Бесплатный фрагмент - Грабитель с детским зонтиком

1. Сберегательная касса, Цветной бульвар, Москва, утро, 27 апреля 1977 г.

Сотрудник уголовного розыска — невыспавшийся и слегка раздражённый капитан Андреев по прозвищу Дотошный — прибыл на место преступления: кто-то ночью ограбил сберегательную кассу. Несколько человек из управления уже трудились с половины девятого утра, осматривая небольшую дыру в кирпичной стене, — именно через неё преступник с лёгкостью проник внутрь сберкассы, прихватил с собой круглую сумму и ушёл по-английски.

Следователи ждали замначальника управления, который предложит свою версию ограбления и, конечно же, скоординирует дальнейшие действия всех сотрудников угрозыска.

— Что у нас? — сонный капитан Андреев, держа в зубах сигарету, пожал руку коллеге — младшему лейтенанту Лаврову.

— Полюбуйтесь, товарищ капитан, — молодой следователь подвёл замначальника ближе к отверстию в стене, — нет, ну как же мастерски разобрали, а? Кирпичик по кирпичику, без шума, без пыли!

Андреев тщательно осмотрел дыру в стене со стороны двора, затем изнутри, из помещения, окинув подозрительным взглядом ошарашенных тружеников сберкассы. Действительно, работал профи — никаких зацепок грабитель не оставил.

— Здравствуйте. Меня зовут Альберт Сергеевич, — сыщик представился работнице сберкассы, показав ей «корочку». — Попытайтесь восстановить в памяти вчерашний день. Приходили ли к вам какие-то подозрительные личности?

— Обычный рабочий день, — мотнула головой женщина, — приходят в основном пенсионеры: то по сто, то по двести рублей на книжку кладут.

— Это вы милицию вызвали?

— Я, — призналась женщина. — Пришла — а денег нет. Дыра в стене. Сразу ноль-два набрала.

— Начальник ваш где?

— На прошлой неделе ушёл на больничный — к плановой операции готовился. Звонила его жена: вчера из реанимации его перевели в обычную палату — только-только от наркоза отошёл.

«Хм… Слил информацию или прислал кого-то, а сам красиво обеспечил себе алиби, уйдя на больничный?» — размышлял про себя Андреев. — Ваш начальник действительно пребывает сейчас в больнице? — в тоне капитана слышалось подозрение.

— Альберт Сергеевич, мы всем коллективом приезжали к нему в больницу. Виделись с ним в палате, подбадривали.

«Отпадает» — мыслил Андреев.

— Опросили жителей близлежащих квартир, — отчитался младший лейтенант Лавров, беспардонно вклиниваясь в разговор, — никто ни сном, ни духом…

Андреев поблагодарил сотрудницу сберкассы за оказанную милиции помощь.

— Ванька, знаешь, что мне интересно? — Андреев и Лавров вышли на улицу.

— Что, товарищ капитан?

— Как один человек умудрился крайне быстро и самостоятельно разобрать стену, проникнуть в сберкассу, забрать деньги и при всём этом аккуратненько сложить мусор и кирпичи в сторонку?

— Понятия не имею, товарищ капитан. Как вы догадались, что вор действовал один? Может, их было несколько?

— Вор носит такие же туфли, что и я.

— Не понял?

— Когда я осматривал разобранную стену, то на земле увидел отпечатки мужских туфель: ни колёса автомобиля, ни дамские каблучки, ни кошачьи и собачьи лапы там не отметились — ни-че-го. Исключительно следы от пары туфель — их же я увидел и на полу сберкассы. Узор на моей подошве идентичен узору следа, оставленного преступником. Следовательно, наши вкусы совпадают, и мы с грабителем носим одну и ту же фирму обуви — если хочешь, назову тебе какую.

— Хорошо, допустим, но вор же может легко переобуться или выбросить те туфли, в которых он грабил сберкассу, на помойку, и что нам делать в этом случае?

Андреев причмокнул.

— Нет, Ванька, у нашего вора не настолько много денег, чтобы разбрасываться хорошей и дорогой фирменной обувью.

— Товарищ капитан, в Москве полно преступников. Как мы узнаем, что среди них тот, кто обчистил сберкассу? Не будем же мы проверять обувь каждого?

— Не будем, а пока нужно найти ещё пару других зацепок, которые помогут нам в расследовании этого преступления.

— Вроде бы зацепок особых нет, товарищ капитан.

Андреев задумался и почесал щетину на подбородке.

— Сегодня обязательно навещу фотографа, — пробубнил капитан.

— Зачем? Какого фотографа?

— Да так… просто мысли вслух… не бери в голову, Вань.

— Кстати, неплохая мысль. Сфотографируйте ваши туфли, а фотографии разошлём по всем отделениям милиции. Это куда более лучший ориентир, чем просто отпечатки ног.

Андреев усмехнулся.

К разговору мужчин присоединилась их коллега — младший лейтенант Костенко Алина Алексеевна.

— Костенко, что у тебя?

— Нечем вас порадовать, коллеги. Всё и запутано, и всё слишком просто.

— Будем искать… — с надеждой в голосе констатировал Андреев.

2. Обувной цех, Ереван, поздний вечер, 11 мая 1977 г.

По желтоватому лицу Гаспара пробежала ухмылка: ему, воротиле, влиятельному человеку поставить кругленькую сумму — сущие пустяки. Рука Гаспара с толстым золотым браслетом на запястье и парой перстней на пальцах бросила несколько крупных купюр в общую кучу денег.

— Увеличиваю ставку! — сказал Николай и словно с барского плеча швырнул энную сумму рублей к ставке.

Гаспар одёрнул яркую рубашку на вспотевшем теле: становилось жарко от накаляющейся обстановки. Игра на деньги — дело увлекательное.

— Ну ты и игрок! — хмыкнул Гаспар.

— Ещё карту, — попросил Николай.

— Дай ему карту, — Гаспар обратился к мальчишке, следившему за ходом игры.

«Что ты делаешь, идиот?» — застучало в голове у Николая. — «Прогоришь!» — тем не менее он решился увеличивать ставки и добирать карты. — Продолжаю поднимать, — Николай бросил на стол двести рублей.

— Зачем мелочиться, Коля? Сколько у нас в банке собралось?

— Пять тысяч, кажется, — пискнул мальчишка.

— Если я поставлю сумму соразмерно банку — это же будет справедливо? — Гаспар достал из ящика стола пятьдесят сторублёвых купюр, связанных резинкой, и кичливо их кинул перед Николаем.

Тот взволнованно окинул взглядом Гаспара. В кармане остались две «сотни».

«Надо было вскрываться», — предавался размышлениям Николай. — «Жадность меня довела до самого края».

— Что там? — спросил Гаспар с усмешкой.

— Нет больше. Займи мне пять тысяч?

— Я вообще-то не даю в долг — знаешь ли, не люблю это дело. Но в твоём случае сделаю исключение — хороший ты парень, Коля, — одолжу тебе пять, но знай, что вернёшь десять.

— Поясни.

— Сам посуди: могу ведь забрать весь банк, на мою ставку ты же ответить не в состоянии? Оказываю тебе большую услугу. Вот пришёл ты с двумя с половиной тысячами на игру: сейчас у нас в банке десять тысяч. Возьмёшь у меня в долг — поставишь пять и станет пятнадцать. Выиграешь — вернёшь десять мне, и у тебя останется пять. Разве плохо?

У Николая внутри началась какая-то необъяснимая истерика: он паниковал, но внешне оставался невозмутим. Ему стало стыдно перед самим собой: залезать в долги, унижаться перед кем-то было не в его характере. Николай спешно вернулся в реальность и согласился на пять тысяч рублей с возвратом вдвое большей суммы.

«Просто если очень хочется, то можно», — убеждал себя Николай.

Тот самый мальчишка записал на засаленном листе бумаги: «Коля +10 000 от Гаспара».

Игра щекотала нервы Николая и тешила его противника — начальника обувного цеха.

— Вскрывайся, — Николай бросил на стол карты. — Двадцать одно!

У Гаспара возникло желание взять паузу. Он не торопился вскрывать карты. Продолжал забавляться ситуацией.

— Кого ждёшь? Вскрывайся! — не выдержал Николай.

— Два туза! — издевательски засмеялся Гаспар, небрежно уронив карты на стол.

Удача отвернулась от Николая: одно очко сыграло с ним злую шутку.

— Не повезло в картах — повезёт в любви! — Гаспар закурил и пустил дым в лицо побледневшего Николая. — Ну что, Коль, как гласит общеизвестная пословица, долг платежом красен.

— Я верну, Гаспар. Отыграюсь и сразу же… Дай ещё в долг.

— Нет, так не канает. Денежку нужно отдать сегодня.

— Да ты вообще катала! Ты меня надурил! Или вон этот, — Николай показал на юнца, — недоросль.

— За такие слова ты можешь и с жизнью расстаться, — разозлился Гаспар и что-то шепнул мальчишке, наклонившемуся к нему.

Конечно же, Николай не следил за своими словами и часто из-за пылкого нрава получал, как говорится, по шапке.

— Коль, я же не мусор — сюсюкаться с тобой не буду.

Удивительно, но Николай не чувствовал себя виноватым: назвал Гаспара каталой, подумаешь, что здесь такого. Однако сам цеховик считал иначе: обвинять его в надувательстве и плевать в лицо такому человеку, как Гаспар, никто не имел права. Даже если игра и вправду была нечестной. В мире богатых людей не всегда поступают по совести.

Мальчишка вышел из прокуренной комнаты и вернулся в неё уже в сопровождении троих крупных мужчин.

Плохо быть трусливым — кто боится, тот выглядит жалко. Николай таким не был.

— Пришли твои подневольные, ну и что?

— Ты знаешь, что случается с теми, кто не уважает Гаспара? — цеховик со звериным оскалом обратился к Николаю, который ёрзал на стуле, и, не оставив тому ни секунды на размышление и ответ, добавил: — Их наказывают.

Коренастый мужчина лет тридцати подошёл к Николаю и со всего маху ударил его головой об стол так, что карты и деньги, лежащие на нём, подскочили.

— Голова дана человеку, чтобы думать, — безжалостно произнёс Гаспар.

— Я не думаю — я говорю сразу, — огрызнулся Николай.

— Слушай, ну ты вообще дятел или как? — протянул ударивший по прозвищу Гампр. — Не дошло до тебя, что нужно следить за языком?

Николая вытащили из-за стола за воротник рубашки и вытолкали из комнаты — он и трое громил оказались в слабо освещённом коридоре. Несколько раз они ударили Николая об стену так, что его позвоночник сотрясся и прохрустел; кулак одного из быков оказался в области живота игрока; третий же бил по почкам.

Тем временем Гаспар протянул руку к бумажнику Николая: кошелёк лежал на игровом столе. Порыскав в нём, цеховик ничего не обнаружил, кроме чёрно-белой фотографии с красивой девушкой.

Какое-то время Николай пролежал без сознания на сером холодном бетонном полу, поджав под себя ноги. Разбитая губа болела, слегка кружилась голова и подташнивало.

— Живой? — вопрос разбудил Николая.

Он открыл глаза и увидел перед собой лицо одного из тех, кто избивал его.

Вместо мыслей и слов в голове был гул, как после пьянки, но, найдя силы, Николай встал на ноги и опёрся одной рукой о стену.

— Что вам от меня надо? — процедил он.

— Сейчас молча идёшь к Гаспару, слушаешь его и делаешь так, как он скажет. Станешь брыкаться — сам знаешь, что с тобой будет. Иди умойся.

Николай отыскал в конце коридора туалет. Жутко воняло хлоркой. Он подошёл к умывальнику, открыл скрипящий кран — из него тонкой струёй полилась ледяная вода. Набрав в ладони, умылся, сплюнул немного крови и попил. Глянул на себя в зеркало: лицо было разукрашено красным и розовым.

«Всё-таки погубит тебя когда-то азарт», — подумал про себя.

Игрок вернулся в комнату, где был Гаспар, и сел перед ним за столом, засунув руки в карманы.

— Ты смотри, как новая копейка! — подколол его Гаспар. — Профилактика пошла тебе на пользу?

Николай зло посмотрел на начальника цеха.

— Итого на сегодня ты должен мне двадцать тысяч рублей.

В голове Николая пронеслось: «Каких двадцать? Я брал десять! Да каких там десять, даже пять!»

Гаспар, словно читая мысли ошарашенного картёжника, добавил:

— Десять сверху за то, что обозвал.

— У меня нет таких денег… — раздосадованно ответил Николай.

— Я знаю, Коля. Знаю и иду тебе навстречу. Долг ты отработаешь. Не всегда судьба сладкая, временами она и горькая.

— Пфф, — фыркнул Николай.

Он никогда и ни на кого не работал: сам решал свои проблемы и добывал себе кусок хлеба. Не любил подчиняться, не хотел «ходить под кем-то». Жил, как умел, за счёт воровства или карточной игры. Любил шальные и лёгкие деньги. Внутри него всё пищало и бунтовало. В отдалённых уголках разума всплывали сцены, как он достаёт пистолет и одним выстрелом в лоб убивает Гаспара и всех его олигофренов-помощников. Да вот пистолета не было. Не слушал трепотню местного начальника цеха, раздумывал о своём. Сидел себе, посматривал на клубы сигаретного дыма, разглядывал стены, сверху до середины побеленные, а ниже — покрытые серой краской. Было желание заснуть под монотонный бубнёж Гаспара. Играть с ним в карты на деньги — занимательно, а вот разговаривать — вовсе нет.

— Что я должен сделать?

— Я человек честный, Коля, и своё слово держу: выполнишь одну работу, и мы с тобой в расчёте.

— Почему именно я?

— Потому что ты умён, хитёр и азартен.

— А если не выйдет?

— Выйдет. Ты оступился и попал. Сделаешь всё как надо и иди на все четыре стороны. Возьмёшь из магазина магнитофоны — и конец.

— Опасное дело…

— Магнитофоны «левые» — заявлять в милицию никто не будет. Сделают вид, что ничего подозрительного не слышали, тебя не видели. Не бери ничего, кроме японских магнитофонов фирмы «SHARP».

Нервы Николая сдавали.

— Не против, если я закурю?

— Кури на здоровье.

Взял одну сигарету из пачки «Marlboro», закурил и задумался. Смотрел пару секунд на тлеющий кончик и пепел, который вот-вот упадёт. Это напоминало о времени.

— Добро. Согласен.

— Ещё бы ты не был согласен.

— Гаспар, знаешь что?

— Что?

— Это будет моя первая и последняя работа.

Гаспар засмеялся.

— Когда-нибудь я выберусь из своей съёмной комнатушки и перестану думать о деньгах до самой старости! Клянусь тебе!

— Хочешь сорвать большой куш?

— И хочу, и сорву… — ухмыльнулся Николай.

На фоне бандитских дымных декораций Гаспар казался каким-то призраком, злым духом, побуждающим легкомысленного Николая к преступлению. Цеховик теребил костяные чётки, подбрасывал их и одновременно шарил взглядом по всем присутствующим в комнате.

