Бесплатный фрагмент - Игра небожителей

1

— Посадка завершена, — сообщила стюардесса. — Позвольте вас проводить.

Барышня была высший сорт. Высокая, стройная, с красивым лицом, к которому безупречно шли короткие черные волосы. При виде этого великолепия, мое истинное «я» потребовало активных действий по захвату объекта, но положение обязывало ее вежливо не замечать. Поэтому вместо кучи глупых комплиментов и предложения поужинать вместе, я лишь сказал спасибо и встал с кресла. Мы прошли в самый конец по утопающему в роскоши салону, затем поднялись или опустились в суперлифте, я так в этом и не разобрался, на парковочную площадку, где меня ждал водитель у распахнутой двери лимузина.

— Здравствуйте, мистер Бишоп, — сказал он, профессионально кланяясь.

В ответ я ему слегка кивнул и сел в машину. Водитель закрыл дверь, сел за руль, и лимузин плавно взмыл в небо. Минут через десять меня встречали на персональной посадочной платформе холуи отеля «Олимп». Так как мы приземлились на посадочной площадке моего номера, идти мне никуда не требовалось. Вещи прибыли раньше грузовым челноком и были расставлены и разложены лакеями, как я люблю.

— Чаевые включайте в счет, и не скромничайте, — небрежно бросил я лакею и подтвердил свое заселение прикосновением к его планшету. В следующее мгновение вся свора слуг исчезла, как по мановению руки.

Несмотря на класс моей яхты, я устал от полета, хотя устать мог только психологически. Конструкторам удалось таки обмануть физику, и, находясь в пассажирском отделении яхты, я совершенно не ощущал никаких перегрузок-невесомостей или какой еще прочей качки. Яхта могла делать мертвую петлю или иной немыслимый ранее для пассажирского транспорта маневр, а вода в стакане на столе в гостиной салона даже не шелохнулась бы. И, тем не менее, наверно само понимание того, что ты находишься в полете, заставило меня устать.

Можно было лечь в постель, но для дневного сна по моим биологическим часам было слишком поздно, а для ночного — непозволительно рано. Местное время в отелях уровня «Олимпа» не интересовало никого. Здесь время подстраивалось под капризы постояльцев, словно демонстративно доказывая правоту Эйнштейна. Отказавшись от мысли поспать, я сделал один из тех комплексов китайской гимнастики, которые, внешне выглядя детской ерундой, волшебным образом улучшают состояние ума и тела. Затем я принял душ, надел легкий бежевый костюм и отправился в сад на крыше отеля, «славящийся уникальными, собранными со всей галактики растениями и ресторанами, в которых подаются поистине кулинарные шедевры».

Сад действительно был великолепным. Он сочетал, казалось бы, не сочетаемое, и все это росло, цвело, благоухало и слегка пьянило, создавая приподнятое настроение за счет ароматов психоактивных растений. Нашлось в саду место и для представителей фауны, начиная с привычных нам кроликов, заканчивая неописуемыми тварями.

Засмотревшись на это великолепие, я чуть было не проскочил мимо выросшего словно из-под земли метрдотеля.

— Здравствуйте, мистер Бишоп. Для нас большая честь принимать у себя столь высокого гостя, — сказал он, улыбаясь во все свои чаевые. — Вас уже ждут.

Для меня это было сюрпризом. Я до последнего момента не знал, что отправлюсь на Галатею, не говоря уже о том, чтобы кому-то об этом рассказывать. Поэтому я спросил, не скрывая свое удивление:

— Да? И кто же?

— Одна дама.

— Какая еще дама? — поморщился я. Я обожаю дам, особенно хорошеньких, но не сразу после перелета, да еще и лучше меня знающих, где и когда я окажусь.

— Она здесь инкогнито, но для вас она Вероника Стилл. — Впрочем, — поспешил заверить он, — если вы желаете побыть в одиночестве или ином обществе…

— Я с удовольствием принимаю ее приглашение, — перебил его я.

— Тогда прошу вас за мной.

Вероника сидела за столом и задумчиво смотрела на похожее на ртуть содержимое своего бокала. Для встречи она выбрала простую, увитую одним из местных плющей беседку. В этой версии Вероника была среднего роста, стройной, лет 30 на вид. Волосы длинные, рыжие, натуральные. Лицо не то, чтобы красивое, но вполне привлекательное.

— Виктор Бишоп, — объявил метрдотель и удалился.

— Привет, — сказал я, садясь за стол. — Мы знакомы?

— Знакомы, — ответила она и мило улыбнулась. При этом ее лицо попало в свет лампы, и я увидел на ее переносице чуть заметную сетевую камеру, замаскированную под родинку.

— Насколько близко?

— Прошлым летом у нас был роман на Арке 7.

— Был?

— Мы не то, чтобы поссорились, но больше не пересекались.

— Понятно. Ты для чего-то хотела меня видеть или?..

— Это зависит от тебя.

— Пойми меня правильно. Я только прилетел. Еще не освоился. Устал чертовски. Так что я хочу выпить кофе и лечь в постель.

— Не лучший вариант.

— А ты что посоветуешь?

— Арктическую звезду и массаж в бассейне.

— Тогда это и закажем.

— Я уже заказала к тебе в номер.

— Похоже, ты за меня уже все решила.

— Ты не рад?

— Это покажет время.

— Тогда пойдем?

— Пойдем.

— Черт! Да у тебя нет камеры! — удивленно воскликнула Вероника, когда мы вышли из полумрака беседки на свет, и она смогла рассмотреть мое лицо.

— Нет, но это ничего не значит. Просто я ненавижу бодимодификацию, — попытался объяснить я.

— Как скажешь, — произнесла она и хитро подмигнула.

В номере нас ждал накрытый стол: термочайник, две чашки и какие-то сладости кислотных цветов. Как оказалось, Арктическая звезда — это что-то вроде местного чая. Она была немного терпкой, чуть горьковатой и необычайно ароматной.

— Ну как тебе? — спросила Вероника.

— Шикарно.

— Попробуй вот это, — она взяла рукой с тарелки что-то похожее на ком слипшихся фиолетовых макарон с оранжевыми и ярко зелеными вкраплениями и протянула мне. Я откусил небольшой кусочек.

На вкус это оказалось сочным, приятно сладким и таящим во рту великолепием.

— Ну как? — спросила она.

— Влюблен с первого укуса.

Чай тоже был не без изюминки, и, едва я допил чашку, мое тело приятно расслабилось, в голове прояснилось, и на меня начал волнами накатывать кайф.

— Теперь в бассейн, — решила Вероника.

— Знаешь, мне сейчас не до бассейна, — попытался отмазаться я, но она была непреклонной.

— Пойдем! Она встала из-за стола схватила меня за руку и потащила к воде.

Отпустив мою руку, она грациозно-небрежным движением сбросила с себя платье, которое упало прямо на кафельный пол. Затем сняла туфли.

— Долго тебя ждать? — наигранно капризно спросила она, видя, что я любуюсь ее наготой и не спешу раздеваться.

— Уже иду, — пробормотал я, и принялся торопливо раздеваться.

Вероника вошла в воду. Раздевшись, я последовал за ней.

Вода была теплой и слегка ароматной.

— А когда будет массаж? — спросил я.

— Ложись, — пригласила она, и я лег на встроенное в бассейн массажное ложе.

Едва Вероника прикоснулась к моей спине, как по всему телу пошли приятные «электрические» волны.

— У тебя волшебные руки, — сказал я, отдаваясь наслаждению.

А потом она была рядом, мы обнимали друг друга, целовали…

— Скажи, — решился я спросить перед тем, как мы перешли к главному блюду, — а какой я в этом?..

— Ты давно отдыхаешь? — ответила она вопросом на вопрос.

— Вторую неделю.

— Понятно. Просто будь самим собой.

— А ты давно отдыхаешь? — спросил я.

— Уже целую вечность, — прошептала она и засунула свой язычок мне в ухо.

Затем мы занимались любовью. Медленно, неторопливо, смакуя каждое мгновение… Затем перебрались в постель и продолжили там.

А потом Вероника превратилась в огромную змею. Она обвила меня своим телом, лишив возможности пошевелиться, и начала медленно душить в объятиях. Я понимал, что это сон, что надо проснуться, но, как это часто бывает в кошмарах, сон не хотел меня отпускать. Когда я проснулся, кошмар сна превратился в кошмар бодрствования: Я лежал в объятьях усмирителя. Скорее всего, во сне я пытался вырваться, в ответ он лишь сильнее сжимал свои щупальца из сверхпрочного пластика. К тому моменту, как я проснулся, он уже скрутил меня в бараний рог.

— Сдаюсь! — крикнул я в никуда, надеясь, что кто-то услышит меня и даст этому монстру команду «фу».

— Пообещайте, что не будете делать глупости, и я вас отпущу, — услышал я мужской голос.

— Хорошо, — просипел я.

Усмиритель отпустил меня и отпрыгнул в сторону. В состоянии готовности он был похож на гигантского паука из ужастиков. Особенно жутко выглядела дюжина глаз-камер, холодно уставившихся на меня.

Получив свободу, я несколько раз глубоко вздохнул и только после этого смог толком осмотреться. Я все еще был в своем номере и даже в своей постели. Постель была перевернута и залита чем-то похожим на кровь. Я тоже был весь в крови. Моя сеть была заблокирована, так что я не мог ни к кому обратиться за помощью. Думаю, не надо объяснять, что это не прибавило мне ни спокойствия, ни уверенности в себе.

В кресле возле кровати сидел маленький тощий живчик в дорогом костюме и смотрел на меня.

— Какого черта здесь происходит? Где Вероника? И что это, кровь? — выпалил я.

