Бесплатный фрагмент - Идущий в ночь

Идущий в ночь

Идущий в ночь день светлый за спиною

Оставил он с надеждой утро встретить,

Его душа усталая тревогой ложной ноет

Под звездным небом в лунном тихом свете.

Дорога, что в тенях кустов пятниста,

Ведет его в безвестность синей дали,

Огни костров видны шагов за триста,

Иль эти зарева пожаров набежали

Впотьмах с полей. Идущий замедляет

Свой шаг, стоит, и ночи голос страшен:

Рык торжества…, пощады умаляют…,

Рёв трактора, сигнал короткий с пашен.

Идущий в ночь один от дома или к дому,

Беглец, со странствий дальних возвращенец.

Ночлег хорош ему копна сухой соломы

После чужих дорог, вокруг оси вращенье.

Он юн душой, но стар — морщины и седины,

И за спиной котомка плечи легкая не давит,

Ждала жена, иль мать до смерти сына,

От суеты сбежав, он не стремился к славе.

Идущий в ночь мечтает встретить зори,

Туда вернуться, где с рождения крещен,

Смиренный он, с судьбой своей не спорит,

И век стремительный реальной, но и сон…

Утомлена

Мне лучше ли, когда душа безмолвна?

Ничуть! Излишне страстная тем более,

Стыда, вины, обид неутолимой болью

Охватит, и стужи жар нахлынут волны.

Не быть уравновешенной, нейтральной

Ей в плоти. Зов ли с неба голос дальний

Раздастся властно: «Ты вполне готова!»

Порвется нить серебряных вибраций,

И что вокруг тебя, уму не разобраться,

Без гаммы чувств теряет смысл слово.

Живой, но мертвый, на пороге замер —

Ушедшего портрет в красивой раме.

Не укрощенье чувств, а мысли острой

В огранке линий в плоскости намека,

Средь океана бурь красивый остров,

Где быть с собой и век не одиноко…

А что с душой? Она не знает возраст,

Утомлена, ей требуется роздых…

Не надоело

Не надоело, нет, и крутится бобина

Пластинкой дней, разматывает ленту,

Мне повторить бы несколько моментов,

Не открутить, иглу назад не сдвинуть,

Симфония звучит, никем не сочиненная,

Из нот слагает грусть, и радостные тоны.

И даты падают, не желтый лист осенний,

Как книга толстая, уроненная на пол,

Их загребает время, как кошка землю лапой,

И барабаны бьют, дьячка над гробом пенье.

Не надоело, нет, и слух с годами тонок,

И детский плачь, и плачь святой иконы.

Рожденный мёртв, мертвец ожил и ходит,

Их отличить никак, глаза у них туманны…

Увидеть в музыке картины эти странные,

Жизнь-музыкант и шутит зло, и шкодит…

Не надоело, нет, любить, страдая просто,

На древе жизни ты всего один отросток.

В привычном

В привычном нравится: спокойно, предсказуемо.

Он знает, что не вслух, а мысленно скажу ему,

Она во взгляде видит, прочтет всю гамму чувств,

Ответит примирительно улыбкой, не разжимая уст.

Стекло прозрачно, покрой серебряною краской,

Получишь зеркало, так и лицо скрывает маска,

А что под ней?.. Ему в глаза смотри не отрываясь,

И тембр голоса, и речи напряженной интонация

Корысть и фальшь не скроют: душа не лжет живая.

Куль соли съел коль с ней, ты сможешь разобраться,

Но мы спешим: нет ничего шустрее ног эмоций,

Сорвется с языка, за что потом краснеть придется.

Отчасти в привычном скучно, многие так скажут,

Что спорить, будут правы с душой еще порочной.

Рисует кисть в одних руках, в других кисть мажет,

Страсть не желает рассуждать, ум просит точность.

Так эти строки тяжелы для быстрого прочтенья:

Как автор глуп!.. — прочтут и скажут без смущенья.

Он заходил

Он заходил, показывал мне книгу

Моих свершений, промахов и бед,

И сверху вниз по строчкам пальцем двигал:

Здесь ты не справился, а здесь неясный след.

