Бесплатный фрагмент - Грёзам судьбы вопреки

Привалова Нина Владимировна, т.е. я, длительное время занималась воспитанием детей-сирот. Статус семьи был опекунская, приёмная. Приёмные дети — сложные подростки из интерната, оказавшись в моей семье, росли и воспитывались вместе с родными. Я сотрудничала с журналом: «Социально — педагогическая работа». Описывала свой опыт. Мои дети — моя жизнь, моя судьба, моя гордость!

ИСПОВЕДЬ ПОДРОСТКА-ИЗГОЯ

Гнездо родное — интернат,

Где смех, веселье и порядок,

Мой неизменный адресат,

Был много лет судьбой подарен.

Там было всё: и тумба, и кровать,

Одежда, обувь и тетрадки.

Где часто по ночам мне снилась мать,

Глаза её во сне мне улыбались,

Красавицей она ко мне являлась.

И трезвое лицо, и мы смеялись…

Счастливый миг во сне!

Но ночь со мной прощалась,

И жизнь гнезда родного продолжалась.

Не приглянулся я шпане из интерната,

В друзья меня не принимали,

А значит, можно обозвать, всем дружно обсмеять,

В часы безделья просто попинать,

Как будто мячик я никчемный.

Пожаловаться воспитателю нельзя,

Шпана такого не прощает.

Сжимаю зубы, всё терпя,

А злость и ненависть всё нарастает.

Техничка Дуся вновь орёт:

— Ты лампочки разбил, бармот!

И в недалёкости меня всё упрекает.

С мольбой в глаза её смотрю:

— Но это ведь не я, не я, не я…

— Нет, ты, каналья, это ты

— Ну что стоишь ты на пути? Уйди!

Ах, нет, куда пошёл, вернись и убери…

От безысходности — обои рву, на пол плюю

И, разгоняясь, раковину разбиваю.

И злость, и ненависть ко всем коплю, коплю…

И деть куда всё это, я не знаю.

А про себя твержу: «Я всем вам отомщу,

Вот только подождите, подрасту».

Казалось, горя этого не пережить.

Ну, где ты, мама? Ну, очнись…

Очнись от пьянства и от пустоты,

Ну, вспомни обо мне, приди.

А может, ты возьмёшь меня домой?

Я буду помогать тебе во всём.

И домик наш с тобой отмоем, приберём,

И занавесочки найдём, повесим.

И дружно мы с тобою заживём,

Только не пей, не пей, не пей,

Моя душа и сердце так об этом просят.

Я жизнь твою украшу, как смогу,

Вот только чуточку я подрасту.

Молясь под одеялом по ночам,

Чтобы никто не видел и не слышал:

— О, Господи, я упаду к твоим ногам,

Но сделай так, чтоб маму я услышал!

И мокрая от слёз подушка, боль в душе,

И жить совсем не хочется, а надо…

— Судьба, ну что же так жестока ты ко мне?

Ну, пожалей меня, ну хватит испытаний.

Ныряя зимой в снег, летом в траву,

С надеждой я смотрел на облака.

Красиво проплывая мимо,

Они улыбки мне дарили свысока.

Я их просил: «С собой меня возьмите,

Вы сильные, вы гордые, а если так нельзя,

Вы жизнь мою хоть чуть-чуть измените.

Мне разве много надо? Совсем нет.

Так хочется, чтоб у меня были друзья,

И мама, мамочка чтобы была…»

Наверное, всё-таки пришёл мой час.

«Сынок!..» — услышал я от женщины,

Совсем мне не знакомой.

И слёзы покатились по щекам…

Откуда, Господи, пришло мне это слово?

И вырвались наружу горести, печали,

Копились что в душе моей годами.

Я плакал долго и навзрыд,

Меня не утешали, ждали…

— Я поведу тебя в другую жизнь,

С надеждой, верой, дружбой познакомлю.

Брат у тебя будет, сестра,

И родственников много будет тоже.

А маму ты свою прости,

Прости и в мыслях отпусти…

Живи без ненависти, зла.

Так легче будет жизнь твоя,

И больше в ней будет тепла,

Поверь, сынок, так будет!

Страничка в моей жизни всё ж перевернулась!

И радости другие, и заботы,

И родственники есть, и есть друзья!

А главное, есть у меня семья!

Не снится мама мне совсем,

И вспоминается всё реже, реже.

Как удержать мысль хоть одну о ней?

Не держится, куда-то уплывает.

Родная мама, ты куда?

Как будто ты уходишь в никуда,

И растворяешься, как будто… таешь…

А сын твой подрастает, стал другим.

Никто теперь его не обижает.

Какой опорой мог быть для тебя,

Но ты не захотела, ты ушла.

Не злюсь я на тебя, поверь,

Но жаль тебя, жаль твою жизнь пустую.

Жаль, что так сильно ты закрыла дверь,

Сбежав искать жизнь лёгкую, жизнь удалую.

А я всё ждал…

Я дома ждал, потом в приюте.

И детском доме ждал.

И в интернате.

Теперь не жду, но всё же иногда

Так хочется спросить:

— Родная мамочка, зачем ты бросила меня???