— Мистер Бишоп, вы задаете те самые вопросы, какие я хотел бы задать вам, — спокойно ответил он.

— Но я…

— Вы растеряны и дезориентированы, поэтому для того, чтобы прийти в себя, я бы порекомендовал вам принять душ и привести себя в порядок. А я пока закажу кофе. Потом и поговорим.

— Вы не полицейский, — догадался я.

— Нет, я не полицейский. Я начальник службы безопасности отеля.

— А он не укусит? — спросил я, прежде чем встать с кровати, имея в виду усмирителя.

— Если не попытаетесь бежать, нападать на меня или кончать с собой, то нет.

— А это обязательно? — спросил я, когда усмиритель двинулся на своих паучьих ногах вслед за мной в сторону душа.

— Боюсь, что да, — ответил начальник службы безопасности… Не помню, то ли он не представился, то ли у меня его имя сразу же вылетело из головы.

Пытаясь почистить зубы, я понял, почему начальник охраны отправил меня сначала в душ. Сам себе я казался более или менее спокойным и адекватным, и только когда из-за дрожания рук я не смог попасть пастой на зубную щетку, я понял, как выглядел на самом деле. Конечно, если бы ему было нужно мое признание, он наверняка бы воспользовался моей дезориентацией. Так что, похоже, ему требовалось что-то другое. К тому же кровь — это еще не тело. В любом случае надо было срочно включать мозги и брать себя в руки.

Купание меня настолько успокоило, что я смог относительно нормально держать в руках чашку с местным кофе. Правда, вкус напитка я не ощущал.

— Мы уже можем поговорить? — спросил начальник охраны, когда я допил кофе. Во время питья он не стал доставать меня вопросами.

— Простите, у меня вылетело из головы ваше имя, — сказал я.

— Максимилиан Вечеровский. Можете называть меня Максом.

— Вы уже пригласили моего адвоката?

— Дело в том, мистер Бишоп, что я не из полиции, и у меня несколько иная задача, а именно забота о безопасности и сохранении репутации отеля. Поэтому прежде, чем к этому делу подключатся полиция и адвокаты, я надеюсь, вы ответите на несколько вопросов.

— Я постараюсь.

— Назовите, пожалуйста, ваше имя.

— Виктор Бишоп.

— Я спрашиваю ваше, лично ваше имя.

Вот же скотина! Да за кого он меня принимает! — разозлился я. — Он же прекрасно знает, что стоит мне назвать свое настоящее имя, да еще в присутствии записывающего наш разговор усмирителя, и я автоматически стану собой или никем. Никем против карательной машины полиции и службы безопасности отеля. Сейчас, по крайней мере, до доказательства моей причастности к серьезному преступлению, за моей спиной была вся юридическая и финансовая мощь империи Бишопа, а это пятая по величине и могуществу корпорация в мире. Поэтому на его вопрос я резко ответил:

— Я требую адвоката.

— Понял, простите, настаивать не буду. Скажите, как долго вы знаете Веронику?

— С прошлого года. У нас был роман… Где-то там.

— Она сильно изменилась с того времени?

— На этот вопрос я не смогу ответить.

— Понятно. А кто был инициатором вашего вчерашнего свидания?

— Она. Для меня наша встреча стала полной неожиданностью. Кстати, что с ней? Она жива?

— К сожалению, я не могу ответить на ваш вопрос.

— Понятно. В интересах следствия и все такое…

— Нам не известно, где она. А ее сеть заблокирована.

— Подождите, она снимала на сетевую камеру. Кому-то же она передавала запись… — сообщил я.

— У нее не было камеры.

— Но я сам ее видел.

— Это был муляж. Не все так демонстративны, как вы.

— И что? — растерялся я.

— Вчера у нас сработал датчик крови. Проверив, мы обнаружили целую лужу крови, а в этой луже вас. По данным системы Вероника должна еще быть в номере, но ее здесь нет, и я надеялся, что вы сможете пролить свет на это обстоятельство.

Так вот, оказывается, в чем дело! В самом безопасном отеле мира исчез человек при весьма странных обстоятельствах, и стоит этой информации попасть не в те руки, по крайней мере, до тех пор, пока служба безопасности не выяснит, что произошло, и не пример все надлежащие меры…

Отсюда и просьба назвать настоящее имя: проколись я, и меня вполне можно было бы похоронить вместе с этой тайной, как простого маленького человечка. Именно поэтому он и дал мне немного опомниться, чтобы я не смог в случае чего сослаться на пытки или состояние аффекта.

— Боюсь, от меня вам будет мало пользы, — сказал я, а потом рассказал все, что помнил о свидании с Вероникой.

— В любом случае спасибо за помощь.

— И что теперь?

— Теперь мне придется передать вас полиции, но я приложу все силы к тому, чтобы к вам отнеслись как можно лояльней. Вы если что вспомните, пусть даже ерунду…

— Я первым делом свяжусь с вами, — пообещал я. — Если, конечно, мне позволят.

— Со мной вам позволят связаться в любое время дня и ночи.

На посадочную площадку село таки.

— Карета подана, — сказал Вечеровский.

— Такси? — удивился я.

— Я так понял, что ни вам, ни нам лишняя шумиха не нужна. Но если хотите, мы можем сделать ваше задержание максимально публичным. Желания постояльцев для нас закон.

Не знаю, мне показалось, или Вечеровский съязвил.

— Прошу, — сказал он, вставая с кресла.

Я тоже встал и проследовал в сопровождении свиты в лице Вечеровского и усмирителя к машине. Когда мы подошли, дверь открылась. Внутри салон выглядел почти так же, как обычное пассажирское отделение такси, только кресло было сверхпрочным, а на уровне лица пассажира на ветровом стекле демонстративно красовался баллончик с обездвиживающим газом.

«Интересно, сколько владельцы отвалили властям за эту конспирацию?» — подумал я, садясь в машину. Когда я оказался на месте, дверь транспорта закрылась и меня с характерным легким щелчком опутали сверхпрочные ремни безопасности, обездвиживающие после первой же попытки совершить несанкционированное движение не хуже усмирителя. Столь демонстративное принуждение к покорности было не столько средством безопасности, сколько первичной деморализацией и лишением задержанного воли к сопротивлению. Меня, по крайней мере, это раздавило практически полностью. Я почувствовал себя беспомощным, маленьким человечком в руках… нет, лучше сказать, в лапах правоохранительного монстра. Настроение стало таким, что даже в петлю с лучшим лезут. Думаю, для гарантии меня накачали каким-нибудь подавляющим волю и вызывающим депрессию препаратом, а иначе как объяснить столь сильную эмоциональную реакцию? Это предположение пришло мне в голову значительно позже. Тогда я просто растекся медузой по сиденью и еле сдерживал себя, чтобы не разреветься в голос, как в детстве. Псевдотакси взмыло вверх, и мы полетели в сторону восходящего солнца.

О том, что со мной будет в полицейском участке, думать совсем не хотелось, и я в отчаянной попытке взять в руки то, что от меня осталось, уставился в окно на раскинувшийся внизу не засыпающий город, являющийся приложением к отелю для самых влиятельных и богатых людей Системы.

Вдруг транспорт как-то неестественно дернулся и буквально через секунду дернулся еще раз. После этого он рванул вниз и резко остановившись, завис в паре метров над землей. Затем прежде, чем я успел поблагодарить судьбу, — я уж, было, решил, что мы на полном ходу вмажемся в землю, поставив этакую точку из искореженной техники и человеческих останков в моем деле, — дверь открылась, ремни отстегнулись и возникший в моей голове голос приказал:

— Прыгай.

От неожиданности я повиновался, после чего машина рванула вниз и влево на максимальном ускорении и, врезавшись в постамент памятника какой-то местной знаменитости, взорвалась. К счастью, от меня до памятника было не меньше 50 метров, так что я отделался лишь тяжелым испугом.

— Теперь беги к желтому зданию, — приказал голос, имея в виду высотку с сувенирной лавкой на первом этаже справа от меня.

— Какого хера тут происходит! — вырвалось у меня.

— Беги. Поговорим, когда ты будешь в безопасности.

Разумность этого утверждения была настолько очевидной, что я рванул без разговоров к указанному ориентиру. Там меня уже ждала машина с водителем-автоматом.

— Ну и что это за херня? — раздраженно спросил я у собеседника в голове, немного отдышавшись в пассажирском кресле. Машина тем временем уже двигалась по запрограммированному маршруту.

Конечно, я не был деревенщиной с какой-нибудь окраинной космической станции и прекрасно знал, что такое встроенный интерактив, но я терпеть не могу любой бодитюниг, включая татуировки и пирсинг. Меня вполне устраивает тело, какое есть, о чем я четко написал в контракте. Так что вживление в меня любой фигни, будь то сетевая камера или устройство альтернативной связи, было грубейшим нарушением контракта, за которое я, не будь я беглым подозреваемым, мог бы отсудить у Бишопа достаточно денег, чтобы безбедно прожить до конца своих дней.

— Спасаешь свою шкуру, — услышал я в голове. Этот голос звучал так же, как звучат и мои мысли, но я чувствовал, что он чужой.

— Когда и чем вы меня нашпиговали? — зло спросил я.

— Коммуникационные имплантанты — это вчерашний день. Я подключен непосредственно к твоим мозговым волнам, поэтому ты воспринимаешь мой голос как свой внутренний. Так что мы соблюдаем условия контракта.

— Хрена с два. По контракту я должен был отдыхать, а не участвовать в детективе в роли главного подозреваемого в убийстве.

— Ну извини. И в качестве извинения я повышаю твой гонорар в 10 раз. Ты доволен?

— У меня есть выбор?

