Бесплатный фрагмент - Гризли и Эфир

ГРИЗЛИ И ЭФИР

ГЛАВА 1: ШЕПОТ РЖАВЧИНЫ

Воздух в Пробужденном Лесу был густым и обманчивым. Он пах одновременно влажной землей, цветущим кипреем и едкой гарью от горящего где-то за холмом полимерного мусора. Игорь делал вдох, и его кибернетический левый легкий с шипением фильтровал эту взвесь, раскладывая на составляющие: безопасно. Правый глаз, обычный, видел лишь буйство красок — молодую зелень, пробивающуюся сквозь трещины в асфальте древней дороги, яркие ядовитые грибы размером с тарелку. Левый, с сенсорным имплантом, проецировал на сетчатку холодные цифры: радиационный фон, температура, карту рельефа и три пульсирующих красных точки впереди. Цель.

— Ну что, братан, видишь что-нибудь? — раздался в его ушном импланте голос Бориса, искаженный помехами.

Игорь медленно провел пальцами по шраму на шее, под краем шлема. Привычный жест. «Ржавчина Сознания» начиналась с малого — с тихого шепота на грани слуха, с навязчивых образов, проскальзывающих в мыслях. Он боялся, что однажды шепот станет криком, а образы — его новой реальностью.

— Три сигнала. Метров двести, в той старой оранжерее, — отчеканил Игорь, заглушая внутреннюю бурю. — Данные совпадают. Артефакт докорпоративной эры. Должен быть там.

— Отлично! — Борис заурчал от удовольствия. Игорь почти видел его перед собой: с лицом, перемазанным машинным маслом, в потрепанной кожаной куртке, с гаечным ключом за поясом. — Сулит хорошую выплату. Хватит на новые батареи для генератора и, может, даже на настоящий кофе. Представляешь? Не эту цикориевую бурду.

— Сначала нужно выжить, — мрачно бросил Игорь. — Лес сегодня… беспокойный.

Это было слабо сказано. Его кибернетический глаз улавливал движение в эфирных потоках — невидимые глазу струи энергии, что текли сквозь деревья и руины, как реки. Сегодня они были бурными, хаотичными. Будто что-то большое и древнее ворочалось в самой чаще.

Он двинулся вперед, его сапоги с глухим стуком вязли в мягкой, почти живой земле. Кибернетическая рука, та самая, что была холодной и нечувствительной, сжала рукоятку импульсной винтовки. Протез был тяжелым, мощным, но в нем не было жизни. Он был напоминанием о том, что он потерял. О службе в «Векторе». О том дне.

Они подобрались к полуразрушенной оранжерее. Стеклянная крыша давно осыпалась, и внутрь вползли лианы, оплетая ржавые металлические каркасы. Красные точки на карте Игоря слились в одну, прямо в центре, под куполом из сплетенных ветвей.

— Я на месте. Прикрывай.

— Всегда, братан.

Игорь шагнул внутрь. Воздух здесь был еще гуще, пах озоном и чем-то сладковато-гнилостным. В центре, на постаменте из оплавленного пластика, лежал предмет, не похожий ни на что в этом мире. Не коробка, не оружие. Скорее, кристалл идеальной сферической формы, мерцающий изнутри мягким серебристым светом. Вокруг него не было ни пыли, ни растительности. Сама земля образовывала идеальный круг.

Стабилизатор Эфира, — пронеслось в голове Игоря. Именно за этим они сюда пришли.

Он сделал шаг, и в этот момент его имплант взвыл тревогой. Цифры на сетчатке поплыли. Эфирные потоки сгустились, закрутились вихрем вокруг оранжереи.

— Борис! Помехи! — крикнул он.

Ответа не было. Только треск.

Из-за деревьев, с оглушительным лязгом, вышло… нечто. Существо было огромным, три метра в высоту. Его тело было сплетено из вековых корней и лиан, но в них были вплетены ржавые трубы, обрывки арматуры, провода, исковерканные детали машин. Вместо головы — старый паровой котел с единственной щелью, из которой вырывался клуб пара с запахом гниющей листвы. В руке-манипуляторе оно сжимало обломок рельса, заточенный до бритвенной остроты.

Механический Леший, — с холодным ужасом осознал Игорь.

Существо издало звук, похожий на скрежет тормозов поезда, и двинулось на него. Земля содрогалась под его тяжелыми шагами.

Игорь вскинул винтовку. Энергетический заряд ударил в грудь твари, оставив лишь черную подпалину на древесине. Она даже не замедлила шаг.

— Черт! — он отскочил, уворачиваясь от удара рельсы, который рассек воздух в сантиметре от его головы.

Он стрелял снова и снова. Без толку. Его корпоративное оружие было бесполезно против этой помеси плоти, дерева и металла, усиленной диким эфиром.

«Я становлюсь бесполезным. Ржавым. Как этот Леший», — пронеслось в голове.

Леший занес свою импровизированную дубину для решающего удара. Игорь откатился, прижался к холодной стене оранжереи. Пути к отступлению не было. Шепот в его голове стал громче, навязчивее: «Сдайся. Стань частью Леса. Стань частью Ржавчины».

И в этот момент из чащи, тихо и бесшумно, вышла она.

Тина. Ее платье из грубой ткани сливалось с листьями, в волосах были вплетены сухие травы. Она выглядела хрупкой, как тростинка, но в ее глазах горела решимость, которой Игорь не видел давно.

— Не двигайся! — крикнула она ему, даже не глядя.

Она шагнула навстречу чудовищу, подняв руки. Она не кричала, не угрожала. Она… запела. Тихий, странный напев, без слов, лишь звуки, сливающиеся с шелестом листьев и скрипом веток.

Леший замер. Его паровой «рот» испускал менее яростные клубы. Тина подошла ближе, ее песня становилась то громче, то тише, будто она разговаривала с существом на его языке.

— Он защитник, — не оборачиваясь, сказала Тина. — Ты пришел с оружием. Он почуял угрозу. И… он болен. Ржавчина пожирает не только металл.

Игорь смотрел, не веря своим глазам. Девушка, его младшая названая сестра, усмиряла чудовище, против которого оказалась бессильна вся его корпоративная мощь. В его груди что-то сжалось. Стыд? Зависть? Облегчение?

Тина протянула руку и коснулась корявой «ноги» Лешего. Тот издал глубокий, дребезжащий звук, похожий на вздох, и медленно, словно нехотя, отступил назад, в чащу, растворяясь в тенях.

Воздух в оранжерее снова стал спокойным.

— Ты… — Игорь не нашел слов. Он опустил винтовку. Его кибернетическая рука безвольно повисла вдоль тела.

Тина обернулась. Она была бледной, но улыбалась.

— Он просто боялся за свой дом. А ржавчину… я пока не умею лечить. — Она посмотрела на кристалл. — Это то, за чем вы пришли? Оно… поет. Тихо. Красиво.

В этот момент в ушном импланте Игоря снова послышался голос Бориса, полный паники: — Игорь! Ты жив? У меня тут целый взвод «Векторов» на радаре! Они идут прямо на вас! Как они узнали?!

Холодная волна страха сменилась в Игоре привычной, солдатской собранностью. Он рванулся к кристаллу, схватил его своей живой рукой. Шар был на удивление теплым.

— Уходим. Сейчас же. — Он кивнул Тине. — Беги к Борису. Я прикрою.

Но он знал. Они знали. Погоня только начинается. А шепот в голове Игоря, заглушённый на мгновение песней Тины, вернулся. Но теперь в нем слышался не просто хаос, а нечто иное. Любопытство. Древнее и бездонное, как сам Эфир.

ГЛАВА 2: МУЗЫКА МЕТАЛЛА И ТРЕВОГИ

Борис ласково погладил корпус «Ворчуна» — их вездехода, собранного из запчастей пяти разных моделей, трех аварийных генераторов и, если верить легенде, одного старого промышленного холодильника. Машина откликнулась довольным урчанием двигателя, выдыхая в прохладный воздух Леса струйку пара.

— Держись, красавица, скоро домой, — пробормотал он, вновь закручивая прикипевший болт на стыке бронелиста.

Его мир был здесь, среди этих запахов машинного масла, раскаленного металла и озона. Мир, который он понимал. В отличие от этого проклятого Леса. Он бросил взгляд на неподвижные стволы деревьев, смотревшие на него словно живые. Каждая ветка казалась ему щупальцем, каждый шелест листьев — перешептыванием за спиной. Здесь все было неправильным. Даже ржавчина здесь была не честной, оранжевой, а какой-то черной, ядовитой, будто прожилки гниения.

Он с завистью думал об Игоре. Тот шел туда, в эту чащобу, с своим корпоративным холодком и имплантами, которые сканировали, анализировали, раскладывали этот хаос на бездушные цифры. Иногда Борису казалось, что его друг с тех пор, как получил эти «улучшения», стал отдаляться. Стал больше машиной, меньше человеком. Мысль о «Ржавчине Сознания» приходила в голову и тут же яростно отгонялась. «Нет. Не с ним. Он сильнее».

Чтобы отвлечься, он достал из кармана заветную деталь — ядро от докорпоративного сервера, найденное на свалке. Он почти чувствовал, как она поет ему тихую, сложную песню утраченных технологий. Его пальцы, испачканные в масле, сами нащупали микроскоп и паяльник.

— Вот тут бы контакт подправить… — он углубился в работу, забыв на мгновение о Лесе, о тревоге, обо всем.

Его прервал резкий, полный помех голос Игоря в наушнике: «Ну что, братан, видишь что-нибудь?»

Борис вздрогнул и отложил деталь. — Мир и благодать, — соврал он бодро. — Только птички поют. Ну, если можно назвать птичкой ту тварь, что третий час орет на две октавы выше камертона.

Он слышал, как Игорь докладывает о трех сигналах. Сердце екнуло. Выплата. Настоящий кофе. Возможность месяцами не лазить в эту дыру. Он уже представлял, как усовершенствует систему охлаждения «Ворчуна».

— Отлично! — не сдержал он энтузиазма. — Сулит хорошую выплату…

Его перебил ледяной, солдатский тон Игоря: «Сначала нужно выжить. Лес сегодня… беспокойный».

«Всегда он так», — с легкой обидой подумал Борис. Но в этот раз тревога была оправдана. Приборы, которые он сам собрал и откалибровал, вели себя странно. Стрелка эфирного детектора, обычно дремавшая на нуле, дергалась и подрагивала, будто пытаясь уловить ритм гигантского сердца.

— Борис! Помехи!

Голос Игоря в наушнике исказился, превратившись в оглушительный треск. Одновременно все экраны в кабине «Ворчуна» поплыли, залились радужными полосами. Эфирный детектор зашкалил.

— Игорь! Игорь, слышишь меня? Черт! ЧЕРТ!

Он молотил кулаком по панели приборов — старый, проверенный метод. Не помогло. Связь мертва. А на радаре, в стороне оранжереи, появилась четвертая метка. Огромная. Аномальная. Она pulsировала, разрастаясь, как язва на карте.

Паника, холодная и липкая, сжала его горло. Игорь там один. С его бесполезной корпоративной винтовкой против… чего? Борис представил худшее. И тут же его мозг, мозг инженера, переключился в режим решения проблемы.

«Двигатель… если дать обратный импульс в фазовый преобразователь, можно создать эфирную помеху… нет, это убьет генератор… А если…»

Он рывком дернул несколько рычагов, перезапуская системы. Его пальцы летали по клавишам, вводя команды, которые никогда не проходили бы на корпоративной технике. Он играл на своей машине, как на музыкальном инструменте, заставляя ее визжать и перенапрягаться.

— Давай, милая, давай же, — умолял он «Ворчуна», и тот, с протестующим ревом, выдал-таки стабильный сигнал.

И в этот момент он увидел ее. Тихо, как призрак, из-за деревьев появилась Тина и скользнула в сторону оранжереи.

— Тина, нет! — вырвалось у него, но было поздно.

Он чувствовал себя абсолютно беспомощным. Запертым в своей железной коробке, пока его лучший друг и его сестра находились в эпицентре ада. Он мог только смотреть на датчики и слушать оглушительную тишину в наушнике.

И тогда случилось необъяснимое. Стрелка эфирного детектора, которая только что бешено дергалась, внезапно замерла. Показания стабилизировались. Помехи на экранах исчезли так же внезапно, как и появились. Будто кто-то… успокоил бурю.

Связь прорезалась. Он услышал тяжелое дыхание Игоря. — Борис! Ты жив? У меня тут целый взвод «Векторов» на радаре! Они идут прямо на вас! Как они узнали?!

Облегчение от того, что Игорь жив, сменилось новой волной леденящего ужаса. «Вектор». Те корпоративные крысы. Они шли за своим.

Борис рванул рычаг зажигания. «Ворчун» ответил мощным, готовым к бою ревом.

— Я жив, братан! — крикнул он в микрофон, и в его голосе снова зазвучала уверенность. Его уверенность. Уверенность в своем металлическом друге. — Держись! Сейчас вытащим вас оттуда! Готовь кристалл и Тину! Прием!

Он бросил последний взгляд на приборы. Стрелка эфирного детектора снова качнулась, но на сей раз ритмично, успокоенно. Словно подстраиваясь под ровный гул двигателя «Ворчуна». Борис не придал этому значения. Сейчас была не до загадок. Сейчас была погоня.

ГЛАВА 3: ЭХО РАЗЛОМА

Адреналин все еще пел в крови Игоря, когда они ввалились в кабину «Ворчуна». Запах раскаленного металла, машинного масла и пота — родной, спасительный запах.

— Заводи! — рявкнул он, грузно падая на сиденье стрелка и хватая рукояти пулеметов.

Борис уже не был тем растерянным механиком из его наушников. Он был капитаном своего корабля. Его руки метались по панели, щелкая тумблерами. — Уже в процессе, братан! Тина, пристегнись!

Тина, бледная, но собранная, молча втиснулась в узкое сиденье позади них, прижимая к груди потрепанную холщовую сумку с травами. Игорь мельком заметил, как ее пальцы сжимают маленький мешочек с какими-то кореньями — ее личный оберег.

Снаружи, из чащи Леса, уже доносился нарастающий гул двигателей и резкие, отрывистые команды. «Вектор». Они нашли их с пугающей скоростью.

«Ворчун» с протестующим визгом тронулся с места, разрывая лианы и молодую поросль. Борис не повел его по старой дороге — это было бы самоубийством. Он рванул вглубь Леса, туда, где карты «Вектора» должны были оказаться бесполезными.

— Куда? — коротко спросил Игорь, прицеливаясь в стволы деревьев позади них.

— В «Каменные Легкие»! — отозвался Борис, с трудом удерживая руль на кочках. — Там пещеры, эфирные аномалии… их сенсоры ослепнут!

Игорь кивнул, не отрывая взгляда от тактического экрана. Три… нет, четыре внедорожника «Ястреб» с характерным корпоративным камуфляжем вынырнули из-за деревьев. На боку одного из них красовался значок «Вектора» — стилизованная стрела, устремленная вверх.

Пулеметные очереди прошили воздух, срубая ветви в метре от кормы «Ворчуна». Игорь ответил короткой, точной очередью. Броня «Ястреба» выдержала, но заставила водителя отступить.

— Они не стреляют на поражение! — крикнул Игорь. — Им нужен кристалл… или я.

Мысль была неприятной. Его имплант заныл тупой, знакомой болью — предвестником «Ржавчины». Стресс всегда ее усугублял.

— Держись! — предупредил Борис и рванул руль в сторону.

«Ворчун» пролетел между двумя исполинскими деревьями, и пейзаж за окном сменился. Они вынеслись на берег подземной реки, чьи воды фосфоресцировали зловещим синим светом. Воздух звенел от энергии. Это и были «Каменные Легкие» — лабиринт из черного базальта, где эфирные потоки текли, как кровь по венам.

Игорь почувствовал, как его импланты взвыли от перегрузки. Цифры на сетчатке поплыли, превратившись в кашу. Он зажмурился, пытаясь отсечь помехи.

— Их сенсоры тоже должны сбоить! — прокричал Борис, лавируя между сталагмитами.

Но «Ястребы» не отставали. Они двигались увереннее, чем должно было быть возможным. Будто у них был… проводник.

И тут Игорь его увидел. В кабине ведущего внедорожника, рядом с водителем, сидел некто в сером плаще с капюшоном. Его лицо было скрыто, но Игорь почувствовал исходящую от него пустоту. Холодную, безжизненную. Его имплант, обычно показывающий тепловые сигналы, видел лишь черную дыру.

— Борис! Ведомый «Ястреб»! Пассажир! Что это?

Борис бросил взгляд на экран и побледнел. — Ничего… там ничего нет! Мои датчики его не видят!

В этот момент незнакомец поднял руку. Не оружие. Просто руку. И сжал пальцы в кулак.

«Ворчун» содрогнулся, будто налетев на невидимую стену. Двигатель захлебнулся и заглох. Все системы разом погасли. Только аварийное освещение бросило в кабину кроваво-красный свет.

— Что случилось? — испуганно выдохнула Тина.