Привалова Нина 2007г

Продолжение

Алеся закончила школу и поступила в училище. По законодательству опека с опекуна в данной ситуации снимается, и опекуном становится директор учебного заведения. Притом в каждом учебном заведении такого типа есть психолог, социальный педагог, руководитель группы. И, конечно же, старшая сестра Таня, которая к тому времени стала совсем взрослой. Работала, жила самостоятельно. Я была спокойна за Алесю. Она без внимания и защиты со стороны взрослых не останется. Так оно и было на начальном этапе обучения. А у меня появилась возможность вернуться на некоторое время в Россию и решить вопросы, которые созрели для их разрешения: помочь больной сестре наконец-то вернуться на родину и решить вопрос с оставшейся своей недви- жимостью. Забрав с собой своих сыновей, мы на время прибыли в маленький северный городок. Я полагала, что на решение всех моих вопросов уйдёт полгода, максимум год. Но задержаться пришлось ровно на два года.

Что же Алеся, как она жила этот период своей жизни? Довольно успешно закончив училище, Алеся уехала на практику в соседний район. Проживая на съёмной квартире вместе с однокурсницами в небольшом провинциальном городке, Алеся чувствовала себя совершенно взрослой и свободной. Познакомилась с местным пар- нем, стали встречаться. Первая любовь, первые чувства, прогулки под луной… Такое у Алеси было впервые! «Ну, вот и пришло моё время для любви, счастья и создания семьи», — думала Алеся. Когда однажды они прогуливались мимо дома Александра, навстречу вышла его мама.

— Ну, что вы всё ходите мимо дома? Заходите в дом, будем чай пить…

Зашли, познакомились. Гостеприимная мама Александра хлопотала на кухне, накрывала стол.

— Алеся, я хочу с тобой поговорить, вы с Сашей взрослые, совершеннолетние, собирай свои вещи и переселяйся к нам жить.

Толстячок сынок Саша довольно улыбался и согласно кивал своей буйной головой. Алеся, не раздумывая, согласилась. И жизнь стала ещё насыщенней, интересней. Ночные прогулки под луной плавно перекочевали в отдельную, очень уютную комнату Саши. И всё, казалось бы, замечательно. За несколько месяцев совместного проживания в большом красивом доме «гостеприимных мамки и сыночка» Алеся просто расцвела. Помогала по дому, готовила, стирала, искренне полюбила этот дом и ту хозяйку, которая так любезно пригласила её к ним жить. Между тем мама Саши всё больше и больше удивлялась тому, что Алеся ничего не рассказывает о своих близких родственниках: родители, сёстры, братья, дедуш- ки, бабушки? А на вопросы о них старается уйти от разговора. Только тётя Нина, у которой жила Алеся до поступления в училище. А кто она, эта тётя Нина? Вопрос без ответа. И мама Саши начала своё собственное расследование. Выяснив информацию о близких родственниках Алеси, пришла в ужас. В ужас от того, с кем связался её послушный сынок. Отец Алеси неизвестен, мать лишена родительских прав, отказалась от Алеси ещё в роддоме, бабушка алкоголичка, сёстры — кто где… В общем, катастрофа! И только тётя Нина, которая уже и не опекун. Притом тётя Нина не является кровной родственницей Алеси. Саша, выслушивая результат мамочкиного расследования, как всегда, кивал своей буйной головой и жалел маму, что она так расстроилась… Между тем Алеся стала заметно поправляться. Джинсы не застёгивались, футболки малы… Алеся отправилась в поликлинику. «Какое счастье», — думала Алеся, возвращаясь домой с радостной вестью. Дом большой, есть свободные комнаты, будет место и для малыша. Вечером Алеся на ужин приготовила Сашины любимые котлеты и мамин любимый мясной салатик, накрыла стол.

— У меня для вас хорошая новость, у нас в доме скоро появится малыш!

Наступила пауза… Побледневшая Сашина мама сложила свои тоненькие губочки в трубочку и смотрела на Сашу с таким сожалением, как будто похоронили кого-то. Алеся продолжала наивно полагать, что сейчас они уже начнут радоваться предстоящему событию, но радоваться никто и не собирался. Алеся начинала понимать, что происходит. Появилась тревога чисто интуитивно. Не поужинав, ушла в свою комнату. Мама с сыном остались ужинать и обсуждать, что со всем этим делать. Вернее, обсуждала ситуацию, как всегда, мама. А сын, как всегда, послушно кивал своей буйной головой. Алеся ждала Сашу. Дождалась. Зайдя в комнату, жирный кабанчик Саша плюхнулся на кровать и резко отвернулся спиной к Алесе. Такое было впервые. Алеся не спала всю ночь, наступившее состояние тревоги не покидало её. Утром мама постучала в комнату.

— Выходите, есть разговор. Алеся, собирай свои вещи и уходи. У тебя гнилая наследственность, я всё выяснила. Такая жена моему сыну не нужна. И ещё неизвестно, кого ты там выродишь со своей порочной генетикой.