— Разве что сдаться властям и покончить с собой в тюрьме. Видишь ли, кто-то пытается отправить меня на тот свет, а так как ты чист…

— Они что, приняли меня за вас?

— Возможно. А возможно они хотят выйти на меня через тебя, резонно решив, что я буду внимательно наблюдать за происходящим, а так как у тебя нет коммуникационных имплантантов, то наблюдать я должен, находясь в непосредственной близости или же при помощи наблюдателя.

— Чего вы от меня хотите?

— Я хочу, чтобы ты продержался до тех пор, пока я не выясню, кто жаждет моей гибели. После этого я тебя реабилитирую. Просто доживи до зарплаты. И, кстати, до участка ты бы все равно не доехал, так что считай, что один раз я тебя уже спас.

Ну конечно же!.. А я еще думал, с какой стати мистеру Бишопу лишать себя возможности поделиться с общественностью наиболее яркими эпизодами своего отдыха или в редкие свободные минуты самому посмотреть на что-нибудь этакое. Ведь именно ради этого и нанимают других в качестве себя. Вот только обычно нанимают самых-самых, наиболее оборудованных и соответствующих заданному психотипу. Меня, как оказалось, наняли исключительно потому, что во мне не было ничего сверх того, что мне полагалось от природы. Наняли и навели кого-то на мысль о том, что я ни кто иной, как Виктор Бишоп собственной персоной или Виктор Бишоп оригинал, на которого этот кто-то начал охоту. Хуже всего было то, что я мог полагаться только на тех, кто втянул меня в эту игру, так как сам я понятия не имел, что нужно делать, чтобы выжить в подобных условиях.

— Ладно, приехали, — сказал голос, когда машина села на крышу одной из обшарпанных многоэтажек. Мы были далеко за пределами кварталов для богачей и наиболее привилегированной обслуги. — Наш человек тебя ждет в офисе 75. Это на тринадцатом этаже. Его имя Ли По, — сказал голос и отключился.

Машина улетела, едва я вышел, став еще одним сожженным мостом за моей спиной. Впереди ждала неизвестность в виде входа в верхний холл. Входная дверь была выбита, и я без труда попал внутрь. Там царило запустение. Скорее всего, здание было брошено давно, и здесь уже успели побывать и мародеры, и местная шпана. Первые безжалостно повыдирали все более или менее ценное, а последние расписали стены, раздолбали то, что бросили мародеры и пометили чуть ли не все углы, словно старались продемонстрировать свою связь с другими помечающими экскрементами территорию животными. Благо, многие окна были выбиты, и гуляющий по всем этажам ветер делал местные запахи вполне терпимыми.

«Вот только местной шпаны мне еще не хватало», — подумал я. Но делать было нечего, и я отправился по лестнице вниз с 25 на 13 этаж, так как электричество было отключено, и лифты не работали.

Нужный офис находился недалеко от лестницы. Дверь в него была распахнута. Внутри горел свет, а у двери стоял и курил мужчина в слишком хорошем для этой дыры костюме. Судя по имени, я ожидал увидеть азиата, но его внешность была на сто процентов европейская: Рост чуть выше среднего, короткие светлые волосы, голубые глаза. Лицо приятное, но в глазах было нечто, вызывающее тревогу и недоверие, по крайней мере, оно вызвало у меня именно эти чувства.

— Прошу, — сказал он, увидев меня, и сделал приглашающий жест рукой.

— Вы Ли По? — на всякий случай спросил я.

— Считай, что так, — ответил он.

Сказав это, Ли посторонился, пропуская меня вперед. Он вошел вслед за мной и плотно прикрыл дверь.

Офисом 75 был такой же обшарпанный, как и все вокруг, огромный зал со следами пластиковых панелей для перегородок, которые когда-то разделяли там рабочие места служащих. Большую часть панелей кто-то забрал, остальные были разломаны и валялись на полу. Возле входной двери стоял обшарпанный стол, на котором лежал многофункциональный кейс. К его батареям и были подключены лампы. А чтобы с улицы никто не смог увидеть чудом включившийся свет, окна были заклеены светомаскировочной пленкой. У стола стояли два стула.

— Присаживайтесь, — сказал Ли, садясь на один из них.

Я сел.

— И так, — перешел он к делу, — я был нанят для того, чтобы помочь вам покинуть Галатею. Я все подготовил, так что нам осталось перепрошить вашу личность.

— Незаконная смена личности — это уже не шалость, — вырвалось у меня.

— Не хотите, как хотите, — мгновенно отреагировал он.

— Да нет, просто я сильно волнуюсь.

— Это я тоже учел, как и ваше требование о не использовании имплантантов.

«Во как! — подумал я. — Мои требования еще кого-то волнуют». Эта мысль придала мне немного уверенности в себе.

— Замрите, — тоном фотографа сказал Ли и принялся наклеивать на ключевые точки моего лица наклейки с микродатчиками. Всего их было около дюжины. Еще минут пять ушло на настройку программы. Все это время мое лицо чесалось и покалывало. Затем он переписал лицензионные данные моей сети.

— Вот и все, — сказал он, заканчивая настройку. — Теперь вы Глеб Воленский. Вам 42 года. Постоянное место жительства Айрана. Вы наладчик прачечных автоматов. Здесь работали по контракту 6 месяцев. 3 дня назад ваш контракт закончился, и вы возвращаетесь домой. Это понятно?

— Конечно.

— Очень хорошо. Сейчас отправляйтесь к себе. Вы живете в меблированной квартире по адресу… — он подробно описал, как мне туда попасть. — Дома на столе вас ждет билет на Айрану, а рядом с кроватью — чемодан с вещами. Там все уложено, как надо, так что сильно в чемодане не шарьте. Ваш вылет завтра в 11 00 по местному времени. Удачи. И да, чуть не забыл. До прибытия на Айрану не умывайтесь.

— Простите, а вы не скажете мне, какого черта здесь происходит? — как-то слишком уж жалобно спросил я.

— Извини, друг. Я не задаю лишних вопросов.

Разговор был окончен.

Выйдя из здания, я, как и сказал Ли, повернул налево и быстро пошел в сторону цивилизации. Он не обманул. Буквально через 5 минут ходьбы я вышел из заброшенного района на оживленную улицу. Поймав такси, я назвал адрес, и через 15 минут уже был дома.

Одного мимолетного взгляда на якобы мою квартиру было достаточно, чтобы понять, как мне крупно повезло, что я не работаю наладчиком прачечных автоматов. Даже по сравнению с той дырой, где я обитал до того, как подался в Бишопы, а она была далеко не шикарной, эта квартира выглядела убогой. Маленькая комната, кровать, стол, холодильник, микроволновка на холодильнике, шкаф, пара стульев… и миниатюрный санузел: унитаз и душ. Наверно, чтобы жить в таких условиях, домой нужно приходить только спать.

На столе лежал билет на космический лайнер. Рядом с кроватью стоял повидавший всякого на своем веку чемодан. В нем я нашел несколько сувениров, грязное белье и бутылку дешевого местного рома. Обычный вещевой набор. Холодильник порадовал меня пиццей и пакетом синтетического сока. После деликатесов «Олимпа» это трудно было принять за еду, но альтернативы у меня не было. После еды наступила реакция. Я почувствовал себя настолько разбитым, словно лет 10 без остановки отмахал киркой в каменоломнях. Сил не было даже раздеться, поэтому я улегся в постель в одежде. Меня хватило лишь на то, чтобы настроить сетевой будильник.

«По крайней мере, не надо думать, чем себя занять», — промелькнуло у меня в голове, и я уснул.

Приснился мне странный сон. Я стоял возле парадного подъезда богатейшего дома. Можно даже сказать дворца. Чуть поодаль непонятно как взявшиеся там 3 старухи, жадно урча, обгладывали кость, отнимая ее друг у друга. Дверь открылась, и одетый в ливрею лакей важно изрек:

— Он ждет.

После этих слов прозвенел будильник, и я проснулся. Умываться было нельзя. Чистить зубы я тоже не решился. Разумеется, о бритье не стоило даже думать.

Я чуть было не отправился на вокзал в чем был, но вовремя одумался. Несмотря на приобретенную вчера заметную потрепанность мой костюм все равно выглядел слишком дорогим для наладчика. Открыв шкаф, я обнаружил там поношенные джинсы, застиранную рубашку с коротким рукавом и дешевые кроссовки. Свежевыстиранными эти вещи не были, но альтернативой была тюремная роба, так что, превозмогая брезгливость, я оделся. Благо, белье на мне все еще было моим, хоть и вчерашним.

Желудок требовал пищи, но кроме холодных объедков пиццы ничего съедобного в доме не было, так что я допил сок и вызвал такси. Через 30 минут я входил в здание аэровокзала. Зал для пассажиров 3-го класса, а именно этим классом я был вынужден лететь, показался после ВИП зоны настоящим адом. Толпы людей, неудобные кресла, причем еще надо было найти свободное, запах человеческих плохо вымытых тел, дешевой еды, и еще какой-то хрени… короче говоря, запах бедности и экономии. Поэтому до работы Бишопом я практически не путешествовал: на первый класс у меня средств никогда не было, а путешествовать классами ниже я не хотел. Хреновых условий мне хватало и дома, так что переться куда-нибудь ради дешевого сервиса смысла не было никакого.

Найдя нужную очередь, я встал на регистрацию. Впереди через два человека от меня толстый карапуз громко канючил противным голосом, выпрашивая что-то у не более приятной, чем он мамаши. Через пару минут соседства с ними мне захотелось придушить обоих. «Не дай бог их места будут рядом с моими!» — думал я, предвкушая весь ужас путешествия вблизи этой парочки. Наконец, я прошел регистрацию, после чего отправился на растерзание к таможенникам.

— Откройте ваш чемодан, — попросил робот, сверив меня с данными базы.