Еще остались пункты намеченных заданий,

Показывать запрет, сказал он, до свиданья!..

«Еще остались пункты» — какие интересно?..

Но понапрасну терзаюсь ночь в догадках,

Расстроил чувства незваный гость небесный,

Учитель, друг иль ангел, демон гадкий…

Решил, что выдумка, раздвоенность ума,

Что суждено, то жизнь даёт сама.

Ведь сочинители для красного словца

И ложь, и мистику за бороду притянут,

И в друге, преданном, не видят подлеца,

Сугубо личное выбалтывают спьяну.

А тут какой-то гость, таинственный и мнимый,

Тем более в строку вплести необходимо.

Один поверит, другой прочтет с усмешкой:

Вот выдумщик, он явно с ума сбрендил!..

Как в дамки выйти любая тщится пешка,

Так и писатель выдаст за чудо свои бредни.

И будет прав, ведь сказки все лукавят,

Жизнь нас ведет к провалу или к славе.

Роли сыграны

Ты мне жизнь загубил!..

А ты мне все планы нарушила.

Я любила, а ты не любил…

Не рассудок, а страсти ты слушала.

Эгоист, слабый ты, ненадежный.

И к тебе применить это можно…

Не разговор, а упреки взаимные,

Если кто и виновен, то оба…

Вечера бесконечные зимние,

Скоротать их упреками чтобы…

Ты забыла, как всё начиналось?

Против воли моей навязалась,

Об заклад билась: голову вскружу,

А подружки твои посмеялись.

Вот увидите, сделаю мужем!

Он такой же, как Саша твой, Галя,

День, ну два погуляет и бросит…

Помнишь ту «развеселую» осень?

Слёзы, клятвы, бросалась под поезд…

Не ушел ведь, я цели добилась…

Ты брала меня хитростью, с боем.

Нет, не так, я безумно любила!..

Я боялась остаться одной,

К маме, папе уехать домой?..

Мама — ладно, а папа, ты знаешь,

Выгнал, проклял б, как некогда сына,

Мать, без этого, сердцем больная,

Иль с тобой, или сразу мне сгинуть…

Как же Саша и прочие парни?..

Одного дожидалась ты с армии.

Ну и что, погуляла — забыла,

Как уехала в город учиться.

Ты мне люб показался, и милым…

Я искал себе в жены девицу,

Самому полюбить, быть любимым,

Это главное, необходимое…

Я надеялась, сына не бросишь…

А сама от него отлучала…

Ты ушел, мне казалось, так проще

Выйти замуж. И… получилось?

Нет пока, я как мама Тереза

Утешаю мужчин… Фраза режет!

А со мной как?.. Из дома турнула.

Разлюбила… Пусть так, не в обиде,

Даже рад — и поднялся со стула, —

Приезжал я лишь сына увидеть.

И спасибо — за откровенность…

В полумрак погружается сцена.

Осталась в памяти живой

Осталась в памяти живою —

На похоронах не был…

Сидим мы в кухне как-то двое,

В стаканах чай и горка хлеба.

Мам, говорю я ей негромко,

И голос мой подростка ломкий

Звучит то тенором, то басом,

Вы с папой долго и не жили,

Но почему?.. Ходили классом

На речку, хвастается Жилин,

Ему отец купил велосипед!..

Я понимаю, мама, денег нет

И на игрушки, и на велик…

«Моя ль вина, что папа умер,

А был бы жив, то неужели

Не подарил…» Я видел в ЦУМе

Совсем такой, как у Кирилла.

«Ты потерпи, сыночек милый…»

И я терпел, через неделю

Идея вдруг пришла шальная:

Сам соберу за лето велик!..

Где рама, брошенная, знаю,

Два колеса отдаст за марки

Валера, был я как-то в парке,

Набрел на мусорную кучу,

А там сидушка и педали…

И засиял надежды лучик.

Ребята вечером пытали:

Гулять не ходишь, чем ты занят?