Алеся с ужасом посмотрела на Сашу. Послушный ослик, как всегда, кивнул своей головой и спокойно отвёл взгляд в сторону… Алесе казалось, что это какой-то дурной сон, который вот-вот закончится. И всё образуется, ну не может такого быть, ведь они знают, что ей идти некуда… К общежитию училища она уже никакого отношения не имела, училище закончено. Тётя Нина уже давно не опекун, да и временно находится очень далеко, до неё даже не дозвониться. Сёстры сами кто где. Старая, из ума выжившая бабка-алкоголичка, проживающая в вымирающей деревне в хижине в содружестве с полчищем крыс, куда Алесю прописали органы опеки — ехать туда было просто опасно. Вечно пьяная и вечно вся в синяках бабка жила своей весёлой жизнью… В доме пустота, спала на развалившейся печке, грязь и огромные дыры в стенах, куда легко запрыгивали крысы. Своё, положенное по закону, жильё, Алеся не получила и по очереди была 457-я.

Алеся стала собирать вещи, её душили слёзы. «Почему так всё получилось? Я ведь не просилась к ним, меня сами пригласили, и что теперь?..» Самокритичная Алеся пыталась искать причину произошедшего в себе. Не получалось. «Куда мне, беременной, идти? Господи, помоги…» Маленькое чудо, которое жило у Алеси под сердцем, напомнило о себе первым толчком. Алеся присела на стул, погладила свой животик, взяла сумку в руки и… вышла из дома. Господи, в какую сторону пойти и, главное, куда? Идти было некуда, посоветоваться не с кем, попросить помощи не у кого. Старшая сестра, напуганная известием по телефону, перестала отвечать на звонки. Прийти на работу, написать заявление на увольнение. Нет, заставят отрабатывать две недели, так было принято у них в коллективе. А жить где эти две недели? Будут спрашивать, придётся объяснять ситуацию. «Что я скажу, когда сама ничего не понимаю? Трудовая? Зачем она мне сейчас? На работу всё равно никто сейчас не примет, слишком видна беременность…» Алеся тихонько плакала, плакала по дороге. Ноги привели на вокзал. Час, два, три на вокзале… Уже хотелось есть, денег ни копейки, в сумке только вещи. И никого из знакомых. Путались мысли в голове, от безысходности хотелось не просто плакать, а рыдать, рыдать так, как даже в интернате не рыдала, когда её сильно обижали. Торопливые пассажиры проходили мимо, никто на неё не обращал внимания. Сидит себе девочка и сидит, чего-то тихонько плачет. Мало ли чего? У каждого своих проблем хватает, как всегда. И вдруг Алеся в толпе пассажиров заметила знакомую по училищу девочку, она училась курсом ниже. Выслушав историю, в которой оказалась Алеся, сердобольная Оксана расплакалась, обняла Алесю, купила ей билет, и они вместе поехали к родителям Оксаны. Мама Оксаны ничего не спрашивала, всё поняла сама.

— Можешь пожить у нас недельку, за неделю постарайся найти себе жильё. Тебе нужно встать на учёт в поликлинику, иначе денег не получишь по родам на ребёнка. У себя оставить тебя надолго не могу. Ты сирота, тебе должны предоставить жильё.

Алеся поблагодарила и пообещала за неделю всё решить. На следующий день позвонила в органы опеки своего района. Выслушав сбивчивый рассказ Алеси, сотрудники ей напомнили номер очереди на получение социального жилья. Это всё. А дальше помогала сердобольная Оксана.

— У нас в деревне есть пьющая семья, но они такие добрые, они тебе не откажут пожить у них. Ты не пьёшь, тебе не страшно, пусть себе пьют, а ты живи себе да и живи.

Алеся была совершенно равнодушна к алкоголю, и её это и правда не пугало. Был бы угол доходить беременность, а там будет видно. «Может мне всё-таки дадут положенное мне по закону жильё», — наивно полагала Алеся. Две подружки вечерком с Алесиными вещами отправились к односельчанам Оксаны. В доме топилась печка, за столом сидела выпившая женщина, на столе стояла недопитая бутылка водки, на тарелке солёные огурцы. Всё, как должно быть.

— Понятно, — сказала тётя Рая, выслушав Оксану. — Пусть твоя подружка поживёт до родов. Но! Когда родит, получит деньги, половину отдаст мне. Ясно?

Алеся и Оксана согласились. Глядя на неряшливый и неухоженный дом, Алеся вспомнила хижину, где она прописана. Вспомнила случай из детства. Жила в детдоме, органы опеки выловили маму Алеси, закодировали и забрали из детдома на лето к маме и бабке Алесю в надежде, что закодированная мама начнёт заботиться о дочери. Но не тут-то было. Кодировка не сработала. Мама и бабка пили, пили, закусить было нечем. В доме совсем не было еды, только самогонка. Напуганная увиденным, Алеся сбежала за деревню, в заросли. Домой идти отказывалась. На следующий день органы опеки вернули Алесю в детдом.