— Значит так, Коля. Держи это, — Гаспар достал из кармана плотно прилегающих брюк ключи от фургона, — и вот тебе адресок работы.

Один из тупоголовых амбалов по прозвищу Мульт протянул Николаю клочок бумаги, на котором было написано: «Ленинакан. Улица Менделеева, 18. Универмаг» — и чуть ниже другой адрес: «Ленинакан. Улица Герцена, 35. Разгрузка. Склад, зелёная железная дверь».

— Э! Алё! Я что, должен аж в Ленинакан тащиться? Мы так не договаривались! — вспылил Николай.

— Рот закрой. Бери ключи и дуй. Сначала поедешь по первому адресу, не ставь машину у всех на виду — встань где-то подальше. В универмаге подойдёшь к продавщице — только выбери какую-нить помоложе и поглупее — и будешь расспрашивать о магнитофоне, мол, какой лучше купить, вынюхаешь, где склад, а там уж как-то сам…

— Так она может просечь, что я пасу… — с подозрением произнёс Николай.

— А ты сделай так, чтобы не просекла. Не мне тебя учить. Все магнитофоны не отгружай, оставь один в фургоне, привезёшь мне.

— Фургон краденый?

— Краденый, не краденый, перебиты номера, не перебиты… Тебе какая разница?

Гаспар ткнул пальцем в одного из своих оболтусов — толстяка по кличке Понч.

— Ты, дай ему пятьсот.

Николай нехотя взял деньги из рук Понча.

— На ментов?

— Ну да, дашь им денежку, если попросят. Так сказать, на шоколадку. Если менты по трассе не будут тормозить — деньги вернёшь.

— Ясно, — отрезал Николай.

— Кстати, откуда бабки раздобыл на игру со мной?

— Серьёзное дельце провернул, — напыщенно ответил Николай.

— Ну, раз так, тогда и магнитофоны возьмёшь с лёгкостью! Плёвое дело для тебя!

— Наверное…

— Ну всё, с Богом.

Николай покинул карточно-бандитскую шайку и вышел на задний двор. Пустой, серый цельнометаллический грузовой фургон «Ераз», припаркованный возле цеха, стоял в ожидании своего водителя.

На трассе Николая никто не пытался остановить. Ехал он поздней ночью, дорога была пуста. Гнал машину, выжимал газ по максимуму, но старенький, возможно, угнанный «Ераз» не мог при всём своём желании выдать больше 60 километров в час. Николай закурил. Пришлось держать руль одной рукой. В уме он прикидывал, сколько примерно времени понадобится для того, чтобы «обработать» молоденькую продавщицу, вынюхать, где склад; просчитывал каждый свой шаг и оценивал возможные риски — обокрасть универмаг — это не детское дело.

3. Универмаг, Ленинакан, утро, 12 мая

К утру, как раз к открытию магазина, Николай прибыл в Ленинакан.

«Где же бросить эту рухлядь?» — фургон кружил вокруг универмага.

Николай еле сумел найти неприметное место в паре сотен метров от магазина: поставил машину во дворе, окружённом одинаковыми, словно под копирку, жилыми домами. Хотел затесать грузовой автомобиль, чтобы никто ни о чём не догадался, мало ли, может, строители какие-то приехали ремонт делать людям…

Одёрнул брюки, прилизал волосы и направился в магазин. Интеллигентная с виду семейная пара расхаживала меж полок и что-то воодушевлённо обсуждала — скорее всего, будущую покупку; старичок в круглых очках общался с полноватой продавщицей, пытаясь объяснить, что ему от неё нужно.

— Девушка, день добрый! — премило обратился Николай к молоденькой продавщице.

— Здравствуйте! — защебетала та, задержав свой взгляд на симпатичном мужчине.

— Дело в том, что я очень люблю музыку. Люблю не могу. Хотел бы купить магнитофон, только вот не знаю, какой марки.

— «ВЕСНУ» возьмите, — улыбнувшись, продавщица показала Николаю первый магнитофон, — покупатели хвалят.

— А ещё какой бы посоветовали? — Николай мастерски изображал, что хочет купить магнитофон, но колеблется, не знает, из чего выбрать.

— Вы знаете… Может быть, «СПУТНИК»? Стереорежим, чёткое и чистое звучание, ну и к тому же заманчивый внешний вид, современный такой, красивый.

— А в какую цену?

— Сто восемьдесят рублей.

— Как вы думаете, может, стоит купить подороже, но заграничный? А что насчёт «SHARP» или «SONY»?

Продавщица заволновалась, но Николай продолжил:

— У меня друг детства — Мишка, моряком ходит. С рейса привёз себе «японца». Доволен, как медведь после спячки! — Николай, цокая, покачал головой. — Тоже такой хочу. Как у друга. Понимаете, девушка, я вот один, без любимой. А вот когда она появится — мне захочется её удивить…

— Ой, ну я уверена, вы и без магнитофона сможете удивить девушку… — стреляя глазками, ответила продавщица, которой Николай явно понравился.

Она попросила Николая немного подождать: ей нужно было перезвонить директору универмага и получить от него «добро» на продажу импортного магнитофона клиенту. Дело в том, что японскими магнитофонами магазин торговал из-под полы, незаконно, и каждая продажа обсуждалась лично с начальством.

— Артур Вазгенович? Здравствуйте! Это Марина. Здесь один молодой человек хочет купить магнитофон, — продавщица шёпотом говорила по телефону.

— Не похож на мента? — послышалось из трубки.

— Ой, нет. Просто парень хочет козырнуть перед девушкой и купить такой же магнитофон, как и его друг-моряк.

— Ну покажи ему, может, и купит. Только осторожно.

— Хорошо! До свидания! — протараторила девушка в телефонную трубку.

Пока она удалялась из торгового зала, чтобы позвонить директору магазина, Николай уже осмотрелся и освоился, проследил, где находится склад. По его размышлениям, попасть туда не составило бы труда, если бы не звенящая металлическая решётка с тяжёлым навесным замком вместо дверей.

В магазине становилось всё более людно — это Николаю было на руку. Он, будто по мановению невидимой волшебной трости, вмиг запал в душу юной продавщице, и она крутилась вокруг него, заигрывала. Николай и сам был не против пофлиртовать с девушкой — не мог устоять перед прекрасным полом.

— Вот. Посмотрите, пожалуйста. Стоит две тысячи рублей.

Продавщица вынесла тот самый японский магнитофон, о котором спрашивал Николай. Если говорить точнее, его интересовала целая партия таких магнитофонов.

— Да… — с ноткой досады произнёс Николай. — Сразу видно — Марка! Красавец!

— Нравится вам?

— Вы о себе или о товаре? — улыбаясь, уточнил Николай.

Девушка-продавец, ничего не сказав в ответ интересному незнакомцу, покраснела от смущения. Николай, обещая подумать над всеми предложенными вариантами магнитофонов и вскоре вернуться, удалился из магазина. По сути, он, хитрый и проворный парень, всё уже заранее знал и понимал: просторный магазин являлся большой пристройкой к жилому дому; вход на склад имелся только один — изнутри и через решётку; снаружи никаких дверей не было, лишь глухая стена. Вот она и не давала покоя Николаю.

Он обошёл весь дом, к которому примыкал магазин, и погружённый в раздумье, направился через дворы к машине. Нужно было скоротать время: выходить этой ночью «на дело» Николай не хотел, ведь продавщица могла бы что-то заподозрить, поэтому он решил повременить и отложить ограбление на следующую ночь.

Делать было нечего: сильно клонило в сон. Откинув спинку сиденья назад, он удобно улёгся, мысленно прокручивая весь план на завтрашнюю ночь. Постепенно усталость взяла своё и погрузила его в сон. Проснулся Николай ближе к вечеру. Стрелки наручных часов показывали без пятнадцати восемь. Ему дико хотелось есть и курить, поэтому он направился в ближайший гастроном.

— Три килограмма сарделек говяжьих дайте, — обратился к продавщице Николай, следом задал вопрос: — Свежие?

— Сегодня только получила. Ничего, если немного больше трёх кило? Семь рублей с вас.

— Подождите, посчитайте ещё десяток яиц, банку тушёнки, пару цыплят, буханку хлеба, чай и сахар.

Продавщица начала суетиться, бегать от одного прилавка к другому.

— Чай… Сахар… Что ещё?

— Давайте ещё два пива, две бутылки лимонада и коробку конфет, вон ту, красную.

— «Ассорти»?

— Вкусные? Если честно, я в конфетах не разбираюсь, карамелек ещё каких-то дайте хороших и пачку сигарет.

4. Дом Феликса, Ленинакан, вечер, 12 мая

— Феликс, дети опять голодными ложатся спать.

— Маш, скоро зарплата будет… Потерпи. Что, вообще есть нечего?

— Кашу последнюю сварила, осталось немного айрана.

— Налей им по стакану.

— Там и стакана не будет. Может, ты шабашку какую-то возьмёшь? Или я на работу выйду…

— Маш, какая работа? Тебе мало того, что я пропадаю на работе, так ещё и ты будешь? Дети не будут видеть ни отца, ни матери? Ты в своём уме? — закричал Феликс.

— Нам жить не на что! — всхлипывала женщина. — Что мы будем завтра есть? Ладно мы, а дети? Дети что будут есть? Чем мне их кормить?

— Да найду я тебе деньги! Сколько ни дай — мало!

Дети Феликса и Маши, две прекрасные доченьки, слышали сквозь приоткрытые двери спальни, как родители снова ругаются из-за навалившейся на них беспросветной бедности.

— Папа опять кричит на маму…

— Потому что мама кушать хочет, и я тоже.

— И я.

— Мама сказала по секрету, что купит нам по кукле.

— По кукле?

— Да! По кукле-цыганке, с чёрными кудрявыми волосами и большими-большими серьгами.

Мама девочек увидела в «Детском мире» пару одинаковых куколок: это были цыганочки в длинных пышных платьях с блестящими серьгами-кольцами в ушах и чёрными волосами с синеватым отливом. Куклы покорили сердце женщины, и она пообещала себе обязательно купить их своим девочкам.

— Добрый день, сколько стоит одна такая цыганочка? — спросила Маша, указывая пальцем на сидящую на полке куклу.

— Двенадцать рублей.

«Двадцать четыре… Сумасшедшие деньги…» — подумалось ей. — Хорошо, отложите мне их, пожалуйста!

— Но не больше чем на неделю, — прикусив губу и немного скривившись, ответила продавщица. — Сами понимаете…

— Скоро у мужа зарплата, я куплю.

Продавщица подошла к стеллажу и сняла с него тех кукол, что приглянулись Маше.

Когда она была маленькой, родители еле-еле сводили концы с концами. На продукты не хватало, не то что на игрушки.

«Пусть хотя бы у моих дочерей будет детство!» — решительно сказала сама себе мама двух малышек.

Грустные мысли Маши о никчёмной жизни в нищете прервал скрип калитки — во дворе послышались быстрые шаги. Маша вышла в коридор и открыла дверь, в которую назойливо тарабанили.

— Здравствуйте, — сказал незнакомец, поправив немного растрёпанные волосы, — мне бы Феликса…

— Здравствуйте, проходите.

Николай вошёл в дом. Выцветшие обои, местами изрядно подранные, где-то разрисованные детскими каракулями; деревянные доски, покрашенные красной «пожарной» краской, бессовестно поскрипывали под ногами.

— Феликс, к тебе пришли! — крикнула Маша.

— Я не вовремя? — спросил Николай, взглянув на явно расстроенную Машу. Она была такая маленькая и худенькая, с грустными покрасневшими глазами и ввалившимися щеками.

— Нет-нет, всё хорошо. Мы очень рады гостям.

В коридоре появился Феликс и застыл.

— Ну привет, Индеец! — выкрикнул гость и крепко обнял хозяина дома.

— Брат, — прошептал Феликс, похлопав Николая по плечам. — Сколько лет, сколько зим? Знакомься, — Феликс указал на супругу, — моя жена Маша.

— Поверить не могу! — удивился Николай. — Феликс женился, да ещё и на такой красавице.

Маша покраснела от удовольствия, а затем, повеселев, предложила пройти на кухню — выпить чаю.

— Я тут купил такое, по мелочам, не знаю — угадал или нет. — Гость передал хозяину дома сетку с гостинцами. — Ну, рассказывай, братик, как ты поживаешь, что у тебя нового, хорошего? Кстати, рад за вас! Семья — это хорошо.

— Феликс дворником работает — получает немного, но жить можно, да и по-честному, самое главное, — Маша, поставив на плиту чайник, начала разговор. — Я не работаю, девочками занимаюсь.

— Девочками? — переспросил Николай.

— Да, — в разговор вклинился Феликс, который как раз к чаю выкладывал конфеты на стол, — доченьки у меня.

— Чудеса… Маленькие? — радостно поинтересовался гость.

— Двойняшки, в первый класс ходят. Спят уже. Утром их увидишь, они будут очень рады познакомиться с дядей.

Николай удобно устроился на табурете и стал слушать рассказы своего двоюродного брата и его жены: жизнь их не отличалась приключениями, обычный быт — да и только, который Николаю не был близок и понятен. В свои двадцать шесть лет он ни разу не строил серьёзных отношений, довольствовался лишь мимолётными связями с ереванскими красавицами, обожавшими его, — молодость как-никак, нагуляться надо бы. Николай увидел, как бедно живёт его родственник, угощения, которые он принёс, оказались весьма к месту.

Так и болтали на кухне о том, о сём. Николай полез рукой в карман, доставая пачку сигарет.

— Куришь?

— Есть такое, — поглядывая на расслабленную и повеселевшую жену, ответил Феликс.

— Машка, могу украсть у тебя его на пару минут?

Маша одобрительно кивнула, мужчины вышли из дома.

— Я плохо живу, брат, — с досадой заговорил Феликс. — Всегда хотел, чтобы моя жена и дети жили в достатке, хорошо. А сейчас получается, что я плохой муж и отец, раз не могу их обеспечить. Ты сам видел, дома есть нечего, огород не спасает. Если бы не ты, не знаю, что ели бы завтра… — Феликс сидел на ступеньках дома, опустив голову вниз. Николай молчал. — На зарплату дворника нормально не прожить.

— Я не обещаю тебе богатую и беззаботную жизнь, брат, но пару зарплат дворника организовать всё же смогу, — отозвался Николай полушёпотом, чтобы никто его случайно не услышал — кто знает, какие уши живут по соседству. — Работёнка у меня есть, не постоянная, так — «шабашки», стройки…

— Так ты на стройке, наверное, губу разбил? — улыбаясь, выспрашивал Феликс.

— Горе-строитель, — рассмеялся Николай. — В общем, нужно окно пробить в универмаге: работники жалуются, что света нет, дышать нечем на складе — работают люди как кроты, так сказать. Ну, и подрядчиков наняли: меня и ещё пару ребят, чтобы оконный проём сделали, пока документы готовятся, можно и работу начать.

