Светлая эта, на тонких и опасных каблуках, — вертихвостка. Существует и иное, нехорошее совсем определение — поправляя на носу очки, Елена Степановна произносит его шелестяще, вертихвостка, разумеется, нахально пропускает всё мимо ушей. Легкомысленной, разболтанной походкой она спешит к автомобилю — «цок-цок-цок». В автомобиле, конечно, мужчина. Автомобиль плюет выхлопом, отъезжая, светлая за стеклом улыбается. «Бесстыдство», — слышится в кошачьем мяуканье. Коты запрыгивают на скамейку, ластятся, утихомиривают праведную бурю, как могут. Пушок, Черныш, Рыжик. Электрик в люльке-подъёмнике меняет фонарную лампочку. Водитель, высунув голову из окна кабины, смотрит. Поясницу опять прихватывает: неужели продуло, ох-ох. Жёлтая скамейка шелушится, а жёлтая берёза — шумит. Елена Степановна путает, какой сегодня день недели — пятница или суббота. Но вспоминает о телепрограмме, раскрытой на нужной странице, и успокаивается. Там, на кухонном круглом столе, скрипящем клеёнкой с гроздьями винограда.
«Двадцать седьмое».
Потом она гладит котов.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.