Я открыл.

— Понятно теперь, почему вы нервничаете, — сказал он, извлекая из моего чемодана бутылку рома.

— Я не… — попытался я что-то промямлить, но он не дал мне договорить.

— Впервые перевозите контрабанду?

— Друзья попросили. Я в прошлый раз им рассказал о вашем роме.

— Вывоз местного рома запрещен. Вам придется заплатить штраф, и я внесу вас в базу как нарушителя. Но если вы хотите отстаивать свои права в суде…

— Конечно нет, — поспешил я заверить таможенника. — Я признаю вину. И мне стыдно, что я поддался этому искушению.

— В таком случае я снимаю сумму штрафа с вашего счета.

— Разумеется.

— Можете идти. Приятного полета.

— Спасибо.

Безобидная контрабанда — отличный способ провести запрограммированного на распознавание эмоций по мимике робота.

Пройдя таможню, я наконец-то сдал чемодан в багаж и направился в буфет, где с удовольствием слопал пару сэндвичей с какой-то местной ерундой и выпил чашку кофе. Еда была синтетической, но благодаря добавкам, на вкус она казалась вполне съедобной. После еды настроение стало лучше. А вскоре объявили посадку, и я занял свое место.

Как я и боялся, тетка с противным ребенком была тут как тут. Они сидели в соседнем ряду чуть сзади. Сволоченышу либо надоело канючить, либо мамаша сдалась, и он увлеченно во что-то играл, что делало его временно безобидным. Зато непосредственные соседи были яркими свидетельствами моей ужасной кармы. В кресле у окна сидела агрессивно-феминистнутая мигера, для которой сам факт существования мужчин был недопустимым оскорблением, не говоря уже о необходимости сидеть рядом с таким представителем этого пола, как я. Примерно это выражало ее злобное тощее лицо с жабьим ртом.

Вторым соседом был впариватель дешевой ерунды. Успех его работы напрямую зависел от умения ездить по ушам ближним, и режима «выключено» у него не было. Поэтому, не успев сесть в кресло и пристегнуть ремни, он принялся здороваться, знакомиться, приставать с вопросами и рассказывать о себе.

Не считая подобное общение богатством, я нажал на кнопку вызова стюардессы. Она появилась буквально через минуту.

— Чем могу быть полезна? — спросила она, улыбаясь пластиковым ром.

— Простите, у вас есть релаксон?

— Есть, но он не входит в пакет услуг вашего класса. Так что за него придется доплатить.

— Очень хорошо. Принесите его, пожалуйста.

— Одну минуту.

Вернулась она минут через пять с миниатюрными наушниками релаксна. Поблагодарив и подтвердив оплату, я надел их и включил на полную мощность к неудовольствию как болтливого мужика, так и феминистнутой бабы. Злорадно улыбнувшись, я погрузился в приятный, искусственный сон.

2

Судя по тому, насколько виртуозно, без рывков, лишней спешки или медлительности стюардесса вывела меня из релаксна, бюджетной она была только на вид. Летная компания не экономила на обновлениях программ для персонала, что делало путешествие на их транспорте достаточно приятным и комфортным. Проснувшись, я чуть ли не бегом бросился в туалет, где с огромным наслаждением опорожнил мочевой пузырь. Увы, релаксон не предусматривает перерывы для посещения туалета. Едва я вернулся, пассажиров попросили пристегнуть ремни, что я и сделал, не забыв победоносно и слегка ехидно улыбнуться своим пожалевшим пару мивро ради комфорта соседям. В результате несколько часов, что мы провели в космосе, их заметно вымотали. Я же был счастлив и полон сил, как какой-нибудь пес из рекламы собачьей еды.

Вот только счастье мое не было безоблачным. Его заметно омрачали предстоящие очереди на таможенный контроль и за багажом. Наверно, если бы я был сторонником теории заговора, я бы искренне полагал, что пассажирам третьего класса искусственно отравляют жизнь для того, чтобы пассажиры более высоких классов могли наглядно убедиться в том, что разница в стоимости билетов была заплачена не зря.

Наконец, наш лайнер совершил посадку, и мы двинулись к выходу. Впереди были час толкотни в очередях и… неизвестность. Я понятия не имел, что меня ждет на этой планете. Хотелось думать, что Бишоп позаботился о том, чтобы меня встретили и объяснили, что и как делать дальше. Как же легко мы соглашаемся на роль ведомого слепого, при появлении первого же попавшегося поводыря! Вот только Бишоп мог уже потерять интерес к моей персоне, и эта возможность портила мне настроение намного сильнее, чем перспектива торчания в очередях.

Увидев мужика с табличкой: «Глеб Воленский», я обрадовался ему, словно пес возвращению хозяина. Встречавший меня был внушительного вида высоким мужчиной с благородной сединой в аккуратно подстриженных волосах. Одет он был в весьма дорогой строгий черный костюм. К костюму прилагались белоснежная рубашка, черный галстук и черные туфли.

— Чейз, — представился он, когда я предстал перед ним. — Ваш персональный слуга. Надеюсь, полет прошел успешно?

— Более чем, — ответил я.

— Очень хорошо. Прошу вас.

Он на зависть окружающим провел меня через ВИП-зону.

— Мой багаж, — решил напомнить я, видя, что Чейз ведет меня к выходу.

— Не волнуйтесь, он уже в машине.

На стоянке ждал черный лимузин с ручным управлением.

— Прошу вас, — сказал Чейз, — открывая передо мной дверь в пассажирское отделение салона.

Я сел в машину и расслабился.

Чейз занял свое место.

— Куда едем? — спросил я, когда мы взлетели.

— К вам домой, — ответил он.

— У меня здесь есть дом?

— Да, вы купили старинный особняк.

— Давно?

— Две недели назад. Но он полностью готов к вашему прибытию.

— Далеко лететь?

— Полторы тысячи километров. Наша крошка пройдет их примерно за час. Ваш дом находится в самом центре зоны комфорта. Удивительно, как это Рэнделл сумел его для вас купить. Да еще и добиться скидки.

— Надеюсь, я его отблагодарил?

— О, более чем щедро. Распорядиться, чтобы вам приготовили постель?

— Я проспал весь полет. Так что предпочел бы что-нибудь бодрящее.

— Возьму на себя смелость посоветовать вам местный кофе.

— Очень хорошо.

Закончив разговор с Чейзом, я настроил сеть на музыкальный канал с поющими хорошенькими девочками. Почувствовав себя в безопасности, моя голова решила взять тайм-аут. В ней роились исключительно дурацкие мысли. Вполне подходящее сопровождение для созерцания красивых юных дев. Найдя в баре что-то жутко дорогое алкогольное, я налил себе приличную порцию. Добрую половину я выпил залпом. Когда приятное тепло прошло волной по всему телу, а душа расправила крылья и приготовилась к полету, я перешел к ленивому потягиванию напитка маленькими глотками. В этот момент жизнь казалась мне прекрасной и удивительной, а предыдущий жизненный опыт научил смаковать такие моменты мгновение за мгновением.

К тому моменту, когда лимузин начал снижение, в моем бокале оставалось немного на дне. Допив одним глотком остатки напитка, я убрал бокал в бар. Через пару минут машина села на парковочную площадку возле шикарного дома в духе родовых гнезд английских аристократов 19 века.

Натуральный кирпич. Натуральная черепица. Все 3 этажа фасада заплел приготовившийся цвести местный аналог плюща. Дом был огромен, наверняка с множеством залов, гостиных, столовых, комнат для прислуги и парой дюжин комнат для гостей. Вокруг дома был разбит парк — настоящее произведение искусства. За парком — озеро или пруд. На берегу была пристань с привязанными или пришвартованными (ничего не понимаю в околоводной терминологии) катером и парой лодок. За озером начинался лес.

— И это все мое? — вырвалось у меня, глядя на это великолепие.

— Это и в общей сложности еще 100 гектаров земли вокруг, — сообщил Чейз.

— Передайте Рэнделлу, что он гений!

— Ему будет приятно это услышать.

— Хотите осмотреть дом? — спросил Чейз, когда мы вошли внутрь и оказались в огромной роскошно обставленной комнате.

— С удовольствием, но чуть позже. Сначала я принял бы ванну и выпил кофе с чем-нибудь.

— Тогда прошу вас сюда.

Сказав это, Чейз провел меня к лифту, расположенному напротив входной двери. Мы поднялись на 3-й этаж, прошли немного влево по широкому коридору, пол которого был застелен толстенным ковром, и вошли в ванную комнату. Ванна была готова. Чейз включил ее с пульта дистанционного управления, когда мы подлетали к дому.

— С легким паром, — пожелал он и вышел.

Я разделся и с огромным удовольствием погрузился в теплую чуть ароматизированную воду. Было настолько здорово, что я вылез из ванны, когда у меня начали отрастать жабры. Пока я купался, робот унес мою одежду в стирку. При этом о чистой одежде никто не позаботился. Чейза еще не было в моей сети, поэтому я не знал, как его вызвать. К счастью, в ванной рядом с зеркалом нашлась кнопка вызова прислуги, и стоило мне ее нажать, как он тут же примчался.

— Я без одежды, — сказал я.

— Прошу прощения. Сию минуту исправлю, — ответил он и пулей вылетел из ванной.

Меньше чем через минуту он вернулся с дорогим и приятным на ощупь бельем, легкими брюками, рубашкой, носками и удобными домашними туфлями.

— Куда прикажете подать кофе? — спросил он, когда я был одет.

— Куда-нибудь на свежий воздух.

— Открытая веранда вас устроит?

— Более чем.

Чем-нибудь к кофе были пирожные, в которые я влюбился с первого укуса.