— Какие документы?

— Да архитекторские разрешения всякие, бюрократия, знаешь… Ждать — не переждать эти бумаги. Так что, не хотел бы ко мне в бригаду? Двое моих в запой ушли, работать некому. Руки толковые нужны.

— Стой! Так инструментов же у меня нет.

— Завтра всё купим.

Феликс принял решение: подработка ему крайне необходима, ведь сколько можно перебиваться с копейки на копейку и жить от зарплаты до зарплаты?

Не знал, как благодарить Николая.

Во дворе пахло дымом. Братья вошли в дом, тихонько захлопнув за собой дверь. Утром предстояли поход за инструментом и подготовка к работе, а пока — не мешало бы выспаться.

— Маш, спишь?

Феликс вошёл в маленькую спальню и прилёг рядом с женой на старенькой кровати. Протиснул свою руку между головой жены и подушкой так, чтобы Маша оказалась на его предплечье.

— Да так… — сонным голосом отозвалась Маша. — Девочек завтра рано в школу собирать. Нужно ещё фартуки им отутюжить.

— Мне Коля работу даёт. На стройке. Много не обещает, но хоть что-то лучше, чем ничего. Ты мне там говорила о куклах для девочек… На сколько ты их отложила?

— На этой неделе надо выкупить.

— Маш, выкупим. Обещаю.

Утром на кухне пахло жареной яичницей и куриным супом. Маша суетилась: размешивала дочкам сахар в чашках и тотчас заглядывала в кастрюлю, следя за бульоном. Девочки-первоклассницы кушали конфеты из красной коробки, запивая их чаем.

— Доброе утро, девочки!

Феликс поцеловал жену и дочерей, слегка подёргав их белые накрахмаленные банты.

— Папа, а мама сказала, что у нас в гостях какой-то дядя Коля!

— Он не «какой-то»! — рассмеялся отец. — Дядя Коля спит в соседней комнате. Придёте со школы — познакомитесь, — воодушевлённо произнёс Феликс.

Закончив свой вкусный завтрак, девочки убежали в школу, выпорхнув через ту самую скрипящую калитку. Спустя какое-то время бодрый и в хорошем расположении духа Николай потащил Феликса на рынок.

— А супчик? Феликс? Коля? — сетовала Маша. — Поешьте!

— Машка, потом! Всё потом! — отнекивался Николай, толкая в спину Феликса. — Стройка не ждёт!

— Ну, что вы, в самом деле, — расстроилась Маша.

По дороге на рынок, братья увлечённо беседовали, и уже подходя ближе к торговым прилавкам, Николай вдруг полюбопытствовал:

— А чего ты спорт бросил, Индеец?

— Не знаю, как-то не клеилось с ним, хоть тренер и захваливал.

— Не клеилось? Шутишь? Да ты мог скрутиться в трубочку и просочиться сквозь щель! Ты же гимнаст от Бога!

— Скажешь тоже…

— Прыгал лучше всех! Бегал быстрее всех!

— За это ты и прозвал меня Индейцем! — залился смехом Феликс.

— Феля, ты на турнике такие чудеса вытворял! Помню, как ты на спор, битый час провисел…

— Было такое… — продолжал смеяться Феликс.

Рынок кипел. Продавцы сверкали улыбками, кто-то из них раздражался, кто-то хамил, кто-то пытался завлечь покупателя шутками или нахваливая свой товар — каждый зазывал как умел. Стрелки весов в продуктовых рядах бегали туда-сюда; пахло бастурмой, фруктами, душистым лавашем, зеленью… Николай подмигнул хорошенькой продавщице: пока она заостряла своё внимание на покупателей, он стащил у неё два яблока. Шумиха донимала его. Николай расторопно проскочил мимо продуктовых рядов, таща за собой Феликса.

Всего лишь пара минут — и братья оказались у входа в магазин стройматериалов и инструмента: Николая тут же понесло к коловоротам и зубилам.

— О, какой коловорот! То, что надо!

Когда купили всё необходимое, Николай показал брату машину, на которой приехал из Еревана: в неё же и загрузили инструменты.

— Хороша, вместительна, — Феликс осмотрел фургон.

— Чихает помаленьку — на ней поедем на работу. Слышь, брат, а давай пешком пройдёмся? Так охота проветриться.

Вернувшись к Феликсу домой, братья плотно поели и решили отдохнуть перед работой: как-никак разбирать кладку надо было ночью, там уже будет не до сна.

5. Универмаг, Ленинакан, поздний вечер, 13 мая

Фургон остановился точно возле стены склада магазина. Феликс вылез из машины первым и уверенно произнёс:

— Дверь будет мешать, как ты и говорил, Коль. Машина не впритык встанет, посмотри.

— А если её сильнее открыть и чем-нибудь привязать? — потёр затылок Николай.

— Нет, не пойдёт. Давай снимем её вообще: ты же сам предлагал скинуть дверь, — сказал Феликс. — Дай-ка мне накидной ключ.

— Долго копошиться будешь?

— Минутная работа, брат: всего шесть болтов.

Николай достал накидной ключ, купленный на рынке: возиться с дверью долго не пришлось — Феликс умело открутил болты. Николай был на подхвате. Крышку багажника забросили в кузов.

— Сдай немного назад, — скомандовал Феликс. Ему нравилась точность.

Машина подъехала вплотную — между ней и стеной не было и свободного сантиметра. Феликс сел в машину к Николаю. Защёлкнув кнопки дверей и откинув сиденья, они прошли в кузов.

— Давай сделаем так, чтобы кирпичи и мусор падали нам в кузов? — предложил Николай.

— Зачем?

— Иначе людей разбудим грохотом.

— А, точно. Что, начинаем?

— Погнали, брат.

И братья принялись разбивать кирпичную стенку. Сначала коловоротом просверлили швы между кирпичами. Возились долго — но надо было расшатать соединение кирпичей. Ударили молотком по зубилу.

— Стой! — быстро пресёк Николай. — Возьми тряпку, приложи к обуху зубила, затем постукивай.

— Это ещё для чего?

— Весь дом разбудишь этим лязганьем.

— Ясно.

Спустя несколько минут выпал первый кирпич.

— Есть! — ликовал Николай.

— Вынимай эти, — Феликс указал на верхний ряд кирпичей, — только аккуратно, чтобы ровно было. А то рама потом не встанет.

— Рама? — переспросил Николай.

— Да, для окна. Ты же сам сказал…

Братья разобрали приличную часть стены, и в ней уже образовалось что-то похожее на оконный проём. Николаю не терпелось заглянуть на склад: держа в руках яркий фонарь, он ловко пролез в дыру в стене, моментально оказавшись среди множества техники. Его интересовали магнитофоны определённой фирмы. Их было десятка полтора. Два он подал Феликсу, на что тот возмущённо рыкнул:

— Ты что делаешь?! В тюрьму захотел?

— Они ворованные, — успокаивал брата Николай, — бери, говорю, по дороге всё объясню.

— Да не буду я это брать! Мы закон нарушаем!

— А стену универмага разбирать — это не нарушение?

— Так ты же сказал, что стройка… окно…

— Окно в новую, богатую и интересную жизнь!

Феликс категорически отказывался становиться соучастником преступления: отец двоих детей негодовал, что пошёл на воровство, повёлся на уловки брата, которого не видел много лет. Но Николай знал, куда больно ударить.

— У тебя жена дома голодная, дети… Хочешь всю жизнь недоедать и недопивать? Я тебя «на дело» взял: да, грабить магазин, но мы забираем ворованное. Директор этого магазина — та ещё крыса, он торгует по-чёрному техникой, а выручку кладёт к себе в карман. Продавцам ничего не отстёгивает, ни рубля!

— А если он заявит?

— Братишка, как он заявит? Что он скажет участковому? «Украли украденное?» Да если менты будут копать, они узнают, что заграничные магнитофоны контрабандные, и директору, как человеку, промышляющему ворованным, будет светить срок!

Феликс тяжело вздохнул и взял два магнитофона, положив их в левый угол кузова.

— Всё?

— Нет, там ещё есть.

Николай бегал по складу к машине, носил магнитофоны и передавал их брату.

Внезапно, в кузов машины бросилась тень, Феликс резко обернулся и прижался к борту фургона, прячась за сиденьем. Кто-то назойливо всматривался внутрь автомобиля через ветровое стекло, пытаясь рассмотреть, что происходит в машине.

— Я вас видел, откройте дверь! — мужчина постучал по стеклу, дёргая дверную ручку.

Феликс замер.

— Если не откроете, я вызову милицию! — мужчина вновь настойчиво постучал по машине.

Николай выглянул из дыры, просовывая коробку. Феликс протолкнул коробку обратно.

— Тише… — прошептал он.

— Чего?

— Молчи.

Через пару минут мужчина быстрым шагом удалился.

— Живо выходи! Уезжать надо, Коль.

— Что случилось, — Николай высунул голову. — Кто это был?

— Не знаю, может просто прохожий.

— Он тебя видел?

— Не уверен.

— Держи, — Николай передал коробку и рванулся за следующей.

— Ты куда? Пора валить…

Николай вернулся с двумя коробками.

— Всё. Так, мусор давай мне из кузова. Сюда закину.

Феликс начал подавать Николаю кирпичи — нужно было освободиться от следов преступления.

Братья перекинули все кирпичи на склад и большим куском ткани, которым был застелен пол кузова, закрыли дырку.

— Посвящение в воры окончено! — захихикал Николай. — Ты и правда мастак!

— Да пошёл ты… — прошипел Феликс.

Братья одновременно оглянулись: новенькие «Шарпы» стояли под ногами аккуратным рядком.

Всю дорогу братья молчали. Николай остановился у дома Феликса, чтобы его высадить.

— Так вот какой ты строитель… шабашки…

— Брат, я с детства кручусь в этом. Моя мать всё выносила из дому, продавала, лишь бы спасти отца. Денег не было. Голяк. Я не видел нормальной жизни. Жратвы приличной не ел.

— Но можно же работать как-то…

— Как? Как ты? За копейки?

— За зарплату.

— Я пообещал себе, что больше не буду жить так, как в детстве. Не буду и всё. Я молод, я здоров! Вот ты был когда-нибудь в ресторане? Жену свою водил туда?

— Нет, не был… И Маша тоже нет…

— А я был, Индеец! И там вкусно!

— Мы плохо поступили, Коль.

— Мы с тобой одной крови, брат.

— Не по-божески это всё.

— Все там будем, все предстанем перед Судом. Всё остальное я сам закончу, иди домой.

Феликс закрыл калитку и засунув руки в карманы направился домой. К утру нужно было быть в боевой готовности снова подметать дворы.

— Брат, я деньги привезу!

Но Феликс лишь махнул рукой и скрылся в стареньком доме, крыльцо которого освещала тусклая лампочка.

6. Трасса Ленинакан — Ереван, ночь, 14 мая

Проклятая зевота напала на Николая как бездомная голодная собака: одной рукой он прикрывал постоянно открывающийся от усталости рот, а второй — вёл машину. Подбадривали прохладный воздух, струящийся через открытое окно, и сигаретный дым, которым уже успел пропахнуть фургон. Выглядел Николай уставшим, сонным, весьма неопрятным. Посмотри на него со стороны — с виду тунеядец или бандит. Вопрос о том, что нужно срочно «сбросить» магнитофоны Славику, стоял на первом месте.

«Первым делом, первым делом самолёты, ну а девушки, а девушки потом!» — напевал себе под нос Николай, чтобы не уснуть за рулём.

Откуда ни возьмись, будто гриб после дождя, вырос сотрудник Госавтоинспекции. Стоял, подбоченившись, на самом спокойном участке дороге, словно высматривал очередную жертву. Николай заволновался, и видимо, это почувствовал блюститель порядка на дороге. После свистка Николаю пришлось-таки остановиться.

— Сержант Григорян, — представился сотрудник Госавтоинспекции. — Просьба предъявить документы.

— Что-то случилось, товарищ Григорян? — спросил Николай через открытое окно машины. Документ на проверку не спешил отдавать. — Вроде как не нарушал…

— Что-то уставший у вас вид, гражданин. Ваш документ? — бесстрастно повторил сержант, добавив: — Что везёте?

— Порожняком еду, ничего не везу.

— Прошу выйти из машины и открыть заднюю дверь, — властно и немного визгливо произнёс автоинспектор. — Поторопитесь гражданин.

— Да заклинила у меня задняя дверь, никак не могу починить, товарищ Григорян, старая машина.

Николай спокойно вышел из машины и всучил сержанту взятку — сторублёвую купюру. Инспектор без единого звука взглянул на Николая, потом на деньги.

— Поезжайте осторожней, — произнёс сержант, отдавая честь. — Счастливой дороги и не забудьте отремонтировать дверь.

«Продажные шкуры…» — подумал Николай. — «Вот и вся ваша сущность…»

7. Рынок «Эребуни», Ереван, утро, 14 мая

До Еревана добрался уже без приключений, спокойно. Время как-то быстро пролетело. Николай заехал на рынок к давнему знакомому Славику — тот торговал контрабандной техникой, дефицитными вещами, часами, золотом и делал на этом хорошие деньги.

Славик стоял, облокотившись к стене и жадно ел пирожок.

— Салют, торгаш!

— Ну привет! — жуя, отозвался Славик. — Что привёз?

— У тебя ещё такого не было. Пойдём — покажу.

Барыга потащился вслед за товарищем, доедая на ходу свежевыпеченный пирожок с мясом. Вытер руку, измазанную в жире, о штаны, протёр чистой рукой рот и уставился на Николая с любопытством.

— Ну, Коля, удиви меня!

Николай открыл дверь фургона и показал магнитофоны.

— Во дела… — оторопев, пробубнил Славик.

— Марка… — гордо ответил Николай. — Тридцатку за них хочу. Даёшь?

— Спятил, Коль? Какая тридцатка?

— Так их тут пятнадцать штук. По две тыщи на каждый.

— Не, друг. Тыщу могу дать. Это край.

«Что же, пятнашку тоже неплохо бы сорвать!» — пролетело в мыслях Николая.

Товарищи ударили по рукам.

— Как обычно, к «Рыбному»? — уточнил Николай.

— Да, — усмехнулся Славик, добавив: — Ну ты и мерин, Колюнь!

Николай сел в машину и подогнал её к чёрному входу магазина, в котором, как знали некоторые, торговали не только тюлькой, но и рыбкой поинтереснее и подороже. Спесивые и высокомерные грузчики принялись разгружать машину. Славик отсчитал ровно пятнадцать тысяч рублей и передал их своему «партнёру».

— Гаспара помнишь? — Николай пожал руку Славику.

— «Баранью морду»? Помню.

— Под себя меня подминает, меня его шакалы разукрасили.

— Во падла. А ты что?

— А я что? А я тебе «Шарпы» подогнал. — Николай залился довольным смехом и подмигнул знакомому. — Слушай, а дай мне одну коробку из-под магнитофона. Гаспарчику сюрприз сделаю.