Да так, домашнее заданье…

Проходит год, другой, десяток,

И отслужил, учусь я в вузе…

Мать пишет: «Куры, поросята

И огород …, и Толик бузит,

И Люда, Галка пьет с Иваном,

Встаю корову выгнать рано,

Устала я …, когда приедешь?..»

Мам, как обычно в отпуск летом.

«А на кого ты учишься, соседи

Интересуются, и Света,

Твоя подружка по поселку,

Я не могу сказать им толком…»

.

Женился я, развелся вскоре,

И прочих бед хлебнул немало,

Душа с умом до драки спорит,

И жизнь грозит разбить о скалы,

Я к маме еду просто в гости,

И расскажу о том без злости,

Мол, так и так, бывает хуже,

Дров наломал со психа Юра,

С ребенком Фая и без мужа…

«А Галка, Вова, просто дура,

И муж приличный, и с работы

За пьянки вылетит в два счета,

А внучки — Аня и Наташа,

Мне жалко их, боюсь, загубят,

Иван под дудку её пляшет,

Прощает, видно, крепко любит…»

В последний раз за чаем с мамой,

Она больна, как встарь упрямо

И полит грядки, держит куриц,

Собак и кошек, цветы в доме,

Молчит всё больше, и не курит.

«Больное сердце, руки ломит…

Послал мне бог змею невестку…»

Добавит пару слов и веских…

Ты приезжай, писал мне Толик,

Живой увидеть, плоха очень…

И я, с сочувствием и болью,

Сижу с ней рядом до полночи,

Боялся думать, что прощаюсь,

Не срок еще, а смерть стращает…

Я убедил тебя

Я убедил тебя?.. Ты слишком терпеливо

Сносила все упреки, вынашивая мщенье,

Мол, дожидаюсь, скажешь: я счастливый,

Тотчас замрет во мне стихийное теченье.

Но если ты финал способная предвидеть,

Могла бы намекнуть, не был бы я в обиде.

Я человек земной, учусь всему с начала,

А ты бессмертная, вошла на время в тело,

И на правах учителя страстями докучала,

Ты исподволь достичь желанного хотела,

А я понять не мог, мне польза или вред,

Молчала ты — искал в рассудочном ответ.

А если ты лишь слово, термин иль идея,

Расстроенные нервы, блуждающие токи,

Фантазия ума, тебя высматриваю где я?

Одно устойчивое чувство: я не одинокий.

И самость, ты и я, в одной единой плоти,

Раздвоенность, пусть так, и я не против.

Из глубины звучащий родительский наказ

Я понимаю ложно, как звуки отраженья

От зеркала, и речи разорванностью фраз

Доходят, а это вызывают раздраженье,

Что я тебя за всё ответственной назначил:

Толкаешь к краю и над судьбою плачешь.

Я убедить тебя хотел, но сам себя запутал

Противоречием, беспомощным желаньем,

Ты терпеливо сносишь капризы почему-то,

Но до поры, когда не жду, жестоко ранишь,

Даешь отнять бесценность, обесценив

Его в тотчас, как мне играть на сцене…

Груз

«Куда мне с этим «ценным» грузом,

Жил так себе, ни валко и ни шатко,

И при работе был с голодным пузом,

Судьба шутя со мной играла в предки,

То даст поблажку, то сразит ударом,

Мол, никому не нужен груз твой даром.

Мне говорят, мол, для себя сгодится,

Душа умней, спокойнее под старость,

Возьмешь свой груз с собой в темницу,

Дубовый гроб — вместительная тара…

Представь, к тебе приходят на могилу,

Грустят, пьют водку, хнычут через силу,

Ну как актёры-самозванцы, смех и горе,

А ты всё слышишь, видишь, и молчишь…»

С рассказчиком и надо бы поспорить,

Но… согласишься, махнув рукою лишь,

Мол, прав по смыслу здравому вполне,

Такие размышленья свойственны и мне.

О чем ты, спросит, более практичный,

Какой-то груз, а если полна ума палата,

Возьми да напиши роман приличный,

Продай его — греби деньгу лопатой,

И наслаждайся славой и почетом,

Твои сомнение развеют в два счета.