— Тётя Рая, у вас крысы не живут? А то я их так боюсь…

— Не бойсь, дур-ра, у меня кот охотник дужа добрый. Алеся облегчённо вздохнула. Устроившись в отведённый ей угол, успокоившись, Алеся прилегла. С грохотом отворилась дверь, с работы пришел сын хозяйки Васёк.

— О-о-о-о, у нас квартирантка…

— Не трожь, дурень, беременная она, да не от тебя.

Родит — разбогатеем, договор у нас такой.

Васёк допил оставленную мамой водку и пошёл во двор общаться с Рексом. Мама Васька вышла следом. В доме стало совсем тихо. Алеся вспомнила то время, когда к себе в семью её забрала тётя Нина. Совсем чужая тётя приехала в интернат совсем за другой девочкой, но увидела Алесю… сжалось сердце от боли. Так Алеся оказалась в семье у тёти Нины. Какое замечательное было время, впервые в жизни у неё появились подружки — одноклассницы, — братья Дима и Женя, сёстры Аня, Юля и Настя. Приезжала в гости сестра Таня, а потом в гости на зимние каникулы тётя Нина привезла младшую их сестру Наташу. Первый салат, который Алеся сделала сама, все дружно назвали «Алесина фантазия». В доме было всегда чисто, уютно, всегда было много вкусной еды. И ещё было такое правило в семье у тёти Нины. Раз или два в неделю она проводила семейные советы. Все дружно садились за большой стол, она раздавала всем листочки и предлагала ответить на вопрос:

«Что такое дружба или взаимоподдержка?», «Что такое подлость, жестокость?» или «Что такое любовь, взаимоуважение?» и т. д. Вопросов было много, а ответы были такие смешные, они же были ещё подростками. Читали потом и дружно смеялись. А тётя Нина говорила: «Я обязательно сохраню все ваши листочки, а когда вы вырастете, я вас соберу и мы дружно опять всё прочитаем… Думаю, вам будет очень интересно вспомнить, что вы думали по тому или другому поводу, когда были маленькими». Если бы тётя Нина сейчас была дома, в Беларуси, она бы помогла. Но она так далеко… Маленькие слёзки опять выскочили из глаз. Отвернувшись к стене, Алеся заснула.

Алеся родила дочь, назвала Настенькой. Бухой Васёк забрал Алесю из роддома. Внешне выглядело и неплохо даже. Но Алеся жила, как на пороховой бочке. Жила и всё время боялась, что её выставят за дверь, как уже было. Только теперь уже с маленькой дочерью. Частенько наведывались специалисты органов опеки. Им не нравилась вечно пьяная хозяйка дома, её сын Васёк совсем не внушал доверия. Но прицепиться к Алесе было не за что. Пухленькая красавица Настенька и абсолютно нормальная её мама. Их смущало одно: обстановка, в которой находились мать и младенец. В очередной раз посещения заявили: «Мы направляем вас в больницу, нужно обследовать ребёнка, а после обследования ребёнок будет находиться в доме малютки, а тебя, Алеся будем лишать прав. Вы обе находитесь в социально опасной обстановке…». Удар ножом в самое сердце… По-другому и не скажешь. Алеся задыхалась от ужаса после услышанного, от несправедливости, от страха потерять свою крошку- дочку. Только и смогла сказать: «Как вы так можете? Мы живём здесь только потому, что больше негде, нам некуда пойти, что вы делаете???». Оказавшись в больнице с Настей, Алеся каждый день набирала домашний телефон тёти Нины, т. е. мой. Просто набирала, и всё от горя, от отчаяния, от безысходности. Телефон молчал.

Между тем я успешно решила все свои вопросы и возвратилась вместе с сыном домой, второй сын поступил после школы в техникум и остался учиться. Только и успела распаковать сумки, как зазвонил домашний телефон. Сколько буду жить, я никогда не забуду этот звонок.

— Тётя Нина, тётя Нина, вы приехали??? Как хорошо, господи, тётя Нина, помогите, — дальше слёзы… Помогите пожаловаться президенту, у меня забирают дочь, помогите…

— Какому президенту, какую дочь? Ничего не понимаю… Объясни толком, что у тебя произошло?

Из обрывков фраз, из расстроенной речи Алеси я поняла главное, что произошло.

— Алеся, я помогу тебе только в том случае, если ты сама ни в чём не виновата. Но если ты родила и бросила свою дочь — я тебе помогать не стану.

— Тётя Нина, всё не так, я очень люблю свою Настеньку, я не переживу, если у меня её заберут.

— Алеся, я только зашла в дом, завтра утром я попробую начать разбираться в ситуации, если у меня получится.

Говорят: «Один в поле не воин». НЕ ВЕРЬТЕ! Бывают в жизни ситуации, когда ты понимаешь, что будет невероятно сложно, но и остановиться, занять позицию «Моя хата с краю, я ничего не знаю» совершенно невозможно, даже если ты совсем один или одна в этой «войне». Утром следующего дня я посетила органы опеки своего района. Там ничего об Алесе не знали или делали вид, что не знают. Тогда я отправилась в органы опеки района, где всё это с Алесей и произошло. Чего я там наслушалась! Не поверила ни одному их слову, уж слишком хорошо я знаю свою Алесю. Но домой вернулась без настроения, конечно же. А тут ещё звонок от Алеси.