Славик без лишних разговоров вынес пустую коробку и закинул её в кузов фургона. Назвал Николая жуком и скрылся за железной дверью чёрного входа. Николай отъехал. Направился в сторону цеха Гаспара — нужно было оставить машину где-то у забора, подальше, чтобы не быть замеченным и не привлечь лишних взглядов. Шальные деньги разгоняли кровь парня, ему хотелось праздника.

Знакомые белые столбики, разбавленные зелёными решётками, замелькали перед глазами. Николай вышел из машины. Захлопнул дверь, оставив ключи на водительском сиденье.

— Счастливо оставаться! Босота… — процедил сквозь зубы и пошёл по дороге в сторону центральной улицы.

8. Ресторан «Саят-Нова», Ереван, полдень, 14 мая

Гаспар сидел за столом в компании Понча и девушки лет тридцати. Она была жгучей брюнеткой с большими карими глазами. Красные туфли на высоком каблуке и запредельно короткая юбка сигнализировали, что вульгарно одетая дама является любовницей богатого человека и ей всё равно, что о ней думают люди. На пальцах брюнетки красовалось множество колец, а на запястье переливался скрученный браслет с розовыми камешками. Гаспар разрезал ножом мясо, придерживая его блестящей вилкой.

— Радость моя, тебе не кажется мясо каким-то…

— Жёстким? — добавила девушка.

— Молодое мясо люблю, — ухмыльнулся Гаспар, глядя на любовницу.

— Котик, я там шубку одну видела, — вылетело из пухлых губ девушки, накрашенных яркой помадой.

— Купим, Стеллочка, — недослушав, ответил Гаспар.

Возле цеховика и его пассии крутился молоденький официант лет двадцати. Он всё время интересовался, комфортно ли паре, вкусно ли, всё ли их устраивает. Понч махнул: не мешай.

В дверях появился высокий худощавый парень в дорогой одежде, решающий вопросы влиятельного в преступном мире человека, под которым «ходил» Гаспар. Парень схватил стул, переставил его к столу, за которым сидели Гаспар со своей дамой и Пончем.

— Обедаешь?

— Обедаю… Слушай, мой человек будет с минуты на минуту, доложит мне о проделанной работе.

— Не доложит. Магнитофонам нашим, однако, ноги приделали.

— Это как? — вклинилась в разговор любовница Гаспара, захлопав длинными накрашенными ресницами.

— Помолчи, постельная принадлежность, — грубо ответил парень. — Иди носик припудри.

Гаспар настойчиво посмотрел на Стеллу, а затем перевёл взгляд в сторону уборной. Девушка резко встала от стола. Стул, царапая пол, заскрипел и отлетел в сторону. Любовница Гаспара покинула мужчин и, виляя бёдрами, вышла из ресторана покурить. Разговор продолжился:

— Лёва уже знает, что твой человек «бомбанул» универмаг и не приехал по адресу разгрузки. Нет магнитофонов. Лёва нервничает. Очень.

— Быть такого не может! — вскрикнул Гаспар. — Я знаю своего человека сто лет!

— Его не волнует ни твой человек, ни ты. Если магнитофонов не будет — он спросит их с тебя. Усёк?

— Да, — вздыхая, ответил Гаспар, — будут…

— Твой кент, видимо, кинул тебя. Красавчик он, надо сказать.

— В смысле?

— Ты придумал продолбить дыру в стене магазина?

— Нет. Не понял?

— Ясненько. Толковый, значит, нам бы такого человечка.

Настроение Гаспара упало ниже ноля. Он доверил дело Николаю, который задолжал ему сумасшедшую сумму денег, — и сам же на всём этом прогорел.

— Понч, лови такси и дуй к Гампру, срочно отыщите Колю.

— Сделаем, шеф!

В зале вновь появилась Стелла. Она плюхнулась на стул, закинула ногу на ногу и сочувственно смотрела на поникшего и хмурого Гаспара.

— Поехали ко мне домой, — прошипел он.

— Хорошо, — ответила с грустью девушка. — Шубка отменяется, да? И почему ты позволил ему так неуважительно говорить со мной? Он меня оскорбил, а ты даже не заступился.

Гаспар ничего не ответил. В голове он уже строил план убийства Николая.

9. Такси, Ереван, полдень, 14 мая

Николай ехал в такси. Взглянув на свою потрёпанную и грязную одежду, обратился к водителю:

— Командир, остановишься возле ЦУМа? Мне бы переодеться во что-то приличное. Наверняка знаешь кого-то из фарцовщиков. Таксистам известны все тайны города.

— Самопал или фирма? — пытливо поинтересовался водитель.

— Исключительно фирма!

Такси свернуло с дороги и остановилось.

— У меня кореш, Лёнька-одессит, фарцует джинсами, водолазками, плащами финскими, рубашками… Может, заедем, посмотришь?

— А давай!

Таксист привёз Николая к своему знакомому, что правдами и неправдами доставал модные вещи, цена которых варьировалась от ста рублей и выше — цены бешеные, но товар того стоил…

— Подниматься не буду, — сказал водитель, — первый подъезд, третий этаж, квартира одиннадцать. Скажешь, что от Давида.

Николай вышел из такси, шагнул в обшарпанный подъезд и поднялся на третий этаж. Красивая деревянная дверь будто говорила, что за ней живёт небедный человек — фарцовщик Леонид Борисович Завадский, коренной одессит, недавно перебравшийся в Ереван. В своё время он мотался по всему Союзу, что-то покупал, перепродавал. В Одессе работал в обход серьёзных людей, накуролесил — пришлось перебираться куда-нибудь подальше — забежал аж сюда. Николай позвонил в дверь, открыл тот самый Леонид.

— Я от Давида. Мне бы это… одежду поприличней купить.

— И ты таки по адресу, мальчик. Проходи, сейчас размерчик тебе подберём, меряться будем! — потёр ладони фарцовщик.

Николай вошёл в квартиру. Из шкафа в его сторону полетели вещи, новые, с бирками: джинсы «Montana», кожаные куртки, итальянские штаны и свитера, рубашки пёстрые и классических тонов… Николай выбрал самые дорогие белые брюки и ярко-синюю сорочку — они идеально подчёркивали его харизму. Разом обновы потянули на четыреста рублей.

— Быть может и туфли поменяешь? Хотя, надо признаться, они у тебя какие-то модные, необычные… — фарцовщик с восхищением рассматривал обувь Николая.

— Везучие и летучие. Одним словом, они у меня волшебные, — каверзно рассмеялся Николай. — Быть может поменяю, но, не в этот раз. Не хочу вспугнуть удачу.

— Ну ладно, убедил. Я тебе скину сотню, Мук-скороход в волшебных туфлях, — одессит взглянул на Николая с улыбкой, — чтобы ещё раз ко мне «прилетел».

— Отлично! — изумился Николай, красуясь у зеркала. — Ну, молодец! Спасибо тебе!

Николай вручил фарцовщику деньги и вышел из его квартиры. Таксист ждал на том же месте.

— Командир, в Ленинакан.

— В Ленинакан?! — удивился водитель. — Дык два часа езды, брат.

— Добавлю сверху тридцатку, если по дороге не будешь болтать и задавать ненужных вопросов.

Всю дорогу до Ленинакана таксист и Николай ехали молча.

10. Съёмная квартира Николая, Ереван, день, 14 мая

Толстолобы Гаспара, которых прекрасно описывает пословица «Сила есть, ума не надо», отправились «вычислять» Николая. Решили подъехать на съёмную квартиру, в которой он время от времени появлялся. Стучали в дверь, но никто не открыл. Уходить не стали, мялись на лестничной клетке. Соседка Николая, живущая с ним на одной площадке, услышала за дверью шорохи и голоса. Она заглянула в глазок и увидела троих мужчин.

— Вы кто и к кому? — открывая дверь, спросила женщина.

— О, здрасьте, тётя, — отозвался Мульт, — нам бы Колю. Шеф его видеть хочет.

— Так вы коллеги Коли? А его нет дома. Пару дней точно его не видела, а так он всегда ко мне забегает.

— А вы случайно не знаете, где он может быть?

— Честно, понятия не имею, оплачивает он вовремя за квартиру, думаю, рано или поздно всё-таки появится.

— Так вы хозяйка этой квартиры?

— Да.

— А вы могли бы открыть нам? Может, Коля заболел или ему плохо стало? Случилось, может, что-то?

— Ну, если бы что-то и случилось, мне об этом уже сообщили бы. Там в одной комнате живут семейные, в другой — студент, в третьей — Коля. Открыть не могу, ребята, я вас не знаю, извините, — лукавя, рассмеялась женщина.

— Разве? Я же был внутри, в квартире, кажется, всего одна комната, насколько я помню, — вмешался в разговор Понч. — Или память мне изменяет…

— Эх, тётя, тётя… Говорим же, коллеги Коли, откройте, а? — настойчиво потребовал Гампр.

— Ребята, идите себе подобру. Николая нет дома, — тут же притворная улыбка сошла с лица женщины.

Они поняли, что «расколоть» её — дело гиблое, и, пожав плечами, вышли из подъезда.

— Не понравится Гаспару, что придём ни с чем… — боязливо заговорил Гампр.

— Опять наорёт, скажет, что балду валяли. Может, всё-таки останемся в машине? Подождём его? — предложил Мульт.

Помощники Гаспара плюхнулись в машину. Водитель и пассажир на переднем сиденье вглядывались в прохожих, пытались в каждом рассмотреть Николая. Но он всё не шёл. Понч разлёгся на заднем сиденье и захрапел, чем очень разозлил Мульта, и тот ударил спящего толстолоба по ноге.

— Хватит дрыхнуть, толстяк! Вставай!

— Я тебе врежу сейчас!

— Заткнитесь оба, — прошипел Гампр, — поехали отсюда, слинял ваш Коля.

Машина дёрнулась с места и помчалась в направлении цеха Гаспара, который в этот момент развлекался дома на дорогом диване со своей любовницей.

Девушка лежала под ним и слегка постанывала — Гаспару необходимо было на время забыться о сорвавшемся деле с магнитофонами, снять напряжение, расслабиться. На журнальном столике у дивана — фрукты, пустая бутылка из-под чехословацкого пива «Дипломат» и пачка сигарет. Гаспар, получив своё, закурил, лёжа на диване, а девушка принялась застегивать бюстгальтер.

— Не спеши, — оценивающим взглядом окинув её, сказал Гаспар, — как насчёт второго?

— Дай денег, — Стелла перевела разговор в другое русло.

— Ты меня любишь? — серьёзно спросил Гаспар.

— Я вообще-то сплю только с тобой. Так дашь денег или мне просить их у кого-то другого? — ехидно ответила девушка.

Гаспар неохотно встал и недовольно посмотрел на любовницу, которая тотчас же отвела лукавый взгляд в сторону. Воротила, сунув окурок в горлышко бутылки, направился за деньгами — они лежали в серванте. Мужчина бросил на стол пачку десятирублёвок и грубо спросил:

— Хватит?

— Наверное…

— Что значит наверное?

Девушка ему нравилась, скорее всего, он даже любил её, но в её голове и сердце место было лишь для денег: она не чувствовала к Гаспару ничего, кроме заинтересованности в его богатстве.

— Думаю, да, котик, — Стелла улыбнулась и спрятала пачку «червонцев» в небольшую сумочку. — Ну всё, мне пора, чао! — одевшись наспех, бросила она и убежала.

Оставшись наедине с собой, Гаспар озадаченно почесал затылок.

— Куда они запропастились, чёрт бы их забрал… — Гаспар выругался сквозь зубы. — Не нравится мне всё это… — продолжал говорить с самим собою воротила. — Походу, не могут найти Колю… — он со всего маху швырнул пустую бутылку об стену. — Где вы шляетесь недоумки…

Амбалы подъезжали к цеху.

— Тормози, наш «Еразик»! — выкрикнул Понч. — Там Колюня!

«Нива» резко остановилась. Все трое вылезли из неё и направились к фургону, красующемуся недалеко от цеха. Надежда увидеть в машине Николая умерла за считанные минуты.

— Пусто… — произнёс Гампр.

— Выросла капуста! — пошутил Мульт, за что и схлопотал по голове.

— Смотрите, ключи на сиденье. Получается, машина открыта? — заметил Понч и дёрнул за ручку водительской двери.

— Мульт, сходи в цех, посмотри, шеф у себя?

— А чего это, ни с того ни с сего я? Сам и иди! Или пусть толстяк идёт, может, похудеет. Он ведь первым завидел фургон, пусть и сообщит об этом шефу.

— Логично! — подметил Гампр.

Спустя некоторое время Понч вернулся запыхавшийся.

— Нет шефа на месте.

— Значит дома.

— Давайте машину пригоним к шефу под дом? Что это она тут стоит? — предложил Гампр. — Я сяду за руль, а вы поезжайте следом, — скомандовал он.

Так и сделали.

Гампр взял ключи, умостился на сиденье и дёрнул с места. «Нива» потянулась следом за фургоном.

Оба автомобиля прибыли одновременно.

— Он что, вообще ненормальный? Идиот… — Гаспар, стоя у окна, увидел, как фургон плавно останавливается во дворе его дома. По иронии судьбы Гаспар жил как раз неподалёку от опорного пункта милиции, и «светиться» машиной было всё равно что самому себе рыть могилу.

— Гаспар! — водитель вышел из фургона и принялся звать шефа. — Гаспар!

— Чего ты горлопанишь… — фыркнул Гаспар, и рассерженно, открыв окно на балконе, крикнул со второго этажа: — Я сейчас спущусь, не ори!

С лихорадочной поспешностью одевшись, он выбежал из дома.

— Смотри, что нашли, шеф. Стоял наш фургончик на дороге рядом с цехом — один, совсем один! Ещё и с ключами.

«Всё-таки не подвёл, сделал дело, молодец!» — шевелил мозгами и радовался Гаспар. — Проверяли, что в кузове? — спросил у своих недоумков.

— Нет, а зачем?

— Понятно… Открывай.

Открыли. В кузове, как и договаривались Гаспар и Николай, лежала коробка из-под новенького иностранного магнитофона и разбросанные инструменты.

Гаспар улыбнулся.

— Давай её сюда, — скомандовал своему амбалу.

В руках цеховика оказалась коробка долгожданного «Шарпа», да только вот магнитофона в ней не было.

— Сука! — «пустой подарок» полетел обратно в кузов фургона.

— Что делать, шеф?

— Что, что? Искать эту тварь! Вот что! Отгоните машину подальше. Проваливайте отсюда.

— Куда подальше? — испуганно спросил Гампр.

— К цеху отгони и найдите мне этого гада!

Цеховик, он же главарь шайки идиотов, вернулся в дом. Только вошёл в коридор, как тут же раздался телефонный звонок. Звонил человек Левона.

— Лёва хочет тебя видеть. Ты, наверное, забыл, что дело не сделано, магнитофонов до сих пор нет в указанном месте. Так что напоминаю: Он ждёт тебя сегодня в полночь.