— Повар достался вам вместе с домом. Он стоит целое состояние и является предметом вожделения и зависти всех соседей, — сообщил Чейз, когда я воспел вслух его творение.

— Передайте ему, что я восхищен его искусством.

— Обязательно передам.

После кофе была экскурсия по дому. Я словно посетитель музея ходил по бесконечной веренице залов, гостиных, малых гостиных, спален… Все это было шикарно и со вкусом обставлено, и все было моим, до тех, разумеется, пор, пока я оставался Виктором Бишопом. Предыдущий владелец дома был фанатиком курения трубок, и от него в наследство мне достались целых три курительные комнаты. Трубки и табак он, правда, забрал, да они мне были и не нужны. Я не курю, и курить табак не хочу даже пробовать. А вот книги из богатейшей библиотеки, как и коллекция вин из погреба достались мне в наследство, благодаря стараниям того же Рэнделла. В погреб я не спускался, а библиотека меня очаровала с первого взгляда, настолько там было уютно: настоящий камин, в каких горят настоящие дрова, удобный диван, стол, кресла и целая куча еще бумажных книг. Плюс достаточно хорошая система климат-контроля, чтобы прекрасно себя чувствовать у камина даже в самый жаркий летний день.

— Пожалуй, я останусь здесь, — сообщил я Чейзу.

— Есть какие-нибудь пожелания?

— Да. Зажгите камин.

— Что еще? — спросил Чейз, выполнив мою просьбу.

— Можете быть свободны.

Оставшись один, я взял первую попавшуюся книгу и углубился в чтение. Это был детектив. Обычно я такое не читаю, но сам кайф от того, что я читаю настоящую бумажную книгу, сидя в удобном кресле возле настоящего камина с лихвой компенсировал убогость содержания книги. Я настолько ушел в чтение, что не заметил, как в библиотеку вошел Чейз, и только второе или третье его покашливание заставили меня вернуться к реалиям бытия.

— Пришли бумаги на подпись, — сообщил он.

— Какие еще бумаги? — не понял я.

— Договор аренды личности. Вы арендуете личность и должность Глеба Валенского. Вот договор, — он протянул мне планшет с договором.

Не знаю кого как, а меня забавляет то, что даже сейчас, спустя 50 лет после того, как бумагой перестали пользоваться, любой официальный документ все еще называют бумагой.

— То есть, подписав это, я официально стану Глебом Валенским, наладчиком прачечных автоматов? — спросил я.

— В частности и им. Аренда не требует поглощения личности, поэтому, будучи господином Валенским, вы продолжите оставаться Виктором Бишопом.

— Лишь бы это не обязало меня на самом деле заниматься прачечными автоматами.

— Об этом можете не волноваться.

— Тогда где я должен поставить автограф?

— Вот здесь, — сказал Чейз и указал на нужную строчку на планшете.

— Это все? — спросил я и, не читая текст договора, поставил под ним подпись.

Будучи Виктором Бишопом, а я подписывал договор от его лица, я не рисковал ничем, как, собственно, и он. Мое право подписи было ограниченным, и она имела вес только в рамках первичного договора, по которому я был нанят на работу в качестве Виктора Бишопа.

— В каком часу желаете отобедать? — спросил Чейз, когда с формальностями было покончено, а на моем сетевом экране появилась иконка быстрой связи с Чейзом.

— В ближайшем, — ответил я, не столько руководствуясь чувством голода, сколько желанием узнать, чем же еще удивит меня повар.

— Я позову, когда все будет готово.

— Я буду здесь.

Чейз вышел, и я вернулся к чтению. Прочел несколько страниц и… меня осенило. Я вдруг понял, что влюбился в эту безумную игру, что мне понравилась жизнь в духе супершпиона из старинных романов, что опасность только сбивает с нервов мох, заставляя максимально ярко чувствовать вкус жизни. Я понял, что начинаю кайфовать от происходящего, как наркоман. А почему, собственно, как? Опасность заставляет организм вырабатывать целую кучу сильнодействующих гормонов, превращая его в фабрику по производству наркоты.

— Обед готов, — прервал мои нравственные терзания Чейз. — Я приготовил вам подходящий костюм. Он в вашей гардеробной, но если пожелаете, я принесу все сюда.

— А это обязательно, переодевания и все такое? — с надеждой в голосе спросил я. Не люблю тратить время на переодевания.

— Решать вам, — ответил Чейз, и каким-то шестым чувством я почувствовал, что откажись я подобающе одеться, он станет презирать меня всю оставшуюся жизнь. Казалось бы, какое мне дело до его уважения, если в любой момент я могу отсюда съехать и никогда его больше не встречать. Вот только что-то во мне желало его расположения, и я ответил:

— Пойдемте в гардеробную.

Костюм был светлым серо-голубым и невесомым на ощупь. Галстук я завязывать умел. Какое-то время назад у меня был бзик, и я носил костюмы и галстуки. Потом, правда, одумался и вернулся к неприхотливой джинсе.

Обед я описывать не берусь. Скажу лишь, что он состоял из 5 блюд, и ничего даже отдаленно напоминающее эти шедевры кулинарии есть мне не доводилось. Венчал трапезу местный чай, способствующий, по словам Чейза, улучшению пищеварения и подъему настроения.

Настроение у меня действительно поднялось, и я решил пойти прогуляться по парку, о чем и сообщил Чейзу.

— Забыл сказать, что вам принадлежит конюшня с прекрасными лошадьми, и если вы желаете прогуляться верхом.

— А это уж точно нет. С лошадьми я предпочитаю оставаться на «вы», что устраивает и меня, и их, — как-то слишком уж резко ответил я. Дело в том, что лошадей я боюсь. Без всякого повода с их стороны.

— А вот от хорошего велосипеда я бы не отказался, — поспешил я добавить.

— Какую модель вы предпочитаете?

— Ту, что выберете вы.

— Завтра же займусь этим вопросом.

Дальше мы шли молча. Я наслаждался прогулкой и мыслями ни о чем, а Чейз был приучен не лезть с разговорами, пока его не спрашивают.

Мы уже возвращались домой, когда он остановился, чтобы прочесть пришедшее сообщение.

— Вас приглашают на ужин Робертсоны. Это ваши соседи. Вполне приличные люди. Они пишут, что хотят познакомиться с новым соседом, о котором очень много наслышаны, — сообщил он.

— Интересно, о ком они наслышаны? О Викторе Бишопе или о Глебе Воленском? — спросил я.

— Теряюсь в догадках. Что ответить Робертсонам?

— Ответьте, что я с удовольствием принимаю их приглашение в качестве Глеба Воленского.

— Исполнено, — сообщил Чейз, отправив им сообщение.

После прогулки я захотел вздремнуть, и, вернувшись домой, забрался в поистине королевскую постель, где провалялся до тех пор, пока меня не поднял Чейз. Пора было собираться на вечеринку. Представляя себе, как я познакомлюсь там с какой-нибудь очаровательной дамой, которая пожелает разделить со мной постель, я замурлыкал веселую мелодию. Вот только предаваться радужным мечтам мне долго не пришлось. Уже в гардеробной Чейз заставил меня шмякнуться с небес на землю. Для этого ему было достаточно произнести:

— Ваш фрак.

Фрак! Конечно, я предполагал, что туда придется идти не в трусах и майке, но фрак… это такая хрень, которую еще надо уметь носить. Я в нем чувствовал себя, как корова под седлом. К тому же фрак предполагал далеко не свободное и непринужденное времяпрепровождение, а пытку хорошими манерами и этикетом. С манерами я был на «вы». Я не гадил соседям на коврик, не портил громко воздух в общественных местах, не рыгал за столом. Я даже мог относительно ловко держать вилку в левой руке, а нож в правой. Но это были мелочи по сравнению с кучей правил, следование которым требовал от своего владельца фрак. Я был с ними знаком не лучше, чем какой-нибудь головоногий брат по разуму из далекой галактики. Разумеется, подписываясь на роль Бишопа, я понимал, что мне придется иметь дело с этикетом, но, будучи отдаленной, эта перспектива не казалась столь ужасной, как в непосредственной близости.

Единственным жалким успокоением была мысль о том, что я всего лишь наладчик прачечных автоматов, а не какой-нибудь граф в 10-м поколении. Так что мне и положено выглядеть во фраке, как королеве под седлом. Эта мысль оказалась своего рода панацеей, и к тому моменту, как мой лимузин приземлился на площадке у дома Робертсонов, я смирился с ролью этакой деревенщины на балу аристократов.

Хозяева встречали гостей, на парковочной площадке. На вид они были милыми людьми без особых примет. Обоим за 50. Рост и телосложение средние. Не красивые и не уроды. Слегка худощавые. Он, как и все мужчины, был во фраке. Она, как и все женщины, в платье а-ля воланчик для бадминтона. Я так называю платья-конусы, которые расширяются книзу от талии и опускаются до самой земли. Терпеть их не могу. Конечно, если у тебя кривые волосатые ноги, или одна значительно длиннее другой, то этот фасон будет в самый раз. Но если с талией, задницей и ногами все в порядке, такой наряд ничуть не лучше хиджаба.

— Глеб Воленский, — представился я.

— Элиот. И моя жена Мирабелла.

— Очень приятно.

Мирабелла изящно протянула руку ладонью вниз, и я ее поцеловал, не касаясь губами. Я где-то читал, что именно так следует целовать даме руку.

— Сегодня чудесная погода, поэтому мы решили расположиться в саду, — сообщила Мирабелла с располагающей улыбкой.

— Вы правы. В такую погоду сидеть дома преступление.

— Проходите, располагайтесь. Наш дом в вашем распоряжении, — сказал Элиот, и они с Мирабеллой бросились к следующему гостю.