— Всё… забрали… увезли… мою Настеньку увезли в детдом. А меня выписали. Что мне делать, что?..

Алеся рыдала в трубку. Я не знала, что сказать Алесе, и сама не знала, что делать. Утром следующего дня я отправилась в деревню, где проживали Алеся и Настя. Говорят же, что в деревнях самые лучшие видеокамеры и подслушивающие устройства — это бабушки на лавочках. Смешно, но верно. Пройдясь по деревне и поговорив, как минимум, с десятью жительницами деревни, я слышала одно и тоже.

— Дужа добрая эта Алеся, и дочку свою любит, и приглядае за ёй добра, але ж жывут у этих пьяниц, от этого и все проблемы. Если б Алеся уехала отсюда, было бы всё по-другому. Алеся ни в чём не виновата.

Всю дорогу домой я напряжённо думала, что же делать, как быть? Мне казалось, что ситуация совершенно тупиковая. Но и ещё я прекрасно понимала, если я сейчас не помогу Алесе вернуть дочь — мало того, что ещё на одну сироту в этом мире станет больше, но и Алеся этого не переживёт. Утром я проснулась с одной мыслью: воевать со всеми, кто попадётся на пути, со всеми, кто будет мешать мне вернуть ребёнка матери. Как всё это происходило? Бумага не выдержит, если всё описать в подробностях. Органы опеки двух районов, комиссия по делам несовершеннолетних, милиция, работница прокуратуры… Перемещаясь из одного кабинета в другой, переезжая из одного района в другой, видя этих недальновидных и равнодушных чиновников, я думала, что мир сошёл с ума вокруг этой матери и этого ребёнка. Я хорошо знала Алесю и была уверена в том, что материнский инстинкт у неё сохранный, и он работает. День справедливости и победы всё же настал. Я никогда не забуду этот день, когда мы с Алесей отправились в дом ребёнка забирать Настеньку.

— Тётя Нина, а если нам Настю не отдадут? А если Настенька меня уже забыла?.. А если… А если?..

— Успокойся, Алеся, все твои мытарства позади.

А сама про себя думала: позади ли? Ведь у Алеси по-прежнему не было, где жить. Алесю и Настеньку я забирала на время к себе.

Возвращались домой мы втроём. Радость Алеси вспоминаю со слезами на глазах. Настеньке исполнилось девять месяцев, пухленькая голубоглазая блондинка крепко обнимала свою маму за шею, как будто боялась опять её потерять, а Алеся чмокала свою крошку с макушки до пяточек, носилась с ней по вагону и приговаривала: «Никому, никому тебя не отдам, никому и никогда…». Добиться Алесе положенного ей жилья у меня не получилось, видите ли, слишком большая очередь. У меня они прожили один месяц, оставлять их на больше было нецелесообразно. Алесе нужно было добиваться своего жилья и строить свою личную жизнь. Мы нашли ей комнату в непонятно чьём общежитии, Алеся с Настей заселились туда неофициально. Совершала ли Алеся ошибки, пытаясь построить свою полноценную семью? Конечно, совершала. А мы с вами не совершаем эти самые ошибки? А наши дети, выращенные в любви и заботе, не совершают? Совершаем ошибки все, не роботы же, живые люди. Но! Свою Настеньку Алеся от себя не отпускала никогда, безумно любящие друг друга мама и дочка очень счастливы, что они вместе. Когда я смотрю на них, радуется душа.

А в голове одна мысль: " ЗНАЧИТ ВСЁ НЕ ЗРЯ»

Младшую сестру Алеси Наташу усыновили итальянские папа и мама. Вылечили её, купили ей квартиру, выучили на парикмахера. Повзрослевшая Наташа стала просто красавицей, общается с сёстрами в социальных сетях. Живёт в Италии.

Алесина дочь Настенька учится во втором классе. Умненькая и очень красивая девчоночка. Получила ли Алеся, положенное по закону, социальное жильё? Вопрос, конечно же, риторический… А на улице октябрь 2018 года.

