частный кондитерский цех на Ларина оптовой фирмы «Сластена» по изготовлению заварных-профитролей с производственным циклом — конвейер.

В эту фирму я пришел работать в надежде на хорошую зарплату. И все бы хорошо, однако конвейерный цикл производства с каждым месяцем набирал обороты, и работать приходилось все больше и больше, днями и ночами, за те же деньги. Вообще, конвейер ужасно убивает человека, превращая его в подобие Терминатора. А такое выдержать в состоянии далеко не каждый организм.

Однако работа в этой фирме все же сыграла определенную роль в моей жизни. Здесь я познакомился с нанятым руководством технологом Еленой Вячеславовной, которая и надоумила меня поступить учиться ТФ МГУПП.

«Я тебе не советую учиться в ТГУ, — говорила она. — Там дерут бешеные бабки практически за все. Лучше поступай в ТФ МГУПП, я сама его закончила.»

Любовь Федоровна с «Аристократа» и Елена Вячеславовна с Ларина — два моих первых технолога и две мои богини, которыми я восхищался. Да, и мне, законченному цинику, ведомо чувство восхищения, как бы вас это не удивляло.

Институт

Да, конечно, я помню, как в первый раз попал в институт. То была ранняя весна, наверное, март. И первый раз меня туда отвела Елена Вячеславовна. Накануне наших выходных мы договорились встретиться у рынка «Старый торговый» на улице Революционная, в первом квартале Нового города. Она здесь затаривалась продуктами и отсюда же проводила меня до института, до которого уже было рукой подать, пройти лишь пару метров в глубь квартала, во дворы, справа от «Старого торгового». За шесть лет этот квартал станет мне родным, кроме института, в дальнейшем я еще буду здесь работать и некоторое время жить.

Картина следующая. Внутри жилого квартала, огороженного девятиэтажными крупнопанельными жилыми домами, стоит двухэтажное строение в виде буквы «Т» прописной, которое когда-то, в советское время, было детским садом. Следы, а точнее руины, прилегающих строений бывшего детского сада еще остались: разрушенные, но раскрашенные цветными красками, чтобы не нагнетать меланхоличную атмосферу, детские веранды, хозблок, песочницы и металлические стенки-лазейки для игры. Да, наш институт располагался в бывшем детском саду.

Стены института, как снаружи, так и изнутри, были раскрашены в оранжевый или светло-оранжевый цвет. Аудиторий было немного, ввиду того, что это было здание детского сада, пара-тройка офисно-бухгалтерско-административных кабинетов, библиотека, химическая лаборатория (о, да! Лаборатория была!), лаборатория-кухня, а вот столовой не было, был лишь буфет. Я учился заочно, поэтому не знаю, как помещались и размещались здесь очники, но я думаю, что очень даже неплохо они тут размещались.

И так как я учился заочно, то проблем с учебой не было, лишь бы только деньги платил. Да, деньги были определяющим фактором. Ноу мани, ноу хани, как говорится. В общем, ничего особо интересного про институт мне вспомнить нечего, есть только отдельные моменты и отдельные личности, о которых упомянем.

Например, Сухарев Николай Алексеевич. Интересный был преподаватель. Он нам преподавал гуманитарные дисциплины и говорил о том, что поварешкой мешать научится любой, а вот гуманитарным дисциплинам надо бы поучиться, так как это очень важно. И я с ним полностью тогда согласился. Хотя идеологически я был не полностью согласен с ним, но я знаю, что именно от того, как работает гуманитарный мир будет зависеть и то, как будет работать весь материально-технический мир.

Касательно идеологии моего преподавателя. Он был центрист. Например, Тольятти он называл провинцией, а Москву — столицей. Мне было обидно это слышать. Я воспринимаю Москву, как отдельный город-государство. Я знаю многие города Поволжья, я там бывал. Почему же эти замечательные города должны звереть, а Москва должна процветать? Кто так решил? Я знаю Москву, я там бывал. Это злой и опасный город, в котором сосредоточены все реальные деньги и вся реальная власть (духовная и материальная). Я бывал во многих городах Европы и у меня есть возможность сравнивать. Взять тот же Берлин. По сравнению с Москвой, он — песчинка. Я видел все эти мощные дворцы Москвы и задавался вопросом «Кто их содержит?». Конечно же, вся эта огромная территория под названием РОССИЯ. И я не вижу реального противовеса Москве. Питер? Не смешите. Казань? Ну, тоже так, фифти-фифти. А может быть нам нужна такая сильная Москва, чтобы защитить нас от интервентов? Не знаю. По всем параметрам, властная Москва заботится только о себе. И никогда я ей не поверю.