— Эфир… он просто… исчез, — с ужасом прошептал Борис, безуспешно крутя ключ зажигания. — Как будто его выключили.

Игорь почувствовал это на себе. Его импланты, секунду назад гудящие от энергии, стали просто холодными кусками металла в его теле. Мертвыми. Тишина в его голове была оглушительной. Шепот «Ржавчины» исчез. Но это не было облегчением. Это была пустота, хуже любого шума.

Он оглянулся. «Ястребы» уже окружали их, блокируя все пути к отступлению. Солдаты «Вектора» в характерных шлемах с фиолетовой подсветкой оцепили район, их оружие было нацелено на «Ворчуна».

Но Игорь смотрел только на него. На человека в капюшоне. Тот медленно шел к их вездеходу. Его походка была неестественно плавной, машинной.

— Что нам делать? — тихо спросил Борис, сжимая в руке увесистый гаечный ключ.

Игорь сглотнул. Его живая рука сжала теплый, пульсирующий шар Стабилизатора. Он почувствовал его жар даже через перчатку. В отчаянной попытке он мысленно потянулся к нему, к этой энергии, как утопающий тянется к соломинке.

Дай мне силу, — подумал он, не зная, к кому обращается. К кристаллу? К Лесу? К самому Эфиру.

И тогда случилось.

Хлынула боль. Не та, знакомая боль «Ржавчины», а что-то новое, огненное, очищающее. Белый, ослепительный свет брызнул из стыков его кибернетической руки. Он пронзил его насквозь, выжигая из circuits ту самую мертвую пустоту.

Игорь закричал. Не от боли, а от переполнявшей его мощи.

Свет ударил из его руки, как молния, и рикошетом прошел по корпусу «Ворчуна». Машина вздрогнула и с ревом ожила. Фары вспыхнули с такой силой, что солдаты «Вектора» заслонились.

Человек в капюшоне остановился. Впервые он показал признаки реакции. Он отшатнулся, подняв руку, чтобы защитить лицо от этого света.

В кабине воцарилась тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием Игоря. Он смотрел на свою руку. Боль утихла, сменившись непривычным, покалывающим теплом. Имплант снова работал. Но теперь цифры на сетчатке были другими. Они показывали не радиацию или температуру, а потоки энергии, которые текли сквозь камни, сквозь воду, сквозь воздух. Он видел Эфир.

— Борис… — сипло произнес он. — Заводи.

Борис, не веря своим глазам, рванул ключ. «Ворчун» ответил мощным, уверенным ревом.

Человек в капюшоне медленно опустил руку. Игорь встретился с его взглядом. Из-под капюшона он увидел не глаза, а два тусклых, стеклянных объектива. И в них на мгновение мелькнуло нечто, похожее на холодное, бездушное любопытство.

Но теперь путь был свободен. Борис, не теряя ни секунды, вдавил педаль газа в пол, и «Ворчун» рванул в темный проход пещеры, оставив корпоративных солдат и таинственного незнакомца в облаке синей пыли.

Игорь откинулся на спинку кресла, чувствуя, как дрожь отступает. Он был жив. Они были свободны. Но он понимал. Все только начинается. В его голове, на смену шепоту «Ржавчины», пришел новый, куда более древний и могущественный голос. И он только что проснулся.

ГЛАВА 3: ЭХО РАЗЛОМА

Адреналин все еще пел в крови Игоря, когда они ввалились в кабину «Ворчуна». Запах раскаленного металла, машинного масла и пота — родной, спасительный запах.

— Заводи! — рявкнул он, грузно падая на сиденье стрелка и хватая рукояти пулеметов.

Борис уже не был тем растерянным механиком из его наушников. Он был капитаном своего корабля. Его руки метались по панели, щелкая тумблерами. — Уже в процессе, братан! Тина, пристегнись!

Тина, бледная, но собранная, молча втиснулась в узкое сиденье позади них, прижимая к груди потрепанную холщовую сумку с травами. Игорь мельком заметил, как ее пальцы сжимают маленький мешочек с какими-то кореньями — ее личный оберег.

Снаружи, из чащи Леса, уже доносился нарастающий гул двигателей и резкие, отрывистые команды. «Вектор». Они нашли их с пугающей скоростью.

«Ворчун» с протестующим визгом тронулся с места, разрывая лианы и молодую поросль. Борис не повел его по старой дороге — это было бы самоубийством. Он рванул вглубь Леса, туда, где карты «Вектора» должны были оказаться бесполезными.

— Куда? — коротко спросил Игорь, прицеливаясь в стволы деревьев позади них.

— В «Каменные Легкие»! — отозвался Борис, с трудом удерживая руль на кочках. — Там пещеры, эфирные аномалии… их сенсоры ослепнут!

Игорь кивнул, не отрывая взгляда от тактического экрана. Три… нет, четыре внедорожника «Ястреб» с характерным корпоративным камуфляжем вынырнули из-за деревьев. На боку одного из них красовался значок «Вектора» — стилизованная стрела, устремленная вверх.

Пулеметные очереди прошили воздух, срубая ветви в метре от кормы «Ворчуна». Игорь ответил короткой, точной очередью. Броня «Ястреба» выдержала, но заставила водителя отступить.

— Они не стреляют на поражение! — крикнул Игорь. — Им нужен кристалл… или я.

Мысль была неприятной. Его имплант заныл тупой, знакомой болью — предвестником «Ржавчины». Стресс всегда ее усугублял.

— Держись! — предупредил Борис и рванул руль в сторону.

«Ворчун» пролетел между двумя исполинскими деревьями, и пейзаж за окном сменился. Они вынеслись на берег подземной реки, чьи воды фосфоресцировали зловещим синим светом. Воздух звенел от энергии. Это и были «Каменные Легкие» — лабиринт из черного базальта, где эфирные потоки текли, как кровь по венам.

Игорь почувствовал, как его импланты взвыли от перегрузки. Цифры на сетчатке поплыли, превратившись в кашу. Он зажмурился, пытаясь отсечь помехи.

— Их сенсоры тоже должны сбоить! — прокричал Борис, лавируя между сталагмитами.

Но «Ястребы» не отставали. Они двигались увереннее, чем должно было быть возможным. Будто у них был… проводник.

И тут Игорь его увидел. В кабине ведущего внедорожника, рядом с водителем, сидел некто в сером плаще с капюшоном. Его лицо было скрыто, но Игорь почувствовал исходящую от него пустоту. Холодную, безжизненную. Его имплант, обычно показывающий тепловые сигналы, видел лишь черную дыру.

— Борис! Ведомый «Ястреб»! Пассажир! Что это?

Борис бросил взгляд на экран и побледнел. — Ничего… там ничего нет! Мои датчики его не видят!

В этот момент незнакомец поднял руку. Не оружие. Просто руку. И сжал пальцы в кулак.

«Ворчун» содрогнулся, будто налетев на невидимую стену. Двигатель захлебнулся и заглох. Все системы разом погасли. Только аварийное освещение бросило в кабину кроваво-красный свет.

— Что случилось? — испуганно выдохнула Тина.

— Эфир… он просто… исчез, — с ужасом прошептал Борис, безуспешно крутя ключ зажигания. — Как будто его выключили.

Игорь почувствовал это на себе. Его импланты, секунду назад гудящие от энергии, стали просто холодными кусками металла в его теле. Мертвыми. Тишина в его голове была оглушительной. Шепот «Ржавчины» исчез. Но это не было облегчением. Это была пустота, хуже любого шума.

Он оглянулся. «Ястребы» уже окружали их, блокируя все пути к отступлению. Солдаты «Вектора» в характерных шлемах с фиолетовой подсветкой оцепили район, их оружие было нацелено на «Ворчуна».

Но Игорь смотрел только на него. На человека в капюшоне. Тот медленно шел к их вездеходу. Его походка была неестественно плавной, машинной.

— Что нам делать? — тихо спросил Борис, сжимая в руке увесистый гаечный ключ.

Игорь сглотнул. Его живая рука сжала теплый, пульсирующий шар Стабилизатора. Он почувствовал его жар даже через перчатку. В отчаянной попытке он мысленно потянулся к нему, к этой энергии, как утопающий тянется к соломинке.

Дай мне силу, — подумал он, не зная, к кому обращается. К кристаллу? К Лесу? К самому Эфиру.

И тогда случилось.

Хлынула боль. Не та, знакомая боль «Ржавчины», а что-то новое, огненное, очищающее. Белый, ослепительный свет брызнул из стыков его кибернетической руки. Он пронзил его насквозь, выжигая из circuits ту самую мертвую пустоту.

Игорь закричал. Не от боли, а от переполнявшей его мощи.

Свет ударил из его руки, как молния, и рикошетом прошел по корпусу «Ворчуна». Машина вздрогнула и с ревом ожила. Фары вспыхнули с такой силой, что солдаты «Вектора» заслонились.

Человек в капюшоне остановился. Впервые он показал признаки реакции. Он отшатнулся, подняв руку, чтобы защитить лицо от этого света.

В кабине воцарилась тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием Игоря. Он смотрел на свою руку. Боль утихла, сменившись непривычным, покалывающим теплом. Имплант снова работал. Но теперь цифры на сетчатке были другими. Они показывали не радиацию или температуру, а потоки энергии, которые текли сквозь камни, сквозь воду, сквозь воздух. Он видел Эфир.

— Борис… — сипло произнес он. — Заводи.

Борис, не веря своим глазам, рванул ключ. «Ворчун» ответил мощным, уверенным ревом.

Человек в капюшоне медленно опустил руку. Игорь встретился с его взглядом. Из-под капюшона он увидел не глаза, а два тусклых, стеклянных объектива. И в них на мгновение мелькнуло нечто, похожее на холодное, бездушное любопытство.

Но теперь путь был свободен. Борис, не теряя ни секунды, вдавил педаль газа в пол, и «Ворчун» рванул в темный проход пещеры, оставив корпоративных солдат и таинственного незнакомца в облаке синей пыли.

Игорь откинулся на спинку кресла, чувствуя, как дрожь отступает. Он был жив. Они были свободны. Но он понимал. Все только начинается. В его голове, на смену шепоту «Ржавчины», пришел новый, куда более древний и могущественный голос. И он только что проснулся.

ГЛАВА 5: НЕИСПРАВНОСТЬ ДУШИ

Тишина в кабине «Ворчуна» после того голоса была гуще и тяжелее, чем та мертвая пустота, которую навел на них человек в капюшоне. Борис снова повел машину, но его руки на руле дрожали. Он смотрел не на дорогу, а на Игоря через отражение в затемненном стекле лобового окна.

«Исправить ошибку… которую сам же и совершил».

Слова висели в воздухе, как ядовитый газ. Борис ждал, что Игорь что-то скажет. Объяснит, пошутит, назовет это галлюцинацией от «Ржавчины» — что угодно. Но Игорь молчал, уставившись на свою руку, и в его глазах читался такой же животный ужас, который чувствовал сам Борис.

Это был не его братан. В его лучшем друге завелся… пассажир. Незваный, древний и чертовски разговорчивый.

— Так… — Борис сглотнул, пытаясь вернуть своему голосу привычную твердость. Он был механиком. Он исправлял поломки. А это была поломка нового, пугающего типа. — Так. Значит, у нас в экипаже теперь… на одного больше.

Он рискнул бросить прямой взгляд на Игоря. Тот медленно поднял голову.

— Борис… я…

— Не надо, — резко оборвал его Борис. Он не мог слушать оправдания. Ему нужны были факты. Данные. — Ты сейчас это контролируешь? Этот… голос?

Игорь покачал головой. — Я не знаю. Это было… как чихнуть. Непроизвольно.

— Прекрасно. Просто великолепно, — Борис с силой ударил ладонью по штурвалу. «Ворчун» фыркнул, выражая протест. — У нас в машине нестабильный реактор, который к тому же разговаривает. Тина, — он повернулся к сестре, — твои духи… они такое умеют? Вселяться в людей?

Тина, все еще бледная, но собравшаяся с мыслями, покачала головой. — Нет. Духи — они как… погода. Или река. Они могут влиять, могут шептать. Но не занимать тело, как дом. Это… нечто большее. Намного большее.

Борис снова сосредоточился на дороге. Его мозг, отчаянно цепляясь за знакомые категории, пытался проанализировать ситуацию. — Ладно. Давайте по полочкам. У нас есть некий субъект — «Эфирный Страж». Судя по имени, его функция — защита. Раньше он был сломан или деактивирован («пал»). Теперь он… перезагрузился? В тебе. — Он кивнул на Игоря. — И у него есть нерешенная задача — «ошибка».

Он замолча, обдумывая. — Всякая ошибка — это сбой в алгоритме, неправильный расчет, брак в производстве. Его нужно найти и исправить. Вопрос: что это за ошибка? И… — он снова посмотрел на Игоря с прищуром, — …не связана ли она с твоими новыми… способностями к электропроводке?

Игорь сжал свою кибернетическую руку. Свечение угасло, но Борис поклялся бы, что слышит от нее тихое, едва уловимое гудение, которого раньше не было.

— Он… он говорит не словами, — тихо сказал Игорь. — Больше как… ощущения. Вспышки. Я видел… огонь. И падающие звезды. И какой-то… огромный шпиль.

— Шпиль? — переспросил Борис. — В Куполе? В Станке?

— Не знаю. Но это было… важно.

Внезапно мотор «Ворчуна» захрипел. Стрелка тахометра дернулась и поползла вниз.

— Вот черт! — Борис перевел взгляд на приборы. — Что теперь?

Он тут же забыл про духов, Стражей и ошибки. Его машина была в беде. Это была проблема, которую он понимал.

— Теряем мощность. Похоже, тот световой шквал, что ты устроил, братан, спалил половину предохранителей. Нужно остановиться.

Он нашёл небольшой грот, скрытый завесой светящихся лиан, и загнал «Ворчуна» внутрь. Заглушив двигатель, он сразу же схватил свой чемоданчик с инструментами.

— Тина, скажи своим камушкам, чтобы помалкивали, пока я чиню. Игорь… — он колеблясь посмотрел на друга, — …попробуй не включаться, ладно? Хватит с нас на сегодня чудес.

Он открыл панель доступа к двигателю, и его охватило отчаяние. Платы действительно были опалены. Конденсаторы вздулись. Но это было не самое страшное. Самое страшное было в том, что медные провода, те самые, что он проложил своими руками, теперь… цвели. На них появился призрачный, серебристый налет, похожий на иней. И они были тёплыми на ощупь.

Борис осторожно дотронулся до одного. И тут же отдёрнул палец. В ушах у него прозвенел тонкий, высокий звук. Не звук даже, а чистота. Как камертон.

Он посмотрел на Игоря, потом на провода. И понял. Это не поломка. Это… модификация. Его железный друг, его «Ворчун», заразился той же странной энергией, что и Игорь.

Он медленно выдохнул, сжимая в руке гаечный ключ. Он больше не мог отрицать происходящее. Отрицать — значит сломаться. А он был механиком. Он работал с тем, что есть.

— Ладно, — тихо сказал он, глядя на обновленную проводку. — Ладно. Значит, так. Придётся перестраивать систему. Подключать всё на прямую… к этому твоему «Эфиру».

Он обернулся к Игорю. В его голосе снова появилась сталь. Сталь человека, который знает своё дело.

— Но слушай внимательно, братан. Если в моей машине что-то пойдет не так… если она взорвется или, не дай бог, заговорит… отвечать будешь ты. И твой новый приятель. Договорились?

Игорь смотрел на него несколько секунд, а потом кивнул. И впервые за этот вечер в его глазе, в обычном, человеческом, мелькнула тень старого, знакомого братана.

— Договорились.

Борис хмыкнул и снова полез к двигателю. Ему предстояла долгая ночь. Ночь, в которой ему предстояло стать не просто механиком, а инженером, работающим с самой тканью реальности. И он, чёрт возьми, был полон решимости не ударить в грязь лицом.

ГЛАВА 6: ПРОБУЖДЕНИЕ ГРИЗЛИ

На следующее утро Игорь проснулся от того, что его собственная рука душила его.

Он лежал на груде тряпок в углу грота, и его кибернетическая рука, та самая, что должна была быть безжизненным куском металла, сдавливала ему горло с такой силой, что в глазах темнело. Паника, слепая и животная, ударила в виски. Он попытался оторвать её здоровой рукой, но та не поддавалась, будто сварена с его телом.

«Не борись».

Голос. Тот самый. Но на этот раз не слышимый ушами. Он родился прямо в его черепе, холодный и спокойный, как горное озеро.

«Это не я. Это твой собственный страх. Твое тело ещё не привыкло к симбиозу. Оно отвергает меня, как инородное тело. Успокойся. Дыши».

Мысли были чужими, но интуиция, вышколенная сотнями боев, подсказывала: он прав. Игорь перестал бороться. Он заставил себя расслабиться, сделать глубокий, хриплый вдох. И в этот миг железная хватка ослабла. Рука с глухим стуком упала на пол.

Он лежал, тяжело дыша, глядя на светящиеся лианы у входа в грот. От них исходил тот же тихий гул, что и от его руки. Эфир. Он был повсюду.