ВСТРЕЧА, КОТОРАЯ ПРИНЕСЛА МНОГО РАДОСТИ И… НЕМНОГО ПЕЧАЛИ

Мы так много читаем, слышим, сами пишем о гармонии с самим собой, с окружающим миром и о гармоничном развитии детей. Видит Бог, стремимся к этому, но почему-то не всегда и не у всех это получается. Почему? Вряд ли у кого-то есть точный ответ на этот вопрос. И всё же… Семья, которая старается жить в гармонии с окружающим миром, прививает любовь своим детям к родной земле, природе, культурным ценностям, придаёт особую значимость духовному развитию, наверняка у такой семьи больше шансов вырастить добрых и достойных ребят. По моему мнению, большое значение имеет воспитание крепких родственных уз, которые содержат в себе особую энергетику. Родственные связи, которые дают людям взаимоподдержку, взаимовыручку, да и просто настоящую человеческую дружбу — просто чудо. К сожалению, бывают ситуации, когда близкие люди в силу каких-то причин и обстоятельств становятся совсем чужими. Когда речь идёт о приёмных детях, я с особой трепетностью отношусь к этому вопросу. Приёмные дети — дети-сироты, а это значит, они уже потеряли своих близких родных, эту трагедию им уже пришлось пережить. А пережили ли? Такое ведь не забывается никогда. Если речь идёт о социальном сиротстве, очень тяжело жить и знать, что они (мамы, папы) ведь есть в природе, не умерли, не погибли, но где они?.. Чаще всего горе-родители влачат своё жалкое существование на самом дне нашего общества, бросив своих детей. За свой убогий выбор им всё равно придётся отвечать перед Богом, перед детьми, перед обществом. Когда-то… Дети, которые приобрели другую семью, ощутили себя в ней равными и защищёнными, чувствуют себя в этой жизни почти нормально. НО! К сожалению, бывают случаи, когда «судьба» разбрасывает братьев и сестёр по разным детским домам и интернатам. И дети даже и не знают о существовании близких родных. Пытаясь оправдаться перед детьми, мы говорим — судьба… Но, простите, что эта за судьба та- кая, которая одним росчерком пера рассылает детей по разным интернатам и детским домам? За каждым таким действием стоят конкретные чиновники, абсолютно равнодушные люди. Им ведь всё равно: встретятся эти род- ные братья и сёстры в этой жизни или нет. Узнают ли когда-нибудь, что где-то есть родственная душа, которой, может быть, так же тяжело. А вместе было бы гораздо легче переживать трудности жизни. Чиновников, больных равнодушием, не допускать бы к решению таких вопро- сов. Но вот как-то так получается, что они есть, и сколько ещё они наломают дров, сидя в своих кабинетах?

Алеся появилась в моей приёмной семье в мае 2006 года. Ей тогда было 13 лет. Мать отказалась от неё в роддоме. Эта девочка — отказница (так их называют в народе), прошла все круги ада. Дом малютки, детский дом, интернат. Маленький, одинокий, всех раздражающий волчонок. Её не любили все, и она этим всем от- вечала тем же. Забивалась в угол, смотрела, как веселятся другие дети, и не понимала, как это, когда бывает смешно… Как это, когда бывает весело? Как это понять? Однажды я спросила у Алеси, были ли моменты в её жизни, когда она хоть чему-то порадовалась? Она сказала, что такой момент был один раз. На Новый год, когда всех детей разобрали родственники к себе на новогодние каникулы, она осталась совсем одна на весь интернат, ходила, рыдая и заглядывая в окна. Может, кто-нибудь вспомнит о ней. Не вспомнили. Дежурила тогда сторожиха, добренькая такая бабулька, все дети её называли баб Нюр. Вот эта баб Нюр позвала к себе в дежурку Алесю, и они вместе встречали Новый год. А на столе стояла маленькая баночка малинового варенья. Баб Нюр гладила выстриженный ёршик на голове у Алеси и приговаривала: «Ешь, ешь, миленькая, варенье малиновое, вкусное. Даст Бог, когда-нибудь и твоя жизнь станет, как это варенье, в радость, в наслаждение, и ты потихоньку будешь забывать свою прежнюю жизнь». Баб Нюр даже и предположить не могла, сколько ещё испытаний впереди у этой маленькой и очень ершистой девочки. Бабушка Нюра была уже старенькой и очень болезненной, через полгода после Нового года она умерла. Алеся до сих пор помнит и тот Новый год, и бабушку Нюру, и незабываемый вкус того малинового варенья. А ещё помнит, как бабушка Нюра обещала ей, что когда-то жизнь Алеси изменится, обязательно изменится. Только когда???

Три летних месяца — тяжёлое время и для Алеси, и для всей нашей семьи. Время адаптации, время выхода из кризисного состояния, в котором Алеся находилась очень долго. Принятие семьёй Алеси и принятие Алесей совершенно другой жизни. Шутя я называю этот период «горячее лето 2006 года». Иногда мне казалось, что я не смогу помочь Алесе восстановиться, понять, что есть совсем другая жизнь. Жизнь, где её понимают, поддерживают и защитят, если будет нужно. Но я продолжала заботиться о ней, разговаривать с ней, находить в ней положительные качества и подчёркивать их. И даже когда Алеся стащила у меня серебряную цепочку, и когда мне хотелось её за это сильно наказать, я долго и спокойно убеждала и убедила её в том, что она просто должна мне её вернуть. Вернула. Мы победили очень многое: возможное и даже невозможное. Алеся потихоньку становилась совсем другой, менялся внешний вид. Менялся внутренний мир, менялись ценности жизни.