В 2013 году московский головной университет закрыл наш филиал. Мой выпускной год оказался последним не только для меня, но и для всего нашего института в целом. Прощальная статья в газете «Городские ведомости» была такова:

«В Тольятти закрылся вуз

Всего один один вуз — Тольяттинский филиал Московского государственного университета пищевых производств — прекратил свое существование в городе в этом году. По информации Тольяттинского управления министерства образования и науки Самарской области, студентам ТФ МГУПП очной и заочной формы, обучающимся за счет средств федерального бюджета по программам высшего профессионального образования, будет предложено закончить обучение в головном вузе в Москве с сохранением бюджетного места и предоставлением общежития. Студенты, обучающиеся на коммерческой основе, также будут обеспечены местом в общежитии. В случае отсутствия у студентов очной формы обучения возможности проживания в столице администрация университета рассматривает вопрос о переводе студентов на заочную форму обучения.

Согласно приказу о ликвидации 30 июня 2013 года все студенты тольяттинского филиала будут отчислены и начнется процедура выдачи академических справок. Набора абитуриентов в 2013 году на 1 курс не будет.

В редакцию газеты «Городские ведомости» обращалась студентка этого закрывающегося филиала. Анжела (свою фамилию она просила не публиковать) рассказала, что перевод в Москву устраивает далеко не всех студентов. Она сама, например, ехать в столицу не собирается. А как альтернатива ей светит обучение в тольяттинских вузах по схожей специальности, но, скорее всего, только на коммерческой основе.

Ирина Хавронич»

Тем не менее, шесть лет отучился. Не понятно для чего столько лет вкладывались деньги в обучение, но факт есть факт. По крайней мере, я теперь могу сказать, что я человек образованный. И очень хорошо, значит, так тому и быть.

«Сумерки»

После того, как я съехал с квартиры на Мира, где осталась проживать счастливая молодая пара — Женя и Саша, началось «сумрачное» время. «Сумрачное» — не потому что оно было мрачным, страшным и бессмысленным, а потому что оно стало быстротечным, а потому не ярким. Тогда я впервые начал ощущать на себе время, его неуловимость, скоротечность и беспощадность. Теперь все происходило очень быстро, а, оглядываясь назад, я понимал, что ничего и никого у меня нет, что ничего я не создал, и ничего после меня не остается. Так зачем же я теряю время? Надо хотя бы мир посмотреть. Хотя бы с Европы начать, не оригинальничая. Побывать в тех городах, в которых никогда не был. Увидеть их, изучить, на людей посмотреть, себя показать. Таково было мое решение.

Описывать же события последующих пяти лет жизни в Тольятти не имеет смысла, достаточно будет краткого изложения. Итак, съехав с квартиры, перебрался я совсем недалеко, буквально в нескольких метрах от дома, в сторону троллейбусного депо, мимо магазина «Миндаль» и рынка «Журавлик», в общежитие на Мира, 50. Пятиэтажный двухподъездный кирпичный дом-общежитие делился на секции. В каждой секции было по пять комнат с общей кухней, душем и туалетом. И в одной из таких комнат теперь жил я. Секция, в которой я жил, была не плохая, то есть не проблемная, потому что соседи мои были не алкоголики и наркоманы, а семейные пары, что значительно облегчало жизнь и не создавало конфликтов. В этой комнате я прожил целый год, и в это же самое время я работал в «Миленто».