— Место? — отчаянно выдавил из себя Гаспар.

— То же, что и всегда, — произнёс равнодушный голос и оборвался на той стороне трубки.

Гаспар схватился за голову и сполз на пол по стене.

11. Дом Феликса, Ленинакан, день, 14 мая

Сарай рассыхался и клонился: доски, зелёная краска которых уже выгорела на солнце и облезла, своё отслужили. Нужно было ставить новый или хотя бы приводить в порядок этот, чем Феликс и занимался. Рабочий день его длился преимущественно до 14:00, подработок не попадалось, а значит, можно было посвятить время делам хозяйственным. В правой руке он держал молоток, в левой — гвозди, которые вбивал один за другим.

— Пап, можно мы выйдем на улицу? — под рукой крутилась одна из дочерей.

— Нет, доченька, помогите лучше маме на кухне, она же одна на всех нас ужин готовит, ей тяжело.

— А тебе, пап?

— Мне не может быть тяжело, — важно и гордо ответил Феликс, забивая очередной гвоздь, — я же мужчина.

Перед домом Феликса остановилась белая «Волга», из которой вышел Николай. Услышав стук молотка, он прошёл вдоль дома на задний двор.

Гость подошёл к Феликсу и облокотился на доски, но они под его весом начали покачиваться, словно чайки на волнах.

— Давай помогу! — Николай бесцеремонно выхватил молоток из рук брата, взял пару гвоздей и принялся вбивать их в доску.

— Что тебе нужно? Какого чёрта ты приехал? — озлобленно спросил Феликс.

— Зарплату твою привёз вообще-то, — мирно ответил Николай, — ты заработал.

— Не нужно мне ничего! — сорвался Феликс, а затем немного тише произнёс: — Брат, называется…

— Да! Брат! — покраснел от злости Николай и достал из кармана пачку купюр. — Занеси Машке, здесь две тысячи.

Заносить и заходить в дом не пришлось. Маша вышла во двор и увидела Николая.

— Маш, Феля скромничает, зарплату свою не хочет брать, так, может, пусть жена будет хранительницей семейной казны? Держи.

Маша увидела умопомрачительную сумму и обомлела. Она никогда не держала в своих руках таких денег.

— Коля, спасибо тебе, что взял на подработку Феликса. Дай Бог, чтобы не последняя была. Пойдём в дом, что это вы тут во дворе стоите?

12. Блатхата Левона, Ереван, поздний вечер, 14 мая

Воняло водкой, вином, странным дымом, похожим на сигаретный.

За столом в квартире Левона, которая предназначалась для встреч с девушками лёгкого поведения, сбыта краденого, застолий и решения бандитских вопросов, собрались «трутни» города — они же тунеядцы, «гастролеры». На столе были только дефицитные продукты и выпивка, которую люди Левона доставали по блату у продавцов продуктовых магазинов, работающих в обход ОБХСС. В прокуренной блатхате велись разговоры о толкучке и очередном сбыте наворованного, кто-то в углу зажимал девушку.

— Куплю тебе очки… итальянские… — обещал в пьяном угаре молодой мужчина наивной девушке.

— Ама, настоящие? — спросила та.

— Естественно! — вспыхнул Ама, касаясь груди подвыпившей подруги. — Малыш, пойдём в спальню ненадолго!

— Да не томи уже чувака, скоро пар из ушей пойдёт! Дай ему! — приговаривал кто-то из компании, хихикая.

Пара удалилась.

Пьяный в стельку парень, промыслом которого было воровство кошельков, сумочек и золота, сидел в кресле и разглядывал журнал «PLAYBOY».

— Ты там статьи читаешь или картинки рассматриваешь?

— Знамо же — картинки! — заплетающимся языком ответил тот. — С одной дамы, похожей на эту малышку, я как-то стянул золотую цепочку.

Парень был мастером грабежа в общественных местах: он зажимал между указательным и средним пальцами лезвие, подходил вплотную к девушкам или женщинам с дамскими сумочками на плече и искусно их разрезал. К примеру, в транспорте в час пик заметить, как этот юноша потрошит карманы или сумки, было невозможно.

Звонок в дверь отрезвил всех присутствующих. Открыл тот самый человек, который решал вопросы Левона. Гаспар вошёл.

— О, мальчик. Ну ты прямо в назначенное время в нужном месте, — Левон с подколкой обратился к Гаспару. — Заходи. Выпивай. Я полагал, ты со «своей» будешь.

— Она у матери, — сухо ответил Гаспар. — Ты хотел поговорить?

— Я денег хотел, Гаспар, но ты слил дело, и теперь я очень огорчён. На кону стояли хорошие деньги.

— Ты пойми меня правильно: паренёк, который должен был сделать всё как надо, сбежал. Мои пацаны его ищут. Дай мне время, и я всё разрулю.

— Время — деньги, и я трачу их сейчас на тебя. Знаешь, сколько уже потратил?

— Сколько?

— Тридцать тысяч.

— Лёв, но за магнитофоны «десятку» можно получить, ну максимум пятнадцать.

— И пятнадцать за мои нервы.

— Да какие нервы? И с чего я должен тебе тридцатку? — после пары рюмок водки разгорячённо заговорил Гаспар. — Я что, мальчик тебе какой-то?

— А вот кричать не нужно, — ровным голосом произнёс хозяин блатхаты. — Сейчас мои ребята научат тебя правильно разговаривать. Не забывай, кому ты обязан всем тем, что имеешь. Судя по всему, тебе нужно освежить память.

Один из присутствующих участников застолья встал и указал Гаспару складным ножиком на выход. Ещё один парень также удалился из-за стола и потянулся следом за вышедшими мужчинами. Левон проводил всех взглядом и, смачно шлепнув девушку лёгкого поведения по «пятой точке», потащил её в ванную комнату.

Первый удар последовал в область печени. Гаспар согнулся буквой «Г».

— Сказали тебе тридцать, значит, надо принести тридцать! Больше можно — меньше нельзя! Торговаться, спрашивать: «Зачем?» и «Почему так много?», повышать голос и хамить — нельзя.

— Пошёл ты, мразь! — огрызнулся Гаспар.

Следующий удар пришёлся по почке.

— Э, пассажир. Следи за языком.

Гаспара снова ударили, но на этот раз он выдержал удар и даже успел схватить своего обидчика за локоть. Считал, что из всех он самый трезвый и может дать отпор, но противник достал нож и принялся им размахивать перед лицом Гаспара.

— Лимон, убери «перо», — послышалось от второго парня по прозвищу Труп. Так его звали негласно из-за мертвенно-бледной кожи и чрезмерно впалых глаз.

— Не буду, Абиг, пусть успокоится.

— Убери, говорю. Лёва сказал «поговорить» с ним, а не делать из него калеку.

Бандит по кличке Лимон спрятал в карман нож. От Гаспара ему прилетело в ухо. Драка продолжалась пару минут. Цеховика вскоре повалили на пол лестничной площадки и принялись избивать ногами.

— Кончай… — безмолвную тишину разрезало указание Абига.

— Чтоб принёс Лёве тридцатку, как он тебе сказал.

Гаспар остался лежать лицом в пол.

Застолье продолжалось. Жители дома боялись главаря всех бандитов, и поэтому никому в голову не приходило вызывать милицию, тем более участковый был с Левоном в тёплых дружеских отношениях.

«Дуло… Надо было пригрозить им огнестрелом…» — с опозданием сообразил Гаспар.

За ремнём был спрятан пистолет, который так и не выпустил пулю, а мог бы. Он еле встал и шатаясь побрёл на улицу. Избитый воротила сел в машину и двинулся к своей любовнице.

13. Дом Феликса, Ленинакан, вечер, 15 мая

В нос ударил аромат чеснока. Маша стряпала ужин.

— А давай в Москву дёрнем? — неожиданно предложил Николай, чем вызвал недовольство на лице Феликса. — Отдохнём, город посмотрим. Ты же не был в Москве?

— Хватит меня ввязывать в свои спектакли, Коля, — сердито ответил Феликс. — Ешь и иди себе.

— Некуда, братец, и не с кем! — рассмеялся гость. — С тобой хочу!

— Ты считаешь, — Феликс наклонился ближе к уху Николая, — это нормально, подбивать брата на криминал, а теперь являться к нему домой как ни в чём не бывало? Как ты смотришь в глаза мне, моей жене и детям? Как у тебя вообще хватает наглости сидеть тут и говорить мне что-то, звать куда-то?

Жена Феликса забежала в комнату с глубокой тарелкой. Гость первым получил горячий ужин.

— Спасибо, Машка, — Николай широко улыбаясь, поблагодарил за поставленную перед ним тарелку супа. — Очень вкусно пахнет — пальчики оближешь! Феля, — продолжил Николай, как только Маша оставила их наедине, — я просто хочу посмотреть с тобой город и всё! Никаких ограблений! Ничего криминального!

— Ешь! — пригрозил Феликс.

— Соглашайся! Обещаю лишь культурную программу по городу и походы в ресторан! Фель, жизнь-то одна! Второй не будет!

— Довольно.

— Тот прохожий возле универмага мог тебя запомнить, нам лучше на время покинуть город.

На этот раз Феликсу пришлось призадуматься.

— Вряд ли, было темно.

— Нельзя рисковать. Давай соглашайся, полетим.

— А теперь объясни это матери моих детей… — Феликс взглядом указал на кухню. — Маша не отпустит.

— А чего ей тебя не отпускать? Голодать не будет. Ты не по бабам поедешь, а с братом время провести. Денег у неё хватит на жизнь.

— Не отпустит она и всё! — упёрся Феликс.

— Посмотрим… — тихо произнёс Николай и встал из-за стола, направляясь в сторону кухни. — Машка, можно тебя на секунду?

— Да, конечно, Коль. А в чём дело? — вытирая руки о полотенце, спросила она.

— Пойдём-пойдём, — держа Машу за локоть, приговаривал Николай.

Маша вошла в комнату и, взглянув на лицо недовольного мужа, тоже нахмурилась.

— Машка, присядь, — снова обратился к ней Николай. — На тебе весь дом держится и вся семья, так же? Ты у нас отвечаешь за семейный очаг, а вот Феликс — добытчик, верно?

— Верно… — не понимая и смущаясь, ответила она. — Ты это к чему, Коль?

— Действительно, к чему я это. Ближе к делу: в Москве нам попался очень классный объект, Маш, и я хочу взять на него Фелю. Дело стоит хороших денег. Ну что он, — гость, кривя ртом, указал на Феликса, — зарабатывает копейки? Разве это деньги?

— По правде… Не хватает нам их… Семья-то большая…

— Вот! Вот и я о чём, Машка! — вскликнул Николай, вытаскивая из пачки сигарету. — Рыба ищет там, где глубже, а человек там, где лучше! Надо рвать когти! Работа будет хорошая, денег заработаем! Заживём!

Маша вздохнула.

— Если нужно, тогда, конечно, пусть едет, — с пониманием произнесла Маша. — Он не в тюрьме же — насильно держать не буду, — проговорила с улыбкой.

Феликс, доедая суп, вздрогнул, услышав слово «тюрьма».

— Не жена у тебя — золото! Видишь, как любит! Отпускает, верит, понимает. Умница и красавица! — Николай поцеловал Маше руку.

— Вас же собрать в дорогу нужно, вещей чистых дать… Когда вам нужно выехать на работу? — заботливо поинтересовалась Маша.

— Завтра!

— Как завтра? — удивилась она, ибо заявление Николая её потрясло.

— Завтра? — сердце Феликса сжалось.

— Да, братец.

14. Универмаг, Ленинакан, утро, 16 мая

У склада универмага стоял небольшой грузовик — на этот раз настоящих строителей. Они пытались заложить окно, через которое Николай и Феликс украли магнитофоны. Сняв кусок ткани, которая кое-как скрывала прорубленную дыру, мастера принялись замешивать раствор для кладки кирпича.

— Давай, наливай быстренько! — прохрипел строитель постарше.

Молодой помощник достал бутылку, завернутую в старую газету, и закуску.

— Я тут колбаски, огурчики взял… — шёпотом сообщил старшему.

— Давай опрокинем по одной, — махнул рукой тот, — чтобы работа быстрее шла!

Строители выпили по стаканчику и вернулись к работе.

В кабинете, расположенном возле входа на склад, сидел, взявшись за голову, директор универмага.

Агаджанов Артур Вазгенович — культурный, улыбчивый и интеллигентный мужчина для всех и очень скользкий и двуличный тип по натуре — часто торговал «чёрной» бытовухой. Первое время он боялся и продавал по мелочам, а потом, наладив связи с теми, с кем нужно, промышлял по-крупному. Естественно, с правоохранительными органами не делился — покупал молчание продавцов и ещё пары человек, которые «крышевали» его. О приезде ОБХСС его предупреждали источники.

— Марин, если будут спрашивать, говори всем, что меня нет на месте, ладно? Я сегодня не намерен ни с кем общаться.

— Хорошо, Артур Вазгенович. Может, всё-таки милицию вызовем? — осторожно спросила продавщица.

— Ну какая, какая милиция, Марина? Заявим на контрабандные магнитофоны? Мы торговали незаконно! Это мы между собой делились, а с милицией — нет! Если скажем, что украли «Шарпы», они начнут копать: кто поставил, откуда, когда… Меня возьмут — я же директор… Всё, иди торгуй и не задавай лишних вопросов.

— Но они же тоже люди! Может, поймут?

— Марина, иди!

«Интересно это всё и очень странно… Кто бы это мог быть?» — подумала Марина и вышла из кабинета директора.

Агаджанов продолжал неподвижно сидеть в кресле. Звонил телефон, но директор магазина лишь рывком поднимал трубку и тут же бросал её.

— Да уж… Влетел так влетел… Можно было машину «ГАЗ-24» купить. Две. Сходил на выходной, называется… Лучше бы на работе сидел, — винил себя Агаджанов.

Между тем, строители усиленно работали. Мимо проехала милицейская машина и резко затормозила, сдав назад, остановилась аккурат возле них. Видимо, не зря профессора учили будущих милиционеров наблюдательности.

— День добрый, граждане!

Строители покосились на милиционера и ответили почти в один голос:

— Добрый!

— Ремонтные работы ведёте? — осведомился милиционер.

— Да, товарищ сержант, директор сказал, что старый кирпич обвалился, дырку образовал… — начал оправдываться старший строитель, который после стопки алкоголя был очень словоохотлив.

— Кхм, — кашлянул милиционер. — Ровная дырка образовалась, однако.

— Пришлось подровнять, чтобы кирпичики ровно легли, — за спиной милиционера вырос директор универмага. — Здравствуйте, я директор магазина — Артур Вазгенович. Видите, как вывалилось? Очень старый кирпич, здание рушится прямо на глазах. Хорошо, что никого рядом не было.