Со старшей сестрой Алеси Татьяной я познакомилась ещё летом. Эта восемнадцатилетняя девушка произвела на меня сильное впечатление. Совсем не похожа на Алесю. Очень яркая, степенная, рассудительная и совсем не по годам взрослая. У девочки свои, опять же, с лёгкой руки тех же равнодушных чиновников, трудности. Несмотря на то, что Таня пять лет прожила в интернате, она не получила статус сироты. Для меня причины совершенно непонятны. Очевидно другое — эта девочка могла иметь поддержку государства: льготы при поступлении на учёбу или работу, материальную поддержку, право на получение социального жилья. Но равнодушные чиновники решили, что она и так проживёт. Вот она и старалась, как могла. Окончив школу с балом 8,5, Таня училась в лицее. Профессия повара ей совсем не нравилась, но ничего другого она в год поступления не придумала. Пять дней училась, выходные работала. Дальняя родственница Анна Васильевна приютила Таню к себе временно пожить, так Таня у неё и осталась. Таня с Алесей встречались не часто из-за занятости Тани. Их обще- ние ограничивалось телефонными звонками.

От Алеси и Тани я узнала, что у них когда-то родилась младшая сестра Наташа. Жива ли она? И если жива, то сколько ей лет и где она находится, они не знали. Мать отказалась от Наташи ещё в роддоме, как и от Алеси. Таня и Алеся Наташу никогда не видели. Такое положение дел меня возмущало и не давало покоя. Я начала поиски. При содействии служб и специалистов органов опеки я нашла интернат Наташи на расстоянии 200 км от места, где про- живали мы. Решение сделать сёстрам новогодний подарок было принято мгновенно. Организовать встречу, знакомство и, если получится, подружить и породнить сестёр. Начала тщательно готовить к этому событию Алесю. Выглядело это так: «Представляешь, Алеся, у тебя есть маленькая сестричка. Давай представим, как она выглядит… Представь, как ты будешь с ней играть, веселиться, будешь о ней заботиться, ты ведь старше её. Младшие дети всегда нуждаются в заботе и внимании старших. И было бы просто замечательно, если бы ты повела себя так, что- бы зимние каникулы твоей младшей сестры прошли радостно, без огорчений. Мы, т. е. я, Женя и Дима, сделаем всё, что от нас зависит, но от тебя зависит больше — ты её родная сестра. На время зимних каникул ты уступишь ей свою кровать, а сама поспишь на раскладушке, которую мы поставим рядом с кроватью. Вы сможете пошептаться и посекретничать перед сном, это же так здорово! Думаю, у вас как у родных сестёр есть много того, что вы сможете рассказать друг другу…». Значимость, которую я придавала предстоящему событию, окрыляла Алесю, у неё радостно горели глаза, и она с волнением ждала встречи с сестрой. Но реальность оказалась совсем иной! Почему-то я решила, что Наташа непременно несчастная, одинокая, обязательно изгой. Почему я так думала? По всей вероятности, потому, что Алеся была такой. Но я ошиблась! Дальнейшие события развивались совсем по другому сценарию, нежели я предполагала.