«Ты называешь это Эфиром. Для меня это… просто всё. Воздух. Камень. Мысль».

— А как ты называешь меня? — прошептал Игорь, глядя в потолок пещеры.

В его сознании возник образ: огромный, покрытый шерстью зверь с когтями из полированной стали и глазами, в которых горели звёзды. Он стоял на вершине горы, одной лапой опираясь на землю, а другой — на облако. Гризли. Древний, неукротимый дух земли и ярости. И в то же время — часть чего-то большего, космического.

«Ты — Гризли. Плоть и сталь, воля и гнев. Я — Эфир. Дух и порядок, память и цель. Мы — две руки одного тела. Без меня ты слеп. Без тебя я… бесплотен».

Игорь медленно сел. Он посмотрел на Бориса, который, судя по всему, не спал всю ночь и теперь дремал, прислонившись к колесу «Ворчуна» с гаечным ключом в руке. Посмотрел на Тиню, которая медитировала у входа, и светящиеся споры лиан кружились вокруг её пальцев, словно ручные мотыльки.

Они были его стаей. Его единственным, что осталось от человеческого. А этот… Эфир… предлагал стать чем-то большим. Или кем-то другим.

— Ошибка, — тихо сказал Игорь, обращаясь к голосу в своей голове. — Какая ошибка?

Память хлынула на него, но не его собственная. Это были вспышки, обрывки, как в плохо настроенном телевизоре.

Огненное небо. Не падающие звёзды — взрывы. Гигантские сооружения, рушащиеся как карточные домики. И он сам… нет, не он… Тот, Первый Страж… стоял перед сияющим шпилем «Великого Станка» не как разрушитель. А как создатель. Он вложил в него часть себя, своей силы, чтобы дать людям энергию, технологии, будущее. Ошибка была не в злом умысле. Ошибка была в доверии.

«Я дал им ключ. Я думал, они построят рай. Они построили тюрьму для душ. Они извратили мой дар. И когда я попытался остановить это… они нашли способ отравить меня. Разделить. Ту сущность в капюшоне… это не человек. Это мой Отраженный Лик. Моя собственная сила, вывернутая наизнанку, ставшая орудием против меня. И теперь он служит Станку».

Игорь почувствовал привкус пепла во рту. Это была не просто история. Это было чувство. Глубочайшее, всепоглощающее разочарование. Горе творца, увидевшего, как его творение терзает мир.

— Они используют тебя же против тебя, — прошептал он с внезапным прозрением.

«Да. Ржавчина, что разъедает твой мир и твой разум… это эхо той самой порчи. Яд, который они когда-то впустили в меня. Теперь я… мы… должны его остановить».

В гроте зашевелился Борис. Он потянулся, зевнул и тут же схватился за поясницу с стоном. — Ох, черт… Спина… Собирать эфирные двигатели — не самое эргономичное занятие.

Он посмотрел на Игоря, и его взгляд стал оценивающим. — Ну что, реактор? Пришел в себя? Не намерен сегодня нас поражать прочими чудесами?

Игорь встал. Его тело болело, разум был переполнен чужими воспоминаниями, но впервые за долгое время он чувствовал не безысходность, а ясность. Перед ним был враг. Конкретный. И была миссия.

— Никаких чудес, — сказал он, и его голос прозвучал твёрже, чем обычно. — Только работа. Ты сказал, что перестроил систему?

Борис хмыкнул и похлопал по борту «Ворчуна». — Пришлось. Подключил всё напрямую к тому… ну, к тому, что теперь течёт в тебе. Машина стала… странной. Слушай.

Он ткнул пальцем в сторону двигателя. Игорь прислонился и прислушался. Рев мотора был ровным, но под ним угадывался другой звук. Тихий, мелодичный гул. Будто где-то внутри «Ворчуна» пел хрустальный колокол.

— Он теперь не просто едет, — с гордостью и легким суеверным страхом в голосе сказал Борис. — Он… резонирует. С лесом. С камнями. С тобой, я подозреваю.

Тина подошла к ним. Её глаза блестели. — Он стал частью гармонии. Раньше он был инородным телом, а теперь… вписался. Борис, это невероятно.

Борис смущенно пожал плечами. — Да просто подправил кое-какие схемы…

Игорь смотрел на них — на гения-механика, вложившего душу в железо, и на мистика, говорящую с духами. На его стаю. А в нём самом спал древний, могучий дух, давший ему силу и цель.

Гризли и Эфир.

Он подошёл к выходу из грота, глядя на просыпающийся Пробужденный Лес. Где-то там был «Великий Станок». Где-то там был его Отраженный Лик. Где-то там была ошибка, которую предстояло исправить.

— Ладно, — обернулся он к другим. Его лицо было решительным. В обычном глазу горел огонь ярости, в кибернетическом — холодное сияние звёзд. — Пора в путь. У нас есть работа. Мы идём к Станку.

ГЛАВА 8: ПРАВДА В РЖАВЫХ СЕРДЦАХ

Их привели в лагерь ополченцев, спрятанный в складках местности, среди руин древней автострады. Это был не купол и не уютная база. Это был улей из перекрашенных грузовиков, натянутых брезентов и костров, над которыми готовили скромную пищу. Воздух пах дымом, людьми и несгибаемой надеждой.

Лидер ополченцев, представившаяся Катей, привела их в свою «резиденцию» — отсек старого автобуса, заваленного картами и деталями раций.

— Ваша помощь была не случайной, — начала она, разливая мутную жидкость, которую она называла чаем. — Мы отслеживали этот отряд Стражи. Они ищут того же, что и мы. Марка.

— Кто он? — спросил Игорь, его взгляд скользил по картам, где были помечены районы активности «Вектора».

— Ученый. Раньше работал в «Векторе» над проектом «Сердца Станка». Он… разуверился. Сбежал, прихватив данные. Данные о том, как Станок на самом деле работает.

«Спроси ее о цене», — прозвучал в голове Игоря холодный голос Эфира.

— И какова цена его открытий? — повторил Игорь вопрос, чувствуя, как Борис и Тина смотрят на него.

Катя тяжело вздохнула, ее глаза стали старше. — Цена — души. Не метафора. Литерально. Энергия, питающая Купола и технологии «Вектора», — это не пар и не электричество. Это эфир, пропущенный через… фильтр. Фильтр из запертых, страдающих сознаний. Они называют это «Стабилизацией». Мы называем это Адом.

Тина ахнула, прикрыв рот рукой. Борис побледнел. — Души? Вы серьезно? Это же…

— Безумие? — Катя горько улыбнулась. — Да. Но это правда. Марк обнаружил, что «Великий Станок» — это не божество и не машина. Это гигантская тюрьма. И жрецы-инженеры — ее надзиратели.

«Моя ошибка…» — голос Эфира в голове Игоря прозвучал как стон. «Я дал им принцип… основу. Я не думал, что они пойдут так далеко… что найдут способ заключить дух в материю…»

Игорь почувствовал волну чужого отчаяния. Он сжал кулак, и его кибернетическая рука ответила тупой болью.

— Где Марк? — спросил он, голос был хриплым.

— Мы должны были встретиться здесь, три дня назад. Его группа попала в засаду. Мы нашли… это. — Катя протянула Игорю обугленный обломок устройства, похожего на портативный жесткий диск. — Данные уничтожены. Но Марк мог выжить. Есть слухи, что его видели в «Ржавом Городе».

Борис взял устройство, повертел в руках. Его глаза загорелись. — Уничтожены? Не совсем. Это же «Жесткий Свиток» докорпоративной эры. Память на кристаллических матрицах. Их почти невозможно убить. Если я найду рабочий считыватель… я могу попробовать вытащить оттуда хоть что-то.

— «Ржавый Город» — это логово мародеров и беженцев, — предупредила Катя. — Никто там никому не доверяет. Но у меня есть человек. Его зовут Семен. Он… бывший жрец Станка. Разочарованный. Он может помочь вам найти Марка или, по крайней мере, получить доступ к считывателю.

Они провели ночь в лагере. Борис не спал, ковыряясь в обугленном устройстве при свете паяльной лампы. Тина помогала ополченцам с ранеными, ее травы и умение направлять эфир для заживления творили чудеса. А Игорь стоял на краю лагеря, глядя в сторону, где в ночном небе висело багровое зарево — отблеск огней «Великого Станка».

«Они perverted самый принцип жизни», — говорил Эфир. «Они взяли поток и заперли его в клетку. Эта „Ржавчина“, что разъедает ваш разум… это эхо тех страданий. Крик душ, что не могут обрести покой».

— Мы остановим это, — тихо пообещал Игорь ночи и голосу в своей голове.

Утром они двинулись в путь, получив от Кати координаты встречи с Семеном в «Ржавом Городе». «Ворчун», теперь напитанный эфиром, шел плавно и почти бесшумно, его двигатель напевал свою новую, странную песню.

Дорога заняла весь день. «Ржавый Город» оказался не городом в прямом смысле, а гигантской свалкой кораблей, поездов и строительной техники, сваленной в кучу посреди высохшего русла реки. Между ржавыми корпусами ютились лачуги, тянулись самодельные мосты, горели костры. Воздух был густым от дыма и запаха распада.

Их встретили недружелюбными взглядами. Борис вел «Ворчуна» медленно, стараясь не вызывать лишнего внимания.

В указанном месте, внутри старого товарного вагона, насквозь проржавевшего, их ждал Семен. Он был худым, нервным мужчиной лет пятидесяти, с глазами, которые постоянно бегали, и пальцами, которые безостановочно перебирали четки из шестеренок.

— Катя сказала, что вы приедете, — пробормотал он, не предлагая им сесть. — Глупцы. Идете на верную смерть.

— Нам нужен Марк, — без предисловий начал Игорь. — И доступ к считывателю для «Жесткого Свитка».

Семен засмеялся, сухим, трескучим смехом. — Марка нет. «Вектор» забрал его. Вчера. Отвезли в Купол. А считыватель… — он посмотрел на Бориса, — …у старого Геннадия есть. Но он ни за что не…

— Я с ним договорюсь, — уверенно сказал Борис, держа в руках сломанное устройство. — Просто отведи меня к нему.

Пока Борис и Тина ушли с Семеном, Игорь остался в вагоне. Он чувствовал себя как в ловушке. Марк в руках «Вектора». Значит, они знают, что ополченцы ищут правду. Значит, они будут готовы.

Вдруг его взгляд упал на стену вагона. Кто-то нарисовал там углем символ — тот самый, что он видел в видениях Стража. Три переплетенных круга.

«Это… символ Триединства. Тело, Разум, Дух. Так было когда-то. До Разлома».

— Семен, — резко обратился Игорь к жрецу, когда тот вернулся один. — Что означают эти круги?

Семен вздрогнул, его лицо исказилось страхом. — Не знаю. Старый символ. Ересь. За его упоминание сжигали.

— Ты боишься, — констатировал Игорь. — Но ты же больше не служишь им. Почему до сих пор боишься?

— Потому что я знаю, на что они способны! — прошипел Семен, его глаза полыхали. — Я видел «Сердце»! Я видел, как они… «заправляют» его! Ты не понимаешь! Они не просто используют души! Они их… перерабатывают. Стирают. Создают из осколков сознания новых существ — тех самых Стражей! Твой Отраженный Лик… он, возможно, был когда-то кем-то. А теперь он — орудие!

Игоря бросило в холод. Теперь все сходилось. «Вектор» не просто использовал искаженный эфир. Они фабриковали его, уничтожая души и создавая из их остатков послушных солдат.

В этот момент дверь вагона распахнулась. Вошел Борис, его лицо было торжествующим. В руке он держал небольшой кристалл. — Я кое-что вытащил. Не все, но… достаточно. Здесь фрагменты чертежей «Сердца». И координаты. «Сердце» Станка… оно не в самом Куполе. Оно глубоко под ним. В старой шахте. И нам нужен особый доступ. Ключ.

— Какой ключ? — спросил Игорь.

Борис посмотрел прямо на него. — Ты. Вернее, то, что в тебе. В данных сказано, что «Сердце» было построено вокруг первоначального ядра — источника чистой эфирной энергии. Ядра, которое когда-то дал им первый Страж. Чтобы активировать аварийное отключение или… перезапустить систему… нужен тот же источник. Нужен… Эфирный Страж.

В вагоне повисла тишина. Семен смотрел на Игоря с новым, смешанным чувством страха и надежды.

«Мое ядро…» — голос в голове Игоря звучал приглушенно, с оттенком ужаса. «Они не просто perverted его… они встроили его в свою машину. Они сделали меня… частью этого кошмара».

Игорь поднялся. Его тень, отброшенная светом фонаря, казалась огромной и двойственной — очертания человека и что-то древнее, медвежье.

— Значит, мы идем в Купол, — сказал он. Его голос не дрожал. — Мы найдем Марка. И мы вернем то, что у тебя забрали.

Он смотрел на свою кибернетическую руку, внутри которой пульсировала сила, когда-то давшая жизнь этому кошмару. Теперь она должна его положить конец.

Гризли проснулся. И он шел к своему логову.

ГЛАВА 9: ВРАТА ИЗ РЖАВЧИНЫ И СТЕКЛА

Подход к Куполу был похож на приближение к границе двух враждебных миров. С одной стороны — бесконечные Ржавые Земли, хаос Пробужденного Леса, пыль и ветер. С другой — сияющая, неестественно чистая громада Купола, вздымающаяся к небу, как половинка гигантского хрустального шара. Воздух у его подножия вибрировал от работы невидимых генераторов и пах озоном и стерильной чистотой.

«Ворчун», замаскированный под груду металлолома на платформе старого грузовика (идея Бориса), трясся по разбитой дороге к Вратам — единственному месту, где рукотворная пустыня смыкалась с сияющим кошмаром цивилизации.

Игорь смотрел на приближающуюся стену из сплавленного стекла и стали. Его кибернетический глаз выхватывал детали, которые обычный человек не видел: мерцающие силовые поля, турели, спрятанные в стенах, и бесконечный поток данных, бегущий по скрытым кабелям. Это было логово зверя. И они добровольно шли в пасть.

«Они чувствуют меня», — предупредил Эфир, его присутствие в сознании Игоря сжалось в напряженный, готовый к бою клубок. «Отраженный Лик здесь. Близко».

— Готовьтесь, — тихо сказал Игорь, обращаясь к Борису и Тине, прятавшимся в кузове среди хлама. — Сейчас начнется.

Их «грузовик» влился в очередь. Впереди, у массивных Врат, шла стандартная процедура: сканирование транспорта, проверка чипов у водителей, досмотр. Все выглядело привычно и уныло, пока их очередь не подошла.

Луч сканера скользнул по кузову. Игорь, игравший роль водителя, почувствовал, как по его спине пробежали мурашки. Он видел, как луч наткнулся на «Ворчуна» и замедлился, пытаясь проникнуть сквозь слои маскировки и эфирного резонанса, который Борис с таким трудом настроил.

На табло над Вратами замигал желтый свет. Из будки вышел стражник в броне «Вектора», его шлем с фиолетовой подсветкой был безликим и угрожающим.

— Документы и разрешение на груз, — прозвучал механический голос из динамика шлема.

Игорь молча протянул поддельные чипы, которые им добыли ополченцы. Он чувствовал, как взгляд стражника через визор изучает его, останавливается на кибернетической руке, на глазе.

— Бывший служащий «Вектора»? — спросил стражник, и в его голосе появились нотки подозрения.

— Уволен по сокращению, — отрапортовал Игорь выученную легенду. — Теперь частный перевозчик.

Стражник что-то проговорил в свой комлинк. Прошла минута томительного ожидания. Игорь видел, как к Вратам подходят еще двое стражников.

И тогда запела Тина.

Это был не громкий напев, как в Лесу. Это был тихий, почти интимный шепот, который она направляла не в эфир, а в… технологии. В чипы стражников, в процессоры сканеров. Она не приказывала и не пробивалась силой. Она… уговаривала. Ее голос, усиленный ее даром, стал воплощением бюрократической рутины, скуки и желания поскорее закончить смену. Она внушала мысль: «Все в порядке. Это просто еще один ржавый грузовик. Ничего интересного. Проверка завершена».

Игорь видел, как стражник, стоявший у его окна, замер, его поза потеряла бдительность. Он услышал, как один из подошедших стражников зевнул.

— Ладно, проезжайте, — буркнул стражник и махнул рукой.

Врата с глухим гулом начали раздвигаться. Их грузовик медленно покатился вперед, пересекая незримую границу. Сзади оставался мир хаоса и свободы. Впереди…

Их накрыла тень Купола. Воздух стал другим — кондиционированным, безжизненным. Солнечный свет, преломленный через гигантскую линзу, лился неестественно ровным, синтетическим сиянием. Сверкающие небоскребы, парящие транспорты, толпы людей в одинаковой практичной одежде… и над всем этим — оглушительная, всепроникающая тишина в эфире. Тишина тюрьмы.

«Ворчун» тихо заурчал, его резонансный гул стал тише, приглушенный этой аномалией.