— Ха! Это как в анекдоте! — подхватил молодой строитель. — Ползёт кирпич по карнизу дома, ползёт себе и приговаривает: «Ничего, что мокро, ничего, что снег — главное, чтобы человек был хороший!»

Милиционер улыбнулся и, ничего не сказав, вернулся в автомобиль.

«Лишь бы всё вынюхать», — пролетела недовольная мысль в голове Агаджанова. — Заканчивайте! — мрачно бросил он мастерам.

Немного спустя, милицейская машина отъехала.

— Подозрительно всё это… — милиционер обратился к коллеге, сидячему за рулём. — Что-то они утаивают.

— Вернёмся?

— Да! Разворачивай машину, сейчас всё выясним.

15. Дом Феликса, Ленинакан, утро, 16 мая

Николай, проснувшись, потянулся и подумал: «Жив-здоров, сыт, кров над головой есть. О чём ещё думать?»

Маша металась по дому, словно бабочка в закрытой банке: собирала сумку мужа.

— Так, носки есть… Брюки есть… — перечисляла она и провожала взглядом вещи, отправляющиеся на дно спортивной сумки.

Девочки в этот день в школу не пошли. Остались провожать папу. На какое-то мгновение Маша загрустила, заплакала — трудно было отпускать любимого мужа далеко и немного страшно оставаться одной с детьми.

— Маш, ты чего? — Феликс увидел слёзы на глазах жены.

— Расставание — всегда печаль, — с грустью пролепетала Маша.

«И на кой я согласился ехать с ним в Москву?» — подумал Феликс. — «Поздно отказываться, а жаль. Ни за что бы не оставил её, маленькую и хрупкую мою девочку…»

Радио болтало без умолку, но голоса и смех дочек перебивали его. Эти неугомонные, шумные и озорные малышки разбавляли грусть родителей, наполняли дом жизнью и счастьем.

— Пап, смотри, какие у нас цыганочки! — радовались девочки, держа в руках красивейших куколок.

— Нанэ цоха, нанэ гад, мэ кинэл мангэ ё дад… — в комнате появился Николай, напевая песню из фильма «Табор уходит в небо». — Машка, — Николай увидел на полу сумку, — не собирай Феликса, мы полетим без вещей.

— Как это? — вскрикнула Маша. — Я вам ещё еды в дорогу положу, и сейчас перед выездом покушаете. Не полетите же голодными.

Николай не стал спорить и спустя несколько минут уже сидел за обеденным столом.

— Ты чего не ешь, братик? — поинтересовался у Феликса.

— Неохота… — признался тот, крутя вилку в пальцах. — Нет настроения…

У калитки долго прощался с женой и доченьками.

— Я отойду, — сухо бросил Николай и закурил: он не любил, не понимал прощания, женских слёз, грусти и объятий. Его никогда и никто не провожал, не встречал — в бесконечной свободе Николая всё же было что-то, что заставляло его ёжиться.

— Удачно вам добраться, — неустанно приговаривала Маша. — Пусть всё сложится хорошо. Хоть бы не обманули.

— Всё будет хорошо, я же не один. Ну чего ты хнычешь?

— Волнуюсь. Это же Москва.

— Мы не пропадём, Маш. Я скоро вернусь, обещаю! Не хандри!

— Ну всё, идите.

Феликс ещё раз поцеловал жену и вышел за калитку.

— Индеец! Как поедем — на коне или на автобусе?

— На автобусе, — вяло произнёс Феликс.

Они пошли в сторону остановки. Автобус до аэропорта должен был прийти с минуты на минуту. Едкий дым и копоть от машин душили. Николай, засунув руки в карманы, насвистывал песню. Думал о том, как он, хорошо одетый, зайдёт в самый дорогой ресторан — в «Прагу» или «Арбат», закажет там фирменное блюдо и непременно салат «Пражский». А потом в «Арагви» выпьет в компании брата вкусного и крепкого грузинского вина.

16. Дом Гаспара, Ереван, полдень, 16 мая

В дверях дома цеховика толпились его бестолковые помощники.

— Шеф, мы это… Не нашли, короче, Колю.

— И почему я этому даже не удивляюсь? — с нотой какого-то безразличия произнёс Гаспар. — Вы никогда и ничего как следует сделать не можете.

— Шеф, это реально первый раз, когда случилась лажа, правда. Сам знаешь, мы были у него на хате — хозяйка квартиры сказала, что он не появлялся пару дней. Мы пасли его возле дома и на лестнице — голяк.

— Как будто сквозь землю провалился! — шепеляво подтвердил Мульт.

— Хочешь, я и тебя зарою? — Гаспар злобно заглянул в глаза болтливого недоумка. — Вот ты и будешь сидеть и пасти Колюню — если узнаю, что прозевал его, — отправлю на съедение рыбам. Ты, — Гаспар обратился к Пончу. — Останешься. Есть дело к тебе.

Понч согласно качнул головой.

— Чего притащились ко мне? Идите снова на квартиру и ждите, пока не появится. Как войдёт в подъезд — быстро за ним, скрутите и тащите сюда.

— А если будет брыкаться? — спросил Гампр.

— Проведите хорошую разъяснительную беседу, — улыбнувшись своей страшной улыбкой, проговорил Гаспар. — Пусть знает, что он очень меня расстроил.

— А Гаспара расстраивать нельзя, — подытожил Понч.

— Постараемся сделать всё в лучшем виде, — произнесли толстолобы и вышли из дома.

Бестолочи и разгильдяи, работающие на Гаспара, сели в машину и завели мотор. «Почему в любимчиках всегда ходит Понч?» — подумалось Гампру, и он хмыкнул.

— Что? — спросил Мульт.

— Знаешь, что меня бесит? Что такого делает Гаспару Понч, что он всегда ходит в любимчиках?

— В тебе что, ревность заиграла? — засмеялся Мульт.

— Меня часто тревожит один и тот же вопрос, Мульт, — задумчиво сказал Гампр.

— И какой же?

— Как можно вылечить твой смех?

— Лечение моего смеха — твоё молчание! — в этот раз Мульт закатился ликующим хохотом.

— Поехали, Мультяшка, видимо, это неизлечимо, — смиренно пробормотал Гампр.

Машина толстолобов вырулила на дорогу. Слившись с потоком других автомобилей, она покатила к тому дому, где временно проживал Николай. Остановившись у «забегаловки», амбалы купили себе по пирожку, бутылку сладкой воды и пачку папирос — предстояло долгое дежурство.

«Нива» припарковалась недалеко от дома Николая, подальше от подъезда, чтобы не привлекать внимания ни бабушек, сидящих на скамье, ни детей, играющих во дворе. Наверняка тут все друг друга знают. К тому же поставь они машину на видном месте — Николай, вне всякого сомнения, их заметит и даст дёру. Нет, конечно, толстолобы хоть и глупы, но не настолько.

Тем часом Гаспар достал из серванта бутылку коньяка «Ахтамар» и два стакана. Помпезно плеснул себе и Пончу.

— Нектар для «битых» и крепких мужчин! Коньячок десятилетней выдержки!

— Ого, ништяк! — амбал захлопал глазами.

— Понч, я дам тебе кое-что — ты должен отнести это одному человеку.

— Конечно, — ответил Понч. — Слушаю тебя, Гаспар.

— Тридцать тысяч. Отдашь их Лёве лично в руки, — раздражённо сказал Гаспар после выпитого бокала. На клочке бумаги он написал адрес дома, где Левон изредка «залегал на дно».

Понч тоже выпил, оставив немного на донышке.

— Допивай, ещё налью.

Гаспар положил три конверта перед Пончем: тот молча притянул их к себе, откинувшись на кресле.

— Иди, братанчик, — Гаспар прервал затянувшееся молчание. — Надо эту кашу как-то расхлёбывать, раз ввязались.

Понч не совсем понимал, о чём речь, но, может, оно и к лучшему. Гаспар себя успокаивал мыслью о том, что терял сумму и побольше, чем тридцать тысяч.

— Гаспар, дашь мне несколько выходных дней? — Понч, воспользовавшись моментом, спросил с надеждой на положительный ответ. — По семейным делам нужно съездить, — неуверенно добавил он, заметив недовольный взгляд воротилы.

— Хорошо… — неохотно согласился Гаспар.

— Спасибо, шеф.

17. Аэровокзал, Ленинакан, день, 16 мая

Автобус прибыл на место назначения и плавно остановился, высадив пассажиров, которые потянулись к главному входу в аэропорт со своими чемоданами и сумками. Гости города расстроенно его покидали, местные жители улетали в Москву или в другие места в поисках лучшей работы, навстречу любви, науке, семье или, в целом, новой жизни.

Внутри аэровокзала проходила регистрация и люди, стоящие в шеренге, переминались с ноги на ногу, нетерпеливо ждали своей очереди. На табло то появлялись, то исчезали номера рейсов. Самолёты за окном шумели.

— Эй! Феля! Смотри, наши билеты в небо! — крикнул Николай, размахивая купленными в кассе «Аэрофлота» билетами. — Взял! Самые лучшие места! Держи, — он протянул брату билет и паспорт, — подфартило, вылет уже через два часа, очень удачно приехали, нужно как-то оставшееся время убить.

Феликс был бледен и изрядно нервничал. Он никогда не был на аэровокзале.

— Дорого? — поинтересовался Феликс.

— Сорок рублей, — беззаботно ответил Николай.

— Два?

— Один, Фель…

— Дорого-то как…

— Зато питание и багаж входят в сумму. Нам крупно повезло: ты не представляешь, билеты на Москву практически вырвал из рук. Наглость — второе счастье!

В вестибюле братья присели на скамью, напоминающую круг, внутри которого красовалась мини-модель самолёта: то ли Ту-134, то ли Ил-62. Мимо проходили красивые и стройные сотрудницы «Аэрофлота» в туфлях-лодочках, Николай задерживал взгляд на прекрасных дамах: их точеные фигуры привлекали молодого мужчину.

— Нужно зарегистрироваться. Доставай паспорт и билет, — спохватился Николай.

Феликс нервно рыскал по карманам сумки в надежде найти свой паспорт, но там его не оказалось.

— Подожди, может, среди вещей положил…

— Нашёл? — с иронией в голосе спросил Николай.

— Нет, — дрожащими руками Феликс перебирал и вытряхивал каждую вещь, — куда же делся…

— Есть! — Николай вытащил паспорт из нагрудного кармана рубашки Феликса. — Вот, под носом у тебя, братик! Сам же в карманчик положил, забыл, что ли?

— Нервы… — констатировал Феликс.

Братья зарегистрировались на рейс «Ленинакан — Москва»: процедура заняла примерно десять минут. Потом они преспокойно отправились в кафе, где Николай начал сорить деньгами. Сидеть и томиться в зале ожидания со всеми — не в его вкусе. Голос диспетчера объявил о начале посадки на самолёт.

— Наш. Идём.

Спустя небольшой промежуток времени, Николай уже весело вталкивал брата на борт воздушного судна.

— Извините… Простите, пожалуйста… Разрешите… — Феликс пытался протиснуться среди пассажиров, толпящихся в салоне самолёта.

Николай же, распихивая людей локтем, протолкался к нужному ряду и плюхнулся на своё сиденье, вытянув ноги вперед. Жужжание пассажиров прервал голос бортпроводницы:

— Уважаемые пассажиры! Экипаж самолёта Ту-134 рейса «Ленинакан — Москва» рад приветствовать вас на борту! Через три часа и десять минут мы совершим посадку в аэропорту «Шереметьево». Желаем вам приятного полёта!

«Самолёт Ту-134 „Ленинакан — Москва“, говорит наземный диспетчер Хачатуров. Разрешаю выруливать к взлётной полосе…» — послышалось из-за двери кабины пилотов.

— Всё… — вздохнул Феликс и зажмурил глаза.

Двигатели громко загудели.

— Всех пересчитала? — обратилась старшая бортпроводница к младшей.

— Всех, — отчиталась та.

«Свободная и независимая жизнь — что может быть лучше?» — размышлял Николай, откинувшись на мягком сиденье.

«Интересно, эти обращения командира и экипажа хоть кто-то слушает?» — пролетело в голове Феликса.

Неожиданно для всех двигатели самолёта заглохли. Пассажиры принялись обмениваться взглядами и с волнением перешёптываться между собой.

К самолёту вновь подъехал трап. Дверь открылась и в салон вошли трое милиционеров. Они о чём-то переговорили с капитаном судна и бортпроводницами, а после энергично двинулись в хвостовую часть самолёта, где сидели Николай и Феликс.

«Пришли за нами», — мысли вспыхнули огнём в голове Феликса и смотря на приближающихся милиционеров, он похолодел от ужаса.

— Гражданин, встаньте и следуйте за нами! — обратился милиционер к пассажиру.

— А в чём собственно дело? — возмущённо возразил пассажир, сидящий в кресле за Феликсом и Николаем.

— В прокуратуре всё узнаете, вставайте! Не вынуждайте нас применять физическую силу! — cтрого-настрого пригрозил другой милиционер. — Живее двигайтесь.

Пассажир встал с тяжёлым сердцем и последовал за правоохранителями.

Феликс сделал глубокий вдох и перекрестился.

— Ты чего, Индеец? Подумал за нами?

— Типун тебе на язык.

В скором времени двигатели снова зашумели и самолёт начал стремительно набирать скорость, плавно отрываясь от земли.

Бортпроводницы почувствовали какое-то облегчение.

Феликс всматривался в картинку за стеклом иллюминатора: дома сначала были похожи на кукольные, затем стали еле видными точками, а позже и вовсе исчезли — самолёт ушёл в облака. Единственное, что раздражало, — гул двигателей.

— А ты не боишься летать? — спросил Феликс у брата.

— Чего бояться? — хмыкнул Николай. — Такой же транспорт, только воздушный. Уши закладывает.

— И у меня.

— Попробуй зевнуть.

— Не помогает…

— Девушка, можно вас на минуточку? — Николай поднял несколько пальцев вверх так, чтобы бортпроводница обратила на него внимание.

— Что ты хочешь? — Феликс занервничал.

— Смотри.

Бортпроводница кукольно-милой внешности приблизилась к братьям.

— Чем могу вам помочь? — вежливо поинтересовалась она.

— Девушка, миленькая, у моего брата и у меня жутко заложило уши. Не могли бы вы любезно угостить нас конфеткой? — Николай подмигнул.

— Не положено, — хихикнула бортпроводница. — Но я сейчас что-то придумаю.

18. Дом Левона, Ереван, день, 16 мая

Левон сидел в кресле-качалке и посматривал на томящийся шашлык. За воротами послышались шорохи. Он махнул рукой тому, кто жарил мясо, мол, сходи проверь, кто притащился. Настроение у бандита было хорошее, как и аппетит.

Понч предстал перед глазами местного главаря.

— А! Толстячок Гаспара! Здравствуй-здравствуй! — обрадовался Левон. — Принёс?

— Принёс… — боязливо ответил Понч. Учуяв аромат мяса, он облизнулся — в животе предательски заурчало.