Ты на судьбу поклеп ведешь напрасный,

Что нужно взял, всё то, что по заслугам,

А принижать себя и глупо, и опасно,

Хвалимым был, и был по делу руган,

Ну, как у всех, почти, отличия в нюансах,

А ценный груз несешь в душе ли в ранце,

Кому какое дело, ему ты сам хозяин,

Решай: забрать с собой иль бросить,

От всех и от себя хранишь немало тайн…

Траву засушит и лист уронит осень,

И оголяет лес — природа не стыдлива,

Зима уйдет — весна пробудит ниву…

Разный

Останешься один, печаль придавит к полу,

Бессонница сама в окно и дверь стучится,

А там, под крышей, воркует слышно голубь,

Влюбленный он, что стать захочешь птицей.

Ты не один, и мыслей хор воспоминаний

Беззвучным голосом уйти обратно манят.

А человек живой подступится, ты шутишь,

Беспечный будто бы и с говором веселым:

«А хочешь, расскажу забавный один случай,

Тогда я только что покинул стены школы…»

А было ль не было, на слово тебе верят,

Ты сделал паузу, а гость шмыгнул за двери.

А в щёлочку под ней не свет, а темень ночи,

И по ковру ползет… шевелятся ворсинки,

Бессонный ждешь, схватить за горло хочет,

Мерещится, что карлик прячется за спинкой

Кресла…, смешно, страх детства забавляет,

Твой вдохновитель ночь, не добрая, не злая.

Не ищешь общества, а тишь уединенья

Не тяготит, но редкий гость желанный…

Мышь, ящерка шмыгнет, живые будто тени

От ветерка…, мечтаешь, строишь планы,

Там, где-то там, где город, многолюдье,

Один ждет-поджидает, другой тебя забудет…

Сознанье

Вне нас сознанье? Версия отличная,

Реально тело — созданная личность,

Мол, где-то в небе центр управленья,

У модератора есть кнопка удаленья,

Сознанье выключит и коды поменяет…

Имеет право быть гипотеза иная:

Микробный биохимический процесс,

Значительный их в теле нашем вес,

Сознанье наше коллективный разум их,

Кто гениален от рождения, кто псих

От них зависит, тело наше донор…

Другая версия: в углу висит икона

Святого ли пришельца, Бога, или беса,

На биоробота глядит он с интересом,

А нам и невдомек, что нами управляют…

Ну фантазер, молчи уж, умоляю!..

Нейронный мозг наш разум и сознанье,

Кладовка памяти, накопленное знанье —

Всё там, а мозг умрет, что будет с человеком?

Растение, животное безмозглое, калека…

Сознанье — да, оно нужно разумным,

Природа мудрая, без степени ученой.

Процесс, психофизическая сумма

В живом сознанье, тайны скрытой зона.

Другой вопрос: душа ли тело человек?..

Что смертен, сознаёт, ему короток век

Природа отвела, и каждый миг последний,

Приговоренный к смерти размышляет:

«Душа, сознанье наше ли посредник

Между мирами земным и выдуманным раем?»

И дух пред смертью замирает…

Душа есть

Вот те на, и «да» гнилое,

Душа есть? Она — покойник!

Я-то думал, мы с ней двойня,

Разум скис, покрылся мглою.

Там, где сказочная дрёма,

Куст последний ложью сломан.

Я и ты, с тобой в обнимку,

Ты двойник мой, отраженье.

Гляжу, вижу туман, дымку

Струн вибраций натяженья.

Душа вон и тело наземь —

Миф и ложь в знакомой фразе.

Кувырком надежда с верой,

По камням стучат колёса:

Мысли наши всему мера,

По стеклу душою босой,

Режет пятки мнимой болью,

Судьба дар, от Бога доля.

Кровь водица, сок багряный,

Сердце как насос, перпетуум…

Под углом широким глянул:

Душа есть — она отпета,

Твоя выдумка шальная,

Ничего о ней не знаю…

Слёзы гордой

Когда ясно, предельно честно

Скажешь, как оскорбленье злостью,

Скучно, грустно, неинтересно,

Зачем пришла, не ходила бы в гости.