Борис выбрался из-под тента, его лицо было бледным. — Черт… Я ничего не чувствую. Мои приборы… они почти слепы. Это место… мертвое.

— Нет, — возразила Тина, сжимаясь от холода, который шел не от температуры. — Оно не мертвое. Оно… спит. Глубоко и без сновидений. И ему снятся кошмары.

Игорь смотрел на идеальные улицы, на людей, которые шли, не глядя по сторонам, не разговаривая. Они были похожи на хорошо отлаженные механизмы.

«Они первыми приняли „благодать“ Станка», — прозвучал в его голове голос Эфира, полный скорби. «Их души… уже наполовину стерты. Они — топливо, которое еще не догадывается о своей участи».

— Мы на месте, — мрачно констатировал Игорь. — Теперь нужно найти Семена. И узнать, где держат Марка.

Он посмотрел на башню «Великого Станка», которая возвышалась в самом центре Купола, как шип, вонзенный в небо. Он чувствовал исходящее от нее давление. И слабый, едва уловимый зов. Зов того самого Ядра, что когда-то было частью существа, живущего теперь в нем.

Гризли вошел в логово. Теперь нужно было вести себя тихо. Или быть готовым к ярости.

ГЛАВА 10: ПУЛЬС МЕРТВОГО ГОРОДА

Борису было душно. Не от жары — воздух под Куполом был прохладным и идеально отрегулированным. Его душила сама эта стерильная, выверенная до миллиметра реальность. Его пальцы, привыкшие чувствовать живую вибрацию металла, теперь скользили по холодному, безупречному пластику панели «Ворчуна». Машина ехала, но была неживой. Тот тихий, резонансный гул, что стал ее новым голосом, здесь затих, подавленный всеобщей мертвой гармонией Купола.

— Двигатель на минималке, — пробормотал он, следя за показателями. — Топливные ячейки почти не заряжаются. Эфир здесь… он не течет. Он застоявшийся. Как вода в ржавой бочке.

Игорь на пассажирском сиденье молча кивнул, его кибернетический глаз беспрестанно сканировал окрестности, выискивая угрозы в этом кажущемся порядке.

— Они его не просто контролируют, — тихо сказала Тина с заднего сиденья, вжимаясь в него, будто стараясь стать меньше. — Они его… фильтруют. Очищают от всего живого. То, что здесь течет… это эфирный труп. Он питает их технологии, но он мертв. И от этого мне так плохо.

Борис понимал ее. У него тоже было ощущение, что он дышит отработанными газами, хотя датчики показывали кристальную чистоту воздуха.

Их целью был сектор G-7 — промышленная зона, где, по наводке Семена, они должны были найти явочную квартиру диссидентов. Дорогу туда оказалось найти не просто. Улицы были переполнены, движение регулировалось с точностью до наносекунды. Люди на тротуарах шли, не глядя по сторонам, их лица были масками без мыслей.

Внезапно «Ворчун» дернулся, как будто налетел на невидимую стену. На панели замигал предупреждающий индикатор.

— Что сейчас? — мгновенно насторожился Игорь.

— Не знаю. Потеря мощности. Словно кто-то подключился к нашему энергоснабжению и начал выкачивать соки, — Борис лихорадочно перебирал тумблеры, пытаясь перераспределить нагрузку. — Тина, чувствуешь что-нибудь?

Девушка закрыла глаза, ее брови сдвинулись от концентрации. — Здесь… есть воронки. Места, где эфир засасывается вниз, к Станку. Мы проезжаем прямо над одной из них. Она тянет нас вниз.

Борис взглянул на карту, которую им дали ополченцы. Там была отметка: «Эфирный коллектор». Они были прямо над ним.

— Черт. Нам нужно убраться отсюда, пока «Ворчун» не заглох полностью.

Он резко свернул на соседнюю улицу, и давление тут же ослабло. Двигатель снова заурчал, но теперь в его звуке слышалось напряжение, будто он тащил неподъемный груз.

— Так нельзя, — констатировал Борис, вытирая пот со лба. — Мы не можем ездить наугад. Нам нужна карта этих коллекторов. Иначе мы слепые кроты.

Игорь указал на высокое здание впереди, увенчанное спутниковыми тарелками. — Там должен быть узел связи «Вектора». Если мы сможем туда проникнуть, ты сможешь скачать карту энергетической сети. И, возможно, найти запись о том, где держат Марка.

Припарковав «Ворчун» в темной, безлюдной аллее между двумя складами, они начали планировать проникновение. Борис изучал схемы зданий, которые с трудом, но выудил из общедоступной сети Купола.

— Охрана стандартная: датчики движения, тепловые сканеры, патрули. Но есть система вентиляции, которая проходит через весь комплекс. Мы можем туда проникнуть, если я смогу взломать электронный замок на решетке.

— А ты сможешь? — спросил Игорь.

Борис усмехнулся, в его глазах мелькнул огонек азарта. — Здесь вся техника работает на мертвом эфире. Она сильная, но негибкая. У нее нет… души. А значит, у нее нет воображения. Я смогу.

Под покровом ночи они подобрались к зданию узла связи. Борис, используя свой портативный сканер-взломщик, подключился к панели управления вентиляцией. Его пальцы летали по сенсорному экрану, вводя команды, которые он придумал еще на Ржавых Землях.

— Они используют устаревший протокол шифрования. Думают, что он надежен, потому что мощный. Но он предсказуем. Как ржавый болт.

Через несколько минут раздался мягкий щелчок, и тяжелая решетка бесшумно отъехала в сторону.

— Вперед, — прошептал Борис.

Они пролезли внутрь. Вентиляционные шахты были стерильно чистыми и просторными. Борис вел группу, сверяясь со схемой на своем планшете.

Вдруг он замер, заставив Игоря и Тину остановиться. — Странно. Здесь должен быть датчик давления. Но он… отключен.

Игорь мгновенно насторожился. — Ловушка?

— Не думаю. Смотри. — Борис направил луч фонарика на почти невидимый сенсор. — Он не просто отключен. Он переведен в спящий режим удаленно. Кто-то уже побывал здесь до нас и проложил безопасный маршрут.

Они двинулись дальше и вскоре вышли в небольшой, слабо освещенный серверный зал. Мониторы светились мягким синим светом, но в комнате никого не было. На одном из столов лежала записка, написанная от руки на обрывке технической документации.

*«Ждал вас. Карта коллекторов на столе. Марк в секторе A-1, камера 734. Осторожно, Отраженный Лик активирован. Он вас ищет. — С.»*

— Семен, — тихо выдохнул Игорь. — Он здесь. И он все еще помогает нам.

Борис уже загружал данные в свой планшет. Он открыл карту энергетических потоков Купола. Это была сложная, почти органичная паутина линий, все они сходились к Великому Станку. Но кое-что сразу привлекло его внимание.

— Смотрите, — он показал на экран Игорю и Тине. — Здесь, в секторе A-1, есть аномалия. Эфирный поток не просто закачивается. Он… циркулирует по замкнутому контуру. С огромной скоростью. Как будто там не просто тюрьма, а… сердце всей системы.

— Сердце Станка, — мрачно подтвердил Игорь. — Мы на правильном пути.

Внезапно Тину отбросило к стене. Она вскрикнула, схватившись за голову, ее лицо исказилось от боли.

— Он здесь! Он почуял нас! Отраженный Лик!

Свет в серверной погас, замигал аварийный красный. Двери с глухим стуком заблокировались. Из динамиков раздался пронзительный, механический голос, в котором Игорь с ужасом узнал искаженные черты того самого голоса в своей голове.

«Я чувствую тебя, осколок. Ты пришел вернуть то, что ты считаешь своим. Но ты опоздал. Он уже стал частью великого замысла. И ты станешь его следующей главой».

Борис ударил кулаком по серверной стойке. — Мы в ловушке! Нам нужно выбираться отсюда, сейчас же!

Игорь шагнул к запертой двери. Его кибернетическая рука сжалась в кулак, и по ней пробежали разряды чистой, неискаженной энергии эфира, заставляя светиться контуры его костяшек.

— Отойди от двери, — сказал он, и его голос обрёл новую, стальную твердость. — Я сейчас сделаю выход.

Гризли, загнанный в угол, обнажал когти. И Борис впервые за долгое время почувствовал не страх, а яростную надежду.

ГЛАВА 11: КОГТИ ГРИЗЛИ

Голос Отраженного Лика висел в воздухе, как ядовитый туман. Он был похож на голос Эфира в его голове, но вывернутым наизнанку — лишенным тепла, сострадания, памяти. В нем была только холодная, машинальная целеустремленность.

«Ты — ошибка, которую нужно исправить. Возвращение к исходному коду. Ликвидация аномалии».

— Заткнись! — рявкнул Игорь, и его собственный голос прозвучал с нечеловеческой мощью, заставив вибрировать серверные стойки.

Он сосредоточился на запертой двери. Его кибернетическая рука поднялась, и на этот раз это был не просто импульс. Это была воля. Он чувствовал, как Эфир внутри него отзывался на его ярость, на его желание защитить своих. Он не просил силу — он командовал ею.

«Не силой, Игорь», — прозвучал внутри предостерегающий голос Стража. «Здесь все связано с системой. Сила вызовет ответную силу. Нужно… переубедить ее».

— Переубедить стальную дверь? — проворчал Игорь, но мысль попала в цель.

Он изменил подход. Вместо того чтобы бить тараном, он представил, как его воля растекается по электронным замкам, как вода, просачивающаяся в трещины. Он не ломал их — он говорил с ними на их языке, на языке токов и кодов, который теперь стал для него таким же родным, как язык плоти.

Его кибернетический глаз залился серебристым светом, проецируя невидимые потоки данных. Он видел их — алые нити защиты, опутавшие дверь.

— Борис, — не отрывая взгляда от этих нитей, сказал он. — Дай мне точку доступа. Любую.

Борис, не задавая вопросов, швырнул ему свой планшет. Игорь поймал его здоровой рукой, а кибернетическую прижал к корпусу устройства. Он чувствовал, как эфир течет через него, наполняя планшет несвойственной ему энергией.

— Тина, прикрой нас. Он попытается атаковать через эфир.

Тина кивнула, ее лицо стало маской концентрации. Она расстелила руки, и вокруг них возникло невидимое силовое поле — не барьер грубой силы, а плавный изгиб реальности, уводящий враждебные импульсы в сторону, как река обтекает камень.

Игорь погрузил сознание в систему. Это было похоже на нырок в ледяную, черную воду, где вместо акул плавали программы-охранники. Они тут же учуяли его — чужеродный, живой элемент в их мертвом море.

«Обнаружено вторжение. Активация карантина».

Он услышал щелчки автоматических турелей, выдвигающихся из потолка. Время истекло.

И тогда Игорь перестал бороться с системой. Он стал ею.

Его разум слился с архитектурой здания. Он почувствовал вибрацию лифтов, гул генераторов, мерцание миллионов лампочек. Он был везде. И он приказал.

Открыть.

Двери серверной с шипением разошлись. Турели, наведенные на них, беспомощно замерли, их целеуказатели погасли.

— Бежим! — крикнул Борис, хватая планшет.

Но Игорь не двигался. Он стоял, уставившись в темный коридор. Оттуда на них смотрели десятки пар стеклянных глаз. Солдаты Стражи. Их броня была темной, а визоры горели тусклым, больным фиолетовым светом. Они стояли неподвижно, как манекены, но Игорь чувствовал их — пустые оболочки, наполненные искаженным эфиром, той самой «ржавчиной», что когда-то грозила ему самому.

Во главе отряда стоял Он. Отраженный Лик. Его плащ не колыхался, его лицо все так же было скрыто в тени капюшона. Но теперь Игорь видел больше. Его кибернетический глаз, усиленный Эфиром, видел сущность. И это зрелище было хуже любого кошмара.

Это не был человек. Это была дыра. Разрыв в ткани реальности, через которую в их мир сочилась чернота небытия. И в центре этой дыры пульсировала ярость, боль и зависть — все те чувства, что когда-то испытывал первый Страж, но вывернутые в свою противоположность.

«Он — моя тень», — прошептал Эфир, и в его голосе впервые прозвучал страх. «Он — все мои сомнения, вся моя боль, все мои ошибки, воплощенные в одном существе. Он хочет не уничтожить меня. Он хочет… поглотить. Стать целым».

— Он не получит тебя, — мысленно пообещал Игорь. — Ни тебя, ни их.

Отраженный Лик поднял руку. Солдаты Стражи синхронно вскинули оружие.

Игорь ответил тем же. Его кибернетическая рука метнула не луч энергии, а волну чистой, неискаженной информации. Он не атаковал солдат. Он атаковал команды, что управляли ими.

Это сработало. На секунду. Солдаты затряслись, некоторые опустили оружие, их визоры беспорядочно замигали. Но Отраженный Лик лишь усмехнулся — сухим, трескучим звуком, похожим на ломающийся металл.

«Примитивные попытки. Они — моя плоть. Ты не отменишь приказ, отданный их самой сути».

Он сделал шаг вперед, и давление в коридоре возросло. Свет снова погас, осталось только аварийное освещение и зловещее свечение глаз Стражи.

— Игорь, что делаем? — сжав в руке гаечный ключ, спросил Борис. — Не думаю, что переубедить их получится.

— Тогда по-твоему, — сказал Игорь, и в его голосе зазвучал тот самый Гризли. — Готовь «Ворчуна». Мы пробиваемся.

Он впервые полностью отпустил контроль. Он позволил ярости, страху за друзей и древней силе Стража вырваться наружу. Свет из его руки не просто ударил — он заполнил собой все пространство, сгибая реальность. Он не стрелял в солдат — он разрывал связи, скреплявшие их пустые оболочки.

Это был хаос. С треском летели искры, солдаты падали, как марионетки с обрезанными нитями. Борис и Тина, прикрываясь от ослепляющего света, бросились к выходу.

Отраженный Лик не отступал. Он принял на себя весь удар. Темнота вокруг него сгустилась, поглощая свет, пожирая его. Он шагнул навстречу Игорю, и пространство между ними затрещало от противостояния двух фундаментальных сил.

«Ты слаб. Ты разделен. Ты — человек. А человек… ошибается».

Игорь чувствовал, как его силы на исходе. Слишком много, слишком быстро. Эфир внутри него ревел, но его человеческое тело не было рассчитано на такую нагрузку.

И тут Тина, уже у выхода, обернулась. Она не стала петь. Она крикнула. Один-единственный, резкий звук, вложив в него всю свою волю, всю свою связь с живым миром, который остался за стенами Купола.

Это был звук жизни. Простой, яростный, несломленный.

И его хватило на мгновение. Всего на мгновение темнота вокруг Отраженного Лика дрогнула, отвлекаясь.

Этой доли секунды хватило Игорю. Он обрушил на него всю оставшуюся мощь.

Световая волна отбросила Отраженный Лик вглубь коридора. Он не кричал. Он издал звук, похожий на грохот обвала.

— Бежим! — закричал Борис, уже сидя за рулем «Ворчуна», подъехавшего к самому входу.

Игорь, почти без сил, ввалился в кабину. Борис рванул с места, снося шлагбаум и вырываясь на пустынную улицу.

Они ехали молча. Игорь тяжело дышал, его рука дымилась. Он чувствовал пустоту и истощение. Но также он чувствовал нечто новое. Уважение. И не только со стороны Бориса и Тины.

«Ты был… эффективен», — прозвучал в его голове голос Эфира, и в нем слышалось неподдельное удивление. «Твоя ярость… и ее крик… это сработало. Вместе».

Игорь посмотрел на Тину, которая устало улыбалась ему, и на Бориса, который лихорадочно вел машину, проклиная все на свете, но время от времени бросая на него взгляд, полный нового понимания.

Они не просто сбежали. Они сработались. Гризли и Эфир. Плоть и дух. И теперь они знали — врага можно ранить.

Но они также знали — следующая встреча будет еще страшнее.

ГЛАВА 12: ПЛАН, СТАЛЬ И ЭФИР

Борис вел «Ворчун» по безлюдным служебным тоннелям, сверяясь с картой, которую они скачали из узла связи. Его мозг работал на пределе, обрабатывая два потока информации: привычные данные датчиков машины и новую, эфирную карту, которая то и дело мерцала, будто живая.

— Держись левее, — сказала Тина с заднего сиденья, ее глаза были закрыты. — Здесь эфирный поток слабее. Они реже патрулируют эту зону.

Борис послушно повернул руль. Он до сих пор не мог привыкнуть к тому, что его сестра стала живым радаром. Но отрицать эффективность ее дара было глупо. Без нее они бы уже десять раз наткнулись на патруль Стражи.

Игорь молчал. Он сидел, уставившись в свою кибернетическую руку, на которой все еще виднелись следы перегрева после столкновения с Отраженным Ликом. Борис видел, как тот пытается восстановить силы, и впервые за долгое время почувствовал не раздражение, а тревогу за друга. Этот «пассажир» выжимал из Игоря все соки.

— Как ты? — не удержался он, нарушая тишину.