— Есть хочешь? — верно подметил Левон, крутя на своей шее золотую цепочку.

Понч кивнул.

Левон указал пальцем на стул, чтобы тот присел.

— Бери тарелку, — распорядился хозяин дома, вытирая руки.

— Спасибо… — заикаясь, произнёс Понч.

— Гаспар мне однажды говорил, что ты у него главный и самый смелый малый. Чего сейчас-то дёргаешься? Не бойся. Ты мне вот что скажи, Гаспар тебя не обижает?

— Нет. Всё хорошо.

— А сколько платит?

— Если честно, то не знаю… Не помню… — поднатужив память, выговорил толстолоб.

— Ты мне нравишься, братишка, — ухмыльнулся Левон. — Славный ты малый, Понч. Послушай меня сейчас внимательно: я предлагаю тебе работу: сколько бы ни платил тебе Гаспар — я заплачу больше. Пока ничего не отвечай. Дам тебе время подумать. Потом придёшь ко мне и скажешь о своём решении. Не обижу. Давай сюда то, с чем пожаловал ко мне.

Понч стукнул себя по лбу и, извинившись, трясущими руками протянул ему три конверта, в которых лежало по десять тысяч рублей. Левон, не пересчитывая, отложил деньги в сторону.

— Но учти: я умею спрашивать с людей, которые много болтают не по теме, — жуя мясо, добавил Левон. — На меня работали такие, которые не держали язык за зубами, — теперь у них нет языка и нет зубов, братишка. И ещё пара — покойнички. Их даже никто не искал. Эх, бравые были ребята.

19. Аэровокзал «Шереметьево», Москва, вечер, 16 мая

Феликс прислушивался к каждому звуку. Сердце резво билось.

— Хорош трусить! — Николай подбадривающе толкнул брата. — На посадку идём уже.

В салоне снова зашумели. Самолёт выпускал шасси.

Феликс напряжённо всматривался в окно: новая картинка появилась перед его глазами, совсем не такая, какую он видел перед вылетом. Ему было любопытно и чуть страшновато. Уши наконец-то начали лучше слышать. Феликс чувствовал: настроение поднимается и та внутренняя скованность и неуверенность улетучиваются.

Николай был спокоен и невозмутим.

В самолёте раздался голос капитана воздушного судна, но его уже практически никто не слышал: все начали вставать со своих мест и протискиваться к выходу. Симпатичная стюардесса, которая весь полёт угощала братьев конфетами «Дюшес», внезапно остановила Николая, схватив его за запястье.

Он коварно ей улыбнулся.

Само собой у него в руке оказался клочок бумажки с номером телефона.

— Куда теперь? В гостиницу? — озадаченно спросил Феликс.

— На Кутузовском проспекте будем жить! К невесте моей поедем!

— Ты не говорил, что у тебя есть невеста, — Феликс с подозрением взглянул на брата.

— А ты и не спрашивал, — Николай громко рассмеялся, выходя из аэропорта. — Моя московская любовь — Любочка с хорошей квартирой! Без ума от меня!

— А ты?

— А я раз от разу заезжаю к ней, когда прилетаю в Москву по делам.

— То есть вы любовники?

— Получается, любовники. Чего ты прицепился ко мне, братишка? Невеста она моя! Нравится мне! Хорошая девочка, золото, всё, что ни захочу, — сделает, ещё и поблагодарит.

— Коль, мне это… Как-то неудобно у неё останавливаться…

— Чего тут неудобного? Она одна живёт в «трёшке». Сама сирота. Брат таксистом работает — отдельно живёт малый, тоже квартира имеется, представляешь, «сталинка»! Им родители после смерти оставили жилплощадь нехилую. А мне отец и мать — шиш с маком.

— Как ты можешь так говорить? — вспылил Феликс и от злости побагровел. — Есть для тебя что-то важнее денег?

— Есть. Жизнь. Но и она зависит от денег.

Феликс ехал в такси, внимательно рассматривая город. Николай, сидя на переднем сиденье, обратился к водителю:

— Могу открыть окно? Так курить охота.

— Открывай.

— Спасибо тебе, брат. Держи. Это тебе за доброе сердце. — Николай сунул в карман водителя купюру.

— Отдыхать или на работу? — полюбопытствовал шофёр.

— Брату город хочу показать, не выезжал в жизни никуда. Жена, дети…

— Правильное дело.

— Коль, а может всё-таки в гостиницу? — спохватился Феликс.

— Не переживай брат, всё в порядке, к Любочке едем…

Любовь Акимова ждала Николая. Перед вылетом он позвонил к ней и сообщил, что прилетит не один — хочет познакомить её со своим братом.

— Всё у нас серьёзно! — радовалась Люба.

Дверь открыла круглолицая девушка со светлыми волнистыми волосами. В её голубых глазах засверкало счастье: на пороге квартиры стоял её бесконечно любимый мужчина. Оценивающий взгляд Николая пал на худенькие ножки Любы, спрятавшиеся в тоненьких телесных чулочках.

— Здравствуй, Любаша!

— Коля! Коленька! Как я рада! — кричала от радости хозяйка квартиры.

— Ну всё, зайчонок, отпусти, а то задушишь своего жениха… — Николай легонько оттолкнул девушку, повисшую на его шее. — Знакомься, Любочка, — мой брат Феликс.

— Ой, здравствуйте, Феликс! Очень приятно познакомиться! — ворковала, словно голубка, Люба. — Проходите скорее! Не стойте на пороге!

Николай чуть-чуть не рассмеялся вслух на слове «жених», которое то и дело повторял. Феликс примолк. На минуту ему стало жаль влюблённую девушку, слепо верящую несерьёзному и гулящему Николаю.

Казалось, что мысль «А где же я буду спать?», блуждающая в голове Феликса, в ту же минуту была прочитана Любой. Она указала рукой на комнату:

— Ваша комната, Феликс.

— Можно на «ты», — отозвался он и поблагодарил девушку за тёплый приём.

— Наша с Колей спальня будет напротив, — игриво произнесла Люба, — если что-то нужно — обращайся!

— Любочка, а поедем сегодня в ресторан?

— Не знаю, Коль… У меня нет подходящего платья… Давай завтра, поздно уже.

— Хорошо, купим завтра платье! — с задором произнёс Николай. — Оденем и тебя, и братца!

— Я тебя так ждала… — пустила горькую слезу Люба. — Считала дни до нашей встречи… Я так счастлива, что ты здесь! Обещай, что не улетишь! Обещай, что не бросишь меня!

Ответа на откровение Любы не последовало. Николай лишь притянул к себе девушку, страстно её поцеловав. Затем, толкнув дверь в спальню, вошёл туда сам и увлёк за собой Любу.

Феликс принялся раскладывать вещи, которые, по словам его брата, совсем не годились для московского кутежа — они были немодные. За приоткрытой в комнату дверью послышались страстные стоны соскучившейся по жениху Любы и голодного на женщин Николая.

«Дело молодое», — подумал Феликс, подойдя к окну. Из него открывался замечательнейший вид на оживлённую будничную Москву.

— Мерзавец мой любимый, — шептала на ухо Николаю разгорячённая страстью невеста.

Николай, навалившись на девушку всем своим телом, горячо и неустанно целовал её.

Феликсу было неудобно прерывать рандеву хозяйки квартиры и спрашивать у неё разрешения закурить, потому он тихонько вышел из комнаты и направился на кухню. К счастью, там имелся просторный балкон, на котором стояла наполовину заполненная окурками пепельница.

Через некоторое время одиночество его разбавил полураздетый Николай:

— Найдётся местечко и для меня?

— Найдётся, — весело ответил Феликс, предлагая брату сигарету. — Невеста, наверное, очень соскучилась по тебе?

— Сильно было слышно, да?

— Нормально. А где Люба?

— Уснула. Пусть поспит. Я из неё все соки выпил.

— Хорошая квартира у неё — уютно как-то, просторно, тихо. А можно мне в душ сходить? — засмущавшись, спросил Феликс.

— Нужно! Завтра едем в ресторан, а перед этим — купить тебе и ей что-то подходящее. Не поедешь же ты в этом. — Николай брезгливо взглянул на старенькую, но аккуратную одежду брата, провожая его взглядом.

Одежда как одежда. Да, не последний писк моды, да, не было в ней какого-то лоска и шарма, но она нравилась Феликсу. Москвичи были одеты иначе: стильно, со вкусом, необычно. Николая от москвича отличали разве что черты лица и акцент.

В ванной комнате Любы было множество разнообразных тюбиков и пузырьков. Феликс обратил внимание на флакон духов под названием «Опиум» от знаменитого Ива Сен-Лорана.

— А я Маше даже «Рицу» подарить не могу… — прошептал Феликс, открывая кран с горячей водой.

Люба проснулась после двухчасовой сиесты в огромной кровати, в которую уже успел вернуться Николай. Он лежал, закинув руки за голову, и смотрел в потолок.

— Проснулась, красавица? — обходительно обратился он к Любе. — Завтра прошвырнёмся по городу, покуражимся, шмоток тебе купим, поужинать заедем куда-то.

Голова у девушки была забита лишь одним — её любимым мужчиной, которого, как она думала, ей послал сам Бог.

На следующий день перед поездкой в ресторан «Арагви», который нравился Николаю своим вкуснейшим шашлыком по-карски, курочкой с хрустящей корочкой и, конечно же, алкоголем, — машина остановилась у Государственного универсального магазина.

Люба первым делом ринулась к платьям.

— Это, — продавщица поднесла длинное приталенное платье с анималистическим узором, — очень интересная модель. Напоминает Африку, сафари, пески… Ваш размер.

— Бал в Африке! — вскрикнула девушка. — Оно великолепно! Хочу!

Феликс же остановился на костюме-тройке, состоящем из идеально чёрных брюк и пиджака с контрастной белой шёлковой рубашкой.

Николай охотно потратил деньги на одежду, обувь и аксессуары для брата и своей женщины. «Чего мелочиться, скупиться, жалеть? Жизнь — одна!»

Продавцы смотрели на трио с изумлением.

Люба вышла из магазина, прижимаясь к Николаю. Феликс светился от счастья: он уже забыл, как несколько дней назад работал обычным дворником в Ленинакане. Они вернулись домой и быстро переоделись в новую красивую одежду. Очередное такси помчало их на этот раз в ресторан.

Тот поразил Феликса своей роскошью. Ранее поход в такое место казался ему чем-то невозможным, нереальным. Огромный красивый зал, в котором смешались запахи топлёного молока, мороженого, мяса и горячих супов, восхищал парня. На столах посетителей виднелись белоснежные тарелки, наполненные дорогими блюдами, украшенными розочками, вырезанными из моркови, огурцов, свеклы… В хрустальных бокалах пузырилось шампанское.

— Я хочу паштет! — закапризничала Люба. — Феликс, ты просто обязан попробовать их мясо на кости и торт-мороженое!

Феликс оглянулся по сторонам. Вокруг было много людей — дорого и красиво одетых. Дамы в длинных платьях и блестящих украшениях, стоимостью с три его зарплаты, сидели за столиками и теребили свои локоны, накручивали их на палец, смеялись, флиртовали со своими (кто знает, может, и чужими женатыми) кавалерами; интеллигенция обсуждала последние события, новости театра, кино…

— Просто ужасная духота! Вот мы с Володей отдыхали в Болгарии… — послышалось за соседним столиком.

— И часто ты здесь бываешь? — Феликс задал вопрос Николаю, на что тот улыбаясь ответил:

— Иногда заглядываем сюда с Любочкой, братик. Ей здесь паштет нравится, а мне…

— А тебе тут нравится всё! — вклинилась в разговор Люба, громко засмеявшись. — А давайте выпьем за то, чтобы нам в этой жизни всё и всегда нравилось! — в руках девушки оказался бокал с красным вином.

— И чтобы у нас было больше поводов и возможностей ужинать в этом ресторане! — подхватил Феликс.

Застолье набирало обороты.

20. Дом Феликса, Ленинакан, вечер, 17 мая

— Мама! — услышала Маша сквозь сон. — Мамочка, проснись! Мы хотим кушать!

На часах было двадцать часов тридцать минут.

Быт затянул Машу, вымотал. Без Феликса ей было тяжело. На минуту она присела на диван и не заметила, как уснула. Благо разбудили девочки.

— Мамочка, а когда папа приедет?

— Скоро, Тамарочка, скоро… Папа наш трудится, денежку зарабатывает.

В глубине души Маша люто тосковала по мужу: ещё ни разу в жизни он не уезжал от неё так далеко. Нервничала, но дочерям этого не показывала. Думала, что муж встретит в Москве другую женщину, изменит, забудет о ней, о девочках. Больше всего тревожилась о том, что Феликс вернётся в Ленинакан чужим человеком.

«Нет, он другой. Мой Феликс не такой…» — она тешила себя надеждой.

Один день для Маши стал как три осени. Длинный. Грустный. Странный. Провела его то на кухне, то за уборкой, то около дома на огороде, то обнимая девочек. Прижимала их к своей груди как самое дорогое — смысл её жизни, продолжение их любви с Феликсом.

— Ты грустишь, мамочка? — маленькая Тамара присела на табуретку с ложкой в руке. В классе её успели прозвать «почемучкой» за любознательность и расспросы. На этот раз она «пытала» маму.

— Нет, доченька, с чего ты взяла?

— Ну как же, мамочка? Смотри, папа уехал?

— Да.

— Ты скучаешь по нему?

— Очень.

— Нельзя скучать за папой и при этом быть весёлой! — Тамара ударила ложкой по столу. — Значит, мамочка, ты грустишь.

— Тебе в милиции нужно работать, чудик ты мой… — Маша улыбнулась и поцеловала Тамару. — Дай мне тарелочку, доченька.

Маша держалась. Пережила в жизни многое — перенесёт и временную разлуку с мужем. «Это же не навсегда! Нужно просто потерпеть! Выкарабкаемся! Разлука — дело временное!» — успокаивала себя женщина.

— Мама! Поможешь нам с домашней работой? — спросила Зара.

— Конечно, моя девочка.

И как ей это удавалось? Забываться в детях. Какими бы ни были дни: весёлыми или грустными, ясными или хмурыми, сытыми или голодными — всегда она находила счастье в семье, в дочерях. Но, всё же после отъезда мужа, Маша непрерывно чувствовала нарастающую тревогу. Боялась, что некогда отвергнутый «жених» не даст ей теперь покоя.

Когда-то она отказала Гагику — сыну очень богатых и влиятельных родителей. Он много раз добивался простого свидания с Машей. Не вышла за него замуж — стала женой Феликса, выбрав не богатство, а любовь. Гагик порою не давал прохода Маше и после рождения дочерей. Всё искал повод пройти мимо дома, заговорить с ней, проводить. Как-то раз, встретив её около рынка, предложил подвезти.

— Маш, привет! Садись, красавица, подвезу!

— Гагик, не нужно… Езжай…

21. Ресторан «Прага», Москва, вечер, 18 мая

— Любка? Акимова? — кто-то коснулся плеча пассии Николая. — Глазам своим не верю!