«Миленто» было новым предприятием, только открывшимся. Кондитерский цех, который организовал Игорь Михайлович, фамилию которого я, к сожалению, а может быть и к счастью, не помню. Когда я пришел в «Миленто», мне, как молодому кондитеру, тогда еще не опытному, но ужасно влюбленному в свою профессию, здесь очень нравилось, и все здесь было интересно — молодой и дружный коллектив, любимая работа и доброе начальство. Но условия рынка беспощадны: когда продажи наших тортов сильно сократились, пришел черед необходимых ликвидаций, неугодных начальству работников, в числе которых я очень скоро оказался, что не удивительно. А потому что нечего проедать деньги хороших людей, молодой еще больно для этого! И потому очень скоро мне пришлось распрощаться с «Миленто». Но тем не менее продолжал общаться с Аней Волковой, которая и рассказала мне, что спустя еще год и сама фирма «Миленто» прекратила свое существование. Развалилась, оставив кучу долгов кредиторам.

После «Миленто» я по знакомству с соседкой по общаге на Мира, 50 тетей Галей устроился в «Пари» и переехал на улицу Ворошилова в Новом городе, чтобы к работе было поближе. На Ворошилова жил долго в съемной комнате трехкомнатной квартиры одной хорошей и веселой женщины. А с 2011 года снимал однокомнатную квартиру в первом квартале. Потому что теперь, что касается жилья, самым главным для меня было жить поближе к работе и институту.

«Пари»

Мне повезло, и я попал в «Пари». Крошечная кондитерская по производству тортов среди огромного количества конкурентов на кондитерском рынке Тольятти. Казалось, торговые марки и корпорации на этом рынке с каждым годом увеличивают свой аппетит и темпы проглатывания друг друга постоянно ускорялись. На фоне такого общего положения удивительно существует крошечная кондитерская «Пари». В этом заслуга директора «Пари» — Ирины Юрьевны, которая делала все, чтобы спасти свою корпорацию, свое детище от хищных бурь и невзгод рынка. Например, одна из заслуг ее заключается в том, чтобы собрать минимальный штат, из пяти человек, и таким образом уйти от конвейерного производства и большого потока рабочих. Выжить такому крошечному предприятию в нынешних условиях рынка очень трудно, однако если уж он выживет, то выживет. А все мы, как известно, хотим выжить и протянуть как можно дольше. Поэтому Ирина Юрьевна, безусловно, молодчина! Таким образом, в «Пари» я проработал три года, а это, знаете ли, тоже срок.

«Пари» — была единственная компания, которую я покидал со слезами на глазах. Жалею ли я об уходе? Конечно же, нет. Всему когда-то приходит конец. Все когда-нибудь перестает быть. Ирина Юрьевна была добра ко мне, и я это ценю. В каком-то смысле она даже пыталась заменить собою не просто моего начальника, но и маму, и друга. За что я ей признателен. Однако дороговизна жилья и институтский диплом не позволили мне продолжить работу в «Пари».

В августе месяце 2012 года я покинул «Пари» и Тольятти. И вот что я вам скажу, друзья мои, эти шесть лет моей жизни — это были хорошие дни, не смотря ни на что. Это было и студенчество, хотя и не совсем полноценное, это было и получение профессии, хотя и не совсем стандартное, это также было и время друзей и любви, хотя и не совсем продолжительное. Да, черт возьми, это были отличные дни!

Поволжье

Самара

Сентябрь, 2010 года.

Проснулся как-то утром батенька Илья Кривошеев и подумал, а чего бы мне в Самару не съездить. На экскурсию так сказать. А что, город этот старинный, большой, интересный, есть где погулять, есть что посмотреть. Чай город-миллионер как-никак, на 7 месте в стране числится. Илья Кривошеев уже бывал несколько раз в Самаре, но все как-то проездами и мимоходом, не углубляясь и не всматриваясь. А т. к. Самара очень близка к Тольятти, то грех было не воплотить желаемое. Тем более, что пожары уже потушены и трасса теперь открыта. Взяв за фундаментальную основу википедишную информацию, Илья Кривошеев проштудировал эту энциклопедию, интернет, сайт самарского городского транспорта и четко определил для себя все те достопримечательности, которые хотелось бы увидеть, и четко распланировал весь свой маршрут. Все просчитал батенька Илья Кривошеев, все продумал.