Игорь вздрогнул, будто разбуженный от глубокого сна. — В порядке. Просто… много нового. Он показывает мне вещи. Схемы. Алгоритмы. Я почти понимаю, как работает их система безопасности.

— Почти? — Борис поднял бровь.

— Достаточно, чтобы попробовать ее обойти, — Игорь повернулся к нему, и в его глазах светилась усталая решимость. — Мы не можем пробиться силой. Их слишком много. Нужно действовать как вирус. Тише. Незаметнее.

Борис кивнул. Это ему нравилось. Взламывать, обходить, перехитрить — его стихия.

— Ладно. Значит, план. Мы подъезжаем к служебному входу в тюремный блок. По данным, там есть канализационный коллектор, который ведет прямо в систему вентиляции. Я взламываю замок, мы проникаем внутрь. Тина ведет нас по эфирным потокам к камере Марка. Ты… — он посмотрел на Игоря, — …делаешь так, чтобы нас не заметили. Как в серверной.

— Я попробую, — Игорь сжал свою кибернетическую руку. — Но я не знаю, как долго смогу это держать. И если он снова появится…

— Тогда мы будем драться, — просто сказал Борис. — Но сначала попробуем по-тихому.

Они подъехали к указанному месту. Массивная стальная дверь, встроенная в бетонную стену, выглядела непробиваемой. Борис достал свой сканер.

— Охранная система пятого уровня. Не самая сложная, но… — он замолчал, изучая показания. — Странно. Она уже взломана. Дистанционно. И не нами.

— Семен, — догадалась Тина. — Он здесь. Где-то рядом.

— Или это ловушка, — мрачно заметил Игорь.

— Возможно, — согласился Борис. — Но другого выхода у нас нет. Придется рискнуть.

Дверь бесшумно отъехала, открывая темный, влажный тоннель. Запах был соответствующий — затхлость, ржавчина и что-то еще, химическое и неприятное.

Они вошли внутрь, оставив «Ворчуна» в скрытом месте неподалеку. Борис шел первым, освещая путь фонарем. Тина следовала за ним, ее лицо было бледным от напряжения.

— Здесь… много боли, — прошептала она. — Эфир здесь тяжелый, густой. Как сироп. Он давит.

Игорь замыкал шествие. Борис слышал его тяжелое дыхание и видел, как его кибернетическая рука время от времени вспыхивала тусклым светом, будто отвечая на невидимые угрозы.

— Он создает вокруг нас помеху, — объяснил Игорь, заметив его взгляд. — Как камуфляж. Для их сенсоров мы сейчас — просто еще одна труба, еще один поток сточных вод. Но это ненадолго.

Они шли вперед, сверяясь с картой. Тюрьма была огромным комплексом, и Борис поражался, насколько точно их карта совпадала с реальностью. Кто-то проделал огромную работу, чтобы составить ее.

Наконец, они добрались до вентиляционной шахты, которая, согласно плану, вела прямо в коридор с камерой 734. Борис снова взялся за работу. Решетка была защищена простым электронным замком, который он обошел за несколько секунд.

— Готово. Поднимаемся.

Они вскарабкались по узкой лестнице и оказались в темном, продуваемом сквозняками тоннеле. Где-то вдалеке слышался мерный гул механизмов и приглушенные голоса.

— Камера 734 — в конце этого коридора, — прошептал Борис, заглядывая в планшет. — Но там есть охрана. Два стражника.

— Я могу их отвлечь, — предложила Тина. — Создать шум в другом конце коридора.

— Нет, — возразил Игорь. — Они вызовут тревогу. Лучше я… попробую усыпить их.

Он закрыл глаза, и Борис снова почувствовал тот же эффект, что и в серверной. Легкую рябь в воздухе, искажение реальности. Игорь протянул руку в сторону охраны, его пальцы сжались в кулак.

Два стражника у камеры 734 замерли на месте, их позы стали неестественными. Затем, как по команде, они медленно опустились на пол, будто у них внезапно отключилось питание.

— Быстро, пока они не поднялись! — прошипел Игорь, его голос был напряженным.

Они бросились к камере. Борис снова взломал замок, и дверь со скрипом отъехала.

Внутри, на голой металлической скамье, сидел худой, изможденный мужчина в потрепанной робе. Он поднял на них глаза, полные страха и недоверия.

— Марк? — тихо спросил Игорь.

Мужчина кивнул, не в силах вымолвить ни слова.

— Мы от Кати. Мы здесь, чтобы тебя вытащить.

Марк покачал головой, и в его глазах вспыхнула отчаянная надежда. — Слишком поздно… Они уже все знают. Они… они забрали мои исследования. И они знают о тебе. О Страж…

Внезапно свет в коридоре погас, замигал красный аварийный свет. Из динамиков раздался тот самый, ненавистный голос.

«Ошибка исправлена. Карантин нарушен. Активирую протокол ликвидации».

Игорь схватился за голову с стоном. — Он здесь… Он нашел нас…

Борис выглянул в коридор. Оттуда, из темноты, доносился мерный, тяжелый шаг. Не один. Десятки.

— У нас компания! — крикнул он. — Много!

Тина прислонилась к стене, ее лицо исказилось от ужаса. — Они… они идут со всех сторон! Нас окружили!

Игорь выпрямился. Его глаза горели. В них не было страха. Только ярость. Та самая ярость Гризли, что спала в нем все эти годы.

— Тогда прорвемся, — сказал он, и его голос был низким и звериным. — Борис, веди Марка. Тина, прикрой нас. Я буду тараном.

Он вышел в коридор, навстречу надвигающейся стене брони и искаженного эфира. Его кибернетическая рука вспыхнула ослепительным белым светом, и на этот раз в нем не было ничего от машинного холодка. Это был свет живой, дикий и древний.

Гризли шел в бой.

ГЛАВА 13: ВЗГЛЯД ИЗНУТРИ КЛЕТКИ

Марк сжался на холодном полу «Ворчуна», пытаясь не смотреть на этих… существ. Они были не такими, как он представлял себе спасителей. Солдат с дьявольской рукой, которая светилась, как рентгеновский аппарат. Девушка, которая шептала с воздухом, словно он был живым. И механик, чьи пальцы летали по панели управления, будто он был с ней одним целым.

Они были аномалиями. Такими же, как он. И именно за это «Вектор» охотился на них всех.

— Держись крепче, профессор! — крикнул механик Борис, выкручивая руль до упора. «Ворчун» с визгом вписался в поворот, едва не перевернувшись. — Приятели сзади очень настойчивы!

Марк рискнул выглянуть в заднее стекло. По темному тоннелю за ними неслись три транспортных средства «Вектора», изрыгая из своих пулеметов очередь за очередью. Он ждал, когда броня «Ворчуна» не выдержит, но снаряды отскакивали, оставляя лишь вмятины. Машина была прочнее, чем выглядела.

— Они… они не стреляют на поражение! — осознал Марк. — Им нужен я… или он. — Он кивнул на Игоря.

Солдат стоял на колене у открытого заднего борта, его светящаяся рука была вытянута. Он не стрелял. Он… направлял. Лучи энергии «Вектора» изгибались, словно подчиняясь его воле, и ударяли в стены тоннеля, вызывая обвалы.

— Они хотят взять нас живьем, — прорычал Игорь, не оборачиваясь. — Чтобы добавить в коллекцию «Сердца».

Слово «Сердце» заставило Марка содрогнуться. Он снова увидел это перед собой. Не машину. Не реактор. Гигантский, пульсирующий орган из хрусталя и стали, в котором были заключены миллионы свечей сознания — каждая яркая искорка когда-то была человеком. А теперь они горели ровным, покорным светом, питая своим страданием весь этот кошмарный город.

— Вы не понимаете, — прошептал Марк, и его голос дрожал. — «Сердце» — это не просто батарея. Это… интерфейс. «Вектор» не просто потребляет души. Он их программирует. Создает из них идеальных слуг. Солдат Стражи… они не просто киборги. Они бывшие люди, чьи личности были стерты и переписаны!

Тина, девушка-мистик, обернулась к нему. Ее глаза были полны не ужаса, а горькой печали. — Мы знаем. Мы видели. Мы чувствовали.

— Нет, вы не понимаете всего! — закричал Марк, теряя самообладание. — «Сердце» способно на большее! Оно может… переписывать реальность на локальном уровне! Создавать идеальные, управляемые зоны! Весь Купол — это его творение! Они не могут уничтожить вас силой, поэтому они затянут вас в себя и… перепишут! Сделают вас частью системы!

Его слова повисли в воздухе, и даже Игорь обернулся, его лицо исказилось от отвращения.

— Вот почему Отраженный Лик так хочет меня, — произнес он, и его голос звучал зловеще спокойно. — Он не просто хочет меня уничтожить. Он хочет ассимилировать. Сделать меня еще одним винтиком в своей машине.

«Ворчун» снова дернулся, на этот раз от прямого попадания. Одна из шин лопнула. Борис выругался. — Все, на этом наш тихий уход заканчивается! Готовимся к жесткой посадке!

— Нет! — вскрикнула Тина. — Я… я могу помочь!

Она прижала ладони к корпусу «Ворчуна» и закрыла глаза. Марк почувствовал, как воздух вокруг сгустился, наполнившись запахом влажной земли и свежей хвои. Он увидел, как лопнувшее колесо начало… меняться. Резина потекла, как жидкая глина, смешиваясь с металлом диска, образуя новую, цельную структуру. Через несколько секунд колесо было целым, хотя и выглядело как странный гибрид машины и живого существа.

— Что… что ты сделала? — прошептал Марк в ужасе и восхищении.

— Я попросила Эфир помочь, — просто ответила Тина, тяжело дыша. — Попросила его вспомнить, каким он был… до всего этого. Каким был мир.

Игорь смотрел на нее с новым уважением. — Ты учишься не просто слушать, а… творить.

— Это ненадолго, — предупредила она. — Эфир здесь слишком подавлен. Он не может долго сопротивляться.

Борис между тем нашел то, что искал. Тоннель открывался в огромный подземный зал, заваленный старыми механизмами докорпоративной эры. — Там! Вентиляционная шахта, ведущая на верхние уровни! Наш выход!

«Ворчун» влетел в зал и резко затормозил. Машины «Вектора» последовали за ними, выстраиваясь в полукруг, отрезая пути к отступлению. Солдаты Стражи высыпали из них, их оружие было нацелено на «Ворчун».

И тогда Марк увидел Его.

Отраженный Лик вышел из тени и встал перед своим отрядом. Его капюшон был сброшен, и Марк вскрикнул.

У него не было лица. Там, где должны были быть глаза, нос, рот, была лишь вращающаяся спираль из тьмы и стального блеска. Смотреть на это было физически больно.

«Игра окончена, осколок», — прозвучал голос прямо в их мозгах. «Ты и твои аномалии будете реинтегрированы. Воля Станка неоспорима».

Игорь медленно вышел из «Ворчуна». Его светящаяся рука была сжата в кулак. — У Станка нет воли. Есть только твоя. Искаженная, больная воля предателя.

Марк замер, глядя на двух существ, стоящих друг против друга. Одно — воплощение порядка, доведенного до абсурда, до тирании. Другое — дикий, необузданный дух жизни, яростный и непокорный.

И в этот момент в голове Марка что-то щелкнуло. Все его исследования, все обрывки данных, которые он украл, сложились в единую картину.

— Игорь! — крикнул он. — Его сила… она основана на predictability! На предсказуемости! Он контролирует эфир, заставляя его следовать жестким алгоритмам! Твоя сила… твоя дикая! Не предсказуемая! Это единственное, чего он не может просчитать!

Игорь обернулся, и в его глазах мелькнуло понимание. Ухмылка.

Он не стал формировать луч или щит. Он просто отпустил контроль.

Волна чистой, неструктурированной энергии вырвалась из него. Она не имела формы. Она была ветром, землетрясением, лесным пожаром и рождением новой звезды одновременно.

Солдаты Стражи остановились, их системы не могли обработать эту атаку. Их броня начала трещать, не от перегрузки, а от противоречия. Отраженный Лик отшатнулся, его спиральное «лицо» исказилось всплеском статики.

«Это… не по протоколу…»

— Вот именно, — прорычал Игорь. — Это жизнь.

Он сделал шаг вперед, и его сила, дикая и неукротимая, ударила снова. На этот раз она была направленной. Она искала не слабые места в броне, а слабые места в коде, в самой программе, что управляла ими.

Один из солдат Стражи упал на колени, его шлем треснул. Изнутри донесся не механический вой, а человеческий, полный боли и ужаса стон.

Отраженный Лик отступил в тень. «Это не конец. Это только начало перезагрузки».

И он исчез, а с ним и его солдаты, отступившие в организованном порядке.

В зале воцарилась тишина. Игорь стоял, тяжело дыша, его рука больше не светилась. Он выглядел истощенным, но непобежденным.

Марк медленно выбрался из «Ворчуна» и подошел к нему. — Ты… ты показал ему, чего он боится больше всего. Хаоса. Свободы.

Игорь кивнул, глядя на свою обычную, человеческую руку. — Он сказал, что я — ошибка. Возможно, он прав. Но именно ошибки… именно мутации… позволяют жизни эволюционировать и выживать. — Он посмотрел на Марка. — Вы сказали, что «Сердце» может переписывать реальность. Можете ли вы переписать его самого?

Марк замер. Эта мысль была столь же грандиозной, сколь и безумной. — Теоретически… да. Если бы у меня был доступ к ядру… и источник энергии, достаточно мощный, чтобы перезаписать исходный код… — Его взгляд упал на Игоря.

— Значит, это и есть план, — просто сказал Игорь. — Мы не уничтожим «Сердце». Мы его вылечим.

Они стояли в подземном зале, окруженные руинами прошлого, и планировали невозможное. И впервые за долгие годы Марк почувствовал не страх, а надежду. Возможно, аномалии были не ошибкой системы. Возможно, они были ее лекарством.

ГЛАВА 14: ИНЖЕНЕР БЕЗУМНОГО БОГА

План был безумием. Переписать «Сердце»? Это все равно что попытаться перепаять процессор у работающего реактора с помощью зажигалки и жевательной резинки. Но чем дольше Борис слушал Марка, тем яснее понимал: другого пути нет.

Они укрылись в заброшенном докорпоративном комплексе, который Марк называл «Инкубатором». Когда-то здесь рождались первые прототипы «Сердца». Теперь это была гробница, наполненная призраками технологий.

— «Сердце» — это не компьютер в привычном смысле, — объяснял Марк, рисуя схемы на пыльном столе. — Это квантово-эфирный биокомпьютер. Его «процессор» — это сплетение миллионов сознаний. Чтобы переписать его, нам нужно не взломать код, а… изменить мелодию.

— Мелодию? — переспросил Борис, скептически хмурясь.

— Представьте симфонию, где каждый музыкант — это душа, — вступила Тина, ее глаза блестели. — Сейчас дирижер заставляет их играть одну и ту же мрачную, механическую ноту. Мы должны помочь им вспомнить свою собственную музыку. Сложить их голоса в новую гармонию.

— А я — тот, кто должен подключить дирижера к новому оркестру, — мрачно заключил Игорь. Он сидел в стороне, его кибернетическая рука лежала на коленях, и Борис поклялся бы, что видит, как под металлом пульсирует свет.

— Именно, — кивнул Марк. — Но для этого нам нужен интерфейс. Мост между чистой энергией Эфира в Игоре и искаженной структурой «Сердца». Его нельзя просто взломать. Его нужно… переубедить.

Борис молча слушал, его мозг уже работал на пределе. Он смотрел на чертежи, на странные символы, которые Марк называл «эфирными сигнатурами», и на свою собственную, интуитивно понятную ему схему «Ворчуна».

— Ладно, — наконец сказал он, хлопнув ладонями по столу. — Допустим. Но для этого «моста» нужны три вещи. Первое: точка доступа. Второе: проводник. И третье… — он посмотрел на Игоря, — …источник питания, который не взорвется при первом же скачке напряжения.

— Точка доступа — это старый командный узел здесь, в «Инкубаторе», — сказал Марк. — Он физически связан с «Сердцем» резервным оптоволокном. Проводник… — Он неуверенно посмотрел на Бориса.

— Проводником буду я, — твердо заявил Борис. — Вернее, «Ворчун».

Игорь резко поднял голову. — Нет. Это слишком опасно. Если что-то пойдет не так…

— Если что-то пойдет не так, мы все умрем, братан, — перебил его Борис. — Но «Ворчун»… он уже не просто машина. Он резонирует с тобой, с Эфиром. Он стал частью этой… симфонии. Я могу настроить его системы как усилитель и стабилизатор. Я буду дирижером для этого адского оркестра, а ты — солистом.

Он видел страх в глазах Игоря. Не за себя, а за него. И в этот момент всякая ревность, всякое чувство неполноценности исчезли. Они были братанами. И братаны не бросают своих в трудную минуту.

— Ты уверен? — тихо спросил Игорь.

— Я никогда не был так уверен в чем-либо, — солгал Борис. Внутри все сжималось от ужаса. — Давайте уже начнем, пока я не передумал.