А намёк, где «да-нет» свиты тесно,

Безответственной страсти алкала,

В размышленьях он строгий, но вялый:

Ты потом, нет, а лучше бы сразу

Оттолкнула, не будущей местью.

В глазах вспыхнет и вымокнет фраза

Слезой горькой: хотела быть вместе…

Изгиб тела фарфоровой вазой,

Где букет рукотворных ромашек.

Ненавижу!.. люблю… — рукой машет.

Твой язык, не от чувства идущий,

От ума, говорящий буквально,

Вяжет слово холодное гуще,

Честный, ясный, маниакальный,

Стрелой в сердце влюбленное пущен…

Замолчи!.. — это хуже измены, —

Слёзы высохли гордой мгновенно…

Игрою мысли

Он пальцем мне грозит:

Молчи, не выдай тайны,

Забудь и мой визит!..

Исчез, безлюдные окраины:

Эй, дорогой прохожий,

Ты где, так на меня похожий.

То старый дед, то молод,

То маленький ребенок.

То жар пахнет, то холод,

Мечтательно влюбленный…

Велит молчать, грозиться,

А сам меняет рост и лица…

Ах, да я сплю всего лишь,

А сон, что сон? — забава,

Здесь не бывает боли,

И чище небо, и зеленее травы,

Того здесь можно встретить,

Кого уж нет на свете.

Подумал так: здесь можно

Идти по водной глади,

С высот упасть неосторожно,

Легко с паденьем сладить,

Парить над твердью птицей,

Что в жизни нет, приснится.

А сплю ли я иль грежу?

Щипнул себя за кожу —

То место болью режет,

Свихнулся что ли, боже?

А тот, что мне грозится,

Был значит, а не снится.

Припомнить бы беседу,

Что говорил пришелец,

А в памяти ни следа

От слов, неясный шелест

Травы сухой, бумажек,

Не вспомню слова даже.

Не часто ли вторженья

Мне грезятся иль снятся,

Ума воображенья

Стоит ли бояться?

Он, скажут за спиной,

Не связан ль с сатаной?

Ток крови звук уловишь

В висках биенье пульса

И скрытый смысл в слове

В мозгу родят эмульсию

Двух сред противоречий,

Как призрак и предтеча.

Так клякса от чернила

Лик чей-то принимает,

То черт, то образ милый,

Так за ночь лужи в мае

Льдом тоненьким покроет,

Ты восхищен игрою

Лучей, цветные блики

Легко тебя обманут,

Иль птиц, зверей ли крики

Звучат из леса странно.

Так гость мой порожденье

Игрою мысли тенью…

Накануне

Почти пустыня, чахлые кусточки

И кое-где полянки разнотравья,

Болото высохло, остались одни кочки,

И летний дождь обильный не исправит

Ландшафт: нахлынуло такое ощущенье:

Опустошенная душа, как узник в заточенье.

Но нет, венец зимы, мороз крепчает,

В зените солнце на небе стоит низко.

Продрогну если, могу согреться чаем,

Или займусь дорожек в саду чисткой.

Здесь тишина, шмыгнет мышонок, птица

На ветку села слёту, но боится,

Стряхнула снег, была и нет — пропала.

Деревья в инеи, как в праздничном наряде…

Катались с горок мы на лыжах, так бывало

В далеком детстве… не надо, бога ради,

О невозвратном печалиться напрасно.

Сегодня день морозный, свежий, ясный…

Придет весна в свой срок и неизбежно,

Поля пустые зеленью восстанут,

И первоцвет пробьётся к свету нежный,

Весну души желать я снова стану,

И чувства соками нальются, просыпаясь,

Исчезнет боль тревожная, тупая….

Агония

«Замедлив бег, продлишь агонию,

Нет цели ясной — нет погони,

Свободен ли, в цепях в темнице,

С тобою было только то, что снится…

А ветер времени дающий, тебя грабит,

Ему не нравится ни вольный дух, ни рабий.