Прибыв на Центральный автовокзал, Илья Кривошеев направился вниз по улице Авроры до самой до улицы Гагарина, бдя свой маршрут по карте начертанной, не забывая и по сторонам оглядываться, дабы город рассматривать. И рассмотрел Илья Кривошеев на рекламных стендах большое количество агитплакатов, говорящие о прошедших выборах в гор думу, и большое количество зазываний обучиться аглицкому языку, али еще какому. «Что же это получается, — подумал батенька Илья Кривошеев. — Люди хотят обучиться языкам и свалить отсюда, а не хотят приложить усилий, чтобы сделать нашу страну лучше???» Ну, а дальше он сел на станции метро Спортивная и доехал до станции метро Российская. Первый раз в жизни батенька Илья Кривошеев на метро проехал. «Удобная эта вещь, метро, — подумал Илья Кривошеев. — Понравилось оно мне, наверное, потому что здесь всего одна ветка, поэтому немногие жители пользуются данным транспортом. Однако все равно, вещь хорошая.» На проспекте Масленникова Илья Кривошеев сел на маршрут №2 и доехал до его конечной остановки. Таким образом Илья Кривошеев добрался до Самарского и Ленинского районов, одних из старейших районов города, а посему наиболее богатых достопримечательностями. И ходил весь весь этот пасмурный день Илья Кривошеев по старому городу Самары, и видел Илья Кривошеев православные церкви, и католический Храм Пресвятого Сердца Иисуса, и лютеранский Храм Святого Георга, и особняки Курылиной и Клодта, и реставрируемую хоральную синагогу, и гулял Илья Кривошеев по Струковскому саду, по площади Революции и по скверу Высоцкого. И поражался Илья Кривошеев красоте ветхой архитектуры и контрастирующий ей блеск современных бутиков, ресторанов и автокарет. Даже красную Феррари видел Илья Кривошеев. «Хлебосольно живут люди», — подумал батенька. И тут же на задворках увидел Илья Кривошеев нищих бабушек и дедушек, пьяных и обкуренных наркоманов. «Это ничего, это нормально, — пришла сразу мысль.- Жизнь она ведь такая двойственная, ей всегда присущи противоположности. Без противоположностей жизнь загнется. И чем ярче блеск и шик, тем беднее нищета. Так и должно быть.»

Сызрань

Октябрь, 2010 года.

Первую Сызрань, которую мы видим — это базарно-вокзальная, со всеми вытекающими из этого представлениями. И если Самара способна поразить своей контрастностью шика и нищеты, то в Сызрани этой контрастности мы не наблюдаем. Итак, прибывая в Сызрань, мы одновременно оказываемся посреди 2-х вокзалов (ж\д и авто) а также городского рынка. И на этом рынке снуют бесчисленные челноки с такими известными нам всем сумками-баулами, спешат разложиться на торговых рядах, чтобы продать свой дешевый ширпотредный товар. Вообще создается впечатление, что народ здесь только и думает, где бы, что у кого стырить, и кому бы потом это стыренное продать. Меня, например, дважды останавливали просто так на улице какие-то парни кавказской внешности и пытались толкнуть мне краденный мобильный телефон. И как я понял, если у человека будет потребность купить в Сызрани б/у мобильный телефон, то ему надо будет идти не в ломбард, а на открытый городской рынок, где наряду с одеждой, обувью, бытовыми инструментами, книгами и канцелярскими принадлежностями, вполне легально продаются краденые телефоны. И это притом, что милиция здесь на каждом шагу. Причем милиция эта не тревожит ни челноков, ни люмпенов, лежащих на задворках улиц и подземных переходов в собственных фекалиях и просящих подаяния, а ловит милиция местную шпану.

И шпане, скажу вам, нравится, когда их ловит милиция, это сразу видно по их сверкающим хитрым глазкам. А почему так происходит? По-моему, если ребят 10—14 лет ловит милиция за какие-нибудь шалости, то этому парнишке данный факт биографии автоматически идет плюсом среди его сверстников, сразу появляется уважение, чувство самодостаточности и собственной значимости. Потому что здесь, как и по всей необъятной нашей родине-матушке, школой жизни являются не нудные и непонятные науки, а та самая базарно-вокзальная улица. И чем раньше ты приспосабливаешься к этой, так называемой, взрослой жизни, тем лучше для тебя. И не удивительно, что с такой частотой из каждого угла, из каждого окна города раздается музыка-шансон, которая ведает нам про лагеря. Вообще мне показалось, что в спальных районах Сызрани, которые окружают ту самую базарно-вокзальную часть города, так и веет лагерная атмосфера. А навевает эту самую атмосферу колючая железная проволока, огибающая частную территорию вдоль забора. И такую колючую проволоку можно увидеть даже на самом трухлявом, почти провалившемся заборе.