28 декабря я приехала в интернат. В компании девочек Наташу я определила сразу. Уж очень похожа на Таню и Алесю. Наташа посмотрела на меня своими чёрными, колючими глазками и, чуть прихрамывая (я тогда ещё не знала причину), уверенно прошла и села в предложенную машину. Приехав к нам домой, так же уверенно прошлась, со всеми познакомилась, оценивающе посмотрела на всех своими пронизывающими и всего лишь чуть-чуть настороженными глазами. Четыре пары восторженных и любопытных глаз Тани, Алеси, Димы и Жени жадно следили за каждым её движением, и они не знали, как к ней подступиться. Первое время Наташа не могла запомнить, как зовут сестёр. Несколько раз я слышала от неё такие фразы: «Слушай, сестра, я опять забыла, как тебя зовут?» или «Тебя Таня зовут или Алеся?..». Звучало это смешно, но только вот смеяться по этому поводу совсем не хотелось… С появлением Наташи в нашем доме прибавилось сюжетов и смешных, и грустных. Как мы и договаривались, Алеся уступила Наташе свою кровать, а сама расположилась на новой раскладушке рядом. И всё, казалось бы, замечательно, но в первую же ночь Алеся раскладушку сломала. Грохота, и шума, и смеха было на половину ночи, пока починили, всё наладили да ещё напуганную Алесю успокоили. За завтраком Женя и Дима подшучивали над Алесей: «Как это ты умудрилась сломать совсем новую раскладушку?». Наташа важно посмотрела на всех и сказала: «Вы что, не видите, она же здоровенная кобыла, потому и сломала». Бедная наша Алеся, услышав это, вскочила и, с грохотом бросив посуду, с воем побежала в ванную комнату рыдать. Наташа продолжала спокойно завтракать. Я попросила Наташу извиниться перед Алесей и не обзывать, не оскорблять никого, так как у нас в доме так принято. Наташа извинилась, но продолжала в том же духе. За десять дней Алеся кем только не была, и каждый раз, услышав очередную реплику от Наташи, она впадала в истерику. Успокоившись, Алеся снова ходила по пятам за Наташей, называла её своей маленькой сестричкой, бесконечно плела ей разные косички, стирала и гладила её одежду, читала ей книжки, водила гулять на улицу. На первом этапе знакомства сестёр можно было сказать, что Наташа для Алеси сестра, ну или почти сестра. А вот Алеся для Наташи — обычная девчонка. Было ясно, как день — у Наташи абсолютно не сформированы родственные чувства, родственные отношения. Да и как они могли сформироваться? Ведь она не только не видела своих сестёр, она даже не знала об их существовании. Тоскливо было наблюдать за Алесей. За десять дней общения с сестрой она так и не дождалась хотя бы чуточку теплоты от Наташи. Ей очень этого хотелось. Частенько от Наташи мы слышали такие фразы: «Мой интернат и мои итальянские мама и папа…». Я особого значения этим словам не придавала, так как в Италии в гостях были и Алеся, и Таня. Ничего, кроме разочарования, они оттуда не привезли. А как жила все эти годы Наташа? От неё самой было узнать сложно. Девочка с серьёзной задержкой в развитии, мизерным словарным запасом. Ей слож- но правильно высказать свою мысль, построить предложение, она не знает таблицу умножения, не понимает время. Укладываясь спать, она периодически с пальцем во рту укачивала себя (результат длительной неподвижности в младенчестве и отсутствия тактильного контакта). Но, несмотря ни на что, Наташа держалась уверенно. В чём же всё-таки дело? Я не могла ответить себе на этот вопрос. А какой удивительный способ самозащиты она нам всем периодически демонстрировала! Если кто-то из детей к ней приближался, и ей казалось, что её могут обидеть, она включала такую звуковую сигнализацию, что к ней сбегались все её спасать. В очередной такой сигнал SOS я бежала из кухни, Алеся из детской комнаты, Дима из коридора в зал, где была Наташа. Посреди комнаты стояла Наташа, а рядом с ней Женя хлопал своими длинными ресницами и, ничего не понимая, смотрел на Наташу и на нас всех. Когда я спросила «Наташа, что случилось?», девочка спокойно ответила: «Да ничего, я просто подумала, что этот Женя сейчас дёрнет меня за волосы…». Обескураженный Женя от возмущения не знал, как объяснить, что он совсем ничего не хотел, он просто к ней подошёл. Глядя на всё происходящее, я искренне радовалась за Наташу — она умеет себя защищать, даже когда это и не очень-то нужно. И совсем не важно, её научили этому в интернате или её итальянские мама и папа. Главное, что это работает и очень даже помогает ей в жизни. И всё же меня интересовал вопрос, как у Наташи могла сформироваться уверенность в себе и вполне нормальная самооценка? Все точки над «и» расставил звонок из Италии. Итальянские мама и папа Наташи перед Новым годом позвонили в интернат сообщить, что в очередной раз забирают Наташу на зимние каникулы к себе. Когда им сообщили, что Наташу уже забрали на каникулы, они были очень напуганы. Как?! Ведь Наташу никогда, никуда и никто, кроме них, не забирал. У них была информация, что у Наташи нет родственников вообще. Им сообщили наш номер телефона. Наташа, поговорив с мамой и папой по телефону, передала трубку Тане, она как раз была у нас в гостях. Таня разговаривала очень долго, притом на итальянском языке. Я была очень этому удивлена. Потом, выслушав рассказ Тани и проанализировав всё, что я услышала, я всё поняла. Оказалось, у Наташи была очень серьёзная травма — она долго не могла ходить. С четырёх лет её к себе забирала итальянская семья на летние и зимние каникулы. Но не просто в гости, они её лечили и, конечно, воспитывали. Благодаря им Наташа, несмотря на свои болезни, чувствует себя так уверенно. Как всё-таки важно жить и знать, что где-то, даже не совсем рядом, есть люди, которые помнят о тебе, любят тебя, ждут встречи и в трудный момент обязательно тебе помогут!

За время, которое Наташа провела у нас в гостях, Алеся очень привязалась к ней, несмотря на «колючее» отношение. А Наташа веселилась, играла, общалась со всеми одинаково. Приближался день отъезда. Утром все дружно садились завтракать, Наташа щебетала больше всех:

«Каша-малаша, каша не наша…».

— Дети, я хочу вам напомнить, что Наташа сегодня уезжает в свой интернат. К сожалению, каникулы закончились.

За столом стало совсем тихо. У Алеси заблестели глаза. Женя и Дима по-мужски молча переваривали информацию. Кашу есть никто не хотел. А что же Наташа? Долго сидела молча. Потом из глаз выкатились две большие слезы и упали прямо в тарелку, потом ещё, ещё…. Наташа встала, прихрамывая, подошла к окну и, глядя куда-то вдаль, громко зарыдала. Вздрагивали маленькие детские плечики, катились огромные слёзы… Что это было? Маленький каприз? Нет! Мне казалось, что эти слёзы были из такой глубины души… Что она чувствовала в этот момент? О чём так горько рыдала? Что было в её подсознании? Все эти вопросы остались без ответа. Конечно же, мы её успокоили, но всю дорогу Наташа ехала молча, на лице была такая грусть… О чём она так напряжённо думала? Но! Порог своего интерната переступила уверенно. Помахала мне рукой, послала воздушный привет и спокойно пошла раздавать наши гостинцы своим друзьям и подружкам.