Любовь подняла глаза, чуть захмелевшие от шампанского, и увидела перед собой бывшую одноклассницу — Дарью Волкову и незнакомого мужчину.

— Дашка! Я сто лет тебя не видела! — Люба встала из-за стола и обняла её. — Ой, а это мой Коля, познакомься, — смущённо представила жениха своей школьной подруге, добавив: — И его брат Феликс.

— Дмитрий, — молодой человек подал руку сначала Феликсу, а потом и Николаю. — Приятно познакомиться, товарищи.

— Может, составите нам компанию сегодня? — предложила Люба. — Присаживайтесь! Коленька, ты не против? — шепнула жениху на ухо.

— Димочка у меня в милиции работает! Он выпускник Высшей школы милиции, — начала хвастаться Дарья. — А вы, Николай?

— Дмитрий, а вы курите? — поинтересовался Николай, на что получил отрицательный ответ. — Тогда прошу нас простить, мы с братом отлучимся ненадолго!

Феликс и Николай, извинившись ещё раз, вышли на улицу.

— Чёрт подери, мента ещё не хватало… — озлобленно взревел Николай.

— Брось ты, он же не на службе и не вооружённый до зубов. Отдыхать пришёл.

— Нет, Фель, ты не понимаешь. Я не сижу с ментами за одним столом.

— Знаешь, мне самому как-то неловко…

— Ладно, надо расслабиться и не выдавать о себе лишней информации. Короче, — Николай вплотную подошёл к Феликсу и шёпотом сказал ему: — ты в Ленинакане на заводе работаешь токарем. А я в Ереване в цехе работаю.

— В каком?

— Машины ремонтирую.

— Люба не знает?

— Люба получает свои цветы и подарки, больше ей ничего знать не нужно.

— То есть ты не говорил ей, чем занимаешься? Как зарабатываешь на хлеб?

— Нет. Докурил?

— Да.

Братья вернулись в ресторан как ни в чём не бывало.

Дарья Волкова уже и забыла о вопросе, который ранее задавала Николаю: она оживлённо и в красках рассказывала о школьных годах, об институте, первой и последней любви в лице мужа-милиционера. Хвасталась, что скоро ему грозит повышение и тогда они обновят автомобиль. Люба лишь улыбалась и вздыхала, подпирая руками голову. Вечер был спокойным.

Задушевные разговоры становились всё теплее: это очень злило Николая, не привыкшего есть и пить за одним столом с милиционером. Назойливая Дарья пыталась разговорить братьев, но они лишь отделывались нейтральными репликами, отшучивались.

Тоненькие ноги Любы сводили Николая с ума, и он как самый законченный собственник нередко гладил их под столом, шептал своей женщине какие-то очень непристойные слова, которые вгоняли её в краску. Братья подсознательно ждали того момента, когда эта встреча со случайными знакомыми закончится. Николаю хотелось сбежать со своей красивой подругой подальше, укрыться с ней от посторонних глаз и ушей. Ему становилось скучно.

— А поедемте в парк Горького? — неожиданно предложил Дмитрий. — Николай заскучал. Феликс, — милиционер впился глазами в него, — вы видели парк имени Горького?

Феликс улыбнулся и ответил:

— Ещё не успел.

Искры из глаз Николая летели в разные стороны.

— Как раз хотел сегодня показать братику лучший парк в Москве, но это уже, наверное, завтра! — Николай резко и быстро встал из-за стола. — Простите, что прерываем такой неописуемо великолепный вечер, нам пора…

— На самом деле! Давайте-ка все вместе рванём в парк: машина есть, — расхохоталась Дарья, — заодно и Феликсу город покажем! Куда же ты убегаешь, Коленька?

Любе понравилась затея, и мужчинам не осталось выбора, пришлось согласиться и покинуть ресторан всей компанией.

Феликс гулял по вечернему Арбату. Город казался ему каким-то живым, быстрым, шумным. Где-то на скамеечках сидели парочки, держа в руках брикеты вкуснейшего пломбира.

— Ну что, по мороженому? — предложила Люба. Сама не зная почему, она была в восторге от Феликса: скромный, спокойный, тихий брат её любимого мужчины приглянулся ей, она видела в нём уже не чужого человека, а родственника, которого не хотела лишать внимания: — Возле кинотеатра «Художественный» продают моё любимое, — объясняла она ему. — Любишь мороженое?

— Люблю… — тихо ответил Феликс и закурил.

— Народ, разворачиваемся! — скомандовала Любочка.

Возле кинотеатра стояла пышная дама с высокой причёской. Она продавала счастье — любимое лакомство Любы.

— Сколько? — грубым тоном спросила продавщица.

— Пять, — так же грубо ответил Николай.

— Семьдесят пять копеек с вас!

Николай расплатился.

Муж Дарьи в это самое время делился очередной историей о ворах-домушниках Колобовском (Колобке) и Мишине (Мишке), которых не могли схватить несколько лет.

— Вор — это уже неисправимый плохой человек. Это — преступник, и он несомненно должен находиться за решёткой!

«Всё бы отдал за то, чтобы врезать в „пятак“ этой свинье!» — подумал Николай, который еле сдерживал себя от вспышки гнева.

Он был из тех, кто срывался из-за косого, нескромного или недоброго взгляда в свой адрес.

— Дмитрий, послушай, ты говоришь, что вор, это плохой непоправимый человек, верно?

— Так точно.

— А если, скажем, у вора жена беременна и кушать дома нечего? Не от хорошей же жизни человек идёт на кражу!

— Если все от плохой жизни воровать начнут, знаешь, Феликс, как преступность тогда возрастёт? По улицам станет страшно ходить. Я уже и майором был бы… — рассмеялся милиционер. — Работать нужно, а не за лёгкими деньгами гоняться. Это же как получается: ты и брат твой трудитесь, отказываете себе в чём-то, а прихожу, скажем, я или Дашка и забираем это всё. Несправедливо ведь?

— Несправедливо… — надула губочки Люба.

— Прекрасный вечер… — вздохнул Николай, желая поменять тему. — Так что с парком?

— Едем, едем!

При ярком свете уличных фонарей, мимо которых они проходили, Дмитрий невольно бросил взгляд на туфли Николая.

— Парадокс… — Дмитрий остановился как вкопанный.

— Дмитрий на что ты смотришь? — недоумённо спросил Николай.

— На твои туфли.

— Понравились?

— Нет…

— Так не смотри, — Николай рассмеялся. — А мне они нравятся. Пошиты из кожи синей летающей змеи. Редкие! Фирменные!

— В том-то и дело, что… а какой у тебя размер ноги, Николай? — нахраписто полюбопытствовал Дмитрий, не отрывая глаз от туфель.

— Сорок первый, — ответила Люба. — А что?

— Совсем как у грабителя… — задумчиво пробормотал Дмитрий.

— Какого грабителя? — Люба выпучила на него глаза.

— Николай, если бы наша встреча произошла бы при других обстоятельствах, то я подумал бы, что ты грабитель, которого мы ищем.

— Почему? — Дарья от непонимания разинула рот.

— Просто, недавно, к нам в отделение поступила информация о грабителе сберкассы, которой носит такие же туфли, как у Николая.

— Коленька грабитель? — Дарья закатилась смехом, а вслед за ней и все остальные. Дмитрию не оставалось ничего другого, как тоже посмеяться.

Компания направилась к машине, брошенной у того самого ресторана «Прага». Феликс, Николай и Люба втиснулись на заднее сиденье. Дарья, естественно, была помощником водителя, руководила им с переднего пассажирского.

— Ах, Москва-река… — романтично пролепетала Люба.

— Любка, а помнишь, как пешком по набережной да на Красную площадь? — ностальгируя, спросила одноклассница. — Сбегали со школы…

— Помню, конечно! Мы учились в 50-й недалеко от Парка Культуры. Я покажу тебе это место! — Люба обратилась к Феликсу.

Компания каталась по городу. Феликсу начинала нравиться Москва.

— Прохладно как… — дама сердца Николая всё сильнее прижималась к нему своим декольте.

— Иди ко мне, родная, моя ласточка… — шептал ей захмелевший жених.

Мотор «Волги» перестал рычать. Затих.

— Приехали, товарищи! — идиллию прервали слова Дмитрия.

«Облом», — подумал Николай.

— Любка, а когда у вас свадьба? — бесцеремонно поинтересовалась Дарья. — Вы же будете регистрировать отношения?

— Будем, — смущаясь, ответила та и захлопнула дверь автомобиля. — Только вот думаем с Коленькой, где будет свадьба: здесь или в Ереване…

«Вляпался, так вляпался. Какое тебе вообще дело до чужих свадеб, деревня?» — кровь в венах Николая становилась всё горячее. — Милые дамы, мы отойдём ненадолго. Дима, оставляю своё сокровище тебе! Береги как зеницу ока!

Николай и Феликс замедлили шаг и отстали от остальных на несколько метров.

— Братик, не так я представлял себе вечер.

— Брось, отдыхаем, всё же нормально.

— Да не хочу я слушать бредятину этого мента и его кисоньки! Не перевариваю я ментов!

— И что предлагаешь делать?

— Не знаю… Врезать хочу этому козлу.

Феликс, полный впечатлений, не слушал жалобы Николая. Его внимание привлекал огромный плакат с надписью «Слава труду» — именно он неизменно украшал арку главного входа в парк. Братья примкнули к компании, которая как раз спускалась вниз по ступенькам. Множество аттракционов вызывало восторги отдыхающих.

«А может, не всё так плохо?» — задался вопросом Николай, таща под руки свою невесту и брата на колесо обозрения.

22. Обувной цех, Ереван, полдень, 20 мая

Девушки в Ереване были скромными, тихими домоседками. Стелла от них отличалась: длинноногая, без комплексов, циничная девица — с виду глупая, но так только казалось… О любви никогда не задумывалась — видела в мужчинах лишь «ёмкость» их кошельков. Холодный расчёт — не больше. Подпускала Гаспара к себе лишь после кругленькой суммы или дорогого подарка.

— Привет, куколка моя, соскучилась? — Гаспар хлопнул Стеллу по ягодицам, войдя в свой кабинет.

— Очень! — Стелла откинула волосы назад и поцеловала Гаспара в губы.

Он раньше таких слов от своей любовницы не слышал.

Стелла упала на стул и закинула ногу на ногу. Колени девушки засверкали.

— Котик, мне там один костюмчик шёлковый приглянулся.

— Так вот ты зачем заехала…

— И пальто!

— Вообще обнаглела? Это какое же у тебя по счёту пальто? Куда ты деваешь все эти шмотки?

— Я вообще-то одеваюсь красиво для тебя, болван! — захныкала пассия Гаспара. — Но тебе же, конечно, по барабану, как выглядит твоя девочка! Нашёл бы себе какую-то дурнушку, Гаспар, ей и денег давать не нужно — она и кастрюле новой будет рада!

— Стелла, успокойся… — Гаспар подошёл к девушке ближе, желая прикоснуться к ней.

— Не подумаю! Пусть весь цех слышит, какой ты скупой!

По длинному коридору тащился Понч. Заглядывал в рабочие помещения и подсобки, из любопытства.

В каждом цеху кипела работа: плановая партия товара отшивалась на экспорт и для поставок (легальных продаж) в магазины по Армении, часть продукции, которую мастерили в подсобках, шла на толкучки и перепродажи среди «своих». Гаспар контролировал все процессы по пошиву модной обуви, выбрав для себя очень подходящее призвание. Цех он называл своим вторым домом.

— Гаспар у себя? — Понч обратился к рабочему, который как раз пробегал мимо него.

— У себя, как положено, — быстро ответил тот, сетуя на нехватку времени.

В цеху шумело, и от шума станков закладывало уши. Понч постучал трижды в дверь кабинета.

— Входите! — крикнул Гаспар.

Стелла презрительно взглянула на амбала в дверях.

— Привет, — первым поздоровался Понч.

— Угу… — бросила в его адрес легкомысленная подруга воротилы. Она недолюбливала этого пособника Гаспара, потому что тот однажды увидел её в компании Николая, с которым она любезничала и кокетничала. Стелла побаивалась, что недалёкий толстолоб сдаст, как говорится, с потрохами её влиятельному любовнику.

— Я всё сделал, как ты просил, — начал Понч, посматривая на Стеллу, которая в этот момент пудрила щёки. — Коляна нашли?

— Этот козёл не появлялся на хате, — ответил Гаспар, ударив ногой по ящику письменного стола. — Ты уверен, что он живёт по тому адресу? Гампр и Мульт дежурят там уже чёрт знает сколько.

— Уверен, я был у него как-то, — признался Понч, потирая лоснящуюся шею. — Хрусталь у него покупал для матери.

— Какой хрусталь?

— Хороший. Колян обчистил какой-то магазинчик с хрусталём. Продал мне намного дешевле. Слушай, а за сколько у тебя можно купить туфли? — неудачно пошутил Понч, за что и получил оплеуху.

— В магазине купишь! У меня здесь ничего не покупается и не продаётся!

Тем временем в рабочей столовой завязался разговор между несколькими работниками цеха: семья семьёй, а сплетни неизбежны.

— Видел, к Гаспару любовница зашла?

— Стеллой зовут. Он бегает за ней, как дурень, а она вертит им как хочет.

— Откуда ты всё знаешь?

— Здесь все обо всех знают…

Один сотрудник резко оборвал болтовню, перепуганно заявив:

— Тише, он идёт!

В столовой появился Гаспар. Он прямиком направился к одному из тех, кто сидел за столом.

— Приятного аппетита, — бросил цеховик в сторону обедающих рабочих. — Шурик, на минуту…

На Гаспара работало много людей: у него были свои глаза и уши среди рабочих. К примеру, Шурик закрывал глаза на особо крупные махинации Гаспара, прикрывал цеховика, а тот, в свою очередь, не забывал благодарить своего помощника в «чёрном» деле. Также рабочий сливал информацию начальнику о возможных «крысах», делился с ним новостями.

— О чём разговор? — шёпотом спросил Гаспар.

— Обсуждают, с кем ты спишь…

— Сегодня вечером в десять подъедет человек с открытым багажником — как ты понял, мне нужна твоя помощь.

— Сделаем всё в лучшем виде!

Гаспар прохаживался по коридору. Подходил к каждому рабочему в цеху, стоял, заглядывая через плечо, за его спиной, желая удостовериться, всё ли идёт как надо.

А в кабинете Гаспара, Понч пожирал взглядом любовницу цеховика.

— Чего пялишься? — бросила Стелла Пончу, но тот лишь улыбался.

— Боишься, что я расскажу Гаспару?

— О чём расскажешь? Толстяк.

— Что видел тебя с Колей.

— Я просто с ним говорила и ничего не было.

— Кто знает, что было, а что не было.

— Да пошёл ты! Только попробуй что-то сказать Гаспару! — пригрозила девушка, закуривая очередную сигарету.