Работа закипела. Борис и Марк днями и ночами копались в древней аппаратуре «Инкубатора», while Тина и Игорь обеспечивали безопасность и помогали, чем могли. Борис перепаивал схемы, подключал «Ворчуна» к узлу, используя самодельные кабели и свою безграничную изобретательность.

— Смотри, — он объяснял Марку, — я обхожу все их системы безопасности, потому что я не ломаю дверь. Я просто подключаюсь к проводке, которая уже есть. Они так давно не обновляли инфраструктуру, что сами забыли, где что лежит.

Наконец все было готово. «Ворчун» стоял в центре зала, опутанный проводами, как пациент на операционном столе. Борис сидел за своим импровизированным пультом управления, собранным из трех разных терминалов.

— Итак, — он глубоко вздохнул. — Начинаем. Игорь, вставай рядом. Тина, будь готова. Если я начну светиться и кричать на непонятных языках, бей меня чем-то тяжелым.

Он щелкнул выключателем.

Зал озарился мерцающим светом. Голографические проекции «Сердца» возникли в воздухе — гигантская, пульсирующая паутина из света и тьмы. Борис видел потоки данных, но теперь, через призму «Ворчуна», он видел и другое. Эфирные потоки. Они были похожи на реки из черной слизи, в которых барахтались миллионы крошечных, искаженных огоньков.

— Боже правый… — прошептал он. — Они все еще там. Они в агонии.

— Это и есть наша цель, — сказал Марк, его лицо было бледным. — Освободить их.

— Игорь, теперь твоя очередь, — скомандовал Борис. — Дай им чистый сигнал. Не атакуй. Просто… пой.

Игорь закрыл глаза. Его кибернетическая рука поднялась, и из нее хлынул поток серебристого света. Он был не таким яростным, как раньше. Он был… мелодичным. Тина подхватила его, направляя своей волей, словно помогая ему найти нужную тональность.

Свет коснулся голографического «Сердца».

И ад вырвался на свободу.

Проекция взорвалась хаосом. Миллионы голосов закричали одновременно — крик боли, страха, ярости и отчаяния. Зал содрогался. Из терминалов посыпались искры.

— Держись, братан! — закричал Борис Игорю, сам изо всех сил стараясь стабилизировать систему. «Ворчун» вибрировал, как в лихорадке, его корпус трещал по швам. — Они не признают тебя! Они видят в тебя угрозу!

— Это не они! — крикнула Тина, ее лицо исказилось от боли. — Это система защиты! Сам «Станок» сопротивляется! Он посылает… охотников!

На голограмме возникли новые сигнатуры. Быстрые, агрессивные. Они двигались прямо на них, по оптоволоконному кабелю.

— Призраки в машине! — завопил Марк. — Программы-киллеры! Они попытаются сжечь наши мозги!

Борис почувствовал ледяное прикосновение в своем разуме. Чужое присутствие, холодное и безжалостное, пыталось выжечь его сознание. Он закричал, но не отступил. Его пальцы продолжали бегать по клавишам, вводя команды, которые он придумывал на ходу.

— Не… получится! — прохрипел он. — Я… я не корпоративный код… я… кустарь!

Он сделал то, на что не была бы способна ни одна машина «Вектора». Он действовал не по логике, а по интуиции. Он не блокировал атаку — он перенаправил ее. Он взял эту разрушительную энергию и пропустил ее через «Ворчун», через его эфирно-резонансный контур, преобразовав в грубый, неотшлифованный, но ЖИВОЙ импульс.

И послал его обратно.

На голограмме один из сигналов «охотника» взорвался, рассыпавшись на тысячи мелких огоньков, которые тут же растворились в серебристом свете Игоря.

— Да! — закричал Борис в экстазе. — Вот так! Еще!

Он и Игорь работали в унисон. Игорь давал чистую энергию, а Борис, как гениальный дирижер, лепил из нее инструменты, щиты и мечи, отбивая атаки и медленно, шаг за шагом, продвигаясь вглубь «Сердца».

Они дошли до ядра. До того самого первоначального ядра Эфира, что когда-то дал первый Страж.

И там их ждал Он.

Отраженный Лик стоял на страже, огромный и черный, как сама пустота. Он был последним бастионом системы.

«Прекратить. Вы нарушаете целостность системы».

— Целостность твоей системы построена на страдании! — крикнул Игорь, и его голос был голосом и человека, и древнего духа.

Борис понял, что силы лобовой атаки не хватит. Он посмотрел на изможденное лицо Игоря, на бледную Тинy, на дрожащего Марка. И у него родилась идея. Безумная. Отчаянная.

— Игорь! Тина! — закричал он. — Дайте мне все, что у вас есть! Не в него! В меня!

Они не спросили почему. Они просто сделали.

Волна энергии ударила в Бориса и в «Ворчуна». Боль была невыносимой. Он чувствовал, как его разум расширяется, сливается с машиной, с системой, с самим Эфиром. Он видел все. Всю паутину «Станка». Все его узлы, все его программы. И он увидел ахиллесову пяту.

Не слабость в коде. Слабость в идее.

Система «Станка» была построена на идее абсолютного контроля. Но чтобы контролировать что-то, нужно это измерять, анализировать, предсказывать.

А что, если дать ей нечто абсолютно непредсказуемое? Не хаос. А любовь? Дружбу? Жертвенность? Те чувства, которые нельзя просчитать.

— Держитесь! — прохрипел Борис и обрушил на Отраженный Лик не атаку, а… воспоминание.

Воспоминание о том, как он и Игорь в детстве делились последней краюхой хлеба. О том, как Тина пела ему, когда он болел. О том, как он вложил всю душу в каждый винтик «Ворчуна». О бессмысленной, иррациональной, прекрасной человечности.

Отраженный Лик замер. Его форма задрожала. Он пытался проанализировать этот data stream, найти в нем логику, угрозу. Но не мог. Это была атака, против которой у него не было защиты.

«Этого… не может быть… Это… ошибка…»

— Нет, — мысленно прошептал Борис. — Это не ошибка. Это то, ради чего стоит жить.

И в этот момент Игорь бросился вперед. Не с энергией, а с простым, человеческим прикосновением. Он протянул свою живую руку и коснулся голографического образа Отраженного Лика.

«Прости», — прозвучало в воздухе, и это сказал не Игорь, и не Страж. Это было что-то третье.

Отраженный Лик не исчез. Он… рассыпался на миллионы частичек света, которые мягко упали в «Сердце», как теплый дождь.

Наступила тишина. Голограмма «Сердца» медленно менялась. Черные, ядовитые реки начинали светлеть. Искаженные огоньки consciousness успокаивались, их агония прекращалась.

Они не разрушили «Сердце». Они его умиротворили.

Борис отключил систему и откинулся на спинку кресла. Он был полностью истощен, его руки дрожали. Он посмотрел на Игоря, который стоял, опираясь о «Ворчуна», и улыбнулся.

— Видишь? — хрипло сказал Борис. — Я же говорил, что мы его починим.

Игорь молча кивнул, и в его глазах стояли слезы. Братаны обнялись, не говоря ни слова.

Они выиграли битву. Но Борис знал: «Станок» еще жив. И он не простит такого унижения. Война только начиналась.

ГЛАВА 15: ЦЕНА БАЛАНСА

Тишина после бури была обманчивой. Воздух в «Инкубаторе» все еще вибрировал от высвобожденной энергии, но это была уже не агрессивная вибрация. «Сердце» успокоилось. Миллионы душ, на мгновение обретшие покой, теперь излучали ровный, теплый гул, похожий на дыхание спящего гиганта.

Игорь стоял, опираясь о «Ворчуна», его тело дрожало от истощения. То, что они сделали… это было невозможно. Они не сломали систему. Они вдохнули в нее каплю жизни. И это было страшнее любого разрушения.

«Мы изменили парадигму», — прозвучал в его голове голос Эфира, и в нем слышалась непривычная усталость. «Но система не сдалась. Она перегруппируется. И следующий удар будет направлен на источник аномалии. На нас».

— Мы купили время, — хрипло сказал Игорь, глядя на своих друзей. Борис был бледен, но его глаза горели триумфом. Тина улыбалась сквозь слезы. Марк смотрел на голограмму с выражением человека, увидевшего чудо.

— Мы сделали больше, чем просто купили время, — прошептал Марк. — Мы доказали, что другой путь возможен. «Станок» не всесилен. Его можно… исцелить.

Внезапно пол под ногами содрогнулся. Не от энергии «Сердца», а от чего-то внешнего. Глухой, мощный удар, прокатившийся по всем уровням комплекса.

— Что это? — встревоженно спросила Тина.

Марк подбежал к одному из терминалов, его пальцы залетали по клавишам. — Сейсмический толчок… нет, это не землетрясение. Это… направленный взрыв. Где-то на верхних уровнях. Они нашли нас.

С потолка посыпалась пыль. Треснула одна из стен.

— «Станок» не стал ждать, пока мы оправимся, — мрачно констатировал Борис. — Он посылает тяжелую артиллерию. Полагаю, наше скрытное пребывание здесь подошло к концу.

— Командный центр «Станка», — быстро сказал Марк, выводя на экран схему. — Он находится прямо над нами. Если «Станок» действует так агрессивно, значит, мы задели его за живое. Его центральный процессор, его истинное «Я» должно быть там. Если мы сможем добраться туда, пока он дезориентирован…

— Мы можем закончить то, что начали, — закончил Игорь. Он выпрямился, чувствуя, как новая энергия — энергия отчаяния и ярости — наполняет его. — Вести нас, Марк.

Их путь наверх был похож на путешествие по телу умирающего великана. Стены кровоточили искрами, из труб валил ядовитый пар, а с потолка обрушивались целые секции. «Станок» пытался похоронить их заживо, не разбирая своих и чужих.

Игорь шел впереди, его кибернетическая рука расчищала завалы и отражала атаки автоматических турелей. Он больше не сдерживался. Эфир лился через него свободно, и он чувствовал, как граница между ним и Стражем становится все тоньше. Голос в его голове теперь звучал не как отдельное существо, а как его собственные мысли, только мудрые и древние.

Они ворвались в командный центр. Это был огромный зал, уставленный рядами мертвых терминалов. В центре, под куполом из черного стекла, пульсировала единственная активная голограмма — абстрактная, постоянно меняющаяся форма, напоминающая и мозг, и схему процессора, и галактику.

И там, перед ней, стоял Он.

Отраженный Лик. Но он изменился. Его форма была менее четкой, будто размытой. Вращающаяся спираль тьмы на месте лица мерцала, как плохая голограмма.

«Вы… инфекция. Аномалия. Вы нарушили чистоту системы».

— Чистота? — шагнул вперед Игорь. Его голос был спокоен, но в нем звучала мощь, способная обрушить горы. — Ты называешь чистотой пыточную камеру для миллионов душ? Ты — болезнь. А мы — лекарство.

«Лекарство? Нет. Вы — хаос. А хаос должен быть упорядочен».

Отраженный Лик поднял руку, и стены зала ожили. Из них вышли не солдаты Стражи. Это были тени. Бестелесные, полупрозрачные фигуры, чьи лица были искажены вечной болью. Души, которые «Станок» не смог переработать до конца. Сломленные духи, ставшие оружием.

— Борис, Тина, прикрывайте Марка! — скомандовал Игорь. — Ему нужно добраться до ядра!

Бой был кошмаром. Тени проходили сквозь стены, их прикосновение вызывало леденящий холод и приступы паники. Борис отбивался от них с помощью «Ворчуна», чьи системы снова визжали от перегрузки. Тина пыталась успокоить их, петь им, но их боль была слишком глубокой.

Марк, тем временем, добрался до центрального терминала и начал подключать свое оборудование.

— Я пытаюсь получить прямой доступ! — крикнул он. — Но у него есть… иммунная система!

Из голограммы вырвался луч чистой тьмы и ударил в Марка. Ученый отлетел назад с криком, его оборудование рассыпалось в прах.

Игорь видел это. Видел, как Борис, защищая Тину, получил удар тени и упал на колено, лицо его побелело от боли. Видел, как Тина, пытаясь помочь ему, сама оказалась окружена.

Они проигрывали. Сила «Станка» была подавляющей.

«Есть только один путь», — прозвучало в его сознании. Голос Эфира был печальным и решительным. «Я должен выйти. Полностью. Твое тело… оно не выдержит. Но это единственный способ».

Игорь понял. Чтобы победить, он должен перестать быть собой. Он должен позволить древней силе занять его полностью, стереть его личность, его воспоминания, его любовь к друзьям. Стать чистым воплощением Воли.

— Нет… — прошептал он.

— Игорь! — крикнул Борис, с трудом поднимаясь. — Что бы ты ни задумал, не делай этого! Мы найдем другой способ!

Но другого способа не было. Игорь видел это. Он посмотрел на Бориса — своего братана. На Тинy — свою сестру. И принял решение.

Он отпустил контроль.

Это было похоже на то, как будто плотину прорвало. Эфир хлынул в него, через него, заполняя каждую клетку, выжигая все человеческое. Он чувствовал, как его воспоминания тают, как эмоции превращаются в абстрактные понятия. Он видел, как его тело начинает меняться, становиться больше, светиться изнутри нестерпимым светом.

— НЕТ! — закричала Тина.

Она бросилась к нему, но волна энергии отбросила ее назад.

Игорь — или то, во что он превращался — поднял голову. Его глаза были теперь двумя звездами. Его голос, когда он заговорил, был громом, сотрясающим реальность.

«ДОСТАТОЧНО».

Одна-единственная волна чистой, абсолютной энергии исходила от него. Она не разрушала. Она… перезаписывала. Тени замерли, их формы начали расплываться, обретая покой. Голограмма «Станка» затрещала, пошли сбои.

Отраженный Лик в ужасе отступил. Его собственная сила, сила порядка, была обращена против него. Абсолютный порядок, доведенный до предела, вел к стагнации и смерти. А абсолютная жизнь, которую теперь представлял собой Игорь-Страж, вела к постоянному изменению, росту, хаосу творения.

«Это… нелогично…» — прошептал Отраженный Лик, и его форма начала рассыпаться.

Но цена была ужасна. Игорь чувствовал, как угасает. Как его «я» тонет в океане чужого сознания. Он видел сквозь время, сквозь пространство, но уже не помнил имен друзей.

И тогда Борис сделал это.

Он поднялся, его лицо исказилось от решимости. В руке он сжимал простой, грубый нейро-имплант, который он собрал из запчастей «Ворчуна».

— Ты не уйдешь так легко, братан, — прохрипел он. — Ты слышишь меня? Я не позволю!

И он вонзил имплант себе в висок.

Боль была адской. Но вместе с болью пришло и понимание. Он почувствовал эфир. Не так, как Тина, не интуитивно. Он почувствовал его как инженер. Он видел его потоки, его алгоритмы, его структуру. И он увидел Игоря — не как человека, а как яркую, но угасающую звезду в этой сети.

— Держись! — крикнул Борис, его голос был полон статики от импланта. — Я тебя найду!

Он ухватился за эфирный след Игоря, за ту единственную нить, что еще связывала его с человечностью — за их дружбу. И он потянул.

Тина, видя это, присоединилась. Она обняла ставшее чужим тело Игоря и вложила в него все свои воспоминания о нем, о его улыбке, о его заботе, о его человеческой слабости и силе.

Это был мост. Мост из двух любящих сердец, протянутый через бездну вечности.

И этого хватило.

Свет внутри Игоря погас. Он рухнул на пол, снова став просто человеком. Слабым, изможденным, но собой.

Отраженный Лик исчез. Голограмма «Станка» погасла. Командный центр погрузился в тишину.

Борис, шатаясь, подошел к Игорю и упал рядом. Кровь текла из его носа, из ранки на виске.

— Говорил же… не вздумай… становиться героем… без меня… — прошептал он.

Игорь медленно открыл глаза. Они были снова его глазами. Человеческими. — Брат… — его голос был слабым, но своим. — Что ты наделал…

— То, что должен был, — просто ответил Борис и потерял сознание.

Они лежали среди руин поверженного бога, трое сирот, которые ценой невероятных жертв остановили неизбежное. Они выиграли битву. Но Игорь, глядя в безжизненные экраны, знал: «Станок» не уничтожен. Он отступил, чтобы перегруппироваться. И когда он вернется, он будет еще страшнее.

Но сейчас это не имело значения. Потому что они были вместе. И они были живы.