Стань ветром сам иль облаком гонимым,

Врат адских кущ не пронесешься мимо.

Живым — живое, мертвый всем доволен:

Во что одет, зарытый, брошен в поле,

Не возмутится он, и мудр, и спокоен,

Молчит и слеп, не шевельнет рукою.

Агония борьбы — не творческие муки,

На миг возвысит духом, без поруки

И творчество — раздавит и прославит.

Замедлить бег ты можешь, но не в праве

Упрек бросать судьбе за неудачу,

Душа твоя смеётся, горько плачет —

На пользу ей, а ты лишь плоть земная…»

А правильно размыслил ты, не знаю,

Сумбурно, юно, в выводах неточен,

И убедить не весть кого ты хочешь,

Что медленность не век твой увеличит,

А лишь агонию, итог всему вторичен.

Сгореть звездой, упавшую с небес,

Разрушить город, поджечь собою лес,

Чтоб люди помнили, не это ли ошибка?..

Я повторю, по сути вывод зыбкий,

Не форма бега лучшее занятье,

Иди, беги, ползи на сколько хватит,

Душа твоя излилась бы довольно

И на прямой, и на путях окольных…

Он слушал хмуро, спорить не хотелось,

Нет мудреца, кто утверждает смело,

Что наша цель — найти себе занятье,

Не думать, что у смерти ты в объятьях.

Перечеркнуть

Перечеркнуть, как нет работы проще,

Чем текст, прочтенный раз, перечеркнуть.

Там было так: «Снег, вытоптанный в роще,

Твои следы хранит, но не укажет путь…»

Пролог и фабула желают эпилога,

Как у любой судьбы конечная дорога.

А текст, написанный поспешно и небрежно,

Не тронет чувств, забудется и сгинет:

«Мой океан стихийный и безбрежный,

Меняет цвет, то черный, желтый, синий,

Как и душа — подвижна и капризна…»

Читающий воскликнет с укоризной:

А где романтика любовных приключений?!

Она и он одни на острове, к примеру…

Здесь звери дикие и буйствуют растенья,

Спасенья ждут в любви с надеждою и верой,

Однажды к берегу причалит катерок…

Ты, автор, выдумать историю бы мог.

Конечно да, но это так банально,

Найдете вы похожее в романах,

Трагедию любви и остров дикий дальний,

Историю великого тирана…

Душевный текст правдивый, откровенный,

Без приключений, забудется мгновенно.

Перечеркнуть его и автору несложно,

Он, как читатель первый и последний,

Ему повествование покажется ничтожным,

Что рукопись хранить не стал бы и наследник:

«Я породил — убить имею право!..

Что мог, сказал, не ожидая славы…»

Оковы

Я не свободен: преданностью занят,

А в совокупности недремлющая совесть

Грозится муками, готовит мне экзамен

Раскаянья, и приговор оценочный суровей,

Чем тот, что нес за молодость шальную,

Что надо бы простить, но я не протестую.

Не тяжки правила, оковы гордой чести,

Пришлось не всё по росту и по силе,

Но и давали мне свободы чувство вместе,

Держаться в рамках вежливо просили.

Не сразу я, пройдя через страданья,

Сообразил: наряд помехой в жизни станет.

Ложь доброты и ложь корысти — сестры,

Им брат молчание и дядя подлой лести,

А месть и ревность нож готовят острый,

Друзья и недруги, когда сойдутся вместе.

Я не свободен: преданность превыше,

И совесть остается, но голос её тише…

Паденье

Без мысли ясной, контур тени полог,

Рукой не сдвинуть бестелесность,

И нудный фон, протяжный, долог,

Нет стен вокруг, а душно, тесно…

Мне ветер нужен свежий, резкий,

Сквозняк сорвал бы занавески,

И створки б настежь распахнулись…

Лежу недвижим, как распятый…

Гвоздят тире и точки, трасса пули

Полёт подсветит, мне не спрятать

И тело смертное в бессмертие

Душевной сущности, но в тверди

Найдет она покой бесславный,

Могильный камень, крест с портретом…

Подъем мерещится мне плавный,

Звон колокольный слышан где-то,

И выше… вдруг паденье в бездну,

Подумал: я сейчас исчезну…

Кошачьей лапкой луч щекочет,

Проснись, мол, выгляни в окошко,

Рассвет там зимний, между прочем.