Я решил прибегнуть к методу обезьяны, а именно понаблюдать за народом, чтобы иметь хоть какое-то представление о том, как себя вести на подобных мероприятиях. Поэтому, взяв у официанта бокал с чем-то вкусным, я стал чуть в стороне от караванных путей.

— Вы наш новый сосед? — услышал я приятный женский голос, спустя какое-то время.

Хозяйке голоса было немного за тридцать. Высокая, хорошенькая, с этакой стервозинкой в глазах.

— Глеб Воленский, — представился я.

— Аделаида.

— Очень приятно.

— Чем занимаетесь?

— Стою, пью, смотрю на людей, беседую с вами.

— А чем зарабатываете право на такое безделье?

— Наладкой прачечных автоматов.

— Ничего не понимаю в прачечных автоматах.

— Я тоже.

— Судя по вашему дому, ваше непонимание в отличие от моего хорошо окупается.

— Не жалуюсь.

— А чего здесь от всех прячетесь, словно вы рояль в кустах?

— Это потому, что я чувствую себя этаким слоном в посудной лавке, — не стал лукавить я.

— А что так?

— Ну… здесь все такие манерные, а я не знаю, как прилично ковыряться в носу.

— А вы забавный.

— Надеюсь, в хорошем смысле слова?

— В забавном.

— А чем занимаетесь вы?

— Не распространяюсь о моих занятиях. Так я поддерживаю ореол загадочности, который, как говорят, мне к лицу. По крайней мере, способствует повышению интереса к моей персоне у окружающих. Кстати, если хотите, я могу преподать вам пару уроков хорошего тона.

— С удовольствием запишусь в ваши ученики.

— Но только не здесь. Здесь слишком людно.

— В таком случае, где пожелаете.

— Давайте у меня. Можно было бы и у тебя, но вставать после уроков и возвращаться домой…

— С удовольствием избавлю тебя от этой необходимости.

— Тогда поехали.

Она взяла меня под руку повела к своей машине.

— Наверно, мне надо предупредить водителя, — неуверенно произнес я.

— А отпрашиваться тебе у него не надо?

— Нет, конечно.

— Тогда забудь о нем, или ты предпочитаешь его общество?

— Конечно же нет.

Ее машиной был двухместный спортивный аэромобиль. Этакое идеальное сочетание удобства, изящества и роскоши. Она ловко подняла его вверх и рванула вперед с таким ускорением, что меня вжало в кресло.

— Ловко ты! — восхитился я.

— Предпочитаю рулить собственноручно.

— А я вообще не люблю рулить.

— Лишь бы хватило скорости и маневренности.

— Постараюсь не подвести.

— Если хочешь, пока летим, я могу тебя немного врубить в этикет.

— Конечно хочу.

Аделаида оказалась просто великолепной рассказчицей. В ее версии этикета было столько иронии и остроумных фраз, словно она читала написанный Уайльдом текст.

— Приехали, — сказал она, лихо посадив машину прямо на лужайку возле милого, похожего на сказочный замок принцессы дома. Он был значительно меньше моего, без каких-либо намеков на жилище аристократов былых времен и без лишней помпезности. Он был шикарно простым, и эта его шикарная простота очаровывала на каждом шагу.

— Нравится? — спросила Аделаида, видя в моем взгляде восхищение не только ей.

— Очень, — признался я.

— Я сама его спроектировала. Как и дизайн ландшафта вокруг.

— У тебя талант.

— Я знаю, — без лишней скромности согласилась она.

Аделаида привела меня в небольшую по местным меркам комнату и, усадив на удобнейший диван, спросила.

— Какое вино предпочитаешь?

— То, какое предпочитаешь ты.

— Тогда вот это. Она принесла и поставила на стол рядом с диваном бутылку и 2 бокала. Затем она достала из миниатюрного холодильника тарелку с заплесневелым благородной плесенью сыром и виноград. Затем открыла бутылку и наполнила бокалы.

— Обожаю этот сыр с виноградом, — сказала она, кладя виноградину на ломтик сыра и отправляя в рот.

Я последовал ее примеру. Это сочетание оказалось довольно-таки вкусным, о чем я и сообщил.

— А ты не безнадежен, — ответила она.

— За что выпьем? — спросил я.

— Мы что, на собрании? — съязвила она.

— Предлагаешь не превращать пьянку в дебаты?

— Ты против?

Я был только за. Мы выпили, потом выпили еще. Вино было вкусным и каким-то шальным. Мне захотелось вдруг выкинуть что-нибудь этакое, как в юности или даже в детстве. Но вместо этого я впился губами в губы Аделаиды. В следующую минуту наша одежда уже беспорядочно валялась на полу, а Аделаида ловко скакала, сидя на мне, профессионально пришпоривая меня каблучками своих туфелек. Она обожала доминировать, о чем и дала мне понять уже в первые секунды матча. Я никогда не страдал мужскими комплексами, поэтому легко отдался на милость победительницы, о чем нисколько не пожалел.

Потом был сладкий, глубокий сон и уже ставшее традиционным пробуждение в объятиях усмирителя. На это раз я был свернут в бараний рог и положен лицом на холодный грязный пол. Мне было больно, холодно и нехорошо. Меня мутило, затекшее тело ныло, а сфинктер мочевого пузыря держался из последних сил. Короче говоря, пробуждение было настолько хреновым, что я от всей души выматерился. Ответом мне был писклявый собачий лай, — так обычно лают небольшие собачонки. Затем похожий на воронье карканье женский голос произнес, обращаясь к псине:

— Филечка, солнышко, хочешь сказать, что он проснулся?

— При условии, что это не какой-то дурацкий сон, — ответил я за пса.

— Да ты шутник.

— А что мне еще остается.

— Ладно, пообещай быть паинькой, и Боб тебя отпустит.

— Торжественно клянусь.

— Отпусти, — это уж было сказано усмирителю.

Команда была тут же выполнена, и я смог принять сидячее положение и осмотреться.

Я сидел на бетонном полу в комнате с бетонным полом, стенами и потолком. Из одежды на мне не было ничего, но благодаря тому, что мне было плохо, мне было не до стеснений. Посреди комнаты с потолка свисала лампочка. Окон в комнате не было, а напротив меня была железная, покрашенная коричневой краской дверь. Между мной и дверью стоял стол и два складных стула, какие обычно возят с собой на рыбалку любители поскучать с удочкой в руках. На столе лежал клубок ниток для вязания (не знаю, как это правильно называется) с дюжиной воткнутых в него металлических спиц.

На стульях сидели мужчина и женщина. На руках у женщины восседал пекинес и недоверчиво смотрел на меня. У него на морде словно было написано: «знаю я вас таких». Мужчина выглядел обычным небогатым алкашом. Было ему около 50. Торчащие во все стороны седые волосы, небритое лицо, бегающие глаза. Одет в джинсы, шлепанцы и застиранную футболку. Судя по всему, он был здесь для мебели, и роль первой скрипки принадлежала даме. Она выглядела так, словно сидевший у нее на руках пекинес ее и родил. Смотрела она на меня с таким же выражением лица, что и пес.

— Мы пригласили тебя сюда для того, чтобы ты кое-что нам рассказал. И если мне не понравится твой рассказ, спицы из этого клубка, — она взяла в руки клубок с пряжей, — точно также будут торчать из твоей мошонки. Ты меня понял?

— Более чем.

— Тогда рассказывай.

— Что?

— Все.

— Хорошо. Только можно сначала сходить в туалет, а потом попить водички.

— А больше ты ничего не хочешь? — рассмеялась женщина.

— Я вытерплю не больше минуты. А с пересохшим ртом не смогу нормально говорить.

— Билл, Боб, проводите этого мудака в сортир, а потом пусть он напьется.

Мужчина и усмиритель отреагировали на команду примерно одинаково, а я вспомнил книгу про Алису в стране Чудес. Там есть такой весьма интересный момент. Когда Алиса забралась в дом кролика и съела морковку, после чего стала размером с дом, кролик, господин Додо и кто-то там еще решили ее изгнать с помощью ящерицы с лестницей. И когда такая ящерица появилась в их поле зрения, они позвали ее:

— Эй, Билл!

Друг к другу они до этого обращались весьма уважительно и только к трубочисту ящерице фамильярно, Билл, подчеркивая тем самым свое сословное превосходство. Это заставило меня улыбнуться, что не ускользнуло от дамы с собачкой.

— Что лыбишься? — подозрительно спросила она.

— Предвкушаю облегчение.

— Смотри, даже не помышляй о глупостях.

— В его присутствии? — сказал я, слегка кивая головой в сторону усмирителя.

— Смотри мне, — строго сказала женщина.

На этом наш разговор был временно окончен, и я в сопровождении Боба с Биллом вышел из комнаты, поднялся вверх по лестнице, прошел по слишком казенному для жилого дома коридору и вошел в туалет. Не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что меня увезли далеко от зоны комфорта на какое-то полузаброшенное предприятие, в подвале которого я и проснулся.

Испытав кайф от опорожнения мочевого пузыря, я попросил воды. Билл с Бобом вошли со мной в туалет, опасаясь оставить меня одного даже на мгновение.

— Ну так пей, — сказал Билл, указывая на раковину для мытья рук.

— Что, воду из крана?

— Нет, блин, я сейчас все брошу и побегу тебе за минералкой. Пей и пошли. Делать было нечего, и я напился воняющей железом, хлоркой и еще черт знает чем водой. Затем мы вернулись в комнату для допросов, где мне пришлось сесть голой жопой на грязный, холодный пол.

— Ну что, теперь ты доволен? — с нескрываемой издевкой спросила женщина.

— Более чем. Я счастлив и готов отвечать на все ваши вопросы.

— Тогда рассказывай.