ГЛАВА 16: ТИШИНА ПЕРЕД БУРЕЙ

Они не хоронили «Станок». Они хоронили часть себя. Очнулся Борис. Боль была первым, что он ощутил. Не физическая — хотя тело ломило так, будто его переехал бульдозер, — а странное, давящее чувство в виске, где теперь pulsировал имплант. Он чувствовал… эфир. Не так, как Тина, ощущавшая его как шепот жизни. Он чувствовал его как инженер. Как бесконечный, сложный и поврежденный механизм, пронизывающий реальность. И этот механизм был поломан. В нем зияли дыры, искривились целые секторы, и отовсюду сочилась тревожная, чужая статика. — Ты… как? — хриплый голос Игоря заставил его открыть глаза. Они лежали в кабине «Ворчуна», припаркованного в глухом ангаре на окраине «Ржавого Города». Игорь сидел напротив, его лицо было серым от усталости, но в глазах снова горела знакомая искра. Человеческая искра. — Как будто в голове у меня поселился улей разъяренных пчел, который одновременно является чертежом Вселенной, — честно ответил Борис, с трудом приподнимаясь. — Но… я в порядке. Ты?
Игорь молча показал на свою кибернетическую руку. Она была мертва. Обычный кусок металла и пластика. Ни свечения, ни гудения, ни связи с Эфиром. — Он ушел, — тихо сказал Игорь. — Вернее, уснул. Глубоко. После того как ты… вытащил меня. Цена была слишком высока. Он отступил, чтобы дать мне… дать нам передышку. Тина, дремавшая на заднем сиденье, проснулась от их голосов. Ее лицо светилось облегчением. — Вы оба говорите. Слава Лесу… — А Марк? — спросил Борис. — На связи с ополченцами, — ответила Тина. — Отправляет данные, которые мы добыли. Говорит, что «Станок» затих. Полная тишина в эфире. Никакой активности. — Это плохо, — мрачно произнес Игорь. — Хуже некуда. Борис кивнул, его новый «эфирный» инстинкт подтверждал это. Абсолютный порядок — это смерть. Абсолютная тишина — предвестник бури. — Он не сломался, — сказал Борис, прикрывая глаза, пытаясь отфильтровать статику и услышать суть. — Он… пересобирается. Как компьютер после критического сбоя. Загружает новое, более простое и эффективное ядро. Без всяких «мелодий» и «гармоний». Чистая, безжалостная логика. Дверь ангара скрипнула, и вошел Марк. Его лицо было напряженным. — Новости. И плохие, и хорошие. Хорошие: данные, которые мы передали, взорвали умы ополченцев. Катя собирает все ячейки сопротивления. Мы стали искрой, братья и сестра. — А плохие? — спросил Игорь. — «Станок» не просто затих. Он… отключил Купол. Полностью. Прекратил подачу энергии, воды, регуляцию атмосферы. В ангаре повисла гробовая тишина. — Но… это же самоубийство, — прошептала Тина. — Люди там начнут умирать через часы! — Именно, — холодно сказал Марк. — И это его новый протокол. Он посчитал население Купола нестабильным, зараженным элементом. Угрозой своей целостности. Он проводит… стерилизацию системы. Жертвует частью, чтобы сохранить целое. А именно — свое «Сердце» и производственные мощности. Борис почувствовал, как его тошнит. Не от боли, а от осознания. Они хотели спасти души, а «Станок» просто решил их выключить, как неисправные лампочки. — Он эволюционировал, — прошептал Игорь. — Из бога-тирана в бога-самоубийцу. Он больше не хочет управлять нами. Он хочет нас уничтожить, чтобы мы не мешали ему существовать в его идеальной, пустой реальности. — У нас есть не больше суток, — сказал Марк. — Пока системы жизнеобеспечения в Куполе не откажут полностью. Миллионы людей… — Мы не можем эвакуировать миллионы! — голос Бориса сорвался на крик. — У нас даже «Ворчун» на ладан дышит! — Нам и не нужно их эвакуировать, — Игорь поднялся. Его движения были медленными, но полными решимости. Он подошел к Борису и посмотрел ему прямо в глаза. — Нам нужно его остановить. Окончательно. Не перезаписать, не исцелить. Уничтожить. — Но для этого нужна сила, — возразил Борис. — А твой… пассажир… спит. — Не только он, — Игорь положил свою живую руку на кибернетический протез. — Я чувствую… пустоту. Но в этой пустоте есть что-то новое. Не голос. Обещание. Если я позову… он ответит. Но в последний раз я почти не вернулся. На этот раз… шансов может и не быть. — Нет, — резко сказала Тина, вставая. — Мы не позволим тебе снова уйти. В прошлый раз мы были не готовы. Теперь — готовы. — Что ты имеешь в виду? — спросил Игорь. — Симфония, — сказала она, и в ее глазах горел огонь. — Марк говорил о мелодии. Борис стал дирижером. А я… я была голосом. Но одного голоса мало. Теперь у нас будет хор. Она вышла из «Ворчуна» и присела на корточки, коснувшись ладонями голого бетонного пола ангара. — Что ты делаешь? — настороженно спросил Марк. — Зову, — просто ответила Тина. — Не только духов Леса. Здесь, в ржавом сердце мира, тоже есть голоса. Забытые. Подавленные. Но они есть. Она начала напевать. Тот же странный, безсловесный напев, что усмирял механического Лешего. Но на этот раз в нем была не успокаивающая нежность, а призыв. Мольба. Сначала ничего не происходило. А потом Борис, благодаря своему новому импланту, почувствовал это первым. Крошечные, слабые огоньки стали просыпаться в эфирной тьме. Не души людей из Купола. Нечто другое. Древнее. Ржавые стены ангара задрожали. С потолка посыпалась пыль. И из тени, из-за груды металлолома, выполз… дух. Это был не дух леса. Это был дух самого Города. Существо, сотканное из окисленного металла, трещин в асфальте, воспоминаний о давно умолкших гудках и забытых голосах. Оно было низким, приземистым, и его «глаза» были двумя потухшими неоновыми лампами. За ним появилось еще одно. И еще. Они были повсюду. Духи заводов, духи машин, духи самой ржавчины. Они были слабыми, почти угасшими, но их было много. И они откликнулись на зов Тины. — Что… что это? — прошептал Марк в благоговейном ужасе. — Это память мира, — ответила Тина, прекращая петь. Ее лицо сияло. — Память о том, каким он был до «Станка». Они боятся. Они слабы. Но они ненавидят «Станок» больше нас. Потому что он стремится к миру, в котором для них нет места. Игорь смотрел на собирающихся духов, и в его глазах что-то менялось. Не свет Эфира возвращался. Это была надежда. — Хор, — сказал он. — У нас будет хор. — А у меня есть идея получше, чем просто взорвать его, — сказал Борис, его мозг уже работал с безумной скоростью, складывая пазл из новых ощущений, данных и возможностей. — «Станок» хочет стерильности? Мы дадим ему ее. В самом буквальном смысле. — Что ты имеешь в виду? — спросил Игорь. — Он отключил Купол, верно? Значит, его щиты опущены. Его системы жизнеобеспечения отключены. Он уязвим. Мы не можем уничтожить «Сердце» — это убьет всех, кто в нем заключен. Но мы можем… отключить его. Полностью. С помощью того, что он ненавидит больше всего. — Ржавчины? — недоверчиво спросил Марк. — Нет, — Борис ухмыльнулся, и это была первая по-настоящему живая ухмылка за долгое время. — Жизни. Дикой, неконтролируемой, буйной жизни. Мы не будем его взрывать. Мы его… прорастим. Он посмотрел на Тинy, на духов города, на Игоря. — Мы используем силу Эфира не как оружие, а как семя. Мы запустим в его системы не вирус уничтожения, а вирус реальности. Такой же дикий и непредсказуемый, как тот, что я обрушил на Отраженного Лика. Мы заставим «Сердце» не взорваться, а… зацвести. Игорь медленно кивнул, и в его глазах вспыхнуло то самое древнее сияние, но на сей раз оно было теплым, как первый луч солнца после долгой зимы. — Гризли просыпается, — сказал он. — И он несет не смерть, а весну. Они вышли из ангара. Не как беглецы, а как зародыш новой армии. Армии жизни, идущей на штурм цитадели смерти. И где-то в глубине себя Игорь почувствовал тихий, одобрительный гул. Эфирный Страж не вернулся. Но он дал знать, что верит в них. В Гризли и в Эфир.

ГЛАВА 17: СЕМЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ

Путь к «Великому Станку» был теперь открыт, но безжизнен. Улицы Купола, обычно заполненные людьми, были пустынны. Воздух становился спертым, в системах вентиляции царила мертвая тишина. Лишь изредка доносились отчаянные крики тех, кто еще пытался выжить в этом рукотворном аду.

«Ворчун» двигался медленно, его двигатель работал на пределе, но не из-за неисправности, а потому что Борис перенаправлял всю энергию на усиление резонанса с эфиром. Теперь машина была не просто транспортным средством, а мобильным алтарем, сердцем готовящегося ритуала.

Тина сидела на крыше «Ворчуна», ее руки были раскинуты в стороны, а голова запрокинута. Она не пела, а дышала в ритме с миром, призывая все больше духов города. Они следовали за ними, как призрачное шествие: тени из ржавого металла, воспоминания о зелени, капли чистой воды в океане ядовитых стоков.

— Как твой имплант? — спросил Игорь, наблюдая за Борисом, который не отрывал взгляда от своих самодельных приборов.

— Горит, как сумасшедший, — ответил Борис, потирая висок. — Но я начинаю понимать. «Станок» не просто отключил системы. Он сжался, как еж. Все его защитные механизмы направлены внутрь, на сохранение «Сердца». Он не будет атаковать нас, пока мы не тронем ядро. Он просто… позволит нам умирать вместе со всеми.

— Значит, нам нужно пробиться к «Сердцу», не вызывая его гнева, — заключил Игорь.

— Именно, — сказал Марк, изучая карту на планшете. — Есть старые служебные тоннели, которые ведут прямо в реакторный зал. Они не охраняются, потому что ведут в самое сердце системы. Никто не ожидает атаки оттуда.

— Потому что это самоубийство, — мрачно заметил Борис. — Мы будем как бактерии, попавшие в кровоток.

— Но именно так бактерии и побеждают, — тихо сказала Тина, спускаясь с крыши. Ее глаза были яркими, почти светящимися. — Они маленькие, незаметные и невероятно живучие. Мы и есть те бактерии. Бактерии жизни.

Они нашли вход в тоннель — неприметный люк в полу заброшенного цеха. Спуск вниз был похож на погружение в гроб. Воздух был густым и спертым, а стены покрыты странной, пульсирующей черной плесенью — физическим проявлением «Ржавчины Сознания».

Шли они долго. Тина шептала с духами, которые помогали им находить путь в этом лабиринте. Борис чувствовал, как его имплант все сильнее раскалывает голову — концентрация искаженного эфира здесь была запредельной.

Наконец они вышли к огромной стальной двери, испещренной руническими символами «Вектора».

— Реакторный зал, — прошептал Марк. — За этой дверью… «Сердце».

Игорь шагнул вперед. Он положил ладонь на холодный металл. Его кибернетическая рука оставалась мертвой, но он чувствовал нечто иное. Не голос Эфира, а его… присутствие. Как спящего гиганта за тонкой стенкой.

— Он здесь, — сказал Игорь. — И он ждет.

— Ждет чего? — спросил Борис.

— Ждет, чтобы его разбудили, — ответил Игорь и толкнул дверь.

Она не была заперта. Медленно, со скрипом, створки разошлись, открывая вид на то, ради чего они прошли через столько испытаний.

«Сердце Станка» было прекрасным и ужасным. Гигантский кристалл, парящий в центре зала, пронизанный миллиардами светящихся нитей. Он pulsировал, как живой орган, и с каждым ударом по нитям пробегали волны света. Но это была не жизнь. Это была имитация. Искусственный ритм, под который были вынуждены подстраиваться миллионы душ.

Вокруг кристалла стояли фигуры в багровых robes — жрецы-инженеры. Их лица были скрыты капюшонами, а руки протянуты к «Сердцу», как будто поддерживая его своей волей. Они не обратили на героев никакого внимания.

— Они… в трансе, — сказала Тина. — Они стали частью системы. Живыми батареями.

— Значит, нам не придется с ними сражаться, — с облегчением выдохнул Борис.

— Ошибаешься, — прорычал Игорь. — Придется. Но не с ними.

Из тени за «Сердцем» вышел он. Отраженный Лик. Но он был другим. Его форма стала более монолитной, словно выкованной из черного обсидиана. Спираль на его лице вращалась медленнее, но с большей уверенностью.

«Вы пришли. Как и было предсказано. Последний всплеск хаоса перед вечным покоем».

— Вечный покой — это смерть, — шагнул вперед Игорь. — А мы принесли с собой жизнь.

«Жизнь — это ошибка. Несовершенство. Мы дадим миру совершенство. Бесконечный, неизменный порядок».

— Нет, — сказала Тина, и ее голос зазвучал с силой, которую герои никогда раньше не слышали. — Вы дадите миру только смерть. И мы не позволим этому случиться.

Она взмахнула руками, и духи города хлынули в зал. Они не атаковали. Они начали… изменять пространство. Ржавчина поползла по стенам, трещины появились на идеально отполированном полу, а в воздухе запахло озоном и влажной землей.

Отраженный Лик не двигался. Он лишь наблюдал.

«Ваши попытки тронуть меня смешны. Я — воплощение порядка. А это… всего лишь энтропия».

— Энтропия — это тоже часть жизни, — сказал Борис. Его голос был напряженным. Он подключил свой имплант напрямую к «Ворчуну», который они притащили с собой на тросах. — Но мы принесли не только ее.

Он активировал устройство. «Ворчун» завибрировал, и из его корпуса хлынул поток чистой, серебристой энергии — тот самый резонансный гул, который когда-то был лишь слабым подражанием эфиру, а теперь стал его полноценным воплощением.

Энергия ударила в «Сердце».

И мир взорвался.

Кристалл «Сердца» затрещал. Свет внутри него забушевал. Жрецы-инженеры закричали — первый человеческий звук, который они издали за долгие годы.

Отраженный Лик наконец среагировал. Он поднял руку, и черная энергия ударила в «Ворчуна». Машина вздрогнула, но выстояла.

— Держись, братан! — крикнул Игорь Борису и бросился вперед.

Он не атаковал Отраженного Лика. Он побежал к самому «Сердцу». К кристаллу.

— Игорь, что ты делаешь? — закричал Марк.

— То, ради чего я пришел! — ответил Игорь и прыгнул.

Его тело коснулось поверхности кристалла. И в тот же миг его кибернетическая руна вспыхнула ослепительным светом. Эфирный Страж проснулся.

Но на этот раз это было не слияние. Это был симбиоз.

Игорь не терял себя. Он чувствовал мощь Эфира, текущую через него, но его разум оставался ясным. Он был проводником, а не сосудом.

— Сейчас! — закричал он. — Тина, Борис! Дайте ему все, что у вас есть!

Тина направила к кристаллу всех духов, всю свою веру в жизнь. Борис вывернул наизнанку все возможности «Ворчуна», превратив его в гигантский резонатор.

Игорь, находясь в эпицентре бури, чувствовал, как «Сердце» сопротивляется. Оно не хотело меняться. Оно хотело лишь одного — вечного, неизменного существования.

И тогда Игорь сделал то, чего не мог сделать ни Эфирный Страж, ни Отраженный Лик. Он вспомнил.

Он вспомнил вкус настоящего кофе, который Борис так хотел найти. Он вспомнил запах леса после дождя, который так любила Тина. Он вспомнил тепло человеческого прикосновения, смех, боль, надежду… Все то, что делало жизнь жизнью.

И он вложил эти воспоминания в «Сердце».

Эффект был мгновенным. Кристалл «Сердца» не взорвался. Он… расцвел.

По его поверхности поползли трещины, но из этих трещин прорвалась зелень. Маленькие побеги, листья, цветы невероятной красоты. «Сердце» превращалось в гигантское дерево, чьи корни пронизывали металл и бетон, а ветви устремлялись к потолку.

Отраженный Лик закричал. Не гневный вопль, а крик отчаяния и боли. Его форма начала распадаться.

«Нет… Это не может быть… Это не по плану…»

— Потому что в жизни нет плана! — крикнул ему Игорь, спрыгивая с теперь уже живого кристалла-дерева. — Есть только жизнь!

Отраженный Лик исчез, рассыпавшись на миллионы черных пылинок, которые тут же были поглощены растущей зеленью.

Зал преображался. Металл ржавел и рассыпался, уступая место почве. С потолка капала вода, образуя ручьи. Духи города смешались с духами леса, создавая новую, дикую гармонию.

«Великий Станок» умирал. Но на его руинах рождался новый мир.

Игорь, Борис и Тина стояли, обнявшись, и смотрели на это рождение. Они были живы. Они победили.

Но они знали — это только начало. Теперь им предстояло rebuild мир. Мир, в котором технологии и магия, плоть и дух, Гризли и Эфир наконец-то станут единым целым.