Проголодавшись, я захожу в закусочную, которых здесь много, и все они однотипные: одинаковый ассортимент, одни и те же цены, одно и то же обслуживание, что говорит о том, что все эти многочисленные закусочные принадлежат одной и той же корпорации. Не хочу сказать ничего плохого, закусочная — она и в Африке закусочная, но никогда не ешьте здесь голубцы!!! Они здесь такие кислые, такие не вкусные, что лучше не портить себе ни аппетит, ни настроение. А обслуживание здесь таково: весь твой заказ выдается тебе на таких маленьких, аккуратных подносах, где яства твои лежат на картонках, имитирующих тарелки. Но в дальнейшем, когда мне предстоит побывать в Москве в закусочной Казанского вокзала, сызранские закусочные мне покажутся идеалом. Никогда не стремитесь перекусить в закусочных Москвы! Все кислое и испорченное.

Ну а дальше я отправляюсь в центр Сызрани смотреть непосредственно архитектурные достопримечательности. Вот они действительно красивы, несмотря на свою ветхость, даже наоборот, эта ветхость делает их изысканнее. Это и Спасская башня Сызранского кремля, и Казанский кафедральный собор, и многочисленные церкви, а также старинные особняки и дома, представляющие городской ансамбль строений, выполненных в разнообразных архитектурных стилях.

Вообще, Сызрань — сохранила облик купеческого волжского города XIX века. И гуляя по улочкам этого городка, мне сразу пришла в голову мысль: «Здесь наверняка жили когда-то настоящие русские интеллигенты». И подтверждая эту мысль, буквально через пять минут я натыкаюсь на здание Сызранского механико-технологического техникума, на входе которого висит табличка, уведомляющая о том, что когда-то здесь учился сам граф Алексей Николаевич Толстой.

Ульяновск

Ноябрь, 2010 года.

Итак, я нахожусь в Ульяновске. Нельзя сказать, что этот город небольшой, скорее наоборот, широко расположился он по обоим берегам Волги: левобережной и правобережной частями города, соединенные между собой самым длинным мостом в России.

Ульяновск составляют 4 района, но фактически сами ульяновцы делят город на 2 части — Новый город и Старый город, — так же, как в Тольятти. Новый город — это спальные и промышленные районы, Старый город — культурно-исторический эпицентр. Поэтому когда я буду говорить Ульяновск, иметь я буду в виду Старый Центральный город, в котором я и провел два дня.

Прибывая в Ульяновск, сразу хочется перекусить. Благо, закусочных в этом городе много, и, что радует, все они разнообразные, т. е. есть выбор. Кормят вкусно, цены приемлемы.

Ну и, конечно, в Ульяновске обильное количество различных кафе, ресторанов, пиццерий, ночных клубов. Так что приезжая на выходные в Ульяновск, скучно вам здесь не будет.

По городу перемещаются либо на трамвайчиках, либо на маршрутных такси. Цена за проезд в маршрутках на удивление недорогая: 11 рублей, а после восьми часов вечера — 15 рублей. За проезд нужно оплатить сразу при входе, как и в любом другом городе, кроме Тольятти. (Что и говорить, Тольятти в плане маршруток — город эксклюзивный: проезд оплачиваем при выходе, а еще есть кнопки сигнала остановки, больше я нигде такие не видел.) Спросите у пешеходов, на какой маршрутке вам лучше всего доехать до того или иного места, вам подскажут, в основном люди здесь приветливые. И тут развенчивается мой личный миф об этом городе. Раньше я всегда думал, что Ульяновск — город строгий, сугубо военный, опасный. А начался этот стереотип еще со школы, с уроков географии, где Ульяновск нам был представлен только как промышленный и военно-промышленный город. Я даже вспомнил один эпизод из школьной жизни, свидетелем которого был. Сидят, значит, две одноклассницы, изучают перед контрольной карту России, учат расположение областей.