Отстань, я подремлю еще немножко,

И вспомнил: падаю бескрылый!..

Глаза открыл — вернулись силы.

Добровольцы

Для шалостей лет в восемь словно умер,

И с крепкой памятью, начитан, остроумен,

Найдешь его за книжкой, за мольбертом,

Он зиму учится, но краткий отдых летом,

Без принуждения найдет себе занятие,

Полночи трудится, как дня ему не хватит,

Друзей-приятелей под стать себе разыщет,

Духовной ум питает, тело грубой пищей,

Вне праздности, но в праздник знает меру,

Перепроверит факт, чтоб взять его на веру,

Душевно он богат, а внешне очень сдержан,

И к матери своей с любовью скромно нежен,

В пятнадцать лет, певец, поэт, и полиглот,

Душой не в этом мире, казалось, он живет.

Земная твердь ему всего лишь как опора,

Природа вдохновляет, но утомляет город…

На Землю он сюда попал с другой планеты?

В глубинах космоса его дом отчий где-то?

Нет, он земной, и плотью с нами схожий,

Таких, как он, шлет в каждом веке Боже,

Как концентрация всех лучших достижений,

Порой и худших, и тогда — злой этот гений.

Предполагаем мы, они счастливы даром —

Они несчастливы душой, развитой, старой.

Публично скромные, и с цельною натурой,

Огромный вносят вклад в науку и культуру.

На миллион один с рожденья одаренный.

Предположить, что есть особенная зона,

Где обитают некто с высоким интеллектом,

Не духи-ангелы, не общество, не секта —

Цивилизация, вперед ушедшая в развитии,

Что заурядно им, для нас великое открытие.

Так в человечество, в основе примитивное,

По капельке вливается разумное, активное,

Тем самым подтянуть до высшего предела,

И добровольцы гении идут на риск для дела.

Советчик

Не справляюсь… вес бы мне занизить,

До нельзя опасно — слабых презирают.

В дорогом костюме, в старенькой ли ризе,

Но судья и строгий, страж, служитель рая,

Вижу, скажет, вижу всё до подноготной.

По спине мурашки, лоб холодный, потный.

Люди, всюду люди, ты один из многих,

Те же знаешь беды, то же счастье кушал,

Голова дурная, как-то держат ноги,

Не предал: похвально, растранжирил душу

В пустяках и страхах, грешен ты, безгрешен,

Мне какое дело, с червячком орешек.

Не справляюсь… чувства мысли множат,

Нынче тошно, пусто, завтра будет хуже?..

И не понял даже, как свой век я прожил,

Криво, неказисто, был кому-то нужен,

Взяли, что хотели, выжатым лимоном

Брошен и забытый, нет, я просто сонный.

Радуйся, мне скажут, ты такой и всякий,

Утро всегда свежее, и прекрасно лето,

Именины, свадьба так скучны без драки,

Жизнь к тебе терпима, войны гремят где-то…

Не судья, советчик в голове, незримый,

Выткал тебе саван из мечты и дыма…

Прости её

Прости её: характер не изменит,

Клянется пусть, но верить ей не стоит,

Негодованье твоё, твоё недоуменье,

Ведь не её — тебя лишат покоя,

Оставь желание исправить, переделать

Её, твоё терпение у самого предела.

Обезоружить могут наигранные ласки:

Коварный хищник готовится к удару,

И разговор, как топь болота, вязкий,

Закончится знакомой тебе сварой…

Прости её: не склеить битой чашки,

Перетерпи, пусть на душе и тяжко…

Глупее фразы нет: ревнует, значит любит,

А любовь и ненависть, что магнит, едины.

Нам и невдомёк, кто растратил рубль

По копейке без явственной причины…

Он, она — трагедия, слово не прибавить,

Даже эту фразу: Бог судить их в праве.