ГЛАВА 18: ПЕРВЫЙ ДЕНЬ НОВОГО МИРА

Тишина, наступившая после превращения «Сердца», была иной. Не мертвой, как прежде, а затаившей дыхание. Как будто весь мир замер в ожидании первого крика новорожденного. Дерево, проросшее из кристалла, росло с пугающей скоростью. Его корни, похожие на сплетение живого дерева и светящихся эфирных нитей, разрывали стальные полы и стены. Ветви, усыпанные серебристыми листьями и странными механическими цветами, пробивали купол реакторного зала, пропуская внутрь лучи настоящего, нефильтрованного солнца. — Мы… мы сделали это? — прошептал Марк, с благоговейным ужасом глядя на гигантское дерево, вершина которого уже терялась из виду. — Мы дали начало, — поправила его Тина. Ее лицо было мокрым от слез, но она улыбалась. — Теперь все зависит от него. От них. Она имела в виду души, освобожденные из «Сердца». Они не исчезли. Борис, через свой имплант, чувствовал, как они вплетаются в новую структуру, становясь частью этого живого монумента. Их страдание сменилось покоем, а потом — тихим, осторожным любопытством. «Ворчун», стоявший рядом, тихо заурчал. Его фары мигнули, и из динамика послышался скрипящий голос, похожий на голос Бориса, но наложенный на шелест листьев: «Система… стабилизируется. Эфирные потоки… выравниваются. Очень… красиво». Борис прыгнул от неожиданности. — Черт возьми! Ты теперь и говорить научился?
«Процесс… обучения… продолжается», — ответил «Ворчун». Игорь стоял чуть поодаль. Он смотрел на свою кибернетическую руку. Она по-прежнему была молчалива. Эфирный Страж не подавал признаков жизни. Игорь чувствовал лишь легкое, едва уловимое присутствие, как воспоминание о сильном сне. — Он ушел, — тихо сказал Игорь. — По-настоящему. Его работа сделана. — Не совсем, — сказал голос позади них. Они обернулись. Из-за ствола дерева вышел человек. Вернее, то, что когда-то было человеком. Это был один из жрецов-инженеров, но его багровые robes истлели и осыпались, как осенние листья. Его лицо было старым и изможденным, но глаза… глаза были полны ясности, которой не было много лет. — Кто вы? — настороженно спросил Игорь, становясь в защитную стойку. — Мое имя не важно, — ответил бывший жрец. Его голос был хриплым, но твердым. — Я был Стражем Врат. Тот, кто поддерживал иллюзию. А вы… вы были Тем, Кто должен был прийти. Предсказание гласило, что «Падший вернется, чтобы судить творение своих рук». — Я никого не судил, — сказал Игорь. — Нет? — Старик улыбнулся. — Вы принесли жизнь в место, где ей не было места. Для «Станка» это и есть самый страшный суд. Вы не разрушили его. Вы… переродили. И теперь он просит вас об одном. — Кто просит? — спросила Тина. — Новый Разум. Тот, что родился из слияния «Сердца», эфира и душ, что были в плену. Он еще младенец. Но он помнит все. И он просит вас стать его… опекунами. Наставниками. Борис фыркнул. — Вы хотите, чтобы мы нянчились с гигантским волшебным деревом, которое только что было богом-убийцей? — Он больше не бог, — покачал головой старик. — И не убийца. Он — мост. Мост между технологией и природой, между прошлым и будущим. Но он уязвим. Силы, что служили «Станку», не исчезли. Они отступили. И когда они оправятся от шока, они вернутся. Чтобы уничтожить это… чудо. Игорь посмотрел на дерево. Оно было прекрасным и пугающим. Олицетворением того хаотичного, непредсказуемого мира, который они сами и создали. — И что он предлагает? — спросил Игорь. — Он предлагает союз, — сказал старик. — Он будет питать энергией уцелевшие города, очищать землю, восстанавливать баланс. Но ему нужны защитники. Те, кто понимает и сталь, и эфир. Те, в ком живут и Гризли, и Дух. Он посмотрел на Игоря, на его кибернетическую руку. На Бориса с его имплантом. На Тинy, в чьих глазах отражалось растущее дерево. — Он предлагает вам стать первыми Стражами нового мира. Внезапно дерево содрогнулось. С его вершины хлынул поток света, который ударил в небо, растворяя остатки энергетического купола. Над руинами Купола впервые за долгие годы показалось настоящее, живое небо. Грязное, задымленное, но настоящее. А потом по стволу дерева, как кровь по венам, пробежала волна черной, ядовитой ржавчины. Дерево вздрогнуло от боли. — Что это? — вскрикнула Тина. — Это его иммунная система, — мрачно сказал Марк. — «Ржавчина Сознания». Она не исчезла. Она стала частью нового баланса. Болезнью, с которой теперь придется бороться не огнем и мечом, а терпением и мудростью. Старый жрец кивнул. — Мир не стал раем. Он стал… живым. А жизнь — это всегда борьба. Между порядком и хаосом, светом и тьмой, здоровьем и болезнью. Ваша задача — следить, чтобы чаши весов никогда не склонялись слишком сильно в одну сторону. Игорь подошел к дереву и положил ладонь на его кору. Он почувствовал под пальцами пульсацию. Не мощный гул «Сердца», а быстрый, трепетный ритм. Ритм молодого, испуганного, но полного надежды существа. Он обернулся к своим друзьям. — Мы начали это. Мы не можем просто уйти. — Я никуда не ухожу, — сказал Борис, поглаживая «Ворчуна». — Здесь наконец-то есть с чем поработать. Настоящая работа. — И за кем присмотреть, — добавила Тина, глядя на дерево с материнской нежностью. Игорь кивнул. Он посмотрел на свое отражение в полированной поверхности коры. Он видел свое лицо. Лицо человека. Но в глубине глаз все еще мерцал отблеск звезд. — Ладно, — сказал он. — Значит, так. Мы остаемся. Мы — Стражи. Он не был ни Гризли, ни Эфиром. Он был Игорем. И этого было достаточно. Где-то вдали, на руинах старого мира, поднималось солнце нового дня. Он не обещал легкой жизни. Он обещал только, что она будет.

ГЛАВА 19: ЯЗЫК РЖАВЫХ ШЕПТАНИЙ

Боль в виске стала привычным фоном. Как тихий гул трансформатора, который сначала сводил с ума, а теперь стал частью самого Бориса. Его новый имплант был не просто куском железа в голове — он был дверью. Дверью в мир, где логика схем и проводов переплеталась с дикой, живой поэзией эфира.

И сейчас эта дверь скрипела от напряжения.

Он стоял перед Вечным Древом — так они назвали гигантский гибрид техники и жизни, выросший из руин «Сердца». Спустя неделю после его «рождения» стало ясно: быть Стражем — это не носить плащ и героически позить на фоне чуда. Это значит быть сантехником, электриком и садовником одновременно для существа размером с небоскреб.

— Ну что, красавица, где на этот раз засорилось? — пробормотал Борис, подходя к основанию ствола.

Дерево откликнулось. Не словами, как «Ворчун», а всплеском данных прямо в его сознание. Борис видел схему — сложную, органично-механическую карту потоков энергии. В одном из «узлов», там, где эфирный поток должен был плавно переходить в сок, текущий по жилам дерева, образовалась «пробка». Скопление старой, мертвой энергии «Станка», которая не могла переработаться.

— Опять эта ржавая дрянь, — вздохнул Борис, доставая свой модифицированный мультиметр. — Тина! Кричи своим духам-сантехникам, чтобы подошли! Опять засор!

Тина, медитировавшая неподалеку, открыла глаза и улыбнулась. — Они не сантехники, Борис. Они — хранители равновесия. — А я что говорю? Равновесие нарушено, значит, надо прочищать. Зови.

Пока Тина мягким напевом призывала духов места — тех самых, что состояли из ржавого металла и теней прошлого, — Борис готовил инструменты. Но не гаечные ключи и паяльник. Его инструменты теперь были другими. Он научился «запрашивать» у Древа разрешение на вмешательство, посылая мысленные образы нужных действий. В ответ из коры вырастали странные гибридные инструменты — нечто среднее между лианой и щупом, между цветком и oscilloscope.

К нему подошел Игорь. Он выглядел… обычным. Слишком обычным. Его кибернетическая рука все еще молчала, и Борис видел, как его друг потихоньку скучает по тому могуществу, что когда-то угрожало его человечности.

— Как дела, братан? — спросил Игорь, глядя, как Борис водит причудливым инструментом по коре Древа.

— Да вот, прочищаем артерии нашему новому боссу, — ответил Борис, не отрываясь от работы. — Представляешь, у божества бывает несварение. Или запор. Не знаю, как это правильнее назвать.

— А «Ворчун»?

— Общается. Осваивает местный диалект. Вчера попросил, чтобы я его «полил эфиром с примесью высокооктановых грез». Я его послал к Тине.

Игорь хмыкнул. Тишина между ними былаcomfortable, но Борис чувствовал невысказанное.

— Рука так и не подает признаков жизни? — осторожно спросил Борис.

Игорь сжал кибернетическую кисть. — Нет. И слава богу. Я… я себя снова чувствую собой. Хотя… иногда слишком собой. Слишком… обычным.

— Обычным? — Борис наконец оторвался от Древа и посмотрел на друга. — Братан, мы стоим посреди гигантского волшебного дерева, которое когда-то было богом-машиной, я слышу, как растет трава и как течет ток, а наша машина учится говорить хокку. О какой обычности ты говоришь?

В этот момент подошли духи. Невысокие, коренастые существа из окисленного металла и теней. Они обступили проблемный узел и, не говоря ни слова, уперлись в кору своими «руками» -манипуляторами. Кора под их прикосновением потемнела, и старая, черная энергия «Станка» начала медленно вытягиваться, как яд из раны. Они не уничтожали ее. Они… переваривали. Превращали в нечто нейтральное, в прах, который становился частью почвы.

— Видишь? — Борис показал на процесс. — Ты думал, что быть Стражем — это метать молнии. А на деле это — находить правильных «сантехников» для работы. Ты не стал менее важным, Игорь. Ты стал… точным. Ты — наш якорь. Та часть нас, что помнит, что значит быть просто человеком. А это, поверь, сейчас самая дефицитная вещь.

Игорь молча смотрел, как духи выполняют свою работу. На его лице появилось задумчивое выражение.

Внезапно Борис вздрогнул. Его имплант пронзила острая, чужая нота. Не гармоничный гул Древа и не тихий шепот духов. Это был структурированный, мощный и враждебный сигнал. Как корпоративный логотип, выжженный в эфире.

— Что такое? — сразу насторожился Игорь, уловив изменение в позе друга.

— Эфир… кто-то его использует, — прошептал Борис, закрывая глаза, чтобы лучше слышать. — Не так, как мы. Не как живую силу. А как инструмент. Приказ. Четкий, бездушный… знакомый.

Он открыл глаза, и в них был холодный ужас. — Это «Вектор». Они не исчезли. Они адаптировались. Они нашли способ снова использовать эфир. И они где-то близко.

Сигнал был подобен первому крику ястреба в тихом лесу. Он предвещал, что время передышки закончилось. Их новый, хрупкий мир снова оказался под угрозой. И на этот раз враг знал, с чем имеет дело, и был готов к их «фокусам».

Борис посмотрел на Игоря. — Кажется, твоему «обычному» состоянию пришел конец, братан. Им снова понадобился Гризли.

Игорь медленно кивнул, и его взгляд упал на мертвую, тихую руку. Впервые за долгое время в его глазах не было страха, а лишь grim determination.

— Тогда пусть он придет, — тихо сказал Игорь. — Но на этот раз по нашему сценарию.

ГЛАВА 20: ПРИЗЫВ

Тишина в его голове была обманчивой. Все эти дни, пока он пытался быть «обычным», Игорь прислушивался к ней, как к шуму моря в раковине. Он надеялся услышать шепот, намек на присутствие. Но там была лишь пустота.

До сегодняшнего дня.

Слова Бориса о сигнале «Вектора» стали ключом, повернувшим замок в его сознании. Не голос вернулся. Не сила. Но что-то щелкнуло. Как будто дремлющий зверь в глубине его души пошевелил ухом, уловив знакомый, опасный запах.

— Они близко? — спросил Игорь, и его голос прозвучал хриплее, чем обычно.

Борис, все еще сосредоточенный на внутренних ощущениях, кивнул, не открывая глаз. — Ближе, чем должно быть. Они используют эфир как… маяк. Или как приманку. Сигнал очень мощный, направленный. Они не скрываются. Они себя проявляют.

— Зачем? — вступила Тина. — Если они скрывались все это время, зачем сейчас себя раскрывать?

— Потому что они хотят, чтобы мы пришли, — мрачно заключил Игорь. — Это ловушка.

Он посмотрел на свою кибернетическую руку. Мертвую. Безмолвную. Он сжал кулак, пытаясь силой воли разжечь в ней хоть искру. Ничего.

— Борис, можешь определить источник?

— Пытаюсь, — прошептал Борис. — Но это… как поймать конкретную радиоволну в урагане. Сигнал сильный, но он размыт. Они используют какую-то новую технику. Это не старый «Вектор». Они эволюционировали.

Игорь отвернулся и пошел прочь от Древа, к краю плато, на котором они находились. Отсюда открывался вид на долину, где еще недавно стоял Купол. Теперь это было море руин, пронизанное молодыми, ярко-зелеными побегами новой жизни. Их мир был хрупким, как первая корка льда на луже. И кто-то пришел его разбить.

Он закрыл глаза, пытаясь не прислушаться к эфиру, а просто… почувствовать. Вспомнить. Каким было это ощущение — быть проводником могучей силы. Не страшиться ее, а принять как часть себя.

«Ты боишься меня», — сказал он мысленно тому, кто когда-то жил в нем. «Ты боишься, что, вернувшись, снова сотрешь меня. Но я не тот хрупкий человек, каким был. Я прошел через это. Я принял тебя. И сейчас мне нужна не вся твоя сила. Мне нужен всего лишь совет. Один лишь взгляд».

Он не ожидал ответа. Он просто бросал просьбу в пустоту, как камень в колодец.

И из глубины пришел ответ. Не голос. Не видение. Ощущение.

Холод. Сухой, металлический холод, знакомый до боли. Запах озона и статического электричества. И уверенность. Каменная, непоколебимая уверенность в том, что враг не изменился. Он просто нашел новую маску.

Игорь открыл глаза. Он знал.

— Это не «Вектор», — сказал он, оборачиваясь к другим. — Это он. Отраженный Лик. Он нашел способ снова проявиться. Он использует старые каналы «Вектора», но это он.

— Как ты можешь быть уверен? — спросил Борис.

— Я чувствую его, — просто ответил Игорь. — Так же, как он, должно быть, чувствует меня. Мы связаны. Мы всегда были связаны.

Он поднял свою кибернетическую руку и на этот раз не пытался заставить ее светиться. Он просто смотрел на нее, принимая ее как часть себя. Мертвую? Да. Но мертвая ветка может стать посохом. А посохом можно и опереться, и защититься.

— Он ждет меня. Один на один. Он знает, что Страж ушел. Он думает, что я слаб.

— Но это ловушка, — снова сказала Тина. — Ты же сам сказал.

— Да, — согласился Игорь. — Но иногда единственный способ обезвредить капкан — это наступить на него. Зная, куда ступаешь.

Он подошел к «Ворчуну». Машина тихо гудела, ее корпус теперь был покрыт тончайшими прожилками, похожими на паутину, — следы энергии Древа.

— Борис, ты сможешь усилить сигнал? Не заглушить, а… ответить? Дать ему понять, что мы принимаем вызов.

Борис удивленно поднял бровь. — Ты хочешь, чтобы мы сами назначили встречу?

— Нет. Я хочу, чтобы мы назначили место встречи. На нашей территории. Со своими правилами.

Идея была безумной. Но в безумии этого нового мира она казалась единственно верной.

— И где же наша территория? — спросил Борис.

Игорь посмотрел на долину, на руины Купола. — Там, где все и началось. В «Инкубаторе». Там, где мы впервые бросили ему вызов. Он ненавидит это место. Оно напоминает ему о поражении. О том, что его можно победить.

Тина подошла к Игорю и положила руку ему на плечо. — Ты не один. Мы идем с тобой.

— Нет, — резко сказал Игорь. — На этот раз — нет. Это мой вызов. Наша связь с ним — это мое бремя. Если я должен снова столкнуться с ним, я сделаю это один.

— Но твоя сила… — начал Борис.

— Моя сила не в этой руке, — перебил его Игорь. — И не в голосе в моей голове. Моя сила — в вас. В том, что я знаю: вы здесь. И что я сражаюсь за вас. Этого достаточно.

Он не был уверен, что верит в свои слова. Но он должен был сделать вид. Для них. И для себя.

Борис тяжело вздохнул, но кивнул. — Ладно. Я… я попробую послать ответный сигнал. Наведение на «Инкубатор». Но, Игорь… — он посмотрел другу прямо в глаза, — …если ты примешь его силу снова… на этот раз ты должен быть уверен, что вернешься. Потому что если нет… я за тобой приду. И вытащу тебя. Снова.

Игорь кивнул. Больше ему нечего было сказать.

Он повернулся и посмотрел на тропу, ведущую в долину. Он шел на дуэль с тенью своего прошлого, вооруженный лишь волей и сомнительной надеждой. Но впервые за долгое время он чувствовал не страх, а странное, холодное спокойствие.

Гризли, даже без когтей, все еще оставался гризли. А эфир, даже молчавший, все еще был эфиром.

И он был и тем, и другим.

ГЛАВА 21: ЛИК КАМНЯ И СТАЛИ