— Вот это Ульяновская область, — говорит одна.

— Подожди. А как ты запомнила, что это Ульяновская область? — перебивает ее другая.

— Это же просто, вот смотри. Ульяновская область похожа на пистолет — Ульянов это Ленин — Ленин это убийца — убийца это пистолет.

Вот такая смысловая цепочка и засела в наших мозгах. Однако, ребята, это все не правда!!! И я это понял еще тогда, когда добывал информацию, а прибыв на место — убедился. Ульяновск — очень красивый город, разношерстный, от того интересный, уютный, аккуратный, динамичный. Да что я рассказываю, пройдите сами по улице Гончарова, и вы все поймете! Кроме того, это город с историей, а для меня все, что имеет историю, имеет определенную ценность.

Об истории города нам в первую очередь рассказывают музеи. Их здесь очень много, в основном, конечно, это ленинские места, так называемый Ленинский мемориал, объединяющий в себе между вековые постройки, где Ленин родился, жил, учился.

Но здесь немало также и зданий XIX века. Это и здание учебного корпуса Высшего авиационного училища, и дома Косолапова, Шатрова, Арацкого, Сачкова, Языковых, Токарева, Ермоловых, Гончарова, здания Дворянского собрания, Сельскохозяйственной академии, Дома офицеров, Медицинского факультета, Драматического театра. Безусловно, символом города является Дом-памятник Гончарову. В настоящее время все эти многочисленные здания являются либо музеями, либо театрами, либо государственными или муниципальными заведениями. Можно подумать, что Ульяновск — это город-музей, хотя я бы назвал его по-другому — «город памятников». Чего-чего, а памятников здесь действительно бесчисленное множество!!! Перечислю только некоторые: Памятники Ленину, Пушкину, Кармазину, Петру и Февронии, Кул Гали, камню симбирцит и памятник букве Ё. Такое обилие музеев и памятников, причем всех в отличном отреставрированном состоянии, наталкивает на мысль о том, что Ульяновск претендует на звание туристического города. Ну что же, он этого достоин.

Еще мне понравилось, что в Ульяновске много зданий с башнями часов, а по выходным можно услышать церковный колокол, отбивающий утренний час (7 часов утра). В Ульяновске мне понравились девушки. Во-первых, они красивы своей естественной красотой. Во-вторых, одеты просто, но ярко и со вкусом. А самое главное, вы не поверите, они здесь УЛЫБАЮТСЯ, такие, знаете ли, хохотушки, излучающие счастье, здоровье и красоту! То же самое мне трудно по-первому впечатлению сказать о самарских или сызранских девушках. Самарские — куклы ряженные, сызранские — хмурые и грустные.

Ну и наконец, я добираюсь до места своего паломничества — до дивана Обломова. Без всяких преувеличений, могу признаться вам, что роман Гончарова «Обломов» — мой любимый роман, конечно, после «Мастера и Маргариты». Усевшись рядом с Диваном, глядя на тапки Обломова, я представил самого лежащего Обломова. Представил и говорю ему:

«Ну здравствуй, тезка Илья Ильич! Наконец-то я вырвался к тебе на аудиенцию. Хочу сказать только одно, эти слова, выгравированные на этом диване, я понимаю и проникаюсь ими каждый день. Твоя философия, Илья Ильич, мне понятна и близка. И пусть люди говорят, что хотят, пусть нас учат, осуждают, пусть эти Штольцы бегают и суетятся. Нам-то с Вами, Илья Ильич, спешить некуда, у нас вся жизнь впереди…»

Саратов

Декабрь, 2010 года.