.

Хвала ли критика

А если ты не прячешься, то манишь

Так скромно, что становится неловко,

Как будто кукиш греешь ты в кармане,

И хвалишься писательской сноровкой,

Мол, убедитесь, я чего-нибудь да стою,

Хотя бы речью и забавной, и простою.

Невежество твоё исправить невозможно,

Не излечить калеку телом от рожденья,

Вот и причина отчего ты осторожный,

Синица соловьиному не выучится пенью.

Безумством храбрых кто-то восхищенный:

Они герои, слава на подвиг обреченным!..

Имеет право и глупец на самовыражение,

И похвалить грешно, грешно и порицанье,

От чтива опуса одно лишь раздраженье,

Но вспомните, что так писали сами

Вы юными с душой обильной страсти,

Влюблённые и жаждущие счастья…

А если ты не делишься, скрываешь,

То обречен на вечное забвение,

Душа изноется в страданиях живая,

Как если бы никто не слышал пенье

Весною птиц, казалась б роща мёртвой,

И жухли травы, казался воздух спёртым.

Безумство чувств нам дар и наказанье,

Верна и фраза: он пишет, словно дышит,

Душа бездонная, как космос, мироздание,

Дар дан иль нет, придет призванье свыше

К тому, кто верит, пробует, дерзает…

Хвала ли критика в твой адрес, я не знаю.

Живут

Живут, упав на дно и высоко взлетев,

Как отраженье, в пучок каната нервы,

Мышь стала львом, в кота мельчает лев,

В ряду кто крайний, может быть и первым,

Один утратил страх и смерть ему собрат,

Другой, ложась, живым проснуться рад.

Живут и на войне, где чувства на пределе,

Убит — злой рок, остался жив — судьба,

Окоп, землянка, труд ратный надоели,

Он молится крестясь, убрав ли грязь со лба,

А тот, кто был убит, отчасти он счастливый,

На небе ест не ест, пьёт не напьётся пива.

Что захотелось духу, то мыслью создаёт.

Он вновь малыш, во рту беззубом соска,

И молодая мама, баюкая, и песенку поёт,

Распущенных волос касается расчёской…

Забудет он, что был солдат, погиб в бою,

Не сознает: без плоти жив, как дух в раю.

Живут и те вдали от всех, в степях, горах,

С природой дикой душою в тесной связи,

Сожгут усопших, по ветру пустят прах,

И примитивный быт и труд, однообразье

Привычно им, тем счастливы вполне,

Загрыз ли зверь, убиты ль на войне.

И кладбище, заросшее бурьяном,

И вдоль дороги мертвое селенье:

Здесь жили, … с гармошкой Ваня пьяный

Озорничал…, здесь дикий лес и тленье…

Жить и сюда когда-нибудь вернутся,

И заиграют свадьбы, и дети засмеются.

Меня не станет

На дне воды не больше горсти,

Раз в год и реже ходят в гости,

До ста лет век — короток счёт,

Она в любой момент придет…

Смотри вокруг, что видно? Люди

Бредут, спешат; бесстыдно прудит

Мужик, к прохожим став спиной…

Весна лёд топит… где таится,

Как дым, как запахи гниенья,

Она шмыгнула в шорох тени,

Гримасы корчит в грязных лужах…

Явись, твой лик увидеть, ну же!..

Туман осел, пропали тучи,

В стекле играет бликом лучик,

Бумажку вертит с ленью ветер,

Смеются, плачут, кричат дети.

Всё как всегда: меня не станет…

А был ли ты? Загадка, тайна,

Когда и следа нет, намёка,

Сметает, сгладит всё потоком,

А там с весной пробьются травы,

И муравьёв снуёт орава

Туда, сюда — они дождались

Тепла, и птицы кружат в дали,

И лайнер в небе с хвостом точка,

Ледок стеклом искрится в бочке,

Всё как всегда, и нет печали…

Весну живые вновь встречали.

Свобода одиночества

Казалось, я один во власти заблужденья,

Свобода одиночества мучительно томит,