— Мое имя Роман Андреев. Я родился и вырос на Земле в Воронеже. До недавнего времени там и жил. Окончил воронежский университет. Работал менеджером по кадрам в небольшой фирме местного масштаба. Ни радости, ни денег, ни возможности карьерного роста мне эта работа не давала. Поэтому, когда мне месяц назад предложили поработать отдыхающим мистером Бишопом, я с удовольствием согласился…

Короче говоря, я рассказал все, что со мной приключилось во время отдыха, и как я стал Глебом Воленским.

— Что ты об этом думаешь? — спросил Билл у начальницы.

— Похоже, он говорит правду, — решила она.

— Давай, может, на всякий случай сделаем энцефалограмму?

— Что значит на всякий случай? Тащи аппарат! — рявкнула она на него.

Билл вскочил на ноги и ринулся к двери. Но едва он ее открыл, прогремел выстрел, и сразу же еще несколько. Я не успел ничего сообразить, как мужчина, женщина и пекинес были мертвы, а усмиритель выведен из строя. На пороге стояла Вероника собственной персоной. В руке у нее был пистолет, и направлен он был на меня.

— Привет, — сказала она.

— Убери от меня эту штуку, — испуганно попросил я, имея в виду пистолет.

— Пошли, быстро, — приказала она.

— Какого черта ты тут делаешь? — спросил я.

— Некогда сейчас болтать. Давай двигай вперед, а то сейчас примчатся дружки этой парочки, и твои яйца точно станут похожи на морских ежей.

Разумеется, подобная перспектива меня нисколько не прельщала. К тому же я имел склонность подчиняться стремящимся доминировать женщинам… Короче говоря, я без лишних слов подчинился.

— Мне нужно одеться, — спохватился я, когда мы вышли во двор, как оказалось, какого-то склада.

— Забудь, — бросила Вероника.

Возле входа стояла машина.

— Давай в машину, быстро, — приказала она.

Когда я сел в пассажирское кресло, Вероника достала шприц.

— Что это? — испуганно спросил я

— Сыворотка правды. Доза небольшая, так что тебе ничего не грозит. Зато наличие ее в твоей крови позволит тебе сказать, что ты не помнишь, как вырвался на свободу. Не вздумай только ляпнуть, что это я помогла тебе, иначе тебе не жить. Ты хорошо это понял?

— Куда уж лучше.

— Тогда удачи.

Сказав это, она сделала мне укол, затем набрала код на панели автопилота, и машина взмыла вверх, унося меня в очередной раз в неизвестность. Главное, что подальше от этого склада. Не успела машина набрать высоту, как я отключился.

Пришел в себя я уже дома, в постели. Самочувствие было на удивление хорошим, без каких-либо признаков похмелья. Сходив в туалет, я вызвал слугу, и он объявился чуть ли не в следующее мгновение.

— Здравствуйте, мистер Бишоп, как вы себя чувствуете? — спросил он.

— Вполне замечательно.

— Врач сказал, что непоправимый урон вашему здоровью не был нанесен.

— Я в порядке. Спасибо.

— Вас ждут два джентльмена.

— Кто такие?

— Представитель вашей службы безопасности и службы безопасности госпожи Стилл.

— Чего им надо?

— Они хотят поговорить с вами о произошедших…

Не найдя подходящего слова, он взял паузу, которую прервал я.

— Я поговорю с этими джентльменами, но сначала я хочу принять душ, а потом позавтракать. Разделить со мной душ я их не приглашаю, но буду рад, если они согласятся со мной позавтракать. Но только при одном условии: никаких серьезных разговоров во время еды.

— Я передам этим господам ваше приглашение.

Пока я смывал с себя вчерашние страх и унижение, (грязь с меня смысли прежде, чем положить в постель), Чейз приготовил легкий серый костюм. Разумеется, не на голое тело. К нему прилагались светло серая рубашка, майка, трусы, черные носки и черные туфли.

— Что у нас с погодой? — спросил я, одеваясь.

— Тихо, тепло и солнечно.

— Тогда я буду завтракать на веранде.

— Очень хорошо. Я уже взял на себя смелость распорядиться, чтобы стол накрыли там.

— Похвальная инициатива.

— Благодарю вас.

Когда я добрался до веранды, ищейки сидели за столом. При моем появлении они встали. Вполне милые люди. Обоим лет под сорок. Подтянутые, высокие, с лицами серьезных людей. Наверняка они нравятся женщинам.

— Здравствуйте, господа, — сказал я. — Не знаю, как лучше представиться: Виктором Бишопом или Глебом Воленским. Так что решайте сами. На все ваши вопросы я постараюсь ответить после еды. А пока предлагаю насладиться трапезой. Прошу к столу.

Мои гости оказались приятными собеседниками. Мы мило и непринужденно поговорили ни о чем, рассказали по несколько анекдотов, короче говоря, вполне приятно провели время. Представителя моей службы безопасности звали Мигелем Виентой. Второго — Андреем Краммером.

Когда трапеза была закончена, я сказал:

— Теперь господа, я в вашем распоряжении. Не желаете коньяка?

— С удовольствием, — ответил за обоих Виента.

— Принесите нам коньяк, — попросил я Чейза.

— Сию минуту, — ответил он и отправился за напитком.

Когда он ушел, Краммер встал и толкнул речь:

— Господин Бишоп, — торжественно произнес он, — позвольте от имени госпожи Стилл, которую я официально представляю, заверить вас в том, что госпожа Стилл не имеет к этому происшествию никакого отношения.

— Я так и думал, — ответил я.

— Более того, узнав о том, что кто-то нагло использовал ее имя для совершения преступления, госпожа Стилл решила активно включиться в расследование этого дела, для чего госпожа Стилл передает в ваше распоряжение службу собственной безопасности.

— Это очень мило с ее стороны. Передайте ей, что я премного благодарен.

На этом торжественная часть была закончена. Краммер сел на стул. В разговор вступил Виента, и беседа сразу же превратилась в этакий бред сумасшедшего. Дело в том, что, сколько бы людей ни представляло Виктора Бишопа, все они, то есть все мы были им, что делало его единым в своем множестве и придавало разговорам вроде этого шизоидно-сюрреалистический оттенок.

— Как вы уже знаете, вы поручили мне расследование этого дела, поэтому мне нужно задать вам несколько вопросов. Надеюсь, вы не станете возражать? — спросил Виента.

— Как я уже сказал, я в вашем распоряжении.

— Тогда первый вопрос: При каких обстоятельствах вы наняли вас быть вами?

И так далее. В конце концов, я рассказал ему все, за исключением участия Лже-Вероники в моем спасении. С пожеланиями дамы, которая в любой момент может возникнуть перед тобой с пистолетом в руке, лучше считаться.

— Скажите, а вам точно не вживляли никакую электронику в мозг? — спросил Краммер, когда Виента иссяк.

— Насколько я знаю, нет.

— Никогда?

— Никогда.

Слуга принес коньяк.

— Спасибо, Чейз, — поблагодарил я. Можете быть свободны.

Поняв намек, он удалился.

— А кто, по-вашему, разговаривал с вами голосом в вашей голове? — вернулся к беседе Краммер.

— Я так полагаю, что я. Ну, может, не сам я, но очень близкий ко мне настоящему я.

— Я бы хотел предложить вам пройти полное сканирование на предмет имплантантов. Надеюсь, вы не станете возражать?

— Когда?

— Когда вам будет удобно. И чем быстрее, тем лучше.

— Это займет много времени?

— Минут 20, плюс дорога. Общей сложностью часа два, не больше. Портативного сканера нужного разрешения у нас нет, поэтому вам придется проехать к нам.

— Что еще от меня требуется?

— Ничего кроме согласия.

— А что об этом думает моя служба безопасности? — спросил я у Виенты

— Мы присоединяемся к просьбе господина Краммера.

— Тогда, может, прямо сейчас? — предложил я, чтобы побыстрее от них отделаться.

— Это было бы великолепно, — ответил Виента.

— Тогда в путь, господа. Сейчас только скажу Чейзу седлать коней.

— У нас уже оседлан служебный транспорт. Он оснащен средствами защиты. Так что если вы не против…

— Только если вы вернете меня потом домой, — перебил я Виенту.

— Это само собой разумеется.

— Тогда возражений нет.

Мы вышли из дома и сели в машину службы охраны.

Не успели мы пролететь и сотню километров, как на нас, словно коршуны на каких-нибудь перепелов обрушились пять вооруженных до зубов перехватчиков.

— Сопротивление бесполезно, — сообщили нам по сети. — Садитесь, и выполняйте все наши требования, тогда никто не пострадает. Ваши сети под наши контролем, так что взывать о помощи бесполезно.

— Чего вы от нас хотите? — спросил Виента.

— С господином Бишопом хочет побеседовать господин Каин. Мы здесь для обеспечения его безопасности

— Что это еще за Каин? — спросил я у охраны.

— Сетевой выскочка, — ответил Краммер. — Больше понтов, чем реальной угрозы.

— Нам лучше сдаться, — решил Виента.

— Мы садимся. Только найдем подходящую площадку, — сообщил он нашим захватчикам.

— Вы собираетесь подчиниться? — испуганно спросил я.

— Если мы продолжим полет, они нас расстреляют. Если подчинимся, не сделают ничего плохого, — ответил он.

— Но нахрена я ему нужен?

— А это вам лучше спросить у него.

Обнаружив подходящее место, сидевший за штурвалом Краммер посадил транспорт. Перехватчики сели рядом.

— Медленно выходите с поднятыми руками, — приказали они.

Мы повиновались. После этого открылись двери ближайшего перехватчика, и оттуда вышли вооруженные автоматами люди. На лицах у них были зеркальные маски.