В Саратов я ехал с твердым убеждением, что этот город — помойка. Вы спросите, почему? Прежде чем ехать в этот город, я, конечно, собирал информацию о нем и постоянно наталкивался на статьи и высказывания о том, что Саратов — это «жопа мира». Так, например, В Контакте существуют 2 популярные группы для саратовцев — «САРАТОВ — ЖОПА МИРА» и «Саратов — засратов. Сделаем город чище». Эти группы объединяют тех людей, которые живут в Саратове и хотят уехать, уже уехали из Саратова и рады этому, недовольны какими-либо проблемами Саратова и пытаются их решить, являются ненавистниками Саратова по каким-либо причинам или желают поделиться своими мыслями, идеями, планами решения проблем города. А в статье Дмитрия Соколова-Митрича о разрухах Саратова провозглашается следующий лозунг: «Патриотом Саратова считается не тот, кто любит свой город, а тот, кто его ненавидит.»

Я долго гулял по городу и честно пытался разглядеть весь этот ужас, но так и не смог. В какой-то момент я уже начал злиться на тех саратовцев, которые прозвали свой город Засратов. «Люди, что с вами? Оглянитесь. Не так все плохо, — подумал я. — Похоже вы не были в других жопах, все только по казаням и по москвам гоняете!!!» Однако, как выяснилось, эти студенты-активисты не просто втихую ненавидят свой город, а собирают фото-компромат на него, а затем в виде открыток отправляют их на Новый год местным властям, как подарок, проявляя тем самым свою гражданскую позицию. Ну что же, наверное, это правильно, иногда нужно визжать и ныть как овца, чтобы власти не думали, что кругом одно стадо баранов.

Когда я гулял по улицам Саратова, я постоянно задирал голову, чтобы разглядеть все эти здания 19—20 веков. Потому что очень уж они здесь все длинные, высокие и обязательно с колоннами. Колонны здесь повсюду и на любой вкус: высокие, низкие, широкие, узкие. Колонная архитектура в Саратове доминирует во всем. Даже некоторые современные рестораны и бутики стилизованы под эту колонную архитектуру.

Дома высоченные, заборы под 3 метра, и все это друг на друга накладывается и создается сложность в визуальном восприятии. В итоге, начинает кружиться голова, и в какой-то момент перестаешь рассматривать все эти колоссальные здания, не характерные для Поволжья, а просто начинаешь гулять по улицам и заглядывать в лица людей. А люди здесь, скажем прямо, не божьи одуванчики. Сюсюкаться тут с тобой никто не будет. Либо шагаешь в ногу со всеми, либо вон. Такой характер у саратовцев выработался, я думаю, благодаря военным и военно-промышленным базам, коих в городе расположено спокон веков бесчисленное множество. И все эти базы, естественно, огорожены высоченными заборами с проволокой, а вокруг по городу ходят люди, где каждый второй одет в камуфляж.

Бежать от этой колоссальной архитектуры на улицах Московской и прилегающих к ней надо на набережную. На набережной очень хорошо гулять, дышать воздухом, любоваться Волгой, поражаться высотой и длиной моста, и помахать ручкой противоположному берегу. Там, если вы не знаете, находится другой город — Энгельс, — который в настоящее время фактически является весомой составной территорией Саратовской агломерации. В 2007 году ходили слухи, что Саратовскую агломерацию хотят назвать Путинбург. Слава богу, этого не произошло!!!

Пройдясь по набережной, поднимайтесь в город по центральной лестнице и прямиком направляйтесь в центр, на площадь Кирова. Думаю, что это единственная в Саратове территория, которая порадует глаз любого и не окажет никакого психологического давления. Здесь нужно погулять по очень милому и опрятному парку Липки, который, кстати, закрывается на ночь, поэтому утром никаких пивных бутылок вы здесь не найдете. Тут же, на площади, маленький, но очень красивый и яркий храм «Утоли моя печали», памятник Чернышевскому и застекленный панорамный стенд города Саратова 17 века. Очень интересно мне было рассматривать все эти макеты домиков и церквей, лодочек и пароходов, идущих по Волге, собранные из дерева, стекла и другого прикладного материала.

И, конечно же, полюбуемся со всех сторон консерваторией. Когда смотришь на это здание, на мгновение приходит мысль, что ты находишься не в Саратове, а где-нибудь в Европе. Чем не готический замок?

А дальше спускаемся вниз и гуляем по самой красивой, самой живой, самой молодежной улице Саратова, в народе известная как Саратовский Арбат или Немецкая улица. Здесь расположены все блага современной цивилизации, изящно гармонирующие с постройками позапрошлого века, также арт-объекты.

Здесь же, на Немецкой улице, после того как пофотографируетесь с памятниками и погуляете по бутикам, обязательно заходите поесть в кафе-кулинарию «Жульен». Здесь кормят вкусно, сытно, недорого, а какая потрясающая атмосфера!!! Так что, рекомендую. Единственное что, музыка здесь не аппетитная: «Иванушки» там всякие, «Руки вверх», «Гости из будущего».

Ночью можно сходить в ночной клуб «Акварель» — самый престижный, насколько я понял. Но в чем уникальность этого клуба — то, что под ним находится лютеранская часовня. Каково вам такое положение вещей: с ночи до утра ребятки отплясывают, а утром бабульки молиться приходят?

Когда я гулял по Немецкой улице, очень меня заинтересовала вывеска «Редкие книги». Вход завел меня в глубь двора. Магазинчик оказался небольшим, таким, что троим в нем не развернуться, весь до самого потолка заставленный книгами. За прилавком сидел мужик 40—45 лет.

— Вас что-то интересует? — спросил мужик.

— Нет, я просто увидел вывеску «Редкие книги».

— Да, здесь есть такие. По следующим тематикам: история, философия, социология, политология, психология, национальный вопрос. Вы здесь впервые?

— Да я и в городе вашем первый раз.

— Вот как. И откуда же вы?

— Из Тольятти.

— А, ну понятно. Местные аборигены сюда редко заходят.

Я смеюсь.

— И какая из тем вас больше интересует?

— Вообще, конечно, история. В частности, Византия, например. А вот национальный вопрос — он о чем? Там евреев ругают?

— Не только. Вот я вам посоветую вот эту книжку. Вы слышали что-нибудь о Деле Бейлиса?

— Нет.

И мужик с темпераментом рассказал мне о Деле Бейлиса, где в итоге все свелось к Теории заговора, как всегда. Не смотря ни на что, продавец мне этот понравился, потому что умный мужик, только фанатичный немного. Я хотел купить у него какую-нибудь книгу на память, но все они у него были дорогие, денег мне не хватило. Но я ему пообещал, что если когда-нибудь буду в Саратове, обязательно зайду.

Завершаем нашу прогулку по Немецкой улице на площади между Крытым рынком и Цирком. Эти два здания нужно увидеть обязательно. Кроме того, я знал, что на этой площади часто танцует брейк-данс один бомж. Я очень хотел посмотреть на это зрелище. Не исключал даже для себя возможности выпить с танцором бутылку коньяка. Но не удалось, танцора нигде не было. Однако я не избежал возможности столкнуться с, так называемыми, фриками.

Дело в том, что когда я должен был уезжать, сломался автобус. Пришлось мне купить билет на поезд и почти всю ночь просидеть на вокзале. А тут и менты, а тут и гоп-стоп, а тут и гастарбайтеры, а тут и бомжы. Четверых из последних я хорошо разглядел. Это юноша моих лет, который ходит и говорит как дурачок, это хромая бабулька, это толстый небритый мужик с грустными глазами, и это такой же толстый и небритый мужик Юра с шальными глазами, который любит рассказывать местным продавщицам о том, что «прямо в туннеле мужик с бабой ебутся, а менты смотрят». Еще ко мне подходил бухой студент Саня, это в 2 часа ночи, все спрашивал меня, как ему дальше жить. Почему он бухал в такое время на вокзале, можно только предполагать. И еще подходила цыганка, просила ручку позолотить, тараторила мне, что я человек с доброй душой, но у меня есть два друга, один близкий, другой дальний, и оба они мне желают вреда.

Вот такой вот, блин, напряженный роман у меня с Саратовым случился, в отличие от Ульяновска!!!

Казань

Январь, 2011 года.

Что нового и интересного о Казани может рассказать моя скромная личность? Ничего. О Казани уже давно все рассказано, все написано. Тем не менее, я покажу Казань такой, какой увидел ее своими глазами. Хотя ничего необычного; стандартный маршрут, самые известные достопримечательности, все банально.