— Следуйте за мной, — приказал мне один из них.

Мы сели в перехватчик, и он взмыл вверх.

— Ваша охрана подождет здесь, — сказал человек в маске. — Ведите себя спокойно, и все будет хорошо. Как я уже говори, все это необходимо для обеспечения вашей безопасности во время встречи.

— Вы можете мне сказать, зачем я понадобился Каину? — спросил я, но он не ответил.

3

«Интересно, заброшенные промышленные объекты привлекают злодеев потому, что они злодеи; или это люди, которых привлекают заброшенные промышленные объекты, становятся злодеями?»

Эта мысль промелькнула у меня в голове, когда, выйдя из перехватчика, я понял, что мы находимся в достаточно большом ангаре, чтобы там могла поместиться еще дюжина таких машин. Ангар был почти пуст: кроме нашего перехватчика там стоял только пассажирский транспорт. На него мы и пересели.

Салон транспорта был переделан в нечто похожее на малогабаритную квартиру. Там был сортир и миникухня, которую от гостиной отделяла барная стойка. В гостиной стояли диван, пара офисных кресел и письменный стол с наваленным на него кучей хакерским оборудованием. Один из похитителей сел за штурвал, другой — на диван. Мне досталось кресло. Весьма, кстати, удобное. Пилот лихо поднял транспорт в воздух, вылетел из ангара и рванул вверх. Машина набрала высоту в считанные минуты. А еще минут через двадцать транспорт ринулся вниз, рискованно затормозил у самой водной глади, нырнул в озеро и начал медленно опускаться на дно. У самого дна погружение прекратилось, и пилот медленно повел транспорт вперед, пока мы не заплыли в подводную пещеру. Там транспорт сел на дно, и пилот выключи двигатели.

Похитители попались мне неразговорчивые: пока мы добирались до пещеры, они не перебросились ни словом между собой. Мной командовал только один из них, да и то, ограничиваясь словами «вперед», «стоять» и «сидеть». Второй вел сначала перехватчик, а потом транспорт. Все изменилось после того, как мы припарковались, и похитители сняли маски, превратившись из грозных злодеев в довольно-таки милых молодых людей. Это были парень и девушка. Оба чуть старше 20 лет. Светловолосые, голубоглазые. Глаза не жестокие. Они были достаточно похожи друг на друга, чтобы я решил, что это брат и сестра. Пилотом была сестра. Глядя на них, я не мог себе представить, чтобы они могли хладнокровно нажать на спусковые крючки своих миниатюрных автоматов, направив предварительно на меня стволы.

Когда же похитительница спросила меня совершенно по-домашнему:

— Кофе будешь? — я почувствовал себя так, словно пришел к ним в гости, а не был захвачен в плен.

Не знаю как, но я понял, что они не собираются делать мне ничего плохого. Разумеется, если я не начну вести себя, как полный урод. Поняв это, я расслабился и, дружелюбно улыбаясь, ответил:

— Не откажусь.

— А ты? — спросила она у своего спутника.

Он кивнул, как мне показалось, даже не разобрав вопроса. Он успел с головой уйти в сеть, и с нами была только его плоть.

— Тебе сколько сахара? — спросила она меня.

— Нисколько.

Раньше я пил сладкий кофе, но одна из подруг подсадила меня на крепкий черный кофе без признаков сахара.

Девушка смолола зерна, засыпала порошок в турку, долила воды из бутылки и поставила на конфорку электропечи. Салон наполнился ароматом высококачественного, натурального кофе, стоившего, наверно, целое состояние.

Через пару минут у меня в руках была чашка с напитком, вкус которого ничуть не уступал аромату.

— Превосходный кофе, — сказал я.

— Спасибо, — ответила девушка. — Жаль, не было времени приготовить к нему печенье. Меня мама научила печь печенье. А вот кофе варить я научилась у отца.

Сообщив мне это, она смутилась, благодаря чему совсем перестал быть похожа на злодейку.

В моей чашке оставалась еще треть кофе, когда парень торжественно произнес, обращаясь ко мне:

— Каин желает тебя видеть. И помни, это большая честь для тебя.

— Я понимаю, — ответил я и сделал глоток.

Оба похитителя уставились на меня так, словно я демонстративно испортил воздух. Секунд 10 мы молча смотрели друг на друга, затем парень с нескрываемым раздражением в голосе спросил:

— Ну и чего ты сидишь?

— Жду, когда мы к нему прилетим, или когда он взойдет на борт.

От этих слов парня перекосило, а девушка удивленно спросила:

— Ты что, не знаешь, кто такой Каин?

— Это далеко не единственное, чего я не знаю, — ответил я.

— Ты что, из леса сбежал? — съязвил парень.

— Каин легенда глубокой виртуальности, — сообщила девушка.

— Я понимаю, — ответил я.

— Ну, — сказал парень, явно ожидая от меня каких-то действий.

Я не понимал, чего они от меня хотят и, не найдя ничего лучше, ответил, вспомнив старый анекдот:

— Ква.

— Что ква? — опешил парень.

— А что ну? — спросил я.

— Погружайся.

— У меня сеть заблокирована.

— Погружайся. Мы разрешим тебе доступ в глубокий виртуал. Назови свои параметры доступа.

— У меня нет точки доступа, — признался я.

— Ух ты! Забанили? За что, интересно? — оживился парень.

— Да нет, просто никогда там не был.

— Что, девственник что ли?

— Что-то вроде того.

— Ну ты даешь! Ладно, погружайся через мою.

— Я не модифицирован.

— Сектант или псих? — спросил парень, и как-то странно на меня посмотрел.

— Да нет, просто не люблю это.

Теперь он посмотрел на меня, как на конченного идиота, потом сказал:

— Ладно, отправишься в батискафе.

От этого известия у меня в животе появилось неприятное чувство, которое приходит вместе со страхом. Можете сколько угодно считать меня психом, но я действительно ни разу не был в глубокой виртуальности потому, что боюсь туда погружаться. Этот страх настолько же иррационален, как боязнь тараканов или грызунов. Они ведь тоже по большому счету не опасны, по крайней мере, в небольших количествах. Я никогда не верил россказням о том, что глубокая виртуальность иссушает разум, что там можно подхватить неизлечимые болезни мозга, что чрезмерное увлечение глубокой виртуальностью превращает человека в идиота… Все это наверняка было обычной подменой понятий и пропагандистской чушью, распространяемой теми, кто боится глубокой виртуальности исключительно по причине своего непонимания ее сути. Что же до тех якобы ее жертв, которые, попав туда, забывали возвращаться в наш мир даже чтобы поесть, отчего их находили либо мертвыми, либо в состоянии серьезнейшего истощения, так они изначально были идиотами, и не будь глубокой виртуальности, наверняка умерли бы какой-нибудь иной не менее нелепой смертью. Так что глубокая виртуальность в их случае виновата лишь потому, что у нас принято не искать истинные причины, а возлагать вину на первое, что бросается в глаза. Обвинялись же легкие наркотики в том, что они якобы провоцируют людей на употребление более серьезной дури на том лишь основании, что конченые торчки в большинстве своем начинали с них. К счастью, у борцов с наркотой хватило ума не запретить дышать, есть хлеб или пить воду на том основании, что все без исключения торчки и алкоголики делали это регулярно. Ну да глупость человеческих масс — это, пожалуй, та константа, над которой не властны ни прогресс, ни эволюция.

Меня, с одной стороны, полное отождествление с виртуальной реальностью пугало потому, что оно ассоциировалось с чем-то вроде смерти: с этаким шаманским переходом в мир мертвых. С другой стороны, я боялся, что глубокое погружение разбудит дремлющих в глубинах моего подсознания демонов, чей спящий режим меня вполне устраивал.

Пошарив сначала на столе, а потом и в столе, парень нашел латексный шлем с церебродатчиками, очки, перчатки, наушники и микрофон.

— Комбинезона у нас нет, извиняй, — сказал он мне.

От страха мои руки немного тряслись, что не укрылось от внимания девушки.

— Ты что, боишься? — спросила она.

— Есть немного, — не стал скрывать я.

— Это как летать во сне, — попыталась подбодрить она меня. — Даже если ты упадешь и разобьешься, наяву с тобой ничего при этом не случится.

— Я понимаю, но ничего с собой не могу поделать.

— Это с непривычки. Пару раз погрузишься, и будешь нырять туда, как к себе домой.

— Готов? — спросил парень, когда я напялил соответствующее облачение.

— Готов, — ответил я, — правда, я не знаю, что нужно делать.

— Это не страшно. До дверей храма я тебя проведу. Там тебя встретят… Короче говоря, делай то, что тебе скажут, и все будет хорошо.

— Тогда поехали.

— Поехали.

Погружение было ужасным. Продолжая сидеть на стуле, я одновременно несся на огромной скорости сразу во всех направлениях, завязывался морскими узлами, разрывался на части и соединялся вновь самым неимоверным образом. Это продолжалось мгновение и целую вечность. Наконец, падение в кроличью нору закончилось, и я очутился в совершенно белом пространстве, продолжая в то же время сидеть в кресле на борту пассажирского транспорта. Эта двойственность сводила с ума. Кроме того, меня тошнило и трясло, а в голове творилось вообще что-то непонятное.

— Стремно? — спросил звучащий одновременно отовсюду голос парня.

— Не то слово, — ответил я.

— Это потому, что мне пришлось использовать несбалансированный батискаф. Был бы ты нормальным — сейчас бы кайфовал, как после оргазма. Ладно, чего уж теперь.

— Это точно.

— Готов двигаться дальше?

— Чем быстрее я отсюда уберусь, тем лучше, так что поехали.

— Дальше будет легче.

— Надеюсь.

— Ладно, пошли.